Ворон и медведь

Знает седая ночь

Цокот множества копыт нарушил утреннюю тишину приморского города. По главной улице столицы Прованса, - или Джаляль-аль-Хиляль, как его именовали сарацины, - двигалась конная процессия. Первыми ехали всадники франков в кольчугах, вооруженные мечами и боевыми топорами. За ними следовали алеманы в схожем облачении. Жители Марселя - купцы, ремесленники, уличные торговцы, попрошайки, - все оторвались от своих занятий, рассматривая небывалое зрелище. Впервые за полвека христианские владыки вошли в Марсель - и не как завоеватели, о чем грезили короли франков с тех пор как правитель Аль-Андалуса Юсуф аль-Фихри, отвоевал у них Прованс, - но как союзники и просители. Мало кому из христианских воинов было это по душе: угрюмо они смотрели на вздымавшиеся тут и там мечети, зачастую представлявшие собой бывшие церкви, с наспех установленным полумесяцем вместо креста. Христианских храмов, впрочем, тоже хватало, однако звон церковных колоколов звучал тихо, чтобы не заглушать разносящийся по всему Марселю призыв муэдзина.

Возглавлял процессию, ехавший на черном жеребце король франков Сигизмунд. Он носил кольчугу с наброшенным поверх нее красным плащом, расшитым золотыми пчелами - давним символом Меровингов, - и скрепленным золотой фибулой в виде орла. Черные волосы охватывала золотая корона, украшенная темно-красными гранатами. С кожаного пояса свисали широкий кинжал и длинный меч. Ехавший справа высокий рыжебородый воин держал над головой короля франкское знамя с крестами и розами. Слева же от Сигизмунда ехал светловолосый юноша, лет семнадцати, в легкой кольчуге и синем плаще. Синими были и глаза, настороженно осматривавшие скопившуюся вдоль дороги толпу.

-Чувствую себя словно медведь на деревенском празднике, - брезгливо произнес Вадомар, сын герцога Гибульда.

- Такова доля владык, - пожал плечами Сигизмунд, - как бы тебе не претил интерес черни, от него никуда не деться, коль ты носишь корону. Ты и сам поймешь, если станешь герцогом Алемании.

-Если? - юноша вскинул брови, - я думал -"когда".

- Об этом и будет сегодняшний разговор , - наставительно сказал герцог Сигизмунд, - учти, эмир не похож на тех владык, с которыми ты имел дело раньше. К сарацинам нужен особый подход - и тебе лучше бы обучиться ему как можно скорее, если ты хочешь вернуться в Алеманию ее новым герцогом.

- Я уже не мальчишка!- яростно воскликнул Вадомар, - я все понимаю! Если франки не смогут мне помочь отомстить за отца - значит, я сделаю все, что потребует этот эмир, если это поможет мне вернуть Алеманию. Все что угодно!

Сигизмунд как-то странно покосился на молодого герцога, потом пожал плечами и обратился к знаменосцу, отдавая распоряжения. Сам же Вадомар погрузился в невеселые воспоминания - о том, как пришли вести о гибели отца при Фрейберге и о том, что к Турикуму приближается соединенное войско Тюрингии и Аварии. Сам Вадомар, приняв власть над Алеманией, возглавил героическую, но непродолжительную оборону Турикума. Спасла его чистая случайность - оглушенный палицей какого-то тюринга, он свалился со стены крепости. Груда тел, скопившаяся под ней, смягчила удар и Вадомар всего лишь потерял сознание. Когда же он очнулся Турикум уже полыхал, пока его с хохотом грабили озверелые степняки и тюринги. Поняв, что все кончено, Вадомар в кровавой грязи прополз к озеру, сбросив все доспехи. Его заметили, но не узнав, не стали преследовать - только пустили вдогонку несколько стрел, когда молодой герцог уже погружался в холодные воды . Одна из стрел все же угодила ему в плечо, но Вадомар, невзирая на боль, проплыл вдоль берега, спрятавшись в камышах. До вечера он просидел в холодной воде, прежде чем решился убраться от крепости. Ночью он случайно столкнулся с алеманами, бежавшими из Турикума от захватчиков. С новыми попутчиками Вадомар сумел найти лошадь и, оторвавшись от преследователей, пробрался на запад. Уже через несколько дней он достиг Женевы, столицы Бургундии. На счастье молодого герцога там как раз находился Сигизмунд - готовясь захватить власть в королевстве франков, он ненадолго вернулся в свою вотчину, чтобы набрать побольше воинов. Он узнал Вадомара и, смекнул, что молодой герцог сможет объединить вокруг себя алеманов-христиан, что бежали к франкам после разгрома Гибульда и Хлодомира. Вадомар оправдал эти надежды: собрав под своим началом войско из алеманских беженцев, он сразился в нескольких битвах, что позволили Сигизмунду захватить власть во Франкии. Однако когда Вадомар обратился к Сигизмунду с просьбой помочь вернуть Алеманию, король ответил отказом - столкнувшись с мятежами в собственных владениях, меньше всего сейчас он желал начинать новую войну с окрепшей Тюрингией, а тем паче - с ее аварскими союзниками. Однако Сигизмунд позволил Вадомару сопровождать его во время визита к Мухаммеду ибн-Юсуфу, нынешнему эмиру Прованса. Сам Сигизмунд надеялся уговорить Мухаммеда, как двоюродного брата нынешнего халифа Кордовы, как-то повлиять на Лупа, мятежного графа Аквитании, давно и прочно сотрудничавшего с сарацинами. Вадомар же надеялся уговорить эмира дать ему войско, чтобы отвоевать Алеманию.

Город вокруг них постепенно менялся - позади остались узкие улочки и шумные базары, где кишела суетливая чернь. Сейчас перед ними открывались дома знати, среди которых особенно выделялся дворец из белоснежного мрамора, увенчанный затейливыми шпилями и минаретами. Всюду раскинулись обширные сады, шелестели листьями оливковые и апельсиновые рощи, меж которых слушался нежное журчание фонтанов. Вот распахнулись ворота и вперед, на горячих арабских скакунах, начали выезжать смуглые и горбоносые всадники, в ослепительно белых бурнусах, скрывавших панцири и шлемы. В руках сарацины держали кривые сабли, луки и длинные копья, угрожающе приподнимая их в сторону франков.

-Все в порядке, Вадомар, - успокаивающе сказал Сигзмунд, схватившемуся было за меч юноше, - им все еще непривычно видеть здесь франков не как врагов. Веди себя тихо и помни - только здесь ты можешь получить помощь.

-Да, - неохотно кивнул Вадомар, пряча оружие в ножны, - я помню.

Мухаммед ибн-Юсуф аль-Фихри, эмир Прованса был невысоким полным мужчиной, с порочными темными глазами, почти укрытыми под набрякшими веками. Густые черные усы обрамляли полные алые губы, маслянисто блестевшие от засахаренных сладостей, которые эмир то и дело лениво пригребал целой горстью из украшенной драгоценными камнями шкатулки, стоявшей на небольшом столике из черного дерева. Сам эмир носил шелковое одеяние, столь густо расписанное золотом и драгоценными камнями, что за ними было нельзя рассмотреть самой ткани. Точно также были украшены и сафьяновые туфли, с загнутыми кверху носками. Большой синий сапфир украшал роскошный тюрбан, венчавший лысеющую макушку. Развалившись на подушках, заваливших отделанное мрамором и перламутром ложе, формой и цветом напоминавшей огромную раковину, окруженный рослыми чернокожими воинами, державшими длинные копья и полуголыми юношами, обмахивавшими своего владыку опахалами из павлиньих перьев, Мухаммед ибн-Юсуф аль-Фихри лениво слушал стоявшего перед ним Сигизмунда.

- Достаточно, во имя Аллаха Всемилостивого, - эмир небрежно махнул рукой, давая понять, что услышал гостя, - я понял, что тебе нужно, франк. Может, я и смогу помочь - но не задаром.

-Понятное дело, - сдержанно кивнул Сигизмунд, - что тебе нужно?

-Пять тысяч рабов, - сказал эмир, - из своих земель или каких еще - на твой выбор. Молодых и крепких юношей и девушек, равно годных для работы или любовных утех, достойных того, чтобы стать украшением любого невольничьего базара - в Кордове, Александрии или самом Дамаске.

-Так много? - вскинул брови Сигизмунд, - я думал, что...

-Меньше никак, - пожал жирными плечами Мохаммед, - мне ведь нужно как-то убедить родича, да хранит его Аллах, чтобы он перестал помогать Лупу. Богатый дар смягчит его сердце.

Сигизмунд нехотя кивнул, понимая, что особого выбора у него нет: эмир Прованса, властвовавший от устья Роны до Приморских Альп и от Валансии до Корсики жил в первую очередь за счет работорговли, ради чего он уже полвека терзал всех своих соседей опустошительными набегами. Немалая часть живого товара и впрямь оседала на рынках Кордовы, так что эмир, скорей всего, был искренен в свой просьбе. Но и Сигизмунду был нужен этот мир - не только для того, чтобы усмирить мятежную Аквитанию, но и, чтобы обезопасить юго-восточные границы от набегов сарацин, пока король франков будет расправляться с собственными мятежниками.

- Значит, договорились? - эмир расплылся в улыбке после кивка Сигизмунда, - я всегда знал, что ты умный человек, да хранит тебя Аллах. Уверен, что я найду ключ к сердцу халифа. Что же до твоего спутника...кто ты отрок?

Сигизмунд толкнул в спину Вадомара и тот, шагнув вперед, кратко изложил эмиру свою историю и свою просьбу. Улыбка на жирном лице Мохаммед ибн-Юсуф стала еще шире.

-Такой молодой, а уже такой славный воин, - он причмокнул губами, - признаюсь, у меня всегда тает сердце при виде горячности юности. Но сейчас у тебя нет ни воинов, ни владений - что же ты можешь предложить, чтобы я отправил свое войско так далеко?

-Все что ты скажешь, - горячо выпалил Вадомар, - нет ничего, что я бы не отдал, чтобы отомстить Круту и его прихвостням.

-Все что угодно, значит? - эмир задумчиво почесал жирный подбородок, - а знаешь, может и есть кое-что. Нет ничего приятнее сердцу истинного мусульманина, чем видеть как еще одна неверная земля обращается к свету Пророка. Вот тебе мой ответ, юноша - если ты примешь святой Коран в свое сердце и признаешь, что нет Бога, кроме Аллаха и Магомет пророк его - я с радостью пошлю войско, чтобы помочь единоверцу отвоевать свои земли у каффиров.

-Мне...сменить веру?

-А что не так? - притворно удивился эмир, - или твои предки не поклонялись идолам, а большинство твоих подданных погрязли в этой скверне и поныне - кстати, многих из них после нашей победы, тоже придется продать в рабство. Мой дед, герцог Мавронт вщял в жены дочь эмира, перешел из христианства в ислам, а уже мой отец стал настоящим мусульманином и воспитал меня в праведной вере. Ты еще молод и тоже сможешь принять ее в свое сердце и распространить по всей Алемании - а я помогу… чем смогу.

Вадомар оглянулся на Сигизмунда, с явным неодобрением слушавшего все это, потом повернулся к Муххамеду и кивнул.

-Хорошо, - сказал он, - я согласен.

-Вот и славно, - довольно рассмеялся эмир, - вечером я приглашаю тебя в свои покои - чтобы я мог тебе рассказать о нашей вере и подготовить твое сердце, чтобы впустить ее в себя.

Вадомар снова обернулся на Сигизмунда, - тот смотрел в сторону, словно не слыша этого разговора - и снова кивнул.

Небольшой бассейн, обрамленный портиком с узорчатой плиткой, наполняла горячая вода. Благовония, растворенные в ней, растекались по купальне вместе с паром, насыщая воздух тяжелым, но приятным запахом, что дурманил мозг и горячил кровь. Окутанное горячей дымкой, посреди ванны нежилось жирное тело эмира, облепленное стеблями душистых трав - словно огромный боров ворочался в луже. Вот в клубах пара показались три фигуры - и толстые губы раздвинулись в похотливой улыбке.

-Оставьте нас, - бросил Мухаммед ибн-Юсуф двум рослым стражникам и те, коротко поклонившись, исчезли за дверью. У бассейна остался лишь Вадомар: одетый в тонкую белую тунику, он недоуменно осматривался. Эмир, видя как мокрая от влаги одежда плотно облепила тело юноши, осклабился еще шире.

-Давай, - он похлопал по воде рядом с собой, - здесь хватит места обоим. Скидывай это тряпье и залезай в купальню.

-Зачем это? - промямлил Вадомар, уже догадывавшийся, чего хочет от него эмир.

-Тот, кто хочет быть чистым духом, должен и тело свое держать в чистоте, - рассмеялся эмир, - ну же, не заставляй меня ждать.

Вадомар колебался - будь при нем оружие он, может, и не удержался бы от того, чтобы вонзить клинок в грязное сердце этого ублюдка. Но его тщательно обыскали перед тем, как отвести к эмиру, к тому же, по первому его крику, стражники ворвутся в купальню. Да и что это даст - Вадомара зарежут, прежде чем он сможет причинить хоть какой-то вред этому жирному борову. Алемания останется под Крутом, а его отец и племянник - не отомщенными. Мысленно попросив прощения перед всеми предками за то, что он собирался сделать, Вадомар медленно стянул через голову тунику и осторожно шагнул в воду. Невольно он содрогнулся от омерзения, когда толстая рука обняла его за плечи, однако виду не показал и даже выдавил ответную улыбку.

-Давай выпьем, - Мухаммед ибн Юсуф ухватил с портика большую чашу, где плескалось алая, как кровь, жидкость, - хотя Пророк, мир ему, и запретил нам пить вино, но сейчас ночь и Аллах не видит греха.

Он сделал большой глоток и, не успел Вадомар опомниться, как толстые губы впились в него жадным поцелуем, переливая вино изо рта в рот. Волосатая мужская рука протиснулась между ног герцога алеманов и в следующий момент на ошеломленного юношу навалилась дрожащая от вожделения туша эмира.