Внезапный огонь

ГЛАВА ПЯТАЯ

Наутро, посте визита Витора, Эшли позвонила в муниципалитет узнать о своей лицензии. Ее попросили подождать, и после долгих выяснений клерк промямлил, что поданная ею заявка случайно осталась незамеченной. Но теперь ее нашли, и лицензию выдадут в ближайшее время. Эшли почувствовала некоторое облегчение, но через несколько дней, ответив на второе письмо Витора вежливым отказом, снова начала волноваться.

Не может ли случиться, что, встретив сопротивление, он неожиданно нагрянет снова и опять втянет ее в малоприятную словесную баталию? Ну что же, она будет любезна и остроумна, но – непреклонна. А что, если он вдруг задумается о цвете глаз и волос Томаса и вернется, чтобы приглядеться повнимательнее? Но Витор не показывался уже месяц, и Эшли немного успокоилась. Возможно, он понял, что ее работа вовсе не будет ему помехой, решила Эшли, и отказался от своих намерений. Да и о Томасе, слава Богу, беспокоиться не надо.

Однако, хотя сам глава строительной компании держался в сторонке, через день-два бригада рабочих появилась на участке, окружавшем ее дом. Энергичные и очень приветливые с ней и Томасом, они принялись расчищать площадку. В кустах и возле изгородей обнаружилось множество банок из-под краски, каких-то деревяшек, выброшенная мебель и тому подобный хлам. Эшли даже не подозревала о существовании всего мусора и с изумлением наблюдала, как им заполняются один грузовик за другим.

Однажды вечером, вернувшись с Томасом с пляжа, она обнаружила в почтовом ящике листок бумаги. Взяв его в руки, Эшли почувствовала, как заново вспыхнули все ее опасения. Может, приезжал Витор и оставил записку, что скоро вернется? Не лучше ли ей прямо сейчас снова уйти на пляж?

Но бумажка оказалась квитанцией за доставку груза. Она собиралась написать пейзаж с водопадом для украшения бассейна в новом жилом квартале Прайя-до-Карвейро, и ей привезли специальные изразцы с волнистым покрытием. Эшли огляделась, но изразцов не обнаружила. Неважно, где-нибудь найдутся после ужина, когда уснет Томас, который и так уже капризничал и хотел спать.

Позже, когда спала жара и в воздухе разлился аромат цветов, а небо окрасилось в великолепные розовые и золотые тона, Эшли осмотрела все вокруг дома, но изразцы словно в воду канули. Эшли тяжело вздохнула. Этих изразцов пришлось дожидаться целый месяц, и теперь, если потребуется замена, она еще четыре недели не сможет приступить к выполнению заказа.

На другой стороне дороги перед домом стоял полный до краев грузовик с мусором. Эшли направилась к нему. Она уже поискала везде, где могла, так почему бы не заглянуть и сюда? Перегнувшись через край, она посмотрела внутрь и заметила обтянутый мешковиной пакет, погребенный под старыми досками, полиэтиленовыми мешками и остовом швейной машины. Эврика!

Эшли наморщила нос. Найти-то она их нашла, но теперь эти изразцы нужно еще извлечь оттуда. Отбросив в сторону одну доску, она ухватилась за следующую.

– Ох! – жалобно вскрикнула Эшли, уколовшись о гвоздь.

Теперь она старалась действовать осторожнее, но в нижние доски застряли и не желали поддаваться. Эшли толкала их и раскачивала, вспотев и раскрасневшись от усилий, но изразцы оставались такими же недостижимыми. Смахнув со лба пот, Эшли обдумала ситуацию. Может, покрепче уцепившись за сверток, она все-таки сумеет его вытащить?

Эшли перевесилась через край кузова, безуспешно пытаясь дотянуться до изразцов, когда услышала звук хлопнувшей дверцы автомобиля. Почувствовав, что не совсем прилично висеть вниз головой, да еще когда ты одета в коротенькие шорты, Эшли поспешно спрыгнула на землю, обернулась – и почувствовала, как екнуло сердце. Машина оказалась черным «БМВ», а водитель уже направлялся к ней. Как и всегда, Витор д'Аркос был одет безукоризненно: в светло-голубую рубашку и темный костюм в узкую полоску, хотя на этот раз пиджак он снял и небрежно перебросил через плечо.

– Здравствуй, – улыбнулся Витор.

Его развеселило зрелище, которое он только что увидел, сердито подумала Эшли и вытерла руки о шорты.

Здравствуй. Чему обязана такой честью? – поинтересовалась она. Спокойно, девочка, нужно быть небрежно-остроумной, помнишь?

Завтра мне надо осмотреть кое-какие строительные площадки, которые Паоло считает весьма перспективными, – объяснил Витор. – Поэтому я час назад приехал в Карвейро и оставил вещи в отеле. Но вечер такой чудесный, – он бросил взгляд на сверкающее яркими красками небо, – что я решил навестить тебя.

Значит, ты больше не считаешь, что моя мастерская может вам помешать? – с надеждой спросила Эшли.

Ни в коем случае. Мое мнение не изменилось, я по-прежнему намерен уговорить тебя продать этот дом.

Ты хочешь сказать – заставить продать? – ехидно уточнила Эшли.

– Каким способом – не важно, – ответил Витор и кивнул в сторону грузовичка. – Занимаешься уборкой? – спросил он с таким видом, словно ничуть не был удивлен тем, что она по пояс зарылась в кучу мусора и обломков.

Эшли прищурилась.

– Я пыталась вернуть свое имущество, – объяснила она и, когда Витор подошел поближе, ткнула пальцем в пакет. – Вот видишь? Там изразцы. И я уже полчаса пытаюсь извлечь их оттуда, но пока безрезультатно.

– Ну-ка подержи. – Витор протянул ей пиджак, покрепче ухватился за бревно, напрягся и рывком вытащил из кузова весь пакет с изразцами. – Вот, получай свое имущество.

Эшли уставилась на него, широко открыв от изумления глаза.

Как тебе это удалось?

Я занимаюсь тяжелой атлетикой – вернее, занимался. Давно уже не был в спортивном зале. – Витор нахмурился, словно только сейчас впервые вспомнил об этом упущении. – А что здесь делали изразцы?

Понятия не имею. – Она с подозрением прищурилась. – Это случайно не начало твоей кампании?

Кампании?

Ну, ты мог сказать своим рабочим, чтобы они понемногу отравляли мне жизнь, в надежде, что мне это надоест и я соглашусь на твое предложение. Ну и что же будет дальше? – Эшли возмущенно сверкнула глазами. Мысль показалась ей вполне правдоподобной. – Они станут поднимать как можно больше шума, пыли, начнут причинять всяческие беспокойства? Выкопают канавы, через которые я не смогу перебраться? Постараются «случайно» перерезать водопровод и электричество?

Ничуть не тронутый такой вспышкой гнева, Витор только погрозил ей пальцем.

– Какое испорченное воображение. Неужели ты думаешь, что я так глуп и стану вынуждать своих рабочих к поступкам, которые могут вызвать ненужные разговоры и испортить репутацию моей фирмы?

Пожалуй, нет, – согласилась Эшли.

Так что же все-таки произошло с изразцами?

Понятия не имею. Знаю только, что их доставили.

Значит, водитель оставил их возле твоей двери?

Наверное, так.

А упакованы они в старую мешковину, – продолжал Витор, посмотрев на пакет. – Значит, вполне возможно, какой-то слишком старательный рабочий решил, что это мусор и его надо убрать.

Ну… может быть.

Нет, это вероятнее всего.

Эшли почувствовала, что ее первоначальные подозрения, пожалуй, необоснованны. Скорее, это была просто естественная реакция на неожиданное появление Витора после столь длительного отсутствия.

Наверное, мне не следовало вести себя так… недружелюбно, – пробормотала Эшли.

Это точно, – подтвердил Витор. – Ты же сама сказала, что мы должны быть друзьями. – Он протянул руку к золотистой прядке, выбившейся из узла на ее затылке. – Меня это вполне устраивает, – негромко произнес он, накручивая прядку на палец.

И в этом жесте, и в его чуть хрипловатом голосе было что-то волнующее, что-то притягивающее ее. Может, вместо того чтобы заставлять, он решил уговорить меня? – подумала Эшли. Ее охватила тревога. Витор д'Аркос умеет ухаживать. Хуже того, он прекрасно знает об этом. Но сейчас просто необходимо поддерживать с ним хорошие отношения.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Эшли, вспомнив, что решила вести себя непринужденно и что Томас надежно спрятан у себя в кроватке.

Витор с притворным недовольством приподнял брови.

Что-то ты сегодня слишком со мной любезна.

Просто подумала, что уставший путник опять может страдать от жажды.

Так и есть. Спасибо. Если хочешь сразу приступить к своей работе, я с удовольствием посижу у тебя в мастерской, – сказал Витор, когда они шли по дорожке.

Эшли покачала головой.

– Уже слишком поздно, сегодня я работать не буду.

– Счастливая! А вот меня в отеле дожидается целая гора бумаг. – Он скорчил гримасу. – Хотел просмотреть их в самолете, но так и не успел.

– В каком самолете? Спросила Эшли.

– Из Бразилии. Я прилетел в Лиссабон сегодня в полдень.

И отправился прямо сюда? – ахнула Эшли, проводя его в гостиную.

Ну, не сразу. – Витор опустился в кресло, потянулся и зевнул. – Сначала я заехал в офис, чтобы узнать, как идут дела.

Только сейчас Эшли заметила его осунувшееся лицо и темные круги под глазами.

Ты хоть поспал в самолете?

Да, вздремнул часок-другой, но нужно было заняться документами, так что… – Он устало пожал плечами.

Ты часто бываешь в Бразилии? – спросила Эшли уже из кухни и откупорила бутылку белого вина.

Ей никто не ответил, и, вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Витор крепко спит, сидя в кресле.

Тихонько поставив стакан на столик, Эшли села на диван. Прядки темных волос упали ему на лоб, ресницы отбрасывали тень на щеки. Во сне Витор кажется совсем молодым и на удивление беззащитным, подумала она. И так похож на Томаса.

Эшли тяжело вздохнула. Даже простая порядочность требовала сказать Витору, что у него есть сын. Он имел на это право, она и так долго скрывала правду. Слишком долго. Но что будет, если он обо всем узнает? Официально признает малыша или предпочтет оставить все как есть? Одно дело – поиграть с ребенком пять минут, совсем другое – заботиться о нем всю жизнь.

Она отхлебнула вина. Если вдруг Витор проявит интерес к сыну, чем это может обернуться? – в тысячный раз мрачно подумала она. Согласится ли он оставить ей Томаса, попросит ли просто время от времени навещать его или же попытается контролировать жизнь ее – их – сына? А вдруг, узнав, что в жилах ребенка течет его кровь, захочет через суд отобрать у нее Томаса? Эшли непроизвольно сжала в руке стакан. Неужели он сможет выиграть такой процесс? Его адвокаты станут доказывать, что хотя она и заботливая, любящая мать, но необходимо учитывать и более существенные моменты. Например, материальное положение Витора. Миллионы, полученные им за победы в «Формуле-1», плюс те деньги, которые он зарабатывает сейчас, могут обеспечить Томасу роскошный дом и первоклассное образование. Ей же, пусть и не нищей, всегда придется считать каждое пенни.

Если Витор подаст в суд, то сделает это здесь, в Португалии, где она всего-навсего иностранка, а он пользуется влиянием и имеет большие связи. Эшли нахмурилась. Может, лучше продать ему дом и первым же рейсом вернуться в Англию? Может, там им с Томасом будет безопаснее? Она в задумчивости смотрела на свой стакан. Так много вопросов – и никаких ответов. Так много «если». Так много «но»… Ее охватило чувство обреченности. Со дня появления Томаса на свет она понимала, что обязана сообщить Витору о его отцовстве, и сейчас эта минута неумолимо приближалась. Врожденное чувство долга требовало, чтобы, несмотря на возможную опасность, она сказала правду.

– Что-то случилось?

Эшли подняла голову и увидела, что Витор проснулся и озабоченно смотрит на нее.

– Ничего, – поспешно отозвалась Эшли и смущенно улыбнулась. – Я думала о Томасе.

Поднявшись из кресла, Витор подошел и сел рядом.

Он что, заболел? – обеспокоено спросил он.

Нет-нет, малыш совершенно здоров, – заверила его Эшли.

Что же говорить дальше? – подумала она. Ее охватила паника. Что лучше: сказать вот так вдруг или ходить вокруг да около, пока он не догадается сам? Должен же он хоть раз задуматься о том, что между рождением Томаса и тем днем, когда они занимались любовью, прошло ровно девять месяцев?

– Нелегко одной растить ребенка, – заметил Витор. – Иногда, наверно, приходится несладко.

Да, бывает.

И теперь тебя тоже что-то беспокоит? Если бы он только знал, как беспокоит!

Да, – кивнула Эшли.

– Не надо, Томас здоровый, умный малыш. У него наверняка будут все обычные детские болезни и он заработает немало царапин и синяков, но это не страшно, – ободряюще улыбнулся Витор.

– Знаю. Меня волнует не это. Просто…

Она замолчала, не в силах продолжать, боясь подвергнуть опасности ту жизнь, которую вели они с Томасом, разрушить чувство уверенности и стабильности, которое она старалась дать ребенку.

Витор обнял ее за плечи.

У страха глаза велики.

Всегда? – спросила Эшли.

– Всегда. – Подняв руку, он коснулся ее щеки. – Ну, приободрись.

Лучше бы он не был так ласков – даже если делал это только для того, чтобы уговорить ее продать дом! Больше всего ей хотелось отложить разговор до завтра. Или до следующей недели. Или до следующего года. Но нельзя же откладывать вечно!..

Я стараюсь, – тихо отозвалась Эшли.

Старайся сильней, – усмехнулся Витор, потом забрал у нее стакан, поставил его на стол и притянул ее к себе.

Эшли положила голову ему на плечо. Пусть это неразумно, но сейчас ей нужно лишь одно: чтобы он обнимал и утешал ее. Сейчас ей так необходимы его сила и надежность. Хоть на мгновение…

Эшли вздохнула.

– А что касается моих страхов, – начала она, – я…

Тсс. – Витор поцеловал ее в лоб. – Забудь об этом.

Но…

Он чмокнул ее в кончик носа.

Я сказал, забудь – значит, забудь.

Витор, ты же не… – снова начала Эшли.

Ничего подобного. И перестань хмуриться, – приказал он, снова целуя ее в лоб. – Немедленно улыбнись.

Словно желая заставить ее губы дрогнуть в улыбке, он поцеловал сначала один уголок рта, потом другой. Эшли почувствовала, что ему очень хочется поцеловать ее еще раз – по-настоящему. У нее медленно и тяжело забилось сердце. Лейф говорил о ее потребностях, и вот теперь ей было просто необходимо, чтобы Витор поцеловал ее. Отчаянно необходимо. Хотелось, чтобы он ее раздел и овладел ею страстно и нетерпеливо.

Нет, так нельзя, подумала Эшли. Она не попадется в эту ловушку. Кроме Витора, существуют и другие. Просто ее два года не обнимали мужские руки, и теперь ее тянуло к любому достаточно привлекательному мужчине.

Эшли выпрямилась и взяла свой стакан. За эти два года она стала мудрее, гораздо осторожнее и ни за что не повторит прежнюю ошибку. Нельзя дать волю этому обжигающему чувству. Может, она действительно питает особую слабость к Витору, но все равно, быть слабой не сбирается.

Как-то ты спросил о моих друзьях-мужчинах. – с нарочитой веселостью произнесла Эшли. – Я дружу с Лейфом.

С Лейфом? – нахмурился Витор.

Это симпатичный датчанин, который занимается оборудованием кухонь. Я же рассказывала, что у меня с ним дела, – объяснила она.

Ты встречаешься с этим парнем?

Особо-то некогда. Сейчас трудно найти приходящую няню. Но мы видимся три-четыре раза в неделю. А как поживает Селеста? – снова пригубив вино, поинтересовалась она.

Я слышал, у нее все в порядке, – ответил Витор и протянул руку за своим стаканом.

Вы что, расстались?

А разве Саймон тебе не говорил?

Саймон? – Она недоуменно наморщила лоб. – Ты хочешь сказать, вы расстались, когда он еще был жив?

Витор кивнул.

– Я прекратил наши отношения еще два года назад, вскоре после португальского Гран-При.

Эшли бросила на него взгляд из-под ресниц. Другими словами, он порвал со своей манекенщицей сразу после их внезапной вспышки страсти. Интересно, повлекло ли одно событие за собой другое?

– Селеста, вероятно, была расстроена, – заметила она.

Недолго, ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы переключиться на другого гонщика, – сухо ответил Витор.

Но она, казалось, была… так…

Селеста никогда не любила меня, ее привлекал мой имидж. А еще – путешествия и популярность «Формулы-1». – Витор взглянул на нее. – А вот на тебя ни гонки, ни я как водитель особого впечатления не произвели, так?

Эшли медленно кивнула.

– Почему ты оставил «Формулу-1»? – Она замялась. Стоит ли задавать вопрос, который может ударить по ней самой? – Из-за смерти Саймона?

Витор, нахмурясь, смотрел на свои вытянутые ноги.

– Его гибель только ускорила мое решение, но думал я об этом давно. Мне никогда не нравились вся эта шумиха и ажиотаж прессы, и, хотя я и испытывал благодарность к своим поклонникам, меня раздражало, что они постоянно лезут в мою личную жизнь. Но самое главное: я почувствовал, что перегорел. Ушла радость. Я скрывал это ото всех, даже от самого себя, – продолжал он, заметив, как она удивленно вскинула брови. – Теперь, задним числом, ясно видно, что я был слишком увлечен, слишком поглощен гонками и, умей я рассчитать свои силы, радости хватило бы надольше. – Он отхлебнул из стакана и улыбнулся. – Во всяком случае, то, чем я занимаюсь сейчас, кажется мне гораздо важнее и интереснее. Как и тебе, мне тоже нравится иметь свое дело.

– Если раньше ты был слишком поглощен гонками, нет ли опасности, что теперь так же получится с твоей строительной компанией?

Он покачал головой:

Ну уж нет.

Подумай хорошенько. Ты же сам сказал, что целую вечность не был в спортивном зале. А когда ты в последний раз ходил в театр, в ресторан, был в отпуске?

Да, давненько, – признался он. – Года два.

Когда-то и я совершила такую же ошибку. Тебе следует расширить свои интересы, поменьше ездить в командировки и перепоручить часть дел своим сотрудникам, – серьезно посоветовала она. – Кроме переутомления, такая работа тебе ничего не даст. Сейчас ты просто устал, а вот через год-другой…

Спасибо за угощение, – поблагодарил Витор, вставая с дивана. – Меня ждут мои бумаги.

Упоминание о смерти Саймона не обрушило на ее голову потока обвинений, размышляла Эшли, наблюдая за отъезжающей машиной. Это обнадеживает, хотя, конечно, он все еще считает ее виновной. Так или иначе, но необходимо сказать ему правду о Саймоне, окончательно решила Эшли. И нужно, непременно нужно открыть ему всю правду о Томасе.

Решив, что теперь Витор едва ли появится в Прайя-до-Карвейро раньше чем через месяц, Эшли две недели спустя с удивлением обнаружила возле своего дома черный «БМВ». Она стояла на дорожке, заканчивая обсуждать с Лейфом заказ на очередную кухню, и, увидев выходящего из машины Витора, вся напряглась. Его появление живо напомнило о том, что, хотя две недели назад он и помешал ей рассказать о Томасе – или она сама струсила в последний момент? – ей все равно придется это сделать.

А вот ее сын, похоже, искренне обрадовался Витору. Перед его приездом он спокойно играл на террасе, но вскочил, едва заслышал шум мотора, и с криком «Масина!» побежал по дорожке так быстро, как позволяли его крошечные ножки. Витор широко улыбнулся, и Томас бросился прямо в протянутые ему навстречу руки.

– Привет, непоседа, – сказал Витор, подкинув малыша в воздух. Потом пощекотал ему животик и спросил: – Хочешь посидеть у меня в машине?

Мальчуган даже взвизгнул от удовольствия.

– Позалуста, – попросил он.

У Эшли подступил комок к горлу. Она моргнула, чтобы смахнуть слезы с глаз. Что бы ни ожидало ее в будущем, встреча отца с сыном не могла ее не растрогать.

– Этот парень – ваш родственник? – поинтересовался Лейф, когда Витор уселся на водительское место с малышом на коленях.

Она обеспокоенно посмотрела на него. Хотя Томас унаследовал ее нос и подбородок, сходство с Витором ясно читалось в форме губ, в разрезе и цвете глаз. Раньше она думала, что это видит только она – потому, что знает. Оказываем, Лейф тоже заметил.

– Родственник? – переспросила Эшли, чувствуя, как испуганно забилось сердце.

– Томас, похоже, хорошо с ним ладит, вот я и подумал: может, это твой кузен.

В ответ она нервно расхохоталась:

– Нет, это Витор д'Аркос. Помнишь, я говорила, что его компания строит виллы.

– Это он был товарищем Саймона по команде? Ну, конечно. Я и сам мог бы его узнать, только давно не встречал его фотографий. – Лейф, нахмурившись, смотрел на счастливого малыша, крутившего руль. – Томас к нему больше расположен, чем ко мне.

Это потому, что ты сам ведешь себя с Томасом по-другому, подумала Эшли. Радостно распахнутые объятия Витора резко контрастировали с небрежным «привет», которым удостоил мальчика Лейф, прежде чем переключить свое внимание на нее. Эшли считала, что Томас стесняется датчанина, но теперь поняла, что ребенок избегает его просто потому, что не чувствует никакой теплоты с его стороны.

– Томасу нравятся машины, – объяснила она.

Как часто здесь бывает д'Аркос? – недовольно спросил Лейф, словно почувствовал соперника, претендующего на внимание Эшли.

Приезжал раза два. Я же говорила: он хочет купить мой дом. Спасибо, – обратилась она к Витору, подходившему к ним следом за бежавшим вприпрыжку Томасом, – малыш так рад.

Мне это тоже доставило удовольствие, – улыбнулся в ответ Витор.

А это Лейф. Лейф Харалдсен. – Она представила мужчин друг другу.

Больше ничего не исчезало в мусорных контейнерах? – поинтересовался Витор, пожав датчанину руку.

Ничего, – смущенно улыбнулась Эшли.

Вы опять собираетесь предложить Эшли продать дом? – спросил Лейф.

Витор нахмурился, словно и прямой вопрос, и то, что датчанин в курсе ее дел, раздосадовали его.

По правде говоря, именно за этим я и приехал.

И каково же предложение? – поинтересовалась Эшли.

Брошенный на нее взгляд Витора ясно говорил, что он предпочитает обсуждать этот вопрос без посторонних. Впрочем, и она тоже. Ей не слишком хотелось ставить обо всем в известность Лейфа. Датчанин, несомненно, забросает ее вопросами, как уже было раньше, но ведь она сама дала Витору понять, что у них с Лейфом достаточно близкие отношения. Витор назвал гораздо большую сумму, чем раньше.

Эшли только улыбнулась в ответ:

Спасибо, нет.

Ты отказываешься от такой суммы? – изумленно повернулся к ней Лейф. – Но если ты получишь столько за дом, а я продам свою квартиру, у нас хватит денег, чтобы пожениться и купить… – Он покраснел и замолчал, почувствовав, что зашел слишком далеко и к тому же может показаться в их глазах слишком корыстным. Он взглянул на часы. – Мне нужно ехать. Через пятнадцать минут у меня встреча в Лагоа.

Лейф улыбнулся Эшли, небрежно кивнул Витору и, не обратив внимания на Томаса, направился к своей машине.

Ты, кажется, говорила, что он красивый, – заметил Витор, когда Лейф отъехал.

Так оно и есть.

Голубые глаза, загар и улыбка как на рекламе зубной пасты… Лично мне он напоминает этакого ведущего телешоу. – Витор кивнул на Томаса, ковырявшего что-то у корней лозы. – Да и малыша он не слишком-то жалует.

Может, и так, – сдержанно отозвалась Эшли. – Но мне он, между прочим, нравится. Что там такое? – Она повернулась к радостно засмеявшемуся сынишке.

Подойдя поближе, она увидела то, чем заинтересовался ребенок. И застыла от ужаса: Томас протягивал пальчик к мохнатому черному пауку.

– Не шевелись! – крикнул Витор.

Он подскочил, схватил малыша в охапку и передал его матери. Потом огляделся, подобрал валявшуюся рядом садовую лопату и раздавил паука.

– Это же был тарантул! – воскликнула Эшли, глядя на то, что осталось от насекомого, и прижимая к груди сына. – Он мог его укусить!

Витор покачал головой:

Такой маленький экземпляр вряд ли причинил бы большой вред.

Но это мог быть и взрослый паук! – воскликнула Эшли, придя в ужас от того, что могло бы случиться.

Но ведь все обошлось. А если ты объяснишь Томасу, что, когда ему попадется нечто подобное, нужно это не трогать, а позвать тебя, то в будущем он может избежать опасности.

Да, пожалуй, – согласилась она.

Ну и?..

Что – ну и? – не поняла Эшли.

Надеюсь, ты не собираешься обвинить во всем меня? Не скажешь, что паука потревожили, когда расчищали соседние участки, и, значит, это я во всем виноват? – поинтересовался Витор с ноткой ехидства в голосе.

Эшли в упор посмотрела на него. Она больше не собиралась делать поспешные выводы или кидаться на него с несправедливыми упреками. Возможно, сперва Витор и показался ей неким чудовищем, но теперь ее мнение несколько изменилось.

– Если бы даже мне пришло в голову обвинить тебя, ты ответишь, что для того, чтобы в будущем избежать подобного риска, мне необходимо переехать.

Он покачал головой:

Глупости. Я бы такого не сказал.

А я тебя ни в чем и не виню. Последний клочок земли расчистили уже неделю назад, и появление паука – чистая случайность. – Эшли помолчала. – Хотя я была бы очень благодарна, если бы ты проверил кусты и убедился, что больше их там нет.

Хорошо, – согласился Витор. – Все в порядке, – доложил он, чуть позже осмотрев территорию.

Спасибо. Ты сегодня в джинсах, – совершенно неожиданно вырвалось у нее.

«Отлично» за наблюдательность, – сухо отозвался Витор. – А еще на мне спортивная рубашка и кроссовки, как на тебе. Причина проста: я приехал не только для того, чтобы получить очередной отказ продать дом, но еще и пригласить вас с Томасом пообедать на набережной в Портимао.

Нас с Томасом – это что-то новое, подумала Эшли. Когда Лейф пытался назначить ей свидание или пригласить на обед, на малыша это не распространялось.

А как же твоя работа? – попыталась возразить она.

Ты же сама сказала, что я слишком поглощен работой и мне следует расширить круг своих интересов. Хочешь покататься на моей машине? – повернулся он к Томасу. – Я купил специальное детское кресло и прикрепил его к заднему сиденью. – Он снова посмотрел на Эшли. – Так как насчет обеда?

Раз уж ты приложил столько усилий, было бы невежливо отказаться.

Тебя это, похоже, раздражает, – усмехнулся Витор.

Усадив сияющего от счастья Томаса, как маленького короля на трон, они отправились в путешествие.

– Паоло сказал, что сегодня в Карвейро фиеста де баркос, праздник благословения лодок, – сообщил Витор. – Ты уже видела эту церемонию?

Эшли покачала головой.

– Нет, я слышала о ней, но не знала, что это сегодня.

Как в каждой стране, в Португалии были свои традиции, фестивали и праздники – например, День независимости от Испании или последняя революция, – правда, точной даты она не помнила.

– Может, заедем посмотрим? – предложил Витор. – Там как раз начинается.

– Да, пожалуй, – улыбнулась Эшли.

На мысе, возвышающемся над Прайя-до-Кар-вейро, стояла белая церквушка. Толпы людей вытянулись вдоль узкой дороги, ведущей от церкви к деревне, и, поспешно отыскав место для парковки машины, они присоединились к остальным зрителям. Оказалось, как нельзя вовремя: через минуту-другую на вершине холма показалась процессия и начала медленно спускаться вниз.

Витор поднял Томаса на руки.

Видишь священников? – сказал он, показывая на идущих впереди служителей церкви, одетых в яркие праздничные одежды. Потом кивнул на плывущую в вышине статую Девы Марии. – А Мадонну?

Донну, – повторил малыш, глядя вокруг широко открытыми глазами.

Следом за священниками торжественно выступал хор в длинных сутанах, затем ребятишки, чисто умытые, причесанные и нарядно одетые. Последними шли гордые родители и другие прихожане. Португальцы очень любят детей, подумала Эшли, глядя на Витора, объясняющего Томасу происходящее.

– А теперь самый главный священник будет читать молитву о лодках, которые лежат на берегу, – сказал он, когда они присоединились к процессии и следом за ней вышли через площадь к морю.

Деревенский флот насчитывал примерно дюжину рыбачьих суденышек. Эшли видела, как по утрам они выходят в море, а к вечеру возвращаются с серебристой скользкой добычей. Ради праздника каждая лодка была заново выкрашена яркой краской, а рядом стояли их владельцы – мускулистые, загорелые, с выдубленной морскими ветрами кожей.

Хор пел медленный псалом, а священник переходил от лодки к лодке, молился за каждого рыбака и просил, чтобы в следующем году добыча была обильной. Эшли церемония показалась простой, но трогательной, как сама жизнь.

Спасибо, я рада, что смогла принять в этом участие, – поблагодарила она, когда процессия обошла деревню и вернулась в церковь.

Ты уже достаточно нагуляла аппетит, чтобы попробовать рыбу, которую, может быть, поймали именно здесь?

Она улыбнулась:

– И еще какой!