Воины Крови и Мечты

Джек Холдеман II Сила воли

Бубба Джонсон сидел на расшатанном крыльце и смотрел поверх разбитых машин и брошенных рефрижераторов, загромождавших его двор, на густой сосновый лес вдалеке. Рекс, его верный доберман, на кого-то ворчал во сне; очевидно, ему снилось, что он перегрызает горло беспомощным милым кроликам. Бубба осушил банку «Будвайзера», смял ее и запустил подальше от крыльца, туда, где высилась гора из тысячи таких же банок. Он рыгнул, почесал объемистый живот и пошарил в ящике со льдом в поисках новой банки. Ящик был пуст.

Не важно. Скоро они приедут. Жизнь хороша.

Карен вздохнула и уперлась в переднюю панель громыхающего «Фольксвагена», трясущегося по известняковой дороге. Грег вел машину слишком быстро. Он всегда водил быстро, когда выезжал на тайную миссию.

К сожалению, для Грега вся жизнь была тайной миссией, бесконечное стремление к некоему внутреннему совершенству. В настоящий момент он стремился к внутреннему совершенству на скорости почти шестьдесят миль в час по лесной дороге в Джорджии, где он, несомненно, угробит их обоих.

Благоразумие, безусловно, не относилось к числу его достоинств. Карен это хорошо знала, но все же глубоко любила его, поскольку у него было много компенсирующих качеств, таких, как душевный покой, упрямство и очень мужественные усы.

— Осторожно, корова, — крикнула Карен, заметив тощую херефордскую коровенку, бредущую через дорогу в тщетной надежде пожевать что-нибудь помимо жесткой, как проволока, травы.

Грег безмятежно улыбнулся и крутнул руль. Ему не хватило каких-нибудь шести дюймов, чтобы оставить на дороге несколько сотен фунтов[10] гамбургеров. Фургон угрожающе занесло прямехонько в направлении здоровенного дуба, росшего у дороги.

— Ну вот, — сказал Грег, не без труда восстанавливая контроль над машиной. — Встреча с природой всегда прекрасна.

— Ох, по мне, эта встреча была слишком близкой, — сказала Карен, глубоко сожалея о том, что Грег бросил заниматься нанджитсу. Даже при всех синяках и шишках то было гораздо более спокойное время.

Родившись в самом конце шестидесятых, Грег всю жизнь что-то догонял. Он тосковал по дням цветов, о которых знал в основном по рассказам родителей, которые зачали его — согласно семейному преданию — в грязном спальнике в Вудстоке. Его растили на диете из гранул с высоким содержанием клетчатки и музыки Битлз. Детство вспоминалось Грегу в радужных тонах, и в качестве стиля жизни он принял философию, составленную из всевозможных метафизических воззрений своих родителей, за исключением одного.

Непротивление злу не согласовывалось с выбранной им профессией продавца в ночном магазине.

Грег искренне любил свою работу, хотя она была небезопасна. Он находил успокоение в правильной расстановке бутылок с маслом и сигаретных пачек.

Раскладывая леденцы и жвачку, он тешил ребенка, таившегося внутри его существа. Возможность подсказывать дорогу незнакомцам, которые блуждали в ночи, отчаянно сжимая давно устаревшие карты, наполняла Грега ощущением высокого смысла собственной жизни. Заполняя бензином резервуары на заправке самообслуживания, он думал о бесчисленных линиях жизни, в прихотливый узор которых вплеталась и его тропинка, — все эти многомильные экзотические путешествия в Атланту и Уэйкросс определенным образом зависели от него. Ему нравилось радостное волнение, которое он испытывал, продавая кому-нибудь лотерейный билет, — это был его шанс радикально изменить жизнь человека, исполнить его самые заветные мечты и желания.

Грег следил, чтобы кофе был крепким и горячим для всех ночных путников; он радостно убирал за ними просыпанный сахар и чашечки из-под сливок, которые они роняли на пол, отправляясь на своих усталых дизелях во тьму Джорджии навстречу судьбе. Ему даже нравилось убирать в туалете, умиляясь многочисленным ликам любви и тому, как этот акт эмоциональной связи зависел от покупки экзотических приспособлений в висевшем на стене автомате. Рядом на стене даже было нацарапано несколько полезных телефонных номеров для одиноких путников. Грег ценил также возможность без помехи медитировать в четыре часа утра в просторном, ярко освещенном помещении.

Грег любил в своей профессии все, за исключением ограблений.

Первые три раза он просто отдал деньги. В обмен на такое сотрудничество он получил интересный, но болезненный ассортимент подбитых глаз, ссадин и первоклассной шишки на голове. На четвертый раз он вытащил из-за стойки бейсбольную биту и очутился в реанимации Нордсайдской региональной больницы. Ибо Грег не был Тедом Уильямсом.

В госпитале у него было много времени для медитаций, пока его сшивали по кусочкам. Он также много смотрел телевизор. При просмотре пятого канала на него снизошло просветление.

В тот судьбоносный вечер он смотрел сквозь легкий туман от обезболивающих препаратов телевизионный фильм о джентльмене, прибывшем в захваченный бандитами городок и выбившем оттуда примерно сотню плохих парней с помощью голых рук и хорошего набора точных ударов. После этого, конечно, все хорошенькие пташки городка влюбились в бесстрашного героя.

Боевые искусства приобрели особую привлекательность для Грега. Так начался его путь.

Дорогу к истине нелегко было найти в его родном городе, где, собственно, всего и было-то, что светофор, продуктовая лавка, две церкви, три бара и ночной магазин. Тогда он и купил «Фольксваген»-фургон. Машина расширяла возможности Грега и отличалась низким расходом топлива.

В соседнем городе он начал с кунг-фу. К своему удивлению, Грег обнаружил в себе талант к боевым искусствам. У него оказалось развитое внутреннее чувство равновесия и самосохранения, к тому же философские аспекты этого вида единоборств импонировали ему как личности. Он делал успехи и оставался в группе почти год, пока ему не наскучило, что для него являлось определенным рекордом.

Затем он перешел к карате, обнаружив, что ему нравится бить людей руками и пинать ногами. Он занимался с разными инструкторами, но лучше всего у него получалось под руководством самых крутых. Потом Грег переключился на дзюдо, с удовольствием проделывая броски и захваты в додзё. Но все-таки ему постоянно чего-то не хватало. Он так и не нашел точки равновесия.

Поиски привели его к дзю-дзюцу, затем к айкидо. И все же каждый раз, когда он делал очередной шаг к дальнейшей интеграции тела и духа, какое-то звено казалось отсутствующим. Он продолжал поиски.

Ответа он не нашел ни в тай-чи, ни в кэндо (хотя ему нравилось колотить людей деревянными мечами). Он бесцельно переходил из группы в группу, примеряя и отбрасывая философии и техники. Постепенно он сблизился с небольшой компанией таких же неудовлетворенных душ. Вместе они продолжили кажущиеся бесплодными поиски озарения. Во время одного из их многочисленных странствий их карма пришла во взаимодействие с передним бампером пикапа Буббы Джонсона на перекрестке проселочных дорог.

Бубба включил стоп-сигнал. Это было вполне понятно. Но вот что смутило Грега и его спутников, так это неистовство, с которым Бубба выскочил из пикапа и, громко крича, запустил банкой «Будвайзера» в переднюю дверцу «Фольксвагена». Их первой мыслью было то, что этот человек, возможно, не нашел точки равновесия и не находился в гармонии с собой. Как же они ошибались!

Бубба бушевал, пинал фургон и обзывал их хиппи. В конце концов Джордж, в котором было шесть футов четыре дюйма, вылез из машины и встал напротив разъяренного человека. Он горой возвышался над Буббой, который отступил к своему пикапу, испускавшему пар из поврежденного радиатора. Джордж поднял руки и встал в классическую позу.

— Кунг-фу, — мягко сказал он ровным и спокойным голосом, в котором, однако, чувствовалась огромная внутренняя сила. Будучи человеком весьма впечатляющих габаритов, он всегда ограничивался этим, не переходя к дальнейшим действиям.

Бубба влез в свою машину.

— Монтировка, — сказал он и быстрым движением долбанул Джорджа по голове огромным гаечным ключом.

Грег был ошеломлен. Ему никогда не приходилось видеть столь быстрых и решительных действий.

За внешностью фермера с багровой шеей таился мастер, что было, несомненно, результатом многолетнего самосовершенствования. Грег благоговейно замер.

Наконец-то он нашел в этом неподходящем месте то, что искал годы. Истину.

Грег посмотрел на друзей. У Берта на лице застыло выражение боязливого восхищения. Сэм излучал преданность и умиление. Джимми был просто покорен.

— Монтировка, — прошептали они хором, обменявшись взглядами. — Монтировка.

Так началось их длительное постижение мастерства у ног мастера.

— Мне тоже нужно? — спросила Карен, когда «Фольксваген» пробирался через кучу рассыпанного на дороге песка.

Грег мягко улыбнулся ей и потрогал козырек своей бейсболки с надписью «Джон Диар». На ее бейсболке было написано «Пурина Фид». Все это должно было что-то означать, но что именно, Карен не понимала. Что касается ее самой, то Карен знала одно — ей никогда не заслужить кепочки с надписью «Джон Диар».

— Пояса мне нравились больше, — сказал она, и это была правда. — Во всяком случае, знаешь, где стоять со своим поясом.

Карен посещала одну группу с Грегом где-то между карате и кэндо. С первого раза, когда они вместе упали на мат, она безнадежно влюбилась.

Ворота в усадьбу Буббы были распахнуты, а грязная дорожка, ведущая к дому, была закидана пустыми банками из-под пива и коробками из-под замороженных гамбургеров. Грег преклонялся перед безусловной и глубокой мужественностью этого тщательно спланированного действа. В этом было что-то от повадок вожака волчьей стаи, который поднимает ногу, чтобы пометить территорию. Искусство оставлять следы имело длинную и достойную традицию.

Старый деревянный дом выглядел так, словно сильный ветер способен смести его с лица земли. На почерневших и подгнивших досках здесь и там виднелись фанерные заплаты, приколоченные под причудливыми углами. Несколько сломанных оконных рам были заменены древесными плитами. Они еле держались на петлях, угрожающе наклоняясь влево.

Окруженная почти двумя акрами разбитых машин, лачуга являлась ярким доказательством полного пренебрежения Буббы к материальным ценностям, свойственным западному человеку. Хотя мастер гордо заявлял, что никогда в жизни не пересекал границы штата, картина его жизни была отчетливо выписана кистью дзэн-буддизма и местами обработана резцом даосизма.

Они опоздали. Остальные уже начали. Грег опустил свой контейнер пива в ящик со льдом, и они с Карен присоединились к Сэму, который погрузился в работу под помятым капотом синего «Олдсмобиля-катласс» с откидным верхом.

— Бензонасос, — сказал Сэм, не поднимая головы.

— Бензонасос, — эхом откликнулся Грег, доставая из заднего кармана универсальный ключ. Карен залезла в салон и начала наудачу отсоединять провода под приборной панелью. Проводов, знаете ли, никогда не бывает слишком много.

Рядом Берт сражался с задним бампером обгоревшего черного «Олдсмобиля-катласс» с откидным верхом. Джимми и Джордж вытаскивали головки цилиндра из зеленого «Олдсмобиля-катласс» с откидным верхом, у которого треснул блок и была разбита задняя панель.

Все сто семьдесят три машины, окружавшие жилище Буббы, были «Олдсмобилями-катласс» с откидным верхом. Как-то раз Бубба начал было малевать краской номера на корпусах, но после нескольких банок пива поймал себя на том, что одни номера пишет по нескольку раз, а другие пропускает, так что теперь он просто стал писать номер 87 на каждой новой машине, которую принимал в свое владение. Это значительно упростило дело.

Простота и порядок были двумя концепциями, которые Грег вывел для себя, ибо он интуитивно понимал, что нельзя просто приходить и смотреть, как мастер орудует монтировкой. Не то чтобы в этом обманчиво примитивном действии не было многослойных нюансов и техники, но ученик должен первым делом достичь гармонии и равновесия. Это было незыблемым правилом.

Однако выяснилось, что ученичество под руководством Буббы включает в себя «Олдсмобили-катласс» с откидным верхом.

Где-то среди покореженных и разрозненных деталей ста шестидесяти трех «Олдсмобилей-катласс» с откидным верхом были составные части Единственной Настоящей Машины. А может, и не было.

Задача состояла в поиске верной комбинации деталей. А может, и не в этом.

Если бы им это удалось, Бубба покрасил бы машину в красный цвет.

Вот как случилось, что Грег и его товарищи по поискам истины каждое воскресенье в поте лица своего трудились под палящим солнцем и недреманным оком Буббы, отбиваясь от москитов, скорпионов и змей и неустанно переставляя ржавые и непригодные части с одного «Олдсмобиля» на другой в поисках Единственной Настоящей Машины.

Которой, возможно, не было.

Да, именно это больше всего привлекало Грега, который понял, что нашел истинный путь. Ибо цель могла существовать, а могла не существовать; возможное и невозможное; тьма и свет, инь и ян. Это было как раз то, что можно принять и сделать своим.

Бубба между тем надзирал за их деятельностью с крыльца, преисполненный задумчивости и пива «Будвайзер». Когда внутренний голос подсказал ему, что прошло достаточно много времени, он медленно и величественно поднялся, свистнул и сел обратно. Так он проделал три раза, и когда он сел в последний раз, ученики, потные и покрытые грязью и маслом, собрались, как обычно, у крыльца, чтобы внимать словам мастера.

Они сидели так тихо и почтительно, что можно было расслышать, как Рекс пускает ветры во сне. Настолько глубока была их концентрация.

— Знайте, что вы приближаетесь к истине, — сказал Бубба, смяв очередную банку пива, — когда у вас пряжка на ремне весит больше трех фунтов.

Группа задумчиво закивала.

Грег нахмурился. Это высказывание было сложным. Впрочем, Бубба не изрекал простых мыслей.

Грег припомнил афоризм, произнесенный на прошлой неделе: «Вы приближаетесь к истине, когда отец ходит с вами в школу, потому что вы оба учитесь в одном классе». Анализ: Все мы ученики в школе жизни.

Или на позапрошлой неделе: «Вы приближаетесь к истине, когда затыкаете бензобак тряпкой». Анализ: Функция превыше формы; пренебрегай условностями ради целесообразности.

Или еще один из предыдущих: «Вы приближаетесь к истине, когда идете на семейное торжество, чтобы подцепить девочек». Анализ: Мы все принадлежим к огромной семье человечества. Это высказывание было тесно связано с мыслью о родственном дереве как прямой линии. Да, этот афоризм заслуживал самого тщательного обдумывания.

Или еще одно грандиозное высказывание в прошлом месяце: «Вы приближаетесь к истине, когда у вас и кошелек, и собака на цепи». Анализ: Не расставайся со своими ценностями. Эта мысль была достаточно глубока, чтобы побудить Грега приобрести собаку. И несколько цепей.

Бубба, разумеется, никогда не согласился бы с однозначной интерпретацией своих еженедельных афоризмов. Первые несколько раз, когда кто-то из учеников делился своими впечатлениями об услышанном, у Буббы просто начинался мощный, рокочущий, идущий из брюха хохот, переходящий в приступ кашля, что свидетельствовало о том, как мастера изумляла наивность учеников.

Пряжка. Тяжелая. Возле пупка, средоточия жизни. Грег решил, что это связано с поисками своей точки равновесия и с подтягиванием штанов. Над этим предстояло долго думать. Он посмотрел на Карен, которая тоже казалась смущенной. Да, это было серьезно.

Внезапно во двор, подскакивая на ухабах и расталкивая «Олдсмобили-катласс», влетел джип. Дверца распахнулась, и из джипа выпрыгнул человек в камуфляже. Он казался расстроенным.

— Я опять поймал твою собаку возле своих цыплят, и теперь ты покойник, — заорал он. — Проклятая, бестолковая псина!

Бубба наклонился, взял монтировку и встал с кресла. Ученики хором издали почтительный вздох и попятились назад, чтобы освободить место бойцам и насладиться техникой мастера.

— Потише о Рексе, — сказал Бубба, спускаясь по ступенькам и грациозно размахивая монтировкой. — Рекс — собака-убийца.

Рекс, собака-убийца, открыл один глаз, помахал хвостом, пустил ветры и опять заснул.

— Единственное, что можно сказать в пользу этой собаки, так это то, что она пахнет получше тебя, — сказал незнакомец.

Бубба замахнулся монтировкой, и Грег следил за его движениями так пристально, что едва не пропустил маневр незнакомца, который мгновенно наклонился и вытащил из сапога маленький револьвер. Все произошло, как во сне: и четкий щелчок выстрела, и утробный вопль Буббы, потерявшего одновременно и монтировку, и кусочек пальца.

Грег окаменел. Какая скорость! Какая нужна собранность для подобной реакции перед лицом мастера! Несомненно, этому предшествовали годы тренировок. Путь к мелкокалиберной истине открывался перед глазами Грега.

— Дерринджер, — прошептал Джордж осипшим голосом, полным благоговения. У Сэма отвисла челюсть: он не мог поверить собственным глазам.

— Дерринджер, — эхом отозвался Грег, сдергивая с головы шапочку «Джон Диар» и отшвыривая ее в грязь. — Дерринджер.

С облегчением закидывая в кусты свою кепочку «Пурина Фид», Карен подумала, пойдет ли ей камуфляж.