Воплощение мечты

8

Бог свидетель, так они целовались и раньше — страстно, безоглядно, слившись друг с другом с такой силой, которая преодолевала все опасения и возражения и разжигала в них огонь желания, острую необходимость соединиться в единое целое. И все же оба чувствовали, что в этот раз все по-другому. Их слияние было настолько поразительным по своей нестерпимой тоске и глубине, что вначале они ничего не поняли. Сила, которая бросила их в объятия друг друга, казалось, потрясла до основания старый мотель, и эти облезлые стены, и вытертый ковер…

Они были разлучены — невероятно! — слишком долго, барахтаясь в одном и том же море одиночества. За это время Мишель отдалась человеку, которого не любила. А Конрад работал дни и ночи, пытаясь убежать от пустыни, которая иссушала его душу.

Если бы он мог вернуть Мишель, убедить, что он будет ей хорошим мужем, уговорить ее простить ему грехи молодости…

— Мишель, голубка моя, мое сокровище, — прошептал Конрад у ее губ, опьяненный тем, что снова держит ее в своих объятиях.

Он теребил пальцами ее соски через тонкую футболку и прижимался к ее животу возбужденным естеством. Он скользил по ее рту губами так нежно и в то же время страстно, что Мишель ни о чем уже не могла думать.

— Мишель… я безумно хотел тебя. Пожалуйста, прости меня за то, что я ушел от тебя тогда, ничего не сказав, — умоляющим голосом произнес он.

Да… да, думала она, теряя голову от его слов. Что плохого, если я уступлю ему всего один раз? После этого я могла бы уйти удовлетворенной женщиной, которая познала наконец восторг настоящей любви.

Но мириться с предательством Мишель не собиралась.

Между ними, подобно позорным тридцати сребреникам, продолжали стоять десять тысяч долларов, которые Конрад принял от ее отца. Мишель поняла, что Конрад не собирается признаваться ей в этом или просить прощения. Судя по всему, он хочет решить проблему при помощи своих сексуальных чар.

Я тоже очень хочу его, но без его признания у нас ничего не получится, твердо сказала себе она.

Надежда мелькнула как быстрая молния и тут же погасла. Конрад почувствовал отчуждение Мишель раньше, чем она оттолкнула его от себя. Она снова воздвигла между ними стену. Он растерянно смотрел на Мишель и гадал, что спровоцировало столь резкую смену настроения.

Лицо Мишель исказила боль, и она быстро отвернулась. Но Конрад успел перехватить ее взгляд, по которому понял, что она страдает. Мишель села на кровать, обхватила колени руками и уставилась на черный экран неработающего телевизора, словно пыталась найти там ответ.

Конрад смотрел на ее длинные красивые ноги и представлял, как они обвиваются вокруг его бедер и с силой сжимают их.

— Что случилось? — тихо спросил он. — Почему мы не можем целоваться… думать о нашем будущем, если мы оба хотим этого?

— Не надо говорить за меня, что я хочу! — гневно выкрикнула Мишель и, чтобы задеть его побольнее, вытерла рот тыльной стороной ладони. — Ты не мог бы выключить свет? — светским тоном спросила она. — Я устала и хочу спать.

Мишель хочет избавиться от вкуса моих губ, от моего запаха, подумал Конрад, но будь я проклят, если допущу, чтобы все так скверно между нами закончилось после того, как мы снова встретились. Если она хочет, чтобы я покаялся в своих прошлых грехах, я готов. Я приму от нее любое наказание, в разумных пределах, конечно.

Конрад выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Первые несколько секунд слышалось лишь их дыхание, затем звук расстегиваемой «молнии», когда он снимал джинсы, и шум проехавшего мимо мотеля грузовика. Жалобно скрипнула кровать под весом его тела.

— Да, я до сих пор не говорил об этом, но это еще не означает, что я не понимаю, насколько был не прав, расставшись с тобой без единого слова, — сказал Конрад, когда устроился на этом неудобном ложе. — Я хотел поговорить с тобой об этом с той самой минуты, когда узнал, что ты развелась и собираешься приехать в Кингстон, чтобы помогать своему отцу. Я хотел извиниться перед тобой за то, что сделал. Я только не знал, как к этому подступиться.

Мишель услышала в словах Конрада отзвук слабой надежды. Каждое его слово, каждое непреднамеренное действие свидетельствовало о его силе и преданности, о его внутреннем благородстве. Что, если он признается во всем и попросит у нее прощения? Сможет ли она простить его? Снова доверять ему? Без взаимного доверия они не смогут строить свое будущее.

Но Конрад должен сказать, что брал у отца Мишель деньги, может, даже вернуть их ему. Для Мишель это крайне важно, иначе она не смогла бы встречаться с ним дальше.

— Я каждый день раскаивался в том, что сделал, в течение всех пяти лет, — продолжал Конрад. — Я не оправдываю себя, а лишь пытаюсь объяснить: я был молод… задолжал огромную сумму за учебу в университете. У меня фактически не было ни цента за душой.

Несмотря на ту честь, которую, как считал твой отец, он оказал мне, индейцу, взяв к себе на работу, зарплата моя была мизерной. Я не мог… не был готов завести семью. Вначале я хотел встать на ноги, заработать репутацию и немного денег, чтобы обеспечить приличный уровень жизни.

— Ты, несомненно, добился своей цели, — с легким сарказмом отозвалась Мишель. — Самое интересное, что с твоими способностями ты мог бы достичь всего этого без особого напряжения. Почему ты не хочешь признать, что жена и ребенок просто мешали бы тебе вести определенный образ жизни? Ты хотел спать со мной без каких-либо обязательств с твоей стороны, не хотел ничем обременять себя и иметь возможность уйти в любое удобное для тебя время.

Это была ошибка молодости, грустно подумал Конрад, и я был наказан за это. Несмотря на то что я очень хотел Мишель, брак был мне не нужен. К сожалению, я слишком поздно понял, что заблуждался на этот счет.

— Ты права, — признал он. — Я был еще незрелым, эгоистичным, себялюбивым. В то время я, возможно, был таким, как ты говоришь. Когда твой отец пришел ко мне и сказал, что, если мы будем продолжать встречаться, ты не окончишь университет, мне казалось, что он нашел удачный выход для нас обоих. Я думал, что если уйду… и начну строить свою жизнь, как хотел, и дам тебе возможность делать то же самое, то мы, может, снова встретимся, когда настанет подходящее время для этого.

Аккуратно разложив все по полочкам, он бросил меня, даже не подумав о том, как я буду чувствовать себя после его внезапного ухода! — возмутилась Мишель. А теперь он хочет вернуться, словно ничего особенно не случилось и я не страдала все эти годы, безуспешно пытаясь залечить глубокую душевную рану, которую он нанес своей «ошибкой молодости».

— Ты, наверное, шутишь! — с горечью воскликнула Мишель. — После того как ты ушел, не сказав ни слова, и взял…

Она вовремя прикусила язык, но Конрад ухватился за конец ее фразы.

— Что? — сердито спросил он. — Что я взял?

— Мое сердце, — ответила Мишель первое, что пришло в голову.

Мишель злилась на себя за глупый ответ, благодаря которому выглядела жертвой.

— Каким это образом, интересно, если не прошло и года, как ты вышла замуж за другого? — ехидно осведомился Конрад. — Если ты любила меня, то эта любовь оказалось короткой.

И он еще обвиняет меня?! — оторопела Мишель.

— Если хочешь знать, я вышла за Роберта Паркера тебе назло, — заявила она. — Поэтому брак продлился недолго.

Этот мерзавец получил то, от чего я отказался… возможность сделать тебя счастливой, подумал Конрад. И он проворонил этот шанс.

— Послушай, — сказал он, — может, тебе станет легче, если я скажу, что для меня всегда существовала только ты. Мне постоянно не хватало тебя. Когда я позвонил тебе в общежитие за неделю до окончания тобой университета, я хотел извиниться и предложить тебе стать моей женой. Тебя не было, трубку сняла твоя соседка по комнате. Она сообщила мне, что ты выходишь замуж за другого. Я, наверное, мог попытаться остановить тебя, но я потерял право вмешиваться в твою жизнь после того, что сделал. Я собрал вещи и уехал в глухое место в резервации. Прожил там месяц. Питался сухарями, собирал ягоды, охотился…

Господи, если бы я только знала! — горестно подумала Мишель. Я никогда не вышла бы замуж за Роберта и не отправилась с ним в мучительное свадебное путешествие. А что бы я сделала? Вышла замуж за Конрада? Но между нами все равно стояли бы деньги, которые он взял у моего отца.

И сегодня они мешают нам быть вместе.

— Это уже не имеет никакого значения, — прошептала Мишель.

— Еще как имеет! — горячо возразил Конрад. — Мы все те же люди и живем в том же мире. И я так же сильно люблю тебя.

Его слова острым кинжалом вонзились в сердце Мишель, причинив ей мучительно-сладкую боль. По щекам Мишель на подушку ручьями потекли слезы.

— Я, как дурак, поверил твоему отцу, который убеждал меня, что, если я начну объясняться с тобой, ты не отпустишь меня… уйдешь из университета ради того, чтобы быть со мной, — признался Конрад. — Он сказал, что мы должны разойтись, не прощаясь, тогда ты сможешь закончить учебу, не оглядываясь назад. Сейчас я понимаю, что он, по-видимому, боялся, что я не уйду от тебя, если встречусь с тобой.

— Но ты все равно ушел бы, да?

— Может быть, и нет. Сейчас все представляется иначе. Как я смог бы, если бы ты обвила мою шею руками?

— Значит… это отец виноват во всем, — пробормотала Мишель.

— Я ругаю себя гораздо больше, чем его. Возможно, я не заслуживаю этого, крошка, но я хочу начать все сначала… сказать, насколько мне горько осознавать, что я причинил тебе такую боль. Клянусь, если ты простишь мне эгоизм молодости и отсутствие опыта, ты больше никогда не будешь страдать.

Слезы текли уже рекой по ее щекам, но Мишель ничего не могла поделать с собой. Мягко, с невероятной покорностью, гордый Конрад предлагал ей то, чего она жаждала больше всего на свете. В течение пяти лет — уже пошел шестой год — ее постоянно преследовала мысль, что она потеряла его навсегда. Если бы дело было только в свойственных молодости эгоизме и в недостатке опыта, она стрелой бросилась бы к нему в объятия.

— Этого недостаточно… — Мишель с трудом выговаривала слова.

Конрад многое отдал бы, чтобы узнать, о чем она думает. Почему она осталась в моем доме прошлой ночью и позволила себе уснуть у меня на руках? ~ спрашивал он себя. И что она делает сейчас со мной в резервации?

— Скажи, что мне предпринять, чтобы ты простила меня? — спросил он, находясь на грани отчаяния.

Мишель давала себе слово, что не будет помогать ему реабилитироваться, но сейчас не удержалась.

— Тебе надо признаться во всем.

— Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — озабоченно сказал Конрад. — У меня была пара связей после того, как мы расстались, но я очень сожалел об этом. Я думал, что с их помощью смогу забыть тебя, но только еще сильнее чувствовал свое одиночество. Больше я ничего не могу вспомнить. Если бы ты сказала, что тебя беспокоит… или хотя бы намекнула…

У Мишель упало сердце. Он не собирается признаваться в том, что взял деньги! Не говоря уже о том, чтобы извиниться за это. Он даже не подозревает, что я знаю об этом. Ему, наверное, и в голову не приходит, что отец мог сказать мне о том, что предложил ему деньги.

— Извини, — ответила Мишель твердо, — я хочу услышать об этом из твоих уст.

Конрад замолчал надолго. Мишель даже подумала, что он заснул, как вдруг услышала:

— Я перебрал все, крошка, но не смог найти вразумительного объяснения. Если ты не скажешь мне, в чем дело, я не смогу оправдаться перед тобой. Что же нам теперь делать?

Снова потеряв надежду и чувствуя в сердце острую боль, Мишель могла думать только о своей обиде.

— То же самое, что мы делали до сих пор. Каждый пойдет своей дорогой после того, как дело Джона Акана будет закрыто, — резко проговорила она, положив конец дальнейшим разговорам.

Мишель с трудом удалось заснуть, и вскоре ее разбудил слабый луч солнца, проникший в комнату через щель в занавесках. Кровать Конрада, аккуратно заправленная тонким покрывалом, пустовала. Его джинсы, рубашка и сапоги тоже исчезли.

Мишель заглянула в душ, но и там его не было. Она решила, что он уехал и оставил ее здесь одну. Молодая женщина в панике бросилась к окну, отодвинула в сторону занавеску и облегченно перевела дыхание, когда увидела Конрада около пикапа. Заметив ее в окне, он показал жестом, что сейчас придет.

Мишель быстро оделась и даже почти закончила макияж, когда Конрад вошел в комнату. Она посмотрела на его отражение в зеркале орлиные черты лица, прямые темные волосы до плеч, пронзительно-голубые глаза — и подумала, какой он все-таки красивый. Несмотря на то что сердце Мишель разрывалось от его предательства, интуиция говорила ей о том, что он глубоко порядочный, хороший человек.

Могла ли она так ошибаться в нем? Подумав немного, Мишель решила, что нет, не могла. Если она поверит, что Конрад не брал денег, то ее отец автоматически превращается в лгуна. А Томас Блейк — она это хорошо знала — не был способен на обман.

Мишель была рада, что Конрад не пошутил насчет того, что она рисует на лице маску войны, как не раз делал в прошлом. Или не сказал своим сексуальным баритоном, как очаровательно она выглядит. Он просто внимательно посмотрел ей в лицо, словно пытался понять, что она имела в виду, когда требовала от него признаться «во всем».

Не сумев найти ключ к разгадке, он сказал ровным голосом:

— Если ты готова, я отвезу тебя к твоей машине. Меня ждут дела.

Он поймал ее на слове — согласился, что ничего исправить нельзя, — и теперь все свое внимание направил на работу. Мишель даже показалось, что он торопится избавиться от нее. Хотя она сама фактически отвергла его прошлой ночью, изменившееся поведение Конрада сильно расстроило ее.

Я не хочу, чтобы между нами все так закончилось, призналась она себе, чувствуя, что ее охватывает беспокойство. Она схватила свою сумку и вышла из комнаты вслед за Конрадом. Но что делать, я не знаю. Если я спрошу его о деньгах и он будет все отрицать, к чему это приведет? Мне придется выбирать между ним и отцом. Несмотря на то что отец фактически подкупил Конрада, он оставался для Мишель самым честным человеком из всех, кого она знала.

Они молчали всю дорогу, пока Конрад вез ее к супермаркету, у которого Мишель оставила свою машину. Не выдержав гнетущей тишины, Конрад включил радио.

Скоро, Мишель показалось, что слишком скоро, они добрались до торгового центра.

— Ну вот и все, — сказал Конрад, когда Мишель взяла сумку и открыла дверцу, чтобы выйти из пикапа. — Увидимся в суде.

Она кивнула.

— До свидания.

Он подождал, пока она заведет двигатель своего автомобиля, после чего развернулся и уехал. Мишель направилась в Кингстон, на сердце у нее было тяжело. Она подумала, что Конрад, возможно, узнал о новом свидетеле, но по какой-то причине решил не говорить ей об этом. Однако они с отцом все равно скоро узнают о нем благодаря существующим правилам представления обеими сторонами собранных доказательств.

Поговорив накануне с мальчишками, подтвердившими слова Джона Акана, Мишель уже не сомневалась, что Генри Пауэл арестовал невиновного человека. В отличие от своего брата Колина Джон не был ни алкоголиком, ни умственно отсталым. Хотя мальчишки не могли назвать точное время, в которое они разговаривали с Джоном, его показания уже начали приобретать более четкий и достоверный характер.

Мишель была рада за Джона, Терезу и их маленького сына — для них в конце темного тоннеля уже мелькнул луч надежды. Но Джон все еще оставался в тюрьме, так как против него действовали косвенные улики — драка с Тимом и кровь на танцевальном костюме.

Мы должны найти настоящего убийцу, подумала Мишель и тут же поправила себя. В этом деле уже не может быть слова «мы». Конрад должен найти убийцу. Или я должна. Благодаря разговору, который произошел между нами в обшарпанном номере мотеля и который вбил последний гвоздь в гроб нашей любви, мы уже никогда не будем командой в любом смысле этого слова. Мне придется собрать всю свою волю в кулак, чтобы заставить себя поверить в это, смириться с тем, что я уже никогда не почувствую вкуса его губ на своих губах, и начать думать о своем будущем.

Мишель приближалась к повороту, откуда начиналась дорога, ведущая к дому Конрада. Она вдруг поняла, что абсолютно точно знает, куда он поехал, расставшись с ней у супермаркета. Он торопился к своей бабушке Саре Мудрая Сова, которая жила на краю скалистого плато.

Мишель, хотя и приняла душ в мотеле, чувствовала себя неудобно в одежде, которую не меняла целые сутки. И волосы у нее от пыльной дороги снова стали грязными. Здравый смысл подсказывал, что даже если она будет настолько глупа, что последует за Конрадом к его бабушке, то перед этим ей все же следует заехать домой и переодеться. Кроме того, у Мишель мелькнула слабая надежда, что к тому времени, когда она доедет до Кингстона, у нее пропадет желание совершить этот донкихотский поступок.

Конрад съехал с автострады на пыльную проселочную дорогу, в конце которой стояла хижина его бабушки. Он родился и вырос в этой части резервации, с ее тощими, каменистыми пастбищами и большим оврагом, поросшим кустарником и низкорослыми деревьями, по дну которого текла неглубокая речушка.

Старая индианка стояла у входа в свое жилище и смотрела на приближающийся автомобиль. Она словно знала о том, что внук приедет, и рассчитала время его появления до секунды.

Конрад заглушил мотор и вылез из машины.

— Бабушка… — только и сказал он.

Его не удивило, что Сара сразу поняла, как мрачно у него на душе.

— Это все Мишель, да? — спросила старая индианка. — Я слышала, она в Кингстоне.

Конрад беспомощно кивнул.

— Она развелась, но ко мне не хочет вернуться. Я не знаю, что мне делать.

— Заходи, — пригласила Сара своим мягким успокаивающим голосом и положила морщинистую руку на мускулистое плечо внука. — Поговорим.

Конрад сел на одеяло, которое было таким старым, что его некогда яркая расцветка почти сливалась с земляным полом, и стал изливать бабушке душу.

Он пытается спасти от тюрьмы своего клиента, которого считает невиновным. Настоящего убийцу пока не удалось найти, поэтому он пытается хотя бы добыть доказательства, которые помогли бы полностью оправдать его подзащитного.

В это время в город приезжает Мишель, которая настроена очень враждебно к нему. Но вскоре она вроде бы смягчилась, во всяком случае, переночевала в его доме и съездила с ним в резервацию, где он собирался встретиться со свидетелями. Но, как только он попытался объясниться с ней по поводу их прошлого, она тут же повернулась к нему спиной.

Он покаялся перед Мишель за то, что ушел от нее пять лет назад, не попрощавшись. У него такое впечатление, что она ждет от него извинения за что-то еще, но при этом отказывается сказать за что. Мишель почему-то считает, что он должен признаться в этом грехе без ее подсказки.

— Я понятия не имею, что это может быть, — пожаловался Конрад в конце своего рассказа. — Единственный мой грех состоял в том, что я оставил ее, ничего не объяснив. Я, конечно, поступил с ней ужасно, нанес ей большую сердечную рану, но я дорого заплатил за это. Однако больше я не совершал никаких проступков по отношению к ней.

Мудрая Сова несколько минут молча размышляла над тем, что поведал ей внук.

— Почему ты не обратился за помощью к своему прадеду? — произнесла она наконец.

— Его мудрые советы не действуют. Я пытался воспользоваться его методом, но у меня ничего не получилось.

Сара закрыла глаза и сосредоточилась.

— Ты должен совершить духовное путешествие в Каменный овраг у Красной скалы и поговорить с ним, — сказала она. — Он появляется там иногда, на старой стоянке около кленовых деревьев, которой мы пользовались много лет назад. Когда ты будешь искать его, ты должен желать Мишель с такой силой, на которую только способен, если это именно то, чего ты хочешь. Ты не можешь сделать для своего клиента то, что должен, пока не уделишь этому внимание.

Конрад сжал руки бабушки в знак благодарности и вышел из хижины. Через минуту он уже трясся в своем пикапе по едва различимой проселочной дороге, которая вела к Каменному оврагу.

Мишель, не ведая того, ненамного разминулась с Конрадом.

Так же как и при появлении Конрада, старая женщина стояла у входа в хижину, будто поджидая гостью.

— Миссис Мудрая Сова… Конрад был у вас сегодня утром? — спросила Мишель, выскочив из машины. Она даже не поздоровалась с хозяйкой хижины.

Но Сара была совершенно равнодушна к светским условностям. Она спокойно кивнула.

— Он уехал несколько минут назад, — сказала мудрая индианка. — Его пикап направляется к Каменному оврагу у Красной скалы. За ним еще пыль не улеглась на дороге.