«У Валентина»

«У Валентина» оказалось небольшим кафе, расположенным в частном доме. Недавно выбеленный фасад ничем не выделялся среди двух десятков таких же невзрачных одноэтажных домов.

В кафе решили отправиться втроем. Был полдень, и дамы, так же, как и я, были не прочь перекусить. Едва мы поднялись по ступенькам на крыльцо, из двери нам навстречу вышел высокий стройный парень в белой рубашке с бабочкой, в темных отутюженных брюках и в тон им жилетке. На его интеллигентном, с правильными чертами, лице застыла заученная улыбка.

– Здравствуйте, господа! – произнес он с легким поклоном. – Мы рады вас приветствовать в кафе «У Валентина». Проходите, пожалуйста! – Парень был вышколен и держался с достоинством лорда, приглашающего высоких гостей посетить фамильный замок.

Он повел нас через сквозной ряд комнат. В первом помещении находилась то ли гардеробная, то ли приемная, а возможно, и то и другое, поскольку в ней стояли несколько вешалок, штук пять кожаных кресел, диван и журнальный столик. Во втором – был, очевидно, офис, ибо там за компьютером сидел солидный плотный дядька, возможно, сам Валентин и раскладывал пасьянс. В третьем – находился бар, за стойкой которого стоял еще один парень, одетый точно так же, как и тот, что нас провожал. Мы вышли в небольшой пустынный дворик, где под навесом стояли несколько столиков.

– Останетесь обедать здесь или вас провести в зал? – приостанавливаясь, поинтересовался парень, и я еще раз подивился его великолепным манерам, умению держать себя. Жаль, у меня нет замка, а то я непременно взял бы его на работу дворецким.

– Проведите в зал, пожалуйста! – подражая парню, я сделал в сторону дверей на другом конце дворика плавный жест оперного певца.

Парень, очевидно, решил, что я потешаюсь над ним, посмотрел как-то странно, однако ничего не сказал.

Зал, куда мы вошли, миновав двустворчатые, с тонированными стеклами двери, оказался просторной прямоугольной комнатой без окон с двумя десятками крытых красными скатертями столов, бра и крохотной площадкой для музыкантов. На одной из стен висел символ кафе и, по-видимому, его главная достопримечательность – гобелен с изображением двух сердец, пронзенных стрелой, и полукруглой надписью под ними: «У Валентина». Посетителей в этот час было мало – человек семь сидели за тремя столиками в разных концах зала. Трое мужчин, расположившихся у двери, окинули моих дам оценивающими взглядами и, очевидно, решив, что в мире существуют женщины и получше, отвернулись; две смешанные пары и вовсе не обратили на нас внимания.

Дворецкий-лорд, окинув орлиным взглядом зал, выбрал нам столик у стены и усадил за него.

– Сейчас вас обслужит официантка, – объявил он так, будто нас должна была обслужить по меньшей мере принцесса, а то и ее мама, и, щелкнув каблуками до блеска начищенных туфель, удалился.

Из-за рабочего стола в углу поднялась тоненькая длинноногая девушка с высокой прической и направилась к нам. На ней была узкая, сантиметров в пятнадцать полоска темной материи вместо юбки, белая нарядная блузка с рукавами-фонариками, жилетка и изящные на шпильке туфельки с туго охватывающими лодыжки ремешками. Ну, принцесса не принцесса, а девица что надо. С приветливой улыбкой на пухлых чувственных губах официантка подала нам меню и застыла в ожидании заказа. Посовещавшись, мы выбрали мясо по-французски, салаты, напитки, сто пятьдесят граммов водки для меня и Светы, ибо Марине, как водителю, спиртное не полагалось. Официантка черкнула несколько слов в блокнот, повернулась и направилась к расположенному в конце зала служебному входу. Я проводил ее долгим взглядом. Если я еще когда-нибудь приду к Валентину, то только ради того, чтобы полюбоваться, как ходит эта девушка. Шествовала она идеально ровно, будто шла по натянутому канату, грациозно ставя ногу и делая узкими бедрами такие движения, что мне захотелось, бросив дам, прогуляться до кухни и обратно, лишь бы не упускать из виду эти восхитительно виляющие части тела.

Проследив мой взгляд, Великороднова заметила:

– Не идет, а пишет. У нас в ресторане, если б я такие кренделя выписывала, живо с работы бы выгнали.

– Ладно, девочки, давайте поговорим о чем-нибудь другом, – заявил я, поглядывая на дверь. Есть хотелось ужасно, а официантка все не шла и не шла.

– О чем, например? – поинтересовалась Великороднова светским тоном и положила на стол красноватые руки, выдававшие в ней бывшую прачку.

– Да мало ли о чем, – пожал я плечами. – Ну, к примеру, о том, кто как отпуск проводит.

– Я никуда в отпуск не езжу! – отрубила Великороднова. – Дома сижу.

– Да и я несколько лет из города не выезжаю, – пожаловалась Леева. – Впрочем, – глаза ее загорелись. – Если хотите, я вам расскажу, как я на Украину ездила. Правда, давно это было. – Марина воодушевилась еще больше. – Приехали мы, значит, с мужем в Одессу, а там море, чайки, кабаки. Обеды нам в гостинице в номер носили. Я тогда помоложе была, мужики с меня глаз не сводили. Если муж куда отлучится, обязательно кто-нибудь подвалит и начинается: «Да кто вы?.. Откуда вы? Да какая вы беленькая, да какая вы гладенькая, ну чистый персик! А у вас в городе все такие? Мы теперь будем знать, в какой город за невестами ездить. А давайте встретимся…» Но я всем всегда отказывала, даже когда муж колоться начал. Говорила: нет, я мужа люблю. Я ведь действительно его любила и никогда ему не изменяла. Глупая была.

– Сейчас поумнела? – не удержался я от иронии.

Марина в упор посмотрела на меня, усмехнулась и многообещающе промолвила:

– Поумнела… А тогда, кроме мужа, мне никто был не нужен. А потом все началось. Жизнь он мне, конечно, испортил. Вы знаете, что такое наркоман? – Леева округлила глаза и рот и покачала головой. – Он продал из дома все – даже мои украшения и дорогую одежду. А потом стоял передо мной на коленях и вымаливал денег на очередную дозу. И я давала ему, потому что жалела. А когда он трупом лежал от передозировки, я вставляла ему между зубов ложку, чтобы он не заглотнул язык и, откачивая мужа, делала ему искусственное дыхание. Я до сих пор помню, где в городе расположены наркоточки, и в любое время дня и ночи могу достать героин…

По мере того как Марина говорила, она распалялась все больше и больше, в глазах ее появился лихорадочный блеск, и мне на секунду показалось, что она обезумела.

– Стоп, стоп, девушка! – осадил я Лееву. – Смени пластинку! Ты достала нас со своим мужем-наркоманом. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

– Можем, – согласилась Марина, однако тут же, забыв об обещании, понеслась дальше. – Мои подруги и друзья мужа, которых вокруг нас, когда мы были богатыми, было великое множество, резко от нас отвернулись. Порой не у кого было перехватить денег даже на хлеб, но на дозу он всегда находил. Я даже ребенка от него не завела, боялась родить урода.

Дверь служебного входа открылась, и в нашу сторону направилась своей великолепной поступью официантка, держа в руках поднос с долгожданным заказом.

Официантка составила с подноса на стол салаты, фужеры, напитки и снова ушла, на сей раз за горячим. Пока она ходила, мы со Светой понемногу выпили и закусили. Когда девушка вновь появилась и стала расставлять перед нами большие тарелки с заказанным блюдом, я наконец-то задал ей тот самый вопрос, ради которого мы и пришли в кафе.

– Скажите, девушка, – я слегка отклонился, чтобы не мешать официантке работать. – Юра будет сегодня у вас в кафе?

Официантка удивленно выгнула свои безукоризненно ухоженные, слегка подкрашенные брови.

– Какой Юра?

– Крепкий такой, широкоплечий мужчина лет тридцати. Женщины считают его симпатичным… – Поскольку официантка, неопределенно пожав плечами, промолчала, продолжил: – Видите ли, девушка, я проездом в вашем городе, сегодня вечером уезжаю. Мы с Юрой давние приятели, и я очень хотел бы с ним увидеться. Мои знакомые сказали, что я могу встретить Юру «У Валентина». Ради этого я и пришел в ваше кафе.

– Вы, наверное, говорите о Юре Чаке? – сказала она, убирая со стола поднос. – Его все здесь так называют. Но я бы не сказала, что Юрчик здесь часто бывает, и не уверена, придет ли он к нам сегодня.

– А где живет Чак, вы, конечно, не знаете? – поинтересовался я без какой-либо надежды на положительный ответ.

Как в воду глядел.

– Нет, – сказала официантка, однако, поразмыслив, заявила: – Но вы можете спросить у бармена Славика. Мне кажется, они с Юрой близко знакомы.

Я приятно улыбнулся девушке:

– Спасибо! – А когда она отошла, вполголоса сказал Свете и Марине: – Ну вот, медленно, но верно мы идем к намеченной цели.

– Ну ты прямо дипломант! – с восхищением, которое можно было бы принять за издевательство, сказала Великороднова. – Бабам с тобой, наверное, приятно иметь дело.

– Дипломат, Света, – поправил я автоматически. – А бабам со мной действительно бывает очень приятно.

От выпитой рюмки Великороднова была чуть-чуть навеселе и, по-видимому, именно в этом состоянии у нее обострялось чувство самолюбия.

– Чего ты меня все время поправляешь! – выбросив руки вверх и в стороны, воскликнула она. – Чего ты из меня дурочку делаешь?!

Я вышел из зала. Дворик уже не был безлюдным. За одним из столов сидела компания молодых людей, потягивая коктейли и соки. Я обогнул облюбованный молодежью столик, вошел в бар и окинул его беглым взором. Мини-бар в сравнительно небольшой комнате был устроен по всем правилам – стояли три столика; у стойки возвышались несколько мягких круглых сидений на высокой ножке; по другую сторону стойки, отражаясь в зеркалах, стояла на стеклянных полках батарея бутылок со всевозможными спиртными и прохладительными напитками, а также были расставлены пакеты с соками. Громко играла музыка. Раздававшиеся из двух небольших колонок звуки были ритмичными и могли заставить пуститься в пляс любого. Бармен, узкоплечий молодой человек, находился на рабочем месте. Он стоял ко мне спиной и, пританцовывая, колдовал над одной из бутылок. Моего появления он не заметил. Я взгромоздился на высоченное сиденье и постучал монеткой о стойку. Парень обернулся и, оставив свое занятие, подошел ко мне.

– Здравствуйте, я вас слушаю, – опираясь руками на полку, расположенную ниже стойки, сказал он. Молодому человеку едва перевалило за двадцать лет. У него было узкое худощавое лицо, все в каких-то бубонах, которых особенно много было ближе к шее.

– Сто граммов водки и стакан апельсинового сока, – попросил я, выкладывая купюру.

Парень поставил на стойку рюмку водки и высокий стакан с желтоватого цвета напитком.

Я отхлебнул сока и спросил:

– Слышь, парень, Чак сегодня не появлялся?

Бармен приподнял одну бровь и вытянул губы трубочкой, изображая работу мысли.

– А-а, Горчаков… Нет, не видел, – сказал он и стал полотенцем протирать стакан.

– А не знаешь, вечером он заглянет в кафе?

Бармен дунул на стакан, потер его и глянул на меня сквозь стекло:

– Может, и заглянет, кто его знает. Вообще-то в последнее время Юрчик у нас редко бывает.

Я поморщился, выражая таким образом недовольство громко звучавшей музыкой.

– А ты не знаешь, где живет Чак?

Бармен убавил звук оравшего магнитофона и покачал головой:

– Нет.

Выражение лица парня было безучастным, однако я чувствовал: врет он – и, решив зайти с другого боку, заявил:

– Слышь, парень, я проездом в вашем городе. Вечером уезжаю. Мне очень нужно встретиться с Юрчиком. Может быть, все-таки вспомнишь адресок?

Пройдоха бармен тоже понял, что я обманываю его, и стал торговаться.

– Между прочим, Чак – мужик крутой, – сказал он и хитро прищурился. – Вдруг вы для него нежелательный гость. Я вам скажу, где он живет, а меня потом к ответу призовут, а то и… – парень сделал красноречивый жест у горла.

Я усмехнулся и полез в карман рубашки.

– А мы не будем ему говорить, что это ты адресок подсказал. – Я выложил на стойку бара очередную купюру. – Чак ничего и не узнает.

Бармен глянул по сторонам и тряпкой смахнул купюру со стойки к себе на стол.

– Чак неподалеку от меня живет, – произнес он негромко. – Улица Севастопольская, дом шесть, квартира семнадцать, кажется.

– Семнадцать или кажется? – За информацию я заплатил, а потому имел полное право требовать точных данных.

– Так… – сжимая губы, стал вспоминать парень. – Живет он в крайнем подъезде справа, на втором этаже, дверь прямо. Этого достаточно?

Я кивнул:

– Достаточно! – Я одним махом осушил рюмку и стал слезать с высокого сиденья.

– Но вы все-таки не говорите Чаку, что адресок его я вам дал, – сказал мне на прощание бармен.

Вместо ответа я поднял вверх руки, что означало: «О чем разговор, друг!» – и переступил порог бара.

Загрузка...