Восемь идеальных убийств

Глава 5

На диване я начал уже проваливаться в сон, так что встал, сполоснул пивные бутылки, выбросил остатки сэндвича, почистил зубы и переоделся в пижаму. Потом подошел к полкам и нашел нужную книгу – «Утопленницу». У меня имелась оригинальная версия в мягком переплете серии «Золотая медаль»[26], изданная в тысяча девятьсот шестьдесят третьем. С такой же кричащей кичевой обложкой, как и вообще у большинства покетбуков Джона Д. Макдональда середины прошлого века. На этой темноволосую женщину в белом бикини затягивала в мутные зеленые глубины пара бледных рук, вцепившихся в ее стройные ножки. Подобно прочим подобным обложкам, она обещала читателям сразу две вещи: секс и смерть. Я провел большим пальцем по срезу, взъерошивая страницы, и ноздри сразу кольнул характерный затхлый запашок старого «покета». Я всегда любил этот запах, хотя моя коллекционерская сторона хорошо знала: это признак того, что книгу годами держали в ненадлежащих условиях, наверняка просто в картонной коробке на полу или в сыром подвале. Но меня этот запах моментально вернул в «Книжный развал Энни», где я начал покупать книги еще шестиклассником.

Вырос я в Мидлхэме, в сорока пяти минутах езды к западу от Бостона. Год, когда мне исполнилось одиннадцать, знаменовался еще и тем, что мне наконец-то разрешили проезжать на велике полторы мили по Дартфорд-роуд до городского центра Мидлхэма. Там имелось всего три торговые точки: заштатный универмаг, который назывался «Мидлхэмский универсальный магазин» (в отчаянной попытке изобразить нечто более пафосное, чем то, что он собой на самом деле представлял), антикварная лавка, пристроившаяся в старом здании почты, и «Книжный развал Эмми» – букинистический сетевой магазинчик, управляемый чистокровным англичанином по имени Энтони Блейк. Продавалось там в основном всякое массовое чтиво – все эти малоформатные книжонки, которые можно засунуть в задний карман, – и вот как раз там-то я и покупал романы Яна Флеминга, Питера Бенчли[27] и Агаты Кристи, которые провели меня через мои юные годы. Именно здесь я почти наверняка и приобрел «Утопленницу», равно как и практически все вышедшие книги про Тревиса Макги – из самой знаменитой серии Джона Д. Макдональда. Внесерийных романов у Макдональда крайне мало, но к тому моменту, как я начал кататься на велике в центр, в моей части Массачусетса, видать, как раз помер какой-то ярый поклонник детективов, поскольку магазинчик оказался вдруг буквально завален всяким дешевым криминальным чтивом – книжками не только Джона Д. Макдональда, но и Микки Спиллейна, Алистера Маклина и романами Эда Макбейна про Восемьдесят седьмой полицейский участок[28]. За каждую вылазку я позволял себе приобрести три книги, на что уходили практически все мои скромные сбережения. В те дни на то, чтобы прочесть три книги, у меня уходило около недели – а иногда и вовсе три дня, – но я всегда был рад и перечитать те, что у меня уже были. По-моему, с тех самых пор «Утопленницу» я не перечитывал – практически с детства, – но основу сюжета помнил достаточно хорошо.

Злодей в ней – а вернее, злодейка – некая весьма набожная секретарша, компенсирующая свою подавленную сексуальную энергию при помощи физических упражнений. Убивала она тех, кого считала грешниками, включая и замужнюю женщину, закрутившую роман с ее боссом. Утопила ее из засады, надев акваланг и притаившись на дне пруда, в котором эта женщина обычно купалась. Ухватила за ногу и затащила под воду. Это литературное убийство я никогда не забуду. Когда я составлял свой перечень «идеальных убийств», этот сюжет сразу пришел мне в голову. Книгу я перечитывать не стал – и так отлично все помнил.

Я взял «Утопленницу» с собой в постель. Прочитал первый абзац – все слова в нем казались такими знакомыми, что вызывали жутковатую оторопь. Книги – это путешествие во времени. Все истинные читатели знают это. Но книги не просто отправляют вас в то время, в которое были написаны, – они могут вернуть вас в прошлую версию самого себя. Когда я открывал этот затрепанный томик в последний раз, мне наверняка было лет одиннадцать или двенадцать. Мне нравится думать, что это было летом – что в тот момент я лежал поздно вечером в своей тесноватой спаленке под единственной простыней, и наверняка комары зудели по углам комнаты. Мой отец слушал пластинки в гостиной, чуть ли не на полной громкости – в зависимости от того, насколько бывал пьян. Большинство ночей заканчивалось одинаково: приходила мать и убавляла звук – обычно это был джаз, хотя иногда отец мог переключиться на фьюжн вроде Фрэнка Заппы или «Уэзэр Рипорт»[29], – и он принимался поносить ее, что она его не понимает. Но это был всего лишь фоновый шум. Потому что на самом-то деле я находился вовсе не у себя в спальне. На самом-то деле я находился во Флориде, в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, якшался с какими-то мутными мафиозными застройщиками и разбитными разведенками, пил коктейли из высоких стаканов. И вот теперь вновь оказался там, уже в почти что сорокалетнем возрасте: мои глаза пробегают по тем же самым словам, в руках та же самая книжка, что и двадцать восемь лет назад, – та самая книжка, которую какой-нибудь бизнесмен или домохозяйка держали в руках полвека тому назад. Настоящее путешествие во времени!

Закончил я книгу около четырех утра. Почти уже вылез из кровати, чтобы взять следующую, но решил все-таки попробовать немного поспать. Перекатился на живот, размышляя о прочитанном, о том, каково это – безмятежно барахтаться в пруду, когда что-то вдруг хватает тебя за ноги снизу и тянет к смерти. А потом, поскольку меня понемногу начал одолевать сон, в голову вплыло лицо моей жены, как это всегда и бывало. Но снилась мне не она и не сцены из «Утопленницы». Снилось, что я бегу и что за мною гонятся.

Тот же самый сон, который снился мне каждую ночь в моей жизни.

На улице еще мело, когда утром я вышел из квартиры, но снегопад сменился легкой поземкой – половина снега, висящего в воздухе, была поднята с земли ветром, который все еще задувал порывами. Навалило уже фута на два. Улицы более или менее расчистили, но убрать снег с тротуаров никто не удосужился, так что я двинулся прямо посреди проезжей части, стараясь сохранять осторожность на крутом спуске к Чарльз. Хотя небо было укутано облаками, денек стоял светлый – наверное, из-за всего этого первозданного снега. С собой я прихватил свою старую велокурьерскую сумку, закинув ее на ремне через плечо.

До отеля я добрался чуть раньше назначенного времени. «Плато» представлял собой недавнее дополнение к моей части Бостона – небольшой бутик-отель в перестроенном здании склада прямо на Чарльз-стрит. При нем имелись шикарный ресторан и симпатичный бар, куда я временами заглядывал под вечер по понедельникам, когда устрицы стоили всего по доллару за штуку.

– У меня тут встреча за завтраком, – сообщил я единственной находящейся в пределах видимости сотруднице отеля, женщине с печальными глазами за стойкой, и она направила меня мимо бара в небольшую обеденную зону штук на восемь столиков.

Никакого распорядителя, чтобы усадить меня, тут не наблюдалось, так что я уселся сам за угловой столик возле большого окна, выходящего прямо на кирпичную стену. В помещении я оказался единственным посетителем и вскоре начал гадать, работает ли тут кто-нибудь вообще или же персонал просто не смог добраться на работу из-за снегопада. И тут, практически одновременно, через болтающиеся распашные двери кухни протолкался мужчина в накрахмаленной белой рубашке и черных брюках, а на входе в столовый зальчик со стороны вестибюля появилась агент Малви. Заметив меня, она подошла в тот самый момент, когда официант бросил перед нами меню. Мы оба заказали кофе и сок.

– А у ФБР неплохой бюджет командировочных, – заметил я.

На миг она вроде как смутилась, а потом произнесла:

– Ну… Я забронировала этот отель сама, потому что он близко от вашего магазина. Не знаю, возместят ли.

– Как спалось? – спросил я. У нее были темно-малиновые круги под глазами.

– Да почти никак. Я читала.

– Я тоже. А что читали?

– «Тайну Красного дома». Решила, что пойду по вашему списку с самого начала.

– И что скажете? – спросил я, отпивая кофе – наверное, слишком поспешно, поскольку тут же обжег язык.

– Неплохо. Хитро закручено, в жизни не угадала бы концовку. – Малви прикоснулась к своей фарфоровой чашечке, не поднимая ее со стола, после чего низко наклонилась, поджав губы, и чуть-чуть отпила сверху. В этом маневре было что-то птичье.

– Честно говоря, – произнес я, – я понимаю, что у меня были причины включить эту книгу в список, но не помню всех подробностей. Я читал ее очень давно.

– Все примерно так, как вы и описывали. Тайна запертой комнаты в сельском доме, причем довольно курьезная. Мне все время припоминалась «Улика»[30], та игра…

– Полковник Мустард в библиотеке.

– Вот именно. Но тут все еще круче.

Она стала в общих чертах излагать сюжет, и все начало понемногу возвращаться. Есть некий Марк Эблетт, богач, который живет в загородном доме – таком сугубо английском доме, который словно специально создан для того, чтобы в нем когда-нибудь произошло убийство. Он получает письмо от своего давно забытого брата – «паршивой овцы в семье» – с сообщением, что тот прибывает погостить из Австралии. Когда этот брат приезжает, ему велят подождать хозяина у него в кабинете. Слышится выстрел. Брат из Австралии мертв, а Марк Эблетт исчезает. Все указывает на то, что Марк убил своего собственного брата и сбежал.

Сыщик в этой книжке – на самом деле не более чем случайный знакомый одного из гостей особняка. Зовут его Тони Джиллингем, и на пару с этим своим приятелем Биллом он и берется за расследование. Выясняется, что есть потайной тоннель, который ведет под домом от кабинета до самого поля для гольфа, и имеется, естественно, еще великое множество прочих тайн.

– Не было никакого брата, так ведь? – перебил я ее.

– Совершенно верно. Настоящий брат умер много лет назад и во всем этом действе никак не участвовал. Марка Эблетта уговорили изобразить его, а потом убили. Но это не та часть убийства, которую я нахожу хитроумной. А вы?

Говорила Малви быстро, и только после того, как она сделала передышку, я осознал, что от меня ожидают ответа.

– По-моему, я включил эту книгу в список, поскольку тот, кого все считают убийцей, – это на самом деле еще и труп. Один и тот же человек, но только настоящий убийца знал об этом.

– Можно я зачитаю раздел, который подчеркнула ночью?

– Конечно, – отозвался я, и она вытащила из своей сумки книжку в бумажной обложке и начала перелистывать страницы. Мне с моего места было видно, что Малви подчеркнула там несколько фраз. Я сразу подумал о своей жене – как она всегда читала с ручкой в руке, готовая написать что-нибудь в любой книге, которая попадала к ней в руки. Я вдруг порадовался, что не отдал агенту Малви дорогущее первое издание «Незнакомцев в поезде».

– Так… Вот оно, – произнесла она, разглаживая развернутую книгу на столе и подаваясь вперед, чтобы приступить к чтению. – «Инспектор по прибытии, – насколько я понимаю, имеется в виду по прибытии в дом, – нашел одного человека мертвым, другого исчезнувшим. Бесспорно, крайне вероятно, что исчезнувший человек застрелил мертвого человека. Но более чем крайне вероятно, практически достоверно было, что инспектор начнет с предположения, что это крайне вероятное решение – единственно возможное, а потому будет не склонен рассматривать без предубеждения любой иной вариант»[31].

Покончив с цитатой, Малви закрыла книгу.

– Это заставило меня задуматься, – продолжала она. – Если б вы собирались совершить убийство на основе этой книги, как бы вы это проделали?

Видать, я заметно смутился, поскольку агент добавила:

– Вам обязательно понадобился бы кабинет в загородном особняке, чтобы застрелить кого-нибудь?

– Нет, – ответил я. – Пожалуй, я просто убил бы двоих, а потом спрятал один из трупов и выставил бы все так, будто убийца ударился в бега.

– Вот именно, – сказала она.

Официант терпеливо нависал над столом, так что мы оба сделали заказы. Агент Малви выбрала яйца флорентин со шпинатом. Я не был голоден, но заказал два яйца пашот на подсушенном хлебе, с кусочками свежих фруктов сбоку. Когда официант удалился, она произнесла:

– Это заставляет меня задуматься о правилах.

– О каких еще правилах?

– Смотрите, – начала Малви, на секунду задумавшись. – Если бы передо мной стояла задача… если б я задалась целью совершить восемь убийств, перечисленных в вашем списке, тогда было бы полезно установить себе какие-то рамки. Некие правила. Копировать ли убийства в точности, как в книгах? Или следовать лишь их общей идее? Насколько значительной должна быть схожесть?

– Так вы считаете, что правила требуют от убийцы максимально придерживаться методики каких-то конкретных убийств из книг?

– Нет, не до мельчайших подробностей, лишь их основной концепции. Убийца лишь приспосабливает почерпнутые в книгах идеи к реальной жизни. Если задача в том, чтобы тупо подражать книгам, тогда вы можете просто пристрелить кого-нибудь в библиотеке загородного особняка и спокойно умыть руки. Или, в случае с «Убийствами по алфавиту», в точности их скопировать. Ну, сами понимаете – найти кого-нибудь по имени Абби Адамс, живущего в Астоне, убить его первым и так далее. Но дело не только в этом – дело в том, чтобы все проделать правильно. Должны быть какие-то правила.

– Так что в случае с «Тайной Красного дома» задача лишь в том, чтобы нацелить полицию на подозреваемого, которого они в жизни не найдут и никогда не смогут допросить?

– Вот именно, – агент Малви кивнула. – Вот это уже будет и в самом деле по-умному. Я всю ночь только об этом и размышляла. Предположим, я хочу убить кого-нибудь… своего бывшего бойфренда, к примеру.

– Предположим.

– Если я просто убью его, то сразу же попаду в число подозреваемых. Но скажем, я убиваю двоих – типа как своего бывшего и его новую подругу, скажем, – и делаю так, чтобы тело этой подруги никогда не нашли. Таким образом, навожу всех на мысль, будто она просто сбежала. Полиция не станет выяснять личность убийцы – они будут думать, что она и так уже им известна.

– Это будет не так-то просто, знаете ли, – заметил я.

– Ха, – фыркнула она. – Вообще-то я вряд ли стала бы рассматривать такой вариант.

– Потому что убийца должен желать смерти сразу двум людям.

– Точно.

– И спрятать тело не так-то просто.

– Это вы не из собственного опыта утверждаете? – поинтересовалась Малви.

– Я прочел целую кучу детективов.

– По-моему, мне действительно стоит присмотреться к преступлениям, в которых основной подозреваемый бесследно исчез.

– А это обычное дело? – спросил я.

– Вообще-то нет, на самом деле. В наши дни не так просто взять и исчезнуть. Большинство людей оставляет достаточно четкие следы. Но да, такое случается.

– По-моему, в этом и вправду что-то есть, – задумчиво произнес я. – Вопрос лишь в том, чтобы найти сразу двух заслуживающих смерти жертв – может, преступников, или еще каких-нибудь мерзавцев, – один из которых умрет, а другой исчезнет. То есть, если ваша теория верна… Как мы назовем нашего подозреваемого? Нам нужно имя.

– Почему бы нам не назвать его… – Малви примолкла.

– Что-нибудь птичье?

– Нет, это только все запутает. Давайте назовем его Чарли, – предложила она.

– Почему Чарли?

– Да просто первое, что пришло в голову. Хотя нет, не совсем так. Я пыталась выдумать имя, держа в голове имитацию, и сразу вспомнила про своего кота в детстве, который отлично умел имитировать голодные обмороки, и звали его как раз Чарли.

– Бедный Чарли… Разве он заслуживает, чтобы его имя использовали таким вот образом?

– Вообще-то да. Настоящий убийца был, а не кот. Каждый день то мышку, то птичку притаскивал.

– Супер, – сказал я.

– Значит, Чарли.

– Так о чем бишь я? Ах да, о необходимости пары жертв, того заслуживающих. Чарли не по вкусу убивать ни в чем не повинных людей.

– Мы этого точно не знаем, но такое вполне возможно, – заметила Малви, слегка отодвигаясь от стола и позволяя официанту поставить перед ней тарелку. – Спасибо, – поблагодарила она его, подхватывая вилку. – Не возражаете, если я буду есть и говорить? Вчера я осталась без ужина, жутко есть хочется.

– Не, все нормально, – отозвался я.

Принесли мои яйца пашот, и при виде их, при виде этих полупрозрачных по краям белков, в желудке вдруг что-то перевернулось. Я подцепил на вилку кубик дыни-канталупы.

– Может, я и ошибаюсь, – проговорила агент Малви, прожевав первый кусок, – но все это вполне может иметь какое-то отношение и к вам, конечно же. Кто-то пытается привлечь ваше внимание, кто-то пытается вас подставить.

Произнося эти слова, она шире открыла глаза. Я оттопырил нижнюю губу, словно размышляя над такой вероятностью.

– Если дело в этом, – наконец сказал я, – тогда есть смысл убедиться, что все эти убийства действительно основаны на книгах из списка.

– Точно, – согласилась Малви. – Вот потому-то я и хочу получше приглядеться к тому, что произошло с Элейн Джонсон, той жертвой инфаркта…

– Которую то ли убил, то ли не убил Чарли, – закончил я.

– Но если это все-таки его рук дело, мне нужно побывать на месте преступления. Там может найтись что-то, привязывающее его к «Смертельной ловушке».

– Хочу сделать важное признание, – произнес я, наблюдая, как щеки агента Малви розовеют от предвкушения. – Вообще-то я никогда не видел спектакль по этой пьесе и даже не читал ее. Но фильм смотрел, причем вполне уверен, что он очень близок к оригиналу. Короче говоря, мне очень стыдно.

– Ничего удивительного, – буркнула она, но тут же рассмеялась. Лицо ее уже не было красным.

– Итак, в фильме, только о котором я и могу говорить, – продолжал я, – жертва умирает от инфаркта, когда видит, как человек, которого она считает давно умершим, вдруг объявляется у нее в спальне и убивает ее мужа. Элейн Джонсон нашли в спальне?

– Я проверю, – пообещала агент Малви. – С ходу не припомню. Хотя знаете, когда вы сказали, что хотите сделать признание, мне показалось, будто вы собираетесь сказать что-то другое.

– Вы думали, я признаюсь, что я и есть Чарли, – сказал я, надеясь, что это прозвучало шутливо.

– Нет, – отозвалась она. – Я думала, вы собираетесь признаться в том, что знали Элейн Джонсон.