Вокруг и около

Гараж

Цековские автомашины отличались от обычных прежде всего номерными знаками. Из других различий можно выделить ухоженность, преимущественно черный окрас, многообразие дополнительных осветительных, а в ряде случаев и звуковых устройств, и ту любопытную особенность, что занимающие обычно переднее сиденье начальники, смотрели строго по курсу, а по сторонам только в тех случаях, если движение лимузина останавливал красный свет. Все это, включая специфическое отношение ГАИ к автомобилям со специальными номерами, позволяет выделить их в отдельную группу транспортных средств бывшей Армянской ССР.

Но что значила эта груда хромированного металла без рулевых, относящихся к высшей касте водителей уже названной выше советской социалистической республики? И тут, оставив общее, переходим на личности.

Начнем, как положено, с патриарха. С главы водительского корпуса всея Армении, нареченного именем Атом, впечатляющим даже с ударением на второй гласной. Неизменное «уста», прилагаемое к этому имени, являлось не только данью уважения к персональному водителю первого секретаря ЦК послевоенной Армении Григорию Арутинову, но и знаком признательности к этому человеку, мастеру автовождения и игры в нарды – одинаково.

Уста-Атома знал и стар, и млад Еревана пятидесятых, и так как по тем своим годам автор относился к младу, то и попытаемся объяснить, почему знал и запомнил уста-Атома. Все просто – потому, что не знать, и не запомнить его было невозможно.

По Еревану тех лет больше дребезжали, чем ездили от силы пара-другая десятков вызывавших относительное уважение автомашин. Понятно, что лучшая из них возила первого человека республики, но тогда тов. Арутинов Г. А. был для нас, пацанов, в двадцать вторых, а в первых тот, кто сидел за рулем чуда советского автомобилестроения.

Наблюдая за уста-Атомом не раз, не два и не десять, нетрудно было понять, что всякое лицо, находящееся с руководящим в плотном и долговременном контакте, перенимает у него ощущение собственной значимости пополам с милостью к падшим и, соответственно, высоким стремлением государственных дум. И если кто станет с этим спорить, то уста-Атома он определенно не видел.

…Теперь заглянем в гараж – неотъемлемую часть архитектурного ансамбля ЦК, но уже со стороны улицы имени Дереника Демирчяна. В погожие дни у его ворот слонялись ожидавшие вызова водители. Это были люди разного возраста, интеллекта, пристрастий, а, случалось, и убеждений, но одинаковые в одном – высоком профессионализме.

Высшую ступеньку шоферской иерархии занимали водители первого, второго и далее – остальных секретарей ЦК. Работники аппарата знали многих в лицо, общались, накоротке, сдержанно, как угодно, но никому не приходило в голову обращаться по имени-отчеству. Покуда не приехал из Москвы назначенный вторым секретарем Павел Петрович Анисимов и не выставил на посмешище цековских водил своего шофера, взявшись называть его Каджиком Вараздатовнчем. Выслушивая такое, славный малый Каджик всякий раз сильно смущался, робел, и тогда его крупные, как спелые оливы, глаза начинали излучать свойственную армянам вселенскую печаль вперемешку с крайним недоумением. И только с отзывом Анисимова обратно в Москву Каджик Вараздатович воспрянул духом и заметно прибавил в радости во взоре.

…Ключи от гостевых автомобилей доверялись самым опытным и проверенным во всех отношениях (включая взаимоотношения со спиртным) водителям. Выпивох не держали, но придерживавшиеся принципа «пить можно – попадаться нельзя» все-таки встречались. Работа на гостевых имела много плюсов, которые, тем не менее, перебивались одним существенным изъяном – отсутствием долгосрочного начальника, который, если оказывался человеком совестливым, да еще при содействии участливой супруги, мог подсобить в решении разного рода житейских проблем.

Просить о чем-либо высоких гостей или вступать с ними в дискуссии означало подвести себя под приговор, который приводился в исполнение немедленно. Управляющие делами ЦК, назначающие, повышающие, увольняющие, поощряющие или распекающие бесчисленную партийную обслугу, отличались строгим нравом, вольнодумства не терпели и даже самый человечный из них, Грачик Ашотович Карапетян, в определенных обстоятельствах напоминал папу Иоанна Павла Второго, к которому как-то обратился испанский кардинал и вот по какому делу.

– Как епископ, – сказал кардинал папе, – я вынужден уведомить вас о том, что требование к католическим священнослужителям придерживаться обета безбрачия создает массу проблем, в том числе нехватку священнослужителей.

На что Иоанн Павел второй, не мешкая, ответил:

– Как папа я вынужден уволить вас!

Перспектива оказаться в положении испанского кардинала удерживала водителей автобазы ЦК от опрометчивых шагов и заявлений, вследствие чего особых проблем с текучестью кадров в гараже не возникало.

Вернемся, однако, к водителям гостевого цеха: Володе, Сергею, больше известному как «Старшина» (остальных по именам уже не помню), и, конечно, Мартыну – фигуре, по масштабу личности сопоставимой с уста-Атомом.

Излюбленным занятием Мартына в свободное от разъездов время были – не без скабрезности – комментарии к постановлениям Политбюро ЦК КПСС и кадровым перемещениям в его составе. Зная за ним подобную слабость, водители заводили его с пол-оборота, но, выслушивая легенды и мифы партийного мира, от откровенного зубоскальства все же воздерживались: уважали солидный возраст, стаж трудовой деятельности и виртуозное владение ненормативной лексикой.

Машины для гостей подавались в зависимости от статуса гостя или их количества. По-настоящему серьезные случаи предполагали «Волгу» или «Чайку», еще и с гаишным эскортом. Таким образом, Мартына можно было попеременно видеть то за рулем металлического выкидыша Павлодарского автомобильного завода, то в уже воспетой нами «Чайке», которую он всерьез признавал лучшим в мире автомобилем, даже когда она начинала чихать и вздрагивать от перегрева на первом же подъеме, а затем позорно замирала посреди дороги.

Что, собственно, и случилось одним жарким ереванским летом на первых же километрах поездки на Севан с большим венгерским начальником Ласло Мароти и его супругой. Не сумев осилить ерундовый подъем, «Чайка» встала у популярного в те годы чайного домика, и это можно было признать удачей, если бы высокий гость оказался полным идиотом. Между тем, окончив в Москве все мыслимые партийные вузы, товарищ Мароти не только свободно говорил по-русски, но и знал истинную цену техническому прогрессу в СССР, вследствие чего попытка представить техническую остановку как запланированное чаепитие выглядела достаточно глупо.

Положение спас хозяин чайной, мой добрый приятель Ануш, показавший товарищу Мароти и его восхищенной супруге, как простые армянские люди привечают венгров, когда они состоят в членах Политбюро братской по отношению к КПСС партии.

Пост номер один

Здесь мы устраним просчет в очередности представления наших героев, ибо первыми, кто оказывался на пути в святая святых коммунистической партии, были все-таки не продавцы книжной лавки и даже не парикмахеры, а милиционеры.

В самом здании ЦК и на примыкающей к нему территории милицейских постов было несколько, но главным считался тот, что на третьем этаже, в начале коридора, ведущего в кабинеты Демирчяна и остальных секретарей ЦК. Дежурство на этом посту было, возможно, и почетно, если бы не утомляющая повинность изо дня в день наблюдать один и тот же скучный политический пейзаж.

В этом отношении пост у так называемых «вторых ворот» был заметно веселее. Прежде всего, потому что – на пленэре, а также из-за возможности почесать языком с водителями, дожидавшимися своих, как тогда выражались, «хазеинов». Не говоря уже о том, что рядом с будкой постового росло и, когда надо, щедро плодоносило раскидистое ореховое дерево.

Командиры взвода милицейской охраны главного партийного штаба Армении менялись часто. Дольше всех задержался любимец дам, красавец-майор с волнующим именем Эмиль, в иных исторических реалиях наверняка подавшийся бы в гусары, но поставленный всего лишь начальником ереванского ГАИ, что, если отбросить циничные предположения о материальной стороне дела, тоже вполне романтично.

Цековские милиционеры всю партийно-хозяйственную номенклатуру (о работниках аппарата и говорить не стану) знали в лицо, у «своих» документов не спрашивали, а только козыряли, часто не рассчитывая даже на сдержанный ответный кивок. Хотя, случалось по-всякому.

Как-то раз, задумчиво глядя вслед прошедшему мимо министру очень важных дел, постовой заметил:

– Этого сегодня точно снимать будут…

Я удивился:

– А ты почем знаешь?

– Так ведь поздоровался.

– Неубедительно как-то, – засомневался я.

Между тем сержант как в воду глядел…

Самым главным человеком для цековских стражников, не считая, конечно, Демирчяна, были министры внутренних дел, приезжавшие сюда часто и непредсказуемо. Это держало милиционеров в напряжении и готовности к любым неожиданностям, провокациям и проискам, которых не было никогда, потому что не могло быть по определению. И все было тихо-спокойно, пока однажды под носом охраны не умыкнули из гардеробной фуражку армейского генерала. Не знаю, удалось ли обнаружить злоумышленника, но теперь от греха подальше свой головной убор министр ВД генерал Паталов оставлял уже в комнатке дежурного милиционера.

Правда, о других случаях исчезновения военного снаряжения или чего-нибудь похожего из дома на проспекте Баграмяна слышать не приводилось.