Вот и лето прошло

Глава 1

Вот и лето прошло…

Лето прошло довольно давно уже собственно осень началась. Теперь у меня любимое занятие выйти в парк и смотреть просто смотреть. Пенсия — это не самое страшное. Страшнее другое — видеть жизнь, но в этой жизни не участвовать. Возраст болезни и отсутствие денег. Пенсии хоть она и военная уже не хватает. Как говориться укатали сивку бурку — крутые горки.

Иногда вспоминается молодость. В Афган попал уже послужившим майором и вроде бы и должен был понимать куда попал да только сразу разве поймешь. Аппарель идет вниз и надо идти на выход на бетонку аэродрома прилетели, а жар в лицо такой, что невольно остановился и сразу мысли в голову — зачем я сюда рвался. Чего мне не хватало в Союзе.

Из окна над головой веселая такая мелодия— –

Прикуп клевый туз бубновый

снарядили духи новый караван…

Надо же до сих пор кто-то помнит и это когда уже и две чеченские минули, и вот опять специальная военная операция и опять стреляют.

Вдоль по линии Дюранда…

Да есть такая линия Дюранда.

Линия Дюранда — индо афганская граница, установленная в 1893 году по соглашению Мортимера Дюранда секретаря по иностранным делам англо-индийского правительства, с эмиром Афганистана Абдуррахман — ханом. В 90-х годах 19 века Англия в своей среднеазиатской политике ставила себе две главные задачи:

во-первых, она стремилась вынести границы Афганистана возможно дальше на север, поощряя афганцев к захвату тех памирских земель, на которые в свою очередь имела виды Россия;

во- вторых, Англия хотела обеспечить себе стратегически выгодное положение, позволяющее оказывать давление на Афганистан угрозой вторжения.

Попытка правителя мелкого княжества Хунза / крайний север Индии/ в 1891 году просить покровительства Российской империи дала Англии повод для полного подчинения этого княжества и установления точных границ Афганистана как на севере со стороны Российской империи, так и на юге со стороны Индии.При этом Англия стремилась овладеть всей спорной территорией афганских 'независимых племен, не допуская тем самым проникновения туда влияния России, и господствовать над всеми горными проходами из Индии в Афганистан. Англия рассматривала решение вопроса о территории племён в свою пользу как непременную предпосылку для возможного удовлетворения не только англо-афганских отношений, но и англо — русских споров в Средней Азии, Англо — индийское правительство считало свое требование настолько важным, что грозило войной в случае отказа эмира Абдуррахмана подписать соглашение о границах.

Было заключено два соглашения.

В первом подтверждалось русско — афганская граница 1873 года, установленная по Аму-Дарье, по этому договору Афганистан передавал Бухаре (фактически России) владения, лежащие на правом берегу Аму-Дарьи (Рушан и Шунган), взамен бухарских владений на левом берегу (часть Дарваза).

На памирском участке Аму-Дарьи русско- афганская граница была окончательно размежевана в 1895 году.

Во-втором, было зафиксировано согласие эмира на установление новой индо- афганской границы, которая с тех пор именуется линией Дюранда.

Эта граница следовала напралению Сулейманова хребта и давала Англии значительное военно-стратегическое преимущества:

— контроль за рядом горных проходов, ведущих в Афганистан;

-владение оазисом Чагех в безводной пограничной полосе Белуджистана.

Линия Дюранда не считалась с национальной принадлежностью населения и отдавала большую часть территории афганских «независимых» племен в английское владение, в то время как лишь незначительная часть вошла в состав Афганистана.

Топографическое проведение линии Дюранда на местности встретило значительные трудности ввиду упорного сопротивления афганских племён. В последнюю очередь была установлена граница к северо-западу от Хайберского прохода. До сих пор линия Дюранда — это зона непокорных племён.

В Афганистан я попал в 1984 году — уже послуживший майор много чего видевший, но в реальных боевых действиях не участвовал. У меня был выбор или Афганистан или Забайкальский военный округ.

Выбор был очевиден — я поехал в Афганистан. прошел через медкомиссию и прививки и вот самолет меня принес сначала в Ташкент на офицерскую пересылку. Давно я не видел такого бардака как на той пересылке снова подобное я увидел во время первой чеченской войны но до того времени ещё было далеко. Здесь же в Ташкенте — полное впечатление советской власти не было. Либо плати и тебе обеспечат ночлег, либо спи на полу в коридоре.

Здесь пришлось бить морды офицерам связистам они устроили себе гарем из гражданских женщин. Прошел бы мимо, но совершенно случайно услышал. Клянусь партбилетом женюсь только пошли сейчас со мной. Для меня слова — партия и партбилет несмотря на службу в советской Армии много значили и я влез. Тот капитан зря повел себя так по-хамски и пришлось применить свои знания, полученные в училище. Там я дошел до кмс по борьбе /занимался я боевым самбо/ и тут эта пьяная морда — иди майор отсюда или первым уедешь. Я таких как ты на… вертел. Я и не выдержал — сломал этому хаму челюсть и правую руку.

И сразу же нашлось мне место, и я улетел в Кабул.

Вот и стоя у самолета на Кабульском аэродроме подумалось. Вот здесь и идет война. насколько подлая и жестокая тогда я не знал. Хорошо, что не знал…

Затем уж эта зона племен и походы на караван. Рота мне попалась хорошая. парни хоть и срочники в большинстве своем, но служили на совесть.

Чего только не было тогда.

— Убери руки. Помогите. Помогите. Слышу сквозь свои мысли. Что тут происходит оглядываюсь. Два бородатых схватили девчонку и тянут куда-то.

Практически центр Москвы. До Кремля километр не больше. Прохожие просто расходятся в стороны, и никто не хочет влезть в чужие разборки. Девчонка уже не кричит ей зажали рот.

Встаю и подхожу к ним. Говорю — отпусти девушку и останешься живой. Ко мне оборачивается бородатый и сквозь зубы цедит слова- ты Ваня иди отсюда. А то и тебя заберем с собой.

Планка падает и дальше все как во сне. Привычные действия — думал тело уже забыло, но нет рефлексы остались. Прихожу в себя обо бородатых — двухсотые и девчонка убегает по улице.

Из этого квадратного мерседесовского уазика лезут двое. У одного автомат у другого наш макаров и щерят зубы. Слышу говорят на пушту — значит уже здесь в Москве они. Затем уже вижу огоньки на срезе автоматного ствола и чувствую, как меня пробивают автоматные пули строчкой крест-накрест. сознание уходит но все равно я успел увидеть как из патрульной полицейской машины молоденький сержант из своего калаша сносит обоих бородатых и всё более ничего не было.

Темнота. Тишина. Вдруг меня трясет. Но я уже умер меня не может трясти. Неужели на том свете тоже есть физические ощущения. Мои теологические размышления прерывает толчок в бок и слова — хорунжий просыпайся. Нас окружили сейчас атаковать будут.

Какой на… хорунжий. Я полковником в отставку ушел. И какое ещё окружение. Какие атаки. Открываю глаза надо мной бородатое лицо и опять -вставай хорунжий сейчас бородатые полезут. рука на автомате подтягивает ствол — странно откуда у меня берданка, где мой калаш. Вот так и дела у меня на поясе кинжал — никогда не носил кинжал.

На мне какая-то старинная гимнастерка и папаха. Что за дела. звучат выстрелы со всех сторон летят огоньки. Тут опять все на рефлексах — выстрел — заряжание и опять выстрел. огоньки перестают выпархивать из темноты и слышен топот отступающих. Проверяю на чем спал. Какая-то явно лошадиная утварь. В голову приходит потник. Ладно у меня, наверное, что-то с головой. Какие подробные галлюцинации. Щупаю грудь и нечего не нахожу. по крайней мере пять-семь пулевых ран должно быть. Но ран нет и на мне не костюм в котором я дал свой последний бой а какая то старинная форма. Нахожу шашку и портупею — но этого не может быть в российской Армии нет хорунжих, да и берданки это только в музее.

Итак, я кто и мое подсознание с готовностью дает ответ — Иван Калмыков станица, но тут я прерываю себя. Хорошо какой сейчас год снова подсознание выдает ответ — 1850 год. Хорошо и где я — пост Эмбинский. Это я знаю это Оренбургская область. Не область — губерния. Опять меня поправляет подсознание. Нападение было под утро и уже почти рассвело. Лето в разгаре и у меня уже нет сомнений. Это не галлюцинации я теперь живу в Российской империи и нахожусь на службе и до льготы мне ещё два года.

Хорунжий я потому — что отец у меня в старшине станицы и по его связам я получил это звание — хорунжий и попал в эту сотню. Наша сотня стоит на Эмбинском посту и охраняет границу. Ловим контрабандистов и прочих разбойников. Тут в Оренбургском краю хватает и тех и других.

Седлать лошадь я не умею. Но отдав волю сознанию — на прежних вбитых годами тренировок рефлексах и заседлал я лошадь и даже держусь в седле.

До поста мы не доехали на разъезд напали и нам пришлось принять бой. Эти разбойники перебили наших лошадей и теперь нам не уйти. Лошадей мы сложили пока была возможность в два бруствера и теперь дорого продаем наши жизни. Нет у нас возможности сообщить своим о нашем незавидном положении и попросить помощи. Только умереть но сдаваться нельзя — это разбойники из бухарского ханства и если попадем в плен ждут нас пытки и смерть без вариантов.

Но у нас хватает патронов и у нас нарезное оружие. У этих бухарцев нарезное оружие есть но не у всех. У большинства гладкоствольные английские мушкеты. Британская империя подкидывает в Бухару для того, чтобы нам России насолить.

Вот и стоит наша сотня здесь помогает местным казакам нести службу. Так-то нас донцов в другие места назначают. Нам же повезло отрядили границу караулить и отлавливать контрабандистов. Только вот наш первый выход в дозор по всей видимости и последний.

Лошадей нам перебили — лошади же немалых денег стоят и покупались лошади за свои деньги. Всю справу казаки сами покупают. Снарядить казака на службу иногда и разорить семью может. Вот сейчас мне двух лошадей положили эти поганцы. Каждая по сто рублей. Ладно сто рублей была которая под седлом была, заводная с вьюком меньше восемьдесят рублей. Только где теперь брать лошадей — продеться голову ломать или в долг деньги брать или что-то продавать. Что у меня можно продать часы — не смешно рублей двадцать от силы. Значит придётся занимать. Занять можно только у купцов-выкрестов. Есть тут евреи, перекрестившиеся в православие. Вот они и занимаются кредитными делами. Да и дадут ли они мне в долг столько сколько нужно.

Что за мысли лезут в голову. Мы тут последние часы доживаем — мне же эти ростовщики в голову лезут. Вот бегут эти папахи и халаты — подвожу ствол и выстрел. Цель, теряя папаху кувыркается и падает. Снова заряжаю и выстрел сбивает очередного папахоносца. Так если отобьемся у них же должны быть хоть какие-то деньги. не зря же они так за нас уцепились. Простые контрабандисты ушли бы сразу они бы и не нападали на нас. У контрабандистов цели другие им бы товар беспошлинно протащить и продать по быстрее. Эти же вцепились как клещи и сторожат каждое наше движение. Вот ещё один высунулся и вот ему привет от меня. Свинцовый гостинец. Попал гостинец туда куда надо. Лежит вражина и не шевелиться.

Так, а кто у нас — хорунжий. Что за чин мне в новой жизни достался. Это в Российской империи первый обер-офицерский чин, соответствует подпоручику в пехоте или корнету в кавалерии. Погоны у меня с голубым просветом на серебряном поле /прикладной цвет Донского войска/ с двумя звездочками.

У меня тоже были погоны с двумя звездочками после училища и звание было другое — лейтенант. сука, какие глупости в голову лезут. Так что с патронами с патронами у нас плохо. У меня всего три патрона и затем только в шашки идти. Это не те шашки в которые играют — это те шашки которыми рубятся. Так надо посмотреть у урядника в патронташе может у него патроны остались. Так целых пять патронов значит пока живем. А не те ли нас напали что ночью нас пробовали взять. Скорее всего они — откуда здесь ещё одна группа молодцов — охотников на русских пленных. Да, караульная служба у меня в сотне поставлена плохо. Просмотрели мы этих людоловов. Вот и здесь устав караульной службы написан кровью нерадивых караульных.

Если выживем, то лично буду гонять часовых. Так ещё одного казака убили — теперь надо смотреть ещё в одну строну. Нас осталось только четверо. И одного ещё ранили только что. Три винтовки и три шашки ну пусть подходят — кровью умоются.

Жаль с Ириной не поженился до службы. Может хоть дите бы осталось жить после меня. Зря батю не послушал. Теперь то чего жалеть. Так выстрел и снова стреляю ещё двоих положил. А все-таки хорошо меня в Советской Армии научили стрелять из этого древнего ствола и попадаю. Спасибо нашему курсовому офицеру гонял нас, а мы отлынивали балбесы. Так ну все у меня последний патрон и тогда в наш последний и решительный бой. Хотя сейчас другие песни, наверное.

Сколько нас в разъезде было. Было нас десять человек. Я, урядник и восемь казаков. Осталось нас я да двое казаков. Раненый уже умер. Тяжелое ранение в грудь и похоже вторым его добили.

Сколько осталось бухарцев — так и бухарцев осталось немного всего пятеро человек.

У нас есть реальный шанс переломить ситуацию и победить. Заряжаю последний патрон и готовлю старинный дедовский капсюльный пистолет.

выскакиваю за бруствер. Бегу зигзагом когда-то учили так бегать. Судя по изумленным крикам моих казаков, я так раньше себя не вел. Бухарцы тоже ошалели и допустили меня до гребня холма, за которым они и заняли позицию. Так и есть за гребнем пятеро в халатах и папахах. Стреляю в самого дальнего из бердана — попал и попал хорошо. Лег и сучит ногами этот уже не боец. Ближний ко мне поднимается и получает выстрел в грудь — дедовский пистоль не подвел — этот вообще лег и шевелиться. Откидываю пистоль и кинжалом валю следующего он пялил глаза и застыл от удивления. Мне удалось этим его ступором и воспользоваться. У меня в руках шашка и два противника. Они поднимаются и идут ко мне. Ружья отставили в руках сабли. И тут два выстрела один за другим и последние бухарцы рухнули. Сажусь на песок и пытаюсь дрожащими руками убрать шашку в ножны, но ничего не получается. Кладу шашку на землю и иду к лошадям бухарцев. Отличные скакуны. Здесь их дюжина под седлом и дюжина заводных. Для нас оставшихся в живых проблема с лошадями решена. Даже на продажу теперь есть. Этих скакунов возьмут сразу и цену дадут хорошую. только, наверное, своих продавать не буду. Следующий год младшему брату идти на службу вот и будут ему кони.

Разделив коней под седлом, приступили к вьючным лошадям. Трофеев хватило на всех. Оказалось эти бухарцы совместили благородную контрабанду с промыслом людоловов. И мы их наказали — теперь у нас есть и китайский чай и китайский шелк. Вот так и радость. Только погибшие не разделят наше настроение. Но казак всегда готов к смерти. Жизнь у нас такая беспокойная. Но иногда бывает прибыльная.

Сбив лошадей в табун и оставив одного казака следить за табуном, вернулись к нашему импровизированному брустверу из коней. Собрали седла и вещи погрузили тела погибших на трофейных коней и пошли к посту. Не разгоняясь так и, вышли к посту. Командир сотни наш есаул, увидев тела погибших перекрестился и отдал команду звать священника и готовить покойников к отпеванию и похоронам.

Следующие его слова были — контрабанда была. Шелк возьму весь и лошадей тоже если продаете. Живым живое так уж он привык.