Восемь лет с Вагнером

В Липецке жесть началась практически сразу, скажем так. Это была жесточайшая война, но наши ребята стояли очень стойко, учитывая даже постоянную нехватку тяжёлого вооружения. Ну и, естественно, задачи стояли самые тяжелые, с самого начала.

С борта самолета нас сразу кинули на передовую. Первые тяжёлые бои начались в сентябре 19-го. У меня были 4 друга, мы все вместе на «Утесах» сидели, два по три человека.

По стечению обстоятельств все мои ребята остались на одном рубеже, бой начался. Был плотный, интенсивный бой, ребята вели огонь с «Утеса», подбили три броневика противника. Тут нам поступила команда — над нашей территорией маячит дрон противника, надо быть внимательней. Тем не менее, пацаны продолжали бой, невзирая на последствия — и дрон, короче, одной ракетой весь расчет уничтожил. Всех, четырех пацанов накрыло. Это были все мои друзья.

С другого фланга тоже шел бой, тоже работали дроны противника, и тоже долбили очень сильно. Я выехал за боеприпасами, старшина послал на машине. Выехал с товарищем. Поехали на склад и ушли чуть вперед на перекресток, вернулись на склад за БК. В этот момент дрон нас выследил, и уже когда мы полностью загрузили машину ящиками с боеприпасами, дрон выстрелил. Тоже прямое попадание, но в этот момент я буквально за 3–4 секунды с машины соскочил последний ящик некому было загружать. Я соскочил с машины, зашёл на склад, и тут произошел взрыв. Нас тогда всех ударной волной снесло к стене, БК начал взрываться, но мы чудом уцелели. Правда, старшина, когда его по рации его спросили — живые есть или нет, сказал, что все «двухсотые» и что, когда боеприпасы догорят, он будет собирать нас, ну или все, что от нас осталось. Но на его удивление все мы остались целы.

Собрался лететь коллектив в 30 человек. Кто в разведвзводе был, кто в основном. И всё, получается, прилетели в Сирию — а нам на месте говорят переодеваться на взлётной полосе в сирийскую форму и загружаться в самолет.

— Теперь летите на новое направление — в «Липецк», нам говорят.

Мы даже не знали, куда летели. Может командир знал — но мы не знали. Одели их форму, смеёмся друг другу — непривычная форма, узко всё. Поугорали немного — и загрузились.

Прилетели на Х., сразу автобус подъехал, чтобы нас никто не видел, оттуда доехали до базы. Оружие получили, и нас в 6-й отряд засунули — резервный взвод сделали из нас. Ну, из разведки. И всё, через день нас перекинули в Т..

Ехали колонной. Сначала на Д., перекинули, а оттуда уже машинами в Т… Пикапы новые там были — 18 пикапов, или что-то около того. Едем себе спокойно — и тут, не доезжая километров 40, по нам отработал дрон. «Байрактар». Вот тогда мы впервые поняли, что это такое. До этого не связывались с такими вещами. Все, сразу кипеш поднялся, мы подобрали одного нашего «трехсотого» и дернули через пустыню.

Ротация духов и не случившаяся кража ворот

На дворе конец февраля — начало марта. Ранее утро, птички поют. Я выхожу из дома, где мы жили, подышать свежим воздухом. Вышел на территорию, потягиваюсь, чищу апельсин. И тут смотрю — подъезжает машина, пикап. В машине сидят какие-то чернобородые, неизвестные. Мы сначала подумали, что подъехали арабы, союзники — мы тогда стояли вместе с ними.

Стою, смотрю на них. Кушаю апельсин. И тут эти люди вылезают спокойно из пикапа — и начинают снимать у нас ворота. Я даже охренел от такой наглости.

— Уроды, вы что творите? А ну-ка пошли вон отсюда! — кричу я.

Ответа не последовало. Чернобородые удивленно уставились на меня, после чего один из них вскидывает автомат. Я только и успел упасть на задницу и заползти за угол. Стрелок дал очередь. Пули со свистом пролетели у меня над головой — благо, что остался живой. Что было дальше, не скажу, но как вы понимаете, ворота мы отстояли. Спустя некоторое время мы выяснили, что это был за заезд. Оказалось, что у духов, которые стояли напротив нас, произошла ротация — народ новый прибывал на позиции к духам примерно раз в два месяца. И, собственно, то ли новоприбывшим не объясняли, кто перед ними находится, то ли духи и сами не знали, где стоим мы, а где садыки. В любом случае, новый состав решил поездить по окрестностям в поиске целей для мародёрства — и в итоге приехал к нашему домику.

Дерзкая турецкая БМП

Вот такой еще прикол был. Между нашими позициями и логовом духов было примерно метров 300. На этом расстоянии стояли душманские «фишки» наблюдательные опорные пункты. А от нашего дома до дороги было где-то 200 метров. По ней никогда никто не ездил, потому что там обстрел шел непрерывно, причем как с нашей стороны, так со стороны духов.

В один из дней я находился в нашей «фишке» на посту, вместе с напарником. Все вроде относительно тихо-спокойно. И тут слышим с товарищем раздаётся рёв мотора, чем-то похожий на мотоциклетный. У меня напарник говорит, мол, смотрит в бинокль — а понять ничего не может. Я слышу звук, но понять не могу, где едет. Вроде близко, а где, по какой дороге — непонятно.

Убираем бинокль, и тут видим — сзади, по неиспользуемой никем дороге, едет на скорости 70–80 км/ч какая-то турецкая БМП на гусеницах. И причем так нагло, так быстро. Самое интересное, что БМП-шка поехала сначала в одну сторону, потом развернулась в другую. Два раза — туда-сюда. То ли заблудились, то ли адреналин разыгрался.

Времени рассуждать не было. Мы сразу вышли на крышу, произвели два выстрела с РПГ — промазали. Не хватило буквально пару метров — обе гранаты пролетели над БМП-шкой. Мы стреляли с пулемёта, попадали по ней — потому что искры видели, но она благополучно уехала, не сумели мы её подбить. Но, конечно, такой наглости мы не ожидали. Можно сказать, почти во двор заехали.

Крыша в хвостовиках

Про боевые действия — каждый день обстрелы, миномёты, безоткатные орудия. Мы, когда заехали, у нас дом был целенький, четырёхэтажное здание. А когда мы уходили — у нас вся крыша была в хвостовиках неразорвавшихся мин, и вся восточная сторона была тоже в минах. Здание, где у нас пост находился, тоже было все пробитое. Третий этаж пытались пробить с гранатомета, но, благо, никто не пострадал — только контузия.

Вообще, отделение, где я находился, стояло на первом месте по контузиям. Из 8 человек 5 или 6 были с контузиями — в госпиталь отправили. Благо, что средняя, не тяжёлая, уши остались целые.

Что ещё? Миномёты прилетали… вернее снаряды. Когда они летят над головой, конечно, страшно. Когда начинается обстрел и корректируешь огонь, ориентировочно даёшь азимут, расстояние.

А самое пакостное — не то польский, не то австралийский миномет работал. Обычно, когда идёт стрельба с миномёта, ты слышишь выход мины и приход, то есть взрыв. А когда работало это чудо техники, слышал только приход. Выхода вообще не было слышно ни хлопка, ни звука. Самые мерзопакостные.

Когда над головой пролетает — страшновато, охота прям скукожиться. Там и свист, и шелест — смотря какой снаряд летит. Когда взрывается, там вообще не страшно. Взорвался, да и взорвался. Вот мы были с февраля по май в Т. — там привыкаешь. Но я думаю, что это плохая привычка, к разрывам. Например, когда спишь, начинается вдруг обстрел — а ты уже настолько привык, что уже рукой махаешь: «А-а-а-а… взрывается, не взрывается». Уже не обращаешь внимания. Мои ребята, кто ещё в Сирии воевал, говорят, что это самая плохая привычка. Потому что ты привыкаешь, машешь на всё рукой, и… да… от этого иногда бывают потери.

Рубилово со «спецназом» боевиков

Да, боевые действия у нас были. Раза два под Т. духи хотели прорваться, потому что до этого они прорвались между «семёркой» и «двойкой». Между этими отрядами стояли арабы, и духи об этом знали — и на этом рубеже позиции были прорваны. Потом наши затыкали эту дырку, тоже понесли там потери.

Так вот, когда на том рубеже духи прорвались они хотели пройти тоже таким же манёвром с нашей стороны. Но, судя по всему, они не знали, что там русские стояли. На нас нападал, как нам потом сказали, какой-то местный спецназ. В итоге мы уничтожили бронированный пикап с установленным на нем крупнокалиберным пулеметом, положили, наверное, отделения два или три духов.

— А у них в отделении сколько?

— Ну, если так, навскидку, около 20–30 боевиков, где-то в таких пределах.

Сам бой тоже проходил смешно. Если честно, вся война — это и смех, и грех, как говорится. У нас ведь как было — стоял наш дом, потом от него шла кривая дорога, упиралась в асфальтированную трассу. И в этом месте дорога преграждалась железными воротами, которые были приоткрыты ровно настолько, чтобы могла проехать машина. Эти уроды решили прорваться через решетку нахрапом, решили заехать буквально к нам в огород. — они же, мол, на бронированной машине, ничего не боятся…

Мы их подпустили метров на 100, и с крыши подорвали с помощью РПГ. Потом она на автопилоте доехала уже до мины — мы же там заминировали всё, от греха подальше —, вторично подорвалась на мине и перевернулась. Водитель прямо там так и остался его не смогли вытащить, и он сгорел. Соответственно, все остались на этой дороге.

Ночью духи пришли за своими. По ним никто не стрелял, потому что существовал негласный приказ о скорой помощи, гуманитарный. Типа, тех, кто приедет на такси забирать раненых, не трогать. Дали забрать всех раненых. Единственное, что у них один человек офицер местного спецназа — был тяжело ранен, дополз до наших позиций, добрался кое-как до садика у одного из домов. Но там он подорвался на растяжке, потому что мы заранее это место заминировали.

Смерть друга и трудности войны

Нам повезло, что не быо двухсотых. Но в боевых операциях ребята погибали во время обстрелов. Так у нас погиб мой друг, сапёр Саф. Он занимался разминированием территории, его, видимо, обнаружили и миномётом накрыли. Это буквально за два дня перед нашей передислокацией случилось. Жалко очень, человек Донбасс прошёл, много знал, имел большой опыт.

Периодически духи выходили, постреливались. Один раз плотность огня по нашему дому была очень тяжёлая — духи стреляли, получается, с трёх ПК и одной зенитки. В результате пробили крышу и стены. Дискотека продолжалась буквально 10–15 минут — мы думали, потом будет атака, а её не было. Просто постреляли как будто.

— А что в этих действиях тебе не понравилось?

Не понравилось то, что приходилось постоянно таскать мешки с песком на четвёртый этаж. Знаем, что надо, но тяжело. Теперь я понимаю как наши деды в войну воевали: рыли траншеи, укрепляли блиндажи. Тяжкий труд. Очень тяжкий. Каждый день песок тащить на четвёртый этаж, обкладывать стены, делать позиции. Там здоровее меня мужики были — никто не возмущался, но спины надорвали. Тяжело было, одним словом. Но зато, когда бой прошёл, наступало облегчение.

Бегство из госпиталя

Есть просто работа. Ты делаешь свою работу. Ты делаешь ее либо хорошо, либо плохо. Что касается меня — я свою работу делаю хорошо. Успел и в госпитале полежать, с контузией мина прилетела 120-ая, благо, что здание волной накрыло. Маленько там поблевал. Это нормально.

А вот когда был в госпитале — там стало страшно. От тишины. Потому что на войне ты уже привыкаешь к тому, что стреляют, свыкаешься с этим. А когда тебя привозят в мирное место то попадаешь в совершенно другой мир. Тишина, свет, телевизор играет. Кормят там: салатиками, не салатиками. Попугай. Мне надо было капаться 5 дней — а я на второй день сбежал оттуда. Потому что обстановка давит, тишина давит. Меня она пугала. Когда приехал к доктору наш инструктор, я ему говорю: «Забирай меня отсюда. Я туда хочу, домой, к пацанам». Доктора посмеялись, дали с собой кучу таблеток и отпустили.

Когда приехал в расположение — поднялся на «фишку» на втором этаже. Когда по этажам поднимался, давление подскочило, голова раскалывается. Поднялся, посидел там. Единственный плюс был в том, что, когда укрепляли позиции, парни мешки таскали, а кто-то должен был на «фишке» остаться. Я не мог уйти, я не могу встать — поэтому остался на «фишке», смотрел за подступами.

Миномёты и салют

На девятое мая решили устроить салют. Трассерами в небо, красиво было. И как выяснилось, у духов на позициях тоже славяне есть — они тоже салют устроили, а потом ударили по нам. После нашего салюта, получается, минут через 20 духи по нам из миномета огонь открыли. Ну так, несильно. Для приличия, так сказать.

Как работал противник

Мне понравилось, как духи стреляли. Они стреляют организованно, практически по схеме. Особенно под конец уже они приноровились. У них было четыре-пять точек, откуда они по нам постоянно вели огонь. Тактика была такая: приезжают духи на пикапе на точку, делали от четырех до шести выстрелов, и тут же уезжали на другую точку. Пока наши наводились, их там уже не было. И так благополучно они проезжали все свои пять точек. Поймать их было очень сложно.

Потом, один раз ночью в Т. я обратил внимание, как они из крупного калибра стреляли с горы. С правой стороны от нас находился не то холм высокий, не то пригорок. Там прям видно было в бинокль: два пикапа выкатились, разрядили по два магазина обычных и по магазину трассеров — потом спокойненько сели, не торопясь, и уехали. Били они не точно — так, насыпали не в нашу сторону, а в сторону «семерки», немного поодаль. Просто захотелось пострелять, видимо. Но мы все видели вот две машины, вот человечки спокойно вышли, никуда не торопятся. Зарядились, отстрелялись и уехали безнаказанно.

Единственное, что не понравилось — то, что безнаказанно уехали. Потом мы этот пикап в ходе боя подбили. Я хотел в тот же день осмотреть пикап, но мне не дали — все простреливается. В итоге пошли смотреть на следующий день. Кровищи много было, потому что они там в два направления пытались прорваться. Но с собой были и бронежилеты, автоматов пару, разгрузки, бинты, всякого разного по мелочёвке. Нам сказали, что это был местный спецназ какой-то.

Как нам объяснили, командиры духов иногда проходят и нюхают стволы своих бойцов. У кого пахнет, значит, тот воевал, тот молодец. А у кого не пахнет — значит, не воевал, соответственно денег не платят. И вот они даже не сколько воюют, сколько вытащат автомат в окошко к нам, два-три рожка выпустят — всё, я воин, дайте денег.

Снайпер там тоже один стрелял. Не хороший, а так — самоучка. Наша дорога выходила к ним по видимости, и с их стороны постоянно шел снайперский огонь. Оттуда дорога хорошо простреливается, как в тире — но практически всегда мимо, мы только бегаем, как мишени. Судя по всему, дали человеку СВД — и нормально, пусть стреляет. Но то, как он стрелял… собственно, мы все живые остались. Если бы это был подготовленный боец, хороший снайпер, у нас бы были большие неприятности. Но чтобы не искушать судьбу, наши добрые парни ориентировочно закидали окошко, откуда он мог стрелять, с АГС-а. С тех пор больше никто не появлялся.

Были бойцы у них и хорошие. У нас одному «затрёхсотили» — снайпер в бойницу выстрелил, одного в руку подбил. Так, ничего страшного, рука целая — только мясо попортил. Но проблема в том, что все знают на помощь раненному бойцу пойдут другие. И поэтому снайпера специально делали «трёхсотых», чтобы остальные его вытаскивали.

По застройкам работать было тяжело. Очень сильно дезориентирует расстояние. Если смотреть со своего поста, расстояние кажется маленьким — от сюда до туда. А когда уже смотрели на снимки, которые наши с коптера — оказалось, что там огромное расстояние, все сплошь открытое. И дома стоят совершенно не в тех местах, как ты их видишь визуально: один ближе, другой дальше.

Влияние гашиша на боевые действия

Ротации у духов, проходили каждое 15-го число, примерно. Это всегда было слышно. После ротации они все употребляли гашиш и все начинали стрелять — показывали, что они воины. Это мы уже определяли: так, стрельба началась, понятно — 15-е? 15-е! Проходит два дня — тишина. Гашиш закончился. Вот только поэтому можно было узнавать.

— А употребление наркотиков влияло на действия боевиков?

— На бой не влияло, зато влияло на стрельбу. Они не косили, не мазали, они просто не стреляли прицельно. Допустим вышли — сколько у них есть магазинов, либо в воздух, либо в здание куда-нибудь. Всё. У них не было конкретной цели куда стрелять: по бойницам, ещё что-то. У них главное магазины все расстрелять, выпустить БК.

Кружочки от вражеских выстрелов

Были, конечно, индивидуумы, которые прицельно били по бойницам. И к нам залетало, и когда я стоял, тоже залетало там. И друзья мои, близкие стояли, тоже били — несколько раз залетало. И рядышком были у нас тоже, в соседние комнаты. Туда прям снайпер один бил периодически — в стенках были внушительные вмятины, сквозные дырки. Я их потом начал обводить кружочком и писать число и время. Так, ориентировочно зашёл, увидел новую дырочку — обвёл кружочком, дату написал. У меня в той комнате была вся стенка исписана. Зато потом знаешь, когда какая дырочка была — и примерно понимаешь, откуда ведется огонь.

На посту стоял однажды, ночью, на четвертом этаже. И тоже, снайперы простреливали этажи — и прямо у меня над головой пуля в стенку воткнулась. У меня аж волосы под шапкой зашевелились, аж почувствовал тепло от пули. Думаю, надо спустится на этаж ниже, с четвертого на третий спустился — вроде нормально. А потом смотрю — там шахта лифта была, и видно было, как по этажам долбит, простреливает лестничные пролеты.

Полигон для экспериментов

Два раза дождик там был, запомнилось. А больше всего мне нравилось утро примерно с 8-и до 9-и часов. Сидишь — прохладно, тишина, вообще ни одного звука. Птички поют. Как будто нет войны, вообще красота. Даже собаки не лают. Смотришь: голубое небо, птички летают, что еще для счастья надо? Прям обожал в это время на «фишке» стоять. Сидишь такой, мечтаешь.

Но, в основном работа как работа. Единственное, что иногда мысли дурные посещали. Когда обстрел идёт миномётный: бахают, бахают, бахают, бахают, в дома прилетает, туда прилетает, осколки сыплются. Думаешь: «Ё-моё, когда ж ты сдохнешь?». Конечно, так нельзя делать, но мысли такие были, посещали. Хотелось в такие минуты собрать парней и пойти в атаку, ударить по духам — и уже там, во время боя, погибнуть. Потому что думаешь: вот прилетит мина, бахнет, а что ты сделаешь? Ничего не сделаешь. А так хоть кого-нибудь из духов за собой на тот свет утащишь.

— Многие называют эту войну высокотехнологичной, и было то, чего не было.

— Самый опасный враг — это «Байрактары». Под ними страшно, да. Я не застал то время, но люди рассказывали, что раньше они охотились за нашими группами. Обычно группу собирают в пять человек, три человека минимум. А потом «Байрактары» стали охотиться даже за одиночками. Ты его не видишь, а высокоточное оружие в форточку может залететь. Потом нам говорили, что многие страны там испытывают своё новое оружие. Те же «Байрактары».