Восход

Глава 14

Михаил спешил домой. Целый месяц оттрубил в Новом Уренгое. «Нет, работа не напряжная, да и по профессии, вот только с выпивкой пришлось завязать, к слову, совсем». — Размышлял он про себя. — «Порассказали мне, что случается с теми, кто первое предупреждение проигнорировал. Сейчас, вон, очень спортивную форму приобрели. Ну, так, потаскай весь день грузы на строительстве железной дороги, и не таким стройным станешь. На фотографии его совсем не узнать было. Увозили-то, едва в свои штаны влазил, а сейчас выглядит — как поджарый мустанг, и это за каких-то два месяца. Но что удивительно — не жалуется. Да и на фото выглядит счастливым. А мышцы накачанные, даже роба не скрывает. Нет, я лучше здесь спокойненько поработаю. Не то, что я боюсь трудностей, просто как-то страшно менять так кардинально свой образ жизни. Остальные работяги тоже не ропщут. Особенно после полученного письма от Серёги, с фотографией. Здесь, конечно, тоже не сахар, зато оплата достойная. И чего я боялся сюда ехать? Морозы не такие и суровые, спецодежда тёплая, кормят отлично. Вот только баб здесь нет, за исключением повара, ну, так и она здесь со своим мужем. Но скрашивает, чего уж там. А главное, пропало у меня желание пить. Нет, дома-то, по чуть-чуть, употребляю, вместе со Светкой, но не злоупотребляю. Не тянет как-то. Моя нарадоваться не может. Каждый день мне вкусняшки готовит. Эх, столько времени пропустил задаром. Ничего, я ещё поработаю. Приятно, когда твоя работа оценивается по достоинству. С долгами, наконец, рассчитались. Ремонт нормальный забабахал. А то, домой войти, страшно было, штукатурка чуть не сыпалась. И как Светка меня терпела столько времени? Надо, какой нить подарочек ей купить. Деньги есть, чего ж не порадовать любимую? Интересно, чего она сготовила сегодня? Прошлый раз какое-то французское блюдо приготовила, как же оно называлось? Как кличка собаки, но вкусно зараза. А-а, жульен. Молодец она у меня. А главное — красавица, каких поискать. До сих пор нарадоваться не могу, что встретил её в своё время. Надо бы наверно и Ленку с мужем пригласить, ей будет очень приятно. Хотя, лучше завтра, сегодня ей будет приятно со мной». — Размышлял человек среднего возраста, хорошего достатка, одетый в неброскую, но крепкую и практичную одежду. В руках он нёс дорожную сумку. Полгода назад, его отправили на работы на Север, за то, что он не смог работать дома, злоупотребив алкоголем на рабочем месте. Но это его не расстраивало. Напротив, весь его вид говорил о том, что он безмерно счастлив, и от его улыбки на лице, непроизвольно улыбались встречные люди. Он заражал их своим счастьем. Ему уже предлагали работу по месту жительства, испытательный срок прошёл, и он мог вернуться и работать дома, но он сам не захотел, и решил остаться на старом месте работы: «Ведь там тоже люди работают». — Говорил он. — «И нравится мне здесь». Что ж, это его выбор. Человек нашёл себя в этой жизни. Нам остаётся только порадоваться за него.

Лев Борисович Гольштейн, бывший владелец заводов, газет, пароходов, сейчас отбывал срок в Сибири, на валке леса. Ему дали пять лет. Пять лет непрерывной работы. Кончились времена, когда люди сидели в тюрьме. Теперь, что бы тебя содержали, нужно было что-то давать взамен. От них требовали работу. Тяжёлую работу. Его отправили в леса. Пять лет он получил за то, что его пистолет выстрелил. Он не хотел никого убивать, просто бросил пистолет, а тот выстрелил, по счастливой случайности никого не зацепив. Если бы это случилось, могли и расстрелять. Перед этим полностью обобрав. Всё что он скопил за эти годы, было изъято. Даже зарубежную недвижимость пришлось продать. И ничего с этим невозможно было сделать. Не захотел бы самостоятельно, сделали бы это принудительно. Но на работы бы отправился уже сильно пострадавшим, а Лев Борисович не выносил боли. Теперь он бедный словно церковная мышь. В его собственности на данный момент только то, что на нём.

За всю жизнь он не нажил даже друзей. А те, кого он считал за таких, оказались просто проходимцами, которым нужны были только его деньги и связи. Да что друзья, у него даже не было жены или любимого человека. Детей тоже не нажил. И вот сейчас, в возрасте сорока пяти лет, он вынужден работать руками, как когда-то делали его рабочие, над которыми он в своё время издевался, не выплачивая своевременно зарплату. Всё хотелось больше и больше. А для чего? Он и сам не мог ответить на этот вопрос сейчас. Уважение? Но сейчас он понял, что уважали не его, а его деньги. Власть? Так без связей он был никто. И вряд ли стал бы, кем ни будь в будущем. Что давало это богатство лично ему? Вкусная и обильная еда? Ну, так на это дело не требовалось так много денег. Тем более, что она перестала приносить ему удовольствие, в последнее время. Возможность кататься по за границам? Так и это сомнительное удовольствие. У себя в офисе он мог организовать сервис ничуть не хуже, а может даже и лучше, благо денег хватало, только вот почему-то не делал этого. Что дало для него лицезрение этих допотопных пирамид? Только воспоминания о непереносимой жаре и вездесущей пыли. А эти Мальдивские пляжи? Тоже, в общем-то, ничего примечательного в его памяти не оставили. Только кучку официантов, которые по-русски толком говорить-то не могли. Девочки? Ну, с его жирком они не очень-то и нужны были. Давно уже, кстати. Разве только для престижа. А перед кем держать марку? Да перед такими же неудачниками. Всю жизнь он потратил на эфемерность. Всё за чем-то гнался, к чему-то стремился, ни на секунду не останавливаясь, что бы подумать, а для чего всё это? Зато сейчас у него очень много времени для размышлений, пока везёт этот хлыст с одного места на другое. Но, хоть кормят хорошо. Не от пуза, конечно, но вполне хватает. Вот и весь жирок скинул за эти полгода. Стал выглядеть, как и все работяги. Даже за уважал себя за это. Его-то кормят, три раза в сутки, а как же жили те, которым он месяцами не платил зарплату? Сейчас он задумался над этим, когда сам стал работать руками, и понял, что это очень тяжёлый хлеб. Почему же не задумался чуть-чуть раньше? Тогда, когда ещё можно было всё изменить. Михаил Сергеевич вовремя сообразил, как поступить, и теперь он преуспевающий бизнесмен. И никто его не трогает за это. Значит можно заниматься своим бизнесом и в таких условиях. Главное, вовремя зарплату плати, да налог не забудь оплатить. Пусть зарабатывает он меньше, чем в предыдущие годы, но он зарабатывает. Льву же приходится работать за паёк. Там конечно и зарплата какая-то начисляется, но она не выдаётся на руки, потому как негде её тратить. Да и какая это зарплата? Копейки. Но выдадут её только после погашения срока. На первое время, за пять лет работы, может хватить месяца на два. Этого времени вполне достаточно, что бы найти работу. А больше времени и не дадут. Ввели статью за тунеядство, и после первого штрафа, можно опять угодить на принудительные работы. А с работой сейчас легко. Без работы не останешься. За этим следят строго. Разве только руководителем ему уже больше не быть, ну, так и не страшно. За это время он вполне привыкнет работать руками.

В первое время ему было очень тяжело. Поставили его сучкорубом. Это при его-то весе. Но благодаря этой работе, он очень быстро скинул этот вес. Хватило месяца. Он ещё долго удивлялся, как так получилось, что он себе ноги не порубил. Тогда он в первый раз взял в руки топор. Ох, сколько слёз он проглотил впервые пару недель, пока его руки не огрубели. Руки были похожи на незаживающие раны, тело всё болело и ныло. Ночами он не мог толком спать от болей, из-за того, что мышцы забила молочная кислота. Но время шло, тело привыкало к нагрузкам, и уже вполне нормально принимало на себя все тяготы непосильной работы. К концу месяца он уже уверенно орудовал топором. А ещё через месяц, его перевели в вальщики. Оценили его трудоспособность и упорность.

Из всех инструментов, для валки леса, у них были только пилы «Дружба 2», как называли между собой обычную двуручную пилу, и топоры. Что-то более технологичное им не давали. Может быть, не доверяли, а может это входило в курс перевоспитания. Но если посмотреть на то, сколько человек занималось этим одновременно, то что-то более технологичное им и не нужно было. За день, всем кто работал на валке леса, удавалось наготовить кругляка на пол состава.

И лес рубили не бездумно, всё подряд, а выборочно. Для этой цели ходил специально инженер лесного хозяйства, из тех же заключённых, и помечал стволы, которые можно было рубить. Молодняк не трогали вообще. А при валке, надо было положить ствол так, что бы, не повредить молодняк. В противном случае, можно было загреметь и в карцер, на недельку. То ещё местечко, надо сказать. После карцера на человека невозможно было взглянуть без слёз, но он отправлялся снова на работу, чему был безумно рад. Не тому, что надо было снова работать за пайку, а тому, что закончилось его заточение. Взглянув на такого после карцера, можно было сделать вывод, что кормили там очень плохо, если вообще кормили. Но умирать не давали. Людей тюремщики берегли. Для них это был ресурс, как лес, который валили заключённые. Вот и изгалялись вальщики, придумывали разные хитрости, что бы, не загреметь на отдых в карцер. И с точки зрения рачительного хозяина, поступали они правильно. После прошедших лесорубов, лес не напоминал собой проплешину с пнями, а выглядел как молодой, ухоженный лес. К слову, сухостой тоже убирали заключённые. Разве только пни не выкорчёвывали, не требовали этого надсмотрщики. И не боялись ведь охранники, что народ разбежится по лесу, потому как к каждому заключённому не приставишь надсмотрщика. А не боялись потому, что у каждого ЗеКа, был пристёгнут к ноге специальный массивный браслет, который передавал данные о местонахождении заключённого в данный промежуток времени. И снять его было нельзя. В этом случае срабатывала сигнализация у охранника, и такого заключённого быстро отлавливали. Что происходило с ним впоследствии — никто не знал, но больше его никто не видел. И желающих испытать судьбу — резко под сократилось.

Порядки в таких колониях тоже были очень строгими. Не было так, как это происходило сравнительно недавно. Не было мастей, которые не подчинялись режиму. Да и вообще каких бы то ни было мастей, не было как класса. Все заключённые были в одинаковом положении. Если такие попадались в колонии, то очень быстро их охрана равняла со всеми, либо просто уничтожали, при построенных на плацу ЗеКа. Их прислоняли к стенке и расстреливали. И даже если в такой момент кто-то из воров и пытался согласиться с режимом, его уже не слушали. У него был шанс, он его не использовал в полной мере, а теперь уже поздно. Благодаря такому режиму, в бараках, после работы, не происходило никаких разборок и попыток поиздеваться над ближним. У людей просто не оставалось сил для этого. Да и строгости режима на это не воодушевляли. Однажды случившийся инцидент, кончился для инициатора длительным сроком заключения в карцере, по выходе из которого, он прожил всего неделю. Не от истощения умер, попал под дерево. Не успел отскочить от бессилия. Карцер поспособствовал. Вот и не было желающих испытывать свою судьбу таким образом. Надо сказать, что многие из чёрной масти, кто попал в колонию за воровство, или просто из бандитских шаек, которым не повезло быть схваченными правоохранителями, изменились внешне и внутренне. Они уже и разговаривали как нормальные люди, безо всякой фени, да и плечо вовремя могут подставить. Потом, правда, удивлялись, зачем они это сделали, но раз за разом повторялась аналогичная ситуация. А потом они просто плюнули на это, и стали жить, как и все. Так оказалось спокойней.

На валке леса Лев Борисович проработал около трёх месяцев, счастливо избежав попадания в карцер из-за непрофессионализма, так называли момент, когда гибнул молодняк при валке. По истечении трёх месяцев его назначили перевозчиком хлыстов. Заготовленные хлысты, нужно было по одному перевозить по лесу в место сбора, туда, где могла работать тяжёлая техника, что бы произвести погрузку кругляка на машины. Перевозить лес тоже требовалось с большой осторожностью, искусно лавируя между молодняком и оставшимися пнями. Работа нелёгкая, но интересная. Перевозили на специальных маленьких тракторах. Цепляли за комель и тянули. Задачка непростая, учитывая, что молодняк не должен пострадать, но выполнимая. Их приучали к рачительности, и это приносило свои плоды. Заключённые постепенно переосмысливали суть своего существования. Охранники не наказывали своих подопечных за просто так, и это тоже вносило свою лепту в новый, открывающийся мир заключённых. Они постепенно поднимали голову, но на охранников смотрели уже не как на врага, а как на человека, выполняющего свою, отличную от них работу. Нет, друзьями они никогда не станут, но и относиться уже будут не как к врагу. Перестраивалась личность человека, пересматривался смысл существования, и это было именно то, ради чего всё это и делалось. И Лев Борисович Гольштейн, был одним из них.

Два молодых человека прогуливались по парку. В этот летний воскресный день в парке было множество народа. Прогуливались молодые мамы, толкая перед собой коляски и о чём-то беседуя между собой, резвилась детвора на детских площадках, гуляли молодые пары под ручку, сидели на скамейках старички и играли в шахматы, либо мирно беседовали, изредка бросая завистливые взгляды на молодых. У них-то ещё вся жизнь впереди, а у старичков близится к закату. Откуда-то заносило в парк ароматы выпечки и шашлыков. В этом парке было всё для отдыха людей, уставших от недельной работы. И погода этому способствовала. На улице было градусов двадцать восемь, но в парке была комфортная температура, этому способствовали лесонасаждения. Здесь можно было забыть на короткое время о городской суете. Совсем недавно этот парк, стал-таки популярным, для такого вот отдыха.

В прошлом году, в это время, на скамейках сидела молодёжь и поглощала литрами пиво, обильно устилая местность вокруг окурками, шелухой от семечек, различными обёртками и плевками на асфальте. Да ладно бы сидели нормально, а то заберутся с ногами на сидение, а задницу пристраивают на спинку скамейки. Не люди, а орангутанги какие. Молодые пары и мамы с детьми, старались в этот парк не забредать. А старичкам так и подавно путь сюда был заказан. Не редки были случаи избиения прохожих в этом парке, и популярностью он пользовался очень плохой. Часто, молодых людей, забредших сюда случайно, грабили и избивали. Милиция на заявления граждан только разводила руками, отмахиваясь тем, что они не могут повсюду ставить посты, ссылаясь на то, что на это просто нет средств. Не известно на что они ссылались и чем руководствовались, но преступность в этом парке зашкаливала. Пройдёт по таким заявлениям мент на место преступления, естественно там уже никого не было, снимет показания потерпевшего, очевидцев, к слову, не находилось, да и сложит это дело в папочку, которая потом пылится годами.

Парк, в то время, выглядел, очень неуютно, мягко говоря. Всюду мусор, Кусты разросшиеся, асфальт если и подметался, то наверно раз в месяц. Мусорные урны завалены, но и их было очень мало. Словом, молодые люди сюда не ходили гулять. Всё изменилось с приходом к власти Главы. Неожиданно, нашлось очень много рабочей силы, которые привели парк в надлежащий вид. Каждое утро и ближе к вечеру дорожки в парке подметались, а озеленители следили за растительностью в парке. Все скамейки были починены и покрашены, установлены недостающие урны, починена и налажена работа детских развлекательных площадок. В парк вернулась жизнь. Теперь в этом парке постоянно присутствовал наряд милиции, которые следили за порядком в парке. Пьяная молодёжь пропала не только с этого парка, но и с улиц города. Таким прожигателям жизни, находили работу, от которой они не могли отказаться. И вот теперь этот парк жил, жил новой и давно забытой жизнью, к которой изначально и был создан. И двое молодых людей шли не спеша по аллее, и мирно беседовали:

— Ну и как у тебя сейчас дела, Олег? Диплом защитил?

— Ещё бы не защитить, когда такая перспектива намечается. — Экспрессивно выдал собеседник. — Не просто защитил, а защитил с отличием. Теперь вот, ещё месяцок отгуляю, и буду устраиваться на то место, о котором я тебе рассказывал.

— Ты о тех двух месяцах свободного полёта говоришь? А что, месяц уже успел отгулять что ли?

— Ну, да. Я защищался в начале июня. — Ответил Олег.

— Хм, а я только пару недель назад. Быстрый ты, я посмотрю.

— Слушай, Стас, — пропустил шпильку мимо ворот Олег, — ты больше ничего не слышал о «Белой Стреле»?

— Да то же наверно, что и ты. Ничего нового. О пиндосах с бриттами ты знаешь, о том, что происходило здесь после этого, до вчерашнего дня, тоже, а нового пока не слышал. А что ты о ней так заинтересовался?

— Да, вот, подумал тут, на досуге, — попытался сформулировать свою мысль Олег, — как им удаётся всё это? Почему раньше не могли так работать? И ведь задницу умудрились надрать, не кому ни будь, а самой передовой стране, как они себя считают. Что-то здесь не так, не могут простые люди так работать.

— А ты разве против этого? — Удивился Стас.

— Да, нет, что ты. — Замахал в ответ руками Олег. — Просто мне не даёт покоя эта загадка. И ведь не я один об этом думаю. А что если и амеры смогут так действовать? Чуешь, что тут начнётся?

— Вот этого нам не надо. — Закрутил головой Стас. — Да и не выйдет у них ничего. Я слышал, что у «Белой Стрелы», есть какой-то артефакт, позволяющий им совершать такое, и он в единственном экземпляре.

— А откуда ты знаешь, что он в единственном экземпляре? — Заинтересовался Олег.

— Ну сам посуди, — вздохнул Стас, — есть акции очень громкие, ювелирные, на вроде того же детского драматического, а есть обычные, рутинные. И они никогда не совпадают по времени. И таких ювелирных акций не так и много. И совершает их всего один человек.

— А с чего ты взял, что всего один человек?

— Такие акции просто априори не может совершить множественное число исполнителей. Это тихие акции. — Он и сам не догадывался, насколько точно ответил Олегу.

— Ну, если только. — Неуверенно промолвил Олег.

— Да и чего ты об этом сейчас? Посмотри, какая погодка, какие девочки вокруг. Пошли лучше в кафе, шашлычка поедим, да чаёк попьём. Я тут недалеко одно отличное кафе знаю, «Дустлик» называется. Там такой шашлык готовят — пальчики оближешь.

— А пойдём. — Весело сказал Олег, и они ускорили свою прогулку. Теперь у них была цель.

Некогда улыбчивый и весёлый, на первый взгляд, президент США, сегодня был хмурым и недовольным. Всё шло не так, всё валилось из рук. Было от чего прийти в уныние. Из его рук, стремительно утекала власть и всемогущество. Ещё недавно, образец демократии, оплот свободы, передовая и сильная страна, становилась постепенно мировым посмешищем. И этого он не мог вытерпеть. Все начинания, предпринятые его предшественниками, сегодня становились ускользающим миражом. Всюду, где бы только он не начинал новый проект, его очень больно били по загребущим рукам.

«Уже потрачены в пустую, триллионы долларов, денег налогоплательщиков, как говорят об этом простые обыватели». — Размышлял он. — «Хотя, откуда им в действительности знать, откуда берутся эти доллары? Уже давно реальная стоимость этих долларов равна бумаге, на которой она была напечатана. Но этого знать им совершенно необязательно. А те, кому это знать совсем не нужно, итак знают. Вот только сделать с этим они ничего не могут. Доллар был и останется мировой валютой. Правда Россия сейчас вводит свою валюту, и очень удачно у них это получается. А как не получится, если они свои ресурсы стали продавать за свои деньги? И не только ресурсы. И с этим надо что-то делать. Вот только как повлиять на них, совершенно не понятно. Один факт того, что они одним махом рассчитались со всеми мировыми долгами, о многом говорит. И теперь невозможно потянуть за эти ниточки. И расплатились ведь нашими же бумажками. Как у них это произошло, совершенно непонятно. Ведь есть закон, который гласит, что свои долги мы должны забирать только золотом. Как им удалось обойти эти препоны, неясно. Возможно, здесь кроется заговор финансистов. С этим ещё предстоит разобраться, и виновные будут жестоко наказаны. Упустить такой козырь из рук — это преступление. Преступление против Америки. А ещё они разорвали все стратегические контракты. Очень важные для нас контракты. В ответ на наши санкции. Ну а чего ещё от них ожидать, после того, как мы сами сделали это? И что самое плохое, были разорваны контракты на покупку ракетных двигателей. Вся наша космическая программа была рассчитана на эти двигатели. А что теперь? На полгода продолжения программы мы ещё выстоим, а что делать, когда используем все двигатели? И когда, наконец, наши умники смогут создать хотя бы аналогичный образец? Вроде и экземпляр есть, с чего делать копии, но не всё так просто, как говорят наши яйцеголовые. Что-то там русские намудрили, что никак невозможно повторить. И что бы хотя бы приблизиться к их образцу, нужно лет десять очень дорогостоящих исследований. Прямо не творение рук человеческих, а артефакт древних какой-то. И что вот теперь с этим делать? Даже задержка в запусках всего на полгода нас отбросит на года назад, а что будет, если мы перестанем осваивать космос в течении десяти лет? Да нас откинет просто на сотню лет назад. И откуда теперь набирать учёных? Российская лавочка закрылась, а у нас таких и не воспитывали толком. Всё боялись восстания умных людей, теперь пожинаем урожай. Из колледжей выпускаются молодые люди, способные разве только посчитать без ошибок, а что-то изобрести — здесь другой склад ума нужен. Ха, другой склад ума, да просто нужно было их учить, а не делать вид. Да и учить-то толком некому уже. Старики, кто действительно что-то представлял собой, постепенно уходят из жизни, а на замену им набирались умники из России и Европы. В большей степени из России. Теперь этот ресурс перекрыт. И ведь получается как-то у них жить в изоляции от цивилизованного мира. Промышленность развивается с поразительной быстротой. Такими темпами, они лет за десять смогут нас перегнать по уровню жизни. И что самое неприятное, мы ничего не можем с этим сделать. Разве только войну начать, но результаты такой войны могут нас очень сильно огорчить. Смертельно огорчить. Да, договор по разоружению нам дал значительное преимущество в количестве ядерного оружия, но не безусловное. Осталось у них ещё очень много стратегических ракет, да и тактических немало. Не успели мы полностью разоружить их. А теперь это уже не возможно. И эта их «Мёртвая рука», это же надо было до такого додуматься. Ну, уничтожили тебя, проиграл ты битву, смирись. Нет же, придумали ответный удар. Ни себе ни людям. Варвары какие-то, одним словом. Ничего цивилизованного у них не осталось. Так, ладно, хватит хандрить. Нужно посовещаться с Уильямом. Может ещё не всё потеряно». — Закончил он свои невесёлые думки на оптимистической ноте.

Он нажал кнопку селектора, стоящего на его рабочем столе, к слову, столе очень старом и очень дорогом, переходящем от одного президента к другому, и произнёс:

— Вилли, будьте добры, пригласите ко мне министра обороны для беседы.

— Да, сэр. Будет исполнено. — Раздалось в ответ из селектора.

Где-то, через час, по селектору прошёл вызов:

— Да, Вилли, слушаю тебя.

— Уильям Коэн, сэр, ждёт вашей аудиенции.

— Пригласи его, Вильям.

В помещение вошёл уверенный в себе человек, ничем особо не примечательный. Такого встретишь на улице в штатском, и ничем не отличишь от обычного обывателя, разве только по взгляду можно усомниться в этом. Взгляд серых глаз выдавал в нём не простого человека. Облечённого властью. Вошёл он в сопровождении секретаря.

— Вилли, будь добр, принеси нам «чай», нам предстоит серьёзный разговор.

— Да, сэр, одну минутку. — Растворился в дверях секретарь. Он прекрасно знал, что подразумевал под этим чаем президент, не в первый раз он исполнял такие поручения.

— Проходи Уильям, присаживайся. — Указал президент рукой на кресло у журнального столика. Сам тоже присел на свободное кресло. Только они присели, как вошёл Вилли с подносом, на котором стоял отличнейший виски с двумя бокалами и мелко нарезанным лимоном. Установив весь натюрморт на стол, он беззвучно удалился.

Президент взял бутылку, и разлил напиток на два пальца по бокалам. Поставив бутылку на место, он протянул руку и предложил собеседнику:

— Угощайся, Уильям. Нам предстоит очень серьёзный разговор, и от итогов нашего разговора, зависит благосостояние нашей страны.

— Благодарю, сэр. — Ответил министр и протянул руку за бокалом.

— А-а, брось Уильям, — махнул рукой президент, — давай по-простому, мы сейчас с тобой вдвоём, и я хочу поговорить с тобой не как начальник с подчинённым. Обращайся ко мне по имени.

— Хорошо, Билл. — Улыбнулся он, облегчённо выдыхая, если пошла речь таким образом, значит не на выволочку его пригласили. А сделать выволочку, было за что. — Твоё здоровье. — Сказал он и попробовал напиток, покатав его во рту. — Отличный виски.

Президент ничего не ответил, он был задумчив и отрешён. Ещё некоторое время они посмаковали напиток, а потом президент сказал:

— Скажи, Уильям, что мы можем сделать сейчас с Россией? Ты ведь понимаешь, что такое положение дел, что творится сейчас, нас никак не может устроить? С каждым днём они становятся только сильнее, и если ничего не делать, то вскоре мы перестанем быть лидерами этого мира. Уже сейчас, санкции, введённые нами, только усугубили наше положение, а вот на них это как-то не отразилось. Они развиваются с поразительной быстротой. Из-за уничтожения ЦРУ, мы даже толком не знаем, что именно там происходит, я уже не говорю о том, что бы помешать им в этом. Те филиалы, что были разбросаны по всем штатам — мало в этом могут помочь. Их сейчас хватает только на то, что бы они поработали в бывших республиках Соцлагеря. Кстати, что творится в этом направлении на данный момент? Я понимаю, что это не твоя специфика, но чувствую я, что ты этим вопросом и сам задавался. С нынешним директором ЦРУ я пока не разговаривал, и поэтому хочу поинтересоваться у тебя.

— Билл, как правильно ты это сказал, это не моё направление, но кое-что я действительно знаю. — Откинувшись в кресле и подняв глаза к потолку, приготовился отрапортовать министр обороны. — На данный момент, работы в Киргизии и Таджикистане подходят к завершающему этапу. Необходимые группы подготовлены и вооружены, но кое-какая подготовительная работа ещё идёт. Вероятно, через месяц другой, начнутся основные события. В Узбекистане работа проходит более сложно. Но продвижения есть и там. В Грузии и Азербайджане только приступили к сколачиванию антиправительственных групп. В Украине работы проходят легко. Такое чувство, что там нам помогают недобитые фашисты, очень сильно ненавидящие Россию. И не удивительно, в основном активисты состоят из тех, кто сидел за пособничество фашизму, и их дети.

— Хм, Уильям. — Задумался президент. — И откуда у тебя настолько развёрнутая информация?

— В основном из источников СМИ. — Не смутился министр обороны. — Ну, и немного логики.

— Хорошо, — махнул президент рукой, — но ты же понимаешь, что этого мало. Что можно сделать ещё, не развязывая ядерную войну?

— Это очень сложный вопрос, Билл. — Задумчиво потёр висок Уильям, и замолчал на некоторое время. Президент его не беспокоил. В конце концов, всё, о чём он думал, не принесли ему никаких ответов на такой вопрос. — А что, если воспользоваться казусом Белли? — Просиял Уильям.

— Поясни. — Насторожился Билл.

— Нам надо получить добро от Украины, на размещение наших баз на её территории, заключить долгосрочные договора с этой страной, и уже под таким прикрытием, проследовать в территориальные воды Украины, но не по прямой, а против часовой стрелке. Сначала пройти территориальными водами Турции и пройти в территориальные воды России, направляясь в Украину. Факт того, что мы не первые нарушим неприменение вооружения, будет глубоко освещён в прессе. А то, что оружие со стороны России будет применено, я не сомневаюсь. Это же щелчок по носу, и такого они не пропустят. Вот вам и казус Белли. Уже под этим предлогом можно будет применить и десант. Подводные лодки с ядерным оружием лучше туда не посылать, дабы не накалять, а вот все остальные оперативные группы с 60 по 63, а также 66/69 туда направить стоит. Хорошая будет ударная группа для нападения. Сами они тоже вряд ли начнут ядерную войну, а с береговой обороной мы справимся. Благо, у нас есть все данные по размещению стационарных тактических ракетных баз, а передвижные тактические установки мы прослеживаем со спутников, и это тоже не будет проблемой. Захватив плацдарм, можно будет подтянуть туда и пятый флот, и развивать наступление. А после первых наших побед, на этом участке, можно уже и вводить войска НАТО с Европы. Великобритания ударит с Севера. Она не пропустит такой раздел пирога. Очень уж они злы на проделки России.

— А ты знаешь, Уильям, — побарабанил пальцами по столу президент, — может и сработать. Надо срочно проводить работы с Украиной. Ну, этим я сам займусь. А ты, Уильям, займись подготовкой вторжения. Накачай ребят всей этой патриотической лабудой до максимума. Ну, ты понимаешь меня. Проведи тщательную проверку всего вооружения оперативных групп, которые примут участие в операции. О пятом флоте тоже не забудь. Ты дал мне ответ, на очень больной вопрос, Уильям, из-за которого я уже несколько дней не могу уснуть. И я благодарен тебе.

— Не стоит благодарности, Билл, — отмахнулся Уильям, — мы делаем одно дело.

— Это верно. — Согласился президент США. — Но всё же, ты указал мне путь. И теперь я уверен, мы, наконец, сломим этого варвара, раз и навсегда.