8

Я быстро оделась. Холод едва отапливаемой гостиницы уже не пугал – меня колотил внутренний озноб. К горлу подкатил ком, и зуб не попадал на зуб. Здесь, в Фене, обвинения в колдовстве – то есть в ведьмовстве, сотворении чар и ереси, – означали немедленное заключение под стражу и суровый судебный процесс.

Пусть для доказательства, что я чародейка, обвинителю пришлось бы самому использовать магию и, более того, признаться в этом, все равно обвинительный приговор непременно закончился бы казнью. Меня утопили бы в суровых водах Фена, сбросив со скалы. Представив, как над головой смыкаются белые пенные гребни и меня проглатывает ледяное море, я подскочила, мгновенно вытащила из сундука чистые чулки и шерстяную юбку и натянула все это в темноте, не задумываясь, сочетаются ли они друг с другом.

Когда я шнуровала жакет, вдевальная игла запуталась в распустившейся петле. И тогда я просто воткнула тупой инструмент в ткань, надеясь закончить позже.

– Куда мы отправляемся?

В тишине мой шепот казался слишком громким и пронзительным.

– Я знаю, кто может нам помочь. – Альба взвалила на плечо небольшой тюк и вручила мне простую льняную котомку. – Захвати сменную одежду.

Я в спешке побросала в котомку чистую смену белья, вниз сунула письма и блокнот, а поверх, зная, что Альба не станет тратить время на споры, положила туфельки. Састра-сет в ответ только сердито запыхтела.

Больше ничего в сундуке не имело ни для меня, ни для кого другого никакой ценности. Может быть, какая-нибудь везучая служанка пополнит скудный гардероб моими унылыми нарядами.

Напоследок я еще раз осмотрела комнату, дабы убедиться, что не оставила ничего компрометирующего: ни писем, ни записей по чародейству, ни журнала, где Альба вела подсчет зачарованной шерсти. Наконец набросила на дрожащие плечи короткий и теплый плащ и вышла следом за монахиней в ночь.

Мы улизнули через чахлый садик при гостиничной кухне, а потом зашагали вниз по узкому переулку, провонявшему вчерашней рыбой. Альба не произнесла ни слова. В холодном лунном свете выбоины в брусчатке были почти не видны, впопыхах я то и дело о них спотыкалась, а Альба придерживала меня под руку. Састра-сет удавалось каким-то образом преодолевать неровности, ни разу не запнувшись.

Переулок расширился, и мы вышли на дорогу, ведущую в бухту Рильке. На воде покачивались корабли, и холодные волны ласкали борта. Выходит, на одном из них мы найдем убежище…

– Альба, где…

– Чш-ш! – покачала головой Альба. Надо молчать. Молчать и довериться ей.

Вскоре стало понятно, почему: впереди показался ночной дозорный в теплом сером мундире, фуражке и с алебардой. Он нес караул на перекрестке двух главных улиц неподалеку от центрального причала. Строгие нравственные законы Фена запрещали его гражданам всю ночь разгуливать по тавернам, играть в азартные игры и даже находиться на улице после полуночи без особой необходимости. Ночной дозор обеспечивал соблюдение этих требований, а заодно присматривал за складом торговцев, что располагался подле верфей.

Страж резко развернулся на каблуках, хотя точно знал, что его никто не видит. Изо рта Альбы вырвалось белое облачко дыхания, безмолвно говоря: пока солдат шагает вдоль перекрестка, мы пойманы в ловушку.

Альба повернулась ко мне, вопросительно приподняв бровь. Я прикусила губу и попыталась успокоиться. Ясно, чего она хочет. Что же делать? Чары невидимости, о которых рассказывают народные предания, или сонная пыльца фей были мне неподвластны. Я вытянула из эфира эманации удачи, пропуская золотые нити между пальцами. Альба прищурилась. Зачарованный свет она различала не очень хорошо, так что я добавила в нити магию посильнее. Састра-сет заметила и кивнула.

Я выпустила чары на волю, оборачивая их вокруг нас, пропитывая удачей, заставляя ее проникнуть в нашу одежду.

– Ну вперед! – сказала Альба и зашагала по улице как ни в чем не бывало. Словно так и надо – посреди ночи в тиши фенианского городка. Я торопливо, хоть и не столь уверенно, пристроилась рядом.

Дозорный заметил, как мы приближаемся, но шума не поднял. Мне стало немного легче. Блеф Альбы и мои чары пока работали. Я крепко сжимала магические нити в кулаке, пряча его в складках юбки.

– Дратс-кинда?! – крикнул страж, когда мы подошли ближе.

Насколько я поняла, это означало «Стой» или «Кто идет». Предупреждение прозвучало строго, но не угрожающе. Лунный свет блеснул на лезвии алебарды…

Альба сказала что-то по-фениански, впрочем, для меня это прозвучало как неразборчивый квайсетский. Дозорный кивнул, покосился в мою сторону, и састра-сет затараторила вновь, отвлекая внимание на себя. Но он все равно не отводил от меня любопытного изучающего взгляда. Пеллианка в Фене это и правда странно! Если не больше…

Не отводя глаз, дозорный спросил что-то приглушенным тоном. Альба расплылась в улыбке, и я усилила чары. Удача и благополучие закружились вокруг нас золотистым кольцом. Но этого оказалось недостаточно. Я знала, что так и будет: стражник все еще демонстрировал бдительность.

Края золотистых нитей начали наливаться чернотой, что была темнее самой ночи. Злые чары. Я не призывала их, но не удивилась, словно пожаловал знакомый, но непрошеный гость. Я отбросила их назад, не давая слиться с бледным сиянием магии, а потом потянула, как будто пытаясь свернуть в клубок, но тьма сопротивлялась.

Наверное, именно чары не позволяли дозорному нас арестовать, и Альба все еще сохраняла спокойствие, терпеливо отвечая на его вопросы, но я чувствовала, что мои возможности почти на пределе.

Поколебавшись, я связала концы нитей узлом, оставив чары свободно пульсировать вокруг нас. Теперь я не могла их полностью контролировать, ведь в шерсть нашей одежды они проникли недостаточно глубоко, но мне было необходимо избавиться от проклятия, не дать тьме дотянуться к нам с Альбой.

Я попыталась отшвырнуть клубок темной магии подальше от монахини, но направила не в ту сторону, и он попал прямо в дозорного. Проклятье плюхнулось на него, словно варенье на тост, и просочилось в мундир, впитываясь в волокна шерсти.

Глаза стражника затуманились, поток вопросов иссяк. Альба удивленно уставилась на меня. Дозорный было заговорил, но его голос звучал нечетко, будто в рот ему попала добрая порция переваренной овсянки. Он сделал шаг к нам и споткнулся.

– Давай же, – велела я Альбе, – вперед.

Та побледнела, но, ничего не сказав, схватила меня за руку, и мы помчались к гавани. Между складов и ящиков, сложенных в шаткие кипы, мы пробрались к скромному домишке, больше похожему на сарайчик из потрепанных погодой досок. У двери была прибита табличка с фенианским именем и якорь.

– Что ты творишь, негодница! – прошипела Альба. – Теперь у них есть доказательства, что ты чародейка, больше того – что ты умеешь накладывать проклятия!

– Он чуть не арестовал нас, – возразила я. – К тому же я вовсе не хотела его проклинать.

– Не хотела?! – Она постучалась в хлипкую дверь. – И как долго он будет в таком состоянии?

– Я никогда не использовала эти чары на людях… – с трудом выдавила я.

– Тогда лучше предположим, что он уже пришел в себя. – Альба с отчаянием ударила ладошкой по створке. – Эрдвин! Эрдвин, вставай!

И дверь тут же открыл коротышка с заспанными глазами. Он прищурился, понял, что я не фенианка, и выругался на галатинском:

– Тысяча чертей! Чего вам… О, Альба! – просиял он. – Добрый вечер, голубушка. Не желаете ли выпить?

– Хватит уже, Эрдвин, пошевеливайся, – велела она, сдвинула его в сторону и затащила меня следом. – Мне нужна услуга.

Загрузка...