Волхв

Глава 19

Спрыгнув на берег, оглядевшись и не заметив подходящих зарослей, где можно было бы укрыть плот, ведун первым делом предложил разобрать его по бревнышку, чтобы преследователи, если таковые найдутся, не обнаружили их место высадки. Возражений от Гора не последовало. Быстро разрезали веревки — распутать разбухшие узлы оказалось невозможно, подыскали недалече от кромки воды небольшой овражек, заросший лопухами и крапивой, и по одному перенесли все бревна в него. Пока работали, вечер незаметно размыл четкие грани древесных стволов и высоких папоротников под ногами. Показалось, само небо опустилось на землю — так стало мутно и сыро, когда разгоряченные остывали на прохладном ветру. Наскоро перекусили и завернулись в плащи прямо у склона того же овражка — это место почему-то приглянулось волхву, как самое безопасное в окрестностях. Почему — Гор вникать не стал — ведуну виднее.

Переночевав на холодной земле, продрогшие еще по росе тронулись в путь, надеясь по дороге согреться. И, правда, солнце, слабенько угадывающееся в мутном небе, еще только раскрасило оранжевым далекую тучу, а парень уже распахнул плащ и расстегнул верхние пуговицы кафтанчика. Небо, хоть и весь день хмурилось, но дождем, к одобрению путников, так и не пролилось. Дорога глухим лесом, без единой даже звериной тропы, далась непросто, но к вечеру того же дня они уже подходили к крайним строениям хутора. Бойка выскочил навстречу, когда до дома оставалось саженей двадцать. Обрадовавшийся пес затормозил всеми четырьмя лапами в густой траве перед ведуном и уселся рядом, задрав довольную морду в ожидании ласки. Белогост погладил его по загривку:

— Молодец, молодец… Хорошо службу знаешь.

Собака сорвалась с места, нарезая от восторга круги вокруг ведуна. Тот улыбнулся:

— Ишь, разбегался, вроде не молодой уже, а как мальчишка, право слово, радости полные штаны.

У дома их встречал довольно улыбающийся Несмеян:

— Ну, слава Богу, живы-здоровы. Что так долго, я весь извелся? — он притянул к себе внука и крепко обнял.

Парень по-взрослому солидно ответил.

— Расскажем позже. Готовь баньку, надо дорожную пыль смыть. Как тут у нас, все спокойно?

Несмеян отпустил Гора и посеменил сбоку:

— Все тихо, Бойка, какой кобель отличный, и лося гонял и рысь облаял — на дереве хоронилась. Я вовремя подоспел — не допустил кровопролития, а то та кошка уступать и не собиралась. А так, пчелок твоих смотрел — пару роев споймал. Один в новый улей определил, что ты готовил, а для второго уже сам колоду выжег. Сейчас, поди, обживаются. А в баньке у меня уже дня три как все готово, только искру кинуть и запалится. Я тут, пока делов не было, веничков березовых заготовил — на русальей неделе самый пользительный срок для заготовок.

— На Купала еще полезней, — поправил его Белогост.

— Да сколько того Купала? Не успеешь и пару раз через костер сигануть, а глядь, уже и петухи кричат.

— Как сыромять?

— Вся просушена, выглажена, хоть завтра на торжок. Отличная получилась, как у тебя всегда, впрочем…

Под толкотню слов старика они подошли к крыльцу и устало опустились на ступеньки. Бойка уселся у коленки Белогоста и, не сводя с хозяина преданных глаз, вывалил длинный ярко-красный язык. Несмеян, наконец, оставил их и побежал трусцой к баньке.

— Есть хочешь? — ведун чуть наклонил голову.

— Не особо, да и грязный с дороги. Сначала в баньку бы.

— Это верно. Лучше уж потерпим маленько, да за стол чистыми сядем.

Парень порылся в котомке и достал последний замусоленный сухарь:

— Пойду Труденя проведаю. Как-то он там?

Белогост промолчал, устало откинувшись на стенку избы. Вскоре из конюшни донеслось приветственное ржание соскучившегося жеребца.

После бани, в одном исподнем, перекинув через плечи холщовые полотенца, сразу отправились в дом — Несмеян пообещал праздничный ужин.

Старик не преувеличил — ужин и на самом деле показался Гору праздничным. Старик отварил целый котелок овсяной каши и разбавил ее маслом — для Белогоста, для внука постарался больше: нажарил карасей с луком, щучьей ухи наварил — чугунок, приготовил малосол из хариуса и запек на углях пару здоровых кусков давнишней медвежатины. До нее, впрочем, дело так и не дошло. Ограничились рыбным столом. Даже ведун не отказал себе в удовольствии похлебать наваристой запашистой ухи.

Дождавшись пока путешественники насытятся, Несмеян задал давно катаемый, словно камешек во рту, вопрос:

— Ну, как сходили, рассказывайте.

Ведун огладил усы и прищурился в сторону парня:

— Гор у тебя парень что надо. Толк из него выйдет. Хорошо себя показал — настоящим бойцом. Вот пусть он и рассказывает.

Гор потушил вспыхнувший было довольный блеск в глазах и, усмирив смущенную улыбку, прокашлялся и принялся за повествование.

По мере того, как он рассказывал, дед Несмеян все более разухорялся и под конец едва мог спокойно усидеть на месте. Как только и сам разволновавшийся Гор закончил последнюю фразу о том, как они разобрали с Белогостом плот и спрятали его в овражке, старик дал себе волю: подскочил и шумно зашагал по короткому пространству горницы от стены к окну и обратно:

— Нет, — горячился он. — Что же это такое делается на белом свете? За нами — родноверами уже как за зверями дикими охотятся, целыми отрядами в походы выходят. Что ж теперь и в лес спокойно не сходи — кругом дружинники да гораки облавами стоять будут? — Он резко остановился перед ведуном. — Вот скажи, Воинко, что же это творится в мире? Как нам жить дальше? Что делать? Так всю жизнь и бегать от них?

Ведун вздохнул и медленно распрямил пальцем длинный ус:

— Что тебе на это ответить? Думаешь, если волхвом меня враги кличут, так я все знаю? Если бы так. Так же как и ты, и я в недоумении нахожусь. Одно только ведаю — по-старому — в ладу с людьми и природой жить уже не сможем. Надо научиться хитрить, притворяться, если надо, даже и крестик нацепить.

Гор вскинул возмущенные глаза на ведуна, а Несмеян даже остановился от неожиданности.

— Как же так ты говоришь, Белогост? От тебя ли я это слышу? Неужто, сам не знаешь, стоит повесить на шею этот дьявольский знак, и все, прощай волюшка русская и Боги-предки наши. Они ведь нам не простят? Так, нет?

Белогост как будто сник, рука сама потянулась к образу Белбога на груди:

— Все не так просто, Несмеян. Сядь, послушай меня. И ты, Гор, послушай — вижу — тоже сомневаешься в моих словах. Да, что вы — простые честные люди, я и сам в них не до конца уверен, но только знаю одно — нам надо выжить.

— Кому нам? И зачем нам такая жизнь? — Несмеян все же послушался и сел через стол на скамейку.

— Нам — русичам, повторю, сейчас надо выжить. Потому что это война на уничтожения не просто веры, а всего народа. Важно сохранить веру, никто не спорит, но еще важнее сохранить детей наших, внуков (Несмеян невольно глянул на Гора и тут же опустил взгляд). Жен сохранить, дочерей, чтобы они смогли нам еще русичей родить. А кому будет польза, если мы все погибнем? Земле нашей? Нет. Богам нашим? Отвечаю — нет. Кому? Да только ворогам русичей, которые придут на нашу светлую землю и останутся владеть ею и жить здесь. Мы — русы, что значит светлые, русые, поставлены Богами хранить светлую Русь и нам нельзя смерть принять всем сразу и освободить ее для ворогов. Вот тогда это и будет смерть настоящая, коли не оставим мы за собой потомков, которые бы могли имена наши и имена Богов помнить. И знания, кои нашими предками завещаны хранить, из поколения в поколение передавать. Сами подумайте, вот умру я свои умения и опыт не успею передать. Много будет потеряно? Вот ты, Несмеян, частичку того, что во мне есть — ведаешь, и ты, Гор, тоже частичку знаешь. А я скажу: во мне за добрый век столько скопилось знаний, что десяток книг не вместит. И все это потерять? Ладно, я не о себе говорю. Я крестик не одену только по одной причине — мне сыновей уже не рожать. А вот таким, как ты, Гор, не знаю, как жизнь дальше повернется, но, думаю лучше если и будет, то не сейчас, надо еще десять раз подумать. Ведь можно крест напялить, а в душе-то старой веры придерживаться. Я больше скажу. Потребуют от нас — русичей вообще от всех богов отказаться, неверующими жить — и на это надо пойти, потому, как вера может меняться, а земли другой у нас нет. И только мы, каким бы Богам не поклонялись, сможем ее защитить. Поскольку в самые трудные минуты, верю, наши Боги нас не оставят. Единственное, от чего заклинаю — от веры в серебро и золото. С этой заразой мы все потеряем: и себя, и души безсмертные, и волю, и землю, нам завещанную. А сам Христос нам не враг, вороги — его приспешники, которые его именем прикрываются, для того, чтобы свои грязные делишки делать. К тому же не обязательно именно распятого Исуса надевать, можно его мать — Богородицу, а она все едино, что наша Лада. Так что, подумайте хорошо, прежде чем меня ругать, — Белогост, тверд лицом, поднялся и подошел к красному углу, где тихо тлел слабый огонек перед идолом Белбога.

Тяжелая тишина повисла в горнице. И старик, и Гор сидели молча и понуро, упершись руками в лавку и приподняв плечи. В тиши ведун громко прошептал славу Богу и отдал поклон. Кинув руницу на чело, он вернулся к столу. Гор поднял на него глаза, подозрительно заблестевшие, и тут же опустил.

— Ложитесь спать, я уберу. Завтра тяжелый день, уходим на слободу, а потом на Коломны. Время мало остается, тянуть больше нельзя. И погода поменяется, други, все нам помощь. Ясно небо высветит завтра.

Донские, дед и внук, не говоря ни слова, начали подниматься.

Еще до рассвета Белогост упаковал сыромять в два больших тюка. Собрал в дорогу харч — дед Несмеян приготовил его столько, что хватит два раза дойти до Коломен и обратно. Перед дальней дорогой накормил Трудня и Бойку — его тоже придется брать с собой. Когда вернутся обратно, даже волхв не ведал. Взнуздав коня и пустив его на траву, разбудил остальных.

Собирались недолго. Только умылись и доели втроем вчерашнюю уху. Набили всем необходимым котомки, закинули тюки на безропотного жеребца и тронулись. Бойка с первых же шагов убежал вперед, и словно сгинул в туманных зарослях.

Разгоняющееся утро застало в пути. Воздух начал незаметно густеть, наполняться свежестью, мутнеть туманом. Отсыревший дух лесов — Леший и тот, скорей всего после недели дождливой погоды, сейчас где-нибудь чихал, забившись в глубокое липовое дупло.

— Ничего, — утешал, плотнее заворачивающихся в мятли деда и внука, Белогост. — Днем солнышко согреет, тлен разгонит, веселей пойдем.

Не то, что бы Гор вовсе не верил ведуну, но как-то сомневался — уж больно не похоже была нынешняя погода на предсказанную им. Все та же сырость и хмарь. Но, как же хотелось верить. Вчерашний разговор на Гора почти не повлиял. Он за время путешествия с ведуном уже так привык верить ему во всем, что и давешние откровения Белогоста принял, если и не сразу, но наверняка. Другое дело — Несмеян. Дед старой закалки, его откровения Белогоста злили до сих пор. Может еще и потому злился, что умом чувствовал правду ведуна, вот только сердце принять такую правду не желало. Несмеян шагал замыкающим, из-под лобья раздраженно наблюдая за вздрагивающим хвостом жеребца.

Постепенно туман разбежался по глухим углам сырого парящего леса, а вместе с ним потекла и небесная хмарь, открывая густое синее пространство над головами. Проснулась всякая жалящая тварь и набросилась на путников. Гор и Несмеян срезали по увесистой ветке и замахали вокруг, словно мельницы. Тяжелые пауты стегали, словно кнутом круп коня, и он вздрагивал и, заворачивая морду, пытался лизнуть место укуса. Только ведуна, как обычно, все кровопийцы облетали стороной. Парень не удержался и окликнул Белогоста вопросом:

— Светлый, как ты это делаешь? Научил бы, а то мочи нет терпеть мошку проклятую, — Гор отогнал от лица очередную армию кровопийц.

Белогост словно очнулся от глубоких дум:

— А…? Говоришь, мошки заели… Так это просто, — из-за собственной недогадливости ведун слегка смутился. — Скажи: «Там, где камень Алатырь, кровопийцы не живут». И кинь на чело руницу.

— И все?

— И все. Попробуй.

Гор неспешно повторил заговор ведуна и отмерил молнию на лицо. И опустил руку с веткой. Почти сразу гул мошки и комарья начал медленно отодвигаться. Парень прошагал еще шагов десять по подсыхающей на глазах траве и понял, что все мелкие кровососущие гадины беспомощно кружат примерно в аршине от него.

— Вот вам, сволочи! Теперь не достанете.

Ведун с улыбкой покосился на него через плечо:

— До вечера заговора хватит, а там обновишь и все.

Несмеян выглянул из-за крупа коня:

— А мне чего такого раньше не говорил?

— Так ты не спрашивал.

Старик обогнал коня и приблизился к внуку:

— Как там надо сказать, ну-ка научи.

Гор быстро повторил заговор. Старик тут же выкинул ветку и тщательно проговорил нужные слова. Кинув на чело руницу, он замер и даже прищурился, ожидая чуда. И чудо произошло. Рой мошки медленно отодвинулся и от старика. Через несколько шагов он негромко пробормотал:

— И чего раньше молчал, вредина.

Белогост предпочел сделать вид, что не слышит.

Ночевали на том самом месте, где совсем недавно чернец получил отравленную стрелу в плечо. Место еще хранило неприятную информацию. Остановившись и скинув поклажу на землю, все вдруг почувствовали ничем не объяснимую тревогу. Ведун успокоил Донских:

— То память природы о случившихся здесь событиях. Вблизи людей нет, не оттого беспокойство. Я сейчас все исправлю, — он извлек из котомки маленькое кадило, растопил его и, когда из его нутра поднялся легкий дымок с ароматами заготовленных трав, прошелся, помахивая им, вокруг будущего костра. И только он остановился, как парень понял, что тревоги больше нет. Похоже, тоже почувствовал и дед. Он стащил тюки со спины уставшего коня и начал распоряжаться внуком. Первым делом отправил его к ручью за водой. Сам же углубился в лес, собирая еще сыроватый сушняк. Не смотря на весь день нагревающее затылки солнце, здесь, в чащобе, еще царила влага.

На следующий день к обеду подошли к Веревке. По дороге впрягли Трудня в оставленную здесь телегу и путь, облегченный на три котомки сразу стал легче. Старик заглянул за валуны, где в прошлый раз оставил тела варягов. Сейчас там белели разбросанные кое-где кости. Черепов он уже не нашел — утащили звери. «Ну, что ж, — подытожил ведун, — рок у них такой, сидели бы дома — живы остались. Никто их сюда не звал».

Тонкий ручеек по-прежнему шустро бежал среди набросанных валунов. И также как и в тот день, когда они с дедом проезжали здесь первый раз, отважный мородунка атаковал их с высоты. Старики проводили рассерженного кулика довольными взглядами. Бойка всю дорогу то появляющийся, то надолго исчезающий в глубинах чащи, набегавшийся и уставший наконец-то присоединился к хозяину. Теперь он семенил впереди, опустив морду и хвост и запалено вывалив горячий язык.

У развилки ведун велел остановиться. Умный кобель тут же крутанулся и обессилено улегся на густую немного примятую траву — малоезжую дорогу. Здесь им предстояло разделиться. Несмеян собирался повернуть отсюда к Коломнам, а Белогост с Гором двинуться к слободе. Прощание выдалось коротким. Поклонились друг другу в пояс и развернулись спина к спине. Труденя Гор забирал с собой — тяжеленный тюк на горбах им не унести. Оглядываться не стали. Дорога впереди ожидалась мирная, особого беспокойства никто не испытывал.

Две речки, которые перегораживали путь на слободу, преодолели с перевозчиками. Телегу отцепили и оставили на берегу до возвращения. Сами с грузом садились в лодку, а Трудень спокойно плыл рядом. Повод поддерживал Гор. Но на третей, самой большой реке — Илыче — перевозчика не оказалось. Куда-то пропал и паром, наверное, унесло течением. Напрасно Гор рвал горло, пытаясь докричаться до того берега — навстречу им так никто и не вышел. Уже темнело, надежда переночевать на том берегу таяла с каждым мигом.

К избушке перевозчика Гора привел ведун. Она стояла в глубине густого липового островка в пихтаче и от речки была не видна. Белогост знал о ее существовании, во всяком случае прямиком пошел сразу к керке. Лишние вопросы парень старался не задавать — захочет сам скажет. Ведун не захотел. Он молча откинул крюк с двери избушки и заглянул в нее.

— Заходи, располагайся, — голос его звучал приглушенно. — Похоже, Верослав давно отсутствует.

Распрягли коня и пустили на корм, стреножив ноги. Приготовили на уличном кострище вкуснейший чай из разной травы, которой ведун высыпал в кипяток несколько щепоток, и перекусили медвежьим мясом и хариусом, который из малосола уже превратился в хорошо просоленную рыбу. Сухарей взяли с запасом, и их тоже не экономили, один достался даже довольно всхрапнувшему Трудню.

Поутру начали готовиться к переправе. Срубили пару сухих лесин, не так давно вырванных ураганом с корнем, и еще не успевших подгнить. Разрубили их на равные двухсаженные бревна и связали уже в воде. Кинули на готовый плот тюки с сыромятью и вещи и сами уселись сверху. Бревна покачнулись, ушли по макушки в воду, но вес двух человек и их поклажи выдержали. Гор держал за повод неохотно вступающего в холодную воду коня, Белогост оттолкнулся от берега вагой.

Течение снесло их саженей на пятьдесят ниже, чем они хотели причалить. Пришлось протаскивать мешки и котомки через густые заросли. Один раз конь, наверное, почуяв какого-то серьезного хищника, захрапел и начал рвать повод. Гор с трудом удержал его. Куда-то в лес рванул Бойка и вскоре из чащобы раздался его методичный лай — кобель облаивал кого-то некрупного.

«Тогда почему так дернулся конь», — молча удивился Гор.

— Жди здесь, — Белогост взял посох, как копье, — я гляну и вернусь.

Он легко скользнул между деревьями и прибрежными кустами кислицы. Гор бездумно сорвал несколько покрасневших ягод и высыпал в рот. Сочная слегка кисловатая ягода уже набрала спелость. Гор сорвал еще несколько. В этот момент оборвался лай собаки, почему-то Бойка начал тихо поскуливать. Трудень продолжал волноваться, он часто переступал копытами и раздувал ноздри. Гор сдерживал его, натягивая повод. Из чащи раздался голос ведуна:

— Гор, иди сюда.

Парень накрутил повод на ближайшую ветку сосны и, ободряюще похлопав коня по шее, шагнул в густой подлесок. Белогост стоял неподалеку, саженях в пятнадцати. Он что-то держал в руках, тихо улыбаясь. Рядом покручивал хвостом и нетерпеливо ерзал на задних лапах Бойка. Гор подошел. Перед ними белели, выглядывающие из разорванной серой шкуры, полуобглоданные кости. Он пригляделся. Это были кости большой кошки — рыси.

— Смотри, кого я нашел.

Гор поднял взгляд. В широких по-стариковски сморщенных ладонях Белогоста шевелился крошечный меховой шарик.

— Рысенок! Откуда? — Гор не договорил — понял — и закусил губу.

— Правильно догадался, — он кивнул подбородком на скелет рыси. — Это его мать. У него только недавно глаза открылись. Как такой малец умудрился выжить, даже не понятно. Скорей всего его спасло, то, что он несколько дней просидел безвылазно в дупле. Ласка наверняка его учуяла, но вот добраться не смогла. А Бойка его отыскал.

Собака не сводила глаз — черных бусинок с шевелящегося комочка.

— Бойка, это свой, друг, под твою защиту. Понял?

Собака потянула нос вверх. Ведун подставил ему беспомощно тыкающегося рысенка. Бойка тщательно обнюхал его и успокоился. Потеряв интерес к находке, он принялся изучать утоптанную траву вокруг тела рыси.

— Все возвращается или идет по кругу, — ведун разглядывал рысенка, словно на нем что-то было написано.

— Ты про что, Светлый?

— Когда-то меня называли Рысь. Это было мое второе имя.

— Расскажи.

— Как-нибудь в другой раз.

Парень отодвинул собаку и тоже склонился над погибшим зверем:

— Интересно, как она погибла?

— А вот и попробуй разобраться. А я пока пойду на речку, напою хотя бы рысенка. А то он не поен и не кормлен, поди, давненько.

Бойка сорвался с места и умчался вперед хозяина.

Гор склонился над остатками зверя. Трава вокруг истоптана мелкими лапами колонка, соболя, наверняка и ласки — следы пересекались, накладывались, и определить, какие и кому принадлежат было почти невозможно. А в стороне на глине, что проявилась из-за сорванной в схватке моховой заплатки, четко отпечатались три растопырки ворона, куда же без него? Наверное, ждал, пока более сильные соперники наедятся. А это что? Парень присел на колени и потянул изгрызенный в лохмотья кусок шкуры с одной стороны явно порезанный чем-то острым. То ли сабля, то ли нож. Человеку она попалась. Взгляд его упал на клок чего-то красного в кустах. Он потянул ветку на себя — ткань, рубаха красная. Похоже, она напала на человека — детеныша защищала, тут-то ее смерть и настигла. А человек, видно, был не один. Один бы вряд ли справился. Рысь сильная, да за приплод — любого порвет, ее такую и косолапый стороной обходит. Наверное, и человеку досталось под завязку — вон кусок от егошной рубахи висит — непросто так же. И тут Гор вспомнил лицо одного из напавших на них дружинников — оно было покрыто глубокими свежими царапинами. Точно. А еще у него из-под кафтана красное выглядывало, так-то ж рубаха и была. Гор резко выпрямился. «Нужно срочно рассказать ведуну». Он выкинул лохмотья, обстучал ладошки друг о дружку и поспешил через кусты к берегу.

Ведун сидел на корточках у воды и, засунув в рот рысенку мизинец, потихоньку вливал туда же тоненькой струйкой воду из другой ладони. Маленький зверек, ну, точь-в-точь, котенок, мусолил палец и урчал. Трудень, привязанный в нескольких шагах, беспокойно перешагивал и опасливо косился на Белогоста и его питомца. Бойка, по обыкновению, отсутствовал.

— Худой какой. Совсем изголодал. Молочка бы ему. Да где его здесь в лесу отыщешь?

— Мы его с собой заберем? — догадался Гор.

— Конечно, не оставлять же котенка погибать. Мы, считай, вовремя появились. Еще бы день-два, и если бы сам не кончился, какой-нибудь зверь до него обязательно добрался.

— А мне дашь подержать?

— Дам, но не сейчас, — Белогост устроил урчавшего и жмурящегося рысенка за пазухой. — Слишком слаб. Ему лишний раз шевелиться ни к чему. Отвязывай жеребца, пора выбираться. А то и так времени потеряли немало.

Гор послушно взялся за повод.

Подсохшая дорога с пробитой тележной колеей посередине приятно отталкивала подошвы бот Гора. После луж и грязи, истоптанных изрядно на прошлой неделе, идти по прочной песочной поверхности было одно удовольствие. Конь, тянущийся позади, быстро привык к присутствию хищного котенка и шел ровно, лишь иногда прядая ушами. Гор наслаждался отсутствием еще недавно обязательно облепивших бы лицо и руки комаров и мошки. Всю дорогу они гудели на приличном расстоянии, не пытаясь даже немного приблизиться. «Как, оказывается, хорошо в лесу, без этого исчадья».

— Я тоже также подумал, — комментировал ведун выводы парня, неспешно втыкая посох в песочную подстилку под травой и листьями. — Некому тут больше на рысь напороться, кроме тех самых наших знакомых на реке. Хоть и говорит Несмеян, что скоро честному родноверу по родному лесу спокойно пройти нельзя будет, а все ж, не так еще все плохо. И люди лишние нечасто в эти места заходят. Тут уж просто совпало так. Знаешь, что я думаю?

Гор молча мотнул головой и вопросительно поднял светлые глаза.

— Думаю, что они сюда кого-то водили. Он шел впереди, похоже, не по своей воле. А как рысь на дружинников кинулась, драпанул и, видать, удачно. Иначе, не стали бы они потом по реке шастать — определенно, беглеца искали. Да только не найдут они его, — Белогост довольно хмыкнул каким-то своим мыслям.

— Почему не най дут? — парень не дождался пояснений.

А потому, что ему, скорей всего, Верослав помог — перевозчик. Он лес, как свою ладонь, знает. Он и увел беглеца. И я могу даже предположить, куда.

— Куда же?

— Ну, этого я пока говорить не буду — точно не уверен, а раз так, то и воздух сотрясать смысла нет, — за пазухой заворочался рысенок и ведун оборвал речь.

Оттянув угол плаща, он заглянул туда. Котенок поерзал и снова затих, и путешественники продолжили путь в молчании.

К слободе подошли во второй половине дня. Прежде чем входить в селение всей оравой, ведун оставил парня с конем в кустах поспевшей черемухи за околицей, ему же вручил проснувшегося и обсасывающего все складки одежды, попадавшей ему в рот, рысенка, а сам, сховавшись в зарослях бузины, долго наблюдал за крайними избами из укрытия. Вернулся он к Гору встревоженным:

— В слободе, по всему, посторонние.

Гор вопросительно поднял лицо:

— Что, видел кого?

— Видеть не видел, но почувствовал.

Гор с трудом удержался от того, чтобы поинтересоваться, как это ему удалось, но сдержался. Он подсунул рысенку кусочек сухаря и тот обслюнявил его. Сухарь котенку понравился, и он припал к нему, пытаясь отгрызть кусочек. Получалось плохо, но какие-то крошки ему все-таки попадали:

— Что делать будем?

Белогост вздохнул и задумался. Потом пригнулся и почесал пальцем рысенка за ушком.

— Ты береги его. Я так скажу — ни чего случайного в жизни не бывает. Раз попался нам, значит, на то Его воля, — он указал глазами вверх.

— Не сомневайся, сберегу.

— Может это мой талисман тебе в охрану.

— Котенок, в охрану? Ну, ты сказанул.

— Не кажи гоп, пока не прыгнул. А вообще, много говоришь. Отправлю-ка я тебя за это на разведку, — ведун выпрямился. — Хоть делом займешься. Пройдешь, объясню как, к Кузьме-шорнику. Передашь от меня привет. Скажешь, заготовки привезли. Все понял?

— Чего непонятного.

— Вот, — Белогост поднял прутик и разгреб под ногами кусочек песчаной почвы от листьев. — Смотри, здесь мы, а здесь дом Кузьмы…

Гор, не торопясь, шагал по широкой открытой улице слободы, обходя раскиданные кое-где коровьи «лепешки» и лошадиные «яблоки». По всему видно, скота в слободе держали немало, наверное, не меньше, чем в Коломнах. Яркий денек беззаботно играл красками в посадке березок, тянувшихся, вдоль пыльной дороги. Десяток раз поздоровавшись с встречным людом, он, наконец, приблизился к указанной усадьбе. Шорник жил на краю длинной, проходящей через всю слободу, улицы. За ним к лесу выходили еще три-четыре дома, и, он узнал по поднимающемуся густому дыму из трубы и звонким ударам молотком, работающая кузня. А невдалеке стояли привязанные пять расседланных лошадей. На всякий случай пригнувшись, Гор побыстрее нырнул в приоткрытую калитку усадьбы шорника. И тут же чуть не напоролся на звероватого вида лохматого пса, привязанного сразу за ней. К его счастью пес спал и не сразу дернулся в сторону незваного гостя. Гору ничего не оставалось, как резко ускориться и почти бегом ворваться в дом, резко закрыв дверь за собой. За ней он услышал возмущенный сдерживаемый рык собаки.

— Ох, и страшила, — парень облегченно выдохнул.

Он и не знал, что собаки такие здоровые бывают.

Тут кто-то за его спиной кашлянул и парень обернулся. И только в этот момент понял, что стоит в чужой горнице, а на него внимательно смотрит незнакомый тощий мужик с кожаной повязкой на лбу. Он бросил короткий взгляд на оружие у пояса парня и деловито отложил почти готовую упряжь из тонкой сыромяти:

— Ну, чего стоишь в дверях, заходи, раз пришел.

Гор шагнул к середине горницы. Откинулась занавеска в дальнем углу комнаты, и оттуда вышла сердитая немолодая женщина с тазиком в руках. Она изучающее глянула на парня:

— Есть будешь? — женщина остановилась перед ним, выпятив тазик, прижатый к поясу.

— Нет, нет, благодарю, — Гор вежливо склонился. — Мне Кузьма нужен.

— Вон он, Кузьма твой, — женщина кивнула в сторону наблюдавшего за парнем мужика и решительно обошла Гора. — Сидит тут, нет чтоб по хозяйству помочь. Все сама и сама, — донеслось с улицы.

Хлопнула входная дверь. Парень обернулся к шорнику.

— Не обращай внимания, — качнулся тот. — Она баба хорошая, просто сегодня не с той ноги встала. Городит невесть что. Так что тебя ко мне привело?

Гор подошел и, поправив меч, присел рядом на лавку:

— Я с Белогостом, потворник его. Он велел тебе привет передать и сказать, что сыромять принесли.

— Ну, слава Богу, а то я уже переживать стал. Не случилось ли чего. Волхв все же. А новая власть их не любит. А где он сам?

— Тут, не далече. Говорит, что у вас посторонние в слободе. Потому меня попервой и отправил.

Кузьма нахмурился и поправил волос под головотяжцем:

— Прав, Светлый. Сидят гораки. Уже несколько дней. Но то, пока не страшно. Ведуна, проведу к себе, как стемнеет. Ты уже пойми. Раньше никак не смогу — вдруг эти выскочат — как они к волхвам относятся — молва доносит. Лучше не рисковать. Лады?

— Лады. Так Светлому и передать?

— Так и передай. Сам за вами приду. Так тебе, может, поесть что-нибудь собрать? У меня жареный заяц есть.

— Благодарю. Мы взяли с собой. А вот молочка бы плошку не помешало.

— Молочка? Тебе или Светлому?

Гор улыбнулся:

— Рысенка мы по дороге подобрали. Ему молоко.

— Хм-м, — шорник почесал затылок. — Подожди малость, я до соседа сбегаю. У него коза есть. Ее молоко само лучшее для любого малыша, хоть медвежонка.

Не дожидаясь ответа Гора, Кузьма живо выскочил из дома.

Парень оглянулся в горнице. В красном углу рядом с маленьким идолом Велеса, стояла какая-то рисованная картинка. Он подошел поближе. На картинке ненастоящая женщина прижимала к себе новорожденного с туманным кругом над головой. Она походили на богородицу Ладу, только волос более темный и черты лица не живые какие-то. Он уже слышал, что такие рисунки называются иконы. По новой вере их надо обязательно ставить в красном углу вместо идолов. А вот Кузьма поставил их рядом. Интересно, что это значит? Гор задумался и, присев на лавку, подпер подбородок ладонями. Не успел он придти к какому-то выводу, как дверь снова хлопнула, и в дом спешно вошел сначала Кузьма, а следом его жена. За ними вбежали двое детишек: мальчик лет шести и девочка постарше на пару лет.

— Доброго здоровья! — с порога поздоровались они и смущенные посторонним человеком в доме, юркнули за занавеску.

— Что же не сказал сразу, что у вас рысенек не кормленный, — с порога затараторила она и выставила на стол крынку молока. — Вот козье, самое то, что надо. Забирай и неси скорей, а то еще подохнет голодный.

Шорник весело подмигнул ему:

— Ну что я говорил. Золотая Злата у меня. Если бы еще не вредничала.

Женщина смерила его тяжелым взглядом, и повернулась к Гору:

— Может, все-таки возьмешь, что-нибудь перекусить. У нас заяц жаренный есть.

— Благодарю, у нас есть с собой.

— Ну, как хочешь, — Кузьма приобнял его и отвел от бабы. — Если что надо, ты говори мне. Я все помогу.

Пропустив хмыканье жены между ушей, Гор развернулся к Кузьме лицом и тот вынужден был отпустить его:

— Собака твоя серьезная. Что за масть? Я таких раньше не видел.

— С гор южных привезли, с Кавказа. Купец знакомый щенка за большие деньги купил. А я у него за дорогую уздечку выменял. Злой, но безтолковый. На всех, кого видит, бросается. Хотя, по нашим временам, с таким дурным даже спокойней. Лайка, она что — человека и не тронет никогда, если он просто в дом, по делам там идет. Она же не знает, что он на самом деле думает. А этот никого не пропустит. Волк его боится, сам видел.

— Ну, ладно, дядя Кузьма, я пошел. Белогост ждет.

— Давай, раз ждет. Потерпите, уж до вечера. Немного осталось.

— Потерпим, — Гор вышел вслед за шорником. Тот выскочил вперед и загнал собаку в будку. При появлении парня он прижал ярящегося пса в будке коленом, не давая ему высунуться. Потворник быстренько проскочил мимо.

До Белогоста Гор добрался без хлопот.

— Ну, что? — ведун подскочил с пенька, едва парень вышел из-за деревьев.

Не смотря на резкое движение ведуна, рысенок, удобно устроившийся на ладонях ведуна, не проснулся. Бойка лежал рядом. При появлении парня, он не поднялся, лишь покосился на него. Трудень, объедавший за спиной Белогоста молодую березовую поросль, тоже не прервал занятие.

— Кузьма придет к нам, как стемнеет. У него там недалеко гораки стоят. Так он нас сам осторожно проведет.

Белогост разгладил свободной рукой лицо:

— То верно. Лучше не рисковать. Нам-то что — уйдем и поминай, как звали. А ему тут оставаться, — ведун огляделся. — Надо отойти подальше. А то тут местные рыщут по пустякам. Не ровен миг, увидят. Объясняй потом.

Гор без слов подхватил повод Трудня. Тот попытался зацепить губами складку кафтана на плече парня. Гор повернул к коню нахмуренное лицо:

— Я тебе побалую.

Жеребец сделал вид, что собирался просто помахать мордой. Гор ему не поверил и погнал вперед, сопровождая команды угрозами отстегать сломанным прутом.

Устроились в пол миле от слободы, в густом ельнике. Решили, что найти их тут почти невозможно. Кроме узкого прохода, по которому они и пришли, со всех сторон высокие деревья почти смыкались ветвями, оставляя посередине пятачок сажени две на три относительно свободного пространства. Густую траву немного утоптали и сочли место привала вполне удобным. Белогост сразу выпустил котенка на землю, завернулся в плащ и устроился подремать, спросив напоследок с закрытыми глазами:

— Сам рысенка покормишь?

— Покормлю, — он обмотал повод коня вокруг лесины.

Рысенок качался на слабых ногах и пытался шагнуть. Но как только он заносил лапу, его валило на бок. Он тут же вставал и снова собирался с силами для новой попытки. Пока парень не подхватил беспомощного зверька, тот успел свалиться раза три-четыре.

Гор уселся на поваленное бревно и поднес под мордочку котенку крынку молока. Тот тыкался носом, ощущая близко запах еды, но лакать еще не мог. Подумав, Гор вытащил из кармана тряпицу — платок, и пристроил его в молоке. Подождав, пока он пропитается, он всунул острый краешек тряпицы в рот рысенку. Тот инстинктивно пососал его. Вкус молока в мгновенье будто свел его с ума. Котенок заелозил на коленях парня, пытаясь понять, откуда он появился. Парень еще раз пропитал тряпицу. Со второго раза рысенок сообразил, что острый сосок, напоминающий материн и есть источник молока. Он крепко присосался к нему. В следующий раз, когда Гор решил еще раз пропитать его молоком, он еле вытащил тряпицу из крепких зубов рысенка. Наконец котенок наелся, и глазки его начали слипаться. Гор уложил его на мох под корягу и сам завалился рядом. Все-таки шли долго — он чувствовал усталость.

С наступлением сумерек вышли к старому месту. Вел Белогост и он же первым поздоровался с кем-то еще невидимым парню. Голос Кузьмы ответил негромко:

— Здоровеньки бывали. Рад тебя видеть, Светлый.

— Здорово и тебе. Как у вас, спокойно? — ведун вышел на открытое место, и парень увидел шорника, поднимающегося с пенька.

— Да вроде, пока все нормально. С Божьей помощью, живем помаленьку.

— Чего у вас гораки-то делают?

— Вавилу караулят.

— Кузнеца?

— Его. Несколько дней назад пришли за ним от Никифора — попа из города. Да не застали — добрые люди предупредили. Вот и сидят. В дом их не пускают, так они в егошнем сеннике устроились.

— А кто у него в кузне стучал? — вспомнил Гор.

— А это его жена, Светозара, помаленьку работает. Вавила ее научил кой чему.

— Ну, понятно. Я тут тебе пару тюков сыромяти приготовил.

— То хорошо. У нас товар на срок вперед заказывают. Вовремя ты. Чего так долго не приходил?

— Да так, были дела, — он обернулся на парня. — С потворником моим познакомился?

— Ага. Познакомился, — он усмехнулся. — Кобель ему мой понравился. Вот, думаю, подарить, что ли?

Гор беспокойно глянул на ухмыляющегося Кузьму потом перевел взгляд на ведуна:

— Не надо мне твоей собаки. У нас вот, рысенок есть.

— А ну, покажь.

Парень протянул спящего котенка на ладонях.

— И, правда, рысенок. Где подобрали?

— В лесу, вестимо. — Гор спрятал котенка за пазуху. — Ну, что, в дом-то пойдем? Или так и будем на улице болтать?

Кузьма мигом скинул ухмылку с лица и смутился:

— Идемте, конечно, что это я, правда.

— Ага, уел он тебя. — Белогост хмыкнул. — Толковый у меня потворник, а?

— Угу. Ладно пошли, пока тихо. Я вас огородами проведу.

Выстроились цепочкой. Замыкал караван Трудень, ведомый Гором. Теплый вечер разливался по притихшей слободе. Стрекотали кузнечики в высокой траве за огородами. Дошли быстро. Так оказалось еще и ближе. А перед задним пряслом огорода Кузьмы настороженно остановились: брехал кобель во дворе. Он гавкал глухо, без перерывов и без особого остервенения. Наверное, кто-то стоял рядом с оградой. Белогост переглянулся с Кузьмой.

— Подождите, здесь. Я посмотрю, — шорник поправил круглую крапивную шапку.

Гор придержал морду коня, готовящегося заржать — почуял в соседней ограде кобылу:

— Но, но, родной, не выдавай.

Обученный конь сдержался, лишь, волнуясь, затряс гривой и раздул ноздри. Бойка уселся и склонил морду набок, насторожив уши. Белогост принялся отвязывать с крупа жеребца тюки. Вместе опустили их на землю — коню тоже надо отдохнуть.

Вскоре на тропе показался Кузьма. Он почти бежал, иногда оглядываясь назад. В руках он держал толстый сверток.

— Братья Ярькины приехали из города, — выпалил он с ходу. — Светозару с ее сынком забирают. Собираются к Никифору вести. По всему, будут держать, пока Вавила не объявится.

— Этого допустить нельзя. — Белогост решительно выпрямился.

— Нельзя-то нельзя, да в слободе против них не выступить — князь сразу варягов пришлет. А у нас дети, — он нервно теребил сверток.

— Значит так, — ведун решительно выставил руку. — Забирай тюки, рассчитаемся после. А мы с парнем вперед них рванем. Светозару в обиду не дадим. Еще не знаю, как, но не дадим. И слободу подставлять не будем. Пойдем, Гор, — Белогост потянул повод коня.

— Подождите.

Белогост задержаля.

— Вот, — он протянул сверток. — Вавила для тебя передал. Сказал, ему сапожник из города принес, Смагин, вроде, — спас из костра, что Никифор жег.

— Что это?

— Книги.

— Давай, заберу, — он скинул котомку и аккуратно уложил сверток туда.

Гор потянул коня и пошел первым. Завязав котомку, ведун догнал его и перехватил повод.

Кузьма еще постоял, провожая их беспокойным взглядом. Поднял двуперстие и перекрестил удаляющиеся спины. Потом что-то вспомнил и махнул рукой, с досады сплюнув.

Гор, еле поспевая, двинулся за широко шагающим ведуном.

Последние саженей двадцать шли вдоль кромки леса. Слобода осталась позади. На дорогу выходить опасались, чтобы не наследить — гораки и Ярькины вполне могли насторожиться, заметив свежие отпечатки копыт и подошв перед собой. Княжеские люди передвигались где-то позади. Бойка снова умотал в заросли, конь терпеливо сносил тяготы перехода и даже не стал сопротивляться, когда Гор, утомившись преследовать волхва, взобрался жеребцу на спину. Рысенок высунул голову из-за пазухи парня и беззвучно наблюдал за окрестностями. Трудень подозрительно косил на него глазом.

Белогост остановился внезапно. Выпрямившаяся спина и повернутая к лесу голова выдали его беспокойство. Он поднял руку и Гор натянул повод и тоже прислушался. Кричала в глубине леса сойка, шумели на ближайших пихточках несколько синичек, тихо шелестели тонкие иголки хвойного леса. И все. Гор, как не прислушивался, ничего уловить не мог. Но ведун явно слышал что-то еще. Он сделал знак следовать за ним и устремился между деревьями вглубь леса. Гор тронул коня следом. Тот неохотно перешагнул мшистый бурелом.

Трудень передвигался через заваленный сухостоем лес медленно, и Белогост быстро исчез впереди. Гор сполз с седла и, пригнувшись, пошел дальше по его следам. Ведун шел назад, немного углубляясь в заросли. Саженей через пятьдесят Гор услышал громкий шепот, доносившийся из-за широкой ели. Он отпустил коня и, пригнувшись, скользнул туда. Осторожно выглянул. Напротив ведуна стоял незнакомый русич и что-то горячо объяснял ему, указывая рукой в сторону дороги. Белогост, не соглашаясь, качал головой. Спины парня коснулись мокрые губы коня. Тот недовольно дернул лопатками. Оба спорящих обернулись к парню. Тот хлопнул ресницами и замер, не зная, что делать.

— Мой потворник, Гор, — кивнул в его сторону ведун и снова повернулся к собеседнику.

Тот вежливо клюнул подбородком:

— Вавила.

Гор ответил.

— Кузнец?

— Он самый.

— То, что ты предлагаешь — это не дело, — вернулся ведун к прерванному разговору. — Только погибнешь сам и жену с сыном погубишь.

— Лучше смерть, чем в руки к попам.

— Не то говоришь. Есть шанс.

— Что нужно делать, говори.

Ведун поправил лямки котомки на плечах и потверже утвердил посох в траве:

— Бери Гора, дуйте на ту сторону дороги. Ваша задача их отвлечь, хотя бы не надолго. Главное, чтобы они отвернулись от твоих. Остальное мое дело.

— Что ты задумал?

— Ведун я или нет? Кое-что умею. Потом расскажу, — он серьезно погрозил пальцем. — Смотрите, не попадитесь. Вавила, на тебя надежда. Ты парень опытный. А Гор пока еще горячий юноша, смотри за ним.

— Что за мной смотреть, — надулся Гор. — Маленький что ли?

— Ну, все, — ведун оборвал разговор, они уже походят. Коня я себе оставляю. Вы, после того как от гораков оторветесь, нас не ищите, а прямым ходом на Коломны двигайте. У перевоза, если раньше не догоню, встретимся.

— Светлый!

— Без разговоров. Хочешь жену увидеть с сыном?

— Как не хочу?

— Тогда не медлите — еще чуть-чуть и они пройдут мимо.

Вавила решился. Вскинул на плечо приваленный к дереву топор — Гор только сейчас заметил его — и тихо, перешагивая сушняк, побежал вдоль дороги в сторону от слободы. Парень поймал в одну руку меч, чтобы он не мешал при беге, другой запихал поглубже за пазуху любопытного рысенка и рванул за ним. Бежали размеренно, старясь не сбить дыхание. Саженей через двести разглядели впереди свободное от деревьев пространство — дорогу. Постепенно перешли на шаг. А перед самой просекой вообще уже крались, словно тати. Впрочем, для тех, кто сейчас приближался к ним по дороге, Вавила с Гором татями и были. Так десятник гораков назовет их завтра, когда будет рассказывать в городском доме мрачно молчащему Никифору и уже о чем-то догадывающемуся чернецу про загадочное происшествие на дороге.

Вавила оттянул ветку, мешающую выглянуть на просеку:

— Не видать. Давай на ту сторону. Постарайся не наследить.

Гор обогнул пару прилепившихся друг к дружке елей и побежал, внимательно вглядываясь под ноги и старательно ступая по сухому. Позади раздались приглушенные прыжки кузнеца.

Затаились за колючими кустами шиповника в некотором отдалении от дороги.

Гор вытащил из ножен меч и положил перед собой. Вавила, коротко глянув на голомню, не удержался от восхищенного возгласа:

— Это вещь. Потом расскажешь, где взял. Как будем отвлекать? Идеи есть?

Гор поднял глаза к небу и потер ухо ладошкой. Мысли не приходили.

— Может, покричать что-нибудь в кустах. Они обязательно посмотрят, что здесь.

Вавила задумался:

— Что-то в этом есть. Прокричишь, что-нибудь вроде «мама». Будто зовешь. И совесть будет спокойна — ты ведь не их звал.

Гор согласно кивнул и тут же поморщился: все равно получалось нечестно — получается, что он их обманывает. Кузнец уловил его терзания:

— Так, и чтоб никаких сомнений — там моя жена и сын. Я за них кого хочешь порву и обману. — Ты меня понял?

Гор потупился и кивнул. Недалеко послышался легкий перезвон уздечек. Вавила приложил палец к губам и бесшумно скользнул в сторону, укрывшись за толстым покрытым седым мхом стволом сосны. Парень повертел меч и решительно сунул его в густую траву, но так, чтобы в случае чего дотянуться. В этот момент проснулся на груди и заворочался беспокойно рысенок. Гор от греха подальше посадил его у ног. Тот пополз на слабых лапах по примятой траве. Повертелся на месте и, найдя подходящее по его мнению местечко, напрудил здоровую лужу. И слабо мявкнул. Гор услышал, или не услышал, а почувствовал, как забеспокоились кони под приближающимися наездниками.

«Ветер от меня, — определил он. — То что надо».

С дороги раздались возбужденные голоса и топот вздыбившихся копыт.

Гор пригнулся к земле, так, чтобы голос приходил к ним по-возможности снизу и, подражая рыси, мявкнул погромче. Он рассчитал верно: дружинники — те же охотники. Засидевшиеся в слободе, они не упустят возможность раздобыть, хоть и плохонькую в это время, но все ж таки шкуру рыси. А этот трофей почетен для любого воина.

— Куда вы? — услышал он раздраженный голос. — Нам не до охоты сейчас.

Ему никто не ответил — гораки скрадывали зверя. «Неужели, все пятеро? — Гор запоздало испугался. — Как же мы с ними справимся?»

Он еще плотнее приник к земле. Совсем близко раздался слабый шорох, и парень чуть приподнял голову. И встретился взглядом с лохматым чернявым гораком. Тот опешил, растерялся и Гор. Горак опомнился первым. Он резко шагнул вперед и оказался над самой головой парня.

— Ты кто такой?

Гор, поглядывая на него снизу вверх потянулся к рукоятке меча, выглядывающей из травы. Горак проследил его движение и припечатал ладонь Гора к земле сапогом. Парень охнул и задохнулся от боли. В этот момент в стороне раздался неприятный звук разрубающихся костей. Вопль боли заложил уши парня, настроенные в эти мгновения на более тонкие звуки. Горак вскинул лицо и обернулся. Но ногу с руки не убрал. Корячась и морщась от боли, Гор откинул вторую руку и пошарил вокруг в надежде ухватить хотя бы палку. Как назло в ладонь лез мелкий мусор и какие-то щепки. В стороне, где прятался Вавила, продолжались звуки боя. Горак, бледнея, начал медленно разворачиваться. И вдруг рука наткнулась на что-то теплое и пушистое. Рысенок! Решение достигло мозга позже, чем рука начала его выполнять. Он ухватил котенка поперек тельца и с силой метнул в лицо врага.

Зверек словно прилип к бойцу, вцепившись в лицо всеми четырьмя лапами.

— А-а-а, — горак двумя руками отодрал от себя о рысенка.

Он сделал шаг назад и сапог соскользнул с руки. Над головой молчком пролетел вращающийся зверек с растопыренными во все стороны лапами. В следующий момент меч сам лег в ладонь, и голомля почти наполовину вошла в тело горака. Что-то горячее потекло за рукав. Он брезгливо отдернул руку, а в следующий момент враг уже мертвый повалился на землю.

Рассмотреть и прочувствовать весь ужас первого убийства не позволил Вавила. Он подлетел к парню и ухватил того за руку:

— Бежим.

Гор вскинул глаза: кузнец был весь с ног до головы забрызган кровью.

— Сейчас, — растерянно отозвался Гор.

Он выдернул меч из тела мертвого горака и рванул в кусты.

— Куда ты? — прошептал Вавила, но парень уже возвращался, прижимая к груди обиженно мяукающего котенка.

Кузнец бросился вглубь леса. Гор закинул рысенка за пазуху и помчался следом. Им что-то громогласно кричали вслед. Кто-то командовал: «Наперерез, наперерез». Они лишь прибавили хода.

Трещали ветки за спиной — там уже не заботились о скрытности. Гор летел вперед, прыгая через завалы и не оглядываясь. Впереди маячила спина кузнеца. Все мысли парня снова сосредоточились на одной мысли — не отстать. Кузнец мчался широкими прыжками, светлый длинный волос на затылке подпрыгивал в такт движениям. Окровавленный топор в руке придавал ему страшный вид. Впившаяся в ствол дерева стрела над плечом заставила Гора бездумно пригнуться.

— Сюда, — Вавила, заметил, что Гор не свернул за ним в малинник, широкой полосой пересекающий их путь, рассчитывая обежать его по дуге.

Парень тут же исправился и повернул за удаляющейся спиной товарища. На какие-то миги преследователи потеряли их из виду, и кузнец воспользовался этой форой в полной мере.

— Делай, как я, — он выскочил из гудящего на разные пчелиные голоса ягодника и с разбегу перепрыгнул через небольшой овражек, заваленный по самое основание листвой.

Гор, не разбирая, сиганул следом. Успел подумать, если бы кузнец не прыгнул, он бы по нему пробежал и наверняка провалился. Приземлился удачно. Напряженная спина впереди снова рванула вперед, ловко уворачиваясь от кустов, а заодно и от стрел и набирая скорость. Со всей мочи помчался и Гор, благо здесь их ничего не сдерживало — лес пошел чистый, с густой хвоей под ногами и сосновыми редкими стволами, каждый в два, а то и в три обхвата шириной. Позади раздались два дружных «уха» и приглушенные матерки. Парень не удержался, чтобы оглянуться. В овражке барахтались двое, похоже, это были Ярькины. Один из гораков, сжимая в руках лук со стрелой, растерянно остановился, соображая, что ему делать дальше — то ли бежать за татями, то ли помогать Ярькиным выбраться. Гор отвернулся и прибавил пуще прежнего, лавируя между деревьями. Очередная стрела пролетела саженях в трех и уткнулась в какие-то заросли. «Похоже, отрываемся», — Гор уже догонял убежавшего вперед Вавилу. Выскочили на крутой пригорок. Семеня, спустились вниз, и кузнец снова резко завернул в сторону. Здесь пошел густой липово-осиновый подлесок из молодых деревьев, намешанных между гигантских сосен. Передвижение замедлилось. Дыхания не хватало, перед глазами замелькали прозрачные шары — зайчики. Гор понял, что еще немного, и он перейдет на шаг. Вавила будто услышал его: он внезапно остановился и прислушался. Гор обессилено приткнулся щекой к ближайшему сосновому стволу. Лесная тишина окружала их. Ни шагов, ни криков преследователей не доносилось до их ушей. Где-то журчала вода. Вавила кивнул ему и повернул на звук.

У небольшого ручья немного отдышались. Гор достал судорожно цепляющегося за его пальцы котенка и сунул носом в воду, собранную в ладошку. Тот заработал языком. «Быстро, брат, учишься». Гор подождал, пока он напьется и удовлетворенно усадил его обратно. Умывшись и напившись, двинулись дальше. В дороге не разговаривали, опасаясь привлечь супостатов, которые наверняка шастали где-то недалеко. Обходя болотистую низину, Вавила повел парня по кругу. Гор приблизился и осторожно оглянулся:

— Как думаешь, ушли?

Кузнец замер и движением руки остановил парня. Послушав внимательно лесные звуки, он махнул рукой, давая команду «Вольно»:

— Похоже на то. Ушли.

— Интересно, а как там ведун? Справился ли?

Вавила помрачнел:

— Думаю, скоро узнаем, стоит мне вообще жить дальше или нет.

Гор сообразил, что сморозил глупость:

— Даже не переживай. Белогост же волхв. Он если за какое-то дело берется, обязательно справляется. А как он дерется, ты бы видел. На моих глазах троих дружинников, как мальчишек разделал за пару мигов. Так что там все нормально, не сомневайся.

— Ты уверен? — льдинки сомнения в глазах Вавилы начали таять.

— Полностью. Слушай, а ты там со сколькими рубился? Я так и не понял.

— С двумя.

— И что, обоих?

— Ну да. Один сам под топор поднырнул, я его с ходу располовинил. А второй успел меч поднять — с ним пришлось помахаться. Слушай, — Вавила поднял бровь. — А ты ведь тоже одного кончил. Как умудрился? Они еще те волки. Рубятся знатно.

Гор хмыкнул и извлек на свет рысенка:

— Вот, кто мне помог.

— Как это?

— А я его гораку в морду швырнул. Котенок в нее как вцепится. Ну, пока он его отдирал, я и не оплошал, — он достал из ножен меч, покрытый кровавыми разводами.

Что-то в глубине живота парня начало медленно подниматься вверх. Он прислушался к своим ощущениям, и улыбка сползла с лица парня.

— Подержи-ка, — он сунул в руки кузнецу несопротивляющегося котенка и отошел за дерево.

Вавила посадил зверька на толстый ковер хвои. Тот сразу поднял хвост и, пошатываясь, пошел по кругу, обнюхивая пространтво. Под дерево с шумом шмыгнул бурундук, мелькнув полосками.

— Вишь, какой маленький, а уже боятся тебя.

Вытирая бледные губы платком, подошел Гор:

— Он вообще молодец. И лошадей всполошил у гораков — тоже он. И придумал, как их подманить.

— Ты как?

— Да нормально. Уже. Что-то мне поплохело малость.

— Ничего удивительного. Первый твой?

Гор мрачно кивнул:

— Мне раньше парни говорили, что после первого боя так бывает, а я не верил, почему-то думал, что у меня будет по-другому.

— Это нормально, — кузнец подцепил шустро бегавшего рысенка и протянул парню. — Почти все так отходят по-первости. Потом привыкнешь.

— Мне бы не хотелось привыкать, — парень спрятал котенка и пристроился рядом с Вавилой, молча двинувшемся дальше.

— А этого никому не хочется. Жизнь заставляет.

— Ну, не всех же.

— Не всех. Но тебя парень, по всему видно, такой жребий не обойдет.

— Почему?

— А сам не понимаешь? Тебе сколько лет?

— Шестнадцать, почти семнадцать.

— Вот видишь. Тебе бы еще с друзьями в казаки-разбойники бегать, а ты уже с ворогами сражаешься. Видать, на роду написано непростая жизнь у тебя.

— Да, — протянул Гор. — Я бы сейчас с парнями из Коломен побегал напергонки. С удовольствием.

— Так ты из Коломен?

— Из них, а чего?

Вавила хмыкнул:

— А я туда идти собирался. Весть у меня для ваших.

— Добрая или нет?

— Недобрая, пожалуй. Но, то я вашим старикам скажу. А ты сам-то скоро туда попадешь?

— Собирались с Белогостом сразу отсюда и двинуть. Сыромять оставить Кузьме только.

— Ладно, до перевоза дойдем — узнаем, что дальше делать. Давай добавим шагу.

— Попробую. Хотя я и так за тобой не успеваю.

— Догоняй.

— Ладно, не отстану.

Незаметно солнце опустилось на верхушки деревьев. В лесу стало гулко и в тоже время тихо. Вдруг раскричалась неподалеку лысуха. Ее неприятный как будто взвизгивающий вопль встревожил Вавилу. Она просто так не кричит. Он сделал знак идти тише и сам пригнулся, ступая четко с пятки на носок — так получалось тише. Гор беззвучно крался сзади. Крик птицы раздался почти впереди, кузнец лишь немного взял левее. Он пригнулся и подполз под дерево, попытался что-то высмотреть из-под раскидистой ели, как будто из-под широкой девичьей юбки. Ничего не разглядев, он выполз задом, поднялся и осторожно начал ее обходить. Гор потянулся за ним. И тут парень что-то почувствовал. Как будто внутренний голос сказал ему, что опасаться нечего. Там свои. Еще не полностью веря ощущениям, Гор выпрямился и шагнул за кузнецом почти в открытую. И увидел, как бросается вперед Вавила, роняет на ходу топор и хватает в охапку охнувшую Светозару и улыбающегося Рослю. На пяточок между деревьями выскочил Бойка и закружил вокруг обнимающихся, в своем собачьем недоумении. К замершему с довольной улыбкой Гору приблизился ведун и, поглаживая бороду, смущенно хмынул:

— Ну, как дети малые, право слово.

Парень не удержался и крепко обнял старика. Тот тихо замер, отворачиваясь в сторону от чужого счастья.