Влюбленные соперники

Глава 9

Горло Алекса саднило от ядовитых испарений. Как ему хотелось глотнуть прохладной колодезной воды! Черт возьми, даже отвратительная жижа, стекающая по стенам выработок, начала казаться ему соблазнительной. Но эта полная грязи вода, без всякого сомнения, убьет каждого, кто рискнет попробовать ее. Он молил Бога, чтобы у Габби хватило сообразительности не прикасаться к влаге. От необходимости постоянно всматриваться в темноту глаза заслезились, а надежда отыскать Габби стала такой же тусклой, как и его факел.

– Милорд, не пора ли нам возвращаться, – предложил один из его спутников. – Наши факелы скоро погаснут.

– Знаю, – с тяжелым вздохом ответил Алекс. – Но уверены ли вы в том, что осмотрели каждый тоннель до конца? – И он пристально посмотрел на каждого, желая видеть, не отведет ли кто-нибудь из парней глаза. Если бы кто-нибудь не ответил честно на его взгляд, то можно было бы заподозрить их в том, что они не исследовали тоннели до конца, опасаясь осыпающихся стен. Алекс сам пришел в ужас от их непрочности. Если неудачно задеть стену плечом, то мог произойти обвал. Но его спутники, казалось, были столь озабочены и расстроены, как и он сам.

– В этом-то вся и беда, милорд, – сказал тот же самый высокий и крепкий человек, который, по всей видимости, пользовался среди рудокопов уважением. – Мы не уверены в том, что осмотрели и обыскали все тоннели.

Там, возможно, есть места, скрытые из виду. Могут быть карманы, щели в стенах, вполне достаточные для того, чтобы такая маленькая девочка, как мисс Габриелл, могла протиснуться в них и оказаться в совсем другой части рудника. На ее поиски может уйти не один день.

– Черт побери, о чем ты говоришь? У нас нет никаких дней, – отрезал Алекс. – Ребенок умрет от жажды или от разрыва сердца.

– Хозяин обязательно найдет ее, – сказал совсем молодой парень. – Мистер Закери знает этот рудник как свой собственный карман.

– Да, мне говорили, – сухо отрезал Алекс. – Давайте вернемся ко входу. Надеюсь, что Зак будет ждать нас там. Мы возьмем новые факелы и продолжим поиски под его руководством. После того как он узнает, где мы уже побывали, будет сравнительно легко определить, куда направиться дальше.

Следуя по отметкам, которые они осторожно вырезали на деревянных креплениях через определенные интервалы, особенно в тех местах, где тоннели разветвлялись в разных направлениях, спасатели достигли входа. Алексу очень хотелось, перед тем как они продолжат поиски в тесных выработках, попить чистой воды, но ему совсем не улыбалось возвращаться к Бесс с плохими новостями.

Выход из рудника был заметен еще издали – неправильной формы серое пятно на фоне кромешной тьмы. Подойдя поближе, он разглядел пламя факела, в красновато-золотистом свете которого был виден женский силуэт. Бесс ждала. Может быть, она волновалась и за него? Переживала так же, как за Габби? При этой мысли сердце Алекса радостно и болезненно сжалось.

– Алекс? Алекс, это вы?

Ее взволнованный голос, отозвавшийся в тоннеле эхом, согрел его сердце, разгорячил кровь.

– Да, Бесс, – отозвался он и обнаружил, что его собственный голос звучит хрипло.

– Прекрасно! Вы ее нашли? Где Габби?

Они подошли уже к самому лазу, и Алекс, наклонившись, вылез наружу. Он передал факел Генри, взял Бесс за руку и под любопытными взглядами остальных отвел в сторонку. Когда Алекс в первый раз сказал ей о том, что Габби пропала, она вела себя мужественно, но способна ли Бесс сдержать свои чувства сейчас? Будет ли вести себя все так же благоразумно?

Теперь Бесс уже должна была понять, что поиски не увенчались успехом, но, несмотря на это, не отрывала взгляда от вылезающих из пещеры людей, как будто надеялась, что один из них выйдет оттуда с ребенком на руках.

– Бесс, мы не нашли ее. – Алекс не коснулся девушки, но почувствовал, как она мучительно вздрогнула, и ему захотелось обнять и успокоить ее. Она повернулась и, с почти нескрываемой мукой, взглянула на него заблестевшими от слез глазами.

– Но Габби ведь должна быть где-то там… внутри, – сказала Бесс хриплым голосом. – Вы ведь не прекратите поиски, правда? – Ее распущенные волосы развевались на ветру.

– Разумеется нет, – поспешно заверил Алекс, любуясь каштановыми локонами. Ему до боли захотелось схватить девушку за плечи и крепко прижать к себе. Сегодня утром, когда она впервые коснулась его, у нее был такой виноватый вид, как будто она украла что-нибудь. Поэтому он скрестил руки на груди, засунув ладони под мышки. – Но теперь нам сможет помочь только Зак. Где он? – Алекс оглянулся. Он был настолько увлечен разговором с Бесс, что почти забыл о брате.

– Его здесь нет, – ответила Бесс.

– Он еще не приехал?

Не воспринял ли Зак новую выходку Габби просто как очередную безобидную шалость, как бывало уже не раз, подумал Алекс. Сейчас его, наверное, особенно трудно оторвать от Тэсс, они так давно не виделись…

– Нет, он появился, но уже пошел в пещеру. – В голосе Бесс звучала покорность судьбе. – Как обычно, он меня не послушал.

– И меня тоже, – угрюмо прибавил Алекс. – Глупый мальчишка. Теперь он там один, черт бы его побрал!

– Он хорошо знает рудники, – с надеждой сказала Бесс.

– Но бьюсь об заклад, он не был там уже много лет. Как мы сможем помочь Габби, если он не подождал нас? Кто теперь скажет, где он находится и куда нам надо идти?

– Что же вы собираетесь делать? – В широко открытых глазах Бесс застыл страх.

– Нам надо сполоснуть горло и снова пойти на поиски.

– Но вы же не знаете, где он. Теперь вам придется искать и Габби и Зака. – Бесс обеими руками схватила Алекса за руку. От прикосновения ее пальцев Алекса словно током ударило. Они встретились глазами, и он увидел в ее взгляде тревогу. Она боялась за него не меньше, чем за свою сестру и Зака! – Рудник очень старый, – продолжала она. – Достаточно чихнуть или сказать громко слово, как начнется обвал. Господи, как мне страшно! – Она в отчаянии сжала руки Алекса, умоляюще глядя на него. – Пожалуйста, очень вас прошу, будьте осторожнее!

Алекс накрыл ее руки своей ладонью и ласково погладил их.

– Не беспокойтесь, я буду осторожен, найду Габби и этого негодного упрямца. Я собираюсь выбраться из этой чертовой дыры целым и невредимым. Мне еще многое предстоит сделать в жизни и расставаться с ней я пока что не хочу.

Ласка Алекса и его уверенный тон придали Бесс бодрости. Она поверила, что он не собирается подвергать себя ненужному риску. Кроме того, в его словах ей послышался намек на то, что ему не хочется покидать эту жизнь из-за нее. Но сейчас думать об этом не было времени.

Алекс напился холодной воды из дубового бочонка и, взяв с собой двух людей и новые факелы, снова исчез в проходе. Бесс печально вздохнула. Она чувствовала себя такой беспомощной, такой беззащитной. Такова уж женская доля – ждать, пока мужчины подвергают себя опасности, иногда с недобрыми целями – такими, например, как война, а иногда и с благими, как сейчас. Боже, как они ей дороги – как Зак, так и Алекс!

Зак много лет не бывал в этой каменоломне, но все изгибы и повороты тоннелей казались ему такими знакомыми, как будто он ходил здесь только вчера. Какая ирония судьбы – ведь Габби выбрала именно этот рудник, который когда-то нравился ему больше всего своими непредсказуемыми разветвлениями и потайными ходами. Но почему девочка предпочла этот рудник всем остальным?

Тоннель действительно в ужасном состоянии, отметил он, быстро осмотрев в свете факела ненадежные крепления стен. Господи, впечатление такое, что стоит кашлянуть – и они обвалятся! Если кто-нибудь из спасателей неосторожно пнет камешек ногой, то все они окажутся погребенными заживо. Обвал в одной части рудника мог привести к полному завалу.

Через несколько минут он достиг своей цели – первого ответвления от центрального тоннеля, обнаружить которое мог только очень опытный глаз или любопытный ребенок. Но неопытному человеку отыскать эту спрятанную за выступающей скалой расселину, ведущую в более узкий тоннель, понадобился бы не один час. Просунув в узкий проход факел.

Зак постарался заглянуть подальше, хотя бьющий ему в глаза свет мешал это сделать.

– Габби? Габби, дорогая, ты здесь? – позвал он. Ответа не последовало. Может, с ней что-нибудь случилось или она уснула? Он вытащил факел из расселины и осмотрел ее снаружи, пытаясь решить, сможет ли туда протиснуться. Проход был узковат. Зак угрюмо усмехнулся. В первый раз в жизни он порадовался тому, что пошел в своего худощавого отца, а не в толстяка деда Хейла.

Зак просунул в лаз ногу, потом голову и осторожно начал протискиваться в узкую щель, царапая при этом грудь и спину. Оказавшись в плену камня и земли, он затаил дыхание.

Этот тоннель находился в гораздо худшем состоянии, чем остальные, на крепления стен здесь пошло меньше дерева, они давно сгнили и выглядели ненадежными и крайне опасными. Воздух был затхлым и душным. Вода капала с потолка и стекала по стенам, как в заброшенных каналах лондонской канализации. В колеблющемся свете факела по стенам металась его тень, под ногами во все стороны разбегались крысы. Всемилостивейший! Бедная Габби! Как она, должно быть, испугалась! Он болел за девочку всем сердцем.

– Габби? – снова позвал он, пройдя еще десяток шагов. – Габби, где ты? – И вдруг, как раз в тот момент, когда Зак уже начал терять надежду, что найдет ее в этой части лабиринта, он услышал детский голосок, звучащий сначала приглушенно, а потом все громче и ясней.

– Зак! О Зак, ты все-таки пришел! – и громкий плач.

Наконец-то он нашел ее! Бедняжка, видно, испугалась стаи злобных крыс, чьи черные глаза-бусинки плотоядно сверкали в свете факела Зака.

Но Габби, кажется, видела только своего спасителя, ее побледневшее, осунувшееся личико осветилось улыбкой радости. Свернувшись в комочек, как загнанный зверек, она сидела посреди прохода.

– Девочка моя! Слава Богу! – закричал Зак, опускаясь на одно колено, чтобы взять в свои объятия ее дрожащее тельце.

– Я знала, что ты придешь, – бормотала она, уткнувшись лицом ему в плечо. – Ты всегда приходил…

– И всегда буду приходить, моя маленькая глупышка, – любовно заверил он.

– Не ругайся на меня, – попросила Габби, подняв голову и глядя на него умоляющими глазами.

– Я-то не буду, а от Бесс тебе достанется.

Ну, вставай, пошли. А то факел может погаснуть.

Габби взглянула на него, и Зак увидел, что она немного не в себе. Но это даже к лучшему. У бедной малышки должно хватить сил на обратный путь. Кто знает, что их ждет впереди? Пускай пребывает в счастливом неведении.

– Давай выбираться отсюда. Если ты будешь держать факел впереди меня – вот так, – я смогу понести тебя. Мне ведь можно взять тебя на руки?

Габби с благодарностью кивнула. Он поднял ее как перышко, и они направились в обратный путь. Неожиданно Зак наступил на крысу и, испуганный резанувшим по нервам визгом придавленного грызуна, резко повернулся от неожиданности. Он сильно ударился о стену, и тотчас же на землю перед ним шлепнулся ком пропитанной влагой породы, за ним, громоздясь и вырастая, сочась, как кровь из смертельной раны, посыпался свод. Охваченный ужасом, Зак смотрел на то, как рушится стена.

– Черт побери! – пробормотал он, но это не слишком крепкое выражение совсем не соответствовало охватившим его ужасу и ярости.

Если Габби погибнет в этом руднике, если останется погребенной под землей, то виноват в этом будет только он. Девочка, видно, тоже поняла, что случилась беда. Зак почувствовал, как напряглось ее тело.

Ее испуг придал Заку силу, и он заторопился к выходу, одной рукой прижимая к себе ребенка, а другой закрывая голову от камней. Вокруг слышался треск ломающегося гнилого дерева, окружающие их стены рушились. Зак рискнул оглянуться, но это не имело никакого смысла, увидеть что-либо в полной темноте было невозможно. Однако он без труда мог представить себе, что творилось позади него, поскольку слышал все усиливающийся испуганный писк крыс и грозный шум рушащейся в проход породы. Потом послышался грохот, и земля вздрогнула. Скоро обрушится весь рудник.

Зак побежал, споткнулся и, качнувшись вперед, с трудом удержал равновесие. Габби взвизгнула и зажала рот ладонями. Обняв Зака за шею и уткнув лицо в плечо своего спасителя, девочка тихо всхлипывала прямо ему на ухо. Господи, как ему теперь отыскать выход? Они находились в полной темноте. Но он должен попытаться сделать что-нибудь ради Габби… и ради Тэсси.

Внезапно Зак заметил, что в проходе, к которому он сломя голову вслепую приближался, появился свет. Кто-то просунул в него факел, чтобы осветить ему дорогу.

Они уже достигли расселины, и факел вновь исчез. Зак оторвал ручонки цепляющейся за его шею Габби и без труда передал ее в ожидающие с той стороны руки.

– Давай, Зак, поспеши! – Это был Алекс.

На мгновение в расселине показалось его ярко освещенное светом факела лицо.

– Бери Габби. Уходите. Я за вами, задыхаясь прокричал Зак, просовывая в расседину ногу.

– Я отослал ее с остальными. Поторопись! Я без тебя не уйду!

– Ты просто дурак, давай уходи! – грубо ответил Зак, хотя на сердце у него стало тепло от любви к Алексу.

Просунув руку, Алекс крепко ухватился за рубашку брата, и ему удалось, правда не слишком вежливо и не без труда, протащить того сквозь щель. Зак рухнул на Алекса, вслед за ним, как пороховые газы вслед за ядром, из расселины хлынула волна грязи. Шум рушащихся, как костяшки домино, стен перерос в оглушительный грохот. Земля дрожала, как будто наступил День Страшного Суда. Алекс крепко обхватил Зака и, придерживая его, потащил к главному выходу.

Зак уже видел выход. Слуги подняли на руках Габби, и ее, лаская и целуя, приняла на руки Бесс. Слава Создателю, Габби была спасена! Но удастся ли выбраться им самим?

В воздухе тоннеля, наполняя легкие и загораживая обзор, повисло облако сухой пыли. Стены вокруг осыпались, обваливались, деревянные крепления кренились и трещали.

Время словно замедлило свое течение. Паника сменилась глубокой, холодящей душу отстраненностью. Никогда больше Зак не проведет ночь в объятиях Тэсс. Тэсси…

Алекс был уверен, что они спасутся. Еще несколько шагов… Всего несколько футов отделяло его от Бесс. Он не может, не должен умереть, даже не поцеловав ее, не дав ей своей любви. Он любил ее!

Несмотря на отчаянные крики и сопротивление, люди оттащили Бесс от входа в тоннель. Слишком опасно было там находиться, тем более что она, пытаясь разглядеть Зака и Алекса, почти вползла в пещеру.

– Что толку, если вы тоже погибнете, мисс, – твердил Генри, крепко державший ее. – Если господам удастся выйти оттуда, они сделают это, независимо от того, где вы стоите. Ждите и молитесь за них.

Бесс молилась от всего сердца. Крепко закрыв глаза, она обещала Богу все, что угодно, – от своего первого сына до собственной невинности. А потом помолилась за то, чтобы иметь возможность выполнить эти свои обещания.

– Спасены! Спасены! – Ликующий возглас Генри прервал ее отчаянную молитву.

Открыв глаза, девушка увидела, как Алекс и Зак рука об руку, шатаясь, вылезли из пещеры и рухнули на землю, кашляя и жадно глотая воздух. С ног до головы они были покрыты грязью. Бесс бросилась к ним, но, не добежав совсем немного, остановилась как вкопанная. Она чуть было не отдала предпочтение Алексу, но ей не подобало обнаруживать свою привязанность к нему перед слугами. И действительно, не могла же Бесс публично настолько пренебречь своим женихом, чтобы первым делом осыпать поцелуями его брата?

Поэтому она стояла и молча плакала, желая обнять обоих, но так и не обняв никого.

Бесс вылезла из медной ванны на покрытый плиткой пол. Ванна стояла возле камина, в котором потрескивали почти уже прогоревшие дрова. Она вымыла волосы, и теперь они волной спускались ей на спину. Потемнев от влаги, пряди сейчас выглядели скорей русыми, чем светло-ореховыми. Взяв полотенце, приготовленное Сэдди, Бесс начала растираться им, пока ее кожа не стала сухой, теплой и розовой, а потом, слегка протерев волосы, начала расчесывать их гребнем, пока они не подсохли и не распушились. Волосы Бесс вьющимися локонами рассыпались по плечам. Взяв белую батистовую ночную рубашку, натянула ее через голову и начала долгий процесс застегивания. Помочь ей было некому, после купания Габби она отправила Сэдди в постель.

С тех пор как они вернулись в Пенкерроу, миссис Тэвисток ни на минуту не выпускала Габби из виду. Даже во время купания она стояла над ней, скрестив руки на груди, и смотрела на младшую дочь так, словно та драгоценность, которую в любой момент могут похитить. Сейчас они обе спали в комнате, расположенной напротив спальни Бесс. Когда она в последний раз заглядывала туда, мать и малышка лежали рядышком и миссис Тэвисток крепко прижимала Габби к себе. Для матери это событие явилось большим потрясением. Очнувшись от вызванного лекарством сна, она узнала о том, что Габби потерялась в руднике, и прислуге пришлось потратить немало усилий, успокаивая и утешая почтенную даму до возвращения Габби.

Так как все они были страшно грязны и измучены, Алекс решил, что будет лучше, если миссис Тэвисток и девочка останутся в Пенкерроу на ночь. Бесс согласилась на это с радостью, а миссис Тэвисток была слишком слаба, чтобы протестовать, даже если бы и хотела. Зак тоже не возражал, как не возражал против того, что Алекс – отдающий вежливые приказы и деловито приводящий жизнь в доме в нормальное русло – больше сейчас походит на хозяина Пенкерроу, чем он сам.

Собственно говоря, Зак казался таким расстроенным и подавленным событиями сегодняшнего дня, что Бесс немедленно и полностью простила его. Она надеялась, что он сделает из всего происшедшего соответствующие выводы. Габби тоже была тихой и послушной, но это, скорее всего, было вызвано просто усталостью.

Сэдди пришлось вскипятить и втащить наверх по лестнице столько ведер воды, что Бесс пожалела служанку и отправила отдыхать. Ее мать, конечно, стала бы возражать, но Бесс знала, что в состоянии помыться сама, и приготовила себе постель без помощи слуг. Она обрадовалась, когда обнаружила в ящике ночную рубашку, оставшуюся там от предыдущей ночи, проведенной в Пенкерроу.

Часы пробили полночь. При каждом ударе Бесс продевала по одной маленькой перламутровой пуговичке в соответствующую петлю, но часть все равно остались незастегнутыми. В комнате, освещенной только парой стоящих на столике возле ванны свечей и догорающим в очаге огнем, снова воцарилась полная тишина. Полумрак и безмолвие должны были бы действовать на нее умиротворяюще, расслабляюще, но Бесс чувствовала беспокойство. Все еще продолжая застегивать рубашку, она босиком прошла по ковру к окну. Легкий, прохладный ветерок коснулся ее волос и заиграл кружевными лентами ночной рубашки. Бесс вздохнула полной грудью. Там, за окном, жила своей особенной жизнью ночь, целый мир звуков и движений.

Бледная луна походила на круглую головку сыра, от которой с краю отрезали небольшой кусочек. Освещенная лунным светом трава на лужайке под ее окном колыхалась на ветру, как чьи-то пальцы. Шевелящиеся листья серебристого тополя блестели, как брелоки на часовой цепочке денди. Журчал и всплескивал протекающий сразу за воротами ручей. Лягушки и сверчки выводили свои однообразные рулады, а сквозь наползающий с моря негустой туман слышались крики ночных птиц.

Она должна была устать, однако не чувствовала себя утомленной. Ее должны были волновать ежедневные перемены в чувствах, которые она испытывала к Заку, но Бесс решила отложить эти заботы на потом, когда ее душа успокоится и впитает в себя мирную какофонию звуков, животрепещущей энергией пронизывающую эту ночь и волнующую ей кровь.

О, как бы она хотела найти какой-нибудь выход для этого странного чувства полноты бытия, непонятного желания сохранить в памяти каждое исчезающее мгновение, как будто оно было последним в ее жизни! Может быть, сегодняшний, едва не окончившийся трагически случай с новой силой заставил ее почувствовать благодарность за само существование в этом, таком гармоничном и вместе с тем таком несовершенном мире? Потому что, несмотря на свою красоту, мир, в котором она жила, был непонятен. Ведь если бы было все так просто, то Бесс считалась бы невестой не Зака, а Алекса.

Тряхнув волосами, Бесс сжала пальцами виски. Нет! Она не должна считать себя неудачницей или дурехой. Она любит Зака – как брата. Как брата и только! Довольно терпеть эти муки!

Она отвернулась от окна и вышла из комнаты в надежде оставить в ней все беспокоящие ее мысли. Тихонько закрыв за собой дверь, Бесс на цыпочках прошла по коридору, спустилась по лестнице и прокралась к выходу. Открыв дверь висящим на стене ключом, она вышла наружу. Каждый шаг по мощенной гладким булыжником дорожке холодил ноги и давался ей с трудом. Как глупо было с ее стороны, подумала Бесс, чуть не рассмеявшись, даже не надеть туфли, которые могли бы защитить ее нежные ноги. Но возвращаться не стала…

Она открыла увитую плющом калитку, ведущую в сад, и вздрогнула от ржавого скрипа, которого раньше никогда не замечала. Теперь, однако, этот звук резанул ей по нервам. Бесс оглянулась на окна дома. Света нигде не было. Никто не услышит и не увидит, как она выходит из дома. Но куда она идет? Бесс сама не знала. Да это ее и не волновало. Что-то неосязаемое, но непреодолимо влекущее толкало ее вперед, и она ничего не могла с этим поделать.

Она прошла мимо великолепных клумб, усыпанных призрачно белеющими лепестками роз и дурманящими цветами табака. Через всегда открытые – вероятно, для удобства Зака – ворота Бесс вышла из сада. Здесь росла высокая, подчиняющаяся лишь воле ветра, трава. Сегодня ее поверхность походила на успокоившееся после шторма море, все еще полное движения, но ласковое, нежное…

Неспешным шагом она двинулась через это колышущееся море, борясь с соблазном нырнуть в мягкую, как мох, траву. Нет, лучше она дойдет до ручья и посидит под древним дубом, гигантские, узловатые корни которого в поисках солнечного света вылезли на поверхность земли.

Под дубом, там, куда не мог проникнуть свет луны, было темно. На земле плясали тени от листьев и тонких веток. Но когда Бесс уже почти подошла к дереву, ее внимание привлекла другая тень. Поначалу она казалась всего лишь частью ствола, но потом медленно отделилась и зажила своей собственной жизнью. Кто-то приближался к ней.

Бесс замерла, как вкопанная, ее спокойствие сменилось паникой. Может, настал час ее смерти? Неужели какие-то создания, вроде тех, о которых рассказывал Пай Тэтчер, умудрились выманить ее из безопасного дома? Однако наккерсы, эльфы и даже водяные духи не бывают такими высокими…

– Бесс?

Ее сердце подпрыгнуло и сжалось. Алекс! Но мужчина по-прежнему стоял в тени дерева, и в воспаленном мозгу Бесс мелькнула вдруг мысль – а вдруг это вовсе не он, а какое-нибудь создание, принявшее столь дорогой ей облик. Могут ли эльфы и ведьмы так верно подражать голосу, такому желанному и мужественному?

Алекс вышел из тени.

– Бесс? Что вы делаете в такой час вне дома?

Ах, вот как обстоят дела – он делает ей выговор!

– Я гуляю, – ответила она, и у нее даже перехватило дыхание, настолько он показался ей красивым в лунном свете. В заправленных в сапоги темных панталонах, наполовину расстегнутой рубашке с закатанными выше локтей рукавами Алекс выглядел почти так же, как и вчера утром на пляже, только грудь была открыта немного больше. Бесс вспомнила свои ощущения от прикосновения к этой груди и вздрогнула.

– Глупая девочка, вы простудитесь, – сказал он, делая шаг вперед и подавая ей руку.

Сюртука, который Алекс мог бы ей одолжить, на нем не было. Он мог предложить только свою руку. – Почему вы бродите по ночам в одной ночной рубашке, а? – Он отвел глаза, как будто только сейчас поняв, что она почти раздета.

Посмотрев на себя, Бесс увидела, что свет луны просвечивает сквозь тонкую ткань, от дуновения ветра плотно приставшую к ее телу. Но как это ни странно, ей не было стыдно – в этот момент, возможно только под воздействием сегодняшней колдовской ночи, она не чувствовала за собой никакой вины.

– Я не знаю, почему вышла из дома, – ответила она, удивленная, как и он, своим необычным поведением и столь полным пренебрежением условностями. – Просто все, что я видела из окна, показалось мне волшебным, а в комнате все выглядело таким скучным и застывшим. – Она задумалась. – Не знаю почему. Просто вышла и все. – Внезапно она вскинула голову и усмехнулась. – Может, я просто почувствовала, что вы ждете меня, подаете мне знак. Вы думали обо мне, Алекс?

Он молча смотрел на нее. Они стояли близко друг к другу, стоило им протянуть руки, и их пальцы встретились бы. Его угольно-черные волосы, спускающиеся на лоб почти до бровей, в свете луны отливали голубым. Алекс был нереален, как и нынешняя ночь. Бесс тихонько засмеялась и выгнулась дугой, широко раскинув руки и подняв лицо к небу. Она закружилась по лугу в каком-то фантастическом танце, словно опьянев от этой лунной ночи, неожиданной встречи и своей любви…

– Идите в дом, Бесс! – растерянно произнес Алекс, не зная, что делать.

Бесс засмеялась и подбежала к нему. Босые ноги ее были в росе.

– Алекс, мы должны поговорить. Я совсем запуталась в своих чувствах, которые испытываю к Заку, к вам… Мне нужно…

– Вы одеты не для серьезного разговора, – резко ответил он. Потом, более мягким тоном, добавил: – Нам с вами сейчас не о чем разговаривать.

– Не о чем? Что за чушь вы несете?

Алекс хмыкнул.

– Где это вы научились таким словам, глупышка? Бьюсь об заклад, от Зака?

– От кого же еще? Я почти нигде не бывала, вы же знаете. Местная провинциальная дурочка, – ответила она.

– Похоже на то, – почти прошипел он, подчеркивая каждое слово. – У вас нет ни нагрош здравого смысла, Бесс, иначе вы не находились бы здесь рядом со мной.

Решив идти до конца, Бесс встала перед ним подбоченясь.

– Я не ожидала вас встретить, вы же знаете. Но раз уж мы оба здесь и одни, хочу поговорить об этой… о том, что происходит между нами. Поговорить в открытую, начистоту, потому что здесь нас не сможет услышать никто, кроме лягушек и сверчков. – Она зябко схватила себя руками. Видя, что Алекс молчит, продолжила: – Не знаю, как и когда это произошло, но чувствую только одно – к вам меня влечет сильнее, чем к Заку. И не понимаю, что теперь с этим делать!

– Идите в дом, Бесс, заклинаю вас. – Теперь Алекс заволновался и, подняв с земли прутик, сломал его.

Бесс подошла к нему совсем близко и заглянула в лицо.

– Скажите мне, что не любите меня, Алекс. Тогда я уйду. Только скажите мне это, и я покину вас.

Наступило молчание. Она ждала, но он не произнес ни слова и не шевельнулся. Неумолчное верещание сверчков было ей ответом. Их убаюкивающий ритм совершенно не соответствовал лихорадочному биению сердца Бесс. Листья на ветвях над ее головой то шумели, то затихали, успокаиваясь, когда прекращался растревоживший их порыв ветра. Бесс чувствовала себя так, будто стояла на краю пропасти, заглядывая вниз и готовясь к прыжку. Там ее мог ждать рай, но точно знать этого Бесс не могла. Так что же ее ожидает – блаженство или вечные муки?

Внезапно Алекс повернулся и с пылом, испугавшим Бесс, схватил ее за руки и притянул к себе. Его объятия были теплыми, сильными и неотвратимыми. Груди Бесс прижались к его крепкой груди, их нежная плоть расплющилась. Боясь потерять равновесие, она машинально схватилась за его плечи, а он требовательно заглянул ей в глаза.

Бесс почти потеряла сознание, когда его жадные губы коснулись ее губ. Это был не осторожный, пробный поцелуй нежного поклонника, а жестокое, яростное нападение, требующее безусловного подчинения. Наслаждение, столь похожее на насилие, что она должна была бы испугаться, но какой-то первобытной, примитивной частью своего сознания Бесс поняла, подчинилась и охотно отозвалась на страсть Алекса. Слишком долго! Слишком долго они подавляли в себе это желание. Застонав, она ответила на поцелуй…

Язык Алекса проник во влажную нежность ее рта, ощупывая мягкую плоть нёба. Хотя Зак уже целовал ее, никогда до этого она не испытывала божественно-интимных переживаний, подобных чудесному волшебству, творимому Алексом с помощью губ и языка. Он гладил ее спину, сильные пальцы мяли нежную ложбинку под лопатками, спускались все ниже, ниже…

Вся дрожа, Бесс со стоном обняла его за шею и привстала на цыпочки в желании прижаться к нему еще крепче, еще ближе…

– Боже мой, Бесс, – с мукой в голосе прошептал он прямо ей в ухо, так что она ощутила тепло его дыхания. – Прости меня… Я так долго ждал тебя и накинулся как зверь. Я…

Но Бесс было уже все равно, она не хотела слушать, как он извиняется за эту всепоглощающую страсть, которую она с ним разделяла. Ей захотелось большего. Она исступленно целовала его щеки, колючие от выросшей за день щетины, потом шею – все ниже и ниже, пока не дошла до ямочки у ключиц. Он стоял тихо, до того тихо, что даже затаил дыхание. Рука Бесс скользнула под его рубашку, пальцы пробежали по груди, покрытой мягкими темными вьющимися волосами, так чувственно ласкающими нежную кожу ее ладоней. Вслед за рукой последовали губы Бесс, и она зарылась в его грудь лицом. От него исходил приятный, чистый мужской запах.

Наткнувшись на сосок и не зная, да и не заботясь о том, может ли воспитанная девица делать подобные вещи, Бесс, следуя древнему инстинкту, стала целовать его, ласкать языком и посасывать.

Внезапно она почувствовала, как Алекс судорожно вздохнул, его руки скользнули ниже, и, обхватив ее ягодицы, он легко поднял ее на себя, так, что она почувствовала его напрягшееся мужское естество. Бесс вскрикнула, голова ее откинулась назад, открыв нежную шею. Дико, по-звериному зарычав от удовольствия, Алекс стал покрывать ее поцелуями. Она почувствовала, что груди ее напряглись, а соски затвердели. Прижимая ее к дереву, он теперь ласкал и дразнил трепетные груди большими пальцами. Наклонив голову, Алекс приник ртом к одному соску, начал сосать и ласкать его через тонкую ткань рубашки.

Голова Бесс бессильно моталась из стороны в сторону, чувства, захлестнувшие ее, были столь сильны и столь необычны, что у нее помутилось сознание. Но сквозь этот туман снова и снова всплывала одна и та же мысль – так и должно быть! Именно такие чувства я и должна испытывать к мужчине, с которым связывает меня судьба…

Прости меня, Господи, взмолилась Бесс про себя. Прости меня, Зак, добавила она, не уверенная в том, перед кем она согрешила больше – перед Заком или перед Всемогущим. Но без Алекса ее жизнь опустеет. Потеряет всякий смысл. Пусть даже Алекс уедет и больше она никогда его не увидит, все равно, если сейчас она отдастся ему, то навсегда станет частью его жизни.

– Любимый, – прошептала Бесс горячим ртом, запуская пальцы в его густые, шелковистые волосы. – Люби меня, возьми меня, Алекс. Молю тебя…