Война

Часть вторая

Кабинет начальника областного ГУВД. В огромном кресле, похожем на трон, развалился генерал-майор Завьялов – под шестьдесят, полный, невысокий, с густой седой шевелюрой и низким лбом. На другой стороне громадного стола с позолоченным письменным прибором и позолоченным глобусом сидит майор Воронько, начальник центра «Э» – немного за сорок, с лысиной, постриженный под ноль, с рыжими усами.

Кабинет обставлен мебелью из красного дерева, под потолком – хрустально-позолоченная люстра. Одну стену занимает портрет генерала в полный рост в позолоченной раме – в парадном мундире, с орденами, на фоне черного джипа BMW X5 с синим милицейским номером. На полках – несколько позолоченных бюстов генерала, позолоченные сувениры – тот же BMW X5, кубки, герб МВД.

– Как думаешь, это блядская оппозиция активизировалась? – спрашивает Завьялов.

– Не могу сказать, товарищ генерал. Вы же сами распорядились: расследовать не торопясь, с выводами не спешить…

– Да, но вся блядская пресса про это раструбила, весь блядский Интернет, да еще и это заявление все перепечатали… Ты мне скажи, что сам думаешь: оппозиция или просто какие-нибудь отморозки?

– Товарищ генерал, вы меня знаете. Я не люблю говорить ничего голословного. Проведем расследование – и я доложу вам о результатах.

– Знаю тебя я, конечно… За это и ценю. Сколько времени надо?

Воронько пожимает плечами.

– Ладно, сколько надо времени, столько и действуй. Я тебя ограничивать не буду. – Генерал смотрит в окно, на серое небо и желтые листья деревьев, чешет лоб. – Выпьешь водочки?

Воронько кивает.

– Правильно, если Завьялов предлагает, разве кто-нибудь откажется?

Завьялов нажимает на кнопку мини-АТС.

– Катюша, принеси нам по рюмочке и чего-нибудь закусить.

Он смотрит на Воронько.

– Это ж надо, только этого нам еще не хватало. Ни с того ни с сего эти, блядь, недоноски…

Дверь открывается, входит секретарша – в форме с погонами старшего лейтенанта, короткой юбке, с длинными ногами в черных колготках и туфлях на высоком каблуке. Она ставит перед обоими по хрустальной рюмке водки и тарелке с соленым огурцом на серебряной вилочке и бутербродом с икрой.

– Спасибо, Катюша, – говорит генерал.

Секретарша уходит.

– Ну, будем, – говорит Завьялов, поднимая рюмку. Воронько на другом конце стола поднимает свою. Оба выпивают, начинают закусывать.

Из трамвая выходит Андрей – немного за сорок, в очках, высокого роста, в черных волосах – немного седины. Он одет в джинсы и кожаную куртку, на спине висит рюкзак. Андрей проходит мимо невзрачного двухэтажного дома старой постройки, подходит к следующему такому же. По обе стороны от дверей висят таблички и объявления: «Покупаем волосы – постоянно, дорого. 2 этаж, комната 22». «Распродажа шуб. Самые лучшие цены в городе. 1 эт. к. 8». «Секонд хэнд. Новые поступления из Европы еженедельно. Офис 14». «Церковь Ясного Солнца. 2 этаж, комната 27».

Андрей подходит к двери в конце коридора. Рядом с ней – окно, на подоконнике – банка из-под кофе, доверху набитая бычками. К двери комнаты 27 приклеен распечатанный на принтере лист бумаги с надписью «Церковь Ясного Солнца».

Андрей стучит в дверь, приоткрывает ее, заглядывает. Стены маленькой комнатки с ободранными обоями завешены дешевыми ширпотребными иконами и вырезанными из журналов репродукциями религиозных картин. На полках – распухшие папки с бумагами. Под потолком болтаются провода электропроводки. У окна – старый письменный стол, за ним – мужчина лет пятидесяти, с длинными седыми волосами, бородой и усами. На нем – черная ряса и большой крест из желтоватого металла.

– Здравствуйте, – говорит Андрей. – Я журналист из «Трибуны», на интервью…

– Да, да, проходите, пожалуйста, – говорит мужчина. – Прошу любить и жаловать – меня зовут отец Иннокентий. Я – основатель и митрополит Церкви Ясного Солнца…

Андрей сидит у стола на стуле со сломанной спинкой. На столе – диктофон.

– …все проблемы нашего сегодняшнего общества связаны исключительно с тем, что русский народ утратил моральные устои, – говорит Иннокентий. – Я не говорю, что в советское время все было хорошо и прекрасно. Я, знаете ли, достаточно объективно оцениваю реальность и понимаю, что политическая система, при которой церковь угнеталась, не может считаться образцом для подражания. Но в советское время, по крайней мере, существовали мощные механизмы защиты от западной пропаганды, а также имелись рычаги контрпропаганды. Поэтому до какой-то степени удавалось сдерживать проникновение буржуазной культуры – музыки, моды, кино. Про музыку и кино говорят обычно много, а про моду почему-то забывают. А ведь это крайне существенный элемент воспитания молодежи, и существует прямая связь между модой и нравственным состоянием общества. Общество, в котором девушка может выйти на улицу просто в непристойном виде, обнажив все, что только можно, – такое общество не может считаться здоровым… Ну так вот, я говорил о сопротивлении буржуазной пропаганде при советском строе. А сейчас, при том что Церковь – официальная, я имею в виду, – находится в фаворе и шоколаде, моральные устои общества деградируют со скоростью света. По телевидению одно сплошное насилие, секс и чернуха. На уме у людей – только финансовые вопросы. Поэтому официальная Церковь не выполняет своих обязанностей, и возникла четкая необходимость в создании новой Церкви, которая поможет не только вернуть Россию в лоно истинного православия, но и излечить общество от ряда болезней. И такой Церковью на сегодня может стать только моя вновь созданная Церковь Ясного Солнца…

– Извините, я вас перебью… Не могли бы вы рассказать поподробнее о себе. Чем вы занимались раньше, как пришли к необходимости создания вашей Церкви?

– Долгие годы я вел самую обычную, ординарную жизнь. Я даже не был, собственно, верующим человеком. В силу тех причин, которых уже коснулся: при советском строе Церковь угнеталась, и у рядового гражданина просто не было возможности осознать свою внутреннюю религиозность. А она, поверьте, есть абсолютно у каждого человека. Я осознал свою религиозность лишь в очень зрелом возрасте, около пятнадцати лет назад. Но осознание это было настолько сильным и ярким, что я тут же понял: я не просто религиозный человек, я – человек богоизбранный, и я должен решать гораздо более важные и существенные задачи, чем просто искать свою внутреннюю религиозность…

– А в чем конкретно проявилось это осознание?

– Этого я не могу вам объяснить. Поймите сами, молодой человек, существуют такие религиозно-мистические опыты, которые язык наш, великий и могучий, выразить просто не в силах. Опять же, я сейчас так легко сформулировал все это лишь потому, что неоднократно думал о том моменте, возвращался к нему. Но в тот момент все было далеко не так однозначно и очевидно. Поймите, для меня это был новый, беспрецедентный опыт… Ну так вот, как только это осознание произошло, я начал ходить в церковь, изучать религиозную литературу. Несколько лет назад я вышел на пенсию – я работал на вредном производстве, поэтому пенсия мне полагается раньше – и посвятил все свое время религиозным практикам и изучению религии. И в какой-то момент я осознал, что существующая православная Церковь не соответствует не только моим запросам, но и вообще запросам сегодняшнего общества. И тогда я задумался о создании Церкви Ясного Солнца…

– Почему вы выбрали такое название?

– У меня даже вопроса такого не возникло. Это название просто «пришло» ко мне. Хотя, когда я начинаю анализировать, то понимаю, что солнце – это вообще символ всего позитивного, собственно, «наше все»…

– Какие задачи ставит перед собой ваша Церковь?

– Церковь Ясного Солнца должна в ближайшие десять лет стать главной Церковью России, вытеснив дискредитировавшую себя и устаревшую православную Церковь.

– Это очень амбициозная задача. Наверняка для ее достижения необходимо серьезное финансирование. Не могли бы вы рассказать, откуда вы надеетесь получить эти средства?

– Я, знаете ли, воздержался бы от ответа на этот вопрос в настоящий момент. Но, поверьте, есть множество организаций, предприятий и частных граждан, готовых принять участие в решении этой крайне важной для всего российского народа задачи.

– Спасибо. И последний вопрос: какие шаги должны быть сделаны в первую очередь, чтобы, как вы говорите, вернуть моральные устои российскому обществу?

– Есть ряд шагов, которые необходимо предпринять в срочном порядке. Прежде всего, ввести жесточайшую цензуру на телевидении, чтобы убрать оттуда всю эту разлагающую людей чернуху и порнуху. Также нужно ввести в обязательном порядке нормы одежды в общественных местах, а за их нарушение подвергать административному штрафу. Никаких коротких юбок, они разрушают нашу нравственность и мораль, возбуждают самые низменные инстинкты и приводят к необратимым последствиям…

Кабинет Воронько. Он сидит за столом, напротив – два зама, капитаны Кабанов и Санькин.

– Никто про эту сраную «Вену» не слышал, – говорит Кабанов. – Но действовали они четко, не мальчики какие-нибудь. Выбрали единственное в городе ОВД, примыкающее к лесополосе, и в нем к тому же стоянка транспорта находится далеко от основного здания…

– Видеонаблюдение? – спрашивает Воронько.

– Только главный вход. Ну, сейчас, наверно, почешутся…

– Что обнаружили на месте?

– Ничего. Использована стандартная зажигательная смесь – как ее сделать, есть в Интернете. В лесополосе тоже ничего. Днем там гуляют с собаками, местные алкаши тусуются, но ночью, само собой, никого. Жилых домов рядом нет. Сторож склада напротив ничего не видел. Да что ты возьмешь со сторожа, если в самом отделении заметили пожар, только когда три машины уже обгорели?

– Чем они там занимались?

– Откуда я знаю? Отдел собственной безопасности проверяет, нам потом доложат. Вот, собственно, и все.

– Что насчет этого их заявления? – Воронько поворачивается к Санькину.

– А что там может быть? Они ж не со своего домашнего компьютера отправили письмо. Парни не дураки – все подготовить, а потом так тупо запалиться. Я дал ребятам задание установить IP-адрес, но это больше для очистки совести. Отправили либо из интернет-кафе, либо из обычного кафе, в котором есть уай-фай, либо через USB-модем – можно купить СИМ-карту, отправить сообщение и выбросить ее.

– А что, разве симку без паспорта можно купить? – спрашивает Воронько.

– Ты, Степаныч, отстал от жизни. Пацаны, которые в центре стоят, предлагают симки, они, думаешь, спрашивают паспорта?

– Но они ведь на кого-то оформлены?

– Я сам в это дело не вникал, не было необходимости. Но могу поспрашивать у ребят. Либо симки оформлены на каких-то левых людей, либо их можно какое-то время не регистрировать, и они этим пользуются. Поспрашивать?

– А смысл? Если это все равно ничего не даст…

Двор университета. На лавке сидят Женя, Иван и Вика.

– …ну, это еще не самое худшее, – говорит Женя. – А помните того фрика, который у нас на первом вел русский?

– Анатолий Петрович? – спрашивает Иван. – Фамилию уже забыл…

– Калистратов, – подсказывает Женя.

– Да, точно, Калистратов…

– Фрик был реальный. – Вика улыбается. – Подсаживается, прижимается… Помните, я ему раз открытым текстом говорю: «Анатолий Петрович, что вы все ко мне прижимаетесь? Я, если что, и показать вам что-нибудь могу – вы только попросите. Но вот как насчет зачета?»

– И что он? – спрашивает Иван.

– Сделал вид, что не услышал. И больше не подсаживался…

– Что-то его в последнее время не видно, – говорит Женя. – Я давным-давно его не видела. На третьем курсе, наверно, ни разу.

К лавке подходит парень в косухе, со множеством сережек в ушах и бровях, панковским гребнем, с гитарой в чехле. Он кивает девушкам, здоровается за руку с Иваном.

– Вот’c’ап? В смысле, как дела?

– Так, ничего выдающегося.

– Репетируете?

– Да, в ДК металлургов.

– Мы тоже там репали раньше… Но там аппарат говнистый. Поэтому мы сейчас на заводе имени Чкалова. Там клуб – прямо на сцене репаем. И аппарат, ты знаешь, для такого места неплохой. Комбики Fender, колонки Peavy… Да, могу, кстати, дать тебе телефон человека, который там всем рулит. Гондон он, конечно, но база – нормальная. Может, и вы тоже захотите там репетнуть. Пока мало кто знает про это место, поэтому прухи особой нет. Только вторник и четверг с восьми вечера не занимайте, это наше время, о'кей?

– О'кей.

Парень достает из кармана мобильник. Иван вытаскивает свой.

– Блин, разрядился… – говорит Иван.

Он вытаскивает из рюкзака книгу – «Субкоманданте Маркос. Другая революция», – ручку, записывает номер вверху на последней странице.

– Ну, ладно, я пошел, – говорит парень.

– Удачи.

Он жмет руку Ивану, кивает девушкам, отходит.

Из курсовой работы по политологии студентки группы 403 Никитиной Ольги на тему «История левых и анархистских движений Европы с конца 19-го века до наших дней»

Редакция «Областной трибуны». Маленькая комната с высоким потолком. Андрей сидит у компьютера с громоздким старым монитором, набирает на клавиатуре текст. За соседним столом парень с дрэдами играет в компьютерную стрелялку. За окном – железнодорожная насыпь и кусок индустриальной зоны. Андрей отрывается от компьютера, снимает очки, трет глаза, снова надевает, смотрит в окно. По железной дороге идет товарняк, тянутся, одна за другой, грязно-желтые цистерны.

– Курить пойдешь, Витя? – спрашивает Андрей.

Парень мотает головой.

Андрей берет со стола пачку сигарет, зажигалку в кожаном чехле, встает, протискивается между столом и стеной.

Курилка. На стене – распечатанная на принтере картинка-демотиватор: котенок в полицейской машине и надпись «Моя милиция меня бережет».

Андрей сидит на табуретке, курит. Он достает из кармана телефон, находит в записной книжке номер, звонит.

– Алло, Игорь? Привет, это Андрей.

– Привет, – отвечает в трубке Воронько.

– Как дела?

– Ты меня этим говном не грузи, лучше сразу говори конкретно, что тебе надо?

– Ты знаешь. Ну или хотя бы догадываешься.

– Не еби вола, ты понял? Знаешь, догадываешься… Что это за хуйня? У меня что, дел других нет?

– Нападение на ОВД.

– Это не телефонный разговор.

– Когда сможем встретиться?

– Завтра. Если получится. Перезвони. Все, давай.

– Пока.

Воронько кладет телефон на стол. Он – в своем кабинете. Рядом – Кабанов. На другом конце стола – Белобровов, мужчина под пятьдесят, в черном свитере под горло.

– Короче, продолжай, – говорит Воронько и кивает Кабанову.

– Значит, на чем мы остановились… – говорит Кабанов. – Ты сказал, что понятия не имеешь, кто это мог сделать, и что сам не имеешь к этому никакого отношения.

– Разумеется. Это просто абсурд какой-то… Вы что, серьезно считаете, что я мог бросать бутылки с зажигательной смесью через забор отделения милиции? – Он хмыкает. – Это в моем-то возрасте?

– Кто тебя знает? – говорит Воронько. – Вы же устраиваете все эти «марши миллионов». Ваша задача – расшатать лодку. А для этого вы готовы идти на все, разве нет?

– Нет, – говорит Белобровов. – Вот в этом вы глубоко заблуждаетесь. Как раз мы-то и не готовы идти на все. Мы действуем исключительно в рамках закона.