Волшебство на грани

Я хотел развернуться и уйти, но Серебринка мягко подтолкнула к дверям, не давая отступить.

И вся наша мрачная процессия вышла на крыльцо дворца.

Я вдохнул в лёгкие прохладный ночной воздух, желая поскорее куда-нибудь уйти, испариться.

На лужайке дворца столпились люди. Они безмолвно стояли и смотрели на нас, словно ждали сигнала. Эта толпа растянулась до ограды, да и за ней был народ. Я никогда раньше не видел так много людей в одном месте. А вот и несколько репортёров...

К гибели Карсилины не остался равнодушен ни один листонец. Ведь они очень уважали и чтили династию Фротгерт. По всем городам Листонского королевства люди собирались на площадях почтить память принцессы и проститься с ней...

- Произошло несчастье. - Начал мой отец, громко, и очень печально. - Казалось, совсем недавно, мы нашли давно потерянную принцессу, но никто и предположить не мог, что вскоре, мы потеряем её уже навсегда. Наша дорогая Карсилина Фротгерт была убита. Для Листона это большая утрата, а для её родных, друзей и близких, подавно.

Тут он невольно перевёл взгляд на Мартину, Альфреда, меня, Димку с Ленди, Зольтера и Серебринку.... Затем продолжил:

- Королева Лоритта до сих пор не пришла в себя. Не представляю, как она отреагирует на эту новость, если очнётся. - Эти слова давались ему с трудом. - Карсилина была наследной принцессой, и должна была стать королевой.

Он замолчал, поправляя очки и жмурясь от яркого света крылатых телекамер.

- Мы проведём тщательное расследование, и виновные будут наказаны. Это долг "ДС", отомстить за принцессу. - Тут же сказала Серебринка, и свет телекамер перекинулся на неё.

- Давайте почтим память нашей принцессы, ведь она сейчас в лучшем мире... - Продолжил мой отец, материализовывая светящуюся сферу, похожую на ту, что призывала когда-то Серебринка в заброшенном здании.

Вслед за ним сферы начали призывать и остальные. Я тоже призвал, и теперь она плавно парила у меня над ладонью, освещая лицо тусклым светом.

- Мы будем помнить тебя, Карсилина. - Тихо сказал Альфред, и сфера его начала медленно подниматься.

Затем эту фразу произнесла Мартина, потом Серебринка с Зольтером. И толпа, тоскливым эхом, повторила "Мы будем помнить тебя". Сферы поднимались стайкой светлячков. Маленькие, бледные огоньки.

"Карси, пожалуйста, не покидай меня. Не поступай так со мной" - прошептал я своему чуть светящемуся шару, глядя, как он уносится куда-то ввысь.

И тут Серебринка запела песню на непонятном мне языке, Зольтер подхватил, и они пели вдвоём. Мартина заплакала, прижимаясь к Димке.

А я вдруг почувствовал, как в глазах темнеет, а в ушах звенит. И, в следующий миг, потерял сознание, не в силах больше сдерживать свои эмоции.

Сутки плавно умирали, подползая к "00:00", уступая место следующим...

***

Зебровск.

Тётя Ира сидела в это время в гостях у Марии Радужниковой. Они пили чай в гостиной и обсуждали свой любимый массийский сериал "Заросли розы". Плитс Шпаклевич с невозмутимым видом устроился с газетой на кресле, возле его ног сидела пуделиха Трапеция и выжидающе поглядывала на хозяина, ждала подачки.

Так он сидел минут сорок, но невозмутимость его постепенно стремилась к нулю. И какому мужчине приятно слушать увлеченный разговор двух подруг о своём женском?

- У донны Бавинды родился внебрачный сын! - воскликнула тётя Маша и потянулась к очередному печенью. - Интересно, от кого он...

Плитс нервно встряхнул газету, спокойствие приобретало отрицательное значение. Но этот его "жест" был проигнорирован. Тогда Плитс потянул руку к пульту и включил телевизор. Шли новости. Но и это не было замечено двумя дамочками.

Тогда Шпаклевич кашлянул, стараясь закончить "беспредел", и спросил у довольной тёти Иры:

- Кстати, Ирина, как там продвигается обучение вашего племянника в Чалиндоксе?

Ирина к такой быстрой смене темы разговора была не готова, да и выпитые ранее два бокала шампанского напоминали о себе. Поэтому она не сразу поняла, о чем он спросил.

- Э... Что? - переспросила она, глупо улыбаясь.

- Я спрашиваю, как там Семён в Чалиндоксе поживает? - повторил Плитс, теперь чуть ли не по слогам.

- Ну, как, поживает, нормально так поживает... - Смутилась тётя Ира.

Плитс одарил её скептическим взглядом и отложил газету.

- Между прочим, учится хорошо. - Вставила Ирина, чтоб не думали ничего плохого.

Мария Радужникова хотела что-то сказать, но тётя Ира ей помешала, взглянув в телевизор и заметив на крыльце Листонского королевского дворца знакомый силуэт.

- Семён! - она даже подумала, что ей мерещится.

- Что там такое? - поинтересовалась Мария, разворачиваясь к телевизору. - Плитс! Звук прибавь!

Муж её послушался, иронично заметив:

- Ирина, похоже, там своего непутевого племянника увидела.

- Сам ты непутёвый! - вступилась за меня тётя Маша. - Картошку из погреба уже неделю принести не можешь, раковину месяц починить обещаешь!..

- Маш... - Смутился Плитс. - Сделаю!

"...Для Листонского королевства это большая потеря. - Между тем вещал диктор. - Соболезнования королевской семье и презтер-пигистру Листона направили президенты Гарпунала, Ландории, Массии и многих других, в том числе и президент Зебрландии Наталья Шевинс..."

- Балда, из-за тебя я прослушала, что у них там случилось! - Шикнула своему мужу тётя Маша.

Тот состроил непонятливую гримасу, но отпираться не стал.

А на экране телевизора возникло обеспокоенное лицо Раисы Демонс, которая стояла возле ворот королевского дворца и попала под прицел камер. Репортёр тут же подошел к ней и задал вопрос.

"...Мы учились с ней на одном курсе. - Начала Раиса, шмыгая носом. - Утром зачёт вместе сдавали. Никак не ожидала, что такое произойдёт. Она была такая... жизнерадостная, у Кари было столько планов на будущее. Поверить не могу. Это ужасно".

Мария Радужникова тихо вскрикнула, телевизор показал фотографию Карсилины в короне с рубинами. Потом ещё несколько изображений с ней и королевской листонской семьёй.

- Похоже, мы её нашли. - Мрачно заметил Плитс, поглаживая Трапецию.

Затем, показали моего отца: "...Наша дорогая Карсилина Фротгерт была убита. Для Листона это большая утрата, а для её родных, друзей и близких, подавно...", и нас всех, кто стоял на крыльце.

Теперь у моей тётушки не осталось сомнений. Посмотрев на меня, она пришла в ужас, а когда показали ещё и то, как я теряю сознание, тётя Ира вскочила с кресла и ринулась в коридор.

Мария Радужникова безучастно посмотрела ей вслед, доставая носовой платок. Диктор объявляла о том, что в воскресенье покажут документальный фильм "Проклятие династии", про Фротгертов.

Тётя Ира спешно куда-то собиралась, Плитс удивлённо высунулся в коридор.

- Вы же хотели у нас переночевать. - Заметил он.

- Мне нужно в Чалиндокс. - Ответила она решительно. - Я должна забрать Семёна домой! Его там совсем загубили!

- К чему такая спешка? Может, вы ошиблись, и это был не ваш племянник...

- Но Маша уверена...

- Она тоже может ошибаться. Не спорю, эта девочка на неё похожа, но ведь наша Кари не была принцессой.

- Тем не менее, вы так её и не нашли! А я не собираюсь запускать ситуацию! Мне нужен живой и здоровый племянник, а не это болезненное существо, в которое его превращают!

- Ирин, вы обе что-то путаете.

Моя тётушка достала мобильник и попыталась до меня дозвониться, но трубку никто не брал. Её беспокойство усилилось.

- Не переживайте вы так! - попытался остудить её Шпаклёвич.

Тётя Ира не стала ему отвечать, и вышла из квартиры. Плитс был сбит с толку. Может, не надо было доставать из закромов шкафа прошлогоднюю бутылку шампанского "Грёзы"?..

***

Чалиндокс.

Я пришёл в себя, лежа в темноте на кровати. Голова раскалывалась. В окно заглядывал кусок луны, её тусклый мёртвый свет скользил по комнате.

А за дверью слышались чьи-то голоса. Вероятно, мой отец с кем-то разговаривал. Я разобрал несколько слов: "журналисты", "надоедать", "истории" и "тяжело". Говорили, видимо, о том, как я потерял сознание у всех на глазах.

Почему бы им всем просто не оставить меня в покое?! Я забился под одеяло с головой, чтобы не слышать обрывки их фраз.

Разговор прекратился, и в комнату вошёл Прохор Мылченко. Свет он не включал.

Я притворился, что сплю. Отца и так за весь день наслушался. Мне не нужно было, чтобы все лезли со своими утешениями! Особенно он!

Он повздыхал-повздыхал, прошептал что-то и вышел, не решившись меня будить.

Я высунулся из-под одеяла, зная, что больше никто не войдёт. Отец наверняка запретит всем этим "полуночникам" в лице Серебринки и компании меня беспокоить.

Главное, дождаться, пока все во дворце уснут, а потом осторожно спуститься вниз на фамильное кладбище. Карси ведь там совсем одна, и ей очень холодно!

Да и как я смогу уснуть после всего, что произошло! Мысль о том, что Кари больше нет, причиняла мне столько боли, что хотелось закричать, как я ненавижу Жизнь за то, что мне приходится всё это терпеть, за то, что Жизнь отдала Карсилину Смерти, как какую-то безделушку!

Я закрыл глаза, слушая, как по коридору ходят люди. Что же им не спится! Они ведут себя, как муравьи. Но муравьи - рабы своих инстинктов, они как роботы. Да и люди, по сути своей тоже винтики какой-то системы...

Карси. Ты ведь рядом! Подай мне сигнал, будет не так страшно за тебя!..

Наконец, дворец погрузился в сон.

Я осторожно вышел из комнаты.

***

На кладбище династии Фротгерт было всё так же прохладно. Свечи вокруг Карсилины всё так же горели, даже не убывали.

Я опустился на колени, пытаясь держать себя в руках и не плакать.

Карси не умерла! Не умерла! Ясно вам всем!

Бывает же, что люди впадают в такое состояние, как летаргический сон, а их принимают за мёртвых. Говорят, так умер один писатель в девятнадцатом веке, его по - ошибке похоронили. Такие люди могут проспать очень много лет, а, проснувшись, не понимают, что творится вокруг, ведь, фактически, оказываются в другой эпохе.

- Пожалуйста, проснись! - умолял я Карсилину, но она не отвечала. - Не поступай так со мной. Я же люблю тебя!

Я просидел возле неё до самого утра, не сомкнув глаз.

Утром за мной зашёл отец.

- Семён, пойдём...

Прохор Мылченко был уверен, что я хоть какое-то время спал этой ночью.

- Нужно отсюда уйти. Скоро начнётся церемония.

- Карси не умерла!- Твердил я, как заведенный. - Не умерла!..

Не помню, как, но отцу удалось увести меня с кладбища. Я находился в каком-то забытье. Всё вокруг переставало существовать, становилось таким далёким и призрачным.

Он привёл меня в комнату, материализовал чашку с кофе, поставив на мой письменный стол.

- Выпей и успокойся. - Голос его был спокоен, но я знал, что он очень переживает, просто, старается не показывать этого.

Я, молча, посмотрел на кружку, не испытывая особого желания пить мутную горячую жидкость.

- Тебе станет легче. - Уговаривал отец.

Если бы можно было убрать эту боль, уничтожить пустоту в душе, заглушить, лишиться всех этих эмоций раз и навсегда! Кружка с банальным кофе мне не поможет. Она не вернёт Карси, не сделает меня бесчувственным бревном, и не исцелит от терзаний! Тут нужно средство посильней, например, пуля в висок...

- Тебе нужно успокоиться. - Отец пододвинул ко мне чашку и стал маячить за спиной, ожидая, пока я послушаюсь.

Мне вспомнилась Башня со Стрелкой Вечности. А потом возник образ Карсилины. Вот она смеётся, выглядывая из этой Башни, а потом говорит мне что-то. Слов я разобрать не могу...

- Выпей, пожалуйста! - к реальности меня вернул голос отца.

Я, нехотя, взял кружку. Кофе уже остыл. Очередное доказательство непостоянства нашей жизни. Ничто в ней не может быть вечно, даже теплота чашки с кофе.

Я сделал глоток и поморщился. Чуть тёплый кофе, разбавленный сливками, без сахара. Я обычно сахар добавлял. Но в данной ситуации он мог быть роскошью, или показывал, что Прохор Мылченко не любит сладкое.

- Вот и молодец. - Шепнул мне тот. - Я туда успокоительного добавил и чар всяких...

Смесь фармацевтической панацеи и магии? Я бы сказал "весьма забавно", но не сейчас. Сделал ещё один противный глоток. Жизнь становилась бесцветной, скучной и... никакой. Как содержимое этой чашки.

А затем мне дико захотелось спать. Может быть, сказывалась бессонная ночь, или то, что добавил в кофе отец. Я и сам не понял, как уснул прямо за столом, уткнувшись лбом в учебник по Самодисциплине.

Прохор Мылченко перетащил меня на кровать, затем, убедившись, что всё-таки сплю, вышел из моей комнаты.

***

Странно, но мне даже сон приснился, как будто меня затягивает большое серое и липкое облако, по структуре напоминающее сахарную вату. Оно поглощает меня, а я кричу и сопротивляюсь. Оно постепенно лишает способности двигаться. Я не могу даже пальцем пошевелить, весь увязший в субстанции. Потом это гадкое облако начинает сдавливаться, и мне становится трудно дышать. Оно хочет убить меня, превратить в себе подобное нечто! Я не могу сопротивляться.... И тут я вижу вспышку света, яркую-яркую. Серое облако верещит, растворяется, а я падаю на спину, на белый дощатый пол. Карси закрывает свой амулет и спрашивает "Семён, с тобой всё в порядке?". А я лежу неподвижно, и смотрю на неё, не в силах ничего сказать. На ней чёрное бархатное платье до колен, и корона с рубинами. "Всё хорошо, его больше нет" - С этими словами она дотрагивается до меня, и я снова обретаю способность двигаться. Я поднимаюсь на ноги, и говорю ей "Пожалуйста, не уходи!". Она смеётся, делает шаг назад и проваливается куда-то в бездну...

Проснулся я, когда в комнату вбежала перепуганная моими криками горничная. Собственно, она меня и разбудила.

Я тяжело дышал, пытаясь оправиться от кошмара. Она тут же принесла мне стакан воды. Я выпил его залпом и поднялся с кровати, меня пошатывало, и я едва не упал, благо, горничная усадила меня в кресло.

За окном шёл дождь и было темно. Тяжелые капли барабанили по стеклу.

Интересно, сколько я проспал, благодаря чарам, которые наложил на меня отец?

- А где все? - не знаю, почему я решил задать ей именно этот вопрос. Логичней было спросить, который час, или который день, долго ли я был в отключке...

- Внизу на фамильном кладбище. Прощаются с принцессой... - Ответила она, и, судя по тону, ей было грустно.

- Почему?!.. - Я попытался встать, но колени подкосились, и я упал обратно.

- Прохор Платонович запретил вас беспокоить. Вы слишком много нервничаете...

- Её нельзя хоронить! Карси не мертва!

Нужно им помешать! Они ведь не понимают! Они все ошибаются!!..

***

Они стояли возле мраморной плиты, на котором в открытом белом гробу лежала девушка. Казалось, она всего лишь заснула, и придет день, когда она, наконец, проснется. На голове у нее красовалась небольшая золотая корона с рубинами.

Возле мраморной плиты встали два здоровенных мужчины в черных фраках, на лица у них были натянуты прямоугольные маски серого цвета. Маски эти - Листонская традиция, никто не должен видеть лицо похоронщика.

- Приступаем! - сказал один из них, взмахнул рукой, и гроб поднялся в воздух.

Еще, кроме двух похоронщиков, здесь присутствовали Альфред с Мартиной, девушка едва сдерживала слёзы, Димка, Зольтер с Серебринкой и Прохор Мылченко.

Мраморная плита отъехала в сторону, открывая яму, метра два глубиной. Гроб стал медленно опускаться. Мартина, дрожа, прижалась к Димке, облачённому во всё тот же чёрный свитер, Серебринка тяжело вздохнула и взяла за руку Зольтера, Альфред тихо стоял возле Прохора Мылченко. Никто из них не проронил ни слова...

Я бежал по коридору второго этажа, затем по лестнице в подземелье, затем по коридору, ведущему до кладбища, выбиваясь из сил и не смея останавливаться. И я успел.

С яростью распахнул входные двери и прокричал:

- Зачем вы всё это делаете?!!

Все вздрогнули и обернулись. "Я думал, он как минимум два дня проспит" - шепнул Прохор на ухо Серебринке, словно оправдывался.

Я подошёл к ним ближе, с презреньем взглянул на похоронщиков, внутри меня всё кипело от злости.

- Значит, вы все сговорились, да?!

Серебринка непонятливо на меня посмотрела, Зольтер попытался что-то сказать, но я ему этой возможности не дал:

- Я вас ненавижу!..

- Пожалуйста, тише! - шикнул мне отец. Собственно, он меня тогда злил больше всех.

- Это подло!

- А что они сделали? - тут же вставил непонятливый Димка.

Лучше б он промолчал!

- Почему вы вдруг решили, что я должен спать, в то время, как вы хороните Карсилину! - продолжал бушевать я. - Как вы могли!

- А я ведь говорил твоему отцу, что это плохая идея. - Оправдывался Зольтер.

- Я думал, ты отдохнешь, наберешься сил... - В свою очередь изрёк отец.

Похоронщики вынуждены были приостановить церемонию, и непонятливо смотрели на Прохора, ожидая дальнейших приказаний.

- Продолжайте.

Впрочем, я был с этим не согласен:

- Стойте! Вы не можете!.. Она не умерла!..

- Успокойся. - Попросил Прохор.

- Пожалуйста! Карси жива, поверьте мне! Не надо ее хоронить!

И тут подал голос Альфред, он был очень мрачен, и тяжело переживал потерю сестры, хоть и старался держать себя в руках.

- Она мертва, Семён. Ничего не изменишь.

Я посмотрел на них с ненавистью, пытаясь придумать хоть какое-то утешение. Но не придумал.

Иллюзии разбились, я проиграл. Карси действительно умерла. Я должен был принять этот факт, рано или поздно.

Нужно было прекращать бредить!

Я встал рядом с отцом и замер, боясь потерять над собой контроль.

Гроб медленно опустился в темноту, и яму накрыла тяжелая мраморная плита. Один из похоронщиков провел своей жесткой серой ладонью по надгробию, и там появилась надпись: "Карсилина Фротгерт. "15.06.88. - 25.11.05.".

Мне показалось, что в тот момент я хоронил частичку себя самого. Эта боль была невыносима.

Это конец. Игра закончена...

Колени подкосились, я упал на мраморную плиту и зарыдал...

17

Вне восприятия

Думаю, не стоит говорить о том, как я не хотел покидать кладбище, и сопротивлялся уговорам отца, Серебринки и Зольтера. Я лишился рассудка и вёл себя не вполне адекватно. Мне хотелось просто лечь рядом с могилой Карсилины и умереть. Но, им всё-таки удалось увести меня оттуда. Я практически не сопротивлялся, так как был очень измотан.

Отец с Зольтером отвели меня в комнату и накачали успокоительными чарами. Ощущение было такое, что из головы испаряются абсолютно все мысли, словно их вытягивает неведомый пылесос.

Пока я пребывал в таком сомнамбулическом состоянии, отец уложил меня в кровать.

- Да ты весь горишь! - испугался он, касаясь моего лба ладонью.

Я отрешенно смотрел в потолок, при попытке подумать о Карсилине, мысли натыкались на преграду и блокировались, не давая мне переживать и нервничать. Да, успокоительные чары моего отца действовали безотказно. Только вот ощущение от них в голове какое-то не приятное.

Измерив мне температуру, которая зашкалила за сорок, Прохор Мылченко вызвал скорую, не понимая, что происходит.

- Экспресс Транс Скорая!

Тут же появился усатый врач в белом халате. В руке он держал чемоданчик. Он с интересом посмотрел сначала на Зольтера, потом на отца и спросил:

- Вызывали?

Ответить он им не дал, деловито подойдя ко мне и открыв чемоданчик. Так он меня осматривал несколько минут, а я все так же глядел в потолок, не проявляя к окружающей действительности ни капли любопытства.

Отец обеспокоено маячил за спиной врача, а Зольтер сидел в кресле. Наконец, осмотр был завершён, и врач изрёк.

- Юноша нуждается в срочной госпитализации.

- А без этого нельзя обойтись? - поинтересовался мой отец.

- Нельзя. - Не согласился тот. - Я попытался сбить температуру чарами, но она не хочет опускаться. Если не принять срочные меры, он умрёт.

- Но почему? - не понимал Золотский.

- Это мы в больнице выясним, при более тщательном обследовании.

***

Меня забрали в госпиталь.

Вокруг суетилось много докторов, они мне что-то кололи, применяли всякие чары, поили лекарствами, исследовали, словно я был загнанным в угол инопланетянином. Подключали ко мне какие-то приборы. Я не осознавал происходящего и не понимал, что они делают, находясь мысленно где-то между сном и реальностью, и подвергаясь воздействию новых успокоительных чар. Впрочем, им удалось ненадолго опустить температуру.

И они вкололи мне снотворное.

Изображение потолка комнаты с прямоугольными лампами погрузилось во тьму. Сном это назвать было трудно. Под действием успокоительного, уж не знаю, сколько доз они мне дали, абсолютно ничего не снилось, а голова была какая-то ватная. Мне ничего не хотелось, даже выбираться из этого пассивного состояния.

Не знаю, сколько дней они так мучили объект, пытаясь опустить температуру. Ясное сознание ко мне не возвращалось...

***

А между тем, тётя Ира прибыла в Чалиндокс, полная решимости забрать меня домой. "Зеркалатор31" на неё не действовал, ведь она не раз становилась свидетельницей моих магических выходок.

Выйдя из аэропорта и таща свой багаж, она попыталась поймать такси, но тут же удивилась количеству людей, летающих по улице на всяких полётных вещах. К ней подошёл паренёк, торгующий газетами, весь в веснушках и похожий чем-то на пеликана. Наверное, был этой птицей в прошлой жизни.

- Газетку купить не желаете? - предложил он радостно.

Тётя Ира одарила его взглядом типа "Я тороплюсь, не мешайте!", но газету взяла. Затем, поймала такси. Таксист, очень удивился, когда она ему заявила: "Везите меня в королевский дворец!", но спорить не решился. Желание клиента, как говорится, закон.

Пока они ехали, тётя Ира всё-таки взглянула на первую полосу газеты "Голос". Там было изображение меня и Карсилины. Мы стояли, обнявшись, на каком-то малозначительном фоне. И заголовок большими пляшущими красными буквами "Тайны принцессы Карсилины". И небольшая подпись под ним: "Возлюбленный покойной принцессы пытался покончить с собой, и теперь проходит принудительное лечение. Стр. 3"

Тётя Ира была шокирована всем увиденным. "Бедный мой племянник, что они с тобой делают" - покачала она головой.

- Вы о чём? - не понял водитель такси.

- А не всё ли равно?! - раздражённо отмахнулась тётя Ира.

Тётя Ира доехала до ограды дворца, заплатила таксисту и вышла из машины. Ворота оказались закрыты.

Она поставила рядом с собой чемодан, и стала стучать кулаком по ограде.

- Пустите! Откройте! У меня там племянник! - кричала она, пытаясь привлечь к себе внимание.

Она не стеснялась своего наглого поведения. Гораздо важнее было вызволить меня из "этого концлагеря". А ей, казалось (по всему тому, что она узнала), что они меня изводят.

- Я буду жаловаться! Я сообщу президенту Зебрландии, чем вы тут занимаетесь! Пустите, немедленно!..

Но внимания к своей персоне со стороны дворца тётя не получила, зато, сзади неё столпились люди, которым было интересно, чем это всё кончится. Вызовут ли охрану, приедет ли отряд боевых служащих "ДС", или же всё обойдётся.

Один мужчина попытался отвести её от ворот, но та, оскалившись, ударила его свёрнутой в трубочку газетой по шее. После этого мужчина решил с ней больше не связываться и отступил.

- Вам своих студентов мало, так вы ещё и над иностранными издеваетесь! - не унималась моя тётя.

Охранник, наконец, соизволил выглянуть из сторожки на "источник лишнего шума".

- Женщина, вы чего бунтуете? - не понял он.

- Там во дворце мой племянник! - принялась объяснять она. - Его там держат силой!

- Гражданка, не надо клеветать... - Смутился охранник.

- А вы, значит, международного скандала добиваетесь?! - воинственно посмотрела на него тётя Ира.

- Кто? Я?? Да нет, что вы...

- Пустите меня!

Охранник нервно вытер ладонью вспотевший лоб.

- Пустите...

Но тут её перебил другой голос:

- Здравствуйте, тётя Ира, а вы что здесь делаете? - удивился Димка.

Он возвращался из больницы, куда ездил вместе с Мартиной и Альфредом, меня навестить.

- Димочка! - тут же спросила тётя Ира. - Что они сделали с Семёном?

Она даже хотела его обнять от переизбытка чувств, но передумала. Да и выглядел он вполне здоровым.

- Ничего. С ним всё в порядке... - Тут же бросил Димка и осёкся. - Ну, не совсем всё... далеко не всё...

- Говори! Прошу тебя, Димочка, мы этих извергов накажем!

- Что вы имеете в виду? - не понял тот. - Врачей не надо наказывать, они его спасти пытаются.

- Что с ним?! Он, правда, хотел с собой покончить?

- Нет, конечно!

- Отведи меня к нему, пожалуйста!

- Хорошо. - Согласился Димка. - Только, к Семёну никого не пускают.

- Пустят! - фыркнула тётя Ира. - Меня везде пустят!

- Я видел. - Ухмыльнулся Морквинов и повёл её к остановке.

А тётя Ира заметила, что на спине его чёрного свитера улыбается красный смайлик...

***

Отец вошел в палату, задернул штору, заслоняя солнечный свет, и сел рядом с моей кроватью.

Я спал, усмиренный чарами.

Отец положил мне руку на лоб. Я даже не пошевелился, да и не почувствовал этого. Прохор вздохнул и призадумался.

- Плохой из меня отец. Будь я хорошим, всего бы этого не произошло. Если бы я мог помочь...

Он посмотрел на занавешенную штору, медленно подошел к окну, одёрнул, пуская обратно солнечные лучи, и зажмурился.

- А еще, у тебя скоро будет сестренка... - Сказал Прохор Мылченко, глядя в окно. - Фольма уже на втором месяце. Мы даже имя малышке уже придумали. "Сельма", что с древнемасийского значит "счастливая"...

Люди за окном куда-то ходили, что-то делали. У них свои цели. А ради чего они живут? Ради выполнения поставленных мозгом задач, так называемых желаний. А если, все цели человека, который в этот момент радостно бежит на работу, ожидая повышения, будут достигнуты, и больше не к чему стремиться, не произойдёт ли в его маленьком мирке какой-нибудь сбой?

Прохор отвернулся от окна, стараясь об этом не думать:

- Эта вся ситуация, она какая-то... не правильная. Карсилина, такая хорошая девочка... Ты не должен губить себя из-за неё...

На этой ноте в палату вошёл доктор.

- Здравствуйте, Прохор Платонович.

- Вы смогли определить, что с ним происходит? - спросил отец.

- Понимаете, мы пытаемся опустить температуру до нормальной величины, но ваш сын снова её поднимает...

- Осознанно?

- Чародеи довольно странные люди. Если бы он был волшебником, или колдуном, либо ещё кем-то, было бы проще... Чародеи могут уничтожать себя с помощью магии. У вашего сына пропало желание жить, а если оно пропало, то насильно мы не сможем удержать...

- А вы постарайтесь! - рассердился мой отец.

- Мы делаем все возможное, но он подсознательно себя убивает.

- И что делать?

- Нужно вывести его из депрессии.

Прохор тяжело вздохнул, опустился на стул возле моей кровати и тихо проговорил:

- Снимите чары.... Верните его в сознание.

- Рискованно. - Отказывался доктор.

- Вы посмотрите, Семён под воздействием ваших чар даже на живого не похож!

- Если я их сниму, он продолжит себя уничтожать...

- Как же к нему должно возвращаться желание жить, если он не осознает ничего!

- Хм. - Смутился доктор.

- Просто дайте мне поговорить с сыном.

Доктор кивнул, и провёл над моим лицом ладонями, снимая чары. Затем, он отступил к дверям.

Отец с надеждой посмотрел на меня.

Я проснулся. Голова болела, горячая и тяжёлая, словно чугун. Я пошевелился, пытаясь понять, что происходит.

- Всё хорошо. - Сказал мне отец. - Не волнуйся.

Яркий солнечный свет бьет в глаза, на улице радуются птицы очередному тёплому дню. А моё сердце разрывается от потери. Ниточка, которая связывала меня с Карсилиной, безвозмездно оборвалась, скотч тут не поможет...

- Всё плохо. - Не согласился я.

Меня не интересовало, где нахожусь, и как здесь оказался. Эти факты, просто не запечатлелись в моей памяти.

- Жизнь должна продолжаться. Пойми ты это уже! - не выдержал мой отец и ударил кулаком по тумбочке.

Я даже не вздрогнул, а он продолжал, весь на взводе:

- Зачем ты себя убиваешь?! Так нельзя! Прекрати сходить с ума!..

- Я не могу без неё...

- Можешь! Всё ты прекрасно можешь!

Казалось, он сейчас взорвётся. Никогда раньше я не видел его таким сердитым.

- Не смей умирать! Кому ты что докажешь! - негодовал он.

- Я просто хочу быть вместе с Карси. - Слова давались мне с трудом, в глазах затуманилось от слёз. - Ты не понимаешь...

- Всё я понимаю! Ты не представляешь насколько! - Он снова ударил по тумбочке. - Думаешь, мне было легко, когда я потерял вас с Фолией!..

Странно, но эту историю он мне так и не рассказывал. Теперь же, было фиолетово, бросал он нас с мамой тогда, или нет.

- ...Но я это пережил! - Он вытер пот со лба. - И не хочу терять единственного сына!

- Карси...

- Да опомнись, ты! Её нет! - он даже хотел меня встряхнуть, но, бросив взгляд в сторону доктора, не решился.

Тут доктор, который с опаской поглядывал то на меня, то на него, решил вмешаться:

- Прохор Платонович, извините, но дальше держать его в сознании нельзя. Вашему сыну становится хуже.

- Куда уж хуже! - Буркнул Прохор Платонович.

Доктор подошёл, усыпил меня, заблокировав мысли. И я отключился, как телевизор, выдернутый из розетки. Я ничего не чувствовал, мне ничего не снилось.

- И всё равно мне не нравится, что вы подвергаете его действию этих чар! - Сердито проговорил мой отец, поднимаясь.

- У нас нет другого выбора. - Кратко ответил доктор. - Юноша сейчас слишком подавлен, и волноваться ему категорически нельзя. Только так мы можем приостановить его подсознательное саморазрушение.

- Доктор, но, всё-таки, что может ему помочь? Веселящее волшебство? Оно ведь улучшит настроение...

- Сомневаюсь. Волшебнику, может, и помогло бы. Но в случае с чародеем, это даст обратный эффект...

***

Прохор Мылченко вышел из отделения. В вестибюле к нему сразу же подбежали Мартина и Альфред, которых туда не пускали.

- Ну, как он? - обеспокоено спросила Мартина.

- Стабильно. - Кратко ответил Прохор Мылченко.

Ему не хотелось рассказывать близнецам, что со мной происходит.

- Это хорошо или плохо? - насторожился Альфред.

- А где Дмитрий? - спросил мой отец, пытаясь их отвлечь от этой темы.

- Ему надоело вас ждать, и он ушел.... И, всё-таки, что с Семёном? Что врачи говорят?

Похоже, придётся им все рассказать. Он уже собирался это сделать, но тут его внимание привлёк Морквинов, с которым шла какая-то темноволосая женщина в серой блузке и розовой до колен юбке. Женщина эта тащила большой розовый чемодан.

Приглядевшись, он с удивлением узнал в ней двоюродную сестру покойной жены. Вид у этой женщины был очень рассерженный.

Димка подвёл её к ним. Прохор неуверенно протянул ей руку для рукопожатия, сказав:

- Здравствуйте, Ирина...

Тётя Ира от рукопожатия отказалась, с подозрением глядя на него.

- Кого-то вы мне очень напоминаете. Только вот, кого...

- Это отец Семёна. - Тут же подсказал ей Димка.

- Значит, ты, Прохор Мылченко, бросил жену и сына, а теперь появляешься непонятно откуда?! Совесть проснулась? - Накинулась она на моего отца.

- Это долгая история. - Смутился тот, увёртываясь от удара газетой, свернутой в трубочку.

Пока они разбирались друг с другом, точнее, разбиралась тётя Ира, Альфред шёпотом поинтересовался у Димки:

- Слушай, а что это за женщина? И почему она себя так ведёт?

- А Семён вам не рассказывал о своей тетё, которая живёт в Зебрландии...

- Вроде, что-то рассказывал. - Вспомнила Мартина.

- Так вот, это она, собственной персоной.

- Я уже её боюсь. - Ухмыльнулся Альфред.

Тётя Ира тем временем выдохлась изливать моему отцу своё возмущение, и устало опустилась на скамью, обмахиваясь газетой.

- Вы... вы... - она, тяжело дышала. - Чёрствый сухарь....

Прохор Мылченко, решив, с ней не спорить, опасливо присел рядом, материализовал стакан с водой и протянул ей.

Отпив три глотка, она чуть остыла, и просипела:

- Что с Семёном?

Морквинов подкатил чемодан, оставленный тётей посреди вестибюля, к скамье, Альфред с Мартиной сели по другую сторону от тёти Иры.

- Он болен. - Ответил мой отец, взял у неё стакан и отпил глоток. - Это я виноват, не доглядел! Теперь не знаю, как помочь. Врачи отключают ему сознание и блокируют мысли. Он словно не живой...

- Довольно! - перебила тётя Ира, снова закипая. - Почему вы позволяете им это делать?!

- Это единственное, что может...

- Так, всё! - она резко поднялась, и направилась к стойке регистратуры. - Никому не позволю так обращаться со своим племянником! Я его забираю!

- Ирина, это безумие. Вам не позволят! - попытался остановить её мой отец.

Та потребовала вызвать главного врача. Он явился в вестибюль через десять минут, и на него тут же обрушился гнев моей тёти.

- ...Это что ещё за безобразие! - кричала она. - Как так можно!..

Оказавшиеся в вестибюле люди с интересом наблюдали за этой сценой.

Доктор пытался оправдываться, но тётя безжалостно отбивала все его аргументы, даже "Он может умереть, если не блокировать сознание", не подействовало на неё.

- Или вы прекращаете свои пигмейские методы, или я забираю отсюда племянника! - возмущалась тётя Ира. - И сама займусь его лечением!

Судя по тону, говорила она вполне серьезно.

Наконец врач сдался:

- Ладно, мы пересмотрим методы его лечения...

- Вы уж её простите, она в этой стране первый раз. - Извинялся Прохор Мылченко, чувствуя себя неловко...

***

Через три дня после этого разговора.

...Я проснулся....

Пустота в голове. Неприятная и, почему-то, давящая.

А ещё я не помнил последних событий, как будто кто-то взял большую чугунную сковороду и шарахнул меня ей по затылку, обеспечивая кратковременной амнезией. Единственное, что я смог выудить из глубин воспоминаний, как отец выходит из себя, и бьёт кулаком по тумбочке. Но вот, что он мне говорил, не знаю.

Я присел на кровати, осознавая, что одет в мешковатую белую с бледно-зелёными вертикальными полосками пижаму, и принялся осматривать место своего пребывания.

Стены обклеены желтоватыми обоями. Такого цвета обычно бывает больной пересохший лимон. Прямоугольные лампы, в плафонах которых покоились прожаренные лампочками трупики мух, "украшали" потолок. Решёток на окнах нет, уже хорошо. Значит, меня не удерживают.

Вот и та самая тумбочка возле кровати, дверца её немного покосилась.

На тумбочке было пусто. Как и в ней. Интересно, где мои вещи, ну хоть какие-нибудь? В самой тумбочке тоже ничего нет.

Рядом с окном стояли два деревянных стула. На спинке одного из них висела моя одежда. Почему-то черная, слишком официальная. По сравнению с пижамой - точно.

Я почесал затылок, пытаясь вспомнить, что тогда было. Что отмечали Фротгерты? Какое официальное мероприятие они проводили? Но не смог. Память была наглухо заблокирована магией докторов.

Я поднялся, собираясь сделать пару шагов до двери. Тут же закружилась голова, и я вынужден был опуститься обратно на кровать.

Интересно, а кто-нибудь, кроме моего отца, знает, что я здесь?

Надо будет у Кари спросить, когда она придёт меня навестить, что случилось. Она, наверное, сейчас на какой-нибудь скучной лекции в институте... Интересно, сегодня понедельник, среда, или вообще воскресение?

Тут дверь в мою палату открылась, и вошёл Димка Морквинов. Он поправил съехавшую на бок клетчатую кепку и сказал, присаживаясь рядом:

- Привет. Я тут зайти решил, с утра пораньше, а то сегодня ещё посетители намечаются. Как самочувствие?

Я взвесил все свои ощущения, но ничего примечательного не обнаружил:

- Не знаю. А что со мной?

- Не в курсе...

- У тебя выходной? - перебил я.

- Воскресенье ещё никто не отменял. - Заявил Димка и улыбнулся.

- Понятно... - Я подумал, что это странно, если Морквинов встает раньше, чем Карсилина, когда и спешить, собственно, никуда не надо.

Может, зачёт завтра важный, и она к нему готовится? Ну, она же придёт в больницу меня навестить!

Димка поднялся, вспоминая:

- Я тебе принёс кое-что! Правда, твой папа запретил фотографии носить, но я думаю, это лучше, чем фотка!..

Минуту он что-то искал у себя в карманах, затем, с довольным видом, протянул мне амулет Карсилины на цепочке.

- Только ты его спрячь, а то Прохору Платоновичу это не понравится. - Бормотал он.

Я взял у него амулет и с недоумением посмотрел на друга:

- А Карси он что, не нужен? Или ты стащил?..

Тут уже Димка уставился на меня, в замешательстве, а затем сказал, уязвленным тоном:

- Он лежал у тебя в комнате на столе!

- Что он там делал?

- Ну, как бы, Карси... - Сказал он, и осёкся, поняв. - Так ты ничего не помнишь?..

- Помню, что-то одно, что-то второе и что-то третье! - съязвил я, начиная терять терпение. - Что случилось, я не понимаю!!

Морквинов хотел всё рассказать, но спохватился, не желая волновать, и сказал, глупо улыбаясь:

- Ничего страшного. Всё хорошо.

Я хотел возразить, мол, если бы было все так прекрасно, то я бы сейчас не находился в больнице, но Димка не дал мне и рта раскрыть:

- Кстати, твоя тётя Ира из Зебровска приехала. - Сообщил он, а про себя порадовался, что вместе с ней не приехала ещё и его родня.

- Зачем?

- Ну, она откуда-то узнала, что ты заболел, и очень беспокоится...

- Димка, ты про Карси говорил. С ней что-то случилось?

Он, молча, посмотрел на меня, соображая, что бы такое сказать, но не смог ничего придумать лучше, чем:

- Да... всё с ней в порядке!

У меня сложилось ощущение, он что-то не договаривает.

- Только, она сегодня не придёт, занята очень. - Поспешил добавить Морквинов. - И завтра...

- Мне нужно позвонить!

- Прости, друг, но я телефон дома забыл. - Соврал он.

Затем он попятился к дверям, приговаривая:

- Ты, это, поправляйся!..

- Амулет Карсилине верни. - Попросил я, но Димка его не взял.

Он бросил: "Пока", и поспешил удалиться.

Я положил медальон на тумбочку.

Морквинов себя подозрительно ведёт!..

***

А Зольтер в это утро патрулировал подземный лабиринт. Ему очень хотелось спать, да и куда денешься от этого дежурства, если заставляют...

Ему, Серебринке и ещё нескольким служащим из отдела безопасности было поручено охранять подземелье, так как, никто ещё не поймал убийц кухарки Зинаиды, да и потайной путь в убежище Гадритты не был найден. Сегодня была очередь Зольтера.

Золотский со скучающим видом бродил по прохладному подземелью, и уже подумывал подняться наверх, выпить чашку кофе, но тут услышал в конце коридора со стороны каземат какой-то звук.

Он прижался к стене и прислушался, звук повторился. Затем скрипнула решётка.

Зольтер осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, направился вперёд к темницам, готовясь в любой момент отразить вражескую атаку.

А потом прямо ему на встречу вышла невысокая фигура, облаченная в черный бархатный балахон. Лица Золотский не смог разглядеть. Фигура настороженно остановилась, продумывая пути к отступлению.

Зольтер прицелился и запустил в неё заклинанием, сбивающим с ног, незнакомка увернулась.

- Ты кто? - Спросил Зольтер.

- Да так, никто. - Ответила фигура.

Она что-то прошептала, и весь пол озарился тёмно-зелёным колдовским пламенем. Но Зольтера, как колдуна, оно не обжигало.

- Пропустите меня! - вызывающе крикнула девушка.

Зольтер запустил заклятие и попал ей в плечо. Её рука онемела и распухла.

- Ядпрокс! - озлобленно крикнула та, морщась от боли, но заклинание пролетело мимо Зольтера.

Незнакомка выругалась, и со злостью ударила его ослепительным лучом. Что-то полоснуло парня по лицу, оттолкнуло, но Зольтер сумел удержать равновесие. По щеке текла кровь.

- Занятно. - Ухмыльнулся он, размазывая кровь рукавом.

И, прежде чем незнакомка успела что-то сказать, Зольтер крикнул:

- "Потэрцио-Магнарус"!

Заклятие ударило точно в "яблочко", незнакомка рухнула на пол, который до сих пор пылал колдовским пламенем. Золотский подошел ближе, держась рукой за глубокий порез под левым глазом, и присел перед ней на корточки.

Кудрявые рыжие волосы выбивались из-под капюшона. Зольтер сдёрнул его, перевернул девушку на спину, и узнал Ринку Пифраттер, дочь одного из злодеев, который раньше держал в страхе один параллельный мир, но был повержен, и с позором бежал.

Неожиданно, кто-то толкнул Золотского в спину, очевидно, стараясь повалить на пол. Зольтер упал, и этот "кто-то" вцепился ему в шею и начал душить. К сожалению, маги ещё не разучились применять грубую физическую силу. Зольтер судорожно ловил ртом воздух, пытаясь ослабить хватку. Когда он уже начинал терять сознание, то пихнул злодея коленом в живот, незнакомец застонал, отвалившись к стене, и схватился за ноющее пузо.

Зольтер, тяжело дыша и кашляя, поднялся с пола и произнёс "Потэрцио-Магнарус".

Как Золотский и ожидал, это оказался Олус Пифраттер.

- Ладно, - решил Золотский, - мне их одному не унести, подмогу пора вызывать.

Именно так был задержан один из величайших злодеев.

***

В общем, как выяснилось позже, подозрительно вёл себя не только Морквинов. Димка, успел предупредить, что я ничего не помню. И они, до поры до времени, решили мне не напоминать о том, что Карси, оказывается, умерла. Пусть я лучше живу в неведении!

Единственный, кому идея не понравилась, оказался Альфред.

- Нельзя его так обманывать! - возмущался брат Карсилины, когда они все вместе обсуждали этот план. - У вас не получится всегда скрывать...

- А мы плавно подготовим Семёна к этой новости. - Сказал Зольтер.

- Ну да, если учесть, что весь мир сейчас говорит о безвременной кончине принцессы. - Помрачнел Альфред. - Он и сам быстрее всё вспомнит.

- Нельзя ему пока говорить! - рассердился Прохор. - Я не хочу, чтобы мой сын опять...

- Вы как хотите, но я в этом не участвую! Я не хочу потерять друга. - Альфред разозлился и вышел из помещения.

Мартина за это время не сказала ни слова, сидя в углу в кресле. Прохор Мылченко сердито на неё взглянул:

- Может, ты поговоришь со своим братом?

Та промолчала. Она вообще последнее время мало с кем разговаривала.

***

Ни Зольтер, ни Серебринка, ни отец, когда приходили навестить меня, говорить про Карси не решались, да и тон у них был натянутый, притворно весёлый. Говорили исключительно о моём самочувствии, да о своих делах. Они делали вид, что не замечали медальон Карсилины, он лежал у меня на тумбочке, на самом видном месте.

Я спрашивал, почему Карси не приходит повидаться, или, хотя бы, забрать амулет, и почему мне нельзя никому звонить!

На этот вопрос либо не отвечали, либо говорили, что Карси очень занята, и её направляют в какую-то командировку. А я всё больше понимал, что все меня обманывают, и это очень не приятно осознавать.

Да что, в конце концов, происходит! Почему они молчат! Я так с ума скоро сойду!

Даже тётя Ира, и та была с ними заодно! Прохор Мылченко её подготовил, предупредив, что о Карсилине лучше не упоминать, если не хочет, чтобы моё здоровье ухудшилось.

- Семён! - воскликнула она, появляясь на пороге палаты.

- Здравствуй, тётя. - Поприветствовал я.

Её радость была искренняя, в отличие от тех, кто заходил ко мне ранее.

Она тут же положила на кровать пакет с апельсинами и сказала.

- Как же тебя так угораздило!

Я пожал плечами, не зная, точнее, не помня, за что меня сюда "угораздило".

- Какой же ты бледный! Исхудал весь! - покачала головой тётя Ира, разглядывая меня. - Тебе витаминов, наверное, не хватает...

Ну вот, понеслось! Тётина любимая тема, "Какой ты у меня болезненный!". Нужно переключить её на что-нибудь другое!

- ...Совсем они тебя запустили, так и окочуриться недолго. - Причитала она. - Твой папаша...

Тут она собиралась возмутиться по поводу Прохора, который недавно объявился и вообще плохой отец, но я перебил:

- Тёть, а сама то ты как поживаешь?

- Нормально поживаю. Меня твоё состояние больше волнует!

Тему разговора сменить не удалось, я предпринял ещё одну попытку:

- Как тебе город, понравился?

Она сделала вид, что не слышит, сообщив:

- Я думала забрать тебя в Зебровск. Тут такие ужасы в газетах пишут, да и...

Тётя замолчала, вспомнив, о чём предупреждал Прохор Мылченко, и, боясь сказать лишнего.

- А что пишут? - не понимал я.

- Не важно. - Улыбнулась она и достала из сумки небольшую потрёпанную книгу. - Вот, возьми. Я подумала, тебе тут скучно, будет хоть, чем заняться.

Обложка у книги была жёлтого цвета, прямо как стены этой палаты. "Древнемассийские мифы".

- Ладно, поправляйся. Я завтра зайду...

***

Площадь лорда Шиндвела.

В этот солнечный осенний день по ней бегали ребятишки из соседней школы. Учительница мирно разговаривала о чем-то со старушкой, жующей семечки, сидя возле фонтана на железной скамейке.

Тут, заплакала девочка. Учительнице пришлось оторваться от "увлекательной" беседы.

- Что такое, Марви? - подбежала она к бедолаге.

Семилетняя девочка в белой курточке, белой шапочке и жёлтых брючках, плакала, держа в руках коробочку мела. А рядом с ней смущённо топталась мрачная девушка в сером плаще.

- Она, она... - Ревела малышка, показывая пальцем на девушку. - Она мой розовый мелок сломала!

- Простите, я случайно на него наступила. - Буркнула виновница в своё оправдание.

- Под ноги смотреть надо! - Рассердилась учительница и подняла обломки мелка.

Кусочки мела в её руках срослись, и она протянула его девочке. Та перестала плакать, и принялась дорисовывать на квадрате плитки розового кота с крыльями.

Девушка в сером плаще насупилась и отошла. Она не могла ничего чинить, только разрушать. Такая уж у колдунов магия.

Затем, она остановилась, увидев надпись корявым почерком: "Маша. Б + Дана. Л. = дуры", а рядом с этой, через два плиточных квадратика более аккуратную: "Маша. Б + Гена. В = Любовь".

Девушка усмехнулась. Вероятно, первая надпись, это месть Маше от Гены. Людям ведь свойственно думать иногда, что их любят те, кто ненавидит. Наивность. По крайней мере, Сулитерия так считала.

На душе у Сулитер было не спокойно. Лучшая, точнее, единственная подруга умерла по её вине. Девушка вздохнула, вспоминая...

...Это было словно вчера. Сулитерия очнулась у себя в комнате.

На её картфольном бордовом кресле сидела тётушка Гадритта. Она равнодушно смотрела на племянницу, а потом сказала холодным тоном:

- Ты от меня даже в потустороннем мире не скроешься.

- Что такое, почему я не умерла?.. - не понимала племянница.

- Ты так быстро не отделаешься!

Гадритта встала с кресла и, медленными грациозными шагами, подошла к кровати Сулитерии.

- Так это ты меня оживила? - поинтересовалась племянница, чувствуя, что здесь кроется какой-то подвох. Это её пугало.

- Карсилина оказалась слишком глупа, решила, что твоя жизнь нынче ценится дороже, чем её собственная. Я не могла упустить возможность и позволила принцессе пожертвовать жизненную энергию. - Ехидно объяснила тётушка.

- Но, это же получается... - С ужасом понимала Сулитер. - Ведь, без этой энергии Кари...

- Ты умнее, чем я думала! - Ухмыльнулась Гадритта, разглядывая свои длинные чёрные ногти, на которых были нарисованы черепа.

- Она не должна была!..

Сулитерия поднялась с кровати и встала напротив тёти. Новость её ошеломила.

- Пора бы учесть, что у меня всегда есть запасные варианты! - Ухмыльнулась Гадритта, зло, глядя на племянницу. - Небось, понравилось быть мёртвой?

- Уж лучше так, чем служить тебе! - парировала Сулитер, но тётушку это не уязвило.

- Между прочим, я о тебе забочусь...

- Заботится она! Как же! Я себя воскрешать не просила! Тем более вот так! Надоело всё! Ухожу из "ОбГаТра"!..

- Никуда ты не уйдёшь! - рассердилась Гадритта. - Если бы кое-кто использовал яд по назначению, твоя тётушка не пошла бы на этот шаг...

- Уйду! Я не хочу ставить крест на своей жизни только потому, что моя тётя злая колдунья!

- Быть злодеями - судьба Трегторфов!

Прошипела Гадритта, желая взять и заехать длинными ногтями по лицу племянницы и оставить глубокие царапины, но сдержалась и вышла из комнаты.

- Я с этим не согласна!! - крикнула Сулитерия, запуская стеклянной рамкой, с изображением символа "ОбГаТра" (чёрный волк, с красными глазами), в дверь.

Рамка разлетелась вдребезги.

Сулитерии было очень обидно. Почему она не может жить так, как хочет! Почему она всё время должна подчиняться! Это не справедливо!

Выход только один. Чтобы вырваться из-под этого гнёта, нужно устранить Гадритту. А своими собственными силами этого делать нельзя! Здесь поможет "ДС", Фротгерты.... Ну или, хотя бы, Семён Мылченко.

Как это ни странно, но Сулитерия последнее время часто обо мне думала. Во-первых, её терзало чувство вины, во-вторых, она, почему-то решила, что может помочь мне покончить с Гадриттой, ну а в-третьих,... она очень хотела подружиться, и это желание было искренним...

Тьмы в её душе практически не было, чего не скажешь о Гадритте, в душе которой не было даже крошечной песчинки света, которая могла бы её спасти...

***

"Древнемассийские мифы. Миф о том, как был создан Мир.

Однажды в Колльдинсе (пустом тёмном холодном пространстве, в котором не было вообще ничего) появился Лойро (светящийся шар). Лойро не был живым. Он являлся некой мудрой субстанцией.

Из Лойро должен появиться бог Звена и начать создавать мир. И бог появился. Он вылетел из светящегося шара, и дал себе имя Желлистин. Для того чтобы создать мир, ему нужно было несколько набросков. Он, без устали, создавал много картин из звёздочек, делал наброски живых существ, природы, всего того, что хочет запечатлеть. Колльдинс в мгновение ока заполнился сверкающими блёстками, освещенными лишь Лойро.

Затем бог Желлистин создал мир. Он достал из Лойро много песка, и слепил планету. Планета была ровная, круглая и серая. Совсем не такая красивая, как хотелось Желлистину.

Огорчённый этим фактом, он уже хотел разрушить всё, но на планете вдруг появилось очень красивое существо, рождённое этим миром. Существо назвало себя Юслиман (Единорог), расправило свои крылья и подлетело к Желлистину. Молча, оно стукнуло копытами по Лойро, и из него вылетели искры. Коснувшись планеты, они разукрасили мир в мгновение ока. Такой красоты Желлистин ещё не видел. Правда, когда Желлистин хотел до неё дотронуться, его руки замерзали. И назвал он этот мир так же, как всё свое пространство - Колльдинс.

Назвал, но не подумал, как исправить проблему. Вот он сидит вместе с Юслиманом на тёплом Лойро, а планета замерзает. И вряд ли существа, которых он там поселит, смогут выжить.

А Юслиман, тем временем, перестав раскрашивать мир, взглянул на Желлистина и очень удивился. Желлистин был похож внешне на ромбик с ручками, и, по сути, им и являлся. Он начал смеяться, почему это сотворение мира достаётся каким то ромбам, а не более красивым существам.

Желлистин очень обиделся. Пока он был в пространстве один, никто его внешность ещё не высмеивал. А тут появился этот Юслиман, и даже не извиняется за своё поведение!

Разгневавшись, Желлистин испепелил своего помощника, а пепел смахнул на Мир. Лойро начало сиять так ярко, что Желлистину пришлось зажмуриться. А планета стала оттаивать, и из пепла Юслимана появлялись существа.

Только эти существа не могли видеть Желлистина, сидящего на сияющем колесе. Колесо защищало его от посторонних глаз. Ведь Желлистину не нравилась собственная внешность.

Бог Желлистин не хотел смотреть на свою планету, потому что на ней не было никаких живых ромбов, кубов, кругов, треугольников. Всех тех, чье существование он смог бы вытерпеть.

Он создал мир, и пожалел об этом. Да и существа, на нём проживающие, были очень похожи на Юслимана. "Надо было делать их по своему подобию" - Горестно подумал Желлистин, и стал думать, как избавить мир от такого большого количества самонадеянных единорогов. Он решил призвать себе в помощь других богов, которые могли путешествовать сквозь Колльдинсы.

Зато, планета перестала быть такой холодной"...

Я закрыл книгу и положил её на тумбочку, рядом с амулетом Карсилины. Помню, как-то в детстве мне мама читала эту легенду. Тогда я очень смеялся, представляя недовольный ромбик и планету, на которой жили ехидные единороги. Причём, у единорогов были очень острые зубы, как у акул. Ох уж это детское воображение! Интересно, а у древних массийцев все божества были такие закомплексованные?

Вскоре меня навестить пришли Альфред и Мартина. Видимо, когда они сюда шли, обсуждали что-то. Я открыл им дверь.

Они вошли в палату, и даже не улыбались. Когда Альфред взглянул на медальон своей старшей сестры, покоившийся на тумбочке, то помрачнел ещё больше. Он взял его и положил на ладонь.

- Ты вспомнил, что тогда случилось? - спросила Мартина.

Я хотел ответить, но Альфред не дал этого сделать:

- Он не сможет вспомнить! Если только...

Их слова не предвещали ничего хорошего.

- Вы о чём? - настороженно поинтересовался я.

Альфред промолчал. Мартина открыла свою клетчатую сумку, достала газету и дрожащей рукой протянула её брату.

- Те, кто приходил до нас, говорили что-нибудь про Карси? - Альфред взял газету и положил медальон обратно на тумбочку.

- Они сказали, что Кари уехала. На какую-то олимпиаду от университета.

Беспокойство нарастало. Не понимаю, почему Карси сама об этом не сообщила, да и медальон оставила! Я и до визита Альфреда с Мартиной очень из-за этого переживал.

- Она даже ЛЭПСу не прислала... - Сказал я.

Альфред переглянулся с сестрой и сказал:

- Семён, она не напишет...

- Почему? - я даже растерялся.

- Тебе лучше присесть... - В свою очередь добавила Мартина и усадила меня на стул.

Её брат выдержал паузу, не решаясь, этого сказать, затем вздохнул и выдал:

- Прохор Платонович уговорил врачей, чтоб они заблокировали тебе некоторые воспоминания. - Он старался, чтоб голос звучал спокойно.

- Что за...

- Ты ведь не помнишь, что Карси умерла.

Я вздрогнул и посмотрел на Альфреда. Может, он мне соврал?

- Это правда. - И он дал мне газету.

Газета за двадцать шестое ноября. Первая полоса гласила: "Жестокий удар Гадритты Трегторф! Принцесса Карсилина убита главой "ОбГаТра"!"...

Дальше я читать не смог, в глазах затуманилось от слёз.

На меня накатили воспоминания, которые так старательно блокировали доктора. Это было невыносимо.

Альфред и Мартина ушли, решив, что мне стоит побыть одному.

18

Бал в подземелье

Через неделю меня выписали. Доктора, конечно, до-последнего отказывались это делать, ссылаясь на то, что я ещё слишком болен, и не хотели рисковать. Но тётя Ира их уломала. Тем более, врачам удалось добиться, стабильности. Отчасти этому способствовала моя кратковременная амнезия, а может и то, что они каждый день и не по одному разу напускали успокоительные чары.

Хотя, мне нельзя было волноваться, существовала вероятность, что снова смогу выкинуть этот "фокус" с температурой.

Отец зашел ровно в одиннадцать дня, весь такой солидный, впрочем, как и всегда. Он принёс мне одежду, каких-то шибко жизнерадостных тонов. Я, вопреки его желанию, надел тот чёрный костюм, в котором меня сюда привезли, повесил на шею золотой медальон Карсилины, спрятав его под рубашку.

Когда мы вышли из больницы, в глаза сразу же ударил яркий солнечный свет, от которого я почти отвык. Отец подвёл меня к раритетному чёрному автомобилю. Если честно, раньше я думал, что он не умеет водить.

- Значит так. Во дворец мы сейчас не поедем. - Сказал он, подождав пока я займу своё место на заднем сиденье, и заводя машину.

- Почему?

- Я хочу, Семён, чтобы ты жил со мной. - Ответил он, поправляя зеркальце. - Ты всё-таки мой сын, и я должен о тебе заботиться.

- Не надо обо мне заботиться. - Не согласился я. - Уже не маленький...

- Ошибаешься. - Улыбнулся тот. - Для меня ты всегда останешься глупеньким маленьким мальчиком!

Не помню, чтобы до этого видел, как он улыбается.

- Мне нужно обратно во дворец, там Карси... - Я оставался печальным, не переставая думать о ней. - Да и тебе с Фольмой мешать не хочу. У вас скоро ребёнок появится...

- Пока ты болен, будешь жить у меня, и точка! - отрезал Прохор. - А там видно будет.

На этом наш диалог закончился. Отец молчал всю дорогу, а я не хотел разговаривать.

Мы доехали до его особняка. Розы, которые произрастали у него во дворе, были ухоженные и цвели яркими крупными пятнами, на фоне мрачного фасада.

- Знаю, тут ещё многое нужно переделать. - Рассказывал отец, когда мы шли по каменной дорожке, ведущей к крыльцу. - Нужно убрать эту угнетающую обстановку. Решил начать с роз. Оказалось, что Навира очень любит выращивать цветы. Немного магии, и они могут цвести хоть круглый год! Она, кстати, пирожков напекла, специально к твоему приезду...

Он ещё что-то болтал, но я его не слушал. Окружающая действительность казалась скучной, как старая потрёпанная фотография, на которой нельзя ничего различить.

Я подошёл к цветущему кусту роз, и протянул руку к большому алому цветку, как будто сомневался в его подлинности. Осторожно коснулся его насыщенных лепестков, цветок вдруг поник, почернел и ссохся. Он оторвался от потемневшего стебля и упал, разбившись, словно был стеклянным.

- Семён! Ты чего делаешь! - испугался отец.

- Это случайно.

- Не подходи больше к цветам, они ещё живые. Тут нужна положительная энергетика! Они пропускают сквозь себя эмоции, ощущают наше состояние через прикосновение.

- Ты в этом так разбираешься...

- В своё время, я погубил розы, которые посадила твоя мама. Я был безутешен, думал, что они дадут хотя бы крошечное ощущение того, что Фолия рядом, но цветы умирали, как только я их касался. Не мог остановиться....

Он вздохнул и воскликнул с горечью:

- Если бы ты знал, как прекрасны были эти розы!

Я не знал, что ему ответить.

Отец выдержал паузу, и продолжил, как ни в чём не бывало:

- Ты лучше в дом проходи, Навира стол накрыла...

- Я не голоден.

- Семён! Нельзя обижать старую и больную женщину, ей будет очень не приятно, если ничего не съешь. Поверь, она вкусно готовит.

Мы поднялись на крыльцо, я взялся за дверную ручку, но помедлил входить в особняк.

- Не стесняйся, проходи. - Улыбнулся мне отец.

И тут я спросил:

- Ответь на один вопрос. Ты действительно любишь Фольму? Только честно...

- Понимаешь... - Замялся Прохор Мылченко, он этого не ожидал. - Фольма... Я не чувствую к ней особой симпатии...

- Как? - не понял я. - А зачем ты тогда женишься?

- Она мать моего будущего ребёнка. А, как человек порядочный...

Я открыл дверь, не дав ему договорить. Когда вошли в прихожую, он буркнул:

- Ладно, не будем об этом.

Тема Фольмы была ему не приятна.

А я заметил, что в прихожей висят большие ветвистые оленьи рога, на которых удобно разместились три чёрные шляпы-цилиндра.

- Это мне кто-то на корпоративе "Чалинвеста" подарил, три года назад. - Пояснил отец. - Позавчера я рылся на чердаке и нашёл их. Хорошая вешалка.

На кухне был накрыт небольшой столик, что стоял возле единственного окна, подоконник которого занимали горшки с геранью. На плите в кастрюле что-то варилось, деревянная ложка, парящая над ней, периодически это помешивала.

Пахло супом, пряностями и чем-то имбирным.

Мы с отцом разместились за столом, я сел спиной к холодильнику. Есть, по-прежнему, не хотелось.

Навира, как всегда похожая на престарелую монашку, положила нам суп и ушла звать Фольму.

Фольма оказалась довольно худощавой девицей лет тридцати. Короткие крашеные в молочный цвет волосы чуть-чуть не доставали до плеч. Её лицо напоминало поросячье. Она сверкнула маленькими непонятного цвета глазками и ушла с кухни, бросив Навире:

- Принеси мне клубники!

Голос у Фольмы был очень писклявым, как у чайки.

Со мной она не поздоровалась. Впрочем, я с ней тоже.

Прохор Мылченко принялся за свой суп.

Я вяло водил ложкой по остывающему борщовому "болотцу" в тарелке.

- Почему не ешь? - не понял отец, опустошив свою тарелку.

- Аппетита нет...

- Голодной смертью умереть не позволю!

- Я супы не ем.

Отец даже чуть не подавился куском хлеба, когда это услышал.

- С каких это пор? - удивился Прохор.

- Сколько себя помню.

Я, правда, супы не ел, по крайней мере, большинство. Борщ, щи и тому подобные кулинарные изыски мне можно было не предлагать. Я их с детства ненавидел. А сейчас, в связи со всем пережитым, мне вообще есть не хотелось. Аппетит ушёл, не прощаясь, и не оставив обратного адреса.

- Надеюсь, ты не собираешься морить себя голодом? - с подозрением спросил отец и протянул мне пирожок, лежащий на красивом узорчатом подносе. - Как жаль, что раньше не взялся за твоё воспитание.

Я взял пирожок и неохотно откусил от него кусочек.

Раздался писк домофона, а затем на кухню вбежала Навира, говоря:

- Господин, там журналистка пришла.

- Зачем? - удивился мой отец.

- Говорит, хочет интервью взять у вашего сына.

Я, услышав это, подавился.

- Хм... - Насупился Прохор Мылченко.

- Собирается расспросить его насчёт принцессы...

Я вздрогнул, снова думая о Карсилине....

- Навира! - отец встал из-за стола. - Ну, просил же!

- Так мне её впускать?...

Отец задумчиво посмотрел на меня:

- Говорить с ней, или нет, решать тебе, Семён.

Я отложил пирожок, нервно сглотнув, и сказал:

- Пусть уходит.

Отец с помощью магии, направил тарелку в мойку:

- Люди хотят знать, какой была их принцесса. В этом нет ничего плохого....

Я глубоко вздохнул, не было желания давать интервью. Кроме того, боялся, что, отвечая на вопросы о Карси, буду из последних сил сдерживать слёзы.

- Пусть уходит! - Повторил я, громче.

- Навира, скажи журналистке, что я не намерен её впускать. - Отдал распоряжение отец.

***

После обеда отец показал мне мою комнату. Находилась она на третьем этаже, небольшая, стены украшали старые синие в полоску обои, как внизу, в большой комнате. Только, не такие выцветшие. Рядом с большим буковым комодом располагалась кровать с резными ножками. Возле стенки на высоком тёмном шкафу стояли антикварные кувшины, коллекцию которых собирала ещё моя прабабушка. Серо-голубые занавески загораживали единственное окно, и то маленькое.

Ну что ж, до завтра можно потерпеть. Потом во дворец вернусь, там мне спокойнее.

- Ты, надеюсь, не обидишься, я в комнату, которую хотел выделить тебе, поселил Фольму. Ей эта не понравилась. Но это временно! - смутился отец, пытаясь оправдаться.

Мне не принципиально, в какой комнате сегодня спать. Да и беременным, они ведь нервные, уступать надо.

Ещё, завтра я собирался наведаться в ЧАЛИКУН, отчислиться. Оставаться на этом факультете было выше моих сил, приходить туда на пары, и каждый раз чувствовать, как же сильно мне не хватает Карси....

Карсилина мечтала стать боевым магом, а я уже ничего не хочу. Да и какой из меня теперь боевой маг, если даже сам себя чуть не убил, хоть и подсознательно. Однокурсники уже, наверное, бесчисленное количество зачётов сдали...

Отчислюсь из университета, уйду в подполье, и буду деградировать. А может, просто умру от недостатка амбиций и потери желания жить.

Из комнаты я не выходил. Навира щедро приносила мне еду. Её стряпня оставалась мной не тронутой. Вечером заглянула тётя Ира, но я с ней даже не разговаривал.

А ночью спал плохо, мучили кошмары про смерть Карси, и я просыпался в холодном поту. Ворочался в кровати и не мог уснуть. А в форточку приведеньем завывал сквозняк.

Рано утром я оделся и спустился в гостиную, где уже пил чай с круассанами Прохор Мылченко. Фольма ещё спала, она, как оказалось, по натуре сова.

- Ты куда-то собрался? - спросил отец, сидя на диване и глядя на огонь в камине.

Если уж он камин зажигать стал, то, вероятно, чувствовал себя более-менее счастливым.

- Хотел пройтись до университета. Забрать документы... - Пояснил я.

- Что?? - Не понял отец.

- Да, я хочу отчислиться...

- И кем ты будешь после этого?! Дворником?! - рассердился он.

И почему все родители, чуть что, сразу дворника вспоминают, даже маги, и те туда же! Дворником всех школьников и студентов пугают.... Хотя нет, ещё есть вариант с уборщицей, но это уже для женской аудитории.

- Ты спятил! - не соглашался отец. - Бросать начатое, всё равно, что экипажу покинуть не тонущий корабль и оставить его крысам!

- Какой смысл учиться там теперь? Кари мертва... Я...

- А ну хватит! - крикнул отец. - Пожалуйста, Семён! Я стараюсь всё для тебя делать, ты, наверное, из-за комнаты обиделся. Если хочешь, я могу попросить Фольму выбрать себе другую...

- При чём тут какая-то Фольма!

- Тогда что тебе мешает взять себя в руки и прекратить сходить с ума! - он встал с дивана, отложив чашку с кофе.

Я промолчал, а он, одарив меня придирчивым взглядом, сказал:

- И, почему бы тебе не начать с собственного внешнего вида? Надень что-нибудь жизнерадостное, яркое. Или, хотя бы, причешись! Ты ведь ещё помнишь, как выглядит расческа?

- Такая штука с зубчиками. - Я даже изобразил расчёску, хотя, пантомима вышла не очень.

- Ну, так...

- Не хочу. - Ответил я, на удивление равнодушно. - Для того чтобы носить что-нибудь яркое, нужно жизни радоваться.

Отец не терял надежды меня переубедить:

- Ну, хотя бы, не чёрное...

- Нет.

- Ты что теперь, так всю жизнь будешь ходить? - в голосе отца даже ирония появилась.

- Возможно. Надеюсь, эта, так называемая, "вся жизнь" продлится не долго.

- Не говори так!..

- Для чего теперь жить?

Я сказал это и ушёл, дальше спорить бесполезно. Тем более, он позволяет себе слишком много!

Когда оказался на улице, было очень холодно, и шёл снег. Но возвращаться и просить у отца куртку я не стал. Большие белоснежные хлопья, медленно, как пушинки падали. Ветра не было, и они спокойно ложились на дорогу. Первый снег в этом году. Солнце спряталось за большую серую тучу, создавая тусклую атмосферу.

Я решил, что ЧАЛИКУН подождёт, и направился во дворец Фротгертов. Отчислиться всегда успею.

А вот Карси ждать не может, её навестить нужно.

Дрожа от холода, я вышел за ограду и телепортировал на лужайку королевского дворца. Зелёная трава лужайки была засыпана снегом, словно глазурью, и он скрипел под ногами. Охранник вышел из сторожки, не сразу узнав меня, но, потом остановился...

***

На кладбище династии Фротгерт было всё так же прохладно. Тусклый безжизненный свет разливался по всему помещению. Я медленно шёл вдоль ряда надгробий, боясь потревожить покой мёртвых и злого грифона, украшающего потолок.

Я опустился на колени возле надгробия Карсилины, снял с шеи её медальон и крепко сжал в руке, чтобы не заплакать. Холодный металл амулета даже не нагрелся, не желая принимать моё тепло.

- Чудеса закончились. - Наконец сказал я, - Их нет, Рыжик, ведь я не смог тебя уберечь....

Вдруг я услышал за спиной музыку. Судя по всему, вальс. Затем - голоса. Ничего не понимая, я обернулся. Вместо одной из стен образовался светлый зал, по размерам такой - же, как кладбище. Словно его отражение. Только могил и надгробий не было. Там находилось очень много людей в бальных нарядах, как будто они являлись выходцами с других эпох.

Я встал, отряхнулся, повесил медальон обратно на шею, и решил проверить, что это за сборище. Наверное, розыгрыш моего уставшего воображения. Обошёл несколько могил и пересёк черту зала, думая, куда пропала стена.

Люди танцевали, не замечая меня. В конце зала, на помосте играл оркестр.

- Приветствую вас, юноша. - Улыбнулась мне высокая леди в голубом пышном платье с оборочками, и с длинными до пояса прямыми пшеничного цвета волосами.

- Здравствуйте.

Всё-таки, не похоже это на галлюцинацию.

- Извините, а вы не могли бы сказать, что тут происходит? - спросил я, отказываясь верить, что брежу уже до такой степени.

- Это бал! - воскликнула дама. - По случаю того, что ещё сто лет прошло...

- Ничего не понимаю. А вы кто?

- Я королева Листона, Карсилина I. Где-то в 1680 каком-то году я взошла на трон. Точнее, к сожалению, не помню. Давно это было.

Надо сказать, ответ меня удивил. Может, эта дамочка так креативно соврала? И я одарил её скептическим взглядом:

- И вы до сих пор не умерли...

- Глупенький! - хихикнула леди. - Меня убили в 1699 году!

Всё, чувствую, мне пора вызывать психиатра! Или ей пора вызывать.... И, почему она так оптимистично говорит о собственной смерти! Что за странное не пойми что!

- Но вы же ещё живы. - Не сдавался я, надеясь разглядеть в ней хоть какую-нибудь прозрачность. Женщина была абсолютно телесная, и даже не светилась. На щеках у нее имелся здоровый румянец, даже у меня такого нет, да и пройти сквозь нее вряд ли получится!

- Ну что ты на меня так смотришь! Я, правда, мертва. И остальные, кто здесь находится, тоже!

Хотя, если её убили в 1699 году, может, она привыкла быть мёртвой, и свою прошлую жизнь воспринимает как одну большую комедию, которую чуточку подзабыла?

- Что за аномалия?

- Аномалия? Может ты и прав. Знаешь, чем это место славится?

- Не знаю...

- А я и отвечаю! Раз в сто лет одна из стен кладбища исчезает, и на ее месте возникает зал, в нём проходит бал! Сюда сходятся почти все, кто здесь похоронен!..

Всё кто тут захоронен? Но, если они такие мертвецы, то почему выглядят, как живые? Так... Мозг тихо скручивается в трубочку, это вне моего восприятия!

- Иногда хочется ощутить себя живыми. - Неожиданно сказал усатый мужчина в рыцарских доспехах, только без шлема.

- А это кто? - спросил я у леди. Ожидая, что это окажется какой-нибудь троюродный брат сестры её бабушки.

- Это... - Леди посмотрела на мужчину в рыцарских доспехах. - Это мой муж.... Так на чем я остановилась?

Ну, слово "муж" звучит проще того факта, что все покойные Фротгерты здесь собрались.

И тут я понял, раз они тут ВСЕ, то, возможно, я увижу Карси! При этой мысли моё сердце бешено подскочило. Казалось, оно хочет выпрыгнуть из грудной клетки.

- Скажите, а вы не видели... - Попытался спросить я, стараясь унять дрожь и заставить сердце прекратить дико выстукивать.

- Кого?

- Принцессу Карсилину...

- Это та, что так и не стала королевой? Не знаю народа здесь много.... - Ответила леди. - Ты посмотри, может и найдешь...

- А если не найдешь, - вставил ее супруг, - подходи к нам, вместе веселиться будем.

- Возможно. - Бросил я и отошёл.

Дальше с ними разговаривать не хотелось.

Заиграла очень быстрая музыка. Большинство из присутствующих ринулись в пляску, построившись кругами, один круг в другом. Меня при этом чуть не сбили с ног, и пришлось отойти. Еле протиснувшись сквозь круги танцующих, я расположился в самом далеком углу. Пытался высмотреть среди них Карси. Но её всё не было, и не было. Неужели она не придёт!

Как только я об этом подумал, до плеча кто-то легонько дотронулся, я вздрогнул и обернулся.

- Привет, Семён! - Воскликнул лысый усатый старик с большим белым галстуком на фоне красной рубашки.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - похоже, этот день только начинает превозносить сюрпризы.

- Ну, должен же я знать сына барона Мылченко. Твой отец, хороший друг нашей семьи.

- Ничего не понимаю... - Я запутался.

- Я, Лвинис, дедушка Карсилины... - Пояснил старик. - Ты ведь её ищешь?

Я кивнул, стараясь не показывать своего волнения.

Тут Лвинис схватил меня за руку и потащил куда-то ближе к центру зала.

Он подвёл меня к стройной женщиной с тёмно-каштановыми кудрявыми волосами, она стояла рядом с рыжим мужчиной, чьи волосы были заплетены в хвостик. На ухе у него висела серьга, похожая на орла.

- Желлистина и Иксберт. Моя дочь и ее муж. - Пояснил Лвинис.

- Привет, папа. - Поприветствовала Желлистина, поначалу меня вообще не замечая.

- Здравствуйте! - Иксберт одарил нас лучезарной улыбкой.

- Я тут вас познакомить кое с кем хотел. Это Семён, сын барона Прохора Мылченко. - Наконец, я был им представлен.

Родители Карсилины перекинули на меня своё внимание.

- Семён! - обрадовалась Желлистина. - Как же ты вырос! Когда последний раз тебя видела, ты был еще совсем крохой! Наверное, ты меня и не помнишь...

Я был немного смущён, и буркнул:

- Наверное...

- А ты похож на своего отца! - Заметил Иксберт, приглядываясь.

Уж не знаю, по-моему, совсем не похож, особенно внешне.

- Ты ему привет от нас передавай, хорошо? - Попросила Желлистина.

- Обязательно.

Дальше началась мелодия, очень похожая на польку.

- Потанцуем! - воскликнул Иксберт, вместе с Желлистиной пускаясь в пляс.

- Не могу. - Покачал головой Лвинис. - Радикулит.

И для пущей убедительности схватился руками за спину.

- Папа! Нет у тебя радикулита! - возразила Желлистина. - Ты же умер!

- Ты могла не напоминать об этом! Хотя бы раз в сто лет! - возмутился Лвинис, обидевшись, что его актёрские способности остались не оцененными.

А когда Желлистина с Иксбертом скрылись из виду, он распрямился и тоже пошёл танцевать.

Я остался в стороне, не теряя надежды увидеть Карси.

Так прошёл час, один танец сменялся другим. Люди, которые умерли, весело проводили время, чувствуя себя живыми. Даже я был по собственным ощущениям не такой живой, как они, и чувствовал себя лишним на этом празднике.

Я уже начал думать, что затея увидеть здесь Карси бесполезна. Может она не появится, раз и месяца ещё не прошло со дня смерти...

И тут я увидел её. Она стояла возле помоста, на котором играл оркестр, а когда закончили исполнять очередную композицию, похлопала им. Довольный дирижёр поклонился, и поцеловал её руку, в знак признательности. Карси смутилась и отошла от помоста.

Я застыл, не решаясь подойти к ней, и боясь, что она сейчас исчезнет. Нужно взять себя в руки и действовать! Время уходит!

Я подошел ближе. Она почувствовала мой пристальный взгляд и обернулась...

И застыла, удивлённо глядя на меня.

Она была одета в пышное бордовое платье, словно из прошлого века. На её шее блестело гранатовое ожерелье.

- Семён... - Прошептала Карси, подходя ближе.

Как же я соскучился по её голосу! Слышать его снова было так не обычно и приятно.

Затем она дотронулась рукой до моей щеки, как будто проверяя, настоящий я или видение. Я взял её руку в свою.

- Почему ты здесь? Ты что, умер? - наконец, спросила она.

- Нет. Карси!

Я обнял её, боясь, что сейчас исчезнет, и почувствовал, что Карси дрожит.

- Я больше тебя не отпущу.... Никогда! - прошептал я и поцеловал её, сердце колотилось, как бешеное.

- После бала все испарятся, и я тоже. - Прошептала она, всё еще находясь в замешательстве.

- Тебе ведь не обязательно уходить? Останься со мной, Рыжик...

- Невозможно. - С горечью ответила она. - Я мертва, этого не изменить. Моё тело похоронено...

- А если его поднять?..

- Семён! Я не оживу! И они тоже больше не оживут! Эта смерть окончательна... - Ей было тяжело об этом говорить.

- И обжалованию не подлежит? Тогда, возьми меня с собой.

- Не могу, ты жив...

- Это легко исправить!..

- Семён! - она даже рассердилась. - Ты этого не сделаешь!

- Меня здесь ничто не держит! - не унимался я.

- Самоубийство, бегство от проблем. Проявление слабости. Сильные люди себе этого не позволят!

- Тогда, почему ты убила себя, раз, по-твоему, это слабость?!

- Тише. Не кричи, пожалуйста. Это была моя ошибка, только, не все ошибки можно исправить, некоторые исправлять слишком поздно.

- Ты не подумала...

Нас перебили. Это оказался Лвинис, которому надоело танцевать. Он подошёл к оркестру и объявил:

- А сейчас, наш гость из мира живых споёт песню!

Это было для меня неожиданностью.

- Но, я не... - Попытался отвертеться я. Последний раз я пел в классе в седьмом на школьном спектакле.

- Не каждые сто лет на этом празднике присутствует кто-то живой! Ты не бойся. Доверься своей душе! Оркестр подхватит!

И Лвинис вместе с дирижёром, затащили меня на помост. Карси улыбнулась, а её улыбка подействовала на меня лучше, чем всякие уговоры.

Довериться своей душе... Хорошо. Я попытаюсь.

Выдержав паузу, я запел песню, которая часто попадалась мне на радио "Колокольчик +". Оркестр подхватил, словно они часами это репетировали. Пел я на удивление сносно:

Одинокие квартиры,

И они давно пустуют.

Одинокие создания

Бродят в темных переулках.

Никому ты здесь не нужен,

Никому, и даже птицам.

Бродишь серыми ночами

По пустынным лабиринтам.

Ты совсем не понимаешь,

Что случилось с этим миром.

Одиночество повсюду,

Нет и поводов для смеха.

Все окрашено в цвет серый,

Все как будто не такое...

Одиночество повсюду,

Одиночество с тобою...

***

Мартина и Альфред, как известно, учились в Королевском Лицее Магических Технологий (КОРЛИМАГТ). Этот лицей подготавливал выдающихся, умных или очень богатых детей к учёбе в ЧАЛИКУНЕ. Да и находился на территории университета. Практически все ученики были зачислены в ряды его студентов заранее. Ведь там обучалась Листонская Элита. Но, не стоит думать, что в КОРЛИМАГТЕ лицеистам всё сходит с рук. Двоечников и разгильдяев там не любили, и быстро отчисляли, если ребёнок не брался за ум, даже если родители платили за своё "чадо" бешеные деньги.

Единственный, кого не отчисляли за "выходки", был Альфред. Ведь, он был листонским принцем, и директор лицея, который спонсировало пигистерство, боялся навлечь на себя неприятности. Проще ему казалось мириться с тем, что принц Альфред ведёт себя неподобающе, иногда, экспериментируя с волшебством, наносит ущерб лицейскому имуществу, пару раз заколдовывал учителей по не магической дисциплине (алгебре и истории). Учителя уже устали оставлять его после уроков. Двойки за поведение и замечания в дневнике Альфреду не страшны. А ещё юноша не носит (принципиально) школьную форму, являясь в лицей в экстравагантных цветных пиджаках и ярких брюках, да ещё и шнурки не завязывает. Какой-то раз, он пришел в школу в короне, не потому что хвастался своим положением, а просто считал, что с "вот этим" пиджаком, она очень хорошо "подходит к голове". Учился он так себе, и скатываться ниже ему не позволяла сестра Мартина, которая, в отличие от брата, девочка способная и уравновешенная.

В этот день Альфреда опять оставили после уроков за выходку. А сделал принц следующее:

Он, скучая на переменке, попытался оживить шкаф со скелетом в кабинете биологии. Скелет, разумеется, не ожил, зато шкаф - очень даже! Грохоча, он стал носиться по кабинету, переворачивая парты, сбивая со стены портреты знаменитых биологов и распугивая одноклассников. Некоторые из них попытались остановить шкаф, даже магию применили, но не вышло. Пришлось отступать. Староста кричала листонскому принцу "Прекрати это безобразие!", на руке у неё красовался синяк, поставленный дверцей ожившего шкафа. Альфред взобрался на подоконник и смеялся, глядя на это безобразие. Мартина, которая прижалась к стене, тоже что-то кричала, но вмешиваться более радикально не хотела. Всё равно Альфреда за это не исключат, а ссориться с братом не хотелось, он же единственный родной человек, не считая бабушки, но она в коме в больнице.

Шкафу надоело носиться по классу, он вышиб дверь и отправился бушевать в коридор. Одноклассники, те, кто был посмелее, побежали следом. Староста класса отправилась в учительскую жаловаться.

В коридоре шкаф наткнулся на толпу младших школьников, забросил внутрь себя одного мальчика, закрыл дверцы и ринулся дальше. Мальчик очень перепугался.

На шум прибежали учителя, директор и завуч, которую привела староста. Они, попытались блокировать шкаф. Борьба продолжалась минут двадцать. Всё это время попавший внутрь шкафа мальчик дико кричал.

Наконец, поверженный в неравной борьбе шкаф издал "предсмертный" скрип и завалился на бок. Дверцы открылись, и оттуда выпал мальчик. Он весь дрожал. Бедняга сразу же был отправлен в медпункт, от страха он начал заикаться.

Директор поправил на глазу монокль и, стараясь не повышать голоса, спросил:

- Кто это устроил?! Ох, и не поздоровится шутнику!..

- Это Альфред постарался. - Буркнула староста класса, зло глядя в сторону Мартины, зная, что Альфреда серьёзно наказывать никто не будет.

Руководство боится за свою репутацию учебного заведения. Ведь этот принц-проказник, гордость лицея! Королевская особа! Старосту класса это злило. Любого другого в такой ситуации можно уже отправлять в кругосветное путешествие по школам для трудных детей, а портрет этого у них на доске почёта висит!

Сам "виновник торжества" в коридоре не появлялся.

Директор, услышав имя Альфреда, передёрнулся. Мальчишка опять шалит! Даже родителей в школу не вызвать! Обычно в таких ситуациях директор жаловался королеве Лоритте, и какое-то время Альфред старался не проказничать. Получать выговоры от бабушки юноше не нравилось. Но после того как Лоритта попала в больницу, мальчик даже стал себя вести спокойнее, всем казалось, что он исправляется. Но это оказалось лишь затишьем перед бурей. После гибели старшей сестры этого "почти паиньку" словно подменили. Принц стал проказничать чуть ли не каждый день, причём, во всех его действиях никогда не было злого умысла.

И что творится в голове у этого ребёнка!

- Такие несуразицы разбавляют обыденность! Добавляют новые краски. - Именно так Альфред теперь объяснял своё поведение.

Раньше, до гибели сестры, он выходки объяснял по-другому. Говорил, что эксперимент не удался, и обещал всё исправить.

- А ты не мог бы, эту свою "обыденность" не такими ущербными методами раскрашивать! - сердился директор.

Он со всем учительским составом были уже в разгромленном кабинете. На подоконнике, с самым невинным видом сидел Альфред и уверенно говорил, что в его поступке нет ничего плохого. Кто-то ведь должен был разбавить эту "рутину"!

Директор нервно усмехнулся. Он попросил Альфреда проследовать в его кабинет, а остальным отдал распоряжение:

- Так, ничего здесь не убирать! А учеников можете отпустить по домам.

Альфред махнул Мартине рукой, мол, увидимся дома. И с гордо поднятой головой проследовал за директором.

Что касается Мартины, то она, проводив взглядом брата, забрала сумку и спустилась вниз в холл, где вовсю уже обсуждалось происшествие. Престарелая вахтёрша увлеченно слушала самую ближнюю к ней группку учеников, набиралась свежими сплетнями.

Мартина решила не останавливаться и ни с кем не разговаривать. Все и так, после каждой из выходок Альфреда, доставали её вопросами об адекватности брата. Но не подкалывали и не дразнили, ведь Фротгертов в Листоне уважали. Фротгертов беречь надо, их только двое осталось, кому-то из них страной потом править!

Мартина достала номерок и протянула его гардеробщице.

Гардеробщица с улыбкой протянула Мартине куртку.

Девушка оделась, повязала на шею полосатый шарфик цвета флага Листона и вышла на заснеженное крыльцо. Дворник увлечённо подметал ступеньки...

Как было сказано ранее, Фротгертов надо беречь. И "ДС" приставили к близнецам четырёх боевых магов из Отдела Безопасности. В полномочия этой четвёрки входило сопровождение Мартины и Альфреда до лицея и обратно. После гибели Карсилины оставлять их без присмотра глупо и опасно.

Мартина решила не сообщать охранникам, что их отпустили с уроков раньше, хотелось побыть одной. Хоть она и понимала, что это рискованно. Эти дсовцы уже порядком надоели! Ещё начнут потом приставать с вопросом "Почему не контролируешь своего брата!". Конечно, она родилась на 5 минут раньше Альфреда, но не настолько, чтобы ему указывать. Брат всегда поступает по-своему!

Принцесса шла по аллее и думала, в какое неловкое положение её постоянно ставит Альфред, и не заметила, как поравнялась с женщиной в чёрной кожаной куртке, рваных джинсах и сапогах с заклёпками.

Шапки у этой особы не имелось. Причёска была весьма необычная: сбритые над ушами волосы, чёлка и пышный хвост. Волосы иссиня-чёрные, лишь одна белая прядь, выделяясь, падает на бритый висок. В носу, похожем на клюв орла, вставлено чёрное железное колечко. Брови тоже проколоты. А в ушах болтались чёрные металлические паучки. Глаза у женщины были с узкими зрачками, как у кошки, и разного цвета, правый - кроваво-красный, левый - неестественно-голубой.

Пройдя с Мартиной до ближайшего фонарного столба, незнакомка поспешила обратить на себя внимание принцессы.

- Закурить не найдётся? - спросила она, голос был громкий и неприятный.

Мартина даже вздрогнула и остановилась.

- Нет. - Ответила принцесса, удивляясь, почему это её, примерную девочку, принимают за курящую.

- Даже зажигалки не найдётся? - не отставала женщина.

- Если хотите, я могу поджечь вам сигарету и так. - Недовольно сообщила Мартина, желая, чтоб эта особа поскорее отстала.

- Маг, значит. - Буркнула незнакомка, хотя, было видно, что не удивилась.

- Можно, я пройду?

- Подожди! А сама закурить не хочешь? - лукаво поинтересовалась женщина, доставая из кармана пачку, на которой был изображен кривой красный котёнок, словно нарисованный маленьким ребёнком.

- Я похожа на ту, кто дымит, как паровоз?!.. - наконец, возмутилась Мартина.

- Ну, почему сразу паровоз! - Не согласилась дамочка. - Тут и никотина совсем нет.

Она достала из пачки тоненькую сигаретку розового цвета и подожгла, щёлкнув пальцем. Затем, затянулась. Мартина скептически за этим наблюдала, желая уйти.

- Попробуй и забудешь о проблемах. - Настаивала незнакомка, выпуская изо рта розовые колечки дыма, которые сцеплялись над её головой, образуя что-то вроде нимба.

- Я не наркоманка!..

- Тише ты. Это совершенно безвредно. Просто почувствуй, как беспокойства удаляются, оставляя место блаженству.

Дамочка достала вторую сигарету, теперь уже тёмно-зелёную, зажгла и настойчиво вручила Мартине.

- Эта с ароматом хвои. - Пояснила она.

Мартина размышляла, смотря на дымящуюся сигарету. Проблемы, значит, пройдут? Она, хотя бы на короткое время, прекратит думать о гибели сестры и перестанет бояться смерти, которая может караулить за каждым углом, прекратит беспокоиться о бабушке, которая сейчас в коме, забудет о том, какой Альфред идиот...

В этом что-то есть.

Мартина осторожно поднесла сигарету к губам и затянулась. Едкий дым проник в лёгкие, и девушка закашлялась.

- Ну не залпом же! - воскликнула незнакомка, и похлопала принцессу по спине.

А Мартина всё кашляла и кашляла, сигарета выпала у неё из рук. Изображение в глазах померкло, и девушка отключилась, упав в руки незнакомки, спасшей её от удара головой о скамью.

Женщина бросила свою сигарету в урну, та вспыхнула зелёным пламенем. Потом незнакомка перебросила Мартину через плечо и куда-то потащила.... Людей вокруг было не много, и они не придавали этому значения. Подумаешь, одна подруга-алкоголичка тащит на себе другую, которая, похоже, дошла до кондиции. Современное общество, что тут сказать!..

***

Наконец, меня отпустили со сцены, и я снова подошел к Карси.

- Пожалуйста, улыбнись. - Попросила она.

- Они украли у нас драгоценные минуты! - Я не желал смиряться с ситуацией, с тем, что она скоро исчезнет.

- Семён...

- Ну, хорошо, хорошо. - Я улыбнулся.

С одной стороны, я счастлив был видеть любимую девушку, разговаривать с ней, касаться. Но с другой, меня огорчало, что вечер закончится, и больше я Карси никогда не увижу. Жизнь, если это можно так назвать, снова станет большим и серым пятном.

- А давай отбросим все негативные мысли и проведём этот вечер так, словно ничего не случалось? - прошептала Карсилина мне на ухо.

- Это как?

- Поверим в то, что мы оба живы. В то, что всё, как раньше.

Если честно, мне эта идея казалась сомнительной. Не могу вводить себя в заблуждение, даже по собственному желанию. Для этого я слишком серьёзен, ведь знаю, что всё не так и будет хуже, и это напрягает.

- Ты хочешь видеть меня счастливым?

Карси кивнула. На что я заметил:

- Тогда тебе придётся воскреснуть.

- Семён...

Пришлось ей подыграть. Я воскликнул, делая вид, что предыдущая моя реплика была шуткой:

- Ну, если в качестве исключения, то, давай растянем этот короткий миг так, чтоб он показался вечностью!

Я прекрасно понимал, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается, а вот плохое тянется, словно резина, и обвивает несчастного, как удав.

Сейчас мне не хватало маленькой капли наивности. Но если бы я ей поддался, если бы намеренно забыл о том, что Карси мертва, то, боюсь, после того, как она исчезнет, у меня снова начнётся депрессия. Хотя, не уверен, что здравый смысл поможет, но попытаться стоит.

- Так, - Решила Карси, разглядывая меня, - Для начала тебе нужно придать более праздничный вид.

- Как скажешь. - Покорно согласился я.

- Тогда, сделаем так...

На мгновение, она задумалась, затем, что-то решив, взмахнула рукой, и мой облик преобразился. Вместо мрачного костюма, на мне красовался белоснежный пиджак с позолоченными пуговицами и белые брюки с ботинками, чьи белоснежные шнурки были завязаны аккуратными бантиками.

- Мило. - Хмыкнул я.

- Не совсем то, что я хотела. Ну и ладно! - Улыбнулась Карси, заметив промашку с пуговицами. - Зато ты теперь не мрачный!

Я хотел возразить, но сдержался, заметив, только:

- Отвык от белого цвета. В глазах рябит...

Карсилина засмеялась, взяла меня за руку, и повела на середину зала.

- Только учти. - Предупреждал я. - Я не умею танцевать вальс, и остальное, что они тут отплясывают...

- Это не важно. Я помогу!

Мы остановились напротив друг друга. Карси положила свою руку мне на плечо.

- А теперь, обхвати меня за талию. - Попросила она. - Не бойся, я не кусаюсь.

- Я знаю. - Улыбнулся ей в ответ.

- И медленно, под музыку, на раз два три...

- А ты не обидишься, если случайно наступлю тебе на ногу?

- Доверья мне...

Она давала мне указания, я пытался им следовать, то и дело, поглядывая вниз, опасаясь отдавить Карсилине ногу и, притормаживая. Ощущал я себя неловко: жирафом на льду. Но, это была приятная неловкость.

Я забыл о том, что этот вечер, не долговечен, а, кроме меня, на празднике живых нет. Отбросил все негативные мысли, всю ту серьёзность, под которую прятался, словно в ракушку, радовался тому факту, что Карси рядом. Мы осторожно следовали по залу, пытаясь не сталкиваться с другими танцующими. Я ей даже на ногу ни разу не наступил. По крайней мере, можно не считать себя слоном в посудной лавке.

Под конец вечера у меня начало получаться.

- Молодец! - похвалила Карси.

Даже голова закружилась от этого танца. И я чувствовал себя счастливым, словно она и не умирала никогда...

***

Но, рано или поздно, всему хорошему приходит конец. Мы так увлеклись обществом друг друга, что просто не заметили, как пролетел этот вечер, и настала пора прощаться.

Люди вокруг стали исчезать. Стихла музыка. А мы стояли, прижавшись, друг к другу. Я не мог её отпустить, а она не хотела уходить.

- Прости, пожалуйста. - Прошептала Карси, нарушив молчание. - Я пошла на поводу у гордости, не осознавала, что могу умереть и не хотела показывать, что боюсь этого,... Ты не заслужил такого! Ты же любил...

- Я и сейчас тебя люблю, Карси, но, к сожалению, жизнь не компьютерная игра, в которой можно перезагрузить неудачный момент и пройти его заново.

- Если задумываться и жить осторожно, разве это не стратегия пугливых?

- Это не стратегия, Карси. Это привычка.

Мы снова замолчали, глядя друг другу в глаза.

Люди, которые были на этом балу, почти все исчезли.

- Мне надо идти. - Наконец, сказала Карсилина.

- Подожди, побудь со мной, хотя бы ещё несколько минут!

- Я не могу.

Она взяла меня за руку, говоря:

- Пожалуйста, не отчаивайся, и не отступай от намеченных целей!

- Постараюсь... - Выдохнул я, но от этого обещания легче не становилось.

- И, главное, ты должен жить...

Карси становилась всё прозрачнее и прозрачнее. Я больше никогда её не увижу! Осознавать это тяжело, меня всего трясло. Реальность схватила тисками за голову, вытаскивая из мира грёз обратно. В мир, в котором Карсилина Фротгерт мертва.

- Карси... - Я хотел её остановить.

- Прощай... - Это было её последнее слово. Карсилина исчезла.

Я застыл на месте, глядя в пустоту. "Прощай", я не могу этого сказать. Это слово звучит очень горько и ставит точки. Оно всегда что-то прерывает! Одно из самых безжалостных слов в нашем языке. Гораздо гуманнее и безобиднее звучит: "Пока, До встречи, До свидания", они дарят надежду на продолжение. А "Прощай" эту надежду отбирает, и оставляет тяжёлый осадок.

Я заметил, что снова весь в чёрном, и медленно побрел прочь из зала. Когда пересёк черту, отделяющую его от кладбища, за спиной тут же возникла большая холодная стена с грифонами. Я развернулся, словно хотел заглянуть сквозь неё, заставить испариться. Но стена упорно оставалась на месте. Я дотронулся до неё рукой и произнёс, сдерживая слёзы.

- И что остаётся? Жить воспоминаниями, как мой отец?!

Тут, тяжелая металлическая дверь кладбища отворилась, и вошел Прохор Мылченко. Лёгок на помине! Вид у него был очень сердитый.

- Мне стоило раньше догадаться, где ты пропадаешь! - Сказал он, обойдя ряд надгробий и приблизившись ко мне. - Тебе не надо было сюда приходить...

- Прекрати указывать! - разозлился я, так хотелось, чтобы он ушёл.

- Я твой отец, и должен о тебе заботиться. Ты ещё не выздоровел, вся обстановка, и воспоминания могут навредить. Не хочу, чтобы тебя снова положили в больницу. Пойдем домой, в особняк...

- Мой дом здесь. И ты не запретишь думать о Карси, ясно!

- Семён, я не это имел в виду... - Смутился отец.

- Иди, доставай кого-нибудь ещё! Мои мысли и чувства тебя не касаются!

С этими словами я телепортировал в свою комнату, больше не собирался находиться в одном помещении с этим "раздражающим фактором".

В комнате я подошел к кровати и упал, лицом в подушку. Злость и обида на отца смешались с грустью и отчаянием по поводу Карсилины. Не знаю, сколько я так пролежал, и сколько потребовалось времени, чтоб прийти в, так называемую, "норму".

В дверь постучали. Я не ответил. Обойдутся! Хочу побыть один. Может в отшельники податься, чтоб не доставали?

Стук повторился, теперь уже настойчивее, явно ожидая приглашения.

Я присел, устремив недовольный взгляд на дверь.

- Семён! Ну открой! Я знаю, что ты там! - послышался голос Димки.

Морквинов всегда отличался бестактностью. Вот от таких, как он и приходится запирать дверь на ключ.

- Мылченко! - Димка редко называл меня по фамилии. Видимо, он злился, что не впускаю.

Пришлось сдаться, а то он начнёт ругаться на весь коридор, и у горничных тут же пополнится запас грубых словечек. Я мысленно заставил ключ повернуться в замке, и дверь открылась.

Димка вошёл, не сдержался, и всё-таки выругался.

- Полегчало? - спросил я. - Зачем так ломился?

Он чуть не забыл, зачем пришёл, осуждающе глядя на меня:

- А ты, оказывается, эгоист....

- Я знаю. Ближе к делу. Зачем беспокоишь? - поинтересовался я.

Он собрался с духом и сказал:

- Мартина пропала, по дороге из лицея. Весь "ДС" на уши подняли, найти не могут...

- Близнецам же выделили охрану! - удивился я. - Как так вышло...

- Мартина не предупредила их, что уроки раньше кончаются.

- Где Альфред?!

- В штабе ДС у Серебринки. Отправили его туда, как только узнали про Мартину. Боятся, что и он пропадёт.

- Тоже мне! - возмутился я. - Хорошо подготовленный отряд боевых магов, и проворонили принцессу! Если в этом деле замешен "ОбГаТр", то времени очень мало!..

- И что предлагаешь?.. А вдруг ОбГаТр тут не при чём?

- Навестим "старую знакомую" и узнаем. - Высказал я свою безумную идею. - Тем более, никто, кроме меня не представляет, как попасть в убежище Гадритты. Я запомнил, как выглядел зал, значит, могу туда перенестись...

- Это глупо, ты думаешь, она так просто нам всё расскажет? Может даст "Ширмаколтином" в нос, и всё... - Испугался Димка.

Он ушам своим не верил, обычно, я действовал более осторожно. А теперь...

- Я могу один туда пробраться...

- Я тебя не пущу! Пойдем, расскажешь всё Серебринке, или Зольтеру! Они знают, что делать.

- Упустить время и шанс сразиться с Гадриттой?! - не согласился я. Кроме того, у меня для неё должок.

- Там наверняка её приспешники, которые от тебя и места живого не оставят! - Димка пытался меня образумить.

- Ну и что! Я их не боюсь!..

- Семён, ну что ты говоришь! В тебя Кари что ли вселилась?!.. - ляпнул Морквинов, и тут же осёкся, думая, что сказал лишнее.

19

Новый союзник

В подземном убежище Гадритты, в главном зале, глава организации "ОбГаТр" сидела на чёрном кресле, с черепами в подлокотниках, пододвинутом к чёрной стене, и скучала. Ей было нечем заняться, даже планов злобных разрабатывать не хотелось. И чёрные мраморные колонны не радовали её каменную душонку. Зевнув, колдунья уже собиралась перевернуть страницу справочника по самым опасным ядам (дополненное издание), но тут, прямо перед ней возникла ведьма, забросившая себе не плечо какую-то рыжую девушку, девушка эта была без сознания. Если честно, ведьма на ведьму не смахивала. Но это к делу не относится.

Гадритта вздрогнула:

- Нэя, я же просила, стучаться, когда заходишь! Я тут размышляю!

- Простите, Госпожа, но я поймала принцессу. - Сообщила ведьма, казалось, что она нисколько не устала держать Мартину.

Гадритта отложила книгу, почему-то это сообщение её не обрадовало:

- Это так неожиданно. - Сказала она, вставая с трона и разглядывая пленницу. - Только, я не планировала сегодня никого убивать. Могла бы её и завтра поймать, завтра я была бы кровожадна.

- И что с ней делать? Отпустить? - удивилась Нэя, собираясь расстроиться, что зря всё провернула.

- Ни в коем случае! Отправляйся в бункер 23, и запри её там в какой-нибудь из клеток!

Нэя кивнула и испарилась вместе с принцессой. И только тогда Гадритта заметила в зале присутствие еще одного человека, Сулитерии. Племянница стояла за колонной и подслушивала.

Гадритта отошла от "трона" и сказала спокойным усталым тоном:

- Можешь не прятаться.

Сулитерия была застигнута врасплох. Пришлось соврать:

- Жду поручения, тётушка.

Гадритта усмехнулась и сообщила:

- Поручение будет завтра. Чтобы доказать верность ОбГаТру, ты убьешь Мартину. А я посмотрю, насколько уважаешь нашу организацию и чтишь традиции. Я смогу тобой гордиться.

Сулитерия даже вздрогнула, она этого не ожидала. Становиться убийцей не хотелось. Она была готова отказаться даже от картфола, если тётушка станет угрожать.

- Неужели боишься? - насторожилась тётушка.

- Я сделаю всё, как надо. - Твёрдо сказала племянница, резко сменив позицию.

- Вот и отлично. Добреньких ждет большой удар! - Так Гадритта называла тех, кого ненавидела. - Смерть второй принцессы, это точно их ослабит!

Среди "Добреньких" были весь ДС, Королевское семейство, правительство Листона, вместе с пигистром и другие субъекты. Свою же организацию колдунья гордо величала "Злом".

Сулитер нервно сглотнула. Замысел мог не сработать.

***

От пререканий с Димкой меня отвлек звонок мобильного. Какой-то незнакомый номер. Я хотел сбросить, но Морквинов сказал:

- Наверное, что-то важное.

- Ну, подумаешь, телефоном ошиблись, с кем не бывает. - Буркнул я, но трубку взял...

- Алло! Семён, это ты? - ответил знакомый женский голос.

Только, я не мог вспомнить, где его слышал раньше.

- Кто это? - спросил я, перебирая в уме варианты.

- Это же я, Сулитерия! - ответил голос.

Я был очень удивлён, да и говорить с ней не хотелось.

- Откуда у тебя мой номер?

- Мне его Кари дала...

Я промолчал, хотелось взять и повесить трубку. Да как у Сулитерии язык поворачивается ссылаться на Карсилину! После всего, что произошло...

- Зачем звонишь? - В моём голосе чувствовалось раздражение.

- Я знаю, где Мартина! - воскликнула она.

- Решила просить за неё выкуп?..

- Я помочь хочу!

- Да ну?..

- Пожалуйста, не клади трубку! Выслушай, это очень важно! Мартина у нас... Точнее, у моей тёти. - Тараторила Сулитер, волнуясь. - Она в бункере двадцать три!..

Димка топтался возле шкафа, пытаясь прислушаться к нашему разговору.

- Сулитерия, так и не понял, какой резон тебе нам помогать? - настороженно, спросил я.

- Я не хочу быть злодейкой.

Мне пришлось ей поверить, тем более, жизни Мартины угрожала опасность. Другой зацепки, к сожалению, не было.

- Хорошо, тогда ты пойдёшь с нами в ДС, расскажешь всё, что знаешь, Серебринке.

- А это обязательно?

- Или ты туда приходишь, или я тебе не верю.

- Ладно, я приду... - Сдалась Сулитерия.

- Надеюсь, знаешь, где штаб ДС?

- Да...

- Тогда, телепортируй к главному входу через минуту, там встретимся.

Я сбросил разговор.

Димка удивленно смотрел на меня, не верил в то, что сейчас слышал.

- Это что было? Ты Сулитерии встречу назначил? - если честно, ума у него так и не прибавилось. - Решил заключить примирение с врагом?

- Стратегический ход.

- Ты ей веришь? - он меня осуждал.

- У нас нет другого выхода. Я больше не собираюсь допускать ошибки, из-за которых гибнут друзья.

Я протянул Димке руку, и мы телепортировали к главному входу в здание ДС. Сулитерия была уже там, видимо, она перенеслась туда сразу же, после нашего разговора, боясь потерять доверие.

Хотя, к визиту в ДС она подготовилась. Заплела волосы в хвостик, надела белую кофту и бежевые брюки, нацепила большие, как у стрекозы, очки от солнца, даже помадой накрасилась не тёмной, а светло-розовой. Выглядела она вполне безобидно. И не скажешь, что эта девушка - племянница злой колдуньи. В штаб света тьма должна проникать под маскировкой.

- Главное, веди себя естественно. - Сказал ей я, открывая дверь, и пропуская девушку вперёд. - Это конечно не значит, убивать всех направо и налево, как вы обычно делаете...

Сулитерия, перешагивая порог ДС, нервно сглотнула. Если её узнают, то могут поймать, а это в планы юной ведьмы не входило.

До кабинета Серебринки мы добрались без происшествий, хоть Сулитерию и подмывало бросить всё и смыться.

В кабинете находились, помимо Серебринки, сидящей за белым столом спиной к большому окну, мой отец, Зольтер, Альфред и трое служащих ДС в чёрных плащах (форма боевых магов из Отдела Безопасности). Альфред был очень подавлен, он сидел напротив Серебринки за столом и дрожащей рукой держал стакан с водой, приговаривая:

- Мартина пропала из-за меня...

- В этом нет твоей вины. - Пыталась успокоить его Серебринка.

- Я ведь сорвал уроки, и всех отпустили раньше. А, если бы...

- Срывать уроки, конечно, плохо. - Перебил мой отец, учительским тоном.

Прохор, вместе с Зольтером, стояли по обе стороны от Сильв, один слева, другой справа. Зольтер был опять в своём золотистом костюмчике. Когда мы вошли, он улыбнулся и сказал:

- Привет, друзья. Не ожидал вас здесь увидеть, а что это за красотка с вами?

Сулитерия даже покраснела, видимо, никто её раньше так не называл. А Серебринка обиженно ткнула его в бок.

- Трегторф Сулитерия. - Представил её я.

У Сулитер, в горле пересохло, и она не смогла выдавить из себя ни слова. Когда личность её открылась, все присутствующие очень удивились.

- Зачем вы привели эту колдунью! - рассердился мой отец. - Она же из ОбГаТра и причастна к смерти принцессы!

- Не беспокойтесь, Прохор Платонович, сейчас мы её арестуем. - Вставил Зольтер, всё так же улыбаясь, предвкушая, как её упекают за решётку.

Трое боевых магов уже двинулись, чтобы задержать племянницу Гадритты, но я не дал им этого сделать.

- Стойте! - крикнул я, загораживая её. - Сулитерия хочет нам помочь. И к смерти Карси она не причастна.

- Но она хотела её отравить!

- Но отравила-то себя...

Хоть, я до сих пор без боли не мог говорить о смерти Карсилины, но нужно было заставить всех поверить Сулитер. Если Мартина ещё жива, то это шанс спасти её. Каждая секунда на счету!

- А почему Сулитерия сама ничего не говорит? У неё язык к нёбу присох? - поинтересовался Зольтер, кажется, он был готов слушать её оправдания.

Только, готов ли он им поверить? Вот в чём вопрос.

Сулитерия, поборов смятение, всё-таки подала голос:

- Я не буду убийцей. Тетя хочет, чтобы завтра я прикончила Мартину.

- Странно, что ты не пользуешься этой возможностью. - Съязвил Альфред.

- Я хочу этого избежать. Могу привести вас к бункеру 23, и покажу, где Мартина. Вы ее вызволите...

- Где гарантия, что это не подстава? - Поинтересовался Зольтер, он не хотел ей верить.

- Гарантий нет. - Ответил за Сулитерию я. - Разве вы в "ДС" не привыкли рисковать?

- Ну, если только, этот риск осознанный. - Ответила Серебринка, серьёзно глядя на меня. - То, что предлагает эта девушка, может быть ловушкой. Мы явимся туда, и на нас нападут...

- Тётя не знает, что я здесь!.. - оправдывалась племянница Гадритты.

- Думаю, стоит ей поверить. Не хочу, чтобы Мартина умерла. - Сказал Альфред, поднимаясь. - А Сулитерия приведёт нас к ней! Пожалуйста, сделайте что-нибудь!

Прохор Мылченко насупился, о чем-то размышляя, затем решил:

- Хорошо, Сулитерия. Ты приведёшь нас к Мартине. Серебринка, собирай отряд.

- То есть, вы соглашаетесь на это безумие?! - опешила Сильв.

Отец кивнул и подошел ко мне.

- А ты, со своим другом, останетесь с Альфредом. Здесь в "ДС" вам будет безопаснее.

- Но я тоже хочу участвовать в операции! - меня такое отношение возмутило.

- Поверь, профессиональный отряд боевых магов справится с задачей. - Улыбнулся мне Зольтер.

- Но...

- А недоучка с ФизМаг факультета будет нам только мешать. - Отмахнулась от меня Серебринка. Да уж, конечно, куда мне до неё, профессионала высокого уровня!

Она прошла между мной и Димкой и вышла в коридор.

- Ну, я ж не такой дурак, чтобы вам мешать. - Не соглашался я.

- Конечно, - кивнул мне отец с самым доброжелательным выражением лица. - Поэтому сиди здесь и охраняй Альфреда.

- Это у первокурсника отделения боевой магии отлично получится! - Добавил Зольтер, ухмыляясь, и пропуская Сулитерию.

Было не приятно это слышать.

Сулитер посмотрела на меня так, как будто её на каторгу отправляли, и вышла, следом за ней ушли Зольтер и мой отец.

Когда дверь захлопнулась, Альфред сердито буркнул:

- Можно подумать, я чемодан с ценными вещами, который сдали в камеру хранения!

- Информацию и свидетелей находим мы, а все лавры достаются другим! - тут же добавил Димка, обойдя стол Серебринки и присаживаясь в её белое кожаное кресло.

На столе он взял первую попавшуюся папку, изображая Серебринку. Манерно открыл, достал оттуда непонятную таблицу и график.

- Как вы видите, это образец фирменных салфеток для нашего отдела. - Говорил он, пытаясь скопировать голос Сильв. - Я сама принимала участие в их дизайне.

И, для пущей убедительности, заморгал глазками, показывая, какие длинные должны быть у Серебринки ресницы.

Альфред рассмеялся, принимаясь пародировать Зольтера. Причем, жестикуляция у него была весьма похожа.

Он выхватил у Димки второй листок с таблицей, и, размахивая им, сказал, что это результаты исследования мозгов работников ДС.

- ...Самый умный, по этим результатам, конечно же, я! - дурачился Альфред.

Мне, в отличие от этих двух клоунов, было не до смеха...

***

Отряд боевых магов во главе с моим отцом, продвигался по лесу. Сухие ветки хрустели под ногами, спрятанные в тонком слое снега. Отряд направляется, знала только Сулитерия.

- Сколько еще идти? - недовольно подал голос Зольтер.

- Еще чуть-чуть. - Буркнула Сулитер, не оборачиваясь.

- Почему мы не могли телепортировать прямо к бункеру?

- Нужно действовать осторожно. - Объяснил мой отец. - Это я попросил Сулитерию немного изменить маршрут. Мы должны тихо пробираться в логово врага, а не сваливаться им на голову всей толпой!

- Неизвестно, сколько внутри приспешников Гадритты. - Сказала Серебринка.

- Никогда особо природу не любил. - Заявил Золотский, когда его чуть не ударила по лицу ветка, отогнутая Серебринкой, шедшей впереди. - Насекомые всякие, деревья, непонятно где что, да и вообще...

Довольно странно слышать такие слова от представителя эльфийского народа, да и насекомых в зимнюю пору в лесу практически не водилось. Но Зольтер и не такие "чудеса" выдавал. Ему ближе магическая техника, химические реактивы в колбочках и расследования, с ними всё понятней гораздо, чем с природой.

Наконец, они вышли на небольшую лесную опушку, где располагался старый деревянный сарай.

- Бункер там. - Сообщила Сулитер, и отряд начал осторожно пробираться к постройке.

- А ты уверена? - усомнилась Серебринка.

- Да, а выглядит он так, чтоб внимания лишнего не привлекать.

Дверь сарая оказалась крепкой, и не хотела пропускать их внутрь. И не реагировала даже на заклинания, которые, должны были ее отпереть.

Сулитерия коснулась двери, и вдруг, прямо над дверной ручкой всплыла табличка: "Прижмите ладонь".

- Так их охранная система распознаёт "своих". - Сказал мой отец.

Сулитерия медлила. Она никогда раньше не была в этом бункере и не знала, на что способна охранная магия. А если это волшебство вычислит, с какими намерениями она сюда пришла?

- Чего ты ждешь! - поторопил Зольтер.

Сулитер глубоко вздохнула, готовясь к любым неожиданностям, и прислонила ладонь к табличке. Табличка погасла, дверь щёлкнула и открылась.

Внутри оказался лифт, на стене которого висели зеркала.

- Думаю, лучше оставить кого-нибудь снаружи. Мало ли что. - Решил Прохор Платонович.

Серебринка с ним согласилась, и отдала приказ половине отряда затаиться возле входа в бункер.

- Если кто-то попытается проникнуть внутрь, задерживайте. - Сказала Сильв.

Затем, она, Зольтер, Прохор Мылченко, Сулитерия и оставшаяся часть отряда, коих было человек шесть, вошли в лифт. Дверь захлопнулась.

Мой отец, не раздумывая, ткнул на единственную кнопку, которая выпирала из зеркала.

Лифт двинулся. Четыре плоские лампы слабо мерцали в потолке.

- Такое захолустье, и на магической автоматике! - одобрил Зольтер, чувствуя, что в укрытии колдунов, он будет чувствовать себя комфортнее, чем в лесу. Во-первых, в бункерах не растут деревья, а во-вторых, бункеры оснащены очень интересной техникой.