Военная-история-Египта.-Том-2..docx

границам Малой

Азии и Месопотамии еще более расширял район распространения египетской

торговли и

давал египтянам возможность в еще больших размерах, чем раньше, вывозить

свои

товары в страны Передней Азии, обменивая их на ценные продукты и

ремесленные

изделия соседних стран. С другой стороны, для того чтобы окончательно

закрепить свое

господство над Палестиной, Сирией и Финикией, Египет должен был нанести

решительный удар Митаннийскому царству, которое постоянно поддерживало

антиегипетские коалиции в Сирии и Финикии. Этими причинами объясняется

широкий

размах военных действий, предпринятых Тутмосом III против Митанни во

время восьмого

похода в Переднюю Азию.

То обстоятельство, что основной стратегический удар во время этой

кампании был

нанесен государству Митанни, достаточно ясно подчеркнуто в «Анналах».

Автор

«Анналов», крайне скупо описавший восьмой поход Тутмоса III, в самом

начале своего

описания сообщает о важнейших достижениях египтян, которые выразились в

переходе

через Евфрат и опустошении страны Нахарины. К счастью, две другие

надписи,

сохранившиеся от этого времени — надпись из Джебель-Баркала и

автобиография

Аменемхеба, позволяют хотя бы в общих чертах восстановить события, происшедшие во

время восьмого похода Тутмоса III в Переднюю Азию.

Восьмой поход Тутмоса III, как это видно из надписи Аменемхеба, был

предпринят по

суше. Египетские войска под начальством фараона86) двинулись от границ

Египта к стране

Негеб, которая находилась в южной части Палестины. Этот маршрут

объясняется,

видимо, тем, что египтянам ввиду дальности [132] похода необходимо было

прочно

закрепить свой тыл и обеспечить основные сухопутные коммуникации.

Возможно также,

что в Южной Палестине вспыхнуло восстание местных племен против

египетского

господству, что вынудило египтян дать в Негебе битву повстанцам.87) Подавив восстания, египетская армия прошла через всю Палестину и вступила

в Южную Сирию. «Анналы» в

качестве, очевидно, первого крупного успеха египтян отмечают «прибытие к

области

Кеден».88) Кеден, как египтяне называли Катну, был занят египетскими

войсками, как это

можно предполагать по тексту «Анналов», а также по фрагменту надписи, сохранившейся

на седьмом пилоне Фиванского храма Амона. Взятие египтянами Катны было

крупным

военным успехом, который весьма облегчил дальнейшее продвижение на север

египетского войска. Катна, расположенная на месте современного эль-

Мишрифе в 18 км к

северо-западу от Хомса, как показали раскопки,89) была большим городом, издревле

имевшим большое торговое и военно-политическое значение. Судя по тому, что Катна не

упоминается в «Анналах» при описании предшествующих походов Тутмоса III, город до

этого времени сохранял свою независимость от Египта, что, конечно, весьма

затрудняло

дальнейшее продвижение египетских войск. Поэтому можно думать, что один

из первых

93

крупных ударов египтян но время восьмого похода был нанесен именно по

Катне. Заняв

Катну, египетское войско двинулось далее на север и около «высот Уана, к

западу от

Харабу»90) дало сражение противнику, который, возможно, сосредоточил

здесь довольно

крупные силы. Описывая эту битву, Аменемхеб сообщает: «Я взял азиатов в

качестве

пленников — 13 человек и 70 живых ослов, а также 13 бронзовых топоров,

[причем]

бронза была украшена золотом».91) По-видимому, среди войск противника

находились

отборные войска либо одного из крупных городов Сирии, либо даже самого

митаннийского царя, вооруженные драгоценным оружием, описанным

Аменемхебом.92)

Разбив войска противника «к западу от Харабу», т. е., очевидно, к западу

от Халпы,

египетские войска заняли этот город, после чего продвинулись далее к

северо-востоку,

захватили весь район вплоть до Евфрата и подошли к этой реке, которая

являлась

естественным рубежом между Сирией и Месопотамией, неподалеку от

Кархемыша. Здесь,

около этого большого и сильного города, расположенного на восточном

берегу Евфрата,

египетские войска, как об этом говорится в надписи Аменемхеба, дали

большое сражение

войскам неприятеля. Полностью разгромив противника, египтяне овладели

твердынями

Кархемыша и переправой через Евфрат, что дало возможность египетскому

войску

вторгнуться в области государства Митанни, находившиеся уже в

Месопотамии. Этот

крупный успех [133] египетского оружия был справедливо расценен

современниками как

победоносное завершение всей кампании, утвердившее господство Египта в

Передней

Азии и отдавшее в руки египтян обширные и богатые районы не только

Северной Сирии,

но и Митанни. Поэтому о переправе через Евфрат сообщается во всех трех

надписях,

описывающих восьмой поход Тутмоса III. В «Анналах» кратко сообщается, что

фараон во

главе своего войска переправился через «великую перевернутую реку

Нахарины»,93) т. е.

через реку, которая течет не на север, как привычный и знакомый египтянам

Нил, а на юг.

Можно предполагать, что египетское войско переправилось близ

Кархемыша,94) так как в

надписи Аменемхеба говорится, что Аменемхеб переправился через «поток

Нахарины»,

держа в руке пленников, взятых в бою под Кархемышем, который в надписи

назван

«Карикамиаша».95) В результате крупных побед, одержанных египтянами к

западу от

Халпы и в районе Кархемыша, они овладели всем обширным районом, расположенным к

западу от Евфрата. В надписи из Джебель-Баркала красноречиво описывается, как

египетское войско опустошило этот обширный район, предав огню и мечу все

поселения,

вырубив плодовые деревья и захватив в качестве рабов всех жителей, а

также много скота

и запасы зерна.96) В этой же надписи, содержащей ряд существенно важных

данных

относительно восьмого похода Тутмоса III, которых нет в других надписях

того времени,

говорится далее о переправе египетского войска через Евфрат. В надписи

подробно

повествуется о том, как фараон приказал построить множество кораблей из

прочного

ливанского кедра, срубленного «в горах страны бога» около «Владычицы

Библа». Затем

корабли были погружены на большие телеги, запряженные быками, и

доставлены к

берегам Евфрата. На этих кораблях египетские войска переправились «через

большую

реку, которая протекает между этой иноземной страной и страной

Нахарина».97) Эти

последние слова ясно указывают на то, что египтяне в царствование Тутмоса

III называли

страной «Нахарина» область, лежащую непосредственно к востоку от среднего

течения

Евфрата.

Эти крупные военные успехи египетского войска и удачная переправа через

Евфрат

отдали в руки египтян не только западное, но и восточное побережье

Евфрата. Судя по

тексту «Анналов», Тутмос III, реализуя эти успехи, двинулся на юг, отчасти по реке,

отчасти по ее восточному берегу, «захватывая города, опустошая области

этого врага

презренной страны Нахарина».98) Очевидно, сопротивление митаннийского

войска было

полностью сломлено. Египетский летописец образно рисует деморализацию

разбитого

противника, стремительно отступавшего на юго-восток, говоря, что «ни один

из них не

оглядывался, [134] так как они бежали дальше, как стадо диких зверей

пустыни».99) В

94

надписи из Джебель-Баркала полный разгром митаннийского войска подчеркнут

указанием на то, что митаннийский царь принужден был обратиться в бегство

и что

фараон «разыскивал презренного врага в иноземных странах Митанни. Он

бежал от

фараона в страхе в другую страну, в отдаленное место».100) Очевидно, Тутмос III ограничился опустошением западной части Митаннийского царства

и не счел нужным

преследовать митаннийского царя, бежавшего в далекие восточные части

своего

государства. Считая, что египетские войска полностью выполнили

стратегические задачи

данной кампании, которые заключались в разгроме митаннийских войск, переправе через

Евфрат и опустошении западных областей Митаннийского царства, Тутмос III поставил

памятную плиту на берегу Евфрата, около плиты, которая была поставлена

близ Нии

Тутмосом I. Об этом сообщается как в «Анналах», так и в надписи из

Джебель-Баркала.101)

По-видимому, установка памятной плиты на берегу Евфрата была тем

торжественным

моментом, который должен был ознаменовать завершение победоносного

похода.

Однако на обратном пути Тутмосу III пришлось преодолеть некоторое

сопротивление

отдельных областей и городов Сирии, которые все еще не были окончательно

покорены

египтянами. Аменемхеб сообщает в своей автобиографии, что «он видел

победы царя» «в

стране Сенджера», когда он «совершил там большое побоище».102) Далее, на

этом

обратном пути египетскому войску пришлось снова вступить в борьбу с

князем Кадеша,

который, видимо, пытался использовать сложившуюся обстановку, чтобы

поднять

восстание против фараона. Однако, располагая все еще достаточно крупными

силами,

Тутмос III «захватил город Кадеш».103) Наконец, Аменемхеб сообщает, что

он «снова

увидел победы его величества в презренной стране Тахси, у города Мериу».

Все эти

сражения, описанные Аменемхебом, были не случайными небольшими стычками, а

довольно значительными битвами, во время которых было окончательно

подавлено

сопротивление отдельных все еще непокорных сирийских областей и городов.

Аменемхеб

описывает подвиги, которые он совершил во время этих сражений, и награды, которые он

получил от фараона.104)

Прочно закрепив свое господство в Сирии, Палестине и Финикии, Тутмос III принял

особые меры к тому, чтобы князья ливанских областей регулярно снабжали

финикийские

гавани всем необходимым как для отправки этих ценностей в Египет, так и

для

постоянного снабжения египетских гарнизонов и войск, направляемых в

Сирию.105) Таким

образом, эти финикийские гавани стали экономической базой египтян в

Финикии [135] и

тем связующим звеном, которое постоянно соединяло Египет с его владениями

в

Передней Азии. Особенно существенно то, что финикийские города и области

должны

были платить ежегодные подати Египту. Тем самым эти завоеванные страны

были как бы

и в экономическом отношении введены в состав египетского государства.

Результатами восьмого похода Тутмоса III были укрепление египетского

господства в

Сирии, Палестине и Финикии, нанесение сильного удара Митаннийскому

государству,

переправа через Евфрат и опустошение западных областей Митанни, наконец, захват

огромной добычи, часть которой перечислена в «Анналах».106) Помимо того, несомненным результатом восьмого похода было укрепление военно-

политического и

экономического влияния Египта в Передней Азии. Это выразилось в том, что

Ассирия и

Хеттское государство (Великая Хета) прислали свою «дань» в Египет.

Конечно, эти

государства не были подвластны Египту. В качестве самостоятельных

государств они не

были обязаны посылать свою дань Египту. Но так как и Ассирия и Великая

Хеттская

держава вели постоянную борьбу с Митанни, то посылкой даров фараону они

как бы

солидаризировались с его политикой в Передней Азии, ставили себя в

положение его

союзников, признавали его завоевания и в то же время как бы откупались от

грозных

войск фараона.107) Это был один из моментов наивысшего напряжения военно-

95

агрессивной политики египетского государства, когда политика непрерывных

завоевательных походов Египта в Переднюю Азию достигла своего

кульминационного

пункта. Египет был на вершине своего военного могущества. В «Анналах»

указывается,

что египетское войско во главе с фараоном «прибыло... благополучно в

Египет».108)

Дважды отмечает летописец, что фараон этим походом расширил «границы

Египта».109)

Вполне сознательно поместив в этом же описании восьмого похода списки

поступлений

из Пунта и Нубии, летописец этим как бы отмечает огромное протяжение

египетского

государства, в которое постоянно стекались несметные богатства из

Передней Азии и

далеких африканских областей вплоть до «страны бога», той далекой страны

Пунт,

которая, очевидно, была расположена на побережье Восточной Африки.110) Последние походы Тутмоса III в Переднюю Азию

После крупных побед, одержанных в Северной Сирии и Северо-Западной

Месопотамии

во время восьмого похода Тутмоса III в Переднюю Азию, египетским войскам

предстояла

задача удерживать занятые позиции и подавлять восстания, [136] что было

необходимо,

чтобы укрепить положение Египта в покоренных странах. Поэтому, естественно, что во

время следующих походов Тутмос III старался лишь сохранить удержанное и

не считал

нужным продвигаться в глубь завоеванных стран. Во время девятого похода, предпринятого на 34-м году царствования Тутмоса III, египетские войска

заняли главный

город области Нухашше и два других второстепенных города той же области.

Так как

область Нухашше была расположена недалеко от Нии и находилась к востоку

от Оронта

между Северной Сирией и средним течением Евфрата, то войска Тутмоса III должны

были занять в некоторой части эту область и ранее, очевидно, во время

восьмого похода.

Но так как сразу замирить эту область не удалось, то во время следующего

похода

египетские войска провели специальную операцию по захвату трех городов

страны

Нухашше. Поэтому в «Анналах» сообщается, что фараон захватил город

Иниугаса,

причем «люди другого города, находящегося в его области, умиротворенные

полностью

его величеством, пришли к нему с поклоном». Далее в приложенном перечне

«городов,

захваченных в этом году», упоминаются «два города и город, сдавшийся в

этой области

Иниугаса. Всего три (города. — В. А. )».111) Особенно характерны в данном

тексте слова

«умиротворенные полностью» и «пришли с поклоном». Очевидно, целью этого

похода и

было полное умиротворение данной области. Этот район имел большое

экономическое

значение, ибо здесь проходили важные торговые пути, соединявшие долину

Евфрата с

северофиникийским побережьем, глубинные области Северной Сирии — с сиро-

хеттскими княжествами, расположенными в районе Зенджирли, Кара-Тепе и

Сакче-Гёзи.

Страна Нухашше имела, конечно, и большое стратегическое значение в

качестве

пограничного района, находившегося на стыке сфер влияния трех крупных

государств:

Египта, Митанни и Хеттского царства. Поэтому прочное занятие этого

форпоста

обеспечивало египтянам господство во всем обширном районе между средним

течением.

Евфрата и северофиникийским побережьем.

В этом богатом княжестве египетские войска захватили большую добычу, перечисленную

в «Анналах». Летописец, ведя учет захваченных ценностей, упоминает здесь

пленников,

их жен и детей, очевидно, обращенных в рабство, лошадей, богато

украшенные золотом и

серебром колесницы сирийских аристократов, золотые сосуды, золото в

кольцах,

серебряные сосуды, серебро в кольцах, медь, свинец, бронзу, всякое оружие

«для битвы»,

множество крупного и мелкого рогатого скота, ослов, ценные сорта дерева и

роскошные

изделия из дерева — кресла и деревянные части палатки, украшенные бронзой

и

драгоценными камнями (видимо, трофей). [137]

96

Прочно укрепившись в Северной Сирии, египтяне стали господствовать в

экономическом

и политическом отношении во всем обширном районе между Средиземным морем, отрогами Амана, Тавра и средним течением Евфрата. Это дало им воможность

выкачивать

большие ценности из страны Речену. Перечень дани, полученной Тутмосом III на 34-м

году его царствования, поражает количеством и разнообразием статей. Из

Финикии

(Джахи) египтяне по-прежнему получали «всякие прекрасные вещи», которыми

были

богаты все финикийские гавани. В данном случае представляет большой

интерес

упоминание летописца о том, что все продукты и товары отправлялись на

разнообразных

кораблях: на кораблях кефтиу (критские корабли), на библских кораблях и

на морских

(может быть, даже боевых) кораблях. В частности, эти корабли были

нагружены мачтами,

деревянными столбами и большими балками для крупных царских построек.

Очевидно,

писец имел в виду в данном случае подчеркнуть развитие морской торговли

Египта,

устанавливавшего ныне более прочные торговые связи с Критом и Финикией.

Это

подтверждается тем, что в дальнейших строчках «Анналов» говорится о

доставке «дани»

или о получении особых поставок (буквально: «приношений») из страны

Иси112)

(очевидно, Кипра), откуда египтяне получали в первую очередь медь, а

затем свинец,

лазурит, слоновую кость и ценное дерево «чагу».

Одновременно с этим египетское экономическое влияние распространялось и

на далекие

южные области Нубии, страны Куш и Вават. С далекого африканского юга

египтяне

получали большое количество ценностей, главным образом золото, рабов, скот и корабли,

груженные ценными сортами дерева, зерном и всякими иными продуктами этих

южных

стран. О доставке в Египет кораблей с этими ценностями сообщается также и

в надписи из

Джебель-Баркала.

На следующем, 35-м году царствования Тутмос III был вынужден предпринять

десятый

поход в Сирию, с тем чтобы подавить восстания в северной части этой

страны и в

прилегающих областях Северо-Западной Месопотамии, на которые

распространялся

несколько неясный и расплывчатый египетский географический термин

«Нахарина».

Главным врагом египтян в этом году был «этот презренный враг из

Нахарины»,113)

который, по словам летописца, собрал большую армию «с концов страны», причем воины

противника были «более многочисленны, чем песок на берегу». Очевидно, на

этот раз

Египту в Сирии противостояла довольно значительная коалиция

северосирийских и,

возможно, митаннийских областей и городов во главе с одним из местных

князей. Битва

произошла около «города страны Иараианы»,114) местоположение которой

точно

определить [138] в настоящее время нельзя. В «Анналах» описывается

блестящая победа

египетского войска, после которой враги «бежали, падая один на

другого».115)

В результате замирения египетскими войсками непокорных областей Северной

Сирии

страны Речену и Ременен (Сирия и Ливан), а также другие азиатские

страны116) послали

свои приношения и подати египетскому фараону, причем в приведенных

летописцем

перечнях ценностей следует отметить золото, золотые сосуды, благовония, колесницы,

лошадей, наконец, большое количество оливкового масла и вина.

Систематически

подавляя сопротивление народов Передней Азии, египтяне из года в год

выкачивали из

этих богатых областей множество самих разнообразных продуктов и

ценностей, что не

могло в некотором отношении не укрепить материальную базу египетского

рабовладельческого хозяйства и военную мощь египетского государства.

К сожалению, в «Анналах» не сохранилось никаких сведений о походах, которые Тутмос

III совершал в Переднюю Азию на 36-37-м годах царствования. Но так как в

той же

летописи под 38-м годом упоминается и описывается тринадцатый

«победоносный

поход»,117) то, очевидно, одиннадцатая и двенадцатая кампания относятся к

двум

97

предшествующим годам.118) Поход 38-го года ознаменовался лишь одним

крупным

военным событием, которое летописец счел достойным отметить в своих

кратких записях.

Это было опустошение городов в области Иниугаса, которая была впервые

захвачена

Тутмосом III во время его первого похода. Однако этот район Сирии

неоднократно

восставал против господства египтян. Во время девятого похода фараон

снова покорил эту

область; наконец, на закате своего многолетнего царствования он принужден

был опять

нанести сильный удар этим непокоренным северосирийским городам.119) В

перечнях

обильной дани, полученной царем из различных стран и областей Передней

Азии после

тринадцатого похода, упоминаются Ливан (Ременен), Финикия (Джахи), остров

Кипр

(Иси). Наряду с ними встречается впервые название «страны Иарарех».120) На 39-м году своего царствования Тутмос снова совершил поход в Переднюю

Азию, о

котором мы, к сожалению, очень мало осведомлены. В летописи в данном

случае

упоминается лишь, что во время четырнадцатого победоносного похода царя в

страну

Речену египетские войска столкнулись с «поверженными врагами страны

Шасу»,121)

которых принято обычно считать «бедуинами». Разумеется, эти племена шасу

не имеют

никакого отношения к современным бедуинам. Возможно, что под словом,

«шасу»

египтяне подразумевали кочевников пустынных районов Передней Азии. Однако

в

данном случае имеются [139] в виду племена какой-то определенной страны, как это

видно из соответствующего гиероглифа.122) События следующих двух лет почти ничем не отмечены в «Анналах Тутмоса

III». Текст,

относящийся к 40-му году, состоит всего лишь из одной плохо сохранившейся

строки, в

которой Зете пытается видеть упоминание о пятнадцатом походе. 123) Под

41-м годом в

сохранившихся строчках летописи вообще не говорится о каком-либо походе, а сразу

приводится «перечень приношений князей Речену»,124) затем описывается

снабжение

гаваней, причем упоминается, как обычно, «урожай из Джахи»,125) далее

сообщается о

приношениях из «Великой Хеты», наконец, приводится перечень повинностей

из стран

Куш и Вават. Особенно существенно в данном случае упоминание о

приношениях из

Великой Хеты, с которой египтяне с этого времени устанавливают более

тесные, чем

ранее, экономические связи, получившие затем дальнейшее развитие, как это

видно из

дипломатических писем Амарнского архива.

Последний поход Тутмоса III в Переднюю Азию, описанный в «Анналах», относится к 42-

му году его царствования. Этот поход был своего рода крупной карательной

экспедицией,

направленной в Сирию для того, чтобы окончательно подавить крупное

восстание

непокорных сирийских городов, во главе которых стояли Тунип и Кадеш.

Египетское

войско, возглавляемое самим фараоном, прибыв в Сирию, двинулось вдоль

побережья.

Очевидно, экспедиция носила характер военной демонстрации, которая должна

была

показать финикийским городам мощь египетского оружия. Как указано в

летописи,

ближайшей целью этого марша был захват финикийского города «страны

Иркаты»,126)

расположенного неподалеку от Симиры. Египетские войска, заняв и опустошив

Иркату и

города, находившиеся в ее области, создали себе тем самым прочную базу на

побережье,

которая дала им возможность, обеспечив свой тыл, двинуться в глубь

страны. Как видно

из крайне сжатого текста летописи, египетские войска сперва направились

на север, чтобы

нанести первый удар Тунипу. Этот маневр имел целью вбить клин между

мятежными

городами Северной и Средней Сирии и лишить главного врага египтян — Кадеш

поддержки северосирийских городов, во главе которых, вероятно, стоял

князь Тунипа.

Осада Тунипа затянулась и продолжалась до осени, однако Тунип был взят и

опустошен,

причем египетские войска собрали урожай в области Тунипа. Изолировав

таким образом

Кадеш с севера и отрезав его от его союзников, находившихся в Северной

Сирии, Тутмос

III двинул свои войска против Кадеша и завладел городами, расположенными

в его

98

области. Судя по рассказу, сохранившемуся в надписи Аменемхеба, Тутмос

III разрушил

укрепления, возведенные [140] князем Кадеша вокруг этой сильной крепости, что,

видимо, дало возможность египетскому войску завладеть этим важным центром

сопротивления непокорных Египту сирийских городов и областей.127) В

сирийских

городах египтяне взяли большую добычу и захватили вспомогательные войска, посланные

для поддержки этих городов «врагом презренной страны Нахарины».128) Таким

образом, этот последний поход Тутмоса III в Переднюю Азию надолго укрепил

господство Египта

в Финикии и Сирии. Во время этого похода египетские войска нанесли

сокрушительный

удар главным очагам сопротивления в Сирии — Тунипу и Кадету.

Завоевания в Нубии

Несмотря на то, что основное внимание египетского правительства в

царствование

Тутмоса III было обращено на завоевание Палестины, Сирии и Финикии и

укрепление

экономического, политического и военного влияния Египта в Передней Азии, Египет

должен был продолжать свою военно-агрессивную политику па юге, в Нубии и

прилегающих к ней странах, из которых египтяне издавна вывозили ряд

товаров,

необходимых для развития рабовладельческого хозяйства, а также много

рабов.

То обстоятельство, что Нубия все еще продолжала сохранять для Египта

значение

богатейшего резервуара, из которого египтяне обильно черпали сырье и

рабочую силу —

рабов, указывает в первую очередь на то, что даже в «Анналах», в которых

описываются

походы Тутмоса III в Переднюю Азию, начиная с седьмого похода, совершенного на 31-м

году его царствования, перечисляется дань, полученная фараоном из Нубии и

сопредельных с нею южных стран. Весьма возможно, что эта дань посылалась

в Египет

далеко не добровольно,129) а поступала в царскую сокровищницу в

результате военных

экспедиции, которые отправлялись, как это было и ранее, для ограбления

богатых южных

стран. К сожалению, в сохранившихся документах этого времени содержится

очень мало

сведений о военных действиях, которые египтяне предпринимали в Нубии и

соседних

странах.

Очевидно, уже и самом начале царствования Тутмоса III египетское

правительство

поставило перед собой задачу энергично возобновить завоевательную

политику на юге, с

тем чтобы полностью укрепить господство Египта во всей Нубии и даже в

прилегающих к

ней странах. На это ясно указывает надпись Тутмоса III, относящаяся ко 2-

му году его

царствования и сохранившаяся на стенах храма, построенного фараоном в

Семне, у 2-го

порога Нила, на месте в то время уже развалившегося [141] храма Сенусерта

III, некогда

покорившего Нубию. В этой надписи говорится, что «благой бог Мен-хепер-

Ра, соорудил

он памятник для отца Дедуна, главы Нубии и для царя Верхнего и Нижнего

Египта Ха-

кау-Ра (Сенусерта. — В. А.), построив им храм из белого прекрасного камня

Нубии».130)

Изобразив на стенах этого храма Сенусерта III в качестве обоготворенного

правителя

Нубии, Тутмос III тем самым провозглашал себя продолжателем его дела —

завоевания

Нубии. Изображения нубийского бога Дедуна, помещенные тут же, должны были

наглядно свидетельствовать о том, что нубийское жречество санкционирует

египетское

завоевание. Таким образом, при завоевании Нубии египтяне пытались

использовать

нубийскую религию, включив нубийского бога Дедуна в египетский пантеон.

Мы имеет

все основания предполагать, что надпись Тутмоса III в Семне была не

случайностью, а

органическим звеном в целой цепи аналогичных мероприятий. Так, к тому же

самому

времени относятся надписи Тутмоса III на острове Сехель, в храме в Кумме, в Сильсиле и

Вади-Хальфа.131) Однако реально приступить к полному покорению всей Нубии

Тутмос III смог только после смерти Хатшепсут, когда вся полнота

верховной власти

99

сосредоточилась в его руках и он мог бросить все ресурсы Египта для

завершения

завоевательной политики, которая была начата его предшественниками.

О внимании, которое Тутмос III стал уделять Нубии после смерти Хатшепсут, говорит

строительство многочисленных храмов, предпринятое им в различных пунктах

Нубии,

главным образом в тех, которые имели стратегическое значение. Так, после

30-го года

своего царствования Тутмос III значительно расширил храм, построенный

ранее в

Семне. 132) В храме в Вади-Хальфа им был построен большой колонный зал.

133) В Амада

Тутмос III начал постройку храма в честь бога Горахте.134) Наконец, в

Верхней Нубии

между 2-м и 3-м порогами на острове Саи наместник фараона в Нубии,

«царский сын

Куша» по имени Нехи, построил не только храм, но и крепость, что ясно

указывает на

военный характер интенсивного строительства, предпринятого фараоном в

Нубии.135)

Возможно, что в эту эпоху в Нубии уже существовали египетские поселения, которые

были опорными пунктами египетского экономического, политического и

культурного

влияния в Нубии. Таков, например, город, раскопанный в Сесеби, в

развалинах которого

среди множества предметов времени XVIII династии был найден скарабей с

именем

Тутмоса III.136) Наконец, самым южным египетским поселением в Нубии было

поселение

близ «священной горы» Джебель-Баркала, где впоследствии выросла столица

эфиопского

государства Напата. Здесь в развалинах храма, построенного Тутмосом III, была найдена

большая стэла [142] с ценнейшей исторической надписью, описывающей

военные походы

и могущество этого фараона.137)

Весьма возможно, что текст этой надписи, составленной в 47-м году

царствования

Тутмоса III, был своего рода манифестом, обращенным к египетскому

населению Нубии

на самой южной границе Египетского государства.

Эта крупная строительная деятельность египтян в Нубии стала возможной

лишь

благодаря тому, что вся Нубия была прочно завоевана египетскими войсками

и египетские

гарнизоны были размещены во всей ныне покоренной стране. Об этом

завоевании Нубии

говорят сохранившиеся на шестом и седьмом пилонах Фиванского храма Амона

списки

завоеванных в Нубии местностей. Надпись над одним из этих списков гласит:

«список

этих южных местностей троглодитов Нубии в Хент-хен-нофере, сраженных его

величеством, который произвел побоище среди них, число которых

неизвестно, который

привел всех людей их в качестве живых пленников в Фивы, чтобы наполнить

«работный

дом» (ergastulum — В. А.)138) отца Амона-Ра, владыки Фив. И вот все

страны стали рабами

его величества, согласно приказу отца Амона».139) В этих списках

перечисляются 269

географических названий, которые до сих пор не могут быть отождествлены, но которые

все же указывают на то, что в те времена Нубия уже была прочно завоевана

египтянами.

Как видно из приведенной надписи, египтяне считали основной целью своего

господства

в Нубии максимальную эксплуатацию ее населения, из среды которого

вербовалось

большое количество рабов, необходимых для развития рабовладельческого

хозяйства

Египта.140)

Тутмос III смог уделить все свое внимание Нубии лишь после того, как

господство Египта

было полностью упрочено, в Передней Азии. Именно поэтому лишь в конце

своего

царствования, на 50-м году, Тутмос III принял реальные меры к тому, чтобы

прочнее

присоединить Нубию к Египту. Чтобы иметь возможность бесперебойно

перевозить по

Нилу войска и товары, Тутмос приказал расчистить старый, засорившийся

канал в районе

1-го порога. Об этом говорится в надписи на скале на острове Сехель в

следующих

словах:

100

«Год 50-й, 1-й месяц 3-го сезона (шему), день 22-й при его величестве

царе Верхнего и

Нижнего Египта Мен-хепер-Ра, дарующего жизнь. Приказал его величество

прорыть этот

канал, после того, как он нашел его засоренным камнями, так что не

проходил корабль по

нему. Он направился на юг по нему с радостным сердцем, поразив врагов

своих. Название

этого канала: «Открытие счастливого пути Мен-хепер-Ра, живущего вечно».

Рыбаки Абу

(Элефантины. — В. А.) должны расчищать этот канал ежегодно».141) [143]

Главным результатом завоевательной политики Египта в царствование Тутмоса

III была

неограниченная, хищническая эксплуатация египтянами завоеванных стран в

Передней

Азии и Восточной Африке и укрепление торговых связей Египта с рядом более

далеких

областей. На это ясно указывают многочисленные сохранившиеся на стенах

гробниц

этого времени изображения данников, доставляющих дань, и торговцев, привозящих

товары в Египет, чаще всего в резиденцию крупного чиновника, будь то

первосвященника

Амона, начальника казначейства или везира, должности которых порой

соединялись в

одном лице. Так, в гробнице Мен-хепер-Ра-снеба, который занимал эти

высокие посты

при Тутмосе III, сохранилось несколько таких изображений. В пояснительной

надписи

сообщается, что «возносится хвала владыке двух стран, и славословие

благому богу

вождями каждой страны. Они относятся с почтением к победоносному

могуществу его

величества. У них на спине дань каждой страны [?], страны бога: серебро, золото, лазурит,

малахит, всякий ценный камень... »142)

В обычной сцене принесения иноземцами «дани» фараону представлен сам Мен-

хепер-Ра-

снеб, приносящий царю поздравления по случаю праздника нового года. Во

главе

данников и торговцев стоят их вожди, что в каждом случае отмечено особыми

краткими

надписями. Очевидно, здесь имеются в виду не только «вожди», но также

правители

наиболее крупных городов Сирии (Тунипа и Кадеша) и князья отдельных

областей Малой

Азии (Хеты) и островов Средиземного Моря (Кефтиу).143) Изображение в гробнице Аменмеса рисует сбор дани египтянами в Сирии при

помощи

грубой военной силы. Художник постарался возможно нагляднее показать

смирение и

покорность подвластных Египту сирийцев, падающих на колени и подносящих

завоевателям свои дары — громадную вазу, драгоценные камни, ткани, кувшин

— и даже

ведущих на привязи быков. Внизу показаны египетские воины, вооруженные

топорами,

копьями и щитами. Очевидно, здесь имеется в виду отряд египетских

оккупационных

войск. Вся сценка представлена на фоне соснового леса, столь типичного

для Ливанских

гор; название «Ливан» встречается в надписи, которая в поврежденном виде

сохранилась

тут же. Отдельные слова указывают на то, что писец старался отметить

какой-то вполне

реальный конкретный факт — «прибытие начальника пехоты Аменмеса в Негау», где

правил покорившийся египтянам «начальник Ливана».144) Таким образом, завоевание египтянами ряда областей в Палестине, Сирии и

Финикии

позволило им доставлять из Передней Азии драгоценные металлы (серебро и

золото) и

камни (лазурит и малахит), роскошные изделия, главным образом [144]

сосуды и ткани, а

также военное снаряжение (оружие и колесницы), ценное сырье (слоновую

кость, масло

или вино к кувшинах), рогатый скот и, наконец, рабов, взрослых и детей.

Эти основные

виды ценностей, которые в качестве дани или товаров египтяне вывозили из

Сирии,

весьма наглядно изображены на стенах той же гробницы Мен-хепер-Ра-снеба.

145)

101

Сирийцы, приносящие дань. Новое царство. XVIII династия.

Торжество египетских победителей, желавших увековечить мысль о своем

неограниченном господстве в завоеванной стране, ясно показано в сцене

триумфа Тутмоса

III. Фараон избивает целую кучу сирийских пленников, крайне схематически

нарисованных. Соответствующая надпись содержит перечень завоеванных стран

и

областей. Их названия заключены в овалы с головами пленников. Жречество и

в данном

случае поддерживало своим религиозным авторитетом хищническую

завоевательную

политику Тутмоса III, представляя богов (Амона и Аментет) в качестве

покровителей

царя, подводящих к нему покоренные города.146) Завоевания Тутмоса III, укрепившие военно-политическую мощь египетского

государства,

дали возможность Египту выкачивать из богатых южных областей Нубии и

прилегающих

стран много различных ценностей, в первую очередь золото, [145]

экзотические виды

восточноафриканского сырья и, наконец, рабов.

На стенах гробниц богатых аристократов-рабовладельцев, крупных чиновников

и видных

жрецов того времени нередко изображались данники или торговцы, которые

смиренно

преподносят драгоценные предметы, диковинки далеких стран, особенно

ценившиеся в те

времена в Египте. Иногда тут же мы видим египетских чиновников, присутствующих при

доставке этих ценностей. Египетские художники пытались изобразить внешние

особенности, своеобразные черты лица, прически и одежды жителей Пунта и

Нубии,

которые привозили в Египет эти многочисленные и драгоценные

«приношения».147)

В гробнице Имунджеху сохранились две симметрично расположенные и как бы

противопоставленные друг другу сцены приношения различных предметов

иноземцами.

102

На одной из них изображены сирийские торговцы или данники, на другой —

нубийцы,

которые возносят «восхваления владыке Двух Стран, падают на землю

(буквально:

«нюхают землю». — В. А. ) перед благим богом. Приходят [они] из страны

Итер,

приношения их на спинах. Преподносят их его величеству». Эти «приношения»

нубийцев

состоят из шкур диких зверей (леопардов или пантер), слоновых клыков, страусовых яиц,

золота в кольцах, рабов, черного дерева, живых обезьян, жирафов, пантер

или леопардов,

корзин, может быть, содержащих ладан, доставлявшихся из Пунта. 148) Подчиненное

положение Нубии, богатства которой хищнически эксплуатировались

египтянами,

подчеркнуто в речи нубийцев, текст которой начертан около этого

изображения. Нубийцы

говорят фараону: «Велика мощь твоя, царь победоносный, правитель, — да

будешь ты

жив, здрав и невредим! — любимый богом Ра. Он вселил страх перед тобой во

все страны,

ужас перед тобой во все иноземные области. И вот мы под сандалиями

твоими».149)

Особенно много египтяне вывозили из Нубии золота, что ясно показано в

одной сцене,

сохранившейся на северной стене гробницы Мен-хепер-Ра-снеба. Мы видим

здесь, как

золото, сплавленное в кольца и просто в мешках, очевидно, с золотым

песком, лежит на

циновках. Большие золотые кольца взвешиваются на весах, причем особый

писец

записывает результаты взвешивания. Три носильщика несут золото в кольцах, золотой

песок на блюде и ящик, возможно, с золотыми слитками, подвешенный на

палке. В

помещенной тут же надписи указывается, что «получается золото из

Коптосской пустыни

и презренной Нубии в качестве ежегодной подати». 150) Последние слова

особенно

подчеркивают то обстоятельство, что Нубия была полностью введена в состав

египетского

государства в качестве подчиненной области, население которой вносило

ежегодную

[146] подать в сокровищницу фараона. Возможно, что эта подать вносилась в

определенные сроки, например в начале каждого года, как об этом говорится

в надписи из

гробницы Имунджеху. 151) Золото в Египет из восточной (Коптосской) пустыни и Нубии

привозили в большом количестве в кольцах, слитках, самородках и в виде

золотого песка.

Во время доставки оно охранялось особым конвоем и сопровождалось

представителями

местного населения золотоносных районов, которые, очевидно, вели

охотничий образ

жизни, так как вели за собой диковинных для Египта страусов, зайцев и

обычных для

Восточной Африки газелей, антилоп и каменных козлов. Особые носильщики, помимо

золота, несли символы пустыни: бурдюк, возможно, с водой, страусовое перо

и стрелы,

что должно было обозначать мирный охотничий быт племен тех пустынь, где

добывали

золото. Следовательно, и эти изображения должны были подчеркнуть

полностью

подвластное положение Нубии, почти замиренной и во всяком случае прочно

включенной

в состав египетского государства.152)

Сирийцы, приносящие дань. Роспись из гробницы Имупджеху.

Новое царство. XVIII династия.

103

Длинная вереница нубийцев, несущих знатному и могущественному сановнику

«приношения», изображена на левой внутренней стене гробницы Рехмира, бывшего

везиром при Тутмосе III. Художник представил нубийцев со всеми

отличительными

чертами этого племени, пытаясь передать характерные черты лица, прическу

и одежды

южных соседей Египта. Только два нубийских вождя, идущих впереди, несколько более

похожи на египтян по типу лица и фигуры и по одежде. Возможно, что этим

художник

хотел показать, что нубийские вожди в одежде и повадках пытались

подражать более

культурным египтянам. [147] Конечно, в период XVIII династии Нубия

подвергалась

значительной египтианизации, причем высшие слои нубийской племенной знати

особенно

быстро стали воспринимать внешние формы египетской культуры. «Вожди южных

иноземных стран, Иунтиу-Сети и Хент-хен-нофер» доставляют в резиденцию

верховного

египетского сановника типичные «дары» Нубии: золото в слитках и кольцах, золото

«джам» (может быть, электрум), в виде золотого песка, хранившегося в

сумках, черное

дерево, слоновые клыки, шкуры леопардов, большие кувшины с умащениями —

«сети»,

страусовые перья и яйца, крупный рогатый скот низкорослой нубийской

породы, образцы

зверей Нубии (жираф, обезьяна, павиан, охотничьи собаки), наконец, «детей

вождей»,

которые должны в качестве рабов трудиться в храмовых поместьях бога

Амона.153)

Все эти изображения и надписи ясно свидетельствуют о том, что египтяне

смотрели на

Нубию как на основной сырьевой придаток Египта, как на страну, обладающую

неисчерпаемыми ресурсами. Эксплуатация естественных богатств и людских

резервов

Нубии давала возможность Египту вести войны за овладение Сирией, Финикией

и

Палестиной и в то же время способствовала развитию рабовладельческого

хозяйства

Нильской долины, непомерно обогащая крупную аристократию Египта, что, несомненно,

влекло к дальнейшему обострению классовых противоречий.

Проникновение египтян в Переднюю Азию и их культурные

взаимоотношения с народами Палестины, Сирии и Финикии

Раскопки, производившиеся в Палестине, Финикии и Сирии в течение

последних 25 лет,

обнаружили несколько древних городов, относящихся главным образом к III—

II

тысячелетиям. В этих поселениях, возникших в период ранней и средней

бронзы как на

средиземноморском побережье, так и в глубине страны, выросла своеобразная

культура,

созданная различными племенами, которые сталкивались и смешивались здесь

на

протяжении многих столетий. Исконные семитские племена хананеев и

финикиян уже в

III тысячелетии вели торговлю с египтянами и народами Месопотамии. Во II тысячелетии

в Сирию, Финикию и Палестину стали проникать хурриты из областей

Северного

Двуречья и хетты из Малой Азии. Палестину наводнили племена хабири (са-

газ), а на

побережье Средиземного моря стали все в большем количестве проникать

эгейские

племена, в частности с Крита и Кипра. В этой борьбе за экономическое и

политическое

господство в областях восточного [148] Средиземноморья в середине II тысячелетия

энергично принял участие Египет, который при Тутмосе III сделал успешную

попытку

укрепить свое военно-политическое преобладание в западной части Передней

Азии.

Вполне естественно, что военное и экономическое проникновение египтян в

эти страны

привело к укреплению торговых и культурных связей Египта со странами

Передней Азии.

На это указывают многочисленные египетские и египтианизованные предметы, найденные в различных странах Передней Азии, а также взаимные влияния в

области

литературы и языка.

В Сирии, на месте современной Хама, между Хомсом и Алеппо, были

обнаружены

развалины древнего города, низшие слои которого восходят в концу IV

тысячелетия до н.

э. Многие памятники, обнаруженные здесь, как, например, ортостаты и

большая лестница,

104

относятся к сиро-хеттскому времени. Здесь были раскопаны некоторые части

города, а

также погребения: места погребальных урн и четыре могилы, высеченные в

скале. В

конце III тысячелетия здесь была хорошо известна колесница, маленькие

вотивные

образцы которой, сделанные из глины, были найдены в слоях J и H.

Возможно, что

сирийские племена занесли наряду с конем и колесницу в долину Нила, где о

ней впервые

упоминают египетские надписи XVI в. до н. э. Начиная с середины II тысячелетия,

очевидно, после походов Тутмоса III, египетское влияние в Хама становится

довольно

заметным. В слое F были найдены разнообразные мелкие египетские изделия: амулеты-

статуэтки богини Сохмет, богов Пта-Сокар и Беса, скарабеоиды и скарабей с

именем

Тутмоса III.154) Как видно, эти взаимодействия в значительной степени

находят отражение

в области идеологии, в частности религии. Так, например, культ

ханаанского бога Хорона

появляется в Египте в период совместного правления Тутмоса III и

Аменхотепа II.155)

Борьба за господство в Передней Азии протекала в значительной степени на

территории

Палестины. Характерно, что именно в Галилее, в Тель-эль-Орейме, была

найдена надпись

на камне, в которой фараон (по-видимому, Тутмос III) сообщает, что он

«отразил

иноземцев страны Митанни», 156) о чем подробно повествуется в «Анналах»

этого

воинственного царя. Множество разнообразных следов египетского влияния в

Палестине

было обнаружено во время раскопок древнего Бет-Шана (современный Бейсан).

Здесь в

развалинах большого южного храма, который обычно называется «храмом

Тутмоса III» и,

возможно, относится ко времени его царствования, было обнаружено много

предметов

иноземного происхождения, указывающих на сильное проникновение в Бет-Шан

различных влияний, шедших из страны Митанни; из хеттских областей, из

районов

Эгейского [149] моря. Таковы, например, две золотые кипрские булавки, хеттский

бронзовый кинжал с загнутым концом, очень похожий на кинжал, изображенный

на поясе

хеттского царя на рельефе из Богазкеоя, базальтовая плита с рельефными

изображениями

львов и собак, выдержанная в стиле митаннийского искусства, и некоторые

другие

предметы.157)

Наряду с этими эгейскими, хеттскими и митаннийскими влияниями в Палестину

все

сильнее и сильнее проникали влияния, шедшие из Египта, особенно с того

времени, когда

Палестина была прочно завоевана войсками Тутмоса III. Мы имеем все

основания

предполагать, что в Бет-Шане местные сирийские культы, в частности

обоготворение

змеи и культ местного бога Мекала, облекались в своеобразные

египтианизованные

формы. Так, в большом южном храме Тутмоса III, в котором было раскопано

шесть

помещений, включая внутреннее святилище и помещение для жертвенного

алтаря, было

найдено несколько египетских и египтианизованных предметов, в том числе

стала

Мекала, выдержанная в стиле типично египетских стэл и снабженная

египетской

гиероглифической надписью, а также обломок зеленого фаянсового сосуда с

несколькими

гиероглифами, входящими в состав имени некоего бога и, может быть, в

состав названия

«Бет-Шан».158) Далее в том же слое времени Тутмоса III в Бет-Шане были

найдены

следующие египетские и египтианизованные предметы: золотая подвеска с

гравированным изображением стоящей богини Ашторет с посохом «уас» в

руках,

базальтовая головка мужской статуэтки, изображение сидящего негра, скарабеи с именем

Тутмоса III, а под ступенями храма Тутмоса III был обнаружен скарабей с

именем царицы

Хатшепсут.159)

Столь же интенсивно проникали египтяне и в области прибрежной Финикии и

Северной

Сирии, где им приходилось преодолевать сильное влияние хеттов, хурритов и

эгейцев.

Крупные археологические работы, произведенные в Рас-Шамра, на месте

древнего города

Угарит, обнаружившие множество памятников архитектуры, материального

быта,

искусства и письменности, ясно показывают, что со времен Среднего

царства, особенно в

105

период XVIII династии, главным образом после походов Тутмоса III, египтяне пытаются

укрепиться в важнейших экономических и политических центрах страны.

Египетские

художественные изделия, относящиеся к XIX в. до н. э. как, например, базальтовая

статуэтка египетской царицы, скульптурная группа с изображением

«начальника города,

везира и судьи Сенусертанха», обломки двух сфинксов с именем Аменемхета

III, обломки

других скульптур, осколки скарабеев и статуэток, были найдены в

развалинах Угарита. В

некрополе этого древнего финикийского города были обнаружены явные следы

проникновения [150] в Сирию египетских культовых предметов, в частности, здесь была

найдена бронзовая статуэтка священной птицы (сокола или ястреба) с

двойной царской

короной Верхнего и Нижнего Египта на голове. Вблизи нее была найдена

вторая

аналогичная статуэтка меньшего размера, покрытая золотом.160) Ко второй

половине II тысячелетия относятся египетские и египтианизованные

предметы, указывающие на

сильное проникновение египетской культуры в страну Угарит. Так, в

развалинах храма в

Рас-Шамра были найдены типично египетская стэла с изображением царского

писца и

начальника казначейства Меми, молящегося перед местным богом Сэтом-Депен, золотые

блюда и чаши, наконец, большая стэла с изображением сиро-финикийского

бога Ваала,

выдержанные в духе аналогичных художественных изделий древнего Египта

времени

Нового царства.161) Борьба с местными племенами — хурритами, хеттами и

эгейцами, которые двигались с запада, севера и востока, чтобы захватить

ключевые позиции на

финикийском побережье, нашла отражение не только в скрещении

художественных и

религиозных влияний на территории Палестины, Сирии и Финикии в середине

II

тысячелетия, но и в произведениях художественной литературы как

финикийцев, так и

египтян. В древнефиникийской мифологической поэме о богине Анат

упоминаются Крит

(Кптр — Кафтор) и Египет (Хкпт — Хет-ка-Пта — Мемфис).162) Очевидно, Крит

и Египет

особенно соперничали в деле экономического и культурного проникновения в

области

Финикии и Северной Сирии, в частности в богатый приморский город Угарит.

В

египетских литературных произведениях, в письме писца Гори (папирус

Анастази) и в

«Сказке о занятии Иоппе» египетским военачальником Тхути ярко сказывается

не только

прекрасная осведомленность египтян о Сирии и Финикии, но и их обостренный

интерес к

этим странам, которые стали объектом энергичной завоевательной политики

египетских

фараонов XVIII династии. Так искусства, религия и литература отразили

факт глубокого

проникновения египтян и египетской культуры в страны Передней Азии, бывшие

давнишним яблоком раздора между великими державами древнего Востока во II тысячелетии до н. э.

106

Глава V.

Последние завоевания и упадок военной мощи Египта

в XV—XIV вв. до н. э.

Военная политика Египта при Аменхотепе II При Тутмосе III египетское государство достигло апогея своего

политического и военного

могущества. Египетские войска одержали ряд крупных побед над племенами

Нубии и

Передней Азии. Нубия до 4-го порога была полностью замирена и включена в

состав

Египта. Свободолюбивые народы и непокорные города Палестины, Финикии и

Сирии

были подчинены Египту. Тутмос III во время своих походов достиг

естественных рубежей

Сирии на севере в предгорьях Тавра и на востоке у берегов Евфрата. Больше

того,

египетские войска переправились через многоводный Евфрат, вторглись в

пределы

страны Митанни и нанесли тяжелый удар Митаннийскому государству. Опираясь

на свои

многочисленные войска и богатые ресурсы завоеванных территорий, Египет

прочной

ногой встал в Передней Азии, захватил в свои руки важные торговые пути, соединявшие

Северо-Восточную Африку, Переднюю Азию и Эгейский мир, завладел ключевыми

стратегическими районами и плацдармами, превратившись в сильнейшую

державу того

времени. Преемнику Тутмоса III необходимо было поддерживать на прежнем

уровне

политическую и военную мощь Египта. Это было необходимо для сохранения

международного престижа Египта, ибо только сильная армия и военные успехи

могли

держать в повиновении племена, покоренные силой оружия, и импонировать

соседним

независимым государствам. Это было необходимо и для дальнейшего развития

рабовладельческого [152] хозяйства самого Египта, так как только

постоянный приток в

страну военнопленных мог пополнять естественную убыль рабов и регулярно

обеспечивать рабской силой сельское хозяйство, ремесленные производства, царское,

храмовое и аристократическое хозяйство Египта. Поэтому военная, точнее —

завоевательная, политика была в центре внимания египетского правительства

и после

смерти Тутмоса III.

Преемником Тутмоса III был его сын Аменхотеп II, носивший второе имя Аа-

хеперу-Ра и

женатый на царевне Хатшепсут, дочери знаменитой царицы Хатшепсут. Этот

брак

особенно укреплял законную царскую власть и авторитет нового фараона, который

благодаря этому мог опереться на самые разнообразные слои аристократии и

аристократического жречества, а также на бывших сторонников царицы

Хатшепсут,

временно оттесненных при Тутмосе III. Таким образом, Аменхотеп II смог

объединить

вокруг себя весь правящий класс рабовладельческой аристократии, что дало

ему полную

возможность энергично продолжать активную завоевательную политику его

предшественника. Чтобы еще больше укрепить свое положение, Аменхотеп II приблизил

к себе соратников и сподвижников своего отца. Старый военный командир

Аменемхеб,

участвовавший в походах Тутмоса III и получивший от него ряд почетных

наград, с

гордостью рассказывает в своей автобиографии, что Аменхотеп II приказал

ему

«подняться во внутренние помещения дворца и встать перед сыном Амона Аа-

хеперу-Ра,

этим великим и сильным». Подчеркивая свое расположение к видным

представителям

старой армии, фараон говорит Аменемхебу, что ему известна его доблесть, которую он

неоднократно проявлял, когда находился в свите Тутмоса III. В виде особой

милости

Аменхотеп II назначил Аменемхеба на высокий пост «представителя войска» и

приказал

ему командовать личной охраной «храбрецов царя».1) Стремясь еще больше

расширить

107

социальную базу своей власти, Аменхотеп II, как некогда царица Хатшепсут, объявил

себя властителем «народа» (рехит), возможно, пытаясь заинтересовать в

своей

завоевательной политике широкие слои свободного зажиточного населения

Египта,

которым военные походы и расширение торговли сулили быстрое обогащение.2) Стремясь всячески идеализировать деспотическую государственность древнего

Египта и в

связи с этим изобразить завоевательную политику Аменхотепа II в качестве

оборонительной, буржуазные историки со времени Бругша и Масперо обычно

объявляют

первые военные походы Аменхотепа II карательными экспедициями, которые

были

вызваны восстаниями иноземных племен, покоренных Тутмосом III. Однако

вряд ли

можно думать, что слабые, малочисленные, разрозненные племена [153]

Синайского

полуострова или Восточной пустыни и оазиса эль-Кхаргэ могли поднять

сколько-нибудь

значительное восстание против могущественного египетского фараона, опиравшегося на

сильную армию, закаленную в многолетних боях в царствование Тутмоса III.

Поэтому

следует скорее предположить, что краткое сообщение в надписи Аменемхеба о

том, что

Аменхотеп II тотчас же после своего восшествия на престол «присоединил

азиатов «кат» к

Красной Стране и отрубил головы вождям их. Появился он подобно Гору, сыну

Изиды и

схватил он... Генеунтиу, страну Кенемтиу»,3) является лишь официальной

версией, объясняющей возобновление завоевательной политики

предшествующего царствования

необходимостью подавить восстания, вспыхнувшие в разных частях страны.

Эта

официальная версия, конечно, — лишь обычная демагогическая пропаганда, целью

которой было примирить египетский народ с тяготами военного времени и

несколько

подогреть военный пыл армии. Если недовольство политикой египетского

правительства

и прорывалось в разных частях египетского государства, то подавление этих

вспышек

недовольства не требовало ведения регулярной войны. К тому же в надписи

Аменемхеба

ни слова не сказано о каком-либо восстании. Карательные экспедиции

фараона против

племен Восточной пустыни и оазиса эль-Кхаргэ были предприняты лишь для

того, чтобы

устрашить ближайших соседей Египта, пограбить эти области и

продемонстрировать

военную мощь Египта накануне большого похода, задуманного с целью

продолжить

завоевательные войны Тутмоса III.

На двух стэлах — на стэле из храма в Амада, текст которой был скопирован

еще

Шампольоном, и на стэле из храма в Элефантине, которые помечены 3-м годом

царствования Аменхотепа, упоминается «возвращение его величества из

Верхнего Речену,

его величества, поразившего всех своих врагов и расширившего границы

Египта во время

своего первого победоносного похода». Дальше в этих двух одинаковых

надписях

говорится, что фараон своей собственной секирой убил семь князей в стране

Тихси,

расположенной в области Антиливана, к северу от Дамаска. Трупы этих семи

князей были

повешены вниз головой на корме царского корабля и доставлены в Египет.

Трупы шести

князей были повешены перед стеной Фив, а труп седьмого князя был

доставлен в Нубию и

повешен перед стеной города Напаты.

На гранитной стэле, найденной еще Шампольоном около второго из южных

пилонов

Карнакского храма, на так называемой Карнакской или Фиванской стэле

Аменхотепа II,

текст которой был поврежден при Эхнатоне и поэтому плохо сохранился, имеется

несколько более подробное, но все же фрагментарное описание похода

Аменхотепа II в

Сирию. Египтологи, [154] изучавшие эти три надписи в XIX и в начале XX

в., полагали,

что в них описывается один и тот же поход Аменхотепа в Сирию, который

назван в

первых двух надписях «первым победоносным походом» Аменхотепа II. Однако

текст

стэлы, найденной египтологом Бадауни в 1942 г. вовремя раскопок развалин

Мемфиса в

Мит-Рахине, пролил новый свет на первые годы царствования Аменхотепа II и

заставил

египтологов резко изменить свои взгляды на первые походы Аменхотепа II в

Сирию. В

108

тексте этой Мемфисской стэлы подробно описываются два похода Аменхотепа в

Сирию,

причем первый поход, названный «первым победоносным походом» помечен 7-м

годом

царствования Аменхотепа II, а второй, соответственно названный «вторым

победоносным

походом», помечен 9-м годом царствования этого фараона. Сличение

Мемфисской

надписи с Фиванской показывает, что в обеих надписях описывается один и

тот же

поход.4) Таким образом, приходится признать, что в Амадской и

Элефантинской надписях, относящихся к 3-му году царствования Аменхотепа

II, упомянут первый поход фараона в

Сирию, а в Фиванской и Мемфисской описан второй поход Аменхотепа II в

Сирию,

который происходил на 7-м году его царствования, но странным образом в

Мемфисской

надписи тоже назван «первым победоносным походом». Альт предполагает, что

первый

поход происходил во время соправительства Аменхотепа II со своим отцом

Тутмосом III,

а второй — во время его полного единовластия и поэтому тоже назван

«первым походом».

Однако это предположение доказать не представляется возможным, так как в

Амадской и

Элефантинской надписях упомянуты не соправители Тутмос III и Аменхотеп

II, а лишь

один царствующий фараон Аменхотеп II.5) Поэтому до сих пор нельзя

удовлетворительно

объяснить, почему два различных похода названы «первым победоносным

походом».

Поход 7-го года в Сирию был предпринят Аменхотепом II с целью не только

укрепить в

экономическом и военно-политическом отношении позиции Египта в Передней

Азии, но

и для того, чтобы «расширить границы» Египта, как об этом ясно говорится

в тексте

Мемфисской стэлы.6) Вполне естественно, что свободолюбивые племена

Палестины, Финикии и Сирии и после смерти Тутмоса III нередко поднимали

восстания против

египетских угнетателей, однако на этот раз, если и вспыхнуло в Сирии

восстание против

Египта, все же истинной причиной похода 7-го года была военно-агрессивная

политика

Египта в Передней Азии. Характерно, что в Мемфисской стэле, которая в

некоторых

отношениях напоминает текст «Анналов Тутмоса III» и, очевидно, также

восходит к

дневникам походов Аменхотепа II, не говорится о каком-либо крупном

восстании в

Сирии, как на это ясно указывается в «Анналах».7) Автор [155] Мемфисской

стэлы лишь

мельком упоминает о том, что фараон имел целью, помимо «расширения

границ» Египта,

«захватить имущество тех, кто не сохранил ему верности».8) Весьма

возможно, что

первым непокорным городом был Шамаш-Эдом, молниеносно захваченный и

опустошенный египетским войском. Однако реальный результат этой кровавой

расправы

с мятежным городом указывает на то, что восстание если и произошло на

самом деле, то

было весьма незначительным. При его усмирении было захвачено всего лишь

35 азиатов и

22 быка. Это мелкое восстание было либо спровоцировано в целях

демагогической

пропаганды, либо использовано, чтобы замаскировать истинные

захватнические цели

похода 7-го года, задуманного в большом масштабе.9) После взятия Шамаш-Эдома Аменхотеп во главе авангарда переправился через

Оронт. 10)

На другом берегу он подвергся нападению со стороны сирийцев. Однако, судя

по текстам

Фиванской и Мемфисской стэл, Аменхотеп II одержал над сирийским отрядом

молниеносную победу, которую льстивый писец объясняет личным мужеством

фараона.

Характерно, что писец сравнивает воинственного фараона с египетским богом

Монту и

сирийским богом Решефом, что указывает на проникновение в Египет в этот

период, а

может быть, и несколько позднее, сирийских культов, в частности культа

бога войны

Решефа и культа богини войны Анат. 11) В обоих текстах отмечена и личная

добыча

фараона: два князя, шесть знатных сирийцев, их колесницы, лошади.

Затем Аменхотеп II двинулся по направлению к Евфрату и через 14 дней

достиг города

Нии, идя, возможно, по пути, который вел от Оронта через Халпу (Алеппо) к

долине

Евфрата.12) Судя по довольно быстрому продвижению египетского войска (30

км в сутки), население всего района, расположенного между Оронтом и

Евфратом, не оказывало

109

сопротивления. Жители Нии во главе с князем города приветствовали

фараона, выйдя на

городские стены. Вряд ли можно думать, вслед за И. С. Кацнельсоном, 13) что Ния сдалась

фараону. Об этом в надписи нет ни слова. Равным образом в надписи не

говорится ни об

осаде, ни о штурме Нии. Правильнее думать, что Ния сохранила верность

Египту, как и в

царствование Тутмоса III.14) Весьма возможно, что князья Нии, расположенной на важном

торговом пути, ведшем из долины Евфрата к долине Оронта, защищаясь от

посягательств

митаннийских и хеттских царей, часто ориентировались на поддержку Египта.

15)

Однако не все города Сирии находились полностью в сфере влияния Египта.

Возможно,

что те города, которые были центрами независимых государств и издавна

вели обширную

и самостоятельную внешнюю торговлю, стремились сохранить [156] свою

независимость

или сбросить ненавистное египетское иго. К этим городам, очевидно, принадлежал

Угарит, развалины которого были раскопаны Шеффером около Рас-Шамра.

Угарит еще со

времени Среднего царства был значительным и богатым городом, центром

сильного

северосирийского государства.16) В Карнакской и Мемфисской надписях ясно

говорится о

том, что во время похода Аменхотепа II в Сирию в Угарите началось

восстание против

египтян. Видимо, еще находясь в Нии, фараон узнал, что «некоторые

сирийцы,

находившиеся в Угарите», составили заговор и решили изгнать египетские

войска из

города. Поэтому можно предположить, что это восстание против Египта

охватило не

только Угарит, но и ряд соседних областей и городов Северной Сирии.

Карательная

экспедиция, предпринятая фараоном против Угарита, окончилась полной

победой

египтян. Так как Фиванская и Карнакская надписи совершенно не упоминают

ни об осаде

города, ни о штурме или даже о каких-либо боях, можно думать, что

египетские войска

стремительным броском овладели городом Угаритом, наголову разбив

заговорщиков,

которые, возможно, даже и не успели поднять восстание. Во всяком случае в

надписях

Аменхотепа II после описания того, как было подавлено это восстание, сразу говорится,

что вся страна Угарит и даже страна «Чараха на всем своем протяжении»17) подчинились

фараону, став его собственностью. Таким образом, весь район богатой

долины Оронта с

прилегающим средиземноморским побережьем, а также с глубинными районами, расположенными между Оронтом и Евфратом, принуждены были признать

господство

Египта.18) Из последующего текста Мемфисской надписи видно, что

подавление

Аменхотепом II восстания в Угарите оказало сильное влияние на правителей

северно-

сирийских городов и областей. После того как фараон расположился лагерем

поблизости

от Чараха и его войска опустошили и разграбили этот район, правитель

Гизры пришел к

египетскому царю «миролюбиво» и доставил ему (возможно, в качестве дани) своих детей

и свое имущество.19) Равным образом «предложила мир его величеству и

страна Инка».20)

Очевидно, эти местности находились неподалеку от Кадеша, так как после

этих слов в

Мемфисской надписи говорится: «достиг его величество Кадеша». В памяти

египтян еще

были свежи воспоминания о том, какое упорное сопротивление всегда

оказывал

египтянам Кадеш, этот сильнейший город Сирии, возможно, центр довольно

значительного сирийского государства. Именно поэтому в Мемфисской надписи

подчеркивается, что правитель Кадеша вышел к фараону с предложением мира: но, по-

видимому, фараон не очень верил в искренность миролюбивых чувств

правителя Кадеша

и его жителей. По крайней мере в Мемфисской надписи сказано, что [157]

«принудили их

дать клятву [верности] и равным образом их детей».21) Как известно, Тутмос III также

заставил князей, захваченных в Мегиддо, дать клятву верности, как об этом

сообщает

надпись из Джебель-Баркала, в которой приводится и полный текст этой

клятвы: «Тогда

заставило мое величество [их] дать клятву, говоря: «Мы никогда снова не

причиним зла

Мен-хепер-Ра, да живет он вечно, пока мы будем жить, так как мы видели

его

могущество. Да дарует он нам дыхание [жизни, как он захочет]». Очевидно, египетские

фараоны считали Мегиддо и Кадеш наиболее опасными для Египта центрами

сопротивления сирийских племен. Именно поэтому они, не доверяя

искренности

110

правителей этих сильных городов, требовали от них принесения особой

клятвы в вечной

верности египетскому фараону. Больше того, чтобы внушить населению Кадеша

страх

перед могуществом египтян и их обоготворенного царя, фараон решил

наглядно

продемонстрировать в Кадеше свою физическую силу. Как сказано в

Мемфисской

надписи: «Его величество выстрелил перед ними на южной окраине этого

города в две

круглые цели из кованой меди».22) На большую физическую силу Аменхотепа

II и его

мастерскую стрельбу из лука указывает и ряд других надписей. Так, в

надписи из

Медамуда упоминается о том, что фараон предложил своим спутникам

повторить тот

выстрел из лука, который он только что сделал. В надписи на третьем

пилоне большого

Карнакского храма сказано, что стрела, пущенная фараоном из лука, пробила

медную

цель толщиной в три пальца. В этой надписи Аменхотеп назван «могучим

луком, который

превосходно стреляет, причем его стрелы никогда не пролетают мимо». В

надписи из

Амады об Аменхотепе II говорится: «Он могуч мечом, нет подобного ему, не

найти

равного ему. Он царь, обладающий мощной рукой. Не может натянуть его лука

никто из

его воинов, из правителей иноземных стран, из князей страны Речену, так

как сила его

больше [силы] всех царей». В надписи, найденной около сфинкса в Гизэ, рассказывается о

том, как Аменхотеп II выбрал себе самый лучший лук из 300 луков и, стреляя со своей

колесницы, пробил стрелами четыре медные цели, расположенные на

расстоянии 20

локтей друг от друга. Очевидно, воспоминание о мастерской стрельбе из

лука Аменхотепа

II и его необыкновенной физической силе долго сохранялось в

древнеегипетском

фольклоре. По крайней мере в рассказе Геродота об эфиопском царе, который

послал

Камбизу свой огромный лук с предложением его натянуть, ясно сохранился

далекий

отголосок легенды о могучем царе, огромный лук которого никто не мог

натянуть.23) Нет

ничего удивительного в том, что образ могущественного и физически мощного

фараона

был использован в официальных реляциях о победах Аменхотепа II [158] для

устрашения

всех внутренних и внешних врагов египетского государства. Для того чтобы

еще резче

подчеркнуть, что весь район вокруг Кадеша был полностью замирен фараоном, в

Мемфисской надписи рассказывается, что после занятия Кадеша в горах Рабиу

(около

Кадеша) была организована большая охота на газелей, жеребцов, зайцев и

онагров.

Продолжая повествовать о личных подвигах Аменхотепа II, автор Мемфисской

надписи

сообщает, как фараон на своей колеснице, никем не сопровождаемый, направился в

Хашабу24) и вскоре возвратился оттуда, захватив в плен и пригнав оттуда

16 знатных

сирийцев, причем 20 (отрубленных) рук висело на лбу его коня и 60 быков

он гнал перед

своей колесницей. Рассказ кончается словами: «Предложил мир его

величеству также и

этот город».25) Этими словами писец хотел подчеркнуть мощь египетского

фараона, который совершенно один подавлял восстания в сирийских городах, брал там пленников и

добычу и принуждал города к подчинению.

После этих «блестящих» успехов и полного замирения ряда областей Северной

Сирии

Аменхотеп II вернулся по дороге, ведшей вдоль Саронской долины, 26) обратно в Египет.

На пути фараон встретил «посла27) князя Нахарины с глиняной табличкой на

шее».28) В

надписи говорится, что фараон взял этого посла в плен и привез с собой в

Египет,

очевидно, в виде заложника. Можно предполагать, что Аменхотеп II не

доверял

митаннийскому царю и потому, не пожелав вступить с ним в переговоры, привел в Египет

его посла в качестве своего личного пленника.

Для того чтобы наглядно показать реальные результаты похода Аменхотепа II в Сирию,

совершенного им на 7-м году его царствования, автор Мемфисской надписи

приводит

следующий «перечень его добычи: знатных сирийцев — 550, их жен — 240, хананеев —

640, сыновей правителей — 232, дочерей правителей — 323, наложниц

правителей всех

иноземных стран — 270 вместе с украшениями из серебра и золота, которое

было на них,

111

всего 2214.29) Лошадей — 820, боевых колесниц — 730, вместе со всем их

боевым

оружием».

Трудно установить, каковы были причины второго похода Аменхотепа в Сирию, описанного во второй части Мемфисской стэлы. Весьма возможно, что в

завоеванных

ранее областях Передней Азии было поднято восстание против Египта. Однако

в надписи

об этом ничего не сказано. Судя по большому количеству взятых пленных, этот поход, как

и большинство других походов египетских фараонов, имел целью грабеж

соседних стран

и захват пленников, которых, как обычно, обращали в рабство. Возможно, что одной из

причин этого второго похода Аменхотепа II в Сирию и Палестину было

стремление

укрепить [159] положение Египта в Передней Азии и принудить крупнейшие

государства

Передней Азии, а именно Митанни, Хеттское царство и Вавилон, признать

завоевания

Египта. На это обстоятельство как будто указывают последние фразы

Мемфисской

надписи.

«Второй победоносный поход» Аменхотепа II был начат в 25-й день 3-го

месяца

наводнения на 9-м году его царствования. В Мемфисской надписи после

указания точной

даты начала этого похода говорится, что он был предпринят против страны

Речену, в

частности против города Ипек, который, возможно, находился в горах

Гильбоа, в

Северной Палестине, в 10 км к западу от Бет-Шана, т. е. в густонаселенном

районе. Судя

по тому, что в надписи не упоминается ни одного боевого столкновения и

даже ни одной

стычки, город быстро сдался на милость победителя и обратился к фараону с

просьбой

даровать ему мир. Эту быструю первую бескровную победу Аменхотепа II можно

объяснить предшествующими победами фараона, нагнавшими страх на города

Палестины.

Первую настоящую победу после более или менее крупной битвы египетские

войска

одержали около города Ихема,30) расположенного в 15км к западу от Ипека, прямо к югу

от Таанака. Очевидно, здесь собрались войска враждебной Египту коалиции, которая,

возможно, подняла восстание против Египта, что и было причиной второго

похода

Аменхотепа II. Судя по большому количеству пленных, указанному в конце

Мемфисской

надписи, и на основании того, что эти пленные происходили из разных

частей Сирии,

можно предполагать, что в состав этой коалиции входили города и области

не только

Палестины, но и Сирии. Полностью разгромив в этом районе неприятельские

войска,

Аменхотеп II опустошил район поселений Мапасин и Хатичана, расположенных

к западу

от Сохо, очевидно, современного Шувейко, к северу от Наблуса.31) В

результате этой

крупной победы город был занят египетскими войсками, а правители его, их

дети, жены и

близкие были взяты в качестве пленников. Одновременно с этим египтяне

взяли здесь

большую добычу в виде «бесчисленного имущества», скота и лошадей.

Следующая большая победа была одержана египтянами около городов Итурина и

Мигдолинета, находившихся в области Самарии. Видимо и здесь египтянам

противостояли довольно многочисленные войска, собранные не только в

Палестине, но и

в Сирии, так как, судя по Мемфисской надписи, Аменхотеп II взял здесь в

плен 34

правителя. Последней крупной победой египтян во время второго похода

Аменхотепа,

была победа под Анахаратом, которая привела к взятию и опустошению этого

города,

упомянутого еще в списке покоренных городов Тутмоса [160] III.32) Наконец, в

Мемфисской надписи упоминается захват правителя города Геба-Сумне по

имени Гаргур

вместе с его женой, детьми и близкими.

О значительных результатах второго похода Аменхотепа в Сирию можно судить

по

перечню добычи, помещенному в конце Мемфисской надписи. В этом перечне

указано:

112

«правителей страны Речену — 217, братьев правителей — 179, аперу33) —

3600, шасу —

15 200, сирийцев — 36 300, пленников из Нагасу34) — 15 060, их близких —

30 652, а

всего — 89 600,35) вместе с их бесчисленным имуществом, всем их мелким и

крупным

рогатым скотом, боевых колесниц из золота и серебра — 60, деревянных

раскрашенных

боевых колесниц со всем их снаряжением — 1032, лошадей (? ) — 3500».36) Большое

количество пленных, взятых египетским войском во время этого похода, ясно

указывает

на то, что Аменхотеп совершил этот поход не только в Северную Палестину, но и в

некоторые районы Сирии. Именно поэтому широкий размах завоевательной

политики

Аменхотепа II произвел настолько сильное впечатление на наиболее сильных

царей

Передней Азии, на царя Митанни, на царя Хеты и на царя Сагара,37) что

они, по словам

Мемфисской надписи, обратились к фараону с просьбой о мире и даже

выразили

пожелание принести фараону дань. Таким образом, два «победоносных похода»

Аменхотепа II, к сожалению, очень кратко описанные в Мемфисской надписи,

несомненно, укрепили военно-политическое положение Египта в Передней

Азии,

возможно, несколько пошатнувшееся после смерти Тутмоса III. Египет стал

снова

сильнейшим государством Передней Азии, имевшим возможность широко

использовать

людские и экономические ресурсы Северо-Восточной Африки, Палестины, Финикии и

Сирии; Египет снова стал господствовать над важнейшими торговыми путями, соединявшими Малую Азию и Месопотамию с Северо-Восточной Африкой и всем

районом Эгейского моря. Эти победы Аменхотепа II в Палестине и Сирии, конечно, дали

толчок дальнейшему развитию рабовладельческого хозяйства Египта и тем

самым

содействовали усилению древнеегипетской деспотии.

Наиболее крупным успехом, достигнутым Египтом в Передней Азии в

царствование

Аменхотепа II, было признание египетской гегемонии соседними

государствами, как об

этом ясно говорится в Мемфисской надписи и в надписи на колонне в

гипостиле Тутмоса

IVi) между четвертым и пятым пилонами Карнакского храма. Автор этой

последней

надписи с гордостью говорит, что «правители Митанни пришли к нему

(фараону. — В. А.)

со своей данью на спине, чтобы просить его величество даровать им сладкое

дыхание

жизни. Замечательное событие, о котором не было слышно со времен богов!

Эта страна,

[161] которая не знала Египта, умоляет благого бога».38) Очевидно, на

египтян произвело

особенно сильное впечатление то обстоятельство, что даже князья далекой

митаннийской

страны, расположенной за Евфратом, признали господство Египта, принеся

дань

египетскому фараону. Это было как бы наглядным доказательством того, что

победы

Аменхотепа II принудили все государства Передней Азии признать гегемонию

Египта. К

сожалению, в настоящее время трудно более или менее точно очертить район

египетских

владений в Передней Азии, тем более, что список покоренных городов и

местностей

Аменхотепа II, высеченный на стене часовни Аменхотепа II в храме Амона в

Карнаке,

сохранился очень плохо. Заголовок этого перечня гласит: «Перечень стран, которые его

величество сокрушил в их долинах и залил их кровью». Среди сохранившихся

названий

можно различить следующие названия азиатских местностей и городов: 1) Речену

(Верхнее), 2) Речену (Нижнее), 3) Хару... 12) Кадеш, 13) Алеппо, 14) Ния, 15) Саджара, 16)

Тунип, 17) Катна, 18) Хаджор.39) Но и по этим немногим сохранившимся

географическим

названиям ясно видно, что в результате «победоносных походов» Аменхотепа

в Сирию

египтяне укрепили свое господство не только в Палестине, но и в Северной

Сирии,

возможно, вплоть до Евфрата, заняв важнейшие опорные стратегические

пункты —

Кадеш, Алеппо, Пию и Тунип.

Чтобы вести успешные войны в Сирии, египетские фараоны всегда должны были

держать

в повиновении подчиненные им нубийские области, откуда Египет в те

времена получал

большое количество различного сырья, золото и множество рабов. Очевидно, именно с

целью укрепления своего влияния в Нубии Аменхотеп II отправил туда

специальную

113

экспедицию, которой было поручено доставить и повесить на стенах Напаты

труп

побежденного убитого азиатского князя для устрашения непокорных

правителей Нубии.40)

Возможно, где-то в районе 4-го порога Нила, недалеко от Напаты, в стране

Карой была

установлена южная граница египетского государства. Как здесь, так и на

северной

границе, в стране Нахарины были установлены памятные стэлы, о чем

говорится в

надписи «царского писца Минхотепа».41) Эти стэлы должны были сохранить

память о

фараоне, который «установил свои границы так далеко, как того сам

захотел».42)

Укрепление египетской власти в Нубии, замирение непокорных нубийских

племен,

возможное расширение завоеванных территорий главным образом к югу, беспощадная

эксплуатация нубийских и иных племен Восточной Африки дали возможность

египетскому государству систематически выкачивать из Нубии наряду с

людскими

резервами, прежде всего в виде рабов, [162] большие материальные

ценности. Обильная

дань и разнообразные подати широкой рекой текли в Египет, в сокровищницу

фараона.

Один из знатных чиновников царского казначейства в Фивах, Тотнофер, изобразил на

стенах своей гробницы (Шейх-абд-эль-Гурна, № 80) доставку, приемку, взвешивание и,

надо полагать, подсчет различных ценностей, привезенных, очевидно, из

Нубии в

сокровищницу египетского фараона.43) Среди этих ценностей выделяются

золото в виде

прямоугольных брусков, слитков и колец, медные слитки, слоновые клыки, страусовые

перья, ящики и ларцы, в которых, возможно, хранились одежды, ткани и т.

п. Слуги

взвешивают золотые кольца на весах, а писцы записывают результаты

взвешивания и

подсчета. Наряду с драгоценными металлами в царской сокровищнице в те

времена

хранились роскошные, высокохудожественные изделия. На фреске из гробницы

Кенамона, знатного вельможи времени Аменхотепа II, мы видим изящные, богато

отделанные сосуды в виде бутона, в форме лежащей антилопы, зеркало, украшенное

слоновой костью и черным деревом, конскую сбрую, панцири, мечи, секиры, ларцы. Судя

по изящно сделанным рисункам и тут же помещенным надписям, здесь

хранилось 230

кожаных колчанов, 680 щитов, обтянутых кожей, 30 царских посохов из

черного дерева,

серебра и болота, 360 железных серповидных мечей, 140 железных кинжалов, 220 бичей

из золота, слоновой кости, черного дерева и т. д. Изобразив, по-видимому, только

небольшую часть сокровищ, ценностей и оружия, вероятно, хранившихся в

одном из

отделений царской сокровищницы, Кенамон имел в виду дать хотя бы

некоторое

представление о богатствах, находившихся в распоряжении царя. Вполне

естественно, что

накопление этих богатств в царской сокровищнице стало возможным благодаря

завоевательным походам в Переднюю Азию и Нубию, которые позволили

египетским

фараонам захватить в покоренных странах. Огромную добычу, обеспечить

регулярный

приток дани и способствовали дальнейшему развитию внешней торговли

Египта.44)

Египет в период XVIII династии прочно завоевал Нубию. Она была введена в

состав

египетского государства в качестве особой области, непосредственно

подчиненной

высокому чиновнику, носившему титулы «царского сына Куша» и «начальника

стран

юга». При Аменхотепе II эту должность занимал некий Усерсатит, который в

своих

надписях называет себя «сын царя, начальник стран юга», «наследственный

князь»,

«единственный друг», «состоящий при царе во всех его местах», «начальник

дворца»,

«великие верховные уста во всей стране», «казначей царя Нижнего Египта».

Судя по этим

титулам и эпитетам Усерсатита, которые сохранились в его надписях, на

должность

наместника Нубии и вообще южных стран обычно [163] назначался

высокопоставленный

чиновник, придворный, занимавший видное положение при царском дворе, близкий к

царю, может быть, непосредственно ему подчиненный. Одной из его важнейших

обязанностей было получение и доставка в царское казначейство ценностей, которые

систематически выкачивались египтянами из Нубии. Поэтому Усерсатит с

гордостью

говорит, что он был «велик данью из Нубии», что он «наполнял сокровищницу

золотом

(джам)».45)

114

Египетское экономическое влияние проникало в Нубию главным образом через

города,

крепости служили военным оплотом египетского могущества и господства, храмы были

проводниками культурного и религиозного влияния египтян на местное

население.

С целью все большего укрепления египетского влияния в Нубии при

Аменхотепе II здесь

были достроены храмы, начавшие строиться еще в предшествующее

царствование. Эти

храмы были сооружены из камня и окружены кирпичными стенами, что

превращало их в

своеобразные крепостные сооружения. В надписях из Амады и Элефантины

говорится о

том, что на это строительство не жалели средств. «Двери [были] из лучшего

кедра

террас», «ворота из песчаника». Сооружение монументальных Арамов должно

было

свидетельствовать о силе и богатстве египетского государства, о его

прочности и

вечности. В надписях из Амады и Элефантины упоминается, что Аменхотеп II построил

«большой пилон из песчаника.., окруженный колоннами из песчаника, как

вечное

сооружение».46)

В различных районах Нубии сохранились остатки храмов, культовых

сооружений,

рельефов, статуй и надписей, ясно указывающие на глубокое проникновение

египетского

влияния в эти южные страны в царствование Аменхотепа II. В районе первых

порогов на

скалистом острове Бигэ (егип. Сенмет) была найдена сидящая гранитная

статуя

Аменхотепа II. В Калабша в переднем зале храма сохранился рельеф с

изображением

Аменхотепа II, который в качестве основателя храма приносит вино в жертву

богу Мину и

местному божеству Мандулис. В Амаде сохранились рельефы с изображениями и

надписями времени Аменхотепа II. К югу от Анибы, на склоне крепостной

горы Каср-

Ибрим сохранилась памятная ниша с изображением Аменхотепа II, которому

чиновники

приносят дань (между прочим и пантеру). Между Вади-Хальфа и Керма на

острове Саи

сохранились остатки святилища, построенного Тутмосом III и достроенного

Аменхотепом

II между 2-м и 3-м порогами.

Проводником египетского влияния в Нубии было жречество; его высший слой, в состав

которого входили крупные рабовладельцы и чиновники, был надежной опорой

для

проведения в Нубии политики египетского государства. Вполне естественно,

[164] что

Аменхотеп II, как и все его предшественники, щедро одарял наряду с

египетскими также и

нубийские храмы. В надписях из Амады и Элефантины говорится, что он

«добавил один

день к празднику [который праздновался] в Нубии [в честь] его матери, богини Анукет, во

время его путешествия «Начало реки». Здесь же перечисляются и жертвы, приносившиеся

по этому случаю в храм: «хлеб, пиво, быки, гуси, вино, благовония, фрукты, всякие

хорошие и чистые вещи, как полагается каждый год, как добавка к трем дням

его

обычного праздника...»».47) Постройки храмов и щедрые жертвы богам, вернее жрецам, связывались с победами фараона, который, вернувшись после

победоносного похода в

Верхнее Речену, считал своим долгом отблагодарить богов за дарованные им

победы, а

жрецов — за поддержку.48) Огромные естественные богатства Нубии и

прилегающих к

ней областей широко использовались египетским правительством в

значительной степени

для проведения завоевательной политики в Передней Азии. Некоторая, очевидно,

небольшая часть этих средств, оставалась в Нубии, оседая главным образом

в храмах. На

эти средства организовывалась религиозная пропаганда, которая должна была

укрепить

идеологическое влияние Египта в завоеванной Нубии и священный авторитет

обоготворяемого фараона. Эти средства использовались и для организации

египетского

управления в Нубии, а также для материальной поддержки египетских жрецов

и

чиновников, живших к югу от 1-го порога Нила.

При Аменхотепе II завоевательная политика Египта достигла высокого

напряжения.

Египетским войскам покорились Палестина, Финикия, Сирия, северосирийские

115

княжества; Нубия была прочно введена в состав египетского государства и

подверглась

сильному египетскому влиянию; наконец, даже далекое и большое

Митаннийское

государство было принуждено признать мощь и авторитет Египта в Передней

Азии. Судя

по захвату огромного числа пленных, египетские войска были многочисленны

и

достаточно организованы, чтобы совершать далекие походы вплоть до Напаты

на юге и

Северо-Западной Месопотамии на севере.

Государственный аппарат Египта был в значительной степени централизован.

Страной

управлял узкий круг высокопоставленных чиновников, которые контролировали

административное управление, хозяйственную жизнь, финансы и даже храмы с

их

необозримыми богатствами и владениями. Имена некоторых из этих знатных

аристократов хорошо известны. Таков Кенамон, в гробнице которого среди

многих

рисунков сохранилось изображение юного царевича Аменхотепа II, сидящего

на коленях

своей кормилицы, «великой кормилицы фараона».49) [165]

Таков один из наиболее видных представителей царской администрации того

времени

(везир) Рехмира, который занимал ряд высоких постов при Тутмосе III и

сумел сохранить

свое положение при Аменхотепе II.50) Эти высокопоставленные чиновники

входили в

высший слой правящего класса рабовладельческой аристократии наряду с

представителями наиболее знатного и богатого жречества. Весьма возможно, что уже в

это время на первое место начало претендовать высшее фиванское жречество, что,

конечно, не могло не вызвать некоторых трений между первосвященниками

Амона и

царской властью. Но конфликт между царской властью и высшим жречеством, особенно

фиванским, которое стремилось к некоторой самостоятельности, еще не

назрел. Царская

власть была достаточно сильна, чтобы не заискивать перед богатым и

сановным

жречеством. От времени Аменхотепа II до нас дошло довольно мало храмов.

Возможно,

что в религиозном центре столицы — Фивах, в частности в Карнаке, на было

или почти не

было возведено в то время каких-либо значительных построек. Однако здесь

все же были

построены молельня у западного фасада пятого пилона Карнакского храма, а

также

небольшой юбилейный (хебседный) храм.51) Аменхотеп II, как и в Нубии, ограничивался

главным образом достройкой храмов, начатых его отцом. В своей надписи он

сообщает о

сооружении в южном гипостиле «величественных колонн, богато украшенных

электрумом». Следуя давней традиции, Аменхотеп II построил свой

заупокойный храм,

выбрав для него место на западном берегу Нила около святилища Тутмоса

III. Очевидно,

и в этом сказалось стремление Аменхотепа II во многом подражать своему

предшественнику, полностью продолжая его широкую завоевательную политику

в

Передней Азии и Нубии. К сожалению, этот заупокойный храм не сохранился, и только

скудные его остатки были обнаружены Флиндерсом Петри в 1896 г. 52) Весьма

вероятно, что уже Аменхотеп II стремился в какой-то мере опереться на

провинциальное жречество.

В одной надписи, сохранившейся в Турра, говорится, что царем были

«открыты

каменоломни, чтобы добывать хороший известняк Айяна», причем тут же

указано, что это

должно было быть «памятником для богов и богинь, для их храмов [на

миллионы лет]». 53)

Особенно характерно то, что Аменхотеп II изобразил себя в данном случае

перед

вереницей из 13 божеств. Брэстед предполагает, что фараон добывал в этих

каменоломнях

строительный материал для своих построек в Мемфисе и Гелиополе. 54) Как

бы то ни было, сохранились скудные известия о том, что Аменхотеп строил в

Гермополе. В одной

надписи55) упоминается о постройке царем «укрепленного дворца [под

названием] Аа-

хеперу-Ра» именно в Гермополе. Как эта постройка, так и сооружение [166]

пышной

гробницы фараона в Долине царских гробниц свидетельствуют об усилении

политического и религиозного авторитета обоготворявшегося царя, культ

которого с

давних пор существовал в Египте и использовался рабовладельческой

аристократией в

период крупных завоеваний для укрепления классового строя в целом.

116

Власть фараона все еще была прочными нитями связана с высшим, главным

образом

фиванским жречеством. Неизбежной данью времени были жертвы храмам, которые щедро

расточали многие фараоны Египта. Аменхотеп II, очевидно, пытавшийся в

некоторой

степени освободиться от влияния фиванских первосвященников, все же

принужден был

сообщать в своих торжественных надписях о том, как он одарял Фиванский

храм Амона

— главное святилище и богатейшую сокровищницу Египта в те времена. Вполне

естественно, что эти жертвы связываются с победами египтян в Передней

Азии и с

богатой данью, полученной из страны Митанни. После описания этих

важнейших для того

времени событий автор надписи говорит о сооружении царем в южном

гипостиле

величественных колонн, богато украшенных электрумом, и о том, что царь

пожертвовал в

храм золотую и серебряную утварь. «Сокровищница [храма] была наполнена

данью из

каждой страны. Его амбары ломились от чистого зерна». Царь пожертвовал

Амону алтарь

(?) из золота, пол которого был сделан из серебра, а также роскошные

драгоценные

сосуды, которые были «прекраснее, чем звезды».56) Демагогически используя

поддержку

все еще могущественного жречества, Аменхотеп II с гордостью говорит, что

бог щедро

наградил царя за эти жертвы, сделав его «владыкой народа».57) Характерно, что и в эту

эпоху, как и во время царствования Хатшепсут, рабовладельческая

аристократия,

возглавляемая царем, пыталась укрепить всеми способами свой авторитет

среди широких

масс свободного населения, которые в египетском языке того времени обычно

обозначались словом «рехит».

Завоевательные войны в значительной степени содействовали обогащению

рабовладельческой аристократии Египта. В сокровищницу фараона непрерывным

потоком стекались огромные богатства: военная добыча, подати и дань

покоренных

народов, большие материальные ресурсы, которые систематически

выкачивались как из

местного египетского населения, так из завоеванных стран Передней Азии и

Нубии.

Одновременно с этим развивалась и внешняя торговля, в частности с

племенами

Эгейского мира, на что между прочим указывают изображения в гробнице

Аменемхеба.58)

Естественно, что искусство этого времени ярко отразило роскошный быт

богатой и

знатной аристократии, постоянно и щедро награждаемой [167] царем.

«Начальник

царской трапезы» Суемнут изобразил на стенах своей гробницы яркие картины

быта,

характеризующие привольную и праздную жизнь богачей при царском дворе. Мы

видим,

как Суемнут осматривает «прекрасные места царского погреба в Фивах», в

котором

хранятся огромные запасы вина, разлитого в кувшины и предназначенного для

царского

стола. Далее изображена царская пивоварня, в которой готовят пиво. На

некоторых

сосудах, очевидно, с пивом, видны имена Аменхотепа II. Наконец, на стенах

той же

гробницы изображен Суемнут, наблюдающий за приготовлением царской

трапезы. На

стол ставят фрукты, овощи, мясо. В корзинах лежат смоквы и гранаты, в

сосудах налит

мед.59) Знатные богачи в своих усадьбах старались окружить себя

утонченной роскошью.

Каждый из них стремился иметь свою свиту. Так, слуги Кенамона несут его

оружие и

утварь: щит, колчаны, бумеранг, стул, палку, сандалии, кошель — богатые и

роскошные

вещи его обихода. Не только сад, но и кухня Кенамона достойны того, чтобы

их

запечатлеть на стенах гробницы. Особенно тщательно и изящно изобразил

египетский

художник девушку, играющую на лютне. Недаром этот рисунок считается одним

из

шедевров египетского искусства. 60) Роскошные пиры, на которых угощали

знатных

гостей, развлекая их музыкой и плясками гаремных девушек, хорошо

изображены на

стенах гробниц Тотнофера, Тота и Небамона.61) Знатные богачи гордились

своими

колесницами, подражая в этом египетскому фараону. Нередко они совершали

путешествия на своих кораблях в священный город Озириса — Абидос. Один

маленький

эскиз, изображающий приготовление постели и причесывание женщины, смотрящейся в

зеркало, который сохранился в гробнице «ювелира и скульптора Нефер-

ренпет», — дает

117

яркое представление о роскошной и беспечной жизни богатых рабовладельцев

того

времени.62)

Художественное ремесло и искусство служили в значительной степени для

украшения

предметов быта и религиозного культа. Об этом говорят изящные изделия, сохранившиеся

до наших дней, как, например, статуэтка Аменхотепа II, стоящего на

коленях и держащего

в руках два жертвенных сосуда.63) В Британском музее хранятся

высокохудожественные

изделия этого времени: диоритовое ушебти тонкой работы с именем

Аменхотепа II,

стеклянные и алебастровые сосуды, наконечник булавы, стэла Иату, второго

царского

жреца, часть сосуда с именем писца Тутмоса и раскрашенная скульптурная

группа Иату,

занимавшего должности жреца бога Амона, хранителя царского дворца и

начальника

сокровищницы, который изображен вместе с его родственниками. 64) Очевидно, этот

период был временем особенного обогащения и усиления рабовладельческой

[168]

аристократии, которая сумела с максимальной выгодой для себя использовать

военно-

агрессивную политику египетского государства.

Развитие рабовладельческого хозяйства объективно приводило к дальнейшему

росту

производительных сил в стране. Использование большого количества рабской

силы

давало возможность расширять территорию обрабатываемых земель и

способствовало

развитию сельского хозяйства. Укрепление экономических и культурных

связей Египта с

соседними странами позволяло египетским рабовладельцам использовать

технический

опыт культурных народов Передней Азии. И хотя технический прогресс в этом

отношении был незначительным и не всегда поддается учету, однако

ближайшее

исследование должно пролить некоторый свет на эти проблемы.

На стенах гробниц египетских вельмож времени Аменхотепа II сохранились

изображения,

ярко характеризующие хозяйственную жизнь больших рабовладельческих

поместий. По-

прежнему сохраняло свое значение сельское хозяйство, в частности

промысловая ловля

птиц сетями, скотоводство, земледелие и виноградарство.

Частнособственнический

характер этих крупных поместий подчеркивается тщательным учетом

хозяйственной

продукции, будь то клеймение скота или перепись кувшинов с вином. 65) Некоторый, пожалуй, несомненный технический прогресс заметен в тех

ремесленных производствах,

которые возникли или развивались под иноземным воздействием. Так, например, при

изготовлении кузова колесниц и сандалий используется цветная кожа.

Высокое развитие

получает ювелирное искусство, в частности изготовление из золота и

серебра роскошных

и высокохудожественных ваз и чаш, стиль которых обнаруживает несомненное

влияние

переднеазиатского и эгейского искусства.66) Искусство достигло в это время в Египте высокого расцвета; в период XVIII династии

египетский классический стиль выработал свои особенно отчетливые и в то

же время

утонченные формы. При этом искусство и религия использовались в

значительной

степени для укрепления существующего классового строя и для связанного с

этим

возвеличения царя, которого жреческая пропаганда изображала в качестве

бога.

Египетские войска, при Аменхотепе II вторгшиеся в Северо-Западную

Месопотамию в

пределы Митаннийского государства, укрепили главенствующее положение

Египта в

Передней Азии. Огромные богатства, стекавшиеся в Египет из завоеванных и

соседних

стран в виде добычи, дани, податей и товаров, непомерно обогатили царскую

казну и

храмовые сокровищницы, обеспечив роскошную жизнь рабовладельцев, жрецов и

чиновников, но в то же время углубив классовые противоречия между [169]

богачами и

бедняками, между знатными рабовладельцами и обездоленными рабами.

118

[Правление Тутмоса IV и Аменхотепа III]^) Ввиду отсутствия документов трудно сказать, совершали ли египтяне крупные

военные

походы в Переднюю Азию в течение второго десятилетия царствования

Аменхотепа II.

Однако имеются все основания предполагать, что Египет был обескровлен

длительными

войнами и что под давлением некоторых слоев населения египетское

правительство, как

некогда при Хатшепсут, было принуждено временно приостановить политику

внешних

завоеваний и больших военных походов. Таким образом, уже в последние годы

царствования Аменхотепа II мог наметиться тот поворот к новому курсу

мирной внешней

политики, который получил наиболее четкое выражение при Аменхотепе III и

особенно

при Эхнатоне. Однако эта передышка была непродолжительной. Вскоре после

смерти

Аменхотепа II на престол вступил Тутмос IV, который, возможно, стал царем

в результате

дворцового переворота. Недаром в одной легенде, текст которой начертан на

стэле,

найденной между лапами большого Гизэхского Сфинкса, рассказывается о