Воины Крови и Мечты

Джо Лансдэйл Мастер-палач

В шесть часов утра Ричард плыл на пароме от отеля на Кэй к Кристианстеду в компании нескольких туристов, таких же ранних пташек, как он, когда, повернувшись и взглянув в сторону берега, увидел большого ската, выпрыгивающего из воды; иссиня-серая кожа блеснула в утреннем солнце, как оружейная сталь, дьявольский хвост был оттянут в сторону, словно готовился рассечь воздух.

Скат парил, будто не был подвержен гравитации, зависнув в небе между паромом и берегом, на фоне складов и доков, словно фрагмент картины; затем почти беззвучно нырнул в пурпурные карибские воды, оставив после себя на воде морщинку солнечного поцелуя.

Ричард обернулся, чтобы узнать, видели ли это остальные пассажиры. Судя по их лицам, не видели. Прыжок ската был индивидуальным представлением, специально для него, и Ричард насладился им сполна. Позже ему пришло в голову, что, возможно, это было своего рода предзнаменованием.

Сойдя на берег, он зашагал вдоль доков и складов туда, где перед рестораном «Анкоринн» его ждала чартерная рыбацкая шхуна.

На борту уже были мужчина и женщина. Мужчине было лет пятьдесят, может, немного больше, но он был, безусловно, в хорошей форме. От него исходило какое-то ощущение незыблемости, словно обычные законы бренности жизни на него не распространялись.

Он был коренастый, с мощными плечами и немного широк в поясе, хотя это была крепкая полнота. Черная свободная рубашка не могла скрыть развитой мускулатуры, и было очевидно, что эта мускулистость прежде всего врожденная, а уж потом усовершенствованная тренировками. Кожа была темная и обветренная, как старая бычья шкура, а волосы напоминали иней или подпаленную траву. На нем были шорты цвета хаки, открывавшие загорелые мускулистые ноги, и икры отсвечивали желтым цветом, вызывавшим в памяти старую слоновую кость.

Он стоял возле стула, привинченного в центре палубы, и смотрел на Ричарда, державшего в руках бумажный пакет с ленчем и лосьоном от солнца. Его глаза цвета воронова крыла разглядывали Ричарда, словно тот был навозной кучей, в которой могли остаться непереваренные зерна, представлявшие интерес для вороны.

Повадки мужчины мгновенно насторожили Ричарда. Была в нем какая-то петушистость. Манера оценивающе смотреть на человека, давая ему при этом понять, что он ничего не стоит.

Женщина была совсем иная. Она принадлежала к типу конкурсных красавиц, сошедших с дистанции по возрасту, хотя и сохранила красоту, с телом, словно выточенным морем. Она была по меньшей мере на десять лет моложе мужчины. У нее были волосы до плеч, выбеленные солнцем и перекисью. На лице выделялся безупречный нос и пухлые губы в форме сердечка. На подбородке виднелась небольшая ямочка, а глаза были блекло-голубыми. Женщина была тонкая и большегрудая; на ней была просторная белая футболка поверх черного купальника, одного из тех, что женщины носят в кино, но на пляже увидишь не часто. У нее было подходящее тело для такого купальника. Ричарду припомнилось, что эти купальники называют ремешками или шнурками. Когда полоска ткани пропускается между ягодицами и не прикрывает их совсем. Верх купальника темнел сквозь белую футболку. Женщина двигалась легко, словно привыкнув к постоянному вниманию, но что-то в ее глазах встревожило Ричарда.

Однажды, когда он ехал ночью по шоссе, наперерез машине выскочила кошка, и он сбил ее. Он остановился, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать — смятый в лепешку зверек умирал, и его глаза горячо и дико светились в луче фар. Вот такие же глаза были у женщины.

Она быстро взглянула на него и отвернулась. Ричард взошел на борт.

Протянул руку мужчине. Тот улыбнулся, взял его руку и потряс ее. Ричард выругался про себя, ибо рукопожатие было каменным. Этого следовало ожидать.

— Хьюго Пик, — сказал мужчина, затем наклонил голову в сторону женщины: — Моя жена Марго.

Марго кивнула Ричарду и еле заметно улыбнулась. Ричард собрался уже было представиться, когда капитан Билл Джонс, сияя, вышел из каюты. Это был долговязый обветренный дядька с лицом, состоявшим лишь из носа и глаз цвета жидкой мясной подливки. Он нес две чашки кофе. Одну он подал Марго, другую — Хьюго, сказал:

— Ричард, ну как ты, дружище?

— Хотел бы еще поваляться в постели, — ответил Ричард. — Не знаю, как тебе удалось меня уговорить, Джонс.

— Послушай, рыбалка — это не так уж плохо, — сказал капитан.

— Где-нибудь на бережке в Техасе это, может, и неплохо. Но вся эта вода… Ненавижу ее.

Это было правдой. Ричард ненавидел воду. Он умел плавать, лет двадцать пять назад, будучи бойскаутом, даже получил свидетельство спасателя, но так и не научился любить воду. Особенно глубокую воду. Океан.

До него дошло, что он позволил Джонсу уговорить себя просто ради того, чтобы проверить, избавился ли он от этого навязчивого страха. Ну вот, пожалуйста, избавиться-то он избавился, но воду по-прежнему не любил. Мысль о том, что скоро он окажется со всех сторон окруженным ею и она будет глубокой, а над ними не будет ничего, кроме синего неба, не вдохновляла его.

— Принесу тебе кофе и будем отчаливать, — сказал Джонс.

— Помнится, договаривались пять за фрахт? — спросил Ричард.

Джонс выглядел слегка растерянным.

— Знаешь, мистер Пик оплатил время между приливом и отливом. Он хотел снизить оплату до трех. Чем больше просидишь в этом стуле, тем больше шансов что-то поймать.

Ричард повернулся к Пику:

— Наверное, я должен разделить с вами разницу.

— Ни в коем случае, — сказал Пик. — Это была моя идея.

— Очень любезно с вашей стороны, Хьюго, — сказал Ричард.

— Не стоит. И кстати, если это не будет звучать слишком предосудительно, я предпочитаю, чтобы меня не называли по имени, даже если дело касается моей жены. Если мне не совсем наплевать на человека, то мне хотелось бы, чтобы меня называли мистер Пик. Или просто Пик. Договорились?

Ричард заметил, что Марго отвернулась к морю, притворившись, что следит за чайками, летавшими в отдалении.

— Конечно, — кивнул Ричард.

— Я принесу кофе, — сказал Джонс, исчезая в каюте. Пик завопил ему вслед:

— Давай отчаливать!

Море было спокойным, пока они не добрались до Атлантики. Вода здесь была сине-зеленая, и глубокий пурпурный цвет карибской воды оттенял ее, вторгаясь в великий океан длинными бордовыми когтями, словно Карибы хотели притянуть Атлантику к себе. Но Атлантика была слишком могуча и не поддавалась.

Маленькое рыбацкое судно, пыхтя, выбралось из Карибского залива в изменчивые воды Атлантики и поплыло над ее глубинами, и небо над ним было синим с облаками, белыми, словно белье Святой Девы.

Судно поднималось вверх и опускалось вниз, между мокрыми океанскими долинами, взбиралось на пригорки и вновь спускалось. Холодные брызги океана сеялись на палубу, и дизельный двигатель пыхтел, выдувая свой выхлоп прямо на Ричарда, сидевшего на багажном ящике. Движение воды и смрад дизеля вызывали дурноту.

Через пару часов такого пыхтения Джонс приглушил двигатель, а потом и вовсе остановил.

— Приехали, мистер Пик, — сказал Джонс, отходя от штурвала. Он выволок из каюты огромный металлический ящик со льдом, оттащил его на палубу и открыл. Во льду лежало несколько маленьких черных рыбок. Сардины, наверное. Джонс взял одну из них, вспорол ей брюхо, снял одно из удилищ, прикрепленных к стенке каюты, и нацепил рыбку на большой крючок. Удочку он протянул Пику.

Пик взял удочку и умело забросил. Потом уселся на стул, застегнул поясной и плечевой ремни и закрепил конец удочки в шарнире. Пик выглядел спокойным и опытным. Судно запрыгало под жарким солнцем, и поползли томительные минуты.

Марго сняла футболку и откинулась на борт лодки. Верх купальника едва прикрывал груди. По замыслу, он должен был лишь прятать соски. Внизу с боков купальника выбивались лобковые волосы, тоже светлые, но темнее выбеленных волос на голове.

Она достала из плетеной сумки тюбик крема для загара, выдавила крем на ладонь и начала втирать его, медленно и осторожно, начиная со щиколоток и продвигаясь вверх. Ричард старался не смотреть, как ее руки гладят загорелые ноги и бедра, потом живот и верхнюю часть грудей. Он отводил глаза в сторону, но взгляд то и дело возвращался обратно.

Он уже год не занимался любовью с женщиной, причем первые шесть месяцев ему этого и не хотелось. Теперь же, глядя на Марго Пик, он не мог думать ни о чем другом.

Ричард бросил взгляд на Пика. Тот внимательно изучал океан. Джонс стоял в дверях каюты, исподтишка разглядывая женщину. Ричарду было видно, как катается адамово яблоко в его горле. Марго, казалось, не замечала пристального внимания к себе или слишком привыкла к нему. Предметом ее главной заботы было равномерное распределение крема. Во всяком случае, так она выглядела.

И тут удочка запела.

Ричард взглянул на океан и увидел, что леска туго натянулась — клюнула рыба. Она начала дергать, удочка запела громче.

— Я ее достану, — сказал Пик. Он потянул катушку, дернул удочку на себя, и та слегка прогнулась. — Есть!

Рыба метнулась вправо, и удочка последовала за ней. Пик еще раз дернул и сказал:

— Она не очень большая. Скорее даже мелочь.

Быстро работая катушкой, Пик вытащил рыбу на палубу. Это была барракуда. Джонс взял металлический прут и долбанул барракуду по голове. Он поднял с палубы тяжелый секатор, раскрыл его и, приставив к голове барракуды, с усилием свел ножи. Голова барракуды наполовину отделилась от тела. Джонс резанул вновь, на этот раз голова повисла на лоскутке. Он отрезал голову, запустил ее в океан и положил обезглавленную барракуду в ящик со льдом.

— Некоторые рестораны ее покупают, — сказал он. — Наверное, продают потом как тунца.

— Хороший улов, — сказал Ричард.

— Барракуда, — сказал Пик. — Это вообще не рыба. Такой улов ни черта не стоит.

— Иногда это бывает все, что клюнет, — сказал Джонс. — На последней рыбалке так и случилось. Три барракуды, одна к одной. Теперь вы, миссис Пик.

Джонс насадил наживку на крючок, забросил удочку, и Марго пристегнулась к стулу, закрепив конец удочки в шарнире. Они дрейфовали около часа, и под конец Джонс слегка разогнал судно, чтобы протащить леску, но рыба по-прежнему не клевала. Двадцать минут спустя, когда они все пили пиво, шарнир внезапно вздрогнул и удочка зазвенела так громко, что у Ричарда по спине побежали мурашки.

Марго выронила пиво и вцепилась в удилище. Пиво, пенясь, вытекло из банки и побежало по палубе, затекая под теннисные туфли Ричарда. Леска ушла далеко от судна. Джонс дал задний ход, леска продолжала петь, прячась под воду далеко в стороне.

— Подцепи ее, Марго, — сказал Пик. — Подцепи. Она еще не клюнула, только взяла наживку. Если не подцепишь, эта сука сорвется.

Марго подтравила катушку, изо всех сил уперлась ногами в перекладину стула и яростно дернула леску. Леска натянулась, удочка согнулась вперед, ремни врезались в тело Марго.

— Ослабь эту чертову катушку, — сказал Пик, — или она сломает удочку.

Марго ослабила катушку. Леска запела, и рыба широкой дугой пошла к правому борту. Джонс подскочил к штурвалу, изменил курс и замедлил скорость. Леска ослабла, удочка начала выпрямляться.

— Дерни еще раз, — сказал Пик.

Марго попыталась, но это было трудно, и Ричард понял, что рыба тянет немилосердно. Солнце припекало не настолько сильно, чтобы вспотеть, но борьба с рыбой выдавила капельки пота на лбу, щеках и под носом. Мышцы на ногах Марго напоминали туго сплетенную косу. Она отчаянно упиралась в перекладину.

— Слишком велика для нее, — сказал Ричард.

— Не лезьте не в свое дело, мистер Янг, — сказал Пик.

Янг? Откуда Пику известна его фамилия? Это его озадачило, и он уже был готов задать вопрос, но тут вдруг рыба понеслась вперед. Пик завопил:

— Дергай, Марго, черт бы тебя побрал! Дергай!

Марго крутила катушку вперед и назад, было видно, что рыбачить ей не впервой, но рыба была слишком велика для нее, все это поняли. Но вот Марго дернула еще раз, с силой, и рыба взметнулась в воздух. Она взлетела высоко в небо, переливаясь всеми цветами радуги, и тут же нырнула вновь, словно стрела, скрывшись под водой. Это была большая рыба-меч, и Ричард подумал: когда мы вытянем ее на палубу, она мгновенно начнет терять окраску и умрет. У них не останется ничего, кроме большой тускло-серой рыбины, годной лишь для лавки таксидермиста. Это было стыдно, и Ричард почувствовал угрызения совести за то, что пришел сюда, за то, что вообще захотел порыбачить. Дома он ловил рыбу в речках, ее потом съедали. Здесь же у рыбалки не было иной цели, кроме сбора трофеев.

— Она мне нужна, Марго, — сказал Пик. — Слышишь, ты, не упусти эту рыбу. Я ясно выразился, черт бы меня побрал?

— Я стараюсь, — сквозь зубы выдавила Марго. — Честно.

— Ты знаешь, как надо действовать, не упусти же ее, — нажал Пик.

— Хьюго… я не могу ее удержать. У меня все болит.

— Ты удержишь ее, или пожалеешь об этом, — повысил голос Пик. — Тебе только кажется, что у тебя что-то болит.

— Эй, — не выдержал Ричард, — это как-то странно. Если вам так нужна эта проклятущая рыба, возьмите ее сами.

Пик, стоявший возле Марго, взглянул на Ричарда и улыбнулся:

— Она удержит ее. Это ее рыба, и она ее удержит.

— Рыба разорвет ее на части, — не унимался Ричард. — Марго для нее недостаточно сильна.

— Прошу тебя, Хьюго, — взмолилась Марго. — Возьми ее сам. Ведь это мне могла попасться барракуда.

— Следи за рыбой! — рявкнул Пик.

Марго уставилась на воду, и ее лицо сжалось: она вдруг стала выглядеть намного старше, чем казалась вначале. Протянув руку, Пик положил ладонь на грудь Марго и, обернувшись к Ричарду, сказал:

— Если я ей велю что-то сделать, она делает. Вот как должна себя вести жена. Муж велит ей, и она делает.

Пик провел рукой по груди Марго, чудь не сдернув с нее купальник. Ричард отвернулся от них и окликнул Джонса:

— Кончай это дело. Возвращаемся.

Джонс не ответил.

— Он делает то, что хочу я, — ухмыльнулся Пик. — Я плачу ему достаточно, чтобы он делал то, что я хочу.

Судно замедлило ход, почти остановилось, и огромная рыбина начала погружаться в глубину. Она опускалась вниз, а они ждали. Удочка изогнулась в крутую дугу. Марго начало трясти. Глаза, казалось, были готовы выскочить из орбит. Она подалась вперед, натянув ремни, и Ричарду была видна ее спина с четко обрисованными мышцами: они были сведены, словно гордиев узел.

— Она больше не выдержит, — сказал Ричард. — Я сам возьму рыбу, если вы не хотите.

— Вы не сделаете такой гадости, мистер Янг. Она сама может ее взять, и она ее возьмет. Она ее вытащит. Она поймала рыбу, она же и вытянет ее на палубу.

— Хьюго, — отрывисто дыша, проговорила Марго. — Мне тяжело. Это правда.

Пик, все еще державший в руке банку с пивом, вылил его на голову Марго.

— Это освежит тебя.

Марго стряхнула пиво с волос и беззвучно заплакала. Удочка стала дергаться вверх-вниз, и леска начала раскручиваться с катушки. Рыба уходила еще глубже.

Джонс сошел с верхней палубы.

— Я заглушил двигатель. Рыба уходит в глубину и уйдет еще глубже.

— Знаю, — сказал Пик. — Она будет погружаться до тех пор, пока эта потаскуха не сдастся, чего она не сделает, или пока не вытащит ее, что и произойдет.

Ричард посмотрел на Джонса. Водянистые глаза смотрели в сторону. До Ричарда дошло, что Джонс был не просто продажным лакеем, он сделал так, чтобы Ричард Янг оказался на этом судне вместе с Хьюго Пиком. Он познакомился с Джонсом недавно, когда жил в Сен-Круа, и они вместе выпивали, при этом, возможно, он наболтал Джонсу лишнего. Его болтовня не могла навредить ему в обычных обстоятельствах, но кое-что начинало проясняться, и Ричард пожалел, что познакомился с капитаном Джонсом.

До сих пор он считал Джонса вполне приличным человеком. Ричард рассказал ему, что приехал на Карибы на несколько месяцев, чтобы забыться после некоторых разочарований. А после одного излишне крепкого фруктового коктейля сказал еще кое-что. Ненадолго — на два боя — он стал чемпионом мира по кикбоксингу в тяжелом весе.

Начав с кэмпо и тхэквондо, он пришел в кикбоксинг поздно, к тридцати годам, а на чемпионат пробился лишь к тридцати пяти, поскольку ограниченные финансовые ресурсы не позволяли ему участвовать во всех турнирах. Профессионалом он не был, поэтому больших денег не заработал. Но все же, с божьей помощью, ему удалось стать чемпионом.

Во время второго боя, против Мануэля Мартинеса, все пошло наперекосяк. Мартинес был силен. Действительно силен. Он задал Ричарду трепку, и Ричард на какой-то момент, забыв о правилах, заехал противнику локтем в висок. Мартинес упал, да так и не встал. Удар был противоправным, для Мартинеса он кончился смертью, а для Ричарда позором и болезненными угрызениями совести.

Весь бой был у него записан на видеокассету. Дома по ночам, напившись или впав в депрессию, он иной раз доставал кассету и мучил себя ею. То, что он сделал, было сделано намеренно, но он не собирался его убивать. Это было инстинктивное действие, выработанное долгими годами занятий различными системами самообороны, особенно кэмпо, где широко применяются удары локтем. Он потерял самообладание и убил.

Именно этим он и поделился с Джонсом, и тот, очевидно, рассказал это Пику, скорее всего тоже будучи в подпитии. Пик относился к людям, которые испытывали интерес к тем, кому случалось убивать. Ему хотелось бы испытать себя в противоборстве с ними. Для него человек, убивший другого на ринге, представлялся воплощением мужественности, проявлением сущности «мачо».

И эти блестящие желтые икры Пика. Мозоли. Тайские боксеры делают свои икры неуязвимыми для боли. Они притирают их особыми травами, чтобы убить чувствительность, а потом стучат ногами по дереву, пока те не начинают кровоточить. Затем кожа покрывается струпьями и в конце концов затягивается ороговевшими мозолями. Пик носил эти щитки на икрах, словно знаки отличия.

Да, теперь многое становилось ясно. Пику хотелось с ним встретиться и посмотреть, к чему приведет их столкновение. А Джонс хотя бы отчасти помог этой мечте осуществиться. Он предоставил Пику Ричарда, заманил его, как неразумную овечку на бойню.

Ричарда начало подташнивать. Не столько от качки и вони дизеля, сколько от сознания того, что его подло предали, что он вынужден смотреть на такие вещи, как насилие человека над собственной женой из-за какой-то рыбы, из-за того, что Пик поймал жалкую барракуду, а жене случайно повезло и она подцепила такую громадину.

Ричард перегнулся через борт, и его начало рвать. Это продолжалось долго. Наконец он смог разогнуться и оглянуться на Пика, который просунул руку под купальник Марго и мял ее груди, склонив голову набок и что-то нашептывая. Марго уже не казалась загорелой: она побледнела, губы обвисли, слезы текли по лицу и капали с подбородка.

Ричард взглянул на море и увидел голову какой-то большой рыбы, которую не смог определить, выскочившую из воды и скрывшуюся обратно. Он посмотрел на палубу и увидел измазанный кровью секатор, которым Джонс обезглавил барракуду. Когда он поднимал его, леска быстро разматывалась с катушки, грозя вот-вот кончиться. Пик начал проклинать Марго и давать ей указания. Ричард быстро подошел к удочке и перерезал леску секатором. Удочка со свистом разогнулась, леска скользнула в море и поплыла, сворачиваясь кольцами, затем дернулась и исчезла в волнах, унесенная рыбой. Марго откинулась на стуле и облегченно вздохнула, освободившись от врезавшихся в тело ремней.

Отшвырнув секатор, Ричард взглянул на Пика, который тяжело смотрел на него.

— Катись ко всем чертям, — сказал Ричард.

Два дня спустя Ричард переехал из отеля на Кэй. Слишком дорого, его сбережения таяли. Он снял комнату, окна которой выходили на рыбный рынок, открывая вид на доки и воды залива. Он планировал вскоре вернуться домой, в городок Тайлер в Техасе, но почему-то при мысли об этом ему становилось тошно.

Здесь он находился как бы за пределами хорошо известного ему мира, и это позволяло ему хотя бы время от времени отключаться от воспоминаний о событии, приведшем его сюда.

В первый вечер в новом маленьком номере он лежал полностью одетый на кровати, вдыхая запах рыбы, все еще поднимавшийся от закрытых лавочек внизу. Над ним закрепленный на потолке вентилятор, словно перемешивая густой суп, взбивал горячий воздух, и Ричард завороженно следил за тенями, которые отбрасывали лопасти вентилятора, вращаясь в лунном свете. Эти тени кружили вокруг него, напоминая какого-то паука — пришельца из других миров.

Спустя некоторое время он почувствовал, что больше так лежать не в состоянии. Он поднялся и принялся двигаться возле кровати, проделывая упражнения кэмпо, изменяя их и приноравливаясь к крохотным габаритам комнатки, стараясь не задевать кровать и другую мебель, состоявшую из стола и двух стульев с жесткими спинками.

Он рассекал воздух кулаками и ступнями, а вентилятор продолжал вращаться, и запах рыбы становился сильнее, и через открытое окно донеслись крики пьяной компании из доков.

Тело покрылось потом, и, прежде чем перейти к другим движениям, Ричард остановился на минуту, чтобы снять промокшую рубашку. Наконец, он вновь лег на кровать и постарался уснуть, и это ему почти удалось, но тут раздался стук в дверь.

Он подошел к двери и спросил:

— Кто там?

— Марго Пик.

Ричард открыл дверь. Она стояла под низкой коридорной лампочкой, почти касавшейся ее головы. Мельтешившие вокруг лампочки мошки казались странным сиянием, окружавшим ее голову, нимбом из маленьких крылатых демонов. На ней было короткое летнее платье, эффектно открывавшее загорелые ноги и верхнюю часть груди. Выглядела она неважно. Оба глаза заплыли черным, верхняя губа рассечена, а на щеках синяки, цветом и размером напоминавшие спелые сливы.

— Можно войти? — спросила она.

— Да. — Он впустил ее и повернул лампочку без абажура, торчавшую из высокой напольной лампы в углу.

— Нельзя ли обойтись без этого? — сказала она. — Я не в лучшей форме.

— Пик? — спросил он, выворачивая лампочку.

Она присела на край кровати и подпрыгнула на ней разок, словно проверяя пружины. Лунный свет, проникавший сквозь окно, ложился на нее, словно нечто тяжелое.

— Он мне слегка наподдал.

Ричард прислонился к стене.

— Из-за рыбы?

— Да. И из-за тебя. Ты же его оскорбил в присутствии меня и капитана Джонса, перерезав леску. Он почувствовал себя униженным. На какой-то момент он потерял власть надо мной. Мне было бы легче, если бы ты не стал вмешиваться и дал мне вытянуть рыбу.

— Прости. Принимая во внимание все обстоятельства, тебе не следовало бы здесь находиться. Зачем ты пришла?

— Ты повел себя не так, как он от тебя хотел.

— Не понял?

— Он хотел драться с тобой.

— Это-то я сообразил. Я догадался, что Джонс затем и затащил меня на судно. Пик нацеливался на матч. Он обо мне знает. Разузнал мое настоящее имя.

— Он восхищается твоими способностями. У него есть видеозаписи твоих боев. Его особенно возбуждает тот факт, что ты убил человека на ринге. Ему хотелось бы сразиться с тем, кому случалось убивать. Он думал, ему удастся спровоцировать тебя.

— Судно — не место для драки.

— Ему неважно, где драться. На самом деле, он хотел тебя так разозлить, чтобы ты согласился отправиться на его остров. У него есть небольшой островок недалеко отсюда. Он там хозяин.

— Он полагает, что сможет меня одолеть?

— Он хочет это выяснить… Да, он думает, что сможет.

— Передай ему, я тоже думаю, что он сможет. Когда вернусь домой, я пришлю ему по почте одну из своих наград.

— Он хочет завоевать ее в бою.

— Ему не повезло.

— Он прислал меня сюда. Хотел, чтобы ты посмотрел, что он со мной сделал. Хотел, чтобы я сказала тебе, что если ты не приедешь на остров, он сделает это еще раз. Что он может быть мастером-палачом. Если не по отношению к тебе, то по отношению ко мне.

— Это твои проблемы. Не возвращайся к нему. Вернешься — будешь дурой.

— У него куча денег.

— На меня не производят впечатления ни его деньги, ни ты. Ты, Марго, просто дура.

— Это все, что у меня есть, Ричард. Он далеко не так ужасен, как моя собственная семья. Он, по крайней мере, дает мне деньги, окружает вниманием. Быть красивым трофеем лучше, чем игрушкой собственного отца, если ты понимаешь, что я имею в виду. Хьюго отучил меня от наркотиков. Я больше не работаю на панели. Все это сделал он.

— Получив взамен живую боксерскую грушу. Красивый трофей, ничего не скажешь! Конечно, сейчас он к тебе похуже относится, а? Послушай, Марго, это твоя жизнь. Откажись от нее, если она тебе не нравится. И не приходи ко мне с таким видом, будто это моя вина, что тебе надрали задницу.

— Я не могу оставить такого человека, как Пик, если у меня не будет к кому уйти.

— Ты говоришь так, будто покупаешь машину. Ты же видишь, какое у меня богатство. И ты оставишь Пика ради этого? Будешь жить в такой дыре? С общим туалетом?

— Ты мог бы жить получше. У тебя есть опыт. Имя. Внешность у тебя — хоть в кино снимайся. Ребята, освоившие боевые искусства, могут зашибать большие деньги. Погляди на Чака Норриса. Господи, ты ведь кого-то убил! Да пресса на тебя прямо накинется. Ты настоящий Мак-Кой.

— Знаешь, вы с Пиком друг друга стоите. Почему бы тебе не нарисовать на себе мишени, чтобы Пику было куда целиться, когда он в следующий раз напьется.

— Он и без того знает, куда целиться.

— Прости, Марго, но давай лучше попрощаемся.

Он распахнул дверь. Марго остановилась, внимательно разглядывая его. Она вышла в коридор и повернулась к нему. Вновь мошки образовали нимб над ее головой.

— Он хочет, чтобы ты приехал на его остров. Капитан Джонс тебя привезет. Сейчас он отвезет меня обратно, но потом вернется за тобой. Плыть туда недалеко. Хьюго просил дать тебе вот это.

Он сунула руку в большой карман на платье и, достав сложенный лист бумаги, подала Ричарду. Тот взял, но не взглянул на него. Только сказал:

— Я не приеду.

— Если не приедешь, он все выместит на мне. Будет меня бить. Ты видел мое лицо. А посмотрел бы ты на мои груди. А между ногами! Что он там вытворял! Он еще и не то может. Бывало и похуже. Что ты потеряешь? Раньше ты делал это ради заработка. А мы с тобой могли бы поладить.

— Мы даже не знаем друг друга.

— Это ерунда. Можно начать узнавать друг друга прямо сейчас. Если узнаешь, ты уже не захочешь меня отпустить.

Она придвинулась к нему и обвила руками его шею. Он обнял ее за талию. Она была крепкая, миниатюрная и теплая.

Ричард чуть отстранился:

— Я уже сказал. И повторяю. Ты можешь бросить его в любой момент.

— Он меня под землей найдет.

— По мне, лучше бегать от него, чем, как собака, лизать ему пятки.

— Ты просто не понимаешь, — сказала она, отталкивая его. — Ты ничегошеньки не понимаешь.

— Я понимаю, что ты все еще работаешь на панели, а Пик у тебя вроде сутенера, и ты даже не подозреваешь об этом.

— Ты ни черта не понимаешь.

— Пусть так. Желаю удачи.

Марго не пошевелилась. Она неподвижно стояла под лампочкой с мельтешащими мошками. Ричард шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Ричард лег на кровать, сжимая в руках записку. Так он лежал не меньше пятнадцати минут. В конце концов он перекатился на бок, развернул записку и прочитал ее в лунном свете.

Ричард уронил записку на пол, вновь лег на спину. «Как все просто для Пика, — подумал Ричард. — Сказал — приезжай, и уверен, что приеду. Он чокнутый.

Марго тоже чокнутая. Думает, я ей что-то должен, а я ее даже не знаю. И не хочу знать. Тоже мне, золотоискательница. Это не моя забота, что у нее не хватает силенок делать то, что она должна делать. Не моя вина, если он вколотит ей башку в плечи. Она взрослая женщина и должна сама принимать решения. Я не герой. Не рыцарь на белом коне. Да, я случайно убил человека, нарушив правила, и никогда не стану намеренно драться без правил. Чертов подонок воображает себя Джеймсом Бондом. Не хочу иметь с ним никаких дел. Больше не собираюсь драться ради спортивного интереса».

Ричард лежал в темноте и следил за вентилятором. Тени, отбрасываемые лопастями, становились все чернее. Скоро они вовсе исчезнут, останется только тьма — луну затягивало облаками. В открытое окно вливался прохладный влажный воздух. Запах рыбного рынка внизу теперь стал слабее, его заглушали запахи моря и сырой земли. Ричард поднял над собой руку, пытаясь разглядеть часы. Светящиеся цифры сказали ему, что скоро десять. Он закрыл глаза и уснул.

Его разбудил ливень, барабанивший по подоконнику и брызгавший на кровать. Сразу стало легче. Он даже не встал, чтобы закрыть окно. Ричард вспомнил о Хьюго Пике, который ждал его. Посмотрел на часы. Было одиннадцать тридцать.

Пик сейчас, наверное, разогревается. Предвкушает. Думает, что Ричард приедет. Пик в это верит, потому что считает Ричарда слабаком. Он думает, что желание защитить женщину, которая не сделала и попытки защитить себя, было проявлением слабости. И перерезанную леску он тоже считает признаком слабости. Он не может поверить, что Ричард сделал это только ради того, чтобы помочь Марго. Пик думает, что Ричард сделал это в приступе бешенства и что на самом деле Ричард хотел с ним драться. Вот что сейчас думает Пик.

В глубине души Ричард знал, что Пик не до конца не прав.

Он подумал: «Если я все-таки соберусь поехать, до судна можно добраться за десять минут. Это недалеко. Через десять минут я там буду, если пойду быстро. Но я не пойду, так что это не имеет значения».

Он присел на край кровати и подставил лицо дождю. Потом встал, обошел кровать, открыл стенной шкаф и достал сумку со снаряжением. Расстегнул «молнию», раскрыл. Мундштук и защитные приспособления были на месте. Он застегнул сумку. Поставил ее обратно в шкаф и закрыл дверь. Вновь присел на край кровати. Поднял записку и перечитал ее. Разорвал записку на мелкие кусочки и бросил их на пол, перепугав таракана. Он старался не думать ни о чем, но думал только о Марго. Об ее избитом лице, о том, что Пик, по ее словам, сделал с ее грудями и между ног. Он вспомнил глаза той умирающей кошки и глаза Марго. Такие же глаза, только Марго умирала не так быстро. Она убивала себя медленно, отрезая кусок за куском. Он вспомнил свой ужас после убийства на ринге, а в какой-то глубоко запрятанной, примитивной частичке его души коренилось воспоминание об испытанном при этом удовольствии. Это была пугающая, отталкивающая частичка его души: внутри гуманного современного человека сидел первобытный убийца. Потребность убивать. Жажда убивать. Может быть, он еще вернется домой и пойдет охотиться на оленей. Он не был дома больше десяти лет. А сейчас нужно идти. Он не мог не пойти.

Ричард встал, сбросил одежду, натерся с ног до головы «Айси-хотон», принял шесть таблеток аспирина и запил их стаканом воды. Надел свободные тренировочные штаны, а сверху натянул толстый свитер. Сунул босые ноги в белые кроссовки и туго зашнуровал их. Вытащил из стенного шкафа сумку. Подойдя к двери, он обернулся и осмотрел комнату. Она выглядела так, словно в ней никто никогда не жил. Ричард посмотрел на часы. У него оставалось ровно десять минут. Он открыл дверь и вышел.

Пока он шел, «Айси-хот» начал разогреваться и проникать в мышцы. В ноздрях стоял сильный запах этого снадобья. Еще через пятнадцать минут начнет действовать аспирин, расслабляя тело. Дождь барабанил сильно, словно пытался вонзить в Ричарда стальные пульки. Волосы намокли и прилипли ко лбу, но Ричард продолжал идти и в конце концов побежал.

Добравшись до ресторана «Анкоринн», он замедлил бег, обогнул угол и, увидев судно Джонса, посмотрел на часы. Он пришел как раз вовремя. Ричард подошел и окликнул капитана.

Джонс появился на палубе в зюйдвестке и плаще. Вода сбегала с полей и заслоняла его лицо завесой брызг. Он помог Ричарду взойти на борт. Джонс сказал:

— Это я только из-за денег. Я должен за судно. Не заплачу за него, они придут и заберут.

— Каждому что-то нужно, — сказал Ричард. — Слушай меня внимательно, Джонс. После всего этого тебе лучше молиться, чтобы я уехал в Техас. Если останусь здесь и запримечу тебя на пристани, тебе придется плохо. Понял меня?

Джонс кивнул.

— Поехали.

Ветер крепчал, и дождь тоже. У Ричарда желудок начал подкатывать к горлу. Он старался оставаться в каюте, но понял, что так только хуже. Ричард вырвался на палубу и перегнулся через борт. В конце концов он привязал себя к металлическому стулу на палубе и поскакал на нем, словно на ярмарочном механическом родео, принимая на себя удары больших волн и следя за молниями, которые расчерчивали небо и ударяли в океан, словно Бог хотел наказать его за что-то.

Довольно скоро прожекторы судна высветили землю. Джонс медленно подплыл к маленькому островку, подошел к причалу и пришвартовался. Когда Ричард пошел в кабину, чтобы забрать свою сумку, Джонс оторвался от штурвала и сказал:

— Вот, возьми. Тебе потребуется много сил.

Это была полоска солонины.

— Нет, спасибо, — сказал Ричард.

— Ты меня не любишь, и я тебя не виню. Но все же возьми солонину. Тебе нужно подкрепиться.

— Ладно, — сказал Ричард, взял солонину и съел. Джонс дал ему воды в бумажном стаканчике. Выпив воду, Ричард бросил: — Вода и солонина ничего не изменят.

— Знаю, — отозвался Джонс. — Я возвращаюсь на Сен-Круа, пока не стало хуже. Лучше мне там причалить. По-моему, там суда лучше защищены от ветра.

— А как же я вернусь обратно?

— Удачи тебе, — сказал Джонс.

— Ах вот, значит, как? Стало быть, ты уходишь?

— Как только ты сойдешь с судна, — Джонс отступил назад и вынул из-под рубашки маленький пистолет тридцать восьмого калибра. — Я ничего не имею против тебя лично. Это все ради денег. Марго тоже была очень убедительна. Пику нравится, что она умеет убеждать. Но главное, конечно, деньги. Марго — это просто дополнительные льготы. Одних денег было бы достаточно.

— Он действительно хочет драться насмерть?

— Я не слишком-то интересовался тем, чего он хочет. Поставь себя на мое место: я все время хожу в дальние рейсы на этом судне, живу на чаевые. Каждая рыбалка влетает в копеечку, амортизация судна и тому подобное. Я подумываю о том, чтобы заняться чем-то другим, куда-нибудь уехать. Где я сам мог бы нанимать болвана вроде меня, чтобы возил меня рыбачить.

— Ты столько заработал?

— Не твое дело. И запомни, не я заставил тебя сюда приехать. Сходи.

Ричард вышел из каюты и сошел на причал. Подняв голову, он разглядел сквозь падающий дождь Джонса, который смотрел на него с палубы, не опуская пистолета.

— Ступай вот туда, к каменным плитам. Пройдешь по ним между скалами и деревьями и окажешься как раз там, куда тебе нужно. Там увидишь. А теперь ступай, чтобы я мог отчалить. И удачи тебе. Это я искренне.

— Ага, знаю. Ты ничего против меня не имеешь. Пошел ты со своим пожеланием удачи знаешь куда? — Ричард повернулся и пошел по причалу.

Дорожка из плит вела его, изгибаясь вокруг скал, пока он не увидел огромный дом из почерневшего дерева, стекла и камня, прилепившийся к подножию горы. Дом казался частью острова. Ричард подумал, что, стоя там, внутри, возле одного из этих гигантских окон, в погожий день можно разглядеть рыб, плавающих на некотором отдалении в чистых карибских водах.

Он двинулся дальше по тропе, пытаясь сосредоточиться на том, за чем он туда шел. Он старался думать о тайских боксерах и о том, как они дерутся. Он был уверен, что Пик натренирован именно в этом виде борьбы. Его выдавали икры, но это не означало, что он не знал других систем. Он мог быть силен и в ближнем бою. Это тоже приходилось учитывать, но прежде всего следовало подумать о тайском боксе. Тайские боксеры не были столь сильны в ударах, как приверженцы карате или кунг-фу, но особая система тренировки делала их очень опасными. Система тренировки была важнее полученных ими знаний. Они тренировались упорно, на износ. Они приучали себя извлекать энергию из боли. Они закаляли свое главное оружие, икры, до такой степени, что самые упорные могли разбить в щепки толстый конец бейсбольной биты. Это нужно было помнить. Нужно было помнить и то, что Пик, должно быть, находился в хорошей форме и что, в отличие от самого Ричарда, он не прекращал на несколько лет жестких тренировок. Нет, Ричард не совсем распустился. Он оттачивал движения, упражнялся, его живот был плоским, рефлексы совершенными, но уже давно, с того самого момента, как убил человека на ринге, он не дрался в спарринге. И это тоже приходилось учитывать. Нельзя было дать осознанию всех этих недостатков обескуражить себя, но при этом необходимо было помнить о собственных слабостях и преимуществах. Нужно было обдумать стратегию взаимоотношений с Пиком, прежде чем Пик сделает выпад или нанесет удар. Приходилось помнить о том, что Пик, очевидно, хочет убить его. При этом лучше было не думать о том, какого дурака он свалял, заявившись сюда. О том, насколько предсказуемым он стал для Пика. Он старался надеяться на то, что во время схватки его предсказуемость исчезнет. И еще нужно было убедить себя в том, что он сможет убить человека, если захочет, если для этого представится возможность. Однажды он уже сделал это. Ненамеренно. Теперь предстояло сделать это осознанно.

В конце подъема было нависающее каменное крыльцо; из-за толстого стекла, вставленного в дубовую дверь, лился теплый оранжевый свет. Прежде чем Ричард успел дотронуться до звонка, дверь распахнулась — на пороге стояла Марго. На ней было то же платье, что и накануне. Только волосы заколоты. Она смотрела на него теми же глазами умирающей кошки. За спиной Ричарда бесновались море и ветер.

— Спасибо, — сказала она.

Ричард прошел мимо нее, оставляя влажные следы.

Дом был высокий, словно собор, обставленный тяжелой мебелью из дерева и кожи, украшенный головами зверей и чучелами рыб. Они были повсюду. Это напоминало лавку таксидермиста.

Марго закрыла дверь от дождя и ветра. Она сказала:

— Он ждет тебя.

— Догадываюсь, — кивнул Ричард.

Он пошел вперед, оставляя мокрые следу на полу. Она привела его в большую роскошно обставленную спальню, скрылась в ванной и вышла оттуда с пляжным полотенцем, парой кроссовок и тренировочными штанами.

— Он хочет, чтобы ты надел вот это. Он хотел бы видеть тебя прямо сейчас, если только ты не хочешь сначала немного отдохнуть.

— Я прибыл сюда не отдыхать, — сказал Ричард. — Чем раньше, тем лучше.

Он взял полотенце и вытерся, затем снял с себя всю одежду и, не обращая на Марго внимания, растерся полотенцем. После чего надел штаны и кроссовки.

Марго провела его в спортивный зал. Это был прекрасный просторный зал, одна стена которого была стеклянной от пола до потолка; через нее открывался захватывающий вид на скалы и море: это были те самые окна, которые он видел с тропы. В зале было темновато, лишь вдоль стен шли узкие светящиеся полосы. Хьюго Пик сидел на табуретке, глядя в окно. На нем были красные штаны и кроссовки. На его спине, обращенной к Ричарду, между выпуклыми мышцами залегли глубокие тени.

Ричард повернулся и посмотрел на Марго, превратившуюся в бесплотную тень в темноте. Он сказал:

— Просто хочу, чтобы ты знала, я это делаю не ради тебя. Я это делаю ради себя.

— И ради денег?

— Деньги — это мишура. Получу — хорошо. Даже заберу тебя с собой, увезу отсюда, если захочешь. Но не потащу тебя силой.

— Если победишь, я пойду с тобой. Но десять тысяч — небольшие деньги. Не те, к которым я привыкла.

— Ты права. Помни об этом. Помни также и о том, что эти десять тысяч не твои. Ни на один доллар. Я сказал, что возьму тебя с собой, но это означает только то, что я увезу тебя с этого острова, а после этого предоставлю самой себе. Я тебе ничего не должен.

— Я могу сделать мужчину счастливым.

— Я способен быть счастливым не только ниже пояса.

— Это нечестно. Если ты победишь, я иду с тобой, но не получу твоих денег и не получу денег Хьюго.

— Тогда лучше держись за Хьюго.

Ричард оставил Марго прятаться в тени, а сам подошел к Пику и посмотрел в окно. Море вскипало высокими черными валами, разбиваясь белой пеной о скалы. Ричард увидел, что причал, по которому он только что шел, исчез. Море разбило и унесло его. Во всяком случае, большую его часть. На берегу, между скалами, валялось несколько изломанных досок. Огромные окна слегка вибрировали.

— Надвигается ураган, — сказал Пик, не глядя на Ричарда. — По-моему, это кстати.

— Я хочу, чтобы вы выписали чек на десять тысяч долларов сейчас, — сказал Ричард. — Пусть он будет у Марго. Если я проиграю, она может его порвать. Если одержу победу, мы найдем кого-нибудь, кто увезет нас с острова. Джонс не вернется, так что это будет кто-то другой.

— Я выпишу чек, — сказал Пик, по-прежнему глядя в окно, — но вам не стоит беспокоиться о том, как выбраться с острова. Это ваша последняя остановка, мистер Янг. Видите эту выступающую скалу, ближайшую к дому, слева от тропы?

— Да. А что с ней такое?

Пик долго сидел молча. Не отвечал.

— Знали ли вы о том, что на Востоке, в таких странах, как Таиланд, Индия, проводятся смертельные матчи? Я учился там. Изучал тайский бокс и бандо, когда был в армии. Я выиграл несколько крутых поединков. Как-то сюда привезли из Таиланда чемпионов по тайскому боксу. Они приехали сюда за деньгами, а уехали израненные. Некоторые из них остались инвалидами. Правда, я никого не убил. И никогда не дрался с тем, кому случалось убить. Вы будете первым. Вы знаете, что именно для этого я все и затеял?

— А какое отношение это имеет к скале? — спросил Ричард.

— О, у меня мысли путаются. У ее подножия похоронен Герой. Моя собака. Немецкая овчарка. Он понимал меня. Вот чего мне не хватает, мистер Янг. Понимания.

— Вы мне прямо сердце разрываете.

— Я думаю, что поскольку вы все-таки приехали сюда, вы понимаете меня в определенной степени. А это дорогого стоит. Знать, что достойный противник понимает тебя. В мире осталось не так много людей, подобных вам или мне.

— Верю вам на слово.

— Смерть — ничто. Знаете, что Хемингуэй сказал о смерти? Он назвал ее подарком.

— Ага, ясно, только я что-то не замечал, чтобы такие подарки были очень популярны. Так мы займемся делом или как? Вы горели таким желанием, так давайте же начнем.

— Разогревайтесь, и приступим. Пока вы готовитесь, я выпишу чек.

Ричард принялся растягиваться, вскоре с чеком вернулся Пик. Он протянул его Ричарду. Тот спросил:

— Как я узнаю, что он настоящий?

— Никак. Но вам это и не важно. Ведь речь идет не о деньгах, не так ли?

— Отдайте его на хранение Марго.

Пик отдал чек и тоже начал растягиваться. Через пятнадцать минут он сказал:

— Время.

Они сошлись в центре зала и начали ходить кругами, высматривая слабые места друг друга. Пик сделал пару выпадов, но Ричард отклонился. Он тоже сделал пару выпадов с тем же успехом. Затем они сошлись.

Пик нанес несколько тяжелых круговых тайских ударов по внешней поверхности бедра Ричарда, стараясь, оттолкнувшись, достать повыше, до шеи, но Ричард каждый раз уклонялся. Тайские боксеры славятся как мастера ломать шеи, и Ричард знал это. Сила ударов поразила его. Они были просты и на первый взгляд даже дубоваты, но даже несмотря на то, что ему удавалось отбивать удары, вскидывая ноги, они все же достигали цели.

Ричард попробовал пару боковых ударов, и каждый раз Пик блокировал их коленями; второй раз, когда Пик поставил блок, Ричарду удалось продвинуться вперед и, размахнувшись, ударить Пика локтем в челюсть. Это был тот самый удар локтем, который Ричард применил, убивая Мартинеса. Удар получился сокрушительным, и Ричард почувствовал отдачу до самых пяток. Отскочив назад, чтобы перегруппироваться, он взглянул на Пика и увидел, что тот ухмыляется.

После этого началась настоящая схватка. Ричард нанес прямой удар, чтобы сойтись поближе, ничего особенного, обычный прямой удар, попытка попасть в пах, но этот выпад привел его в мертвую зону Пика, и здесь он опробовал серию атакующих движений руками — кулаком в голову, перевернутый выпад в солнечное сплетение, апперкот под мышку, жесткий удар в ребра. Это было все равно что избивать чугунную печку.

Пик нанес ему ответный удар локтем, отпрыгнул, ухватил Ричарда за волосы, дернул голову вниз и быстро и высоко поднял колено. Ричард успел отвернуть голову, и колено тяжело ударило его в плечо. Всю руку пронзила такая боль, что он был не в состоянии сжать кулак. Ладонь раскрылась, словно у жадного ребенка, выпрашивающего конфетку.

Ричард выбросил другую руку в сторону и назад и оторвал от волос сжимавшую их руку, потеряв в процессе несколько прядей. Он ударил Пика в колено; удар был скользящий, но он дал ему возможность перейти к двойному удару локтями в обе стороны головы, и на мгновение ему показалось, что он добился успеха, но Пик, приняв удары, выбросил другое колено, ударил Ричарда в локоть и отогнал его назад серией быстрых круговых выпадов.

Ричард почувствовал, как кровь хлынула из носа, заливая губы и подбородок. Теперь надо было быть осторожнее, чтобы не поскользнуться в собственной крови, когда она закапает пол. Черт, этот человек умел бить и делал это здорово. Ричард уже начинал уставать, к тому же горячая пульсация в носу ясно говорила о том, что нос был сломан. Какого же дурака он свалял. Это был вовсе не матч. Никакого гонга не предвиделось. Надо было убить самому или дать прикончить себя.

Ричард два раза ударил Пика по ногам. Первый раз прямой ногой, а затем развернувшись и выбросив ногу назад. Оба удара достигли цели, но Пик, быстро повернувшись, принял их на икры. Это было все равно что бить дерево. Ричард начал понимать, чем все это должно закончиться. Ему удастся сильно измочалить Пика, но и Пик изрядно потреплет Ричарда, и в конце концов Пик одержит верх благодаря хорошей форме и тому, что может лучше держать удары телом и икрами.

Ричард слегка подался назад и встряхнул поврежденную руку. Она уже не так болела. Во всяком случае, ею можно было работать. Буря за окном разыгрывалась все сильнее. Стекла в окнах начали дребезжать. Пол под ногами вибрировал. Ричард принялся приседать и раскачиваться. Пик высоко поднял руки в стиле тайских боксеров — сжатые кулаки ладонями вперед, — готовясь нанести локтевой удар.

Ричард подался вперед с серией передних ударов и ухитрился достать Пика по глазам. Тот моргнул, глаза заслезились. Это была передышка, очень короткая, но Ричард сумел ею воспользоваться. Он набросился на Пика и схватил его ухо. Дернул, услышал, как оно отделяется от головы со звуком рвущегося полотна. Кровь забрызгала лицо Ричарда.

Пик завопил и накинулся на него лавиной ударов локтями и коленями. Когда Пик остановился, тяжело дыша, Ричард раскрыл ладонь и показал ухо. Улыбнулся Пику. Поднес ухо ко рту и сжал его зубами. Приседая и раскачиваясь, он продвигался в сторону Пика. Теперь Ричард многое понял. Тайские боксеры были отлично натренированы. У них были крепкие тела, и если пытаться действовать их методами, кулаками и коленями, не будучи в такой же форме, то можно лишь довести себя до изнеможения, ничего не добившись.

Но в том-то и состояло преимущество систем, подобных карате. Ричард был способен использовать в схватке пальцы и бить в определенные специфические точки противника, а не только в те области, которые можно достать локтями. Действительно, все места, куда Пик нанес удары, сильно болели, но как бы ни был крепок Пик, у него были уязвимы глаза, уши и горло. Пах тоже являлся хорошей мишенью, но Ричард рассудил, что туда бить не стоило: тренированный боец может не только выдержать удар в пах, но и получить от этого сильнейший вброс адреналина в кровь, который длится те несколько секунд, пока боль не овладеет телом. Это похоже на пинок, придающий скорость. Иной раз один такой удар может подстегнуть противника.

«Ладно, следи за собой, не теряйся. Он все еще может достать тебя и прикончить одним крепким ударом». Ричард бросил взгляд в сторону Марго. Она по-прежнему оставалась неясной тенью в темноте.

Ричард выплюнул ухо, и они сошлись опять. Шквал ударов. У Ричарда не оставалось времени применить какой-нибудь изощренный прием. Он был слишком занят отражением атак Пика. Ему удалось обхватить Пика, зажав ему руки внизу, но Пик боднул головой, попав Ричарду в верхнюю губу. Губа взорвалась болью. Ричард шагнул в сторону, выставил бедро и перебросил через него Пика. Тот перекатился по полу и вскочил на ноги.

В этот миг Ричард услышал треск огромного оконного стекла, напоминающий звук ломающихся костей. Он взглянул на окно краем глаза. Ураган неистовствовал. Было похоже, что дом попал в огромный миксер. Стекло треснуло в нескольких местах, дождь ворвался в зал.

— Это не имеет значения, — сказал Пик. — Только бой имеет значение.

Он двинулся в сторону Ричарда. Половина его головы была залита кровью, один глаз начал заплывать.

Ричард подумал: «О'кей, для меня лучше не играть по его правилам. Притворюсь, будто собираюсь играть в его игру, а сам не стану». И тут он вдруг вспомнил ската. Как тот выпрыгнул из воды и взмахнул хвостом. Как только перед Ричардом возник этот образ, он сразу понял, что нужно делать. Хвост ската напомнил ему об ударе пяткой в прыжке. В настоящей схватке такие удары применяются нечасто. Не важно, что там показывают в кино, в жизни ты всегда стараешься стоять на земле и бить пониже, и Пику это должно быть известно. Он должен знать это настолько твердо, что такой удар со стороны Ричарда окажется для него неожиданностью.

Ричард сделал низкий выпад ногой, затем последовал короткий прямой удар, а за ним — удар в реверсе, после чего Ричард выбросил ногу назад, словно собираясь ударить коленом в прыжке, но на самом деле использовал колено для толчка и в пируэте взлетел вверх, рассекая ногой воздух, подобно тому, как скат рассекал воздух хвостом.

Удар пришелся Пику в голову над виском, и Ричард почувствовал, как кости черепа подались под пяткой. Пик завалился на бок, тяжело ударившись о пол.

В тот момент, когда Ричард подошел ближе и что было сил ударил Пика в горло, окно разбилось, осыпав Ричарда осколками; стена воды обрушилась на гимнастический зал и вынесла всех его обитателей через обрушившуюся противоположную стену. Ричарда ударило по голове бревном, и все погрузилось во тьму.

Когда Ричард очнулся, было по-прежнему темно и нечем дышать. Он был в море. На глубине. Он начал отчаянно выгребать вверх, но вода тянула его книзу. Он продолжал молотить руками, и в конце концов, когда ему уже казалось, что легкие вот-вот лопнут, он вылетел на поверхность, набрал полную грудь воздуха и погрузился вновь. На этот раз не слишком глубоко. Длинная черная деревянная балка задела его, и он ухватился за нее. Это была потолочная балка гимнастического зала. Она была толстая и отлично держалась на плаву. Ричард понял, что шторм уже отшумел и унесся дальше, оставив после себя неспокойное море, над головой виднелось удивительно чистое небо, освещенное холодной полной луной.

Ричард осмотрел балку и содрогнулся. Ее дальний конец обломался и был заострен, словно отточенный карандаш, и это острие пронзило грудь Марго, словно булавка насекомое. Ее голова свешивалась набок и под действием волн и ветра моталась из стороны в сторону, словно на шарнире, причем влево она откатывалась дальше, чем вправо. Это зрелище напоминало собачек с кивающими головами, которых ставят у заднего стекла машины. Язык высунулся изо рта, словно она пыталась слизнуть последние капельки какой-то сладости. Мокрые волосы были зализаны назад, открывая лицо в синяках. В щеку глубоко вонзился осколок стекла. Руки болтались в воде, поднимаясь и опускаясь, словно она неистово подавала какие-то сигналы.

Балка перевернулась в воде, и Ричард перевернулся вместе с ней. Когда он вынырнул и вновь ухватился за бревно, голова Марго оказалась под водой, вверх торчали ноги: широко раздвинутые, согнутые в коленях, они бесстыдно демонстрировали в лунном свете ее трусики.

Ричард поискал глазами остров, но не нашел его. Волны были слишком высокими. Возможно, проклятый остров поглотила вода. А может, бревно далеко отнесло от берега. Не исключено, что Ричард уходил под воду и выгребал вверх десятки раз, только не помнил об этом. Рефлекторные действия. Боже, как же он ненавидел море!

И тут он увидел Пика. Тот вцепился в дверь. Он висел на ней, держась одной рукой за дверную ручку. Хозяин острова казался ослабевшим. Другая рука, очевидно, сломанная, бессильно болталась, море швыряло и мотало ее. Он не видел Ричарда. До Пика было футов десять. Волны то относили его подальше, то подгоняли ближе.

Ричард рассчитал время. Когда волны отогнали Пика прочь, Ричард отпустил балку и поплыл к нему, а когда море поднесло дверь к Ричарду, он уже был тут как тут. Ричард заплыл сзади, одной рукой обвил шею Пика, а другой рукой закрепил захват. Такой захват перекрывал доступ крови к мозгу.

Пик не хотел отрывать руки от двери, но ему пришлось ухватиться за руку Ричарда. Волны потащили их под воду, но Ричард отчаянно рванул наверх. Их выбросило на лунный свет, и Ричард откинулся на спину, держа Пика над собой. Ему самому было непросто удерживать голову над поверхностью. Пик слабо царапал ногтями руку Ричарда.

— Знаешь, что Хемингуэй говорил о смерти? — спросил Ричард. — Что это подарок. Так вот я тебе ее дарю.

Секунду спустя рука перестала царапаться, и Ричард отпустил Пика. Тот камнем ушел под воду и скрылся из виду.

Ричард подплыл к двери, забрался на нее и ухватился за ручку. Поискал глазами балку с нанизанной на нее Марго. Он заприметил ее вдалеке на гребне волны. Ноги Марго торчали как обломанный символ победы. Балка вновь перевернулась, и появилась голова Марго, затем она опять исчезла, и так продолжалось, пока балка не скрылась где-то в холмистой долине волн. Совсем рядом Ричард заприметил чек, выписанный Пиком. Он плясал на волне, словно маленькая плоская рыбка, сверкнул на мгновение в лунном свете и скрылся навсегда.

Ричард рассмеялся. Он больше не боялся моря, не боялся ничего. Волны бешено перекатывались через него, дверь затрещала и вдруг начала разваливаться. В руках у него осталась одна только ручка.