Волшебный свет

3

Тереза вышла через заднюю дверь во внутренний двор, где неистовыми ударами хвоста о землю ее приветствовал большой пес неопознанной породы по кличке Купер. Собака приподняла голову и посмотрела на нее своими умными глазами, но осталась лежать.

Тереза усмехнулась.

— Привет, дружище. Вижу, ты все такой же ленивый.

Пожилой мужчина, полулежавший в шезлонге, тепло улыбнулся Терезе.

— А, кого я вижу! Величайший психолог современности пришел навестить своего старого отца. Ты заметила, что я тоже не встаю? Мы с Купером оба старые бездельники и лентяи и наслаждаемся каждой минутой нашего существования. Дороти знает, что ты здесь? Наверняка она захочет покормить тебя обедом.

— Да, я видела Дороти и постаралась убедить ее, что мне ничего не нужно. Сколько я себя помню, она все пытается откормить меня.

— Добрейшая душа. Одному богу известно, как бы мы продержались после смерти твоей матери, если бы не Дороти. Дай бог ей здоровья еще на много-много лет. — Отец улыбнулся ей. — Ну, присаживайся и расскажи, как у тебя дела. — Он внимательно вгляделся в лицо дочери. — Должен заметить, вид у тебя неважный. Какой-то усталый. Не слишком ли ты много работаешь?

Тереза улыбнулась про себя. Это тот вопрос, который она по нескольку раз на дню задает своим пациентам.

— Не думаю, папа. Я работаю, конечно, много, но стараюсь не перегружать себя. — Она усмехнулась. — Хороша бы я была как врач, занимающийся проблемой стресса, если бы не смогла предупредить его появление у себя самой.

— И все-таки тебя что-то беспокоит, я же вижу, — настаивал отец.

Тереза вздохнула и опустилась в плетеное садовое кресло рядом с отцом.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, папа.

— Просто я тебя очень люблю, девочка. Так что случилось?

— Ох, я даже не знаю, как сказать. И ничего и в то же время все. — Она покачала головой и снова вздохнула. — Кабинет врача — это ведь священное место, не так ли?

— Ну, что-то в этом роде.

— И когда имеешь дело с пациентом, следует вести себя доброжелательно, но со сдержанностью истинного профессионала, соблюдая должную дистанцию. Какая-то иная манера поведения не соответствует ни звания врача, ни врачебной клятве, ни репутации хорошего специалиста и профессионала. Но… — Она замялась, не зная, как описать все то, что было у нее на душе.

— Но? — мягко подбодрил ее отец.

— Но дело в том, что этот человек вроде бы и не пациент. И в то же время пациент. Ох, я и сама не знаю. Я запуталась.

— Гм. Я заинтригован. К чему ты клонишь? — усмехнулся Генри Уильямс. — Значит, тут замешан мужчина. Интересно. И что же? Он каким-то образом заставил тебя нарушить твою врачебную клятву и поставил под сомнение твою профессиональную состоятельность?

— Да. То есть нет. Думаю, я сама во всем виновата. Не надо мне было позволять ему, то есть не надо мне было самой… — Она поерзала в кресле, не находя нужных слов. Как признаться отцу, что она целовалась с пациентом прямо в кабинете?!

— Бог мой, Тереза, глядя на тебя, можно подумать, что ты натворила нечто ужасное. Ну же, перестань. Уверен, все не так страшно, как тебе представляется.

— Ты не понимаешь. Это просто ужасно! Я просто не нахожу себе места после того, как это случилось.

— Господь всемогущий, что же ты сделала? Показывала стриптиз, танцуя на столе в своем кабинете?

Тереза была шокирована.

— Генри Осборн! Постыдись! Что ты такое говоришь?! Я всего лишь поцеловала его, вот и все. Точнее, это он поцеловал меня, а я не оттолкнула его, а, наоборот… э-э… принимала в этом активное участие. — Она поморщилась. — В общем, мы поцеловались. — Она в отчаянии стиснула руками виски. — Но ведь это неправильно! Я не должна была это делать!

— Тебе, гм, не понравился его поцелуй?

— Если бы, — ответила Тереза с неожиданными мечтательными нотками в голосе. — Тогда все было бы проще. Но это было чудесно. Волшебно. Я еще никогда не испытывала такого… — Ее глаза заблестели. — Это ужасно, папа.

Генри Уильямс прокашлялся.

— Ну, дорогая, что я могу сказать? Кто бы ни был этот мужчина, он, очевидно, произвел на тебя сильное впечатление. Почему бы тебе не перестать дергаться и не посмотреть, что будет дальше? Так сказать, предоставить событиям идти своим чередом. Лично я не вижу ничего ужасного в том, что ты рассказала.

Тереза вскинула голову.

— Не видишь?! Но разве не ужасно то, как я вела себя, находясь в своем кабинете как врач! Я не имела права…

— Но ведь ты только что сама сказала, что этот человек не является пациентом в полном смысле слова. Он, насколько я понимаю, просто зашел к тебе для приватной беседы. И если благодаря ему ты почувствовала нечто особенное, чего ты раньше не испытывала, то это же замечательно. Тем более если вы оба этого хотели. Когда я познакомился с твоей матерью, я сразу понял, что с ней у меня будет так, как никогда и ни с кем не было и быть не может. И я не убегал и не отвергал своих чувств к Каролине. И перестань ты так убиваться. — Он задумчиво потер рукой подбородок. — Знаешь, что я тебе посоветую?

— Да? — Тереза с надеждой посмотрела на отца.

— Не забудь хорошенько запереть дверь кабинета, когда надумаешь показать парню стриптиз на столе. — Генри рассмеялся, увидев рассерженное лицо дочери, а Купер усиленно замолотил хвостом по земле.

Тереза встала.

— Папа! У меня серьезная проблема, а ты все шутишь, — упрекнула она его. — Я пойду.

— Сядь, не мельтеши, — велел отец, но смеяться перестал.

Она снова села.

— Ладно, давай поговорим серьезно. Значит, он не твой пациент. Тогда кто он?

— На самом деле он пришел только для того, чтобы успокоить Джонатана Пентворта, который настоятельно рекомендовал ему обратиться ко мне. Джонатан очень встревожен состоянием здоровья Марка. И Марк из уважения к Джонатану согласился встретиться и поговорить со мной. Я пошла на этот визит по тем же причинам.

— Марк?

— Марк Уильямс. Ларри Пентворт был его партнером.

— А, то-то я думаю, имя знакомое. Именно Марку Уильямсу удалось вытащить Джонатана из черной депрессии после смерти Ларри. Ни я, ни кто-либо другой не могли помочь Джонатану. Одно время я даже опасался, что он покончит жизнь самоубийством. Но Марку Уильямсу удалось убедить Джонатана устроиться в компанию на неполный рабочий день врачом. Я бы сказал, что Марк Уильямс просто спас жизнь Джонатану.

— Я этого не знала. То есть, конечно, я знала, что Джонатан был совершенно убит горем, когда Ларри погиб, но и подумать не могла, что Марк так много сделал для Джонатана.

Генри кивнул.

— Очевидно, Марк хороший человек.

— Да, очевидно, — тихо согласилась Тереза. Она некоторое время сидела неподвижно, устремив взор в пространство, затем тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли, и снова взглянула на отца. — Марку сейчас самому требуется помощь, папа. У него налицо все признаки стресса.

— Вот оно что. Значит, Джонатан, увидев это, понял, что пришел его черед отплатить Марку за добро и послал его к лучшему в Лондоне специалисту по стрессам, то есть к моей дочери Терезе Осборн.

— Спасибо на добром слове, папа, только этот специалист потерпел фиаско, поведя себя с пациентом так, как не подобает не только хорошему профессионалу, но и врачу вообще.

— Прекрати себя терзать, детка. Марк не твой пациент. Ты ищешь трагедию там, где ее нет. Полагаю, пора старому врачу высказать свое мнение молодому: ты должна четко уяснить себе, что не сделала ничего дурного. Ты просто вела себя как привлекательная женщина с привлекательным мужчиной, вот и все. Нет никакой причины для волнений и переживаний. Ну, ты согласна, что я прав?

— Не знаю, папа. Я в смятении. У меня желание покричать или разбить что-нибудь, чтобы выпустить пар. А потом неплохо бы забраться в постель и проспать следующие лет пять. Поеду-ка я домой и приму успокаивающую ванну.

— Что ж, это верное средство, поезжай. Да, и возьми с собой в ванную стаканчик вина и расслабься как следует.

— Я так и сделаю. — Она поднялась, подошла к шезлонгу и, наклонившись, чмокнула отца в щеку. — Спасибо, что выслушал, папа.

Генри лукаво подмигнул дочери.

— Надеюсь, ты как-нибудь познакомишь меня с этим неотразимым Марком Уильямсом, который произвел на тебя такое сокрушительное впечатление?

Тереза вздохнула.

— Ох, боюсь, вряд ли. Думаю, что в отличие от меня Марк и думать забыл о нашем поцелуе, едва только вышел за дверь. Спокойной ночи, папа. Пока, Купер.

Купер поднялся, но не пошел за Терезой, а лишь проводил ее взглядом, энергично виляя хвостом.

— Ну это едва ли, — пробормотал Генри, когда дочь ушла. — Согласен со мной, старина? — спросил он, обращаясь к Куперу.

Хозяин и пес обменялись понимающими взглядами.

Марк бросил карандаш, чертыхнулся и, оттолкнувшись от стола, поднялся и стал мерить шагами кабинет. Черт бы побрал все на свете! — с раздражением думал он. Он не может сосредоточиться на работе, потому что мысленно все время возвращается к встрече с Терезой Осборн. Да она просто с ума его свела. Тогда, у нее в кабинете, он повел себя как зеленый юнец, который не может совладать со своими инстинктами и украдкой срывает поцелуй где-нибудь в укромном уголке, чтобы после пожирать предмет своей страсти горящими глазами.

Он, тридцатишестилетний опытный мужчина, знавший немало женщин и испытавший и что такое страсть, и что такое блаженство, был просто потрясен тем простым, коротким поцелуем, который сорвал с губ доктора Терезы Осборн.

Что это? Чистой воды вожделение? Но он испытывал его десятки раз, и никогда оно не было таким мгновенным и таким всепоглощающим. Что-то в Терезе Осборн задело, зацепило его, не давало покоя. Это «что-то» терзало его как больной зуб и в то же время вызывало приятное волнение. Странные, незнакомые прежде чувства нахлынули на него, когда он прижимался губами к нежной, соблазнительной мягкости ее губ. Он до сих пор ощущал на своих губах тот сладкий нектар. Ради всего святого, что же с ним происходит?! Что сделала с ним Тереза Осборн?! Околдовала, что ли?!

Чертыхнувшись еще раз, Марк вскинул руку и посмотрел на часы. Пора заканчивать работу. Сейчас надо немного перекусить и отправляться в спортзал на тренировку. Зачем страдающему от стресса в течение часа в день обливаться потом на тренажерах, он понятия не имел. Но он обещал Терезе и не собирался нарушать свое слово.

Схватив пиджак со спинки кресла, он выключил лампу над чертежным столом и размашистым шагом направился к двери.

— Черт бы тебя побрал, Тереза Осборн! — пробормотал он, прежде чем выйти в коридор. Если так и дальше будет продолжаться, ты сведешь меня с ума, потому что я не могу думать ни о чем, кроме тебя.

Около трех часов спустя Марк вышел из кабины лифта на двенадцатом этаже многоквартирного дома, в котором жил, и прошел через просторный холл, еле волоча ноги. Добрести бы до квартиры, думал он, прежде чем свалиться без сил. Слишком давно не занимался он на тренажерах, и такой большой перерыв в тренировках давал себя знать: все тело болело и ныло, он чувствовал себя совершенно разбитым. Целый час интенсивных упражнений на тренажерах — дело нешуточное после того, как долго не занимался. Если бы сейчас перед ним появилась доктор Осборн, он уж точно не счел бы ее таким ангельским созданием, как при встрече. Она наверняка знала, на какие муки обрекает его.

Войдя в свою квартиру, Марк сразу же отправился в ванную. Приняв очень горячий душ, он почувствовал себя немного лучше, но мышцы по-прежнему болели немилосердно. Организм мстил за долгое пренебрежение им.

Выйдя из душа, он не дал себе труда убрать разбросанную одежду, а сразу же отправился в спальню и заполз в постель. Через несколько минут он уже спал крепким сном, с удивлением успев подумать, как быстро проваливается в сон, тогда как в последнее время ему никак не удавалось как следует выспаться: мучила бессонница. К счастью, сегодня ночью хотя бы эта проблема ему не грозит, промелькнуло у него в голове, прежде чем он погрузился в глубокий сон без сновидений.

— Привет, Лайма, — сказала Тереза, входя в приемную утром.

— Доброе утро. Я сварила кофе. — Лайма бросила на нее внимательный взгляд. — Похоже, это именно то, что вам сейчас нужно, мисс Осборн.

— Ты права. Я что-то не очень хорошо спала, — призналась Тереза.

— Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросила Лайма.

— Да нет, все в порядке. Так… всякие мысли лезли в голову. Ну, ты же знаешь, как это бывает.

Лайма кивнула.

— Итак… — Тереза постаралась придать своему голосу бодрость, — что у меня на сегодня?

— Как обычно по четвергам, у вас запланирована встреча с сотрудниками холдинга «Уолд продакшн». В одиннадцать тридцать.

— А, ну да, конечно. Что еще?

— Миссис Каверз назначена на час дня, а после ланча Керк Смолл и Диана Реймонд. Все карточки в нужном порядке лежат у вас на столе вместе со всеми необходимыми документами.

— Спасибо, Лайма.

Войдя к себе в кабинет, Тереза налила кофе, села за стол и сделала глоток в надежде, что сил немного прибавится, но, несмотря на крепость, кофе не оправдал ее ожиданий. День только начался, а у меня уже нет сил, угрюмо подумала Тереза.

Прошлой ночью она очень плохо спала, и причина тому — Марк Уильямс.

Да уж, просто блеск, с сарказмом размышляла она. Хороший же я психолог, нечего сказать. Взваливаю вину на Марка за собственную неспособность контролировать свои мысли, чувства и желания. Это похоже на какое-то наваждение. У нее было такое ощущение, будто Марк Уильямс всю ночь находился рядом с ней в спальне. Она слышала его голос и чуть хрипловатый смех, видела его неотразимую улыбку и блеск голубых глаз. Его образ — образ великолепного, безумно привлекательного, невероятно сексуального мужчины преследовал ее всю ночь, не давая уснуть.

Но это же просто невозможно.

А их поцелуй? Снова и снова вызывала она в памяти те ощущения, которые испытала, когда их губы слились воедино, когда она ощутила его вкус, его запах, силу его обаяния. Тот поцелуй пробудил в ней желание, и оно до конца так и не прошло, оно все еще жило в ней, теплилось, словно искорка в золе, готовая при первой же возможности вспыхнуть ярким пламенем страсти. Тот поцелуй растревожил, разбередил ей душу и тело, пробудил к жизни нечто такое, чего она не испытывала никогда прежде и названия чему пока не могла дать. Все это самым ужасным образом выбивало ее из колеи, не давало спать, мешало сосредоточиться на работе.

Слава богу, подумала Тереза, что у них назначена встреча не на сегодня, а на завтра. Завтра, в пятницу, они снова встретятся. Эта мысль наполняла ее волнением, тревогой, предвкушением чего-то необыкновенного и еще десятком различных чувств, разобраться в которых она даже и не пыталась. До завтра у нее еще будет время взять себя в руки. Нельзя же встречаться с ним в таком неустойчивом состоянии.

Тереза сделала еще глоток кофе. Да, они договорились встречаться по пятницам. Она надеялась, что самовнушение и профессиональная выучка помогут ей обрести некое подобие душевного равновесия и вернуться к так свойственным ей спокойствию и рассудительности. Она заставит себя выбросить из головы все, что мешает сосредоточиться исключительно на деле. Она возьмет себя в руки, забудет, что она женщина, а он мужчина, и будет вести себя исключительно как профессионал высокого класса, и тогда все вновь станет на свои места.

День шел своим чередом. Тереза принимала пациентов, беседовала с ними, успокаивала, убеждала, советовала, то есть занималась своей обычной рутинной работой, которую, кстати, очень любила. Однако, вопреки надеждам и чаяниям, мысли о Марке Уильямсе не покидали ее, как она ни старалась отгородиться от них. С каждым прошедшим часом она все больше сомневалась, что к завтрашнему дню сумеет обрести то душевное равновесие, на которое рассчитывала.

Лайма заглянула к ней в кабинет.

— Мисс Осборн, я сбегала перекусила, теперь ваша очередь. До половины третьего у вас никого нет, так что идите и пообедайте да отдохните немного. На вас просто лица нет. Вы не заболели?

— Нет, Лайма, все в порядке, просто немного голова болит. Наверное, от недосыпания, — солгала Тереза, поднимаясь. — Я думала попросить тебя заказать пиццу, но ты права: мне надо немного пройтись, чтобы отвлечься.

Они вместе вышли в приемную. Лайма села за свой стол, а Тереза, сказав, что через час вернется, вышла в коридор и тут же наскочила на какого-то мужчину, который собирался войти.

— Извините, — сказали они одновременно.

Тереза вскинула глаза, недоумевая, кто бы это мог быть, ведь на этот час у нее не назначено никаких пациентов, и почувствовала, как сердце подскочило к горлу, а потом провалилось куда-то вниз.

— Марк? Вы?

— Да, это я. Привет, — сказал он, улыбаясь своей неотразимой улыбкой.

Боже, какая же она красивая, с восхищением подумал Марк, не в силах оторвать от нее взгляд. Он не собирался встречаться с ней раньше пятницы — времени их назначенной встречи, — но не выдержал. И вот он здесь. Направляясь сюда, Марк убеждал себя, что собирается встретиться с ней только для того, чтобы ее образ перестал терзать его день и ночь. Но в глубине души понимал, что обманывает самого себя. Ему просто хотелось увидеть ее, и не было сил ждать до завтра.

— Что скажете на предложение вместе пообедать? Вы ведь идете обедать, не так ли? Значит, я правильно рассчитал время.

— Да, но… — Тереза растерянно замолчала. Она не ожидала встретить Марка сегодня, и, появившись перед ней так внезапно, он словно материализовался из ее неотступных мыслей о нем. Сердце ее затрепыхалось, как птица в клетке, а в голове стало пусто. Господи, что же это с ней? Прямо безумие, наваждение какое-то! Может, если они вместе пообедают, это поможет ей прийти в себя и вернуться в привычную колею?

— Да, Марк, я с удовольствием пообедаю с вами.

— Правда? Очень рад это слышать. Тогда идем?

Она кивнула. Он взял ее за локоть и повел к лифту.

Ресторан, который он выбрал для них, находился совсем рядом, в соседнем переулке позади здания, в котором работала Тереза, и был небольшим, но довольно уютным. Их провели за столик возле окна, выходившего в зеленый английский дворик с живой изгородью и лавочками. Тереза мимолетно подумала, как было бы хорошо посидеть на одной из этих лавочек… с Марком.

Официант принес меню, и они сделали заказ: она — запеченную в фольге треску, рисовый пудинг и легкий салат, а он — средне прожаренный бифштекс с картошкой и рыбное заливное. Когда официант удалился выполнять заказ, Марк откинулся на стуле.

— Хочу, чтоб вы знали, доктор: я выполняю все ваши советы, даже скрупулезно записываю все, что уже сделал и что собираюсь сделать. Например, сегодня я записал, что обедаю в ресторане, после того как вспомнил, что уже очень давно не обедал нигде, кроме своего кабинета. Обычно я перекусываю чем-нибудь вроде пиццы или гамбургеров.

— И во время еды продолжаете работать, не так ли? — догадалась Тереза.

— Именно. — Он огляделся. — А здесь очень мило и уютно.

— Не желаете тратить свое драгоценное время даже на то, чтобы как следует поесть, правда? Неудивительно, что вас мучает изжога. — Она покачала головой. — Марк, вы когда-нибудь задавались вопросом, почему так загружаете себя работой?

— Когда-то мы с Ларри наметили определенные цели для нашей компании «Уильямс и Пентворт», и нам во многом удалось достичь поставленных целей: у компании хорошая репутация, достаточное количество заказов, мы прочно стоим на ногах. Но жизнь ведь не стоит на месте. Конкуренция — вещь неумолимая и жестокая, и я не могу сидеть сложа руки и почивать на лаврах, тем самым позволяя какому-то другому конструкторскому бюро занять наше место в нише современной экономики. Когда Ларри был жив, он работал так же много и упорно, как и я.

— А теперь вы работаете за двоих: за себя и за него, — сделала вывод Тереза. — Кстати, Ларри умел не только упорно работать, но и хорошо, со вкусом отдыхать, — заметила она. — И это как бы уравновешивало обе стороны его жизни и помогало сохранять физическое и душевное равновесие.

Марк прищурился, глядя на нее.

— Вы в самом деле так считаете, доктор Осборн? — с нотками язвительности поинтересовался он. — Лично у меня сложилось определенное мнение, что он просто прожигал жизнь, и об этом явно свидетельствует то, как он погиб. Я не знаю, но мне почему-то казалось, что он все время пытается заполнить какую-то пустоту в своей душе, в жизни. Своими эскападами он как будто бросал вызов судьбе. Но только в том, что касалось его свободного времени. В отношении же работы он был таким же трудоголиком, как и я. Он работал самозабвенно, вдохновенно и, несмотря на то что его доля была меньше, делал, пожалуй, больше для становления, утверждения и процветания фирмы.

— Понимаю, — отозвалась Тереза, отвечая ему таким же пристальным взглядом. — Поэтому вы во что бы то ни стало, даже ценой собственного физического и душевного здоровья, стремитесь не утратить завоеванных позиций, таким образом чтя память Ларри.

— Да, наверное, вы правы, — согласился с ее выводом Марк. — Но… А вот и наш обед. Выглядит и пахнет вполне аппетитно. Надо будет как-нибудь еще прийти сюда.

Тереза улыбнулась.

— Я рада, что вам здесь нравится и что вы наконец решили пообедать вне офиса. Такие вот обеды в ресторане или кафе — превосходное средство расслабиться, отвлечься от работы. При условии, конечно, что вы не совмещаете их с какой-то деловой встречей. Впрочем, деловой ланч — это тоже неплохо.

Она попробовала рыбу.

— Мм, как вкусно. Как ваши занятия в спортзале? Вы ведь занимаетесь там, как я вам рекомендовала?

Он рассмеялся.

— Я как раз хотел об этом рассказать. Да, занимаюсь, и первые пару дней мышцы болели так, что хоть криком кричи, но сейчас уже полегче. И, знаете, спать я стал гораздо лучше. Засыпаю просто как убитый, едва лягу в кровать.

— Ну вот видите, я же говорила, что это поможет. Вы ведь не прекратите заниматься, нет?

— Ни в коем случае. Вообще-то я всегда любил спорт и в университете даже серьезно занимался греблей. Но в последнее время у меня просто не было времени и я успел забыть, как это здорово, даже несмотря на боль в мышцах. И я уже давненько не спал так хорошо, как в последние дни.

Тереза была очень рада слышать это, но виновато подумала, что сама она эти ночи ужасно плохо спала, потому что все ее мысли были заняты Марком. И у нее возникло не слишком обнадеживающее подозрение, что этот обед с ним отнюдь не решит ее проблемы.

Если даже не усугубит ее.

— Ну, я пошла, — сказала Лайма, просовывая голову в дверь кабинета Терезы. — Желаю вам приятно провести вечер. Уверены, что не хотите пойти со мной на футбольный матч? Игра будет — закачаешься!

Приятель Лаймы, Джейми Кренстон, был игроком какого-то лондонского футбольного клуба, и сегодня его команда играла с командой из Бристоля. По словам Лаймы, силы у обеих команд были приблизительно равны, поэтому игра обещала быть горячей и захватывающей.

— Спасибо за приглашение, Лайма, но сегодня никак не получится. Мне еще нужно поработать над статьей о борьбе со стрессом для журнала «Здоровье нации». Статья должна быть готова через неделю, а у меня еще очень много работы, так что придется немного задержаться. А ты беги развлекайся и передавай от меня привет Джейми. Я буду держать за них кулаки.

— Спасибо, мисс Осборн, я непременно ему передам. А вы тут не засиживайтесь допоздна, хорошо? Вам нужно как следует отдохнуть, а то вы в последние дни неважно выглядите.

— Хорошо, Лайма, постараюсь не задерживаться, вот только отыщу кое-какой материал для статьи в Интернете, перепечатаю и пойду домой. Ну, давай беги, увидимся утром.

Лайма ушла, и в кабинете повисла какая-то неестественная, напряженная тишина. Или же это сказывалось то напряжение, которое она испытывает в последние дни?

Угрюмым взглядом Тереза воззрилась на бумаги, разложенные у нее на столе, — материалы, которые нужно переработать и облечь в статью, заказанную журналом.

Взяв в руки маркер, Тереза с решительным видом начала отыскивать и подчеркивать те места, которые, по ее мнению, необходимо было включить в статью, но минут через десять поняла, что мысли ее все время разбегаются, как непослушные щенки, и она не может сосредоточиться. По-видимому, она переоценила свои силы, решив, что в состоянии еще немного поработать сегодня.

Отложив маркер, она подперла подбородок рукой и посидела так несколько минут, уставившись в пространство, затем повернула голову и понаблюдала за успокаивающим, плавным скольжением рыбок в аквариуме.

Она негодовала на себя за то, что сидит как в ступоре, когда ей необходимо выполнить работу. Быть может, пойди домой и попробовать поработать там?

Но с удивлением Тереза осознала, что не хочет идти домой одна в пустую квартиру…

О нет, не одна. Марк Уильямс, будь он неладен, невидимый, войдет туда вместе с ней, и, без сомнения, ей обеспечена еще одна бессонная ночь, когда она будет метаться и ворочаться на широкой кровати. Их совместный обед, вопреки ожиданиям, не решил ее проблемы.

Сокрушенно покачав головой и тяжело вздохнув, Тереза откинулась на стуле и устало прикрыла глаза. Она ощущала противную, болезненную пульсацию в висках, как будто кто-то стучал в них крошечными молоточками. В желудке было пусто, во рту ощущался какой-то неприятный, кисловатый привкус. Не хотелось ни двигаться, ни даже шевелиться. Во всем теле ощущались вялость и апатия, не было сил даже руку поднять. Пока еще едва уловимое, но уже вполне различимое чувство подавленности, безразличия ко всему медленно, но верно овладевало ею…

Тереза резко выпрямилась на стуле, потрясенная мыслью, которая только сейчас пришла ей в голову. Глаза ее расширились.

Стресс! У нее налицо все признаки стресса! Но это же невозможно. Как это вообще могло случиться с ней, известным специалистом по стрессам?!

Рывком она выдвинула средний ящик письменного стола и вытащила упаковку аспирина и лекарство от изжоги, оставленные Марком. Тупо поглядев на них несколько секунд, швырнула их обратно в ящик и со стуком задвинула его. Черт, черт, черт!

Тереза вскочила, мозг ее лихорадочно заработал. Необходимо покончить с этим немедленно, пока это не вылилось во что-то более серьезное. Уж ей ли не знать об этом! Нужно сейчас же разработать собственную программу по снижению уровня стресса. Она немедленно отправится домой и проведет ближайший час на беговых дорожках парка, расположенного недалеко от ее дома. Сколько она уже не бегала? Неделю? Две? Она не могла даже вспомнить. Ну что ж, с сегодняшнего вечера она будет тренироваться каждый божий день без исключения.

Схватив сумку, Тереза решительным шагом направилась к двери. Когда она проходила через приемную, где Лайма оставила все как обычно в идеальном порядке, ее взгляд скользнул по журналам, сложенным стопкой на столике и предназначенным для пациентов, ожидающих назначенного часа.

Сверху в стопке лежал журнал, на котором большими буквами рекламировалась статья под названием «Волшебный свет». Отчего-то это название привлекло Терезу, хотя она не могла бы объяснить, почему именно. Она притормозила возле столика и, наклонившись, взяла в руки верхний журнал. Это было научно-популярное издание, в котором довольно часто можно было встретить интересные и познавательные статьи на всякие неизбитые темы.

Заинтригованная Тереза присела на диван и раскрыла журнал на статье «Волшебный свет». Перед началом статьи была помещена большая цветная фотография полной луны.

В статье утверждалось, что каждые двенадцать лет полнолуние происходит дважды в месяц. Первый раз полную луну можно наблюдать в течение первых двух дней месяца, а второй — во время последних двух. Вторая полная луна, по утверждению автора статьи, излучает необычный, какой-то потусторонний свет, называемый волшебным, и может воздействовать на людей самым неожиданным образом. Например, людям творческим этот свет приносит необычайное вдохновение, под воздействием которого они творят свои шедевры. Под действием этого волшебного света некоторые люди совершают добрые, великодушные поступки, некоторые влюбляются раз и навсегда. Существует даже романтическая легенда, согласно которой мужчина и женщина, вместе оказавшиеся свидетелями восхода такой луны, влюбляются друг в друга и уже ничто не сможет их разлучить.

— Ну надо же! — вслух воскликнула пораженная Тереза. — Кто бы мог подумать!

Она закрыла журнал и положила его к себе в сумку, гадая, когда же в последний раз наступало время восхода второй полной луны. Какая красивая легенда! Интересно, действительно ли этот волшебный свет так необычно действует на людей или это тоже всего лишь красивый вымысел?

Она поднялась с дивана, выключила в приемной свет и вышла, заперев дверь и включив сигнализацию. Для себя Тереза решила, что непременно покопается в Интернете или сходит в библиотеку, чтобы узнать, когда в следующий раз ожидается повторный восход полной луны.

— Волшебный свет, — задумчиво прошептала она, стоя в спускающемся лифте. — Как бы мне хотелось увидеть его.

Приехав домой, Тереза переоделась в спортивные шорты и майку и провела последующие сорок минут, бегая по дорожкам парка, после чего приняла душ и, несмотря на усталость и протестующие мышцы, почувствовала себя немного лучше. Как хорошо, что она вовремя распознала симптомы стресса и сумела расслабиться. Сейчас она чего-нибудь поест и ляжет в постель с книгой в руке. Просто замечательно!

Тереза направлялась в кухню, когда раздался звонок в дверь, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Широко раскрыв глаза от удивления, она прижала руку к заколотившемуся сердцу. Господи, кто это может быть? Она никого не ждала.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться — повышенная возбудимость тоже один из признаков стресса, — Тереза подошла к входной двери и заглянула в глазок. От того, что она там увидела, бедное сердце заколотилось еще сильнее. Она отперла и распахнула дверь.

— Марк?

Она ошеломленно взирала на него, а он стоял и улыбался ей своей неотразимой улыбкой. На нем были джинсы и серая трикотажная рубашка с короткими рукавами. Выглядел он как всегда сногсшибательно.

— Привет, Тереза, — сказал Марк, приподнимая пластиковый пакет, который держал в руке. — У меня небольшая проблема.

— Что случилось?

— Фисташковое мороженое начинает таять, и мне нужна срочная помощь… — он забавно подвигал бровями, — в виде двух чашек и двух ложек.

Боже, какая она красивая! — думал Марк, глядя на женщину, стоявшую в двух шагах от него. В длинном банном халате, предоставляющем широкий простор воображению, с влажными после душа волосами, босоногая…

— Ну так как насчет помощи? Мне удастся соблазнить тебя на мороженое?

И не только на мороженое, подумала Тереза, не сводя с него завороженного взгляда. Причем без всяких усилий с твоей стороны.

Наконец она спохватилась, что держит его в дверях и пялится на него, как какая-нибудь глупая восторженная девчонка, воочию увидевшая своего кумира.

— О, конечно, Марк. Входи, пожалуйста. Мороженое — это замечательно.

— Как проходят твои занятия в спортзале? — поинтересовалась она, закрыв за ним дверь. — Мышцы уже не так болят?

Марк между тем оглядывал гостиную, в которую она его провела.

Комната была не слишком большая, но довольно уютная: светлые стены, светлая мебель, на столиках и на полу — вазы с цветочными композициями. Одну стену сплошь занимали книжные полки, от пола до потолка заставленные книгами. На другой — большая плазменная панель. Посреди комнаты — овальный ковер, создающий какой-то особый уют и теплую атмосферу. Замечательно.

— Уже нет, — ответил он на ее вопрос. — А у тебя очень красиво и уютно, — заметил Марк. — Мне очень нравится.

— Благодарю. Давай свой пакет и присаживайся. Я сейчас все приготовлю, и мы поедим мороженое за стойкой, если не возражаешь.

— Конечно же нет.

Они прошли к стойке, отделяющей кухню от гостиной. Марк сел на табурет, а Тереза достала посуду и разложила мороженое.

— Мм, — промычала от удовольствия Тереза, когда взяла в рот первую ложку мороженого. — Восхитительно. Сто лет не ела ничего такого вкусного.

Марк рассмеялся и тоже отправил в рот ложку мороженого.

— Да, действительно вкусно. Это Ларри пристрастил меня к фисташковому мороженому. Я раньше любил шоколадное или земляничное. А ты?

— А я люблю всякое, правда не часто позволяю себе это удовольствие. Мороженое высококалорийный продукт.

Он окинул ее фигуру медленным одобрительным взглядом.

— Если ты боишься поправиться, то тебе это не грозит. У тебя идеальные формы.

Тереза почувствовала, что краснеет.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Значит, ты сладкоежка? — поддразнил он ее.

Тереза кивнула и улыбнулась.

— Помню, в детстве мы с Ларри объедались сладостями. — Она посерьезнела. — Марк, ты считаешь, что Ларри одобрил бы то, что ты так много работаешь, игнорируя другие стороны своей жизни и доводя себя до изнеможения? Ты говорил, что стараешься поддерживать на должном уровне не только свою репутацию, но и Ларри. Но тот Ларри, которого я знала, посоветовал бы тебе снизить темп, я уверена.

— Это лишь временно. Так будет не всегда, — нахмурился Марк.

— Ты так думаешь? Сам того не сознавая, ты создаешь стереотипы, которые впоследствии будет трудно изменить. Ты начнешь испытывать чувство вины за то, что перестал работать так же много и упорно, как и раньше.

— Чувство вины? — Он вскинул брови. — Но я не делаю ничего такого, чтобы чувствовать за собой вину. Не делал и не собираюсь делать.

— Я и не говорила, что…

— Конструкторское бюро «Уильямс и Пентворт» процветает, и этим я во многом обязан Ларри, потому что… Тереза, давай не будем говорить об этом, а лучше воздадим должное мороженому.

— Согласна, однако мне хотелось бы, чтобы ты закончил свою мысль. Почему ты считаешь, что процветанием компании обязан Ларри?

Марк пожал плечами.

— Не стоит придавать слишком большое значение моим словам. Давай сменим тему, если не возражаешь.

— Хорошо, — кивнула она.

Только что я узнала нечто очень важное, размышляла Тереза, начиная кое о чем догадываться. Что-то тревожит Марка в его отношении к покойному Ларри Пентворту, но что? Он считает, что обязан ему успехом компании, но отказывается говорить об этом. Почему?

Они съели мороженое, вымыли посуду и вернулись в гостиную. Марк принялся изучать диски на полочке над музыкальным центром.

— Выбери что-нибудь, — предложила Тереза, усаживаясь на диван.

Чем дольше она смотрела на Марка, тем больше ей казалось, что с его появлением комната как будто уменьшилась в размерах. Он словно заполнял собою все пространство, распространяя свою ауру на все, что его окружало. Глядя на него, на его великолепное тело и мужественные черты, она чувствовала, как внутри нее поднимается теплая волна возбуждения и трепетного волнения, вызванная едва ощутимым ароматом его лосьона. Кончики его волос были еще чуть влажными, вероятно после душа, и Тереза испытывала непреодолимое желание дотронуться до них, пропустить их сквозь пальцы.

Марк выбрал диск, вставил его в плеер, и мягкая, волнующая музыка поплыла по комнате. Он обернулся, и его глаза встретились с глазами Терезы. Невидимые, но очень крепкие нити притягивали его к ней, заставляя сделать шаг, потом еще и еще. Он медленно приближался к ней, не отпуская ее взгляда, держа в гипнотическом плену своих голубых глаз.

— Когда сегодня я буду делать записи в свою тетрадь, то напишу, что в такое-то время поцеловал Терезу Осборн. Долгим и крепким поцелуем. Да, доктор?

Он взял ее за руку и потянул, поднимая с дивана. Не сопротивляясь, она скользнула в его объятия и почувствовала себя так, словно всю жизнь ждала именно этого момента.

— Да, Марк. Да, — прошептала она, словно завороженная глядя в его красивое лицо.

Как будто давая ей возможность рассмотреть себя, Марк привлек ее еще теснее. Руки Терезы легли на его предплечья, она тщетно старалась унять бешеный стук сердца и в то же время с жадным любопытством изучала голубоватые искорки в его глазах, чуть заметный шрам над левой бровью и другой, еще менее заметный, на подбородке. Упрямый подбородок и выступающие скулы, наверное, придавали бы его лицу излишнюю резкость, если бы не губы с их чувственными очертаниями, из-за которых можно навек лишиться покоя.

Она почувствовала, как напряглись мышцы его бедер. Неведомая сила магнитом притягивала ее к нему.

Медленным движением он скользнул одной рукой вверх по ее спине и обхватил затылок. Она смотрела, как голова его опускается, губы приближаются к ее губам. Только сейчас она полностью осознала, как ждала этого момента, как жаждала ощутить его губы на своих губах, его руки на своем теле, почувствовать силу его желания. И своего.

Томная музыка продолжала плыть по гостиной, обволакивая их нежными, ласкающими слух звуками. Когда их губы слились, тлеющие в ее теле искры желания начали быстро разрастаться в пожар страсти. Жар стремительным потоком окатил тело Терезы, сбивая дыхание, заставляя кровь вскипать в жилах.

Поцелуй, вначале легкий как пух, становился все настойчивее, страстнее, и вот уже горячий язык властно раздвинул губы и проник в глубины рта. Она едва не потеряла сознания, но Марк внезапно поднял голову и прервал поцелуй.

Тереза задохнулась от разочарования; все ее существо желало… требовало большего.

Марк продолжал нежно поглаживать изгиб ее бедра сквозь ткань халата, отчего по телу разливалась блаженная истома и оно трепетало, точно струны арфы.

— Уже поздно, — тихо и словно виновато проронил он.

Неужели мои глаза говорят ему так же много, как мне его? — спросила себя Тереза. Она до конца не поняла смысла всего происходящего с ними и не была уверена, что ей так уж хочется в этом разбираться.

— Да…

— Завтрашний уговор остается в силе? Завтра пятница, и ты назначила нашу следующую встречу на пятницу.

— Да. В пять сможешь?

— Постараюсь. — Он коснулся ее губ коротким поцелуем. — То есть, конечно, я приду. Обязательно. Спокойной ночи, Терри.

Он протянул ей руку, она подала свою. На мгновение их пальцы сплелись, и Тереза убедилась, что даже такое невинное прикосновение обжигает ее как огнем. Затем Марк с явным сожалением убрал руку, развернулся и вышел. И только когда хлопнула входная дверь, она осознала, что задерживает дыхание, и судорожно вздохнула.

Двигаясь, словно в тумане, Тереза направилась было в спальню, но вдруг вспомнила о статье в журнале про волшебный свет второго полнолуния и решила, что, прежде чем ляжет спать, попытается найти ответ на вопрос, когда это явление ожидается в следующий раз.