Волшебный котел

ПОСПЕШИШЬ — ЛЮДЕЙ НАСМЕШИШЬ

Задумала тётушка Черепаха пироги печь. Хватилась — нет дрожжей.

— Проснись-ка, Черепахович, полно тебе спать! Сбегай к куме Зайчихе, попроси дрожжей.

Черепахович промычал что-то спросонья, заспанные глаза чуть приоткрыл и недовольно спросил:

— Чего тебе?

— Сбегай, говорю, к куме Зайчихе за дрожжами...

— Сроду никуда я не бегал. Вот сходить могу,— пробормотал Черепахович. Сел, подумал и, кряхтя, осторожно полез с печки.

— Ты бы побыстрей, горе моё черепашье! — торопила тётушка Черепаха.

— К чему такая спешка? Недаром говорят: «Поспешишь — людей насмешишь».

Пока он слезал, пока сунул ноги в валенки, пока надел зипун да напялил на голову шапку — недели как не бывало.

— И чего ты топчешься? Шёл бы скорее — время-то не ждёт.

— Да вот кушак засунул куда-то, не найду никак.

— Так и знала! — воскликнула тётушка Черепаха и сама принялась искать пропажу.

А черепашья работа известна: пока искали — ещё неделя миновала.

Вот Черепахович опоясался, поднял воротник, занёс ногу через порог, за ней другую — дело на лад пошло.

— Смотри не мешкай, гостей ведь на пироги позвала!

— Знаю, знаю...

— А посудину захватил?

— Эх, совсем из ума вышло... Подай-ка сюда, неохота возвращаться.

— Вот был бы тут Заяц, он бы живо обернулся! А ты всё топчешься на месте, как медведь у пасеки,— сказала тётушка Черепаха, протягивая посудину для дрожжей.

— Подумаешь, невидаль какая — Заяц! Прыг-шмыг — вот и вся доблесть. А я, как-никак, хозяин с достатком: куда ни приду, всюду своя крыша над головой. Это понимать надо!

Приладив поудобнее посудину за пазухой, Черепахович надвинул шапку на самые глаза и отправился к Зайчихе.

Ушёл, а тётушка Черепаха радуется: поедят гости вдоволь пирогов вкусных, поджаристых, с капустой, с лучком да с грибками!

И занялась приготовлением начинки.

Совсем стемнело, пора бы уж воротиться Черепаховичу, а его нет как нет.

Так и не пришлось званым гостям отведать черепашьих пирогов.

Вот и день прошёл, другой настал — нет ни дрожжей, ни Черепаховича. Год прошёл, другой и третий. Сгинул Черепахович, как топор в проруби.

— И куда-то он запропал? Хоть бы далеко послала, а то — рукой подать...— раздумывала тётушка Черепаха.

Прошло ещё четыре года.

«Дай-ка,— думает тётушка Черепаха,— сбегаю на околицу, посмотрю».

Накинула платок, к двери двинулась — глядь, Черепахович по улице идёт, спешит-торопится, дрожжи в посудине глиняной несёт, крепко к груди прижимает — не уронить бы.

— Ну, наконец-то! — обрадовалась тётушка Черепаха и скорей распахнула дверь.

Не прошло и часу, завернул Черепахович в свой двор, подошёл к двери, у порога остановился передохнуть.

Отдышался, стал перелезать через порог. Одну ногу перетащил благополучно, да рваным валенком другой зацепился и растянулся во весь рост. Голова уже в избе, а ноги ещё за дверью. Посудина вдребезги разбилась, дрожжи по избе потекли.

— Эх ты, скороход! Семь лет нёс, до избы не донёс! Зря только время потерял!

— Да-а-а...— заворчал Черепахович.— Говорил я тебе — не торопи, хуже будет. Так оно и вышло! Не зря говорится: «Поспешишь — людей насмешишь...»