Воин Сновидений

ГЛАВА 9

Сати вошла в пустую редакцию, изучая на ходу рекламную заявку. На четвертом этаже было по-утреннему тихо, безлюдно, от пачки газет на столе приятно пахло свежей типографской краской. Вчера поздно вечером типография отпечатала очередной номер еженедельника и, как и полагалась, доставила корреспондентам положенное количество экземпляров. Утро предстояло приятное: обычно после выхода газеты коллеги были настроены благодушно и, попивая кофе, читали собственные статьи и оценивали номер в целом. Сати выдернула из пачки газету и направилась к своему столу, чтобы внимательнейшим образом изучить полосу рекламы. Возле стола криминального корреспондента она замедлила шаг, потянула носом воздух и насторожилась. Ей показалось, что к привычному запаху свежих газет примешивается еще какой-то. Сати остановилась и уставилась на пустое кресло.

– Эй, раб лампы, ты здесь?

Ответом была тишина.

– Чего молчишь? Я же чувствую, что…

– Здесь я, здесь. – Судя по голосу, Джулис пребывал в прекрасном настроении. – Сколько раз я просил, не называй меня…

– А чем ты тут занимаешься? Что делаешь?

– «Что делаешь, что делаешь». Разве не ты гостеприимно пригласила меня сюда, чтобы скоротать время? – делано удивился Джулис. – Вот и коротаю. – На последних словах он почему-то громко икнул.

Сати испуганно оглянулась на дверь.

– Не увиливай. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. – Сати снова принюхалась, и подозрения ее переросли в твердую уверенность. – Говори!

– А что? – нахально осведомился «раб лампы».

– А то! – сердито зашипела Сати, опять беспокойно оглядываясь на дверь. – Что несет от тебя, как от винно-водочного комбината! Ты что, водку тут пьешь?

Она распахнула дверцу тумбочки – на полке обнаружилась наполовину пустая пузатая бутылка с черной этикеткой – и ахнула.

– Что?! – Сати схватила бутылку и уставилась на нее, не веря глазам. – Блин! Блин! Да это же коньяк для особо важных гостей! Из кабинета шефа! Как он к тебе-то попал?!

– Ну… – самодовольно протянул Джулис, повозившись в кресле. – У невидимости, как ты понимаешь, есть свои преимущества!

– Ты стащил из кабинета шефа самый дорогой коньяк?! Да ты идиот! Шеф эту бутылку из Франции привез в прошлом году, угощает только самых важных гостей! Партнеров по бизнесу! А приедет к нам кто-нибудь с визитом, представляешь, что будет?! Шеф полезет в бар и что обнаружит?!

– Что?! – с интересом спросил Джулис.

– Пропажу! Придурок ты невидимый! Разве нельзя было стащить что-нибудь попроще? Ликер или вино какое-нибудь? У шефа в баре всего завались! Так ведь нет! Ты слямзил коллекционный коньяк! Проклятый чародей! Ты зачем сюда явился? Коньяки воровать?! Мы пропали! Пропали!

– О, я вижу, ты снова перешла к оскорблениям, – преспокойно заметил Джулис. – Из-за какой-то ерунды голосишь, как торговка. Я и выпил-то рюмочку, не больше.

– Рюмочку?! – Сати покосилась на остатки коньяка.

– Ну, может, две рюмочки. Или три… какая разница? Что такого? Я просто подумал: возможно, я наслаждаюсь последними днями жизни на этой земле, так почему бы…

– Последними днями?! Это у нас у всех по твоей вине скоро наступят последние дни! Эх, если б я могла тебя чем-нибудь огреть, я бы сейчас… – Сати оглянулась по сторонам в поисках тяжелого предмета, но под рукой была лишь свежая газета. – Выпить полбутылки коньяка! Шеф говорил, он какой-то уникальный, редкий, как белый слон!

– Что за слон? – В голосе невидимки появилось недовольство. – Испортила мне все настроение своими криками… вопишь, как детеныш гоблина. Не знал, что в вашем городе готовы сжить гостя со свету, если он выпил глоточек…

– Пошел отсюда! – рявкнула Сати. – Чтоб я тебя в конторе больше не видела!

Невидимка захихикал:

– Можно подумать, ты меня видишь!

Сати прихватила бутылку с остатками коньяка, уселась за свой стол и сердито уставилась в окно. Не хотелось и думать, что предпримет шеф, когда заглянет в бар и увидит, что «белый слон» пропал.

Она уже собралась позвонить Никите, чтобы обсудить с ним ужасное происшествие, как вдруг в голову пришла блестящая мысль. Сати повернулась вместе с креслом и окинула пустую редакцию задумчивым взглядом.

– Эй, – позвала она. – Проклятый раб лампы! Отзовись!

– Опять? – заворчал невидимка. – Сколько можно…

– Заткнись. Сегодня ты именно раб лампы, идиот безмозглый, который явился сюда, чтоб отравлять мне жизнь! Пьяный… как его? Пьяный гоблин, вот ты кто!

– Но-но! – грозно сказал Джулис. – Какой я тебе гоблин?!

– Слушай меня внимательно.

Кресло Хамера заскрипело.

– «Слушай меня внимательно, слушай меня внимательно»… Слушаю.

– Раз ты стащил у шефа коньяк…

– Ничего я не…

– Умолкни. Стащил? Стащил. Теперь его нужно вернуть на место.

– Зачем? – искренне удивился Джулис.

– Затем, что, если шеф обнаружит кражу, нам всем не жить. Он же решит, что, пока он по командировкам ездил, подчиненные устроили дебош. Разбойное нападение на его кабинет! Взломали бар и выпили коньяк. Поэтому слушай.

Сати покрутила в руках бутылку, жидкость булькнула.

– Сколько было коньяка?

Невидимка засопел.

– Почти полная, – неохотно признался он. – И что? Мне нужно было выпить немного, успокоить нервы. Между прочим, по твоей вине я…

– Почти полная?! Проклятый раб лампы! Чтоб тебя! – Тут Сати взяла себя в руки и продолжила: – Сделаем так: я сейчас долью бутылку, а ты отправляйся в кабинет шефа и поставь ее на место. Ясно?

«Раб лампы» фыркнул, давясь смехом.

– Чем это ты ее дольешь? Водой, что ли?

Сати снова задумалась.

– Нет, водой не годится, – проговорила она. – Сразу заметно будет. А чем же?

– Понятия не имею, – преспокойно ответил Джулис. Свежий номер «Интим-газеты» лег на стол Хамера и развернулся на полосе «Эротическое фото». – Тебе надо, ты и думай.

– Ах ты… – начала было Сати, но умолкла. Мгновение она думала и вдруг подскочила. – Придумала! Чай! Обычный чай! А, как тебе? Заварка-то по цвету от коньяка почти не отличается!

– А по вкусу? – ехидно осведомился невидимка.

– Ну по вкусу, конечно… – Сати покосилась на бутылку и вздохнула. – Да что делать-то? Другого выхода не вижу… А все ты виноват! Явился на мою голову!

Она прошлась по комнате, обнаружила на столе у Люси стакан с холодным, недопитым накануне чаем и повеселела. Выбросила пакетик с заваркой в мусорную корзину и приступила к делу.

– Только б никто на работу не приперся раньше времени, – бормотала Сати, осторожно переливая чай в бутылку. – А то удивятся, пожалуй, спрашивать начнут… Эй, алкоголик! Сколько коньяка было? – спросила она, нимало не сомневаясь, что Джулис околачивается где-то поблизости. – Столько? Или больше?

– Хватит! – скомандовал невидимка, когда уровень жидкости достиг этикетки. Сати закупорила бутылку и хорошенько взболтала.

– Ну вот, будем надеяться, сойдет с рук… Гости к шефу ездят приличные, культурные… удивятся, конечно, когда коньячку хлебнут, но виду не подадут, как и полагается воспитанным людям. А потом, кто его знает, может коллекционные-то коньяки на вкус такими и бывают?

Она вернулась к столу и засунула бутылку в рюкзак.

– Теперь, раб лампы, делаем так…

– Кто?

– Ну хорошо, хорошо, извини. Я сейчас позвоню секретарше и спрошу, на месте ли шеф. И если он еще не пришел, то хорошо. Пойдем к нему в кабинет, и пока я секретаршу отвлекаю, ты быстренько бутылку обратно поставь. Понял? И чтоб из бара у шефа ничего больше не таскал!

– Понял, понял. – Голос у Джулиса был недовольный. – Я вижу, что жителям вашего города присуща необыкновенная скупость. Пожалеть усталому путнику глоток…

– Гм… а как бы Маринку-то отвлечь? – не слушая его, продолжала Сати. – А! Подарю ей абонемент в кино. Жалко, конечно… мне его дирекция прислала в благодарность за статью про кинотеатр, да что делать! – Она подняла трубку.

– Марина? Привет… а шеф на месте? Нету? Отлично… Ой, я хотела сказать, жаль… Слушай, у меня тут абонементик в «Иллюзион» завалялся… лишний, ага. Тебе не надо? Надо? Я принесу сейчас.

Сати брякнула трубку.

– Пойдем, ра… Джулис. И гляди мне, чтоб без фокусов! Пробираешься в кабинет, ставишь бутылку – и тут же обратно!

– «И гляди мне! И гляди мне!» – проворчал голос рядом. – Я вижу, никто не обучил тебя вести пристойные беседы с мужчинами. Ладно уж, пойдем…

От секретарши Сати вернулась в самом дурном расположении духа, было ужасно жаль абонемента, который пришлось только что своими собственными руками подарить секретарше.

– Месячный абонемент, блин, – расстроенно бормотала Сати, поднимаясь по лестнице. – И все из-за этого проклятого гада!

Она села за стол, тоскливо посмотрела на груду бумаг и вздохнула. Пора было приниматься за работу: писать рекламу книжному магазину «Букварь». Состряпать текст следовало как можно скорее, а Сати совершенно забыла про него и спохватилась лишь вчера, когда потерявший терпение начальник рекламного отдела позвонил и змеиным голосом поинтересовался, как продвигается работа.

Сати вдохнула еще раз и взяла заявку.

– Не до работы мне сейчас, но ладно… Так. – Она задумалась, соображая, что интересного можно написать о книжном магазине. – Что ж ты от меня хочешь, бриллиантовый ты мой заказчик? Самоцвет яхонтовый…

Она пробежала глазами заметки. «Бриллиантовый заказчик» – магазин «Букварь» – желал поведать горожанам о школьном базаре, который открывался в его стенах.

– Школьный базар в июне? – вслух удивилась Сати. – С другой стороны, готовь сани летом…

Она перевела взгляд за окно, с интересом наблюдая, как в здании напротив хлопотливо снуют по этажам сотрудники.

– «Готовь сани…» Отлично! Вот и заголовок готов!

Она принялась барабанить по клавишам, время от времени сверяясь с написанными в заявке пожеланиями.

В самый разгар работы на пороге показался Никита.

– Привет, борзописец. – Он вытащил из кармана отвертку и моток изоленты. – Шеф велел чайник у вас починить. Где он?

– Шеф?

– Чайник! Шеф-то зачем… Я его только что видел, он по типографии бродит, печатников пугает.

Никита отыскал чайник на кухне, за пачками старых газет, и принялся за ремонт.

– И когда уже шеф новый купит? – привычно бормотал сисадмин, ловко орудуя отверткой. – Этот-то уже и чинить невозможно. Экономит все…

– Никогда, – рассеянно отозвалась Сати, уставившись в монитор. – Вот разве что чайник короткое замыкание устроит и вся контора наша сгорит, вот тогда, пожалуй, да… Новый сисадмин ушел? Бухгалтерша говорила, зарплату ему выдала только что.

– Ушел, ушел…

– И хорошо. Туда ему и дорога. А насчет чайника… на дымящемся пепелище шеф, пожалуй, решит, что пора бы новый прикупить. Не раньше. А пока – чини!

– Чайник-шмайник… что пишешь-то?

– Рекламку, как обычно. Вот, слушай, прочитаю сейчас тебе. Заголовок такой: «Готовь сани летом, а телегу – зимой»! А? – Сати горделиво посмотрела на приятеля. – Как тебе? По-моему, неплохо. Цепляет! Так и хочется сразу же прочитать всю статью, правда?

– Э… ну да, – неуверенно проговорил сисадмин, ковыряя отверткой чайник. – Наверное. А для кого текст? Кто заказчик? Городской ипподром?

– Какой еще ипподром? – недовольно отозвалась она. – Книжный магазин «Букварь».

– Книжный-шмижный…

– Дальше слушай. «Магазин „Букварь“ предлагает к новому учебному году богатый выбор…»

– Напиши «богатейший», – посоветовал Никита.

– «Богатейший», точно… «Учебники, тетради и канцелярские товары ждут вас…»

– А где этот… как его… невидимый эмиссар? – перебил сисадмин и оглянулся по сторонам.

Сати умолкла и тоже огляделась.

– Хорошо, что напомнил. Забыла совсем. Я тебе расскажу попозже кое-что о его похождениях. Он тут времени даром не теряет. Я абонемента в кино по его вине лишилась…

Она повернулась в кресле и окинула комнату взглядом.

– Раб лампы! Эй, раб лампы!

В комнате стояла тишина, лишь залетевший с бульвара ветерок шелестел бумагами.

– Я хотела у него уточнить кое-что про мага, того, что Тильвус замочил. Сам понимаешь, один источник информации хорошо, а два – еще лучше, – пояснила Сати.

– Молчит. – Никита снова принялся ковыряться в чайнике. – Нету его, наверное.

– Тут он где-то, голубчик. Уверена! Просто разговаривать со мной не желает. Эй, ра…

– Сколько можно говорить! – зашипел разъяренный голос, и кресло криминального корреспондента покачнулось. – Я не раб лампы!

Никита хмыкнул.

– А чего молчал? – поинтересовалась Сати. – Обиделся? Нашел из-за чего дуться. Я же не всерьез, а так, к слову. Послушай, я просто хотела спросить у тебя кое-что. Вот ты постоянно твердишь, что знаком со всеми самыми могущественными магами Доршаты, так? Так или не так? Тогда скажи мне, кто это вчера… Джулис! Ты будешь говорить?

Невидимка хранил молчание, и Сати догадалась, что он разобиделся всерьез.

– Ладно, ладно… – примирительно сказала она. – Обещаю не называть тебя больше «раб лампы». Честное слово! А? Ну хочешь, я для тебя журнальчик новый выпрошу в отделе доставки? «Мужские грезы» называется. С картинками, – принялась Сати уламывать невидимку. – Картинки замечательные! Вон у Никиты спроси, он знает.

– Да ладно тебе, – недовольно пробурчал сисадмин. Он отодвинул починенный чайник и спрятал отвертку в карман. – Я этот журнал по делу читал, ясно? А на картинки и не смотрел даже.

– Вот видишь, – подхватила Сати. – Никите понравилось! И тебе понравится! Сейчас же схожу и принесу, если расскажешь про мага. И булочек для тебя в отделе доставки прихвачу, им курьерша постоянно булочки носит. А они ей за это все новые журналы бесплатно читать дают.

Послышалось громкое сопение.

– Спрашивай, – недовольно пробурчал Джулис, помолчав еще немного.

– Я вчера видела кое-что… из воспоминаний Тильвуса. – Сати на всякий случай понизила голос и коротко пересказала Джулису то, что увидела.

– Тильвус говорит, что этот чародей Воинов Сновидений уничтожал.

Невидимка молчал так долго, что Сати потеряла терпение.

– Да говори же наконец! Ты случайно подробностей не знаешь?

– Случайно знаю, – наконец ответил он. Голос его звучал по-прежнему нелюбезно.

– Ну так расскажи, а? И не дуйся. Ну подумаешь, назвали тебя пару раз «раб лампы». Что с того? Сам посуди – ведь у меня-то гораздо больше поводов жаловаться на жизнь! Ты всего-навсего невидим, эка беда! Рано или поздно Тильвус тебя расколдует и снова будешь таким, как все. А я? Мало того, что у меня текст магазину «Букварь» не дописан, так еще и… Забыл, что меня-то ждет?

– Да, – повеселевшим голосом сказал невидимка. – Неприятность. Большая неприятность.

Сати захлопала глазами:

– Что?! Во дает! В первый раз слышу, чтобы смерть называли неприятностью. Слыхал, Никита? Хороша неприятность, нечего сказать!

– Постарайся встретить ее достойно, – посоветовал Джулис и завозился, устраиваясь в кресле поудобней. – Погибнуть во снах великого мага – большая честь для тебя. Не каждый этого удостаивается.

– Ближе к делу, раб лампы, – сквозь зубы произнесла Сати. – Что это за маг?

Джулис засопел.

– А что поведал вам мой друг Тильвус?

– Твой друг Тильвус поведал, что какой-то мерзкий тип убивал Воинов Сновидений, – с небывалым для нее терпением повторила Сати. – А потом Тильвус его того… прикончил. Вот и все.

– А больше он ничего не сказал? – уточнил невидимка.

– Больше ничего.

– Гм… дело-то давнее. – Пачка документов на столе отодвинулась в сторону, а пачка печенья, припасенная Хамером себе на обед, наоборот, подъехала поближе. – Ладно уж, скажу. Ты про журнальчик не забудь только. И булочек принеси побольше. Да, так вот. Темная история, очень темная! Этого мага звали Мор. Говорят, он родился где-то на окраине Доршаты и там же учился магии. У кого – неизвестно… но на свете много чародеев, готовых обучить тому, что умеют сами, за пару монет. Понятное дело, ничему особенному они его не научили, так, парочке простеньких заклинаний. Но когда Мор стал чуток постарше, то понял, что магии в крови у него больше, чем у многих, кто пытался его учить. У него был опасный дар – он умел расплетать чужие заклинания и уничтожать их. Даже самые сильные и могущественные!

Обертка сама по себе разорвалась, и квадратики печенья высыпались на стол.

– А потом он вдруг исчез. Пропал и появился лишь через несколько лет. Ходили слухи, что проходил выучку у аркабских магов. Не знаю, правда ли это. Мор, конечно, наполовину аркабец, но они не жалуют полукровок. А уж чтоб они взялись учить чужака магии – такого и быть не могло! Но так или иначе могущество и знания Мор получил. Особенно ему удавались заклинания, связанные со стихией огня и болезнями. Самые страшные болезни подчинялись ему! О, это тонкая материя… Необычный дар! А искусство разрушать чужие чары он со временем довел до совершенства.

Невидимка захрустел печеньем.

– Все его боялись, – признался он. – Говорят, именно Мор наслал как-то чуму на караван, что шел в Наргалию. «Караван смерти», так его потом назвали. Купцы везли шерсть и благовония, а привезли… – Он вздохнул. – Жуткое бедствие… От эпидемии вымер целый город. Пытались, конечно, выяснить, не причастен ли к этому кто из магов, да только так ничего и не узнали. А Мор, он умел, как у вас говорят, «выходить сухим из воды». Исчезнет – и нет его! Наверное, возвращался в Аркаб, а туда, во владения аркабских колдунов даже маги никогда нос не совали.

Сати и Никита переглянулись.

– А потом стали гибнуть Воины Сновидений. Не во снах, а наяву, потому что к тому времени уже завершена была последняя битва и Воины больше не вели сражений в снах. Я уже поведал вам про то, что мы, маги… разумеется, и я в том числе, – важным голосом добавил Джулис, – создали мощное заклинание, которое охраняло Доршату. И колдуны с тех пор не могли проникнуть в наши сны.

– А Тильвус был в последней битве? – перебила Сати. – Он вчера рассказывал, но ничего толком не сообщил, как всегда.

Невидимка умолк.

– Ну… э… был, да, – замялся он. – Не перебивай. Но аркабские маги хотели отомстить и уничтожить всех Воинов. И, конечно, Тильвуса, потому что он-то как раз и…

– Что?

– Я… там был один случай… э… неважно. – Джулис поспешно набил рот печеньем и пробубнил: – Мы же говорим про Мора! Словом, он и его подручные, тоже аркабцы, охотились на Воинов. Думаю, аркабские маги хорошо ему заплатили за это дельце.

– Платили? – удивилась Сати.

– А что? Магам, как и всем смертным, нужны деньги.

– А разве они не могут взять и наколдовать себе денег побольше? – недоверчиво спросила Сати. – Сделать так, чтоб они появлялись прямо из воздуха?

Джулис тяжело вздохнул:

– «Наколдовать побольше, наколдовать побольше»… Поразительное невежество…

– Деньги-шменьги… подумай, что тогда с экономикой станет? – заметил Никита. – Если все начнут тугрики из воздуха добывать?

Сати подумала:

– Да, правда. А ваш Мор просто маньяк. Хорошо, что он мертвый, а то бы… Ну и обстановка у вас там, даже жить страшно!

Никита покрутил головой.

– Хорошо, что Тильвус его того…

– Да уж… видел бы ты, как именно он его «того», – поежилась Сати. Она подумала, глядя в окно. – Ладно, Никита. Ты чайник починил? Отлично… ну пока я еще жива, пойду текст начальнику рекламы сдам. А то когда он разозлится, так ему никакой боевой маг и в подметки не годится… Он кого хочешь в порошок сотрет безо всяких заклинаний…

На ходу читая свеженаписанный текст, Сати спускалась на первый этаж, и с каждым этажом собственный опус нравился ей все больше и больше. Становилось совершенно ясно, что он написан не просто профессионально, а, безусловно, ярко и талантливо, и все жители города, прочитав его, просто обязаны немедленно броситься закупать учебники и тетради.

Навстречу вверх по лестнице несся криминальный корреспондент Игорь Хамер.

– Привет, Сати! Если мне позвонят из пресс-службы аэропорта, скажи: я – на выезде! Сообщили только что! Оч-чень интересное ограбление в автосалоне «Зодиак»! И поджог! Красота! Сейчас и еду, только диктофон найду.

– У людей горе, а ты радуешься, – мимоходом осудила Сати коллегу. – Тебе лишь бы «Криминальную хронику» сляпать! Слушай лучше, какой я текст написала магазину «Букварь». Называется так: «Готовь сани…»

– Что для людей – горе, то для нас – информационный повод, – резонно заметил коллега. – А чего это ты про сани пишешь? Разве «Букварь» не книгами торгует?

Из кабинета ответственного секретаря появилась главный бухгалтер с гонорарной ведомостью в руках.

– Ольга Андреевна, аванс выпишете? – жалобно заныла Сати. – Очень надо…

– Еще чего, – сурово ответила бухгалтер. – Отчет по командировке сначала сдай. Вторую неделю жду.

Сати тут же притихла. Ольга Андреевна величественно проплыла мимо, но вдруг остановилась, повернула назад и окинула криминального корреспондента пронизывающим взглядом. Тот испуганно замер.

– Немедленно отдай пачку сигарет, что у тебя спрятана в правом кармане, – отчеканила бухгалтерша. – Или о премий в этом месяце и не мечтай!

Сати с возмущением уставилась на Хамера.

– Ты что, курил?! Ты же обещал… поклялся на общей планерке! Ольга Андреевна, не давайте ему зарплату! Пусть знает!

– Ничего подобного! Это не мои сигареты! Не знаю, как они ко мне попали! Подбросил кто-то, не иначе! Враги постарались! Злоумышленники!

– Не твои? – не унималась Сати, выхватив у него из рук начатую пачку сигарет. – А окурки, окурки вот эти тоже не твои?!

– Конечно не мои! Это сигареты такие… специально для тех, кто курить бросает! Они уже в виде окурков продаются!

В рекламном отделе сгущались темные грозовые тучи, сверкали молнии и погромыхивал гром.

Порфирий Петрович сидел в кресле возле окна, в тельняшке, в черном кителе, на груди его перекрещивались пулеметные ленты, а на голове красовалась бескозырка. Ветерок, залетавший через открытое окно, играл ленточками с золотыми буквами «Аврора». На столе перед Порфирием лежал маузер, издалека очень похожий на настоящий.

Ни бескозырка, ни маузер Сати не удивили: пару дней назад она собственноручно доставила их из театра юного зрителя, выпросив в бутафорском цехе на неопределенное время.

Начальник рекламы, увидав реквизит, обрадовался, как ребенок, и немедленно нашел повод заглянуть в рекламное агентство «Нимфа», где, небрежно поигрывая маузером, провел с конкурентами долгую содержательную беседу.

Услыхав шаги, начальник отдела поднял голову.

– А, Сати! Ты-то мне и нужна. Текст «Букварю» готов? Давай сюда. А еще только что звонили…

– Нет, это ты мне нужен, – сердито перебила Сати. – Когда завод металлоконструкций деньги заплатит? Имей в виду, – пригрозила она, размахивая листом с текстом, – пока они мне бабки не перечислят, я для них писать ничего не…

– Заплатят, – твердо пообещал начальник и откинулся в кресле. – Правда, Порфирий? – Он вопросительно посмотрел на «заместителя».

Порфирий Петрович промолчал, он очень сомневался в платежеспособности завода. Начальник конечно же истолковал многозначительное молчание «зама» в свою пользу:

– Ну вот видишь! Порфирий тоже говорит – заплатят! Это клиенты надежные, не пустышка какая-нибудь. Предприятие солидное, денежное. На днях перечислят, будь спокойна. А пока…

Он порылся в папке и вытащил очередную заявку.

– А! Вот послушай, Сати…

Она села за чей-то стол, придвинула поближе коробку с печеньем и приготовилась слушать, но тут к столу начальника подскочил встревоженный менеджер. В одной руке он держал калькулятор, а в другой – список клиентов, исчерканный вдоль и поперек. Без лишних слов менеджер сунул список под нос начальнику и принялся что-то шептать на ухо. Тот, немедленно забыв про Сати, впился глазами в строчки и сдвинул брови.

– Ага… – зловеще произнес начальник, изучив список, и перевел взгляд на окна рекламного агентства «Нимфа». Менеджеры тревожно зашушукались. Сати переглянулась со Светланой.

Начальник прошелся по кабинету туда-сюда, прихватил со стола маузер и остановился напротив окна.

– А я-то думаю, отчего это клиентов у нас вдруг поубавилось? – спросил он сам себя. – Комбинат хлебопродуктов что-то притих, завод по производству моющих средств заявку отозвал… А дело-то вон в чем…

Он посмотрел в окна напротив. В офисе конкурентов кипела жизнь: сновали сотрудники, хватали телефонные трубки, швыряли на столы папки, рылись в бумагах, толпились возле ксерокса, а усатый предводитель, стоя посреди комнаты, руководил всей этой суетой, как дирижер – оркестром.

Начальник рекламного отдела, кровожадно поглядывая в сторону «Нимфы», снял трубку и набрал номер.

Суматоха в «Нимфе» усилилась. Было видно, как подпрыгивает, надрываясь, телефон на столе, но предводитель внезапно словно оглох.

– Бери трубку! – рявкнул начальник, потеряв терпение. Конкурент, точно услышав, воровато глянул на окна редакции.

– Давай, давай! – приглашающее сказал ему начальник рекламы и помахал маузером. Руководитель «Нимфы» поспешно отвернулся, а кто-то невидимый опустил жалюзи.

– У, идолище поганое! Вот, значит, ты как?! – возмутился начальник. – Наших клиентов переманивать?! Ну погодите же теперь!

– И что ты с ними сделаешь? – с любопытством спросила Сати.

Начальник рекламы небрежно протер рукавом пистолет и положил перед Порфирием.

– Разберусь по законам военного времени.

Он сел за стол, подумал и вспомнил о деле.

– Городской спецкомбинат рекламный блок заказал. Текстик небольшой и пару фотографий. Слышишь? Только это срочно нужно.

– Слышу, слышу, – недовольно отозвалась Сати, вытряхивая из коробки последнее печенье. – У тебя все срочно… А больше у вас ничего вкусного нет? Жаль…

– Сейчас же поезжайте с Никитой на кладбище и…

Сати замерла.

– Куда?! – с набитым ртом спросила она.

– На Центральное кладбище, – бодро сказал начальник рекламы. – Спецкомбинат просил рассказать о секторе «Б». Не перепутай там!

Сати задумалась, жуя печенье.

– А что там такого особенного, в секторе «Б»?

– Гм… – Начальник рекламы посмотрел в заявку. – Ну как тебе сказать… «В этом секторе производятся самые дешевые захоронения, доступные широким слоям населения. Возможно захоронение на льготных условиях, в рассрочку и кредит», – прочитал он.

– А как можно захорониться в рассрочку? Мне это очень важно…

– Вот и съезди, узнай. Пусть Никита пару могилок сфотографирует и общий план… А ты посмотри хорошенько, потом впечатления напишешь.

– О том, как чудесно и замечательно лежать на Центральном кладбище в секторе «Б»? Интересно, а как кредит на это дело оформить? – Сати сняла трубку и набрала номер компьютерного отдела. – Никита? Что делаешь? Бросай все, едем на кладбище. Что значит: «Давно пора»? Кому пора? Дурацкие у тебя шутки… двигай в отдел рекламы. Да быстрей, а то у меня работы полно! Вот и я говорю – надоел этот отдел рекламы, особенно начальник. Ладно, собирайся… еще на набережную спустимся, пирожков купим, а то я с голоду помираю, а у рекламщиков ничего съедобного нет.

Сати вышла в коридор и стала поджидать сисадмина возле доски объявлений, коротая время за чтением циркуляров и приказов.

– Куда это ты собираешься? – промурлыкал над ухом голос.

Сати вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Она покосилась на вахтера – тот с увлечением читал замусоленную брошюрку «Лечение облепиховым маслом» и не обращал никакого внимания на то, что происходило вокруг.

– Куда надо, – негромко отозвалась Сати. Она говорила не двигая губами, словно чревовещатель в цирке. – Тебя не касается.

– «Тебя не касается! Тебя не касается!» – передразнил Джулис, дыша ароматом драгоценного коньяка для важных гостей. – Досадно, что ты не получила должного…

– Опять? Ну по делам, по делам! Только сначала на набережную схожу, пирожков куплю.

– Куда?

– На набережную, где пляж. Что, забыл? Там с тобой эротический шок приключился. Солнечный удар.

Голос невидимки повеселел.

– Помню, помню. Как же! Волнительное воспоминание… весьма волнительное. Единственное, что скрашивает последние дни моей жизни.

– Последние? Это ещё почему? Неужели в свое царство-государство сваливаешь? Наконец-то!

Джулис засопел.

– Нельзя так откровенно радоваться, когда гости покидают твой дом, – назидательно проговорил он. – Схожу-ка я, пожалуй, с тобой.

Сати поморщилась.

– Только тебя мне… – и тут же забыла о нем: по лестнице сбегал Никита.

– Фотоаппарат взял?

– Взял, взял. Кто ж нас без фотоаппарата на кладбище пустит?

Услыхав голоса, на площадку второго этажа выскочила секретарша шефа.

– Никита! – закричала она отчаянным голосом, свесившись через перила. – У меня компьютер не работает! Что с ним? Он, понимаешь, гудит, как обычно, но экран почему-то черный! Что делать?!

Сисадмин вздохнул.

– Монитор включи, – сдержанно посоветовал он.

Секретарша скрылась, и через минуту с третьего этажа послышались восторженные восклицания.

– Ох, спасибо! – снова закричала она, появившись на лестнице. – Какой ты умный!

– Да, он такой, – сдержанно подтвердила Сати. – Много фокусов знает. Пойдем, Копперфильд… нас на кладбище заждались. Но сначала – пирожки! Кстати, – добавила она, выходя во двор, – с нами еще раб ла… ну ты понял кто, правда?

На набережной было довольно многолюдно. В беседке парка играл духовой оркестр, и музыка, летевшая над рекой, придавала буднему дню праздничность. Сати и Никита спустились по старой лестнице на берег: киоск «Бабушкины пирожки» стоял почти у самой воды, рядом со станцией спасателей. Открылся он недавно, но сразу стал популярным среди любителей выпечки: пирожки тут продавали просто замечательные – румяные, пухлые, с блестящей золотистой корочкой.

– Возьмем штук пять, тогда можно и на кладбище ехать, – рассуждала Сати, глотая слюнки в предквушении пирожков. – А лучше – шесть. О, смотри, Никита, народ-то уже купается! А вода-то холодная еще, наверное… Эх, на пляже бы сейчас поваляться!

– Хорошее изобретение – пляж! – подхватил разговор Джулис, предусмотрительно умолкая, когда навстречу попадался прохожий. – Я бы тоже… Но досадно, досадно, что женщины лишены удовольствия полюбоваться моей статной фигурой, мускулами, выразительными зелеными глазами! – Голос его приобрел завывающие интонации.

– Зелеными? – переспросила Сати, отвлекаясь от подсчета наличных. – Вроде раньше ты говорил, что они у тебя голубые?

Невидимка поперхнулся.

– Разве? – спросил он обычным голосом. – Глупости! Я никак не мог сказать «голубые», потому что глаза у меня зеленые. Зеленые! А ты ослышалась – да и все. Ты, часом, не глуховата?

– Сам ты глуховат, – пробурчала Сати, передавая деньги Никите.

– Возьми шесть пирожков, – наказала она. – Или семь. С повидлом.

– Повидло-шмавидло… лучше с мясом. А вкусно пирожками пахнет!

Сати потянула носом и поморщилась.

– Не только пирожками, – кислым тоном сказала она. – Я давно с тобой посоветоваться хотела… надо с этим что-то делать.

Она оглянулась по сторонам:

– Раб лампы! Мы о тебе говорим, между прочим.

– Опять?!

– Уймись. Лучше меня слушай. К нам вчера шеф заходил. Зашел, постоял, подумал, а потом весь день допытывался, чем это у нас так пахнет, не сдохла ли где-нибудь крыса. Обещал дезинфекцию вызвать. А все из-за тебя!

– Это еще почему? И сколько раз говорите – никакой я не раб!

– Ладно, ладно. Не обращай внимания. Я просто хотела сказать, не мешало бы тебе… гм, – она переглянулась с Никитой и продолжила уже решительней: – Словом, я тебе дам адресок муниципальных бань. Они – наши рекламодатели, кстати. Ты туда наведайся и…

– Бань? Это еще зачем? – подозрительно спросил невидимка.

– Зачем в баню ходят? – удивился сисадмин. – Помыться.

– Тебе не помешает, – поддержала Сати. – А то перед клиентами неудобно. Заходят в редакцию – и давай принюхиваться! А в бане – парилка, горячая вода, мыло!

– Главное – билет тебе не нужен, – сообщил Никита, еще раз пересчитывая деньги. – Раз невидимка – бесплатно пройдешь.

Джулис недовольно засопел:

– Все знают, что от мытья горячей водой начинают болеть зубы, – пробурчал он. – «Помыться»!

– Зубы? – Сати и Никита снова переглянулись.

– Конечно. Ваше невежество поразительно!

– Ты наше невежество оставь в покое, – сказала Сати. – И разговор не переводи. Зубы-то небось от частого мытья болеть начинают? А ты, как мне кажется, этим делом не злоупотребляешь. Вот, скажи, когда ты в последний раз мылся?

– Весной, – отрезал Джулис и добавил: – Раза четыре в год – вполне достаточно.

– Зубы беречь надо, – совершенно серьезно согласился с ним сисадмин. – Новые не вырастут.

– Почему? Вырастут. Только дорого очень – зубное заклинание покупать.

– Может, все-таки рискнешь? Бани у нас хорошие. Я там, правда, не была ни разу, но кто ходил – хвалят. А зубы… могу устроить тебе визит к стоматологу. Бесплатно! У нашей конторы со стоматологической поликлиникой – бартер. Хочешь?

– Кто это – «стоматолог»?

– Зубной врач. Ну так как?

Никита захохотал.

– Чего ты?

– Пусть лучше магией лечится. А то стоматолог с ума сойдет от таких клиентов!

Невидимка кашлянул.

– Нет, – решительно сказал он. – И не просите. Мыться не буду!

Сати принюхалась – ветер как раз дул со стороны невидимки – и скривилась.

– Тогда ноги твоей чтоб в конторе не было! – заявила она. – И никаких тебе журналов, ясно? Про «Интим-газету» и думать забудь. Проваливай отсюда!

Звук шагов Джулиса стих. Некоторое время ветерок доносил только запах свежевыпеченных пирожков, потом Сати и Никита переглянулись: невидимка снова был где-то рядом…

– Ладно уж, – пробурчал он. – Помоюсь я… раз у вас такие странные обычаи, мой долг гостя – их уважать. Я в отличие от вас знаком с хорошим воспитанием, с правилами хорошего тона. А вот вы…

– Что – мы? Топай в бани и…

– Но горячей водой мыться не буду! – поспешно сказал невидимка. – Ни за что!

Сати остановилась:

– А как же?

– Помоюсь в реке.

– Какой же толк от мытья в холодной воде? – кисло спросила она.

– Пусть хоть так, – поспешно перебил Никита. – А то еще передумает.

Сати посмотрела на волну, набегающую на песчаный берег, и махнула рукой.

– Мойся в речке, черт с тобой…

Послышалось сосредоточенное сопение и шуршание.

– Жаль, у вас тут не растет мыльный корень! Вообще, к слову сказать, мытье…

Сати растерянно заморгала глазами:

– Ты что, раздеваешься?

– А у вас моются одетыми? – удивился в свою очередь Джулис. – Конечно раздеваюсь.

Сати забеспокоилась.

– При мне? Ну Никита-то ладно, но я же… Я-то некоторым образом… э… А у нас мужчины не раздеваются при…

Шуршание прекратилось.

– Какая разница? – осведомился Джулис. Никита фыркнул, сдерживаясь из последних сил. – Ты же все равно меня не видишь. Проклятая невидимость! – воскликнул «раб лампы» с досадой. – Ты лишена возможности полюбоваться моей красотой, ведь я уверен, нечасто тебе выпадало подобное удовольствие! Ты бы оценила по достоинству мои…

Сати покосилась на сисадмина.

– Ты что, снял с себя всю одежду? Совсем всю?

– Совершенно! – горделиво ответил невидимка. – Жаль, ты не видишь мои мускулистые плечи, руки, ну и, гм… все остальное. – Он многозначительно умолк.

Никита захохотал во все горло.

– Что смешного? – накинулась на него Сати. – Сам подумай, а если Тильвус расколдует его сейчас? Именно в этот момент?! А он, скажем прямо, не совсем одет!

– «Именно в этот момент, именно в этот момент»! Да ты будешь вспоминать прекрасное зрелище до конца своих дней! Знала бы ты, чего ты лишена по причине моей невидимости! Нет, пора, пора домой, где дожидаются меня прелестнейшие из женщин! Если б мой друг Тильвус не был так поглощен распутываем заклятия сновидений, он поспешил бы мне помощь, я снова бы стал видимым и отправился в Доршату. Какая досада, что он так занят!

Послышался плеск и довольное фырканье.

– Ух, холодновато… Если ты меня увидишь сейчас, это будет лучший миг в твоей жизни! – самодовольно продолжал Джулис. – Есть на что посмотреть, есть!

Сати сердито взглянула на Никиту, который покатывался со смеху.

– Хватит ржать! Я вовсе не желаю любоваться прелестями заезжих магов. И, кстати, надо бы ему гардеробчик обновить, что ли? Попроси ребят из своего отдела, пусть шмоток притащат. Рубашку там, джинсы… Эй, раб лампы, какой у тебя размер?

Плеск воды прекратился.

– Чего?

– Размер, размер… ну какого ты роста?

– О! – В голосе Джулиса послышалось воодушевление. – Я – высокого роста. Очень высокого. У меня широкие плечи, мускулистые…

– Ясно, – вздохнула Сати. – Пойдем, Никита, пирожков купим. Не могу слушать этот самодовольный бред!

– Да и я бы все равно не мог надеть этот самый… гардеробчик, – сообщил невидимка, бултыхаясь в реке.

– Это еще почему?

– Да потому, что на моей одежде – заклятие невидимости.

– Блин, – с досадой сказала Сати. – Я об этом как-то не подумала. Другую-то одежду на тебе, стало быть, видно будет? Жаль. Ну ты хоть постирай свои лохмотья, что ли…

Плеск воды прекратился.

– Стирать?! Еще чего, – высокомерно заявил Джулис. – Я не прачка, чтоб заниматься столь недостойными мага делами. Стирка – это удел женщин.

– Размечтался, как же… «удел женщин»! Стирай шмотки, иначе в контору не пущу! Понял? То-то. Пойдем, Никита…

На кладбище царила тишина и было безлюдно, лишь возле ворот сидел сторож и играл сам с собой в шахматы, да у большого красочного плаката озабоченно шушукались две старушки в платочках. Надпись на плакате гласила: «Дорогие члены кооператива „Прибрежный“! Нам выделен новый участок в Восточном секторе центрального кладбища. Все члены кооператива должны приложить максимум усилий для его скорейшего освоения!»

Сати и Никита узнали у сторожа, где находится сектор «Б», и побрели по дорожкам, уходя от центрального входа все дальше и дальше.

– Второй поворот направо, потом прямо, а потом снова направо, – деловито говорил сисадмин, расстегивая кофр фотоаппарата. – И зачем ехать надо было? В фотоархиве снимков кладбища – завались…

– Снимков завались, а сектора «Б» нету, – не согласилась Сати. – А заказчик-то – спецкомбинат, для него кладбище – дом родной. Сразу поймут, если мы другую фотографию подсунем.

– Сектор-шмектор… Ну и где он? Мы не там свернули, пошли назад.

– А сторожа ты слушал? Он говорил, что сворачивать нужно… где? Я что-то забыла…

– Записывать надо, вот и забывать не будешь.

– Сейчас вспомню. Так…

После бесцельных блужданий по пустым аллеям Сати остановилась: пришлось признать, что, несмотря на подробное объяснение сторожа, они умудрились сбиться с пути.

– Дальше куда? – недовольно спросила она. – Не кладбище, а лабиринт какой-то! Надо карту на входе выдавать.

– Карту-шмарту… Такому горе-путешественнику, как ты, никакая карта не поможет, – снисходительно произнес сисадмин. – Пойдем куда глаза глядят.

И они принялись бесцельно бродить по дорожкам в надежде, что нужный сектор отыщется сам собой.

Минут черед двадцать Сати снова остановилась.

– Да мы тут уже были, – недовольно сказала она, покосившись на громадный памятник из дорогого белого мрамора. Памятник изображал сидящего в позолоченном кресле мужчину в натуральную величину. – Вот этого мужика я запомнила. – Сати внимательно осмотрела статую. – Мы мимо него раз пять прошли.

Никита почесал в затылке.

– Да… я тоже припоминаю, – нехотя признал он. – Кто это?

Сати подошла поближе и принялась разбирать надпись на постаменте.

– «Цыганский барон…» А разве они существуют? Я думала, только в оперетте… ну знаешь, «я – цыганский барон, я в цыганку влюблен»…

– Как видишь, – сказал Никита. – Существовали, во всяком случае, совсем недавно.

Сати окинула памятник критическим взглядом: цыганская диаспора любила устраивать похороны с большим размахом и роскошью, а представления о роскоши у нее были довольно экзотические.

– Ладно, пойдем сектор «Б» искать, – напомнил Никита и двинулся по аллее. Сати поплелась следом.

– Заблудились мы, понимаешь? Как в лесу. Сейчас начнем ходить по кругу, потом упадем и умрем от голода. Вот шеф обрадуется – никаких затрат на транспорт! Сами доставили собственные тела на место захоронения. – Она остановилась и из-под руки оглядела длинные ряды могил. – Эх, и спросить-то не у кого…

Никита подумал.

– Давай свернем вот сюда, а там посмотрим…

– Заплутали мы, сворачивай не сворачивай… А как центральную аллею найти, ты помнишь? Нет?! И я тоже… Как же мы выход отыщем?

Приятель пожал плечами.

– Ну ладно, – упавшим голосом сказала Сати. – Пойдем куда глаза глядят. К ночи выбьемся из сил, потом у нас начнется бред и галлюцинации на почве голодания. Потом один из нас съест другого. Вот и все.

Она вытащила из кармана бумажку, вдоль и поперек исчерканную ужасным почерком начальника рекламного отдела.

– Западная аллея, сектор «Б». Где же ты, проклятый сектор «Б»?

Никита поднял глаза на указатель.

– Западная аллея – вот она. Пойдем вдоль, рано или поздно и до сектора доберемся.

Они пошли по неширокой, посыпанной песком дорожке.

– Знаешь, Никита, – понизив голос и озираясь по сторонам, проговорила Сати. – Я думаю, они нас просто видеть не хотят.

– Кто?

– Ну кто… те, к кому мы идем. Они нас не ждали, не приглашали, а мы явились, да еще и безо всякого предупреждения. Надо было хоть позвонить сначала. – Сати кивнула на ряды могил и прибавила: – Так в приличном обществе не принято – в гости без приглашения.

– Общество-шмобщество… ладно, в следующий раз телеграмму пошлем. И потом, все приличное общество-то у знакомого твоего, владельца частного кладбища. А тут – не общество, тут – публика.

– Да, не изысканно как-то…

Они свернули на боковую аллею и отыскали еще один указатель.

– А! Вот этот сектор «Б», наконец-то! – обрадовалась Сати.

Никита вытащил фотоаппарат.

– Ты быстрей снимай, – командовала она, присев на лавочку у оградки. – Не нравится мне здесь… Пусто как-то кругом, неуютно… А я недавно кино смотрела, так там ровно в полночь вылезали из могил…

– А ты чего хотела на кладбище-то? – резонно поинтересовался сисадмин, щелкая фотоаппаратом. – Не бойся, до полуночи далеко еще.

– Пока дорогу обратно найдем, как раз полночь настанет. И тогда из могил полезут эти самые… упыри да зомби. Сфотографировал? Пойдем отсюда скорее!

– Начальник рекламы говорил, кажется, чтоб ты впечатлений набралась? – поинтересовался сисадмин, делая последний кадр. – Ну и как?

– Впечатлений у меня уже выше крыши. – Сати поспешно вскочила со скамейки. – Вроде тихо кругом, а как-то не по себе. Да и Тильвус со своим заклятием… От этого тоже веселья не прибавляется, сам понимаешь… – Она вдруг насторожилась: – Слышишь? Вроде в кустах кто-то возится?

– Выдумываешь все, – снисходительно проговорил Никита, зачехляя фотоаппарат. – Кто там возиться может? Собака, наверное…

– Покойники, – шепотом предположила Сати. – Надо ноги уносить!

– Ноги-шмоги… Пойдем. А что там дальше было-то, в кино? После того как живые мертвецы вылезли из могил?

– Дальше? Вылезли, посовещались… их очень много было… да и двинулись в город. Захватили пиццерию, телеграф, телефон и студию телевидения…

– Откуда у нас в городе пиццерия? Что им тут захватывать? Разве что центральный гастроном или пельменную какую…

– Как знать… Хотя если они наше телевидение захватят, так сами же потом и наплачутся. Там народ работает ехидный, они любого зомби изведут насмешками…

Внезапно кусты зашуршали, раздвинулись, под чьей-то ногой хрустнул гравий. Сати замерла. Из зарослей боярышника на дорожку шагнул старик.

– Вот видишь? – снисходительным тоном проговорил Никита, кивая на него. – Дед какой-то. Небось приехал вчера могилку навестить, принял на грудь немного и не рассчитал. Развезло его, он и уснул в кустах. Да, похоже, он до сих пор на ногах плохо держится, – добавил сисадмин, заметив неуверенные движения пожилого человека. – А ты все: «покойники, покойники»…

– Ну да, – неуверенно согласилась Сати, не сводя глаз с внезапно объявившегося старика. Что-то в его облике казалось ей странным. Человек сделал пару шагов, споткнулся и остановился, осматриваясь. Потом поднял руку, поднес ладонь к глазам, внимательно рассматривая ее, сжал и разжал пальцы, наклонил голову к одному плечу, потом к другому, разминая мышцы. Видимо, ощущения ему понравились, и он улыбнулся, медленно и осторожно ощупывая пальцами собственное лицо. Не сводя глаз со старика, Сати сделала шаг назад и наткнулась на Никиту.

Старик расправил плечи, довольно усмехнулся и только тут обнаружил, что он не один. Он поднял голову и с интересом взглянул на людей. Сати заметила, что глаза у него вовсе не стариковские – темные, внимательные, словно затянутые льдом, глаза человека без возраста. И когда взгляд этих глаз остановился на ней, она взвизгнула и бросилась бежать сломя голову, не разбирая дороги.

– Куда ты? – крикнул опешивший Никита.

Сати пронеслась по дорожке, свернула на боковую аллею и оказалась возле знакомого уже памятника «цыганскому барону». Не раздумывая, она перепрыгнула через скамейку возле фонтанчика, пробежала по цветнику с левкоями, зацепилась ногой за корень и со всего размаха растянулась на земле. Что-то громко хрустнуло.

Подошел Никита, присел рядом на корточки.

– Слушай, я вот что сказать хотел, – серьезно проговорил он. – Ты бы прекращала ужастики на ночь смотреть, а? На кинокомедии переходи, а то насмотришься страшилок, вот потом и мерещится ерунда всякая. Ну чего ты припустила? Я тебя еле догнал.

Сати пошевелилась и осторожно села.

– Хрустнуло что-то, – растерянно сообщила она – Как думаешь, что?

Сисадмин пожал плечами.

– А! – воскликнула Сати в ужасе. – Наверное, я ногу сломала! Точно! Проклятые зомби! Все из-за них и из-за начальника рекламного отдела!

Она ощупала ногу и поморщилась.

– Больно?

Сати прислушалась к ощущениям.

– Пока нет, – честно призналась она. – Попозже заболит, наверное. Теперь надо в больницу срочно ехать. Пусть гипс наложат и костыли выдадут. Блин, теперь мне придется месяц или два таскаться на костылях! А на следующей неделе в дружественной редакции вечеринка. Что толку идти, если я даже не смогу танцевать!

Она стукнула кулаком по земле.

– Тяжелый случай, – согласился Никита. Он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. – Ну что? Будем сидеть здесь или двинем к машине?

Сати разозлилась:

– Как я двину со сломанной ногой?! Тоже мне, умник!

Сисадмин огляделся:

– Ну не ждать же, пока настанет полночь и зомби подтянутся… а, вон и центральный вход. Недалеко совсем. Держись!

Сати почувствовала, как рука Никиты скользнула за ее спину, а вторая подхватила под колени, потом он выпрямился и, держа ее на руках, направился к воротам. Там по-прежнему сидел сторож, глубокомысленно разглядывая шахматную доску.

– Небось суперменом себя считаешь? – высокомерно поинтересовалась Сати. – Это ты зря! До машины-то всего-навсего метров сто. Такое расстояние меня хоть кто пронесет.

– Метров-шметров… Пешком сейчас пойдешь, ясно? Чего ты испугалась-то? Не бегала бы как угорелая, не пришлось бы о костылях переживать.

Сати призадумалась.

– Да старик этот, – нехотя проговорила она, – который из кустов вылез… какой-то он… Вот скажи, не показался он тебе каким-то… – Сати замешкалась, подбирая слово. – Странным каким-то? Зловещим?

– Еще раз спрашиваю, какое кино вчера вечером смотрела?

– Да ну тебя, – обиделась Сати.

Возле ворот Никита осторожно опустил ее на скамейку.

– Посиди пока, я машину подгоню поближе. Нога болит?

Сати пошевелила ногой.

– Нет… странно…

– А встать можешь?

Сати поколебалась, потом осторожно поднялась, сделала шаг, другой.

– Фу… – сказала она с облегчением. – Кажется, нормально все… А что же тогда хрустнуло?

Она схватила рюкзак и вытряхнула содержимое на скамейку. Вывалилась куча всякого добра: исписанные блокноты, ручки, огрызок шоколадки, мятые билеты в кино, пропуск в краевую Думу и диктофон с отскочившей передней панелью. Сати повертела его в руках.

– Черт, черт! – расстроилась она, ковыряя треснувшую панель. – Это я на диктофон упала, он и хрустнул… сломался. Блин, жалко-то как… Надо у шефа деньги просить на новый… А, может, ты починишь?

Никита усмехнулся:

– Деньги-шменьги… починю. Иди в машину, пока снова зомби не привиделись.

Странно было снова почувствовать себя в новом теле после того, в котором пришлось существовать много лет. Эта оболочка еще недавно принадлежала старику, человеку хорошо пожившему, но еще крепкому. Все было в относительном порядке: слух, зрение, руки-ноги, даже изношенное сердце, что исправно гнало кровь по венам.

Первая обновка за добрую сотню лет… прошлое тело, впрочем, тоже принадлежало старику. Это, конечно, было не совсем удобно, люди не живут так долго, но выбирать не приходилось. Чтобы не примелькаться и не вызывать подозрений, нужно было скитаться, бродить из города в город – и на старого нищего за много лет никто не обратил внимания. Зато даже на самых неспокойных дорогах ни воры, ни убийцы не трогали его: видно было, что поживиться у путника нечем. Лишь однажды молодой да алчный глупец позарился на медяки, собранные подаянием, и подстерег нищего на дороге. Когда старик поковылял дальше, вор остался лежать на дороге со сломанной шеей. Грабитель, наверное, так и не понял, что произошло, лишь успел удивиться, отчего у бродяги оказались такие крепкие руки. Обошлось без магии – каждую каплю волшебства, медленно накапливавшегося в теле, следовало беречь. Он и без того ждал почти сотню лет, пока оно возвратится и появятся силы для перехода в другое, более молодое и подходящее тело. Время тянулось долго, но мысли о мести, размышления о том, как он расправится с тем, кто обрек его на такое существование, скрашивали годы, проведенные без магии, без былого могущества. Это придавало смысл жизни.

Он попытался подняться, но ноги внезапно подогнулись под ним, и встать удалось лишь со второго раза. Воздух казался густым и вязким, пахло грозой и дымом, словно после пожара – привычный запах его собственной магии.

Он улыбнулся: начиналась новая жизнь. Потом сделал неуверенный шаг, другой и побрел по дорожке.

Да, тело оказалось немолодым, но это не беда. Через день-другой сил накопится столько, что можно будет выбрать любое. На свете полно здоровых и молодых людей, и каждый из них вполне подходит для задуманного. Приятная мысль скользнула и исчезла – об этом можно подумать после. Сейчас главным было то, что тот, ради кого он попал сюда, находился где-то здесь, в этом мире, и его предстояло отыскать.

Он брел по дорожке, глядел по сторонам и пытался догадаться, куда забросил его портал, сооруженный на скорую руку. Длинные ряды холмиков обозначали, скорее всего, место захоронения. Или нет?

Он вышел из ворот и остановился, с любопытством разглядывая картину, развернувшуюся перед ним: прямая улица, непривычные глазу дома, спешащие люди в странных одеждах. Само по себе проехало громоздкое сооружение синего цвета.

– Троллейбус, – запнувшись, произнес он.

Ему было известно это странное слово, хотя еще минуту назад он его не знал: сработала память старика, ничем не примечательного человека, мальчишкой приехавшего в большой город из деревни на берегу реки. Старик любил внуков и терпеть не мог молодых соседей в квартире напротив, которые шумели всю ночь и не давали уснуть. Все дни он проводил на даче и с нетерпением ждал конца недели, когда в гости приезжал сын. На кладбище старик заехал поглядеть, не надо ли покрасить оградку на могиле жены.

Он брезгливо поморщился. Перебирать чужие убогие воспоминания было скучно, но необходимо, чтобы лучше разобраться в незнакомом мире и в чужом городе. Город казался большим, гораздо больше, чем он себе представлял, значит, отыскать того, кто нужен, будет нелегко.

Он снова обратился к чужой памяти: что там дальше? Старик любил сидеть на бульваре, играть в шахматы с приятелями.

Он еще сильнее углубился в мысли человека, пытаясь вытянуть как можно больше сведений о здешней жизни. Давние воспоминания были хаотичными, смутными, с возрастом память все чаще начинала подводить старика, и воспоминания-картинки появлялись и исчезали без всякого намека на разумность и последовательность. Тем не менее удалось узнать все, что нужно. Некоторое время он разглядывал дома, мостовую и прохожих, потом сошел по ступеням вниз и двинулся вдоль по улице. Люди не обращали на него никакого внимания.

Возле здания с большими сверкающими стеклами он остановился.

– Магазин, – пробормотал он словечко, услужливо подсунутое чужой памятью. – Витрина.

Он подошел ближе, рассматривая отражение. Внешность у человека оказалась самая обычная: невыразительное лицо, изборожденное морщинами, выцветшие от старости глаза. Он выглядел потрепанным и неухоженным и, судя по всему, жил в непрестанной работе и нужде. Да, оболочка была самой обычной. Это хорошо. Старики, слабые и прожившие жизнь, ни у кого не вызывают подозрений.

Он не ожидал, что ему удастся завладеть именно этим телом, однако оно само так и шло ему в руки: человек буквально наткнулся на него, едва растаял портал, глупо было бы не воспользоваться шансом. И оказалось, что все не так уж плохо, тело прослужит ему столько, сколько нужно, а вскоре можно будет отыскать кого-нибудь помоложе. На молодое тело обычно требовалось больше энергии.

Непривычная одежда стесняла движения и слабо пахла каким-то лекарством. В правом кармане штанов обнаружился пузырек с какими-то таблетками. Он отыскал флакончик, и память тут же сообщила, что старик принимал их три раза в день.

Он посмотрел на белые крупинки, пожал плечами и бросил пузырек в канаву.

Потом покопался в памяти еще немного, вытянул новое слово «бульвар» и побрел вдоль улицы, разглядывая новый мир и его обитателей с холодным любопытством.

Люди спешили куда-то, шли, болтали и совершенно не понимали убогости собственного существования. Они знали только один мир, ему же было известно куда больше. Он спустился по улице вниз, огляделся и понял, что попал на бульвар. Что делал здесь старик? Сидел на скамейке, любовался прудами, наблюдал за прохожими, встречался с приятелями, такими же старыми, пожившими.

Он тоже опустился на скамью и огляделся, размышляя. Тратить много времени на поиски не хотелось, но, с другой стороны, он ждал так долго, что вполне может повременить еще день-другой.

И тут небеса послали ему подарок.

Это было настолько неожиданно, что он прищурил глаза, потом несколько раз моргнул, чтобы убедиться – не показалось ли? Не рассеется ли видение подобно чарам?

Но чары не рассеялись: по бульвару действительно спешил некто, на ком мерцала серебристая паутинка заклятия невидимости. Лицо человека показалось ему смутно знакомым.

Он поспешно обратился к памяти, на этот раз к своей собственной, покопался и вспомнил имя.

О большей удаче и мечтать не приходилось.

– Тильвус, – негромко проговорил он глуховатым, тусклым голосом старика, поднимаясь на ноги и не сводя глаз с приближающегося человека, – я снова охотник.

Великий маг сидел под деревом и занимался тем, что рассовывал по карманам календари, пачки квитанций и обрывки аккуратно сложенных газет. Вид у него был озабоченный.

– Я как раз собрался уходить, – сообщил он вместо приветствия. – Надо посоветоваться… э… кое с кем.

– Ну значит, мы вовремя, – пожала плечами Сати. – Как дела на магическом фронте? Отчитайся.

– Работаю над второй частью заклинания, – коротко «отчитался» Тильвус, листая пухлую пачку замусоленных пожелтевших листков.

– Это не очень трудно?

– Э… нет. Конечно нет. – Он выхватил из пачки один лист и впился в него взглядом. – Но дело идет не так быстро, как хотелось бы. Никогда такого не видел: все заклятие спутано в клубок… будто котенок играл с ним, все нити перепутаны! А распутывать их нужно с величайшей осторожностью, чтоб ни одна нить не оборвалась. От этого зависит… – Тильвус задумчиво поскреб в бороде. – В общем, многое зависит. Я бы сказал, заклятие попало в руки кому-то малосведущему в магии, вот он и напортачил. Но такого быть не может, в библиотеку монастыря нашего Ордена так просто не пробраться…

– Зачем кому-то пробираться в библиотеку? – хмуро спросил Никита. Он был очень недоволен краткостью «отчета».

– Выясню, – кивнул маг, не вдаваясь в подробности. Он свернул пачку листов вдвое, сунул в карман и поднялся. – Ладно, мне пора. Если что, завтра я…

– «Завтра, завтра», – расстроилась Сати. – Мне жить страшно, а ты про «завтра»!

Тильвус аккуратно сложил квитанции и перетянул резинкой.

– Не бойся. – Он взглянул на Сати и неожиданно подмигнул. – С тобой ничего не случится. А когда я узнаю, из-за кого все это произошло, этот «кто-то» пожалеет, что на свет родился.

Сати вздохнула:

– Ладно… А какой день ты уже не спишь? Я, пожалуй, тоже-Вдруг она умолкла и уставилась себе под ноги.

– Об этом не думай, – посоветовал великий маг. – Все, пора мне.

– Там в траве кто-то есть, – напряженным голосом перебила его Сати. – Смотрите!

– Зомби с кладбища, – с преувеличенным ужасом откликнулся Никита. – Ползут за тобой по пятам!

– Я серьезно говорю! Смотри, трава возле кустов шевелится! Кто это?

– Змея, – сказал Тильвус, мельком глянув в сторону кустов и пытаясь засунуть в карман ветхой джинсовой куртки рулон туалетной бумаги. – Гоблин его задери этого Адрика, неужели нельзя было превратить пергамент во что-нибудь маленькое?! Не люблю привлекать к себе внимание, но если я сейчас пойду по Красной линии с охапкой туалетной бумаги в руках, то…

– Змея?!

В траве скользнула быстрая тень, Сати проворно отскочила.

– Откуда она в городе взялась? А! Это небось та самая, что из зоомагазина сбежала! Хамер писал.

– Откуда? – удивился Никита.

– Из зоомагазина, который возле вокзала. Ворюги его ограбили и террариум разбили впопыхах. Ядовитые змеи вырвались на свободу! Ты что, не читал нашу газету? Игорь там такого насочинял!

Никита ногой поворошил траву.

– Померещилось тебе…

Он недоговорил. Что-то темное метнулось к его ногам и тут же исчезло в кустарнике. Сати вытаращила глаза:

– Укусила? Она тебя укусила?

– Змея-шмея… вроде нет, – растерянно проговорил сисадмин. – За джинсы цапнула, но не прокусила.

– Точно? – недоверчиво спросила Сати. – У ядовитых тварей зубы знаешь какие?! Как у тигра. Тяпнет за ногу – и будешь потом, как в стихах про этого самого…

– Про кого?

– Про князя Олега. Не помнишь? Из черепа выползла змея и хвать его!

– Так нечего всякую гадость руками цапать, – рассудительно заметил приятель. – Не взял бы череп, до сих пор бы был жив-здоров.

– До сих пор? – Сати задумалась, напряженно припоминая поучительную историю древнерусского князя. – Никита, а ведь змеиный яд очень быстро распространяется. Возможно, тебя ужасная смерть ждет. Давай на всякий случай в больницу съездим?

Тильвус вздохнул:

– Да не ядовитая она…

– Ты откуда знаешь? – набросилась на него Сати. – Ты что, врач? Нет? Вот то-то. А у нас в институте занятия по неотложной помощи были. И я точно знаю, что в первую очередь место укуса осмотреть надо, а потом – к врачу. А вдруг придется нам нового сисадмина искать? А хорошего-то системного администратора – днем с огнем! Она повернулась к Никите:

– Снимай джинсы!

– Это еще зачем? – насторожился тот.

– Осмотр проведем. Надо точно выяснить, укусила она тебя или нет. Если укусила – срочно в больницу! Если не будем мешкать, то, может, выживешь. И не придется шефу нового сисадмина брать. Давай, не тяни!

Но Никита подумал и решительно отказался.

– Не хочешь? – зловещим голосом спросила Сати. – А знаешь, какой первый признак отравления змеиным ядом?

– Какой?

– Посинение трупа! – отчеканила она.

Сисадмин призадумался.

– Снимай штаны, идиот! – заорала Сати, потеряв терпение.

Тильвус фыркнул, Никита выразительно покосился на него.

– Э… прямо здесь? Ладно, уговорила, я с удовольствием… Только давай отойдем подальше. – Он повернулся к Тильвусу: – Слушай, дед, будь другом, исчезни, а? Свали куда-нибудь и приходи… мм… приходи… примерно минут через двадцать. А еще лучше – через полчаса. И пивка нам купи, как возвращаться будешь.

Тильвус поглядел на взбешенную Сати, потом пошарил взглядом в траве, нагнулся и протянул руку. На ладонь скользнула маленькая пестрая змейка.

– Это уж. Он никого не кусал.

– Точно? – сердито спросила Сати, испепеляя змейку взглядом. – Не врет?

Маг кивнул.

– И, кстати, ему очень не понравилось, что ты назвала его «ядовитой тварью».

– Блин, – разочарованно протянул сисадмин. – Кто тебя просил это выяснять? Кто за язык тянул? Будто промолчать не мог… – Он повернулся к Сати: – Так что? Мне снимать штаны или нет?

– Нет! – рявкнула она.

Никита укоризненно посмотрел на Тильвуса:

– Доволен? Такой момент испортил! Такой момент! Четыре года мы работаем вместе, и четыре года я мечтал, что она скажет мне «снимай штаны». И вот она сказала – и что? Ты тут как тут со своими дурацкими объяснениями.

Великий маг поскреб в бороде.

– М-да, – с непонятным выражением проговорил он. – Ну не переживай. Может, она еще как-нибудь предложит тебе снять штаны.

– Да идите вы оба, – процедила Сати. – Знаете куда?

И поскольку Тильвус и Никита на этот вопрос отвечать не торопились, она повернулась и пошла прочь.

Джулис на цыпочках спустился на первый этаж и сел на ступеньку лестницы.

Теперь – дожидаться. Рано или поздно кому-нибудь понадобится выйти, с ним и проскользнуть на улицу. А просто так не выйдешь: за столом в коридоре сидит старик с белой бородой, точь-в-точь маг-архивариус. Удивится, наверное, если дверь сама собой откроется. Сидит, какие-то бумаги разглядывает.

Джулис тоже как-то глянул, так, из интереса. Понять невозможно: закорючки, точки, палочки – хуже эльфийской грамоты.

А старик понимает: читает, а иной раз шляпу сдвинет на затылок и тихонько напевать начинает.

Когда же пройдет кто-нибудь? Чтобы скоротать ожидание, принялся размышлять, где бы еды раздобыть. В комнате, где сидит приятель девицы Никита? Там всякой снеди полно: лежат булки да пироги на подоконнике, бери – не хочу!

Но народу много, так что днем – опасно.

В типографии? Хлеб, странное кушанье под названием «винегрет», а на окне, как совершенно точно он, Джулис, узнал, стоит большая миска с холодными пельменями. Пельмени – еда непривычная, но вкусная. Обнаружился и тайник: местечко за старыми станками. Там «неприкосновенный запас» хранится – несколько бутылок.

Почему запас назывался «неприкосновенным», вот вопрос? Прикасаются-то к бутылкам буквально каждый вечер.

Бухгалтерия? Вот где самые вкусные яства! Жаль, проникнуть в комнату с табличкой «Бухгалтерия» так же просто, как, наверное, в драконье логово. Само собой, ни логова, ни драконов видеть не приходилось, драконы далеко от Доршаты живут, но это даже и к лучшему.

При воспоминании о Доршате взгрустнулось. Слов нет, хорошо здесь, но скорей бы домой… эх, набраться бы смелости, явиться к великому магу и… будь что будет! Но смелость-то откуда взять? Ее в лавке не купишь…

Если б не это, то на жизнь и жаловаться-то не стоило бы. Но. понятное дело, все это скоро закончится…

«И не самым приятным для тебя образом, уж поверь».

Внутренний голос в разговор влез, хоть и не просил никто.

Нет, и правда все неплохо устроилось: мягкое ложе, еда. Разузнал, куда ключ от кладовки прячут, – под коврик у двери. Доверчивость местных жителей достойна удивления! А в кладовке-то настоящее сокровище: неиссякаемый запас прекрасной газеты с увлекательными картинками! Хорошо в каморку с самого утра забираться, особенно в день, который девица называла «сдача газеты». Пересидеть суматоху: с раннего утра все бегают по этажам, как тролли, мухоморов объевшиеся, топают ногами, размахивают листами бумаги и кричат друг на друга. Простолюдины, что с них взять. Общество не блестящее, но выбирать не приходится.

Зато друг новый появился – замечательный человек по имени Адольфыч. Отличный собеседник, а рассказчик какой! С утра до вечера слушать можно. Много интересного поведал. Благодаря Адольфычу и в местной жизни разбираться стал, в обычаях, в укладе.

Эх, вот кого жаль покидать будет!

Хлопнула дверь, идет кто-то. Кто же? Женщина строгого вида, зовут – «главный бухгалтер». Только она дверь открыла, Джулис – раз! И на улице.

Вот так-то. Всегда ловким был.

На бульваре – красота! Воздух цветами пахнет, тихо, тенисто. Девушки, опять же, красивые ходят. И одеты так… В Доршате не поверит никто – мыслимое ли дело, в этаких нарядах на людях показываться? Он, Джулис, если бы супругой обзавелся, то строго-настрого запретил бы ей подобное надевать и по улицам ходить. Зато все остальные девушки – пусть непременно носят, короткие юбки очень глаз радуют.

Девушки – это хорошо, но надо спешить, Адольфыч небось уж заждался. До прудов-то рукой подать, вон, в конце бульвара фонтаны видны.

Возле дороги остановился: горит красный огонь, торопиться не стоит – тоже Адольфыч сказал. Зажегся зеленый – можно идти. Главное – по сторонам смотреть во все глаза, жизнь незнакомая, странная, но интересная.

И вдруг голос. Словно окликнул кто-то?

Окликнул? Но он же невидим?

– Эй, Джулис!

Невидимка замер. Голос был незнаком, но сердце ухнуло куда-то в живот и превратилось в кусок льда. Джулис обернулся: от скамеек под деревьями к нему направлялся старик. Вот он подошел ближе. Джулис увидел, что глаза у него вовсе не стариковские – темные, словно подернутые льдом – и в ту же минуту узнал его.

– Здравствуй, Джулис, – сказал старик. – Не ожидал встретить тебя здесь.

– Э… э… Мор?! – не веря своим глазам, пролепетал невидимка.