Волны

5.

-- Здравствуй, куруша! -- говорил о. Евгений в прихожей, смачно целуя попадью в губы.

-- Ну-ка ты... курун! -- шутливо тормошила его попадья, -- повернись-ка. Обмок-то, Господи!

-- Я-то ничего. Вот покупки...

-- Иди, переоденься.

В спальне, при красном свете лампады, о. Евгений еще раз напомнил человека, обряженного к похоронам.

-- Хорошо в сухом-то, -- бормотал он, -- тепло!

-- А тут без тебя Митрошка приходил, -- говорила попадья, доставая с гвоздя сухой подрясник.

-- Насчет чего?

-- Свадьба.

-- Подавай Бог. Подавай Бог!

-- Бог-то Бог... не зевай, смотри. Намеднись ходила я шерсть собирать, Митрошка-то говорит: тебе, мать, корову дай, не откажешься.

-- Грубиян.

-- Прижми его.

Попадья была женщина видная, редкой, хотя и холодной красоты. Ее гордо вскинутая голова, с немного презрительным выражением тонких губ и холодным взглядом черных глаз, посажена была на красивые, овальные плечи, с годами становившиеся еще овальнее от жировых отложений.

-- Ну-ка, ты, -- с сердитою шутливостью говорила она, -- ведь на дворе-то праздник... Дочь на возрасте, а у тебя все глупости на уме.

Здесь в спальне было уютно, тепло, тихо.

От красного света лампады предметы бросали неясные, смутные тени, точно все здесь спало розовым сном. Даже бурная угроза, бушевавшая над домом, разбивавшаяся о стены, свистевшая где-то по кривой улице над черными хатами, отражалась здесь только легким колебанием занавески на окне.

-- Пятнадцать возьми! -- говорила попадья, отряхиваясь как курица.

-- От кого это?..

-- От Митрошки-то. Не слушай их речей, что хата раскрыта... то да се... Убил Бог, так и сиди -- нишкни, а не грубиянь.

О. Евгений дрожащими руками застегивал подрясник.

-- Я его... возведу в чин.

-- То-то!

-- Кстати деньги нужны будут скоро. Женишище наклевывается Анфисе-то.

-- Что ты?!

-- Славный парнище, семинарию кончил, в попы идет, о. Никандра заозерского сынок.

-- Вот дал-бы Бог! Только как же мы с учителем-то?

-- Что?

-- Да что-то у них с Анфисой-то как будто есть. А ведь он тоже... семинарию кончил.

-- У отца Никандра деньги... и родня в городе. А у нашего учителя... Тут и разговору быть не может.

-- Конечно. Ну, пойдем чай пить... Иди, иди! Будет...