Восхождение язычника

Глава 7

— От кого я это услышал, не помню; может, на торге где подслушал, а может, и еще кто рассказал, — начал на ходу придумывать.

— Лесной народец был когда-то людьми. Жили племенами, имелись у них и поселки, кто в лесу охотился, а кто и иным промыслом занимался.

Ребята придвинулись и начали внимательно вслушиваться в каждое мое слово.

— Чтили лесных духов и богов. Выдалась как-то холодная и лютая зима, голодно стало, и много людей умерло от этого. Но настала весна, и вышли они на охоту, и начали без разбора бить зверей лесных, больше, чем того требовалось.

И пригрозили духи лесные и боги карами разными. Не послушались их люди, озлобились, ведь у многих от голода родичи умерли, и боялись они голода больше, чем богов и духов. Да и усомнились в них: где были боги и духи, когда у матери на руках умирал ребенок? Где были боги, когда старики в лес уходили на прокорм волкам, дабы племя могло до весны дожить?

И прокляли то племя духи боги, под проклятьем тем обернулись люди, стали они и не зверем, и не человеком, полные ненависти и злобы ко всему живому, терзаемые неутолимым голодом. Вот такой он, лесной народец, — в полной тишине я закончил свой рассказ.

Парни сидели и осмысливали мою байку, я же наслаждался тишиной и спокойствием.

— Враки какие-то, я о таком и не слыхивал, — выдал Крой.

— Почто тогда слушал, коль не любо, — встал на мою защиту Дален.

Добавив пару полешек в костер, я растянулся на лежанке.

Хорошо, тепло, и чем-то момент из детства напомнило. Так же отблеск костра, шум ветра и друзья, а на огне на веточках висят ломтики сала, а рядом картошка печётся и запах, такой запах стоял, ммм…

Только нет ни сала, ни картошки, и друзей из того детства нет, и жрать охота, а сверху покапывает дождь, заставляя жаться к костру. Грустно хмыкнув, я вновь прислушался, о чем говорят парни: сначала-то разговоры и вовсе не клеились, все были подавлены смертью.

— Злые боги, несправедливые, несправедливо людей прокляли, — выразил свое мнение Лан, в его голосе звучало негодование.

— Почто такое толкуешь, боги и духи их ведь предупреждали, что зверя без меры бьют, предупреждали, вот и получили справедливое наказание, а голод. Так, может, кормов на зиму мало заготовили, на духов и богов надеялись, — ввязался в спор Гостивит.

— Да как ты… — начал Лан.

— А ты, Яромир, что думаешь? — не дал разгореться спору Дален.

— А что здесь думать? Боги — это боги, у них свое, а мы люди, у нас свое. Излишне жестоко наказали, обрекая на такую жизнь, то да, но их предупреждали, они не послушали. Да и правда это или нет, не ведаю, может, и вымысел все. Ложитесь уже, а то завтра вдруг день чего еще принесет, да и на страже все-таки стоять будем.

Парни побурчали, но никто не спорил, даже присоединившийся к нам Крой.

Поднявшись с теплой лежанки, я вышел из-под ветвей дерева. Прохладно, а мелкий дождик придавал еще большую свежесть.

Задрав лицо к небу, я взглянул на звезды, вспоминая их вчерашнее расположение.

— Понятно, — протянул себе под нос.

Сбились с пути, оттого с гоблинами нам никто и не помог. Завтра правее брать надо. Постояв пару минут, я продрог и поспешил вернуться к теплому костру.

Мысли же кружили вокруг встречи с гоблинами. Не было у нас таких тварей, зато, видимо, они здесь есть или появились недавно. Я четвертый в поколении, как в мир пришла магия: прадед, дед, отец и я. А в том мире я был в первом поколении, может, и у нас бы появились такие твари. И мои мысли приходили к тому, что уже и неважно, прошлое это или совершенно другой мир, так похожий на мой. Я живу здесь и сейчас, и нет у меня другой жизни. Да и перестать надо сравнивать и измерять все понятиями того мира.

Да и вообще, дары и их развитие мне интересны, но не стоит на этом останавливаться. Даже если только этим и заниматься, нужна какая-то база. Ага, укрепленная база, а лучше и вовсе город, чтобы в комфорте жить, насколько это возможно, и в гости чтоб никто непрошенным не заявился, чтобы можно было отпор дать любому и самому потом в гости наведаться.

Это было бы неплохо. А что, вполне можно стать основателем города, а то и заложить свою династию. Все-таки тщеславие мне не чуждо. А место, где поставить, думаю, найду, сейчас территории не так заселены. Да даже если и живет кто, можно культурно попросить подвинуться, или не совсем культурно. Здесь как получится, только надо быть силой, и чтобы сила стояла за мной. А это не только личная сила и владение дарами или умение размахивать топором, но и отряд вооруженных и опасных воинов, которые будут готовы пойти за мной и встать за моим плечом.

Мне нравится: есть к чему стремиться, а может, и вовсе смогу что изменить. Надо обдумать.

Утро красит. Да ни черта оно не красит. Зябко, мокро и голодно. Угли костра дают едва ощутимый жар, разгоняя сырость и холод утреннего леса, все парни сонные, включая меня. А рядом в корнях деревьев извивается и мычит гоблин, даже сквозь кляп умудряется.

Размявшись немного и согнав сон, я осмотрел его: побитый и весь квелый какой-то, запястья переломаны, а челюсть свернута, причем все это сделал я. Но никакой жалости он у меня не вызвал. Надо подлечить засранца, а то подохнет, тащи его еще.

Найдя три более-менее ровных ветки, я их обломал под подходящий размер и снял путы с рук пленника. Он аж дергался от моих прикосновений, а в глазах плескался страх. Одну ветку просунул между его запястий, а две с боков рук, хотел завязать, да несподручно. Пришлось звать на помощь. Первым откликнулся Дален, а там и другие парни подтянулись. И с удивлением смотрели, как я делаю шину гоблину на поломанные руки, а сверху еще и веревкой обе руки стягиваю дополнительно.

— Яромир, ты решил лечить это брыдло[9]? — под руку влез Гостивит.

— А что, ты предлагаешь так оставить? Так по пути издохнет, и на руках его тащить. Неизвестно, сколько нам еще идти, и про Тишилу не забывай. А так этот гоблин сам пойдет, своими ножками, нам же легче будет.

Парни удовлетворились моими объяснениями.

Ощутив свой дар, понял: есть силы. Половины не будет, но уже неплохо, исходя из того, как я вчера себя выжал. Интересное наблюдение: если выжать из себя все силы магии полностью, прям досуха, то, помимо отвратительного самочувствия, сила восстанавливается полностью за двое суток, а вот если не до конца и что-то остаётся в плане магии, то силы восстанавливаются быстрее.

Пустив силу в поломанные конечности гоблина, немного его подлечил. До полного выздоровления далеко, но страдания облегчил точно. Хотя шут его знает этих тварей, может, у них регенерация выше, чем у людей, и кости у него быстрее срастутся? Ладно, посмотрим, главное, не дать сбежать.

А вот с Тишилой пришлось изворачиваться: как его тащить? Ведь носилок нет, а на загривке не унесешь, да и окоченел он весь. Так что пришлось выходить из ситуации с тем, что имеем. Взяли толстую ветвь, скорее напоминающую ствол небольшого дерева или вовсе бревно, а после привязали труп Тишило, словно подбитую дичь. Так себе ощущения.

А после уже в путь. Гостивит держал на поводке нашего гоблина, Лан тащил оружие, собранное с гоблинов, а Далин с Краем несли Тишило, я же шагал с луком наготове.

Так как сбились с пути, пришлось забирать правее, да и к маршруту движения относиться по-другому. Периодически менялись местами, и «груз» все несли по очереди.

Уже после обеда мы начали встречать других ребят, проходящих испытание, значит, верной дорогой шли.

Вот только наша компания привлекала внимание, и к нам приближались, рассматривая гоблина и труп Тишило, пытаясь выяснить, в чем дело.

Вот тут и наставал звездный час Гостивита, который с удовольствием рассказывал о встрече с духами в виде стаи волков и о бое с лесным народцем, в ходе которого и погиб Тишило.

И что мы его несем, дабы даже он мертвый прошел испытание и был погребен как настоящий воин, а не гнил в лесу. Кто-то уходил, после того как услышал байки Гостивита, а кто-то и присоединялся, и даже помогал и уже к вечеру нас было почти тридцать парней.

Большой толпой как-то легче было идти, а все разговоры велись на тему того, что уж сильно тяжелое нынче испытание, раз в этом лесу можно встретить духов и лесной народец. Сомнения все-таки имелись у ребят поначалу, но гоблин был перед глазами.

А я по пути смог пару птах подстрелить, так что голодными не остались, немного, но на всю толпу хватало по кусочку.

На ночлег расположились возле большого ручья, под сенью деревьев. Птах же разделали и поджарили на костре, а после с аппетитом съели. Оставив пару кусочков поджаренного мяса, я развязал гоблину морду. Посмотрел на его развороченную челюсть и немного подлечил, надо кормить эту зеленокожую заразу. Вот это зрелище собрало всех.

Сначала хотел руками его покормить, но, глядя на его зубки, как-то желание растерял, несмотря на поломанную челюсть: а вдруг цапнет? Ну его нафиг, без пальцев оставит, так еще и заразу занесет. Так что кормил его, нацепив кусочки мяса на острие ножа. Не знаю, то ли они все так едят, то ли конкретно этот не мог жевать после моего удара, но мясо глотал он, не жуя, при этом утробно урча. А после весь наш лагерь с таким же любопытством смотрел, как гоблина на водопой водили.

Ночь прошла тихо и спокойно, а вот к полудню мы вышли на берег варяжского[10] моря.

И вот вдали с правой стороны за утесом, что выпирал в море, мы заметили черный дым, поднимающийся в небо, и направились дружной гурьбой на этот ориентир.

Пришлось вновь возвращаться в лес и обходить утес, попросив Лана сбегать вперед и посмотреть, что там такое, а то не хватало нарваться на еще большую толпу гоблинов. Однако в груди теплилась надежда.

Спустя пару десятков минут Лан вернулся весь запыхавшийся, ничего не ответил, просто улыбнулся.

Большой и дружной толпой мы вышли из леса; на берегу были ладьи, что нас привезли. И рядом с ними крутились наши, ребята, что пришли раньше нас и команды кораблей.

Я с облегчением выдохнул. Бросил взгляд на окружающих ребят: у каждого на лице была улыбка и облегчение. Дошли и успели к сроку, грязные, голодные и уставшие. Испытание пройдено.

Наших наставников, на первый взгляд, не видно: наверное, еще по лесу потеряшек отлавливают.

А наша толпа словно замерла на кромке леса, не решаясь пойти дальше или не веря до конца, что испытание пройдено и мы больше не юнцы, не сопляки, а мужи.

— Мы это сделали, мы прошли, — и я первый шагнул вперед, а следом и толпа ломанулась.

Некоторые даже побежали. Мальчишки, какие мы еще мальчишки.

Начав спускаться к берегу, я принялся оглядываться. На берег были частично вытащены ладьи, и в основном возле них народ и крутился. Были разожжены костры, на нескольких готовили еду в котлах, судя по запаху, кашу. Балиха[11], походу, очень уж у нее характерный запах. А вот чуть подальше полыхал большой костер, который чадил черным дымом.

Не знаю, кто его разжег, и кто до этого додумался, но он просто, ну очень хороший человек, я был готов его обнять и расцеловать. Если бы не дым от костра, чую, побродили бы мы по бережку долго.

Ребята начали разбегаться кто куда, а вот возле Лана, наоборот, собралась толпа, все рассматривали гоблина, и, судя по разговору, об этой чуде были уже наслышаны от тех ребят, которые не стали к нам присоединяться и смогли обогнать.

Я же, забив на все, направился к морю. Дождавшись приливной волны, смог умыться. А вода была прохладная и освежающая, как раз то, что надо.

Вернулся к толпе, где стоял гвалт голосов взрослых мужей и только прошедших испытание парней.

Нашел своих друзей, которые так же были рядом, а Лан успел уже гоблина привязать к одному из деревьев, которые росли на берегу. Надеюсь, если уродца оставить одного, его не забьют.

— А где Дален? — я его что-то не увидел.

— Да где этот проглот может быть, уже утробу, наверное, набивает во всю, — пробурчал Гостивит.

— Вон он. — Лан указал на фигуру Далена, идущего к нам с небольшим котелком в руках, от которого шел еще горячий пар.

— И вправду проглот, — согласился я с Гостивитом.

— Поснедаем, ребята, кашицей, вкусная.

— А ты, небось, уже пробу снял? — со смешком спросил я.

— А как же иначе-то? — пожал плечами Дален.

Отойдя от толпы, мы уселись, и Дален поставил промеж нас котелок. Достав свою ложку, я зачерпнул горячей и пахучей каши. Подув на нее, я закинул в рот. Ммм.

— Это чем еще воняет? — раздался крик, я аж кашей чуть не подавился.

Оглянувшись, увидел, как какой-то мужик пинает тело Тишило.

— Это что еще за гниль, на кой этот мусор приволокли?

У парней заиграли желваки, да и взгляды стали совсем недобрыми. Думаю, и у меня такой же вид.

Мы по вскакивали, да и вокруг нас начала образовываться толпа ребят, с которыми мы проделали этот путь, несли Тишило и делили тяготы.

Парни молчали.

— Бля-я-я, слово предоставляется дядюшке Кащею, — только и смог я тихонько протянуть, пытаясь успокоить зарождающуюся злобу.

— Дядя, — я постарался вложить в это слово все свое омерзение к этому человеку.

— Ты по что Тишило забижаешь? А? Он тебе чем помешал, али думаешь, что мертвые сраму не имут, ты что удумал-то?

— Чего? Ты что, соплежуй? — взревел мужик. — Совсем вас наставники распоясали, так со старшими разговаривать, так я поучу!

Лук уже давно был в моих руках. Раз, и тетива на нем, два, и стрела наложена. Эх, жаль, мало стрел осталось.

— Ты кто такой, чтобы меня учить? Я с тобой из одного котла не хлебал и возле одного костра не спал, так и в бою с тобой не был. Ты кто такой, что удумал нас учить и говорить о том, кто кого распоясал? — меня несло. — А вот Тишило был, был он с нами в бою и спас друга своего, грудью прикрыл своей. И он здесь, как и мы, прошел испытание, он на наших плечах его прошел.

— Да как ты разговаривать так посмел, ерохвост[12], на кой вы его притащили?

— Там и его бросить надо было, товарища, на поживу зверью? Словами я разговариваю, как прошедший испытание, я и все, здесь находящиеся. Мужи мы.

К мужику, который пинал труп Тишило, подошел другой, старше и солиднее. С бородой, заплетенной в косу, и с боевым топором за поясом. На мой взгляд, он был старше сорока, может, и по более. Он положил руку, успокаивая мужика, который весь покраснел и готов был вот-вот сорваться в мою сторону, дабы призвать к ответу за слова, которые он посчитал оскорблением.

— Охолоните оба, ишь, распетушились. А ты убери лук, не след оружие на своих поднимать.

— Свои? — в моем голосе так и звучала ирония.

— Рядом с вами лежит мертвый Тишило, он свой. Он жизнью свою отдал, пожертвовал ею в бою, он не увидит свет солнца, он не возьмет в руки своего первенца, он не пойдет с нами в бой больше. Те, кто рядом со мной, — я обвел рукой парней, — те несли его на плечах. Они свои. Ты не пинаешь мертвого и не оскорбляешь, ты свой, а он какой свой? Чем ему Тишило помешал-то, за что он его так?

Над берегом плыло молчание. Почти весь народ находился рядом и слышал мои слова. Они думали. А ты, дядя, выкручивайся теперь, как хочешь, явно за мужиком слава пойдет о поругании мертвых, недобрая слава, не знаю уж, кто он тебе.

— Так и хоронити, а вы что, начали животы набивать, ишь какие, — ответил он.

Спорить сейчас, наверно, лишнее, только испорчу о себе впечатление. Так что я лишь молча кивнул и снял с лука тетиву, а после все-таки ответил:

— Займемся.

Мужчина развернул своего товарища, а после и сам развернулся пошел к ладьям. Спустя пару шагов повернулся вновь к нам и заговорил:

— Молодец! А ты чьих будешь? А то уж больно лико знакомо.

— Яромир я, свободный муж, сын Велерада, внук Деяна и правнук Рознега.

— О как! Знаком с твоим прадедом. Да и деда знавал: ох и лютый был Деян в бою, да и в жизни, за то и погиб, — отвернувшись и придерживая за плечо своего товарища, отправился к ладьям.

Тяжко вздохнув, обвел взглядом ребят, которые собрались подле меня. Многие выбрасывали камни, которые до этого подняли.

— Ох и выдерет меня тятя[13], — грустно пробормотал рядом стоящий Гостивит.

— Ага, выдерет, — таким же тоном добавил Дален.

И после их слов я понял, что они правы. И меня Велерад тоже выдерет за такое действо. Вновь грустно вздохнул, что ж, бывает.

— Ну что, обряд для Тишило готовить будем, — пересилив себя и отогнав мысли о будущем наказании, обратился к ребятам.

И понеслась подготовка. Сбор дров для костра и камней, дабы обложить и сделать подобие лодии, в которой будем сжигать тело Тишило.

В процессе подготовки погребального костра явились наставники, ведя пару ребят, которые не были расторопны и попали к ним под руку.

Валуй сразу начал выяснять, что произошло, и после услышанного, разглядывая гоблина, под нашими весьма недружелюбными взглядами согласился, что Тишило прошел испытание и достоин почестей. Для нас это было важно.

Вечер, солнце садится за горизонт.

Тишило покоится на большой куче дров, с меня высотой, и это все обложено камнями в форме лодии. Дрова пропитаны маслом, чтобы быстрее разгорелись. Долго думали с ребятами, кому доверить поджечь: Далену которого спас Тишило, или его другу Крою. Решили, что пусть все-таки будет Крой. Столько лет дружили, и один друг проводит другого.

Крой выхватывает факел из костра. Шаг, еще шаг и подносит к дровам, разжигая, а после и бросает. Огонь постепенно разгорается, и вот — почти до небес. Тишина.

Кто-то из ребят начинает плач[14], воинский плач, и его подхватывают все стоящие на берегу балтийского моря.

Через пару дней у нас будет посвящение богу и принятие его благословения. Надеюсь хоть там, все спокойно пройдет.