Во имя рейтинга

ГЛАВА 9

Дэн

Макс выглядел свежим и отдохнувшим, еще бы — он только что вернулся из города, где провел весь уик-энд. Поскольку руководство посчитало, что во время плавания ничего интересного не произойдет, персоналу дали послабление, и даже главный режиссер на пару дней бросил проект.

Максу отдых явно пошел на пользу. В последнее время он был усталым, бледным и хмурым, глаза покраснели от недосыпания и постоянного общения с монитором, а кашель курильщика давал о себе знать все чаще, несмотря на новомодные таблетки.

Мне тоже предлагали взять пару отгулов, но я отказался. Не знаю почему.

Все вокруг были уверены, что в густом тумане, опустившемся чуть ли не на все морское пространство между ахейским и троянским берегами, флоты противника никогда не найдут друг друга. Ссылались на Гомера.

Говорили, что после нескольких дней плавания в тумане Гектору надоест эта затея с продажей флота подороже, он развернет свои корабли и прибудет в Троаду, на пару дней опередив ахейцев.

Ну не было во время Троянской войны никаких морских сражений, не было.

Ага.

Не было.

Будут.

— Здорово, Данила! — проорал наш главный режиссер с самого порога моего кабинета. У него было очень хорошее настроение, если он вспомнил мое русское имя. — Выглядишь дерьмово.

— Зато ты цветешь и пахнешь, — сказал я.

— А то, — самодовольно сказал он. — Знал бы ты, чертяка, как это приятно — на целых два дня забыть об этих шлемоблещущих и щитамибряцающих воинах и всех их интригах. Я прекрасно провел время, сходил в кабак, позанимался сексом, поиграл в баскетбол, пообщался с народом…

— И что народ?

— Чудит, — сказал Макс. — Ты можешь себе представить, что в наш просвещенный век еще есть личности, которые не знают, чем закончилась Троянская война?

— Могу, — сказал я. — Можешь посмеяться, но одна из таких личностей сейчас перед тобой.

Улыбка сползла с его лица.

— Видя твою гнусную рожу, — сказал он, — мне что-то совсем не хочется смеяться. Что там стряслось?

— Сам посмотри, — сказал я. — Вот данные за последние два часа.

И я включил просмотр.

Реалити-шоу «Троя»

Ахейский флот. Восьмой день плавания

Троянский флот обрушился на ахейцев вместе с рассветом.

Туман, господствовавший над морем всю прошлую неделю и вынуждавший моряков ориентироваться исключительно по звуку, чудесным образом рассеялся, и, когда солнце отразилось в Средиземном море, противники узрели друг друга.

Их разделяло расстояние трех копейных бросков.

Прямое столкновение, которого всеми силами старался избежать Гектор, стало неизбежным. Троянцы просто не успели бы развернуть свои корабли и скрыться за горизонтом, как их настигли бы жаждущие крови ахейцы.

Можно сказать, что троянцам катастрофически не повезло.

Вместо того чтобы ударить в крыло ахейского флота или топить отставшие корабли, благодаря капризам погоды они вышли прямо на ударную группу Агамемнона.

Полковник Трэвис

Такого не было ни в одном мифе.

Троянский флот обнаружился на рассвете, когда утренний ветерок наконец-то разогнал утомивший всех туман. Троянские корабли были так близко от нас, что вполне можно было сосчитать количество их весел. Не знаю, как мы не услышали их ночью, должно быть, туман гасил и звуки тоже.

Все-таки Агамемнон — дурак. Одиссей с Диомедом спорили с ним до хрипоты, с пеной у рта доказывали, что растягивать флот неразумно, что нужно уменьшить дистанцию между кораблями и идти более кучно, но вождь вождей ничего не хотел слушать. Он не верил ни в мой «дар» видеть на расстоянии, ни в стратегические способности Лаэртида с Тидидом.

Втемяшилось, видите ли, в его царственную голову, что флот под его командованием настолько велик, что должен занимать пространство от горизонта до горизонта, дабы вождю вождей, идущему в центре, было видно лишь море парусов. Отсюда и столь странный боевой «порядок».

Сторону несогласных вождей принял лишь Нестор, и то, думаю, только потому, что готов был поддержать любое высказывание в пику Агамемнону. Игра старца по-прежнему оставалась для меня загадкой.

Одиссею доверили левый от босса горизонт, Диомеду, чтобы не выпендривался, — правый.

А Нестора отправили вперед.

Естественно, место в авангарде занял и Ахиллес, который жаждал первым высадиться на берег Троады и заграбастать всю славу. Поскольку мне пришлось плыть на его корабле, флотом ахейцев я мог полюбоваться только с кормы.

Если раньше впереди было лишь море, то теперь там были еще и троянцы.

Мечта Ахиллеса сбылась. Мы первыми приняли удар.

— Мой господин! — крикнул Эвдор, размахивая руками.

Эвдор был из числа мирмидонцев и выполнял у Ахиллеса обязанности чуть ли не доверенного оруженосца. Ему было под сорок, плотный, коренастый, черноволосый. В одном из многочисленных сражений, из которых состояла его жизнь, он лишился левого уха, а лицо его «украшал» длинный уродливый шрам. Удивительно, что оставивший этот шрам удар миновал правый глаз мирмидонца.

Я посмотрел в указанном Эвдором направлении. По левому борту на нас надвигался троянский корабль.

Основная группа троянских судов миновала нас и сцепилась с кораблями Нестора. На нашу долю достался только один.

Зато он был больше корабля Ахилла раза в три. Его верхняя палуба была на одном уровне с нашей мачтой.

Флагман?

— Гребите! — заорал Ахилл.

В левой руке Пелида был меч, в правой — копье. Щита при нем не наблюдалось, доспехами он тоже пренебрег, хотя времени их надеть у него было достаточно. Патрокл, например, стоял полностью снаряженный.

Феникс прятался в каюте.

Я понимал, что и мне не миновать схватки, потому нацепил подаренный мне Лаэртидом панцирь и повесил на пояс меч. Конечно, это не моя война, но становиться ее жертвой мне не хотелось.

Равно как и гребцам не хотелось идти на корм рыбам. Их не пришлось особо упрашивать, и они дружно навалились на весла.

Дюжины энергичных гребков хватило, чтобы «Ахиллес», а скромный Пелид назвал корабль в свою честь, рванул на десяток метров вперед и ускользнул от подводного тарана троянцев, метившего в левый бок. Зато когда борт вражеского корабля поравнялся с нашей кормой, с него посыпались закованные в боевые доспехи воины.

Впервые я видел троянцев без помощи камер. Люди как люди, вполне нормальные. Похожи на греков, разве что чуть более загорелые, и щиты у них другой формы Прямоугольные, в то время как ахейцы отдавали предпочтение круглым.

Воины под водительством Ахилла, рвавшегося доказать всем и каждому, что он лучший, ринулись на врага, и завязалась битва. Звенели бронзовые мечи, трескались щиты, принимая на себя удары, кровь хлынула на палубу, как подношение богам.

Патрокл не отставал от Ахилла. Эвдор тоже рвался в бой, но я удержал его за плечо. Пусть стоит здесь и охраняет заезжего мудреца. То есть меня.

Но помощь Эвдора Ахиллу и не понадобилась.

Через несколько минут все было кончено, и абордажная команда валялась на палубе, изрубленная в куски. Ахилл попытался атаковать корабль троянцев, но тот уже удалился на порядочное расстояние.

Высаженный троянцами десант должен был либо победить и взять корабль под свой контроль, либо умереть. Пути к отступлению у него не было.

Я на ушедший корабль даже не смотрел. Я ошибся. Это был не флагман.

Вон — флагман.

Огромный, четырехмачтовый, с тремя палубами гребцов, троянский красавец крушил греческие суда, как скорлупки. По сравнению с ним «Ахиллес» выглядел как рыбацкий баркас.

— Это флагман, — прошептал Эвдор.

— К нему! — приказал Ахилл.

— Но это же безумие, мой господин!

— К нему! — раненым буйволом взревел сын Пелея.

Эвдор отдал команду гребцам, и «Ахиллес» начал разворот.

С одной стороны, я был согласен с Эвдором — это было безумие. Корабль был больше нашего раз в пять и воинов наверняка нес в столько же раз больше.

С другой стороны, Ахилл, неизменный в своем стремлении к славе, в кои-то веки принял мудрое решение. Потопи он флагман, лиши противника его командира, и флот троянцев рассыплется как карточный домик.

Эвдор ухитрился принести мне наголенники. Они не так стесняют движения, как кажется со стороны.

От щита я все-таки отказался. Только мешает. Зато шлем надел. Поможет от шальной стрелы.

Кстати, о стрелах.

Заметив наше приближение, троянцы открыли огонь. Рой стрел обрушился на палубу, рухнули несколько воинов. Остальные закрылись щитами, я спрятался за мачтой.

Ахилл и прочие горячие головы столпились у борта, готовясь к абордажу. И осознали свою ошибку, очевидную для любого человека с хорошим зрением и холодным рассудком, лишь когда мы подошли к флагману совсем близко.

С нашего борта запрыгнуть на их палубу можно было, только нацепив на спину реактивный ранец в стиле Джеймса Бонда.

Громкий сухой треск ломающихся весел возвестил о том, что мы подошли вплотную. Корпус флагмана троянцев нависал над нами, как береговой утес. Их лучники лупили сверху вниз, и стрелы все чаще находили тела мирмидонцев.

Что я тут делаю?

Хочу войти в легенду?

Дэн

— Я не вижу никакой катастрофы, — сказал Макс, закуривая сигарету. — Ну первая стычка произошла не на берегу, а в море. В конце концов, Гомер был всего лишь человеком, который, кстати, жил значительно позже. Он мог и упустить пару нюансов.

— Я вижу, ты тоже не уловил главного нюанса, — сказал я. — Есть мелкий и совершенно ничего не значащий факт, на который я хотел бы обратить твое внимание.

— Ну?

— Корабль, который собирается атаковать Ахиллес, на самом деле флагман троянцев.

— Ну и что?

— Я также вижу, что ты оставил в городе свои мозги, — сказал я. — Кто возглавляет троянский флот?

— О… — простонал Макс.

— Ого, — сказал я. — Мелкий нюанс, который упустил Гомер, это то, что Ахилл сейчас встретится с Гектором в бою. ДО начала всей войны. ДО высадки ахейских войск в Троаде. ДО «Илиады».

— И кто победит?

— Смотри, — вздохнул я.

Полковник Трэвис

Ахиллес первым полез на мачту одноименного корабля, с которой и перепрыгнул на палубу врага. Его конечно же там ждали, однако, если вы позволите мне небольшой каламбур, ждали там все-таки не его.

Любой другой на его месте был бы убит троянцами в первые же три секунды. Любой другой, но не неуязвимый воин, сын Пелея и Фетиды, герой, чье имя живет в веках.

Пелид принял на себя основной удар, и, пока удивленные его нежеланием умирать троянцы не верили собственным глазам, с мачты на их палубу посыпались остальные мирмидонцы.

Каюсь, я был в их числе. Мне было до смерти любопытно посмотреть, что будет дальше.

Конечно, троянцев было больше, но или присутствие Ахиллеса так воодушевило его воинов, или, что тоже вероятно, они и сами были не лыком шиты, так что скоро вокруг нас образовался пустой участок. Когда нога вашего покорного слуги коснулась палубы вражеского флагмана, бой уже сместился ближе к корме.

Я не торопился лезть в рукопашную. Справятся и без меня. Один Ахилл стоит целого отряда

— Ахиллес! — восторженно орали греки с соседних кораблей. — Ахиллес!

Из большого скопления ведущих бой кораблей вырвалось судно Аякса (Крупного) — я узнал его по рисунку на парусе — и устремилось к нам на помощь.

И в этот же момент раздался дружный рев троянцев:

— Гектор!

И трое мирмидонцев пали под ударами тяжелого копья.

Одного взгляда на Гектора мне было достаточно, чтобы понять, насколько он хорош. В тяжелом боевом доспехе, с щитом и копьем в руках, с мечом на поясе, он не шел по залитой кровью палубе, а танцевал.

Дэн

— И этого человека мы прозвали Домоседом?! — возопил Макс. — Это же Терминатор! Это же боевая машина! Это же воплощенная смерть!

— Смотри внимательно, — посоветовал я. — И не говори потом, что ты этого не видел.

Полковник Трэвис

— Гектор!

И валится на палубу грек с пробитым горлом.

— Гектор!

И сразу двое летят за борт от удара его тяжелого щита.

— Гектор!

Люди Ахилла отступали. Вокруг троянского лавагета был свободный участок палубы, который никто не желал заполнять.

Мирмидонцы боялись с ним драться.

Умные люди. Я бы тоже не стал.

Один дурак все-таки нашелся.

Патрокл бросился в бой, но я успел перехватить друга Ахилла и швырнуть его в сторону «нашего» борта. Я слишком хорошо помнил, что будет, когда Гектор убьет Патрокла.

И тут перед Гектором вырос Ахилл.

Что-то они рано сошлись, подумал я. Это ведь еще не Троада. Вся мифология летела коту под хвост.

На стороне Ахилла была молодость, сила, ловкость и конечно же его неуязвимость. Ему не хватало только того, что невозможно приобрести в его возрасте, сражаясь в палестрах деревянными мечами или прирезая чужих рабов.

Сыну Пелея не хватало опыта.

Зато у Гектора опыта было хоть отбавляй.

Ахилл был молодым волком, который обзавелся крепкими зубами, но еще не научился грызть горло.

По сравнению с Ахиллом Гектор был даже не волком. Он был матерым медведем гризли.

В предыдущей схватке Ахилл потерял копье, зато отобрал у кого-то щит. Зачем ему щит, если он неуязвим?

Нелогично.

Очень даже логично. Как это может быть: у всех воинов Эллады щиты есть, а у величайшего из них — нет? Правда, это был не тот щит, который специально для него ковал Гефест.

Чужим щитом Ахилл отразил первый удар Гектора. Взмахнул мечом.

Гектор легко уклонился от его выпада, и копье троянского лавагета занеслось для второго удара.

В шлем.

От силы удара Ахилл качнулся на скользкой от крови палубе, и в третий раз копье троянца ударило ему в горло.

Дэн

— Офигеть, — сказал Макс. Сигарета дотлела до фильтра, а он не сделал ни одной затяжки.

— Офигеть, — согласился я.

И мы, двое циничных профессионалов, главный режиссер и главный аналитик самого амбициозного проекта сегодняшнего телевидения, уставились на монитор, как домохозяйки, боящиеся пропустить заключительную серию мыльной оперы.

Полковник Трэвис

К сожалению, Гектор не читал ни Куна, ни Гомера. Он не знал, что надо бить по ногам.

Копье скользнуло по коже Ахилла, как по металлу, и Ушло в сторону. Если бы Ахилл был хотя бы чуть более опытен, он мог бы поймать Гектора на встречном ходу, но у него не хватило опыта, и он замешкался.

Зато Гектор не замешкался. Он не прощал ошибок. И со всей силы приложил Пелида щитом.

Будущий величайший герой Эллады полетел за борт

Дэн

Я поставил воспроизведение на паузу. Макс наконец-то вспомнил про свою сигарету и вонзил в пепельницу тлеющий фильтр.

— Я надеюсь, это все? — спросил он.

— Нет, — сказал я.

— Тогда почему… — он беспомощно махнул рукой в сторону экрана, — почему мы прервались?

— Я подумал, что, если ты не хочешь испытать шок, который испытал я, тебе стоит перевести дух.

— Он что, утонул?

— Нет. Скорее наоборот.

— А полковник Трэвис? Его не прирезали?

— Нет. Скорее наоборот.

— Тогда в чем дело?

— Сделай три глубоких вдоха, — сказал я. — И вожми свою задницу в стул. Ибо тебя ждет божественное откровение.

Полковник Трэвис

Я смотрел за борт.

Вода не желала принимать сына Фетиды Глубинной в свои объятия. Ахилл спокойно стоял на волнах, предвосхищая чудеса апостола Андрея, и сандалии его были сухи.

Зато он нашел себе занятие.

Рубил мечом просмоленный корпус флагманского корабля троянцев.

— Ахилл! — орали греки.

Летели щепки. Деревяшка сдачи дать не может.

Дэн

— Это… — сказал Макс. — Я не понимаю… Это…

— Это еще не все, — сказал я.

Полковник Трэвис

— Гектор!

На этот раз орали прямо у меня над ухом. Увлекшись зрелищем непотопляемого героя, сражающегося с кораблем, я как-то упустил из виду тот факт, что мирмидонцы проигрывают схватку.

Воины Ахилла сгрудились у борта, рядом с которым старался держаться наш корабль. Некоторые явно примеривались, как бы им прыгнуть обратно. А я обнаружил себя в первых рядах сражающихся.

На меня бросились двое троянцев. Одного из них я сбил с ног подсечкой. Он грохнулся на палубу, и кто-то из греков перерезал ему горло. Второй попытался ударить меня мечом.

Это была не самая лучшая попытка продырявить полковника Трэвиса. Я легко увернулся от выпада и двинул троянцу кулаком в челюсть, что начисто отбило у воина интерес к происходящему.

Гектор поднял копье к небу, останавливая своих орлов, желающих навалиться на полковника Трэвиса всем скопом. И пошел прямо на меня.

Все замерли, и только неутомимый Ахилл с упорством пьяного дятла долбил мечом по корпусу корабля.

— Я — Гектор, — сообщил мне троянский лавагет, остановившись в нескольких шагах. На расстоянии копейного удара? — А ты кто? Ахиллес?

— Он — Ахиллес. — Я махнул рукой. — Я — Алекс, сын Виктора.

Гектор кивнул мне, то ли давая понять, что информация принята к сведению, то ли намекая, что скорбит о моей безвременной кончине, и тут же ударил копьем.

Выпад быстрый, как бросок змеи. Я увернулся и, когда копье пролетало в двадцати сантиметрах от моего корпуса, сломал его левой рукой. Доложу вам, что это было непросто. Просто только бутылки и кирпичи о свою голову ломать.

Гектор выпустил из рук обломок копья, позволяя ему упасть, и обнажил свой меч.

А меч у Гектора железный, отметил я. Большая редкость Для этого времени и стоит целого состояния. Дороже корабля, на котором он сюда приплыл.

Уже в следующую секунду мне пришлось расчехлить свой бронзовый меч и отражать шквал ударов Гектора.

Без ложной скромности, которая мне абсолютно чужда, хочу рассказать о моей феноменальной способности, связанной с овладением новыми типами холодного оружия.

Еще мой инструктор отмечал эту способность.

Дайте мне в руки любой убийственный инструмент, начиная с вилки и заканчивая двуручным топором воинственных викингов, и через пять минут — после того как я оценю его размеры, баланс, вес и потенциальные возможности, я сотворю с ним такое, что и виртуозу жанра станет завидно.

С мечом я упражнялся неделями.

Дэн

— Он убьет Гектора? — спросил Макс.

Экран потускнел и сменился обычной заставкой. Руки у главного режиссера почему-то дрожали.

— Не знаю, — сказал я. — Это был конец последнего полученного нами часа. До следующего осталось, — я посмотрел на часы, — семнадцать минут.

— Так это происходит прямо сейчас?

— Да, если не брать во внимание тот факт, что это происходило почти три с половиной тысячи лет назад.

— Семнадцать минут, говоришь?

— Да.

— Почему Ахилл не утонул?

— Не знаю. Может быть, он святой.

— Я привык верить своим глазам, — сказал Макс. — И законам физики. Если человек падает в море, он не обязательно тонет. Но он хотя бы ПОГРУЖАЕТСЯ.

— Я в курсе.

— И что ты об этом думаешь?

— Что нам не стоит показывать это в рамках реалити-шоу. Потому как в виде сериала все непонятности можно было бы объяснить спецэффектами.

— Когда это должно пойти в эфир?

— И это ты у меня спрашиваешь? Кто тут режиссер?

— Завтра утром, — ответил на свой вопрос Макс. — Но, судя по важности события, пойдет оно не утром, а в праймтайм. А как проявили себя остальные герои?

— Не знаю. После того как я посмотрел ЭТО, ничто больше не вызывает моего интереса.

Полковник Трэвис

Троянский лавагет был воином экстра-класса. Однажды он меня почти достал, и лезвие его меча царапнуло мой правый бицепс. Оборона троянца вообще была выше всяких похвал, я пока даже представить не мог, как ее можно пробить.

Периферийным зрением я видел, что корабль Аякса перехвачен вражеским судном, а еще два троянских корабля спешат на выручку своему флагману. Через пару минут они будут здесь, и даже непотопляемый Ахилл не сможет спасти свою команду.

— Эвдор! — заорал я, не зная, жив ли он еще.

— Да, господин.

Оказывается, жив.

— Уводи людей на корабль!

— А вы, господин?

— Отплывайте, это приказ! И подбери Ахилла!

Я не слышал, что Эвдор буркнул в ответ, зато увидел, как он буквально силой перебрасывает рвущегося в бой Патрокла через борт. Мирмидонцы последовали за ним, возвращаясь на свой корабль. Троянцы провожали их только взглядами. Основное внимание было приковано к нашему с Гектором поединку.

Гектор сделал шаг назад и опустил свой меч.

— Ты доблестный воин, — сказал он. — Лучший из всех, с кем я когда-либо сражался. Я запомню твое имя, Алекс, сын Виктора.

— Давай лучше закончим то, что начали.

Он покачал головой:

— Уплывай. Не иди под Трою. Это глупая война, и вы обретете в нашем городе только смерть.

— Разумные слова, — сказал я. — Но я не могу.

— Жаль.

Черт побери, как же он быстр. Железный меч пробил мой доспех и чуть не удалил мне аппендикс, если бы в последнюю секунду — да нет, микросекунду — я не успел отскочить назад.

И споткнулся о труп.

Я сгруппировался еще в полете и приземлился на спину. Гектор занес надо мной меч, я закрылся своим, и бронза разлетелась на куски под ударом железа.

Я пнул Гектора в колено.

Троянец свалился на палубу рядом со мной, и украшенный двумя рогами шлем «а-ля Македонский» слетел с его головы. Наши лица оказались на одном уровне буквально в полуметре друг от друга, и мы посмотрели друг другу в глаза.

— Хорошо, — сказал я спустя долгих десять секунд. — Я ухожу.

Он медленно кивнул.

Мы поднялись на ноги одновременно. Ахейцев на палубе не наблюдалось, а троянцы держались от нас на почтительном расстоянии.

— Возвращайся домой, сын Виктора.

— Не могу, — сказал я, и правды в моем ответе было больше, чем мне хотелось бы.

— Жаль, — снова сказал он и вложил меч в ножны. — Надеюсь, под Троей мы не встретимся.

— Кто знает, — сказал я.

Он кивнул.

Пелид наконец-то добился своего, и в пробоину хлынула вода. Флагман начал заваливаться на борт, и я еле удержался на ногах.

В следующий миг я уже перепрыгивал через борт корабля и приземлялся на палубе «Ахиллеса», больно ударившей по ногам. Три взмаха веслами — и наши корабли разошлись в море, как могут расходиться только в море корабли.

Дэн

— Мы не можем это показывать, — сказал Макс.

— Почему? Только потому, что этого нет у Гомера?

— Мы не можем это показывать, — повторил главный режиссер. — Неужели ты сам этого не понимаешь, Дэн?

— Не понимаю, — сказал я. — У нас тут вроде как реалити-шоу. Так давай показывать реальность, сколь бы странной она ни была.

— Мы не можем это показывать, — сказал Макс.

— Сходил бы ты к врачу, — сказал я. — Тебя клинит.

— Ты не понимаешь.

— Не понимаю что?

— Киборг — основная звезда нашего шоу. Герой из героев, богоравный воин, величайший из всех и на все времена… Так мы его позиционировали.

— Ага, — сказал я.

— Ты мог бы говорить свое «ага» чуть менее язвительно, — сказал Макс. — Все знают, что Киборг должен убить Гектора.

— Должен. Только позже.

— Но Гектор расправился с ним походя, как с мальчишкой. И выбросил за борт.

— Однако Киборг не утонул. Что характеризует его с не слишком хорошей стороны.

— Мы не можем показывать звезду в таком ракурсе.

— С какой стати? И кто назначил его звездой? В конце концов, никто не платит ему гонорар, не дублирует трюки и не пишет сценарий. К тому же он все-таки совершил подвиг. Утопил флагман.

— Угу, тот еще подвиг. Мы не можем это показывать. А что там творит твой полковник? Ты назначил его античным героем, а меня забыл предупредить? Какого черта он вообще поперся на абордаж? И зачем полез на Гектора?

— Скажи спасибо, что он его не убил.

— Спасибо, — сказал Макс. — Какого дьявола он вообще там делает? В прошлом?

— Выполняет личное распоряжение мистера Картрайта. Хочешь обсудить это с мистером Картрайтом?

— Не хочу.

— Тогда не ори. Не убил же он Гектора.

— Угу. Не убил. Чуть. Но мог.

— Мог. Подозреваю, что он может и не такое.

— Где его вообще откопали? И в каком роде войск он был полковником?

— В стройбате.

Моего специфического русского юмора Макс не понял.

Реалити-шоу «Троя»

Ахейский флот. Восьмой день плавания

Флагманский корабль ахейского флота

Агамемнон и Менелай

— Что тебя так беспокоит, брат? — спрашивает Менелай.

Он возлежит на мехах на корме флагмана и ест жареное мясо. Жир стекает по его бороде.

Агамемнон меряет шагами палубу. От борта до борта тридцать два шага. Вождь вождей не останавливается ни на минуту.

— Что меня беспокоит? — спрашивает он. — Меня беспокоят события сегодняшнего утра, Менелай.

— Флот Трои? Он больше не доставит нам никаких проблем. Мы его потопили.

— Семьдесят шесть кораблей отправились к Посейдону, — говорит Агамемнон. — Еще с десяток мы сожгли. Но впередсмотрящие видели на горизонте шестнадцать парусов уходящих кораблей Трои.

— Мы разбили флот Трои, — говорит Менелай.

— Разбили? Да, разбили. У нас было в десять раз больше кораблей.

— Это была атака самоубийц. Мы победили, брат.

— Ты знаешь, сколько кораблей потеряли мы?

— Около сотни, — безразлично говорит Менелай.

— Сто шестьдесят! Мы даже не смогли разменять корабли один к одному!

— Мы выиграли.

— Гектор ушел! Мы заплатили двумя кораблями за каждый троянский! Богоравный герой Ахиллес, который кровь из носу должен был быть на нашей стороне, — сопливый мальчишка! Во всем флоте только и разговоров о том, как Гектор выкинул его за борт!

— Ахиллес потопил корабль Гектора, — говорит Менелай.

— После того как проиграл бой! После того как мирмидонцы еле унесли ноги с флагмана! После того как этот проклятый чужеземец чуть не убил троянского лавагета! Но он не захотел его убивать! Он позволил ему уйти!

— Нас там не было, — говорит Менелай. — Мы не знаем, что было на самом деле. Я не верю, что этот чужеземец всерьез мог биться с Приамидом.

— Дело не в том, что там было и во что веришь ты, — чуть успокаивается Агамемнон. — Дело в том, во что верят люди, которые составляют нашу армию. А они смеются над Ахиллом, которого раньше чуть ли не боготворили. И они смеются надо мной, ведь именно я пригласил Ахилла в наши ряды. А еще они говорят, что Агамемнон — глупец, который не послушал мудрых людей. Они говорят, что этот хитрозадый Лаэртид предупреждал меня об опасности быть атакованными флотом троянцев, но я его не послушал.

— Так он был прав.

— В глазах людей вождь должен быть непогрешим. Вождь не имеет права на ошибку.

— Все мы смертны, брат. И все мы ошибаемся.

— Только не я!

— Агамемнон, брат, ты — человек. Не бог.

— Лаэртид знал, — говорит Агамемнон. — Он не догадывался, не предполагал, он знал наверняка. Он может видеть будущее. Может быть, он — бог?

— Одиссей не бог, — говорит Менелай. — Все дело в этом чужеземце, Алексе, сыне Виктора. О нем говорят, что он может видеть все на земле. Таков дар, врученный ему богами.

— Чушь! Я не верю.

— Дело не в том, во что веришь ты, — говорит Менелай. — Дело в том, во что верят люди, составляющие твою армию.

— Не так я видел начало этой войны, — признается Агамемнон.

— Троянцы показали, что они не трусы, — говорит Менелай. — Они не будут отсиживаться за стенами Илиона.

— Не будут, — мрачно говорит Агамемнон.

Реалити-шоу «Троя»

Ахейский флот. Восьмой день плавания

Правое крыло ахейского флота

Диомед

— Клеад, вина!

Диомед лежит в своей каюте. Вокруг беспорядок, пустые амфоры валяются вперемешку с предметами одежды и оружием, боевые доспехи свалены в дальнем углу.

Диомед пьян.

Входит Клеад. В его руках две амфоры, которые он ставит подле ванакта Аргоса.

— Что во второй?

— Вода.

— Вылей за борт, Клеад, — говорит Диомед. — Я не пью воды посреди моря. Налей мне лучше вина.

Клеад наполняет кубок.

— И выпей со мной.

Клеад наполняет второй кубок.

— Что слышно?

— Был бой сегодня.

— Да? С кем?

— С троянцами.

— Мы вроде в море. Откуда здесь троянцы?

— Их флот встретился с нашим на рассвете.

— Ха, — говорит Диомед и осушает кубок. — Значит, Лаэртид был прав, а этот богоравный идиот опять ошибся.

Клеад делает вид, что ничего не слышал. Он — не ванакт Аргоса и не может позволить себе думать о вожде вождей как об идиоте. Тем более что словосочетание «богоравный идиот» оскорбляет не только ванакта ванактов, но и богов.

— Кто бился с троянцами?

— Нестор, Аякс и Тевкр Теламониды и Ахилл. Троянцы разбиты и обращены в бегство.

— Потери большие?

— Мы потеряли сто с лишним кораблей. Троянцы меньше.

— Неудивительно, Клеад. Стремясь поразить троянцев размерами своей армии, Атрид нагнал сюда всякий сброд. И те скорлупки, на которых этот сброд плавает, нельзя назвать кораблями. У Гектора же все суда — военные. И новые. Гектор на армии не экономит.

— Гектор тоже был здесь.

— Да? Так наливай, дружище Клеад, выпьем за доблестного Приамида.

— Гектор — наш враг, — напоминает Клеад, но кубки все же наполняет.

— Враг, — соглашается Диомед. — Но это не значит, что я не могу его уважать как врага. Хороший враг, Клеад, он лучше плохого друга. Мне не хватает Одиссея, Клеад. Я хотел бы поговорить с ним, но теперь это случится уже только в Троаде. Или в Аиде, если кто-то из нас не переживет высадку. Выпьем за Гектора!

— За Гектора, — говорит Клеад, и оба прикладываются к кубкам.

— Значит, богоравный Ахилл принимал участие в своем первом бою? — спрашивает Диомед. — Как он себя проявил?

— Никак. — Клеад улыбается. — Говорят, что Гектор даже не стал с ним драться. Просто выбросил за борт.

— Да ну? Наверное, Ахиллес просто в ярости.

— Рвет волосы, — говорит Клеад. — Его позор умножен во много раз тем, что Гектор отступил перед чужеземцем.

— Перед Викторидом? — Диомед почему-то ничуть не удивлен. — Я знал, что чужеземец не так уж прост.

— Аякс Большой утопил три вражеских корабля.

— На то он и Большой. Выпьем, Клеад, во славу Алекса, Викторова сына! Да будет посрамлен Ахилл!

Зрители

— Нет, ну что это за лажа, я спрашиваю? Как это вообще может быть, мать его? Ты это видел?

— Видел.

— Дохлый Гектор вышвыривает Ахилла за борт! Ахилла! Как это может быть?

— Это называется — неожиданный поворот сюжета.

— Неожиданный поворот? Черта с два. Это лажа.

— Почему? Давай рассуждать логически. Ахилл — главный герой?

— Да.

— Но ни в одном фильме главный герой не побеждает сразу. Сначала он проигрывает, потом начинает тренироваться, совершенствовать свое мастерство и в итоге убивает всех. Так будет и здесь, я уверен.

— Ты думаешь?

— Конечно. Второстепенный персонаж Аякс крушит врага десятками, топит вражеские корабли. Этот Алекс, с которым вообще ничего не понятно, сражается с Гектором. Наверное, именно Алекс будет учителем Ахилла. Так сказать, преподаст ему уроки жизни.

— Это уже ни в какие рамки не лезет, коллега. Никто из историков того времени не упоминает о морском сражении, с которого началась Троянская война.

— Но это же сериал, коллега. Видели вы хоть один фильм, создатели которого дословно следовали бы первоисточникам?

— Нет, просто в какой-то момент я поверил… Но телевизионщики на этот раз превзошли себя. Такого нагромождения нелепиц я еще не видел. Гектор побеждает Ахилла. Ахилл ходит по воде. Этот непонятный Алекс чуть не убивает Гектора, но в последний момент передумывает. Вздор, чушь, абсурд!

— Но ответьте мне только на один вопрос, коллега. Где, по версии Гомера, во время войны был весь троянский флот?

— Видал Аякса? Он своей кувалдой головы ломает, как орехи раскалывает.

— Мужик! Красавец!

— Ахилл как-то себя не проявил.

— Вообще облажался. Зато видал, как Алекс подсечкой троянца саданул? Чисто каратист.

— Карате в те времена не было.

— Да ты посмотри, как он дерется. И потом он же сам говорил, что прибыл издалека.

— Он не похож на японца.

— Так я и не говорю, что он японец. Но вполне мог в Японии побывать.

— Это «Троя», а не «Сёгун».

— Я тебе говорю, он каратист. Он еще себя проявит.

— Гектор меня приятно удивил. С виду такой рохля, а копьем орудует, как профессионал.

— А как народ его поддерживает! Как они всю дорогу его имя орали!

— М-да, с каждой серией все интереснее. Посмотрим, что они нам дальше учудят.

ГЛАВА 10

Полковник Трэвис

Сказать, что ваш покорный слуга пребывал в растрепанных чувствах, значит ничего не сказать.

Итоги боя были неутешительными. Троянский флот разгромлен, но ахейцам пришлось заплатить за это немалую цену. Причем Гектор успел уйти на одном из подоспевших к тонущему флагману кораблей, что ахейцы расценили как поражение. Думаю, теперь он встретится армии Агамемнона только в Трое. С теми остатками флота, что теперь в его распоряжении, повторное нападение будет чистым безумием.

Хотя кое-кто может сказать так и о первом.

Причиной моего дурного настроения был не Гектор.

С Гектором мне все было ясно.

Разведчик, по крайней мере хороший разведчик, к числу которых я относил и себя, должен быть тонким психологом и отчасти физиономистом. Он должен читать по лицам и по глазам.

Я многое увидел во взгляде троянского лавагета. Это был взгляд человека, считающего любую войну занятием достаточно глупым. Человека, который не получает никакого удовольствия от убийства других людей.

Взгляд человека, обстоятельствами вынужденного делать грязную работу, и делать ее хорошо, потому что по-другому он ничего делать не умеет.

Можно говорить и о любви к Родине, и о верности долгу, о желании мира и покоя, и о смертельной усталости, но это слова.

Гектор был человеком. Обычным человеком, на которого взвалили непосильную ответственность быть главной надеждой обреченного города, и он этому совсем не рад.

Я не хотел убивать такого человека.

Не знаю, что Гектор прочел в моем взгляде. Не знаю, почему он поступил так, как поступил.

Я не убил Гектора.

И приказ пославших меня сюда людей «не вмешиваться и только наблюдать», о котором я и думать забыл в горячке боя, был здесь абсолютно ни при чем.

Гектор не убил меня.

Ахиллес устроил мне скандал.

— У тебя была возможность убить Приамида, — заявил он.

Это были первые слова, которые я услышал от богоравного Пелида в тот день, и это были первые слова, которые он произнес после того, как поднялся на борт.

— Едва ли, — сказал я. — Мы бились с ним на равных.

И Гектор, вне всякого сомнения, сильно польстил мне, когда признал меня лучшим из тех, с кем ему когда-либо доводилось иметь дело.

Я до сих пор не был уверен, чем бы закончилась наша схватка, если бы мы ее продолжили.

— Ты говорил с ним. — В устах Пелида слова звучали обвинением. — Говорил с врагом. О чем?

— О погоде, — сказал я. Это что, допрос?

— Ты строил козни против нашей армии?

— Нет, — сказал я.

— Так о чем вы говорили?

— О тебе, — сказал я. — Приамид сообщил мне, что был о тебе лучшего мнения.

Ой, не надо было так говорить.

Вспыльчивый, как петух в брачную пору, Ахиллес тут же полез за мечом. И не избежать бы парнишке повторного купания в Средиземном море, если бы Патрокл и Эвдор не вцепились ему в плечи, дуэтом напоминая, что я гость и он сам пригласил меня, а законы гостеприимства святы и убивать меня прямо сейчас никак нельзя. Боги разгневаются.

На том и порешили. Патрокл увел приятеля в каюту, Эвдор одарил меня взглядом, каким обычно смотрят на сумасшедших, а потом сел рядом со мной:

— Сегодня ты спас нас, господин.

— Нет, — сказал я. — Я ничего не сделал.

— Если бы троянцы не смотрели на ваш с Гектором бой, нас перерезали бы, как стадо баранов.

— Ты тоже хорошо себя проявил.

Эвдор сплюнул на палубу.

— Я — солдат, — сказал он. — Мирмидонцы — лучшие солдаты войска Агамемнона. Мы — золотые щиты ванакта ванактов и гетайры аргосца.

— Никто не спорит. Вы все велики и могучи. Просто троянцев было больше.

— Это была глупость, — сказал Эвдор. — Наша атака была глупостью. Я не должен так говорить о своем командире, но я чувствую, что ты, как человек посторонний, меня поймешь и простишь.

— Он молод. Прости его.

— Простить гибель людей? Мы атаковали флагман Гектора, Ахиллес повел нас в бой и проиграл.

— Гектор тоже повел своих людей в бой с превосходящими силами противника и проиграл.

— Троянец хотя бы отдавал себе отчет в том, что делает. Люди идут за Гектором, потому что верят ему, а не потому, что он чей-то сын и его жребий — стать героем.

— У меня нет ответа, Эвдор.

Ахиллес — вот кто беспокоил меня больше всего.

Даже не сам Ахиллес, а его необъяснимые способности.

Поведение Пелида было мне вполне понятно. Молодой, честолюбивый глупец, дорвавшийся до командования войсками.

Я прибыл сюда из конца продвинутого двадцать первого века. Все явления природы были изучены и объяснены с научной точки зрения. Расшифрована ДНК человека, найден и нейтрализован ген, отвечающий за старение. Люди достигли небес и не нашли там богов.

На вершине Олимпа они тоже не были обнаружены.

Здесь все было иначе.

Если неуязвимость Ахилла еще как-то можно объяснить более-менее научно, вроде теории Дэна о случайной мутации, то его непотопляемость не лезла ни в какие ворота. Потому что никакая мутация не может нарушить законы физики.

Тело, помещенное в жидкость, погружается, вытесняя занимаемый им объем. Если оно, конечно, не легче воды.

Но я сомневаюсь, что Ахилл весит меньше восьмидесяти килограммов. И я видел, как в этом самом море утонули десятки других людей.

Логичное объяснение происходящего было только одно, но оно было невероятным.

Ахиллес на самом деле сын нереиды Фетиды и именно поэтому имеет стойкий иммунитет к воде.

По крайней мере, к морской воде. В реку Стикс его, судя по всему, все-таки окунали.

Дэн

— Что именно вам не нравится, Максимилиан? — Голос мистера Картрайта был холоден и резок. Холоден настолько, чтобы превращать воду в лед, и резок настолько, чтобы резать этот лед на куски.

— Я не говорил, что мне что-то не нравится, мистер Картрайт.

— Билл.

— Я не говорил, что мне что-то не нравится, Билл, — послушно повторил Макс. — Мы бьем все рейтинги, это правда. История получилась достаточно интересной…

— Но лично вас что-то не устраивает.

— Я не могу сказать, что меня что-то не устраивает. Просто мы столкнулись с чем-то, чего не можем понять.

— И каковы ваши предложения?

— Я… я думаю, что нам стоит повременить с объявлением правды, мистер Картрайт.

— Билл. Аргументы, пожалуйста.

— Я хотел бы избежать возможного шока среди наших зрителей.

— Шока, Максимилиан? Что вы понимаете под словом «шок» и как мы можем его вызвать нашим шоу?

— Мы живем в просвещенное время, живем в цивилизованном обществе. Мы объяснили почти все загадки природы. Я не думаю, что мы можем шокировать зрителя правдой о темпоральном туннеле и о том, что мы ведем съемки в прошлом при помощи миниатюрных камер, следящих за всеми событиями. Это вряд ли кого-то сильно удивит, потому что это — наука. Мы перестали удивляться науке, Билл.

— Вот как? Вы полагаете, что существование темпорального туннеля никого не удивит?

— Удивит, но не испугает. Темпоральная физика — это научная дисциплина, существование туннеля можно подтвердить множеством научных формул, которые, конечно, почти никто не поймет, но само их наличие успокоит обывателя. Однако в самом прошлом происходят события, которые не вписываются в привычную нам реальность, и я считаю — мы не должны раскрывать зрителям правду до тех пор, пока не выясним, что происходит на самом деле.

— Насколько я понимаю, вы говорите об Ахилле.

— Да.

— Но не хотите ли вы сказать, Максимилиан, что вы на самом деле верите в существование олимпийских богов?

— Я не знаю, во что верить, Билл. Я верю в физику. Но я верю и собственным глазам. Ахилл попирает законы физики.

— Что думаете вы, Дэниел?

Опять переврал мое имя.

— Главная проблема, которая может возникнуть при реализации задуманного, — это мнение Римско-католической церкви и прочих христианских конфессий. У них существуют очень четкие определения того типа людей, что способны ходить по воде, аки посуху. Боюсь, они могут обвинить нас в богохульстве.

— Это правда, — сказал Джон Мур. — Но нашими юристами уже подготовлены соответствующие релизы. Думаю, что мы отобьемся. Никто не закреплял за церковью патент на хождение по волнам.

— Еще какие-то мысли, Дэниел?

— Меня лично тоже беспокоит Ахиллес, — сказал я. — Но я не думаю, что он настолько же обеспокоит наших зрителей. То, что мы не можем понять природу происходящего, не означает, что мы не можем объяснить ее другим. Там ведь есть еще один персонаж, владеющий сверхчеловеческими способностями, — полковник Трэвис.

— В его способностях нет ничего сверхчеловеческого, — сказал Джон. — Ведь мы сами ему их предоставили. Это просто торжество технологий.

— Именно на это мы можем списать и способности Ахиллеса. Непробиваемую кожу можно объяснить мономолекулярной броней, например.

— Мономолекулярной брони не существует, — сказал Макс.

— Я об этом знаю, — сказал я. — Ты знаешь. Но большинству зрителей это неизвестно. Будут слухи конечно же, которые только поспособствуют росту рейтинга.

— А непотопляемость?

— Водоотталкивающий репеллент.

— И превосходное чувство равновесия, — сказал Макс.

— Не надо сарказма, — попросил мистер Картрайт.

— Хорошо, Билл. Сарказма больше не будет. Я не собираюсь препятствовать нашим планам. Я просто высказал свое мнение.

— Джон?

— Мы подготовили отдельный круглосуточный канал, — сказал Джон. — Рекламное время продано на полгода вперед. Записаны обращения к зрителям, интервью с основными создателями проекта. Созваны пресс-конференции. Я считаю, что мы не можем ничего отменить.

— Ваше мнение мне понятно. Дэниел?

— У меня нет особых возражений, Билл. Просто информацию надо будет подавать аккуратно.

— Максимилиан?

— Я не против. В принципе. И если вы не согласны подождать, то я готов продолжать работу и следовать принятому плану.

— Я тоже «за», — сказал обладатель основного и решающего, если не единственного значимого здесь, голоса. Билл любит иногда поиграть в демократию, но все стратегические решения принимает сам. И если бы все трое присутствующих главных — главный режиссер, главный аналитик и главный продюсер — высказались против, этот факт все равно бы ничего не изменил. — Мы продолжаем.

— Спасибо за всестороннюю поддержку, — сказал Макс, когда мы вышли из кабинета Билла.

Джон остался, чтобы обсудить подробности маркетинга.

— Платон мне друг, зарплата мне дороже, — пошутил я. — Ты сам прекрасно понимаешь, что от моей поддержки ничего бы не изменилось. Они сделают все, чтобы рейтинг передачи вырос выше самого Олимпа. А ты преувеличиваешь сложности.

— Что, Ахилл беспокоит только меня?

— Нет, меня тоже. Но ты и я — это не зрители. Мы смотрим шоу по долгу службы, мы выбираем, думаем, сравниваем. Обычный телезритель (я не хочу никого оскорбить), не привык думать, по крайней мере в те моменты, когда его телевизор включен. Телевизор — это просто ящик с развлечениями, стиль жизни. Люди смотрят телевизор почти все свое свободное время. Они завтракают и смотрят телевизор, они смотрят телевизор во время обеденного перерыва на работе, домохозяйки смотрят телевизор, когда занимаются делами по дому. Телевизор смотрят во время ужина и даже засыпают под телевизор. Телевизор — обычный фон повседневной жизни, и обыватель практически не задумывается над тем, что ему показывают. Поэтому я не думаю, что мы можем спровоцировать у массы зрителей шок, который испытали сами.

— Ты не очень-то любишь наших зрителей.

— Есть вещи более полезные, чем телевизор.

— Кто бы спорил.

Полковник Трэвис

Не знаю, кто меня дернул подсматривать за Еленой. Наверное, просто стало интересно, что это за женщина, во имя которой столько людей плывут на смерть.

Да и делать особо было нечего.

Ахилл дрых в своей каюте, Патрокл уныло бродил по палубе, Феникс доставал Эвдора какими-то расспросами. В воздухе висело нервное напряжение, вызванное прошедшим боем и грядущей войной.

Так что я прилег на корме, щелкнул пальцами, и перед моим правым глазом нарисовалась Елена Прекрасная, «чей лик спустил на воду тысячу кораблей». Полторы тысячи, если быть точным. Сотня с лишним из этих полутора тысяч уже на дне.

Парис поцеловал Елену посреди цветущего сада, разбитого во внутреннем дворике приамовского дворца, сказал, что ждет ее, и удалился в свои покои. Красотке же захотелось еще немного подышать свежим воздухом, и она принялась бесцельно бродить по саду.

Главный повод к Троянской войне гулял по травке и нюхал цветочки. Не слишком они с Парисом похожи на влюбленную парочку.

Я наблюдал за Еленой уже третий раз, и все три раза она плакала. Как только думала, что оставалась одна и никто ее не видит. Вот и сейчас глаза Красотки оказались на мокром месте.

Кусты расступились, и в поле зрения появилась Кассандра.

Вот кому я действительно сочувствую.

Знать все, видеть падение родного города и собственную незавидную участь, кричать об этом во весь голос и не быть услышанной — что может быть хуже?

Дэн сказал, что по одной из классических версий Кассандре никто не верил, потому что в рот ей плюнул разгневанный Аполлон. Ну и замашки у этих греческих богов.

— Радуйся, Елена.

А та даже не успела вытереть слез. В данный момент традиционное приветствие звучало как издевка.

— Сегодня дивный день, — сказала Елена.

Голос ее дрожал. Это ж дикая ответственность — знать, что из-за тебя, по крайней мере отчасти из-за тебя, десятки тысяч мужчин будут резать друг другу глотки.

Правда, не было бы Елены, нашелся бы другой повод.

Герои играют в войну. Герои строят империи.

— В Трое мне дышится легко, — добавила Елена.

— Мне тоже, но дни Трои сочтены, — сказала Кассандра.

Она не уставала вставлять свои мрачные прогнозы даже в беседы о погоде. Неудивительно, что последнее время троянцы стараются избегать ее общества.

— Поболтаем по-девичьи?

— Меня ждет Парис…

— Я не задержу тебя надолго. По сути у меня только один вопрос.

— Они придут за мной. Они уже в пути.

— Я хотела спросить не об этом. Мне интересно почему.

— Почему что?

— Почему Парис. Я видела Менелая только мельком, во время пребывания ахейского посольства, и не могу судить, что он за человек, но я прекрасно знаю Париса. Он — славный мальчик, красивый, сильный, храбрый, всегда был покорителем сердец, но все же он мальчик. Такая женщина, как ты, достойна лучшего.

— Лучший занят.

Дэн

— Я уже ничему не удивляюсь, — сказал Макс. — Вот ничему, совершенно. Елена не любит Париса. Что дальше? Явление Зевса народу? Гектор, убивающий Ахиллеса? Одиссей, возвращающийся домой за два дня? Извиняющийся перед Приамом Агамемнон? Кто такой этот Гомер, в конце концов? Чего он там понаписал? Что за бред богоравный? Ну Афродита малость ошиблась, ну не любит Елена Париса. Кого она тогда любит и на кой черт сбежала в Трою? Не понимаю я этих женщин.

— Полагаю, что, говоря о лучшем, который занят, она только что ответила на твой вопрос, — сказал я.

— Да? И кого она имела в виду?

— Я думаю, что Гектора.

— Чтоб я сдох.

— А что, вполне логично, — сказал я. — Это объясняет, почему она здесь, а Парис ждет в покоях, почему они занимаются сексом раз в неделю, почему Красотка стала в три раза больше плакать после отплытия флота Трои. И почему она бросает странные взгляды на Андромаху. Это — зависть.

Реалити-шоу «Троя»

Троада. Пять дней до высадки ахейского войска

Елена и Кассандра

— Бедная девочка, — говорит Кассандра, обнимая Елену за плечи.

— Ты никому не скажешь?

— Конечно нет, — говорит Кассандра. — А если и скажу, кто мне поверит?

Елена ударяется в слезы.

— Для Менелая я была только трофеем, — слышится сквозь рыдания. — Очередным призом в борьбе за власть. Он никогда не любил меня, и наш брак был политическим союзом, не более. Менелай — грубый солдафон, он волочится за каждой женщиной, свободной или рабыней — все равно. Он отвратителен.

— Гектор тоже солдат.

— Я увидела его, когда они с братом приезжали с посольством в Спарту, еще до этой глупой истории с яблоком. И сразу поняла, что без него моя жизнь пуста и бесцельна. Когда он уехал, я не могла найти себе места, часами сидела у окна и смотрела на море, в сторону Трои… Я не знала, что мне делать.

— И со следующим посольством приехал его брат.

— Да. Мальчишка, как ты говоришь, но в его жилах течет кровь моего героя. Вскружить Парису голову было легко, и Менелай особо не возражал, когда мы оставались наедине. Он и его брат давно искали предлог поднять Ахайю на войну с Троей.

— Тебя это не остановило? — Странно, но упрека в голосе Кассандры не слышно.

— Как видишь, нет. Доводы рассудка бессильны перед доводами любви. И я… Тогда я не думала о последствиях и позволила Парису себя увезти. Это было как наваждение…

— Здесь ты тоже несчастна, Елена.

— Это не так. Я счастлива, Кассандра. Эти слезы — слезы счастья. Я живу с ним под одной крышей, дышу с ним одним воздухом, вижу его почти каждый день… Видела, пока он не отплыл. И мне все равно, что он женат на другой, что он — человек чести и никогда не взглянет на жену своего брата, как на женщину. Я — дура, да?

— Нет, ты просто влюблена. Зачастую это очень похоже.

— Андромаха… Она мне нравится. Она хорошая и добрая, и их малыш… Он такой милый…

— Да. И она добрая, и он милый.

— Я боюсь за Гектора. Война грядет, а он руководит нашей армией… Он слишком храбр и не щадит себя. Я боюсь, что его убьют.

— Его убьют, — обнадеживает красавицу Кассандра. — Его убьют, а тебя увезут обратно в Спарту, где ты станешь рабыней Менелая. Никто мне не верит, но это так.

Дэн

Итак, в любовный треугольник Елена — Парис — Менелай вмешался, пусть сам и не зная того, Гектор. И, если уж на то пошло, его жена. Следовательно, у нас получается любовный Пентагон.

Елена — законная жена Менелая. Они клялись друг другу в верности, покуда смерть не разлучит их, и все такое прочее. А также для Менелая она является его трофеем и ключом к владычеству над Троей. Соответственным образом он к ней и относится.

Парис любит Елену, а она позволяет ему себя любить, потому что таким образом она может приблизиться, пусть только символически, к предмету своих мечтаний. На худой конец, простите за каламбур, у Париса есть хотя бы доступ к телу.

Елена любит Гектора.

Андромаха любит Гектора.

Гектор любит Андромаху.

У них семья, сын, полная идиллия.

Так кто в этой ситуации самый несчастный, если не принимать во внимание семьдесят тысяч ахейцев, которые плывут, чтобы убивать троянцев, и двадцать тысяч троянцев, которые будут защищать свой дом и убивать ахейцев?

Получается, что Елена.

ГЛАВА 11

Полковник Трэвис

Это история о высадке ахейского воинства на побережье Трои и первом сухопутном сражении. Это история о том, как мое не слишком хорошее знание мифологии вкупе с локальным атеизмом ненадолго поставили меня в один ряд с величайшими героями Эллады.

Но обо всем по порядку.

После побоища, учиненного Гектором в открытом море, плавание проходило спокойно и даже скучно. Ахилл либо торчал в своей каюте, либо тренировался на палубе с Патроклом и Эвдором, причем последний действительно мог бы многому научить Пелида, если бы тот выказывал хоть какое-то желание учиться.

Идиллия продолжалась пять дней.

Хорошая погода, яркое солнце, синее бескрайнее море, попутный ветер в паруса. Чистый курорт, а не война.

Конечно, все знали, что долго так не будет. Каким бы приятным ни было плавание, рано или поздно оно закончится тем, что все мы приплывем в место, где тысячи врагов будут нас калечить и убивать. И вряд ли мне удастся остаться в стороне.

Так что мы будем калечить и убивать их.

В этом и заключается суть войны, независимо от тысячелетия, которому она принадлежит.

После ссоры с Ахиллом меня никто не трогал, так что я валялся в теньке, наблюдал и размышлял.

Вспоминал о днях, проведенных в Авлиде.

Тогда я пил с Диомедом, Одиссеем, Идоменеем, обоими Аяксами, реже с Нестором и один раз даже с Менелаем. Я много пил в те дни, но не потому, что я алкоголик.

Сработала моя вторая натура. Основной профиль разведчика, благодаря которому я здесь и оказался, — это сбор информации, а кто может служить лучшим источником информации, чем подвыпивший или пьяный царь, похваляющийся своими подвигами и делящийся планами на будущее?

Картина вырисовывалась следующая.

Агамемнону нужна бесконечная война, потому что он хочет власти над всем миром.

Менелаю нужна эта война, потому что она нужна его старшему брату.

Аяксу Крупному нужна эта война, потому что он любит подраться.

Аяксу Мелкому нужна эта война, потому что он дружит с Крупным и тоже не дурак помахать мечом.

Идоменею нужна эта война, потому что он хочет пограбить. Сначала — Трою, а потом все, что подвернется под руку.

С Ахиллом тоже все ясно, он хочет славы.

Зачем война нужна Нестору и нужна ли она ему вообще, никто не знает.

Диомеду с Одиссеем война не интересна. Но они присягали на верность Золотым Микенам вообще, Агамемнону в частности, и оба давали клятву помочь Менелаю, если с его супругой что-то стрясется, и обстоятельства оставляли им слишком мало места для финта ушами.

Елена по большому счету никого не интересовала. Разве что Париса.

Троянцам война тоже не нужна, но их никто не спрашивал.

В Авлиде очень много говорили о Гекторе, и почти всегда с уважением, которое я теперь прекрасно понимал и разделял. Говорили, что жена у лавагета красивая. Строили планы, что сделают с ней, когда возьмут Трою.

И ведь кроме меня и Ахилла с Патроклом здесь все женатики.

Да и с этими двумя вопрос спорный. Вполне может быть, что они женаты друг на друге.

Дэн

Остатки троянского флота во главе с Гектором обогнали армаду вторжения на целые сутки.

Корабли Трои были на порядок лучше, чем те, на которых плыли ахейцы.

Прибытие Гектора вызвало в городе одну только радость. Троянцы уже успели мысленно похоронить всех храбрецов, отправившихся навстречу Агамемнону, и тот факт, что хоть кому-то удалось вернуться, вызывал лишь положительные эмоции.

Думаю, что домохозяйки будут рыдать навзрыд, когда увидят встречу Гектора с Андромахой.

Коротко доложив отцу и правителю о результатах своего похода — а результаты впечатляли (Гектор намеревался продать флот дорого, и похоже, что он добился лучшей цены), поцеловав жену и поиграв полчасика с сыном, Гектор присоединился к людям, готовящим оборону побережья.

Конечно, троянцы понимали, что помешать высадке ахейцев нереально. Побережье слишком велико — как раз под стать армии ахейцев, — и у Илиона не хватит людей, чтобы перекрыть его полностью.

Основная цель обороны побережья была идеологическая. Ахейцам нельзя позволить высадиться беспрепятственно. Они и шага не должны ступить по троянской земле, не встретив сопротивления.

Цепляться за побережье зубами никто не собирался.

Чисто символический отпор.

Полковник Трэвис

Как ни странно, в последние дни плавания вперед наравне с кораблем Ахилла вырвалась принадлежащая Лаэртиду «Пенелопа». При явном нежелании лезть на рожон Одиссей желал оказаться в первых рядах атакующих.

Зачем ему это надо?

Крупный Аякс пытался не отставать, но его старая, потрепанная в прошлом бою посудина не могла выдать той же скорости, потому он постоянно отставал. Теламонид бесновался, орал на гребцов, периодически сам хватался за весло, но ничего не помогало.

Агамемнон с Менелаем двигались, как и раньше, в центре флотилии, и в авангард абсолютно не рвались. Идоменей тоже. Его привлекала добыча, а на побережье было нечего грабить.

Диомед не просыхал в своей каюте, и, не имея его распоряжений, гребцы не усердствовали.

Война надвигалась так же неотвратимо, как на «Титаник» надвигался айсберг.

Я примерял доспехи, тренировался в стрельбе из лука, примеривался к щиту и копью. Коль уж мне довелось плыть на передовом корабле, драки избежать явно не удастся.

Не моя война. Она закончилась за три с половиной тысячи лет до моего рождения. Троя пала. Агамемнон так и не создал свою империю. В результате все оказались в проигрыше. Я знаю, чем все кончится.

Но я всего лишь человек. И, как любому человеку, мне свойственно испытывать эмоции. Там, в глубине, на эмоциональном уровне, я не хочу, чтобы Троя пала. Без объяснения причин не хочу. Мне нравится этот город. И мне не нравятся люди, которые создают империи, потому что для создания империи есть только один путь — война.

Гибнут тысячи, сотни тысяч людей, и на их могилах очередной Чингисхан, Александр Македонский, Цезарь, Тамерлан, Наполеон и целая череда других амбициозных глупцов воздвигают свои державы.

Проходит время, и все империи рушатся.

Как правило, они ненадолго переживают своего создателя.

Рим был захвачен варварами. Последователи Македонского не смогли удержать его завоеваний. Татаро-монголов со временем вытеснили отовсюду и загнали обратно в степи. Англия потеряла все свои колонии. Советский Союз не вынес внутреннего давления и развалился на куски.

Империи не стоят того, чтобы за них умирать.

Да простят меня самодержцы всех времен и народов.

Дэн

Конечно, было бы очень красиво, если бы ахейский флот появился на рассвете. Очень поэтично. Так сказать, война пришла в Троаду с первыми лучами солнца.

Но на самом деле это случилось после полудня.

Мы с Максом сидели за режиссерским пультом и с неусыпным вниманием следили за происходящим. Происходящее впечатляло.

— Земля! — заорал впередсмотрящий корабля Одиссея.

На корабле Ахилла молчали. Очевидно, у жителей Итаки зрение лучше, чем у мирмидонцев.

Троянцы уже ждали врага на берегу. По сути они с берега и не уходили.

Гектор держал центр. Циклоп занимал место на правом фланге, Итальянец был слева. Сукин сын Парис остался в городе.

Илион не отправил на побережье всех своих сынов. По моим примерным прикидкам, здесь было около четверти армии Гектора. Жалкая горстка людей против легионов Тирана.

— Примерно через полчаса все и начнется, — сказал Макс. — В эфир это пойдет завтра, в прайм-тайм. По крайней мере, начнем в прайм-тайм. Сколько продлится эта бодяга, никто не знает. А послезавтра Билл собирается рассказать зрителям правду.

— Ты все еще считаешь, что ему не следует так поступать?

— Я ничего не считаю. Я не понимаю, что происходит. Моя сегодняшняя политика — плыть по течению. Авось куда-нибудь и вынесет.

— К Ниагарскому водопаду, например.

— Спасибо, друг.

Полковник Трэвис

На сей раз Ахилл нацепил все свои доспехи, и даже его легендарный щит работы якобы (а может быть, и не якобы, может быть, и на самом деле) Гефеста красовался на его левой руке. Щит был красив. Да и сам Ахиллес смотрелся совсем неплохо.

Если бы он еще не бегал по всему кораблю и не орал гребцам, чтобы те гребли быстрее. Несмотря на все его усилия, стремительный силуэт корабля Лаэртида опережал нас на два корпуса.

Странно, но я нервничал. Я, профессиональный сотрудник спецслужб. Человек, раньше всех своих коллег заслуживший «отставку-50».

Насилие было частью моей жизни, и я давно сбился со счета, скольким помог отправиться на тот свет. Но я никогда не принимал участия в крупномасштабных сражениях.

Войны в двадцать первом веке не были глобальными. Локальные стычки, зачистки местности, антитеррористические операции. Счет убитым обычно шел на десятки, иногда на сотни. Бывало, тысячи гибли от террористических актов, но на войне — никогда.

Здесь же собирались сражаться почти сто тысяч человек.

Берег был хорошо виден. Белый песок, желтая, высохшая земля чуть дальше от моря и величественная громада Трои в паре километров от пляжа.

Троянцы походили на высыпавших из муравейника насекомых. Их было мало, слишком мало, чтобы остановить военную машину Агамемнона.

Эвдор строил людей в боевой порядок. Патрокл застыл на носу судна, как изображение Афины.

Феникс стоял на корме, но собирался спуститься вниз при первых признаках опасности. Ахилл метался по всему судну.

Я закрыл правый глаз и затребовал картинку с «Пенелопы».

Облаченный в боевые доспехи Одиссей опирался о правый борт своего корабля и пил вино из кубка. По правую руку Лаэртида стоял тяжелый лук, слева были щит и копье. Меч висел на поясе. Внешне правитель Итаки был абсолютно спокоен.

Иногда мне казалось, что в организме Лаэртида просто отсутствуют нервы.

Дэн

— Как там наш Алкаш?

— Даже не проснулся, — сказал Макс. — Такое впечатление, что он решил проспать всю войну. Клеад не решается его будить.

— Клеад не дурак. К тому же корабли Диомеда достигнут берега в лучшем случае через два часа после начала сражения.

— Как братья Атриды?

— Предвкушают триумф.

Я налил себе кофе.

У вас может создаться превратное впечатление, что на проекте мы с Максом работаем вдвоем, но это не так. Вокруг целая толпа техников, редакторов, операторов, микшеров и прочего рабочего люда. Мы могли в любой момент задействовать любого из них, но предпочитали этого не делать. Все они знали свою работу, так зачем же им мешать? Главный режиссер определял только общую концепцию показа, а главный аналитик вообще не имел никакой практической ценности.

Моя работа заключалась в просмотре шоу. Я должен был делать выводы и сообщать их начальству. И главный вывод, который я сделал на этот момент, — зря мы во все это ввязались.

Самое поганое — что я не могу объяснить, почему я так думаю. Не только какому-нибудь постороннему человеку, но и самому себе.

Я не люблю реалити-шоу. Для меня это сродни подглядыванию в замочную скважину. Но герои современных проектов идут на это добровольно, преследуя материальные цели, они знают, что за ними будут наблюдать, принимают решение заранее и идут на это осознанно. А показывать всему миру жизнь людей, которые умерли тысячелетия назад, людей, которых никогда не поймет современный мир, ибо с того момента система ценностей менялась больше десятка раз… Мне казалось, что это неправильно.

Я никогда не смогу до конца понять Одиссея или Гектора. А они, я думаю, никогда не смогли бы понять меня.

Времена меняются. Не стоило нам их смешивать.

Ахейские вожди обращались к командам своих кораблей в разное время, но поскольку мы получали записи за целый прошедший час, то смогли прослушать их речи одну за другой.

Здесь они приводятся в том порядке, в каком корабли достигали троянского берега и люди бросались в бой.

Одиссей сказал:

— Гордые жители Итаки! Все вы знаете, как я отношусь к этой глупейшей из войн, ибо я никогда не скрывал от вас своего мнения. Но коли уж мы здесь, покажем, как умеют воевать островитяне! И выживем назло тем, кто называет себя нашими врагами, и назло тем, кто называет себя нашими союзниками! За Итаку!

Ахиллес сказал:

— Мирмидонцы! На том берегу лежит ваш шанс войти в историю и обрести бессмертие в веках! Мы все покроем себя славой, ибо славны лишь те, кто не боится смерти! На Трою!

Крупный Аякс сказал:

— Саламинцы! Нас мало, — (но мы в тельняшках, добавил я от себя), — но никто не должен сомневаться в нашей доблести! Сметите врага, убивайте врага, гоните врага и ворвитесь в Трою!

Нестор сказал:

— Воины! Я слишком стар и немощен, чтобы вести вас в бой. так послушайте мое напутствие. Троянцы — наши враги. Они представляют угрозу всей Элладе. Они злобны и мстительны, они воры и предатели, они не чтут богов и не уважают традиции предков. Они — позор нашего мира. Так сказал Агамемнон. Я не собираюсь спорить с ванактом ванактов. Его слова истинны. Если сегодня мы не разрушим Трою, завтра троянцы явятся к нам, в наши города и в наши дома. Они будут похищать наших жен и красть наши сокровища. Так что нашу справедливую войну никак нельзя назвать завоевательной. Это — оборонительная война, и, убивая троянцев, вы защищаете свою родину, землю ваших дедов и отцов. Так идите вперед и деритесь за Элладу, и да пребудет с вами Арес!

Идоменей сказал:

— Критяне! Перед вами лежит город, набитый несметными богатствами. И если вы считаете, что именно вы достойны их получить, сражайтесь с честью и докажите всем свое право. На Илион!

Агамемнон (именно с этого момента пошел следующий сеанс записи, ибо вожди, как я уже говорил, начинали высказываться по мере приближения их кораблей к берегу, но я решил привести все речи в этом фрагменте, чтобы потом не отвлекаться) сказал:

— Суровые спартанцы и жители Золотых Микен! Приближается суровый час. Час испытания для нас всех. Скоро, скоро мы отомстим за поруганную честь моего брата, царя Спарты, и сметем с лица земли мятежный Илион! И не за горами тот день, когда ваши города станут столицами огромной империи, простирающейся от края до края нашего мира, и все вы будете жить в роскоши и неге! И для того чтобы приблизить этот день, идите и сражайтесь. Зевс охранит своих сынов!

Менелай промолчал.

Диомед сказал:

— Гетайры! У вашего вождя кончилось вино. Сгоняйте в город и раздобудьте мне пару амфор.

Ответом ему был оглушительный рев аргосцев.

Макс сказал:

— А ты заметил, что в своих обращениях только Нестор и Агамемнон помянули богов?

Я заметил.

Потом настала очередь высказаться троянцам. На фоне надвигающейся с моря армады ахейцев это выглядело весьма внушительно.

Эней сказал:

— Троянцы! Я верю в вашу доблесть и в вашу силу! Вы — лучшая армия в мире, и я горд, что мне выпало счастье вами командовать! Ахейцы хотят, чтобы великая Троя стала одним из их данников, но я скажу, что никогда сын Трои не склонял голову перед чужеземцем! Они думают, что Троя отдастся им, как распутная девка, и сама пригласит их в свои объятия, но я говорю, что по эту сторону моря они найдут лишь смерть! Аполлон хранит наш город! За Трою!

Гектор сказал:

— Жители крепкостенного Илиона! В этой жизни есть три основных закона, которыми следует руководствоваться, и, не соблюдая их, вы не сможете сказать, что прожили свою жизнь достойно. Это очень простые законы. Люби свою семью. Почитай богов. Обороняй свою родину. Мы почитаем богов! Мы любим наши семьи! Пришла пора защитить наш город!

Циклоп сказал:

— Держать ряды, собаки безголовые! Приготовиться лучникам!

Полковник Трэвис

Корабль Одиссея вырвался на мелководье, мгновение спустя его днище скребло прибрежный песок, а нос поднял фонтан песка на берегу. На «Пенелопу» тут же обрушился дождь стрел, дротиков и копий. Люди Лаэртида закрывались щитами, но кровь уже лилась по деревянной палубе.

Тем не менее никто из них не спешил спрыгивать на берег, и я сразу вспомнил почему. Существовало в те времена забавное суеверие: воин, чья нога первой коснется вражеской земли, умрет первым. Что самое забавное, насчет второго там ничего не говорилось, хотя лично мне казалось, что в такой ситуации погибнет целая сотня.

Конечно же Одиссей обманул судьбу. Щит, который он бросил под свои ноги, не был его собственным. Свой он сжимал в руке, прикрывая корпус.

Его прыжок не был особенно элегантным. Лаэртид просто перемахнул через борт судна, оставив на палубе и лук, и копье, еле удержался на ногах, когда щит предательски заскользил по песку, но все же удержал равновесие и простер руку вперед.

То ли итакийцы подумали, что суеверие уже потеряло свою силу, то ли им было стыдно оставлять своего правителя одного, но они тут же посыпались на берег, и белый песок обагрился кровью.

Берег был весь утыкан заостренными кольями, которые мешали ахейцам передвигаться плотными рядами и прикрывать друг друга щитами. Троянцы, на первых порах имевшие численный перевес, уже неслись в атаку.

В этот момент сильный толчок чуть не выбил палубу у меня из-под ног, и я понял, что мы приплыли. Я свернул режим наблюдения и приготовился выживать.

И едва успел прикрыться щитом, как в него вонзились сразу три стрелы. На палубе уже стонали раненые.

Ахилл слетел на берег и в одиночку бросился на отряд лучников. Очевидно, ему не терпелось взять реванш. Рассудительный Эвдор не последовал за своим командиром, внимательно следя за высадкой и выстраивая воинов.

Патрокл крутился где-то рядом.

Троянские лучники несколько удивились. Они никак не ожидали, что их атакует один человек. Следует отдать им должное: удивление ничуть не помешало им открыть прицельный огонь по приближающемуся сыну Пелея, и любой другой на его месте тут же превратился бы в подушечку для булавок.

Но Ахиллес не желал становиться ежиком и уже через несколько секунд ворвался в ряды троянцев.

Это была резня.

Дэн

— Рыжий действительно прыгнул на свой щит, — заметил Макс. — Хоть в этом Гомер не соврал.

— Поэты не врут, — назидательно сказал я. — Они позволяют себе поэтические вольности.

— Какого черта делает Киборг? Он собирается брать город в одиночку?

— Он — герой. Ему чужд дух командной игры.

Полковник Трэвис

Вокруг «Пенелопы» кипел бой.

На какую-то долю секунды я даже попрощался с хитроумным Лаэртидом, но потом в гуще схватки снова увидел его шлем и покрытый кровью меч, а еще чуть позже к берегу подошли сразу три корабля итакийской флотилии. Видя, что перевес складывается не в их пользу, троянцы спешно отступили.

А двумя сотнями метров дальше песок уже бороздил корабль Аякса.

Сам Теламонид мчался по песку, увлекая своих людей в атаку. Центр троянской обороны был смят.

Фланги пока держались. Там давление ахейцев еще не достигло предела.

Дэн

Итальянец во главе отряда, состоящего то ли из храбрецов, то ли из безумцев, бился у самой кромки воды. Три ахейских корабля уже горели, два других в спешном порядке уходили от берега, ожидая, пока подплывут остальные. В их сторону летели горящие стрелы.

Критские пираты не желали умирать на побережье.

Циклоп, о котором Гомер не написал ни строчки, бился с превосходящими его пока в три раза силами Нестора и не уступал ни метра. Песок уже не было видно, везде лежали тела. Кое-кто подавал признаки жизни, но мертвых было больше.

Ахилл рвался вперед, в пробитую им брешь пытались вклиниться мирмидонцы. Троянцы пропускали свирепого воина и тут же смыкали ряды, отсекая его от основного отряда.

На побережье наблюдалось уже больше сотни ахейских судов. Линия битвы растянулась на полтора километра. Обывателям был обеспечен прекрасный воскресный вечер.

Эту битву можно показывать сутки напролет, подавая на экран разные эпизоды, не обойдя вниманием ни одного героя. Настоящая находка для мистера Картрайта.

Бывший Домосед, носящий теперь гордую кликуху БМП (боевая машина Приамид), крушил ахейцев направо и налево. Его страшное копье несло смерть в каждом ударе. Лавагет давно уже потерял свой щит и принимал удары мечом, зажатым в левой руке. Я не верил, что такая манера боя вообще возможна, пока не увидел БМП в действии.

Троянцы демонстрировали чудеса доблести и стойкости, но сдержать натиск ахейцев они все равно не могли. Пройдет еще полчаса, может быть, час, и численное преимущество армии Агамемнона станет подавляющим и погребет под собой горстку отчаянных троянцев.

Хаос.

Наблюдать битву целиком было невозможно.

Не помогал ни крупный, ни общий план.

Можно только выхватывать отдельные ее фрагменты и пытаться сложить из них целую картину.

— Стоп, — сказал я, и Макс послушно нажал на паузу. — Можешь увеличить вон ту часть?

— Пожалуйста. Кого ты там высмотрел?

— Что это за парень?

— Троянец. Я должен всех знать в лицо?

— Я никогда не видел его раньше.

— В Трое живет больше тридцати тысяч человек.

— Посмотри на него внимательно. Если ты скажешь мне, что он простой воин, то я готов проглотить собственный окурок.

Лучник стоял на огромном валуне, коих было множество на побережье Трои, и дарил смерть завоевателям. Он был красив. Талия если не осиная, то очень близка к таковой, широкие плечи, гордая осанка. Длинные черные волосы уложены в аккуратную прическу.

Аристократические черты лица, выражение надменное, чуть ли не презрительное.

Он прикрывал отход центральной части армии обороняющихся.

Странно, но на лучнике не было доспехов. Вообще никаких. Ни панциря, ни шлема. Руки и ноги тоже ничем не прикрыты, на ногах обычные сандалии, разве что очень дорогие. Туника белая с золотой вышивкой.

Оружия, кроме лука, при нем никакого не наблюдалось. Зато лук был здоровый, в полтора раза больше лука Лаэртида.

И лук, и стрелы почему-то блестели на солнце.

Серебром и золотом, соответственно.

Полковник Трэвис

Лучник появился внезапно, или я просто проморгал его появление на поле битвы. Только что валун был пуст и его обтекала река отступающих троянцев, и вот на нем уже стоит этот красавчик с луком чуть ли не в человеческий рост.

Скорострельность у лучника была просто бешеная. Стрелы срывались с его тетивы с интервалом не больше секунды, и парень абсолютно не заботился о прицеле. Просто стрелял как будто в никуда.

Тем не менее каждая его стрела несла смерть

Лица я не видел — слишком далеко. Зато прекрасно видел атлетическую фигуру без доспехов и видел, что он положил уже более полусотни человек.

Лучник и красавец.

Парис, подумал я.

Захватить мерзавца в плен и вынудить троянцев закончить войну почетным миром. Пусть они будут проигравшими, зато живыми.

В следующую секунду я уже мчался по песку, по возможности закрываясь щитом.

Дэн

— Полковник Трэвис тоже заметил нашего парня, — сказал я.

— Какого черта он лезет в драку? Возомнил себя ахейцем? Или он хочет умереть за три с половиной тысячелетия до собственного рождения?

— Мы скоро узнаем, чего он хочет, — сказал я. — Движется он достаточно целеустремленно.

Реалити-шоу «Троя»

День высадки ахейского флота

Агамемнон и Менелай

Флагман ахейцев находится в полусотне метров от берега, его царственные пассажиры стоят на носу и обозревают побоище на побережье.

— Сегодня побережье станет нашим, — говорит Агамемнон.

Менелай не отрываясь смотрит на берег. Ищет своего обидчика, но Париса сегодня нет в битве. Он остался под надежной защитой стен.

— Завтра мы войдем в Трою, — говорит Агамемнон. — Никто не устоит перед мощью моего войска.

— Нашего войска, брат, — поправляет его Менелай.

— Нашего, — соглашается Агамемнон. — Мы сотрем с лица земли этот город. Зевс с нами.

— А Аполлон, похоже, нет.

Полковник Трэвис

Сорок метров до лучника.

Я не вступал в схватки с троянцами, просто отбрасывал их в сторону и бежал дальше. Мной овладела только одна мысль — пленить Париса.

Убрать главный повод к войне. Заплатить жизнью Париса за жизнь города. Приам не будет продолжать войну, зная, что его сын в плену.

Или будет?

Об этом можно подумать позже. Сейчас надо захватить гаденыша в плен.

Тридцать метров.

Он заметил меня. Стрела сорвалась с тетивы и понеслась в мою сторону, я едва успел прикрыться щитом.

Ощущение было такое, что в обитый кожей кусок дерева вонзилась не стрела, а копье. Удар был страшной силы, и моя левая рука на мгновение онемела.

Двадцать метров.

Черт побери! На этот раз мне показалось, что в щит мне приложили боевым молотом Теламонида.

Дэн

— Наш незнакомец похож на Париса, — сказал Макс.

— Только фигурой. Черты лица совсем не парисовские, да и этот и старше раза в два. — Кроме того, Парис остался в городе. Сейчас они с Приамом стоят на Скейской башне и наблюдают, как передовые (или тыловые?) отряды отступающих троянцев входят в город, — Может, это какой-нибудь очередной внебрачный сын Приама, появившийся в городе незадолго перед началом войны?

— Что-то я не заметил его приезда. Явообще не видел, как он оказался на поле боя. Может, стоит отмотать назад и посмотреть?

— Подожди. Отмотать назад мы всегда успеем. Давай сначала посмотрим, чем это закончится.

Полковник Трэвис

Третью стрелу я принимать на щит не стал. Пригнулся, и она пролетела у меня над головой.

Судя по звуку, угодила кому-то в грудь.

И только в трех метрах от валуна я заметил, что стоит на нем совсем не Парис, хорошо знакомый мне по сеансам наблюдения. Этого лучника я не знал.

Но останавливаться уже поздно.

Безграничное удивление было написано на лице незнакомого стрелка, когда я запрыгнул на валун и оказался с ним рядом. Он не успел наложить на тетиву четвертую стрелу, она была зажата в его правой руке, и он попытался меня ею заколоть.

Я увернулся, не теряя инерции, и со всей дури врезал лучнику в челюсть.

Это уже было не удивление. Это был ужас.

Лучник на какой-то миг буквально завис на моем кулаке, а потом полетел назад. Но до земли он почему-то не долетел. В воздухе что-то сверкнуло, резко запахло озоном, и лучник исчез.

Дэн

— Вот теперь можешь отмотать назад, — сказал я. — Секунд на тридцать.

— Вуаля.

Я еще раз посмотрел, как Алекс со всей своей широкой полковничьей души прикладывает неведомого лучника в челюсть. Голова лучника откидывается, сам он начинает полет назад, роняя лук и взмахивая руками, и…

Растворяется во вспышке света.

— Лук, — потребовал я. — Лук самым крупный планом, который может дать твоя игрушка.

— Пожалуйста.

Изображением лука я любовался секунд тридцать, все это время Макс любовался моим профилем.

— Стрелу в стоп-кадр.

Стрела повисла в воздухе в десяти сантиметрах от выпустивших ее пальцев. Красивая такая стрела, сверкающая желтым цветом, отбрасывающим блик на лицо полковника Трэвиса.

— Ты стал специалистом-оружейником?

— Тебе ничего не кажется странным?

— Многое. Особенно в последнее время.

— Я имею в виду в этой стреле.

— Что с этой стрелой? Обычная стрела. Прямая. Желтой краской покрашена.

— А лук какой краской покрашен?

— Серебристой.

— Тебе это ничего не напоминает?

— Послушай, друг, — сказал Макс, — хватит говорить загадками. Я — всего лишь обычный тупой телевизионщик, чей круг интересов органичен профессиональной деятельностью, а ты — настоящий светоч знаний. Что с этим парнем?

— Сребролукий и златострелый, — сказал я. — Максимилиан, я поздравляю вас с тем, что вы это видели, и поздравляю полковника Трэвиса с тем, что он это сделал. Это ведь был Аполлон.

Полковник Трэвис

Размышлять о странностях поведения троянского лучника оказалось некогда. В какой-то момент я обнаружил, что стою на вершине валуна совершенно один и что воины Илиона жаждут составить мне компанию. Пришлось вынимать меч из ножен и тактично давать им понять, что в настоящую минуту мне хочется одиночества.

Минут через пять они мое желание поняли и отступили в сторону города. Ахейцы не особо утруждали себя преследованием, даже самые отпетые оптимисты не мыслили ворваться в Трою на пятках ее отступающих защитников. Программа-минимум была выполнена, побережье поменяло хозяина.

Единственным, кто преследовал троянцев до самого города, был Ахиллес. Ну что ж, значит, ему дольше всех возвращаться к лагерю.

В Трою он ворваться не успел, ворота захлопнули перед его носом, а самого героя угостили сотней безвредных для него стрел.

Я остался сидеть на валуне и размышлять. Вокруг суетились ахейцы, сумевшие выбраться из битвы без ущерба или легко раненные. В своих разговорах они упоминали имена трех главных героев дня: Одиссея, Ахиллеса и, как ни странно, вашего покорного слуги.

Лаэртид прославился тем, что первым высадился на берег и остался жив.

Ахилл — тем, что убил больше всех троянцев и обратил защитников города в бегство.

И я — тем, что трижды устоял перед самим Аполлоном, а потом вынудил его покинуть поле боя.

Вот вам ваши долгожданные боги, мистер Картрайт.

Реалити-шоу «Троя»

Берег Троады. Вечер после высадки ахейского войска

Агамемнон и Менелай

Братья Атриды идут по песку, который еще недавно был полем боя. Ахейцы подбирают своих раненых и стаскивают в кучи убитых. Скоро запылают погребальные костры.

— Это было легко, — говорит Менелай.

— Я не могу понять, почему Феб выступил против нас, — говорит Агамемнон. — Троянцы когда-то оскорбили его, не заплатив за работу.

— Пути богов неисповедимы.

— Все прорицатели сообщали мне, что боги на нашей стороне, — говорит Агамемнон. — Зевс обещал нам свою поддержку. Я не могу поверить, что Феб решил выступить против Громовержца.

— Люди говорят, что видели в наших рядах Афину.

— Хорошо, что они так говорят, — сообщает Агамемнон. — Плохо, что на самом деле ее не было. Мне не слишком нравится происходящее.

— Ахиллес обратил в бегство войско Гектора.

— Наконец-то мальчишка начинает оправдывать свою репутацию.

— Чужеземец снова проявил себя выше всяких похвал.

— Обратил в бегство Аполлона? Разве смертному такое под силу?

— Что ты хочешь сказать, брат? Что он из Дюжины Олимпа?

— Он не похож на бога, — говорит Агамемнон. — Да и кто готов бросить вызов любимому сыну Зевса? Арес? Я видел Ареса на полях сражений, это не он. Гефест — хромец, Гермес — не воин и никогда не решился бы на такое. Дионис?

— А старшие?

— Он не из старших, это точно, — говорит Агамемнон. — И я не думаю, что он из олимпийцев.

— Он принял две стрелы на щит, — говорит Менелай. — А от третьей увернулся. Кто может увернуться от Разящего? Аполлон — бог лучников. Не было случая, чтобы он промахнулся. До сегодняшнего дня не было.

— Даже Аполлон не помешает тому, чей путь благословлен самим Зевсом, — говорит Агамемнон, имея в виду самого себя. — А к чужеземцу надо присмотреться.

Полковник Трэвис

Я так и сидел бы на том валуне до самой ночи, если бы меня не нашел Лаэртид.

— Пошли, — сказал он. — В моем лагере есть шатер и для тебя. Думаю, вряд ли Пелид будет рад тебя видеть.

— Почему?

— Он ревнует.

— Забавно.

— Если тебя это позабавит, он также ревнует и меня. Мы отняли у него часть славы, Алекс.

— Я не помню, что совершал что-то славное.

— Ага. Он обратил в бегство троянцев, а ты — самого Аполлона. Теперь ему придется изрядно потрудиться, чтобы сравняться с тобой.

— Чушь.

Одиссей пожал плечами:

— Пойдем. Аргосцы разбивают лагерь неподалеку. Кто-то должен сообщить Диомеду, что война началась.

Я двигался на автомате, стараясь фиксировать внимание на том, чем занят в настоящий момент. Думать не хотелось. Хотелось плюнуть на всю эту бодягу и вернуться во Флориду, забиться в свое бунгало, курить сигары, купаться в соленой воде, не окрашенной кровью, пить коньяк и забыть существование амбициозного проекта под названием «Реалити-шоу «Троя».

Вот мы бредем по лагерю ахейцев под аккомпанемент доносящихся со всех сторон стонов, вот мы снимаем доспехи и смываем кровь с наших тел в шатре Одиссея, вот, уже облаченные в чистые одежды, бредем через лагерь аргосцев, благо стонов тут не слышно, ибо гетайры опоздали к раздаче.

Клеад нерешительно топтался у огромного шатра ванакта Аргоса, явно не зная, что делать дальше. Очевидно, его хозяин не был в состоянии отдавать распоряжения.

— Ванакт там? — Одиссей указал на шатер.

— Нет, — сказал Клеад. — Ванакт на корабле. Я не решаюсь его будить.

— Как видишь, я тоже пророк, Алекс, — сказал Одиссей. — Я думаю, если мы не разбудим Тидида до окончания войны, он может на нас обидеться.

Клеад рассказал нам, что Диомед однажды выползал из каюты, когда первые корабли приставали к берегу, произнес короткую напутственную речь и завалился обратно. Похоже, что сделал он это на автопилоте, так и не проснувшись. Аргосцы разбили лагерь, развели костры для приготовления пищи и обустраивали быт, а их предводитель бессовестно продолжал дрыхнуть в своей каюте.

Мы поднялись на борт, разыскали каюту Диомеда и вылили на последнего ведро зачерпнутой за бортом воды.

— Души ваши в Тартар, — пробормотал Диомед, поворачиваясь на другой бок. — Шли бы вы отсюда, кем бы вы ни были.

— Я — Одиссей, — сказал Лаэртид. — Со мной Алекс, сын Виктора.

— Не врите. Сын Виктора плывет на корабле Ахилла, а моего друга сослали на противоположное крыло. Самозванцы. Клеад!

— Клеад на берегу, — сообщил Одиссей.

— На каком берегу? — осведомился Тидид.

— На троянском.

— В каком смысле?

— Мы приплыли, — сказал Одиссей.

— Куда?

— В Трою, — терпеливо сказал Одиссей.

— Зачем?

— Воевать.

— С кем?

— С троянцами.

— Вы шутите, надеюсь?

— Свое чувство юмора я оставил на Итаке.

— Чудесно. Троя взята?

— Пока нет.

— Так приходите, когда возьмете.

— А ты не хочешь поучаствовать в осаде?

— Нет, — исчерпывающе высказался Диомед и попытался захрапеть.

— Алекс, принеси еще воды.

— Легко, — сказал я, не двигаясь с места.

— Шутка в стиле козопасов, — сказал Диомед, но сел на своей постели. Выглядел он, как и положено, помятым и раздраженным. — Что я пропустил?

— Самую малость, — сказал Одиссей. — Сражение, которое длилось три часа. Мы захватили побережье. Пелид убил сотню троянцев. На стороне Илиона выступал сам Аполлон, но доблестный Алекс обратил его в бегство. Агамемнон закатывает пирушку по поводу победы. Ты тоже приглашен.

— У меня есть свои моральные устои, — сказал Диомед. — Я не пью с Атридами.

— Пожалуй, они единственные люди на земле, с которыми ты не пьешь.

— Чушь. Еще я не пью с троянцами.

— Потому что они тебя не приглашают.

— Может быть. — На известие об Аполлоне Диомед никак не среагировал. Очевидно, в те времена, точнее в эти времена, было принято, что боги повсеместно вмешиваются в разборки смертных. — Боюсь, прежде чем они додумаются пригласить меня на попойку, мы их всех убьем.

— Все может быть. — сказал Одиссей. — Пошли на берег, Тидид, твои слуги уже наверняка приготовили еду.

— Еду? Ты шутишь, друг. Лично меня мучит не голод, а жажда.

Реалити-шоу «Троя»

Троя. Вечер после высадки ахейского войска

Приам, Гектор, Эней и Циклоп

Все четверо сидят в пустой пиршественной зале. На столах только вода для омовения рук и вино для принятия внутрь. Приам во главе стола, он хмурится. Гектор потягивает вино, Эней пытается отмыть с лица слой копоти и засохшей крови.

— Я все равно считаю, что мы отдали побережье Агамемнону слишком легко, — говорит Приам.

Циклоп смотрит в пол. Сегодня он ранен трижды — в правое бедро, бок и левую руку.

Эней опускает голову в чашу.

— Легко? — спрашивает Гектор. — Напротив, я считаю, что мы слишком долго тянули с отступлением и потери превысили все ожидаемые пределы.

— Ахейцы тоже дорого заплатили, — говорит Эней, выныривая. — Мы потопили множество их судов.

— Им не взять Трою, — говорит Приам. — Завтра наше войско будет ждать их в поле.

— Боюсь, что это не очень хорошая идея, отец, — говорит Гектор. — Ахейцы превосходят нас числом в три раза, и единственное, чем мы можем компенсировать их перевес, — неприступные стены города. В поле они просто задавят нас количеством.

— Мы не будем отсиживаться за высокими стенами, — заявляет Приам. — Мы не можем проиграть. На нашей стороне сам Аполлон.

— Сегодня его присутствие не слишком нам помогло, — говорит Гектор.

— Не оскорбляй богов, сын.

— Я чтил богов всю жизнь, отец, но боги не помогут нам в этой войне. Нам нельзя встречаться с ахейцами в поле.

— Мы выйдем в поле, сын, — говорит Приам. — Не забывай, что я еще пока правитель города. Троянцы не боятся войн.

— Таких войн троянцы никогда не вели, — говорит Гектор. — Отец, битва на открытой местности, когда с одной стороны побережье, а с другой — стены нашего города, превратится в бойню через первые полчаса. Там не сработает никакая тактика, никакая стратегия, сила и доблесть не будут значить ровным счетом ничего. Все решит количество воинов, готовых умереть в тот день, и эти цифры говорят не в нашу пользу.

— Троянцы встретят врага в поле, — говорит Приам. — И я не буду это обсуждать. Ты — мой наследник и лавагет города, но я — твой отец и правитель! И я повелеваю.

— Хорошо, отец, — говорит Гектор. — Мы сделаем все, как ты хочешь. И умрем в поле, если будет на то твоя воля.

— Хорошо. — Приам тяжело поднимается на ноги и уходит.

— Значит, смерть, — говорит Эней, весело улыбаясь, — Приамид, я никогда не думал, что мы с тобой умрем в один день. Но, похоже, нам предстоит пасть завтра.

— Не к добру такие разговоры, — говорит Циклоп. — Мы выйдем в поле, как этого хочет басилей Приам, и будем биться. А боги пусть решат, кто достоин победы.

— Я возьму с собой половину нашего войска, десять тысяч человек, — говорит Гектор. — И встречу Агамемнона за воротами, как того желает отец.

— Я буду рядом, — заявляет Эней.

— Не в этот раз, — говорит Гектор. — Ты возьмешь столько людей, сколько сможешь найти, не бери только тех, кто участвовал в сегодняшнем сражении, пусть отдохнут. Ты поднимешься на стены, и ты будешь держать стены, что бы ни случилось в поле. Ты понял, Анхисид? — Глаза Гектора яростно сверкают.

— Да, лавагет.

— Ты выделишь Циклопу столько людей, сколько он сочтет нужным, — продолжает Гектор. — Циклоп, ты будешь держать ворота. Ты откроешь их вовремя, чтобы я успел войти в город, и захлопнешь их перед носом ахейцев.

— Да, Гектор.

— И ты не выйдешь в поле, что бы ни случилось. Обещай!

— Обещаю, Гектор.

— Если мы все умрем, позаботься о том, чтобы ахейцы не вошли в город и не добрались до наших жен и детей.

— Пока я жив, ахейцы не войдут в город.

— Попытайся прожить подольше, Циклоп.

Циклоп улыбается:

— Обещаю, Гектор.

Реалити-шоу «Троя»

Берег Троады. Вечер после высадки ахейского войска

Агамемнон, Менелай, Нестор и Калхант

— Завтра мы возьмем город, — в очередной раз заявляет Агамемнон, — Что говорят знамения, пророк?

— Боги благоволят ахейцам, — говорит Калхант. — Внутренности принесенного в жертву быка говорят об этом с полной определенностью.

— Что могут говорить внутренности быка? — спрашивает Менелай, — Войны выигрывают мечи, а не пророки.

— Зевс не оставит нас, — говорит Агамемнон. — И с его помощью завтра мы будем пировать во дворце Приама.

— Быть может, — говорит Нестор. Он кутается в меха и старается держаться поближе к огню, разведенному посреди шатра. — Но троянцы не сдадутся без боя.

— Троянцы не устоят, — говорит Агамемнон, — Мы разбили их флот в открытом море, разбили их армию сегодня на побережье и разобьем завтра.

— Сегодня им было куда отступать, и они отступили, — рассудительно говорит Нестор. — Завтра же они будут сражаться за свои дома.

— Кто будет завтра биться с нашей стороны? — Менелай явно пытается перевести разговор в другое русло.

— Завтра в бой пойдут золотые щиты, — говорит Агамемнон. — А также спартанцы, аргосцы Диомеда и мирмидонцы Ахиллеса. Остальным на поле не хватит места.

— Аякс может оскорбиться, что его не позвали на бой.

— Его позовут, — говорит Агамемнон. — Так же, как и всех вождей. Но его саламинцы участвовать в сражении не будут.

— А чужеземец?

— Надо присмотреть за ним, — говорит Агамемнон. — Калхант, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?

— Его будущее закрыто для меня.

— А прошлое?

— Я постараюсь выяснить, ванакт.

Полковник Трэвис

Из шатра Одиссея, куда переместилась наша гулянка после основательного набега на винные запасы аргосца, я вышел не слишком твердой походкой, благо идти было недалеко. Палатка, предоставленная мне Лаэртидом, стояла меньше чем в сотне шагов от шатра басилея.

Звезды сияли ярко, по морю бежала лунная дорожка. Идиллия, да и только. Если, конечно, не обращать внимания на висящую в воздухе гарь от погребальных костров.

Я откинул полог палатки и шагнул внутрь.

Там кто-то сидел.

Поскольку в палатке было ненамного темнее, чем снаружи, моим глазам не пришлось адаптироваться к новому освещению, и я сразу рассмотрел незваного гостя.

Юноша в свежем, без складочки, хитоне, в сандалиях с символическими крылышками на пятках, вьющиеся волосы аккуратно зачесаны назад. Юноша сидел на походном стуле, рядом стоял его резной посох. По посоху ползали змеи.

— Проходи, — пригласил он меня в мою палатку.

— Ты кто? — Поскольку больше стульев не наблюдалось, я присел на походную постель.

— Ты первый, кто задает мне подобный вопрос, — сказал он. — Обычно меня узнают сразу. Я — Гермес.

— А я — Алекс.

— Я — сын Зевса.

— А я — Виктора.

— Ты не удивлен?

— С чего бы?

— И то верно, — сказал Гермес. — Удивленным должен быть я. Кто ты такой?

— А ты?

— Я — бог. И я задал тебе вопрос. Кто ты такой, откуда ты взялся и чего ты хочешь?

— Ты — плохой бог, раз задаешь такие вопросы. И плохо сделал свою домашнюю работу.

— Боги не бывают хорошими или плохими. Они просто есть, — сказал Гермес. — И чтобы доказать тебе, что я хорошо сделал, как ты говоришь, свою домашнюю работу, я отвечу на два первых вопроса. Ты — смертный и прибыл сюда из другого мира, лежащего в будущем. Я прав?

— У тебя хорошие источники информации, — сказал я.

— Это не твоя война. Зачем ты лезешь в битву? Ты сломал челюсть моему брату.

— Знаю. Она очень характерно хрустнула под моим кулаком. Ты пришел мстить за брата?

— Нет. Я не жалею Аполлона, хотя… Скажем так, я не слишком люблю своего братца. Но зачем ты это сделал?

— Принял его за другого.

— У тебя нет здесь врагов.

— Зато есть люди, которые мне не нравятся.

— И кто же?

— Позволь мне не отвечать, — сказал я. — Это слишком личный вопрос.

— Троя падет, — сказал Гермес. — Рано или поздно этого события не избежать. Но она не должна пасть быстро.

— Почему?

— Позволь мне не отвечать на этот вопрос, — сказал он. — Поверь, у меня есть причины так говорить. Аполлон был практически единственным из нас, кто осмелился открыто бросить вызов отцу и встать на защиту города. Это был наш шанс затянуть войну если не на годы, то хотя бы на месяцы. Теперь же он не скоро выйдет в поле.

— Один раз схлопотал по лицу — и уже не выйдет? — удивился я. — Это не слишком по-мужски.

— Брат чересчур дорожит своей внешностью, — усмехнулся Гермес. — Правда, в этой истории есть один плюс. Боги, которые раньше не думали защищать город, теперь могут встать на его сторону. Во-первых, Артемида-охотница уже поклялась отомстить за брата.

— Я тронут.

— Кроме того, Арес, наш неистовый любитель крови, жаждет сразиться со смертным, бросившим вызов богу Олимпа и оставшимся в живых, и до тех пор, пока ты жив, он будет воевать против ахейцев, хотя раньше собирался их поддержать.

— Я польщен.

— Ты дурак. Я не знаю, как тебе удалось устоять против Феба, но Арес сотрет тебя в порошок.

— Ты сам дурак, Гермес. Ты слышишь, как стучат молотки и визжат пилы? Ахейцы мастерят осадные лестницы и башни. Они возьмут Трою, и никто не сможет их остановить.

— Они возьмут Трою, — согласился Гермес. — Участь города предрешена. Но они не должны сделать это завтра. Завтра ты не выйдешь на битву.

— Меня и самого не слишком туда тянет. Но почему тебя так заботит мое здоровье?

— Арес поклялся сразить тебя на поле боя. Он не будет убивать тебя в лагере, если на поле тебя не будет. Арес не слишком умен, но он держит слово. Он не примет сторону ахейцев, пока ты жив. Разве ты не хочешь жить, смертный? Разве тебя так манит царство моего дяди?

— А кто у тебя дядя?

— Аид.

— Хороший дядя, — сказал я. — Значит, ты настаиваешь, чтобы я завтра не дрался?

— Да.

— Ты меня почти уговорил.

— Со мной никто никогда не разговаривал в таком тоне, смертный. Я, между прочим, бог.

— А я в тебя не верю, юноша.

— Я старше тебя в сотню раз, — сказал он. — И потом, как ты можешь не верить в меня, если я перед тобой?

— Я тебе потом объясню, Гермес, — сказал я. — А теперь, будь добр, отправляйся на Олимп и дай мне поспать. Я устал.

— Мы еще увидимся, смертный, — сказал он и исчез прямо со стула.

Исчез без всякой вспышки и запаха озона, которые сопровождали его брата.

Аполлон любит театральные эффекты?

Плевать.

Я плотнее задернул полог и завалился спать.

ГЛАВА 12

Дэн

Дико хохотал Ахилл и потрясал своим мечом. Я палил в него из базуки, снаряды рвались под ногами героя, не причиняя ему вреда.

— Вы все умрете! — орал Ахилл и отсекал Гектору голову.

Потом наотмашь рубил Энея, плечом ломал ворота Трои, врывался в город и сжигал его.

Аполлон со свихнутой набок челюстью с ехидной улыбкой наблюдал за попытками полковника Трэвиса взобраться на Олимп по канатной дороге. Каждый раз, когда кресло Алекса достигало вершины Олимпа, Аполлон дергал рычаг, кресло с умопомрачительной скоростью неслось к подножию, и все начиналось сначала.

На самом Олимпе сидели Зевс и мистер Картрайт, пили разбавленный виски нектар и закусывали амброзией с черной икрой.

Глубоко под землей Макс катил в гору камень, а мистер Хенриксон подгонял его плетью.

Академик Северов чертил геометрические фигуры на песке во внутреннем дворике дворца Приама, когда пьяный Аякс заколол его бронзовым мечом.

Пылала Троя. Агамемнон с Менелаем пировали на костях, а прислуживала им Елена Прекрасная.

Аполлон, уже с нормальной челюстью, снова плевал Кассандре в рот, а потом насиловал ее.

Мальчишка, похожий на Ахилла, бегал по домам, вырывал младенцев из рук матерей и бросал их со Скейской башни.

— Дэн, просыпайся.

— Черт! — Я обнаружил, что Макс трясет меня за плечо, и сел на диване. В руках главного режиссера были две чашки кофе, одну из них он протягивал мне. — Что-то стряслось?

— Ага. Меня самого разбудили час назад.

Мы завалились спать, как только стало ясно, что никого сегодня больше не убьют. До этого мы восемь с половиной часов провели, уставившись в мониторы.

Спали мы каждый в своем кабинете. Не было сил, даже чтобы доползти до служебных квартир тридцатью этажами ниже.

— Что на этот раз?

— Полковник Трэвис выпал.

— Куда?

— Не куда, а из чего. Он выпал из записи на двадцать семь минут и тринадцать секунд.

— В смысле? Камеры его потеряли? Это же невозможно. За ним наблюдает больше десятка, не могли же они все сломаться.

— Знаю, что не могли.

— Или он просто захотел остаться наедине с собой и отключил их? Он ведь может.

— Может. Но он этого не делал. С его стороны не было никаких программных вмешательств в работу оборудования.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Я тоже. Пойдем, посмотришь.

Действительно странно.

Полковник Трэвис неплохо провел вечер, накачиваясь вином в обществе правителей Итаки и Спарты.

Из шатра Одиссея, где остались храпеть вышеупомянутые правители, полковник выбрался около двух часов ночи. Походка у него была, как и следовало ожидать, нетвердой, хотя для меня было удивительно, как он вообще может ходить. Немного постояв на свежем воздухе и отдав дань незамутненному промышленным смогом небу, он откинул полог своей палатки. Три камеры влетели следом за ним, две ждали его внутри.

Полог продолжал колыхаться, но полковника Трэвиса в палатке не было. Такое впечатление, что, переступив порог, Алекс шагнул в другое измерение. Словно прошел через привычный профессиональным виртуалам портал.

Через двадцать семь минут и тринадцать секунд полковник Трэвис обнаружился мирно спящим в своей походной кровати.

— Фигня, — сказал я. — Макс, я пойду спать. Разбуди меня, когда получишь съемки с Олимпа.

— Ты не можешь так со мной поступить, — сказал Макс. — Это бесчеловечно.

— Плевать, — сказал я. — Мне и так уже снятся кошмары по ночам, и, говоря откровенно, мне плевать, если полковник Трэвис решил поиграть в Чеширского Кота. Мы все равно только наблюдаем и ничего не можем изменить. Спокойной ночи.

Говорят, что утро вечера мудренее. Бессовестно врут.

Я проснулся с полным отупением мозга, и даже две чашки кофе, которым сопутствовало полпачки сигарет, не способствовали просветлению.

Считается — и я уже об этом говорил, — что мы получаем записи из прошлого с запаздыванием в один час. Технически это действительно так, только вот смотреть эти записи невозможно.

В подвале нашего служебного небоскреба установлены четыре суперпупермегакомпьютера, по сравнению с которыми компьютер Пентагона, отвечающий за развертывание военных действий, не более чем дешевый китайский калькулятор.

Наши компьютеры занимаются сортировкой данных по персонажу, отсеиванием двойных планов, синхронизацией происходящего и прочими техническими тонкостями, в которые я не стараюсь особо вникать; на вышеперечисленное уходит еще около сорока минут. В результате мы имеем полную панораму событий и способны получить как общий вид происходящего, так и вывести на крупный план любого из основных персонажей.

Камеры ломались, отказывали по техническим причинам или же из-за внешнего воздействия. Такое случалось.

Но еще ни разу не было, чтобы камера показала не то, что было на самом деле. Точнее не показала того, что на самом деле было.

Но факты, факты…

Полковник Трэвис не мог испариться из своей палатки, равно как и Ахилл не мог ходить по воде, а Аполлон вообще не мог существовать.

Плевать на все. Все равно ни черта не понятно.

Остается только принять теорию, что три с половиной тысячи лет назад на Земле действительно жили боги и вмешивались в человеческие конфликты, а периодически сами их и провоцировали.

Тот факт, что я не верю в богов, абсолютно не может повлиять на их существование.

Вопрос: если они были тогда, куда они делись сейчас?

Вопрос: не стоит ли отозвать полковника Трэвиса, пока разъяренный Аполлон не пронзил его своей златой стрелой?

Вопрос: стоит ли показывать это зрителям как реальность?

Все вопросы вне моей компетенции. Последние два может решить только мистер Картрайт, а первый, я думаю, вообще останется без ответа.

Я бухнулся в свое кресло и включил компьютер. Полчаса тупо пялился на пустой экран, потом посмотрел на часы. Сейчас мы получим записи, которые закончатся примерно в восемь часов утра древнегреческого времени. Думаю, войска готовятся к битве, выходят на поле, смыкают ряды и выслушивают напутственные речи своих полководцев. Зная любовь ахейцев и троянцев к разговорам, раньше полудня убивать друг друга они не начнут.

Загрузив полученные по локальной сети записи в свой агрегат, я вызвал изображение полковника Трэвиса. Он дрых в своей палатке как ни в чем не бывало.

Пробежался по всем остальным персонажам. Начал с ахейцев.

Тиран и Рогач, как и положено зачинщикам войны, руководили выступлением ахейцев из лагеря. Диомед пил вино и позволял Клеаду засовывать свое тело в доспехи. Одиссей проверял тетиву лука. Нестор о чем-то беседовал с Калхантом, подслушивать я не стал. На этот раз.

Патрокл с Ахиллом бились друг с другом на деревянных тренировочных мечах. Феникс кропал какие-то свитки. Идоменей полировал наконечник копья. Аякс завтракал со своим тезкой и сводным братом.

Все заняты будничными делами.

Плотники заканчивали мастерить лестницы, разобрав для этого часть кораблей. До осадных башен и таранов дело пока не дошло, ибо они слишком громоздки и требуют много времени для изготовления. Несомненно, ахейцы еще не раз вернутся к этому вопросу.

Гектор прощался с женой, стоя на крепостной стене. Троянские войска неторопливо вытекали из Скейских и Дарданских ворот.

Эней сидел на засове от Скейских ворот и целовался с очередной возлюбленной. Парис, уже в доспехах, налаживал тетиву на лук, очевидно, сегодня он решил принять участие в битве.

Главк отдавал распоряжение своему отряду. Сам он взял на себя охрану Скейских ворот, препоручив Дарданские своему заместителю Ахелою.

Приам молился в храме Аполлона.

Кассандра молилась в храме Аполлона.

Елена молилась в храме Аполлона.

Думаю, что они просили Феба об одном и том же. Интересно, внимает ли их мольбам бог с вывихнутой челюстью?

Какого черта полковник Трэвис влез в местные разборки, да еще и на самом высшем уровне? До вступления в битву Златострелого Алекса вполне устраивала роль стороннего наблюдателя.

Уже во второй раз полковник Трэвис вступал в битву, и, если в первый раз от махания мечом было не отвертеться и на кону стояла его жизнь, то второй раз я для себя объяснить не мог. Неужели Алекс успел проникнуться такой любовью к Ахайе?

Происходили события, которых я не понимал. Это оскорбляло мой профессионализм и смущало мой разум.

Бог, пусть даже и древнегреческий, не всесильный, всемогущий и всезнающий, а просто персонифицированная сила природы, по определению должен быть сильнее человека.

Человек смертен. По сравнению с божеством он — тварь дрожащая.

Героев, которые были производными тех же богов, мы во внимание не принимаем. Полковник Трэвис не был героем, он был обычным современным человеком, принадлежащим цивилизованному и не слишком религиозному обществу. То, что он осмелился бросить вызов Аполлону, меня не удивляло.

Меня удивляло, что у него это получилось. Что он остался в живых.

Если верить мифам, которые, как я успел убедиться, не всегда соответствовали действительности, Аполлон был довольно противной личностью.

Мстительный, ревнивый и завистливый. Разящий без промаха и сдирающий шкуру.

Покровитель поэтов и лучников, занимающийся сексуальными домогательствами и приходящий в ярость, когда ему отказывали.

Символ мужской красоты. До сих пор говорят: красив, как Аполлон.

Полковник Трэвис нажил себе бессмертного врага.

Полковник Трэвис

Дико хотелось курить. До одурения, до сворачивающихся в трубочку ушей. А Америку еще не открыли.

И не скоро откроют.

Я не знаю, может быть, где-нибудь на благодатной земле Троады и растет табак, но я никогда не встречал его в виде ином, нежели свернутым в сигары или забитым в сигареты, а потому опознать не мог.

Одиссей не курил. Герои не курят.

Сын Лаэрта явился будить меня уже полностью облаченным в доспехи, с луком и полным стрел колчаном.

— Ты не торопишься, Алекс.

— Сегодня обойдетесь без меня.

— А как же твое наблюдение?

— Понаблюдаю с какого-нибудь холма.

— Есть какие-то особые причины?

Этот негодяй способен прочувствовать все нюансы. Или это я старею?

— Меня попросили не лезть в битву какое-то время.

— Могу я спросить: кто?

— Он назвался твоим дальним предком по материнской линии. Самым первым предком.

— Гермес? — И он ничуть не удивился.

— Да.

— Полагаю, в этом есть резон, — сказал Одиссей. — По крайней мере, для Гермеса.

— Агамемнон намерен сегодня закончить войну?

— Микенский мечтатель, — охарактеризовал Одиссей своего вождя. — Но мы постараемся, Алекс.

— Зачем это тебе, Одиссей?

— Чем раньше мы закончим, тем быстрее я вернусь домой.

— Ты сам в это веришь?

— Нет, — сказал Одиссей. — Но у меня нет выбора. Я присягал Микенам, и Агамемнон отдал мне прямой приказ. Взять Трою.

— Скажи, Агамемнон отдал тебе прямой приказ первым высадиться на троянский берег?

— Это было так очевидно?

— Просто такой поступок не очень похож на твое отношение к этой войне в целом.

— Он рассчитывал на старую военную примету и думал избавиться от меня в первый же день войны, — сказал Одиссей. — Я его обманул.

— Ты его не любишь.

— Как только мой корабль вышел из гавани Итаки, на пороге моего дома сразу же объявились женихи, заявившие моей жене, что я не вернусь из этого похода и что ждать моего возвращения нет никакого смысла. И что, если она хочет остаться при власти, ей нужно выбрать одного из них, — сказал Одиссей. — Только на самом деле они — никакие не женихи. Они — цепные псы Агамемнона, которые держат в заложниках мою семью, моего новорожденного сына, мою любимую жену и моего престарелого отца. Агамемнон не верит моему слову и пытается контролировать меня таким образом. Могу ли я хорошо относиться к такому человеку?

Я промолчал. Это был риторический вопрос.

— Я хочу его смерти, — сказал Одиссей. — Я действительно хочу его смерти, и, когда я найду способ, как обойти свою клятву, я убью его.

Одиссей не был похож на человека, впустую разбрасывающегося такими обещаниями.

Реалити-шоу «Троя»

Долина Скамандра

Панорама

Троянские войска появились на поле битвы первыми. Они выстроились в единый фронт, в линию, простирающуюся на целый километр. Это очень внушительное зрелище — десять тысяч человек, готовые к смерти.

На солнце сверкали доспехи. Отдельные лучи отражались в щитах, играли на обнаженных лезвиях и наконечниках копий, перепрыгивали со шлема на шлем, отражались в бляшках на панцирях.

Троянцы стояли и ждали, пока со стороны моря появятся ахейские войска.

И ахейцы явились.

Агамемнон привел на бой пятьдесят тысяч человек. В центре конечно же шли золотые щиты Микен и спартанцы Менелая. Левый фланг занимали аргосцы Диомеда. Справа была сборная солянка, основным компонентом которой был Ахилл и его мирмидонцы.

Предводители катили на колесницах перед центром войска.

Атриды, Диомед, Одиссей, Аякс Теламонид, Нестор.

Ахилла с ними не было, хотя его и приглашали.

Он не хотел разговаривать. Он хотел лишь убивать.

Полковник Трэвис

По большому счету при таком наличии «насекомых» мне было совершенно необязательно лезть на холм, чтобы следить за ходом битвы. Но если бы я не полез на холм, это было бы подозрительно.

Мой наблюдательный пункт находился метрах в трехстах от последней линии ахейцев и примерно в полутора километрах от стен Трои. Даже с такого расстояния стены выглядели внушительно.

И весь общий план показался мне неплохим.

Войска замерли на расстоянии пятисот метров друг от друга, потом Агамемнон махнул рукой, и колесницы предводителей медленно поехали вперед.

Конечно, подраться они всегда успеют. Сперва следует поговорить, обменяться традиционными оскорблениями, привести друг друга в ярость.

Ритуал такой.

Со стороны троянцев выдвинулась только одна колесница, и ехал на ней только один человек. Сегодня Приамид был сам себе возницей.

Я активировал терминал и включил трансляцию.

Так и есть, Гектор. Без копья, шлема и щита, с одним лишь висящим на поясе мечом.

Ахейских вождей было шестеро плюс возницы.

На их месте я бы прирезал Приамида на этих ни к чему не ведущих переговорах. Ситуацию для ахейцев это никоим образом не ухудшит, а обезглавленная армия Илиона не сможет оказать должного сопротивления.

Но Приамид даже не думал о возможном предательстве врага. Ведь это была цивилизованная война, война по всем законам чести.

Колесницы остановились, не доехав друг до друга метров пятидесяти. Ахейцы спешились, не желая, чтобы возницы слышали их разговор. Гектор тоже спрыгнул на землю.

Дальше все пошли пешком.

Остановились. Между ними жалкие пять шагов.

Копий ни у кого нет, щитов тоже.

Зато есть мечи и молот, с которым Аякс не расстается.

Задумай они убить Гектора, вряд ли лавагет выстоит против шестерых, из которых пятеро — прославленные герои.

Но они на самом деле замышляли только разговор.

— Почему ты пришел один, Гектор? — поинтересовался Агамемнон вместо приветствия.

— Я — троянский лавагет и наследник басилея, — сообщил Приамид. — Мой голос сегодня — это голос всей Трои.

— Твой брат боится встретиться со мной лицом к лицу? — поинтересовался Менелай.

Гектор пропустил слова младшего Атрида мимо ушей.

— У тебя еще есть шанс спасти свой город, — сказал Нестор. — Выполни наши условия, и наши корабли оставят твое побережье.

— Условия? — спросил Гектор.

— Вы вернете жену моего брата, — сказал Агамемнон. — И выдадите нам оскорбившего ее Париса.

— Вы выплатите нам контрибуцию, — сказал Нестор. — И будете платить нам дань каждый год.

— И вы признаете владычество над Троей Золотых Микен, — сказал Агамемнон.

— Это все? — спросил Гектор.

— Размеры контрибуции можно обсудить позднее, — сказал Нестор.

— Четыре условия, — сказал Гектор. — Что ж, давайте разберемся. Я могу отдать Елену без сожалений. Ради спасения города я даже готов выдать вам на растерзание своего брата. Я могу выплатить вам любое возмещение, какое в силах собрать город. Но сын Трои никогда не склонит голову перед чужеземцем.

— Вы платите дань хеттам, — напомнил Нестор.

— Но не подчиняемся их приказам и не воюем с их врагами.

— Что ж, по крайней мере, ты не прячешься за стенами, как твой младший брат, — пробурчал Аякс.

— Подумай еще, Гектор, — сказал Нестор. — Город падет, если ты не согласишься.

— Город не просто падет. Он будет уничтожен, — сказал Агамемнон. — Город будет стерт с лица земли. Мы сожжем все, что горит, а прах развеем по ветру. Мы сокрушим все, что не может гореть. Мы засеем землю солью, чтобы никогда и ничего не выросло на этом пепелище. О Трое не останется даже памяти.

Память-то как раз и останется, подумал я, и еще какая память. И археологи столетиями будут биться над поисками Трои, пока не повезет Шлиману.

Но это все, что останется от Трои, — память.

Я знал, что номер не пройдет, однако все равно надеялся, что Гектор примет условия ахейцев и спасет свой город.

Умереть свободным или жить на коленях?

На первый взгляд выбор, который подразумевает это пафосное высказывание, однозначен.

Когда речь идет о жизни одного человека. Воина, чье основное предназначение — сеять смерть.

А если на чаше весов оказывается не только его жизнь, но и жизнь его жены, детей, родителей, родных и близких?

Двадцать тысяч троянских солдат готовы умереть свободными.

А тридцать тысяч гражданских?

Жизнь на коленях — это все равно жизнь.

— Я думаю, — сказал Гектор, — что, даже если я приму твои условия, война для Трои на этом не закончится. И на смену войне против Агамемнона придет война по приказу Агамемнона, ибо твои амбиции безграничны, Атрид. Если мне суждено умереть в одной из этих войн, я предпочитаю смерть свободного человека смерти раба Золотых Микен.

— Красиво сказано, — заметил мудрый Нестор. — Но ты сейчас выбираешь не только за себя, а за всю Трою. Это большая ответственность, лавагет.

— Как лавагет я выбираю войну. Как будущий правитель я выбираю свободу.

— Ты выбрал, — сказал Агамемнон. — Ты выбрал смерть.

Дэн

После того как Домосед (новое прозвище не прижилось) произнес свою эгоистическую речь, ахейцы развернулись и направились к колесницам. Гектор буравил взглядом их спины.

Потом жестом подозвал лошадей, легко запрыгнул в колесницу и отправился к своей армии.

Яеще раз окинул поле битвы взглядом. Бессмертных не наблюдалось. Пока.

На этот просмотр Макс решил оставить меня в одиночестве и не позвал за режиссерский пульт.

Не хотел слушать моих ехидных комментариев.

Так что я торчал в своем кабинете, пил кофе, курил сигарету за сигаретой и ждал, чем закончится первая битва за город.

Если верить Гомеру, то ничем. Вот только можно ли ему верить?

Троянцы сохраняли спокойствие и неподвижность.

Агамемнон двинул фланги вперед.

Одиссей, чьи воины сегодня остались в лагере, правил колесницей Диомеда. Как он собирается управлять лошадьми и в то же время стрелять из лука?

Ахиллес с трудом сдерживался, чтобы не перейти с шага на бег.

Черт, переключаться с одной камеры на другую, чтобы ничего не упустить, было неудобно.

Я выбрал фланг Ахиллеса, хотя Диомед и Одиссей как личности были интересны мне больше. Но с ними не было лучшего воина Ахайи.

На остальных я посмотрю позже.

Еще три моих затяжки, и войска сошлись.

Полковник Трэвис

Гектор был прав.

Как бы доблестно ни бились троянцы, как бы ни держали они свои ряды, заливая кровью каждый сделанный назад шаг, ахейцы брали числом.

Несмотря на неистовый натиск Ахилла, лучше всего продвигались аргосцы, ведомые Диомедом и Одиссеем. Колесницы врывались в ряды обороняющихся, круша кости и разрезая тела на части установленными на колесах лезвиями, ряды троянцев ломались, и в прорыв сразу же устремлялась элита боевых сил Аргоса, личная гвардия Диомеда — гетайры.

Мирмидонцы же за своим предводителем просто не успевали.

Агамемнон с Нестором держались ближе к середине, не вступая в схватку, зато в передних рядах свирепствовал Менелай.

Не такой уж он и рохля, каким казался. Надевая доспехи, Атрид словно преображался, из скромного и тихого младшего брата превращаясь в могучего и храброго воина. Что ж, первое впечатление бывает обманчиво.

Война отвратительна на вид.

Я вам скажу — это истина на все времена.

Попадая в большое скопление людей, граната творит страшные вещи. Но и боевая колесница оставляет после себя месиво ничуть не приятнее на вид. Удар копья не просто пронзает тело, он дробит кости, встреченные на пути. Мечи рубят руки, ноги, головы, выпускают наружу кишки.

Стрелы выбивают глаза.

Предсмертное ржание лошадей периодически перекрывает стоны раненых бойцов. Животных жалко вдвойне, их не призывали в армию и привезли на смерть, даже не спросив.

Все побывавшие в схватке бойцы залиты кровью с головы до ног, своих и чужих никому уже не различить. Рубились наугад.

Бились в основном на мечах и копьях, луки пускали в ход только в самом начале, пока между войсками была хоть какая-то дистанция. Сейчас же залп из луков с любой стороны с одинаковым успехом накрыл бы и троянцев, и ахейцев.

Дэн

Когда, потеряв примерно треть своего войска, Гектор все же скомандовал отступление, я воспринял это с облегчением. Глупо. Я знаю, что троянцы проиграли, знаю, что все участники войны, и проигравшие и победители, умерли три с половиной тысячи лет назад, знаю, что Шлиман откопал развалины гордого города, на стены которого я сейчас смотрю, и все равно болею за троянцев.

Ведь переживают всегда за слабейшего.

Хоть это и глупо, когда знаешь исход.

Скейские ворота были открыты, и троянцы вливались в них беспорядочной толпой. Следом неслись аргосцы Диомеда.

Мирмидонцы Ахилла отставали от них на сотню шагов.

Со стен в сторону ахейцев летит туча стрел. Они губят людей сотнями, как атакующих ахейцев, так и отставших троянцев. Гектор стоит у ворот и подгоняет своих людей, но бежать быстрее они уже не могут.

Гектор вбегает в ворота, оставляя снаружи отряд смертников, который связывает ахейцев боем до тех пор, пока двадцатка здоровенных воинов Циклопа водрузит на место засов.

Камикадзе сметают за несколько секунд, но задача выполнена и ворота закрыты, а тарана у ахейцев пока нет.

Троянцы осыпают их стрелами. Теперь уже можно стрелять без опасения попасть в своих. Все, кто за стенами Трои, — враги. Ахейцы пытаются отвечать, но тут у защитников города огромное преимущество: стрелять сверху вниз куда проще, чем снизу вверх.

Ахейцы тащат лестницы.

И тут же выясняется, что кто-то, дававший задание плотникам ошибся. Лестницы пилосцев, спартанцев и золотых щитов не дотягиваются до верха стены на несколько метров. Интересно, они что, оценивали высоту стен на глазок?

По размеру подходят только лестницы аргосцев.

Ахилл в бешенстве расшвыривает гетайров и лезет наверх. Навстречу ему летят стрелы, дротики, копья и камни, но неуязвимого не остановить. Он опережает гетайров по меньше мере на полтора десятка ступеней.

Аргосцы валятся вниз. У них нет иммунитета на оружие троянцев. Диомед отдает какие-то распоряжения, спрыгнув на землю и прикрываясь щитом. Вряд ли в этом шуме его кто-то слышит. Оставшийся в гнезде колесницы Одиссей стреляет из своего легендарного лука.

Бойня.

А Ахиллес уже на стене. Он расшвыривает троянцев в стороны, он разит без промаха, потому что промахнуться в такой тесноте невозможно. Пятачок вокруг него постепенно пустеет.

Если гетайрам удастся закрепиться на этом участке стены, город падет.

— Ахиллес! — восторженно ревет ахейское воинство.

Еще три лестницы вырастают рядом с Ахиллом.

Но у остальных нет шансов, троянцы подпускают гетайров на расстояние копейного удара и разят наверняка. Кто-то уже тащит наспех сколоченные длинные рогатины, чтобы отталкивать лестницы от стены.

Ахиллес теперь не одинок, рядом с ним бьются четверо гетайров и верный Патрокл. Защитники города ничего не могут с ними сделать.

Разворачиваются лучники на Скейской башне.

Патрокл плюет на храбрость и успевает спрыгнуть на лестницу. Гетайры валятся вниз, нашпигованные стрелами. Пелид снова бушует в одиночку.

Справа к нему прилетает копье. Прилетает и отскакивает от панциря.

Вслед за копьем на Пелида валится Эней Основатель. Они падают, но сразу же вскакивают. Пелид заносит меч, Анхисид толкает его щитом. На какой-то краткий миг Ахиллес теряет равновесие, Эней бьет его свободной правой рукой, и Ахилл летит на землю.

Полковник Трэвис

Вообще-то стены Трои, по самым скромным моим прикидкам, около двадцати метров в высоту. Упасть с них, да еще и на толпу, сплошь вооруженную и в шлемах с острыми гребнями, означает верную смерть.

Для любого.

Пелиду закон не писан.

Он встает с трупов людей, которые не были трупами до его приземления, и смотрит вверх. Эней плюет на него со стены, но промахивается.

Лестниц больше нет. Разбитые, они лежат на земле.

Троянские лучники поливают землю смертельным дождем.

Агамемнон с явной неохотой командует отступление.

Дэн

Обошлось без сюрпризов.

Троя не пала в первый же день войны. Чуть не пала. Но городу все-таки удалось выстоять.

После битвы троянцы заслали к ахейцам парламентеров с предложением двухдневного перемирия, дабы подобрать и с подобающими почестями похоронить павших. Агамемнон дал согласие под давлением Нестора.

Воины ушли с поля, уступив место похоронным командам.

Первое сражение за город закончилось.

Полковник Трэвис

Я отправился в долину Скамандра вместе с похоронными бригадами. Работа этих парней была проста: они ходили по полю, сортировали трупы и складывали их в кучи. Потом к кучам подъезжали запряженные битюгами повозки, трупы перекладывали на них и, в зависимости от принадлежности к той или иной стороне, отвозили либо в город, либо на побережье.

Своих отличали от чужих только по доспехам. А иногда и наугад.

Идти было трудно. Перешагивая через мертвые тела, я то и дело поскальзывался в лужах крови или на чьих-то внутренностях и спотыкался об отрубленные конечности.

Наблюдение я отключил к чертовой матери. Мне хватало и того, что я видел здесь.

Жалко, что Агамемнона тут нет. Стоит ли его империя Пелопидов таких зрелищ?

Наверное, он думает, что стоит.

Навстречу мне брела знакомая фигура. Сначала я не поверил своим глазам. Парень же только что чудом живым выбрался из настоящей мясорубки, так почему же он здесь, а не дома, с женой и ребенком?

Хочет проникнуться духом происходящего до самого конца?

Через сотню шагов мы встретимся. Как мне его приветствовать? Пожелать радоваться в такой обстановке?

Тут не подходит ни пожелание доброго дня, ни здоровья. А нейтрального «привет» еще не изобрели.

Он просто махнул мне рукой, и мы пошли рядом.

— Ты все-таки здесь, — констатировал Гектор.

— Я и сам уже не рад этому, — сказал я.

— Наверное, я должен тебя ненавидеть. Ты сразил Аполлона, нашего божественного защитника.

— Я не узнал его. — Сообщать ему, что я собирался сразить его брата, мне показалось недипломатичным.

— Не узнал Аполлона? — удивился лавагет.

— Так уж получилось.

Молчание. Шаги.

— Я отдал бы им Париса и все сокровища Трои, лишь бы они убрались в свою Ахайю, — сказал Гектор.

Вопрос о выдаче Елены даже не обсуждался. Интересно, изменилось бы его решение, если бы он знал, ради кого красавица покинула Спарту? Не думаю.

— Но им мало, — продолжал Гектор. — Им нужно войско Трои, чтобы идти на хеттов. А кто потом? Черная Земля? Гиперборея? Этой войне не будет конца.

— Наверное.

— Я устал от войн, — сказал Гектор. — Я хотел бы жить в мире с соседями. Собственно, это я настоял и заставил отца помириться с хеттами на не слишком выгодных для нас условиях. Но хетты согласны на золото, а жизни своих соотечественников я ценю дороже этого металла. А Агамемнон… Он мне даже не сосед.

— Ему мало власти над Микенами.

— Для жажды власти Агамемнона не установлен предел.

— Гектор…

— Что?

— Что ты думаешь об Ахиллесе?

— Мы едва не проиграли сегодня из-за него. Хорошо, что Анхисид оказался на месте. Эней скинул его со стены, я сбросил в море… Не представляю, что с ним делать на поле битвы.

— Ты слышал историю его рождения?

— Да.

— А о купании в Стиксе?

— Тоже.

— Мать держала его за ногу. Бей в пятку.

— Слишком маленькая и неудобная мишень.

— Другой тебе никто не предложит.

— Зачем ты мне это говоришь, Викторид?

Надо же, не забыл.

— Ты бьешься на стороне Атридов.

— Я всегда на своей стороне, — сказал я. — Та битва на корабле была ошибкой. Мне не стоило вмешиваться. Теперь я просто наблюдатель.

— И для кого же ты наблюдаешь?

— Я не могу об этом говорить.

— Но не для богов Олимпа?

— Я слишком издалека. У нас другие боги.

— Такие же кровожадные, как наши?

— Почти.

Молчание. Шаги.

— Ахиллес не воин. Он мясник.

— Еще один повод его убить.

— Моя сестра говорит, чтобы я не бился с ним. Говорит, что он меня убьет.

— И ты ей веришь?

— Это не вопрос веры, — сказал Гектор. — Я превосхожу его во всем. Я лучше владею копьем и мечом, думаю, что и в колесничном бою смогу его побить. Но я не могу убить его.

— Бей в пятку. Послушай моего совета.

— Это слишком просто, — сказал Гектор.

— Все гениальное просто, — сказал я.

— Я не думаю, что, получив ранение в ногу, он умрет.

— Отрави свой меч. Смажь кинжал ядом.

— Это низко.

— Проклятье! Мы не на Олимпийских играх, Гектор! Опомнись! Ты готов отдать своего брата на растерзание своре голодных псов, но, когда речь идет о враге, ты слишком щепетилен.

Молчание. Шаги.

Опять молчание.

Дэн

Парис участвовал в бою, стоя на стене и помогая лучникам. Трое оруженосцев прикрывали его щитами во время ответных залпов. Пусть хоть так…

У Гомера Парис был неоднозначен. Временами обычный обыватель и трус, а временами он ничуть не уступал Гектору в деле истребления ахейцев.

Именно из-за его спины сегодня на Киборга бросился Эней.

Яснова и снова прокручивал этот эпизод на мониторе.

Прыжок, падение, подъем на ноги, удар щитом, удар кулаком. И неуязвимый снова летит со стены.

Жалко, ни на чье копье пяткой не напоролся.

Красивый момент. Меня от него уже тошнило.

— Ага, застукан на месте преступления. — сказал Макс, появляясь в моей вотчине. — Любуешься, как Мачо уделал Киборга?

— Что? — машинально переспросил я.

— Говорю: любуешься как Мачо уделал Киборга?

— Ага.

— Через полтора часа Билл собирается объявить зрителям правду. Я должен при сем присутствовать.

— Сочувствую.

— Зато тебе повезло. Сидишь тут и в ус не дуешь, а мне перед репортерами выделываться.

— А ты не выделывайся. Прикинься дураком. Тебе это несложно будет сделать.

— И завтра же меня уволят? Нет, спасибо. Как тебе сражение? Все внимательно просмотрел? Никаких больше закидонов?

— Кроме того, что Киборг чуть не взял город в одиночку? Никаких.

— Может, они вообще кончились? Закидоны, я имею в виду.

— Может.

— Ты в это веришь?

— А ты?

— По крайней мере, стараюсь, — сказал он. — Получил последние записи?

— Пока нет. А там что-то интересное?

— Домосед гуляет по полю имило беседует с полковником Трэвисом о Киборге. Алкаш с Рыжим пьют, Тиран с Рогачом пьют, Мачо спит без задних ног, Симпампуля милуется со своей Красоткой, в общем и целом все тихо. Киборг с Дружком сидят в шатре и жрут. Поносят троянцев.

— Понятно, — сказал я.

— Присмотри тут, пока меня нет.

— Бу сделано.

— И пожелай мне удачи.

— Удачи.

— А более жизнерадостно?

— Удачи.

— Гад ты.

— Еще какой.

Значит, через полтора часа Билл, Джон и Макс будут объяснять прессе технические характеристики темпорального туннеля и рассказывать об организационных проблемах, связанных с проведением съемок в Древней Греции. А я тут остаюсь держать руку на пульсе событий.

Чудесно.

Иногда я тупой. Особенно в последнее время. Поэтому только через полчаса обратил внимание на то, как Макс называл Энея.

Мачо.

Хотя с самого начала в нашем внутреннем обиходе Анхисид был Итальянцем, и никем иным.

Мелочь, но почему-то мой измученный разум за нее зацепился.

Конечно, Макс мог просто оговориться. Это было самое простое и логичное объяснение. Заработался и начал путать имена.

Но мне не слишком верилось, что он оговорился три раза.

Энею сменили кличку? С какой стати? И почему никто не известил меня? И зачем менять кличку так спешно?

Странно.

Я выключил просмотр и вывел на экран файл со списком героев, за которыми мы вели особое наблюдение. В скобках рядом с именами были написаны прозвища, которые использовали только сотрудники проекта. Эней обнаружился между Домоседом и Циклопом.

В скобках стояло — Мачо.

Мне стало плохо. Этот файл составлял я сам.

Доступа из локальной сети к нему не было. Конечно, при условии, что среди наших сотрудников не затесалось ни одного толкового хакера. Но зачем кому-то лезть в мои файлы и изменять одно-единственное имя?

Розыгрыш? Очень глупо.

Не думаю, что в той запарке, в которой мы работаем, у кого-то есть время на розыгрыши.

Какой смысл в изменении клички, существующей исключительно для внутреннего пользования? Чем Мачо принципиально лучше Итальянца? Короче в два раза, ну и только.

Подозрение, забравшееся под мой скальп, было настолько чудовищным и нелепым, что я расхохотался. Этого просто не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Я закурил сигарету и подумал, что, если начну проверять свое предположение, значит, самое подходящее для меня место — ближайший дурдом. Кто-то явно переработал, и совершенно точно, что этот кто-то — я.

Стряхнул пепел в пепельницу.

Если я прав, то произошла глобальная катастрофа, которую никто не заметил. Но если так, то почему ее заметил я?

Абсурд.

Невозможно. Следует забыть об этом и поискать более простые объяснения.

Розыгрыш.

Явытащил из кармана телефон и ткнул клавишу быстрого набора. Сейчас все разъяснится.

— Макс?

— Ты дьявольски вовремя позвонил, Дэн. Через десять минут репортеры разорвут меня на части, Джон уже заканчивает вводную часть.

— Я тебя не задержу, ответь только на один вопрос. Как давно мы зовем Энея Мачо?

— С самого начала, — обалдело сказал Макс. — Ты сам придумал эту кличку, потому что он похож на актера из этих старых фильмов. Как его? Бандерас? Ну что-то в этом роде. А что, Дэн?

— Ничего, проверяю одну теорию. Ни пуха.

— К черту и сыну его Биллу.

Существует ли хоть мизерный шанс, что и в такую минуту Макс способен меня разыгрывать? И если это мистификация с целью заставить меня усомниться в собственном рассудке, то сколько человек ее поддерживает?

Учитывая, что кто-то поработал с моим компьютером, мистификация должна быть хорошо организована. А смысл?

Я запер кабинет на ключ, немного постоял в коридоре, вспоминая, с какой стороны тут лифт, спустился на четыре этажа и вошел в звукозаписывающую студию. Звукорежиссер с ассистентом сначала приветственно махнули мне, а потом принялись изображать мельницы, стараясь дать мне понять, чтобы я сваливал. Я всем своим видом выказал готовность молчать, дождался конца эпизода, после чего подозвал статиста, озвучивающего Энея.

Слишком мелкая сошка, чтобы Макс посвящал его в свои хохмы.

— Знаешь меня?

— Вы — большая шишка в проекте.

— Вот именно. Отвечай на мои вопросы. Ты давно работаешь здесь?

— С самого начала.

— Как зовут твоего персонажа?

— Эней, сын Анхиса.

— Кличка?

— Мачо. — У статиста был вид человека, разговаривающего с дебилом. Правда, с дебилом, который занимает более высокий пост и может здорово осложнить тебе жизнь, поэтому ему стараются не показывать, что он дебил.

— Свободен, — сказал я и вернулся в свой кабинет.

Убрал с экрана список персонажей, вышел в Интернет на сайт Географического сообщества и вызвал карту мира.

Вот так и становятся сумасшедшими.

Вот Европа, вот характерный сапог, вот…

Окурок выпал у меня изо рта.

Италии на карте не было.

Полковник Трэвис

— Троя покорялась врагу лишь один раз, — сказал Гектор, — И этим врагом был ахеец. Мы не стыдимся этого поражения, ведь мы склонились тогда перед самим Гераклом.

— Гераклу помогал эффект внезапности. — Этот герой успел отличиться везде. — У него с собой не было столько людей, сколько у Агамемнона.

— Геракл не занимал и не грабил Трою, — сказал Гектор. — У него были проблемы с тогдашним правителем города, моим дедом Лаомедонтом, и, убив его, Геракл сразу покинул побережье. Агамемнон — не Геракл.

— Гераклов в мире вообще не осталось.

Шаги. Молчание.

— Мы проиграем, — сказал Гектор. — Наш единственный шанс затянуть войну и выиграть хоть какое-то время для наших семей — остаться в Трое, охраняя стены. Но отец настаивает, чтобы мы бились в поле. Эта дорога ведет в Аид.

— Кто из вас руководит войском?

— Он правитель города и мой басилей.

— Ты ведешь эту войну, Гектор.

— Твои речи смущают мой разум, чужеземец.

— Реши, что для тебя важнее, лавагет.

Выбор между честью и долгом — самый суровый выбор, который вы можете предложить настоящему мужчине.

Что бы он ни выбрал, он все равно поступится частью своей жизни, потеряет частичку своей личности. Главное в этой ситуации — четко понимать, что именно ты теряешь и насколько ценно то, что ты приобретешь.

Молчание. Шаги.

Что я делаю? Какого черта я набиваюсь Гектору в советчики? Что я ему советую?

Может быть, мне уже не стоит возвращаться назад и попытаться получить ахейское гражданство? Ведь мои речи ведут к изменению истории.

Хотя Дэн и утверждает, что нарушить «принцип бабочки» невозможно.

Молчание. Шаги.

Мы встретили похоронную команду. Не знаю чью. Наверное, троянскую, потому что с большим изумлением они смотрели на моего спутника. Полагаю, что ахейцы пялились бы на меня.

— Мой брат Гелен тоже пророк, — сказал Гектор, — Но в отличие от Кассандры он предсказывает верно. Своим даром он пользуется редко, однако его пророчества всегда сбываются. Он не видит ближайшее будущее и не видит падение Трои, но он говорит, что через двадцать лет на этом месте не будет никакого города.

— В этом они с Кассандрой схожи.

— Иногда я думаю, что мы все слепы, лишь моя сестра видит правду. Но я не хочу этому верить.

— Я вообще не верю пророкам.

— Зря, — сказал выходящий из воздуха Гермес. Змеи извивались и шипели на его кадуцее. — Иногда и пророки говорят правду.

— Радуйся, Гермий.

— Погуляй один, лавагет.

Гектор пожал плечами и свернул в сторону.

— Я был неправ, — сказал Гермес.

— Бывает. Даже с богами.

— Я ошибся в своих расчетах. Арес не выйдет в поле, пока там не будет тебя.

— Может, стоит оставить эту войну людям?

— Нет, — сказал Гермес. — Ты не понимаешь сути происходящего.

— Значит, ты не старался мне ее объяснить.

— Боги не объясняют свои решения обычным смертным.

— Тогда не ожидай, что смертный пойдет тебе навстречу.

— Ты дерзок, Алекс, — сказал Гермес. — Мне это нравится.

Гектор свернул за наваленный из трупов курган и пропал из виду.

— Перед тобой стоит сложная задача, — сказал Гермес. — Выйти в поле, чтобы мой воинственный брат принял участие в битве на стороне троянцев, и при этом не дать ему себя убить. Пока ты будешь жив, Арес будет на стороне Трои. Но, как только ты умрешь, он сразу же повернется против нее.

— Непостоянный он какой-то, — сказал я. — Как флюгер. Не пойму только одного. В чем здесь твоя выгода?

— Ты не веришь в мой альтруизм?

— Прости.

— Правильно делаешь. Но это не только мой интерес, и я не могу сейчас говорить о нем. — Он указал кадуцеем на собирающиеся в небе облака. — Побеседуем позже. Я сам тебя найду.

— Поторопись, — сказал я. — Я не люблю загадок.

Гермий сделал шаг и растаял в воздухе. Интересно, как это у него получается?

Дэн

На карте вместо Италии была Рутулия.

Нелепое название для страны.

Я расхохотался, с тревогой уловив в собственном смехе истерические нотки.

Рутулия! Почему бы нет?

Когда в итоге долгих странствий Эней Основатель высадился на гостеприимный итальянский берег, там обитало племя рутулов. Война между рутулами и остатками троянцев была неизбежна, и тогда вождь рутулов предложил Анхисиду поединок, победитель которого получал все права на землю, а проигравший уходил.

Эней принял вызов на поединок и выиграл его.

Рутулы ушли, а Эней основал город, ставший предтечей Рима.

И стала Италия.

Которая теперь есть Рутулия.

Этому могло быть много объяснений. Во-первых, вождь рутулов убил Энея и рутулы вытеснили троянцев со своих земель по праву победителей. Во-вторых, Эней мог утонуть во время своих странствий. Он мог остаться в Эпире У Гелена Приамида. Он мог жениться на Дидоне и остаться в Карфагене. Была сотня причин, по которым Эней мог не добраться до итальянского берега.

Но причин, связанных с Троянской войной, было только две.

Эней не смог пережить войну и вообще не отправился в свое долгое плавание.

Или, что уж совсем невероятно, троянцы выиграли войну и Энею не было нужды никуда плыть.

Интересно, а показания Гомера тоже изменились? И если так, то в какую сторону?

Ага…

Из текста «Одиссеи» Эней выпал, но троянцы войну проиграли. Наскоро пробежав глазами «Илиаду» — а это было достаточно непросто — я обнаружил, что Анхисид был сражен Ахиллесом в тот же день, что и Гектор. Несколькими минутами ранее.

Но почему?

Потому что Эней взял над ним верх и сбросил со стены? Нет, вряд ли.

Почему история изменилась?

Почему я знаю, что она изменилась, а больше никто не знает? Если Италии не было изначально, откуда в моем мозгу взялось это слово?

Пришла пора прочистить мозг электрошоком.

Я вызвал поисковую программу и ввел в строку слово «Энеида».

Программа выдала ноль ссылок.

Вергилий.

Ноль ссылок.

Италия.

Ноль ссылок.

Рим.

«Данных по вашему запросу не обнаружено. Сформулируйте его иначе и повторите поиск».

Сицилия.

«Рутулийская провинция, аннексированная в двенадцатом веке до нашей эры. Основные города…»

Бред.

И тут до меня дошло, что мы утратили вместе с потерей Рима. И у меня внутри все оборвалось.

Правильно, Папу Римского. А вместе с ним и всю Римско-католическую церковь.

Полковник Трэвис

Значит, это был не пьяный бред. Гермес действительно приходил в мою палатку и просил воздержаться от участия в предстоящем сражении.

Гермес и Аполлон. Двух богов я уже видел воочию, одного из них даже успел приложить в челюсть.

Первичный контакт установлен, следует переходить к отработке связей?

Мистер Картрайт хотел, чтобы я прояснил для него вопрос с богами, но сам вопрос он не сформулировал. Боги существуют — это факт, но тот ли это ответ, который ему нужен?

Если существуют Гермес и Аполлон, значит, существуют и все остальные, значит, рассказ об Ахилле правдив от начала и до конца, значит, сами боги мешают нам вести съемки на Олимпе.

Но они почему-то не против, чтобы их снимали в Троаде. Я чувствовал, что влезаю, а точнее — уже влез, и причем по самые уши, в игру, правил которой мне никто не объяснил.

ГЛАВА 13

Реалити-шоу «Троя»

Презентация проекта

Интервью с создателями

— …Таким образом, мы все можем убедиться, что модель темпорального туннеля вполне может быть построена уже при нынешнем уровне развития технологии, — подытоживает свое получасовое выступление Джон Мур. — И я со всей ответственностью вам заявляю, что мы создали действующий экземпляр, основанный на изобретении академика Северова, и убедились в его полной работоспособности.

Над аудиторией взлетает лес рук.

— Вы, несомненно, задаетесь вопросом, зачем я вам все это рассказываю, — говорит Джон Мур. — И как это связано с самым популярным на современном телевидении сериалом. Думаю, самые, так сказать, дерзкие умом уже догадались, что к чему. Для остальных официально заявляю — «Троя» на самом деле не сериал. Вы смотрите самое захватывающее реалити-шоу в мире!

Дэн

Все дороги ведут в никуда.

Это раньше они вели в Рим, а теперь Рима нет.

Потому что нет Энея Основателя, Энея Итальянца, чьи приключения пели гимн долгу, нет Энея Скитальца, а есть Эней Мачо, убитый Ахиллесом во время Троянской войны.

Лев Толстой был неправ. Историю вершат народные массы, говорил он, в истории ничего не зависит от одной личности, сколь бы сильной и талантливой она ни была.

И вот вам ответ.

Разница в одного человека — и нет величайшей империи, и гунн Атилла никогда не прославится, ибо теперь ему нечего разрушать.

Каким-то образом мы потеряли Италию.

Что-то изменилось в мировой истории, и, держу пари, изменения эти связаны с нашим чертовым реалити-шоу. Я пока этой связи не вижу, но она есть.

Камеры повлиять не могли. Камеры только наблюдают, не вмешиваясь в происходящие события.

Но камер нам было мало, и мы послали туда человека. А человек не может стоять в стороне. Он все равно куда-нибудь влезет.

Куда влез полковник Трэвис? Что он сделал такого, из-за чего Эней не сумел пережить Троянскую войну?

Будут ли еще сюрпризы?

И самый главный вопрос, который волнует меня куда больше остальных. Если изменения произошли незамеченными для всего мира (а это, судя по всему, именно так), почему их заметил я?

Если Рима не было изначально и даже поисковые компьютерные системы не могут найти никаких аналогов этому сочетанию букв, как я могу помнить о его существовании? О существовании несуществующего?

Быть может, все куда проще? Быть может, это я сошел с ума?

Интересно, а полковник Трэвис помнит об Италии, которой он каким-то образом положил конец?

Полковник Трэвис

Вечером Гермес явился не один. С ним был его родич, сын Лаэрта и Антиклеи, внук Аркесия Островитянина и Автолика Гермесида, правнук Гермия Психопомпа и, получается, праправнук самого Зевса.

У дальнего потомка Зевса была амфора с вином. Сын Зевса принес чаши.

Они не стали материализовываться из воздуха, вошли, откинув полог, как всякие приличные люди.

В присутствии бога вино на землю лить не стали. Так, качнули чашами в его сторону и пригубили. Гермес тоже хлопнул рюмашку, после чего потек разговор.

— Что, один не справишься? — усмехнулся я, салютуя Лаэртиду. — Подмогу привел?

— Справлюсь, — сказал Гермес. — Просто вдвоем тебя убедить будет куда легче. Видишь ли, все, что я сейчас расскажу тебе, я уже рассказывал однажды своему правнуку.

— Только я так ничего не понял, — хмыкнул Лаэртид.

— Троянская война — это не только человеческая война, — сказал Гермес. — А империя, которую собирается строить Агамемнон, нужна не только самому Агамемнону.

— Кому еще? — спросил я.

Гермес ткнул пальцем в небо:

— Папе.

— Он тут с какой стороны?

— Сверху, — сказал Одиссей. — Папа у него всегда сверху.

— Брось свой казарменный юмор, внучок, — сказал Гермес. — Скажи мне, Алекс, в твоем мире есть боги? Не какие-то абстрактные понятия, а такие боги, как я или Аполлон? С которыми можно поговорить или… подраться?

— Нет, — сказал я.

— А вы верите, что они существуют?

— Нет, — сказал я. — Они не существуют, потому мы в них и не верим.

— Вот она, глубокая теологическая ошибка, — сказал Гермес. — Причем самая глубокая из всех возможных. Ты неправильно построил свою фразу, Алекс, надо бы с точностью до наоборот. Вы в них не верите, потому они и не существуют.

— Даже так?

— Именно. Чем питаются боги?

— Нектаром и амброзией.

— Так говорят о богах Олимпа. А чем питаются боги Валгаллы? Обычной человеческой пищей, а боги Индии пьют сому. Но я сейчас говорю не о той пище. Вера в них людей — вот что поддерживает существование богов на самом деле.

— Любопытное заявление, — сказал я. Проходимец слишком хорошо знает географию, для местечкового идола я имею в виду. — Значит, человек первичен?

— Яне знаю, что первично, — сказал Гермес. — И, предвкушая твой следующий вопрос, я не знаю, кто создал мир. Меня тогда, знаешь ли, еще не было. Может быть, люди появились одновременно с богами, может быть, между ними был заключен какой-то договор… Суть сейчас не в этом. Это очень сложный вопрос, и зависимость богов от веры даже сами боги осознали лишь недавно. Вопрос вот в чем. Бог может существовать только на той территории, где в него верят.

— Немного не понял, — сказал я.

— Эллада, — сказал Гермес. — Боги Олимпа могут чувствовать себя богами только в Элладе. Ну или, как видишь, в Троаде. В Черной Земле — так ахейцы называют земли, известные тебе как Египет, — верят в своих богов, и богам Олимпа нет туда хода. Там правят бал Ра, Осирис Анубис, Сет, Гор и прочие парни. Раньше мы считали, что так египтяне называют олимпийцев, но мы ошибались. Мы не можем проникнуть туда, за несколькими исключениями, следовательно, египтяне верят не в нас.

— О каких исключениях идет речь?

— Бог может проникнуть на те земли, где есть хотя бы один человек, который в него верит. Конечно, он не способен захватить с собой все свои божественные атрибуты и может лишь наблюдать, делать выводы.

— А что это за люди, которые вам так помогают?

— В данный момент речь идет о купцах.

— Миссионеров засылать не пробовали?

— Как раз сейчас и пробуем, — сказал Гермес. — Наш главный миссионер — ваш вождь вождей, а с ним еще семьдесят тысяч миссионеров поменьше.

Реалити-шоу «Троя»

Презентация проекта

Интервью с создателями

— «Ассошиэйтед пресс». Вопрос мистеру Картрайту. Изобретение темпорального туннеля — это огромный прорыв в науке, и, как мне кажется, он не должен принадлежать какому-то одному человеку, пусть даже тот и полностью финансировал исследования. Вы так не считаете?

— Конечно же я тоже так считаю. Но ведь я не просто человек, я — бизнесмен, и я должен оправдать свои расходы. Уверяю вас, как только они окупятся, я тотчас же передам изобретение в руки ученых всего мира. Хочу только заметить, что никакой практической ценности оно не несет. Мы можем проникнуть в прошлое лишь для наблюдения, изменить ход истории мы не в силах. Мы не способны влиять на ход событий, отравить Гитлера или Сталина, отменить создание ядерной бомбы мы не в силах. Мы можем только смотреть, изучать, анализировать. Полагаю, с помощью темпорального туннеля мы сможем пролить свет на некоторые белые пятна в истории человечества.

— Узнать наконец, кто убил президента Кеннеди?

— Да, мы сможем посмотреть, что на самом деле произошло в тот день в городе Далласе, штат Техас, и так ли уж виновен Освальд, как это принято считать.

— «Таймс». Вопрос главному режиссеру. Героев вашего шоу озвучивают профессиональные актеры?

— Да. Сначала мы получаем компьютеризованный перевод, потом его дублируют профессиональные актеры. К слову, все люди, занятые на проекте, свободно разговаривают на древнегреческом. Гипноз в наше время творит чудеса.

— Вы собираетесь показывать все десять лет Троянской войны?

— Только до тех пор, пока это будет интересовать публику. Скажу от себя: мне безумно хочется посмотреть, чем эта история закончится.

— Но ведь все знают, чем она закончится. Троя падет.

— Да, но как? Как именно падет Троя? Честно говоря, я не думаю, что троянцы могли купиться на этот пресловутый ход конем…

Полковник Трэвис

— Передел сфер влияния, — сказал Гермес, — вот как я это называю. На территории, где в меня верит один человек, я лишь гость, соглядатай, шпион. Но если на эту же территорию вломится армия вторжения, где в меня верит каждый солдат, я стану в той земле хозяином.

— Допустим, я уловил суть, — сказал я. — Но при чем здесь Троя? Это ведь не чужая земля, и в Троаде вы и так чувствуете себя как дома. В чем же провинились троянцы?

— В нежелании сотрудничать с Агамемноном, — сказал Гермес. — Папа считает, что все верующие в Громовержца должны выступить против иноверцев единым фронтом. Приам отказался поддержать Золотые Микены, тем самым он поставил жизнь своего народа выше воли богов, и он должен быть за это наказан. Как только Троя падет, Агамемнон нападет на хеттов, а потом вторгнется в Египет. Что может заставить людей отказаться от веры в старых богов и приветствовать новых, как не армия победителей, которые всюду возводят храмы олимпийцам и наглядно доказывают, что ахейские боги сильнее местных?

— И старые боги постепенно умрут? Когда в них перестанут верить?

— Нет, — мрачно сказал Гермес, — старые боги умрут значительно раньше. Как только армия Агамемнона вторгнется в их владения.

— И что же их доконает? — поинтересовался я.

— Мы, — сказал Гермес.

Дэн

Хорошо, сказал я себе, хотя ничего хорошего пока не видел. Попробуем мыслить логически. Вполне может статься, что это будет логика сумасшедшего, но лучше хоть какая-то логика, чем тот бред, что происходит сейчас.

Начнем.

Сначала перечислим все факты, которые не укладываются в привычную схему мироздания.

Факт номер один — мы не можем вести съемки в окрестностях Олимпа.

Старая версия — нам мешает какая-то локальная электромагнитная аномалия.

Новая версия, появившаяся после боксерского приема полковника Трэвиса, — боги Олимпа не хотят, чтобы их снимали дома.

Факт номер два. Ахилл — неуязвимый герой.

Старая версия — мутация.

Новая версия — купание в Стиксе.

Факт номер три. Ахилл не тонет в воде.

Старая версия — отсутствует.

Новая версия — сказываются родственные связи с нереидой Фетидой.

Факт номер четыре. Исчезновение на какое-то время полковника Трэвиса из поля зрения наших телекамер.

Старая версия — системный сбой.

Новая версия — по аналогии с Олимпом. Допустим, он встречался с каким-то богом, который хотел сохранить конфиденциальность.

Следствием их разговора стала смерть Энея Основателя и исчезновение из всемирной истории Рима и прочей Италии? А вот это не факт.

Полковник Трэвис никак не желает оставаться в стороне. Сегодня днем, во время перемирия, он встретился с Гектором и всю дорогу науськивал парня убить Ахилла. Чуть ли не предлагал навалиться на него вдвоем.

А что, если Гектор его послушал?

Вот они, допустим, вдвоем и навалились. С Анхисидом на пару. Раньше — я имею в виду — в версии Гомера — Гектор сражался против Ахилла один на один, теперь, после беседы с Алексом, взял на это смертельное рандеву Энея, и вот итог — Пелид убил обоих. Рима нет. Италии нет. Туше?

После разговора с Гектором, точнее во время него, полковник Трэвис снова выпал из эфира, ненадолго, минут на пять, а потом камеры обнаружили его в одиночку бредущего по направлению к ахейскому лагерю. Опять с кем-то встречался?

Не факт.

Фактов вообще мало, одни домыслы.

Боги есть. Сейчас их, может, и нет, но тогда они были.

Мы за ними наблюдаем. Они знают, что мы за ними наблюдаем.

Наблюдение меняет объект.

Наблюдение меняет и наблюдающего.

К чему эти перемены?

Реалити-шоу «Троя»

Презентация проекта

Интервью с создателями

— «Московские известия». Вопрос генеральному продюсеру проекта мистеру Муру. Правда ли, что вы предоставляете под реалити-шоу «Троя» выделенный канал и шоу отныне будет идти двадцать четыре часа в сутки?

— Совершенно верно.

— А сколько времени составляет запаздывание?

— Три с половиной тысячи лет.

Смех в зале.

— Нет, я имею в виду, на какой срок вы задерживаете материалы у себя, прежде чем предоставляете их на экраны для просмотра?

— Около суток. Это чисто технический вопрос, связанный с редактурой отснятых материалов, синхронизацией, компоновкой в удобные для просмотра блоки, переводом и дубляжом, наконец.

— «Всемирное сообщество историков». Вопрос тому, кто может на него ответить. Мы уже замечали некоторые несоответствия предлагаемой вами истории с интерпретацией Гомера, списывая их на вольности ваших сценаристов. Теперь мы готовы списать их на тот факт, что Гомер все же был поэтом, а не историком. Однако несоответствия продолжаются, и теперь мы можем привести факты, которые противоречат не только Гомеру, но и привычной нам реальности вообще. Как быть с эпизодом, когда Ахиллес, сын Пелея, ходил по волнам? Раньше мы полагали, что это комбинированные съемки, но вы заявили, что это реальность. Что же, вы предлагаете нам поверить в мифических богов Олимпа?

— Гомер в них верил. Мы же ничего не предлагаем и ни к чему ни призываем. Мы просто показываем вам реальность.

— Но эта реальность противоречит законам физики!

— Значит, у вас проблемы с физикой, а не с нашим шоу. Повторяю, мы не вставляли никакие спецэффекты в то, что вы уже могли видеть на экране, так же как не собираемся делать это и впредь. А выводы… Выводы вы можете делать сами.

Полковник Трэвис

— Посуди сам, сын Виктора, — сказал Гермес. — Допустим, армия Агамемнона врывается в Египет и наголову разбивает ванакта Черной Земли, как называют фараона ахейцы. Это уже повод усомниться в своих богах, не так ли? Никто никогда не проверял это на практике, но я полагаю, что побежденные рано или поздно перенимают религию победителей. Но это еще не всё. На плечах армии Агамемнона в Египет вторгаемся мы, сохраняя свой истинный статус, и сражаем богов Египта. Их там не очень много, кстати. И мы на коне. Местных богов нет, а людям надо во что-то верить. И они будут верить в нас, расширяя нашу сферу влияния.

— Если все и впрямь так красиво, — сказал я, — то что тебе не нравится в плане твоего отца, Гермес? Зачем тебе затягивать расправу над Троей? Ты ведь и сам бог.

— Я — плохой бог, — сказал Гермес. — Я не умею мыслить масштабно и предпочел бы новым свершениям сохранение статус-кво. Если в твоем мире вообще нет богов, значит, здесь мы сделали что-то не так. Кроме того, у экспансии есть и обратная сторона.

— Ты боишься ответного удара?

— Раньше таких войн не было, — сказал Гермес. — Допустим, опять только допустим, что армия Агамемнона захватила Египет, земли Египта стали принадлежать Микенам, а люди Египта — Олимпу. Остановится ли на этом ванакт ванактов? Нет. Остановится ли на этом мой отец? Нет. Я не боюсь богов Египта, так же как Агамемнон не боится армии фараона. Но дальше… Я боюсь того, что может быть дальше. Один смертный из представителей профессии, пользующейся моим особым расположением…

— Вор, — пояснил Одиссей.

— Вор, — согласился Гермес. — Кто-то ведь должен быть богом воров, так почему не я? Так вот, этот вор был приговорен к смерти в Микенах, и я помог ему бежать из тюрьмы, в благодарность потребовав, чтобы он отправился в путешествие. Он много где побывал, и я вместе с ним. Я видел богов Валгаллы, которые только и делают, что сражаются друг с другом, я видел богов других земель, и я видел, что ни армия Агамемнона, ни все силы Олимпа не способны завоевать весь мир. Я видел страну, которая называется Индией. В тех землях очень много богов и очень много смертных. Если боги Индии все вместе плюнут, Эллада уподобится Атлантиде.

— Утонет, — пояснил Одиссей.

— В индийском пантеоне есть очень неприятные парни, — сказал Гермес. — Вроде Тримурти или Локапал. И стоит нам вытеснить с занимаемых позиций хоть один пантеон, где гарантия, что кто-то не захочет повторить тот же фокус с нами? Тропа будет проложена, и пройти по ней сможет любой желающий, а я совсем не хочу видеть, как Синешеий Шива со своим трезубцем станцует у подножия Олимпа Танец Разрушения.

— То есть, — сказал я, — ты думаешь, что, даже если вы не доберетесь до них, они все равно могут добраться до вас?

— Можно сказать и так А война богов, как ты уже можешь понять, затронет и людей. Мягко говоря, затронет. И наш общий единственный шанс — Троя. Камень на пути бурного потока.

— Почему опять Троя?

— Если Троя падет быстро, это воодушевит людей, и они с новыми силами ринутся в дальнейшие походы. Поэтому пусть Троя падет медленно. Пусть ее осада длится год, другой, десять лет. Люди устанут от войны, даже если не устанет сам Агамемнон. Солдаты захотят вернуться домой, а не продолжать войну до бесконечности. Да и боги могут передумать за столь солидный срок.

— А почему тогда просто не отдать победу троянцам?

— Нет. Этот вариант даже не обсуждается. Отец зол на город, ибо он… Короче, зол. И если Агамемнон не возьмет Трою, то Зевс все равно испепелит ее своими молниями. Илион обречен.

— Почему твой папа не испепелит город прямо сейчас и не облегчит Агамемнону дорогу?

— Потому что в следующей войне он не сможет помочь, ибо хетты и египтяне не верят в него. И если армия Агамемнона будет постоянно рассчитывать на помощь с Олимпа, далеко она не уйдет. Отец временами порывист, но не глуп.

— Логично, — сказал я.

— Большинство родичей…

— Богов Олимпа, — пояснил Одиссей.

— Большинство богов Олимпа поддержали идею отца, — сказал Гермес. — Она не понравилась только Аполлону, который принимал участие в постройке Илиона и, несмотря ни на что, питает к городу нежные чувства. Он и его сестра Артемида должны были выступать на стороне защитников города. Конечно, это не остановило бы Агамемнона, но затянуло бы войну, что нам на руку. А тут появляешься ты и ломаешь Фебу челюсть. Хорошо хоть, этим поступком ты взбудоражил Ареса, который готов биться на стороне Трои, лишь бы сразить тебя.

— Мне не нравится идея долгой войны, — сказал Одиссей. — Но если сравнивать ее с идеей бесконечной войны, которая еще неизвестно чем закончится, то я нахожу ее не такой уж плохой.

Зрители

— Слыхали, пацаны, «Троя» — это не сериал. Это все взаправду.

— Офигеть. Двадцать четыре часа в сутки, да?

— Хоть на работу не ходи.

— Ты и так не работаешь.

— Не гони. Я подрабатываю.

— Как вам новости, коллега?

— Должен сказать, довольно неожиданно. И если «Троя» на самом деле реалити-шоу, то как тогда объясняются сверхъестественные способности Ахилла?

— Не знаю. Давайте посмотрим и выясним это Я уже подписался на новый канал. Пятьдесят долларов в месяц — это не очень дорого.

— Адресок не дадите?

— Привет, милая.

— Привет, дорогая.

— Слышала новости о «Трое»?

— Конечно, у нас вся фирма только их и обсуждает. Думаем скинуться и подключиться всем офисом. Так дешевле будет.

Дэн

Итак, от объявления зрителям правды шока у вышеупомянутых зрителей не случилось. Как и следовало ожидать. Народ сейчас ничем не прошибить.

В отличие от меня. Вот уж кого прошибло так прошибло. Вот этим абзацем, например:

«Христианство — религия, возникшая около двух тысяч лет назад в Палестине и не получившая широкого распространения. Ее последователи утверждают, что…»

Это с общеобразовательного интернетовского сайта.

Нет Рима, не римской церкви, не крестовых походов и мракобесия инквизиции. И христианских ценностей тоже нет. То есть сами ценности есть, но называются они теперь по-другому.

Умер Эней, и не было Римской империи, и не было римских наместников в Палестине, и не было Понтия Пилата, и никто не умыл рук.

И хотя и без римлян желающих распять Сына Божьего было предостаточно, в новой версии истории Христу не удалось умереть за грехи человеческие. Он дожил до пятидесяти трех лет (из обихода исчезло выражение «возраст Христа», но это меньшая из потерь), и скончался от какой-то болезни, продолжая читать проповеди, которые по большому счету никто не слушал.

Мусульмане и индуисты остались при своем, если их паства и возросла, то ненамного. Те, кто верил в Христа, одномоментно превратились в атеистов. А это на данный момент около трети всего населения земного шара.

Вот вам и «эффект бабочки».

ГЛАВА 14

Полковник Трэвис

Десять лет.

Не очень похоже, что Троя столько продержится. Город едва не пал при первом же штурме. Гомер, правда, утверждал, что война затянется надолго, но можно ли верить Гомеру?

А если отбросить Гомера и размышлять только о том, что видел собственными глазами? Город не выстоит и трех недель.

Приам гонит троянцев в поле. Его гордость играет на руку Агамемнону.

Приам губит свой город так же верно, как Ахилл.

Ахилл, подумал я. Вот ключ к затягиванию войны. Он слишком безбашен и слишком неуязвим. Пока он в деле троянцам не выстоять.

Убить его нельзя. Значит, надо устранить с поля боя как-нибудь по-другому. По-умному.

Ахилл.

— Радуйся, богоравный Ахиллес, сын Пелея.

— Радуйся и ты, чужестранец, — мрачно ответствовал Пелид. — Проходи в мой шатер, налей себе вина.

— Спасибо, — сказал я, присаживаясь на сваленные в груду меха.

Шатер у Ахилла только называется шатром, по размеру же он больше похож на цирк-шапито. Внутри несколько помещений, Ахилл с Патроклом сидели в самом большом и, судя по несколько осоловевшим лицам, отдавали должное Дионису. Тем лучше. Сын Пелея и в трезвом виде не гений, а с подвыпившим я смогу сделать, что захочу.

— Что привело тебя ко мне, Алекс, сын Виктора?

— Обида, быстроногий Ахиллес.

— Чем же я обидел столь могучего воина, как ты?

— Я обижен не на тебя, Ахиллес. Я обижен за тебя.

— Вот как? — Пелид изумленно нахмурил брови. — И кто же, по-твоему, обижает меня?

— Ванакт ванактов, — сказал я.

— Атрид?

— Да. Эта война, затеянная из-за его гордости, война, в которой мы все участвуем. Она принесет ему новые земли, она принесет ему богатства, она принесет ему империю. Но войну ведь выиграет не он. Войну выиграешь ты, ибо никто из врагов не может устоять перед твоим разящим мечом. А с чем останешься в итоге ты, Пелид?

— Со славой.

— Со славой воина, который сражался за Агамемнона? Со славой одного из многих тысяч? Мне кажется, ты достоин большего, Ахиллес.

— Например?

— Чье имя кричат воины во время битвы? — спросил я. — Они повторяют имя человека, который привел их сюда, а сам отсиживается в лагере или за многочисленными рядами воинов? Или они кричат твое имя, Ахиллес?

— Мое!

— Они пойдут за тобой туда, куда только ты сможешь их отвести. — В Аид, подумал я. — А что касается славы и памяти потомков… Имена воинов знают немногие, но имена императоров известны всем.

— Ты предлагаешь мне империю?

— Я предлагаю тебе подумать о том, чего ты на самом деле заслуживаешь. Ты же знаешь, я — человек посторонний и моя страна находится далеко отсюда. Со стороны мне виднее.

— Воины пойдут за ним, — сказал Патрокл. — Но империя — это не только воины. Элладой правят Золотые Микены, и…

— И у Агамемнона как раз есть дочь на выданье, — сообщил я. Ее очень удачно не принесли в жертву в Авлиде. — Породнившись с Атридом, Ахиллес получит законные права на трон. Если с Агамемноном и прямым наследником что-нибудь… случится.

А ведь ему нравится, подумал я, видя, как идея овладевает Ахиллесом. Даже выражение лица поменялось, и плечи сами собой расправились. Уже видит себя императором.

Но Агамемнон ведь не дурак.

Столкнув силу с силой, гордость с гордостью, амбиции с амбициями, жажду с жаждой, смогу ли я сделать то, что не под силу всему войску Приамида? Смогу ли выключить Ахиллеса из расклада?

Воспой, о Муза, глупость Ахиллеса, Пелеева сына.

Видят боги, мне даже не пришлось его убеждать, и выстроенная мной стройная аргументация необходимости возглавить империю пропала втуне. Дурак богоравный так загорелся моей идеей, что буквально вылетел из шатра, не дав мне договорить.

Думаю, не стоит уточнять, куда он побежал?

Оставаться наедине с Патроклом, который смотрел на меня не слишком добрыми глазами, мне не хотелось, так что я вежливо откланялся и пошел прогуляться по берегу, одновременно активируя монитор и вызывая изображение шатра вождя вождей.

Ночь предстояла долгая.

Гермес подтвердил, что имперские амбиции Агамемнона благословлены самим Зевсом. То-то я замечаю, что Атрид пользуется именем Громовержца направо и налево. Зевс с нами, такова воля Зевса… Это ведь он не для красного словца.

Он знает.

Царь царей, вступивший в сговор с царем богов. Убийственный тандем.

Кто может ему противостоять? Младший сын, бог на побегушках, его правнук и человек, свалившийся к ним на голову из далекого будущего?

Это обнадеживает, не так ли?

Дэн

Проект надо остановить, подумал я, потому как неизвестно, чем дело может закончиться. Мы уже доигрались до потери Италии и христианства как одной из главных мировых религий, и фиг знает до чего еще мы можем доиграться.

Настоящее оказалось слишком зыбким.

Но я прекрасно понимал, что остановить проект сейчас просто невозможно. Самый кассовый проект в мировой истории телевидения, шоу, которое смотрит больше половины населения земного шара.

Мне не удастся убедить Билла, что это слишком опасно. «Троя» — это ведь не только деньги. Это власть. Власть над умами зрителей.

Да и какие у меня есть основания? Никто не помнит, что до проекта мир был другим. Никто, кроме меня самого. И как мне убедить всех остальных, а главное, как мне убедить самого себя, что мир действительно изменился, а я не сумасшедший?

Мне надо было подумать. Крепко подумать. И делать это лучше всего вне проекта.

Я взял отгул.

Мой непосредственный начальник, генеральный продюсер мистер Джон Мур, не слишком сопротивлялся. Все шло как по маслу. Рейтинги росли, доходы множились, а большего нельзя было и желать.

Впервые за последние месяцы я вышел из нашего корпоративного здания в город.

Мне было страшно. Я отвык от города, и я боялся увидеть в нем перемены, которых раньше не было.

Но все было нормально, по крайней мере на вид.

Люди как люди, дома как дома, машины как машины.

Я взял такси и отправился к себе на квартиру. Там царило запустение, и это было хорошо. Я сделал заказ в ближайшем продуктовом магазине, доверху забил холодильник припасами, сварил себе кофе, распечатал блок сигарет и устроился в своем любимом кресле, которого мне так не хватало все эти долгие месяцы внутри проекта.

Может быть, все не так уж и плохо?

Ну недосчитались одной страны и одной религии, но ведь глобальной катастрофы не произошло. Лишившись христианских заповедей, люди все равно соблюдают законы, в том числе и Конституцию Соединенных Штатов, преступность осталась на том же уровне, что и была, никто не растлевает малолетних на улицах… Может, человечество не так уж и нуждалось в христианстве?

Странно, я никогда не был особенно верующим, но вот теперь, когда религия моих предков приказала долго жить, я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Чего-то такого, чего нельзя выразить словами, но без чего невозможно ощутить внутренний покой.

Странное все-таки существо — человек. Непонятное.

Вообще странная история. Что бы ни произошло во времена Троянской войны, все события по отношению к нам находятся в прошлом, и все изменения находятся в прошлом, так что они просто не могут быть изменениями для нас. Для нас они — история. По крайней мере, для всего человечества. Один я помню, что все могло быть по-другому. Или не один?

Хорошо, воспримем как факт, что изменения возможны. Гибель Энея спровоцировала изменения. Но почему они проявились именно сейчас? Ведь на том конце темпорального туннеля Анхисид все еще жив.

И есть ли возможность все переиграть заново? Скажем, отправить полковнику Трэвису сообщение, дабы он хранил Итальянца, как Ахиллес свою пятку.

Интересно, а полковник Трэвис христианин? И если да, знает ли он, что христианства больше нет?

Полковник Трэвис

Прогулка по морскому берегу, теплый ветер, дующий с моря, прибой, с тихим рокотом набегающий на песок… Что еще нужно для счастья отставному полковнику? Разве что пара сигар.

И штаны. До смерти надоело ходить с голыми ногами.

Неуязвимый Пелид рысью пересекал ахейский лагерь на пути к ставке Агамемнона. Воины с удивлением смотрели на вечерний, едва ли не ночной, моцион героя. Пожимали плечами, переговаривались.

Бегать промеж костров? Перепрыгивать через спящих людей? Не отвечать на обращенные к тебе приветствия?

На то он и сын богини, чтобы быть непохожим на других. Хотя тут все предводители — потомки олимпийцев.

Агамемнон, против обыкновения, был в своем шатре один, без брата. Обдумывал план предстоящей битвы с закрытыми глазами, или попросту дрых. Разбудила его перепалка несущих караул у шатра стражников и сына Пелея.

Разобравшись, кто именно требует аудиенции, Атрид окончательно продрал глаза и велел впустить Пелида.

Думаю, скоро он об этом пожалеет.

Пелид с размаху бухнулся на скамью, отказался от предложенного ему вина и сразу взял быка за рога:

— Я пришел поговорить с тобой о размерах моей награды, Агамемнон, — заявил он и не мигая уставился в глаза вождю вождей.

— Проси все, что хочешь, богоравный Пелид, — сказал Агамемнон, не догадываясь, что за нефильтрованный базар, как выражаются русские братки, скоро придется платить. — Золото? Драгоценности? Вина? Рабыни? Ты получишь сверх жребия все, что захочешь, ибо твоя доблесть не имеет себе равных.

— Моя доблесть много значит для тебя?

— Конечно, богоравный.

Не столько доблесть, сколько пророчество, подумал я. Пророчество о том, что Троя не падет, если против нее не выступит Ахилл.

— Тогда я хочу за нее соответствующей платы, измеряемой не в мерах золота и не в числе рабынь. Ты строишь империю, Агамемнон, великую империю, простирающуюся от края до края нашего мира. Это ведь твоя истинная цель?

— Да.

— Ты войдешь в историю как великий завоеватель.

— Быть может.

— Я хочу быть рядом.

— Ты и так рядом, богоравный, — осторожно сказал Агамемнон. Хитрый лис еще не понимал, куда клонит Пелид, но опасность почувствовал за километр.

Ключ к империи — армия. Армия присягала на верность Золотым Микенам. Следовательно, нельзя стать императором, не правя Микенами.

— Я хочу быть твоим наследником, — безапелляционно заявил Ахиллес.

— Но это невозможно. Мы ведь с тобой не состоим в родстве.

— Это досадное упущение, которое легко исправить, — сказал Пелид. — Награда, которую я прошу у тебя, — твоя дочь Ифигения.

— Что?! — возопил Агамемнон.

Ахилл молчал. Ход был сделан.

— Щенок!

Реакция Агамемнона оказалась именно той, на которую я и рассчитывал.

— Да кто ты такой, чтобы жениться на дочери владыки Золотых Микен?! Предводитель жалкой кучки мирмидонцев, герой без роду и племени?

Насчет племени это он зря. Теперь завелся и Ахиллес.

— Неизвестно, чей род древнее! — завопил он в ответ. — Мой отец — Пелей, великий герой! Моя мать — Фетида, дочь морских глубин! И даже если бы я был безродным бродягой, ты все равно выдашь за меня свою дочь! Потому что без меня ты не возьмешь Трою, Атрид!

— Возьму! Я возьму Трою без тебя, щенок, даже если мне придется завалить ее стены трупами своих солдат! А ты можешь убираться домой, плыть на Скирос или в сам Тартар, потому что Агамемнон Атрид не нуждается в твоей помощи!

— Она понадобится тебе быстрее, чем ты думаешь! — Казалось, Ахилла в любой момент может хватить удар, такой он был красный. — И ты еще будешь валяться у меня в ногах и ползать по песку вокруг моего шатра, умоляя меня выйти в поле! И ты не дочь, жену свою будешь готов мне отдать!

— Никогда!

Так они орали еще минут двадцать, а потом разгневанный Ахилл пулей вылетел из шатра царя царей, так же как раньше вылетел из собственного.

Знаменитая свара Ахилла с Агамемноном из-за женщины состоялась, хотя и женщина имела место быть не совсем та, о которой говорил Гомер.

Чудесно, подумал я. В ближайшее время Пелид не будет участвовать в войне. И, значит, у троянцев появляется лишний шанс.

Ахилл побежал к морю, а я продолжал наблюдать, как вождь вождей в ярости мечется по своему шатру и посылает стражника за Менелаем и Нестором.

Реалити-шоу «Троя»

Побережье Троады

Ахилл

Неуязвимый Пелид отбегает в сторону от лагеря, останавливается на безлюдном берегу, поворачивается лицом к морю и орет:

— Мама!

Глотка у героя луженая, крик разносится далеко над морской гладью.

— Мама!

Рокочут волны. Лунная дорожка молчит.

— Мама!

Пелид падает на песок на колени, рвет на груди хитон, а из груди его исторгается один и тот же вопль:

— Мама!

И мама услышала.

Волны расступаются перед героем, и из моря выходит неземной красоты женщина, одетая в прозрачные одежды цвета морской волны. Ее волосы водопадом ниспадают с головы, ее глаза полны синевы моря, ее движения плавны и изящны, словно она сама и есть вода, перетекающая, меняющаяся, не имеющая формы.

— Ты звал меня, сын, — говорит она. — Что случилось?

И Ахилл жалуется матери на плохого дядю Агамемнона, который хочет забрать себе всю славу и не желает делиться. Фетида Глубинная слушает. Слушает внимательно, временами сочувственно кивая.

— И что ты хочешь, сын? Чем я могу помочь твоей беде?

— Отправляйся на Олимп, мама. И упроси Зевса, чтобы на время он отвернул свой взор от ахейцев, и пусть троянцы возьмут верх. До тех пор пока Агамемнон не приползет ко мне, умоляя жениться на его дочери.

— Я сделаю все, как ты хочешь, сын, — говорит Фетида. — Зевс послушает меня. Он у меня в долгу.

Полковник Трэвис

— Требования Ахиллеса немыслимы, — сказал Агамемнон.

Менелай молчал, но всем своим видом давал понять, что полностью поддерживает брата. Как всегда.

— Не понимаю, почему ты не согласился, — говорит Нестор. Он выглядит недовольным, но, похоже, только из-за того, что его пригласили к начальству в неурочное время. — Ты ничем не рискуешь. Все знают, что Ахиллес не переживет эту войну, ведь он выбрал славный и короткий путь. Кроме того, ты — мужчина в полном расцвете сил, однако даже в случае твоей смерти твоим прямым наследником будет твой сын Орест. И лишь после него на трон может сесть Пелид. При условии, что к тому времени у Ореста не будет своих детей. И еще есть Менелай.

— Если я соглашусь отдать за него Ифигению, — сказал Агамемнон, — следующим, что он потребует, будет свадьба, сыгранная здесь же, на которую я должен буду пригласить всю свою семью. А здесь идет война, которая все спишет. И смерть Ореста, и нашу с Менелаем гибель в бою.

— Боги не допустят этого, — говорит Менелай. — Тебе ведь благоволит сам Зевс.

Агамемнон не так уж и не прав. Если то, что говорил Гермес, соответствует истине (а я склонен ему верить), Зевсу с самой вершины Олимпа должно быть начхать, кто будет его земным наместником в грядущей империи. Агамемнон, Ахилл — какая ему разница? Лишь бы все подданные верили в него, Зевса.

А Агамемнон опытный интриган. Он способен просчитывать действия соперника на несколько ходов вперед.

— Без Ахиллеса мы не возьмем Трою, — сказал Нестор.

— Он должен быть на нашей стороне, — сказал Агамемнон. — Но это не значит, что он должен биться в первых рядах. Я знаю гаденыша. Я хорошо его изучил.

Интересно, когда? — подумал я.

— Он никуда не уплывет, — уверенно говорит Агамемнон. — Он останется в лагере и будет надеяться на чудо.

И не только надеяться, подумал я. Он приложит все усилия к тому, чтобы чудо свершилось.

Чудеса — вещь достаточно пакостная. Их не ждешь, а они свершаются.

Дэн

Передать весточку полковнику Трэвису технически достаточно просто. Надо только связаться с заброшенным в прошлое компьютером и оставить сообщение для Алекса. Когда он в очередной раз свяжется с терминалом, то получит эту весточку.

А ответ может просто надиктовать на камеру.

Передать ему весточку можно, только вот что ему сказать? Береги Энея?

Изменит ли это хоть что-нибудь?

Находясь на проекте, мне хотелось вырваться из него. Теперь же, когда я был дома, меня нестерпимо тянуло обратно. Я хотел быть в курсе событий, узнавать новости из первых рук.

Но я все же честно провел ночь в собственной постели, ни разу не включив телевизор.

Мне опять снились кошмары.

Утром я запер квартиру на ключ и вышел на улицу ловить такси. Когда таксист, бородатый негр, явно не столь давно приплывший с Ямайки, услышал названный мною адрес, он расплылся в широченной улыбке и принялся рассказывать мне, как он со своими друзьями пристально следит за развитием событий на нашем проекте.

Мне хотелось дать ему в глаз.

— Клянусь Зевсом, ребята, вы умеете делать свое дело, — сказал он, останавливаясь у кромки тротуара и беря просунутые мной в окошечко деньги. — Так интересно мне еще никогда не было.

Дожили, подумал я. Таксисты негритянского происхождения уже клянутся Зевсом. Хорошо хоть не Алексом, сыном Виктора.

— Какие новости? — поинтересовался я у Макса, заходя в режиссерский зал.

— Полковник Трэвис опять выпадал из эфира, — сказал Макс. Раньше его это удивляло, теперь же он говорил об этом как о чем-то привычном. — Сразу после этого он навестил Киборга и натравил его на Тирана. Они колоссально поцапались, в смысле Тиран с Киборгом, и последний теперь отказывается драться. Зато Ахилл побежал и нажаловался маме.

— Маме?

— Ага. Клевая такая тетка, явилась прямо из воды, — сказал Макс. — Выслушала и говорит: все будет, как ты хочешь. Типа Зевс у нее в долгу.

— Должно быть, очень удобно, когда у тебя в долгу верховное божество местного пантеона.

— И я о том же. Короче, она булькнула обратно в море, Киборг вернулся в лагерь и нажрался до потери пульса. Алкаша переплюнуть хочет, наверное.

Полковник Трэвис

И был бой.

Ахилла на поле не было, равно как и Патрокла. Зато там были все остальные. И Гектор вывел из-под надежной зашиты стен лучшие силы своего войска.

Рубка была жаркая. Я принимал в ней участие в рядах аргосской пехоты. По мнению Одиссея, так было для меня безопаснее.

Гетайры по приказу Диомеда прикрывали меня со всех сторон, так что я опять был лишь наблюдателем — с той разницей, что на этот раз наблюдал бой из самой его сердцевины.

В тот день я не убил ни одного троянца, что меня несказанно радовало. Не моя война.

Терпеть не могу неоправданного насилия.

Несмотря на двукратное численное превосходство ахейцев, бой был ровный, на протяжении нескольких часов воины месили грязь на одном и том же месте, орошая поле своей и чужой кровью. Троянцы бились за свой дом и не желали уступать.

Трижды Менелай бросал спартанцев в прорыв, и трижды они откатывались назад, упираясь в стену копий и щитов отряда воеводы Циклопа. Неистовый Гектор схлестнулся в битве с царем Крита и вынудил раненого Идоменея отступить.

Ахейцы демонстрировали чудеса отваги, троянцы демонстрировали чудеса стойкости, и чаша весов не склонялась ни в одну сторону.

А над полем боя сгущались тучи.

Еще до того как первая молния ударила в ряды ахейцев, испепеляя людей и плавя доспехи, среди троянцев обнаружилось заметное оживление, и над полем боя разнесся их ликующий клич:

— Эниалий! Эниалий с нами!

Эниалий. Одно из прозвищ бога войны Ареса. Того самого Ареса, что поклялся свести со мной счеты за искалеченную челюсть брата.

Воин в сверкающих доспехах и шлеме, на котором колыхалась конская грива, был выше остальных на две головы Даже Аякс, до того момента самый крупный из встреченных мною… личностей, дышал бы новоявленному воину в подбородок. Если не в плечо.

Щит Ареса был высотой в человеческий рост, а копье больше напоминало гарпун китобоя. Он нанизывал ахейцев по несколько человек за каждый удар, словно шашлык на шампур.

Милые у местных ребят боги.

Симпатичные.

Дэн

— Мы уже видели Аполлона и Фетиду, — сказал Макс. — Теперь имеем счастье лицезреть самого Ареса, бога войны.

— Думаю, этот бой грекам не выиграть, — сказал я.

— Подожди, — сказал Макс. — Не загадывай наперед. Кто знает, может быть, полковник Трэвис свернет челюсть и ему.

Полковник Трэвис

Полковник Трэвис никогда не был трусом.

Но сейчас, глядя вот на ЭТО, мне хотелось только одного: бежать. А идея Гермеса спровоцировать бога войны выступить на стороне троянцев, приняв бой в числе воинов Агамемнона, не нравилась мне с самого начала.

Слишком она отдавала самоубийством.

Лишь глядя на немую мольбу в глазах Лаэртида, я согласился с предложением его прадеда. Похоже, что зря.

Бог войны.

Арес был идеальным солдатом, символом насильственной смерти, хаоса битвы и разрушения городов. Он дрался, точнее не дрался, а убивал ахейцев на фланге Диомеда, и он шел вперед с неотвратимостью танка. А противотанковых гранат у меня с собой не было.

Мыслимо ли идти с мечом на бога, символом которого является этот самый меч?

Я решил, что немыслимо, и принялся расталкивать гетайров локтями, пробираясь поближе к схватке. Полковник Трэвис никогда и никому не позволит усомниться в своей храбрости.

Даже самому себе.

Дурак он, этот полковник. На какой-то миг даже начал думать о себе в третьем лице.

Подобраться к богу вплотную мне не удалось.

Арес шел, прорубая ряды гетайров, элитной воинской силы Аргоса, с той же легкостью, с какой косарь прокладывает себе дорогу меж колосьев косой. Когда он увидел меня, на лице его загорелась яростная улыбка, он заспешил, и тут дорогу ему заступил впавший в боевое безумие Диомед.

Диомед в отличие от меня верил в богов, но сейчас ему было абсолютно наплевать, кто стоит перед ним. Он видел силу, перед которой не могли устоять его люди, и, как истинный герой, которым по большому счету не должен быть хороший полководец, решил закрыть амбразуру своим телом.

Одиссей говорил мне, что Диомеду нет равных в бою на копьях. Интересно, имел ли он в виду Ареса?

Копье бога было в полтора раза длиннее копья аргосца, и удар его был быстр, как бросок змеи. Диомед закрылся щитом, который был продырявлен, как бумажный, тут же выпустил его из рук, спрыгнул с колесницы и ударил бога.

Копье отскочило от доспеха Ареса. Арес захохотал.

В Диомеде он не видел равного себе, а потому не ждал никакой опасности. И позволил себе замешкаться со следующим выпадом.

Удивление его было поистине безмерно, когда знаменитое копье ванакта Аргоса продырявило его доспехи и вонзилось в божеский бок.

Аполлон был удивлен примерно так же, подумал я.

Арес взревел, как стадо одновременно раненных буйволов, запрокинул голову к небесам, взревел еще раз и исчез.

И в тот же миг ударил гром.

Реалити-шоу «Троя»

Долина Скамандра

Гектор и Эней

Гектор и Эней стоят на вершине небольшого холма и наблюдают за беспорядочно отступающей армией ахейцев. Гектор в бою потерял шлем, его щит буквально изрублен на части, а доспех полностью залит кровью. Эней выглядит не лучше, при этом он еще и ранен в плечо, а потому морщится при каждом движении правой руки.

Ахейцы уже не отступают, они бегут к своим кораблям, а с затянутого тучами неба бьют молнии. И бьют они прямо по ахейцам.

Люди горят заживо, доспехи плавятся, вспыхивают и сгорают луки и древки копий. На поле битвы царит паника.

Троянцы держат ряды, стреляют вдогонку из луков, но не делают и шага по направлению к ахейскому лагерю. Ярость Зевса изумила их самих не меньше, чем их врагов.

— Почему мы не развиваем успех, Гектор? — спрашивает Эней. — Бросим людей в прорыв, сожжем их корабли!

— Это не наш успех, — говорит Гектор.

— Боги благоволят нам.

— Боги слишком переменчивы в своих желаниях, — говорит Гектор. — Утром они благоволят нам, а вечером поворачиваются к нам спиной. Ахейцы чем-то прогневали Зевса, но не думаю, что это надолго.

— Тем более нам надо преследовать их. Пользоваться моментом.

— Нет, — говорит Гектор. — Они бегут сейчас, потому что им еще есть куда бежать. А если мы пойдем за ними, зажмем их между нами и морем, они перестанут бежать и будут драться. А их по-прежнему больше, чем нас.

— Пусть плывут домой.

— Они не успеют погрузиться на корабли. Мы возвращаемся в город.

— Праздновать победу?

— Это не наша победа, — говорит Гектор. — И я не уверен, победа ли это вообще.

Дэн

В общем, сегодня ничего противоречащего Гомеру не случилось. Абсолютно ничего, что могло бы поставить под сомнение сказание гениального слепца. Правда, случившееся противоречило общепринятым взглядам на мир, но к этому все уже привыкли.

Диомед ранил Ареса, правда, у Гомера он заодно загарпунил и Афродиту, но тут слепой мог и приврать, Зевс, вняв мольбам Фетиды, отвернулся от армии Агамемнона и обратился против нее. Все это было и в «Илиаде». Единственное, чего в «Илиаде» не было и быть не могло, так это полковника Трэвиса, участвующего в бою. И мне почему-то казалось, что Арес шел прямо на него, когда на пути бога встал Диомед.

После сегодняшнего язык не поворачивался именовать его Алкашом.

Я выключил компьютер и закурил.

Боги существуют, подумал я. По крайней мере, существовали раньше. Не всемогущие, не всезнающие, не вездесущие и уж никак не добрые и милосердные. Боги греков были очень похожи на людей, правда, с небольшой поправкой. Этакие сверхлюди, обладающие нечеловеческими способностями, но, судя по всему, весьма человеческим нравом. Боги, с которыми можно договориться, с которыми можно сойтись в бою, которых можно ранить и заставить отступить.

Когда-то боги были. Теперь их нет, по крайней мере, мы их не видим, мы в них не верим, а они не вмешиваются в наши дела.

Почему?