Война чувств

Глава 26

Травников сладко потянулся, негромко сказал:

— Сегодня она даст окончательный ответ.

— Сомневаюсь, что ты получишь эти грязные деньги, — раздраженно сказала Даша. — И вообще, почему я должна осенью жить на даче своих родителей, топить дурацкую печку, чтобы не замерзнуть?

— Потому что это грязные деньги. А значит, и опасные. Я поеду в Москву, позвоню ей, а ты будь осторожна.

— Да пошел ты на фиг, Стас! Жалею, что связалась с тобой! Одни проблемы теперь!

— А ты хотела такие бабки получить без проблем? Знаешь, это даже в честном бизнесе редко бывает. Риск присутствует во всем, что связано с бабками. А кто не рискует, тот… не спит с красивой Дашкой!

Он попытался обнять ее, но Даша отодвинула его руку:

— Отстань. Ты хоть узнал, кто у нее муж, чем занимается?

— Какая разница? Я знаю, что он жутко ревнивый и готов убить жену, если что-то заподозрит. Она его боится. Отсюда вывод — кем бы он ни был, мы никогда не узнаем о его реакции на наши действия, потому что Люське не хочется быть убитой. Все просто и понятно.

— Не наши действия, а твои. Я к этому не имею никакого отношения.

— Имеешь самое прямое отношение, Даша. Ради тебя я пошел на это. Гнусно, согласен, а что делать? У людей миллионы в счетах за бугром, для них пятьдесят штук ничего не значат. А для нас — новые перспективы, своя фирма, нормальная жизнь.

— Ради меня? А кто просил тебя не ехать к ней, вообще забыть о том, что случилось?

— По-твоему, это умно — сделать работу и самому отказаться от оплаты?

— Это гнусно и… Если ты уверен, что он не узнает, почему сидим на даче, печку дурацкую топим?

— Осторожность не помешает, Даша.

Только он сказал это, как дверь крохотной комнатки с грохотом распахнулась, и на пороге возник; мужик в черной маске и с автоматом в руках. За ним другой, третий… Да сколько же их будет?! Травников вжался плечами в подушку, хотел что-то сказать, но зубы клацали во рту, звуки не шли из пересохшего горла. Даша лишь тоскливо усмехнулась.

Высокий мужик подошел к железной кровати, сдернул одеяло. Даша завизжала, задрыгала ногами. Край короткой шелковой ночнушки сбился на живот, обнажая ее бедра и смятые волоски между ног. Но мужик даже не посмотрел в ее сторону. Он резко ударил Травникова прикладом в скулу. Голова дернулась в сторону, еще один удар ткнул его носом в подушку. Струйки крови потекли на белую наволочку. Приклад описал в воздухе дугу и вонзился между ног Травникова. Звуки сами собой полились из горла Травникова — протяжный стон.

— Сука ты, Травников Станислав, — сказал Булкин. — Хоть бы трахнул бабу, было б ей что вспомнить потом на пенсии, а ты… козел самый настоящий!

— Шеф, а телка? — спросил другой мужик в маске, качнув стволом автомата в сторону замершей в неприличной позе Даши.

— Ее не трогать! — заорал Булкин. — А ты прикройся, падла, расщеперила тут свои… — он мрачно хмыкнул, глядя на обомлевшую от страха Дашу, — прелести.

Даша торопливо одернула ночнушку, натянула на себя одеяло. Но только на себя позволил ей натянуть одеяло Булкин. Травников лежал перед ним почти голый — только белые трусы — и дрожал от страха, от холода и от боли.

— А ты, сука, Травников Станислав, сейчас ответишь за то, что лукнулся на бабу, которой и в подметки не годишься. Если б хоть трахнул, так понять можно было, а ты — самый настоящий козел. Вот и заплатишь по этому счету. И не вякнешь потом. Давайте, мужики.

Двое крепких парней перевернули Травникова на живот, стащили трусы, положили так, что ноги были на полу, а туловище на кровати, раздвинули ноги. Вперед вышел амбал в маске, подошел к Травникову, ударил ногой между ног и стал медленно расстегивать молнию на джинсах.

— Игорь! Баба должна все это видеть! — крикнул Булкин.

Мужчина в маске повернул голову Даши к дрожащим белым ягодицам мужа. Она всхлипнула, но не посмела противиться. В это мгновение зазвонил телефон.

Булкин выхватил из кармана мобильник.

— Убери Мавра, — послышался в трубке стальной голос Зеленина. — Ограничиться жестким внушением.

— Ты что-то добрым стал… — зло пробормотал Булкин, но все же махнул мужику, расстегнувшему свою ширинку, приказал остановиться. — Может, премию дадим ему?

— Я тебя отдам Мавру, если будешь вякать не по делу, — очень тихо, почти ласково сказал Зеленин.

Этот тон босса был для Булкина почти колыбельной, убаюкивал и все агрессивные побуждения сглаживал.

— Он простил его, — сказал Булкин. — Все в машину. Мавр, тебя это тоже касается. Пошли, пошли, я тут сам разберусь.

Мужик, уже обнаживший свое орудие возмездия, с недовольной ухмылкой упрятывал его в джинсы. Остальные тоже были раздражены тем, что видели красивую голую девчонку, да с этим видом и должны возвращаться к своей непростой службе. Через минуту в комнате, кроме хозяев, остался только Булкин.

— Ну вот такие дела, Травников Станислав, — сказал он. — Простили тебя, наш босс очень добрый. Но чтобы впредь неповадно было тебе соваться к чужим женам, я должен провести воспитательную работу.

Травников уже снова лег на кровать, но трусы надеть не решался и теперь смотрел на Булкина, как кролик на удава. А тот ударил его прикладом в лицо, а потом несколько раз яростно соединил приклад с половыми органами бывшего риэлтера. У Булкина была молодая красивая жена, он часто не ночевал дома по долгу службы и мстил за ее возможную измену и за всех обманутых мужей, обманутых такими вот говнюками. Отомстил на совесть. Между ног Травникова было сплошное кровавое месиво, а сам он лежал без сознания.

— Ты убил его, — в ужасе прошептала Даша.

— Вызовешь «скорую», — сказал Булкин. — Придумаешь, что сказать — бомжи напали или кто. Если проговоришься — он мигом сядет за шантаж и вымогательство. А там будет не один, а десять Мавров. Поняла? И благодари Бога, что босс его простил. Ты все поняла?!

Даша испуганно кивнула, не в силах оторвать взгляда от кровавого месива между ног мужа.

— Вот и умничка. Пока. Булкин вышел из комнаты.

Телефон не отвечал. Зеленин еще раз набрал номер — молчание. Странно, Епифанов дал ему номер своего мобильника, а тот не отвечает. Не похоже на делового человека. А если ему позвонит Панченко, кстати, как они познакомились? А если другие деловые партнеры? Мобильник для того и существует, чтобы всегда быть на связи, его номер дают лишь нужным людям. А он молчит. Что за дела непонятные?

Людмила была… вот такую он и хотел жену, и все, проехали это дерьмо. Она родит ему девочку, от прежней жены был сын, а теперь хотел девчонку, говорят, они больше любят пап, а уж он-то будет любить ее как! Дипломат с видеокамерой изъят из квартиры Травникова, кассеты с записью гнусной сцены — тоже. Он сам их уничтожил. И наказал козла, но не так, как хотелось вначале. Сентиментальным стал, что ли? Годы берут свое, да и Людка стала такой… можно было спасибо сказать этому козлу. Ну вот Булкин и сказал, он это умеет, а Мавра применять не стоит. Пусть живет, козел… как сможет.

Ну и где этот Епифанов, мать его? Нужно же растолковать чуваку, как все было на самом деле? Что жена его тут — ни сном, ни духом и он зря обижается?

Зеленин снова набрал номер — тот же ответ, что абонент недоступен, или… Придурок!

А Епифанов в это время гнал «ауди» Тарасова в сторону «Горбушки». Пришлось взять машину главного менеджера, чтобы никто не видел, что это он приезжал к своему подъезду. Мобильник отключил, секретарше сказал, что встречается с Панченко, чтобы уточнить детали вчерашней сделки (а что там уточнять, если контракт подписан?). Но это все — меры предосторожности. Лера к двенадцати уйдет в школу. Что она там говорила про классное руководство и прочее, не важно, сегодня у нее два урока, с двенадцати до трех. Вот в это время и нужно уложиться.

Ночью, лежа на диване в своем кабинете, он долго думал об этом плане и решил, что лучшей мести не придумать. Вот так, дорогая, хочешь быть свободной — будь ею! Но — без моего участия. Без моих подарков, без шуб и драгоценностей, костюмов от Армани и Гуччи. Будь, кто ж тебе может запретить это?! Будь! Чтобы запутать Леру, он купил кроссовки сорок второго размера, примерно как у того рыжего мужика, потоптался в них по грязи. Сам-то он носит обувь сорокового размера, да и не кроссовки в такую погоду, поэтому следы укажут, в какой стороне искать грабителя.

Кстати, она хорошо его знает? Давно встречаются? Наверное, какой-то учитель физкультуры из школы… Вот пусть и разбирается с ним. Епифанов почему-то не сомневался, что Лера не станет заявлять в милицию о пропаже своих вещей. По той простой причине, что не захочет рассказывать о рыжем козле.

Напротив входа в «Горбушку» у обочины переминался с ноги на ногу Алесь. Епифанов остановил машину, махнул рукой, мол, давай сюда, чего стоишь?

— Это не твоя машина, Жора, так? — спросил Алесь, устраиваясь рядом.

— Понятное дело, зачем нам моя машина? Взял у главного менеджера. Ты уволился?

— Нет, сказал, шо на неделю… дочка заболела…

— Билет взял?

— На час тридцать… Но, Жора, що ж то получается, а? То ж не совсем красиво…

— Нормально, Алесь, все нормально. Ты мой друг, ты поможешь мне. А я — тебе. Всем будет хорошо.

— Так милиция может…

— Не может. Никакого заявления в милицию не будет. Никто тебя не заподозрит ни в чем. Ты что, не веришь мне, коллега?

— Та верю, Жора, но я ж не хочу чужое, оно ж добра не приносит, понимаешь? Ну зачем мне это…

— Увидишь глаза своей жены — поймешь. Привет ей от меня и — звони. Вот и все дела.

Епифанов остановил машину напротив своего подъезда, выждал пару минут, наблюдая за железной дверью. Никто не входил и не выходил, ну, значит, вперед!

— Жди меня в машине, подними воротник и не глазей в окно. Смотри под ноги, чтобы никто не понял, что это ты, — приказал Епифанов.

Он стремительно вошел в подъезд, лифт не стал вызывать, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Открыл дверь, тут же захлопнул ее за собой. Минуты две стоял в прихожей, успокаивая дыхание, потом пробежался по комнатам, заглянул на кухню — жены дома не было. Ну вот и конец его счастливой семейной жизни! Все кончено. Ну раз ты так хотела, Лера, то получай!

Он достал из шкафа большую спортивную сумку, сунул в нее сперва две шубы — норковую и песцовую, потом затолкал три дорогих костюма, те, что больше всего нравились жене, упаковки нового белья из престижных магазинов — трусики, лифчики с бирками знаменитых фирм, золотые сережки, три перстня, кулоны, которые Лера надевала только на торжественные выходы — в театр или на знатные фуршеты… Будут тебе фуршеты, дорогая!

Ну, вроде бы все, сумка полна. Рыжий подарит тебе шубы, Лера, и золотой перстенек с изумрудом, и колье с бриллиантами… Ты этого хотела? Ты это получила!

Епифанов старательно потоптался в комнате, оставляя грязные следы кроссовок на ковре и паркете, потом разбил любимую хрустальную вазу жены, чтоб не сомневалась — ее ограбили, и помчался к двери, оставив гардероб открытым, а ящички выдвинутыми. Спускался вниз опять же по лестнице. У двери остановился, прислушался — снаружи никто не подходил к ней. Быстро открыл и через несколько секунд уже сидел за рулем «ауди», а сумка лежала на заднем сиденье.

Алесь, испуганно втянув голову в плечи, боялся даже взглянуть на Епифанова.

— Все нормально, Алесь! — со злой веселостью сказал Епифанов. — Ты будешь на коне, а твоя жена станет принцессой в славном городе Житомире.

«Ауди» сорвалась с места и, выскочив на Можайское шоссе, помчалась в сторону Кутузовского, а там и до Киевского вокзала было недалеко.

— Та на шо ж мне то нужно? — пробормотал Алесь.

— А не нужно, так продай барахло, оно дорого стоит и натуральное, обеспечишь себя на год как минимум. Две шубы, каждая из которых стоит пять тысяч баксов, эксклюзивные модели, а костюмы, а драгоценности? А прочие мелочи — совсем не мелочи. И все, хватит ныть. Кстати, ты знаешь, как все это через границу протащить, чтобы не придрались таможенники?

— Та то ж не проблема, — вздохнул Алесь. — Тебе легко говорить, Жора, а шо я жинке скажу?

— Заработал. Купил акции, потом продал через знакомого маклера, получилось удачно.

— Та ни в жисть! Она ж скажеть — ты теперь усе время покупай и продавай, мне ж теперь надо машину, квартиру другую, а потом и в Анталию, на курорт… Не, не скажу.

— Тогда скажи… спас жизнь пьяному банкиру. Он привез тебя домой и в благодарность отдал вещи, оставшиеся от бывшей жены.

— Как же я спасу ему… Та где ж…

— Вытащил из-под трамвая.

— Та шо ж он делал там, у трамвае?

— Дорогу переходил, чтобы купить себе бутылку виски, поскользнулся… Придумай сам и позвони мне завтра в офис, как добрался. Хорошо?

Алесь молча кивнул. Дальше до самого Киевского вокзала они не сказали друг другу ни слова. Епифанов вручил Алесю сумку, обнял его, потом легонько подтолкнул к зданию вокзала:

— Счастливого пути, Алесь.

— Та и ты ж будь… Слухай, Жорка, а может — ну его на хрен, а? Ну шо то за дело? Помирись с Лерой, та лучше как-нибудь у гости пригласишь.

— Что сделано, то сделано. Ну, пока!

Алесь растерянно закивал и поплелся к вокзалу. До отхода поезда оставалось двадцать минут.

Епифанов сел в машину, погнал «ауди» в Текстильщики, убеждая себя в том, что поступил правильно. Лишил жену дорогих вещей? Лишил. Но не потому, что он жлоб, не себе эти вещи оставил, а отдал приличному человеку. Это, разумеется, нехорошо, отнимать подаренное, а изменять мужу — хорошо? Она первая нарушила неписаные законы семейной жизни, ему ничего другого не оставалось. И потом — следы!.. Пусть подергается, понервничает, призадумается, с кем связалась! Отличный план придумал.

А все равно — мерзко было на душе.