Глава 10

По утрам Селия иногда видела с веранды вершину Халеакала, голубевшую вдали. Таинственный вулкан высился над островом, когда-то очень давно появившимся благодаря ему.

По словам Джона, новые отложения лавы у Перуз Бэй появились лишь во время извержения в 1790 году. Пепел, покрывавший большие участки, и места выхода лавы, которые теперь превратились в пещеры, напоминали о катастрофе.

Но здесь, в Маунтен Вью, угроза не ощущалась. Воздух наполняли мирные звуки: щебет птиц, стук молотка, грохот повозки, мычание быков, смех слуг и плач ребенка в деревне. Несколько раз Селия слышала ружейные выстрелы: местные жители охотились в горах на кабанов. Но и это были звуки знакомые и привычные.

Дни шли за днями. Селию поглощали школа и тридцать пять учеников, которых она успела полюбить. Лучшей ученицей была Тина, умная девочка, жадно внимающая ее словам.

Но Селия полюбила и хорошенькую малышку Айко с ее осторожными вопросами, и одиннадцатилетнюю красавицу Мелани, Кавео и Кеони, детей местных жителей, и Хамада, маленького японца, который каждый день клал цветок на стол учительницы.

А сколько языков звучало в школе! Гавайский смешивался с ломаным английским, на котором говорило большинство детей. Трое младших детей Чанга Лю с одинаковой легкостью болтали по-китайски и на гавайском. У некоторых родным языком был японский, у других – самоа, и почти все объяснялись по-английски.

Но именно гавайский язык – нежный, певучий, музыкальный – больше всего нравился детям. Селия вскоре уже понимала отдельные фразы. «Кау-кау» означало «еда», а говоря «я пау» и потирая живот, ребенок давал понять, что он сыт.

Слово «пиликиа» выражало как мелкие неприятности, вроде разбитой коленки, так и ужасные катастрофы.

«Макай» – «на море», а «маука» – «в горах». Слова, указывающие направление, очень важны на островах. Селия узнала, что она «хаоле», то есть «белая иностранка», а ее двое учеников-полукровок – «хапа-хаолез», или «полукровки». «Канака» – «мужчина», «вахине» – «женщина», а «ребенок» – «кеики». «Сахарный тростник» назывался «ко».

В те дни, когда в школе не было занятий, Селия ездила верхом на Мисти, сером мерине Джона, привыкшем к крутым тропам острова. Она изучала границы плантации, пробираясь вдоль тростниковых зарослей чуть ли не до самого побережья, побывала в гавайской деревне, пересекала глубокие овраги, покрытые зарослями, осматривала пещеры, оставшиеся после выхода лавы, и даже наткнулась однажды на каменный «хеиау», или храм, где местные старики приносили жертвы своим богам.

Она собирала и сушила листья для гербария, заказала в Гонолулу книги по истории Гавайев. Но несмотря на все это, Роман по-прежнему не шел у нее из головы. Ну когда же он приедет в Маунтен Вью? Она так устала ждать!

Однажды утром к ней в дверь постучали Кинау и Леинани и предложили пойти купаться.

Селия взглянула на девушек, одетых в длинные яркие платья, которые слегка обрисовывали их формы, на их бархатистую смуглую кожу.

– Купаться? С удовольствием! Но что мне надеть?

Леинани слегка толкнула Кинау, и обе улыбнулись.

– Все, что захотите, – весело ответила Кинау. – Но сегодня мы собираемся не на море, а к заводи Пеле.

– К заводи Пеле?

– Там красиво и прохладно, вы сами увидите.


Через полчаса они отправились в путь, гавайские девушки – на старых тощих кобылах, которых, по мнению Селии, пора было отправить на отдых. По дороге Кинау остановилась, чтобы свить венок из белых цветов для себя, и обе девушки украсили своих лошадей цветочными гирляндами «леи».

Через некоторое время тропа круто повернула к скалам, ущелья между которыми достигали двухсот футов глубины. Мерин Селии следовал за кобылой Кинау.

– Вам нравится работать в Маунтен Вью? – спросила Селия девушку.

Кинау взглянула на нее через плечо:

– Я работаю там не все время, иногда живу в Лахаина. Но, по-моему, Джон Бернсайд – хороший хозяин. Он даже дает мне читать книги.

Они ехали легким галопом, непринужденно болтая.

– Вы любите читать? – Кинау пожала плечами:

– Когда больше нечем заняться. Мне не нравится бездельничать.

Тропа вилась вдоль ущелья, и наконец за последним поворотом они увидели заводь, похожую на чашу. Ее образовала трещина в лаве. В кристально чистой воде отражались папоротники и дикое растение таро. В заводь впадал ручей, напоминая маленький водопад, а где-то вдали слышался грохот большого водопада.

От первозданной красоты у Селии перехватило дыхание.

– Великолепно!

– Это место принадлежит Пеле, – сказала Кинау.

– А кто такая Пеле?

– Богиня вулканов, самая страшная, которая может поразить огнем все, что пожелает. Она живет в кратере Килауеа на острове Гавайи, но часто бродит и по другим островам. Иногда она выглядит ужасной, безобразной, отвратительной старухой. А порой предстает как красивая молодая женщина. Именно в таком обличье Пеле посещает эту заводь, ее любимое место.

Селию очаровала сказка о красивой молодой богине, купающейся в чистой заводи. По примеру гавайских девушек она спешилась и привязала мерина к ближайшему дереву. Кинау и Леинани уже раздевались. У них были смуглые тела и полные груди с темными сосками. В венке из белых цветов Кинау походила на экзотическую принцессу.

Селия изумленно смотрела на них.

– Вы что, вот так и собираетесь купаться? – Девушки кивнули и засмеялись.

– Но…

– А как же еще плавать? Так купаются все женщины, – сказала Кинау. – Иди сюда, Селия, чего ты ждешь?

Леинани тем временем взобралась на скалу у края воды и собиралась нырнуть – полная молодая нимфа с ямочками на ягодицах. Нырнув, она поплыла. В ту же секунду Кинау тоже бросилась в воду, и ее роскошные черные волосы заколыхались, как водоросли.

Селия, затаив дыхание, следила за этими молодыми гавайскими женщинами, завидуя их свободе и тому, что они не стыдятся своего тела. Она с детства была стыдлива, как каждая девочка, воспитанная в викторианскую эпоху. Между тем Селии, вспотевшей после долгой езды, мучительно хотелось искупаться. «Да здесь ведь Гавайи, – подумала девушка, – а это тысячи миль от Бостона».

Леинани засмеялась, видя сомнения Селии. Но та вдруг принялась решительно расстегивать пуговицы я, наконец раздевшись, ощутила сладостную свободу.

– Иди сюда! – Кинау брызнула на нее водой. – Мы научим тебя плавать. Мы сделаем из тебя такого же пловца, как «оно».

– Что такое «оно»?

Селия опустилась в прохладную воду, ее полные груди поднялись вверх, и все тело стало гибким, живым. Девушка поняла, как чудесно купаться обнаженной!

– «Оно» – это рыба. «Оно» означает «сладкий», Селия!

Кинау веселилась от души:

– Ты станешь для кого-то очень сладкой рыбкой!


Вечером, когда Селия переодевалась к обеду, к ней в спальню пришла Гаттерас. Надевая нижнюю юбку, девушка почувствовала на себе ее пристальный взгляд.

– Селия, ты слишком загорела. Тебе не следует этого делать. Ты остерегаешься солнца?

– Конечно, – солгала девушка.

– Сегодня в школе не было занятий? Я видела, как ты уехала верхом с двумя местными девушками.

– Да, мы ездили в горы к маленькой чудесной заводи.

– Чтобы посмотреть на нее? Ты должна проявлять осмотрительность, дорогая, общаясь со слугами. Местные жители, конечно, славные, но вы принадлежите к разным мирам. Скоро ты станешь хозяйкой в Маунтен Вью. Не забывай, какое положение ты здесь наймешь. И веди себя соответственно этому.

Тетка ошибается. Она не будет хозяйкой поместья. Селии покраснела:

– Не понимаю, почему мне нельзя ездить верхом вместе с Кинау и Леинани. Они очень симпатичные, а здесь нет больше ни одной моей сверстницы.

– Значит, надо кого-то найти. Уверена, здесь есть жены плантаторов, с которыми ты можешь общаться, раз выходишь замуж за Джона. Тебе придется вести светскую жизнь.

Селия посмотрела на тетку:

– Иногда вы говорите совсем как мама. – Гаттерас печально улыбнулась:

– Но я же сестра Лидии! Мы выросли в одном доме.


Позже в своей комнате Селия сидела у масляной лампы, сочиняя письмо Ребекке. Она обещала писать кузине и хотела сдержать слово. Однако за последнее время Селия все больше отдалялась от нее, ибо Ребекка напоминала ей о матери и скучных, ограничивающих свободу условностях Бостона. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она в последний раз видела кузину. В своих письмах Ребекка писала о том, как живет с мужем в деревне, жаловалась на климат и «отсутствие цивилизованной жизни».

Поразмыслив, Селия написала: «Бекки, пыталась ли ты учиться плавать? Я пыталась, и мне очень понравилось. Сегодня мы ездили в одно место, которое называется «заводь Пеле». По рассказам местных жителей, его посещает богиня Пеле. Мы, однако, ее не видели…»

Она перечитала написанное. Что подумает об этих фантазиях Ребекка? Селия не могла представить кузину, купающейся нагой. Даже моясь, Ребекка не сразу снимала всю одежду, а по частям, чтобы не обнажаться полностью.

Селия решила закончить письмо в другой раз, размышляя о том, что заставило ее пренебречь строгими правилами бостонского воспитания. Было ли причиной тому долгое пребывание на солнце? Или всему виной свежий ветерок Мауи и серебряный свет луны, превращавший каждую ночь в волшебство? Может, все это ослабило ее волю, лишило разума?

Ночью Селия ворочалась и не могла уснуть, думая о Романе. Чувствуя странное напряжение в теле, она не могла его снять, как, впрочем, и жжение в паху.

Так прошло много недель, и за это время изменился только тростник. Стебли стали толще, листья тянулись кверху, так что заросли тростника теперь напоминали джунгли. По словам Джона, урожай созревал, но скоро ожидали засуху.

Селия и Гаттерас были предоставлены самим себе, поскольку Джон проводил все больше времени в заводской конторе. Женщины читали вслух, играли в шахматы, учили этой игре Тину. К восторгу Селии, Тина оказалась очень сообразительной. «Шах! И мат!» – радостно кричала она.

После одной из таких побед Селия крепко обняла девочку, гладя ее рыжие, теперь всегда причесанные волосы:

– Ты всех нас обыграешь, Тина! Ты так умна, что едва ли останешься здесь. Скоро ты уедешь с острова и поступишь в хорошую школу.

Тина прикусила губу:

– Я хочу, чтобы ты учила меня, Селия! Ты моя учительница! Я не хочу уезжать с Мауи. Я не поеду! Не поеду!

Как-то жарким днем Селия играла на зеленой лужайке с Тиной и Кинау в серсо. Они весело болтали, бросая кольца на врытый в землю столб. Селия даже не подняла глаз, услышав стук копыт. Здесь лошади были почти у всех.

Кинау вдруг выронила из рук кольцо. Широко раскрытыми глазами она смотрела сквозь заросли «коас».

Селия обернулась.

К дому подъезжал Роман. Роман! Девушка побледнела, и ноги у нее подкосились.

Роман сидел в седле очень прямо, черные волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, развевались на ветру.

– Роман!

Произнесла ли она его имя вслух или это был только безмолвный крик сердца? Позабыв о Тине и Кинау, Селия видела только Романа. Наконец-то он появился!

Девушка рванулась ему навстречу, но Кинау опередила ее. С радостным криком красивая туземка пронеслась мимо Селии навстречу лошади и бросилась в объятия Романа.


Селия не помнила, как добралась до дома и оказалась в своей спальне. Ее терзали ревность и боль. Роман заключил Кинау в объятия! Он ее любовник!

Как она раньше не поняла?

А ведь могла догадаться! Катрин Уитт прямо сказала ей, что у Романа есть женщина в Маунтен Вью. Бо как-то упомянул о том, что гавайские девушки – страстные любовницы. И даже Кинау говорила, что бывает в Лахаина…

Селия пыталась успокоиться, преодолеть боль. Роман – молодой мужчина, так почему же ему не иметь любовницы? Селия давно уже поняла, что это неизбежно и даже временами подозревала в подобных грехах собственного отца.

И все же…

Она бросилась на кровать и разрыдалась. Кинау! Нет, она не хотела, чтобы любовницей Романа была Кинау! Девушка с такой красивой бархатистой смуглой кожей, принцесса с короной из белых цветов, которую Селия видела обнаженной.

Роман ласкал ее тело. Целовал эти совершенные груди с темными сосками! В приступе исступленной ревности Селия принялась колотить подушку.

Она услышала, как кто-то робко постучал в дверь.

– Кто там?

– Леинани. Будете умываться?

Это невозможно! Леинани была с ними в тот день у заводи Пеле, она подружка Кинау.

– Нет! Не сейчас. Оставьте таз здесь, позже я позвоню, чтобы принесли воды.

– Но, мисси…

– Я буду умываться позже!

Селия почувствовала себя еще хуже оттого, что накричала на служанку. При чем тут Леинани!

Селия пролежала с закрытыми глазами целый час, слыша лишь биение своего сердца.

Роман! О Боже! Все эти недели она думала о нем, мечтала, фантазировала, воображала себя в его объятиях.

Но он не думал о ней, и Селия терзалась, размышляя о тех днях, когда Кинау не работала в доме при плантации. Тогда она была в Лахаина с Романом?

Яркие картины, которые рисовало воспаленное воображение, убивали ее.

Но гордость заставила ее подняться. Если Роман узнает о ее ревности, унижению не будет предела.

Она послала за водой для ванны, вымылась, надушилась гелиотропной водой, положила мокрое полотенце на заплаканные глаза. Роман не должен знать, что она плакала.

Девушка вышла в гардеробную, где висели ее платья, перебрала их и осталась недовольна. Вот это Роман уже видел как-то на борту «Попутного ветра». Голубое шелковое слишком простое, белое с оборками – слишком легкомысленное.

Наконец она выбрала светло-зеленое шелковое платье с блестками. Оно плотно облегало ее фигуру, подчеркивая грудь. Юбку украшали оборки и темно-зеленые бархатные ленты. В Бостоне такие платья надевали на небольшие званые ужины или музыкальные вечера. Селия внимательно посмотрела на себя в зеркало.

А как лучше уложить волосы? Сегодня ей не нравилась обычная прическа. Наконец Селия собрала волосы высоко на затылке и пропустила между прядями нитку жемчуга. Затем наложила на бледные щеки румяна и спустилась по широкой лестнице. Войдя в гостиную, она улыбнулась, но, к своему разочарованию, обнаружила, что пришла слишком рано. Там сидела лишь Тина с книгой в руках. Селия нерешительно остановилась. Подняться наверх и выйти еще раз? Нет, это смешно.

Появившийся Бо отвесил ей насмешливый поклон:

– О, вы сегодня умопомрачительно выглядите! А в чем причина?

Ее нарумяненные щеки стали пунцовыми.

– Да ни в чем. Просто я решила надеть одно из платьев, привезенных из Бостона. Зачем им без толку висеть в гардеробной?

– Да? А уж не для нашего ли гостя такая элегантность?

– Конечно, нет. Я…

Но тут, к счастью, появилась Гаттерас, в своем черном шелковом платье. За ней шли Джон и Роман. Казалось, братья уже ссорятся, ибо у Джона был хмурый вид, а у Романа – как всегда непроницаемый.

– Добрый вечер, Селия, дорогая, – сказал Джон. – У нас сегодня гость.

Селия смотрела на Романа, потеряв дар речи.

– Привет, Селия!

Роман источал такую жизненную силу, что Селии стало не по себе. Время, казалось, смыло все, что было между ними. Девушка, с трудом улыбнувшись, протянула Роману руку. Ощутив его прикосновение, она чуть не вскрикнула.

Но Селия тут же овладела собой:

– Очень рада вновь встретиться с вами. Надеюсь, вас привели сюда не врачебные обязанности? Как добрались из Лахаина?

– Трудно добраться сюда по отвратительным дорогам Мауи. Такие ямы могут поглотить и королевский дворец.

Серые глаза Романа сегодня казались особенно непроницаемыми, а кожа еще более потемнела от загара.

Пока они вчетвером обсуждали дурные дороги, Селия внимательно наблюдала за братьями. Сейчас, видя их рядом, она поняла, что сходство между ними очень поверхностное.

Оба были красивыми, сильными и широкоплечими, однако стройный и гибкий Роман чем-то напоминал кошку, а мощный и крупный Джон походил на быка. Черты лица у Романа были тоньше и чувственнее, чем у Джона. Давала знать и разница в возрасте – целых шестнадцать лет!

На обед подали свиные ребрышки в восточном соусе и рыбу, которая обычно очень нравилась Селии. Но сегодня она едва могла есть из-за напряженной атмосферы за столом. Эта атмосфера угнетала и Тину: девочка сидела молча, с широко раскрытыми глазами.

Братья затеяли спор об оросительном канале. Его предлагал прорыть Роман, чтобы провести воду с гор на тростниковые поля.

– Уверен, по этому каналу будут утекать только деньги, – насмешливо сказал Джон. – Что если вода не потечет на поля? Или потечет слишком обильно? Если тростник сильно поливать, он сгниет.

– Всегда есть риск, когда выращиваешь тростник или другие культуры, – возразил Роман.

– Думаешь, я этого не знаю? Если урожай хороший и цена на сахар растет, плантаторы получают кучу денег. Но если нет дождя, или в тростнике недостаточно сахара, или заводится тростниковый жучок, или падает цена на сахар, – Джон пожал плечами, – владельцы сахарных плантаций разоряются. Я не хочу, чтобы меня постигла эта участь.

– Этого не произойдет. Наступает эра ирригации, следующее поколение будет использовать ее повсеместно.

– Может, поговорим еще о чем-нибудь? – предложила Селия, опасаясь крупной ссоры.

Гаттерас тут же сообщила о путешествии по острову, особенно привлекал ее вулкан Халеакала, который она называла одним из чудес света.

Но напряжение не исчезло, и вскоре Селия поняла, что источник его в ней. Оно носило явно сексуальный характер: трое мужчин, как самцы, реагировали на ее присутствие. Джон смотрел на Селию как собственник, Бо – с насмешкой, а от томного взгляда Романа Селию бросало в дрожь.

«Трое Бернсайдов, – думала девушка. – И все такие разные: Джон, пожилой плантатор, страстно влюбленный в меня; Бо, никчемный малый, с изменчивым настроением, язвительный, беспокойный, и Роман, сводный брат, которого ненавидят, изгой, человек, источающий силу…»

Гаттерас вынудила Романа рассказать о своей медицинской практике. Ему приходилось лечить все: от вывихнутой челюсти до азиатской холеры и болезни кожи, вызванной чрезмерным употреблением «ава».

– Недавно я даже поставил диагноз проказы, – мрачно заметил Роман, – молодой матери, двадцатилетней гавайке. Ей придется отправиться на Молокаи вместе с ребенком, к несчастью, тоже больным.

– О!

Селия и Гаттерас одновременно издали возглас ужаса, а глаза Тины раскрылись еще шире. Проказа считалась ужасной болезнью. Прокаженные были осуждены провести всю жизнь в полной изоляции в поселке на Молокаи.

– Девушка умрет? – спросила Тина.

– Боюсь, что да.

– Но… ребенок! – воскликнула Селия.

– Он, конечно, тоже. – Роман сердито взглянул на нее: – Жизнь бывает жестока. У меня сердце сжимается, когда приходится ставить такой диагноз и отправлять их в поселок, но болезнь заразна, а местные жители очень общительны, делятся друг с другом всем – от своих матрасов до блюд «пои». Мы не можем допустить, чтобы вся деревня тоже заразилась проказой.

Пока Роман рассказывал о поселке прокаженных на Молокаи, Селия пыталась представить его с Кинау, которая превосходно говорила по-английски и раньше работала в больнице. Успокаивала ли она его, когда он сталкивался с такой трагедией, как ребенок, больной проказой? У Селии перехватило дыхание.

Наконец обед закончился. Джон и Роман отправились в заводскую контору проверить бухгалтерские книги, Бо последовал за ними, Тина пошла в библиотеку, а Гаттерас – в кухню, чтобы обсудить с Чанг Лю меню на завтра.

Селия, выйдя на веранду, села в плетеное кресло и рассеянно смотрела на закат. Опять розовые облака, багровые, оранжевые и красные цвета! Но сейчас Селии было совсем не до этого великолепия.

– Селия? – Тина подошла к девушке и серьезно спросила: – Как ты думаешь, Селия, а я могу заразиться проказой?

– Ты? – эта мысль ужаснула Селию. – Нет, дорогая, нет! Уверена, что нет!

– Но ведь тот ребенок заразился.

– Проказа – заразное заболевание, но, если будешь каждый день мыться и поддерживать чистоту, с тобой такое не случится.

Селия не знала, правда ли это, но Тина, казалось, успокоилась. Ее глаза весело заблестели:

– Как, по-твоему, сколько здесь пробудет дядя Роман?

– А обычно он подолгу здесь остается?

– Иногда несколько дней, а то и несколько часов. Это зависит от того, ссорятся ли они с папой, – объяснила девочка. – Иногда они сильно ругаются. И Бо тоже кричит.

Представив себе такую сцену, Селия улыбнулась и вдруг поняла, что может выведать у Тины кое-что о Романе.

– А как развлекается дядя Роман, когда он живет здесь?

– Он ездит верхом, плавает, иногда ходит в деревню.

Деревней называлось убогое поселение неподалеку от плантации, где жили местные рабочие и их семьи.

– А что он там делает?

– Лечит больных женщин и детей. И мужчин тоже, если с ними что-то случится на плантации. Однажды он отрезал руку одному мужчине.

– Что?

Тины вспыхнула, вспомнив о таком волнующем событии:

– Он усыпил этого человека, затем достал большую пилу… Я знаю, потому что смотрела через окно. Это было так интересно!

Не слишком внимательно слушая рассказ об операции, Селия размышляла, о чем бы еще спросить Тину.

– Я еще так мало знаю о Маунтен Вью, о здешних людях, например, Кинау. У нее в деревне есть дети или муж?

Тина удивилась:

– Не думаю.

– А Роман когда-нибудь… ездил верхом… вместе с Кинау?

– По-моему, он с ней спит, – беспечно заметила Тина. – Я однажды видела, как они целуются. Роману нравится ее целовать, и, кажется, ей тоже нравится целовать его. Селия, ты не хочешь пойти со мной на улицу? Моя кошка должна родить, и я хочу посмотреть, как она.

Пораженная, Селия отправилась с Тиной на улицу. Ей стоило немалых усилий восхищаться рыжей полосатой кошкой и слушать болтовню Тины о котятах. «По-моему, он с ней спит». Это подтверждало ее худшие опасения.


Наутро девушка сидела на веранде, совершенно невыспавшаяся. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, воображая Романа и Кинау в постели.

– Доброе утро, Селия.

На «ланау» вышла Гаттерас в платье из белого индийского муслина, налила себе кофе и сняла салфетку с подноса, на котором стояли яйца, ветчина и свежий сок из апельсинов с Кауаи. Гаттерас протянула стакан Селии.

– Ты еще не пила сок. Ах, какой прекрасный день! Я собираюсь отправиться на прогулку по холмам. Мне нужны кое-какие растения, чтобы разбить сад вдоль аллеи, там, где главная дорога подходит к дому. С тех пор, как умерла Сьюзен Бернсайд, никто не посадил здесь ни прутика. Джон мне разрешил.

Селия рассеянно кивнула. Сейчас все это ее совершенно не интересовало.

– Что с тобой сегодня, детка? У тебя под глазами темные круги, а уголки рта опущены, как убывающая луна.

– Я… плохо спала сегодня ночью.

– Почему? Ведь все другие ночи ты спала прекрасно?

Селия промолчала.

– Это из-за него, да? Из-за этого негодяя, Романа Бернсайда? Это он заставляет тебя грустить?

– Я…

Чтобы не врать тетке, Селия мрачно уставилась на море.

– Селия, ты же знаешь, что когда-то Роман напал на брата.

– Но, может, все было совсем не так, и Роман не виноват!

– Нет! Слуги все видели и спасли жизнь Джону. А теперь Романа принимают в этом доме лишь потому, что он имеет на него права и финансирует многие проекты. К тому же он лечит рабочих. – Гаттерас резко добавила: – Ты приехала сюда как невеста Джона. Джона! Не забывай об этом!

Поняв, что тетка не на шутку встревожена, Селия ответила:

– Не забуду.

Но она знала, что лжет.

Загрузка...