Волшебная реликвия

Глава 41 Внезапное нападение

– Смотри-ка, – Валик недоверчиво ощупывал себя, – вроде не превратился в таракана.

Якоби улыбнулся.

Уже второе утро они по очереди купались в отраженных солнечных лучах. Корзина с хрустальным шаром была установлена на том же камне, что и в первый раз. Вместо бумаги шар прикрыли тряпицей. Манипулировал тряпицей и всей хитрой процедурой доктор волшебных наук Якоб Якоби. Первые солнечные лучи не заставили себя ждать.

Ребята вбегали в них, словно ныряли в дрожащий пылинками и мелкими брызгами свет, весело, с криками и даже визгом. Со стороны (если бы кто-нибудь смотрел) это было похоже на старинную языческую игру – прыжки через костер и погоню за лесными феями. Конечно, поначалу ребята волновались, но испуга ничем не выдали. Лишь одна Сэнди вошла в отраженный свет бесстрашно, но и без особой надежды. Входя в этот призрачный свет, она не догадалась посадить на плечо или просто взять в руки свою ненаглядную Базз, за что потом себя жестоко казнила.

Когда Сэнди стояла в одном шаге от сверкающей поверхности, она вдруг посмотрела в нее словно в зеркало. Там, в глубине, бежали струйки голубоватого дыма, за которыми, словно скрываясь, стояла маленькая девочка. Она была стройной, лучше сказать – тоненькой, в чудесном платьице, а широко открытые глаза ее смотрели с укором. Вдали, за тонкой фигуркой, угадывались лес и поляна, и кто-то бегал по поляне, и срывал цветы, и сплетал венки… И послышалось пение… Сэнди взглянула. Тоненькая девочка стояла с венком на голове. Чудесным венком из бело-желтых ромашек.

Якоб Якоби дернул тряпицу. Луч сверкнул.

– Ах, – тихо сказала Сэнди и шагнула в дрожащее марево.

Завидев у входа в пещеру сержанта, с ухмылкой наблюдавшего за прыжками парней, за робкими движениями девушки, Якоби вновь предложил ему войти в отраженный солнечный луч, но тот отказался наотрез.

– Купайтесь в этих лучах сколько угодно, дорогой доктор, а меня прошу оставить в покое.

– Но это же так здорово, так полезно, – пытался уговорить неуступчивого служаку Якоби. – Это так… возвышенно! – Волшебник не находил слов.

– Вот и прыгайте в них сами, – советовал упрямый сержант.

– С меня уже достаточно, – пытался уверить его доктор волшебных наук.

– Вот именно, – пропыхтел сержант – с вас достаточно, а с меня и подавно.

– А может, рискнете, господин сержант? – Галик смотрел на него весело. Он испытывал прилив необыкновенной бодрости.

– Такой интересный эксперимент, – подхватил Арик. – Жалеть будете.

– Ну правда, это так, это так… – Валик задохнулся, не находя слов. – Ну, господин сержант!

– Эт-та что за разговорчики! – Сержант неожиданно побагровел. – Молчать! Что я, сам не могу решить? – Внезапно он смягчил голос, но, чтобы прекратить перепалку, скрылся в пещере.

У Сэнди не было никакого зеркальца, даже осколка, и ей мучительно хотелось заглянуть хотя бы в ручей. А смотреть в хрустальную сферу больше было нельзя. Она это отчетливо чувствовала, хотя и не понимала, почему. Вот если б в ручей… Но ручья, к несчастью, поблизости не было. Она стояла и украдкой, отодвигая привычную прядь шелковистых волос, касалась холодными пальцами воспаленной кожи лица.

– Послушай, – жарко прошептал на ухо Арику Галик. – По-моему, у нашей Сэнди кожа стала лучше. По-моему, болезнь уходит.

– Вот было бы здорово! – прошептал в ответ Арик.

Валик растерянно смотрел то на друзей, то на девушку и молчал.

За непонятными действиями молодых людей и странного чудака в поношенном балахоне кое-кто наблюдал. За одной из дальних скал притаились двое, время от времени передавая друг другу подзорную трубу.

– Ну, что там? – лениво спрашивал их командир.

Он сидел в походном кресле в тени невысокого дерева, вытянув на солнце длинные ноги в сверкающих черных сапогах.

– Не могу знать, господин лейтенант, – отвечал один из наблюдателей.

– То есть как? Что они делают?

– Прыгают, господин лейтенант.

– Куда? Зачем?

– Не могу знать, господин лейтенант.

Сверкающие сапоги недовольно дернулись.

– А эта штуковина при них?

– При них, господин лейтенант. Они вроде через нее и сигают.

– Зачем?

– Не могу знать.

– Но это точно она? – Сапоги вновь дернулись.

– Она самая, господин лейтенант. Они ее чем-то накрывают, а потом снова, стало быть…

– Что?

– Вроде как открывают…

– И?…

– Она тогда сверкает. На солнце. Отсель хорошо видно.

– Сверкает, говоришь?

– Еще как, господин лейтенант.

– Занятно.

– Похоже, кончили они свои прыжки, господин лейтенант, – сказал второй наблюдатель, отнимая трубу у первого и поднося ее к глазам. – Потащили корзину в пещеру.

– Пора! – Белобрысый лейтенант пружинисто вскочил на ноги.

– Сейчас я еще раз объясню, в чем была ваша смелость. – Якоб Якоби сутулился в своем допотопном плаще, в то время как три друга и Сэнди привольно расположились на скудной травке.

– Да какая тут смелость! – небрежно бросил Валик.

– Не скажите. Разумеется, если внешне похожее на человека существо внутри – действительно человек, а не ехидна, то после процесса инициации он продолжает оставаться человеком, даже несколько лучшим, как я вам и обещал. Или даже много лучшим – кто сколько наработал в душе своей. Если же он внутри – кролик, шакал или скорпион, то после преображения он и становится кроликом, шакалом, и скорпионом…

– Или попугаем, – как бы мельком заметил Галик.

– Что ж, укол справедливый. – Якоби вроде и не обиделся. – Наверно, во мне тогда накопилось что-то не то. Что-то жалкое, что-то птичье… Хорошо, что это процесс обратимый.

– Ваш пример это доказывает.

– Это так. Но не пуст ваш сегодняшний опыт, еще как не пуст. По совести сказать, я основательно переживал. Хотя и верил в вас. Теперь переживания позади. Никто из вас не превратился в змею или паука, в ехидну или в тривиального барана. Это кое-что значит, поверьте моему опыту, друзья мои. Теперь я начинаю думать, что даже ваш уважаемый сержант не превратился бы, простите, в бизона. А по виду – легко мог бы.

– Ну уж! – добродушно-сердито бросил Валик.

– То-то он испугался.

– Он не испугался! – Валик по-настоящему осерчал.

– Ну, не испугался, – примирительно сказал Якоби, – так оробел.

– И не оробел он! – продолжал кипятиться Валик. – Просто он… Просто он…

– Оставим ненужный спор, – сказал Якоби. – Вернемся к вашим тоже вполне достойным фигурам. Вы не сразу ощутите перемену. Но сразу и не надо. Добрая сила уже поселилась в вас. И она действует.

– Чувствуешь? – Галик толкнул локтем Арика.

– Еще бы! – ответил тот и толкнул локтем Валика.

– Так надо тогда всех пропустить через этот шар! – воскликнул добрый Валик. – Всех на свете!

– Отличная идея! – откликнулся Арик.

– Просто класс! – заключил Галик.

Якоби грустно улыбнулся.

– Ничего не выйдет.

– Почему? – спросил разочарованный Валик.

– Положительным образом шар действует не на всех.

– На кого же? – спросил Арик.

– Только на тех, кто до этого дорос, кто к этому стремится в глубине души своей.

– Мы, значит, доросли? – решил уточнить Галик.

– Полагаю, что да, – скромно ответил доктор волшебных наук.

– Зато отрицательным образом этот шар способен действовать на многих? – Арик взглянул на волшебника. – Я правильно понимаю?

– Увы, это так, – подтвердил Якоби. – Дело в том, что в процессе инициации, в цепочке преображений, отдавая положительную энергию, шар накапливает отрицательную. Горе тому, кто рванется к преображению без светлых помыслов. Двойное горе тому, кто потянется к преображению с помыслами грязными.

– Смотри, как оно устроено! – поразился Валик.

– Устроено непросто, – согласился Якоби.

– Насчет грязных помыслов, – неожиданно улыбнулся Галик и толкнул Арика в плечо. – Хотелось бы смыть немного грязи.

– Не понял, – сказал Арик.

– Прости, шутка неудачная, – просто я подумал, что хорошо бы в озере искупаться. Все равно делать пока нечего.

– В каком озере?

– В теплом. В каком еще?

– Погоди, это где?

– Где! – передразнил Арик. – Да в седьмой пещере! Забыл уже?

– Ты думаешь?

– Думаю. Валик там искупался. И даже кое-что нашел. А мы с тобой рыжие, что ли?

– Толковая мысль, – сказал Арик. – Но надо предупредить сержанта.

– Само собой. Но я вот думаю, а вдруг и мы там чего-нибудь найдем?

– Вот это навряд ли.

– Почему?

– Доктор Якоби сказал бы.

– Э, брат, даже доктора волшебных наук всего на свете не знают.

– Возможно, ты прав. А если даже и не прав? Искупаться все равно хочется.

Сержант удивился просьбе, но не сильно. Он задумчиво теребил свою насквозь пропитанную потом робу, а потом сказал:

– Купайтесь, парни. Я вас понимаю.

Арик и Галик запалили два факела и, радостно толкаясь, двинулись в дальнюю пещеру.

– Только вот что, – крикнул вслед сержант, – купаться по очереди. Один в воде, другой на берегу страхует. Ясно?

– Ясно! – крикнул Галик. – А почему?

– А бес его знает, что в этой черной воде! Почему она, к дьяволу, теплая?

– Я знаю! – крикнул Галик. – Там гейзер.

– Гейзер? – удивился сержант.

– Ну да, подземный горячий ключ.

– Неужели?

– На вулканических островах это сплошь и рядом. Я знаю, я читал.

«Ну и парни!», – подумал сержант, а вслух крикнул:

– Тогда тем более осторожно. Гейзер еще какой-то!

На шум голосов прибежал Валик и с ходу закричал:

– Я тоже хочу купаться. Так нечестно!

– Нет, – отрезал сержант. – Всех сразу отпустить не могу.

Прежде чем залезть в воду, ребята еще раз обошли дальнюю пещеру, но ничего особенного не обнаружили.

– Гляди-ка, – сказал Галик, наткнувшись в одном из углов на что-то ногой, – ветки какие-то.

– Ветки? Да это же хворост. – Арик нагнулся и пошевелил кучу сухих ветвей рукой. Ветки зашуршали как живые. – А вот и зола. Пепелище. Тут кто-то костер разводил.

– В глухой пещере? Костер?

– Не такая она, значит, глухая.

– Ну да. – Галик пристально следил за дымом своего факела. – Уходит вверх. Как это я раньше не замечал?

– Значит, там, наверху, есть трещины.

– Это понятно, – сказал Галик.

– Получается, что дым наших факелов курится над этой скалой. Со стороны кто-нибудь мог подумать, что проснулся маленький вулкан.

– Ну да, если бы только этот кто-нибудь здесь был.

– Но здесь никого нет, – заключил Арик.

Плескаться в черной горячей воде было блаженством. Ребята по очереди несколько раз ныряли, обшарили все дно, но ничего нового не нашли.

– Смотри, – кричал из воды Галик, – здесь вода заметно горячее.

Эхо усиливало его голос и одновременно дробило его, разнося под сводами в дальние закоулки.

«Чее, чее…», – отвечали закоулки.

– Похоже, что подводный гейзер бьет где-то тут.

«Ут, ут, ут…», – отвечало эхо.

– Возможно, – отвечал с каменного берега невозмутимый Арик, отжимая мокрые волосы.

«…ожно», – тихо повторило эхо.

Факелы их догорали, отчаянно чадя, и требовали новой заправки смолой. Пора было возвращаться. Натянув, по крестьянской привычке, одежду на мокрое тело, громко напевая, отправились они через шесть темных пещер в первую – единственную, в которую проникал сквозь вход естественный свет.

На входе в первую пещеру они замерли.

На фоне закатного солнца, проникающего через неровную арку входа, неподвижно стояли два высоких человека в незнакомой полувоенной форме с ружьями в руках. Ружья они держали на изготовку. Арик и Галик невольно проследили, куда направлены стволы. Сержант, Валик, Сэнди и Якоб Якоби сидели прямо на земле тесной кучкой и мрачно молчали.

– Руки вверх! – раздался гортанный голос с заметным акцентом.

Только сейчас Арик и Галик увидели еще двоих в такой же форме, направивших ружья прямо на них. Ребята медленно и нехотя, но все же подняли руки. Факелы их едва горели, отбрасывая тяжелый багровый отсвет. Один из направивших ружье подошел к появившимся парням, отнял у них факелы и ловко воткнул их в расселину между камням. Факелы продолжали чадить, но света уже почти не давали.

– Давай, давай, – подталкивал их человек с ружьем, – туда же, туда же.

Он подвел их к общей группе пленников и знаком приказал сесть. Арик и Галик опустились на каменистую землю. Днем сюда проникало солнце, и камень еще хранил тепло его лучей. Это был единственный приятный момент во всей ситуации.

– Они отняли у нас хрустальный шар, – шепнул Валик.

Арик и Галик не нашли, что сказать.

– Их была такая куча, – продолжал шептать Валик, словно оправдываясь, – так неожиданно… налетели… я хотел было… но не успел… просто чертова уйма… правда…

Арик и Галик пригляделись. У входа в пещеру маячили еще какие-то фигуры.

– Ну надо же, – сокрушенно бормотал сержант. – Старый я олух, чурбан беспросветный! Первый раз в жизни забыл про охранение. Не поставил ни одного часового. И кто? Я? Я не поставил!!! Пентюх! Тебе не в армии служить, тебе полы подметать… в самом завалящем трактире… Парашу выносить из лазарета… Осел!

– Не корите себя, сержант, – раздался звучный голос.

Арик и Галик подняли голову и увидели еще одного человека. Он сидел на камне в глубокой тени, заметить его сразу было трудно. Уверенный голос и головной убор, еле видный в полутьме, но смахивающий на берет с пышным пером, позволили догадаться, что перед ними командир воинов с ружьями.

– Что бы вы смогли сделать с двумя допотопными фузеями и тремя желторотыми юнцами под началом против двенадцати профессионалов, вооруженных ружьями новейшей системы? – Человек двинул рукой, и стало заметно, что в руке у него небольшая тонкая палка, не то трость, не то стек.

– Дубина ты стоеросовая, – продолжал бормотать сержант, не обращая внимания на слова командира захватчиков, – кретин безмозглый, остолоп забубенный, рядовым в роте у бездельника Роппо и то быть недостоин. Сержант нашелся! Командир вшивый! Вы видели, а? Тебе у кучи мусора с деревянным ружьем стоять… и то не заслужил!..

– А так, сержант, все у вас живы-здоровы, – продолжал человек в берете, помахивая стеком, – и хрустальный шарик ваш чудесный, к счастью, цел. Вам хорошо, и нам не обидно. Он нам очень нужен. А так… устроили бы вы бесполезную пальбу… кто бы вам сейчас раны перевязывал? И потом, сержант, умирать в этой дыре… стоит ли? Да и за что? За какой-то кусок стекла?

Кто-то из солдат зажег еще два факела. Стало светлее. Офицер в берете что-то шепнул двум солдатам, и те, взяв факелы, пошли в глубь пещеры.

– Что будет с моими парнями? С девушкой? – спросил вдруг сержант обычным твердым голосом.

Человек в берете неопределенно повел своей палкой, словно дирижер, который вдруг задумался, какую ноту он должен извлечь из оркестра.

– Не я решаю такие вопросы, сержант. Это зависит от моего начальства. А я солдат и выполняю приказы.

– И все же?

– Думаю, ничего страшного. Небольшая прогулка по морю. Тут недалеко, какая-то тысяча миль. Да нет, даже меньше. Но это не сразу. Сначала посидите в пещере. Отдохните. Расслабьтесь. Поразмышляйте о бренности этого мира. Полезно для здоровья. Разносолов не обещаю, но с голоду умереть не дадим. Мы сами на скудном пайке, сержант. Не обессудьте.

Вернулись солдаты. Доложили, что пещера длинная, и даже очень, состоит из ряда сообщающихся каменных мешков, глухих, темных и страшных, но второго выхода не имеет.

– Это хорошо, – кивнул офицер. – Легче сторожить. А теперь, – он встал, – попрошу всех задержанных пройти дальше.

– Не понял, – сказал сержант.

– Во вторую пещеру. Вот туда. – Офицер стеком указал на чернеющий проход. – Чего непонятного? – добавил он раздраженно.

– Но там же темно! – сказал Якоб Якоби.

– Темно? – Офицер поднял брови. – Хорошо, мы дадим вам два факела.

Солдаты принялись бесцеремонно подталкивать пленников, в результате чего они оказались в темном пространстве второй пещеры. В первой пещере, где было сухо и относительно светло, расположилась охрана. Офицер в берете был человеком обстоятельным и отрядил в охрану восемь человек. Четверо сидели с ружьями наготове, четверо отдыхали. Валик и Галик, выглянув из извилистого прохода, легко их пересчитали и доложили сержанту.

– Да, – сказал Подорога, – крепко охраняют, сволочи.

– А кто это такие? – негромко спросил Галик. – И чего им надо?

– Очевидно, им нужна хрустальная сфера, – ответил Якоб Якоби.

– Но они ее уже получили. А от нас им что нужно? Зачем нас здесь держать?

– Боюсь, что одной сферой их интересы не ограничиваются, – сказал Якоби. – Это довольно осведомленные люди, и они претендуют на большее. А мы в их глазах выглядим носителями серьезных тайн. Так мне кажется.

– Полагаете, что они рассчитывают с нашей помощью найти и подлинную Сферу? – спросил сержант.

– Я этого опасаюсь.

– Ну, это еще не факт, – сказал Галик.

– Хорошо бы! – тихо сказал Якоби.

– Не знаю, что это за люди, – сказал Арик, – и чего они от нас хотят, но сидеть рядом с ними у меня нет никакого желания.

– Что ты предлагаешь? – спросил Галик.

– Да все то же. Пошли купаться! А?

– Шутишь?

– Нисколько. Дело, конечно, не в купании. В дальней пещере больше простора и легче дышится. И от этих мерзавцев подальше. К тому же факелы наши скоро погаснут, а там мы запалим костерок. Помнишь кучу хвороста?

– Это верно, – оживился Галик.

– Там вода, – продолжал Арик, – там дырки в потолке, там свежий воздух. Может, и выход какой найдем?

– Выхода там, конечно, нет, – задумчиво сказал Галик. – А в остальном ты прав.

– Я – за, – сказал Валик.

– В смысле?

– В смысле – пошли купаться. Мне лично понравилось. И я готов плескаться там днем и ночью. А там вы с Ариком что-нибудь придумаете. Разве нет?

– А эти, – Галик кивнул на проход в первую пещеру, – не всполошатся?

– А чего им? – возразил Галик. – Они же знают, что там тупик.

– И то верно. Господин сержант! – Галик отыскал взглядом сержанта, который понуро сидел в стороне и, казалось, дремал.

– Да? – Сержант поднял голову.

– Есть идея – переместиться в дальнюю пещеру. Там больше места и вообще…

– Пошли, – коротко сказал сержант и тяжело поднялся.

В дальней пещере, в противоположной от теплого озерца стороне, они без труда нашли заготовленные невесть кем и невесть когда несколько десятков вязанок хвороста. Арик и Галик даже не догадывались, что его так много.

– Ты гляди-ка, – бодро сказал Галик, – на месяц хватит.

– Типун тебе на язык! – отозвался Арик. – Месяц здесь сидеть! Придумал!

– Ну, придумал это, положим, не я, – возмутился Галик.

– Да ладно вам! – примирительно сказал Якоб Якоби, доктор волшебных наук.

– А вы не можете наколдовать так, – Валик осторожно взял Якоба Якоби за рукав расползающегося балахона, – так, чтобы мы отсюда раз – и фьюить! Как вольные птички! Как мотыльки – через щели в потолке.

– Увы, мой друг, – ответил доктор волшебных наук, – это не в моих силах.

– А почему? – спросил Валик со всей наивностью.

– А потому, мой друг, что я больше теоретик волшебного дела, нежели практик. В университете нас все больше теории учили.

– Жаль, – сказал Валик.

– Мне тоже жаль, юноша. Но обстоятельства именно таковы.

Сержант взял из рук Галика факел. Первый огонь он развел осторожно, но когда убедился, что дым легко уходит через неведомые расселины вверх, запалил довольно жаркий костер. Сэнди, которую трясла лихорадка, подсела поближе к огню.

– Да это просто природный камин, – говорил Арик, ломая длинные хворостины и подбрасывая их в огонь.

Сучья начинали тут же весело трещать.

Еды у пленников почти не было, зато воды оказалось вдоволь.

Галик, вновь и вновь исследуя дальние края седьмого зала, почти скрытые тьмой, обнаружил в пяти шагах от теплого озера родник чистейшей холодной воды, который неслышно бил из стены и тут же уходил в какую-то глубокую трещину. Давно страдавшие от жажды пленники пили воду долго и с наслаждением.

– Тут есть помятый котелок, – сказал Валик. – Можно и кипяточек организовать. Вместо чая.

– И то дело! – отозвался Якоб Якоби.

– Ладно, перезимуем, – мрачно сказал сержант.

Глава 42 Пленники в пещере

– Сэнди! – встрепенулся вдруг Валик. – А где твоя обезьянка?

– Не знаю, – печально ответила девушка. – Я потеряла ее из виду в те минуты, когда на нас напали…

– Понятно, – пробормотал Валик. – Жалко…

В этот момент что-то мягко стукнуло его по голове.

– Ой! – вскрикнул Валик, схватился за голову, а затем недоуменно уставился на собственные руки, сжимающие что-то темное, колючее и страшное. – Что это?

– Это? – сидевший рядом Галик вгляделся, а потом осторожно потрогал рукой. – Краб. Небольшой такой крабик. Неужели испугался?

– Ничего я не испугался! – сердито бросил Валик.

– Смотри-ка, шевелится. – Галик ласково тронул шершавую спину краба. – А клешни какие здоровенные!

– Но откуда?

– Не знаю.

В эту секунду что-то мягко ударило в плечо и Галика. Изловчившись, он тоже поймал небольшого краба.

– Что это? – воскликнул он изумленно. – Откуда?

И тут крабы полетели градом. Обитатели пещеры только успевали их ловить.

– Базз! – закричала Сэнди.

Все оглянулись, всматриваясь в темный угол, из которого летели загадочные обитатели местного леса. И наконец разглядели обезьяну. Она сидела возле небольшой плетеной корзины, извлекала из нее шевелящихся крабов и ловко швыряла их узникам темной пещеры.

– Базз! – причитала Сэнди, почти плача. – Умница моя.

– Вот это мартышка, вот это я понимаю, – пробормотал Валик. – Надо срочно этих крабов отварить. Есть хочется.

– Потрясающая обезьяна, – сказал Арик. – С такой не пропадешь.

– Да уж! – пробормотал сержант и тоже осторожно схватил корявыми пальцами пытавшегося уползти краба.

Перестав швыряться, обезьянка метнулась к своей хозяйке.

– Базз! – говорила Сэнди, прижимая ее к себе. – Как ты пробралась сюда? Мимо стражи?

Обезьяна кивнула.

– Или есть другой проход?

Обезьяна помотала головой.

– Нету? Как же тебе это удалось? Как они не заметили? Да еще с корзиной! Где ты ее добыла? Сама сплела?

Обезьяна пожала своими худенькими плечами.

– Умница мартышечка, – девушка гладила свою ненаглядную обезьянку, – чудо мое!

– Если Базз время от времени будет снабжать нас кое-чем из дикой природы, – сказал Арик, – у нас будет шанс не слишком отощать.

– Ну уж нет, – вспыхнула Сэнди. – Ни за что. Я боюсь за нее.

Обезьяна подняла лапку и ласково коснулась ее губ.

«Не надо, не волнуйся! – красноречиво говорил ее жест. – Я и не с таким делом справлюсь».

– Удивительное животное, – сказал сержант.

– Базз не животное, – обиделась Сэнди.

– Извини, милая, – сказал сержант. – Конечно же, нет. Она будет поумнее иных двуногих. И явно душевнее.

– Это действительно так, сержант, – подал голос Якоб Якоби. – Теперь я просто уверен в этом.

– А почему вы тогда не окунули ее в отраженные лучи этой вашей Сферы? – спросил сержант. – Все прыгали, резвились, а про обезьяну забыли. Вдруг она превратилась бы в… ну, я не знаю, в кого… в принцессу…

– Вот и я не знаю, – ответил Якоби. – Сказать честно, в отношении этой славной мартышки я не был уверен в успехе. Мне непонятны исходные данные. Откуда это милое создание? Какова ее природа? Если бы Сэнди настаивала… Но она промолчала.

– Я боялась, – сказала Сэнди. – Я очень боялась. Я сама-то еле туда вошла. Думала, живой не выйду.

– Но ведь вышла? – улыбнулся в полутьме Якоби.

– Вышла, – тихо сказала Сэнди.

– Ладно, – сказал Якоби примирительно, – с обезьянкой мы еще что-нибудь придумаем.

– Думаете, у нас будет такая возможность? – спросил сержант.

– Я надеюсь на это, – серьезно ответил Якоби.

– Отлично, – сказал сержант. – А теперь варим крабов. Пока они не разбежались. Кто у нас специалист?

Через час, перекусив изумительно вкусным, нежным крабьим мясом, обитатели пещеры разлеглись кто где. Но заснуть им не дал сержант.

– Слушайте все! – сказал он ясным голосом. – Несмотря на трудное положение, расслабляться не будем. Дисциплина и распорядок. А то распустил я вас – и вот результат. Понятно? – Голос сержанта набрал гневные обороты.

В темноте не было особенно видно, но ребята живо представили, что левый глаз сержанта начал свое изумительное вращение, чего уже давно не наблюдалось.

– Он сердится, – шепнул Арик. – Хороший признак. Наверно, не все еще потеряно.

– Наверно, – отозвался Галик.

– Звезд здесь не увидать, – продолжал сержант сердитым голосом, – время, стало быть, не определить. Но все равно – подъем на рассвете. Занятия по расписанию.

– А чем заниматься будем, господин сержант? – осторожно поинтересовался Галик.

– Найдем чем, – пробормотал сержант. – Найдем.

– Безусловно, найдем, – поддержал сержанта Якоби. – Могу вам рассказать что-нибудь не особо сложное из курса волшебных наук. Все-таки я кое-что еще помню.

– Хорошая идея, доктор, – отозвался сержант.

– Нам это интересно, – сказал Арик.

– А в свободное время я бы хотел найти гейзер.

– Что? – спросил сержант.

– Горячий источник – сказал Галик. – Хочется найти место, где он в эту теплую лужу впадает.

– Зачем? – удивился сержант.

– Интересно. Тут какая-то тайна.

– Может, ты еще в кратер вулкана полезешь посмотреть, что там внутри?

– Я бы полез, – сказал Галик.

– Ха! – сказал сержант. – Мальчишка.

– Юноша прав, – задумчиво сказал Якоби. – Исследовать не вредно. Это удел смелых и любопытных.

– Вы же сами говорили, – распалился Галик, – что мы должны разыграть роль, будто мы – молодые вулканологи.

– Я это говорил?

– Вы, сержант.

– Никогда не поверю. Я и слов-то таких не знаю.

– Говорили, говорили, – включился в разговор Арик.

– Когда? Где?

– На каравелле. Чтобы обмануть капитана. И шпионов.

– Выдумываете!

– Неужели? – хитро улыбнулся Арик. – А кто говорил про возраст вулкана, диаметр кратера, химический состав лавы и сроки ближайшего извержения?

– Да ну вас! – сказал сержант и отвернулся к огню. – Эх, покурить бы сейчас, – добавил он мечтательно. – Жаль, трубки нет.

– А табачок есть, господин сержант? – поинтересовался Валик.

– Табачок-то есть, – отозвался сержант. – Флотский. Добрый табачок. – И он похлопал себя по карману, где лежал кисет.

– Так вы сами говорили, что бумага… это, значит… на курево…

– Что? – Сержант вскочил. – Где бумага? Ох, я болван! Действительно же, бумага! Ведь она не в корзине, где шар. Врагу она не досталась. Тащи ее сюда, малыш.

– Только я курить не буду! – строго сказал Валик.

– А я тебе и не дам, – столь же строго сказал сержант.

Валик схватил еле тлеющий факел и устремился во вторую пещеру, где был спрятан сложенный в несколько раз лист бумаги, в которую был изначально завернут хрустальный шар. Не успели шаги его затихнуть, как слабые тени в закоулках вновь заплясали. Валик вернулся с бумагой.

– Давай ее сюда. – Сержант торопливо оторвал от угла большой клок бумаги и стал сворачивать огромную цигарку. Усевшись недалеко от костра, он, любовно достав кисет, делал это с великим тщанием.

Якоб Якоби неодобрительно смотрел на него. Было заметно, что его коробит столь варварское обращение с бумагой если не волшебной, то по крайней мере близкой к волшебному предмету.

– Господин Якоби, вы нам обещали что-то рассказать, – напомнил Галик.

– Ах да, – рассеянно отозвался Якоби. – Ну что ж, давайте. С чего начнем?

– Вам виднее, – вежливо сказал Галик. – Ведь это вы доктор волшебных наук.

– Это правда. – Якоби слабо улыбнулся. – Мне нравится, что в этих печальных обстоятельствах, в этой темной пещере, ставшей нашей тюрьмой, вы, молодые люди, не теряете бодрость духа. Как раз поэтому расскажу вам для начала, как на далеком Востоке в монастырях воспитывали храбрость у молодых послушников.

– Интересно, – сказал Арик и уселся поудобнее.

– Чтобы отучить доверчивого и трусливого ученика бояться демонов, джиннов и злых колдунов, учителя-маги посылали его в темную лощину в пустыне, о которой сложилась весьма дурная молва. Юноша должен был сам привязать себя к скале крепчайшей веревкой и ночью вызывать и дразнить самых свирепых и кровожадных демонов. Монастырские художники, люди с изумительным воображением, изображали этих демонов в виде чудовищ, сосущих мозг из черепов и копающихся в человеческих внутренностях.

– Бр-р! – прошептал Валик.

– Какой бы ужас юноша ни испытывал, он должен был бороться с искушением отвязать себя и спастись бегством. Учитель приказывал ему не двигаться с места, пока не взойдет солнце. Многие юные отшельники начинали путь духовного совершенствования именно с этого искуса. Позже, когда выпадали настоящие тяжелые испытания, этот опыт помогал уже зрелым мужам находить невиданные силы.

– Здорово! – сказал Валик.

Повисла грустная пауза. Все сидели и смотрели на причудливые пляшущие тени, которые отбрасывали на стены пещеры затухающие языки костра.

– И все же, – сказал Галик, – куда они хотят нас везти? Небольшая прогулка по морю. Это куда?

– Офицер ихний говорил про тысячу миль, – напомнил Арик, – вот и проведи круг этого радиуса. Тогда поймешь куда.

– Ответ конкретный, – усмехнулся Галик. – Ничего не скажешь.

– Не нравится мне этот офицер, – сказал Якоби. – Очень уж корректный. Люди этого сорта бывают необыкновенно жестокими. Пустая логика и фанатическая преданность начальству заменяют им чувства. Прикажут такому – разрежет нас на части. Прикажут – замурует прямо вот в этой пещере.

– Что же делать? – тревожно спросил Валик. – Вот так и сидеть? Дожидаться?

– Я вам говорил, – пояснил Якоби, – что они считают нас хранителями важной тайны. Это важно. Это наша охранная грамота.

– Вот как? – удивился Валик. – Значит?…

– Значит, мы должны вести себя подобным образом. Во-первых, так, будто бы мы действительно владеем некой тайной.

– А мы ею владеем? – поинтересовался Арик.

– Ну, в какой-то мере.

– А что во-вторых? – спросил Галик.

– А во-вторых, ни в коем случае не лебезить перед ними. Ничего не просить.

– Ну, этого они от нас не дождутся! – сказал Арик.

– Правильно, юноша. Люди этого сорта уважают только силу. В том числе и духовную силу. Ведите себя так независимо, словно вас поддерживают сильные мира сего – короли, правители, президенты – и в той части света, и в этой. И ведите себя так гордо, слово вас опекают силы не от мира сего.

– Не от мира сего? – поразился Валик. – Это как?

– Юноша, вам не случалось просить помощи у неба?

– У неба? – удивился Валик. – Я не умею этого делать.

– А полезно бы научиться, – сказал доктор волшебных наук.

– Вы хотите сказать?… – начал было Галик.

– Да, да, именно это. Ведите себя так, словно вас опекает само небо. Даже незаурядные бандиты теряются перед людьми, которых опекает небо. А что уж говорить про рядовых громил!

– Неужели так всегда бывает? – спросил притихший Валик.

– К великому сожалению, не всегда. Но… довольно часто.

– Любопытно, – сказал Арик.

– Господин Якоби, – сказала вдруг Сэнди. – А почему вы столь охотно сидели в тесной клетке, когда были… ну, в другом образе?

– Когда я был птицей? – печально улыбнулся Якоби. – Вы ведь это хотели сказать, милая барышня?

– Да, – сказала Сэнди и покраснела. Впрочем, в багровых отсветах костра этого было не видно.

– Что было делать? – Якоби развел руками. – В лесу я не выжил бы. Даже если бы в теплую Африку улетел. Ухваток диких птиц я не знаю. Сгинул бы за здорово живешь. А клетка была мне как дом родной. Особенно когда кормили.

– То-то вы просили нас не терять эту вашу клетку! – воскликнул Галик.

– Но вы ее тем не менее потеряли.

– Простите.

– Ладно уж. Не имеет значения. Забавно было бы, конечно, посмотреть на плетенный из проволоки домик, в котором я умудрился провести столько времени.

– А как вы попали к тому матросу? – спросил Валик.

– К какому матросу? – не понял Якоби.

– У которого мы вас выиграли в «Пятнадцать камушков».

– Ах! – рассмеялся Якоби. – У этого? На деревянной ноге? Это долгая история. Я расскажу ее вам как-нибудь отдельно.

– А мне кажется, что все было подстроено заранее, – простодушно сказал Валик.

Якоби смотрел на него задумчиво.

– Да, – сказал он. – Кое-что было подстроено. Это несомненно. Но не так все просто, юноша. Не так все просто.

К этому времени сержанту наконец удалось запалить от костерка свою гигантскую самокрутку. Ароматный дым усыпил почти всех. Лишь один Галик, не любящий ни табака, ни дыма, не позволил себе вздремнуть. Более того, он вдруг вскочил и с диким воем «А-а-а!!» кинулся на курящего. Тот со встречными воплями полетел на землю, а Галик рукавом и каблуком яростно гасил самокрутку. Немного обжегся, но справился.

– Ты чего, парень? – налетел на него пришедший в себя сержант. – Белены объелся?

Но Галик, рассыпая еще слегка дымящийся табак, молча разворачивал листок бумаги с неровными обгоревшими краями. А развернув, все так же молча показал – сначала ошеломленному сержанту, а потом Арику и Сэнди, – проступившие на бумаге буквы.

– Смотри-ка! – вскричал Арик. – Здесь что-то написано!

Глава 43 Ход конем

У обгоревшей кромки длинной неровной полоски хорошо были видны несколько букв и цифр. Другая часть оставалась пустой. И тогда Галик осторожно приблизил ее к костру. Вскоре весь сохранившийся кусок листа наполнился текстом.

– Секретные чернила, – деловито пояснил Галик. – Проступают лишь при нагреве.

– И что это значит? Шифровка? – Воскликнул Арик. – Ух, здорово!

Но радовался он рано. Сохранилась лишь часть текста. Толкаясь и стукаясь лбами, ребята пытались прочесть.

– Смотри-ка, – сказал Валик. – По-нашему написано.

– Ну да, – сказал Галик. – А ты чего хотел?

Все трое, сопя, они смотрели на обгорелый клочок бумаги:

– Дайте и мне взглянуть, – сказал сержант.

Галик протянул ему обгорелый листок, который еще пах табаком.

– Ай-ай! – только и сказал сержант.

Арик протянул руку и осторожно потянул из рук сержанта листок. Тот безропотно отдал.

– Часть текста сгорела. Что же вы, лиходеи, наделали? Теперь уж не прочесть. – Арик сердито и грустно смотрел на друзей, а искоса и на сержанта…

Тот выглядел виноватым.

– Да ладно уж, – сказал Галик. – Словно ты полный текст сумел бы понять! Кто разберет эту галиматью?

– Ну, хоть надежда была бы!

– Слабая надежда, мой друг.

– А я не утверждаю, что сильная.

– Жуткое дело, – пробурчал Валик.

– Все-таки лучик надежды есть, – сказал Галик.

– С какой стороны?

– Наш доктор волшебных наук.

– Господин Якоби?

– Он самый.

– А где он, кстати? – Арик оглянулся.

Они стояли у костра, который почти догорел. Остальная часть пещеры была погружена во тьму.

– Ты так спрашиваешь, как будто отсюда можно сбежать.

– Да нет, – отмахнулся Арик. – Валик, подбрось хворосту. Господин Якоби, вы где?

– Я здесь, – раздался спокойный, даже какой-то грустный голос.

Доктор волшебных наук поднялся с двух вязанок хвороста, на которых было прикорнул, и стоял в двух шагах от друзей.

– Вот! – Арик протянул ему обгорелый листок с остатками текста.

– Догадываюсь, что это такое, – сказал Якоби.

– Неужели? – Галик даже сглотнул от волнения.

– Бумага, в которую был завернут хрустальный шар, – это скорее всего типографский лист ин фолио, то есть полного размера.

– Вот как? И что теперь делать?

– Разумеется, прогреть оставшуюся часть листа.

– О, мы идиоты! – завопил Арик и стал разыскивать отброшенный сержантом лист бумаги. – Дураки мы, дураки.

Лист с грубо оторванным углом был найден и тщательно нагрет у костра. Его грели так долго, что чуть не спалили. Но ни одной буквы, ни единой точки больше не появилось.

– Надо же! – сказал Якоби. – Текст был только в той части, которую вы почти сожгли. Когда не везет, тогда не везет.

– Ну хорошо, – сказал Арик. – Но какая-то часть все же есть. Пусть обглоданная, но все же! Как ее понять?

Якоби смотрел на текст и молчал.

– Не томите нас, дорогой доктор, – сказал Галик.

– Текст мне смутно знаком. О, очень смутно! – Якоби коснулся рукой лба.

– Что он означает? О чем он?

– Не знаю.

– То есть как?

– А вот так, друзья мои.

– Вы же только что сказали, что догадываетесь!

– Я догадываюсь, откуда текст. А не о чем он.

– И откуда же?

– Из книги Иббур, о которой я вам уже говорил.

– Неужели? Каким образом?

– Я сейчас припомнил лекции профессора Эльвеция. Он рассказывал нам, что шар был изготовлен из особого хрусталя в той же секретной мастерской, она же типография Витенберга, где специальными красками тайно печатались фрагменты из книги Иббур. Неудивительно, что шар завернули в типографский лист. Скорее всего в испорченный лист, где пропечаталась только часть текста. Бумагу тогда берегли, и правильно отпечатанный лист пошел в книгу. Это мне ясно.

– Значит, у нас часть текста из этой таинственной книги?

– Весьма вероятно

– А как же его прочесть? Как понять?

– Вот этого я вам не скажу.

– Почему же, дорогой доктор? Вы же волшебник.

– Этот текст – по всей видимости, математическая шифровка. А волшебники хотя немало знают и многое умеют, но с математикой обычно не в ладу.

– Неужели? – удивился Галик.

– Э, мой друг, если бы волшебники были, ко всему прочему, еще сильны и в математике, то тогда все теоремы давно уже были бы доказаны, а все в этом мире подсчитано. Но это не имеет места. Значит… Умеете делать логические выводы?

– Так что же делать?

– Давайте думать вместе.

– Ну, это само собой, – сказал Валик.

– Эй! – сказал вдруг сержант озабоченно. – Мы тут разболтались, а эти, может быть, нас подслушивают.

– Ох! – сказал Галик и прикусил язык, тревожно оглянувшись на проход в шестую пещеру.

– Валик, малыш, – сказал сержант, – будь добр, загляни в соседний зал, нет ли там кого.

– Есть заглянуть! – прошептал Валик и исчез. – Никого! – сказал он, появившись через полминуты.

Сержант немного успокоился.

– Все равно, – сказал он грозным шепотом. – Орать запрещаю! Говорить тихо!

– Есть говорить тихо! – прошептали Арик и Галик.

И в этот момент послышались шаги. В проходе, что вел в шестую пещеру, заметался свет. Ярче, еще ярче. Все замерли. В свете факелов появились два охранника. Один из них поднял невысоко какой-то мешочек и бросил его в сторону сержанта. Мешочек глухо упал на землю.

– Наш лейтенант, – сказал охранник, – прислал вам немного харчей.

Второй усмехнулся. Оба развернулись и пропали. Исчез свет факелов, затих звук шагов.

– Вовремя, – только и сказал сержант.

А Валик, подойдя к костру, уже открывал мешок.

– Сухари, – сообщил он, – заплесневелые.

– И такие съедим, – сказал сержант.

Сухари они запили родниковой водой.

– А где Базз? – уже по привычке спросил Валик.

– Не знаю, – призналась Сэнди. – Не могу за ней уследить.

– Кое-что вполне можно понять, – говорил Арик. – Ясно, что первое слово – путник. А где путник, там путешествие, там поиск. Разве не так?

– Так, – сказал Валик.

– Тогда слушайте: «ПУТНИК великий игрок начинает путь с основания квадрата…» Разве не так?

– Так, – сказал Валик.

Галик и остальные молчали.

– Но вот что означает «Конник – 2»?

– Ясно что, – сказал Валик. – Двое верховых.

– Разве? Не уверен.

– Почему ты не уверен, когда дальше идет пеший воин?

– Ну да, который «один вв…». Что это значит? А дальше вообще – «плохой он и грязь».

– При чем здесь грязь? – не выдержал Галик.

– Не знаю. Здесь так написано. «Полная диагональ грязи».

– А дальше немытые ступени? – ехидно спросил Галик.

– Да, но при этом натуральные.

– Хорошая расшифровка!

– Не нравится? Давай другую.

– А дальше «сочти…исла». Ислам?

– Исла, кстати, по-вестгалльски – остров.

– Любопытно.

– Да нет, – вмешался вдруг Якоб Якоби. – Это означает «сочти числа».

– Откуда вы знаете?

– Это просто. Это из Священного Писания. Там есть такое выражение.

– Ах, вот как! А какие же тут числа?

– Пока не знаю.

– Но вообще логично, – сказал Арик. – Потому что дальше – про ключ. А какой тут может быть ключ, если не числовой?

– Не возражаю, – сказал Галик. – Только вот как его найти?

– А «фере», – сказал Якоби, – скорее всего означает «Сфере».

– Здорово! – обрадовался Валик.

– Но почему в начале упомянут игрок? – спросил Галик. – С кем он играет? И во что?

– А там еще про стол что-то, – вставил Валик.

– И стол был яств, – усмехнулся Галик. – Кому что мерещится!

– Слушайте, – сказал сержант, мучительно вглядываясь в обгорелый листок, – а вот эти крестики-нолики ваши или как их там? Ваши пятнадцать шишек, военно-полевая игра? Или я не то?…

– Причем здесь крестики-нолики? – спросил Арик.

– Эврика! – вскричал вдруг Галик. Он подскочил к сержанту с намерением чуть ли не расцеловать его.

– Ну-ну. – Сержант смущенно отстранился.

– Ты чего? – повернулся к другу Арик.

– Крестики-нолики играются на девяти клетках? – спрашивал Галик, забирая листок у сержанта.

– Ну?

– Ты говорил «грязь»?

– Говорил.

– А это, брат, не грязь, а «ферязь»!

– Не понял.

– Ферязь – это по-старинному ферзь.

– Ага.

– Не нолики у нас будут на девяти клетках, а шахматы. Теперь понял?

– Нет еще.

– Конный воин – это ход конем! А игрок наш – шахматист.

– Погоди! – Арик изумленно уставился на Галика. – Тогда многое проясняется.

– Именно!

Теперь уже Арик выхватил листок у Галика.

– Эх, записать нечем. Я все понял. Слушайте и запоминайте:

– Ура! – сказал Галик.

– Я знаю про крест, – сказал вдруг Валик.

Друзья изумленно уставились на него.

– Боцман мне говорил… ищи, говорит, крест из чисел.

– Какой боцман?

– Как какой? Тот… что хотел пить вино… с деканом, что ли…

– А декан откуда?

– Вот этого не знаю.

– Простите, юноша, – вмешался Якоби, – это интересно – то, что вы говорите.

– Да? – Валик приосанился.

– Я так понимаю, что речь идет о декане факультета в каком-то университете. Что за факультет? И где этот университет?

– Где? – Валик запыхтел. – В Лабаре, я думаю.

– Ах вот как. А факультет?

– Бес его знает. Философский, наверное. Я в этом не разбираюсь.

– Философский в Лабаре? Как интересно. Похоже, я знавал этого человека. – Якоби поджал губы. – Он увлекался числами, бесподобно владел этим предметом. Нет, братцы, это серьезно. Этот юноша нас не разыгрывает.

– Еще бы! – сказал Валик. – Он же мне все заранее рассказал. Эх, был бы я чуть трезвее! Магический крест – фигура из теории чисел. Он так и говорил! Ясно как божий день. Он и про Малый Комунго знал, и про «Принцессу Мур». Помните парусник на мели?

Арик и Галик стали посматривать на Валика с неожиданным уважением. Он перехватил эти взгляды.

– Интуицию надо развивать творческую, – сказал он и посмотрел свысока.

После этих слов Арик и Галик просто присели.

– А помнишь записку от морской свинки? – Валик в упор смотрел на Арика. – Там же тоже про крест.

– Записка? От свинки? – Галик тоже уставился на Арика.

– Господи! – Арик схватился за голову. – Каждое лыко в строку.

– Помнишь, там тоже про какой-то крест? – Валик не сводил глаз с лица друга.

– Записку я давно потерял, – пробормотал Арик. – Но содержание ее запомнил крепко: «Книга твоей судьбы открыта. Ищи крест из цифр. Но не забывай огонь, слова и краски». Слушай, как это я сам не сообразил? Спасибо, дружище!

– Ну вот, – сказал Галик. – Не знаю, конечно, при чем тут краски, а огонь – вот он, пожалуйста! Чуть всю записку нам не сжег!

– Поразительно, – прошептал Якоби. – Все, буквально все сходится.

– Не уверен, что имелся в виду этот огонь, – пробормотал Арик.

Галик, присев на вязанку хвороста, не отрываясь смотрел на обгорелую бумажку. И вдруг вскочил в возбуждении.

– Это действительно конь! И он делает два хода. А зачем ему больше? Его сменяет пешка. Пешка! Пешечка моя! А потом слон! Слоник. Обыкновенный такой шахматный слоник! – И Галик принялся танцевать у костра, высоко подбрасывая ноги.

Друзья смотрели на него в изумлении.

– Он, часом, не свихнулся? – спросил Валик.

– Нет, я правда понял! – Галик внезапно побледнел. – Айлер. Ходы конем.

– Что? – спросил Арик. – При чем здесь Айлер?

– Айлер – это великий математик. У него есть знаменитая задача. Она описана в книжке из моей библиотеки. В той, где оборвано начало. Не помнишь разве? Может ли конь обойти доску, побывав на каждой клетке единожды?

– Ну?

– Айлер нашел изящное решение.

– И что из этого следует?

– Надо приспособить задачу к девяти клеткам. А это в сто раз проще. В тысячу! Ах, писать нечем!

– Почему? – сказал Арик. – Угольком из костра. А бумага-то есть! Которую мы чуть не сожгли.

– Ух я дубина! – подскочил Галик. – Давай ее сюда.

Нагнувшись к костру, Галик выудил обгоревший прутик.

– Вот и перо, – сказал он.

Арик уже разворачивал лист ин фолио с оборванным правым углом.

– Смотрите сюда. – Галик не мог скрыть возбуждения. – Сейчас будем играть в шахматы. Только на девяти клетках. А нам больше и не надо! Вот квадрат номер один. – Он быстро начертил слева вверху небольшой квадратик для игры в крестики-нолики. – Где основание квадрата? Ясно, что центральная клетка внизу. Ставим там единицу.

– А? Каково? – Галик отложил прутик и откровенно любовался квадратом.

– Знаете ли вы, что получили? – спросил Якоб Якоби, сдерживая волнение.

– Что? – беспечно хмыкнул Валик.

– Истинное чудо, друзья мои. В истории математики этот квадрат называется волшебным. Найти его чрезвычайно сложно. Почти невозможно. Я когда-то пытался. Сорок ночей я переставлял цифирь. Извел годовой запас бумаги. Похудел на пуд. Но найти не смог. А вы нашли! И так просто. Так элегантно!

– А что в нем волшебного? – Валик вновь хмыкнул.

– Подсчитайте, юноша, сумму любого столбца.

– Столбца? – Валик наморщил лоб. – Так… четыре плюс три плюс восемь… Пятнадцать!.. Во втором… тоже пятнадцать… В третьем… Ух ты!

– А теперь сумму любой строки.

– Ой-ей! Опять пятнадцать! – Валик порозовел. Как ни слаб был свет костра, но это увидели все.

– Слушай, а он соображает! – пробормотал Арик. – Как суммирует!

– Блеск! – со всем возможным сарказмом подтвердил Галик.

– А теперь сумму любой диагонали, – попросил Якоби.

– Не может быть, – прошептал Валик. – Ужас какой-то.

– В том-то и дело! – торжествующе заключил Якоби. – По всем направлениям одно и то же. Как это возможно? Девять разных цифр выстраиваются в такую немыслимую фигуру! Как это возможно, я спрашиваю?

Он смотрел на ребят, широко раскрыв глаза. Те молчали.

– А я вам скажу – это действительно чудо, и отражает оно великую и тайную симметрию мира.

– Чего отражает? – спросил Валик.

– В свое время вы узнаете больше. Не торопитесь. Главное – у вас великолепные задатки.

После этих слов трое друзей скромно потупились.

– Да, нам, волшебникам, многое подвластно, но только, увы, не строгая стихия математики. Восхищаюсь вами, молодые люди. Найти волшебный квадрат! Я лично потрясен.

– А, пустяки, – отмахнулся Галик. – Это как раз было несложно. Ход туда, ход сюда… Оно само и сложилось. А вот то, что делаете вы – волшебные палочки, привороты-отвороты, джинна в бутылку загоняете, – вот это да!

– Я, положим, приворотов не делаю, – гордо сказал Якоби. – У меня иные правила и другие, если так можно выразиться, приоритеты.

– Возможно, – сказал Арик. – Но сейчас это не важно. Сейчас надо крест найти.

– А чего его искать? – возразил Якоби. – Вот он – центральная строка и центральный столбец. Вот вы и нашли эти числа, друзья! А, значит, нашли и ключ.

Глава 44 Извержение

– Итак, повторяю, вы нашли магический крест, – доктор Якоби скрестил на груди руки и говорил спокойно и торжественно, – нашли числа, из которых крест составлен.

– Какие же это числа? – решил уточнить Валик.

– 357 и 159 – два замечательных, два таинственных числа, – сказал Якоби. – Первое в особенности.

– А почему? – спросил Валик.

– В какую игру вы чаще всего играете? – хитро прищурившись, спросил Якоби. – Сколько камушков или там шишек?

– Пятнадцать, – ответил Валик смущенно

– Ну, вот вам первое забавное свойство: сумма цифр этих чисел такова же. Отвечайте – такова?

– Такова, – повторил Валик. – Это я уже усвоил.

– А как вы обычно раскладываете камушки для игры?

– Три, пять и семь, – ответил удивленный Валик.

– Вот видите? А вы даже и не догадывались, что повторяете своей милой и наивной игрой великое число.

– Это правда, – сказал Валик. – Не догадывались. Я, во всяком случае, – добавил он честно.

Арик и Галик старались держаться невозмутимо, но на самом деле тоже были поражены. Галик с тайным изумлением взглянул на Арика. Тот лишь недоуменно пожал плечами. «И я не догадывался. Да и откуда бы мог?» – говорил его ответный взгляд.

– А что такое число 15 вообще? – наседал Якоби на бедного Валика.

Валик преданно смотрел на него и молчал.

– Это сумма первых пяти цифр. Красиво, просто. Чуете?

– Чую.

– Все очень гармонично. А теперь возьмем число 3, которое древние греки называли триадой. Что вы о нем знаете?

– Ну… – пробормотал Валик.

– Правильно, прежде всего Святая Троица. Слыхали про такую?

– Слыхал, – сказал Валик.

– А то, что пространство наше трехмерно, знаете?

– Ну… – Валик вновь засопел.

– Знаете? Отлично.

Арик и Галик притихли и слушали во все уши. Иронично улыбаться им давно надоело.

– А знаете ли, что древний грек Пифагор учил, что все в природе разделено на три части?

– Этого я не знал, – ответил Валик окрепшим голосом.

– Даже время – на прошлое, настоящее и будущее.

– Во как! – удивился Валик.

– Между прочим, у пифагорийцев единица и двойка не считались числами, это были предчисла, отражающие две надмирные сферы – монаду и дуаду. Числа у последователей Пифагора как раз начинались с триады – то есть с первой устойчивой и конкретной формы.

– Вот это да, – сказал Валик.

– Теперь поняли?

– Теперь понял. Правда, не понял, что я понял.

Якоби тонко улыбнулся.

– Пифагор утверждал, что сам бог Аполлон пророчествовал с треножника, и поэтому советовал совершать возлияние три раза. Не более.

– Ничего себе!

– А вы, зеленая молодежь, когда дорветесь, небось и по пять, и по семь раз вкушаете? Сознайтесь.

– Не помню, – сказал Валик.

– Стыдно! – пробурчал Якоби.

По стенам побежали тени, темнота сгустилась. Галик подбросил в костер хвороста. Сучья недовольно затрещали.

– Кстати о числе пять. А здесь что скажете, мой друг?

– Ничего не скажу. – Валик наклонил голову и смотрел исподлобья. Вопросы доктора волшебных наук стали его утомлять. Он хотел выглядеть сердитым, но у него не очень это получалось.

– Правильно. Пустяковое число – всего-то пентада, она же волшебная пентаграмма. Греки считали это число священным символом света. Оно же – пятый элемент, пятая сущность. Оно в качестве пятой сущности воспаряет над четырьмя элементами природы – землей, водой, воздухом и огнем. При этом высшая пятая сущность – эфир – легко проникает в первые четыре низшие – и в воздух, и в воду, и в землю. В огонь – само собою. Поэтому число пять греки считали символом проницаемости. Его же называли равновесием, потому что оно делит надвое совершенное число 10 и является центром – третьим, центральным членом – удивительного числа 15.

– Да, – тяжело вздохнул Валик, – теперь понимаю.

– Пятерку еще считают символом животворящей природы, потому что умноженная сама на себя она к себе и возвращается. Ее из-за этого сравнивают с пшеницей.

– Не понял, – сказал Валик. – При чем здесь наша родная пшеничка-кормилица?

– Это просто. Весной вы кидаете в землю пять зерен пшеницы. Осенью получаете двадцать пять. Пшеница возвращается сама к себе. Как и пятерка.

– Здорово, – прошептал восхищенный Валик.

– Но ведь и шестерка, умноженная на себя, возвращается к себе, – вмешался Арик, – разве не так? Шестью шесть – тридцать шесть.

Якоби поморщился, как от зубной боли.

– Не говорите мне о четных числах, о них сейчас и речи нет. Они не прочны, они легко раскалываются пополам, это числа-предатели и нам сейчас совсем не нужны. Конечно, они тоже не без свойств, но… оставим пока. Это понятно?

– Понятно, – сказал смущенный Арик.

– Вернемся к славной нашей пятерке. Во многих монастырях (у вас, в ваших северных краях, кстати, тоже) над дверями вешают пятиугольник-пентаграмму. Обычно просто рисуют, а иной раз из металла выковывают. А зачем ее к дверям прибивают?

– Мм-м… – честно промычал Валик.

– Вешают ее для защиты от темных сил. Беда в том, что это прекрасное число – пять – захватил в свое вооружение и дьявол. А знаете почему? Да потому что пентада – это символ проницаемости, о чем мы уже толковали. А дьяволу как раз и хочется всюду проникнуть. Вот он и прикидывается. Разного рода дьявольские штуки и сооружения обычно прикрываются пятиконечной звездой. Сатана себе эту звезду и на лоб надвинет, и на грудь нацепит, поди его отличи! Различного вида и калибра бесы только и орудуют пятеркой, влезая в душу человеческую. Сами всяческую ложь учат на пять баллов и других заставляют. Заклятием от этакой напасти выступает правильная пентаграмма. Это понятно?

– Пока не очень. А как сделать правильную?

– Об этом я вам прочту специальную лекцию. Это искусство тонкое. А сейчас пойдем дальше.

– Число семь?

– Вот видите, юноша, вы уже начинаете соображать.

– Угу, – сказал Валик и расправил плечи.

– Это знаменитое число, оно же гептада, и вовсе смешное. Семизвездье. Семь планет. Семь духов. Большую Медведицу на ночном небе сумеете найти?

– Конечно, – важно ответил Валик.

– Сколько в ней звезд?

– Семь! – Валик сам удивился своему ответу.

– Вот видите? А у греков семь – число жизни. Семимесячный ребенок выживает, а восьмимесячный – нет. Ведь так? Тайна велика сия.

– Да, – сказал Валик.

– Сколько человек не ждут одного?

– Семеро! – бодро сказал Валик.

– Если вы вышли в поле с сохой, то сколько человек будут дожидаться с ложкой.

– Семеро! – уверенно ответил Валик.

– А почему не шесть и не восемь?

– Не знаю.

– Но тайну семи чуете?

– Чую.

– А теперь вообразите, что все вышеперечисленные качества – и тройки, и пятерки, и семерки – вы сложили в один мешок.

– Ох! – сказал Валик.

– Теперь вы поняли, – Якоби перешел на грозный шепот, – что это такое – это жуткое, немыслимое, невероятное число – 357?

– Ну! – сказал Валик.

Якоби умолк и вытер пот на лбу. Валик сделал то же самое.

Языки костра спутанными тенями бежали по ближайшим каменным стенам.

– Что будем делать дальше, господин Якоби? – тихо спросил Галик.

– Вы правы, юноша. – Якоби постучал пальцами по собственному покатому лбу. – О, как вы правы! – Он без сил опустился на кучу хвороста.

– И все же? – Арик в упор смотрел на доктора волшебных наук.

– Ну что ж! – Якоби поднял голову. – В принципе ясно.

– Ясно что? – не выдержал Валик.

– Мы имеем магический квадрат, это раз. В нем есть магическая горизонталь. Это число 357. Это два. Есть и магическая вертикаль – число 159. Это три.

– А почему не 951? – спросил Арик.

– Любая вертикаль, как и всякая башня, строится снизу. Об эманации, то есть истечении сверху, сейчас речи нет. Только животворящий крест рисуется сверху. Но это, братцы, пока не про нас.

– Предположим, – сказал Арик. – А дальше?

– А дальше мне достаточно припомнить лекции профессора Эльвеция. Горизонталь – это широта. Вертикаль – это меридиан.

Услышав это, удивленная Сэнди повернула голову и впилась взглядом в Якоба Якоби.

– Так просто? – спросил Арик.

– О, это совсем не просто, юноша. Совсем не просто. Но в данном случае заявляю вам ответственно: мы должны искать следующую точку – 35,7 градуса северной широты, 15,9 восточной долготы.

– А-а! – воскликнул Галик. – Вот почему в обгорелой бумаге говорится про градус!

– Да, поэтому. Именно поэтому. У нас нет под руками карты? Как жаль! Что в этой точке? Что? Это море или суша?

– Не знаю. – Арик пожал плечами.

– Я знаю, – сказала Сэнди.

Сказала она тихо, но на ребят и доктора волшебных наук эти слова произвели впечатление грома. Словно по команде они повернулись и уставились на девушку.

– Что там? – спросил Якоби.

– И суша, и море.

– Как это? – удивился Валик.

– Это море. А в той самой точке, о которой вы говорите, – остров. Точнее, крохотный островок.

– Постой, а море какое? Сейчас не соображу. – Якоби напряженно смотрел на девушку.

– Это знаменитое море Ста Земель, лежит на запад от нас. Из Южного моря мы можем пройти в него через Форбосский пролив.

– Откуда ты знаешь про остров? – Арик от волнения даже охрип.

– Капитан Резотто… Он мне говорил…

– Капитан знал про этот остров?

– Он мечтал туда попасть. Он бредил этой точкой. Но он не знал ее координат. Не знал этих цифр. А мы их теперь знаем.

– Но откуда капитан?…

– Он знал про таинственный крест из чисел. В Лабаре он дружил с какими-то учеными, математиками… Он ходил в тамошний университет, пил с ними ром. Но цифр они ему не назвали. Видимо, сами не знали.

– Еще бы! – сказал Якоби. – Они не смогли исчислить волшебный квадрат. Не всякому математику это под силу.

– Капитан Резотто сам пытался вычислить, – продолжала Сэнди. – Он и меня пытался привлечь, показывал какие-то сумасшедшие вычисления… но я тогда не понимала. Ничего не понимала. Только сейчас… – Сэнди замолкла.

– Плывем туда! – вскочил Валик. – Немедленно! Туда!

«Да… да… да…» – разнесло гулкое эхо.

– Эй, а чего это вы так раскудахтались? – раздался вдруг мрачный баритон сержанта. – Забыли, где сидите?

Валик так и сел на свою вязанку хвороста.

Все внезапно умолкли. Темная громадная пещера навалилась на них всем своим пространством.

– А сидите вы в тюрьме, – тихо продолжил сержант. – В подземелье. Возможно, в одной из самых жутких тюрем мира. И сколько просидите тут, ведает один Господь Бог.

В тишине и полутьме они просидели около часа.

– Все! Я пошел купаться! – заявил Валик. – Сил моих нет. С одного боку холодно, а с другого почти поджарился.

– Валяй! – сказал сержант. – Запрета не будет.

– Я тоже хочу, – сказал Галик.

– И я, – сказал Арик.

– Только по очереди, – пробурчал сержант.

– Да, конечно, – сказал Арик.

А Валик уже влезал в воду.

– Эй, а вода-то стала горячее, – вскрикнул он и быстро вылез на каменистый бережок. – Она совсем горячая! Фиг искупаешься.

– Она нагрелась? – удивился Галик и сунул в воду голую ногу. – Ой! – вскрикнул он.

– Что это! – спросил Арик, тревожно оглядываясь.

Послышалось шипение…

– Гейзер ожил, – сказал Галик.

– А чем это пахнет? – Валик принюхался. – Дым какой-то не наш.

– Эй! – Арик с изумлением смотрел на потолок пещеры. Там блеснул свет. Блеснул и исчез.

Но появился слабый свет под аркой шестой пещеры. Галик и Валик оглянулись. В проходе, почти заслонив его, во весь рост стоял огромный охранник с факелом в руках. Второй рукой он делал не то призывные, не то угрожающие жесты.

И тут раздался первый треск, поначалу тихий и загадочный. Он коварно подбирался, словно по песку шуршала змейка.

Нервы, глаза и уши у всех были на пределе.

А затем раздался сухой мгновенный выстрел, сменившийся чудовищным грохотом. Все задрожало.

– Готовность раз! – заорал, вскакивая, сержант.

– Что это? – Сэнди в ужасе схватила Арика за руку. Но слов ее не было слышно.

– Всем строиться! – продолжал кричать сержант.

Вскочил Якоб Якоби, одергивая свой расползающийся балахон.

Валик и Галик мгновенно оделись. Арик натянул снятый было с правой ноги башмак. В темноте снова нашел руку Сэнди. Не успели они встать, как огромный кусок скалы шевельнулся и совершенно, как им показалось, беззвучно отвалился. Дневной свет хлынул и ослепил обитателей пещеры. Вскрикнув, все закрыли глаза руками.

Второй кусок скалы завалился сзади, за их спинами. Пленники оглянулись. Облако черной пыли заволокло охранника. Мгновение – и он исчез.

– Все на выход! – орал сержант.

Слов его не было слышно, но инстинктивно все мчались к свету.

Но выход к свету, секунду назад огромный, уменьшился в один миг. Камни завалили его неровной грудой. Снизу оставался просвет. Можно было выскочить лишь вдвое согнувшись или ползком, упав на землю. Первым так и поступил Якоб Якоби, который, извиваясь, прополз ужом. Арик последним усилием вытолкнул Сэнди. Увидев, что Сэнди на свободе, вслед за нею пулей вылетела мартышка Базз. И проход закрылся. Не успели оставшиеся в пещере пленники этого осознать, как раздался еще один треск, и открылся новый проход, кривой, косой, но более или менее высокий. Свет снова хлынул. И тут же стал гаснуть. Меньше, меньше света, темнее… Камни скрипели и пели. Оцепенев, пленники смотрели, как исчезает надежда выбраться.

Но что это? Стена треснула, словно подпрыгнула, зигзагом побежал свет, два длинных камня вспучились столбами, а сверху их накрыл третий, образовав неровную, грубую букву П в человеческий рост. Неустойчивая эта конструкция балансировала полсекунды, секунду… Под камень рванулась чья-то тень.

Обернувшиеся Якоб Якоби и Сэнди, бледные от ужаса, увидели под глыбой Валика.

Он удерживал гигантский камень, на который навалилась сверху еще груда камней, земли и песка. И трещало, и сыпалось еще… Его лицо исказилось от нечеловеческого напряжения.

– Бегите, – выдохнул он в глубину пещеры, – скорее…

Арик, Галик и сержант выскочили и в растерянности смотрели на Валика, не зная, чем ему помочь. Казалось, рухнувшая скала сейчас погребет под собой такого неожиданно хрупкого по сравнению с огромными камнями человека.

Сержант рванулся назад, пытаясь подставить руки под каменную глыбу. Арик и Галик рванулись вслед за ним. Но пространство под глыбой было занято одним человеком, а другого места уже больше не было.

– Сержант… – хрипел Валик, – нет… назад… я сам…

Сержант оторопел. Лицо его исказилось. Столб пара ударил в небо в десяти шагах. Сверху, затрещав и захохотав, полетели камни и глыбы. Тоненькая фигурка стояла под буквой П, а вокруг неистовствовали камни.

– Все! – обреченно прошептал сержант. – Кончено!

Вдруг Валик с зубовным скрежетом приподнял чудовищную тяжесть и… и неожиданно выпрыгнул из-под нее. Глыбы с грохотом осыпались. Поднялся столб пыли, и Валик на секунду исчез из глаз. Нет, появился снова.

Пленники ничего не успели понять. Они даже боялись к нему подходить.

– Ну… вы… чего?… – сказал Валик, отряхиваясь и протирая глаза, но сказал странным, не своим голосом. Он еще не отдышался. – Чего… жметесь?… Я… в… порядке…

Но он стоял и не мог двинуться. Сержант немного пришел в себя и подбежал к нему.

– Ну ты чего, парень? – Сержант тронул его рукой, потом другой, словно сам себе не верил, потом порывисто обнял, прижал к разгоряченной груди.

– Не, я ничего, – сказал Валик неожиданно нормальным голосом и мягко высвободился из объятий сержанта. – Пошли отсюдова…

Убедившись, что юноша жив и цел, сержант потянул его за собой. Вокруг трещало и грохотало, в воздух поднимался черный дым, огонь и пепел. Они, не помня себя, бежали к берегу моря, а за ними, почти нагоняя, лениво катилась желто-красная лава.

Восемь охранников из отряда лейтенанта в берете остались под грудой дымящихся камней.

И только на берегу, свалившись без сил, бывшие пленники осознали – это внезапно заговорил вулкан. Не желая ждать полвека, проснулась та самая гора, в которой находилась их пещера.

Глава 45 Шлюп «Фортуна» с красным треугольником

Трудно сказать, сколько времени лицезрели они разбуженный адский пламень природы. Зрелище было завораживающее. Красно-оранжевые завихрения на фоне черных пепельных туч смотрелись языками дракона.

– А может, это и есть дракон? – спросил вдруг Валик, словно прочитал общую мысль.

– Да наверняка! – сказал Галик.

– В таком случае – спасибо этому дракону! – усмехнулся Арик. – Как-никак это он принес нам свободу.

Он встал и церемонно поклонился в сторону огнедышащей горы.

– Спасибо вам, господин дракон! Благодарствуйте!

– Ладно тебе, – сказала Сэнди. Она нежно прижимала к себе дрожащую обезьянку.

Пока гора грохотала и извергала огонь и дым, бывшие пленники ощущали себя увлеченными зрителями. Отвести взор было невозможно. Страх понемногу проходил. Они уже поняли, что до их берега не долетят камни и не докатится огненная река. Пока над кратером полыхал драконий язык, они забыли, что нужно есть и пить, что нужно укрываться одеждой, что нужно думать о том, как быть дальше. Все это начало медленно приходить им в голову лишь спустя много часов, не когда спустилась ночь, а когда она уже почти прошла.

Вулкан приутих, но сгустившуюся темноту начали разгонять первые лучи солнца.

– Смотрите, что это? – спросил Валик, очнувшийся после минутного забытья и удивленно смотревший на море.

– Это парус, – ответил Галик, с трудом разлепивший веки.

– Эй, сержант, а в море парус! – крикнул Арик.

– Идет сюда, – вглядываясь, сказала Сэнди.

Якоб Якоби, как нахохлившаяся птица, смотрел в море колючим взглядом.

– Что еще за птица? – пробормотал спросонья сержант. – Кого дьявол несет?

– Сержант, крест! – заорал Галик.

– Что? – глухо сказал сержант. Его глаза еще не приспособились видеть, в них еще плавали огненные языки.

– Белый крест. На треугольном красном флаге. – Галик не верил своим глазам.

Изящное двухмачтовое судно разворачивалось по ветру, флаг трепетал. Уже многие с берега могли видеть, что это флаг с их позывными.

– Ура! – хрипло крикнул Валик. Он вскочил и принялся танцевать. Впрочем, это ему казалось, что он танцует. На самом деле он с трудом встал и, покачиваясь, еле перебирал руками и ногами.

– Смотри-ка! – Сержант уставился в море. – Вовремя, дьявол его раздери!

– Но это не Зепп Дюлов, – сказал Арик.

– Само собой, – прохрипел сержант. – Это тот… который его конкурент.

– Для нас большая разница? – спросил Галик.

– Не знаю, – сказал сержант.

Через полчаса за ними выслали шлюпку. Через час все шестеро карабкались на борт двухмачтового шлюпа, идущего под красным флагом с белым крестом.

– Рад приветствовать вас, сержант, и вашу славную команду на борту «Фортуны»! – Высоченный светловолосый моряк с веселыми глазами и шрамом на правой щеке от брови до подбородка щелкнул каблуками и отдал честь. – Разрешите представиться – капитан Олан Корц.

– Приветствую вас, капитан! – прохрипел сержант и закашлялся.

– Ну, сержант! – укоризненно сказал капитан. – Что это с вами?

– Водички-то дайте! – проскрипел сержант. – Сутки не пили.

Было видно, что молодцеватый капитан со шрамом сержанту понравился. Да и остальным путешественникам, похоже, тоже.

По распоряжению капитана путников напоили, накормили и привольно расположили на отдых – им отрядили три просторных каюты. В одной расположились сержант и волшебник, в другой Сэнди с мартышкой, в третьей, самой просторной, похожей на матросский кубрик, поселились три друга. Когда они, все шестеро, крепко провалившись в сон, начали просыпаться, то каждый нашел возле себя новую одежду. Впрочем, если и не всегда новую, то, безусловно, чистую и опрятную. Штаны, рубахи, береты с помпоном и даже башмаки. И почти все по размеру.

– Ничего себе! – пробормотал сержант. – Вот это работа!

Доктор волшебных наук хоть и был хмур, но новой одежде порадовался. От его зеленого плаща осталось лишь лохмотья. Он не без удовольствия и даже щегольства примерил расшитую галунами морскую куртку и широкие холщовые штаны.

– Дорогой доктор, – улыбнулся сержант, – знаете ли вы, что наш капитан произвел вас в мичманы? Видите эти нашивки?

– В мичманы? – удивился Якоби, вновь оглядывая свою куртку и притоптывая ногой. – Вот кем бывать не приходилось!

– В этой одежде вы вдвое помолодели, дорогой доктор Якоби.

– Ни имею ничего против.

– А мы богатые люди, – бормотал между тем сержант себе под нос. Переодевая новые штаны, он переложил в них не только кисет с табаком, но и остатки пиратского клада – пятнадцать золотых, девять серебряных монет и три скромных камушка.

Сержант вышел из каюты в хорошем расположении духа. Топая скрипучими башмаками, прошелся по пустынной палубе. Приветливо кивнул единственному встретившемуся матросу. Грузно, хотя одновременно и ловко вскарабкался на капитанский мостик. Капитан смотрел на него с веселым удивлением.

– Откуда шрам, капитан? – поинтересовался сержант.

– Грехи молодости, – отмахнулся капитан. – Студенческая рапира.

– Как? – удивился сержант. – Студенческая?

– Я ведь в юности учился в университете, мой дорогой сержант. Мог стать ученым – магистром или доктором, уважаемым человеком. Пирушки да дуэли сбили меня с толку.

– Н-да, – пробормотал сержант. – У каждого своя судьба.

– Это точно! – Капитан широко улыбнулся.

– Нам надо потолковать о маршруте, капитан, – сказал сержант.

– О маршруте? – удивился капитан Олан Корц. – Зачем?

Настала очередь удивляться сержанту.

– Как зачем? – переспросил он с оттенком ненужной суетливости, за что уже десять минут спустя безбожно себя корил. – Как зачем?

– Зачем? – Холодная улыбка играла на лице рослого капитана.

Сержанту приходилось смотреть снизу вверх, и это его начинало раздражать.

– Вы пойдете по морю, не спросив нас, куда мы собираемся попасть?

– Именно так, сержант. – Лицо капитана стало строгим. – Как видите, мы уже идем.

– Не спросив нас? Меня?

– А зачем? – Веселая улыбка вновь тронула губы капитана.

– Чего-то, значит, я не понимаю, – пробормотал сержант. – Куда вы нас везете?

– На этот счет у меня есть недвусмысленное предписание.

– От адмирала? – нетерпеливо спросил сержант.

– От адмирала? – поднял брови капитан Корц. – О нет.

– От кого же.

– От того, кому ныне подчиняется мир.

– Что? – Сержант не понял или сделал вид, что не понял.

– Да, сержант, это правда, – холодно сказал Корц.

– Так куда вы нас везете?

– Скрывать не собираюсь. В ставку Правителя.

– Куда? – не поверил сержант.

– К человеку, которого почитают и приветствует все народы, к великому повелителю мира, богоподобному герою, гениальному полководцу и прочая, и прочая…

– Вы не перегрелись, капитан?

– Нисколько, – сказал капитан с ледяным спокойствием.

Внизу скрипнула дверь. Из каюты, расположенной рядом с капитанской, вышел офицер в берете.

– О, сержант! – весело крикнул он, взглянув на мостик. – Рад приветствовать вас на борту. Как себя чувствуете? Я же говорил – небольшая прогулка по морю. Даже не тысяча миль, сейчас это ближе.

– Вот теперь я понял, – сказал сержант.

– Браво! – капитан Олан Корц смотрел на него с холодной улыбкой.

На палубе появились два матроса. Они несли корзину. Сержант не верил собственным глазам.

– Так, давайте-ка сюда. – Офицер в берете озабоченно приоткрыл дверь своей каюты. – Осторожнее, бездельники!

Матросы внесли корзину, откозыряли и скрылись. Офицер запер дверь, высоко поднял ключ, показывая его капитану, после чего опустил в карман. Корц кивнул.

– И Сферу ему везу. Он просил ее доставить. Я выполняю. И вас велел доставить. Я выполняю.

– Сферу – это понятно. – Сержант начал приходить в себя. – Она всем нужна. А нас зачем?

– Сферу он предполагает использовать по назначению. А вас обещал испепелить взором.

– Ха! – сказал сержант.

– Шучу, шучу… И Правитель наш шутит. Он большой шутник. Вы не знали? А вообще он человек творческий. Не угадаешь, что у него на уме. Может, и вправду вас испепелит и пепел развеет. По окрестным холмам. А может, даст вам высокие должности при своей канцелярии. Запросто. Видать, вы ему здорово нужны. Не случайно он приказал относиться к вам бережно. А я вас чуть под вулканом не угрохал! Ай-ай!

– Так это вы запустили вулкан?

– Шутите?

– Вам можно, а мне нет?

– Ровно за минуту я лишился половины своей команды. – Капитан на миг посуровел. – Двухмачтовый шлюп требует шестнадцати матросов. А у меня их осталось восемь. Придется и вам помогать. Твои парни могут с парусами управляться?

Сержант промолчал.

– Знаю, что могут. Только ведите себя благоразумно. В случае бунта перестреляю, как куропаток. У меня с этим просто.

– А Правитель велел беречь!

– Он велел беречь взятых в плен солдат. Но не бунтовщиков. С такими и у него разговор короткий. Впрочем, надеюсь, до эксцессов не дойдет. Они не нужны ни мне, ни вам.

– Кто вы такой? – спросил сержант.

– Я – солдат фортуны.

– Ах вот как? Красиво!

– Подчиняюсь я только Правителю. Больше никому на всем шарике.

– Рисуетесь?

– Нисколько.

– Откуда вы вели нас?

– От самого крестика.

– Какого крестика?

– Того, что был нарисован на карте вашего генерала. Уже забыли?

– Вот как? – Сержант недобро усмехнулся. – Вы и карту эту знаете?

– Да, она у меня в каюте.

– У вас?

– Ее добыл Копер, мой агент.

– Это такой смуглый малый с каравеллы?

– Ну вот, сержант, вы тоже наблюдательный человек.

– У меня к нему должок. – Подорога потер затылок.

– Не будьте мелочным, сержант. В конце концов, идет война.

– Нет, я мелочный человек. И всегда был мелочным. В смысле – отдавал долги.

– У каждого свои принципы.

– Так это вы выкопали сундук на Малом Комунго?

– Нет.

– Нет?

– Я его закопал. Когда я заявился, обогнав вас на день, сундук валялся на боку возле глубокой ямы. И был он пуст.

– Значит, это вы оставили несколько монет? – Сержант незаметно хлопнул себя по карману.

– Я.

– Зачем?

– Подсунул вам взятку.

– Но зачем?

– Войдите в мое положение, сержант. Вы владели некой тайной, а я нет. Я боялся, что вы разочаруетесь, найдя яму пустой. Разочаруетесь, бросите поиски, выкинете какую-нибудь глупость. Я знаю людскую психологию. Небольшая находка распаляет воображение. Мне нужно было зацепить вас хотя бы малым крючком.

– Могли бы оставить и полтинник. Лучше сотню.

– Я не богатый человек, сержант. Деньгами швыряться не привык.

– А почему именно такую сумму? Все-таки пятнадцать монет. Тоже не шутка.

– Тут не без тайного символа. Хотел вас проверить. Или озадачить. Как получится.

– Чем именно?

– Вице-колдун имперской канцелярии, есть у нас такой господинчик, шепнул мне секретное, таинственное число. Он получил его в своих химических опытах и математических экзерсисах. Смысла его он сам не понимал, хотя это весьма искусный в своем деле человек.

– И что это за число?

– Сто пятьдесят девять.

– Ага! – пробормотал сержант, бледнея. Но Корц этого не заметил. – Я понял. Пятнадцать золотых, девять серебряных – получается, если сложить цифры, сто пятьдесят девять!

– Именно!

– Вы рассчитывали на нашу реакцию?

– Рассчитывал.

– А мы?

– А вы на тот момент оказались тупее, нежели я ожидал. Сунули деньги в карман как последний филистер, как жадный бюргер, нашедший по дороге из пивной замызганный талер.

– Что ж, вы были правы.

– Стало быть, вы не знаете, что означает это число?

– Откуда? – солнечно улыбнулся сержант.

– Жаль! – Корц нахмурился. – Впрочем, пятнадцать золотых за хрустальную Сферу – это не слишком дорого. Как вы находите? – И он тоже солнечно улыбнулся.

Глава 46 Саламандра на груде битого хрусталя

Арестовать Эльдину Корич явились шесть офицеров. Эльдина сидела в стеклянной галерее небольшого дворца, выстроенного для нее на вершине холма, в лесу, на север от Целесты, и составляла букет из цветов, принесенных служанкой из оранжереи. В Большой дворец ее не приглашали уже несколько дней. Втайне она была рада этому.

Внезапно ей показалось, что ветер распахнул дверь. Послышались дробные шаги, звон шпор.

– Госпожа Корич! – Офицер с бледным лицом, словно бы покрытым пудрой, застыл на пороге. За ним толпились еще несколько. Голубые глаза Эльдины вспыхнули.

– Попрошу следовать за мной.

– Вы с ума сошли, – прошептала Эльдина.

– Прошу!

– Я пожалуюсь Правителю!

– Иди, иди! – Мрачная улыбка раздвинула губы стражника.

В дверях оранжереи каменной статуей застыла служанка.

Когда молодую женщину вели к черной глухой карете, один из офицеров больно ткнул ее кулаком в спину и злобно прошипел:

– Погоди, шлюха, скоро и до твоего дружка Корца доберемся.

Шлюп «Фортуна» без особых осложнений бросил якорь на рейде Целесты. Корца и его пленников встречал караул из шестидесяти красно-желтых гвардейцев, вооруженных короткими кавалерийскими ружьями, пиками и палашами. «Здесь не убежишь!» – подумал Валик. На протяжении всего морского пути он не сводил глаз с сержанта, то вопрошающих, то умоляющих. Он ждал сигнала к атаке. «Неужели мы не разметаем этих негодяев?» Ему казалось, что фактор неожиданности теперь на их стороне. Нередко он ловил недоумевающие взоры своих друзей. Их тоже съедало нетерпение. Но сержант вел себя так, словно они путешествуют в компании лучших друзей. Он вел долгие разговоры с капитаном Корцем, изредка дружески кивал тому негодяю в берете, который держал их под охраной в пещере, много улыбался, а порой и похохатывал. Понять поведение своего начальника ребята не могли. Впрочем, кормили их хорошо и в прогулках по кораблю не стесняли. Единственное – за ними неусыпно наблюдали. Неусыпно, но ненавязчиво. Иногда их просили помочь свернуть или развернуть паруса.

– А ну! – приказывал сержант. – Все на реи! И не тушуйтесь. Опыт, братцы, дело наживное.

Во дворец Правителя их доставили на двух каретах. В первой находились сержант, Якоби и Сэнди. Во второй – трое друзей. Была и третья повозка, которая плелась сзади. В ней, под охраной эскорта из двадцати конников с обнаженными саблями, везли корзину с хрустальным шаром. Толпы народа на улицах с веселым изумлением наблюдали за процессией. Дворец Правителя находился за пределами города в холмистой местности. За несколько миль до дворца обстановка стала другой. Все меньше попадалось зевак, все больше военных. По параллельной дороге четверки лошадей куда-то тащили огромные пушки. Кое-где дымились походные кухни. Все напоминало военный лагерь.

Но вот и лагерь остался позади. Пустынная дорога бежала среди холмов, живописных речушек и горбатых мостов. На перекрестках аллей красовались статуи из белого мрамора. Показались ворота дворца. Ребята выглядывали из окошек с любопытством, но и с некоторой тревогой.

Кареты остановились у одного из подъездов в левом крыле дворца.

– А где Олан Корц? – пробормотал сержант, грузно соскакивая с откидной ступеньки кареты.

– Предатель арестован! – ответил один из рядом стоящих офицеров.

Пленников-гостей провели по коридорам и залам, потом разделили.

– Правитель желает видеть только троих молодых солдат, – сказал какой-то человек в сиреневом фраке. – Остальных туда. – Он поднял руку и щелкнул пальцами. Просторная комната наполнилась слугами в ливреях и солдатами в форме дворцовой стражи. Народу было так много, что путаница была неизбежна.

Открылась боковая дверь.

– Прошу сюда. – Дежурный офицер стал подталкивать Галика, Валика и почему-то Якоба Якоби. Сержанта, Сэнди с обезьяной на плече и Арика повели в другую сторону. Валик оглянулся. Сержант ободряюще кивнул ему.

Инструктировал двоих друзей и доктора волшебных наук сам министр двора, полный человек в голубом мундире со множеством звезд и крестов. Лицо его было испуганным. Он говорил торопливо, нервно, тихо:

– Оружия нет? Ножей нет? Носовые платки у всех имеются? Чистые? Смотрите у меня! Ладно, сейчас выдадут чистые. Но доставать их нельзя. Поняли? В карманы не лазать! Правителю в глаза не смотреть. Смотреть вот сюда. – Министр показал точку на своем подбородке. – Поняли? Стоять будете вот так… Руки по швам или за спиной… Поднимать их нельзя, махать тем более. Отвечать коротко и просто… Умных слов не употреблять… Поняли? Левую ногу нужно чуть вперед, а правую отставить вот так, с достоинством, как и подобает приветствовать великих людей мира сего. – Министр легко подпрыгнул, словно пританцовывая. – Поняли? Чуть что – смотреть на меня. Подам знак.

– Зачем?

– Если непредвиденный случай… Мало ли что… Охрана стреляет без предупреждения… Если выстрелит, падать тоже нельзя… Нужно будет упасть на колено – я дам команду. Сигнал. Вот этим глазом. – Он дико заморгал левым испуганным глазом. – И еще смотреть на эту вот руку… – Зеленым огнем сверкнул перстень на холеной правой руке. – По сигналу встать в струнку. Может, и пронесет…

Их ввели в большой зал – белые стены, золото украшений, множество свечей, люстры, свисающие на цепях с высоченных потолков. В зале было довольно много народу, стоял легкий гул. И вдруг наступила мертвая тишина. Большие двустворчатые двери в торце зала распахнулись. Послышались легкие неторопливые шаги.

В зал вошел невысокий щуплый человек в белом кителе и синих армейских штанах с красным кантом. Внимательным взором он оглядел притихшую толпу.

«Подойди хотя бы на два шага ближе, – подумал Валик, – я тебя одним щелчком прибью!» Но Валик хорохорился. На самом деле от этого щуплого человека исходила какая-то непонятная сила, неприятная и страшная. Невольные гости, впрочем, как и все остальные, вели себя как частично парализованные. Удав и кролики – лучшего сравнения не придумаешь. Удав – мозгляк, кролики – здоровяки-гренадеры, а поди ж ты… Что значит сила духа, хотя и черного духа, вредоносного духа, страшного духа! Как же от него спастись? И есть ли спасение? Похожие мысли пронеслись и в голове Галика, и под покатым лбом Якоба Якоби, доктора волшебных наук.

Откуда-то доносилось заунывное бормотание. Галик, обладавший острым слухом, прислушался. «И перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади… И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей…» На самом деле в соседнем зале, небольшом, овальном и пустынном, сидел человек в колпаке звездочета и нараспев читал Священное Писание.

Но в большом зале никто этого не слышал.

За одной из портьер прятался, закутавшись в балахон, высокий человек с изможденным лицом.

«Где они? – вопрошал безмолвный взгляд Правителя. – Где эта пресловутая троица, которую я должен испепелить одним взглядом?»

Охрана первого лица империи – шесть с иголочки одетых гвардейцев – почтительно застыла в шаге за его спиной. Внезапно человек в белом кителе подошел к человеку в мичманской куртке.

– Здравствуйте, – сказал Правитель. Было заметно, что левой рукой он судорожно сжал полу кителя, а в правом кулаке зажал какой-то предмет.

– Приветствую вас, – мягко сказал удивленный Якоб Якоби.

– Как прошло путешествие в наши края?

– Благодарю вас. Не без трудностей. Но в целом довольно гладко.

– Гладко? А мне доложили об извержении вулкана, который чуть было не засыпал вас камнями и пеплом. – Правитель успокоился и глядел весело.

– Природные катаклизмы, увы, не в нашей власти. Но у нас нашлось достаточно душевных сил не придавать им того значения, которое они не заслужили.

– Как вы сказали? – Правитель расширил глаза. – Катаклизмы?

– Планета наша пока еще не слишком спокойна, – отвечал Якоби, – но я бы затруднился с оценкой, что опаснее – грозные силы природы или варварские действия воюющих людей.

Галик и Валик, стоящие в шаге от Якоби, молча внимали этому странному разговору. Правитель был откровенно удивлен изысканной речью. С недоумением он оглянулся на свою свиту.

– Что-то не очень он похож на неграмотного крестьянского сына, – заметил Правитель.

– Я окончил два университета, – оскорбленно заявил Якоби, – и ординатуру по белой магии. Я доктор наук!

Правитель вновь оглянулся на одного из своих офицеров. Тот развел руками.

– Сам не понимаю, мой Правитель. Тут какая-то путаница.

– У вас всегда путаница! – Правитель перевел взор на Валика. – Это, я надеюсь, солдат? Крестьянский парень?

Валик молчал.

– Крепкий хлопец, – сказал Правитель. – Такого в гренадеры можно. – Правитель дернул правой рукой. Те, кто стоял ближе, могли разглядеть в его кулаке небольшой темный пузырек.

– Это точно, мой Правитель, – пробасил офицер. – Очень метко сказано. Добрый бы вышел солдат.

– А вот другой, вижу, поменьше. Да и душою, видать, потоньше. В музыкальную роту? Или сразу на гауптвахту?

– Гы! – осклабился офицер.

Подошел распорядитель приема в красном фраке и белых панталонах и что-то шепнул Правителю.

– Вносите, – сказал тот.

Два гренадера внесли высокий резной табурет из черного дерева и поставили его в двух шагах от Правителя. Еще двое осторожно внесли корзину и водрузили ее на табурет. Человечек в белом кителе задумчиво прохаживался и посматривал на торчащий из корзины хрустальный шар.

– Значит, это она! – сказал он тихо и остановился.

Ответом была тишина.

– Как ею пользоваться? – Правитель, сузив глаза, глядел на Якоби.

Тот пожал плечами.

– Вы же доктор наук! – Правитель презрительно оттопырил губу.

– Это правда, – осторожно сказал Якоби.

– Должны знать.

– Это не моя область.

– Смотрите! А то отнимем ученую степень. Вместе с головой.

– Голову можно. А степень уже нет. Это процесс необратимый. Вы что-нибудь слыхали о необратимых процессах?

– Вот с отнятием головы – как раз необратимый. – Ироническая улыбка осветила лицо Правителя. – Или я не прав?

– Да, это где-то так, – согласился Якоби.

– Ладно, шучу.

Правитель оглянулся на рядом стоящих офицеров, словно артист, ищущий поддержки у зрителей. Военные дисциплинированно хохотнули.

– Ученые – народ нахальный, народ несносный, – сказал Правитель. – Но я к этому разгильдяйству в ихней Академии привык. Но ведь какой-то прок должен от них быть? Если казна на них раскошеливается, то извольте-ка пошевелиться, господа! Ну да ладно… Не будем сегодня о грустном. В такой день. Ведь это, – он указал кулаком, в котором был спрятан пузырек, на корзину с шаром, – один из символов нашей блистательной победы. Сфера! Всерьез и основательно изучать эту милую вещицу будем позже. Лучшие научные силы страны подтягиваются в столицу. Я уже отдал распоряжение. Создадим специальной комитет, откроем финансирование… А сейчас… Какой-нибудь простенький эффект, а? Что-нибудь животрепещущее… на потеху дамам. Таракана в мышь. Или мышь в таракана?

– Мы не готовы, – сказал Якоб Якоби. – Даже к простенькому.

– Мой Правитель, – осмелился вступить министр двора, – во всем дворце вы не найдете ни одной мыши. У нас с этим строго.

– И таракана не найду?

– Таракана?… – Несчастный министр шумно задышал.

– Кстати о тараканах! А где третий солдат? – Правитель нахмурился. – Мне нужны трое. – Он судорожно сжал кулак правой руки.

Разводящий офицер смущенно молчал.

– Обыкновенные парни, – негромко сказал Правитель. – Ничего особенного. А меня пугали! Эй, где ты там? – Он оглянулся и слегка топнул ногой.

Портьера дрогнула, отошла в сторону, показался высокий человек в темном балахоне.

– Подойди ближе. Взгляни на этот жалкий человеческий материал. А вот этот господин, кстати, не просто так, а целый доктор волшебных наук.

– Кто? – Вице-колдун приблизился, осторожно ступая. – Этот? – Он внимательно вгляделся и присвистнул. – Доктор? Какой это доктор! Это же прохиндей Яшка! В лаборатории Сен-Тома все его звали Яшка-болтун. Жена у него была серьезная женщина, это правда, когда-то считалась моей помощницей. А Яшка? Он не давал ей работать. Все время вмешивался с какими-то глупостями. Клянусь преисподней, такого враля не видел еще белый свет.

Якоб Якоби молча переступал с ноги на ногу.

– Вот как! – пробормотал Правитель. – Кого же вы мне привезли? Шваль? – Сузив глаза, он оглядел рядом стоящих офицеров.

– Мой Правитель, – сказал разводящий офицер, заливаясь краской. – Кого нам приказали, того мы и… Там еще трое есть…

– Таких же прохиндеев? – усмехнулся вице-колдун.

– Так, – сказал Правитель, – давайте их всех сюда. Сколько вы их там привезли с островов? Будем разбираться. Тараканов у них нет! Найдем. Сколько надо, столько и найдем.

По залу прошел легкий шумок. Два офицера куда-то побежали, громыхая шпорами. Спустя несколько минут в зал ввели Арика, сержанта и Сэнди, на плече которой кривлялась мартышка.

– А это что такое? – Внезапно помрачнев, Правитель не отводил тревожного взгляда от обезьяны.

– Это их… обезьяна, значит… – Разводящий офицер выглядел растерянным.

– Вижу, что обезьяна. Почему? Кто велел? Здесь не цирк. Удалить.

Два офицера приблизились к Сэнди. Девушка испуганно смотрела на них. Мартышка не стала дожидаться. Она соскочила с плеча девушки, по гардине взобралась под потолок, откуда прыгнула на люстру, которая закачалась. Горячий воск брызнул в толпу. По залу прошло движение. Один из двух охранников, до этого неподвижно стоящих у дальних дверей, вскинул ружье.

– Нет! – закричал Правитель.

Но обезьяна уже летела сверху. Прямо на шар в корзине.

– Нет! – хрипло повторил Правитель и кинулся к шару.

– Ай! – закричала одна из придворных дам.

Обезьяна вцепилась в волосы правителя, разрушая державную прическу. Правитель пытался судорожно дотянуться до корзины. Кто-то из офицеров рванулся ему на помощь. Каблуки поехали по скользкому полу. Черный табурет рухнул на вощеный инкрустированный паркет. Хрустальный шар, сверкнув, вылетел из корзины и упал на пол, пустив тучи хрустальных брызг.

На этот раз общее «а-ах!» пронеслось по залу. Галику показалось, что время замедлило свой бег. Он видел безобразную кучу людей, которая медленно копошилась. Зеленые мундиры, лакированные голенища сапог, отсверкивающие шпоры, женские кринолины, отлетевшие парики. Он не видел целой картины, все было словно разорвано на куски – шевелящийся белый китель, нервные руки, покатившийся по полу стеклянный пузырек, из которого капала черная жидкость. Правитель ползал по полу среди прочих копошащихся тел и скрюченными пальцами пытался собрать хрустальные осколки. Рядом с ним оказался человек в балахоне. Незаметным движением он достал из-под полы еще один пузырек, брызнул чем-то на спину и затылок Правителя и быстро отошел в сторону.

Человек в белом кителе еще продолжал ползать, но движения его становились все более дергаными, а руки… Галик мог поклясться… руки все более скрючивались и зеленели. Вместо желтоватых ногтей обозначились серые коготки. Китель сползал с худеющего зеленоватого тела, словно приобрел самостоятельность. Отпал один сапог, странным образом сами собой волочились синие штаны с красным кантом.

– Держи ее! – раздался крик.

Огромная зеленая ящерица промчалась по хрустальной куче. Второй сапог почему-то стоял вертикально. Штаны еще шевелились.

– Змея! – закричала придворная дама и упала без чувств. Люди побежали в разные стороны. Во всех дверях возникла давка. Черно-зеленая ящерица-змея с желтыми пятнами, со злыми умными глазками, металась в поисках выхода.

– Это не змея, – тихо сказал Якоб Якоби. – Это саламандра.

Человек в балахоне вышел на ступени дворца. Из приоткрытых окон зала приемов все еще доносился шум, женские крики и визг.

– Вот бабы! – злобно сказал вице-колдун. – Чего взбеленились? Саламандры не видели?

Глава 47 Заслужил ли министр орден Зеленого Попугая?

Король Виван за последнее время заметно сдал. Он уже не в силах играть роль отца нации, мудрого и сурового. Он на глазах превратился в того, кем внутренне всегда и был, – в человека слабого, неискреннего и недалекого. Больше всего ему хотелось затеряться в своей огромной королевской постели за ворохом стеганых одеял. И чтоб никто не беспокоил.

Заброшены камчатый шлафрок, в вылинявшие редеющие волосы не вплетаются папильотки. В длинной белой рубашке король лежит на постели и слушает доклад министра почтовых сношений:

– Ваше величество, невероятные слухи…

– С-сто такое? – Король Виван, когда не в духе, или испуган, или в волнении, шепелявит и вместо шипящих начинает произносить странное межзубное «т-с-сс»…

– По одной из версий, наш заклятый враг Правитель, окруженный нашими славными войсками, не стал дожидаться позорного плена и покончил с собой.

– Да-а-а!? – Король оживился. – Не мозет быть!

– Но это скорее всего так.

– Невероятно.

– И все же.

– Не верю. И не поверю никогда.

– Но гонцы сообщают.

– Ах гонссы?! – Король в волнении сел на кровати, выпростав из-под перины тощие ноги.

– Да! Они доставили депешу! – приходя в ответное волнение, вскричал министр.

– И как зе это произосло… о… э… произош-с-шло? – Король поерзал на кровати, потирая ладоши. – С-сто он ссделал, гнусный нас враг и ненавистник?

– Сообщают, что он выпил горькую настойку.

– Настойку? Горькую?! – Король радостно хлопнул в ладоши. – И сто высло?

– А сразу вслед за этим он выстрелил в себя из старинного кремневого пистолета. Знаете эти жуткие пистолеты? Пуля размером с перепелиное яйцо!

– Перепелиное яйсо? Потрясаюссе! Выстрелил? В себя? И?…

– И упал бездыханный.

– Бездыханный? Ай-се-се! И взаправду упал?

– Загнулся, ваше величество, извините, за непарламентское выражение.

– С-сто? – Король нахмурился. – Парламент? Не надо про парламент. Я не люблю парламент. И этих пустых и вредных болтунов тозе терпеть не могу.

– Простите, ваше величество. Это была метафора. Я просто хотел сказать, что наш главный враг того… гигнулся…

– Гигнулся, говорис? Да!? Это здорово. Тертовски здорово. Ты полусись орден… Только про метафоры больсе не надо.

– Сердечно благодарю, ваше величество, – министр низко поклонился.

– Два ордена – Серебряной Подвязки и Зеленого Попугая.

– Тронут навеки – Министр поклонился еще ниже. – Зеленого Попугая у меня еще нет. Это такая честь!

– Ты заслузил.

– Мои чувства превыше всякой благодарности, ваше величество.

– Только знаес сто?

– Слушаю внимательно, ваше величество.

– Нам надо убедиться, сто он гигнулся. Распорядись доставить сюда его тело. Пусть придворные враси посмотрят.

– Ваше величество, боюсь, это будет трудно сделать.

– Посему?

– Тела нет.

– То есть как это нет?

– А вот так. Нет, и все.

– Сто, и зубов не осталось? Его противных зелезных зубов.

– И зубов, ваше величество.

– Зубного врася его допросили?

– Разумеется, ваше величество.

– И сто?

– Бесполезно, ваше величество.

– Неузели?

– Зубов нет. Волос нет. Рук и ног нет. Ничего нет.

– Ты меня огорсил. А я собрался дать тебе орден Попугая. Осень славный орден. Многие министры спят и видят заполусить этот орден, а я им – фиг! – Король соорудил внушительную дулю и сунул под нос министру.

– Кстати о попугае, ваше величество. Дело в том, что прошел еще один странный слух. Будто бы Правитель не гигнулся, простите, а хуже, гораздо хуже – превратился в какую-то облезлую птицу, которая выпорхнула в ближайшую форточку и улетела в неизвестном направлении.

– Птиссу? Облезлую? – Король радостно выпучил глаза и снова застучал ладошами. – Тозе хоросая новость.

– Замечательная, ваше величество. Как раз говорят, что в попугая и превратился. В жалкого облезлого попугая.

– В фортоску? В неизвестном направлении? – Король внезапно озаботился. – Надо сделать это направление известным. Надо поймать эту птиссу и засадить в клетку. Мы бы ее кормили псеном.

– Пшеном? Не жирно ли будет?

– Ха! Отравленным псеном. И, конессно, понемнозку. Стоб не сразу сдохла.

– Вот это умно, ваше величество. – Министр возвел руки к лепному потолку, пожелтевшему от подтеков и мелких трещин. – Чтоб не сразу! Настоящая государственная мудрость!

– Разумеется, мудрость. А как зе инассе!

– Но… – Министр замялся.

– Сто такое?

– Да эти гонцы… мерзавцы…

– Посему?

– Депеши одного противоречат сообщениям другого. И так почти всегда. Ну, как работать в таких условиях? Ваше величество! Ну, как работать?

– А сто конкретно?

– Да не в попугая он превратился, – в сердцах сказал министр.

– А в кого зе?

– Если верить вот этой последней депеше, – министр достал из-за отворота пышного, украшенного аксельбантами мундира большой мятый пакет, – не то в жабу, не то в змею.

– В забу? – удивился Виван.

– Минутку, ваше величество, я сейчас уточню.

Министр воодрузил на переносицу огромные очки, достал из пакета письмо и долго его разворачивал, сопя и пришептывая.

– Так, «…сообчаю вашему При-вас-хадительству…»

– При вас? – удивился король

– Тут так написано. Извините, ваше величество!

– Ну-ну, читай дальше.

– «… из ставки гасподина Правителя… личный калдун удавлен в башне…»

– Сто? – закричал Виван. – В басне? Удавлен? И ты молсял?

– Какое это теперь имеет значение?

– Ты сто, не понимаес? Ессе какое!

– Так, погодите… вот, нашел это место: «…в тронный зал ввили троих пленных… оне затеяли драку… стикляной шар разбился…»

– Погоди, нисего не понимаю. Как это пленные затеяли драку? Кто им позволил? И при сем здесь сар?

– Сам ничего не понимаю, ваше величество. Но так написано…

– А дальсе сто?

– «…Правитель мужиствено бросился спасати шар, напоролся на его осколки… и привратился…»

– Музественно! Так я и поверил! – Король Виван зашелся дребезжащим смехом.

– Напоролся на осколки, – повторил министр.

– И в кого зе он все-таки превратился? – спросил король, отсмеявшись.

– Тут написано… – министр сдвинул очки на лоб, а потом снова скинул их на переносицу, – тут написано «…в жабу-змею – означеную саламандру».

– Вот те на! – удивился король. – В кого?

– Выходит, в саламандру, ваше величество.

– Найди мне ее. Доставь!

– Зачем, ваше величество?

– Я бы по утрам, после завтрака с ссампанским, издевался бы над нею и строил бы ей розы. Каково!

– Бесподобно, ваше величество. Только стоит ли она цветов?

– Каких светов? При сем здесь светы?

– Вы сказали – розы.

– Да не розы, а розы! Понял, дурак?

– Ах рожи!

– Ну конесно! Разные смесные и противные розы. А она сидела бы такая песяльная, такая понурая, такая залкая. И поедала бы отравленных сервяков, дура такая.

– Вы очень мудры, ваше величество. Как всегда.

– Вот поймай мне эту забу, и орден твой.

– Буду стараться, ваше величество.

– Да, – вспомнил король. – А сто эти парни? Эти пресловутые наси герои.

– Какие парни? – осторожно поинтересовался министр.

– Да ладно вам, будто не знаете! Те самые три храбретса из какой-то там деревни… Как ее? Ну, которая за лесами, за долами… Насли они Сферу?

– Не знаю, ваше величество.

– Знасит, не насли. Инассе суму было бы! Грому было бы! Не мозет зе быть, стобы они насли эту стуковину, а от нас, королевского велисества, это бы скрывали?

– Никак не может быть! – Министр закатил глаза в притворном ужасе. – Вы как всегда невероятно правы, ваше величество. Просто бесподобно правы.

– Сфера, Сфера! – Виван пожевал губами. – А по правде говоря, на фиг она нам теперь нузна? А? Войну-то мы и так выиграли.

– Благодаря вашему чуткому, гениальному руководству, – быстро сказал министр.

– Так на кой лесый нам эта Сфера? Ессе хлопот с нею не обересси.

– Хм! Ваша правда, ваше величество. Зачем она вашему победоносному государству? Разве только для магических опытов. Отдали бы, что ли, в Королевское ученое общество.

– Усёное обсество? Обойдется. Пусть лутьсе новый порох разработают, бездельники. И фузею такую, стобы серез море-окиян стреляла! А? Нам ессе мир завоевывать!

– Вот это правильно, ваше величество. Это называется – государственная мудрость. А то кругом враги, а мы через океан стрелять не умеем.

– Теперь бы только эту забу-саламандру изловить, – мечтательно сказал король, потер ногу об ногу и сладко зажмурился. – Облезлую! Зеленую! Песяльную! – Он мелко, дробно засмеялся.

– Поймаем, ваше величество, – не слишком уверенно сказал министр.

– Да, а сто слысно про Раса, про этого выскоцку?

Как было бы приятно услышать, что храбрый генерал смертельно ранен в бою. Простой и грубый солдат, он необдуманно кинулся с обнаженный шпагой на редут противника, и злодейка-пуля скосила его. Нет, тяжелое чугунное ядро ударило смельчака прямо в грудь. Так понадежней будет.

– Мы такие сыкарные похороны закатили бы, ух! Салют громыхал бы двое суток. Гроб на лафете тассили бы восемь белоснезных лосадей, в их гривах – сёрные траурные ленты. Дамы рыдали бы, а дети испуганно молсяли. Оркестр исполнял бы сто-нибудь такое… милое, заунывное. – Король щелкнул пальцами. – По выссыму разряду похороны.

– Что? – испуганно спросил министр. – Какие похороны? Чьи?

– Похороны? Я сказал похороны?

– Да, ваше величество, – прошептал министр.

– Ах да, гроб на лафете… Привиделось. А сто? Разве не так хоронят военных? Мне показалось, что вы сто-то такое сказали про генерала. Сто-то грустное. – Король пригорюнился.

– Нет, ваше величество, про генерала я вам ничего еще не сказал.

– Посему? – спросил король строго.

– Потому что не знаю. Но вы не волнуйтесь. Надеюсь, с генералом не стряслось ничего дурного.

– Дурак ты, братец, – сказал король. Он снова улегся в постель и с головой укутался периной.

Глава 48 ТРИ-ПЯТЬ-СЕМЬ – остров Надежды

Саламандра пыталась убежать в холмы, а оттуда куда-нибудь ближе к югу, в сухие раскаленные горы, но ее поймали и посадили в клетку. Она смотрела оттуда колючими желтыми глазами. К клетке приставили солдата-инвалида, который кормил саламандру жуками и мухами, орешками и изюмом. Саламандра смотрела с ненавистью, но ела.

На некоторое время власть в огромной империи захватил двойник Правителя. Это был не очень способный и не очень умный человек, покорно исполнявший свою незавидную роль – появляться в ложе театра, где ему рукоплескала публика, или на третьестепенном заседании каких-нибудь волостных старшин. Неграмотные старшины смотрели на невысокого человека в белом кителе со смешанным чувством обожания и крестьянского недоверия одновременно. Обычно все проходило нормально, а иногда даже с успехом. В такие дни Правитель трепал своего зеркального собрата по плечу и тайно вешал на его пылящийся в шкафу мундир камер-лейтенанта очередной орден.

Двойника уговорили несколько сановников и генералов, карьера и жизнь которых повисла на волоске. Они заклинали чем только могли – сулили неограниченную власть и награды, пугали призраками бунта и революции, с притворной слезой говорили об интересах родины, которую готовы растоптать многочисленные враги. Намекали, что выбор невелик – если не трон, то тогда холодное подземелье и кандалы. Растерянный двойник колебался. Самый убедительный аргумент нашел вице-колдун.

– Бери власть, – шепнул он двойнику на ухо. – Бери пока. А я тебя поддержу. Великим человеком станешь и будешь командовать не только дворцовой охраной, но и дворцовыми поварами. А это, поверь мне, дело стоящее.

Двойник, человек робкий и слабохарактерный, неожиданно согласился. По всей стране объявили, что Правитель был укушен взбесившейся саламандрой, подосланной коварными врагами, после чего мучительно болел. Но вот, на счастье всех подданных великой империи, за дело взялись лучшие дворцовые лекари. При их неусыпном старании могучее здоровье Правителя одолело недуг, он полностью поправился и заступил на свой пост. Он снова в отличной форме. Он не ест и не пьет, он думает только о счастье своего народа и о его великих победах.

Все участники скандальной дворцовой встречи были посажены на карантин. В том числе Якоб Якоби, сержант и четверо его подопечных. Более ста человек, заполнявших зал в злополучную минуту, развезли по окрестным тюрьмам и монастырским башням, где посадили под усиленную охрану. Слухи о случившемся во дворце не должны были просочиться. Но это были наивные расчеты. Шила в мешке не утаишь.

Началось временное наступление войск империи. Поначалу оно развивалось успешно. На севере войска империи прорвали фронт и вновь покатились к Грому. Генералу Расу пришлось с бешеной энергией носиться по всем участкам протяженного фронта, вдохновляя уставшие войска. Присланные из королевской ставки генералы не столько помогали ему, сколько мешали. Но внезапно наступление имперской армии лопнуло как мыльный пузырь. Псевдоправителя нашли висящим в петле в своем Малом кабинете, который располагался позади Серебряного. Сам он повесился или кто-то помог ему? Разбираться было некогда. Власть перешла в руки Временного комитета, но людей, вошедших в него, кроме вице-колдуна, никто не знал. Как ни старался вице-колдун, но что-то в его волшебном ведомстве разладилось. Он сделал последний и самый решительный опыт. Развел огонь в тигле. Бросил в раскаленный котел нужные вещества и снадобья. В парах серы и ртути возникла зыбкая, дрожащая, парящая почти под потолком фигура. Но взгляд у возникшего фантома был, несмотря на дрожь, суровый и насмешливый.

– Старик! – закричал в ужасе вице-колдун и вскочил. – Это ты мне все смешал! Это ты!

Старый колдун, задушенный в подземелье свой башни по прямому приказу вице-колдуна, смеялся над ним с того света.

Во всех больших городах империи началось брожение. Солдаты империи, еще некоторое время назад упорные и бесстрашные, бросали оружие и возвращались по домам.

Сидевших на карантине людей освободили. Но шестеро наших героев сумели бежать, не дожидаясь этого события.

Они сидели в высокой угловой башне крепости, расположенной за регулярным парком, прохладным озером и лесом, в четырех милях от Главного дворца. Их заперли наверху башни, в круглом сухом помещении, где они валялись на соломе и поплевывали вверх тыквенными семечками. Далеко вверху сияло сквозь скрещенные балки небо. Иногда до них долетал помет от гнездившихся на балках птиц. Из двух узких бойниц был восхитительный вид на округу – холмы, дальние горы, редкие облака на синем небе да парящие под облаками орлы. Ребята по очереди дежурили у этих окошек, вылезти через которые, к сожалению, было нельзя.

Способ бегства они нашли простой и грубый. В их помещение вел деревянный люк в полу, запертый снизу. Сержант предложил сложить солому на люк и поджечь. Так и сделали. Дым устремился вверх. Со стороны казалось, что дымящаяся башня горит и чадит, как факел. Но смотреть на это было некому, потому что стража давно разбежалась.

Узникам дым особых хлопот не причинял. Через час доски люка задымились, а еще через час узники легко выбили полусгоревшие доски. Лестница вниз была каменная и не пострадала. Спускаясь, они сбили замки сначала на камере пятого этажа, а затем на камере третьего этажа. Из первой камеры вышла бледная, как привидение, женщина с распущенными светлыми волосами. Она посмотрела на своих освободителей невидящими прозрачными льдисто-голубыми глазами, качнулась и медленно побрела по ступеням вниз.

А вот когда распахнулась камера третьего этажа, удивлению наших героев не было предела. Согнувшись, чтобы не разбить лоб, из-под каменной арки вышел капитан Олан Корц. С веселым изумлением смотрел он на сержанта и его парней. Те, в свою очередь, обалдело уставились на него. Корц первый пришел в себя.

– Спасибо, сержант, – сказал он со спокойной улыбкой, – а теперь скажите: что я могу сделать для вас?

– Можете, – сказал сержант.

– Что именно?

– Отдайте мне на месяц ваш шлюп. Вашу «Фортуну».

– Берите! – равнодушно пожал плечами Олан Корц.

– А вы? – спросил сержант.

– У меня другие планы.

– А именно?

– Я давно мечтал засесть за мемуары.

– Желаю успеха!

– И вам того же!

Уже через три дня, погрузив на шлюп все необходимое, команда сержанта отправилась с попутным ветром на запад, в море Ста Земель. Олан Корц не только отдал корабль, он еще снабдил путешественников деньгами.

– Вы давеча спросили меня, сержант, почему я не положил в пустой сундук полтинник или сотню. Вот держите. – И Корц швырнул увесистый мешочек. Сержант ловко поймал его и без зазрения совести сунул в бездонный карман.

– А говорили, что небогатый человек.

– Говорил. Но сейчас не говорю.

– Видите как? – весело сказал сержант. – И у вас прибыль. И нам лучше.

– Там сто сорок четыре монеты, – сказал Корц.

– Да? – искренне удивился сержант. – Щедро! А почему такая сумма?

– Цифра серьезная. Вообще-то это двенадцать на двенадцать, мера человеческая и мера Ангела, как называет это число святой Иоанн в своем знаменитом Откровении. А времена-то у нас сейчас какие? Апокалиптические, верно ведь? Но в данном случае я продолжаю свои незатейливые числовые шутки. Добавьте те пятнадцать, из сундука на острове, и получится…

– Сто пятьдесят девять, – пробормотал сержант и недоуменно тряхнул головой.

– Именно, – подтвердил Олан Корц и хитро подмигнул.

– Но вы же не знаете, что означает это число?

– Не знаю и знать не хочу. Меня это больше не интересует. А вам, сержант, глядишь, и поможет.

– Будем надеяться, – пробормотал сержант.

Полученные деньги облегчили задачу. Удалось нанять несколько матросов, закупить провиант. Встал вопрос о капитане. Но неожиданно встала Сэнди и сказала:

– Вместе с вами, сержант, мы справимся сами. Вы будете командовать с мостика, голос у вас зычный, а я – вычислять маршрут. А ребята наши… Они ведь и парус поднимут, и якорь опустят, и секстантом пользоваться умеют.

– И морские узлы вязать, – добавил Валик.

Сержант смотрел на девушку, словно взвешивал.

– Твоя правда, Сэнди, – сказал он наконец. – Чужой капитан нам был бы помехой. Да и зачем он нам, когда свой есть? Точнее, своя! – И он с отеческой улыбкой слегка потрепал девушку по плечу.

Сэнди залилась краской.

Миновав Форбосский пролив, они вышли в Эллеспонт, а затем в теплое море Ста Земель.

– Почему оно так называется? – спросил Валик.

– Это огромное море, протянувшееся больше чем на тысячу миль. – Сэнди подняла глаза от карты, на которой что-то измеряла. – Далеко на западе узкий пролив выходит в океан. Но нам так далеко не надо, достаточно проплыть примерно половину. По берегам этого моря жили и живут сейчас множество народов во многих землях и странах. Отсюда и название – море Ста Земель или, проще, Стоземельное море.

Высоко на рее сидела мартышка Базз и корчила Валику рожи. Валик добродушно погрозил ей кулаком.

Вечером все, кроме вахтенных, собрались в кают-компании.

– Сэнди, – сказал Арик. – Ты обещала нам когда-то рассказать историю твой обезьянки.

– Неужели? – удивилась Сэнди. – А вам разве интересно?

– Сэнди, у тебя совесть есть? – сказал Галик.

– Ну хорошо. Не обижайтесь, пожалуйста. Это было довольно давно. Я жила тогда в Блиссе. На взморье. В полузатопленной барже. Иногда я гуляла по берегу вдоль морской кромки и уходила далеко-далеко. А где-то там, за поросшими виноградом холмами, за платановой рощей, располагался обезьяний питомник.

– О, я там бывал, – воскликнул сержант. – Честное слово, бывал, когда во флоте пару лет служил. Давненько это было. Любопытное заведение. Шимпанзе, мартышки, орангутаны – кого там только не было. Веселое место, ну, что твой цирк! Гориллы ой какие! Надо знать обезьян, их беспокойный норов. А проворные до чего, черти. Эти… которые мартышки. Ух какие быстрые. А дразнятся как! Жуть. И смешно, конечно. Опыты там с ними проводят.

– Да, – сказала Сэнди. – Там проводили опыты. Скрещивали шимпанзе с орангутаном, гориллу с павианом, макаку-резус с мартышкой. Что-то резали, что-то вставляли, что-то выращивали в пробирке. Мучили обезьяну по-страшному. Заспиртовывали обезьяний мозг. Зачем? Не знаю. Но эти ученые, эти врачи мне глубоко не симпатичны. Однажды сторож на моих глазах вынес тощую болезненную мартышку и хотел швырнуть ее прямо в огромный мусорный бак, где копошились какие-то умирающие существа. «Как вы можете?» – спросила я. А он только удивился. Я взяла у него бедную больную обезьянку и унесла к себе на баржу. Мне тогда и самой есть было нечего, но обезьянку я выходила. Она оказалась необыкновенно умной. Надеюсь, вы это заметили?

Валик во все глаза глядел на Сэнди и получил в этот момент удар орехом по голове.

Искомый таинственный остров, крохотной стрелкой протянувшийся с востока на запад, они обнаружили южнее Силиции и несколько восточнее Бальты. 35,7 градуса северной широты, 15,9 градуса восточной долготы. Само провидение подняло из пучины вулканическую землю точно на пересечении этой параллели и этого меридиана! Путешественники увидели скалистый берег, несмотря на густой сизый туман и загадочную игру с трудом пробивавшихся сквозь белесые клочья солнечных лучей.

– Вы только посмотрите на этот голубой и розовый свет! – воскликнул Арик. – Как будто мы плывем в сказку!

– Странно, – пробормотал сержант, – откуда туман в такую погоду?

– Место такое, – откликнулся Якоби. – Похоже, здесь всегда туман.

– Почему? – удивился сержант.

– Не почему, а зачем, – поправил его Якоби. – Чтобы не увидели остров те, кому не надо.

– Шутите? – хмыкнул сержант.

– Пока не знаю, – пробормотал доктор волшебных наук себе под нос.

Шлюп «Фортуна» бросил якорь в удобной бухте. Нанятых матросов оставили сторожить корабль, в то время как семеро путешественников (если считать и Базз) сошли на берег.

Никто их не встретил, остров выглядел пустынным.

– Что будем делать? – спросил Якоб Якоби.

– Ходить-бродить, – усмехнулся сержант.

Но долго им ходить не пришлось. Уже часа через два, обогнув зеленый холмик, они увидели древнее сооружение из камней.

– Мегалиты, – сказал Якоби.

Они подошли. Неровно отесанные параллелепипеды черных и темно-серых камней образовывали довольно большой круг. Большинство камней стояло вертикально. Некоторые пары столбов были перекрыты сверху плоскими камнями, что образовывало гигантские буквы «П», напоминающие ведущие в никуда ворота. Увидев одну из таких конструкций, Сэнди вздрогнула. Она ей живо напомнила ту каменную фигуру, под которой чуть было не погиб Валик на острове Крабов.

– Когда-то здесь было древнее святилище, – сказал Якоби. – Эти камни – тому свидетельство, остатки древней обсерватории.

– А вон смотрите, – сказал Арик. – Там какое-то строение.

Длинный одноэтажный дом из камней и глины стоял неподалеку. Провал входа чернел в ближайшем торце. У входа на лавке сидел старик с красивой седой бородкой.

– Добро пожаловать! – сказал он спокойным звучным голосом, когда путники осторожно приблизились. – Давно сюда не заглядывали гости.

– Разве? – удивился Галик. – А почему? Мне кажется, это оживленный участок моря.

– Участок оживленный, – улыбнулся старик, – а что толку? С моря наш остров невидим.

– Как это? – спросил Арик.

– Определенно вам не скажу. – Старик поднялся с лавки. – Сам я давно не был в море. Но знаю, что непосвященный нашего острова никогда не увидит. Сто кораблей пройдут, тысяча! Не увидят. То туман, то розовое марево, то блики, слепящие глаза. Высокая игра природы. Сюда к нам может попасть только тот, кто исчислил тайные цифры. Не получил их от кого-то, обратите внимание, не украл, не списал, а вычислил сам. Воровать, подглядывать бесполезно. Надо вычислять самостоятельно! Тем, кто сам вычислил, никакой туман не страшен. За последние лет восемьдесят таковых еще не было. Мой отец их видел – тех, прежних гостей. Я – нет. Даже не знаю, что с ними сталось. Но коль скоро я вижу вас – здесь и сегодня, в этот славный и значительный день, – значит, вы исчислили сами. Нашли два простых, скромных числа – 357 и 159. Догадались, что это широта и долгота. Ведь так, мои дорогие гости?

– Что-то в этом роде… – скромно протянул Галик.

– Да, – сказал Якоби, – вот они и исчислили. – Он повел рукой в сторону трех друзей. – Могу вас заверить.

– Ну что же, – мягко улыбнулся старик. – Прошу за мной в музей.

– Музей? – спросил Валик.

– Это музей. Старый, заброшенный, но довольно интересный. А я его хранитель. Зовут меня… Впрочем, это не важно. Можете обращаться ко мне именно так – хранитель… или господин хранитель, как вам будет угодно. Мне, по совести сказать, все равно. Если даже небрежно скажете «Эй, приятель!», я не обижусь. Ваши имена мне тоже не нужны, мы не ведем никаких записей. А вот поговорить не торопясь, задушевно – это сколько угодно. Если у вас будут вопросы, конечно.

– Вопросы будут, – сказал сержант.

– Уже? – удивился хранитель. – Внимательно слушаю вас.

– Ответьте прямо – это Сфера?

Хранитель улыбнулся.

– У нас в музее есть великолепный планетарий – огромное искусственное небо с тысячами звезд. Со всеми планетами. С малыми астероидами. С далекими туманностями. Можно сказать, весь мир как на ладони. Звезды движутся, Млечный Путь поворачивается. Завораживающее зрелище. Можно вычислять прошлое звезд и миров. А можно и будущее. Главная наша достопримечательность. Сработанный в стародавние времена выдающимися учеными и мудрецами, этот планетарий вполне уникален. Его по справедливости можно назвать Сферой.

– Это та Сфера, которую мы ищем? – настаивал сержант.

– Любезный друг, вы задаете вопрос, на который нет точного ответа. Да и не может быть

– Почему? – насторожился сержант.

– Почти все люди ищут. Ищут всю жизнь, и почти никто не знает, что именно он ищет. И главное – зачем ищет. Одни люди ищут счастья, другие – наслаждений и богатства, третьи – приключений или власти, четвертые – забвения и тишины. И все в равной степени бродят в тумане. Что такое счастье? Какова главная цель жизни? В чем ее смысл? В чем смысл бытия как такового? Почему мир есть, когда ему было бы проще не быть? Ответов нет.

– Вы хотите сказать, что мы не исключение? – спросил Арик.

– Да, друзья, вы не исключение. Вот уже сколько дней и ночей вы упорно ищете то, о чем не имеете серьезного представления.

– Это правда, – прошептал Галик.

– Начали искать вы не потому, что жажда поиска сама родилась в вашей душе, а потому, что вам это поручили. Вы честно взялись за дело, не спорю. Это неплохо. Но этого мало.

– Мало? – удивился Валик.

– Разумеется, – улыбнулся хранитель. – И все же вы прибыли по адресу. Можете не сомневаться.

– В ваших словах нет противоречия? – спросил Галик.

– Нет, мой друг. Вы напрягали свой ум, быть может, еще не совсем зрелый. Напрягали мускулы ваших юных тел. Вы не оробели перед опасностями. Когда было нужно, вы приняли бой. Трудный бой, смертный бой. Но главное – вы заставили работать свою душу. Вы не дали ей лениться. И чудо произошло: в душах ваших родилась жажда поиска. Настоящая жажда правды. Это был великий миг. И судьба улыбнулась вам. Вы нашли.

– Неужели? – прошептал Валик онемевшими губами.

– Хм! – сказал сержант. – Нашли? Трудно поверить. Так просто?

– Придется поверить, дорогой сержант, – вмешался в разговор Якоб Якоби. – Выбора у нас не осталось.

– Вы сказали «просто»? – Хранитель смотрел на сержанта умными насмешливыми глазами.

– Ну, – стушевался сержант, – простите. Может, не то сболтнул?

– Не волнуйтесь, мой друг. Здесь разрешается говорить все. Все, что вы думаете. Равно как и все, чего вы не думаете. Хотите произнести пламенную обвинительную речь – пожалуйста! Не хотите – можете выступать уклончиво и осторожно. Разрешается даже врать. Пожалуйста! Желаете нагло лгать? Да ради Бога! Ограничений нет.

– Хорошее правило, – сказал сержант и незаметно вытер потный лоб.

– А зачем же врать? – удивился Валик.

– Мой юный друг, – хранитель смотрел на него серьезно, – я-то знаю, что вы мне врать не будете. Никто из вас! Ни за что. И никогда. Вам это просто не нужно.

– Безусловно, не нужно, – прошептал Якоб Якоби.

– А если кто-то другой захочет нагло… – Валик запнулся, – ну, врать и все такое… Вы ему тоже позволите?

– Разумеется. Я же сказал, ограничений нет. Впрочем, «другие», как вы изволили выразиться, сюда попадают крайне редко. Если вообще попадают. Но это не отменяет общего принципа.

– Принцип интересный, – пробормотал сержант.

– Пойдемте внутрь, – сказал хранитель. – Там прохладно. И я вас напою студеною водицей.

– Как это красиво и заманчиво звучит, – сказала Сэнди, – студеною водицей! Так говорила моя матушка, когда несла воду из колодца или из проруби.

– Простите, господин хранитель. – Якоб Якоби кашлянул. – Эти мегалиты наверху… Это ведь древняя обсерватория?

– Да, конечно, – отвечал старик. – Попозже, если у вас будет желание, мы там походим, посмотрим, потрогаем. Это все можно. Поразительное сооружение. Ему более четырех тысяч лет. Загадочные пропорции, уникальные линии и углы… Луч восходящего, луч заходящего солнца бьет сквозь каменные дыры с изумительной точностью. Ночью, как на картинке, проплывают планеты, звезды, порою и кометы… Кто построил? Видимо, неглупые наши предки. Как они обтесали эти камни, как измерили углы? Это вопрос. Бродит также смутная мысль, что прилетали давным-давно высокоумные существа… Кто они? Откуда? Что ж, возможны такие корабли и такие паруса, которые могут путешествовать… – Хранитель глянул куда-то вверх.

– В небо? – спросил Валик, замирая.

Хранитель улыбнулся.

– Гораздо дальше, за пределы нашего неба.

– Как это? – поразился Валик.

– И об этом тоже поговорим.

Они вошли в небольшой зал и увидели стоящие полукругом диваны.

– Присаживайтесь. – В руках у хранителя оказался поднос с высокими бокалами. Неуловимым движением он налил воды. Уже через мгновение все с восхищением пили необыкновенно вкусную воду.

– Это целебная вода, она сделает вас крепче. – Хранитель тоже присел. – Друзья мои, я знаю, вы проделали удивительный путь, полный опасностей и невзгод, приключений комических и трагических. Но вот вы у цели. Что ж, вы заслужили право войти. Сюда очень трудно войти, не каждому это дано. Да и не каждому под силу.

Вы словно бы взбирались по невидимой лестнице, преодолевая за ступенью ступень. Сейчас вы забрались довольно высоко. Но это еще не вершина. Далеко не вершина. И путь бесконечен. Так что не буду скрывать от вас – достигнутую вами сегодня цель нельзя полагать абсолютной. Это относительная цель, хотя и очень важная. Это всего лишь ступень в вашей жизни. Достигая чего-то сегодня, никогда не забывайте о завтрашнем дне. Особенно это относится к молодым участникам вашей славной команды.

Не скрою и другое: здесь вам откроются невероятные глубины. Но нужна встречная энергия поиска. Нужна смелость мысли и духа, чтобы понять, чтобы осознать это. В противном случае вы ничего не унесете в своей памяти. Это, конечно, не будет бедой, но все же… Бывало так, что сюда попадали люди, а уходили ни с чем. Где были? Не помнят. Что им говорили? Не помнят. Не страшно, но все же обидно. Вот вы заговорили о Сфере. Мы живем на шаре. Видимо, это неслучайно. Ведь шар – самая идеальная фигура на свете. А высшие миры? Разве они не идеальны? Так что такое Сфера на деле? Всего лишь неуловимо тонкая граница между нашим миром и миром высшим. Уже одно прикосновение к этой границе облагораживает и исцеляет. Наполняет знаниями, которые вполне можно считать знаниями по благодати.

В какой конкретной форме существует Сфера? Вариантов немало. Да пусть это будет собрание книг в сферическом зале N-ского музея-библиотеки. Пусть огромный старинный глобус, запрятанный в последнем захламленном зале далекого музея, глобус заманчивый, модель не только планеты нашей, но и всей Вселенной. Пусть чудо-картина или икона, любая благодатная икона, особенно если с обратной перспективой. Пусть это круглая комната в лазарете, где врачи, медсестры и медбратья помогают страждущим. Пусть просто встреча со славными людьми на пеньках, расставленных вокруг огня, задушевный разговор, тонкий разговор, очищающий душу разговор.

Что главное в сфере как таковой? То, что она тонкая. Тонкая пленка на поверхности шара. Это может быть малый шар, может быть планета, может быть весь наш мир. Тут очевидная связь с тонкими его состояниями. Проникновение через тончайшую пленку Сферы есть проникновение в иной мир, есть преображение.

Радужность Сферы! Вы это увидите здесь. Многое увидите. Сферу как глобус с точками акупунктуры, как музыкальный шар, на котором тайные острова и прочие секреты этого и того миров. Она – путь к могуществу и гностическим тайнам. Этим старинным словом мы называем тайны познания. Вам откроется небесная механика, исчисленная астрономами и звездочетами, она же – музыка сфер. Но это на уровне душевно-плотского ума. А выше истинное сокровище – завет от Духа Святого. Путь подлинного человека – это путь к Творцу. Творец далеко. Но Он в то же время близко и любит вас. Запомните, Он любит вас. Но Он никогда не будет вас соблазнять. И я не стану этого делать. Каждый из вас имеет право думать о пути к Творцу самостоятельно и находить свою дорогу.

А я вам просто покажу планетарий.

Хранитель встал. Гости тоже. Прошли через узкий темный коридор в соседний зал. Сбоку горела маленькая лампочка. При ее свете расселись. И вдруг – небо над ними засияло тысячами звезд. Медленно двинулись планеты. Блеснула комета. Еще одна. Луна повернулась оранжевым боком. И неожиданно часть звезд посыпалась охапкой. Гости замерли в восхищении.

– Это не звезды, – сказал хранитель. – Это метеориты. Падающие с неба камни.

– С неба могут падать камни? – не поверил Валик.

– Могут, – улыбнулся в темноте хранитель. – Здесь можно увидеть, – говорил хранитель, – как обращаются планеты, как подмигивают звезды, как ведут себя далекие туманности, которые мы можем видеть в ясную ночь даже невооруженным глазом. Есть и специальные подзорные трубы для неба. С их помощью можно заглянуть очень далеко и очень глубоко. Даже в глубину темных, невидимых звезд.

– Бывают и такие? – спросил Галик.

– Бывают. – Хозяин музея вновь незаметно улыбнулся. – Их называют черными звездами. Они – как прокол в пространстве. Когда вы протыкаете белую бумагу иголкой, возникает черная точка, не правда ли? Снаружи такие проколы могут казаться небольшими, а внутри себя могут быть гигантскими. Нечто подобное, кстати, можно сказать о человеческом сердце. Малое снаружи, оно может быть очень большим внутри себя. Очень большим и очень глубоким.

И вот скажите мне, каким образом мы заглядываем в глубины человеческого сердца? Умеем ли мы это делать? Нужны ли нам для этого трубы, нужны ли специальные стекла? Об этом вы тоже вправе поразмышлять. Поразмышляв, вы скажете: нет, не нужны. Нужна чувствительность встречного сердца – вот что главное. Но есть похожие способы заглядывать в самые глубины мира, опираясь лишь на чистый разум и живое чувство. Запомните, глубина звездного неба и глубина сердца человеческого – вот две главные тайны мира. Но самое высокое, самое трепетное – в сопряжении этих глубин.

Вы не можете сейчас до конца понять, к чему вы здесь прикоснулись. Но главное – что прикоснулись. Я разрешаю вам даже забыть наш разговор. Идите в мир, там движение, там красота, но там и безобразия. А безобразий всяких, к сожалению, так еще много, что на ваш век хватит. Боюсь, на следующие века тоже. Но вы не сдавайтесь и не вешайте носа. Сражайтесь, боритесь, я разрешаю. Будьте веселыми, будьте даже порой беспечными. Иногда это нужно. Но умейте собраться в нужный миг.

В жизни каждого человека, каждого народа есть такой невидимый центр, такая точка, где сошлись две глубины. Не надо думать об этой точке постоянно. Да это и невозможно. Но касаться ее – пусть самым нежным касанием, пусть изредка, пусть хоть раз в жизни – совершенно необходимо. Без такого касания неизбежен провал в пустоту. Окончательный и бесповоротный.

Вы совершили значительное дело не только для себя. Многие ваши соплеменники благотворно почувствуют на себе результаты вашей миссии. Впрочем, не многие догадаются, откуда это, не многие скажут вам спасибо. Будьте готовы к этому. Будьте готовы даже к плевкам и презрительным взорам. Слава редко настигает достойных, чаще всего она обрушивается на случайных героев, любимчиков толпы. Относитесь к этому спокойно и с достоинством.

А сейчас каждый из вас может задать мне один вопрос. Только один.

На секунду-другую повисла тишина. Но это была какая-то очень теплая тишина.

– Можно? – первым нарушил тишину и поднял руку Валик.

– Да, мой друг.

– Мне рассказывал один человек, что на поверхности Сферы есть невидимые управляющие точки, которые можно увидеть только сквозь волшебные очки. Это правда? И что это за очки? Где их искать?

– Это правда. – Хранитель улыбнулся. – Но выраженная иносказательно. Очки – это знания. Книги, беседы с умными, знающими людьми. Живые, горячие споры. Читайте, спорьте. В какой-то момент вы смело скажете – я нашел волшебные очки.

– Спасибо! Кажется, я понял. – Валик почесал затылок.

Якоб Якоби бросил на него удовлетворенный взгляд. «Молодец парень!», так можно было истолковать этот взгляд.

– Есть еще вопросы?

– На одном маленьком острове, в пещере, мы нашли хрустальную сферу, такой граненый шар, – сказал Арик.

– Так-так, – пробормотал хранитель.

– С ее помощью некоторые птицы превратились в людей. – Арик тайком бросил взгляд на Якоба Якоби. Тот сидел невозмутимо. – И наоборот. Один человек превратился в саламандру. Это чудо, понимаю. Может быть, страшное колдовство. Но мы это видели собственными глазами.

– Эти колдовские чудеса встречаются не так уж редко, – сказал хранитель. – Люди превращаются в зверей. Сплошь и рядом. К сожалению. Оглянитесь вокруг. Разве вам это незнакомо? Но бывают и удачи. Когда зверь вдруг становится человеком. В чем же ваш вопрос?

– Этот хрустальный шар как-то связан с большой Сферой.

– Ну конечно, связан. – Хранитель вновь улыбнулся. – Большая Сфера – это граница между человеческим миром и миром высшим, миром духа. До нее рано или поздно добираются все те, кто упорно и неустанно ищет, кто не дает лениться душе своей. Хрустальный шар – предмет иного порядка, это один из вещественных символов границы между человеком и миром низшим. В данном случае, миром зверья. Этот шар следовало бы привезти сюда. В свое время так и планировалось. Он был даже завернут в бумагу с зашифрованными координатами этого острова. Но… Его похитили. Спрятали. Что случилось дальше, вы знаете сами.

– Это беда? – спросил Галик.

– О нет. Ни в коем случае. Ущерба никакого нет. В нашем музее немало подобных символов.

– Как интересно, – прошептала Сэнди, прижимая к себе мартышку, которая мелко дрожала.

– Господин Якоби, – хранитель повернулся к доктору волшебных наук, – в данную секунду мне хотелось бы вас персонально поздравить.

– С чем, господин хранитель? – Якоби выглядел слегка встревоженным.

– С тем же, с чем я мысленно поздравляю всех. Вы стремились сюда. И вы попали сюда.

– Это так, – тихо сказал Якоби.

– Но есть отличие. Эти славные молодые люди и их замечательный наставник уедут отсюда навсегда. Нет, никто не запрещает им вернуться. Но когда это будет? Даже я не знаю. Не так с вами.

– Со мной? – удивился Якоби.

– Я стар. Музею нужен новый хранитель. Если вы согласитесь, то у меня будет время ввести вас в курс дела. И тогда славные традиции музея будут продолжены.

– Но я… не готов… – слабым голосом пробормотал Якоби.

– Я это знаю. Но я знаю кое-что другое. И знаю лучше вас. Вы почти готовы.

– Неужели? – Доктор волшебных наук слегка зарумянился.

– Мне нет нужды экзаменовать вас. Мы решим просто. Сегодня вы покинете остров вместе со всеми. Там, в большом мире, есть проблемы – ваши личные проблемы, – которые вы должны решить. Езжайте и решайте. Вы сами почувствуете, когда вы будете готовы к возвращению сюда. Уверен, пройдет не так много времени.

– Ваша уверенность передается и мне, – сказал Якоби несколько окрепшим голосом.

– Вот и отлично. Есть еще вопросы? – Хранитель испытующе оглядел своих гостей.

– Скажите, господин хранитель. – Сержант грузно зашевелился в кресле. – Что я должен сказать своему генералу, который послал меня во главе небольшой команды за этой самой Сферой? Вправе я сказать ему, что мы ее нашли? Ведь, как я понял, мы ничего ему не привезем – ни в руках, ни в мешке, ни на телеге.

– Разумеется, вправе. Хотя он вам такого вопроса не задаст.

– То есть как? Почему.

– По вашим лицам он увидит, что вы – нашли. Про мешок он и не спросит. Про телегу тем более.

– Вы так думаете?

– Не думаю. Знаю.

– И все же… что я ему покажу? Чем отчитаюсь?

– Покажите ему себя. Привезите себя.

– Странно… Как-то не очень скромно показывать себя.

– Дело не в скромности или нескромности. Дело в помощи. Ваш генерал будет очень в ней нуждаться. Вы все вместе сумеете в трудную минуту оказать ему эту помощь.

– Надеюсь, – пробормотал сержант.

– Вы сказали точное слово. Знаете, как мы издавна называем здесь этот остров? Остров Надежды. И хотя говорят умные люди, что надежда – это незаконнорожденная дочь нашего воображения, но тут как посмотреть. Если надежда застилает горизонт, слепит глаза и гасит силы, то это плохая надежда, вредная надежда. Но ведь бывает и окрыляющая надежда, от которой горит кровь и светятся глаза. Надейтесь, друзья. Но именно такой надеждой.

И еще. Помните: многие ищут главную тайну на дне морском, на небесах за тучами, а она близко…

Ищите ее в себе.

Главные тайны мира не в далеких звездах, а в душе человеческой. И хотя и тот, и другой миры связаны, более того – это один мир, один-единственный, понять это непросто. Сразу это не дается. Нужно съесть пуды ученой соли. Нужно истерзать собственное сердце. Не каждый отважится на это.

И последнее: запомните, быть добрым человеком – это великое счастье. Не каждому оно дано, но каждый вправе к нему стремиться. А сейчас – идите! Вы получили все, что нужно. Вы прикоснулись.

На куполе Сферы стали гаснуть мерцающие белые, голубоватые, зеленоватые, красноватые точки…

Они не смогли бы сказать, час прошел или год. На корабле их встретили веселыми криками матросы. От нечего делать они занялись рыбной ловлей и поймали несколько крупных рыбин, чья чешуя отливала изумрудным и серебряным светом. Часть выловленной рыбы была уже разделана, а уха уже сварена. Обед, перешедший в ужин, прошел весело. Но было отчего-то и грустно. Один из матросов нашел в кубрике старинный струнный инструмент – плоскую грушу из темного полированного дерева со вставками из металла и кусочков облезлого меха – и задумчиво перебирал струны.

– Дай я попробую, – неожиданно сказал Валик. Он отобрал у матроса инструмент и поднял умоляющие глаза. – Можно, я вам спою?

Удивились все, даже Арик с Галиком.

– «Вестгальская прощальная», – объявил Валик.

Знавшие его ожидали, что он запоет басом, а у него оказался нежный баритон. Он пел и не отводил глаз от Сэнди. Он тронул струны пальцами, раздался далекий звон:

Струны умолкли. Притихшие матросы молчали.

– Вот это да! – шепнул Арик Галику. – И откуда он это знает?

– Может, сам придумал? – горячо прошептал Галик. – Влюбленные – они такие!

Сэнди молча смотрела на Валика.

Глава 49 Спор математика и врача

В Блиссе доктор, взявшийся за окончательное излечение Сэнди, сказал:

– Да это просто заболевание кожи. Возможно, нервного происхождения. Там, где не поможет волшебство, там поможет наша славная медицина.

– Волшебство тоже помогает! – упрямо сказал Валик. – Уже помогло. Вы просто не знаете, что было.

– Не стану спорить. – Доктор тонко улыбнулся. – Но к волшебным силам не вредно добавить наши врачебные. Поверьте мне, юноша. Смесь чистотела с душицей да немного плесени из кадушки бабушки Настены сделают с вашей милой подружкой чудеса. Бабка своей плесенью с того света людей поднимает. Знаете, мои милые, правильно подобранное лекарство да неусыпное внимание к тем силам тела, которые защищают нас от нападения самых крохотных врагов – вот истинный путь исцеления. Об этих крохотных врагах многие не подозревают, потому что увидеть их можно только в специальные увеличивающие стекла. Раздобыть эти стекла очень трудно. Но мы обойдемся. Нам ведь нужно не глядеть на сих малых тварей, а изгонять и уничтожать. Мои снадобья, да хорошее настроение, да любовь друзей…

– Вот это у нас есть, – сказал Арик. – Можете не сомневаться.

– Охотно вам верю, молодой человек. А волшебство? Что ж, я не запрещаю вам в него верить. Все и без того будет тип-топ! – Доктор заразительно засмеялся. А Сэнди застенчиво улыбнулась.

Ребята стояли в ожидании на улице, грелись в лучах застывшего меж двух облаков солнышка и тихо переговаривались. Сэнди не заставила себя долго ждать. Она вышла через полчаса, тряхнула головой. Прекрасные ее волосы улетели назад. Лицо ее было белым и чистым. И все увидели, какая она красавица.

Мартышка Базз прыгала вокруг вне себя от радости.

Доктор был лысый, веселый, нос – картошкой. Якоб Якоби смотрел на него с почтением. Но все-таки сказал:

– И медицина, и волшебство. Начало было положено купанием в отраженных лучах. Волшебный хрусталь сверкнул, и дело пошло. Я не раз убеждался, что люди после сей процедуры и выздоравливали, и молодели.

– Нечто вроде элексира молодости? Это интересно, в этой области много новых идей. – Врач оживился. – Я вам расскажу. Вы что-нибудь слышали про клетки?

– Ох, не напоминайте! В одной я даже сидел больше года…

– Нет! – Доктор улыбнулся. – Речь совсем о другом. Так врачи называют крохотные живые кирпичики, из которых выстроено все живое на свете. И наше с вами тело тоже.

– Вот как? Занятно.

– Эти кирпичики соединены друг с другом и очень тонко взаимодействуют. Увидеть их можно только в оптические стекла. Многократное увеличение. В тысячи раз!

– Неужели? Чрезвычайно любопытно.

– Я вам объясню. Берете одно стекло, – доктор схватил стакан, – потом второе. – Он приставил второй стакан к первому и страшно выпучил глаза. – Понятно?

– Пока не очень. – Якоби мягко улыбнулся.

– Не важно. Вопрос в другом. Наше здоровье и наше долголетие зависит от состояния этих кирпичиков. Представляете?

– Сказать честно, с трудом.

– А вы напрягите воображение.

Разговор происходил в таверне. Кто-то пил пиво, кто-то легкое вино. К рому никто не проявил интереса.

Подсел круглолицый румяный человек, звонко стукнул своей кружкой по кружке Валика и радостно сказал:

– Я – математик.

– Да? – удивился Валик. – Вы и про волшебный квадрат знаете?

– С какой стороной, – спросил румяный математик. – Три? Пять?

– Давайте про пять, – сказал Валик. – Про три мы и сами знаем.

– Дайте бумагу, – сказал математик. – Будет так. Внизу в центре все равно единица. На самом верху над ней пять в квадрате, то есть 25 – это закон любого волшебного квадрата. В центральной клетке всегда будет 25 плюс 1 пополам, то есть 13. И так далее. Это, солдатики, симметрия в мире натуральных чисел. Ну, как игра в правильном калейдоскопе. Слыхали про калейдоскоп? Видели его чудесные цветные картинки? Вообразите, что у вас не цветные камушки, а цифры. Вы тряхнули, циферки разлетелись, а в следующий миг встали правильными фигурами – кругами, звездами, лучами. Так и вся наша жизнь выстроена. Когда она гармонична, конечно.

Квадрат всегда должен быть нечетным, чтобы диагонали были равны. Количество клеток N по стороне квадрата должно быть нечетным, то есть N = 2n + 1, где n – натуральное число, то есть 1, 2, 3, 4 и так далее… Уловили? Тогда самое большое число – вверху по центру – будет N в квадрате. А в центральной клетке, стало быть, N + 1, деленное пополам, то есть 2n + 1 + 1, деленное пополам, что равно, как видите, n + 1… Все очень просто, мой друг.

– Хватит! – решительно сказал Валик. – Вы очень умный, я вижу. А я сегодня не намерен ломать собственную голову. Чужие добрым ударом кулака – это пожалуйста. – Валик поднял увесистый кулак и сверкнул глазами. – Ладно, шучу. Кулак у меня мирный. Драки не будет. Можете не сомневаться. Мы подружимся, и вы будете читать нам лекции. Про нечетные квадраты и прочие мудрости… Я вообще, может быть, хочу в университет. – Он тяжело опустил кулак на стол.

– Вот это здорово! – обрадовался математик и снова стукнул своей кружкой по кружке Валика. Раздался звон.

– А если квадрат со стороной, допустим, в одиннадцать? – заинтересовался вдруг врач.

– Да хоть сто одиннадцать! Хоть миллион один. Лишь бы нечетное число. В центре подобного магического квадрата всегда будет магическое число вида N в квадрате плюс 1, деленное пополам. При воображаемом расширении квадрата диагональ, идущая слева направо вниз и представляющая фрагмент натурального ряда, стремится к бесконечности в оба конца. А это, братцы, так тяжело – стремиться к бесконечности, быть столь безнадежно длинной. И вот она изнемогает и начинает прогибаться. Точнее, сгибаются ее удаленные концы, как прогибается тонкое деревце, когда на него лезет медведь. Все сильнее, сильнее. Постепенно эти концы сближаются, а вот уже и вовсе смыкаются, возникает нечто вроде замкнутой баранки или круга, а клетки, которым грозила пустота, заполняются числами. Каждое число индивидуально, и для каждого – свой домик.

– Что это за термин в математике – изнемогает? – возмутился врач. – Где вы этакое слышали? Это выражение из какой-то ложной и гнилой философии.

– Ложной философии не бывает. Плохая, вялая, скучная – бывает. Ложной – нет.

– Ну, ну… Вы еще скажете, что движение – эта мука материи? В том смысле, что она – ах! – вынуждена двигаться, а это так больно. И вот она мучается и страдает. А все мы – наследники этого страдания.

– И вы, врач, этого не понимаете? – румяный математик возмущенно запыхтел.

– Не понимаю, – сердито буркнул врач. – Все здоровое движется и радуется!

– А больное? – сверкнул глазами математик.

– Такого быть не должно! – решительно заявил врач.

– Но оно же есть! – возопил математик. – Оглянитесь вокруг.

– Только по нашему недосмотру, – тихо сказал врач.

– Значит, мир по замыслу здоров?

– Разумеется.

– А если наш мир все же болен?

– Пусть тогда катится ко всем чертям! – Врач расправил плечи. – Туда и дорога!

Математик неожиданно помрачнел и ударил своей опустевшей посудой об стол. А Валик расхохотался.

– Не тужи, мудрец. Держи кружку свежего доброго пива!

За другим столиком беседовали Арик, Галик и подсевший к ним Якоб Якоби.

– Давно хотел вас спросить, – говорил доктор волшебных наук, – откуда вы знаете игру в «Пятнадцать камней»?

– Это давняя история, – сказал Галик. – Спросите у Арика. Это он меня научил.

Якоби вопросительно взглянул на Арика.

– Ну что ж, – сказал тот, – секрета нет. Много лет назад, когда мне было лет двенадцать, отец взял меня на ярмарку в один небольшой городок. На ярмарке среди прочего оказался бродячий цирк. Акробаты, фокусники, дрессированные звери. Я глядел во все глаза. Больше всего меня поразил один жонглер. Конечно, он ловко подкидывал мячи и яблоки. Бросал к небу подожженный обруч, а потом ловил его головой. Но удивил он меня не этим. У него была игра. Деревянная рама с тремя горизонтальными прутами. На каждом пруте сидели игрушечные попугаи, расписные, с красными клювами…

– Попугаи? – вздрогнул Якоби.

– Да, – простодушно ответил Арик. – На верхнем пруте три, на среднем пять, а на нижнем семь. Попугайчиков можно было передвигать, как костяшки на счетах. И вот этот жонглер, объяснив простые правила, предлагал каждому сыграть с ним на серебряную монету. Правила были все те же, вы их знаете: можно отодвинуть любое количество птиц, но только за один ход из одного ряда. Кому достанется последний попугай, тот проиграл. И вот на моих глазах этот ярмарочный жонглер обыграл кучу народа. Горка монет возле него росла. Я стоял и внимательно смотрел. И в какой-то момент понял: начинающий обязательно выиграет, если не сделает ошибки. Я побежал к отцу и выпросил у него монету. Вернулся. Показал жонглеру монету и сказал, что начинать игру буду я. Пожалуйста, ответил он с улыбкой. Я начал. И, конечно, проиграл. Домой я вернулся в глубокой задумчивости. Сел в кустах. Выложил пятнадцать камней. Дня три я двигал их туда-сюда и наконец понял, где совершил ошибку. Ну а увлечь игрой Галика трудов не составило. Валик упирался дольше. Попугаев у нас не было, поэтому мы назвали игру просто – «Пятнадцать камушков».

– Замечательная история, – сказал Якоби. – Хотел бы я знать, откуда взялся этот жонглер.

– А вы, в свою очередь, дорогой доктор, – сказал Галик, – признайтесь, как это вы вычислили нас на рынке в славном городе Блиссе? Как вы нас разыскали? Ну, тогда… когда вы были еще в другом облике. Встреча была подстроена? Как вы это провернули?

– Все было просто. Могу рассказать. Клетка, в которой я имел несчастье жить, вернее, существовать, некоторое время висела в доме подполковника Гертика.

– Кого, кого?

– Адъютанта генерала Раса.

– У адъютанта? Быть не может!

– Представьте себе. Его жена, особа миловидная, но преглупая, имела одно доброе качество. Она обожала птиц, попугаев в особенности. Она купила меня по случаю на птичьем рынке за три серебряные монеты, и я провел в их доме около года среди канареек и щеглов. Наслушался всего, ибо подполковник от супруги ничего не скрывал. А она, кстати, водила знакомство и с Винком, и с Роппо. Это была одна компания. От этой болтливой дамы эти щеголи получали ценные сведения. О, это были ловкие ребята!

– Кругом шпионы! – сказал Арик. – Просто жуть.

– И вот подполковник рассказывает жене однажды, что генерал выжил из ума. Помочь энергичному Винку он не хочет, а каких-то неграмотных идиотов за Сферой посылает. А командиром назначает темного и тупого служаку. И только потому, что этот хмырь когда-то вытащил раненого генерала из-под обстрела картечью.

– Сержант спас генерала. Это правда, – сказал Галик.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Якоби. – Так или иначе, но я услышал о множестве деталей – про карту с крестом, про карту со свиньей, узнал, что ваш маршрут пройдет через Блисс, где вы должны сесть на корабль. Короче, я узнал почти все. Для меня это был шанс. Видимо, единственный. Как раз одного приятеля этой женушки, молодого офицера из морского штаба, переводили на юг. Я недолго думая упросил его взять меня с собой. Нужные слова я нашел. Он весьма удивился, услыхав от глупой птицы разумные речи. Удивился, но взял. Ну а в Блиссе я сразу понял, где вас искать: уж на рынок вы обязательно заглянете. Неделю я просидел в клетке на этом шумном базаре, прежде чем кто-то из вас пожелал пройти мимо.

– А откуда вы знали, что карта со свиньей и есть главная карта? Похоже, об этом не знали ни офицеры, ни сам генерал.

– Не обошлось без некоторого чуда. Про эту карту мне рассказывал один мой приятель еще в университете. Этот парень был набит всяческими тайнами, а мир полон слухов. Если бы он только знал, что жизнь столкнет меня и с этой картой, и с этой тайной!

– Воистину удивительно, – прошептал Арик.

– Я это называю законом совпадений, – сказал Якоби. – Две песчинки могут прилететь из разных концов Вселенной только для того, чтобы возник камень, какого раньше не бывало. И для кого-то этот камень окажется судьбоносным.

– Забавная теория, – сказал Арик.

– А матрос на деревяшке? – спросил Галик.

– Который меня вам проиграл? – Якоби хитро улыбнулся. – Славный парень. Это бывший вестовой нашего соседа-моряка в Блиссе. А внешне – ну чистый пират!

– А старик-шарманщик?

– Он учился вместе со мною в Сен-Тома.

– Ну и сеть вы сплели! – восхитился Арик.

– Кстати, ведь и колдун Правителя – из этого университета, – вспомнил Галик. – То-то он вас узнал тогда во дворце.

– Да, какое-то время этот типус учился с нами. – Якоби помрачнел. – Но верить ему нельзя. Он и тогда был выдающимся лгуном.

– Возможно. Но все равно интрига у вас вышла славная!

– А вы умеете проделывать серьезные дела без интриг? Бросьте!

Глава 50 Заговор Большой Восьмерки

Над Пентаклем, королевской резиденцией в центре Грома, заходило солнце. Вечерний свет играл на зубчатых стенах, бросал синие тени от высоких башен. Совещание Большой Восьмерки проходило в овальном зале Большого дворца.

– Государь, этот ваш Рас нас всех подведет под монастырь, – говорил седовласый сановник, через плечо которого шла широкая золотая лента с множеством орденов. – Нашли победителя нам на шею. Это же удавка!

– Но вы ведь сами за него голосовали!

– Да, но под вашим нажимом.

– Что я мог сделать? Генерала поддерживает народ.

– Народ? Что ж в этом хорошего? – буркнул министр почты.

Слово взял начальник тайной полиции.

– Государь, – сказал граф Жове-Бери, – имейте в виду, что с вождем захватчиков договориться всегда легче, чем с собственным народом.

– Ну да! Вы скажете! Этот негодяй Правитель сделает меня своим вассалом!

– Что в этом страшного? Он сделает вас вассалом и уедет в свою столицу. А вы будете продолжать править этой обширной провинцией, как прежде, сидя во дворце и поедая за обедом все те же ваши любимые блюда.

– Фаршированного павлина, – сладко зажмурившись, сказал король.

– И павлина, и цесарку а винном соусе с аккадскими сливами, и торт «Пастушка», и все прочее. Правитель не станет разгонять ваших поваров, поверьте мне. Собственный же народ, если до вас доберется, пообедать всласть вам не даст. Надо знать характер нашего славного народа. Поваров он разгонит, предварительно набив им шею. А вас он скорее всего посадит на кол. Или подвесит вниз головой. Прямо на мосту возле Пентакля. Там, где река Громкая делает такой красивый поворот.

Король поежился.

– И не одного вас, – приятно улыбнулся граф. – Всех нас подвесит.

– Красивый поворот? У моста? А там висят великие люди, словно куклы? Ну и воображение! Вы эстет, граф, – сказал министр внутренних дел.

Граф погасил улыбку и хмуро посмотрел на него.

Словно бы сам собой возник безобразный спор, закончившийся намерением составить заговор против популярного генерала. Сместить? Судить за измену? Но можно ли арестовать его и избежать скандала? Хуже того, избежать народных волнений?

– А может, проще его кокнуть? – сказал министр почты. – Тюк, и нет нашего славного защитника. Всенародное горе, охи, ахи, стоны, слезы, строгий ритуал похорон, торжественный салют, король и вице-короли целуют покойника в губы…

– Нет, в лоб. В губы не стану! Не заставите!

– Какая разница, – поморщился один из вице-королей и зябко передернул плечами.

– Итак, целуют знатного покойника в… не знаю уж куда… там разберемся… толпа плачет и рукоплещет одновременно. Момент единения нации! Великий миг!

– Да, славно бы было, – сладко вздохнул король.

– Проще всего подослать человечка с ножичком, – со сладенькой улыбкой говорил один из министров-губернаторов. – Неужели не найдем честного фанатика? Какого-нибудь простодушного парня, беззаветно любящего родину и готового умереть за идею.

– За какую такую идею? – ревниво спросил король.

– Известно, за какую. За батюшку-короля, за всеобщего любимца, – льстиво сказал вице-король Четвертой провинции. – В крайнем случае можно найти какого-нибудь припадочного. Он и прирежет народного героя. А что?

– А можно и отравить, – задумчиво сказал вице-король Шестой провинции. – Генерал победил врага в чистом поле, а умер от почечной колики. В собственной постели. Обыкновенное дело. Лекаря суетились, кровь пускали, пиявок ставили. Но ничего не помогло. Кто у него там в поварах? И сколько их?

– У него один-единственный повар.

– Как один? Не может быть! – удивился король, у которого было восемь старших поваров и сорок шесть младших.

– Да, старый солдат, который варил ему кашу, когда Рас был еще ребенком. Он и сейчас варит кашу, потому что ничего другого готовить не умеет.

– Хорошо, а кто у генерала заведует винным погребом?

– У него нет никакого погреба.

– Как? А откуда же ему поставляют вина?

– Ниоткуда. Генерал пьет только чистую воду да изредка чай, который заваривает ему все тот же солдат.

– Удивительные вещи вы рассказываете. – Король готов был задуматься над подобными чудесами, но его мысль тут же перескочила на более важную тему, а именно на то, что пора бы пообедать. Цесарка в винном соусе так и встала перед глазами.

– Кстати, а что его адъютант, его верный помощник? – спросил вице-король Четвертой провинции.

– Малый не очень далекий, но, боюсь, его не подкупить. – Министр почты нахмурился.

– Ой ли? А если дать много?

– Во всяком случае, пробовать надо. Под лежачий камень, знаете ли…

– Вся операция потребует денег, – сказал министр финансов, бывший военный казначей. – Кто их даст?

– Вы и дадите.

– Но в казне нет денег. Война разорила страну.

– А кто вам говорит про казну? Дадите из своего кошелька. Небось не обеднеете.

– Ну! – Министр финансов возмущенно запыхтел. – Из своих! Нет уж, пусть все дают! Вскладчину, по-честному.

– Надо бы и наших скоробогачей тряхнуть, – сказал граф Жове-Бери, – наворовали на военных поставках да на торговле лесом и дегтем, а делиться не хотят. Пора им намекнуть, что пришло время делиться. А кто намека не поймет, того за решетку. В холодный подвал.

– А за что посадим?

– Как за что? За воровство. За недоимки. Что, разве наш бескрайний лес ему принадлежит? Это ж народное достояние! Пусть посидит подумает.

– А они воруют? – Седовласый сановник вскинул брови в притворном ужасе.

– Воруют все, – сурово отрезал министр тайной полиции. – И вы, князь, знаете это не хуже остальных.

Сановник успокаивающе замахал на него пухлыми руками.

– Первого кандидата на холодный подвал я уже знаю, – оживился король.

– Кто же это, ваше величество? – осторожно поинтересовался министр внутренних дел.

– Вы его все знаете. Богат без меры и при этом еще наглец. На приемы во дворец приходит в партикулярном платье.

– А-а! – со значением произнес граф Жове-Бери и кивнул, выражая согласие.

– Недоимки с него собрать! – грозно заявил министр внутренних дел. – А самого в кутузку!

– Вот это правильно. – Министр финансов, до сего момента бледный и скучный, заметно ожил и даже зарумянился. – Вот это действительно по-честному.

– Приятно услышать слова честного человека. Как славно, что государственные денежки в таких чистых руках! – сказал вице-король Третьей провинции, которого все не любили за то, что он сочинял стихи. Мало того что он их писал, он, мерзавец, имел наглость их еще и печатать. На веленевой бумаге и с обложкой из кожи козленка. Да с серебряными застежками. Тоже небось за народные денежки! А прикидывается-то честнягой, ой-ёй!

По другую сторону высоких плотно закрытых дверей сидели офицеры охраны.

– Я слышал, Винк вернулся, – сказал один. – Из экспедиции. Обветрился, загорел.

– Да пошел он! – отозвался второй.

– Ты чего так?

– Слишком хорошо знаю красавчика. Протяни этому подполковнику палец – он руку оттяпает. В президенты вольного королевства пролезет.

– Чем плохо? Он и нам с тобой теплое местечко подыщет.

– Ты что, с ним учился?

– Учиться не учился, а в одном полку служил.

– Не верю я этому типу!

– Постой, как это – в президенты королевства? Разве в королевстве бывает президент? Где ты этакое видел? Тут у нас, – первый офицер так припечатал каблуком, что звякнула шпора, – должен быть король, помазанник Божий. Потому и называется – королевство. А в короли Винк по рождению не пройдет. Он не инфант, не граф и даже не барон.

– Ну, обзовет республикой, ему не все равно? Лишь бы за власть уцепиться.

– Каким образом?

– Разные есть способы. Например, он подозрительно дружен с нашей красоткой Татиндой. – Офицер презрительно скривил губы.

– Дочкой?

– Именно. Вообрази, он женится на ней. Он известный ловкач и женский угодник. А она – наследница короны.

– И он оказывается регентом?

– Как минимум.

– Но такой брак не признают законным.

– Кто? Судьи?

– Ну!

– Не знаешь наших судей? Один за мешок золота признает все, чего у него попросят. Другому придется пощекотать кончиком шпаги горло. И все дела.

– Думаешь, Винк готовит заговор?

– Едва ли. Сам-то он трусоват. Но если трон зашатается, он дремать не станет!

– А трон может зашататься? – Первый офицер трагически понизил голос.

– Запросто.

– Слушай, – совсем тихо прошептал первый, – а чего эти собрались? – Он кивнул на двери. – Опасаются, наверно?

– Власть делят. Король-то сдал, песок сыплется. Ждут, не назначит ли он преемника. Но они еще за него подержатся. Еще бы! Ведь каждый из этих вице сам надеется выскочить в короли, тогда уж он и покуражится…

– Удобно устроились. Ведь наверху ответственных никогда не бывает. Если что не так, то король тут же кивнет на нерадивых министров да на своих вице… Вице-короли спихнут ответственность на губернаторов, те – на помощников да на магистраты… И пойдет спихивать губерния!

– Они ведь как? Мы, ребята, не за короля вовсе, а за многострадальную родину! А разве нет? За нашу правду, за батюшку-короля и за родную землю! Лгуны, каких свет не видал.

Глава 51 Пренебреженье к этикету

Комната, в которой молодая графиня Бродос принимала гостя, называлась Голубой гостиной. Графиня, утопая в подушках, сидела на небольшом диване, обивка которого была расписана голубыми маками, и перебирала струны дутара. Гость, щеголеватый полковник Дыман, пристроился рядом на таком же голубом пуфике.

– Спойте еще, – просил полковник.

– Ах, что же вам спеть, полковник?

– Что угодно. – Дыман нежно поцеловал пальчики юной дамы.

– Ну хорошо. – Графиня посмотрела на гостя лучистым взглядом. – Послушайте вот это:

– Снял конем? – Полковник поднял брови. – Очаровательно! Что это, милая графиня?

– Старинная песенка, мне напевала ее нянька.

– Очаровательно! Продолжайте, пожалуйста.

– Мечом? Очаровательно! Умоляю, продолжайте.

– Боже мой! – прошептал Дыман. – Виван верхом, Виван в доспехах… И пешки… сняли…

Графиня Бродос звонко повторила последнюю строчку и отложила изящный струнный инструмент, внутри которого еще что-то звучало и пело.

Полковник Дыман поцеловал ей руку в изгибе локтя и сказал манерным голосом:

– Страшные вещи вы поете, милая графиня. Тру-ля-ля-ля! Вот именно! Ля-ля! Вы не подозреваете, насколько ваша песня близка к жизни. Ля-ля – и нет короля!

– Неужели? – Огромные прекрасные глаза графини стали еще больше.

– Увы. – Полковник изящным щелчком сбил пылинку с лакированной поверхности сапога.

– Но почему? Ведь мы побеждаем! Граф пишет мне с фронта, что наши солдаты храбры… что они верят в батюшку-короля…

– В этого старого слезливого дурака? Граф обманывает вас!

– Ну, в данном случае, – графиня тонко улыбнулась, – это я обманываю его. Разве не так, полковник? – Она нежно потрепала гостя по щеке.

– Графиня! – Полковник поморщился. – Чистая любовь не называется обманом. А что касается этого идиота на троне, то он доведет страну до ручки!

– Осторожней, полковник!

– Уже довел. Вы когда-нибудь видели его верхом? В доспехах? Воображаю эту тушу в седле! Лошадь жалко.

– Не говорите так, полковник. – Графиня тревожно оглянулась. Шелковые портьеры будуара дрогнули от легкого ветерка.

– Если вы выглянете на улицу, графиня, то увидите длинные очереди.

– Очереди?

– Да, за хлебом. В столице голод.

– Голод! Вы меня пугаете. Налейте лучше шампанского, полковник.

Ровно через сутки после этого разговора народ, окруживший Пентакль, сверг короля и разогнал королевский совет. Началось все с необдуманного приказа одного из офицеров, охранявших королевскую резиденцию. Мирная толпа с плакатами «Хлеба!» с утра двинулась к центру города. Возможно, все обошлось бы. Но у одного молоденького лейтенанта, выходца из аристократической семьи, окончившего привилегированную офицерскую школу и ничего не понимавшего в жизни, дрогнули нервы, и он отдал приказ стрелять «в этот сброд». Раздались выстрелы. Несколько человек упали. В ответ разъяренная толпа смела три жидкие цепи военных и ворвалась в Пентакль.

На ступенях Большого дворца их встретили бледные от страха министр двора Фиделиус и генерал Шеин.

– Слушай, народ! – кричал министр, пытаясь перекрыть гул толпы. – Важное известие! Сообщаю вам, что негодяй и предатель граф Жове-Бери, проливавший безвинную кровь подданных нашего славного государства ручьями и реками, только что расстрелян как шпион Правителя и народный враг.

Четверо гвардейцев вышли на ступени дворца и, как куль, бросили вниз тело сановника в помятом черном костюме с белыми кружевными манжетами. Кровь на манжетах запеклась алыми пятнами. Тело медленно перевалилось со ступеньки на ступеньку и застыло в нелепой позе. Мертвое лицо графа уставилось на толпу.

Толпа притихла.

– Ура! – фальшиво и хрипло закричал министр Фиделиус. – Свобода!

– Свобода! – мрачным басом повторил генерал Шеин.

– Не верю! – крикнул кто-то из толпы. – Дадут они свободу, как же! Жди!

– Не верь им! – вопили на площади. – Одна шайка! Нет! Никогда!

Министр и генерал повернулись и торопливо пошли во дворец.

– Бей их! – раздался клич. Раздался и тут же утонул в недвижимой массе.

– Ну, чего стоите, уроды? – крикнул в толпу высокий рыжеволосый парень, одетый в невероятные лохмотья. – Бить так бить! – И он решительно зашагал к ступеням дворца.

Толпа вздрогнула, зашевелилась, потянулась за рыжим и в следующее мгновение потекла неуправляемой лавой. Гвардейцы, побросав оружие, разбежались. Возбужденные люди высадили высоченные резные двери и штурмом взяли Большой дворец. В коридорах и залах дворца слышался топот ног, отдельные крики и хрипы, печальной и грозной музыкой доносился звон и треск разбиваемых зеркал. Через час-другой грабежи распространились по всему городу. Люди взламывали двери магазинов и складов, в богатых кварталах задымились дома аристократов и вельмож.

Король бежал в одну из дальних провинций. Власть перешла к временному правительству, объявившему республику. Поначалу это вызвало у толпы озноб восторга. «Республика! – вопили на всех углах. – Да здравствует республика!» Мало кто понимал значение этого слова.

Людей, составивших новое правительство, толком никто не знал. Немедленно возник спор – речь идет о единой республике или о союзе семи республик? Говорили временные правители красиво, длинно, витиевато, но действий никаких не предпринимали.

Разъехавшиеся по своим поместьям вице-короли никаких республик признавать не захотели. Начался хаос, поначалу веселый. Кругом собирались толпы народа. Всегда находился горячий говорун, влезавший на ближайшие ступени или просто на пивную или винную бочку, с которой он держал пламенную речь. Кого-то слушали, кого-то свистом сгоняли с бочки. Весело было, пока в разоренных складах еще хватало пива. Но скоро оно кончилось. Прибывающие с фронта делегации солдат и младших офицеров заставали обычно голодную и раздраженную толпу.

Войска захватчиков ненадолго оживились и начали продвигаться вперед. Их с трудом остановили. Но стране угрожал развал. Два окраинных королевства объявили о своей независимости. Еще три подумывали об этом. Столичные офицеры, получавшие неутешительные вести из провинций, потребовали от генерала Раса решительных действий.

Генерал ввел в столицу две военные бригады, разогнал болтунов-«временных», задержал сотню особо наглых мародеров и заколебался. Спустя сутки он предпринял жалкие попытки не то разыскать и вразумить беглого короля, не то привести к власти кого-то из вице-королей. Он наивно думал, что среди них есть хоть один порядочный. Но король исчез, а вице-короли ехать под крылышко генерала Раса опасались.

Именно в это время из южного города Блисса в столицу прибыли сержант, три его солдата и их верная подружка Сэнди. Они проделали путешествие на старой разболтанной бричке, с веселым удивлением оглядываясь вокруг и ничего не узнавая. Кругом среди куч мусора и наспех потушенных, еще дымящихся костров бродили голодные подвыпившие люди и хрипло кричали «Свобода!».

Ставка генерала в стареньком здании штаба на расстоянии ружейного выстрела от Пентакля выглядела как разбуженный улей. Сержант и трое друзей осторожно пробрались сквозь толпу снующих туда и сюда военных. Адъютант Гертик сделал им знак, и они вошли к генералу.

Рас обнял и расцеловал каждого. Выглядел он предельно озабоченным. Ни о какой Сфере он даже не упомянул. Он лишь сказал:

– Ну что, послужите мне еще, солдатушки?

– Послужим, господин генерал.

– Времена смутные, беру вас в охрану.

– Есть в охрану, господин генерал.

Глава 52 «Узурпатора Раса я привезу вам в клетке»

В столице разгорелся мятеж группы верных старым порядкам офицеров. Они выступили против главнокомандующего генерала Раса. Ночью, при свете разложенных на площадях костров, там и тут вспыхивали стычки или даже серьезные бои. Тревожные блики заплясали по стенам и окнам здания штаба.

Внезапно разбуженный генерал, вынужденный вскочить на лошадь в одном белье, укрылся в небольшом монастыре на другом берегу реки. Сержант и трое верных солдат оказались рядом с ним. Враги наседали со всех сторон. Обороняющих монастырь солдат было мало. Немного помогли монахи, вооружившиеся кто чем. Они дрались дубинами и швыряли со стен на головы нападавших чугунные горшки. Сержант послал Арика за помощью в северные казармы, а Галика – в южные, располагавшиеся примерно в двух милях от монастыря. Сам же он вместе с Валиком занял позицию у дверей в покои генерала. Но генерал не собирался отсиживаться. Накинув на нижнюю белую рубашку серую солдатскую куртку, он занял место рядом с ними с обнаженной шпагой в руках.

Галик бежал так, что готово было выскочить сердце. Добежав до казарм, он мог только хрипеть. Но там и так все мгновенно поняли. Ударили тревогу. А Галик помчался обратно. Когда он выбежал на площадь перед монастырской стеной, то обнаружил, что там орудовал против растерянной малочисленной охраны безжалостным клинком какой-то бунтовщик-офицер.

Галик не поверил глазам: подполковник Марис Винк!

Под яростным натиском офицера солдаты и монахи стали разбегаться.

Тогда Галик выхватил из ножен шпагу.

Они сошлись лицом к лицу. Винк тоже узнал солдата, некогда сидевшего у него в трюме, и лицо его на мгновение удивленно перекосилось. Но он быстро пришел в себя и теперь смотрел на противника насмешливо.

Подполковник отлично фехтовал – легко, изящно и вместе с тем напористо, не меняя иронично-скучающего выражения лица.

Галик применил прием обратной мельницы. Он заключается в быстром вращении, когда шпага стремительно описывает узкий конус. Противник, увлеченный этим вращением, тоже крутит своей шпагой, даже иной раз впадает в азарт, если у него получается вращать быстрее. Хитрость состоит в том, чтобы внезапно изменить направление вращения. Противник на долю секунды теряется, а затем тоже меняет направление вращения. В этот момент его и нужно ловить. Дело в том, что при перемене вращения внимание на миг рассеивается, и кисть руки не так сильно сжимает эфес. В сей миг нужно со всего маху ударить по его шпаге как можно ближе к эфесу. Время подсчитывать не нужно, тут все основано на чувстве ритма и азарте, как в музыке: переменил вращение и бьешь. В трех случаях из пяти оружие врага со звоном улетает шагов на пять, а то и дальше.

Первый раз Винк на прием не поддался. Зато через минуту-другую его шпага, как сверкающая птица, взлетела в воздух и тут же грохнулась со звоном на каменные плиты двора. Галик приставил острие шпаги к груди подполковника. Тот хладнокровно скрестил на груди руки, глядя Галику прямо в глаза все с той же иронией. В это время подоспели офицеры Раса из южных казарм.

– Вы, видимо, хотели забрать мою шпагу, – процедил Винк, презрительно глядя на офицеров, – берите, вон она валяется, она ваша.

Когда мятежного подполковника уводили, на него наткнулся вернувшийся из северных казарм Арик.

– А, подполковник, – сказал он, – помнится, вы собирались проверить кого-либо из нас в фехтовальном деле. Ну как, проверили?

Той же ночью генерал Констанций Рас решился и совершил государственный переворот.

Ранним утром генерал Рас, в походном сюртуке и запыленных сапогах, вошел в Пентакль. Эта старинная о пяти угловых башнях крепость, за высокими зубчатыми стенами которой виднелись колокольни и терема, стояла на холме у изгиба реки в самом центре Грома. Последние короли не жалели денег на реставрацию и перестройку старинных дворцов и внутренних помещений, отчего суровая некогда крепость стала похожа на пышный и глупый дворец.

– Нет, отсюда править я не стану, – говорил генерал, шагая по анфиладам Большого дворца, – это место проклятое. Здесь бродили и продолжают бродить страшные тени. Удавленных, отравленных, оклеветанных. Посаженных на кол и сброшенных из окна на бердыши и пики. Обольщенных и ослепленных. Осужденных неправедным судом. Они прячутся в старинных скрипучих шкафах, они замурованы в толстые стены. Они отражаются в зеркалах парадных сверкающих покоев. Они пялятся пустыми глазницами, скалятся черными провалами ртов. Печально смеются над нами. Или хохочут? О, это страшный хохот! Или не видите? Или не слышите? – Генерал оглянулся на свиту. – Нет, здесь я не останусь. Да и не по чину восседать на этих креслах, стучать сапогами по этим скользким паркетам. Пусть здесь остаются вечные вруны да гибкие в поясе шаркуны. Это место не для грубого солдата, каковым я на деле являюсь. Какой из меня царедворец?

Офицеры Раса торопливо шагали за своим начальником и согласно кивали.

– И гробницу Вивана Первого пора бы с площади убрать, – пробормотал, поморщившись, генерал. – Этот чертов черный мрамор… Сколько можно? Он же в тоску вгоняет! Что это за поклонение мертвым? Мы что, египтяне времен фараонов?

– Мы не египтяне, – радостно сказал подполковник Гертик.

В это самое время в небольшой горной крепости на южной границе Шестого Королевства несколько беглых министров и генералов обсуждали планы возвращения в Гром.

– Назначьте меня главнокомандующим, – кипятился генерал Шеин, – я за две недели верну вам столицу. Я разгоню всю эту шайку-лейку, а изменника и узурпатора Раса привезу вам в клетке.

– Полноте, генерал, – скривил губы министр промышленности, – когда это вы одерживали победы на поле боя? За ломберным столом – да. Это я признаю.

– Я сказал! – Генерал сердито топнул ногой.

– Замечательно, но кого мы посадим на трон? – задавал вопрос министр земледелия.

– Ясно кого, – отвечал местный губернатор, – нашего вице-короля.

– Ваш вице-король не слишком подходит для трона, – возражал министр промышленности, которого все считали либералом.

– Почему?

– Он сделал карьеру в тайной полиции.

– Ну и что? Зато дисциплинирован, умен.

– Не столько умен, сколько хитер.

– А это не одно и то же?

– Увы! Но дело не только в этом. В Центральном Королевстве таких презирают.

– Каких это таких?

– Выкормышей тайной полиции. Обманщиков, хитрецов и палачей.

– В Центральном, может быть, зато в остальных шести уважают.

– Неужели? – язвительно вопрошал министр промышленности. – Так-таки уважают? Я этого не знал.

– Не сомневайтесь.

– Полагаете, народ его поддержит?

– Плевал я на народ. Народ – дурак. Он поддержит того, на кого мы укажем пальцем.

– Ну, вообще-то так оно и есть, – неожиданно согласился министр промышленности. – Народ и вправду не умен. И, разумеется, поддержит. Но что станет делать этот ваш вице, когда станет полноправным королем, когда въедет в Пентакль?

– Глупый вопрос. Разумеется, мудро управлять. Что еще могут делать короли?

– Вы делите трон, – тихо сказал министр почты, – а ведь даже не знаете, где наш батюшка-король. Жив или мертв? Что делает, если жив? Что задумал? Вдруг объявится!

– Типун вам на язык! – сказал министр промышленности.

Глава 53 Как попугай клюнул лейтенанта в темя

А батюшка-король, он же Виван Девятый, вполне живой, сидел в это самое время у камина в охотничьем замке на юге Пятого Королевства, всего в ста милях от министров-заговорщиков, но это были сто миль непроходимых заснеженных горных круч и пропастей, и грел у огня озябшие руки. В высокое стрельчатое окно каминного зала заглядывала полная луна, заливая противоположную стену холодным светом. Вошел камердинер.

– Ваше величество, аудиенции нижайше просит лейтенант Роппо.

– Кто? – скривился Виван. – И засем?

– Это ваш верный слуга. Он неоднократно выполнял поручения вашей дочери, несравненной принцессы Татинды. И всегда с блеском.

– Вот как? – Бывший король взял кочергу и пошевелил красно-желтые поленья. Багровый отсвет упал на его круглое, но уже слегка осунувшееся лицо. – Знасит, доська его знает?

– Не то слово. Она готова ручаться за него. Но главное – у него хорошие новости, ваше величество.

– Хоросые? Да быть не мозет!

– Он так говорит, ваше величество.

– Откуда нынсе взяться хоросым новостям?

– У вашего величества больше преданных слуг, нежели вы думаете.

– Ладно, зови.

Стуча каблуками по каменным плитам, в зал вошел лейтенант Роппо.

– Ваше величество, вы спасены. И наша бедная, поруганная родина – тоже.

– Сто такое? – Виван отвел взор от языков пламени и недоверчиво взглянул на лейтенанта.

– Мы доставили сюда к вам нечто такое, что сегодня вернет вам силы, а завтра вернет трон.

– Кто это «мы»?

– Ваш покорный слуга, ваше величество, – Роппо низко склонился, – а также подполковник Марис Винк.

– Винк? – удивился беглый король. – Знаю такого. Где он?

– Его взяли в плен мятежники, ваше величество. Он томится в тюрьме. Но мы его освободим.

– Да, конесно, – сказал Виван. – Пора освобоздать. А сто вы привезли?

– Сферу, ваше величество.

– Сферу? – поразился Виван. – Какую еще Сферу?

– Ту самую, ваше величество.

– Не верю. – Виван взволнованно пошевелил жаркие угли кочергой. – Не мозет быть.

– Может, ваше величество.

– Я слысал, ее разбили.

– М-да, – лейтенант поморщился. – Было дело. Но мы восстановили ее. Почти восстановили. Секретарь Общества магов полагает, что она не утеряла своих главных свойств.

– Неузели?

– Да, ваше величество. На это вся надежда.

– А как зе это все слусилось?

– Грустная история, ваше величество. Но с хорошим концом. Мы ведь почти нашли эту загадочную вещицу. Мы прошли три моря. В нас стреляли из пушек. Мы дважды тонули. Один адмирал-бунтовщик хотел нас арестовать. Огнедышащий вулкан забросал нас камнями и чуть не утопил в потоке лавы. Но мы уцелели. Израненные, осыпанные пеплом, мы не сдались. Мы почти держали Сферу, этот великий и вожделенный магический предмет, в руках. Но некие авантюристы, жалкие людишки, выхватили ее у нас из-под самого носа. Нагло, издевательски они провели нас. Но мы не из тех, кто сдается. Мы пустились в погоню. В отчаянную погоню. Мы почти настигли их. Эти негодяи повезли этот священный предмет – куда бы вы думали? – к вашему заклятому врагу Правителю. Мы сразу догадались, что они подкуплены им. Предатели и шпионы! Ну а затем там вышла эта глупая история. Ужасная история. То самое, о чем вам, должно быть, доложили. Правитель превратился в какую-то скользкую жабу, ну и черт с ним. Поделом! Но Сфера! Эти мерзавцы разбили ее! Это правда. По неосторожности или по злому умыслу, теперь уж не важно. Негодяи получили свое. Их заточили в глухую и мрачную башню. Прямо там, в Целесте. А мы с подполковником героически, преодолев все трудности, бережно собрали осколки и склеили их. Не все осколки, конечно, часть успели разворовать. Но основное тело Сферы мы все же собрали. Это была не простая работа. Очень не простая. Мы мазали осколки специальным живительным клеем.

– Зивительным клеем? – восхитился Виван. – А где вы его добыли?

– У нас была старинная волшебная книга. Там было много рецептов, в том числе и этот. Древние авторы словно заранее знали, что волшебный хрусталь будет разбит и потребуется специальный клей из ворвани, мумие и мочи столетней верблюдицы.

– Из моси верблюдисы?

– Да, ваше величество, не удивляйтесь. И хотя книга написана на незнакомом наречии, мы сумели самые важные места прочитать и истолковать.

– Сумели проситать! – шепотом повторил король.

– Да, ваше величество.

– И истолковать.

– Да, ваше величество.

– А где зе вы насли столетнюю верблюдису? Разве такое возмозно? Разве они зивут так долго?

– Это было трудно. Пришлось трактовать символически.

– Ах, символисески. – Король тут же успокоился.

– Но мы потрудились на славу. Секретарь Общества магов очень сильно помог нам. Все это было очень не просто. Но она склеена, эта великая вещица. Сияет она не так, как прежде, но все же сияет. И она у нас! А Сфера – это власть. Так говорится в старинных книгах. Вы победителем вернетесь в Гром.

– Будес генералом!

– Я стараюсь исключительно для вас, ваше величество. Для вашей несравненной дочери и для нашей великой родины!

– Марсалом будес! Неси ее сюда.

Два молодцеватых солдата, осторожно топая сапогами, внесли убранную цветами корзину. Среди красиво уложенных роз и орхидей тускло светился хрусталь, покрытый сеткой трещин. Чем-то он напоминал желтый морщинистый лоб покойника в гробу. Но беглый король не заметил этого странного сходства. Он торопливо подбежал к корзине, жадно облапил печальный хрусталь и прижался к нему. Луна заглянула в окно сквозь медленно плывущее рваное облако, свет ее коснулся хрусталя и отраженно брызнул.

Сначала рыхлый король уменьшился в размерах. Затем с него свалилось платье, а нос прямо на глазах ороговел и загнулся крючком. Пухлые руки превратились в короткие крылья, грудь округлилась и покрылась желтыми перьями. Глаза-бусины растерянно и зло смотрели на оторопевших придворных.

Да, прямо на глазах у присутствующих в зале экс-король Виван Девятый превратился в старого взъерошенного попугая.

Первым делом толстая неопрятная птица подскочила и сердито клюнула обескураженного лейтенанта Роппо в темя. Хотела и в глаз, но лейтенант не дался. Возмущенно взмахнув крыльями, накренившись на один бок, тяжелая птица стала летать кругами под высокими сводами зала. Полная луна, заглядывая в стрельчатое окно, словно бы ухмылялась.

– Дур-р-раки! – кричал попугай. – Какие же вы все дураки!

– Закройте окна! – в волнении закричал старый дворецкий. Но было поздно. Подлетев к одному из высоких окон, попугай выпорхнул наружу и исчез из глаз.

Глава 54 Наши, из Залесья, нигде не пропадают

По разбитым дорогам разоренной войной страны бродили толпы нищих. В лесах прятались разбойничьи шайки. Иной раз на скрипучих телегах, покрытых сверху цветастыми тряпками, неизвестно откуда и непонятно куда проезжал цыганский табор. И тогда мучительно-красивые цыганские песни разносились над окрестными полями. К одному из таких таборов прибился худой обросший бродяга с горящим полубезумным взглядом. Добродушные цыгане не прогоняли его и даже подкармливали. Никто не знал, откуда он пришел и как его зовут. По виду его потерявшей цвет и форму одежды было ясно, что бродяжничает он давно. На расспросы он не отвечал, но порой, взяв из рук цыганского певца гитару, начинал на ней бренчать и что-то напевать. Впрочем, играл и пел он столь необычно, что даже искушенные в этом мастерстве цыгане охотно прислушивались и одобрительно цокали языками.

Однажды грозовой ночью, когда сверкали молнии, а с небес низвергались потоки воды, он исчез. Никто в таборе не придал этому значения. А он, в насквозь промокшей одежде, пробрался в чащу знакомого ему леса и острым суком разрыл возле старого надтреснутого пня рыхлую землю. На свет появились замотанная в тряпку длинная шпага, покрытая в двух или трех местах легкими пятнами ржавчины, а также разбухшая от сырости деревянная шкатулка с причудливой резьбой на крышке. Человек встал во весь рост, торжественно держа шкатулку на вытянутых руках. Он сосредоточенно глядел на нее несколько минут, а потом трижды сильно тряхнул. «Нет в природе силы или предмета, – произнес он громко, преодолевая хрип и кашель, – начиная от моря до комка земли на поле, которые не имели бы своего покровителя. Нет! Нет! Нет!» После этого осторожно положил шкатулку на землю, опустился на колени, не обращая внимания на мокрую траву и сырую землю, и медленно приоткрыл резную крышку. Серая свалявшаяся землица печально лежала на деревянном дне. И только три вздыбившихся неровных комка нарушали ее унылый, благостный покой. Человек вздрогнул, а в следующее мгновение жар прошел по всем его членам.

– Теперь я знаю, кто вы, – прошептал он с каким-то змеиным шипением, – и знаю, где вас искать. Я знаю, как спасти великую империю.

Три комка земли смотрели на него весело и грозно.

– Пора, – сказал человек, поднялся с колен и прицепил к поясу шпагу.

Генерал Рас направлялся в Пентакль в последний раз. Там было назначено небольшое совещание. Кроме того, генерал планировал посетить государственный архив и отобрать наиболее ценные материалы для ближайшей работы.

Сначала по широкому каменному мосту через речку Громкую процокал отряд легкой кавалерии. Затем проскакали восемь тяжелых конников переднего охранения. А уже потом на мост медленно въехала карета генерала Раса. Верх кареты был откинут, и гуляющая по набережной публика, а также случайные прохожие на мосту могли хорошо рассмотреть генерала. Он, маленький и сухонький, что оказалось неожиданностью для прежде не знавших его и воображавших генерала исполином, не откинулся на мягкие подушки, но сидел прямо, держа руки на коленях и оглядываясь вокруг с веселым блеском в глазах. Те, мимо кого карета проезжала совсем близко, могли разглядеть глубокий неровный шрам на его лбу прямо над левым глазом.

Возле полосатой будки на середине моста стоявшие в карауле солдаты отдали честь. И лишь один солдат огромного роста согнулся, копошась рукою в каком-то бесформенном пакете. Из бумажных складок пакета тонкой струйкой пошел дым. В этот момент карета приблизилась.

– Бранер, кидай! – крикнул невысокий прохожий в надвинутой на глаза шляпе и в замасленной одежде не то торговца, не то ремесленника. – Кидай, а то уедет!

– Куда? – растерялся солдат. – В кого? В генерала?

– Бросай же! – сдавленно прохрипел прохожий, в котором внимательный взор мог бы разглядеть переодетого лейтенанта Роппо.

– В генерала? Бомбу? Нет, так мы не договаривались. – Бранер растерянно поднял дымящийся пакет над головой и в следующую секунду швырнул его с моста в реку. Взорвавшись внизу, он поднял фонтан воды до самого моста и обрызгал прохожих.

Карета генерала осталась невредимой.

В следующий момент человек в одежде ремесленника смешался с толпой, а к солдату подбежали Арик, Галик и Валик, шедшие пешком в заднем охранении.

– Он говорил «Кинешь бомбу в преступника и врага», – растерянно говорил Бранер, – я и не знал, что это будет генерал. А я не такой дурак. Я вижу, кого народ любит. В генерала бомбу я кидать не могу.

– Арестовать, – сказал подошедший офицер охраны.

– Пожалуйста. – Бранер протянул Валику и Арику стоящую возле будки фузею и отцепил с пояса кинжал.

Валик молча принял фузею.

– Ты оказался молодцом, Бранер, – сказал Арик, беря у него кинжал.

– Надеюсь. – Бранер безразлично пожал плечами.

– Мы поддержим тебя, – сказал Галик. – Мы все видели.

– Тебя хотели обмануть, – заметил Арик, – а ты не поддался.

– В самый решительный момент, – добавил Галик. – А это чего-то да стоит!

– А когда тебя выпустят, – вступил в разговор Валик, – милости просим к нам в деревню. Выпьем славного квасу в знак нашей нарождающейся дружбы.

– Я не против и чего покрепче, – отвечал Бранер. – Если только меня не вздернут. – Он провел ладонью по шее и мрачно усмехнулся.

– Не должны тебя казнить, – серьезно сказал Арик. – Мы будем свидетелями в суде.

– Вы славные парни, – пробормотал Бранер, голос его дрогнул. – Что ж, буду рад вас увидеть. А дорогу к вам в деревню я помню.

– Только одно условие, – Галик улыбнулся, – солдат Бранер больше не будет покушаться на нашего петуха.

– Что вы, – улыбнулся Бранер, – я готов извиниться перед вашим петухом. На колени встану. Как его там у вас зовут? Жан-наглец? Славный петушок.

– Ну иди, иди, – подтолкнул его в спину офицер.

– Молодец солдат! Можно сказать, спас нашего генерала, – сказал высокий рыжий парень в полувоенном мундире с лычками старшины городского ополчения.

– Ничего себе молодец! – возразил его товарищ, рядовой ополченец. – С бомбой генерала поджидал.

– Так он же ее не кинул! – повысил голос рыжий. – Другой бы швырнул за здорово живешь, а этот не стал. Выходит – спас! Рассуди, голова садовая.

Арик оглянулся на голос и обомлел.

– Драная Шляпа, ты ли это?

– Кустица? – удивился старшина-ополченец. – Сын кузнеца из Залесья? – Он самый, – ответил Арик. – А вот, гляди, тоже наши.

Рыжий парень вытаращил глаза.

– Пирожок! – завопил Валик.

– Ну, – весело сказал парень.

– Постой, Пирожок, – сказал Галик. – Тебя же расстреливать вели. Как дезертира. Мы сами видели.

– Меня? – усмехнулся рыжий ополченец. – Нет еще такой силы, которая могла бы сбить с катушек Жоржа-Странника. Впрочем, я уже не странник. Нынче я большой начальник в новой городской власти.

– Вот как? – удивился Арик. – А как ты тогда спасся?

– Элементарно. Я просто сбежал от этих неповоротливых идиотов. Там же лес кругом. Не успели они поднять свои длинные стволы, как я прыгнул в овраг, скатился кубарем, вскочил и был таков. Мчался я так, что только ветки свистели. А вот теперь… теперь дело другое! – Не без гордости он провел ладонью по новенькому мундиру, словно стряхивал невидимую пыль.

– Ну что ж, Пирожок, мы рады за тебя, – сказал Галик.

– А уж я как рад вас видеть! Морды у вас, парни, ну чисто родные. Вы только не обижайтесь. А лучше приходите ко мне, ребятки, в кордегардию. Левое крыло Южного замка. У меня там вино! С полбочонка будет. Мы тут недавно инспектировали винный склад.

– Зачем? – не понял Валик.

– Как это зачем? – Смешливые глаза Пирожка уставились на Валика. – Для порядку. Это же вино. Королевские погреба. Ведь всё разворуют, сволочи. Народ-то у нас знаете какой? Им только дай!

– Ты проверял винный погреб, – не поверил Галик, – а к рукам у тебя прилипло только полбочонка?

Пирожок возвел очи к небу и развел руками.

– Зато такого вина вы еще не пробовали. Отметим встречу.

– А чего? Глядишь, и зайдем, – сказал Арик. – Ты смотришься орлом, Драная Шляпа.

– А я такой и есть! – Старшина городского ополчения гордо вскинул голову.

– Наши, из Залесья, нигде не пропадают! – подтвердил Валик.

Глава 55 Черфь ел тюрю, а я в розах

Этим же вечером военный диктатор генерал Рас на расширенном заседании правительства с приглашением старшин городских цехов был провозглашен президентом Семи Республик или, в другой терминологии, Объединенной Республики, сокращенно – ОР. Последнее название подходило больше, поскольку позволяло хотя бы на время затушевать тот факт, что две республики (которые, по сути, оставались королевствами) отвалились сразу, а еще три тоже помышляли о самостоятельности. Офицеры и политики, собравшиеся в столице, считали этот развал временным явлением, в их сознании еще не померк образ великой единой страны. При этом одни офицеры связывали свои надежды с новым президентом, в то время как другие обвиняли в развале как раз генерала Раса, в котором видели узурпатора и разрушителя, и втайне продолжали мечтать о короле – старом или новом, им было все равно.

Тем не менее избрание президента завершилось аплодисментами и громкими криками. Многие кидали вверх свои шапки. Генерал Рас недовольно смотрел с балкона на беснующуюся толпу, а потом махнул рукой, повернулся и быстро ушел.

Приехавший с юга адмирал Чак дал согласие войти в правительство Раса. Любимчик Чака красавец-капитан Зепп Дюлов принял командование Южным флотом. В армии во главе полков тоже ставили молодых и способных офицеров.

Но следующей ночью в Громе вспыхнул еще один мятеж.

Накануне правительство республики покинуло Пентакль и перебралось на юго-восток столицы, в Малый инженерный замок, расположенный в том месте, где в реку Громкую впадала небольшая речушка Ленивка. Попасть в замок из города можно было, только перебравшись через обе реки.

Заседание правительства, где решались самые острые вопросы ближайших дней, шло до поздней ночи, после чего трое участников заседания разъехались, а четверо, включая генерала Раса и адмирала Чака, остались ночевать в замке. Генералу предложили роскошную спальню в центральной части замка, где стояла гигантская кровать под мрачным пыльным балдахином. Генерал ужаснулся и потребовал маленькой комнатки с простой солдатской койкой. Подходящее помещение спешно нашли в западной части замка. Под спальню президенту приспособили светелку, в которой некогда жили две златошвейки. Солдатскую кровать разыскали в подвале. Адмиралу предложили комнату, на стене которой висела картина, изображавшая морской бой. Чак был необыкновенно доволен.

План у заговорщиков был грубый, но эффективный. Они подкупили сторожей у западных ворот, которые обещали открыть эти ворота, а затем и одну из боковых дверей замка ровно в четыре часа ночи, в самую глухую пору. Сторожа Инженерного замка были люди малограмотные, политикой не интересовались, зато очень любили золото. А военный караул по оплошности адъютанта Гертика еще не был выставлен. Ничто бы не помешало заговорщикам ворваться ночью в спальню свежеиспеченного президента, убить его, а заодно перебить половину республиканского правительства. Но случилось очередное чудо, которое спасло жизнь генералу Расу и его министрам.

В тот день свободные от дежурства Арик, Галик и Валик беспечно бродили по городу. Приотстав от друзей, Валик заглянул в одну из таверн. Не успел он пробиться к стойке, как наткнулся взглядом на подозрительную парочку. Двое сидели в темном углу и старательно кутались в плащи. Один из сидящих был мучительно на кого-то похож. «Это он! – Валик вздрогнул. – Опять он! Из парка в Лабаре». В этот момент незнакомец из Лабара протянул своему визави свернутый в трубочку лист бумаги. Тот важно принял бумагу и спрятал ее куда-то в складки плаща. «Ого! – Валику стало жарко. – Что бы это значило? И что делать?»

Валик выскочил из таверны и побежал догонять друзей. Он застал их на перекрестке. Минуту назад им случайно повстречался Жорж Драная Шляпа, и они весело беседовали с ним.

– Пирожок, и ты тут? – выдохнул запыхавшийся Валик и продолжил без паузы. – Там этот… из Лабара… со шрамом… который нас… – Валик изобразил укол шпагой. – Он передал тому записку! – Валик запыхтел еще громче.

– Что? – не понял Галик. – Кому?

– Дружище, ты не можешь толком и по порядку? – спокойно произнес Арик.

– Так, – задумчиво сказал Галик, выслушав сбивчивый, но мало-мальски понятный рассказ Валика. – Надо задержать этих типов. А записку изъять. Зовем стражу. – Галик оглянулся в поисках солдат.

– Ну нет, – Арик придержал его рукой. – Так не делается. Вдруг это заговор?

– И что? – нетерпеливо спросил Галик.

– Оборвем концы. Брать их сейчас нельзя. А вот проследить за ними нужно.

– А записка?

– Записка? – Арик выразительно посмотрел на Пирожка.

– Это идея! – Галик схватил Жоржа-Странника за руку. – Дружок, кто, если не ты?

– Ах, на что вы меня толкаете! – лукаво сверкнул глазами старшина городского ополчения и не спеша зашагал в сторону таверны.

Минут через семь он принес скрученную в трубочку записку.

Галик жадно вырвал ее у него из рук. Развернул дрожащими руками.

Все четверо недоуменно уставились на единственную строчку, состоящую из отдельных печатных кривоватых букв, как будто писал не слишком грамотный человек:

ч р я р ф э л х т ю а ю в р з х в л а х г в а р

– Ну и что это значит? – спросил Пирожок.

– Пока не знаю, – ответил Арик.

– Черфь ел хтюрю, а я в розах, а в лахмотьях гвардейцы, – предположил Валик.

– Сам ты червь-хтюрю, – передразнил Галик. – В розы ему захотелось!

– Как пишутся лохмотья, а, Валик? – нежно спросил Арик.

– Не червь, а чрярф, – поправил их старшина Жорж.

– Это мы и сами видим, – пробурчал Галик.

– Пирожок, как тебе это удалось? – поинтересовался Валик.

– Что?

– Что, что… Достать эту дурацкую бумаженцию.

Жорж-Странник лишь улыбнулся.

– Я поставил им четыре пинты пива. Теперь я у них лучший друг. В честь такого события мы обнимались и даже целовались.

– Вот теперь понятно, – сказал Валик.

– И они не заподозрили? – спросил Арик.

– Меня?! – Честные глаза Жоржа сделались размером с блюдца. – Разве можно меня заподозрить в чем-то?

– Лах-Гвар… Похоже на имя, – пробормотал Галик.

– Да нет, едва ли, – возразил Арик. – Чряр-гвар, чряр-гвар… Откуда мне это знакомо? Нет, тут, видимо, другой принцип… Уж больно много здесь этих «эр».

– Взять его за шкирку, да башкой об стену, – бухнул Валик. – Сразу сознается.

– А если он сам шифра не знает? – сверкнул на него глазами Галик.

– Тогда второго! – Валик грозно поднял кулак.

– А если и второй не знает? Если он просто почтальон?

– Ух ты! – растерялся Валик. – Тогда не знаю.

– Но ведь надо действовать, – вмешался Жорж-Пирожок. – Нельзя терять время.

– А может, применить наши любимые циферки 3-5-7? – неуверенно брякнул Валик.

– При чем здесь это? – недовольно возразил Галик. – И потом, они не настолько умны, чтобы знать эти числа.

– Чряр! – громко сказал Арик и выхватил записку из рук Галика. – Кажется, я понял. Перо и бумагу! Скорее!

– Где я тебе возьму перо и бумагу? – возмутился Галик.

– Вон трактир! – указал рукой вперед Пирожок. – У трактирщика найдется.

– Вот это правда, – оживился Галик. – Пошли.

– А эти же сбегут! – взволновался Валик.

– С моим пивом? – усмехнулся Пирожок. – Еще час просидят. Но мы не станем рисковать.

Он разглядел в толпе двух ополченцев и устремился к ним. После короткого разговора ополченцы кивнули головами и поспешили к дверям таверны. А Пирожок вернулся чрезвычайно довольный. Только что он продемонстрировал свою власть.

– Двигаем в трактир, – коротко бросил он. – А мои проследят. Парни надежные. Не упустят.

На их счастье, трактир был почти пуст. Трактирщик охотно протянул чернильницу и перо.

– Бумагу! – требовательно кинул Пирожок.

– Молодые люди собираются писать письмо? – поинтересовался трактирщик, выдирая лист из амбарной книги. – Или завещание?

– Долги надо подсчитать, а это дело финансовое и не терпит свидетелей. – Пирожок схватил лист бумаги и увлек товарищей в дальний угол к пустому столу, прихватив по дороге на всякий случай зажженную свечу.

Арик присел, остальные сгрудились за его спиной, дыша ему в затылок. Первым делом Арик, обмакнув перо, начал писать буквы по порядку, начиная с «а».

– А это зачем? – бубнил ему в ухо Валик.

Не отвечая, Арик подсчитал что-то на пальцах, после чего вторую половину алфавита расположил аккуратно под первой:

а б в г д е ж з и й к л м н о п

р с т у ф х ц ч ш щ ъ ы ь э ю я

– Я правильно написал алфавит? – спросил Арик.

– Ну… – запыхтел Валик.

– Ты пропустил ё, – заметил Галик.

– Нет, в подобных случаях эту букву не используют, – ответил Арик. – Она лишняя и только мешает. Ведь так?

– Видимо, так. – Галик был не очень уверен и перевел взгляд на старшину городского ополчения.

Старшина Жорж деликатно отмолчался.

– Всегда путаюсь в конце с этими знаками, – озабоченно продолжал Арик. – Мягкий знак сначала или твердый?

– Ну, начало-то все помнят, – брякнул Валик. – А,Б,В,Г,Д…

– Так правильно или нет? – Арик был готов вскипеть.

– Правильно, – обронил Галик, – но зачем?…

– В две строки зачем-то, – буркнул Валик. – Бумаги тебе мало?

– Я, кажется, понял, – воскликнул Галик.

– Да, это ключ, – сказал Арик.

– Ключ? – удивился Валик. – Где ты видишь ключ?

– Сейчас проверим, – бормотал Арик. – Возможно, мы столкнулись с одним из простейших шифров. Его используют, когда люди торопятся. А эти наверняка торопятся.

– Угу, – буркнул Галик. – Очень. Сидят и пиво пьют.

– Эти-то бездельники, тут ты прав. Но не они же писали послание, верно? Они курьеры. А всякий курьер считает себя вправе зайти куда-нибудь по дороге и пропустить стаканчик.

– Думаешь, получится? – Галик, вытянув шею, подбородоком указал на бумажную трубочку.

– Не знаю. Сейчас начнем подставлять верхнюю букву вместо нижней и наоборот. – Арик развернул записку и слегка придавил ее подсвечником. Прямо на буквы капнул воск.

– Осторожней! – горячо дыхнул Валик.

– Ничего ей не сделается. – Арик быстро писал буквы.

– Вместо ч ставлю з, вместо р – а… Поняли идею? Смотри-ка, вроде выходит… Вот! – сказал он, заменив последнюю букву.

Трое затаив дыхание смотрели через его плечо, на то, что получилось:

з а п а д н ы е в о р о т а ч е т ы р е у т р а

– Вот это да! – не сдержал восторга Валик.

– Западные ворота, – прошептал Галик. – Где это?

– Знаю, – быстро сказал старшина Жорж. – Это Инженерный замок. Неделю назад я там был. Мы сопровождали обоз с провизией. И въезжали как раз через Западные ворота. Там такой горбатый мостик через Ленивку, а потом почти сразу ворота. Красивые такие ворота – белокаменные столбы с шарами наверху, а посередке чугунная решетка с завитками.

– А в других замках или дворцах нет ворот, выходящих на запад?

– Может, и есть, да ведь генерал-то в Инженерном.

– Твоя правда. Ну и что делать?

– Объявить тревогу. Усилить караулы. Я подтяну своих ополченцев.

– Все это хорошо, – сказал Арик, – но заговорщики просто затаятся. А потом ударят неожиданно и в другом месте.

– Да, надо бы их взять. – Валик воинственно надул щеки и сжал кулак. – Причем всех.

– Надо бы, – меланхолично подтвердил Галик.

– Мы не знаем, кто они, сколько их, где прячутся, – задумчиво протянул Арик.

– Четыре утра! – сказал Галик. – Время выбрано умно.

– Это точно, – подхватил Пирожок. – Самый стойкий часовой, и тот сонный как муха.

– Надо хватать этих двоих! – горячо прошипел Валик. – Пока не поздно.

– Тебе уже объясняли, – терпеливо разъяснял Галик, – а если они упрутся? А если они и сами всех концов не знают? Тогда провал?

– Что же делать?

– А может, вывезти и спрятать генерала?

– Станет он нас слушать!

– Что же тогда?

– Слушай, Драная Шляпа, – Арик поднял глаза, – а какие в Инженерном замке еще есть ворота?

– В смысле?

– Ну, там, Северные… Или какие еще?

– Насчет Северных не помню. А Южные имеются. Там есть еще один мост, южнее шагов на триста, широкий такой мост через устье, где Ленивка впадает в Громкую. Но это парадные ворота. Шикарные! Их по большим праздникам открывают. Я через них не проходил.

– Оборону там устроить можно?

– На Южных-то? Запросто. Там и ворота крепче, и стена выше.

– Отлично! – Арик схватил бумагу. – Нож дайте!

Пирожок приподнял полу своей куртки и достал из ножен небольшой кинжал. Арик положил записку на край листа и провел по контуру кончиком кинжала, а потом аккуратно оторвал по срезу. У него получился чистый листок, формой повторяющий выкраденную записку. Переводя взгляд то на алфавит-ключ, то на шифровку, он старательно заскрипел пером.

– Ты чего пишешь? – удивился Валик.

– Новую записку.

– Зачем? Кому?

Но Арик лишь пыхтел. Буквы в новой записке он старался изобразить по возможности похоже на записку прежнюю. Ребята молча следили за его рукой. Спустя минуту Арик закончил и откинулся на спинку грубого деревянного стула. На листке красовалась новая цепочка букв:

о ц э л х т ю а ю в р я п в м г в а р

– И что это значит? – Валик извелся от любопытства.

– Цела наша хтюря, а я в ряпке, – сумрачно пробормотал Галик.

– Объясни, что это? – закипающий Валик поднял кулак, чтобы трахнуть по столу.

– Прочитай! – сухо бросил Арик. – Ключ перед тобой.

Опустив кулак, Валик наморщил лоб и зашевелил губами, переводя взор с алфавита-ключа на написанную Ариком строчку и наоборот.

– Ю… Юж… Южн… Южные во… рот… ворота… пэ… ять… пять ут… ра…

– Правильно, друг мой. Хорошо прочитал. Способный! В разведку брать можно.

– Ладно тебе шутить! Но здорово у тебя получилось!

– Почерк похож на ихний?

– Один в один. Только зачем это?

– Те, кто посылает эту записку, сами придут к четырем утра. Так?

– Так.

– И будут ждать второй отряд, то есть тех, кому они послали эту шифровку. Верно ведь?

– Скорее всего.

– А второй отряд опоздает на час. Потому что в новой шифровке сказано – пять утра. Эти, которые первые, будут в нерешительности. Они не в силах будут понять, почему те опаздывают.

– И?…

– Мы разобьем их по частям.

– Интересный поворот! – сказал Пирожок. – Ловко!

– Заговоры обычно проваливаются на подобных мелочах. Кто-то опоздал, кто-то заблудился в тумане, – рассудительно заметил Арик.

– У кого-то украли шифрованное письмо, – добавил Галик.

– А кто-то этот шифр раскусил в два счета, – подвел итог Пирожок.

– Арик, а как ты все же догадался? – с оттенком легкой ревности спросил Галик. – Да еще так быстро.

– Это было не так трудно, – отвечал Арик. – Ясно ведь, что здесь одни буквы заменены на другие. Ну а дальше… Гляжу я на этот чрярф… Вторая и четвертые буквы одинаковы. Чаще так бывает, если это гласная. Таких слов миллион – топор, канат, берет, бурун… Но какая это гласная? Не мудрствуя, я начал с а. Тогда выходит, что р здесь используется вместо а. Так? Но а первая буква, а р – в середине алфавита. В каком случае они окажутся рядом? Ясно, в каком: если разбить алфавит на две части и вторую часть аккуратно расположить под первой – букву под буквой. Что я и проделал. И р оказалась точнехонько под буквой а. Ну а дальше понятно: вместо б нужно ставить с, вместо в – т и так далее… Простейший вариант.

– Потрясающе! – Жорж-Пирожок блестел на Арика глазами, словно заново оценивал старого знакомого.

– Ну а если в наших руках оказался вражеский шифр, – продолжал Арик, – как им не воспользоваться?

– Слушайте, а это здорово! – Валик даже порозовел. – Отличный план.

– Утверждаем? – спросил Арик.

– А вдруг существует еще одна записка и третий отряд? – засомневался Галик.

– Возможно. – Арик вздохнул. – Но нам его сейчас все равно не найти.

– Надо рисковать, – сказал Пирожок.

– Надо, – согласился Арик. – А разбираться будем на месте. Так утверждаем план?

Трое за его спиной молча кивнули.

Арик свернул новую записку точно такой же трубочкой.

– Драная Шляпа, доставишь по адресу?

– В смысле, в тот же карман плаща этого мрачного господина, моего нового и лучшего друга?

– Ты у нас сообразительный.

– Опять с ними целоваться?

– Да уж потерпи, дружище! Ради дела.

– А вдруг этот мрачный господин уже обнаружил пропажу? – встревожился Галик.

– Придется рискнуть и тут. Давай сюда твою писульку. – Пирожок выхватил у Арика бумажную трубочку и зашагал к выходу.

– А вечером хватай своих людей и к Инженерному замку!

– Ясное дело! А вы? – Пирожок обернулся.

– Мы тоже будем. Само собой.

– А сейчас?

– А сейчас мы к своему сержанту. Но сначала немного подождем. Как у тебя с запиской получится? Сможешь ты ему незаметно ее сунуть или нет?

– Спокойно, ребятки! Пирожок свое дело знает! – И рыжий старшина вышел из трактира.

Спустя минут десять ребята, издали наблюдавшие за входом в таверну, увидели, как на пороге появился Жорж-Пирожок. Он не спеша вытер губы, а затем радостно махнул в их сторону кулаком.

– Записка на месте, – сказал Арик, – пошли, ребята.

– Хорош Пирожок, – буркнул Валик. – Видели, как он губы утер? Значит, еще и пива налакался.

На исходе ночи у западной стены Инженерного замка послышался тихий свист, а вслед за ним неясные шорохи и еле слышный топот ног. Нападавших оказалось неожиданно много. Первый отряд числом около пятидесяти воинов скрытно прибыл около четырех утра. На далекой башне пробило четыре.

Из караульного помещения вышли двое сторожей и, стараясь казаться незамеченными, прокрались к воротам. Засовы, щеколды и петли были предварительно политы маслом. Никто не услышал бы предательского скрипа.

Но не успели сторожа взяться за эти засовы и щеколды, как к ним метнулись какие-то тени. Шесть человек навалились на двоих. Сдавленные хрипы, возня… Через считанные секунды предатели-сторожа были скручены и связаны. Рты им заткнули тряпками. Валик и Галик, еще не остыв от пыла короткой борьбы, осторожно выглядывали в просветы чугунной решетки крепко запертых ворот, но ничего, кроме смутных теней в предрассветной мгле, разглядеть не могли.

Как и предвидел Арик, предводители первого отряда заговорщиков оказались в растерянности. Они ждали сигнала о том, что ворота для них открыты. Сигнала не было. Они ждали прихода еще одного отряда, более многочисленного, но никто не появился ни на площади, ни в окрестностях замка в этот ранний час.

По небольшой площади перед Западными воротами и по окрестным закоулкам шныряли шпионы из первого отряда и недоуменно осматривались. Шли минуты, растерянность заговорщиков возрастала. Ровно в половине пятого подполковник Гертик, назначенный генералом командовать обороной, отдал приказ об атаке. Три небольших отряда, один из которых целиком состоял из ополченцев, ринулись из засады на площадь и прилегающие закоулки с трех сторон. Заговорщики отчаянно сопротивлялись, однако были окружены, смяты и обезоружены. К пяти утра все было кончено. В этот момент у Южных ворот появился второй отряд. Гертик ожидал, что прибудет отряд примерно такой же численности, как и первый. Но прибывших оказалось чуть ли не втрое больше. Это была неприятная неожиданность. Бой разгорелся с новой силой. Однако шансов у заговорщиков было немного. Хриплые крики, звон оружия, четкие команды офицеров и сержантов, обороняющих замок. Первые лучи солнца осветили лишь два десятка раненых, которые не могли передвигаться и ждали помощи. Остальных пленников уже увели в Большой Южный замок, в подвалах которого уже второй месяц действовала временная, но довольно вместительная тюрьма.

Три друга сражались храбро, обезоружили не меньше десятка врагов, среди которых оказались два их старых знакомых по парку Лабара, но вышли из боя без единой царапины. Зато нелегко пришлось сержанту Подороге. В какой-то из моментов, когда сражение переместилось к Южным воротам, он остался у Западных ворот один-одинешенек. Это было просчетом, тактической оплошностью, но чего не случается во время боя! Не успел сержант выйти на горбатый мост через Ленивку, как из темных кустов на него кинулись семь или восемь человек. Будь мост пошире, сержанту бы несдобровать. Но мост, к счастью, был узок. Стоя посередине в его верхней части, сержант был способен достать шпагой и левые перила, и правые. Нападавшие, с ужасом взиравшие на сверкающий клинок сержанта, никак не могли заскочить ему в тыл. А ведь у сержанта была еще и пика, которую он не выпускал из левой руки. Вот так, в одиночку, яростно орудуя шпагой и пикой, Подорога более десяти минут, пока не подоспела подмога, сдерживал целый отряд наседающих бунтовщиков. Но на исходе боя все-таки получил неприятную рану, задевшую его левый, здоровый глаз.

– Ну здравствуй, Гораций Коклес! – Утром после боя генерал обнял Подорогу и осторожно прикоснулся к белой повязке, идущей наискосок через широкое лицо сержанта. – Глаз-то видит?

– Видит чуток, господин генерал, не беспокойтесь.

– Я теперь не просто генерал, – хмыкнул Рас. – Я теперь еще и президент. Вот какая, брат, штука!

– Понимаю, господин генерал.

– А ты чего вздыхаешь, мой славный воин? Чай, не доволен чем?

– Я всем доволен, господин генерал. А кто этот Коклес или как его там?

– А, ты про это? Не обижайся. Это был такой герой в Древнем Риме. Один, он спас от врагов целый город, а заодно и императора. Но потерял при этом глаз. Его так и называли – кривой Коклес.

– Красивая история. Но я, надеюсь, не окривею.

– Конечно, мой друг. Конечно. Ты мне нужен с обоими глазами. Дел у нас невпроворот. Ты видишь, мой старый товарищ, сколько врагов вокруг? Да и королю пора пинка дать хорошего! Где он, кстати, этот предатель?

– Я же привык любить батюшку-короля, – тихо ответил сержант Подорога, – я, наконец, присягу давал.

– Эка ты заговорил. Присяга! Я, брат, тоже давал. А кому? Где он есть? Сбежал как последний трус. Теперь присягу по-новой организуем. Иначе армию потеряем.

– Это уже не для меня, – вздохнул сержант. – Я по-старому привык. Горбатого могила исправит. Простите, господин генерал.

– Не говори о могиле, сержант! Не надо! Мы еще повоюем.

– Горбатого могила исправит, – упрямо повторил Подорога.

Глава 56 Призрак Нозано – призрак смерти

Придя к власти и став, по сути, единоличным правителем, одним из первых указов Рас отменил смертную казнь. Его офицеры были недовольны этим решением. Да и многие граждане города бурно протестовали. «Смерть предателям!», «Смерть ворам!», «Смерть мошенникам!» – кричали на площадях. «Смерть! Смерть!» – подхватывала толпа. Подойдя однажды к окну, выходящему на площадь, генерал услышал мощный рык толпы и поморщился, как от зубной боли.

– Как им нравится смерть! – пробормотал генерал. – Почему они не кричат «Жизнь! Жизнь!»?

– Чего вы хотите от толпы? – усмехнулся адмирал Чак. – Это же дети! А дети жестоки и неразумны.

– Боюсь, что после таких призывных криков смерть и вправду заявится к ним в гости.

– Дикие люди, генерал. Бог с ними!

– Вот именно! Жизнь дает Господь, и мы не вправе забирать ее, – тихо сказал генерал, отойдя от окна и вглядываясь в своих новых министров. – Суды наши по большей части неправедны и слепы. Как же можно отправлять людей на тот свет? Грех! Великий грех. Иное дело – тюрьма! Свободу народу даем мы. Стало быть, и отнимать ее можем у того, кто свободы не заслуживает. Я не возражаю против крепких тюрем для преступников и негодяев. Пусть сидят в зловонных ямах, пусть хоть в кандалах. Но убивать людей, чьи руки связаны, чей рот заткнут, убивать в подвалах и на заднем дворе – это не занятие для благородного человека.

Один из министров не казался довольным этим решением.

– Первый раз вижу военного диктатора, который начинает с такого непопулярного и даже вредного и опасного акта, – пробормотал он. – Кругом столько врагов!

– Вредного? – Генерал озорно блеснул глазами. – Опасного? А вот мы посмотрим.

– Казнь – это возмездие! – процедил упрямый министр.

– Э, батенька, – сказал генерал, – кто измерит суровую тяжесть возмездия? На каких весах?

В результате этого указа президента молодой республики многие бунтовщики сохранили жизнь, хотя и оказались за решеткой. В том числе офицеры Винк и Роппо, принимавшие активное участие в двух заговорах против генерала. Впрочем, Роппо не долго сидел в подвале Южного замка. Ему удалось убедить коменданта тюрьмы, что в его, лейтенанта, помощи нуждается покинутая всеми Татинда, дочь старого короля. Бедная девочка ждет его как спасителя и единственную опору в это жуткое время. Ждет и горюет. Нет, Роппо не обманывается на свой счет. Он не единственный на свете рыцарь с благородным сердцем. О нет! Она ждет любого офицера с пылким сердцем и честной шпагой. «Но кто, если не ты сам!» – вскричал Роппо, и крупные слезы потекли по его щекам.

Комендант, в душе которого еще не растаяли остатки воспитанной с самого детства любви к королевской семье, махнул рукой и отпер дверь. Несмазанный замок клацнул. Роппо, тревожно согнувшись, пошел по темному сводчатому проходу. Но он зря опасался, задержать его было в ту ночь некому. Караульные до утра пьянствовали в левом крыле замка. Рыжеволосый старшина кордегардии, свой в доску парень, бесплатно поил вином всех, кто забредал на его огонек.

– Ну что ж, – пробормотал Роппо, выходя на свежий ночной воздух, – вот мы и на свободе. А гордец Марис пусть посидит. Он покрутил с королевской дочкой. Теперь моя очередь.

Поздним вечером Арик, Галик и Валик, побывав в гостях у Жоржа-Пирожка и выпив несколько стаканов расчудесного сладкого вина, шли на отдых в свою казарму по темной улице в пригороде Грома. Белая луна плыла над ними в прозрачных серебристо-сизых облаках. Сзади, отстав от своих солдат на полмили, брел подвыпивший сержант Подорога. Повязку с глаза он уже снял и считал себя совершенно здоровым.

Времена наступили сравнительно мирные, и ребята не всегда брали с собой оружие. На этот раз шпага была только у Галика, который с ней старался не расставаться. Сержант был без оружия.

Загадочным образом на пути молодых солдат встал бледный как смерть полковник Нозано, бывший военный комендант захваченной Ламы. Откуда взялась эта тень, почти привидение, освещенное бледной луной? Где он скрывался? Прятался в лесах? Сидел на сеновалах в брошенных почерневших от дождей сараях? Бродил по дорогам вместе с шайками воров и нищих? Кто ответит на этот вопрос? Одна-единственная страсть иссушила беглого полковника – отомстить! Отомстить, победить, вернуться к власти, восстановить былую мощь империи. Применив все свое тайное искусство, он наконец вычислил своих главных врагов. Врагов, которые когда-то были в его руках. Ах если б знать тогда! С каким удовольствием он вздернул бы всех троих на ратушной площади Ламы. Больше он этих солдатиков не отпустит.

Высокий угловатый человек, сплетенный из одних железных мышц, закутанный черным плащом, под которым была спрятана неимоверной длины шпага, занял удобную позицию на повороте дороги у развалин невысокой каменной стены. Это было все, что осталось от сгоревшего постоялого двора.

Обезумевший Нозано – маг, колдун и офицер одновременно – мнил себя наследником Правителя. Ему нужна власть! Ему нужна слава! Ему нужно восстановить величие империи. Ему нужна Сфера! Он сам не понимает, что ему нужно. Кто внушил ему, что путь ко всему этому начинается с победы над ненавистными тремя молодыми солдатами из армии противника, которых он так глупо упустил тогда в Ламе? В той самой честно завоеванной Ламе, безраздельным хозяином которой он был. Но что Лама? Расправившись с этими тремя, он возглавит армию. Он должен стать хозяином Грома. И он победоносно войдет в него. Войска империи признают его военные успехи и провозгласят новым императором. Под гром оваций вернется он на родину, в благословенные теплые края. Он станет хозяином Целесты! А это значит – хозяином мира!

Он встретил их почти случайно. Но сразу опознал «три комка земли». Вот кто погубил победоносную армию, вот кто довел до краха великую империю. Каким образом проделали это три молодых малообразованных солдата? На этот вопрос не может сам себе ответить полковник Нозано, умелый колдун и таинственный маг. Но о том, что это действительно проделки троих негодяев, прошипели змеи, об этом прошептали листья драконового дерева, об этом пропел ветер, принесший запах пожаров и мертвых солдатских тел. Об этом рассказала его главная реликвия – шкатулка из черного дерева с землей, взятой с могилы Великого Тритона.

Из-за поворота показались три друга. Они шли быстро, но как-то беспечно, даже разгильдяйски. Галик насвистывал, Валик напевал. Арик бормотал нечто похожее на стихи. На целую милю позади, безуспешно пытаясь догнать свою команду, петляя, спотыкаясь и чуть не падая, плелся сержант Подорога.

Нозано достал шпагу.

«Они заплатят за все!»

Бывший комендант Ламы был суровым виртуозом шпаги. Во всей империи не было ему равного. Сколько единоборств позади, сколько кровавых победных дуэлей! Бросив быстрый взгляд на припозднившихся путников и заметив, что из них вооружен только один, он усмехнулся дьявольской усмешкой. Напал он неожиданно и резко. Не успел Валик увидеть метнувшуюся тень, как шпага со свистом рассекла его портупею и поясной ремень. В ужасе Валик отскочил, схватившись обеими руками за падающие штаны, а сверкнувший клинок проделал то же самое с портупеей и поясом Арика. Галик, не сразу осознавший, что происходит, встряхнулся и вытащил шпагу.

– Иди сюда, мой красавчик! – прошипел Нозано, жадно ждавший этого движения.

Арик и Валик, оцепенев, смотрели на двух схлестнувшихся фехтовальщиков. Бой был коротким и яростным. Впрочем, не таким уж и коротким. Галик успел перепробовать почти все свои приемы. Не выходило ничего. Одежда его была рассечена в трех местах, в левом боку Галик чувствовал жжение и влагу. Рубаха там прилипла к телу и мешала двигаться. Или это ему казалось? Оставалась надежда на прием «обратной мельницы». Кончик его шпаги стремительно описывал круг. Сейчас Галик переменит направление вращения и… Но противник сделал это раньше. Галик мгновенно проделал то же самое, но неведомая сила вдруг подхватила его шпагу и унесла куда-то. Он даже не услышал ни удара, ни звона. Зато почувствовал прикосновение острого металла к горлу. Инстинктивно он сделал шаг назад. Еще один. Дальше идти было некуда. Он уперся спиной в стену. А неумолимая шпага напавшего врага в этот момент нашла в полутьме двух других парней и не торопясь, шаг за шагом, царапаясь и словно играя, собрала их в единую плотную кучу. Да, человек в плаще прижал троих друзей к каменной стене в том месте, где для этого было удобное углубление, что-то вроде ниши, и, поигрывая шпагой, смотрел на них холодным цепким взглядом. И тут они вспомнили его.

– Узнаете? – Дьявольская улыбка раздвинула тонкие губы человека в плаще.

«Он их убьет, – размышлял Нозано о самом себе в третьем лице. – Разумеется. Тут нет вариантов. Зарежет, как баранов. Великий Тритон оценит эту жертву. Но они еще не знают об этом, хотя уже и почувствовали спиною смертельный холод. Но прежде они должны отречься от своего святого покровителя. И он заставит их сделать это! Иначе все напрасно. Только так!»

– Повторяйте за мною: «Мы вместе и каждый из нас в отдельности… – глухо шипел он, – …тут каждый громко и четко произнесет свое имя – имя! и громко! – отрекаемся от тебя, святой наш крепкий и святой наш бессмертный. Отрекаемся отныне и навсегда!» Поняли? – Шпага уперлась в белое горло Валика.

Арик непроизвольно шевельнулся, и клинок, мгновенно вспорхнув, тут же оказался у его лица.

– Я вас не отпущу, – проскрипел Нозано. – Не надейтесь. От моей шпаги еще никто не уходил. Отрекайтесь! Отречетесь – пойдете на все четыре стороны. Зачем вы мне нужны! Смотрите только, чтобы штаны не свалились. – Он хрипло усмехнулся. – Итак: «Мы вместе и каждый в отдельности…» Ну, повторяй же, скотина! – яростно прошипел он и больно проколол Арику кожу на шее.

Сержант Подорога обо что-то споткнулся. Он наклонился и с удивлением поднял шпагу.

– Вот это находка, – пробормотал сержант.

Он медленно выпрямился и в слабом свете луны увидел странную картину. Три молодых солдата стояли, прижавшись спинами к чернеющей полуразвалившейся стене, а перед ними закутанный в плащ высокий человек слегка размахивал сверкающим клинком.

– А-а! – заревел сержант и бросился на эту жуткую фигуру.

Изумленно смотрели на смертельную схватку не успевшие сбросить оцепенения ребята. Ах если бы Нозано применил свой коварный прием не с левой стороны, а с правой. Сержант увидел бы опасность своим еще кое-что видящим левым глазом. Но шпага вспорхнула слева, и сморщенный правый глаз сержанта не справился. Шпага вошла ему в правый бок. Но в тот же миг шпага сержанта почти по рукоятку ушла в грудь полковника. Оба врага какое-то время стояли, впившись друг в друга безумным взором. Первым, бешено сверкнув угасающими глазами, упал Нозано. Упал, судорожно дернул руками, словно хотел выдернуть клинок из своей груди, но передумал и затих.

Вслед за тем медленно опустился на землю сержант. Ребята кинулись к нему. Он с силой открыл глаза и улыбнулся. Начал что-то шептать. Ребята в ужасе прислушались.

– Горбатого могила… Генерал мне: не говори так, не смей… Да что там? Говори, не говори – все одно… Куда денешься? Теперь уже исправит… Окончательно… Поехать все собирался… старушка мать у меня… вот кого жаль… непутевый я, так и не женился… она мечтала… внуков… не повторяйте моей… моей ошибки… Ни за что! Понятно? – Голос его булькнул. – И еще… возьмите это, – он тронул слабеющей рукой правый карман, – это остаток нашей общей кассы… это все ваше… шестьдесят золотых… каждому, стало быть, по пятнадцать…

Из угла его рта вытекла струйка темной крови. «Будьте…», – прошептал сержант и закрыл глаза.

Глава 57 Рыцарское сердце петуха Жана

Отправляя парней в отпуск, генерал Рас подарил каждому по отличному жеребцу. «Кто доберется первым – тот на коне», – вспомнил Галик выражение сержанта, когда они, молодцевато подбоченясь, въезжали в родную деревню.

Открыв рты, смотрели жители деревни на трех лихих конников. Копыта цокали, грязь весело летела из-под копыт. Девушки украдкой смотрели на возмужавших Арика, Галика и Валика. Но больше всего сельчан потрясло то обстоятельство, что на огромном красавце – гнедом коне Валика – сидел не только Валик. Позади него, в кавалерийских штанах, заправленных в сапожки, в походной замшевой куртке, сидела удивительно красивая девушка с распущенными каштановыми волосами. Но мало того, на плече у девушки сидела небольшая обезьяна, по виду живая и смышленая. Обезьяна непрерывно крутила головой и строила смешные рожи.

Арик с едва заметной улыбкой на губах посматривал вокруг, отлично понимая, какой эффект производит их конная процессия. И вдруг… вдруг в толпе девушек он увидел знакомое лицо. Мой Бог! Что это? Не может быть! Как расцвела скромная белошвейка. Как она хороша! И как мила! Сердце Арика дрогнуло

На дальнем краю деревни спокойно, с достоинством, их встретил петух Жан-наглец. Поначалу, в судорожном восторге встречи, они решили переименовать своего любимого петуха. Жан-храбрец? Жан-гордец? Жан-молодец?

– А я бы не стал менять имя, – сказал вдруг Арик. – Как это мило и привычно звучит – Жан-наглец. Вон смотри – и петух согласен. Посмотри, как он радостно роет землю своей мощной лапой. И как нахально при этом глядит. Я его люблю, честное слово!

– Твоя правда! – сказал Валик и шмыгнул носом.

Сзади стояла Сэнди и с нескрываемым интересом смотрела на красавца-петуха.

Примерно в это же время далеко от столицы, в глубокой провинции, на дороге, живописно обсаженной тополями, отряд добровольной сельской охраны остановил подозрительный экипаж – глухую черную карету с занавешенными окнами, ведомую парой отличных рысаков.

– Клянусь брюквой, какой-то беглый аристократ, – сказал командир отряда, сжимая в руках допотопную кремневую фузею. О том, что порох давно кончился и фузея не заряжена, знал только он один.

– Проверить не грех. – Его товарищ встал посреди дороги, картинно выставив старый заржавленный бердыш. Остальные пятеро были вооружены вилами и кольями.

Кучер натянул вожжи, карета остановилась. Кучер смотрел на вооруженных мужиков, мужики на кучера. Молчание затянулось.

– Ну, я поехал, что ли. – Кучер хотел стегнуть лошадей кнутом.

– Э, нет. – Двое с вилами присоединились к приятелю с бердышом. – Кто таков будешь? Кого везешь?

С треском распахнулась правая дверца кареты, на ступеньке возник военный с обнаженной шпагой в правой руке и с пистолетом в левой. Мужики опешили.

– Я полковник Роппо, – надменно сказал военный, – везу особо секретный груз – архив по делам республики.

– Республики! – важно повторил командир отряда.

– Архив! – сказал мужик с бердышом, испуганно и восхищенно одновременно.

– Пропустить бы надобно, – робко сказал один из крестьян и опустил вилы. Но тот, что с ружьем, засомневался.

– Досмотрим, тогда отпустим.

– Смотрите! – холодно бросил офицер и немного посторонился.

В тесном пространстве кареты один на другом стояли два высоких сундука. В углу на сиденье куталась в шаль и платок молодая женщина. В полумраке кареты разглядеть ее было трудно. Мужики молча сопели.

– Архив опечатан, открывать нельзя, – сухо сказал офицер.

– Оно понятно. – Мужики чесали затылки. – Секретное дело. Документы!

– А это кто? – мотнул головой в сторону пассажирки подозрительный командир с ружьем.

Женщина, гордо взмахнув головой, откинула платок. Красивые, жесткие, наглые глаза пыхнули темным огнем.

– Королевская дочка! – обалдело прошептал командир сельской охраны. – Точно она!

– Ва! – прошептали мужики.

– Прочь с дороги, канальи! – закричал Роппо, поднимая пистолет и пытаясь закрыть дверцу кареты. Мужики расступились.

Кучер стегнул лошадей. Те, захрипев и кося глазом на людей с вилами, неожиданно рванули в сторону. Правое заднее колесо кареты не выдержало и отвалилось. Из распахнувшейся дверцы резко накренившейся кареты выехал верхний сундук. Какое-то мгновение он висел в воздухе, а затем, миновав ловко увернувшегося щуплого полковника, с глухим стуком упал на землю и развалился. Золотые монеты брызнули и потекли тяжелым ручьем.

Сельские охранники не могли прийти в себя от изумления.

– Прочь! – заорал Роппо, кидаясь к золоту и размахивая шпагой.

– Вон они какие документы везут! – сказал один из мужиков. – Надо бы и второй ящичек глянуть.

– Прочь, негодяи! – вопил Роппо, стараясь занять выгодную позицию между разбитым сундуком и каретой. Мужики осторожно приближались. Их командир направил ружье прямо в грудь полковнику. Тот нехотя отбросил шпагу и пистолет. Двое мужиков ухватились за боковую ручку второго сундука и попытались его вытащить. Сундук не поддался.

– Тяжелый, черт, – пробормотал один, – а ну, братцы, подсобите.

Общими усилиями сундук извлекли, замок сбили. И оторопели. На груде золотых монет сверкали камни – белые, зеленые, красные, тускло блестели жемчужные ожерелья, фигурные кресты, золотые цепи, инкрустированные камушками корпуса брегетов.

– Что ж это вы, полковник? – немного придя в себя, насмешливо спросил командир сельчан. – Такие важные документы – и без охраны!

– Не твое дело, мерзавец! – прошипел Роппо.

В этот момент молодая женщина с воплями выскочила из кареты и, размахивая кулачками, набросилась на сельских охранников.

– Мое! – закричала она высоким голосом. – Мое это! Все до последней монеты. А вы… вы… подлый народ… Мужичье!

– Во дает! – удивленно закричал один из них, в то время как другой бесцеремонно оттолкнул взбесившуюся девицу, успевшую оцарапать третьего.

– Воровка! – закричал третий мужик и ударил бедную королевну по шее. Та остолбенела. Четвертый сорвал с ее шеи ожерелье с кулоном.

– Истинное дело, воровка! – согласился мужик с бердышом. – Нешто она это заработала?

– Молчать, быдло! – прохрипел Роппо.

Недолго думая мужик сунул кулак под глаз полковнику. Тот вскрикнул и закрыл лицо руками. В этот момент королевна подскочила ко второму сундуку и, порывшись, извлекла из-под камней небольшую изящную корону.

– А ну отзынь от золота! – заорал четвертый мужик.

– Сам отзынь! – спокойно и грубо сказала королевна и пошла на мужика, угрожающе выставив зубцы короны.

Мужик смущенно попятился.

– Моя это корона. Моя наследственная, – глухим голосом просипела молодая женщина. – Понял?

– А ну ее, ведьму! – пробормотал мужик и отступил еще на два шага.

– Да оставь ты ей побрякушку! – сказал его товарищ, взвешивая на руке цепочку с кулоном. – Но больше ни-ни.

– А что вообще делать с ними будем, командир? – спросил мужик с бердышом.

– Делать-то что? Да пущай идут на все четыре стороны, – миролюбиво сказал командир патруля. – Золотишко и прочее мы, конечно, здесь оставим. Пересчитаем, а там решим, как с ним быть. А кругляш этот зубчатый пущай берет. Может, и вправду наследство. Все же королевская дочка. Тоже уважение имеем. А вы, – он сверкнул глазами на полковника и молодую женщину, – валите, пока мы добрые. Неровен час под замком окажетесь.

Бросив на мужиков полный ненависти взгляд, полковник и его спутница удалились, держась друг за друга и спотыкаясь. Он с синяком под глазом, а она в разодранном платье и без своего ожерелья с кулоном, который один стоил столько, сколько стоит небольшая страна. Отойдя шагов на тридцать, она гордо, хотя и слегка набекрень, нахлобучила корону. Мужики смотрели им вслед, пока они не скрылись за ближайшим поворотом. Куда делся кучер, никто и не заметил.

В те же часы в городе Блиссе, в таверне, сидели Якоб Якоби, математик и врач.

– Знаете, что рассказывают?

– Что? – оживились оба собеседника и даже отодвинули тяжелые фаянсовые кружки, в которых пенилось золотистое пиво.

– Рассказывают, что желтоглазая саламандра и толстый неопрятный попугай каким-то образом оказались вместе. И это правда. Я понял это сегодня на рассвете. В момент бессонницы я их увидел так явственно. Со мной это бывает в последнее время. Сон так реален, протяни руку – и словно дотронешься. Они сидят по концам большой заплеванной, загаженной клетки и бранятся, бранятся…

«Это ты виноват!» – «Нет, это ты!» – «Я весь мир мог вот так держать…в кулаке…а ты, недоумок, вмешался…» – «Нет, это я весь мир мог вот так… одной левой ногой… небрежно… это ты, дубина, зачем-то полез…» – «Нет, ты!..»

До сей поры они мир не поделили.

– Никак не могу поверить, что с нами нет нашего сержанта, – сказал Галик.

Арик лишь тихо вздохнул. А Валик почему-то посмотрел на Сэнди.

Они все четверо сидели за сколоченным из простых досок столом в дальнем конце заглохшего сада позади Галикова дома и неспешно уплетали картошку с луком, которую приготовила тетушка Агнесса, мать Галика.

– Я знаю, почему он погиб, – внезапно сказала Сэнди.

Трое друзей удивленно уставились на девушку, а Валик даже поперхнулся горячей картошкой.

– Он отказался встать под отраженный луч малой Сферы. И во всех передрягах оказался без защиты.

– Неужели ты думаешь? – начал было Арик, но оборвал себя на полуслове.

– Очень похоже на правду, – задумчиво произнес Галик.

– Бедный наш сержант Подорога, – сказал Валик. – Как нам его не хватает!

Голубоглазая женщина Эльдина Корич ехала на простой пролетке по разбитой дороге, ехала в никуда. Она зябко куталась в скользкий, блестящий плащ. В ногах у нее стояла большая давно не чищенная клетка.

– Сфера? Да нет, правильно произносится – Сфира. Сфира? Или я путаю? Да нет, я помню, я знаю… Почему они называют меня Сфирой? Неужели я – Сфира? Или я опять не туда попала? Не на ту планету… Неужели я Ева? Ева? Первая женщина? Странно! Мне кажется, я читала о чем-то похожем в книге Иббур. Там утверждалось, что символ Евы – это желание. И что желание – это десятая Сфира. Из всех Сфирот, может быть, самая нежная. Мне это мнится? Что значит мнится? Неужели я схожу с ума? Медленно, тихо впадаю в помешательство…

Она держала на руках маленькую золотисто-зеленую саламандру, злобно стреляющую желтыми глазками, и кормила ее комарами, которых, отбросив полы скользкого плаща, шлепала на собственных голых коленках.

– А где наш толстый попугай? – спохватилась Эльдина, тревожно оглядываясь на грязную клетку с открытой дверцей. – Неужели улетел?

Валик и Сэнди сидели на высоком стогу сена посреди скошенного пожелтевшего поля. Поле было такое большое, что им казалось, что они одни в целом мире.

– Как странно, – говорила Сэнди, – вот уж не думала, что окажусь в северных лесах, в таком красивом поле…

– Да, – неопределенно протянул Валик, – я тоже не думал.

Ему совсем не хотелось разговаривать, ему хотелось обнять девушку, прижать ее к себе и поцеловать. Но он не мог решиться.

– Кто это? – спросила Сэнди, провожая взглядом большую темную птицу, которая, раскинув неподвижные крылья, скользила над полем.

– Стервятник, – охотно объяснил Валик. – Мышь высматривает или крота. А то и зайца.

– Зайца? – не то удивилась, не то испугалась Сэнди. – Жалко зайчика!

– Еще бы! – важно ответил Валик и наклонился, словно желал сказать что-то девушке на ухо. Но вместо этого неуклюже чмокнул ее в щеку.

– Ох! – тихо произнесла Сэнди, но не отстранилась.

А Валик, словно ненароком коснувшись своими губами губ девушки, почувствовал жар и озноб одновременно. Какой-то необыкновенный огонь внезапно пронизал его – от макушки до самых пяток. Осмелев, он взял девушку за руку. Она не отняла руки, но смотрела на далекий край поля, где полыхал оранжевым и красным осенний лес. Молчание затянулось.

– Сэнди, – Валик нашел в себе силы разжать губы, которые еще горели, так же как и щеки, – помнится, ты говорила, что в детстве тебя звали, как твоих сестер.

– Не совсем так, – поправила девушка, – мое имя было составлено из их имен.

– Как это? – не понял Валик.

– Очень просто. Старшую звали Анна, среднюю Мария…

– А тебя?

– Теперь могу сказать…

– Только теперь? – удивился Валик.

– Прежде я не могла.

– Но почему?

– Ты забыл. Я говорила. На моем имени лежало заклятие. Если бы я назвала его, то неисчислимые несчастья свалились бы на мою голову. Я могла даже погибнуть.

– Какой ужас! – искренне воскликнул Валик.

– Это правда, – тихо сказала девушка. – Жизнь моей семьи служила доказательством. Все было так печально. И я вынуждена была жить под чужими именами.

– А теперь?

– Цыганка сказала мне, что заклятие рассеется немедленно, как только меня поцелует парень. Сам поцелует, без моей просьбы.

– Неужели? – вскричал Валик и сделался пунцовым. – Сэнди, милая, я готов целовать тебя с утра до вечера и с осени до весны.

– Это не обязательно, – улыбнулась Сэнди.

– А с весны снова до осени, – распалился Валик. – И так всю жизнь!

– Какой ты милый, – сказала девушка.

– И не страшно тебе назвать теперь свое настоящее имя?

– Нет, – твердо сказала девушка. – Меня звали Марианна.

Они оба вздрогнули, схватившись за руки. Но небо не упало на них.

– Вот видишь, – сказала девушка и сжала руку парня.

– Какое красивое имя! – воскликнул Валик.

– Тебе нравится?

– Чудесное имя. У тебя не могло быть иного. Можно я буду звать тебя Марианной?

– Я уже так привыкла к Сэнди, – улыбнулась девушка.

– Честно говоря, я тоже, – признался Валик. – Ну, хотя бы иногда. А?

– Иногда – можно, – тихо сказала Марианна и ответно чмокнула Валика в щеку.

– А что вы здесь, в Блиссе, делаете, Якоб? – спросил математик, нажимая большим пальцем на рычажок узорной оловянной крышки и делая глоток прохладного пива.

– Жду попутного судна, – отвечал доктор волшебных наук.

– Корабль? – удивился врач. – И куда же вы намылились?

– Это секрет, – сказал Якоб Якоби. – Очень большой секрет. Такой большой! – Якоби вытаращил глаза и расправил плечи. – Его никому нельзя доверить. Честное слово! Но вам я скажу. От настоящих друзей секретов нет. Я отплываю навсегда. На остров Надежды.

– Куда, куда? – спросил математик.

– Куда? – подставил ухо врач.

– Такого места на земле нет, – тихо произнес Якоб Якоби. – Но там меня уже ждут.

– Вам пакет из самого Грома! – сказал деревенский письмоносец, снимая шапку и вытирая потную макушку. Письмоносец был хром, но ходил очень быстро, легко обслуживая десяток окрестных деревень.

– Пакет? – удивился Арик, протягивая руку.

– Что там? – встревожился Валик, глядя то на Арика, то на прыгающую спину удаляющегося почтальона.

– Сейчас посмотрим, – бормотал Арик, ломая сургучную печать.

– Так что там?

– Нас отзывают из отпуска, – сказал Арик, развернув письмо.

– Кто?

– Генерал.

– Когда?

– Через неделю.

– Ну, – протяжно свистнул Валик, – у нас еще куча времени!

А Галик вдруг сказал:

– Конечно, как ты, Валик, я петь не умею. Зато смотри, что я сочинил. И он, запрокинув голову, почти пропел короткие энергичные строчки:

– Да, – сказал Валик, – здорово! Надо положить на музыку.

– Послушай, дружище, – сказал Галику после долгой паузы Арик, – я тут такой вариант придумал для игры в «Пятнадцать». Давай добавим еще три ряда – один камень, девять камней и одиннадцать.

– Сразу так много?

– А что? В старых рамках нам уже тесно. Назовем новую игру «Тридцать шесть» и разрешим снимать камни сразу из двух рядов.

– Ух ты! – Галик поднял брови. – Интересно! Хотя и чертовски сложно. Попробуем?

– Сейчас?

– А чего тянуть!

И друзья немедленно удалились в прохладу любимых кустов. Спустя несколько минут там их разыскал Валик, который, ни слова не говоря, уселся следить за игрой. Он все больше начинал ею интересоваться, не без основания рассчитывая тоже когда-нибудь дорасти до местного гроссмейстера.

А еще через минуту разнеслось звонкое КАКО-ДУРЕЛ-ДУ-У-У!!! – и показался петух Жан-наглец. Он вышагивал, гордо выпятив атласную грудь и грозно поглядывая вокруг, словно часовой, поклявшийся охранять покой своих великодушных хозяев, пока бьется его рыцарское сердце.

Moscow, March, 2005 – Moraga, California,

July, 2005 (03.05 – 07.05)

(01.05 – 09.05)