Воин темной планеты

Дверь за нами закрывается, и Эбби, прикрыв глаза, глубоко и судорожно вздыхает.

Темные круги под глазами портят её бледную безупречную кожу. Она выглядит усталой. Конечно, Эбби устала. Она же только что пережила трансплантацию нанитов и попытку похищения.

— Они причинили тебе вред? — мрачно бормочу я, закатывая рукава кителя и осматривая её хрупкие запястья. Они в синяках, с поврежденной в нескольких местах кожей. Видимо, у нее текла кровь. На лодыжках виднелись те же отметины, а на лбу отпечаталась тонкая линия. Это следы от ремней. Слишком хорошо мне знакомые.

— Не совсем, — отвечает она. — Не переживай. Ты заставил этого жуткого доктора расплатиться.

— Он прикасался к тебе? — Я сверну Миркелу шею. К черту Высший совет и двенадцать знатных домов. Если они спровоцируют меня, я приведу в действие план, который мы с принцем разрабатывали тайком так долго, и сравняю их империю с землей.

— Тарак. — Она высвобождается из моих объятий и кладет руку мне на грудь. — Достаточно. Я в порядке. Чувствую себя намного лучше, чем тогда, когда ты спас меня от того насекомого-монстра. Но ты должен сказать мне, чего хочешь. Ты выглядишь так, будто все еще жаждешь грохнуть того парня. Будто хочешь грохнуть целую кучу парней. Но почему тебя волнует, что меня едва не схватили и не пустили на эксперименты? Я не твоя собственность, генерал, чтобы ты ни думал. И по твоему мнению, я из низшей расы.

Я открываю рот, чтобы возразить. По кордолианским законам она моя собственность. Но посмотрев на её лицо, молчу. От подобных слов она лишь придет в ярость.

— Так что я прошу, скажи мне правду, генерал. Ты собрался удерживать меня здесь? Или сдержишь слово и вернешь обратно на Фортуна-Тау?

— Ты так сильно хочешь вернуться?

— Там мой дом, генерал. Моя биометрическая установка нуждается во мне. Насколько бы я ни ценила твои усилия исцелить меня, знаю, твой народ никогда меня не примет. И честно говоря, все это пугает меня до чертиков. Особенно сами кордолианцы. Хочешь верь, хочешь нет, я правда наслаждалась проведенным вместе временем, и думаю, что ты на самом деле не так уж плох, но я здесь просто не выживу.

Конечно, она права. На Китии её никогда не примут как мою пару. Я должен зарегистрировать её как мою рабыню и удерживать в разрешенном доме.

И тогда она, такая свободолюбивая и бесстрашная, станет абсолютно несчастной.

Но некоторые факты неоспоримы. Она биологически совместима с нашим видом, я связался с ней кровными узами и спарился. Мы можем иметь совместное потомство.

И с ней впервые я достиг экстаза. Сейчас я умиротворен, более умиротворен, чем когда-либо. Головная боль прошла полностью.

Спаривание с ней оказалось невероятным. Оно было всем, о чем мне рассказывали, и даже больше.

Возможно, она не чувствовала того же самого.

— Тебе понравилось? — спрашиваю я, пристально наблюдая за ней.

— Что? — Явно смущенная, она моргает. — О чем ты говоришь?

— Спаривание. — Я сильнее, чем когда-либо, понимаю, что не смогу её отпустить. — Разве тебе не было так же хорошо, как мне?

— Секс? — От того, как она посмотрела на меня, слегка приоткрыв розовые губки, мне захотелось повторить все сначала. — О, секс был потрясающий, и тебе это известно. Перестань отвлекать меня от проблем. Ты, очевидно, весьма опытен в том, что касаемо ублажения женщин, но это не убедит меня остаться. Я не собираюсь становиться твоей наложницей, генерал.

Опытный? Наложница? Какой бред она несет? Я раздраженно щурюсь.

— О чем ты говоришь, человек? Я никогда не был с другой женщиной.

— Если ты желаешь, чтобы я сидела в твоем доме, и… — Она замолкает на полуслове, глядя на меня изумленными недоверчивыми глазами. — Что ты только что сказал?

— Я не был ни с кем другим. — Пожав плечами, я достаю еду из желоба системы внутренней доставки. Протеиновые батончики и веронская еда, заказанные мной заранее. Я терпеть не могу сладкие приторные десерты, приготовленные шестирукими веронианцами, но думаю, они понравятся Эбби.

А обернувшись, вижу, что Эбби ошеломленно смотрит на меня.

— Почему это тебя так удивило? — Провожу ладонью по небольшой голопанели на боковой стене, и из стены выдвигается столик. Кладу на него еду. Следом за столиком из стены появляется пара стульев, и я жестом приглашаю Эбби сесть. — Ешь. — Киваю на сверток с веронианской едой. Такой же яркой, как и его создатели.

С широко распахнутыми зелеными глазами она смотрит на меня, затем на сверток. В нашем голубом свете её глаза кажутся зелеными. В свете звезды, которую они называют солнцем, они были коричневые. Я никогда раньше не слышал о глазах, меняющих цвет.

На её лице всё ещё отражалось недоумение.

— Что? — рычу я, откусывая от своего протеинового батончика.

— Штаны, — рявкает она, указав на одежду рядом со мной. — Надень их.

Пожав плечами, натягиваю штаны. Если это её успокоит, то почему бы и нет. Я мог бы так же легко призвать экзо-броню, но не думаю, что в данной ситуации она будет уместна.

Итак, её оскорбляет мой вид и удивляет то, что я никогда раньше не был с женщиной. Я в замешательстве. В чем её проблема? На Китии говорят, что женщины сложные существа, и человеческие женщины, несомненно, им под стать.

Женщины. Подозреваю, что никогда до конца не пойму, что творится в их головах.

Эбби

Слава Сатурну, он снова надел штаны. Я, конечно наслаждалась видом и всё такое, но этот соблазн становился чертовски непреодолимым. И мы хотели поесть. И он всё ещё без рубашки. Я сижу напротив генерала без рубашки с великолепным прессом. Он жует один из этих невкусных протеиновых батончиков, а передо мной стоит красочный сверток.

Я смотрю на него, пытаясь осмыслить то, что сейчас узнала.

Итак, давайте разберемся. До того как мы впервые занялись любовью в бассейне, он был девственником? И это признание кажется его совсем не беспокоило. Большинство людей на его месте смутились бы.

Что-то не сходилось.

Он снова откусывает от батончика, смотря на меня спокойным изучающим взглядом, словно желая оценить мою реакцию на этот странный маленький сверток.

— Значит, я у тебя первая? — Я всё ещё не совсем понимаю. Он слишком хорошо знал, как обращаться с женским телом. Чертовски уверен в себе и знает, что делает.

— Да.

— Ох. — Я моргаю, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, что он меня разыгрывает. — Итак, если не возражаешь, я всё же спрошу, как ты узнал, что делать? — Я провожу пальцами по свертку. Он упакован в материал, словно сотканный из тысяч крошечных переплетенных друг с другом шестиугольников. Странный узор из всех видов цветов: розовый, лиловый, синий, зеленый.

Это восхитительно красиво.

Тарак хмурится:

— Знал, что делать? Конечно, знал. Нас обучают этому, когда мы достигаем зрелости. Это обряд посвящения для всех мужчин.

— Тебя обучали этому? — У меня отвисла челюсть. — Своего рода инициация?

— Этим занимается сендар, специалист по женскому наслаждению. Все мужчины, достигшие зрелости, посещают для обучения сендара. — Он снова откусывает от студенистого батончика и вопросительно смотрит на меня. — А у вас, людей, на Земле нет ничего подобного?

— Нет, — отвечаю я. — Ты хочешь сказать, что все кордолианские мужчины проходят такое обучение? Как, э, ублажить женщину?

— Конечно. Без таких навыков у мужчины нет надежды обрести пару.

— Всё так плохо, да? — Я тереблю разноцветный сверток, пытаясь его открыть. — Полагаю, ваши женщины тоже проходят подобное обучение. — Я вдруг ощутила неуверенность. Как я могу соперничать с кордолианкой?

Тарак смеется удивительно теплым, глубоким голосом. Я никогда не слышала, чтобы он улыбался, не то что смеялся. На мгновение он выглядит невероятно очаровательным, сверкнув белыми клыками на фоне темного рта.

— Зачем женщине такие уроки? Они могут выбрать любого мужчину. Большинство спариваются с несколькими мужчинами.

Я пытаюсь переварить полученную информацию.

— Похоже на неравенство.

— Лишь один из ста кордолианских мужчин имеет надежду когда-либо быть избранным в супруги.

Я впиваюсь ногтями в сверток с шестигранным рисунком, пытаясь его разорвать. Но на самом деле перевариваю то, что рассказал мне генерал.

— Это весьма серьезная нехватка женщин.

Представьте себе женщин на Земле с подобной властью. Со своим личным гаремом. Думаю, все мы тогда слегка опьянеем от подобной сексуальной силы. Как же живут эти кордолианские женщины?

Дерьмо. Меня привезли на планету сексуальных инопланетян с серебристой кожей, которым посчастливилось обучаться искусству наслаждения.

Что тут может не понравиться девушке?

Кроме того, что, кажется, некоторые из этих мужчин мечтают вырезать мои органы. На опыты.

К черту. Руки прочь от моих яичников, ублюдки.

Тарак забирает у меня сверток, на его красивом лице мелькает раздражение.

— Если ты не знаешь, как это сделать, просто спроси. — Он нажимает на упаковке сбоку, и маленькие шестиугольники, складываясь друг в друга, соскальзывает с упаковки, образуя маленький тугой шарик.

Прежде чем успеваю возразить, он выбрасывает его в мусоросборник. А я бы сохранила этот шарик. Потому что он показался мне слишком красивым.

Тарак двигает ко мне контейнер с прозрачной крышкой.

— Последние сто орбит на нашей планете не рождалось ни одной женщины. И общеизвестно, что женщина не может забеременеть, если не достигнет оргазма. Поэтому мы стараемся сделать всё правильно, но пока не добились успеха. — Он пожимает плечами. — Возможно, так суждено. И это знак богини, что нам не дано пережить ещё одну эпоху.

— Это слегка фатально, не так ли, генерал?

— Ешь, Эбби, — игнорирует он вопрос, указав на коробку.

Я смотрю вниз и вижу аккуратные ряды маленьких квадратиков.

Какие-то сладости? По виду они напоминали маленькие шоколадки, но каждый квадратик имел свой собственный дизайн.

Я смотрю внимательнее и понимаю, что некоторые квадратики прозрачные. С светящимися внутри крошечными пятнышками. Эти пятнышки, напоминающие звезды, сливались в разноцветные туманности. Другие квадратики не прозрачные, с изображением далеких планет.

Это же миниатюрные произведения искусства.

— Это действительно еда?

— Попробуй хоть один.

Я беру один из квадратиков, глубоко вздыхаю и сую его в рот. Я словно оголодала. Не знаю, что это такое и полезно ли для людей, но у меня нет выбора. Я не могу позволить себе зачахнуть здесь. Особенно, если мне придется сбегать отсюда.

И тут всё словно взорвалось во рту. От чистейшего, сложного и сладковатого вкуса.

Я никогда не пробовала ничего подобного. И не могу сравнить это ни с чем, что мне доводилось есть на Земле.

Фруктовый, наверное. Слегка походит на сочетание вкуса личи, манго и ананаса. Но с этим инопланетным лакомством даже не сравнить. Как будто те крошечные, замеченные мною ранее туманности расцветали на моем языке.

Конечно, нечто такое вкусное не может оказаться для меня вредным. Мне неприятно это говорить, но эта штуковина оказалась такой же потрясающей, как шоколад. Может, даже лучше. Ни за что. От этой последней мысли я почувствовала себя предателем собственного вида.

Тарак внимательно следит за моей реакцией. Кажется, он остался доволен собой.

— Что это? — изумленно спрашиваю я.

— Веронианская еда. — Словно это всё объясняет. Он доедает последний протеиновый батончик, снова что-то набирает на панели на двери. Мгновение спустя в люке появляются две чаши с напитком, над которым вздымается пар. Одну он протягивает мне. — Пей.

Я осторожно принюхалась. Нормальный, слегка горьковатый запах. Я делаю глоток. Пряный и травяной напиток явно контрастировал со сладковатыми кубиками.

Я созерцаю эти кулинарные шедевры и размышляю о расе, состоящей в большинстве своем из мужских особей и вообще не дружелюбной ко всем другим разумным видам во вселенной, когда резкий звуковой сигнал раздается в комнате. Тарак вскакивает на ноги, его черная наноброня проявляется по всей коже, словно черные жидкие капельки. Они сливаются, образуя жесткий, внешний знакомый мне экзоскелет.

Брюки, которые он так любезно надел, разорвались по швам.

— В спальный отсек, быстро, — рявкает он, забирая мою еду и чашку с напитком. — У меня гости. Не выходи.

Я открываю рот, собираясь возразить, но он поднимает руку. На его висках пульсируют маленькие венки.

— На этот раз не спорь, женщина. Ты и так достаточно подверглась сегодня опасности.

— Хорошо, — вздыхаю я, совсем не желая снова быть запертой в той маленькой комнате, но понимая, что у меня нет выбора. Не хотелось бы мне оказаться в эпицентре дерьмовой драки в генеральской каюте.

Я иду за генералом, он ставит мою еду и чашу с напитком на низкий столик возле кровати.

— Ешь и отдыхай, — говорит он неожиданно нежным голосом. — И не переживай. Со мной ты всегда в безопасности.

— Не сомневаюсь, — отвечаю я, разглядывая остальные веронианские сладости. По крайней мере, чтобы не случился приступ клаустрофобии, я могу жевать их, размышляя, как мне, черт возьми, выбраться отсюда. Увижу ли я когда-либо снова Землю? Почувствую ли снова солнечный свет на своей коже?

Должен быть способ. И возможно, для этого мне придется убедить этого упрямого болвана поехать со мной.

Потому что не знаю, смогу ли в одиночку пробраться сквозь орды враждебных кордолианцев.

Да и под страшной броней и властным отношением он на самом деле оказался не так уж плох.

Глава 4

Тарак

Я смотрю на голоэкран и узнаю знакомое лицо. Мужчина в ответ моргает бледными глазами. Дверь открывается, в комнату входит стройный мужчина в костюме ремонтника.

— Что ты здесь делаешь, Сайрак? Тебя не должно быть на нижних палубах.

Сайрак кланяется — простой кивок. На его лице блестят темные чешуйки, контрастируя с бледно-голубыми глазами. Сайрак — солдар, представитель инопланетной расы, населяющей большую планету с влажным климатом в соседнем секторе. Его тело покрыто темно-серой чешуей и рядом гребней-плавников вдоль позвоночника. Солдары безволосые, с очень гибкими и длинными руками и ногами. Они могут брать вещи как руками, так и ногами, так что выполняют ручную работу всеми четырьмя конечностями. Вот почему многих солдаров используют в качестве обслуживающего персонала. Кроме того, они имеют сверхъестественную способность чинить любую механику.

И они беспрекословно подчиняются приказам. Их к этому приучили.

Кордолианцы захватили их планету еще во время правления императора Ильхана.

Я знаю это. Потому что был там.

— Прошу прощения, генерал Аккадиан. — Он снова кланяется, прекрасно говоря по-кордолиански. Я раздраженно отмахиваюсь, жестом указав ему присаживаться. Заказываю ещё одну чашку горячего эликсира и протягиваю ему. Он бормочет слова благодарности.

— Так что привело тебя в мои покои, Сайрак? Полагаю, срочные новости.

— Принц просил меня передать. Высший совет очень недоволен вашим недавним неповиновением, и им не понравился выбранный вами путь. Они хотят вернуть контроль над военными. По слухам, они тайно заказали ваше убийство. И конечно, они не объявят об этом публично. Вы для народа слишком большой идол.

Я пожимаю плечами. Это новость меня не удивила. Я всегда доставлял знати неудобства, особенно после того, как император Ильхан повысил меня до генерала. Подозревал, что они планировали мое низвержение многие годы.

— А где сейчас Заликейн? — Безумный принц, непредсказуемый и странный, всегда был большим разочарованием для своих родителей. В последнее время он покинул цивилизованные районы Китии.

Очень не многие знали, где он скрывается.

— Принц Заликейн отправился в глубины Ваала, — отвечает Сайрак, потягивая эликсир. — Он призывает вас помнить о собственной безопасности. За вами могут послать убийц. И за человеком. — Сайрак замолкает, уставившись в чашку. Его руки слегка дрожат. Он не должен оставаться здесь слишком долго. — Принц Заликейн так же желает встретиться с вами в любом безопасном месте, по вашему выбору.

— Меня не так легко убить, Сайрак. — Я направляюсь к системе внутренней доставки. — А что касается желания принца, я сам его найду. — Я ударяю кулаком по панели рядом с системой внутренней доставки. Панель сминается и искрится голубоватыми искрами. Испуганный Сайрак вздрагивает и почти проливает свой напиток.

— Моя система внутренней доставки сломалась, — небрежно произношу я, когда Сайрак встает. — И я подал заявку на техобслуживание. Тебя послали, чтобы исправить это?

— О… конечно, генерал.

— Что ж, ты провел предварительный осмотр. Неси ботов-ремонтников и разбирайся с неисправностью.

— Хм, да, сэр. — Его бледно-голубые глаза сверкают. Получив законный повод находиться здесь, Сайрак отставляет чашку и поспешно уходит.

Солдары могли вести себя подобострастно, но они стали прекрасной разведывательной сетью для принца Заликейна. В обмен он пообещал им свободу, как только займет трон.

Большинство кордолианцев сочли бы это возмутительной сделкой.

Но, как и я, принц оказался не типичным кордолианцем.

Китианское общество считает многие его идеи эксцентричными. Принца высмеивали и дискредитировали большую часть его зрелой жизни. Во всем виноват Ильхан. Он воспитал Заликейна определенным образом, и это обернулось против него. Или всё, что ни делается, всё к лучшему, смотря с какой стороны взглянуть.

После ухода Сайрака я активирую голоэкран. На нем появляется знакомое лицо. Керон, молодой рекрут, с которым я столкнулся ранее.

— Генерал! — он нервно оглядывается по сторонам, словно опасается появления начальства.

— Керон, — рявкаю я, не желая терять драгоценное время. — Отправьте сообщения всем командирам станции звездного флота. Им всем следует собраться в командном пункте через полфазы.

— Хм, да, сэр. Я могу что-то ещё для вас сделать?

— Пока всё, Керон. — Я отключаю голоэкран.

Намеренно или нет, но неизбежное только что произошло. Высший совет попытается убить меня и заменить. Появление человека и мои действия лишь стали катализатором предательства.

Но им придется постараться, чтобы убить меня.

Санкционировав эксперименты на мне так много орбит назад, они не предвидели, что создали монстра, которого не смогут контролировать. Тогда меня едва не убили. Но я превзошел все их ожидания. Под моим командованием весь первый дивизион и половина кордолианского флота. Жуткие черные наниты вплавились в мой геном. Так что им не удастся так легко грохнуть меня. Особенно, когда я скроюсь.

Эта женщина — моя одержимость. Она странная и мужественная. Но далеко не глупая.

Она мое странное благословение. Она избавляет меня от ярости, едва сдерживаемого разочарования и невыносимых головных болей.

Люди имеют собственное представление о некоторых вещах. Я начинаю ценить её прямоту, странную, присущую только ей, смесь цинизма и невинности.

Они её не получат. Она нужна мне. Ради сохранения моего здравого рассудка.

Независимо от её убеждений, она моя.

Эбби

Я сбросила ставшую слишком жесткой, доставляющую легкий дискомфорт одежду. От того, что меня заперли в маленьком темном пространстве, клаустрофобия лишь усилилась.

Серьезно, какого черта я делаю?

Биорастительный отсек на Фортуна-Тау разрушен, и станция, возможно, захвачена гигантскими плотоядными насекомообразными монстрами. По крайней мере, Тарак оставил кордолианских солдат из своего дивизиона, чтобы они разобрались с ситуацией.

Я должна выяснить, как угнать кордолианский корабль, чтобы вернуться на Землю или, по крайней мере, добраться до ближайшего дружественного сектора.

Но кое-что прояснилось.

Во-первых, генерал не хочет меня отпускать.

Во-вторых, эти кордолианцы — жуткие ублюдки.

В-третьих, я не воин. Наниты превратили меня в отличного бегуна, но я понятия не имею, как обращаться с оружием, даже ради спасения собственной жизни. И не знаю, смогу ли кого-то убить, даже если это будет злобный пришелец.

И кажется, меня защищает единственный кордолианец, способный удержать этих мерзавцев. Генерал — крутой ублюдок.

Схватив простынь с кровати и завернувшись в нее, я иду к двери и прижимаюсь к ней ухом. Но эта дурацкая штуковина звуконепроницаема. Так что мне не слышно, что там происходит. И даже если бы услышала хоть слово, все равно ничего не поняла бы, ведь они, вероятно, общались по-кордолиански.

Я вздыхаю, пытаясь не обращать внимания на темные стены и тусклый свет в комнате без окон. Вместо этого беру коробку восхитительного веронианского лакомства. Закидываю в рот очередной кубик и наслаждаюсь необычным вкусом. Сложным и восхитительным. Возникшие ассоциации напоминали смесь розовой воды и специй.

Эти веронианцы, кем бы они ни были, мастера своего дела. Мне уже хотелось отправиться на их планету, где бы та ни находилась.

Если я когда-либо вернусь на Землю, мне будет, что рассказать. Например, я могла бы обратиться в одну из сетей, специализирующихся на сплетнях о знаменитостях, и заработать кучу бабла. Так и вижу заголовки:

«Мое запретное приключение — свидание с кордолианским богом секса».

Я фыркаю. Прозвучало как отличное название для грязного романа. Всё ещё пытаюсь осознать, что Тарак, до того как занялся со мной любовью, был девственником. И он отвечал на все мои вопросы так, словно это самая естественная вещь в мире.

Есть одна маленькая деталь, о которой я ему не сообщила. Я не святая. И раньше занималась с парнями сексом. За мной числилось множество интрижек, хреновых расставаний и однодневных связей. Рано или поздно, все парни говорили обо мне одно и то же. Очевидно, я страшилась обязательств, чтобы это ни значило.

Так что раньше у меня был секс. Много секса. Но Тарак первый, кто довел меня до оргазма.

Я извивалась под кончиками его пальцев, а он играл на мне, словно музыкант на инструменте. Этот мужчина подарил мне оргазм. Это было чертовски восхитительно.

Я ни за что не расскажу ему об этом. Не желаю, чтобы он зазнался.

Он и так достаточно высокомерный.

Хм. Так что мне делать? Я кладу в рот еще один восхитительный кубик и устраиваюсь на кровати. Меня переполняли противоречивые мысли, пока во рту расцветало буйство ароматов.

Постепенно, пока еда оседала в животе, мои руки и ноги потяжелели, я расслабилась.

Эти маленькие сладости на вид обманчивы. Они оказались удивительно питательными.

Я на мгновение прикрываю глаза, наслаждаясь теплом и безопасностью этой маленькой комнаты. Странно успокаивает осознание, что Тарак находится по ту сторону двери.

Видимо, я задремала, потому что внезапно распахиваю глаза от слабого шороха.

Тарак стоит и смотрит на меня.

— Привет. — Я потягиваюсь, наслаждаясь мягкими теплыми простынями, от которых веяло его ароматом. Как долго я спала?

— Ты спала, — замечает он, направляясь к своему небольшому гардеробу. В руках у него несколько больших сумок. Раздираемая любопытством, я позволяю простыням соскользнуть вниз, решив подражать кордолианцам, и иду к нему в чем мать родила.

Тарак оценивающе блуждает потемневшим от голода, малиновым взглядом по моему обнаженному телу. Его взгляд вызывает во мне странный трепет. Большой плохой генерал не мог отвести от меня глаз. И это невероятно возбуждало.

Он что-то вытаскивает из сумки. Нечто странное, большое и пушистое.

И протягивает мне:

— Примерь это.

— Это? — Взяв в руки мохнатое нечто, я понимаю, что это шуба. Огромная пушистая шуба. Невероятно теплая и мягкая. Напоминающая старомодные шубы, которые мы, люди, носили веке в двадцатом.

Конечно, в наше время использовать мех животных для одежды просто неслыханно.

Я сую руки в рукава и кутаюсь. Одежда идеально подходит, даже по длине она примерно до середины голени. Это более роскошная одежда, чем я привыкла. К шубе даже прилагается капюшон. И Тарак накидывает его на мои коротко стриженные волосы.

Капюшон падает на мое лицо, скрывая черты.

Я удивленно откидываю его назад.

— Что это?

— Шкура сказаджика. Я специально подогнал её под твой рост.

— Х-хорошо. — Понятия не имею, кто такой сказ-кто-то там, но это пальто восхитительно. Очень уютное и теплое — Мы куда-то собираемся?

— У меня дела на Китии. — Он что-то еще передал мне. Черную эластичную одежду из какой-то теплой ткани. И пару ботинок с высоким голенищем, доходящим мне до колен. Из кожи или какого-то синтетического материала. Они выглядели гибкими и невероятно прочными. — Они сделаны на заказ, — рычит он. — Трудно оказалось найти что-то твоего размера.

Он передает мне очки и шарф для лица.

— Это поможет тебе видеть в темноте.

Постепенно, в моих руках образовалась небольшая кучка одежды. Я ошеломленно на нее сморю. Да этого достаточно для экспедиции в Антарктиду.

— На Китии холодно, — поясняет Тарак, — а вы, люди, очень уязвимы к холоду.

— Значит, я поеду с тобой?

— Конечно. После того что случилось, я не выпущу тебя из поля зрения.

— Ох. — Я встревожена и в тоже время взволнована. О возвращении на Землю речи пока не шло. Вместо этого мы отправляемся на суровую, враждебную планету, где не имелось даже подобия солнца. И я понятия не имею, что меня там ждет. Отлично. Вот и отвлеклись от цели.

Но как бы мрачно и жутко ни выглядела Кития, меня всё же охватывает любопытство. Пока Тарак держит слово, удерживая подальше от меня других мерзких кордолианцев, я в безопасности, верно?

— Обещаешь, что будешь удерживать безумных ученых подальше от меня?

— Любой, кто посмеет к тебе прикоснуться, мертвец, — рычит он, сверкнув клыками.

Оох.

Полагаю, мы летим на Китию.

Часть III — Побег

Глава 1

Эбби

Я ерзаю в своем кресле, беспокоясь всё больше. Мы ждали здесь, зависнув на орбите Китии, казалось, несколько часов.

Сеть голубых огоньков, словно ручейки, растянулись по поверхности темной планеты, подмигивающей нам, таинственной и соблазнительной.

Я всё ещё не совсем понимаю, какую цель преследует генерал. С тех пор как мы покинули станцию Звездного флота, мы лишь сидели в этом маленьком двухместном шаттле, наблюдая за потоком движения через навигационное окно. Вообще-то, это оказалось захватывающе. Словно сама вселенная хотела добраться до Китии. Мимо проплывали всевозможные корабли. Космические аппараты, подобных которым я никогда раньше не видела, направлялись к планете. Среди них большие грузовые суда и небольшие частные транспортники. Некоторые из кораблей выглядели современными и элегантными, другие непонятно как ещё не развалились. Имели странную форму и вообще не походили на космические корабли.

Они все влетели в атмосферу Китии, устремившись к голубым огням внизу.

— Итак, позволь мне кое-что прояснить. — Развернув кресло, оказалась лицом к Тараку. — Ты не воспользовался военным шаттлом, потому что мы летим по неофициальному делу, и ты не хочешь, чтобы нас заметили.

На лице Тарака как обычно застыло раздражение.

— Мы ждем подходящего момента, — медленно произносит он, словно объясняя очевидное неразумному ребенку. Я закатила глаза. Словно это о чем-то мне говорит.

Он лишь сказал мне, что ему нужно отправится на Китию по какому-то важному делу. И из-за того, что я очень редкое существо в этих краях. Единственный человек в этой галактике, поэтому каждый кордолианец хочет оторвать от меня по кусочку. Буквально. Итак, поэтому Тарак отказывался выпускать меня из поля зрения.

Поэтому я застряла здесь, на этом крошечном шаттле, наблюдая за кордолианской версией час пик.

И всё же, я могла бы оказаться в месте и похуже.

Скажем, привязанная к анатомическому столу для вскрытия или в какой-нибудь каталажке.

Тарак откидывается в кресле пилота, затачивая какой-то маленький кинжал. Он черный, как почти все его вещи. Обсидиановый клинок зловеще поблескивает в бледном свечении звезд. Генерал медленными методичными движениями точит его на маленьком металлическом предмете.

И делает это почти благоговейно, словно этот клинок являлся священным артефактом.

Он осматривает его, выискивая несовершенства, и убирает обратно в ножны. Это всё слегка напоминает обсесси́вно-компульси́вное расстро́йство.

Тарак поворачивается ко мне, протягивая клинок рукоятью вперед.

— Возьми, — говорит он.

— Ты хочешь, чтобы он был у меня? — Я смотрю на оружие в ножнах. На вид компактное и смертоносное. Ух ты, странный инопланетный кинжал. Именно то, что я всегда хотела. Как мило с его стороны.

— Всегда нужно иметь при себе оружие. То, что случилось с тобой на станции Звездного флота, неприемлемо. Ты должна быть в состоянии защитить себя. Когда доберемся до Китии, я научу тебя пользоваться плазменным пистолетом.

Мой первый порыв — отказаться от клинка. Я ни разу не воин. Я хорошо умею убегать, лазить, прыгать и, возможно, врезать зарвавшемуся парню по яйцам, но никогда и никому всерьез не причиняла вреда.

Не знаю, смогу ли когда-нибудь кого-нибудь ранить.

Но я оказалась посреди злобной инопланетной империи и окружена потенциальными врагами. Здравый смысл взял верх. Я беру клинок. Даже при том, что меня защищает генерал, никогда не знаешь, когда может пригодиться оружие.

Он оказался на удивление легким. Обхватываю пальцами рукоять, проверяя клинок на вес. Он ощущается в моей руке просто отлично.

Тарак одобрительно хмыкает и поправляет мои пальцы.

— Держи его вот так. — Большой и шершавой ладонью генерал обхватывает мою руку, так что я сжимаю клинок в более сильной хватке. — Когда придется им воспользоваться, поворачивай рукой вот так.

Он сжимает мое предплечье, взмахивая кинжалом вместе со мной. Его хватка оказалась жесткой, но нежной. Приятной. Знакомой. От теплой ладони по моему телу проходит дрожь, и я тихо вздыхаю.

Только Тарак мог так романтично обучать человека владеть оружием.

От одной мысли об этом прихожу в ужас. Не знаю, смогу ли вонзить клинок в живую плоть.

— Сейчас попробуй сама.

— Вот так? — Я без особого энтузиазма копирую его движения.

— Приложи немного силы, — настаивает он.

Я повторяю движения, приложив побольше силы. Пытаюсь представить себе, что передо мной плохой парень, что это тот жуткий кордолианский ученый, который привязал меня к столу. Держу пари, он хотел забрать мои органы. Он оказался ублюдком. С личиной психопата-сталкера.

Мудак.

— Хорошо, — бормочет Тарак. — Правильно. — Несмотря ни на что, я чувствую некоторое удовлетворение от его одобрительного кивка.

Я прячу зачехленный кинжал в потайной кармашек на бедре. На мне была одежда, которую принес Тарак: теплый черный эластичный костюм, который подходил, казалось, идеально, облегая все мои изгибы. В стратегически важных местах повсюду размещались потайные карманы. Сверху легкая серебристая куртка со странным замком спереди: когда я соединяю ткань, она волшебным образом застегивается, не оставляя шва.

Через спинку моего сиденья перекинут плащ из белоснежного меха сказ-чего-то там.

Очень много слоев. В кои-то веки мне тепло, даже жарко, в отличие от пронизывающего до костей холода в жутком резервуаре стазиса, в который Тарак и Зайара запихнули меня.

Глядя на непроницаемую, темную мглу Китии, я предчувствую, что станет ещё холоднее, едва мы достигнем поверхности планеты. Это одно из последствий отсутствия солнца. Не представляю, что меня там ждет. Забавно, но кордолианцы, кажется, не обращают внимания на холод. Особенно генерал, который более чем счастлив щеголять практически обнаженным.

Не то чтобы это сильно меня беспокоит. Есть намного более ужасные вещи, чем голый кордолианец.

Чувствую жар между бёдер. Сама мысль о генерале заводит меня. Стараюсь сохранять невозмутимый вид. Не могу же сообщить Большому Плохишу, как он на меня действует, особенно когда он так близко.

За смотровым экраном виднеется бесконечный и неизменный поток космического трафика. Изредка мимо пролетает космический мусор в виде обломков метала, кусков машин и нечто, похожее на устройства связи, которые блестели множеством разноцветных огоньков.

А мы просто зависли здесь, ожидая чего-то.

Что, черт возьми, он задумал?

— Напомни-ка мне ещё раз, — пытаюсь я снова, одновременно стараясь скрыть нарастающее возбуждение. — Чего именно мы ждем?

Тарак глядит исподлобья красными, горящими, как угли, глазами. Его лицо ничего не выражает, только уголки губ слегка приподняты.

— Путь на Китию. Уже скоро. Но не переживай об этом сейчас. Есть намного лучшие способы скоротать время. — Он разворачивается ко мне, разрывающейся между раздражением и желанием. Меняя свою обычную экзо-броню на неописуемый наряд состоящий из черных мантий. Эти одежды придают ему почти растрепанный вид, полностью противореча жестким чертам лица, и брутальной стрижке.

Что было совсем не в стиле генерала.

Является ли это ожидание частью какого-то тайного плана?

Или может, это вид маскировки? Это точно нетипично для него.

Прежде чем закончила мысль, генерал передвигается так быстро, что я не успеваю среагировать. Большой парень мог быть быстрым, как молния, когда хочет. Недавние проявления его, эм… знаков внимания, практически заставили меня забыть, что это смертоносный воин. Хищник.

Генерал опускается передо мной на колени, всматриваясь в мое лицо. Я сижу на пассажирском сиденье, и Тарак поглаживает мои бедра, его пальцы теплые и настойчивые сквозь тонкую эластичную ткань моих штанов.

Я хватаю его за руки, прежде чем они проникают под мой пояс и касаются голой кожи.

— О нет, не смей, — рычу я, отталкивая его руки. — Пока не скажешь, чем мы тут занимаемся. Что происходит? Куда мы направляемся? — Я разочарованно закатываю глаза. — Ты самый скрытный мужчина из всех.

Тарак фыркает. На его лице мелькнуло веселье? Он не сопротивляется, когда я оттолкиваю его руки.

— Не игнорируй вопрос, — говорю я, но то, что выходит из моего рта, расходится с тем, что чувствую. Потому что от его прикосновений кожу покалывает, что заставляет меня желать большего.

Генерал двигался с текучей грацией и, прежде чем я что-либо поняла, меня подняли и переместили. Я не совсем уверена, как это произошло, но каким-то образом я оказалась на его коленях, тогда как он откинулся на спинку пассажирского сиденья.

А руки генерала обнимают меня за талию.

— Нет, нет, нет, — протестую я, втайне наслаждаясь ощущением его твердого тела, прижатого к моему. — Ты не отвлечёшь меня этим. — Тонкий материал нашей одежды не скрывает его эрекции.

— Да? — Он наклоняется так близко, что его губы касаются моего уха. — Эбби с Земли, почему ты говоришь такое, когда запах твоего возбуждения сводит меня с ума?

Будь сильной, Эбби.

— Я не буду отвлекаться на твои грязные уловки. — Я серьёзна только наполовину, вторая половина хотела, чтобы Тарак сорвал с меня одежду и продолжил. Но нет. Он должен понять, что я не перестану задавать вопросы просто потому, что он соблазнил меня.

Этот самоуверенный придурок. Кем он себя возомнил?

— Уловки? — Тарак поднимает бровь, когда я размыкаю его руки. — Я не использую никаких уловок. Когда дело касается тебя, я смертельно серьёзен.

То, как он это сказал, с рычащими нотками в глубоком голосе, теоретически растопило мои трусики. Теоретически, потому что на мне нет таковых под всем этим кордолианским термобельём.

Проклятье. Почему, когда генерал говорит подобные вещи, буквально проникая под кожу, мои внутренности превращаются в желе?

Этот инопланетянин с серебристой кожей опасен. Мне нужно отстраниться немедленно, иначе не смогу потом остановиться. Я отодвигаюсь, на его лице недоверчивое выражение.

— Ты не хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение?

Я хмурюсь.

— Мне очень нравится, когда ты делаешь это, но не тогда, когда желаешь отвлечь меня от своей тайной миссии.

— Тайной? — Генерал слегка выгибает бровь. — Думаешь, я действую бесчестно?

— Понятия не имею. Ты ничего не говоришь. Так что мне остается лишь предполагать. — Я отстраняюсь и натыкаюсь на контрольную панель управления. Раздается пронзительный звуковой сигнал, и с голографического экрана слышится механический голос. На кордолианском, поэтому я не понимаю ни слова. Возможно, сигнализация?

— Что я сделала? — Нервно отшатываюсь. Тарак что-то бормочет на кордолианском. Звучит как ругательство. Мне действительно нужно выучить несколько кордолианских крепких выражений. Он поднимается, обхватив меня за талию, и бережно усаживает на сиденье.

— Как не вовремя, — рокочет он, явно раздраженный, что его маленькая попытка забраться в мои штаны не удалась. — Ну ты же хотела узнать, что мы здесь делаем? Вот скоро и узнаешь. — Он запрыгивает в кресло пилота и активирует двигатели.

Потоки космического трафика снаружи замедлились, и в поле зрения появляется медленно движущееся огромное красное судно. Оно невероятно длинное и, пока дрейфует, заполняет весь наш обзор. Сотни крошечных, залитых светом окон, блестят вдоль всего корпуса. Но по мере его приближения, я понимаю, что судно не в лучшем состоянии. То здесь, то там виднеются вмятины, а потертости и трещины портят сверкающий красный корпус.

Возможно, оно побывало в нескольких астероидных бурях?

— Что, к дьяволу, это такое?

— Веронское грузовое судно. — Наш маленький крейсер начинает движение, под управлением Тарака скользя между движущимися кораблями и вливаясь в поток. Мы приближаемся к грузовому судну. — Это наш билет на Китию, приготовься. Мы скоро поднимемся на борт.

Как обычно, генерал не вдается в детали. Придется поработать с этой его раздражающей особенностью. Когда ты крутой генерал, который привык к подчинению без каких-либо вопросов, объяснение деталей не является чем-то существенным.

Похоже, мы собираемся пробраться на этого больного красного бегемота. Он говорит веронский? Ну они же делают эти потрясающие вкусности — значит, не могут быть реально плохими, верно?

Производители блаженства не могут быть злыми. Правильно?

Похоже, у меня нет особого выбора, только зависнуть с большим парнем и разузнать детали.

Тарак

Эбби бросает на меня странный взгляд, но я не понимаю, что это значит, поэтому просто игнорирую.

Но не могу сдержать мягкий рокот разочарования.

Ненавижу, когда меня прерывают, особенно когда мне бросали такой интересный вызов. Её отказ от удовлетворения неожидан, особенно когда её тело источает этот запах желания, так сильно меня притягивающий. Она полна загадок, этот человек, интересующийся способом проникновения на Китию.

Что мне ей сказать? Что Высший совет издал указ о награде за мою голову? Что я собираюсь встретиться с принцем-изгнанником, который залег на дно в ледяных пустошах Ваала? Что она должна быть бдительной на случай, если на нашем пути попадутся Безмолвные, самые смертоносные и внушающие ужас ассасины?

Женщина вряд ли хорошо воспримет такие новости. В мои намерения входит обеспечить ей безопасность и удовлетворение. Детали политики Китии ей не нужны.

И неважно насколько они сильны, даже Безмолвные не могут одолеть меня.

Такое очень трудно объяснить. Не вижу в этом особого смысла, так как мы скоро покончим с этим, и я смогу проверить свой Первый Дивизион. У них много сложных задач, которые должны быть решены, но я не беспокоюсь об этом. Это высокопрофессиональные и изобретательные солдаты, именно поэтому оставил в первую очередь их.

Я наблюдаю за Эбби боковым зрением, так как пилотирую крейсер мимо солдаранского грузового судна, древней развалюхи, подрезая его. Эбби разглядывает все яркими от любопытства глазами.

Солдаранский погрузчик имеет небольшие размеры в сравнении с веронианским судном и, вероятно, забирает рабочих с поверхности.

Я прибуду вместе с массивным веронским грузовым судном. План состоит в том, что мы прокатимся на нем. Путешествуя на таком большом корабле, мы, скорее всего, останемся незамеченными. Эбби, вытянув шею, с удивлением глядит на гигантский корабль. Вероятно, она никогда раньше не видела ни одного из этих специфических красных грузовых кораблей. Они перевозят экзотические товары из Веронии в Китию в огромных объемах, чтобы удовлетворить спрос знати.

На Китии ничего не производится. Мы лишь потребляем. Кордолианцы — это паразиты вселенной. Мы добываем только каллидум, повсюду в глубоких разломах, по всей поверхности планеты, но и этот метал используется только для изготовления оружия.

Мы так крепко держимся за эту бесплодную, замерзшую пустошь только из-за её минерального богатства. Каллидум является ключом к завоеванию вселенной, и аристократы, одержимые историей и традициями, отказываются покидать это место в поисках более мягкого климата.

Есть сотни планет, на которых кордолианцы могли бы жить.

Пока моя женщина наблюдает за движением снаружи, я подгадываю момент, чтобы незаметно взглянуть на неё.

На ней наряд, который заказал специально для нее. Эбби не знает, но я мог выбрать что-то более свободное. Несмотря на то что одежда сидит плотно, она идеально ей подходит. Костюм облегает её изгибы и подчеркивает округлую попку. Наблюдения за её походкой заставляет член твердеть. Её движения совершенны.

Щеки Эбби окрасились в розовый цвет. Люди, насколько я понял, меняют цвет довольно часто. Это интригует. С моей женщиной это часто происходит, когда она взбудоражена.

Почему Эбби не сдалась и просто не позволила мне доставить ей наслаждение?

Упрямая женщина.

Я отворачиваюсь, концентрируясь на коммутаторе. Голоэкран включился, и я соединился с погрузчиком.

— Лирия 4, — обращаюсь я к мостику на универсальном языке. — Соедините меня с капитаном Реша.

На экране появляется лицо молодой женщины в серой форме империи. Она моргает, пораженная моим внезапным появлением, затем прочищает горло.

— Мои приветствия, уважаемый сэр. К сожалению, ваш крейсер слишком близко к нашим датчикам. Смиренно прошу держаться на безопасной дистанции. — Она говорит с этими проклятыми кайинскими формальностями. На Китии так обращаются слуги к своим кордолианским хозяевам. Ещё одна идиотская традиция, навязанная знатными домами. Нужно быть благодарным хотя бы за то, что офицер, очевидно, не узнает меня, одетого в гражданские одежды. Иначе это был бы приветственный кивок. Чертова Вионн и её нелепые традиции. Как её могут устраивать такие формальности?

— Я буду говорить только с капитаном Реша, — повторяю я, чтобы не терять зря времени. — Передайте ему, что если он не выйдет на связь — будут последствия.

Женщина оборачивается за советом к невидимому собеседнику позади. Затем снова ко мне, яркое освещение мостика добавляет блеск её яркой коже. Как и люди, веронианцы плохо видят в темноте. Им нужен свет.

— Конечно, сэр.

Какое-то движение позади, и на экране появляется знакомое лицо.

— Т-ты! — Лицо Реши выражает шок и смятение. Реальность происходящего доходит до него, и его глаза расширяются. Он собирается с силами и пытается сделать этот глупый имперский поклон. — Ген…

— Реша. — Я прерываю его, прежде чем капитан огласит о моем присутствии на весь свой чертов мостик. — Немедленно очистите свой навигационный центр.

Реша отдает приказ подчиненным на своем родном мягком языке, и все веронцы быстро исчезают.

— Ты один?

Капитан кивает.

— Покажи мостик.

Он вводит команды, и точка обзора смещается, показывая мостик сверху вниз. В поле зрения нет ни одного веронца.

— Хорошо. Ты может и помнишь меня с предыдущей встречи, но твои офицеры нет. Предупреждаю, я присутствую здесь анонимно.

— Э, без проблем, сэр. — Веронианские фиолетовые отметины начали светиться, выдавая волнение капитана. — Но, сэр, боюсь, я вынужден просить, по какому делу вы обращаетесь, официальному или нет? Мой груз принадлежит дому Крела, и мои господа категорически запретили принимать дополнительный груз… или пассажиров, — после паузы добавляет он.

— Реша, — мягко говорю я. — Кого ты больше боишься расстроить? Дом Крела или меня?

Длинный хвост капитана двигается вверх и вниз одним размытым розовым пятном. Это свойственно веронианцам, когда они в нерешительности. Они хуже всех скрывают свои эмоции. Он открывает рот, но не говорит ни слова.

— Вы позволите нам взойти на борт Лирии 4. И это не просьба, капитан.

— Да, господин.

Острые уши Реши опустились. Он несчастен, но у него нет выбора. Последний раз, когда я поймал его, капитан занимался контрабандными перевозками силериана. Помимо медицинского применения, некоторые кордолианцы использовали препарат как наркотик. После довольно жесткого разговора и конфискации его груза я отпустил капитана.

Веронианец был обязан мне, и он это знает.

— Неопознанное судно, боковой отсек будет открыт, чтобы принят вас. Готовьтесь к посадке и стыковке, — вздохнул капитан.

По крайней мере, у Реши хватает ума не спорить со мной. Я жду, пока откроется стыковочный отсек, и направляю наш корабль в гигантский воздушный шлюз.

Эбби взирает на меня расширенными глазами.

— Что? — Я поднимаю бровь, потому что мне не нравится этот взгляд. Это не должно меня беспокоить, но это так.

— Это самый подозрительный разговор, который я когда-либо слышала. — Она закатывает глаза, как понимаю, это проявление раздражения у человеческих женщин. — Ты всегда добиваешься своего, угрожая другим?

— Это эффективно. — Пожимаю плечами. Как ещё я должен заставить пронырливого веронского капитана сотрудничать? И каким образом это подозрительно? Все остальные веронцы знают, что я мог быть из дома Крела, чтобы осмотреть свой груз.

Я замедляюсь, снижая скорость и выравнивая маленький корабль. Посадочные опоры выпущены, и в шлюзе нагнетается воздух.

Веронианцы перемещаются по блестящему полу дока. Место ярко освещено, и я щурюсь, ожидая, пока глаза адаптируются к новым условиям.

Эбби смотрит вниз, и её глаза, теперь мягкого коричневого оттенка, расширяются.

— Кто эти маленькие розовые и фиолетовые существа?

— Веронианцы. — Поднимаюсь с кресла и протягиваю руку. — Идем.

— Это они делают те невероятные, тающие во рту вкусности?

Её голос звучит почти с благоговением. Не понимаю, что здесь такого захватывающего. Мысль о веронианской еде вызывает у меня тошноту. Она слишком густая, слишком сладкая. Как она может это есть?

Люди странные.

Эбби смотрит на мою руку, качает головой и встает самостоятельно.

Странно, однако.

Я беру плащ из меха сказажика и предлагаю ей. Женщина снова бросает этот взгляд, прежде чем неохотно его принять.

— Он тебе понадобится, — предупреждаю я. Конечно, предпочтительнее видеть её без всей этой лишней одежды, скрывающей восхитительное тело. — Когда прибудем на Китию, придется идти пешком. И не буду напоминать, что твой вид плохо переносит холод. Надень это и прикройся. Не хочу, чтобы веронианцы поняли, что на борту человек.

Они посчитают, что она служит мне. Такие одежды популярны среди многих видов, которые живут на Китии. Большинство обитаемых планет во вселенной теплее, чем Кития, и служащие многих домов не любят холод.

Хороший плащ из сказажика считается символом статуса среди слуг. Кордолианцы не используют его для других целей.

Она берет плащ, выразительно подняв бровь, и надевает его с выражением раздражения и желания одновременно на лице.

Глаза Эбби полны неповиновения и невысказанных вопросов. Её пьянящий женский аромат окружает меня.

О богиня, как же она меня заводит.

Эбби

Когда мы выходим из крейсера, один из веронианцев бежит вперед, чтобы поприветствовать нас. Я узнаю парня из голоэкрана. Его звали Реша, и он капитан этого красного чудовища.

В реальности он выше, чем я ожидала, практически того же роста, что и я. Но, конечно же, генерал нависает башней над нами обоими.

Теперь, когда я увидела настоящего веронианца, те творения, что Тарак давал мне, внезапно обрели смысл. Как я могу забыть ту загадочную коробку, полную мозговыносящих гостинцев? Каждый по отдельности это скрытый мир, готовый быть иследованным. Не говоря уже о ярко окрашенной загадочной упаковке: десятки крошечных шестиугольников, которые прятались друг в друге. Внезапно я поняла.

Только раса, которая выглядела как эти парни, могла создать такие невероятные штуки.

Реша делает странный маленький поклон, прежде чем подойти к Тараку. Его уши поддергиваются. А пушистые острые уши торчат из головы сквозь густые волны волос цвета карамели. Они напоминают мне кошачьи ушки.

Я беззастенчиво разглядываю Реша из-под мехового капюшона, несмотря на то что эта чертова штука загораживает половину обзора.

Я не могу не пялиться на него.

Потому что Реша розового цвета.

Он весь розовый с фиолетовыми полосами на щеках. Глаза существа круглые, золотистые и огромные, когда он взволновано посмотрел на Тарака, они стали ещё шире. С другой стороны, я едва удостоилась взгляда. Как будто маленькие люди в коротких шубах здесь обычное явление. Тарак также заставил меня надеть шарф, чтобы прикрыть лицо. Да, да, знаю. Я человек. На территории кордолианцев. Очевидно, это делает меня ходячим трофеем в этих местах, отсюда и маскировка.

Когда Реша смотрит на генерала, фиолетовые полосы на его лице начинают светиться.

За всё время, проведенное в космосе, я никогда не сталкивалась с таким экзотическим существом. Из какого места этот малый? На мой взгляд, он должен прийти с планеты, состоящей из радуги и звездной пыли, где они ездят на единорогах. Я была полностью очарована.

Тарак, с другой стороны, смотрит на бедняжку сердитым взглядом. Хвост Реши замельтешил сильнее, а светящиеся фиолетовые полоски подчеркивали тонкие черты лица.

— Ген… э, господин, — говорит он мягким голосом. — Милости просим на борт Лирии 4.

Универсальный язык звучит так скучно, но когда говорит Реша, он приобретает музыкальные нотки.

Но Тарак, очевидно, не замечает этого. Его челюсть напряжена, а венка на лбу четко выделяется. Как его могло раздражать такое милое маленькое существо? Бедный Реша.

— Ты приготовил для меня каюту, Реша?

— Конечно, господин. Вам и вашему слуге нужны отдельные помещения?

Слуга? Слуга? Я стискиваю зубы, сопротивляясь желанию поправить Решу. Генерал, очевидно, опустил несколько довольно важных деталей. Я стреляю в него ядовитым взглядом. Он оглядывается, нагло окидывая меня медленным взглядом сверху вниз, словно оценивая, хотя я одета в эту нелепую шубу.

Он что сейчас мысленно раздевает меня? Не то чтобы он мог видеть, что находится под всей этой одеждой. Ублюдок. Нам предстоит серьёзный разговор.

— Не думаю, что отдельные помещения необходимы, — медленно говорит он, уставившись на меня темно-красными глазами, полными жажды. Черт его побери! Под этим фасадом военной дисциплины он такой коварный мужчина. — Это всего лишь половина фазы, пока мы не достигнем Китии. Полагаю, вы будете останавливаться у Торгового рынка?

— Как всегда, господин. Позвольте показать вам дорогу.

Тарак поворачивается, властно щелкнув пальцами:

— Пошли, слуга.

Вот так, и ждет, что я последую за ним. Ух. Если бы не знала его лучше, могла бы поклясться, что он наслаждается происходящим. Но Тарак с чувством юмора? Ни в коем случае.

«Ты ещё дождешься», — мрачно бормочу я себе под нос, когда мы проходим через воздушный шлюз в огромный отсек для хранения. Он заполнен контейнерами всех форм и размеров. На заднем плане роботизированные руки перемещаются вверх и вниз среди груза, сортируя, поднимая и сканируя.

Некоторые из контейнеров с открытым верхом, большие металлические корзины с фруктами, которые я никогда раньше не видела. Есть круглые синие фрукты и розовые волнистые. Есть продолговатые с полосками. Эти последние испускают восхитительный аромат, заставляя мой живот урчать. Я сопротивляюсь желанию украсть один, когда следую дальше, проходя запечатанные бочки и поддоны из ярких тканей. Место пахнет невероятно, смесь специй, духов и свежих органических веществ.

Это напомнило мне Землю.

Тарак и Реша исчезают впереди. Не осознавая этого, я замедляюсь, потому что не могла не смотреть на всё это. Если это всего лишь одно грузовое судно, не могу себе представить, как выглядит этот так называемый Торговый рынок.

Проходя мимо одного из ящиков, вижу кое-что знакомое.

Моя челюсть отвисает.

Ананасы. У них есть ананасы. Если нет другой планеты, где выращивают ананасы, то они доставлены с Земли.

Как они везли их весь этот путь, так чтобы фрукты не испортились?

О, как бы мне хотелось иметь доступ к их биолаборатории. Я бы убила за возможность поместить всё это в рекомбинантор органических тканей и продавать выращенные в лаборатории ананасы. Я весело усмехаюсь сама над собой. Да, правильно. Как будто собираюсь торчать в этом холодильнике вечность.

Я собираюсь вернуться на Землю, так или иначе.

— Ты там что, уснул в дороге, слуга? — Громкий голос Тарака эхом разнесся по всему хранилищу, возвращая меня на бренную землю. — Двигайся.

Он взмахивает рукой, словно нетерпеливый хозяин.

Это совсем не смешно. Генералу лучше следить за своей спиной, он ещё за это получит.

В любом случае, что это за внезапная смена поведения? Даже если это всё просто игра, это многое говорит о кордолианцах. То есть вся эта штука господин-слуга считается социально приемлемой?

Эти долбаные кодолианцы считают себя пупом вселенной и ожидают, что все другие виды выстроятся в шеренгу. Кучка долбаных уродов. Они не имеют права, даже если Первый сектор находится в центре вселенной, а все траектории полетов ведут через Китию.

С тяжелым вздохом я следую за Тараком и Решей. Несколько веронских рабочих, одетых в неприметную серую форму, проходят мимо. Они опускают свои головы в уважительном коротком поклоне, когда Тарак проходит рядом. На меня они не глядят даже мельком.

Мы проходим лабиринт коридоров, одни ярко освещенные, другие тусклые и узкие. Мы идем сквозь ярко освещенные офисы, где веронианцы усердно работают.

В конце концов, мы достигаем выглядящей неприметно двери. Реша касается панели, и она открывается, показывая комнату внутри.

— Ваши апартаменты до посадки, господин. Есть отдельный выход наружу. Вы можете получить к нему доступ после приземления и разгерметизации.

Розовое существо показывает во внутрь, помахивая хвостом взад-вперед. Полоски на его лице вернулись в норму. Тарак смотрит на него сверху вниз с нечитаемым выражением лица.

Хвост Реши начинает двигаться быстрее, превратившись в мягкое розовое пятно.

— Реша, — произносит Тарак после неловкой паузы. Этот дискомфорт был вызван угрожающим взглядом, с которым генерал смотрел на бедного веронианца. — Если кто-то спросит, мы из дома Крела. Никоим образом вы не покажете, что я был на этом судне.

— К-конечно нет, господин.

— И Реша?

— Д-да, господин?

— Если узнаю, что на этом судне был контрабандный силериан, мне придется вернуться. Не давай мне повода возвращаться. Тебе это не понравится.

— Ничего нет, клянусь.

Полоски на лице Реша снова светятся, и он делает шаг назад, даже не осознавая это. Тарак нависает над ним, как темная буря. Пушистые уши Реши поникают. Тарак в своем пугающем режиме, угрожающе сузил красные глаза.

Что черт возьми это было? Контрабандный силериан? Разве это не то, что давала мне Зайара? Это делало капитана Решу наркоторговцем. Этого не может быть. Этот милашка не может быть преступником.

Я собиралась вмешаться и сказать что-то, когда Тарак переключает свое внимание на меня.

Он смотрит на меня с нечитаемым выражением лица. Его жесткие, элегантные черты подобны камню. Только глаза выдают его чувства, когда темнеют от желания.

Ой, да ладно. Как генерал может находить меня привлекательной, когда я завернута в эту сказ-что-то там плащ?

— На этом всё, капитан. — Он отпускает Решу взглядом и кивает мне. Генерал замолкает, повисшая тишина давит.

Не смей, генерал. Или я, черт побери, тебя убью.

— Идем, слуга.

Намек на улыбку скрывается в уголке его губ.

Кроме шуток, я собираюсь его пристрелить.

Реша убегает, поджав хвост.

Тарак бросает на меня этот чертов взгляд, и у меня нет выбора, кроме как следовать за ним в комнату. Когда за нами закрывается дверь, он застает меня врасплох, отодвинув мой капюшон и прижав меня к стене.

Мои короткие каштановые волосы рассыпаются по плечам, вокруг моего лица.

Его грубые ладони ласкают мое лицо, опускают шарф, скрывающий мои черты. Генерал наклоняется, прижимаясь губами к моему виску и зарываясь носом в мои волосы. Он вдыхает, и его сотрясает дрожь.

Я напрягаюсь, отталкивая его назад. Требуется вся моя сила воли, потому что мои ноги ослабели и не держали меня. Меня охватывает желание, вызывая восхитительное возбуждение внизу живота.

Я пытаюсь высказать свое праведное негодование, а он отвлекает меня.

Невозможный мужчина.

Я одариваю его тяжелым взглядом.

— С каких это пор я твой слуга? — Мой голос холоден. Я стою, прижимая руки к его торсу, удерживая дистанцию. Генерал наклоняет голову, и я понятия не имею, что творится у него внутри: он смеется или смертельно серьёзен.

Что ж. Когда-нибудь я это пойму.

Только я собралась спустить всех собак, как он делает самую неожиданную вещь. Генерал опускается на колени, его руки скользят в складки моего плаща, лаская мои бедра с одобрительным рычанием. И качает головой.

— Ты? Нет, ты не из тех, кто подчиняется, женщина.

Его пальцы выводят круги на моих ногах, скользя по гладкой ткани штанов и приближаясь к моей промежности. — Но это то, что ожидает китианское сообщество. Любые другие действия вызвали бы подозрения. Но на самом деле, всё наоборот.

— Что ты имеешь в виду? — Мое возбуждение растет, и жар распространяется между ног в ответ на легкие прикосновения.

— Я твой слуга, не так ли Эбби с Земли?

Тарак

Я продолжаю с того места, где мы остановились перед стыковкой с Лирией 4. Её запах сводит меня с ума с тех самых пор. Меня вела жажда.

Эбби отталкивает меня, но она не понимает, что я очень настойчивый самец.

Её взгляд полон смущения и возбуждения.

— Я не понимаю, о чем ты? — шепчет она, пока мои пальцы прижимаются к мягкому холмику её плоти. От прикосновения к голой плоти меня отделяет только тонкая ткань её штанов. Губы Эбби приоткрываются, показывая белые зубки, блестевшие от влаги.

Настоящая женщина: мягкая, манящая, которой невозможно сопротивляться.

— Тебе и не нужно понимать. — Я нежно глажу мою Эбби, и она прижимается ближе, не в силах остановиться. Её бедра волнообразно двигаются. — Просто согласись.

То, что сказал ей только что о том, что я её слуга, отчасти верно. Раннее, когда предложил свою кровь для её нанотрансплантации, это можно было считать даром крови — кордолианской традицией, символизирующей связь между мужчиной и его женщиной.

Это больше не практикуется. С тех пор как количество мужчин стало значительно превышать количество женщин. Наши самки больше не видят причин связывать себя только с одним самцом.

Мой вид больше не видел причин для обмена кровью.

Я предложил свою кровь в отчаянии так, как Миркел, этот бесхребетный ублюдок, сказал, что медицинских нанитов не хватит.

Конечно же, сначала мои наниты были подвергнуты облучению, чтобы убить вирус, который придавал им такие отличительные способности. Её нежное тело не смогло бы пережить этот ужас. Даже я еле выкарабкался после первой трансплантации.

Но факт остается фактом: она получила мою кровь в подарок. Согласно древнему закону кордолианцев это традиция связывания, и основа этой связи заключается в том, что мужчина всегда защищает свою женщину.

Таким образом, я её слуга.

И Эбби принадлежит мне.

— Ты невозможен, — ворчит она, блестя глазами. Их цвет неопределим, где-то между коричневым и зеленым.

Её тело волнообразно изгибается, когда я проникаю пальцами под ткань её штанов, касаясь мягкой кожи. Двигаясь вниз к её лону, нахожу её там уже влажной.

— Невозможен, — повторяет Эбби, затаив дыхание.

Эрекция натягивает ткань моих штанов, когда вижу картину, открывшуюся моему взору. Эбби сбрасывает меховой плащ на пол. Её щеки окрашиваются в нежно розовый цвет и чуть влажно блестят.

Её грудная клетка поднимается и опадает, подчеркивая пышность её груди.

Я обвожу пальцем нежную жемчужину у входа в лоно. Эта часть настолько чувствительна и так отзывчива.

Эбби тихо вздыхает. Я ласкаю сильнее, и она запускает пальцы в мои волосы, найдя то место, где под кожей спрятаны зачатки моих рогов.

Она срезаны и запечатаны как дань современной моде. Военные делают это с практической точки зрения. На Китии считалось варварством их отращивать.

Аристократия этого не одобряла.

Эбби проводит пальцами по чувствительным точкам, вызывая волну удовольствия. Зайара права. Рога снова начали расти. Каким-то образом химическое удаление не сработало. Похоже, это вызвано эффектом «Брачной лихорадки». Такими темпами они скоро прорвут кожу.

Рога — это чрезвычайно чувствительная эрогенная зона. Прикосновение Эбби вызывает стон из моего горла. Ощущения настолько сильные, что меня переполняет желание её взять. Мне нужно быть внутри.

Я поднимаюсь на ноги, скользя двумя пальцами между её шелковыми складками. Она хнычет от моего прикосновения.

Это призыв к большему — моя женщина жаждет освобождения.

Этот звук меня радует. О, я дам ей его.

Я толкаю её к стене, когда раздается громкий металлический грохот. И сильная вибрация сотрясает стены и пол апартаментов каюты.

— Что происходит?

Её взгляд встречает мой, и я погружаюсь в гипнотизирующую глубину её глаз. Радужки такие сложные и интригующие, как веронианские головоломки.

— Мы входим в атмосферу, — бормочу я, двигая пальцами глубже.

Эбби извивается от удовольствия, прижимаясь спиной к стене.

Всё вокруг, как и сама каюта, вибрирует.

Я стягиваю её штаны, скользя по гладким изгибам бедер. Она возится с застежкой на моей мантии. Я помогаю ей, освобождаясь от одежд, и расстегиваю брюки. Мой член высвобождается, и она берет его в руки. Я дрожу, прижимаясь губами к её шее, вдыхая её сущность. Запах моей женщины, земной и дикий, с оттенком чего-то сладкого, ещё больше разжигает мою страсть.

Я не в силах больше ждать.

Гигантский веронианский погрузчик скрипит и стонет, набирая скорость и пробивая небеса моей родной планеты. Я убираю руку, и Эбби стонет от желания.

Я обхватываю руками ее округлый зад, поднимая её. Эбби понимает намек, обхватывает меня ногами, когда я медленно и глубоко толкаюсь внутрь.

Это блаженство.

Эбби обнимает меня за шею, её тело прижимается к моему. Я двигаю бедрами и прижимаю её к стене, мною движет только страсть. Мое тело движется само по себе, и она двигается со мной, её сильные ноги напрягаются. Мы слились воедино, движемся как единое целое, потерянные в ритме нашего единения. Она восхитительно тугая и издаёт низкий, хриплый стон, когда я увеличиваю скорость своих ударов.

Люди, внезапно осознаю я, изысканно сексуальные существа.

Её пальцы впиваются в кожу моей шеи, а мягкие человеческие ногти царапают мою кожу. Это почти больно, и ощущения только усиливает мое растущее удовольствие.

Турбулентность сотрясает грузовое судно, но мы не замечаем того, что происходит снаружи. Я пробую на вкус кожу её шеи, лаская её острыми клыками. Она ароматная, соленая и с выразительным человеческим запахом, женским запахом.

Редкостный деликатес.

Моя.

Я двигаюсь сильнее, быстрее, охваченный безумием вожделения и удовольствия, наслаждаясь мягкими криками Эбби и ощущением её тела, прижатого ко мне, когда достигаю грани.

Я останавливаюсь на секунду, удерживая нас обоих на краю и вглядываясь в её лицо.

— Пожалуйста, — умоляет она. Такой сладкий звук. Её глаза широко открыты, дыхание учащено, черные зрачки расширены. Её вид заставляет меня терять контроль. Я проникаю глубже в её тело.

И рычу в освобождении, когда наступает оргазм, мощный и неудержимый. Прижимаю свою женщину к себе, поглощенный охватившими меня ощущениями.

Всё тело Эбби подрагивает, когда она достигает оргазма. Звуки, которые она издает, невинные и чистые, крики безудержного удовольствия.

Сладкая женщина.

Когда наши любовные ласки превращаются в приятные воспоминания, она обвивает меня руками и ногами, удовлетворенно вздыхая.

Турбулентность прошла, и грузовой транспортник снова летит плавно и беззвучно.

Из скрытого динамика сверху звучит объявление о посадке.

— Кажется, мы прилетели, — бормочу я, посасывая нежную мочку её уха.

— Похоже, что да, — сухо отвечает она голосом, полным идеальной смеси иронии и изумления, от чего мне захотелось взять её снова.

Глава 2

Эбби

Мы покидаем огромный грузовой корабль, продолжая путь пешком. Секретный проход ведет из нашей комнаты наружу и заканчивается длинной металлической лестницей, прикрепленной к корпусу.

Когда открывается люк, сильный холод ударяет меня в лицо яростной пощечиной.

«Вау». Мы находимся в каком-то грузовом порту, где припаркованы грузовые суда всех размеров и форм, некоторые размером с Лирию 4. Рабочие, роботы и транспортники роятся вокруг корабля, перевозя ящики и грузы.

Это место напоминает улей.

Мягкие синие огни освещают дорогу, а над нами безоблачное небо с яркими очетливыми звездами.

Налетает холодный ветер, сопровождаемый жутким воющим звуком.

Значит Кития, да?

Ветер треплет мои волосы, охлаждая открытую кожу лица. Я не чувствую кончика своего носа, а мои пальцы превратились в лед.

Остановивишись позади меня, Тарак протягивает мне шарф, вложив его в мои пальцы, а его большая ладонь обхватывает мою.

Тепло.

Кажется, холод совсем не беспокоит генерала. Он одет только в свою светлую мантию поверх черных штанов, смотря сверху вниз ястребиным взором на мои бесплодные попытки согреться.

— Это защитит твое лицо, — говорит он, пока я надеваю ткань на свою онемевшую кожу.

Кития настолько холодна, насколько выглядит. Сейчас, наверное, намного ниже нуля. Я засовываю руки в свою сказ-что-то шубу и прижимаю их к своему телу, пытаясь отогреть пальцы. По крайней мере, кордолианское термобелье поддерживает остальные части тела в тепле и комфорте.

Я смотрю на лестницу с беспокойством.

— Эй, Тарак, — говорю я, глядя на металлические перекладины. — Мы собираемся спуститься вниз по этой штуке, верно?

— Это стандартный путь на выход.

— На моих руках не останется ни кусочка кожи, пока мы спустимся. У тебя есть какие-нибудь перчатки?

— Перчатки? — моргает он.

— Ты забыл об этой маленькой детали, да?

В любом случае я не могу сильно винить его, так как термоодежда, ботинки и сказ-шуба были просто идеальны. Он совершенно точно угадал с моими размерам и даже обувью.

— Ты права.

Тарак наклоняет голову, словно обдумывая что-то. И не успела я оглянуться, как он поднимает меня на руки.

Затем внезапно прыгает, и мы летим вниз.

Я подавляю визг, когда он приземляется на ледяную поверхность, немного присев, чтобы погасить энергию удара. Он мягко опускает меня, я с удивлением смотрю вверх на входной люк. Тот находится на высоте около сорока футов.

Генерал действительно ненормальный.

— Я закажу несколько перчаток. Не подумал об этом.

Это звучало почти как извинение. Я в прострации. Как такое вообще возможно? Большой Плохиш больше походил на парня, который не извинился бы, даже если бы случайно наехал на вашу собаку, причем дважды. Он махнул в мою сторону:

— Пошли.

Мы тащимся навстречу воющему ветру. Тарак идет быстрым шагом, прокладывая прямой путь сквозь толпы рабочих и пассажиров.

Ему не нужно беспокоиться о столкновении с кем-либо, потому что они все, разок взглянув, уступают ему дорогу. Иногда полезно быть большим, высоким кордолианцем.

Я бегу за ним, стараясь держаться как можно ближе, потому что его большая фигура немного закрывает от ветра. Натягиваю капюшон на волосы, прячась от холода.

Мы покидаем зону посадки и входим в большое здание с высокими сводчатыми потолками. Оно огромно и кажется бесконечным. На самом деле я даже не вижу его конец. Крыша полностью прозрачна, и за ней виднеется звездное небо. В этом месте кипит жизнь, и сначала меня поражает звук. Это гул, который исходит от тысяч говорящих голосов. Это оглушает.

Это, видимо, и есть Торговый рынок.

Пространство заполнено слабым синим светом, и мы проходим ларьки и магазины всех видов. Их слишком много, чтобы сосчитать.

Это галактический мегамолл на стероидах. Если бы у меня были запасные кредиты, я могла бы есть, спать и умереть здесь счастливой.

Ещё более привлекающими внимание, чем интересные магазинчики с их экзотическими товарами, являются пришельцы. Здесь присутствуют расы со всех планет. Я замечаю веронианцев, кордолианцев, пернатых авейна, расу Ордуна с их щупальцами и других, которых даже не узнаю. Есть чешуйчатые серо-черные парни с горящими синими глазами и безногие парни, которые ездят на маленьких, парящих транспортных средствах, рассчитанных на одного.

Это место просто выносит мозг.

Но нет времени останавливаться и пялиться, потому что Тарак несется сквозь толпу со скоростью света, и я изо всех сил стараюсь от него не отставать.

Всё, что могу сделать, это следовать за ним. Я стараюсь сосредоточиться, фокусируясь на его широких плечах, чтобы не получить информационный перегруз. Достопримечательности, звуки и запахи Торгового рынка совершенно ошеломляют.

Я не знаю куда, черт возьми, мы идем, но сейчас мне остается лишь довериться ему. Даже если он коварный, подлый мужчина, который отражает все мои вопросы своей чертовой сексуальностью.

Серьезно, как он смог проделать такое, когда мы были на погрузчике? Узнал ли он это в своей необычной кордолианской секс-академии?

Как отвлечь женщину и попасть в её трусики менее чем за тридцать секунд, шаг сто первый.

Генерал абсолютный бесстыдник.

Я пытаюсь раздражаться из-за этого, но не могу удержаться от улыбки под своим шарфом, потому что это было безумно хорошо. Тарак — опасный манипулятор и во многих отношениях многогранен.

Но я всё равно получу от него ответы, так или иначе.

У меня есть вопросы, на которые генерал должен ответить. Например: куда мы идем? Почему такая секретность? И когда он планирует вернуть меня домой?

И есть большая дилемма. Что, во имя Юпитера, я собираюсь делать с этим мужчиной? Он властный, противный, и он всё ещё ничего мне не говорит, к моему большому раздражению. Но затем он подходит и говорит какую-то ерунду типа «я твой слуга», как какой-то доблестный рыцарь с древних времен, заставляя слабеть мои колени.

Растворяя весь мой гнев в одно мгновение.

Дьявол его забери!

Ненавижу это говорить, но я официально в полной растерянности. А это бывает крайне редко.

Тарак

Мы проходим через Торговый рынок, направляясь к центральному входу. Эбби идет позади меня. В шубе и шарфе она ничем не примечательна, просто ещё один домашний слуга, следующий за своим хозяином, как я её и проинструктировал.

Ей не нравится эта роль, несмотря на то что это просто притворство. Да, она ненавидит это.

Я и не ожидал от нее ничего другого.

Возможно, отталкивая её на верониаском грузовом судне, я перегнул палку. Но ей нужно понять, как обстоят дела на Китии. Кордолианцы — это хозяева. Все остальные расы являются слугами.

Однако реальность такова, что я бы никогда не заставил её быть в этой роли. Подчинение — это не то, чего я желаю в паре.

Проходя через большие ворота центрального входа, я нахожу тот магазинчик, который искал. Я оборачиваюсь, показывая Эбби следовать за мной.

Дежурный веронианец вскакивает, когда я подхожу. Поскольку я кордолианец, он, вероятно, считает меня ходячим источником бесконечных кредитов.

— Бесконечные приветствия, уважаемый господин, — начинает он, но я перебиваю его, сделав резкое движение рукой. У меня нет времени на все эти расшаркивания.

— Пятипалые перчатки, — рявкаю я. — Покажи размеры.

— К-конечно, господин.

Он нажимает кнопку, и открывается ящик с рядом перчаток. Некоторые сверкают драгоценной вышивкой. Другие имеют смешные оборки вокруг кисти. Кто будет носить такие непрактичные вещи? На самом деле я знаю нескольких таких идиотов, которые могли бы.

— Хотели бы вы также посмотреть что-нибудь из украшений? У нас есть разновидности для всех благородных домов с монограммой, если вы…

— Возьму эти.

Я указываю на пару маленьких черных перчаток, сделанных из эластичной ткани. Они выглядят теплыми и должны подойти ей по размеру.

Служитель снимает их с витрины. Он смотрит на мои руки, затем смотрит на перчатки.

— Это подарок, или…

— Слишком много вопросов, веронианец. — Я передаю ему чип с кредитами. Продавец кланяется и начинает бормотать извинения, но я уже выхожу из магазина. — Сдачи не надо, — говорю я ему, прежде чем мы исчезаем в толпе.

— Ты всегда такой злой с этими маленькими парнями? — тихо бормочет Эбби, но я могу прекрасно её слышать, мои уши дернулись.

Злой? Не уверен, что она имеет в виду, поэтому ничего не говорю. Вместо этого передаю ей перчатки, держа их сзади, когда мы пересекаем границу Торгового рынка.

— Спасибо, — бормочет она, касаясь пальцами моей ладони, когда берет их. Её руки холодные, как лед.

Люди действительно такие уязвимые.

Мы проходим в сектор развлечений, нелегальную зону, на которую закрывает глаза Верховный совет. Вероятно, потому что многие из их господ часто посещают этот район. Приглушенный звук неверия вырывается из моей женщины, когда мимо проходит компания едва одетых кордолианских мужчин.

Работники сферы удовольствия или ищущие удовльствие? Трудно сказать в данный момент.

Ряд застроен разного вида учреждениям, в кордолианском стиле и другими. Над некоторыми видны ярко окрашенные знаки и огни, тогда как другие сдержаны, даже не имея вывески. Нас окружает пульсирующая музыка, а в воздухе чувствуется пьянящий аромат курений хафа-листьев. В передней части некоторых входов стоят ярко одетые мужчины и женщины разных рас — их лица окрашены в яркие цвета. Они зовут прохожих, пытаясь их заманить.

Женщина из Ордуна подходит ко мне, её черные щупальца мерцают в объемных юбках.

— Вы ищете на рынке девушку с щупальцами, уважаемый господин?

Она шепелявит на кордолианском, говоря с грубым акцентом. Я раздраженно отмахиваюсь от нее, и мы проходим мимо.

В секторе развлечений есть удовольствия на любой вкус или фетиш.

— И мы пришли в это место, потому что?.. — Голос Эбби пронизан подозрением. Я почти чувствую, как её обвиняющий взгляд прожигает дыру в моей спине. — Не говори мне, что твое «неофициальное дело» — это посещение борделя.

— Знаю, это странно, но имей терпение.

Я останавливаюсь, когда мы подходим к витрине с неописуемой черной дверью. Среди шума и активности и ярких цветов других заведений чуть её не пропустил. Но это то место, насколько я помню. Как только прикладываю ладонь к идентификационной панели, дверь мгновенно открывается.

Мы спускаемся по крутому лестничному пролету дальше во тьму. Шаги Эбби замедляются, и я оглядываюсь назад, чтобы увидеть, как она проводит рукой вдоль стены, пытаясь сориентироваться во тьме.

Я забыл, что люди плохо видят в темноте.

Как и все кордолианцы, я прекрасно вижу ночью.

Я вытаскиваю очки ночного видения из скрытого кармана в своей мантии. Это те же самые, которые веронианцы и другие обитающие на свету расы используют на Китии.

— Это поможет тебе видеть.

Она берет их одетой в перчатку рукой.

— Знаешь, я, должно быть, ужасно доверчива или ужасно глупа, чтобы следовать за тобой по темному скрытому проходу в квартале красных фонарей. Но, веришь или нет, я тебе доверяю. Если бы ты хотел продать меня, причинить мне вред или сделать что-нибудь плохое, ты бы уже сделали это. Верно, генерал?

Женщина снова болтает. Она слишком много говорит.

Ах. Она нервничает.

Я беру её руку в свою, улучив мгновение в темноте.

— Не беспокойся, — шепчу я. — Это недолго. Мы здесь для того, чтобы купить транспортное средство, как бы маловероятным это ни казалось.

— Хорошо. — Под капюшоном её глаза удивленно расширяются. Я также слегка удивлен. Потому что на этот раз она больше не спрашивает. Эбби на мгновение откидывает капюшон назад, надевая очки ночного видения. Её бледная кожа светится в темноте, и я наклоняюсь, касаясь губами её лба. Не могу дождаться, чтобы сорвать с нее все эти одежды.

Такая красота не должна прятаться. Но на Китии выбора нет. Она человек и уязвима для холода.

Я веду её вниз по лестнице в зал, который удивительно роскошен. Мои ноги ступают на плюшевый ковер на полу, а с потолка свисают витиеватые многослойные светильники джентиан, испускающие приглушенный свет, который преломляется в тысячи крошечных светящихся фигур, танцующих на стенах. Различные подушки и мягкие пышные кресла раскиданы по всему помещению.

Эбби молчит, стоя рядом со мной. Но я уже знаю её достаточно хорошо. Она изучает детали, анализирует, делает свои собственные выводы. Мне не нужно много ей рассказывать, потому что она как всегда наблюдательна.

Из-за занавеса появляется кордолианец, одетый только в серебряные металлические украшения. Он худой и потрепанный, а его искусственно завитые волосы имеют ярко-синий оттенок. Сложная одежда из серебряного металла покрывает его нижнюю часть тела, оставляя мало места воображению. В его ушах множество проколов пирсинга, а из носа свисает изящная, украшенная драгоценными камнями цепочка, соединенная с мочкой уха.

Стоящая рядом Эбби издает мягкий шокированный звук.

Я склонен согласиться. Я пытаюсь избежать сектора удовольствия любой ценой, но каждый раз, когда возвращаюсь, кажется, что мода стала более диковинной, более смешной.

Мужчина, стоящий перед нами, — сэнси, работник удовольствия. Или эксперт по удовольствию, как они предпочитают себя называть.

Его клиентура в основном мужская, но случайные кордолианки тоже могут быть заинтересованы, поскольку сэнси утверждают, что они искусны в некоторых видах удовольствия, что бы это ни значило.

— Бесконечные приветствия, добрый сэр.

Он приветствует меня на кордолианском, а его желтые глаза бродят по мне так, как мне не нравится. Он подмигивает мне. Если бы я не пытался держать ситуацию под контролем, мог бы задушить его за это.

— Господин Берад зарегистрировал вашу запись и ждет. — Он делает этот нелепый имперский поклон, который я так ненавижу. — Вижу, вы привели своего слугу. Он может подождать здесь, в прихожей, пока вы закончите свои дела. Пожалуйста, сюда.

Я оглядываюсь на Эбби. Она стоит, напряженно сжав кулаки. Ей это совсем не нравится.

Хотелось сказать ей несколько успокаивающих слов, но это вызвало бы подозрение. Я не могу привести её к Бераду, потому что это вызовет ещё больше подозрений. Поэтому вместо этого указываю на кресло:

— Слуга, сядь здесь. Жди, когда я вернусь.

Она всё ещё в очках ночного видения, но я чувствую её ледяной взгляд, обращенный ко мне.

И впервые за очень долгое время испытываю чувство неловкости. Я не понимаю, как эта маленькая женщина может заставить меня чувствовать что-то подобное. Я убил тысячи ксарджеков и других враждебных инопланетных врагов. Я сыграл важную роль в колонизации планет и был признан императором Ильханом героем войны. Мое тело почти неразрушимо, что является следствием того, что я остался в живых после пресловутых испытаний по усовершенствованию Первого Поколения.

Так почему же меня волнует её мнение обо мне? Почему она внезапно кажется такой испуганной, когда стоит в своем мехе и шарфе из Сказаджика?

Этот человек не перестает удивлять.

Странное, прекрасное существо.

Я не знаю, что с этим делать, поэтому поворачиваюсь и следую за сэнси.

— Следи за тем, чтобы мой слуга не беспокоился, — приказываю я, оставив её в прихожей. Эбби достаточно умна, чтобы не спорить.

Вспышка беспокойства по поводу её благополучия снова посещает мою голову. Опять же, странно иметь такие мысли. Я отталкиваю их. Неважно. Она будет в порядке. Ни один кордолианец в здравом уме не посмеет побеспокоить слугу другого дома.

Эбби

Хорошо, я поняла. Тарак продолжает эту игру в господина-слугу, потому что не хочет вызывать подозрения. Тем не менее это действует мне на нервы. Я вздыхаю и прислоняюсь к стене. Я сижу на предмете на подобие обитого дивана, и мне интересно, что, черт возьми, Тарак делает в таком месте.

Кажется, он не из тех, кто может пойти и воспользоватся услугами, что предлагает это заведение.

Я должна об этом знать. Свои желания он уже продемонстрировал не так давно, там, на веронском погрузчике.

Я на мгновение закрываю глаза. Тот факт, что Кития так чертовски холодна, является скрытым благословением. Это позволяет мне прятать свою человечность и избегать проверки этих хищных кордолианцев.

Ну, всех хищных кордолианцев, за исключением одного.

Этот конкретный кордолианец в настоящее время собирается поговорить с парнем только Юпитеру ведомо о чем, оставив меня сидеть и размышлять в этой замерзшей комнате ожидания. Именно этот кордолианец сводит меня с ума, как в хорошем, так и в плохом смысле.

В комнате раздается звук звенящего метала, и я вижу практически обнаженного мужчину-эскорта, или кем он там был, возвращавшегося из того места, куда отвел Тарака.

Он уставился на меня подозрительными желтыми глазами и сказал что-то на кордолианском.

Я игнорирую его. Всё равно не могу понять, что он говорит, а мой папа всегда советовал мне не разговаривать с незнакомцами, особенно если они одеты только в металлическую вышитую набедренную повязку и пирсинг. Килограммы пирсинга.

От него мурашки по коже.

Он снова что-то говорит. Я смотрю на него, даже не шелохнувшись. Хочется сказать ему, что я не знаю, мне плевать и не хочу иметь с ним ничего общего, но он всё ещё не отрывает от меня взгляда.

Он вызывает у меня такое же странное чувство, как и тот извращенец-ученый на Станции флота.

Серьезно, что это с кордолианцами и этим их психо-менталитетом? Интересно, это как-то связано с нехваткой у них женщин.

Ко мне подошел Прилизанный Блестяш. Его тощее, безволосое тело блестело под сюрреалистическим преломляющимся светом, который танцует по всей комнате.

— Женщина, — говорит он, переключаясь на универсальный язык, его голос звучит мягко и ласково. — У нас здесь не так много таких, даже среди слуг. — Он наклоняется ближе и глубоко вдыхает. — Но твой запах странный. Что ты такое? Веронианка? Ламиду? Ка'аран?

Я не знаю даже и половины названных инопланетян. Игнорирую его, делая вид, что не понимаю.

— Ваш господин, должно быть, очень привязан к вам. Он держит тебя довольно близко. Ты его любимая игрушка?

Под большим пушистым мехом моя рука ложится на кинжал, привязанный к бедру. Так, на всякий случай.

— Почему бы нам не заглянуть под шарф? Не волнуйся, девочка, я не причиню тебе вреда. Мне просто любопытно, вот и всё.

Он пахнет странно. Вроде как жидкость для мытья посуды. Это попытка кордолианцев в парфюмерии?

Он тянется к моему капюшону, намереваясь стянуть его вниз.

Угадайте что? Раньше я не знала, смогу ли кого-нибудь заколоть, но сейчас передумала.

Я вытаскиваю кинжал, поднося его к шее Прилизанного Блестяша.

— Мой господин будет очень расстроен, если узнает, что вы осмелились прикоснуться ко мне. Вы видели его. Как вы думаете, на что он способен?

Серьезно? Этот парень-эскорт под кайфом? Любой, у кого хотя бы половина извилины, взглянул бы на Тарака и принял разумное решение, даже если бы не знал, кто он. Решение, которое не предполагает сокращения продолжительности жизни. У некоторых парней просто на лице написано «посмотри на меня косо и тебя наверняка ждет смерть». Тарак как раз один из таких.

Эта мысль кажется отрезвляющей для эскорта, потому что он замирает, а его серебристая кожа бледнеет. Так что, видимо, где-то в этой сумасшедшей синеволосой голове есть хоть капля здравого смысла.

Тот факт, что я прижимала кинжал к его шее, похоже, помог ему в процессе принятия правильного решения.

Он уходит, бросая на меня поспешный неуверенный взгляд.

— Прошу прощения. Это гормоны. Иногда мне трудно контролировать побуждения. Пожалуйста, не говорите ему об этом.

Его тон сменился с самоуверенного самодовольства на слабое нытье.

— Я подумаю над этим.

Я пожимаю плечами, вставляя кинжал обратно в ножны. Для расы, которая якобы такая пугающая и устрашающая, эти кордолианцы не оправдывают репутацию. Ну, кроме того самого, вы знаете, о ком я. Но половина из них кажется идиотами.

Подумать только, раньше я беспокоилась, что они все будут похожи на Тарака и его команду.

Моя догадка была верной. Тарак отличается от этих парней. Он выделяется, даже не осознавая этого. Я заметила это ещё тогда, когда мы шли через Торговый рынок. Потом это стало ещё более очевидным, когда мы добрались до района удовольствий.

Неважно, насколько он пытается смешаться с толпой, с этим ничего нельзя поделать. Это в том, как он стоит. В том, как он ходит с грациозной четкостью, каждый шаг целенаправлен и без лишних движений. Это то, как он выглядит и ведет себя с военным, даже когда одет в простую одежду. Броня или нет, он стоит как генерал и отдает приказы как генерал. Даже простой процесс покупки звучит так, будто он отдает боевые команды.

Если бы у нас было больше времени, я бы научила его одной или двум уловкам, как смешаться с толпой.

Генерал всегда настороже, сканирует толпу, наблюдает за выходами, ищет первые признаки опасности.

Думаю, он не может ничего с этим поделать. Так уж он устроен. И мне он нравился именно таким.

Большой Плохиш был властный, но надежный, безжалостный, но внимательный, крепкий, но глубоко чувственный. Ходячее противоречие.

Его защитные инстинкты были просто убийственными и также ужасающими.

Прилизаный Блестяш даже не осознавал этого, но я сделала ему огромную услугу.

И я только что кое-что решила. Генерал поедет на Землю со мной.

Он просто этого ещё не знает.

Тарак

— Это где-то здесь. — Берад Сокал, владелец борделя, контрабандист и неофициальный «босс» четвертого квартала, стучит по панели рядом с голографическим экраном. Он проводит рукой по темным волосам, нетерпеливо постукивая кибернетической ногой. — Ах. Вот оно. Код доступа для наземного летуна. Он не зарегистрирован, не помечен и не отслеживается. Немного стар и медлителен, но ты доедешь туда, куда тебе нужно. — Он прищуривается. — Немного необычно, что вы пришли сюда без предупреждения, генерал. Что-нибудь случилось?

— Тебе не о чем беспокоиться, Берад.

Я изучаю символы на голографическом экране, запоминая код доступа.

— Он припаркован в двух секциях отсюда, в сером ангаре рядом с мясным магазином. Ты не пропустишь это. — Он присоединяется ко мне, когда я встаю, и проводит меня к двери. Его походка слегка неровная из-за замены ноги на кибернетическую.

— Прошло некоторое время с тех пор, как я был военным, но знаю, когда что-нибудь случается, Тарак. Я не настолько глуп, чтобы спрашивать, но просто будь осторожен.

— Как всегда, — отвечаю я, кратко пожимая его руку, как это принято у военных. Несмотря на то, что он ведет большую часть своего бизнеса за пределами закона кордолианцев, Берад заслуживает доверия. Он был специалистом по оружию Первого дивизиона в течение многих циклов, прежде чем ему оторвало ногу в дальней экспедиции.

Он всё ещё знает толк в оружии. Под своей обычной одеждой я теперь оснащен двумя плазменными пистолетами и смертоносным коротким каллидумным клинком. И хотя я скучал по своим длинным мечам и предпочел бы высокозарядную военную плазменную пушку, они бы привлекли слишком много внимания. Этого небольшого скрытого оружия будет достаточно. Берад всегда имел хороший товар.

Он не предаст меня.

И теперь, когда у нас есть флаер, который не отследить, мы можем начать наше путешествие на Ваал.

Я возвращаюсь в прихожую и обнаруживаю, что Эбби сидит, скрестив руки, а весь её вид выражал враждебность. Но я не очень хорошо могу прочитать её лицо, скрытое капюшоном и темными очками.

Работник удовольствия куда-то исчез.

Я киваю ей, и мы идем на выход.

— Тебя никто не беспокоил? — тихо говорю я, пока мы шагаем через темный коридор.

— Не особо, — отвечает она, но в её голосе слышны резкие нотки.

Интересно, а если вдруг этот работник удовольствия совершил какую-нибудь глупость? Если он это сделал, я хотел бы вернуться туда и, мать твою, задушить его, но Эбби ничего не сказала.

Что бы ни случилось, она, очевидно, справилась с этим.

Мы возвращаемся на дорогу и удаляемся от района развлечений. Я следую указаниям Берада, и мы оказываемся в той части, где находятся склады. В некоторых зданиях всё покрыто ледяной гнилью, вывески выцвели, а окна потрескались. На углу есть мясная лавка, как сказал мне Берад. Сейчас она закрыта, так как грязные окна темны. Лавка выглядит заброшенной. Я даже не могу сказать, работает она или нет.

Берад, должно быть, ввел мой биоидентификатор в список подтвержденных для входа в ангар, потому что большие двери открываются, как только мы приближаемся.

Я тяну Эбби внутрь, подальше от холода снаружи.

— Ты…

— Шш… — Я стягиваю её шарф и прижимаю палец к её губам. Это было не обязательно. Просто хотелось увидеть её лицо и почувствовать нежную, гладкую кожу.

Я оглядываюсь.

На секунду мне показалось, что я почувствовал что-то. Окидываю взглядом помещение. Мы находимся в большом темном хранилище, которое похоже на ангар. Флаер стоял в углу, как и сказал Берад. Это более старая модель, с тех времен, когда мы еще не добывали каллидум. Корпус был тусклого серебристого цвета, в отличие от черного каллидума, который мы используем сейчас.

Я осматриваюсь вокруг. Все мои органы чувств напряжены, пытаясь почувстовавть даже намек на движение.

Ничего.

Если кто-то преследовал нас, и они скрылись до того, как я их засек, это делало бы их очень хорошими специалистами. Действительно грозный враг. Мне нужно сохранять бдительность.

Мы ещё не на Ваале. Несмотря на все мои усилия избежать слежки, гражданские зоны Китии полны скрытого наблюдения. Всегда есть вероятность, что меня узнали.

Но сейчас нет смысла беспокоиться об этом. Чем раньше мы доберемся до Ваала, тем скорее я найду принца Заликейна. Он хочет встретиться со мной, но у меня также есть важная для него информация. Конфиденциальная информация, которая может быть предоставлена только лично. Я ни за что не позволю ему войти в гражданскую зону только для того, чтобы найти меня.

Поэтому мы идем к нему сами.

Репродуктивная совместимость людей может быть именно тем, что мы искали всё это время.

А место, которое мы искали? Это вполне может быть Земля.

Несмотря на то, что свет их звезды делает её отвратительно яркой. Несмотря на то, что нам придется сосуществовать с людьми. И даже то, что планета находится в неудобном секторе вселенной.

Всё равно это может быть Земля.

— Я предполагаю, что мы поедем на этом? — Мягкий голос Эбби прерывает мои мысли. В своих очках она прекрасно видит.

— Да, мы используем этот флаер.

— Он маленький.

— Да.

— В нем есть автопилот?

— Конечно. — Люди настолько примитивны. Какой же флаер может быть без автопилота?

— Что думаешь насчет того, как провести время в дороге, Тарак?

Мне нравится, когда она так произносит мое имя, звучит строго и игриво. Сексуальный голос Эбби с её земным акцентом звучит прекрасно. Никогда не устану от звука её голоса.

— Есть предложения?

— Я заключу с тобой сделку. Расскажи, что мы делаем здесь на Китии, и я буду более чем готова к компромиссу.

Она кладет руку в перчатке на мой жесткий член, прекрасно его чувствуя сквозь тонкую ткань.

— Немного информации в обмен на…

— Именно.

Коварная женщина

— Очень хорошо, — рычу я, восхищаясь её настойчивостью. Я доволен компромиссом. Уголок губ Эбби приподнимается в ответ. — Но подожди, пока мы не окажемся на достаточном расстоянии от гражданских секторов. Как только мы закончим дела на Ваале, мы поговорим.

Глава 3

Эбби

Тарак не включает свет в кабине флаера, и я полагаю, это потому, что он не хочет, чтобы нас заметили. Когда город остается позади, мы полностью погружаемся в темноту и нет никаких ориентиров, кроме сверкающих сверху звезд.

В темноте генерал чувствует себя как дома. Мне немного не по себе от того, что он прекрасно всё видит.

К счастью, у меня есть очки ночного видения. И я вглядываюсь в пейзаж ниже. Флаер имеет гладкую изогнутую крышу, которая дает стовосьмидесятиградусный обзор небосвода и окружающего ландшафта.

Местность, которую Тарак называет Ваалом, абсолютно плоская.

Равнинная, белая и пустынная.

Не видно ни одного дерева, куста и даже травинки.

Время от времени на поверхности появляется подобие островков, но даже они это просто бесплодные нагромождения скал или земли.

Здесь вообще ничего нет. Просто холод и лед.

— Это океан, — сообщает мне Тарак, оставляя свое кресло, чтобы встать позади меня. Он проводит пальцами по задней части моей шеи, вызывая дрожь по спине. — Когда наша звезда умерла, моря замерзли, оставив плоские, бесконечные ледяные равнины. Это то, что мы называем Ваал.

— И наш пункт назначения где-то поблизости?

— В Ваале обитают кордолианские племена. А также животные. Они развивались и адаптировались. Мы ищем одно из потерянных племен, называемое айкун.

— Вот почему вы, парни, видите в темноте и не возражаете против холода.

— Наверное, да. — Его голос тихий, теплый и уверенный. Собственнический. Я вздрагиваю, чувствуя себя уютно впервые с тех пор, как мы покинули грузовое судно.

— Так что же за тайну скрывают эти потерянные племена и почему она так важна?

Тарак некоторое время молчит, глядя на меня бездонными глазами. Сквозь линзы очков ночного видения, он выглядит немного иначе. Его серебряная кожа приобретает перламутровый блеск, а глаза словно светятся.

Он выглядит как существо из сказок, как принц ночи.

Вы только посмотрите на меня, всё превращаю в драму.

— Принц империи изгнал себя в пустоши Ваала. Потерянные племена равнин верны ему — они считают его одним из своих. Я вижу потенциал в Заликейне, и мне нужно лично обсудить с ним некоторые события, потому что есть определенная роль, которую я хочу, чтобы он сыграл. Эти события могут повлиять на будущее выживание нашей расы. Сейчас принцу слишком рискованно возвращаться в гражданский сектор, потому что многие предпочли бы увидеть его мертвым. Поэтому я иду искать его сюда.

Ох, только подумала о драме. Я закрываю рот, гадая, когда у меня отвисла челюсть.

Тарак пожимает плечами:

— Китианская политика — сложная штука.

— Очевидно, так и есть. — Я не догадывалась, насколько тесно Тарак связан с императорской семьей. — Ты здесь что-то вроде главного решалы?

— Я всегда старался служить на благо империи. — Его голос показался далеким. На мгновение Тарак замолкает, смотря на равнину Ваала. Это только мне кажется, или в его голосе слышно некоторое противоречие? Он обвивает пальцами мой затылок и гладит голую кожу. — Это удовлетворило твое любопытство? — мягко спрашивает генерал.

Мы скользим по замерзшему морю в одиночестве над пустынной равниной, и я вижу другую сторону Тарака. Это редкая возможность понять ход его мыслей.

Интересно, что этот закаленный в боях мужчина видел и делал в своей жизни. Что-то хорошее, а что-то ужасное. И как мне кажется, всё во имя кордолианской империи.

Мое любопытство далеко не удовлетворено, но я не говорю ему об этом. Если у меня всё получится, будет достаточно времени, чтобы узнать его лучше.

Вместо этого снимаю свои перчатки и беру его руки в свои. Я сижу на пассажирском сиденье, а генерал стоит позади меня, глядя на Ваал, пока флаер на автопилоте.

Такое ощущение, что мы единственные существа на этой планете, и миллионы миль огромной пустоты окружают нас. Как будто мы застряли в бесконечности, в темноте.

Я подхожу к нему. Когда оказываюсь рядом, он снимает мои очки ночного видения. Без них мне совершенно темно. Я ничего не вижу, но чувствую его теплое, крепкое тело, прижимающееся к моему.

— Я хочу видеть твои глаза, — говорит Тарак, проводя пальцем по моей щеке.

— Всё нормально, — отвечаю я, прослеживая пальцем линию его челюсти, кончики ушей, скулы, нос и губы. Я доверяю ему. И мне скорее нравится эта ситуация, если рассматривать её в другом ключе. Прикосновения ощущаются очень сильно. Он берет мой палец в рот, и я чувствую остроту его клыков.

Как же меня это заводит.

Тарак сосет мой палец, его рот теплый и жаждущий. Это простое действие заставляет меня застонать от удивления и удовольствия. Я никогда не думала, что такая простая вещь может чувствоваться так безумно эротично.

Я собираюсь сорвать с него одежду, когда раздается оглушительный взрыв, и вспышка света разрезает прозрачную крышу флаера, пролетая всего в дюйме от головы Тарака. Быстрая смена от тьмы к пылающему свету на мгновение ослепляет мены. Яркий луч, или что бы то ни было, ударилась о стену позади меня, вызвав дождь искр.

Жуткий свистящий звук эхом разносится по кабине. Я ничего не вижу, но кажется, что взрыв оставил маленькую дыру. Поток морозного воздуха начинает течь внутрь, вызывая мгновенное падение температуры.

Тарак выплевывает череду злобных кордолианских ругательств.

Генерал поднимает мои очки ночного видения:

— Надень их. — Он передает мне что-то — какой-то бластер. — Это плазменный пистолет. Если кто-нибудь побеспокоит тебя, включи эту кнопку и жми на курок. Я пойду наружу. Там кто-то есть.

— Что? — Я с тревогой смотрю сквозь прозрачную крышу. — Но…

Я собиралась сказать что-то глупое, вроде «это опасно», но Тарак сбрасывает свои громоздкие одежды и брюки. Затем покрывается броней — чернильные-черные жидкие пятна слипаются и затвердевают на его коже.

— Я чертовски ненавижу, когда меня прерывают, — рычит он, вытаскивая откуда-то отвратительно выглядящий короткий клинок и прикрепляя его к спине. Тарак наклоняется, чтобы поцеловать меня, а я переплетаюсь пальцами с его рукой, которая теперь покрыта твердой перчаткой наноброни. И выглядит совершенно непроницаемой. Неудивительно, что миротворцы на Фортуна-Тау отступили, когда появились Тарак и его парни. Я действительно надеюсь, что у них всё хорошо.

Мы ещё поговорим об этом.

И есть ещё одна небольшая дискуссия, которую мне придется отложить на потом. Я до сих пор не понимаю, как работает наноброня. Наниты, кажется, живут в его теле или что-то в этом роде. Возможно, они симбиотны? Несмотря на то, что я изучала внутреннюю и наружную биотехнологию, нанотехнология просто поражает меня.

Это далеко за пределами того, на что мы, люди, способны в данный момент.

— Не двигайся. Я вернусь. Если увидишь чужака, стреляй. — Тарак поворачивается, и черные пятна скользят по его лицу, образуя угрожающий шлем. Я бы не хотела быть его врагом. Он открывает люк наружу и выбирается наверх, впуская холодный воздух в кабину.

На мгновение ветер попадает внутрь, создавая невероятный шум. Затем генерал закрывает люк, и всё замолкает, за исключением тонкого свиста холодного воздуха, проникающего сквозь трещину в крыше.

Слышен глухой стук, потом флаер немного трясется, затем шаги. Тарак появляется на крыше — его фигура в черной броне. За ним следует некто, одетый во всё белое. Флаер раскачивается взад-вперед неустойчивыми движениями.

Они обмениваются ударами.

Атакующий проворен и быстр, но Тарак не уступает ему, и их движения становятся размытыми. Тарак выхватил свой клинок, а нападавший продолжает швырять в него какими-то предметами. Они похожи на маленькие метательные ножи. Оружие брошено с яростью, но оно безвредно отразилось его броней. Тарак метнулся в сторону в поисках возможности для удара.

Кто, черт возьми, этот в белом?

Он, а это определенно мужчина, одет в маску, скрывающую его черты. На короткое время он смотрит вниз, и как будто фокусируется на мне, запоминая местоположение сквозь прозрачную крышу. Маска, которую он носит, такая же жуткая, как ад — там, где должны быть глаза, два чёрных пятна в форме слез, вся остальная часть гладкая и безликая.

Этой доли секунды хватает, чтобы Тарак ударом ноги сбил убийцу с ног. Нападавший приземляется на спину, и Тарак пытается заколоть его клинком, но парень в маске откатывается.

Тарак наносит удар, но парень снова откатывается. То, что пытается сделать Тарак, выглядит почти невозможным — он балансирует на ногах, в то время как флаер качается взад и вперед, холодный ветер дует со всех сторон, и всё это делается на огромной скорости.

Я удвилена, что они еще не свалились.

Мысль о падении Тарака на ту бесплодную пустошь внизу пугает меня до смерти.

Я не собираюсь сидеть здесь, как идиотка, пока он рискует жизнью. Смотрю на оружие, оставленное Тараком, которое всё ещё держу в руках. Оно похоже на многозарядный пистолет, как на Земле, ну, а этот, очевидно, стреляет плазмой. Я нажимаю на маленькую кнопку, как показал мне Тарак, и вдоль одной стороны замерцали синие огоньки.

Вау. Это зарядка?

Безопасно ли это?

В моих руках оружие удивительно светится. Я кладу палец на курок и подхожу к месту, где нападающий и Тарак катаются по крыше. Парень в маске направляет пистолет на Тарака, но тот выбивает его у него из руки, и оружие улетает вниз.

Я смотрю сквозь прозрачную крышу, моя рука слегка дрожит, когда поднимаю пистолет. Добавляю и вторую руку, пытаясь сделать прицел более устойчивым.

Никогда раньше не стреляла из пистолета. Но думаю, что всё когда-нибудь делается в первый раз.

Я жду, подняв обе руки, заставляя себя медленно дышать, пока мое сердце громко стучит в груди.

Парень наверху быстро перемещается, пока Тарак преследует его, пытаясь нанести удар.

Я жду, потому что не хочу подстрелить Тарака. Жду момента, чтобы сделать точный выстрел.

Уйди с дороги, любимый.

Вот оно.

Я нажимаю на курок, и появляется ослепительная вспышка света. В кабине раздается гул, а отдача плазменного пистолета сбивает меня на пол.

Я попала? Не уверена в этом.

Тарак

Голова убийцы взрывается в брызгах черной крови, оставляя пятна черных точек на моем визоре и испортив мне обзор. Его маска мертвеца распадается на тысячи крошечных фрагментов, мгновенно уносимых стремительным ветром.

Я моргаю, и тело нападавшего исчезло, упав в ледяную пустошь внизу.

Мое зрение проясняется, когда наниты, образующие мою броню, усваивают органическое вещество. Для крошечных биомашин кровь — это источник энергии, но не более того.

Я смотрю вниз сквозь прозрачную крышу флаера. Теперь в ней два отверстия, но материал не рассыпался на куски. Подо мной на полу лежит Эбби, а её дрожащие руки сжимают плазменный пистолет.

Она выглядит такой маленькой и уязвимой. Лицо бледное и сияющее на темном фоне кабины пилота, а глаза скрыты очками ночного видения.

Этот крошечный, хрупкий человек только что убил Безмолвного, печально известного имперского ассасина. Они самые страшные из всех, кого боятся во всей галактике.

Моя женщина смотрит на меня, и происходит что-то невероятное. Она улыбается. Выражение её лица наполнено облегчением, но также и яростным собственичеством, которого я раньше не замечал.

Сумасшедший человек. Она будет прекрасной матерью для нашего ребенка.

Моя женщина безумна, а я совершенно полностью одержим ею.

Подумать только, а я когда-то посчитал её вид низшим. Эбби показала себя храбрее и умнее любой кордолианки, которую я знал

Я открываю люк и запрыгиваю обратно в кабину, желая, чтобы мой визор открыл лицо. В настоящее время воздух снаружи поступает из двух отверстий в крыше, вызывая громкий свист, эхом разносящийся по всей кабине.

Я беру плазменный пистолет из её рук, ставлю на предохранитель и притягиваю её к себе. Эбби требуется мгновение, чтобы восстановить равновесие.

Она дрожит, а её губы приобрели синюшный оттенок.

Даже на небольшой высоте полета, атмосферный воздух намного холоднее, чем на поверхности.

Будь проклят этот Безмолвный девятью безжизненными кругами Кайина. Как он посмел повредить гребаную крышу? Я осмотрелся, пытаясь найти, чем отремонтировать люк. Берад — бывший военный. Он бы удостоверился, что всё необходимое есть даже на этом маленьком корабле.

Я замечаю множество крошечных красных огней рядом с пассажирским выходом. «Подожди минутку, amina». Я отхожу, чтобы убедиться, что Эбби может стоять. И тщательно осматриваю стену.

Когда прижимаю ладонь к панели активации, крышка сдвигается, и я открываю ящик, который полностью укомплектован.

Я молча благодарю этого хитрого старого воина Берада за то, что он поддерживал свой корабль в должном состоянии и обеспечении.

Я легко нахожу то, что ищу: трубку полимерной замазки. Разрываю её пополам, активируя химические соединения внутри. Мастика нагревается в моих руках, превращаясь из красного в серый. Я разделяю её на две части, скатав два шарика.

Очистив поверхность крыши, я шлепаю шарики на каждую дырку. Полимер заполняет повреждение и мгновенно затвердевает, становясь прозрачным.

Раздражающий свистящий звук прекращается, и нас окружает тишина, за исключением слабого гула двигателя флаера.

— Ты не сказал мне об отдаче, — сухо говорит Эбби, засунув руки в мех. — Эта штука чертовски сильно приложила меня. Как вы справляетесь с этим?

— Тренируемся.

Я пожимаю плечами. В добавление к этому, кордолианцы обладают гораздо большей физической силой, чем люди. Мой вид эволюционировал, чтобы охотиться на диких существ в темных, ледяных пустошах Ваала.

Я притягиваю её к себе, не в силах больше сдерживаться.

— О чем ты думала, женщина, стреляя этой штукой сквозь крышу? Я не просил помощи, чтобы выигрывать битвы.

— Нет, ты не просил. И я видела, что ты делал. Я знаю, ты вполне способен надрать задницу любому. Это на самом деле страшно, насколько же вы одаренные. Но когда увидела тебя там, на холоде, сражающегося с каким-то чудом в маске на крыше летящего на огромной скорости флаера, чего ты от меня ждал? Сесть и смотреть? А что если бы ты упал?

— Я никогда не падаю, — рычу я, одна мысль об этом вызывает мое раздражение. Моя поступь была крепкой, а вес идеально сбалансирован. Я терпеливо преследовал ассасина, изматывая его, ожидая, пока он совершит ошибку.

Это был только вопрос времени, когда бы я пронзил слепого ублюдка своим клинком.

Имперская мразь. Безмолвные — это марионетки с промытыми мозгами, которых используют знатные дома. И не более того.

— Уверена, что так и есть. — Она начала стучать зубами. — Но я не из тех, кто может сидеть и искушать судьбу. Особенно, когда это касается тебя.

— Иди сюда.

Я притягиваю её в свои объятия, желая, чтобы экзоброня втянулась, наниты растворяются, снова проникая в мое тело через поры кожи и оставляя меня голым. Я прижимаю Эбби к себе. Несмотря на то, что она носит мех и термобелье, у нее понизилась температура, а руки в перчатках ледяные. Я беру их в свои, желая, чтобы тепло моего тела просочилось в нее.

Мысль о том, что моя женщина пытается защитить меня, была странно приятной.

Другие обычно не заботятся о моей безопасности.

— Ты замерзла, — замечаю я, положив её руки на мой торс. Я опускаю руки под её мех, обнимаю её за талию.

— Вся долбаная Кития холодная, — ворчит она, свернувшись калачиком возле меня. Она дрожит. Я прижимаю свои губы к её губам и нахожу их холодными.

Это не работает.

— Тогда мы согреемся сами, — бормочу я между поцелуями.

Эбби

В этом весь генерал. Но, боже мой, он очень теплый, и на этот раз я не жалуюсь. Он также голый. В очередной раз

Наш флаер скользит сквозь тьму, паря над пустынным небытием. Тарак закрыл отверстия в крыше, но холодный воздух, попавший в кабину, вызвал резкое падение температуры. К счастью, у меня есть свой личный обогреватель, прямо под боком.

Любой здравомыслящий человек мог бы задавать вопросы прямо сейчас. Разумный человек мог бы поинтересоваться, почему нас преследует смертоносный чудак в маске. Этот убийца также смотрел на меня, показывая свое жуткое, пустое лицо. Как он смог что-то увидеть с этой штукой на лице.

Была ли я следующей после Тарака?

Это уже не имеет значения. Он мертв. Я отстрелила ему башку.

Не могу поверить, что сделала это.

Удивительно, но чувствую себя нормально. Я думала, что буду в раздрае, но вместо этого чувствую облегчение. Может быть, это одна из тех штук, когда шок придет потом, и я в какой-то определенный момент превращусь в слезливую размазню.

Тарак стоит, обхватив меня руками за талию. Он положил мои руки на свое голое тело, и через тонкие перчатки я чувствую жесткие мышцы его живота. Они немного двигаются взад-вперёд, в ритме его дыхания.

Он восхитительно теплый. Я же как айсберг, а его жар заставляет меня таять.

Генерал только что сразился на крыше с нападавшим, парнем, у которого взорвались мозги прямо перед его лицом. А теперь он обнимает меня, как будто ничего такого не случилось.