Воин Сновидений

ГЛАВА 13

Сидор проснулся оттого, что какая-то букашка забралась ему на нос. Сперва, пока она путешествовала по щеке, было щекотно, но терпимо, сквозь дрему он чувствовал, как крошечные лапки деловито маршируют по лицу, пробираются сквозь усы, исследуют лоб, а затем проклятая козявка подступила к носу – и вот тут-то о приятном послеобеденном сне пришлось позабыть. Сидор крепился изо всех сил, но букашка оказалась упорной: взобралась-таки на нос, передохнула малость и поползла в ноздрю. Тут Сидор громко чихнул, от души ругнул неугомонную путешественницу, открыл глаза и обнаружил, что в сквере не один: рядом под деревом сидел Серега.

Сидор поднялся и протер глаза.

– Здорово, это самое, – сиплым со сна голосом приветствовал он приятеля.

Тот молча кивнул в ответ. Сидор немного удивился такой неприветливости, но все же принялся шарить по пакетам – Серега был гость, а гостя полагалось угощать и занимать приятными разговорами.

Разносолы отыскались небогатые: две вареные картофелины и банка итальянских оливок. Картошкой с Сидором поделился вчера старый знакомый с овощебазы, а оливки еще на прошлой неделе презентовал приятель, обитающий в подвале ресторана «Золотой тигр». Сидор, нанеся визит, подробно осмотрел резиденцию и немного позавидовал: подвал сухой, чистый, во дворе – мусорные баки, где разве что птичьего молока нет… словом, приятель жил на широкую ногу, просто купался в роскоши. На прощанье друг преподнес банку оливок, но что с ними делать, Сидор не знал, никогда доселе не пробовал, а спросить про диковинный продукт постеснялся. Решил, что сам разберется, все же не деревня какая, в городе живет.

Он разложил на газете картошку, потом подцепил корявым пальцем колечко на крышке банки и вскрыл. Внутри оказались крупные черные ягоды в рассоле.

– Угощайся, Серега, – пригласил Сидор. – Картоха вот. И эти… как их… оливки, значить.

Он хотел спросить, выписалась ли из больницы бабка, но пригляделся к выражению лица Сереги – и промолчал. Только пошарил взглядом по скверику, увидел старую котомку Сереги с его пожитками и все понял. Сидор крякнул понимающе и погладил лысину.

– Помянуть-то, это самое, нечем, – сокрушенно проговорил он. – Ну да сходим сейчас, заработаем для такого дела. Ты ешь, Серега, ешь. Оливки пробуй.

Он опасливо взял черную маслянистую ягоду, сунул в рот и тут же, выпучив глаза, выплюнул.

– Отрава, это самое! Как есть отрава!

Сидор взял банку, прищурился, пытаясь прочитать, что написано, но буквы были иностранные, непонятные.

– Небось варить их надо, оливки-то эти… а мы – сырыми. Отварить чуток да поджарить, это самое, с картохой-то хорошо будет.

Он вопросительно посмотрел на Серегу, но бывший художник только пожал плечами.

Сидор вздохнул и отставил банку.

– Ну вот что, это самое… ты, значить, котомку-то свою сюда вот припрячь, тута ее никто не найдет, и пошли, это самое, на набережную. Бутылок насобираем, сдадим, купим чего надо… Тута поблизости магазин вино-водочный открыли недавно… посидим, поговорим…

И через минуту они уже брели по Красной линии, направляясь к набережной.

На Красной линии находился сейчас и Тильвус, он со всех ног несся к парикмахерской «Алмаз». Салон пользовался среди горожан необыкновенной популярностью, главным образом потому, что там трудился самый знаменитый в городе парикмахер по имени Дориан, на стрижку к которому дамам приходилось записываться за два-три месяца. Все это великий маг знал, но торопился к «Алмазу» конечно же вовсе не для того, чтоб постричься.

На главной улице города было полно гуляющего народа, и Тильвусу то и дело приходилось топать прямо по газонам, пропуская шумные веселые компании. Наметанным глазом он машинально примечал изобилие пустых бутылок возле кафе и пивных, однако заниматься сбором было совершенно некогда. Распутывание заклинания, сложного, перепутанного, как клубок ниток, с которым поиграл котенок, подходило к концу. С одной стороны, с распутыванием заклятия нужно было спешить, а с другой – поспешность в таком деле только вредила. Тильвус с отчаянием чувствовал, как драгоценное время уходит, просачиваясь, как вода между пальцев. История, рассказанная сегодня Сати, встревожила его не на шутку. Со всем этим, конечно, предстояло разобраться, но прежде – заклятие…

Он перепрыгнул через невысокую чугунную ограду газона, пробежал по ровно постриженной травке, чтобы обогнать медленно идущую толпу туристов, и снова оказался на тротуаре.

Ничего, через несколько минут все будет позади: и сны, и морока с заклятием… правда, причин для частых встреч тоже не будет, но уж это, как говорится… Тут великий маг некстати вспомнил о красном платье и не сдержал улыбки. Ничего, завтра он непременно придумает повод и ввернет при удобном случае, что это нелепое и неприлично короткое платье – наряд, достойный эльфийской королевы. Придется изрядно покривить душой, конечно, ну да чего не сделаешь для хорошего человека!

Он, чертыхнувшись, снова свернул на обочину тротуара, пропуская оживленно болтающую толпу студентов, и поспешил дальше. В конце концов, эка важность – платье. Можно и соврать…

Подумав так, Тильвус на ходу попытался настроиться на волну хозяйки красного платья – исключительно для того, чтобы выяснить, злится ли она до сих пор или уж и думать об этом забыла – и внезапно встал посреди шумного человеческого потока как вкопанный. Прохожие то и дело задевали его, старушка дачница проехала тележкой прямо но ногам, кто-то, налетев, обругал и толкнул, но Тильвус не замечал ничего. Он стоял, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, и с каждым мгновением ему становилось все тревожнее и тревожнее. Чувством, которое он уловил, оказалась вовсе не злость. Им была паника.

– Черт! – в ужасе воскликнул Тильвус, прибавил парочку непечатных ругательств на языке гоблинов и что было духу помчался к ближайшему переулку.

Усадив Сати в машину и наказав на всякий случай закрыть все дверцы, Никита припустил к киоску. Продавщица читала свежую газету «Ваше здоровье» и так была увлечена, что сисадмину пришлось постучать в окошко раз, потом другой, прежде чем покупателя заметили.

– Что вам? – неохотно поинтересовалась продавщица.

– Батарейки есть? Есть? Штук десять дайте…

Женщина тяжело вздохнула, свернула газету и полезла под прилавок. Никита сразу же почувствовал себя виноватым: пришел, отвлек человека от важного дела, заставил батарейки искать… но они и правда были нужны, без них хоть в конторе не появляйся.

Расплатившись за покупку, сисадмин повернул назад к переулку. Он сбежал по выщербленным ступенькам, отыскал взглядом машину и вдруг насторожился: к его «японке» неторопливо направлялся какой-то человек. Возле машины человек остановился и развернул карту. Сисадмин хмыкнул – каждое лето туристов в городе пруд Пруди. Вот и этот… заблудился небось, хоть и с картой ходит.

Вдруг ни с того ни с сего на душе у него стало тревожно. Он прибавил шагу, не сводя с «туриста» настороженных глаз. Тот опустил карту, поискал кого-то взглядом, подошел к машине и постучал в окно. Тут Никита с досадой убедился, что все обещания быть начеку Сати конечно же забыла. Небось размышляет о красном платье, которое, прямо скажем, было не фонтан… фонтан-шмон-тан… а ведь говорил ей не открывать окошко!

Сати между тем принялась крутить ручку, опуская стекло. Механизм постоянно заедал, и стекло опускалось медленно, рывками. Никита припустил бегом – просто так, на всякий случай. Батарейки постукивали в кармане.

Вдруг человек отбросил карту и просунул в окно руку.

А дальше произошло что-то совершенно невероятное.

С обочины дороги, из разросшихся кустов сам собой выполз здоровенный сук старого ильма, даже не сук, а увесистая дубина. Выполз, поднялся в воздух, помедлил секунду, а потом со всей силы обрушился человеку на голову.

Мгновение тот стоял покачиваясь, потом рухнул перед машиной.

Совсем некстати Никите вдруг припомнилась последняя прочитанная книга о похождениях хромого ниндзя: тот избавлялся от трупов врагов, бросая их в бездонную пропасть. Пропастей в окрестностях не наблюдалось, зато труп, похоже, уже имелся.

И это было последнее, о чем он успел подумать, бросаясь к машине со всех ног.

Плохо, очень плохо, что ни попрощаться с Адольфычем не получилось, ни объяснить ему толком, что происходит. Ну да Адольфыч, он настоящий друг, а потому не обидится. Настоящие друзья не обижаются. А на объяснения времени нет, это уж потом как-нибудь…

Но все-таки, вмешаться или не вмешаться? Еще ведь не поздно… Или сказать: мое дело – сторона и все тут?

Джулис прибавил ходу, проскочил мостик через пруд, ловко перепрыгнул через скамейку и не рассчитал малость – налетел на человека. Тот от неожиданности выронил мороженое и закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, кто его толкнул. А Джулис уже несся по бульвару, только ветер в ушах свистел.

Что же делать, что же делать? Найти Мора? А дальше что?

Отыскать Тильвуса? Это было бы лучше всего, отыскать, рассказать все быстренько… ну или почти все… а там уж великий маг пусть сам. У него с Мором свои счеты. А пока суд да дело, он, Джулис, стоять и дожидаться, пока на него падет гнев великого мага, не станет. Скроется где-нибудь, да так, что никто его не отыщет!

Ух, какие приятные картины сразу перед глазами замелькали: Доршата, серое море, корабль с поднятыми парусами, скромный путешественник на палубе. Поди узнай, куда он направляется! Сошел на берег в дальней стране – и был таков!

Тут Джулис к огромному своему неудовольствию вспомнил, что он невидим, а Тильвус-то после разговора вряд ли поспешит его расколдовывать. Да уж, вряд ли… Ну так что ж?!

Невидим, зато жив! Даже и преимущества кое-какие у невидимости-то: на билет можно не тратиться, отплыть в дальние и безопасные края совершенно бесплатно. Правда, существуют маги, которые его все еще ищут… Но ведь можно уплыть очень, очень далеко, затеряться в чужих краях.

Это бы хорошо, это бы отлично… но все-таки, что же делать?!

Джулис зайцем метнулся через оживленную дорогу и продолжил бег по бульвару.

Быстро найти Тильвуса, в двух словах изложить ему дело и исчезнуть. Исчезнуть как можно быстрее, пока великий маг не успел ничего с ним сделать. А там пусть он разыскивает Мора и спасает свою знакомую. Может, и успеет.

Джулис пронесся напрямик через клумбу, запутался в цветах и чуть не растянулся.

А если не успеет?

На душе заскребли кошки. Но спасать людей – не его, Джулиса, дело. Самому бы спастись…

Тильвус скорее всего сейчас в парке возле реки либо в сквере у большого стеклянного здания. Отвратительное место – из окон постоянно голоса поющих людей слышно. С утра до ночи, с утра до ночи! Этак и свихнуться недолго. А великому магу вроде нравится.

Вот-вот! Найти его, и пусть он сам… В конце концов, он, Джулис, тут ни при чем. Ну почти… так, сбоку припека, как иной раз говорила в сердцах девица.

Джулис припустил еще быстрее. Даже хорошо, что он невидим, никто не увидит, как маг несется, сломя голову, как какой-то простолюдин.

Проклятые кошки на душе прямо-таки ополоумели и старались изо всех сил. Проклятые твари, недаром он их никогда не любил. Себе на уме! Ишь, нашли развлечение, когти точить о чужую душу!

Так что пусть великий маг сам…

Тут Джулис на всем ходу завернул в тихий переулок, что вел к набережной, и остановился как вкопанный – заметил знакомую машину. Называется «драндулет». Это девица так ее называла. Драндулетов в городе было очень много и отличить один от другого нелегко, но этот-то приметный, вон большое ржавое пятно на боку. Неприятная встреча! Город большой, гораздо больше Доршаты, а вот поди ж ты! Столкнулись нос к носу.

Однако ж они его не видят, вот и прекрасно. Девица тоже пока жива – отлично. Проскользнуть мимо и дальше, к Тильвусу.

Но тут сердце с размаху рухнуло в живот и превратилось в глыбу льда.

Опасность! Опасность он всегда чуял, и чутье еще ни разу не подводило, и он всегда к нему прислушивался.

Гм… ну если честно, один раз не прислушался, когда решил подзаработать чуток на чужой тайне. Да и то сказать, внутренний голос тогда сперва шепнул, что лучше не связываться, а потом сказал громко и внятно, что дело кончится плохо. На что Джулис ответил еще громче, что деньги никогда не помешают. И внутренний голос умолк, пробормотав напоследок что-то вроде: «Пеняй на себя, дурак». И ведь прав оказался внутренний голос, ох как прав!

Вот и сейчас внутренний голос шепнул: «Уноси ноги!»

Джулис бы рад, да ноги-то словно примерзли к земле. К машине направлялся не кто иной, как Мор!

Что же делать?!

Джулис точно в оцепенение впал, как гоблин перед драконом: с места двинуться не может, только стоит да смотрит, как Мор подходит к драндулету, стучит в стекло, и бестолковая девица, вместо того чтобы испугаться и убежать, преспокойно открывает окно!

Все, Джулис. Рассказывать что-то великому магу уже поздно, а значит, пора бежать. Бежать в портал, в Доршату и дальше – куда глаза глядят, на самый край света, где, как говорят, живут среди льдов волосатые люди. Или на юг, где в песках обитают люди-змеи. Неважно, лишь бы подальше. А со змеями найдем общий язык.

Маг наклонился к окну и что-то спросил.

Джулис стряхнул наконец оцепенение и прыг в кусты, чтобы Мор не заметил.

«Торопись, дурак, – шепнул внутренний голос. – Не строй из себя героя. Какой ты герой? Трусы героями не бывают».

– Заткнись! – сердито огрызнулся Джулис вслух. В последнее время внутренний голос совершенно распоясался, обнаглел и позволял себе много лишнего.

Сердце запрыгало в груди, застучало, как барабан. Джулис в панике огляделся, обнаружил неподалеку обломок крепкой толстой ветки – точь-в-точь дубина тролля. Схватил ее покрепче, выскочил на дорогу, подкрался на цыпочках к машине. Помедлил, поколебался немного, собираясь с духом, а потом так страшно стало, что глаза сами собой зажмурились. А дубина тоже как-то сама собой с размаху – бац! – и опустилась на голову наклонившегося к девице Мора.

«Тебе конец», – в очередной раз констатировал проклятый внутренний голос с каким-то даже удовлетворением.

Сати, чертыхаясь, открыла наконец заедающее стекло.

– Чего вам? – спросила она.

В салон машины ворвался свежий воздух, но принес не ароматы цветущей липы или тополиной листвы, а странный запах близкого пожарища, точно от курившегося где-то поблизости пепелища. Сати посмотрела в глаза наклонившегося к ней человека – и тут же все мысли в одно мгновение вылетели у нее из головы. Невидимые ледяные пальцы раздирали грудную клетку изнутри, обнажая сердце, заставляя ее заходиться от боли и ужаса. Упала темнота, замелькали огни, сливаясь в одну сплошную желтую полосу, словно на взлетной полосе, когда самолет, перед тем как оторваться от земли, набирает скорость. Она почувствовала, как хрустят и крошатся кости, как плавится кожа и замерзает кровь. Огни взлетной полосы мелькнули и пропали, растворились во мраке, будто неведомая дверь захлопнулась с размаху, отсекая солнечный день, и обрушились мрак, холод и пустота.

И вдруг все прекратилось. Ледяные пальцы разжались, сердце ожило и бешено заколотилось, и Сати потрясла головой, приходя в себя. Целый рой черных мошек вспорхнул и замельтешил перед глазами, руки тряслись, а в груди саднило так, точно она только что пробежала марафон. Накатило противное ощущение слабости и тошноты. Сати нашарила ручку дверцы, вывалилась наружу и закашлялась до слез.

– Что-то мне фигово, – выдавила она подбежавшему сисадмину и снова тяжело закашлялась. Сати хотела добавить еще что-то, но тут увидела такое, что мигом позабыла обо всем: возле машины лежал незнакомый человек.

– Это кто? – испуганно просипела она, горло першило так, будто там застрял кусок наждачной бумаги. – Что с ним? Может, «скорую»?

Сисадмин выхватил из кармана сотовый телефон, но тут же опомнился.

– Погоди-ка. – Он помог ей подняться и подозрительно огляделся по сторонам. – Здесь нечисто что-то. Сдается мне, тут раб лампы поблизости крутится. Это он его огрел, я видел. Ну то есть не видел, конечно, но дубины сами по себе по воздуху не летают.

– Огрел?!

– Ну да. Мужика этого, что в окно к тебе сунулся… что ему надо было, кстати?

– Н-не помню, – призналась Сати, постепенно приходя в себя. – Он спросил что-то… кажется, как на набережную пройти… а потом… испугалась я… и что-то еще, кажется, было? Нет, не помню…

– Помню-шмомню… Просил же не открывать никому! В общем, ни с того ни с сего вот эта дубина его по голове шарахнула.

Сати тоже оглянулась.

– Раб лампы, – откашлявшись, позвала она. – Джулис! Ты тут?

– Тут, – раздался рядом дрожащий голос. – Но лучше б меня тут не было…

– Твоих рук дело? Ты что натворил?! Белены объелся, что ли? Человека на тот свет отправил!

– Погоди ты, – остановил сисадмин. – Дай ему хоть слово сказать.

– Это Мор, – выдавил невидимка. – Аркабский маг, которого много лет назад убил великий маг…

Сати и Никита переглянулись.

– Какой еще Мор? – недоверчиво переспросила она. – Не слыхала о таком… А, помню! Ты рассказывал. Но я же сама видела, как Тильвус… ну… его ж убили, Мора-то?

– Долго объяснять… – пролепетал Джулис. – Жив он…

Сати опасливо пригляделась к человеку, лежавшему без сознания.

– Знаешь, раб лампы, – с сомнением сказала она, рассматривая невыразительное бледное лицо, – я того колдуна помню, он совсем иначе выглядел. Перепутал ты, наверное?

– «Перепутал ты, наверное, перепутал ты, наверное»… Ничего не перепутал! – стуча зубами, возразил «раб лампы». – Он в другом обличье. Мор умеет брать чужие тела, как и все аркабские маги, да так искусно, что Хранители Равновесия ничего пока что не почуяли. Иначе бы уж явились…

– Но…

– Да-да! Послушай, – голос невидимки упал до шепота, – ты говорила, что пару раз едва с жизнью не рассталась. Так это он…

Сати оторопела:

– Что – он?

– Все дело в заклинании Сновидения, – заторопился Джулис. – Когда смертный погибает в настоящей жизни, а не в зачарованном сне, заклинание раз! – и разрывается. И ты навсегда осталась бы в снах, а великий маг – навечно в этом мире! Так оно бы сработало, заклинание-то! А аркабцам только того и надо! То есть ты-то, конечно, как особа незначительная, вряд ли кого-то из чародеев заинтересуешь, но вот то, что с твоей помощью можно было раз и навсегда закрыть Тильвусу дорогу в свой мир, это, знаешь ли…

– Незначительная?!

– Потому-то Мор и хотел тебя уничтожить. Да на твое счастье я был неподалеку, поспешил конечно же на помощь, презрев страшную опасность, и…

– Что? – мрачно спросил Никита.

Невидимка помялся:

– Не стану хвалиться, но, кажется, мне удалось то, что не каждому магу по плечу. С одной стороны, ты прошла через смерть в своем собственном мире, стало быть, заклятие Сновидения распалось! Но, с другой стороны, ты ведь жива, значит, мой друг великий маг в любой миг может вернуться в Доршату!

– Скорей бы уж… – процедил сисадмин.

– Я помешал колдовству аркабского мага, подумать только! Я!

Сати и Никита переглянулись.

– А как ты, раб лампы, тут очутился? – спросила она, покосившись на дубину, при помощи которой Джулис «прервал» колдовство.

– Случайно, – признался Джулис. Радость из его голоса тотчас улетучилась. – Эх… вот теперь мне точно конец! Моей смерти жаждут не только могущественные маги Доршаты, но теперь еще и аркабские колдуны… Знать бы, кто доберется первым?

Он тяжело вздохнул.

В переулке показалась старушка. Стуча палочкой, она доковыляла до машины и опасливо покосилась на неподвижное тело.

– Что это он? Никак помер?

– Помер-шмомер… Проходите, бабуля, – сдержанно посоветовал сисадмин. – Перебрал человек, не видите, что ли? Выпил лишку и отключился. Бывает.

Старушка понимающе кивнула:

– Выпил? Понятное дело! Уши ему потереть хорошенько, он и вскочит, – посоветовала она со знанием дела. – Я мужу-покойнику всегда так…

Никита понял, что отделаться от словоохотливой старушки будет не так-то просто.

– Бабуля, вы никуда не опаздываете? – с нажимом спросил он.

Голос Джулиса звучал бесцветно и уныло:

– Я попал в столь ужасную историю, какая и в кошмарах аркабских магов не привидится. Но… словом, пришла пора сказать правду. Да, я скажу! Ты и знаться со мной после этого не захочешь, ну и ладно…

– Какую правду? – не поняла Сати.

– Когда мне пришлось скрываться из Доршаты… как ты помнишь, моей жизни угрожала нешуточная опасность… спасти могло лишь хорошее охранное заклятие.

– Помню, – кивнула Сати, глядя, как Никита пытается спровадить подальше не в меру любопытную старушку.

– Но проклятый торговец оказался мошенником, когда я попытался воспользоваться заклинанием оно – бац! – сделало меня невидимым! Каково?! И ведь это только начало моих злоключений!

– И что?

– Что?! Да я обращался к лучшим магам Доршаты, и никто, никто не смог снять заклятие! Тут-то я вспомнил о Тильвусе…

– Да, ты говорил. Вы же старые друзья!

Голос Джулиса споткнулся:

– Э… не совсем. Верней, я его считаю своим хорошим другом, а он…

Терпение сисадмина понемногу заканчивалось.

– Бабуля, – он шаг за шагом вежливо оттеснял ее на тротуар, потому что любопытная старушка так и норовила прошмыгнуть поближе к машине и увидеть собственными глазами, что происходит, – шли вы бы… э… по своим делам!

– А можно еще нашатырю, нашатырю под нос. Вскочит, как миленький! Я мужу-покойнику всегда так. А выпил-то он сколько? Много? – Старушка вытянула шею, разглядывая место события. – А девчушка-то с кем разговаривает?

– Сама с собой, – сквозь зубы пояснил Никита. – Болезнь у нее такая, редкая болезнь. Заразная!

Он многозначительно посмотрел на старушку, но та не испугалась.

– Зара-азная, – протянула она с уважением. – Бона что! А лечите-то чем?

Сати захлопала глазами.

– Как же так? – недоуменно спросила она. – Ты же твердил, что вы не разлей вода и совершили немало славных подвигов! Покрыли себя неувядаемой славой! Так ты врал?!

Послышался громкий сокрушенный вздох.

– Надо же, – сказала Сати, недоумевая все больше. – Ладно… дальше рассказывай.

– Тильвус интересовался когда-то заклятиями невидимости, можно сказать, гоблина на этом съел… вот я и подумал… может, в его записях отыщется что-то подходящее?

– И?

– Отправился в монастырь Ордена Квенти, что мне оставалось делать?! Там хранятся книги великого мага, его записи, манускрипты. Думал, пороюсь в пергаментах, вдруг отыщется подходящее заклинание? И я смогу все распутать сам…

Сати покачала головой.

– Не забывай, я был в отчаянном положении! – заторопился Джулис. – Меня вот-вот должны были убить, я был невидим! Я хотел всего лишь снять заклятие, а потом исчезнуть, сесть на корабль и уплыть в другую страну! Исчезнуть – и все!

– И тебе вот так запросто разрешили пользоваться книгами и записями Тильвуса? – недоверчиво спросила Сати.

– Э… ну… нет, – неохотно выдавил Джулис. – Но, видишь ли, я бывал в монастыре один раз, меня знали, и… словом, пришлось сунуть кое-кому пару монет…

Сати сурово посмотрела на то место, где предположительно стоял невидимка.

– Подкупил кого-то?

– Потом пробрался в библиотеку… ох, это было нелегко! Пошарил в манускриптах Тильвуса и ничего не нашел! Пришел в отчаяние! И потом случайно, совершенно случайно…

– Небось стянул что-то?

– «Небось стянул что-то, небось стянул что-то»… Ничего не стянул! Заметил магические документы… они касались Воинов Сновидений… архивы. И я подумал…

– И ты конечно же полез в чужие документы?! А?! Что, скажешь, не так?

– Я хотел просто посмотреть манускрипт о том, какое обучение проходят Воины Сновидений! Какие чары изучают, какие заклинания используют. Хотел на бумажку себе переписать, так, на всякий случай… может, попрактиковался бы потом… что тут такого?! – оскорбился Джулис. – Это была моя мечта, несбыточная мечта!

– Залезть в библиотеку?! Ничего себе мечта…

Дужлис замялся и вдруг выпалил:

– Я хотел стать Воином Сновидений!

Сисадмин набрал полную грудь воздуха, медленно сосчитал до десяти, выдохнул и проговорил:

– Бабуля! Домой вам пора! Внуки небось заждались?

Старушка отмахнулась.

– А еще хорошо керосином лечиться, – с упоением рассказывала она.

– От чего?!

– От всего! Помазался на ночь, а наутро все как рукой снимает! Как рукой! Золотуху хорошо лечит. Ты сам-то золотухой не болел? Болел, я уж вижу! Ты, сынок, керосину возьми…

– Бабуля, – утомленным голосом сказал Никита. – Какая у вас фантазия богатая…

– Джулис… – растерянно проговорила Сати. – Я не знала. И что?

Послышался тяжелый вздох.

– Да… Словом, я не удержался. Развернул манускрипты Воинов, посмотрел карты, прочитал заклятия… Откуда я знал, что ткань сновидений нарушится?! – в отчаянии воскликнул он. – Это же все – в прошлом! То есть мне было известно, конечно, что сны – материальны, но я как-то не думал… Я же только посмотрел!

Сати задумалась. В голове промелькнула кое-какая догадка.

– Погоди-ка! Уж не из-за тебя ли…

Джулис заторопился:

– А потом я подумал: а в каком из миров сейчас Тильвус? Почему бы мне не пробраться туда? Пересидеть опасное время, а заодно найти великого мага и попросить снять невидимость! Конечно, в монастыре, само собой, никто не собирался сообщать мне, где маг, но деньги есть деньги! Кое-кто за кругленькую сумму все рассказал. Это обошлось мне недешево, – недовольно пробурчал Джулис. – Но клянусь, если б я знал, что так получится с заклинаниями Воинов, я бы и пальцем к ним не прикоснулся!

Сати вытаращила глаза.

– Что? Что?! Проклятый раб лампы! – заорала она. Старушка на обочине вздрогнула и обернулась. – Так это по твоей вине я чуть… Это ты натворил?! Ах ты, гад! Ох, если я тебя видела, я бы… я бы.!

– Да я…

– А я-то еще Тильвуса просила за тебя! А ты? Негодяй!

– А я и сам был в отчаянии! – завопил в ответ «раб лампы». – Когда я попал сюда и понял, что к чему, я… я был в отчаянии! Лихорадочно размышлял, что делать! А потом еще Мор! Но поверь, – умоляюще сказал Джулис, – я вовсе не хотел твоей смерти. Но ведь все позади, сейчас-то заклятие распалось!

– Вот спасибо! Вероломный гад! А еще прикидывался, что ни при чем! Сидел в конторе да чужие бутерброды трескал!

Джулис громко засопел.

– Я бы, конечно, мог напомнить, что ты спасена от заклятия и от Мора только благодаря мне, – с большим достоинством ответил он, – но моя скромность и благородство не позволяют мне даже намекать на это.

– Не позволяют?! Да ты уже сказал!

Сати умолкла, сверля яростным взглядом пустое место перед автомобилем – Джулис стоял где-то рядом с ним.

– А как Мор узнал, что я вижу сны Воина Сновидений? – вдруг спросила она. – Откуда?

Сопение стало еще громче.

– Ну… э… понятия не имею… как-то узнал. Он же колдун. А ты уж не меня ли подозреваешь? Вон она, благодарность!

Сати подумала и пожала плечами.

– Кто тебя знает? Ну ладно уж… – нехотя проворчала она, остывая. – Спасибо.

Джулис очень выразительно промолчал.

– Ну что молчишь? Спасибо, говорю… а что не стал Воином Сновидений – не расстраивайся. Хотя жаль, конечно… но ты, в конце концов, без пяти минут великий маг. Это что-нибудь да значит!

Джулис вздохнул:

– Я скажу тебе всю правду, сколь бы горькой она ни была… – произнес он с мрачной решимостью.

– Господи, что еще?!

– Я… я… маг-неудачник. Я мечтал быть таким, как Тильвус… но… Мой удел – самая простая из всех существующих магий. Вывожу мышей, тараканов, блох на постоялых дворах. Иногда меня зовут в трактир – выгнать из погребов пикси. А это, знаешь, не так-то легко, они так и норовят превратиться в глиняный горшок. Но я всегда их обнаруживаю! – В голосе невидимки прозвучала гордость.

– О… а… – растерянно произнесла Сати, обращаясь в пространство. – Вот как? А я думала…

– Не всем же быть великими… – выдавил с трудом Джулис.

– Ну не отчаивайся, – участливо забормотала Сати. – Не переживай так. Бывает! Вот Тильвус – великий маг, а что толку?

– Ни битв, ни подвигов – ничего особенного, – сокрушенно бубнил невидимка, не слушая ее. – Это так обычно, так…

– Джулис, ну полно, – принялась уговаривать невидимку Сати, тоже ужасно расстроившись. – Зато ты молод, красив собою, я же помню, как ты себя описывал! Небось девушки в твоем царстве-государстве за тобой по пятам бегают!

– Красив, да… Бегают, – твердо сказал он.

– Вот видишь!

Подошел Никита, спровадивший наконец любознательную старушку.

– Красив-шмасив… Не о том говорите! – Он озабоченно взглянул на бездыханное тело. – А с колдуном-то что делать? Он, не ровен час, очухается сейчас. Может, связать?

– Не поможет, – пробурчал Джулис. – Что ему веревки?

– И что же?

– Выход один, нужно как можно скорее Тильвуса…

Он вдруг поперхнулся, булькнул, и Сати снова явственно услышала стук зубов.

– Джулис, что с тобой?

Никита окинул взглядом проулок.

– Гляди-ка, кто идет…

К машине направлялся не кто иной, как Марксист. Знаменитый нищий шествовал не спеша, зажав под мышкой металлическую миску для подаяний, наслаждаясь теплым летним деньком, свежим воздухом и видом тихого тенистого переулка, поросшего высокими тополями.

– Принесло на нашу голову, – с досадой пробормотала Сати, делая вид, что не замечает Марксиста, и изо всех сил надеясь, что он пройдет мимо.

Тот, не торопясь, приблизился, окинул взглядом компанию, чуть задержал взгляд на валяющемся без сознания человеке, потом посмотрел на пустое место возле машины.

– Джулис, – преспокойно сказал Марксист, пристраивая миску на капот. – У тебя такой вид, будто ты пережил восстание гоблинов.

– Э… а… о… а разве ты не… – залепетал невидимка. – А я-то думал… да и все думали…

– Раб лампы, откуда ты его знаешь? – Сати неприязненно покосилась на нищего. – Вы что, уже встречались? Это Марксист, человек без стыда, без совести. Городской нищий, местная достопримечательность. Туристы на него глазеть ходят.

– Нищий, – забормотал голос. – Какой нищий?! – Казалось, что Джулис увидел перед собой не городского нищего, а по меньшей мере огнедышащего дракона. – Это Тавул, учитель Тильвуса, непревзойденный специалист в области отсроченных смертельных заклятий!

Сати и Никита замерли как громом пораженные.

– Кто-кто? – переспросила Сати, когда способность говорить снова вернулась к ней. – Джулис, да ты с ума…

Марксист небрежно махнул рукой:

– Потом.

Джулис съежился и замер. А внутренний голос что-то разговорчив стал, разболтался – хуже пьяного гоблина. И ведь никто его не спрашивает, а он все равно! Мог бы и помолчать, и без него тошно… так ведь нет!

Говорит вдруг нахально-пренахально: «Глянь-ка, Джулис! Разве это не великий маг бежит сюда со всех ног? Ну и денек у тебя выдался: тут тебе и Мор, тут тебе и Тильвус, тут и Тавул! Чудесная компания! И ведь каждому ты насолить умудрился. Если они сейчас все разом за тебя возьмутся, так ведь от тебя, пожалуй, и места мокрого не останется!»

Каково? И это вместо того, чтобы поддержать, ободрить!

Ну вообще-то он прав насчет мокрого места… но если вот тут за драндулетом присесть как бы невзначай… укрыться… может статься, никто его, Джулиса, и не приметит. Невелика шишка он, в конце концов. Зато из-за драндулета видно все прекрасно: и девицу с приятелем, что с открытыми ртами стоят, и великого мага, который с Тавулом о чем-то парой слов перекинулся, и Мора…

Тут сердце в груди так и подпрыгнуло: только что аркабский маг на земле валялся, а вот уж на ногах стоит и глазами сверкает.

Ну не станет же он сейчас выяснять, кто это его по голове огрел?! У него других дел полно, более важных – великого мага уничтожить. Чем не важное дело? В конце концов, зачем он в этот мир явился – Воина Сновидений уничтожать или выяснять, кто на него сзади с дубиной набросился? Вот и не отвлекался бы…

Да и великий маг тоже… Его дело – с аркабским колдуном расправиться, а не выяснять, от кого Мор про заклинание Сновидения узнал. Вот и расправлялся бы, чего ж стоять и аркабца взглядом испепелять?

Внутренний голос, само собой, промолчать не смог.

Протянул ехидно: «Ну и жук же ты, Джулис…»

Опять он разговорился… пришлось сказать строго: «Цыц! Своя шкура ближе к телу, ясно? Вот и помалкивай!»

Он таких слов внутренний голос вроде как удивился:

«Ишь ты? Ближе к телу? А девицу-то зачем же ты тогда спасать побежал?»

Посмотрел на девицу, что в стороне стоит да глазами от удивления хлопает, подумал…

Что б такое ответить, чтоб голос этот проклятый заткнулся раз и навсегда?

А Тавул-то времени даром не терял, раз-раз – и портал в другой мир сотворил. Если человек не чародей, то и не заметит ничего – так, ветерок легкий закрутил сухие листья на обочине, да воздух у дороги замерцал серебряными точками, да холодком потянуло, как из приоткрытой двери.

И шагнули туда одновременно аркабский колдун и маг из Доршаты, а вид у обоих такой, будто они вот-вот друг в друга вцепятся. Даже воздух в портале вроде как сгустился и искры посыпались огненным дождиком. В портале-то, само собой, оба мага тут же истинный облик обрели. Мор, хоть и полукровка, видом-то – настоящий аркабец: волосы цвета песка, лицо узкое, кожа смуглая, точно сухим ветром обожженная, только глаза не прозрачные, как у всех жителей колдовской страны, а темные, ледяные. На плечи куртка наброшена, под ней кольчуга тонкая, несерьезная на вид, но понятно сразу – заговоренная. Такую ничем не возьмешь… разве что мечом зачарованным.

Но великий маг зачарованный-то меч вынимать что-то не спешил и правильно делал! Понял небось, кто Мору улизнуть дал!

Невзначай на девицу покосился – та на великого мага глаза таращит… ну это понятно. Это уж как всегда. Он – мужчина хоть куда: высокий, синеглазый, темноволосый…

Тьфу. Даже досадно как-то стало. Что она на него так таращится, могла бы и на него, Джулиса, внимание обратить… в конце концов, кто ее спас? Вот то-то.

«О другом бы подумал, – ехидно напомнил внутренний голос. – Заварил ты, братец, кашу, не расхлебаешь!»

Ну сил никаких нет его слушать!

Тут воздух в портале рябью пошел, задрожал, искрами рассыпался – и исчезло все. Только пыль на обочине дороги взметнулась да листья сухие ветром раскидало.

«А Тавул-то здесь остался, – довольно промурлыкал голос. – Так что конец тебе. От смертельного заклятия не отвертишься!»

Так. Все. Кончилось терпение.

Сказал решительно:

– Да пошел ты!

И добавил, куда именно голосу идти следует. Слышал от Адольфыча пару словечек и запомнил, вот и пригодилось.

Голос-то, как адрес услышал, хрюкнул смущенно и умолк.

Вот так-то!

Сати и Никита переглянулись.

На обочине дороги крошечный смерч кружил прошлогодние листья и травинки.

– Сражение магов, – благоговейным голосом произнес невидимка. – Будет сражение магов! Надеюсь, Тильвус победит, иначе… – Тут он умолк, словно прикусил язык. – Ох… рад тебя видеть, Тавул… – робко пролепетал он. – Рад, что ты не…

– Погоди-ка, – протянула Сати, рассматривая Марксиста. – А разве этот-как-его-там не умер? Брось, Джулис, ты что-то путаешь. Ты же сам говорил мне, что он скончался много лет назад в собственной постели, окруженный толпой безутешных родственников! – недоверчиво проговорила она.

– Скончался, – пролепетал невидимка. – Окруженный. Но… как же? А… э…

– Бедняга Джулис, – снисходительно проговорил знаменитый нищий. – Ну успокойся, я, как видишь, жив и умирать не собираюсь. Может, потом как-нибудь.

– А как же толпа безутешных родственников? – настойчиво спросила Сати. – И смерть в своей постели?

– Дались тебе эти родственники, – отмахнулся Марксист. – Ну явилась на мои похороны целая толпа, не выгонять же? А со смертью и того проще. Потрудился я за свою жизнь немало, смертельные заклятия всегда в цене… но тут такая штука: у всякого, кого я отправил на тот свет, обычно имелась целая куча родни! Братья, сестры, дяди, племянники… Все они почему-то желали свести счеты именно со мной, а не с тем, кто заказывал и платил за отсроченное заклятие! С годами я уж этакой несправедливости и удивляться перестал! Хотя, пока был молод, полон сил, меня это даже забавляло. Отправлял этих горе-мстителей на тот свет пачками, развлекался, да и квалификацию поддерживал. Но в конце концов это стало утомлять. Все время одно и то же! Подкуп слуг, наемные убийцы, яд… ну надоело! Бывало, ждешь, надеешься, вдруг кто-нибудь придумает что-то новенькое – ан нет! Все по старинке: яд, подкуп, наемники… сколько можно? А потом желающих свести счеты стало что-то многовато. Вот я и решил умереть, – философски сказал Марксист и пожал плечами. – Ну то есть это все так думали.

– Кто же умер вместо тебя? – с опаской спросил Джулис.

– А, – махнул рукой Марксист. – Один из этих мстителей. Я наделил его своей внешностью, уложил в постель, применил любимое заклятие, – городской нищий скромно улыбнулся. – И дело с концом!

– Высшая магия, – благоговейно проговорил Джулис.

– Непревзойденное искусство, ведь почтить твою память явилось немало магов, и никто, никто из них не заподозрил обмана!

– Ну некоторые-то знали, – хмыкнул Марксист. – Тильвус, Фиренц, еще кое-кто.

– Ничего себе! – проговорила изумленная Сати и переглянулась с Никитой. – Так ты, вы… наемный убийца? Истребитель магов? Может, ты еще и Воином Сновидений был? – подозрительно спросила она.

– Скажешь тоже… Нет, Воином я не был. А маги… Ну умерли и умерли, делов-то. А вот кролика жаль… хороший кролик был. Ласковый.

Сати и Никита переглянулись, вид у обоих был слегка ошарашенный.

– Так это с тобой Тильвус советовался? – уточнил сисадмин.

– Со мной, со мной. Странное дело: заклятие только что распалось само по себе! Никогда такого не видел.

– А ведь это я… – робко начал невидимка.

– Кстати, Джулис, – произнес Марксист небрежно, но в голосе его проскользнуло что-то такое, отчего зубы бедняги невидимки снова застучали. – Адрик мне сообщил кое-что. В прежние времена к магам, что пытались обманом выведать секреты чужих заклинаний, применяли заклятие «скрюченные руки». Простенько, но мучительно. Люблю такие.

– Я… я не… я…

– Это ты пробрался в библиотеку и нарушил заклинания?

– Я… больше никогда!

– Само собой. Во-первых, я посоветовал Адрику наложить режущие заклятия, так что следующий любопытный лишится пальцев, а во-вторых, что касается тебя…

Со стороны невидимки донеслись нечленораздельные звуки, и Сати поняла, что настало время вмешаться.

– Погодите, погодите! – решительно сказала она. – Марксист… или как там тебя? К твоему сведению, Джулис только что спас мне жизнь. Он самый настоящий герой. Правда, Джулис? Ну он что-то немного заикаться стал, не обращай внимания… Но тем не менее. Обещай, что ни ты, ни Тильвус пальцем его не тронете! Обещай! Слово мне дай. Ну «честное магическое» или что там у вас?

Марксист тяжело вздохнул.

– Погоди, это еще не все. Пожалуйста, сними с него заклятия. Долго ему невидимым мучиться? Сделай его видимым, и пусть он к себе отправляется. Что тебе, трудно, что ли?

– Мне ничего не трудно, – ворчливо сказал знаменитый нищий, покосившись на невидимку. – Но это не положено. Он должен понести наказание, а я так давно не упражнялся в своем ремесле!

– Наказание-шмаказание… На ком-нибудь другом поупражняйся.

– Вот именно! А я тебе газеты свежие завтра принесу и журнальчик прихвачу. И каждую неделю носить стану, честное слово!

Марксист посмотрел на Сати, на Никиту, поколебался и махнул рукой:

– Так и быть. Ладно, Джулис, скажи спасибо, они только что сохранили твою шкуру. Но смотри, если проболтаешься в Доршате, что видел меня здесь… – Он помедлил и произнес многозначительно: – Я все еще непревзойденный специалист в области отсроченных смертельных заклятий, ясно?

Невидимка заторопился.

– Я не… никогда! Никогда! Никому! Буду нем!

– Будешь, – снисходительно кивнул Марксист. – Проваливай. Чары невидимости исчезнут в портале.

– Благодарю, – заторопился Джулис. – Благодарю! Еще минутка… – прибавил он извиняющимся тоном, и Сати почувствовала, как кто-то тянет ее за рукав. – Ты знаешь Адольфыча?

– Адольфыча? Какого? А, этого… фотографа? Конечно знаю. Его все знают.

– Передай ему привет. Он знает, от кого… и скажи, что я… что меня… что я не приду вечером.

Она пожала плечами:

– Ладно. Скажу, как встречу.

– Ну, – помялся Джулис и шмыгнул носом. – Тогда прощай… Красавицы Доршаты уж заждались меня. Я же молод, хорош собой, строен… Такие всегда нарасхват!

– Точно, – согласилась Сати и прибавила вполголоса: – Спасибо тебе.

Послышались чьи-то шаги, зашуршала трава на обочине, засеребрился воздух, раздался хлопок, и Джулис обрел долгожданную видимость.

Внутри портала мелькнул невысокий толстячок, лысоватый, с носом-уточкой, смущенно улыбнулся, взмахнул коротенькими ручками и исчез.

– Джулис? – изумленно пробормотала Сати, но на обочине тротуара уже никого не было.

Марксист дождался, пока погасли серебристые искры портала, и принялся шарить в карманах.

– Мелочи у вас нету? – деловито осведомился он. – Пивка что-то хочется.

Сати вздохнула и полезла в рюкзак.

– Вот, держи. – Она высыпала горсть мелочи в подставленную ладонь.

– Ладно, пойду я. – Марксист прихватил алюминиевую миску с капота. – Дел полно.

Сати и Никита стояли возле машины и смотрели, как не спеша удаляется знаменитый городской нищий, маг, непревзойденный специалист по отсроченным смертельным заклятиям.

– Кто бы мог подумать, – пробормотала Сати растерянно, когда Марксист исчез за углом. – Учитель Тильвуса… Ладно, Никита, пойдем в контору. Давай пешком пройдемся, а машину ты потом заберешь.

Они неторопливо побрели по улице.

– Так ваша мысленная связь – все? Разорвана? – спросил сисадмин.

Сати кивнула. Они свернули в тихий пустой переулок, где старые дома прятались в разросшейся сирени, а потрескавшийся асфальт прорастал травой и одуванчиками.

– Странные ощущения, – сказал она, подумав. – Как будто в моей голове кто-то свет выключил… Раз – и нету.

Она долго молчала, а потом Никита услышал тяжелый вздох.

– И даже не попрощался, – с обидой проговорила Сати. – Я бы на его месте хоть «до свидания» сказала…

– Он за колдуном гнался, какие прощания? – резонно возразил приятель. – Догонит, разберется – и обратно.

Сати покачала головой.

– Нет, вряд ли… Он больше не вернется.

– Откуда знаешь?

– Чувствую, – задумчиво отозвалась Сати, глядя перед собой и окидывая мысленным взором весь город: многолюдные улицы, тихие переулки, просторные площади, старые парки, скверы, набережную, галечные отмели, окраину, заросшую одуванчиками.

– Он говорил как-то, что странствует всю жизнь… и на свете еще много миров, где он не был. Я думаю, что Тильвус, он…

Сати умолкла, подыскивая слова.

Никита вопросительно посмотрел на нее.

– Вечный Странник? – подсказал он, улыбаясь.

– Точно.

Они снова замолчали и в молчании дошли до бульвара, свернув на углу во двор редакции.

Во дворе царила необыкновенная суматоха. Возле крыльца конкурентов стояла грузовая машина, и крепкие ребята в одинаковых синих комбинезонах вытаскивали мебель и грузили в кузов.

– Что это? – удивился сисадмин.

Один из грузчиков вытащил отвертку, подошел к крыльцу и принялся отвинчивать табличку «Рекламное агентство „Нимфа“.

– «Нимфа»-то уезжает! – не веря своим глазам, воскликнул Никита. – Вот это да! С чего бы это?!

– С чего? Я тебе рассказывала, как начальник рекламы пожарный багор в ихнего предводителя метнул? – поинтересовалась у него Сати. – Вот то-то… А там, на пожарном-то щите еще много чего висит: и лом, и лопата и, между прочим, топор настоящий. Вот «Нимфа», видать, и решила съехать – от греха подальше…

Никита понимающе кивнул:

– Нимфа-шмимфа… Накала борьбы не выдержали, слабаки!

Он посмотрел на окна рекламного отдела газеты: там, судя по всему, царило веселье. За стеклом мелькало торжествующее лицо начальника отдела, менеджеров, потом на крыльце появился Порфирий Петрович, одетый почему-то в китель с погонами генералиссимуса, обвешанный бутафорскими орденами, с трубкой в руке и приветливо помахал Сати и Никите.

Свадебный фотограф Адольфыч сидел под деревом возле городских прудов и ждал. В воде возле берега лежали две бутылки пива. Адольфычу очень хотелось выпить, но он твердо решил во что бы то ни стало дождаться друга, чтобы пить не просто так, а за приятной беседой. Приятель все не шел, и Адольфыч, коротая время, вспоминал его рассказы. Ему казалось, что приоткрылась дверь в какой-то неведомый сказочный мир, яркий, красочный, насквозь продуваемый солеными морскими ветрами. Там в синем небе кружил дракон, по морю бежали парусные корабли, и ветер играл пестрыми флагами на башнях. И от этого взрослый человек Адольфыч чувствовал себя совсем как в детстве, когда еще не разучился верить в чудеса.

Он подпер ладонью щеку и принялся терпеливо ждать.