Внебрачная дочь

Глава 5

Потом, когда мы с Улиточкой после роддома уже были дома и немного пришли в себя, она раскрыла секрет.

– Нет, я не стала золотой антилопой, у которой из- под копытца вылетают золотые монеты, – довольно улыбалась она. – Я сказала, что отправила снимки своим коллегам, и если мы не договоримся, их ждут грандиозные проверки из всех возможных инстанций. Сопоставила конверты, лежащие на столе, злобного бультерьера Бельского и тебя, овечку, отданную на заклание. Поняла, что это не честно заработанная премия, а плата за насильственный аборт. И потребовала материальную компенсацию за стресс.

Булочка довольно улыбнулась и склонила голову, типа: «Кто молодец? Я молодец!»

Конечно, молодец! Хотя эта разовая акция раскулачивания и не остановит преступников, но все же… Хоть раз их напугали. А не испугаться Булочку, когда она в гневе, нельзя. В таком состоянии она разъяренного бегемота остановит.

И в то же время, у нее самая добрая и справедливая душа. А я вот не знаю, когда смогу отплатить ей за все, что она для меня сделала. Правда, она смеется, что семь лет получала пятерки за мой счет. Но это такая ерунда…

Снова болезненно сжимается сердце. Если б она не подобрала меня и не решила бы уйти от родителей, я бы точно пропала.

Это была б последняя точка в череде моих несчастий.

Началось все с того, что моя мама, не будучи наивной и романтичной барышней, влюбилась. Козел, запудривший ей мозги, убедил ее в том, что в сорок пять – баба ягодка опять. Может, оно и так, но не в случае с моей мамой.

Родила она меня поздно. Наверно, от безысходности. Как некоторые заводят щенка или котенка. Или же для себя. Для того самого стакана воды. А я с самого рождения должна была быть ей благодарна, что появилась на свет, понятия не имея, что у меня есть отец.

Да и никакой отец бы с ней не ужился. С ее жестким характером и требовательностью. В доме должно все блестеть. Полы мыться каждый день. К столу крахмалиться салфетки. А обувь мыть каждый раз, как пришел с улицы.

И вот в ее жизни появился настоящий Принц. Правда, порядком напоминавшего принца Чаминга из Шрека. Он окружил ее вниманием и заботой, дарил милые копеечные безделушки, распевая серенады о том, что устал от меркантильности женщин, которым только и нужны его деньги. А вот Марта – она не такая. В ней есть настоящая душевность, спрятанная под жестким панцирем холодности. Но он отогреет ее заледеневшее от отсутствия любви сердце.

Даже я понимала, что Принц с деньгами вряд ли заинтересуется немолодой, небогатой женщиной с дочерью-подростком. Но мама поверила. Она, действительно, расцвела. Стала мягче и даже добрее. В доме запахло вкуснейшей сдобой и уютом.

Правда, ненадолго. Это было настоящее «бабье лето». Теплое и ласковое, сюрпризом, «нежданчиком» появляющееся среди осенней стылости. Дарящее восхитительные дни перед суровой зимой.

Потом Принц сказал, что не может пока предложить руку и сердце, потому что завис его денежный проект. И пока он не вложится и не начнет получать сверхприбыли, чтобы любимая женщина ни в чем не нуждалась, о браке говорить не будет. А кредит в банке под залог недвижимости за границей не дают. Поэтому придется подождать…

Трогательный поцелуй руки и томный взгляд, полный любви и доверия, и мама берет кредит под залог квартиры…

А дальше начался настоящий кошмар. Получив деньги, Принц растворился в утреннем тумане. Сначала мама рыдала горькими слезами, обзванивала больницы и полицию. Вариант, что он просто взял и исчез, в голову ей не приходил. И даже когда начали преследовать кредиторы, она не верила, что ее Принц оказался мошенником.

И только когда у нас отобрали квартиру, а Принц в итоге так и не появился, она осознала, что натворила. Замкнулась. Стала еще жестче. И постарела на несколько лет.

Потом мы переехали в коттеджный поселок, где мама нашла место экономки и горничной. И в этом были определенные плюсы. Хотя горничной приходилось работать и мне. Конечно, я старалась все делать, когда никто не видит. Но иногда и попадалась на глаза хозяину. И несколько раз мы с ним общались. Дядька, несмотря на богатство, был очень демократичным. Он одобрял то, что я помогаю матери, говорил, что из меня будет толк. И чтобы этот толк быстрей получился, решил устроить меня в привилегированную школу, одним из учредителей которой он являлся.

Как я выживала там, сама удивляюсь. Первое время никто не знал, что я «кухаркина дочь». Одноклассники просто ходили, принюхивались, как хищные звери, учуявшие добычу. Между собой они, конечно, тоже мерялись хвостами – кто круче. Но поиздеваться над такой странной свежатинкой было бы в кайф. А то, что я была странной, очевидно, и они чуяли во мне чужака. Меня даже встретили, как гадкого утенка на птичьем дворе. Только: «Что это за урод к нам пожаловал?» Вслух не было сказано. Об этом говорили выражения лиц, когда меня представила классная руководительница. То, что я им не ровня, выдавала моя растерянность и скромность.

Поначалу спасало то, что в школе требовалось носить форму. На мое счастье, ее тоже оплатил наш работодатель. Шестым чувством я поняла, что утром надо приходить раньше всех – не хотела, чтоб увидели, как я добираюсь с другого конца поселка на «трамвае номер 11». И уходила я позже всех, зависая в библиотеке. Мои же одноклассники приезжали и уезжали на дорогущих тачках с персональным водителем.

Но шила в мешке не утаишь. Врать я не умею, и первый же «допрос с пристрастием» открыл зеленый свет к насмешкам и издевательствам.

– Эй, новенькая, а кто твои родители? – пригвоздил меня вожак этой звериной стаи, по иронии Судьбы, родной брат того, кто стал моей первой и обжигающей любовью. Герман Бельский. Наглый избалованный мажор, ставший моим персональным инквизитором.

И что я могла сказать? Папу не знаю, мать домработница?

Не умея врать, я покраснела до корней волос и, с трудом подавив страх, выдавила:

– Мои родители достойные люди. И я пришла сюда учиться, а не выяснять у кого сколько денег. Давайте каждый будет получать здесь то, что ему нужно.

Меня трясло, как в лихорадке. Это потом я поняла, что скажи я все то же самое, только уверенным тоном, меня б не задирали. Но я не Булочка, которая осталась в прежней школе. Та быстро бы нашла такие слова, чтоб отпало желание задавать вопросы.

Мы с ней были, как одно целое. Чуть ли не инь и ян. Я скромная тихоня-отличница и не желающая ломать зубы о гранит науки, девочка – ураган, Олька. И как мне ее здесь не хватало…