Глава 20

За много миль от них леди Нерисса де Монфор, погруженная в горькие мысли, сидела у окна у себя в комнате.

Снизу доносились голоса обедающей семьи, детский смех, далекие музыкальные аккорды. Какая счастливая у них жизнь. Она не хотела спускаться к ним. За дверью ее ждал поднос с остывавшей едой. Но у нее не было никакого аппетита.

«Перри…» Горькое рыдание перехватило ей горло.

Никогда раньше она не думала о том, чтобы покончить счеты с жизнью, но после отъезда Люсьена и Эвы Нерисса пребывала в таком удрученном состоянии, что мысль об этом посещала ее не раз. Если бы брат был здесь, чтобы его можно было ненавидеть, то переносить все было бы легче… Ярость предпочтительнее скорби. Она все же лучше, чем тоска, это заточение во времени, в пространстве и в настроении, нескончаемый сон ума, дающий силы лишь для того, чтобы копаться в воспоминаниях, думать о том, что могло бы быть, и плакать.

Ее братья думают, что одержали победу, вынудив Люсьена жениться на прекрасной американке, но Нерисса не сомневалась, что они забрались в уютную кровать и занимаются тем, чем все любовники. Она обратила внимание на сладострастную напряженность, горящие взгляды, которыми они обменивались. Она заметила, что Люсьен не скрывал своей очарованности женщиной, которой не может обладать. Они с Эвой не станут искать ее милого Перри и думать о нем. Они будут заняты только друг другом.

Вот и все обещания. Вот и все клятвы Люсьена найти Перри, и это после того, как он сам стал причиной его исчезновения… а может, и смерти.

А что толку от других братьев? Чарлз занят своей военной карьерой, управлением имением, любимой женой и дочерью. У него нет времени гоняться за призраками. Гаррет поглощен обязанностями члена парламента, своими владениями и семьей. А Эндрю, тот просто не подходит для дипломатии и никогда не оставит обожаемую Челси, особенно теперь, когда она ждет ребенка. Кроме того, он увлечен новой взрывчаткой, которую пытается усовершенствовать.

А это означает, что выход только один.

Ей придется самой ехать искать Перри.

Нерисса выпрямилась на скамейке, эта мысль наполнила ее решимостью, какой она не испытывала в последние недели. А почему нет? Она молода, умна, страстно хочет найти его. К тому же она из семьи де Монфор.

Нерисса встала, открыла гардероб и начала выбирать одежду в дорогу. Она надела шерстяной костюм для верховой езды и плотный плащ с горностаевой опушкой, который был на ней в тот день, когда они в последний раз виделись с Перри, перчатки, высокие сапоги, самые теплые нижние юбки…

К тому времени когда она закончила сборы, на улице почти совсем стемнело. Небо затянуло тучами, и в окошко барабанил дождь. Она ненавидела сырость, но сочла погоду подходящей, ее отъезд из Розбриара останется незамеченным и обнаружится только утром.

Братья.

Милые Чарлз, Гаррет, Эндрю…

Спустя несколько минут ее слова легли на лист бумаги:

«Дорогие братья!

Я уехала искать Перри. Да благословит вас всех Господь.

С любовью, Нерисса».

Она сложила записку, подоткнула ее под подсвечник и задула свечу. Подняла свою небольшую сумку. Никто не видел, как она прокралась вниз по лестнице, выскользнула за дверь и поспешила к конюшне.

Когда она выводила своего жеребца, дождь разошелся не на шутку.

Нерисса вскочила в седло и даже не оглянулась.

На следующий день, когда все трое братьев бросились вдогонку, надеясь перехватить ее, пока она не покинула Англию, пятый герцог Блэкхит сочетался браком с Эвой Норинг де ла Мурье.

Эта свадьба была достойна присутствия среди почетных гостей членов королевской фамилии, государственных деятелей и представителей самых благородных семейств Англии… но были лишь приходский священник, ведший церемонию, служки, слуги, деревенские жители; несколько воробьев, которым удалось залететь под своды старинной церкви, кружили, чирикая, среди балок и стропил.

Темнело. Вечер быстро переходил в ночь. Ветер свистел возле старых каменных стен, извещая о приближающемся с моря шторме. В церкви было так холодно, что даже у мертвецов, спавших под каменными плитами, наверно, стучали зубы. Люсьен терпеливо стоял рядом с Эвой, слушая вечные слова, повторяя вековые клятвы с ощущением потусторонней отчужденности. Это день его свадьбы. Он должен бы быть самым счастливым днем в его жизни, триумфом его рода, праздником продолжения его линии. Вместо этого полное отсутствие всяких ощущений и эмоций. Это не брак, а деловое предприятие. Это не пожизненное обязательство, а кратковременная связь, продолжительность которой зависит от того, как долго ему осталось жить на свете. Это не союз по любви, а своего рода предоставление еще не родившемуся наследнику официальных гарантий, что ребенок будет носить его имя, расти в почете и привилегиях, принадлежащих ему по рождению.

Его взгляд скользнул по гостям: деревенские жители, арендаторы, прислуга из Джинджермера, несколько слуг из Блэкхита. Большинство улыбались. Как они, должно быть, горды тем, что удостоились быть свидетелями бракосочетания герцога Блэкхита. А Люсьен чувствовал лишь мучительное одиночество. Пустоту. Как не хватает братьев, сестренки… Без них все не так. Но они не знают о том, что он наконец женится. Они отсутствуют потому, что он, Люсьен, отказал им в удовольствии видеть его поддавшимся их замыслу заставить его жениться.

Церемония завершилась, кольцо надето на ее палец, произнесены последние клятвы.

Теперь у него есть герцогиня.

Жена.

Спутница, пока смерть не разлучит их. А это наверняка случится скорее раньше, чем позже.

Он подавил внезапно кольнувший его ужас и предложил руку стоявшей рядом с ним женщине, которая побледнела от холода. В мягком свете свечей, одетая в длинное платье из зеленого и золотого итальянского шелка, она выглядела прекрасной как никогда. Он оторвался от печальных мыслей о родных и стал представлять, как они вернутся в Джинджермер. Он снимет с нее это переливающееся платье, заставит ее стонать и дрожать от страсти…

— Что ж, ничего трудного, не так ли? — насмешливо сказал он, обращаясь и к себе, и к ней, когда они шли во главе процессии к дверям. Во дворе их начал хлестать ветер, налетавший со стороны темнеющего моря.

Эва посмотрела на ряды пенистых валов, ветер облепил многочисленными юбками ее прекрасные длинные ноги. У Люсьена пересохло в горле. О да. Намного приятнее думать о том, что их ожидает в Джинджермере…

— Как говаривала моя мать, выйти замуж просто. Трудно переносить семейную жизнь.

— Ах, если повезет, то вам, моя дорогая, не придется долго переносить мое присутствие.

— Ну же, Блэкхит. Вы говорите так, словно я жду не дождусь стать вашей вдовой.

— Осмелюсь сказать, что такая мысль, похоже, вам приятнее, чем мысль о том, чтобы быть моей герцогиней. Не надо ли мне быть сегодня ночью настороже, чтобы у вас не возникло желания получить статус вдовы раньше, чем ожидается?

— О, думаю, что вы в полной безопасности, герцог. — Она бросила на него игривый: взгляд, блеснувший из-под опущенных ресниц. — Пока.

Подали карету, и слуги с селянами сгрудились вокруг нее, смеясь, выкрикивая поздравления, у некоторых в руках горели факелы, разгонявшие сгущающуюся тьму. Бьющееся пламя бросало оранжевые отблески на возбужденные лица. Люсьен взглянул на молодую жену, которая молча стояла рядом с ним. Хотя она улыбалась, он чувствовал, что она испугана.

— Ваш плащ, миледи.

Люсьен принял тяжелую накидку из рук служанки, накинул ее на плечи жены и, сняв с нее шляпку, покрыл ее ярко-рыжие, уже разметавшиеся на порывистом морском ветру волосы капюшоном. Она вся дрожала.

— Прекратите, Блэкхит, я не маленькая…

— Ш-ш.

Она издала возглас беспомощного нетерпения, но позволила ему помочь ей одеться. Ее щеки горели, глаза блестели на фарфоровом личике, но сожаление или желание зажгло в них огонь, Люсьен понять не мог. Когда он завязывал ей капюшон, его пальцы нежно касались ее подбородка. Она быстро взглянула на него, и в ее глазах Люсьен прочел отчаянную потребность знать, что они поступили правильно. Он улыбнулся, стараясь своим примером воодушевить ее.

— Правда, моя дорогая… все будет не так уж плохо. Помните, у вас будет столько независимости, сколько вам нужно, и пока я жив, и после того, как я умру. Ребенок ни в чем не будет нуждаться. Нет поводов беспокоиться. Она в ответ слабо улыбнулась.

— Тогда, думаю, я буду счастлива в Джинджермере. — Она подняла голову и посмотрела на него со своим обычным высокомерным удивлением. — Пока вы будете выполнять свою часть сделки и не станете покушаться на мою свободу, мы могли бы и в самом деле сохранять этот… брак.

Люсьен подсадил ее в карету.

— А вы, Блэкхит? Вы ни разу не высказали своего мнения об этом союзе. Не обернется ли он пыткой для вас, когда вы поймете, что наконец оказались связанным семейными узами?

— Я намерен сделать все, чтобы этого не случилось, моя дорогая.

Она приподняла бровь и сунула руки в муфту.

— Уверена, что так и будет. Ведь мужчины всегда стремятся к семейному счастью, когда союз молод, однако эти стремления так и остаются нереализованными из-за действия времени и их погони за разнообразием. Браки со временем портятся и гниют, как старое мясо, как плохой сыр.

Он влез в карету вслед за ней.

— Моя дорогая Эва, я очень хочу сделать хоть что-то, чтобы изменить это печальное мнение.

— Фи, Блэкхит. Разве вы сможете? Кроме того, что вам известно о браке? — Она указала пальцем себе на сердце и вскинула голову. — Поверьте, я знаю, что говорю. Ведь мне уже доводилось спускаться с этой горки. А вам нет.

— Я полон решимости сделать так, чтобы наш брак превзошел ваши мрачные ожидания.

Эва бросила на него сожалеющий взгляд и покачала головой. Вынув руку из муфты, она непрерывно крутила обручальное кольцо на пальце, словно никак не могла привыкнуть к новому ощущению.

— О, Блэкхит. Для столь опытного человека вы иногда так… наивны. Но не стану развеивать ваши иллюзии. Вы достаточно скоро сами все поймете.

— Нет, мадам. Это вы поймете.

Она лишь повела бровью, убежденная в верности своего мрачного предсказания.

— Я не шучу, моя дорогая. Я намерен доказать, что для вас брак не станет карой, как вы того ожидаете.

— Да? И как вы намерены сделать это, Блэкхит?

— Начну с того, чтобы вы были полностью удовлетворены в постели.

Даже сгустившийся мрак не смог скрыть ни краски, которая залила ее лицо, ни того, как она беспокойно заерзала на сиденье.

— И я полагаю, что вы намерены начать… удовлетворять меня уже сегодня?

Он посмотрел на нее из-под прикрытых век.

— Могу начать прямо сейчас, если вы пожелаете.

— Думаю, после ужина.

— Нет, до ужина. Небольшая разминка в постели улучшит аппетит.

Она отвернулась, но он успел заметить ответное желание в ее глазах.

— Вот вам и весь мужчина, — сказала она, оглядевшись с видом знатока. — Всегда думает об одном и только об одном. По крайней мере вы честно говорите об этом, Блэкхит.

— Это не то, о чем я могу лгать, даже если бы захотел.

— Значит, выл впрямь думаете об этом. Он улыбнулся.

— Вы хотите убедить меня, что сами не думаете об этом? Эва снова принялась играть кольцом.

— Конечно, думаю. Но это от меня не зависит. Беременность странным образом влияет на женщину. Я уверена, что мой возросший… аппетит к тому, что в нормальных условиях я сочла бы отвратительным — то есть делить с вами, Блэкхит, брачное ложе, — связан с тем, что мое тело более не принадлежит мне.

— Гм-м… да. Но оно точно принадлежало вам, когда я заронил в него семя, не так ли?

Она бросила на него наигранно-гневный взгляд.

— Вы опять о том же?

— Прошу прощения, — пробормотал он, но у него на лице играла ухмылка. — Будем трогаться?

— Чем быстрее, тем лучше.

Карета тронулась, колеса захрустели по покрытым ледяной коркой лужам. Люсьен откинулся на подушки сиденья, стараясь согреться под тяжелым шерстяным плащом, и стал глядеть в окно. Ему были видны холмы, поднимающиеся на фоне темнеющего неба словно огромные задумчивые стражи. На юге были скалы, а за ними — море.

Он посмотрел на свою молодую жену.

— Вам не холодно, моя дорогая?

— Вполне терпимо.

Она не взглянула на него, ее задумчивый взор был обращен в сторону моря, где в сумеречном свете белые барашки волн катились к берегу, словно убегая от надвигающегося шторма.

— Похоже, будет дождь, — сказала она.

— Полагаю, снег.

— Снег и холод в нашу брачную ночь. Гм-м. Как это подходит.

— Прекратите, Эва, — тихо проговорил он. Она вскинула голову.

— Что прекратить?

— Вы изо всех сил пытаетесь расстроить этот брак. Я этого не допущу.

— Что вы сказали?

— Вы прекрасно слышали. Вы собираетесь исполнить ваше мрачное пророчество, которому верите. Намерены доказать, что брак — это непереносимое мучение. Как вам угодно, но я говорю, что если брак разрушится, то только из-за вас — не из-за меня.

Ее глаза превратились в злые щелочки.

— Вы обвиняете меня в том, что я разрушаю этот союз еще до того, как он сложился?

— Получается, что да, обвиняю. Скажите, мадам, что у вас на уме?

Он снова загнал ее в угол, и они оба это понимали. Если Эва продолжит держаться в язвительной манере, его мысли будут более чем оправданы. Если она сдастся и попытается честно взяться за строительство этого брака, то утратит бдительность, сделает свое сердце уязвимым для обид и измен.

— Вы чудовище, Блэкхит, — процедила она и спрятала руки в муфту.

— Да, я знаю. — Он улыбался. — Но даже чудовища не хотят проводить всю жизнь, не снимая боевых доспехов. Может, установим перемирие и попытаемся им воспользоваться?

Эва вздохнула и одарила его осторожной улыбкой.

— Да, давайте попытаемся. — Она опустила глаза. — Простите, Блэкхит. Видимо, вы правы.

— Конечно, моя дорогая. — У него на лице заиграла обольстительная, самоуверенная ухмылка. — Ведь я всегда прав.

Она схватила муфту и с хохотом бросила ее прямо в его самодовольно улыбающееся лицо.

Загрузка...