Воркута

Глава 1 Хальмер-Ю

Пролог

Апрель 1994 года, шахта «Хальмер-Ю», Воркута

Василий на ходу скинул куртку-спецовку – под землей стояла сорокоградусная жара, и пока они добрались с Жорой до проходки, все взмокли. Жора, давясь от смеха, рассказывал ему, как бригадир подшутил над новеньким. Свет фонаря-коногонки на Жориной каске дрожал и дергался вслед приступам хохота.

- Этот дурачок подходит к бригадиру и говорит – где, мол, дяденька, у вас тут туалет? Туалет, блин, в шахте! Тот ему с серьезной мордой эдак – вон, мол, иди в закут, бери газоанализатор, меряй там уровень метана. Если в пределах нормы, сри на газетку, пакуй в кулек и с собой в клеть возьмешь, как смена закончится. Анальные газы, дескать, очень бурно контактирует с метаном, и ты нам можешь устроить тут нехилый взрыв!

А сам в конце смены позвонил диспетчеру и сказал, что новый работник подозрительно терся около взрывчатки, не иначе чет спиздил. Этого красавца, как поднялся, обшмонали, нашли этот кулек, а тот вцепился в него и не отдает! Когда разобрались в чем дело, парни лежали на полу от хохота!

Василий фыркнул коротким смешком, обозначив, что шутку оценил. Он продолжал тихо посмеиваться, когда они дошли до проходки, и Жора взял ломик и полез на площадку.

- Ну-ка, ебни по тому закольчику, - скомандовал Василий, указывая на кусок породы на потолке.

Жора принялся работать оборочным ломом, сковыривая опасные участки. Ударив несколько раз, он опустил лом, поправил фонарь на каске, вгляделся и громко выматерился.

- Че там? – крикнул снизу Василий.

- Василь Михалыч, тут срань какая-то…

Жора ударил ломом еще, упала с грохотом порода. Степан задрал голову, осветил кровлю своей коногонкой.

- Ебтваю мать! – ахнул он.

- Бригадира надо звать… – ошарашенно протянул Жора и опустил лом.

В туннеле, прорытом пару дней назад, в сером камне, который миллионы лет прессовало давление и время, проглядывало человеческое лицо – цвета тусклого графита, как и стены угольной шахты. Сжатые челюсти выражали напряжение и муку, из породы тянулись пальцы, вжимаясь в щеку. Жора снял респиратор, растер угольную пыль на влажном лице и пошевелил губами.

Когда в проходку пришел злой бригадир, уверенный в том, что звеньевой решил его разыграть, Жора обрушил с кровли еще несколько глыбок породы. Бригадир покрутил головой, шаря лучом коногонки по верхам. Обнажилось еще оно тонкое женское лицо и несколько рук, обвитых вокруг ее торса. Две фигуры росли из камня, тянулись руки, там и сям выступавшие из породы, словно щупальца спрута.

Воркута, январь 2020 года

Илья выдохнул, досчитал до десяти. Внешне спокойно сказал:

- Он мой брат. Родной.

- Он уголовник, алкаш и наркоман, – зло выплюнула Кира.

Последние слова она почти прокричала. Илья нажал на кнопку отбоя и поерзал на металлическом кресле. Вызвал такси, оглядел зал ожидания Воркутинского вокзала. Последний раз он был в родном городе двадцать лет назад, и сейчас все эти терминалы и мониторы резали глаз. Чужое, незнакомое.

Сердце еще колотилось от разговора с женой, которую злило само упоминание Воркуты и его прошлого. Если б она знала, что вероятность стать уголовником, алкашом и наркоманом была к Илье куда как ближе, и именно Вовка, младший брат, спас его от этого.

Брат освободился из колонии лет семь назад, мама умерла, так и не дождавшись. Илья высылал деньги соседке, тете Вале, чтобы та возила ему передачки, и после того как Вовка вышел, просил ее приглядывать за ним. Сам он звонил брату редко, разговор всегда выходил вялый, неловкий, смущенный. Илье казалось, что Вовка его осуждает за то, что он тогда подался за лучшей жизнью в Москву, бросил маму и его самого, и не приехал даже в день его освобождения. Илья не знал о чем разговаривать с братом – тот, чуждый ему и этому времени, набравшийся блатных словечек и ухваток, был ему неприятен. Это был не тот Вовка из детства, которого он помнил. Илья изредка звонил тете Вале, просил зайти к брату, досмотреть, купить ему продуктов. Та охотно соглашалась, а потом с причитаниями рассказывала про батареи бутылок и пьяный шалман у Вовки дома. И когда он перестал отвечать на звонки, Илья не особенно обеспокоился, а испытал даже что-то вроде облегчения. Но однажды Илья спохватился, что не слышал голоса брата несколько месяцев, хотя тетя Валя фальшивым голосом рапортовала, что у Вовки все в порядке.

- Теть Валь, я Вовке полгода назад выслал мамин портрет, у художника заказывал. Он говорил, что повесил его на стену. Висит он..?

- Да, да, висит! Ой, хорош, Женечка как живая!

Илья наскоро распрощался, посидел на диване с колотящимся сердцем пару секунд и кинулся к ноутбуку. Оплатил билет на ближайший воркутинский поезд, позвонил деловому партнеру, сказал, что берет отпуск. Не покупал он и не высылал Вовке никакой портрет. Тетя Валя врала.

Купе оказалось полупустым – на соседней койке расположился мрачный вахтовик, который перед отправкой сунул Илье огромную ладонь и скупо обронил:

- Серега.

Серега всю дорогу пил чай стакан за стаканом и на остановках бегал курить. Молча смотрел в окно, на попытки попутчика завязать разговор отвечал коротко и неохотно. «Ну и ладно, не больно-то и хотелось», - подумал Илья и уткнулся в телефон.

Он позвонил Кире, но объяснения не получилось – когда она услышала, что муж поехал в Воркуту из-за брата, просто бросила трубку. Кира ненавидела Вовку, ненавидела Воркуту и вообще все, что могло нарушить ее представления о респектабельности их семьи. Этот затрапезный, умирающий город, какой-то никому не нужный, забытый всеми уголовник и ее муж, одетый с иголочки, в дорогом авто, были из разных миров. И должны оставаться в разных, не смешиваться, как масло и вода.

После двух суток на неудобной полке в купе Илья ощущал привычное чувство нечистоты и разбитости, и когда показалось знакомое здание вокзала, он облегченно выдохнул. Молчаливый вахтовик Серега неожиданно тепло с ним попрощался, оставив телефон – «бывай, братан!». «Ну, братан, так братан» - усмехнулся на перроне про себя Илья, выдохнув в морозный воздух облачко пара.

В такси он крутил головой во все стороны – знакомые места вроде и остались такими же, но обросли рекламными вывесками, вдоль обочин стояли иномарки, и Илья испытал странное чувство, будто встретил старую знакомую, сделавшую пластическую операцию. Двор их сталинки вот совсем не изменился – даже металлические неубиваемые горки и лесенки для детей не обновили, не заменили на яркие китайские.

Илья остановился около двери на первом этаже, обитой потрескавшимся дерматином, помедлил с минуту, глядя на торчащие из-под обивки куски ваты. Сердце сильно и властно сжало, и первый раз с момент его приезда в Воркуту к горлу подступило и защипало глаза. Он вспомнил ключ на резинке, который по праву старшего висел на его груди, вспомнил, как ключ отскочил, ударил его по переднему зубу, отколов кусочек. Как смеялся Вовка, сложившись пополам: «Ты теперь будешь говорить, как дед Игнат?» Как дед Игнат… Илья вынул тот самый ключ и отпер старую дверь, ведущую в детство.

В квартире было все точно так же, как в момент его отъезда из города, только телевизор был плоский, хотя тоже безнадежно устаревший. Наверное, мать купила незадолго до смерти. Илья прошелся по комнатам – на мебели лежал толстый слой пыли, в воздухе витал гнилой затхлый запах. На стене висел ковер, завитушки на узоре которого он помнил с детства, продавленный диван, обтянутый засаленным флоком, был все тот же. На кухне Илья открыл хлипкую дверцу под мойкой и тут же отшатнулся – в нос шибанула волна вони. Горка мусора покрылась черными пятнами плесени. Илья набрал в легкие воздуха и задержал дыхание, перед тем как открыть холодильник. На полке стояла одинокая кастрюлька без крышки с черным, склизким на вид содержимым. Кочан капусты потемнел и ссохся, два дохлых таракана валялись в контейнере для овощей.

Очевидно, что Вовки не было давно, и так же очевидно, что он планировал вернуться. Илья подумал пару секунд, вышел в коридор и спустился на площадку между третьим и вторым этажами. Протянул руку под подоконник, нащупал нетвердо закрепленный кирпич. Илья с Вовкой обнаружили этот тайник в детстве, когда пьяный отец выгнал их в подъезд, и они дожидались матери со смены, прижимаясь к горячей батарее под подоконником. В дыре Илья нашел клочок бумаги, торопливо развернул. Скачущим крупным почерком брата было написано всего две строчки: «Тишманов Роман» и адрес.

Илья выбросил гниющий мусор, смыл омерзительную склизкую массу из кастрюльки, открыл окна и впустил свежий морозный воздух. Покуривая в форточку, он думал, что ему делать – кинуться ли к неведомому Роману или пойти к соседке и взять ее за горло. В сгущающихся сумерках поблескивал цветными новогодними огоньками ларек-забегаловка с вывеской «кафе Мечта». «Такая себе мечта», усмехнулся про себя Илья. Он решил, что соседка подождет, а ехать к Роману уже поздно. Щелчком послал окурок в темноту, оделся и вышел из дома.

«Мечта» оказалась именно такой, какой он ее себе представлял – на стенах покоробившийся ламинат, убогий потолок из пластиковых плиток, дешевые пластмассовые столики и стулья; барная стойка украшена новогодними огоньками и мишурой. В зале было достаточно людно – за сдвинутыми двумя столами гомонила компания горластых мужиков, ржали размалеванные девки, которых по очереди щупал хлыщ с сальными волосами. Около окна с бутылкой водки сидел узкоглазый парень в малице, расшитой поверх меха затейливым узором. Илья сел на убогий пластиковый стул, покрутил головой. Черт знает, есть тут официанты… Как бы в ответ на его мысли подошла плотная коренастая женщина неопределенного возраста в переднике. Вынула блокнотик, уставилась на Илью единственным здоровым глазом – второй перекосило, закрыло рваным рубцом. Глаз будто стекал по щеке. «Мда, сервис…» - подумал Илья, попросил бутылку текилы и закусон, который посвежее. Кривая официантка Надя, чье имя было напечатано на бейджике, наклонилась, прошептала:

- Текилу лучше не берите, там от текилы только бутылка.

Он вздохнул, выбрал коньяк. Наполнив стопку, столкнулся взглядом с парнем в малице, тот приподнял свой стаканчик, Илья тоже дернул рукой с рюмкой, кивнул ему. Парень подхватил бутылку с остатками водки и двинулся к его столику..

- Йилко, - представился он и, не спрашивая разрешения, сел рядом.

- Илья.

- Не местный, сразу видно, – с сильным северным акцентом сказал Йилко. – Зачем в Воркуту пожаловал? На вахтовика не похож.

- Я местный, родился тут. Лет 20 как в Москве.

- Аааа… - протянул ненец. – Ну и как оно, сильно тут все изменилось?

- Да не то что бы, - пожал плечами Илья и плеснул в стаканчик парня коньяка. Тот не протестовал.

- Уезжают все, - коротко сказал Йилко. – Я колбасу привожу из оленины, так лет пять назад всю разбирали, а сейчас половину только сбыл. Да и вообще… Странные вещи творятся последнее время.

- Эт какие? – уставился на него Илья.

- Да так, - неопределенно помахал рукой в воздухе ненец.

- А все же?

- Да болтают всякое… – Йилко опрокинул в себя коньяк, поморщился. – Знаешь такой поселок – Хальмер-Ю?

- Конечно. Двадцать кэмэ от Воркуты, давно заброшен, шахта закрыта.

- Закрыта-то закрыта, да вот, видать, не до конца. Надька вон вишь какая вернулась… - он кивнул на официантку, и она, почувствовав его взгляд, обернулась.

- Что?

Парень не ответил – к столику подошла кривая Надька, грохнула на столешницу графин с морсом.

- Хватит нести про меня херню, придурок косоглазый! – перекрикивая грохот музыки, сказала она и тряханула Йилко за капюшон малицы.

Ничего конкретного от ненца Илья таки не добился – тот, порядочно набравшись, нес какую-то околесицу про игры подростков в заброшенном Хальмер-Ю, закрытую шахту и колбасу из оленины. Ушел Илья из «Мечты» далеко за полночь, оставив Йилко, уложившим голову на стол.

На следующий день он проснулся с гудящей головой и мерзким привкусом во рту. Не умываясь, не пригладив всклокоченных волос, сварил кофе и открыл форточку. Кофеин и холод взбодрили, отступила головная боль и тошнота. Илья принял душ, пригладил редеющие пряди, наскоро позавтракал скудным бутербродом, запив несладким кофе – сахар он не купил, а в Вовкиной сахарнице обнаружился большой дохлый таракан.

Тишманов Роман жил в десяти минутах ходьбы от его двора, что даже по меркам небольшой Воркуты было близко. И на счастье Ильи он оказался дома – на решительный звонок дверь приоткрылась и высунулось очень юное, с неравномерно пробивающейся щетиной лицо.

- Вы Тишманов Роман? – с сомнением спросил Илья. Какие дела могли связывать Вовку с этим сопляком?

- Ну..? – осторожно протянул парень.

- Володю Градова знаешь?

Парень широко раскрыл глаза и распахнул дверь.

- Вы его брат? Он говорил, что вы можете прийти.

Илья высоко поднял брови и спросил:

- А лет-то тебе сколько?

Роман проводил его в свою комнату, увешанную плакатами, среди которых Илья узнал только Слипкнот – разница поколений, все-таки… Принес горячего чаю, высыпал в вазочку печенье.

- Мне двадцать лет, не такой я сопляк, как вы подумали - улыбнулся он. – Вовка-то не вернулся, похоже, раз вы пришли…

- Не вернулся откуда? Где он? Что происходит вообще?

Ромка потер прыщавый лоб, набрал в грудь воздуха и с усилием произнес:

- Ты… Вы, конечно не проверите…

- На «ты», - перебил его Илья. – Я ничему не верю, пока не получу доказательства. Так что рассказывай давай.

- Все дело в игре в казаки-разбойники…

- Что? – поперхнулся чаем Илья.

- Ну вот я же говорил, что не поверите.

- И как связаны детская игра и мой брат?

- Он в нее тоже играл. Многие играли, но не все смогли закончить игру.

Илья грохнул кружкой об стол:

- Что ты, блядь, несешь? Где Вовка?

- Короче, это длинная история. Вы не местный, не знаете ведь всего... Пять лет назад несколько пацанов залезли в развалины поселка Хальмер-Ю. Знаете такой?

- Конечно, знаю, закрытый ныне шахтерский поселок, – немного раздраженно сказал Илья. – И вообще-то я тоже местный, в Воркуте двадцать лет прожил.

- Так вот, там часто люди бывают. С материка приезжают поснимать, местные летом даже застолья устраивают – из числа бывших жителей, вспоминают юность. И вот эти пацаны решили там поиграть в казаки-разбойники. Ну, это когда стрелочки рисуешь и…

- Я знаю, как играть в казаки-разбойники, – процедил Илья. – Давай короче.

- Ну и вот… Один из парней начал рисовать стрелки, зашел в заброшку и пропал. Его искали две недели, спасательные отряды прочесали весь поселок, все развалины. Конечно, все думали, что он просто свалился в какой-нибудь гнилой пол, разбил голову и… Ну, в общем, понятно. Но ничего не нашли. А потом он вернулся и рассказал, как попасть в совсем другой Хальмер-Ю…

- Это какой-то бред. Ты хочешь сказать, что мой брат поехал в Хальмер, чтобы поиграть в казаки-разбойники, и там пропал?

- Да! – закивал Роман.

- Ясно, - Илья встал, отставив недопитый чай. – Значит, надо прочесать развалины.

- Это ничего не даст, ты не найдешь, – покачал головой Ромка. – Я могу показать место, с которого надо начинать поиски. Ты все равно не поверишь, пока не увидишь сам.

- Без тебя обойдусь.

- Вам… тебе же нужно туда доехать. У меня есть машина.

Илья в упор посмотрел на мальчишку и улыбнулся уголком рта.

Договорились выехать на следующий день рано утром, и Ромка с гордостью показал из окна на вишневый квадратный жигуленок, припаркованный около подъезда. «Машина» - с улыбкой подумал Илья.

В родительской квартире он не мог найти себе места. Отыскал в скрипучей рассохшейся стенке старые альбомы с фотографиями – на одной из них, выцветшей, нечеткой, он увидел Вовку в свитере в кривой вышивкой Босс. С широченной улыбкой от уха до уха, он обнимал пацана из их двора, чьего имени Илья не помнил. Вовке тут было лет тринадцать. На него опустилась глухая тоска – если бы Кира знала, что именно он виноват в том, во что превратился его брат. И что именно он должен был жить с клеймом сидельца в этом замороженном, умирающем городе.

Отец попивал всегда, и по пьяни становился совершенно сумасшедшим – куда-то рвался, приставал к прохожим, мгновенно ввязывался в драки и скандалы. А мать как будто подначивала его, не умела вовремя придержать язык, отчего и ходила частенько с фингалом то под одним, то под другим глазом. Когда Илья с Вовкой были маленькие, отца они ненавидели и боялись, и даже в те редкие момент его благодушия, когда он тянул их на турники или вел в кафе- мороженое, они оставались настороженными и молчаливыми. Отца в семье никто не любил, и долгое время Илья считал, что во всех семьях так. Когда они с Вовкой подросли, то обнаружили, что их силенок хватает, чтобы противостоять пьяным скандалам – уже они выгоняли отца из квартиры, и именно отец, а не они оказывался награжденным тумаками.

В тот день Вовка где-то пропадал со школьными друзьями, а Илья вернулся из шараги раньше чем обычно и застал отца в состоянии недопитости. Денег, запрятанных женой, продавщицей круглосуточного ларька, он не нашел, и поэтому был похмельно-мрачным, на самом пике раздраженной злобы. Он попытался вытянуть пару небольших купюр из рюкзака Ильи, на что тот ответил мощным тычком, и отец кубарем влетел на кухню. Где схватился за нож и бросился на сына. Тот легко перехватил его руку, вырвал нож и в закипающей ярости, не владея собой, прошил пару раз вогнутую отцовскую грудь и пару раз - живот. Именно в этот момент загремел ключами Вовка около двери, вошел, увидел окровавленного отца и старшего брата с ножом в руке. Он резво метнулся к соседям, у которых был телефон дома, вызвал скорую. Мгновенно примчавшаяся мать причитала на весь подъезд. Отец умер через три дня в больнице – Илья задел что-то жизненно важное в пропитом теле отца, и даже оперативно вызванная скорая не помогла. И там же в больнице хмурый Вовка тихо сказал Илье:

- Если будут спрашивать, скажем, что это я. Мне только шестнадцать, а тебе уже восемнадцать. Мне меньше дадут.

Дали конечно меньше, чем совершеннолетнему, но все равно по полной – шесть лет. А потом была драка, убийство парня в колонии. Срок растягивался и растягивался. Илья решил, что ничем не поможет брату, теряя шансы на нормальную жизнь в Воркуте, и уехал в Москву. А мама и Вовка остались. Без него. И огромная вина никуда не делась.

Илья быстро накинул куртку, вышел из дома и направился к «Мечте». Нади не было – с блокнотиком в кармане и подносом в руках бегала молоденькая симпатичная брюнетка со слегка раскосыми глазами. Илья окинул ее взглядом – красивая. Но сейчас ее красота как-то колола, била по глазам, и он предпочел бы, чтобы водку ему принесла кривая, кургузая Надька.

Накачавшись алкоголем, слегка покачиваясь, он добрался до дома, благодаря небеса за то, что квартира находится на первом этаже. Содрав кое-как одежду, кинув куртку на пол в комнате, упал на диван и накрылся одеялом, не вынув ни подушку, ни простыню. Он ухнул в тяжелый, мутный сон, и, засыпая, успел подумать краешком сознания про Вовку, представив его именно таким, каким помнил его на суде.

Очнулся Илья все с тем же гадким ощущением нечистоты, идущей откуда-то изнутри, и неясным беспокоящим чувством. Голова болела, к пересохшей гортани прилип шершавый язык. Он открыл глаза, попялился на отсветы переливающихся огоньков «Мечты» на потолке. До него не сразу дошло, что его разбудил тихий корябающий звук в окно. Птица? Кошка? Илья приподнял прострелившую болью голову и едва не заорал – в окне висело лицо, неразличимое из темноты комнаты.

- Эй ты, козел, – просипел он. – Я тебе башку расколочу, если ты оттуда не уберешься.

Встал с дивана, взял телефон и осветил лицо – это был молодой мужчина в старомодной кроличьей шапке, в дубленке, каких уже лет тридцать, наверное, никто не носил. Он бессмысленно смотрел в глубину комнаты, будто вовсе не замечая Илью, стоя, очевидно, в декоративной выемке на внешней стороне стены.

- Пошел отсюда! – гаркнул Илья, ударил пятерней по стеклу.

Но тот не пошевелился и не изменил направления взгляда. Из морозной дымки воркутинской ночи показался еще один – толстяк в нормальном современном пуховике, трикотажной шапочке, натянутой на лоб. Он покрутил головой, увидел висящего на приступке мужика и двинулся к нему.

- Пап, пойдем! – услышал от него Илья.

Толстяк в трикотажной шапке подошел к окну, тоже приподнялся на носках и принялся отдирать ночного гостя от окна. Заметив хозяина квартиры, он торопливо проговорил:

- Мы сейчас уйдем, простите! Пап, ну пойдем!

Он дернул мужика в шапке за плечо, и тот, наконец, слез с уступка и побрел через палисадник к улице. Все это было похоже на горячечный сон – мужику было на вид едва за тридцать, а толстяку – больше сорока. И – отец?

Утром Илья водил бритвой по щетинистой щеке, глядя в красные, с оттянутыми мешочками век, глаза.

- Пить надо меньше, – выдохнул он.

Натянул пропахший потом и сигаретным дымом свитер, сунул за ремень джинсов травмат. Черт его знает, в какие игры играют эти пацаны. Казаки-разбойники, ну разумеется. Он хмыкнул и уже хотел поднять так и валяющуюся на полу куртку, когда увидел на стекле, расцветшим морозными узорами по углам, отпечаток ладоней. Илья подошел к окну, потрогал отпечатки. Они были с той стороны, со стороны улицы.

Ромка подъехал на своем кашляющем жигуленке в назначенное время, и первым делом спросил:

- Перчатки, варежки с собой?

- Перчатки, – несколько удивленно ответил Илья. – А ты что, в мамочки записался?

- Ты идешь со мной, – серьезно сказал Ромка. – Я за тебя отвечаю. Тут типа кодекс выработался… Новичок под охраной опытного.

- Не замерзну, не боись.

Ромка завел своего старичка и тронулся, аккуратно выруливая со двора

- Слушай правила. Это очень важно. Ты нихера не поймешь, конечно, пока сам не увидишь, но когда мы будем уже там, некогда будет рассусоливать. Итак, первое – не трогай жителей голыми руками, только через перчатки, варежки. Второе – нельзя возвращаться, буквально ни шагу назад, только вперед. Третье – считается, что на этом уровне всегда есть пути спасения, он легкий. Но это только считается, на самом деле там куча народу сгинуло. Четвертое – нельзя разделяться, если идешь с кем-то, это верный путь остаться там навсегда.

- Господи, это что за геймерско-задротская херня? – хмыкнул Илья, достал пачку и выбил сигарету.

- Запоминай, блин! – воскликнул Роман. – И пятое – никакого оружия! Даже газовый баллончик нельзя, если что-то взял с собой, выкладывай в тачке.

- Угу, - кивнул Илья и, глядя в окно, подумал - «Как же, так и поступлю!».

Воркуту проехали быстро, это только в его памяти она осталась огромным городом, набитым воспоминаниями, где столько всего было и столько всего случилось. Только сейчас он понял, какая это крошечная и глухая провинция. Снежная равнина тундры действовала на Илью угнетающе – она снова и снова напоминала ему, насколько он был виноват перед Вовкой. В нарядной Москве вина как-то забывалась, становилась крошечной, уходя в далекую перспективу.

Хоть он и знал, что поселок представляет собой совершенные руины, увиденное его поразило. Ни одного целого здания, голые остовы стен, осыпавшийся кучами кирпич.

- Елки палки… - прошептал он, глядя на надпись на полуразрушенной стене: «Хальмер-Ю, мы тебя никогда не забудем!».

Илья подумал, хорошо, что голые руины поселка прикрыты толстым одеялом снега, летом здесь наверняка еще унылее. Он ожидал, что придется преодолевать завалы снега, однако дорога между развалившимися домами оказалась утоптанной множеством ног, в Хальмер-Ю определенно нередко наведывались.

Ромка вышел из машины, надел тонкие латексные перчатки, вынул из кармана баллончик с аэрозольной краской. Он нагнулся, нарисовал стрелку, направленную острием в поселок. Илья фыркнул:

- Серьезно?

- Абсолютно.

Ромка глянул на него без улыбки и пошел вперед, через несколько шагов снова нарисовал стрелку. Илья закатил глаза, но двинулся вслед за ним, ощущая, как впивается в живот твердая рукоятка травмата. В юности он был в поселке всего пару раз – ухлестывал за девчонкой, и в его памяти Хальмер-Ю остался хоть и небольшим, но людным и живым: деревянные бараки, высившиеся постройки шахты на горизонте полярной тундры, гомон около магазина. Сейчас поселок был похож на разложившийся труп. Плоть его – кирпичи рассыпающихся зданий, доски бараков – прели и гнили под снегом. А кости – балки, перекрытия – стояли мертвенно и пугающе, выбеленные ледяным ветром и морозом.

Ромка все так же деловито шел впереди, рисуя стрелки, и на секунду в Ильи мелькнула мысль – может, парень просто сумасшедший? Заманил доверчивого и вечно пьяного Вовку в это мертвое городище, скинул куда-нибудь на истыканные гвоздями деревяшки, а сейчас хочет разделаться с Ильей.

- Мы входим в поселок! Смотри! – крикнул Ромка.

Он ткнул пальцем вперед, и Илья увидел такую же нарисованную баллончиком стрелку, которую Ромка не мог сделать – он не дошел еще до этого участка дороги.

- Видишь? – торжествующе проговорил он.

- Ну и что? Стрелка. Ты же говорил, тут часто в казаки-разбойники играют. Кто-то нарисовал.

- Нет, - помотал головой Ромка. - Стрелки в нашем мире исчезают, как только человек входит. А внутри уже у каждого свой путь, чужих стрелок ты не увидишь. - Он сделал упор на слове «входит».

- Господи, какой бред, – пробормотал Илья.

Он уже раскаивался, что поехал с этим ненормальным парнем, помешанным на какой-то подростковой полумистической ерунде. Но его грела мысль, что Вовка пропал не так уж давно, и может быть, где-то в разрушенном здании можно будет отыскать его останки. На то, что брат мог выжить в ледяной тундре, он не рассчитывал. Честно говоря, он даже надеялся, что Вовка погиб, потому что тогда чувство вины, которое испытывал Илья, умерло бы вместе с братом.

- Ага, пока все идет по плану! – потер руки Ромка.

Стрелки – яркие, жирные, будто только что нарисованные, вели вперед. Илья увидел череду деревянных бараков, таких же, какие он помнил из своей юности.

- Деревянные дома сохранились? – поразился он.

Ромка усмехнулся, но ничего не сказал. Чем дальше они углублялись, тем все более плотно застроенной становилась улица, по обе стороны возвышались пятиэтажные сталинки с рухнувшими крышами и слепыми окнами без стекол. Лепные карнизы, входные группы с портиками, чуть облупившаяся голубая краска. Вскоре начали встречаться девятиэтажки, а на следующем доме Илья остановился как вкопанный: сколоченный из множества деревянных ящиков, тот ширился, словно улей и уходил в недосягаемую высь. Ящики разных размеров выпирали из неравномерного тела здания, будто кусочки неряшливо собранного детского конструктора.

- Охренеть… – поразился Илья.

Около одной многоэтажки стояла молодая женщина с коляской. Руки она держала около живота, сложив одну на другую, будто держа невидимого ребенка. Она покачивалась и напевала детскую песенку, укачивая малыша, которого не было. Женщина стояла на снегу в легких туфлях, одетая в летнее платье в оранжевый цветочек. От ее дыхания поднимался легкий парок, но она не обращала никакого внимания на мороз.

- Блин… Женщина, вы в порядке?

Он бросился к сумасшедшей, но Ромка удержал его за локоть.

- Не трогай ее, с ней все хорошо. Чем меньше входишь с ними в соприкосновение, тем проще будет пройти этот уровень.

- Простудится, замерзнет! И там, в коляске, наверняка ребенок!

Илья стряхнул с рукава Ромкину руку и поспешил к женщине.

- Не трогай ее голыми руками! – бросил ему в спину Рома.

Илья на ходу снимал пуховик, прикидывая, далеко ли до машины. Он накинул куртку женщине на плечи, и она белозубо улыбнулась ему. Илья заглянул в коляску – тем лежал кокон, свернутый из махрового полотенца, и бутылочка с молоком. Тряпки были полуистлевшие, выпачканные в черной пыли.

- Ее надо отвезти в город! Она явно не в себе! – сказал он подошедшему Ромке.

- Оставь ее в покое! Пожалуйста, пойдем! – взмолился тот. – Нельзя тут долго торчать на одном месте, надо двигаться!

- Да ты человек или нет?! Она же замерзнет насмерть!

- Я-то человек, а вот она – нет, – проворчал Ромка. – Смотри, что ты наделал…

Он указал на дорогу – к ним подходили две большие дворняги. Илья попятился, не смог сдержать матерка. У одной собаки глаз был на лбу, а другой – на боку, между ребрами. Другая, особо мохнатая, опиралась на снег человеческой рукой, которая у нее была на месте передней левой лапы. Мохнатая сделала шаг вперед, зарычала. Из-за угла дома выбежали еще две псины, выглядели они, правда, вполне обычно. Стайка одичавших собак с опаской приближалась к Илье с Ромкой. Мохнатая зарычала громче, недвусмысленно обнажив клыки.

- Пошли! – отчаянно крикнул Ромка. – Они отстанут, если идти по стрелкам!

Илья двинулся за ним, беспрестанно оглядываясь через плечо. Собаки следовали за ними, мохнатая свесила язык из пасти, роняя на снег слюну.

Стрелки вильнули вправо, и они увидели ровный ряд красных аппаратов, в которых в советские времена продавали газировку. Ромка замедлил ход:

- Блин, чет не нравится мне это… Я не видел раньше здесь такого, хотя слышал про эти раритеты.

Они двинулись дальше, и Илья, поравнявшись с первым аппаратом, едва не вскрикнул: древняя железка загудела, затряслась, и в граненый стакан полилась какая-то красная жижа со тошнотворными сгустками и соплями синих жил.

- Что это..?

- Черт знает, - пожал плечами Ромка. – Мясные помои какие-то.

По мере их продвижения аппараты оживали, извергая из себя багровое месиво. Илья едва сдержал рвотный позыв, когда в одном из стаканов всплыл дрожащий желтый сгусток, в котором он признал человеческий глаз. Собаки не отставали – они беспокойно тявкали, скулили, забегали вперед, возвращались к сталкерам. Наконец, мохнатая перегородила дорогу, рыча и угрюмо наклоняя голову при попытке ее обойти.

- Что дальше..? – Илья нащупал травмат под курткой.

- Стой… - Ромка остановился, напряженно глядя на собаку. – Она не кинется, ну, то есть, не должна…

- Кажется, она не в курсе, что она должна!

Илья выхватил травмат и два раза выстрелил в собаку.

Та перекувыркнулась, забила, засучила лапами на гладком утоптанном снегу. Подбежала вторая, громко залаяла.

- Черт! – воскликнул Ромка. – Да ты охренел! Не стреляй, иначе нам точно конец!

Илья опустил пистолет, не сводя глаз с кошмарной псины.

- Подожди, до меня кажется, дошло. Они наверняка хотят это, - Ромка подошел к автомату, взял стакан и выплеснул красные помои в сторону псов.

Две собаки подбежали к луже, начали жадно слизывать и чавкать. Ромка для верности выплеснул еще два стакана из ближайших автоматов и укоризненно кинул Илье:

- Я же сказал, никакого оружия. Здесь все реагирует на агрессию.

- Ты объяснишь, что происходит?! – придушенным голосом произнес он.

- Сейчас не время, расскажу, когда выйдем. Просто выполняй правила, а травмат свой в жопу засунь!

Они снова последовали за стрелками, которые нырнули влево, между двух сталинок. И хотя с дороги за домами виднелась снежная равнина, взгляду Ильи за поворотом открылась новая улица с такими зданиями, которых просто не могло быть в поселке Хальмер-Ю. Не могло быть никогда. Открыв рот, Илья крутил головой, рассматривая дома в десять, двадцать этажей, в разбитых окнах которых мелькали люди. Старуха с седыми патлами смотрела на них из пустого проема, двигая рукой с тряпкой, будто мыла стекло. Другой дом был вообще без окон и дверей, возвышаясь над полярными снегами глухой коробкой. Они прошли гигантский «Гастроном», в витрине которого в огромных корзинах лежали обнаженные люди, обмотанные стрейч-пленкой. Около гастронома высился сумасшедший монумент – в высокую башню из бетона были вмурованы десятки человеческих тел, руки и ноги, головы и задницы торчали под самыми неожиданными углами. Он чуть не закричал, когда седой мужик за 50 с намертво зафиксированной бетоном головой вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на него.

- Блядь… – протянул Илья и ущипнул себя за руку. Допился он что ли?

Стрелки на снегу начали петлять, резко поворачивать, и Роман ускорил шаг. Наконец угольная стрелка остановилась около входа в подъезд самой обычной советской пятиэтажки. Окна первого и второго этажа были заколочены фанерой, а остальные плотно задернуты шторами. Ромка открыл дверь подъезда – стрелки вели вверх по ступенькам

- Блин, я нихрена не хочу туда подниматься… – просипел Илья. – Давай вернемся.

Он почти сделал крошечный шажок назад, но Ромка больно схватил его за руку и испуганно проговорил, широко раскрыв глаза:

- Ты помнишь правила? Назад нельзя! Ни в коем случае! Это верная смерть!

Илья зашагал по ступенькам самого обычного подъезда самой обычной советской блочной пятиэтажки. Краска крошилась на стенах и сходила струпьями, перил не было, кишки вывороченных проводов свисали из недр электрощитов. Стрелка остановилась около двери на третьем этаже, и Ромка решительно потянул на себя створку. Взгляду Ильи открылась разоренная, разрушенная временем и морозами комната. Все перегородки рухнули, о кухне напоминал только небольшой квадрат плитки в углу, где, очевидно, когда-то была мойка. Стрелки шли через всю квартиру к темному проему без двери, в котором виднелась плотная тьма, в углу около проема громоздилась куча грязного тряпья. По полу от тряпок протянулись несколько ржавых цепей, одни концы которой ближе ко входу ныряли в отверстие в бетонной плите, а другие исчезали в темном проеме.

- Вот черт… - простонал Ромка. – Если б ты не влез со своей пукалкой, прошли бы поселок насквозь, и никаких проблем! Я в Хальмер девчонок даже водил, все было нормально!

- А это что..? – кивнул на цепи Илья.

- А хер знает! Я тут не был никогда! И не слышал о таком! Мои стрелки шли по поселку, не заходя в здания…

Ромка сделал несколько шагов, осмотрелся, подошел к окну, с которого сползла догнивающая рама.

- Ну, пошли…

Когда они двинулись к темному проему, дернулась одна из цепей, будто кто-то из темноты потянул за конец.

- Как мне это не нравится, - снова произнес Ромка.

Илья с колотящимся сердцем сделал еще пару шагов, и в этот момент пошевелилась куча тряпья в углу около нужного им проема. Куча приподнялась, начала медленно поворачиваться, и Ромка взвизгнул. На них, скинув бурую лежалую ветошь на пол, смотрел голый лысый урод без бровей и ресниц. Шелушащиеся псориазные пятна цвели на голове, а когда он раскрыл рот и осклабился, то Илья увидел, что у него нет зубов; гениталий тоже не было - в паху бугрились кривые шармы. Прямо через ладони урода, через раны с кровавыми ошметками проходили те самые цепи, тянулись к ступням, пронзали и их и ползли в нужный им проем. Существо издало шипение, словно змея, игриво облизало языком губы и задвигалось, имитируя бег на месте, с большой амплитудой поднимая руки и ноги. Цепи натянулись, в глубине проема, в темноте, что-то тяжело застучало, задвигалось. Илья увидел, как в нужной им комнате блеснул и двинулся огромный металлический диск с зазубринами, закрутился, набирая обороты.

- Это жопа, - прошелестел помертвевший Ромка. – Я не знаю, как его обойти.

- Мы можем пройти через другие комнаты?

- Нет. Во-первых, для этого нужно повернуть назад, а во-вторых, мы должны идти только туда, куда указывают стрелки. Нам надо войти в темную комнату, но что делать с этой сраной пилой… Черт, вот это все из-за твоего травмата! Я сто раз был в параллельном Хальмере, и никогда в такой переплет не попадал!

Илья обвел комнату взглядом, задумался.

- Слушай, ты же сам говорил, что здесь из любого положения есть выход.

- Считается, что это так.

- Я думаю, и тут он есть. Смотри, – Илья указал на небольшой ржавый рубильник около входа в комнату, к нему тоже вела короткая цепь, которая исчезала в стене. – Мне кажется, рубильник связан с этим товарищем.

- Хочешь сказать, его надо выключить и это чучело остановится?

- Скорее всего.

- И как мы это сделаем? Мы не можем вернуться назад.

- Двигайся вперед, около окна лежит развалившаяся рама, там же железная палка гардины. Возьми ее и кинь мне.

Ромка потер лоб, понял, что он хочет сделать, и двинулся к окну.

- Подожди! – крикнул ему Илья, когда Ромка взял гардину и замахнулся. – Кинь сначала деревяху от рамы, примерься. Если ты промахнешься, нам пизда.

Ромка легко оторвал палку от рамы, кинул Илье. Палка пролетела чуть дальше, ко входу, а следующий кусок дерева упал почти туда, куда нужно. Ромка взял гардину, шумно выдохнул и осторожно, словно игрок в кегельбане, метнул в его сторону. Тот на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, то увидел, что конец гардины оказался аккурат около его ботинка. Молясь, чтобы рубильник не был слишком тугим, Илья шарахнул концом гардины по ручке, и та на удивление легко и плавно подалась. Голый урод, еще несколько раз взмахнув руками и ногами, остановился, сник и снова сгорбился под тряпками в своем углу, и жужжащий диск в проеме начал сбавлять обороты. Видимо, им и правда давали шанс.

Когда пила смолкла и скрылась в темной глубине, в помещении загорелся свет. Ромка и Илья осторожно заглянули – пустая комната с серыми бетонными стенами без окон, с потолка свешивалась тоскливая лампочка на витом проводе. Черные стрелки шли в следующее помещение – точную копию предыдущего. Серые глухие стены, голая тусклая лампочка на проводе. Они шли через анфиладу комнат, и свет загорался, как только они переступали порог.

- Слышишь? – почему-то шепотом спросил Ромка, и пустые стены гулко отразили его шепот.

- Что?

- Какой-то звук…

Илья замер – в глубине коридора слышался едва различимый шорох, будто по твердой поверхности кто-то возил тряпкой.

- Это спереди или сзади? – озадаченно спросил он.

- Непонятно…

Ромка крутил головой, широко раскрыв глаза.

- О черт… - медленно произнес он, и Илья обернулся.

Сзади, из освещенной комнаты показалась фигура в брезентовой робе, какую носят пожарные. На существе была каска и защитные очки в резиновой оправе, стекла которых были разбиты, и Илья вздрогнул, когда увидел кровавое месиво вместо глаз. Существо тащило за собой пожарный рукав. Когда оно переступило порог, заверещала сирена, и Илья инстинктивно пригнулся. И правильно сделал, потому что кошмарная пародия на пожарного вскинула наконечник и их с Ромкой обдало ледяным крошевом – из шланга ударила мощная струя, которая заледенела в полете и врезалась в бетонную стену, оставив в ней щербатую выемку.

- Бежим..! – крикнул Ромка и рванул в коридор бесконечных комнат.

Но бежать им пришлось недолго – проскочив две комнаты, они попали в последнюю, и она оказалась тупиком.

- Господи, да что это такое! – всплеснул руками Ромка. – Мы как будто на третьем уровне! Я тут такого пиздеца никогда не видел!

- Должен быть выход!

- Должен, блядь! Много ты видишь тут выходов?!

Илья наскоро ощупал стену – ни трещинки, ни малейшей щели. Сзади послышался шорох пожарного рукава, и кошмарный, нереальный пожарник вскинул наконечник. Илья присел, а Ромка, который был ближе к существу, попробовал ударить его грубым ботинком по ногам – никакого эффекта это, конечно, не возымело, тот даже не шелохнулся. Илью вдруг осенило и он крикнул Ромке:

- Попробуй направить его шланг в стену! Я не могу вернуться, а ты как раз рядом с ним!

Тот обхватил пожарного сзади и положил свои ладони на его брезентовые рукавицы, направляя поток воды на стену тупика – к счастью, существо, словно послушная кукла, позволило это сделать. Илья присел и скрючился, прикрыв голову руками, и сильный поток ледяных камней ударил в стену, выбивая из нее куски бетона. Панелька не выдержала – скоро в комнату пробился сноп дневного света, и Ромка закрутил наконечником, стараясь увеличить отверстие.

- Ходу! – крикнул Илья. – Пролезем!

И первый ринулся в небольшую кривую дыру с торчащими обрывками арматуры. Вывалились они на снег, и Олег увидел, как черные стрелки ведут по утоптанному насту к деревянному бараку.

- Это конец пути! – радостно воскликнул Ромка и побежал вперед. – Вот, смотри!

На косяке входной двери на гвоздике висел большой ключ с бородкой и брелоком в виде кнопки, а на снегу около порога была нарисован жирный черный кружок. Ромка вставил ключ в дверь, открыл ее… и Илья шагнул в давно разрушенный и заброшенный поселок Хальмер-Ю, в то место, откуда они начали путь, рядом с жигуленком.

Ромка покрутил брелок:

- А это нам награда. Я читал, что некоторым ключи с этими кнопками достаются, но вот зачем они и какой в них толк… Никто так и не разобрался.