Воркута

Глава 2 Дупликация

В Воркуту приехали уже затемно, купили в супермаркете коньяка, курицу-гриль на подложке и отправились к Ромке, в комнатку, увешанную дурацкими плакатами.

- Говорят, это началось в девяностые, - начал Ромка, отрывая золотистое крылышко от тушки. – Говорят, пара шахтеров в проходке обнаружили ну… типа человеческие тела. Знаешь, что такое проходка?

- Знаю, - коротко ответил Илья и разлил коньяк по стаканам – рюмок Ромка отчего-то не держал.

- Там народу понабежало – начальство, эксперты… Отправили эти тела в куда-то, чуть не в саму Москву, и охерели. То, из чего они состояли было одновременно и живой тканью и каким-то веществом, по структуре похожим на каменный уголь. Шахту облазили с лупами, какой-то аппаратурой, ничего не нашли. А потом понеслось – эти странные тела десятками появлялись то там, то сям, в проходках, в стволе шахты. Дальше больше – эту срань находили в терриконах, на горе, на отвалах, в оврагах. Шахту прикрыли, Хальмер-Ю приказано было расселить – ну ты знаешь, наверное, эту историю, выселяли людей с ОМОНом, уезжать мало кто хотел с насиженного места. В 2015-м в пустом поселке сделали полигон, разбомбили немногие уцелевшие здания. Но самое интересное началось лет пять назад, когда пацаны лазили по останкам Хальмер-Ю и решили поиграть здесь в казаки-разбойники. Стрелки привели их в тот поселок, который ты видел – странные дома, странные люди… Через какое-то время в Хальмер зачастили сталкеры, и обнаружилась такая штука – это место оно… как пластилиновое. Реагирует на прикосновения – если идти туда с мыслью о каком-то реальном человеке, то можно встретить его среди этих странных существ. Конечно, оно не будет в полной мере человеком, все они вроде этой девки в платье в цветочек. Будто бы люди, а будто и нет. Многие приезжали, чтобы увидеть давно умерших родных, это сейчас распространенное паломничество. Дочь, сын, брат, сестра, родители – ты можешь воссоздать в Хальмер ну как... голограмму. Единственное, их нельзя трогать, нельзя долго разговаривать с ними, на это поселок бурно реагирует, ну, ты видел же… Многие из сталкеров сложили там головы – знаешь, сложно сдержаться и не обнять, к примеру, сына, несколько лет назад умершего в автокатастрофе.

Мы называем это все Дупликацией, а этих недолюдей - дуплерами. Ключ, который я тебе отдал, не только опирает дверь в наш мир, он открывает следующий уровень. Эта срань, она как будто множится, отражает зеркало в другом зеркале. Этот ключ ведет на второй уровень, а ключ из второго открывает третий. Каждый сложнее предыдущего, второй и третий, говорят, не всегда предоставляют шансы. А вот четвертый… Четвертый ведет в Комнату мертвеца. Есть в Воркуте квартира, в которой когда-то умер мужик – обычный одинокий мужик, помер и лежал себе тихонечко, пока вонять на весь подъезд не начал. Дом частично был заброшен, как и многие здесь, и по квартирам шарили мародеры. Его хату несколько раз вскрывали, он и понатыкал три замка. Три замка – три ключа, смекаешь?

- Чтоб туда попасть, надо пройти все три уровня?

- Точно. Только со второго и третьего уровня люди возвращались, а вот из Комнаты мертвеца – нет, никто.

- И Вовка..?

- Вовка отправился на четвертый уровень.

- Зачем?!

- Считается, что в Комнате мертвеца можно заткнуть эту дыру навсегда. Закрыть все уровни.

- Зачем это моему брату? Он обычный алкоголик, из колонии не так давно вернулся…

- Да я откуда знаю… - пожал плечами Ромка. – Он у тебя с каким-то обостренным чувством справедливости. Он считал, что Дупликация опасна. Во-первых, там мрут люди, а во-вторых, последнее время стало твориться странное…

- То есть? – спросил Илья, подавшись вперед.

- Раньше дуплеры из Хальмер-Ю никогда не выходили в наш мир.

- А сейчас?

- Сейчас выходят. Ну, то есть родственники их выводят, раньше у них не получалось, а сейчас – берут этих големов за ручку и выводят. Знаешь, одно дело – странный черный трупешник и совсем другое – лет десять назад померший чел, который мотается, как живой, по Воркуте. Твой брат считал, что это опасно.

- А это опасно?

Ромка посмотрел на него долгим взглядом и пожал плечами.

- Возможно.

- Я должен найти Вовку. Расскажи, что на других уровнях, как их пройти?

- Я там не был, - покачал головой Ромка. – И не собираюсь. Второй уровень еще куда ни шло, а вот с третьего мало кто вернулся. И советую не добывать ключи, а купить. Я тебе ссылок покидаю на группы, посмотри объявления, некоторые сталкеры продают ключи. На третий, правда, редко продают, и стоит дорого.

***

Дома Илья засел за планшет – несколько часов читал посты, где люди описывали свой опыт вхождения в Дупликацию, спорили, обильно матерясь и погружаясь в бурные срачи, как лучше пройти тот или иной уровень. Много писали о первом, меньше о втором и почти совсем не было постов о третьем. Из сброшенных Ромкой ссылок он узнал, где находятся входы на другие уровни, прошерстил объявления о продаже ключей – с первого было очень много, и стоили они недорого, а вот со второго Илья нашел только одно объявление от некоего Александра Осташа, личка которого была недоступна, а пост был выставлен на страничке группы с закрытыми комментариями.

- Ну и как к вам пробиться? – проворчал Илья.

Он пробежал глазами шапку группы – какое-то мракобесное сообщество с помпезным названием «Церковь Дупликации». Тут же был указан адрес и даты ближайших собраний, и он сделал скриншот и завел будильник на семь утра – адептам церкви, очевидно, не спалось.

***

Церковь Дупликации находилась в здании недавно закрытого детсада, и Илья мысленно усмехнулся, глядя, как прихожане рассаживаются по детским стульчикам с рисунками котят и щенков на спинках. В зальчике, где раньше, очевидно, проходили утренники у малышни, собралось с десяток воркутян, среди которых Илья выхватил взглядом очень толстую одышливую женщину в вязаной кофте и дутиках с разрезанными голенищами, огромного мужика с голой татуированной головой и давешнюю кривую официантку из «Мечты», при дневном свете оказавшуюся довольно симпатичной, круглолицей, с большими серыми глазами и ямочками на щеках. Когда она поворачивалась к Илье здоровой стороной, отвернув опущенное веко и шрам, то выглядела почти красивой, и он мысленно удивился, что официантка в первый раз показалась ему уродиной. Кира была совсем другой – с резким строгим профилем, черными глазами и вороньими волосами, но ее красота всегда виделась Илье какой-то чрезмерной, колкой, агрессивной. Официантка была полной ее противоположностью - уютной и кругленькой, с персиковой розовинкой румянца и малиновыми, сочными, спелыми губами. Илья подумал, что Кира, увидев ее, непременно бы фыркнула и назвала колхозницей.

Заросший до ушей неопрятной бородой старик сел в центр круга и сказал:

- Приветствую прихожан церкви Дупликации! Я вижу тут новеньких, поэтому представлюсь – меня зовут Борис, я первый пастор церкви. Просто Борис, без отчества. Я веду собрания и организую походы по первому уровню.

- Только по первому? – подал голос Илья.

Борис смерил его быстрым взглядом:

- Только по первому. Остальные небезопасны, и для наших целей вполне достаточно первого уровня.

- И какие же ваши цели?

Борис посмотрел на него исподлобья:

- Вхождение в контакт с дупликацией и осознание ее природы.

- Понятно, - сказал Илья, хотя ничерта понятно не было.

- Перед тем, как мы начнем, давайте вознесем молитву Дупликации – умильным блаженным голосом, который сразу взбесил Илью, произнес Борис.

Сидящие в кружок прихожане взялись за руки, и Илья, покрутив головой, протянул левую ладонь бритоголовому мужику, а правую – толстой тетке. Кривая официантка осталась сидеть поодаль и молиться со всеми, очевидно, не пожелала. Борис прикрыл глаза и начал мычать с сомкнутыми губами, за ним замычали и другие. Вскоре пастор прервал свое нытье и быстро, скороговоркой, что-то зашептал; из речитатива Илья выхватывал отдельные слова, но в его голове в осмысленный текст они не складывались. Впрочем, он был почти уверен, что Борис нес полную абракадабру. Наконец пастор открыл влажные сияющие глаза и произнес еще более приторным тоном:

- Дупликация была дарована нам, людям, чтобы бы подвести нас к осознанию божественной сущности бытия. Она не открывает нам все свои тайны, ибо мы еще не можем полностью принять их. Но первый этап - прикосновение к извечному, мы почти все прочувствовали или готовы к этому. Итак, кто начнет..?

Молодая женщина гладко зачесанными светлыми волосами подняла руку.

- Анна, прошу вас! Прошу внимания к Анне, недавно она посетила первый уровень с нашим проводником!

Девица мгновенно начала всхлипывать, и ее пышная грудь заволновалась. Толстая тетка с разрезанными сапогами погладила ее по руке и подала платок, она трубно высморкалась в платок и насморочным голосом начала:

- Ярику поставили диагноз в три года. До этого был ребенок как ребенок – говорил хоть и плохонько, картаво, но говорил. А потом вдруг знаете, как фитиль начали прикручивать – ушли улыбка и смех, речь сократилась до десятка простых слов, потом пропали и они. Врачи говорили, кризис какого-то возраста, невролог сказала, у малышей целая куча этих кризисов… А потом диагноз, как удар – аутизм. Я носилась по специалистам, платила, платила и снова платила, но прогресса не было никакого. Ярик стал агрессивным, плаксивым, мог по несколько часов колотить в стену кулачком, издавая при этом один монотонный тошный звук, похожий на крик осла.

Он любил ковырять пальчиками низко врезанный замок на входной двери, и мы с Олегом не препятствовали – он хотя бы затихал на время. Я только настояла, чтобы муж врезал задвижку повыше, чтобы Ярослав невзначай не открыл дверь. И знаете, я все равно не переставала его любить, хотя всех вокруг мой сын раздражал, бесил, даже Олега. Муж быстро сдался – он предложил мне сдать его «куда-нибудь». Он так и сказал – куда-нибудь. Сдать моего сына, как старую куртку. Сказал, что больше так не может, это не жизнь.

Ярик откатывался в развитии все сильнее, и знаменитое столичное светило, на которое мы ухнули последние накопления, не помогло.

Все закончилось в феврале – Ярик встал ночью, пошел в прихожую и принялся крутить замок. Я слышала, как он ковыряется, но решила не вставать, обычно сын, наигравшись с замком, ложился в постель и засыпал, так было много раз. Но не в этот. Утром я не нашла его в кроватке, зато обнаружила приоткрытую входную дверь. Задвижка не была заперта, Ярик открыл замок и ушел в одной пижамке… На мороз.

Я не пыталась себя уговаривать, не пыталась хоть на секунду представить, что Олег забыл закрыть задвижку. Конечно, он не забыл, он сделал это специально. Я подала на развод сразу после похорон, и Олег не спросил, почему. Разумеется, он понял, почему. Мы об этом ни разу не поговорили.

Знаете, если бы Ярик действительно погиб от болезни или несчастного случая, я могла бы это принять. Но так… Мне все время кажется, что я вижу его светлую головку среди сугробов.

И там, в Хальмер-Ю, у меня было такое чувство, будто я смогла попросить у него прощения. Конечно, эти перчатки, предосторожности, чтобы не коснуться… Но все равно… Он даже улыбнулся мне, хотя давно уже… Давно перестал улыбаться…

Анна разразилась серией сопливых всхлипов, толстуха завозилась в своей необъятной дерматиновой сумке, вынула огромнейший носовой платок и протянула ей.

Борис слушал, иногда кивая и не сводя серьезных глаз с Анны. Когда она закончила, он потер переносицу, значительно помолчал пару минут, видимо, отмечая торжественность момента, и наконец сказал:

- Хорошо ли ты подумала? Встреча с сыном на первом уровне - не просто возможность его увидеть, это возможность понять что-то большее. Нет ли у тебя мыслей использовать Дупликацию в своих, сугубо корыстных целях?

- Конечно, есть! – вдруг подала голос кривая официантка.

- О господи, Надька, опять ты… - пробормотала толстуха в разрезанных сапогах.

- Неужели ты думаешь, что этой дурехе есть дело до твоей ерунды? Какая еще возможность, чего там понимать! Все сюда ходят, чтоб их за недорого провели на первый уровень, где они и встретятся со своими детьми, родителями, мужьями, женами, первыми и последними любовями… И ты, старый козел, как будто я не знаю, сколько ты тут зарабатываешь на таких вот дурах, как она!

Надька ткнула пальцем в пунцовую Анну, изумленно раскрывшую рот.

- Пааааастор! – глумливым тоном произнесла она. - Сука ты распоследняя, а не пастор! Думаешь, никто не знает, что ты хочешь собрать все ключи и отправить очередного идиота в комнату мертвеца? Свербит, охота узнать, что ж там такое, может, возможность заработать побольше? Может там – решение всех проблем, вакцина от рака, совершенное оружие или вообще все тайны мироздания!

Последние слова Надька выкрикнула, абсолютно не владея собой. С искаженным лицом, прижимая кулаки к груди, она напирала на пастора, который, скрестив руки, насмешливо смотрел на нее.

- Не мешайте собранию, Надежда, - слишком спокойно сказал он. – Будет лучше, если вы примете Дупликацию и присоединитесь к нам. Насколько я знаю, у вас погибла дочь?

- Погибла! – заорала Надька. – Сгинула в этой ебучей Дупликации, на первом же уровне! Наслушалась ваших баек, начиталась ваших сраных групп! И пошла одна!

Сзади к Надьке подошел лысый татуированный мужик и, быстро завернув ей руки за спину, принялся толкать к выходу. Надька заверещала и задергалась, пытаясь пинаться, но лысый быстро выкинул ее за дверь. Следом за ней выбежал и Илья. Официантка стояла на крылечке детсада, потирая запястья, и, увидев его, злобно выкрикнула:

- А тебе чего надо, козел?!

- Меня Илья зовут, - сказал он, вынул пачку, выбил сигарету и протянул Надьке. – Хорош верещать, пошли, поговорим.

Та несколько секунд недоверчиво сверлила его взглядом, но сигарету взяла.

***

Для разговоров вполне подошло кафе с оригинальнейшим названием «Кафе» на первом этаже облезлого дома, когда-то, очевидно, бывшее очень красивым, белоснежным, с полуколоннами и многоступенчатыми карнизами. «Здесь все бывшее», - с горечью подумал Илья. Бывшие шахты, бывшие детские сады и школы, бывшая поникшая величавость сталинок.

Надька сняла пуховик, и он быстро скользнул взглядом по ее фигуре – она вся была какая-то крепкая, сбитая, с большой грудью и неожиданно маленькими трогательными детскими ладонями. Надька хмурила круглый лоб, водя глазами по замызганной бумажонке меню.

- Зачем ты туда ходишь..? – спросил Илья. – Если ненавидишь все это..?

- Не хочу, чтоб кто-то вляпался, как я, - Надька отложила меню, пригладила вьющиеся русые волосы. – Сопляки, которые были на первом и втором уровне, создали группы в соцсетях – там много их. И закрытых и открытых… Моя Катя все читала, друзья начали появляться из этих компаний. Я сто раз ей говорила, что если она туда пойдет, пришибу нахрен. Да разве их удержишь, в 15 лет кажется, что знаешь все лучше матери. Этот говнюк, который ее вел, сказал, что она че-то там нарушила, назад, что ли, пошла, на первом уровне ведь нельзя давать заднюю. Только я не верю – если кто-то из сцепки идет назад, то гибнут оба. А он вернулся. Я думаю, он ее бросил, когда дело запахло жареным, вот и все. Я домой к этому козлу ходила, выдрала ему клок волос. А толку-то, Катю мою не вернешь.

Надька потерла сухие красные глаза, кивнула девушке, поставившей перед ними две чашки с кофе.

- И ты пытаешься предостеречь паству церкви Дупликации?

- Не только их. Пишу в интернете во всех группах и пабликах, как это опасно, рассказываю историю Кати. Меня банят, а я делаю новый аккаунт и снова пишу. Там много подростков, почти детей… Они думают, это веселое приключение, байки разносят, что там всегда есть шанс.

- Ну, в целом это правда, про шанс, - перед глазами Ильи всплыло воспоминание – потный, сосредоточенный Ромка, кидающий гардину, как гранату.

- Этот шанс очень легко потерять, - Надька ткнула в свой сползающий глаз.

- Это оттуда?

- Я была на первом уровне. Когда Катя там сгинула, я сдуру бросилась туда. Одна. Думала, найду ее, вытащу. Только Дупликация не выпускает тех, кто не соблюдает правила. Если уж заграбастала, то навсегда. Еле выбралась, морду вон мне покоцали… Прикоснулась к дуплеру. А ты-то что за хрен с горы, чего тебе надо от Бориски? Тоже хочешь попасть в Дупликацию?

- Я был на первом уровне.

Надька по-бычьи нагнула голову и злобно глянула на Илью:

- Нахрена? Кого-то оживить хотел?

- Никого, я этой ерундой не занимаюсь. Брата ищу, он прошел все уровни и отправился в комнату мертвеца.

- Опа! – Надька чуть не расплескала кофе. – На кой черт он туда поперся?!

- Ты знаешь, что на четвертом уровне можно прикрыть эту лавочку?

- Слышала, но не верю. Оттуда никто не возвращался, вообще никто. В соцсетях иногда появляются дурачки какие-то, пишут, что прошли комнату, но их легко на чистую воду выводят. Откуда тогда известно, что там можно схлопнуть Дупликацию? Байки все.

- Может, - кивнул Илья. – Но ведь может же быть хоть крошечный шанс, что Вовка жив.

- Этот шанс стремится к нулю, - фыркнула Надька.

- Вот я и хочу убедиться, - он отхлебнул кофе и поморщился. – Слушай, может, чего покрепче возьмем?

И они взяли. Взяли сначала бутылку водки в кафе с названием «Кафе», потом Надька начала говорить все громче и громче, размашисто жестикулировать, на нее стали оглядываться. Илья потянул ее на улицу, и они купили в ларьке две бутылки коньяка у монументальной, карикатурной продавщицы с синими веками и башней из желтых пергидрольных волос. Вызвали такси, но оно почему-то не приехало, и пока он, сосредоточенно хмуря лоб, пытался вызвать еще, Надька хлопнула ладонью по его смартфону и сказала:

- Да хер с ними, тут идти-то…

Надькин дом оказался совсем недалеко, и через десять минут блужданий по сумрачным воркутинским дворам она привела его к блочной пятиэтажке, правая часть которого оказалась нежилой, мертвой. Светились только с пяток окон в подъезде слева.

- Отключили три подъезда, - Надька сделала широкий жест, размахнувшись бутылкой коньяка.

Они поднялись на третий этаж, и Илья в прихожей сразу же свез задницей подставку для ключей и пластиковый подносик с рекламными газетенками – отвык от этих кургузых крошечных прихожек, в которых одному-то не развернуться.

- Вот ведь медведь! - Надька сняла свою толстую куртку и взглянула на него снизу.

Они пили коньяк и закусывали его чипсами, и Илья на минуту испытал то самое уютное и теплое чувство, которое бывает только тогда, когда ведешь задушевные разговоры на кухне старой хрущевки. С Кирой так никогда не бывало, и он даже не мог вспомнить, когда они вот так просто болтали обо всем. Кухня была тоже крошечная, оклеенная бумажными обоями в розочку, с красными в банками в горошек на полках, с плафоном лампы, рассеивающим теплый желтый свет. В их с Кирой кухне, оформленной хорошим московским дизайнером, с глянцевыми хромовыми поверхностями, дорогой мебелью и сложной системой освещения не было места этим старым мещанским банкам в горошек. Их кухня была красивая, изящная, и – совершенно безжизненная. Никаких плетенок с булками, никаких недоеденных кусков печенья, никаких следов того, что тут обитают люди. Чисто, гладко, идеально – как сама Кира.

Илья вдруг взял и рассказал Надьке все – про отца, про нож в его животе, про Вовкин бесконечный срок, про Москву, про смерть мамы и про то, что его никогда не было рядом с родными. Он боялся, что она станет его утешать – мол, было давно, прости себя сам и все такое прочее. В Москве в его кругу не принято было никого осуждать, принято быть понимающим и толерантным. Но Надька округлила свой единственный здоровый глаз и презрительно сказала:

- Ну ты и сволочь… С отцом зассал, а потом вообще бросил их…

И почему-то от этого Илье стало легче, как будто он наконец перестал прятаться от какого-то страшного диагноза и посмотрел правде в глаза.

- Я сволочь, да, - качнул головой Илья. – И оправданий не ищу. Но я хочу найти Вовку, даже если он там погиб. Найти его тело, блин, ну или то, что от него осталось, и если правда, что там можно замкнуть Дупликацию, то…

- Ты готов ее уничтожить?

- Конечно.

Надька налила коньяка в рюмки, выпила, захрустела чипсами.

- Я пойду с тобой.

- Еще чего! – фыркнул Илья. – Мало тебе глаза?

- А, плевать, - она махнула рукой с зажатой в пальцах корочкой лимона. – У меня тут никого не осталось. Мама еще когда умерла, муж пропал, Катюха… Я совсем одна, никто не заплачет.

- А что с мужем?

- А черт знает! – с чувством бросила Надька. – История – чистый детектив! Мишка на шахте работал, как и многие здесь. Сварщиком. Однажды он не пришел после смены. Ну что я подумала? Что с мужиками забухал – у него бывало, нечасто, но бывало. А на следующий день мне позвонили с его работы, сказали, не вышел. Ох я побегала… Больницы, морги, бомжей каких-то обмороженных опознавала… Заявление в полицию… Всех его друзей по несколько раз обошла, в ногах валялась – если вместе пили, хоть скажите! Ничего, как испарился. Снял робу, подхватил сумку с тормозком, доехал до города на служебном автобусе и все, нет человека. Однажды прибежала соседка – говорит, видела моего на рынке с какой-то бабой. Я руки в ноги, рванула на рынок, десять кругов навернула, и не поверишь, нашла его! Вылитый мой муж – все его, лицо, фигура, куртка даже похожая. Закатила скандал, бабенке чуть волосы не повыдергала, ему хотела в морду дать, а он руки мои от своей куртки оторвал, и говорит – вы мол, гражданка, обознались. И показывает мне паспорт, где вот все данные его, день рождения такой же, а имя – другое. До сих пор не знаю, слинял ли он от меня таким способом или это и правда левый мужик был.

Илья слушал Надьку, упорно глядя ей в лицо неподвижными зрачками. Кира бы не стала никому бить морду, невозможно было представить ее потерявшей самообладание. Она могла кинуть ледяные, обидные, бьющие по самому больному слова, но переживать настолько, чтобы взорваться – нет. Где-то на дне ее души плескались вялые представления о приличиях, и это, вероятно, были единственные чувства, которые она испытывала.

Илья неожиданно для себя положил руку на Надькину пухлую ладонь, но она отстранилась и сказала:

- Давай-ка спать, светать уж скоро будет.

Надька постелила ему отдельно себя, на разложенном кресле-кровати, и когда он уже начал проваливаться в сон, вдруг сказала в темноту:

- Не обижайся.

«Я не обижаюсь», - подумал Илья и мгновенно уснул.

***

Утром, когда всклокоченная Надька поставила кофе на стол, усыпанный с вечера крошками от чипсов, он поморщился:

- Вот черт… Я же в эту церковь Дупликации из-за Осташа пришел, того лысого качка, что тебя вытурил. Он писал, что может продать ключи. Теперь придется опять туда тащиться…

- Не придется, у меня есть его телефон. Я этого козла знаю, хотела, чтоб он со мной пошел на первый уровень, а он такую цену заломил…

Илья снова вернулся домой с гудящей головой и разбитым ощущением недосыпа. Ковыряя ключом замочную скважину, он помедлил, оглянулся на дверь тети Вали. Он так и не узнал, почему она соврала, почему подставила Вовку. Илья, не отходя из зоны видимости дверного глазка, нажал кнопку звонка, болтавшегося на толстом проводе,

- Кто..? – глухо и коротко спросили из-за двери.

- Квитанции новые, за них расписаться надо, что проинформированы, - произнес он чепуху, первую пришедшую в голову.

Илья не боялся, что тетя Валя его узнает – между ним настоящим и им прошлым легла такая пропасть, что, казалось, его черты оплавились и сложились в какое-то другое лицо – респектабельное, «приличное». Щелкнул замок, но дверь не открылась – по ту сторону продолжали лязгать железным. «Сколько же там замков… И зачем…» - мелькнула мысль. В приоткрывшуюся щель показалось лицо тети Вали, и Илья невольно отшатнулся – вместо румяной, крепкой и полной женщины средних лет на него смотрела старуха с черными провалами под глазами. Она протянула руку:

-Ну..? Где там расписаться?

- Теть Валь, не узнаете меня?

Она ахнула и попыталась проворно захлопнуть дверь, но Илья быстро поставил ногу на порог и без труда втолкнул женщину в квартиру.

- Поговорить придется, - жестко сказал он.

- Ну что..? Что..? – с вызовом, задрав подбородок, выкрикнула тетя Валя. – Я что, нянька ему? Свалил все на старуху, деньгами откупился..! Да напился и уснул в сугробе, по весне откопают. Мало ли таких?

Илья взял ее за руку железными пальцами и потащил было в комнату, которая в его детстве называлась «зала», но взгляд его зацепился за входную дверь – она щетинилась всевозможными защелками, засовами и замками. В дверь другой, меньшей комнаты, где когда-то жил ее сын, тоже был врезан массивный замок и несколько защелок, и сама створка была заменена с хлипкой фанерки со стеклом на глухую металлическую. Воркута, конечно, была не самым безопасным городом, но все же не настолько, чтобы превращать квартиру в крепость, да и 90-е давно миновали.

- Что там..? – настороженно спросил Илья, кивнув на массивный замок маленькой комнаты.

- Вещи, - глухо сказала тетя Вера. – Торгую немного... сетевой маркетинг, знаешь? Если обворуют, не дай бог, кто возместит?

- Тогда открыть и показать мне товар не будет проблемой? Не белым порошком же вы там торгуете.

Тетя Валя сжала губы и не двинулась с места.

- Где ключ?

Зрачки ее чуть дернулись вправо, и Илья, проследив за движением глаз, уткнулся взглядом в тумбочку. Старую, с косо державшимся верхним ящиком. В этой квартире, почти как и в Вовкиной, мало что изменилось с его отъезда – стены были оклеены модным в советское время мягким материалом с дурацким названием пеноплен, похожим на губку; неровно окрашенный потолок, граненый допотопный светильник. Даже стойка для обуви была все та же – Илья помнил ее, они с Вовкой часто ходили к Славику, сыну тети Веры, в гости. А иногда и прятались в ее квартире от взбесившегося пьяного отца.

Илья дернул верхний ящик, и едва не вывернув его на пол, вынул плоский ключ от хорошего современного замка, здесь же лежала картонная упаковка латексных перчаток. И тут тетя Вера на него бросилась – она рвала ключ из его рук, рычала, выкрикивала бессмысленные маты. Опешивший Илья вяло отбивался, но когда она ногтями попыталась ткнуть ему в глаз, он сильно швырнул ее, шваркнув о стену. Тетя Вера охнула, похлопала глазами, подтянулась и некрасиво села прямо на полу, раскинув ноги так, что стал виден испод тощих ляжек в распахе халата. Она тихо расплакалась и сказала:

- Не надо, не открывай, Илюша…

Он толкнул дверь, решительно вошел и замер на полушаге: в полупустой комнате в углу сидел пацан лет 17-ти в мятой грязной футболке и старомодных широких джинсах-варенках. Илья приоткрыл рот, часто заморгал, выдохнул:

- Славка?! Это ты?

Парень улыбнулся жуткой пластиковой улыбкой, протянул к нему руки, как будто приглашая обняться. По стене тянулись черные угольные разводы, расходясь от угла и затухая под потолком – пацан словно был эпицентром пыльного взрыва. Воспоминания толчками всплывали в голове: дешевый гроб в нелепой ярко-розовой обтяжке, страшно воющая тетя Валя, кидающаяся на крышку грудью. Славка умер через месяц после того, как Вовка отъехал в колонию, передознулся какой-то дрянью в одном из страшных гнилых наркоманских притонов. Но Илья запомнил его улыбчивым, веселым, сыплющим шутками и скабрезными анекдотами. Глядя на его юное мальчишеское лицо, он понимал – что-то не так. Взгляд выхватывал поочередно: одна бровь уехала слишком вправо, крошечная левая ноздря, на мизинце три сустава.

Сзади подошла тетя Валя, глухо проговорила:

- У тебя-то все хорошо – живешь в Москве, семья есть, а я одна столько лет куковала. Ты не знаешь, как я тут жила, как все мы тут жили. Когда Славка помер, веришь, я даже веревку купила, решила, к чертовой матери, зачем мне это сраная жизнь. Мужа в шахте завалило, единственный сын от наркотиков сгорел… Не знаю даже, что остановило…

- Вы ходили в Дупликацию? – повернулся к ней Илья.

- Ходила. На первый уровень водят, берут немного.

- А как вы… - он не договорил, потряс головой. – Это же безумие. Это не человек.

- Я думала… - тетя Валя сглотнула. – Думала, обойдется как-то. Что он будет такой, как мой Славик. Все равно, зайду, погляжу на него, обниму когда – она кивнула на пару латексных перчаток на комоде. - Он ничего, иногда обнимает в ответ, улыбается.

Илья обвел взглядом комнату: из мебели остался древний диван с выступающими пружинами и облупившийся комод. На комоде стояла тарелка с двумя кусками сухого хлеба, бокал с остатками чайной пыли на дне. Пахло затхлым, будто в заброшенном доме. Те немногие вещи, что были в комнате, выглядели, как во сне сумасшедшего – на ручке бокала росла еще одна, поменьше, а на той совсем крошечная. Чеканная металлическая картина на стене, знакомая Илье с детства, изменила сюжет – теперь у девушки на лодке не было носа и рта, зато вместо глаз зияли две дыры, наполненные черной пылью. Комод перекосило, и он чуть не отпрыгнул, когда увидел, что на ножке пульсирует фиолетовая вена в окружении темных мелких сосудиков.

- О черт…Что это?!

- Они меняют все вокруг себя, - сказала тетя Валя. – Их лучше не выпускать никуда.

Илья закрыл дверь в Славкину комнату, но ключ тете Вале не отдал. В другой, нормальной комнате он усадил соседку на диван, накрыл ее высохшую руку ладонью.

- Теть Валь, вы же понимаете, надо его… Убрать. Если б Славка здесь сейчас появился, всыпал бы по первое число вам за такое.

Соседка покивала, сжала в горсть волосы на макушке, всхлипнула.

- Я сама думала… Не могу решиться. Ему не будет больно?

- Не будет, дуплер не чувствует ничего - обрубил Илья, хотя вовсе не был в этом уверен.

- Я ведь не говорила тебе про Вовку, чтоб ты сюда не приехал, не начал его искать. Знаю, он хотел прикрыть это все, ну, чтоб не было этой зоны, не было дуплеров. А ты всегда умней его был… И куда он, дурак, сунулся…

Тетя Валя покачала головой, по-бабьи прижав ладонь к щеке.

Дома он с наслаждениемскинул пропахший потом, перегаром и табаком свитер, упал на диван и позвонил Осташу. Тот обрубил его объяснения и бросил:

- Приезжай, обсудим.

Илья натянул последний чистый джемпер, быстро прошелся бритвой по заросшему подбородку и вышел из квартиры.

Давешний лысый бугай несколько секунд посверлил его маленькими глазками, прежде чем впустил в квартиру. Дома у Осташа было неуютно, царил беспорядок: на незаправленной кровати с несвежим бельем комом валялось одеяло, комнатные цветы давно ссохлись и опали, на подлокотниках белыми бельмами таращились круги от чашек, занавески пожелтели. Он кивнул Илье на кресло, сам прямо в джинсах уселся на кровать. Из-под кресла высунулся тощий рыжий кот с белой грудкой, потянулся носом к гостю. Осташ топнул на него и крикнул:

- Пшшел вон, сволочь! Одна шерстюга от него. Как мать померла, выкинул этого ублюдка во двор, так он в форточку залез!

Кот пригнул голову, но не ушел, уставился неподвижными немигающими глазами на Илью. Осташ взял с подлокотника неполную бутылку, налил пива в мутный залапанный стакан, снял губами пену.

- Ну, чего у тебя..? Я вожу только на первый уровень, беру только одного человека, такса для всех одинаковая.

- Мне надо ключ от второго и от третьего, от первого у меня есть. И еще утилизировать одного дуплера.

Осташ поперхнулся, расплескал пиво на джинсы.

- Ну охуеть ты парень рисковый! Ты че, в комнату мертвеца собрался?!

Илья промолчал, скосив глаза на кота.

- Нахуя? Оттуда никто не вернулся.

- Я знаю. Это мое дело, нахуя.

- Да ради бога, - пожал тот плечами. – От второго у меня есть ключ, а от третьего я продал одному долбоебу вот вроде тебя.

- И как звали долбоеба?

- А тебе зачем? Ну, Вован.

- А достать..?

- От третьего? – усмехнулся Осташ. – Не, я пас.

Илья почесал редеющую макушку:

- Ладно, давай хотя бы от второго.

Осташ сказал сумму, и у Ильи округлились глаза:

- Охренеть… Некисло.

Сколько же стоит ключ на третий?! И где Вовка достал деньги?

- Я согласен. Давай ключ, прямо сейчас переведу, - Илья взялся за телефон.

- Думаешь, я его тут храню что ли, - фыркнул Осташ. – Он в надежном месте. Давай, переводи бабки, отведу. Заодно и дуплера твоего утилизируем.

Илья застучал по дисплею, набирая номер под диктовку, и вдруг спросил:

- Как кота зовут?

- А хер его знает, кот и кот. На кой мне знать его имя.

***

Ехать предстояло в заброшенный поселок Комсомольский, и Осташ, провожая Илью, вышел во двор и продемонстрировал потрепанную Газельку.

- Я там внутри оборудовал для перевозки этих. С собой же их не посадишь…

Он открыл задние двери и показал заляпанное черным сиденье с многочисленными ремнями.

- Дуплеры вообще спокойные, это так, на всякий случай. Чтоб по салону не мотало.

В назначенный день Илья пришел к тете Вале, переждал несколько минут, пока она, задыхаясь, всхлипывала, протянул ей старое покрывало, которое содрал с Вовкиного дивана.

- Давайте, теть Валь… Вам самой будет легче.

Соседка вывела дуплера из комнаты, набросила на голову покрывало. Он в таком виде смотрелся конечно, странно и немного пугающе, но тетя Валя сказала, что в темноте дуплеры лучше управляются.

- Если без тряпки поведешь, будет сбиваться, в стены тыкаться, - сказала она. – Они в нашем мире не понимают ничего. Могут часами лбом стенку бодать, чтоб пройти по прямой.

Провожать «Славика» она не пошла, сжалась в углу дивана и залилась слезами, отмахнувшись на вялые неискренние утешения Ильи. Осташ усадил накрытого покрывалом дуплера, примотал к сиденью ремнями, сел на водительское кресло и весело побарабанил по рулю. Так же весело спросил:

- Че смурной-то какой? Он те кто? Сын, что ли?

Илья отвернулся от Осташа, который вызывал у него все большую неприязнь и сказал:

- Он мне никто. И он вообще не человек. Поехали давай!

Тот пожал плечами и повернул ключ.

Поселок Комсомольский был похож на медленно разлагающийся труп: пятиэтажки с пустыми проемами, крошащиеся кирпичом фасады, безнадежные мертвые провалы крыш. В окне с лопнувшим стеклом тихо трепыхалась серая от грязи занавеска, когда-то, очевидно, бывшая белым тюлем.

- Здесь живут еще, - бросил Осташ, заглушив мотор.

Илья округлил глаза:

- Да ладно!

- Человек десять вроде есть.

- Охренеть… А как же магазины, больницы..?

- А никак, - пожал плечами Осташ. – Нет тут никаких магазинов, жрачку в Северном закупают.

Он открыл Газельку, вывел дуплера, который послушно шел туда, куда его толкали, нескладно загребая ногами.

- Нам туда, - показал пальцем Осташ на ближайшую пятиэтажку.

Подъезд оброс огромными сосульками-сталактитами, свисающими через несколько пролетов. В почтовых ящиках еще топорщились платежки, покрытые изморозью.

- Аккуратней тут, - бросил Осташ Илье, подгоняя дуплера, неловко щупающего ступеньку ногой. - Перила срезали, навернешься – костей не соберешь.

Они поднялись на четвертый этаж, остановились перед дверью, ведущей направо.

- Предупреждаю сразу – там пиздец, постарайся не орать. И лучше не входи, я сам все сделаю.

Осташ открыл дверь, вошел первый, ведя за собой дуплера под покрывалом, которое и не подумал снять. Илья не заорал, но едва удержал матерный крик – за дверью разверзлась настоящая дыра в ад. Посредине комнаты зиял огромный провал, уходящий в неизмеримую глубину. Края отвесного тоннеля были бетонные, напоминающие панельки, из которых была сложена пятиэтажка, только бугрились тут и там вздутыми наростами и ржавым, словно от потеков воды, язвами. Края дыры были припорошены черной пылью, и она же копилась в складках наростов и выбитых дыр. Дна у ямы не было – провал чернел безнадежной пугающей бездной. Стена, смежная с соседней квартирой, рухнула – дыра ширилась и росла во все стороны.

Осташ сорвал покрывало с дуплера, подтолкнул его к краю обрыва.

- Дуй давай! Блин, хоть доску приколачивай и покупай саблю – как в пиратских фильмах их буду скидывать! – хохотнул он.

Илья посмотрел на него округлившимися ошалелыми глазами:

- Блин… Что с ним будет? Разобьется?

Осташ пожал плечами:

- Понятия не имею. Вряд ли разобьется, они ведь эту дырень и соорудили. Раньше я просто запихивал их в эту квартиру – в одну из немногих, где осталась дверь. Но они меняют все вокруг себя, сначала выемка появилась,они в ней копошились, как черепахи, потом все глубже и глубже, и в один непрекрасный день я обнаружил эту дыру. По мне, так даже лучше, единственное – растет она. Раньше за пределы одной комнаты не выходила, а щас вишь вон…

Осташ кивнул на рухнувшую стену.

- А если она поглотит дом?

- Тут все равно не живет никто. С десяток пенсов в поселке есть, к тому времени как эта штука расползется, перемрут все.

Илья обвел взглядом комнату – обычную комнату, в которой не так уж и давно жили люди. На стене сохранилась большое фото девочки в белом школьном фартуке и октябрятской звездочкой на груди. Засохшие кактусы желтели на подоконнике, подвесная полка была полна вздувшимися, волнистыми от влаги книгами.

- Ладно, пошли, – Осташ плюнул в провал. – Не боись, эта херня медленно увеличивается. Я несколько лет здесь дуплеров складирую.

На обратном пути Осташ много и скоро говорил, распространяя плотный запах пота и табачной вони.

- Ну расскажи, на кой черт тебе в комнату мертвеца, а? Туда давно уже перестали ходить. Самые борзые, кто все ключи достал, только эдак… дверь откроют, внутрь не заходят. С порога сфоткают, потом выпендриваются. А че с порога, с порога комната как комната. Барахло всякое на полу валяется, пальто висит в прихожке. Странность только есть одна, знаешь..?

- Нет, - коротко ответил Илья, которого все больше раздражал Осташ и его болтовня.

- Когда бы ты ни сфоткал квартиру мертвеца, в окна будет бить солнце и всегда с одной стороны. Хоть ночью, хоть в дождь – похеру. А, как вот тебе такое?

- Да, странно… А почему не другие уровни не водишь?

- Они опасные, - пожал плечами Осташ.

- Но ты ж там был, знаешь, как пройти.

- Знаю, – хохотнул Осташ. – Поэтому и не хожу.

- Может, расскажешь, как пройти третий уровень? Почему-то нигде нет толкового объяснения, что там. Про первый и второй есть, а про третий – обрывки какие-то, и почти все группы по нему закрытые.

- Скажу, что туда нельзя соваться одному. Вдвоем, втроем, хоть вдесятером, но только не в одиночку.

- Почему?

Осташ выдавил какую-то странную улыбку, больше похожую на оскал, и издал невнятное бормотание.

- Мы хотим пойти вдвоем, со мной идет… одна.

- Баба..! – кивнул Осташ.

- Проводи нас. Я заплачу. Больше, чем тебе заплатили за третий ключ.

Осташ кинул на него непроницаемый взгляд и ничего не ответил.

Но этим же вечером, когда Илья бился с соцсетями, пытаясь найти хоть какую-то внятную информацию о третьем уровне, он позвонил и сказал без всякого приветствия:

- Ладно, я тебя проведу. Условие – баба обязательно идет с нами.