Глава 3. Песчинка для отлаженного механизма.
Как заранее было намечено условиями сборов, в отличие от отряда, формируемого в Киеве, в Варшаву прибыло всего пять аэропланов, поскольку еще один уже находился на Мокотовском поле, где, помимо достраиваемого аэропорта "Аэрофлота", располагался филиал Гатчинской авиашколы. Естественно, в самой Варшаве аэропланов имелось куда больше, но только один был зачислен в состав добровольческого авиационного отряда. Если бы кто знал, насколько насыщенной была жизнь данной машины и ее пилота - изрядно удивился бы. Но об использовании именно этой машины для контрабанды с территории Германии сравнительно легких, но дорогих подакцизных товаров, мало кто ведал. И даже те немногие, кто имел об этом представление, не могли чего-либо доказать. Ибо, не пойман, не вор! Все же организация почти партизанских аэродромов с ночными полетами изрядно способствовала сохранению инкогнито. И, не смотря на использование столь дорогого средства доставки, прибыли в карманы организаторов данного "шелкового пути" текли практически безостановочно и в весьма немалых размерах. Так за ночь, приноровившийся со временем Аким, мог делать до трех вылетов, перебрасывая через границу до двадцати пудов грузов, как в одну, так и в другую сторону, за каждую ходку. Зачастую это были дорогие сорта табака и алкоголя с территории Германии и меха с черной икрой из России, но порой провозили и что-нибудь уникальное под конкретный заказ. Для владельцев же завода "Пегас", являвшихся одной из сторон организовавших данный бизнес, основным товаром являлись уникальные инструменты и комплектующие для техники, кои до недавнего времени не производились в России вообще или выходили чересчур дорогими.
Покинув люльку подкатившего к аэроплану мотоцикла, Егор с удовольствием потянулся и пожал руку подошедшего пилота, что ожидал прибытия своего будущего командира и сослуживцев уже третий час.
- Здравствуй Аким. Как жизнь молодая? - этого паренька они еще в 1910 году подобрали из числа рыночной шпаны, и передали через него предложение нижегородскому воровскому обществу организовать столь новаторский способ провоза контрабанды. Связей у держащих в своих руках торговую столицу империи воров оказалось в достатке, и уже спустя полгода Аким совершил первую ходку, после чего начал осуществлять полеты на регулярной основе, негласно став, так сказать, первой частной авиакомпанией.
- Неплохо, Егор Владимирович, - кивнул пилот. - Вот только работу оставлять обидно. Ведь самый сезон сейчас!
- Это да, - тяжело вздохнул Егор. - Но былой работы теперь уже долго не предвидится. Нынче придется заниматься совершенно иной. Хотя тоже связанной с доставкой грузов. Правда, на сей раз взрывоопасных и только в одну сторону.
- Значит, война все же будет? - по тому, как скривился молодой человек, особого восторга по этому поводу он не испытывал, в отличие от юнца, что оказался повешен Егору на шею великим князем с наказом беречь того, как зеницу ока. И к моменту прибытия в столицу Царства Польского он желал, как минимум, оттаскать за уши, а то и отходить ремнем переданного на попечение представителя золотой молодежи, дабы выбить дурь и спесивость из его головы. Вот уж действительно подгадил князюшка, так подгадил. Мало того, что зажал действительно хороших летчиков, так еще навязал любимчика царской семьи. Единственный радостный момент от подобного приобретения состоял в связях и деньгах Ивана Александровича Орлова девятнадцати лет от роду. Точнее в связях и деньгах его бабки - вдовы-генеральши Елизаветы Карловны Орловой, взявшей опеку над Иваном и его братом после кончины родителей. Тем не менее, определенными средствами распоряжались и сами братья. И для многих в стране подобные деньги являлись недостижимыми. Вот на них и нацелился Егор. По сути, еще до отбытия из столицы, он заставил раскошелиться "юношу со взором горячим" более чем на двадцать тысяч рублей для покупки всего необходимого в "военном походе". Так его личный У-1С, один из пяти, что были собраны по частным заказам с двигателем З-5, неожиданно для владельца оказался признан абсолютно негодным для ведения учебных боевых действий и с него только демонтировали двигатель, заставив новичка выкупить новый планер с уже установленной броней кабины. Да, пусть она располагалась только под ногами и в спинке сиденья пилота, даже такая защита была куда лучшим вариантом, чем вообще ничего. Впрочем, ею уже в заводских условиях оснащались все аэропланы типа У-2Б, предназначенные для нанесения бомбовых ударов. За его же счет авиационный отряд получил один из грузовиков. Точнее, этот грузовик и так вошел бы в состав отряда, но тогда завод "Мотор" недополучил бы двенадцати тысяч рублей. А раз ситуация позволяла, и на елку залезть, и ничего себе не ободрать, то не воспользоваться ею было бы грешно. Вот Егор и воспользовался в качестве мелкой мести, заставив юношу сменить его роскошный легковой автомобиль на трехосное детище РБВЗ. Он бы с еще большей радостью опустошил кошелек своего нового подопечного на гораздо большую сумму, сбагрив тому оба построенных на заводе Мамина и Тринклера гусеничных тягача, что, в отличие от трактора, не были выкуплены казной. Но тут разошедшемуся заводчику сверху погрозили пальцем и порекомендовали не злоупотреблять оказанным высоким доверием. Потому основную тягловую силу отряда пришлось приобретать за счет завода "Пегас". Хотя летчиком сын ныне покойного флигель-адъютанта Свиты Его Величества генерал-майора Орлова, Александра Афиногеновича, оказался действительно хорошим. Лучше многих действующих офицеров ИВВФ. Он даже освоил ряд фигур высшего пилотажа, включая мертвую петлю, что заставляло взять его на карандаш в качестве возможного будущего пилота истребителя. Однако общая избалованность портила все впечатление. Тот же восемнадцатилетний Алексей Черепов, что не имел за душой ни гроша и даже едва не залез в петлю, оказавшись не способным оплатить долг за обучение искусству полетов, но вовремя подобранный разыскивающим летчиков заводом "Пегас", по пилотажным навыкам не уступал "звездному мальчику". В общем, с одной стороны приобретение оказалось ценным, но с другой стороны расплачиваться за него предстояло собственными нервами.
- Будет, Аким. Да она уже идет, просто пока не на полях сражений, а в цехах фабрик и заводов. Или ты полагаешь, что наши военные игры, заметь, отнюдь не бесплатные для казны, дозволили провести, не имейся у страны кровной заинтересованности в обучении гражданских авиаторов военному делу? Так что война будет и будет она совсем немалой.
- Как с японцами? - вяло поинтересовался контрабандист, которого мало интересовали политические дрязги.
- Думаю, что поболе того. Сильно поболе, - не оправдал его надежд будущий командир.
- Н-да, - протянул пилот. - А ведь только дело окончательно наладили.
- Остальным с того тоже не сильно весело. А сколько народу поляжет - даже подумать страшно. Сотни тысяч - как минимум.
- И кому она нужна? - сплюнул на землю Аким, краем глаза наблюдая, как с подтянувшихся следом автопоездов уже начали аккуратно сгружать деревянные ящики, в которых перевозили разобранные аэропланы.
- К сожалению, слишком многим из тех, кто облечен властью. А нам с тобой, как и простому пехотинцу Ване, отдуваться, - проследив взгляд собеседника, тяжело вздохнул Егор. Поскольку основное снабжение шло в киевский отряд, он смог получить пополнение техникой и припасами лишь в последний момент, выгребая все, что попадалось под руку. Потому обслуживающий авиаторов отряд щеголял изрядным разнообразием. Так, компанию паре гусеничных тягачей, что применялись в качестве основной тягловой силы, составляли четыре Руссо-Балта серии М24/35, прежде трудившихся в автопарке завода "Мотор" и шестерка новейших А24/40. Не забыл отметиться и рижский завод. Не смотря на сильную загруженность казенными заказами, никто не подумал обделять своих, раз у них появилась потребность в соответствующей технике. В результате, помимо пары мотоциклов с колясками и такого же количества "Унтер-Моторов", в кратчайшие сроки были предоставлены четыре единицы спецтехники на базе "Мотор 3/4", включая передвижную мастерскую, буксируемую полевую кухню, передвижную радиостанцию и санитарный автомобиль на четырех лежачих раненых, который, в соответствии с действующими требованиями армии, отличался от прочих соплеменников наличием амортизаторов у задних колес. Поспособствовала автомобилизации отряда и армия, выделившая из состава 5-ой автомобильной роты полноценную транспортную колонну из 25 машин. Сказать, что о подобном богатстве все кадровые корпусные авиационные отряды могли только мечтать, значило не сказать ничего. Но вот на фоне своих германских оппонентов, выделялись они уже не сильно. Немцы, несколько разочаровавшиеся в авиации по результатам учений 1911 и 1912 годов, тем не менее, первыми осознали потребность аэропланов в бесперебойном снабжении топливом и запчастями, отчего полностью моторизировали создаваемые авиационные батальоны, превзойдя по этому показателю будущих русских оппонентов аж в 10 раз. Однако с самими крылатыми машинами ситуация обстояла у них заметно хуже, чем в России. Что по количеству, что по качеству, авиационный парк Воздушных Войск Германской Империи солидно уступал таковому ИВВФ Российской империи. Даже появление на европейском рынке таких машин, как У-1 и У-1бис, не сильно повлияло на конструкторскую мысль основных поставщиков аэропланов в германскую армию. Да, тот же У-1, как и ряд французских машин, были незаконно скопированы несколькими немецкими заводами, прикрытыми от негодующих правообладателей весьма хитрым законом о лицензировании принятым в Германии, но дальше постройки пары десятков машин дело не пошло. Флагманы немецкой авиационной промышленности делали ставку на машины собственной разработки, к числу которых относили и австрийский "Таубе", впрочем, не упуская возможностей применить на них удачные решения своих зарубежных коллег. Вот только сравниться с У-2 ни одному из них, нечего было и мечтать. А ведь как раз с этими аэропланами им уже скоро предстояло сойтись в битве за небо. Правда, в русских авиационных отрядах большая часть новейших машин до сих пор находились в разобранном состоянии, дожидаясь своего часа на складах авиационных рот. И та же ситуация сложилась в отряде Егора - до начала активной части учений им еще предстояло собирать машины из заводских комплектов. Радовало в этой ситуации только одно - самолеты, как и двигатели, были новыми.
- А силенок-то хватит? Сколько нас, а сколько тех самых пехотинцев в армии! - не меняя недовольного выражения лица, продолжал бухтеть пилот, чьи ближайшие планы на устройство собственного безбедного существования оказали разбиты в пух и прах.
- Не дрейф, Аким. Прорвемся! - похлопал его по плечу Егор. - А чтобы ты меньше переживал, мы сейчас подойдем во-о-он к той передвижной мастерской и набросаем план доводки твоего аэроплана до ума. Лишнее снимем, необходимое добавим и будем долбать супостата до конца.
- До чьего конца? - невесело хмыкнул тот, бросив взгляд на свою крылатую рабочую лошадку.
- А уж это, как Бог даст. Но, на Бога надейся, а сам не плошай! - подмигнул ему бывший учитель, ныне переквалифицировавшийся в командира. - Так что идем. Нас ждут великие дела! И ты это... Держи язык за зубами, - уже направляясь к стихийно возникшей в полусотне метров от них стоянке автомобилей, тихо произнес Егор. - Сам понимаешь, что в ближайшее время общаться придется не с привычным окружением, а с кадровыми военными. Так что для всех ты чистый перед законом, словно слеза младенца, пилот "Аэрофлота", а не ходивший под пулями бывалый контрабандист. - Вполне естественно, что столь солидная сила, как бы кто того ни желал, никак не могла находиться под командованием гражданского человека. Что авиационным отрядом, что взводом бронеавтомобилей, должен был командовать обер-офицер в чине не ниже штабс-капитана. А, учитывая, характеристики испытываемой техники и важность конечного результата для всего ИВВФ, и не только, на командную должность вообще следовало назначить штаб-офицеров. Но если с формируемым в Киеве полком все решилось весьма быстро и полюбовно - туда убыл начальник школы ИВАК, а по совместительству старший лейтенант РИФ, Яцук, Николай Александрович, то в Варшаву решили никого специально не отсылать, а временно придать добровольческий отряд 2-й авиационной роте, расквартированной там же. В качестве же соперников на учениях им назначили 15-й корпусной авиационный отряд, как наиболее комплектный и неплохо подготовленный в плане навыков пилотов. Правда, вооружены армейцы были У-1бис, и потому корректного сравнения добиться было невозможно. Но тут на помощь пришла неразбериха со снабжением во всю царившая в делающем первые шаги ИВВФ. Расквартированный тут же 23-й корпусной авиационный отряд, в котором на пять У-2 пока имелось всего 3 летчика, также оказался привлечен к учениям, на время приняв от соседей еще пару унтер-офицеров, к тем двум, что уже состояли в отряде, тем самым став отличным образцом для написания очередного отчета на имя великого князя. Уже на сегодняшний день пятую часть армейских авиаторов составляли нижние чины, которые с началом боевых действий, несомненно, получали немало возможностей перейти в разряд офицеров. Не все. А лишь те, кто выживет. Что тут скажешь? Арифметика войны и естественный отбор обещали внести немалую лепту в дело формирования летного состава ИВВФ. Вполне естественно, что на замену павшим придут другие - переучившиеся на военных летчиков офицеры из пехоты, артиллерии и кавалерии. Но куда большим мобилизационным потенциалом обладала вся Россия, нежели только офицерский корпус ее армии, потому Егор собирался предложить командующему авиацией создать школу исключительно для рядового и унтер-офицерского состава, что могла бы выпускать летчиков средней подготовки, которые были столь необходимы для взрывного наращивания количественного состава сил военно-воздушного флота. В отличии от той же Германии, где на один армейский аэроплан приходилось не менее двух военных пилотов, в ИВВФ дефицит летного состава остро ощущался уже сейчас, и даже призыв на службу гражданских авиаторов вряд ли мог исправить ситуацию, учитывая неизбежные на войне потери. А ведь уже через год количество состоящих на службе аэропланов обещало возрасти в разы! Для того они и создавали У-2, для того и развивали, как собственное производство, так и основных конкурентов, чтобы в час нужды дать стране самолет-солдат в потребном количестве, прекрасно осознавая, что потери этих машин только от воздействия огня противника будут идти на десятки, если не сотни, в месяц. И, как бы кощунственно это ни звучало, куда менее болезненной для воюющего государства потерей являлся бы обученный на скорую руку нижний чин, нежели подготавливаемый годами офицер. Не даром же по данному пути в свое время оказался вынужден пойти Советский Союз. Просто суровые времена завсегда требовали принятия суровых решений.
Вспоминая произошедший чуть более месяца назад разговор, Аким лишь покачал головой и, удостоверившись, что ведомый все так же висит на хвосте, повернул к следующему ориентиру. Еще 1-го августа Германия объявила войну России, но едва начавшаяся мобилизация и лихорадочная переброска войск не позволила сторонам в одночасье насытить армии солдатами и потому основные силы все еще сосредотачивались в приграничных крепостных районах, когда по направлению к границе Восточной Пруссии выдвинулся эшелон с техникой "Первого добровольческого корпусного авиационного отряда". Каких сил и средств потребовало у его командира выбивание целого эшелона в то время, когда почти вся железнодорожная техника оказалась реквизирована для перевозки сотен тысяч солдат, молодой контрабандист даже не хотел себе представлять. Хотя, возможно, свою роль сыграл тот факт, что пилоты-охотники на момент начала войны также все еще состояли на действительной службе, а их отряд вообще числился в составе 2-й авиационной роты. Впрочем, задаваться этим вопросом он не собирался. Главное, они весьма быстро, проскочив Новогеоргиевск и Цеханов, добрались до местечка Млава, что находилось всего в 7 километрах от границы.
К сожалению, Польша не могла похвастаться столь же развитой сетью железных дорог, как Прибалтика или центральная часть России. Так из Варшавы в Восточную Пруссию можно было добраться всего по трем путям и во время предварительной подготовки авиаторы выбрали кратчайший из них, к тому же проходивший через крепость Новогеоргиевск, куда можно было отступить в случае неблагоприятного развития ситуации. Естественно, обладая столь солидным автопарком, они вполне могли обойтись при переезде собственными силами, но тратить ресурс отнюдь не совершенной техники в преддверии большой войны, никакого желания не было. Разве что аэропланы своим ходом всего за 1 час добрались до нового полевого аэродрома, но только после того, как для их встречи уже все было подготовлено.
Сама Млава, являясь весьма крупным городом с населением под двадцать тысяч человек, никак не могла быть прикрыта силами одного авиационного отряда. Слишком велика была территория и потому, дабы не попасть в окружение внутри городских стен, случись внезапное наступление германских войск, авиаторы расположились в пригороде, на заранее присмотренном поле примыкавшем к весьма крупной роще. Как сообщил командир прибывшей ранее роты охраны, они еще успели застать здесь конные разъезды 6-го гусарского Клястицкого полка, что с 1913 года был расквартирован в Млаве. Находясь в составе 6-й кавалерийской дивизии, полк обеспечивал прикрытие развертывания 8-й армии на данном участке, но в полном составе ушел устраивать диверсии на территории противника за пару дней до прибытия летчиков. Пограничные пикеты и вовсе отступили вглубь территории для формирования более крупных отрядов, как того предписывали планы мобилизации. Потому единственной реальной силой в ближайших окрестностях на неопределенный срок становился именно "Первый добровольческий корпусной авиационный отряд".
Конечно, до начала полетов каждый из пилотов получил карту будущего участка боевых действий и, прежде чем сесть за штурвал аэроплана, сдал экзамен по ориентированию. Нынче же отряд приступил к учебным вылетам по заранее намеченным ориентирам для лучшей привязки теоретических знаний к реальным объектам. Вполне естественно, что инструктором, в том числе и для командира отряда, на сей раз выступал Аким, как человек за предыдущие года облетавший эти места вдоль и поперек. Вот и сейчас в двух аэропланах помимо него находились еще трое летчиков, включая Егора, управлявшего ведомым У-2Б.
Сперва они не пересекали государственную границу, нарабатывая навыки над своей территорией, поскольку из шести пилотов, только троих можно было назвать профессионалами, остальные же являлись любителями, время от времени поднимавшимися в воздух ради развлечения. Большая часть из них, до того как попали в добровольческий авиационный отряд, никогда не выполняли продолжительных полетов, ограничиваясь нарезанием кругов над летным полем. Практика же полученная на военных сборах являлась явно недостаточной, и потому теперь в темпе вальса приходилось вбивать людям в голову хотя бы минимум необходимых знаний и навыков. Естественно, еще будучи в Варшаве, они провели не один час в воздухе, отрабатывая взаимодействие. Но там всегда можно было рассчитывать на помощь даже в случае аварийной посадки - все же родная земля. Теперь же, вдобавок, требовалось преодолеть психологический барьер, сковывавший гражданских людей, стоило им осознать тот простой факт, что вскоре им предстоит оказаться один на один со всей вражеской армией и в случае чего полагаться исключительно на свои силы. Не способствовала поднятию духа и вернувшаяся в Млаву из своего рейда конница. Что ни говори, а время лихих кавалерийских ударов уже практически ушло в прошлое и потому грамотно окопавшейся пехотной роте виделось вполне по силам отбить атаку пары эскадронов, особенно при поддержке огня станкового пулемета. В обороне кавалеристы тоже заметно уступали тому же пехотинцу и лишь в чистом поле могли наглядно продемонстрировать, почему их род войск все еще составлял немалую массу в структуре армий мира. Что, в принципе, и было доказано немецкой пехотой выдавившей русскую кавалерию со своей территории. А раз у них хватило сил для подобного, уже скоро можно было ожидать подхода незваных гостей с той стороны границы. Но первым увиденным противником оказался, не пехотинец, не артиллерист и не кавалерист, а коллега по ремеслу.
В полдень 9-го августа примерно на километровой высоте над Млавой прошел аэроплан, который тут же был опознан как одна из многочисленных разновидностей моноплана "Таубе". В силу весьма специфической формы крыльев, повторявших птичьи, спутать его с любым другим аппаратом не представлялось возможным. По всей видимости, немцы не собирались сидеть, сложа руки, в ожидании неминуемого нападения и сами искали противника, которому можно было бы намылить шею.
Расчеты двух зенитных пулеметов, составленные из выделенных ИВВФ нижних чинов, прощелкали появление противника, за что вскоре и получили по своим клювам не только от командира отряда, но и от своих унтеров. Причем последние не ограничились одними лишь словами, слегка помяв физиономии проштрафившихся солдат, после того как оторвавшийся на подчиненных командир скрылся в землянке. Сильно зверствовать, конечно, не стали, но затрещин отсыпали вдосталь.
Естественно, гнаться за вражеской машиной было уже поздно, да и не оказалось в наличии ни одного готового к немедленному вылету аэроплана, поэтому уже через двадцать минут был подготовлен приказ по отряду о поддержании в постоянной готовности к вылету одного из штурмовиков. Хорошо еще, что вернувшуюся из недавнего вылета пару У-2 успели закатить в замаскированные брезентовые ангары и немецкий летчик вряд ли смог обнаружить их аэродром - все же маскировке места своего обитания Егор уделил немало внимания. Даже сам несколько раз осматривал территорию с воздуха, заходя с разных сторон, чтобы убедиться в достойном качестве выполненных работ.
Второй раз немецкий аэроплан появился над Млавой на следующий день в районе семи утра. Успевший к тому времени остыть Егор отказался от первой эмоциональной идеи - сбить противника, и потому вслед за немцем с поля поднялась пара У-2, которую как раз готовили к очередному тренировочному полету. Естественно, подними он в воздух ШБ-1 и немецкому пилоту можно было заказывать деревянный макинтош - на устаревшем Таубе уйти или отбиться от новейшего русского штурмовика, нечего было и мечтать. Но куда больше лавров первого пилота сбившего в воздушном бою противника, его заботило уничтожение немецкого авиационного отряда, что мог оказать немалую поддержку своим войскам, совершая разведывательные вылеты. Потому вслед за немцем и отправилась пара разведчиков, ведущим в которой шел Аким. Остальные же накинулись на четыре оставшиеся машины, готовя их к первому боевому вылету - если разведчикам улыбнется удача, Егор планировал незамедлительно осуществить налет на вражеский аэродром.
Разведчики вернулись лишь через два часа. К этому моменту Егор уже настолько изнервничался и задергал всех, кто только попадался на глаза, что его начали сторониться и буквально исчезали с пути, стоило ему покинуть штабную землянку. Потому весь состав отряда был искренне рад возвращению пилотов живыми и невредимыми, наверное, больше, чем сам Егор.
После продолжительных бурных приветствий и качания вернувшихся с первого настоящего боевого вылета пилотов, "виновников торжества" быстро утащили в землянку, куда тут же пригласили и всех остальных пилотов и наблюдателей.
- Ну, рассказывайте, орлы, где были, чего видели! - устроившись за сбитым на скорую руку столом, приступил к расспросам Егор.
- Вот здесь их аэродром! - склонившись над картой, Аким, как пилот ведущего самолета, повел пальцем от Млавы на запад, показывая пройденный ими вслед за немецким разведчиком путь, а после повернул на северо-восток, остановившись напротив города Дейч-Эйлау, что находился приблизительно в 75 километрах от Млавы. - Я насчитал там полдюжины аэропланов. А рядом, похоже, штаб какой-то крупной воинской части или интенданты. Уж больно много автомобилей сновало туда-сюда по всему городу. Про повозки я вообще молчу. Их там сотни.
- Однако! - аж присвистнул от открывающихся перспектив Егор. - Этакий куш мы никак не можем обойти вниманием, господа. - По очереди вглядевшись в лица своих пилотов и не обнаружив на них ноток неверия в собственные силы, он вновь вернулся к Акиму. - Сможешь набросать примерную схему расположения летного поля, аэропланов на нем и прочих достойных целей по отношению к городу?
- Кхм, пусть академий мы и не заканчивали, но понимание имеем. Сделаю, в лучшем виде, Егор Владимирович. Не извольте беспокоиться! - аж распрямил плечи молодой пилот, гордясь оказанным доверием.
Порушив все традиции существующей армии, Егор мгновенно принял решение об осуществлении налета, и пока разведчики наносили на бумагу все, что сумели разглядеть, технический персонал вновь облепил крылатые машины. Аэропланам предстояло идти весьма глубоко в тыл противника и потому на них следовало проверить и перепроверить абсолютно все, что могло привести к остановке двигателя или аварии. Не смотря на прилагаемые из года в год усилия, имеющиеся технологии не позволяли полностью исключать возможность появления брака или дефекта, потому перестраховка в этом деле была не лишней.
Параллельно с механиками забегали и оружейники. Пока составлявшие компанию авиаторам полдюжины моряков вкручивали в уже снаряженные и полностью подготовленные к применению авиационные бомбы взрыватели, работники "Рижской оружейной фабрики" ринулись по новой осматривать стрелковое вооружение штурмовиков.
В целях проверки того или иного типа вооружения, на все предсерийные "Пегасы" было смонтировано по четыре курсовых пулемета - два аналога советского ПВ-1, являвшегося слегка облегченным пулеметом Максима с воздушным охлаждением ствола и два ФД-12. Причем последние, в силу недостаточного запаса патронов в одном диске, монтировались таким образом, чтобы обеспечить пилоту возможность производить их перезарядку в полете, хоть подобное действие по уровню сложности можно было смело относить к разряду представлений цирковых гимнастов. Но, здраво рассудив, что в принципе иметь такую возможность куда лучше, чем не иметь ее вовсе, нижегородские авиаторы вынужденно проигнорировали все связанные с этим трудности.
Не прошло и часа с окончания совещания, как шесть аэропланов поднялись в воздух и, забравшись от греха подальше на тысячу метров, устремились к намеченной цели. Если уж проблемы обстрела сухопутными частями собственных самолетов стояла даже во времена Второй Мировой Войны, то сейчас каждый второй считал своим долгом пустить пулю в сторону жужжащей в небесах этажерки. Так, за последние три дня аэропланы отряда уже пять раз были обстреляны кавалеристами 6-й дивизии, обзаведясь в общей сложности десятком пробоин еще до первого настоящего боевого вылета. И поделать со сложившейся ситуацией в краткосрочном периоде, мало что оказалось возможным. Разве что было получено обещание более не вести огонь по машинам несущим красные звезды на фюзеляже и крыльях, но тут уже многое зависело от зрения стрелка. Ведь разглядеть какой-то там рисунок на аэроплане, надо было еще умудриться, а вот выстрелить в столь заманчивую цель было легче простого.
Дабы не выдавать места своей дислокации раньше времени, Егор, как и при осуществлении тренировочных полетов, сперва увел ведомых на юг, а после, заложив изрядный крюк, вывел отряд на намеченную цель с севера, чтобы в первые мгновения сойти для немцев за своих. На все ушло чуть более полутора часов, прошедших, что удивительно, без каких-либо происшествий. Если кто и вел по ним огонь с земли, успехов они не добились, и все шесть машин благополучно вышли прямиком к немецкому аэродрому. Только в этот момент он окончательно поверил в то, что удалось сорвать Джек Пот. Ни зенитного огня, ни маскировки, не было и в помине. Разве что количество аэропланов снизилось на одну штуку, да изменилось количество автомобилей. Впрочем, оно и было понятно - авиационная часть противника жила своей жизнью. Тот же отсутствующий самолет вполне мог в данный момент нарезать круги над Млавой, высматривая русские части. Но все это были частности.
Покачав ведомому крыльями, Егор удостоверился, что тот занял свое место сзади справа и, прибавив скорость, повел штурмовики в атаку. В качестве первоочередной цели он выбрал пару машин, у которых находились люди, чтобы не дать тем возможность порскнуть в какое-либо укрытие после первого же взрыва. Впереди у России и всего мира была страшная кровопролитная война и потому миндальничать с противником и играть в рыцарей, с которыми впоследствии ассоциировали себя военные пилоты, он не собирался.
Указав ведомому на цель и дождавшись подтверждающего кивка, он убавил газ, чтобы не запороть двигатели от превышения максимально допустимого числа оборотов, и кинул машину вниз. Поскольку для уничтожения деревянной этажерки не требовалось тяжелых боеприпасов, под фюзеляжами штурмовиков висели лишь по две трехпудовых бомбы, а остальные держатели оказались заняты небольшими бомбочками, изготовленными из старых 107 мм снарядов.
По всей видимости, уловка с направлением полета удалась на все сто процентов и пара не виданных ранее двухмоторных аэропланов была принята немецкими летчиками и механиками за своих. Оторвавшись от работ, они даже не предприняли попытки скрыться или хотя бы залечь на землю, а, стоя во весь рост, рассматривали снижающиеся машины. Один из них даже помахал рукой в знак приветствия.
Дюжина небольших бомб, положенных Егором с высоты в четыре десятка метров точно в цель, полностью накрыли своими разрывами, как немецкий аэроплан, так и стоящих рядом людей, разметав последних в стороны поломанными куклами - все же подобная атака была сравнима с залпом двух полевых артиллерийских батарей. Шедший ведомым Тимофей Ефимов тоже отбомбился на пятерку, оставив за хвостом лишь смерть и разрушения.
Встав в круг над летным полем, штурмовики дождались подхода своих более тихоходных коллег, что даже без хвостового стрелка едва выдавали скорость в 100 километров в час, после чего, в соответствии с ранее оговоренным порядком действий, принялись наводить их на оставшиеся вражеские машины. Принимая в хвост один У-2Б, штурмовик принимался лидировать его с тем, чтобы вывести точно вдоль строя немецких аэропланов в целях повышения шанса удачного попадания. В отличие от ШБ-1, бомбардировщики несли только по двенадцать легких бомб и потому после первого же захода оказывались без боеприпасов. Но большего от них и не требовалось. В сложившихся условиях любой перелет по одной машине имел немало шансов превратиться в прямое попадание по другой. Что и подтвердилось, когда после захода последнего, четвертого, У-2Б, относительно целым выглядел всего один немецкий аэроплан. Да и тому жить оставалось недолго, ведь штурмовики еще не израсходовали все имевшиеся на борту боеприпасы.
Обе сброшенные Егором трехпудовые бомбы разорвались прямо под пережившим налет Таубе, подняв его в воздух в последний раз. Разлетевшиеся во все стороны обломки впоследствии находили в сотне метрах от двух образовавшихся воронок. Тимофей отбомбился уже по стоянке автомобилей и не столь удачно. Упавшие несколько в стороне бомбы лишь посекли осколками пару грузовиков, что прикрыли своими корпусами находившиеся тут же бензовозы, да и только. Более Егор предпочел не рисковать и, не дожидаясь открытия ответного огня с земли, принял себе в хвост дожидавшиеся в стороне бипланы, после чего повел их, опять же окольными путями, домой, оставляя немцев разбираться с устроенным ими беспорядком.
Повторный налет на немецкий аэродром они осуществили лишь на следующее утро. Во-первых, имелся шанс накрыть отсутствовавший вчера аэроплан, во-вторых, и помимо крылатых машин там имелось немалое количество весьма притягательных целей.
Первым делом отбомбившись по стоявшему столь же открыто Таубе, пятерка русских аэропланов высыпала весь свой смертоносный груз на палатки и автопарк, организовав там знатный пожар. Какой бы военный гений ни причисляли немцам, ошибок они совершали не меньше их русских или французских оппонентов. Точно так же, как в парках русских автомобильных рот грузовые автомобили выстраивались едва ли не борт к борту в целях упрощения организации их охраны часовыми, что превращало подобные объекты в мечту пилота бомбардировщика, расположившийся на аэродроме 17-й полевой авиационный отряд германской армии, собрал большую часть своих грузовиков и бензовозов на одном пяточке. Потому и рвануло знатно! Оба бензовоза оказались поражены с первого же захода, а всю дальнейшую работу выполнили вырвавшиеся на волю языки безудержного пламени. И все это буйство красок с высоты в шесть сотен метров снимал на фотокамеру У-2 назначенный в данном вылете на роль разведчика. Помощь помощью, но и о своих потребностях забывать не следовало, потому к ежедневно заполняемому Егором журналу ведения боевых действий требовалось приложить действительно наглядные доказательства их несомненного успеха. Так имелся хоть какой-то шанс поспособствовать получению авиаторами заслуженных наград или званий для тех, кто пожелал бы продолжить воинскую службу по истечении ранее назначенного срока военных сборов, что официально так и не были отменены даже с началом войны. Знал бы он в этот момент, сколь огромное количество этих самых доказательств противник сам преподнесет ему в самое ближайшее время!
Пока авиаторы уничтожали своих прямых соперников, по всей линии приграничных городов Торн - Сольдау - Нейденбург отстоявших от границы на десять - пятнадцать километров, скапливались части XVII и XX немецких армейских корпусов, что должны были нанести ответный визит вежливости на русскую территорию. Естественно, корпуса в полном составе никак не могли пересечь границу, поскольку на них также ложились обязанности устройства оборонительных линий. Да и противостоять всей 2-й русской армии у них не было достаточных сил, что не помешало двинуть колонны нескольких батальонов в направлении Млавы и Цеханова уже утром 12-го августа.
К счастью, выдвижение противника оказалось обнаружено задолго до того, как он пересек границу, что позволило подготовиться к радушной встрече не только всему личному составу авиационного отряда, но 6-й кавалерийской дивизии. Генерал-лейтенант Рооп, получивший сверху свою долю недовольства командующего 8-й армии результатами недавних действий сводного кавалерийского корпуса, оказался не прочь выправить ситуацию. Вполне естественно, что изначально веры в донесения авиаторов у него не было, но после того, как данные подтвердили офицеры его штаба, что согласились подняться в воздух в качестве наблюдателей, маховик военной машины отдельно взятой дивизии раскрутился на полную катушку.
По той причине, что бодаться в открытом бою с пехотными полками им было слишком невыгодно, основная ставка была сделана на пулеметно-артиллерийскую засаду, что предполагалось устроить всего в паре верст от Млавы. Можно было бы встретить противника и на границе, но вся артиллерия еще оставалась в Цеханове, и лишь скорая переброска орудий с частью боекомплекта на предоставленных авиаторами грузовиках позволила вообще принимать в расчет основную огневую мощь дивизии. Правда, к назначенному сроку удалось доставить всего одну батарею в 6 орудий, тогда как вторая на родной конной тяге ушла встречать колонну, что должна была обойти Млаву в полудесятке километров западнее, явно имея своей целью занятие Цеханова. Туда же весьма скоро убыла вся первая бригада с несколькими эскадронами 15-й дивизии, кои удалось отыскать в ближайших окрестностях, и половина конно-пулеметной команды. Но для авиаторов основной целью стали войска, что шли прямиком к их полевому аэродрому. Упускать такую возможность пощипать приближающегося противника на марше, а заодно на деле проверить своих подчиненных, Егор не стал, и приказал готовить все машины к нанесению бомбового удара.
Всего через полчаса он уже подводил отряд с тыла к растянувшейся по дороге на добрых полкилометра гусенице пехотной колонны. Максимально убавив обороты, дабы не спугнуть врага раньше времени, он убедился, что остальные машины выстроились в линию вслед за ним и пошел вниз. Промелькнув тенью над большей частью немецкого батальона, Егор на пару секунд зажал спусковой крючок смонтированный на штурвале, отправляя в голову колонны короткую пулеметную очередь, после чего дернул за рычаги сброса и, прибавив обороты, начал отводить машину вправо с одновременным набором высоты, чтобы не попасть под осколки своих же бомб. По-хорошему, следовало, наоборот, прижиматься как можно ближе к земле, дабы максимально быстро уйти из зоны возможного поражения ответным огнем, но здесь он рассчитывал, как на фактор неожиданности, так и отсутствие у кого-либо навыков борьбы с авиацией.
Следом за ним отбомбились и ведомые пилоты, накрыв непрерывным ковром разрывов почти весь батальон. Восемь десятков небольших фугасных бомб сброшенных с высоты чуть более полусотни метров легли очень удачно для русских пилотов и совсем не удачно для немцев. После того, как улеглась поднятая разрывами пыль, а легкий ветерок отогнал в сторону удушающий пороховой дым, всем уцелевшим предстала весьма неаппетитная картина - сотни окровавленных людей лежали по обеим сторонам дороги, отброшенные с нее взрывными волнами, и над всей этой грудой тел стоял жуткий вой тех, кто не погиб сразу. С оторванными руками и ногами, с развороченными осколками животами они хрипели, валяясь на земле, всем своим видом показывая, что война вовсе не является забавным приключением.
Еще через сорок минут удалось совершить новый вылет, благо лететь было недалеко. На сей раз под раздачу попал кавалерийский эскадрон. Причем, если в первом случае все машины сразу после бомбардировки ушли на аэродром, сейчас оба штурмовика задержались над целью, отстреливая из курсовых пулеметов уцелевших солдат противника. Затем под бомбежку угодили снабженцы - не менее десятка всевозможных телег оказались разбиты или подожжены, а уцелевшие остались без тягловой силы, поскольку вновь задержавшиеся штурмовики расстреляли всех лошадей и если Егор отнесся к этому равнодушно, то для Тимофея такая охота на ни в чем неповинных животин оказалась тяжким испытанием. После этого вылета он уже не рвался в бой, как было доселе и, бурча что-то себе под нос, удалился в сторону полевой кухни.
- Что Иванушка не весел? Что головушку повесил? - приземлился рядом с ним за столом Егор и, не дождавшись немедленного ответа, набросился на гречу с тушенкой.
- Зачем мы так, командир? По лошадям да из пулеметов, - тихо проговорил Тимофей, уперев взгляд в свою тарелку.
- Это война, Тимофей, - пожал плечами Егор. - Или мы их, или они нас.
- Но лошади-то тут причем?
- Не причем. Просто они оказались немецкими. Они везли продовольствие и боеприпасы тем, кто вскоре будет пытаться убить нас, поэтому и превратились в приоритетные цели. Смирись с этим, друг мой, и жить станет легче. А коли начнешь переживать за каждую невинно убиенную скотинку, с ума сойдешь. У нас впереди война и сегодня только ее первый настоящий день. Поэтому, если не хочешь сгореть, как свеча, начинай ограждаться от излишних суждений. Когда ты там, наверху, ты не видишь солдат или лошадей. Ты видишь живую силу противника. Обезличенную серую массу, которая сделает все для твоего уничтожения. И для того, чтобы уцелел ты сам, и уцелели твои однополчане, надо эту самую серую массу уничтожать. Поверь мне, так будет легче. Естественно, к гражданскому населению такие суждения не относятся, - поспешно добавил Егор, увидев округлившиеся глаза своего ведомого. - А теперь, раз доел, иди ка ты полежи. Нам сегодня еще минимум пару-тройку вылетов делать. Уж больно много немцев прет от границы. Не дай Бог, обогнут город и наткнутся на наш аэродром.
До конца дня удалось уничтожить одну артиллерийскую батарею, настигнутую опять же на марше, и за два налета серьезно проредить еще один пехотный батальон. По всей видимости, столь серьезные потери, понесенные всего лишь в пути, и потребность отправить в тыл сотни раненных, серьезно сбили наступательный порыв немцев, отчего к месту устроенной засады они подошли лишь на следующее утро, тем самым даровав кавалеристам время получше подготовить свои позиции.
Ух, сколько нервов пришлось потратить Егору, чтобы убедить гордых конников в необходимости рытья хотя бы небольших окопов. Как же! Они - элита! В земле им ковыряться не с руки! Впрочем, шанцевого инструмента у тех все равно не имелось, потому на первое время основная роль в сооружении укрытий была отдана роте охраны авиаторов и артиллеристам. А вопрос с инструментом решился уже через несколько часов - все же под боком находился город с многотысячным населением. Плохо было то, что на все это Егору пришлось убить несколько драгоценных часов, которые можно было провести, громя противника. Тем не менее, достигнутый к вечеру результат был признан удовлетворительным и, выпив по стакану водки, словно это была колодезная вода, пилоты разбрелись по своим землянкам, где мгновенно вырубились, стоило им принять горизонтальное положение. А вот работа механиков, можно сказать, только начиналась - немцы, как это ни странно, не желали быть безропотной жертвой и потому каждый аэроплан успел обзавестись десятками пробоин в крыльях и фюзеляже. Одну машину даже пришлось поставить на прикол уже после третьего налета из-за перебитых тяг руля направления, благо пилот смог привести ее в родное расположение.
Утро 13-го августа началось со звука работы артиллерийской батареи. Утерев кровавую юшку, немцы продолжили наступление уже в 7 часов утра и, пройдя всего пару километров, колонна головного батальона угодила под раздачу организованную общими усилиями артиллеристов и пулеметчиков. Сколь неэффективным являлся обстрел шрапнельными снарядами зарывшейся в землю пехоты, столь же действенным был он при работе по групповым целям, расположенным на открытом пространстве. Первые же шесть снарядов, разорвавшиеся над колонной, подчистую выкосили полнокровную роту, а ударившие с правого фланга четыре станковых пулемета за считанные секунды ополовинили еще одну. А ведь избиение противника на этом только началось! Столь громкая побудка продолжалась с четверть часа, после чего "будильники" замолкли, и пришла очередь авиаторам сказать свое веское слово.
Подсчитав скорость убыли авиационных боеприпасов всего за один день активной работы, Егор был вынужден отдать приказ на время перейти на менее опасные для противника средства поражения. По этой причине под самолеты начали подвешивать контейнеры начиненные флешеттами. Подобно шрапнели, эти стальные стрелки показывали околонулевую эффективность при атаке противника находящегося в укрытии, но по колоннам находящимся на марше били весьма неплохо. Впрочем, первыми, кто ощутил на собственной шкуре опасность очередной придумки русских авиаторов, оказались артиллеристы 72-го полевого артиллерийского полка.
Получившие приказ подавить русские пушки, что уже успели полностью обескровить головной пехотный батальон и остановить продвижение другого, три батареи 77-мм орудий полка расположились в четырех километрах от оборонительной линии противника и принялись методично бить по району, откуда прежде работали их русские коллеги по ремеслу. С небольшим опозданием в атаку пошли и пехотные цепи сумевшего развернуться из маршевой колонны третьего батальона 128-го пехотного полка.
Сказать, что выкатившиеся на чистое поле артиллеристы представляли собой идеальную мишень для авиации, значило не сказать ничего. Точно так же, как двумя днями ранее на вражеском аэродроме, авиационный отряд отработал по намеченной цели, не встречая какого-либо сопротивления. Было начавшуюся артиллерийскую канонаду, прервал свист многих тысяч сброшенных с высоты в полторы сотни метров дротиков, а после над полем разнесся протяжный вой и жалобное ржание тех божьих тварей, кому выпало судьбой не погибнуть под железным дождем сразу. Вот только шести аэропланов оказалось совершенно недостаточно, чтобы разом накрыть расчеты 18 орудий. Понадобилось осуществить еще три налета, чтобы полностью зачистить поле от солдат противника. И только оставшиеся на своих местах орудия с зарядными ящиками, да валявшиеся вокруг них трупы людей и лошадей, утыканные стальными стрелами, словно ежи иглами, представали немым свидетельством эффективности работы русских авиаторов.
Удивлению поручика Воеводского, чьему взгляду открылось разыгравшееся внизу сражение, не было предела. Выполняя приказ генерала Артамонова, получившего сообщение от командиров прибывших в Новогеоргиевск полков 15-й и 6-й кавалерийских дивизий, что противник, сбив их заслоны, занял Цеханов и вел наступление на Млаву, где встала в оборону 2-я бригада шестой дивизии, командир 1-го корпусного авиационного отряда выслал на разведку приграничной полосы четыре аэроплана. Воеводского направили к Млаве и Сольдау, но добрался он только до первого города, где стал свидетелем разгорающегося боя. Не менее двух пехотных батальонов атаковали оборонительные позиции русских войск примерно в паре верст от местечка. Немцы двигались весьма плотными цепями, но тут и там в них виднелись изрядные прорехи, по всей видимости, выбитые бойцами засевшей в обороне части. И, судя по тому, как на его глазах попадали на землю сразу с десяток немецких солдат из первой цепи, сражались соотечественники более чем умело, а уж подавшие откуда-то с правого фланга голос артиллерийские орудия, осыпавшие немцев градом шрапнели, еще больше склонили чашу весов в пользу обороняющейся стороны. Но куда больший эффект произвели появившиеся в небе шесть аэропланов. Четыре машины он опознал сразу - это были точно такие же У-2, на котором летел он сам. А вот две оставшиеся поручик видел впервые. Пытаясь рассмотреть получше заинтересовавшие его аэропланы, он снизился до одного километра и потому сумел разглядеть, как с появившихся над полем боя самолетов отделились небольшие черные точки, и вскоре по рядам немецкой пехоты прошлась волна взрывов. И этих взрывов было много. Складывалось такое впечатление, что тут поработал полнокровный артиллерийский дивизион. Последовавший же за бомбежкой обстрел из пулеметов, которыми оказались вооружены обе неизвестные машины, стал той соломинкой, что сломала хребет храбрости немецкого солдата - они побежали назад, полностью ломая строй, а над их головами продолжали кружить оба аэроплана, совершая один заход за другим.
Примерно через пять минут, они прекратили свои нападки на немецкую пехоту и потянулись в его сторону, показывая заметное превосходство, как в скорости полета, так и в скороподъемности. Сразу стало понятно, что от общения с неизвестными, но, несомненно, русскими летчиками, не отвертеться. Да и, положа руку на сердце, отказываться он и не собирался - уж больно сильно хотелось посмотреть на новые аэропланы вблизи. Он даже сам пошел вниз на сближение, дабы не заставлять коллег тратить свое время. Поравнявшись примерно на шестистах метрах, поручик смог полностью осмотреть подошедший едва ли не вплотную аэроплан и понял, что влюбился. Эта машина буквально всем своим видом кричала о том, что она была создана для одной единственной цели - уничтожать врагов.
Попросив жестами следовать за ним, пилот ведущего аэроплана отвернул в сторону, а ведомый занял место за хвостом его У-2, как бы ненавязчиво предлагая, не игнорировать предложение своего командира. Вскоре они уже заходили на посадку на ничем не примечательное поле и, лишь приземлившись, поручик смог разглядеть в близлежащих зарослях замаскированные брезентовые ангары для аэропланов, а также несколько землянок. Тут же подскочившие к остановившимся машинам бойцы аэродромной обслуги, растащили те по укрытиям, а его У-2, для которого просто-напросто не имелось места, очень быстро накрыли маскировочной сетью и забросали сверху нарубленными ветками. Все это он наблюдал, стоя напротив пилота одного из тех двухмоторных аэропланов, который сам подошел к нему после посадки.
- Добрый день! - поздоровался мгновенно узнанный Воеводским один из лучших пилотов не только России, но и всего мира. - Пилот-охотник и по совместительству командир Первого добровольческого корпусного авиационного отряда, Озеров, Егор Владимирович.
- Здравствуйте, Егор Владимирович! - тут же затряс протянутую руку пилот. - Поручик Воеводский. Военный летчик 1-го корпусного авиационного отряда. Для вас, Егор Владимирович, просто Николай.
- Что же, Николай, рад знакомству. Какими судьбами в наших краях?
- Выполнял задание по разведке мест сосредоточения немецких войск.
- О! Этого добра тут хоть отбавляй! - усмехнулся Егор и потянул молодого офицера за собой. - Идемте, Николай, посидим за кружечкой чая, заодно и поговорим. У нас с утра уже пятый вылет, так что очень хочется чего-нибудь забросить в организм, а до обеда еще несколько часов. - Усадив гостя за стол в штабной землянке, он распорядился насчет небольшого перекуса и вновь вернулся к прерванному разговору - Чтобы не терять время, можете сообщить своему командованию, что на подступах к Млаве находится не менее полка немецкой пехоты, до полка кавалерии и четыре батареи полевой артиллерии. Хотя, последние можете уже не упоминать, мы их уничтожили первым делом. Да и пехоту с кавалерией успели немало покусать.
- Да, вашу атаку я видел собственными глазами! Это было что-то невероятное! Раз! И враг побежал! - не удержавшись от выплескивающихся эмоций, поручик даже хлопнул рукой по столу и тут же смутился от своей несдержанности. - А ваши двухмоторные аэропланы - это нечто невероятное! Мы совсем недавно получили новенькие У-2 вместо старых Фарманов, и я искренне полагал, что в мире еще ничего не придумано лучше этого аэроплана. Но как я смог убедиться, это совсем не так.
- Вы правы, Николай, - едва заметно усмехнувшись, Егор кивнул, подтверждая слова пилота, - пусть У-2 и великолепная машина, но мы проектировали его больше, как учебный, нежели боевой. А вот то, что вы видели, как раз было первой исключительно боевой машиной. Вы могли не заметить, но на ней даже полностью бронированная кабина, которую ни одной винтовочной пулей не возьмешь.
- Невероятно! А посмотреть на нее можно?
- И даже в кабине посидеть! - вновь усмехнулся Егор, но теперь уже открыто, не скрываясь. - Только в воздух на ней я вас не пущу. Уж не обессудьте.
К тому моменту как налазившийся по штурмовику поручик и Егор вернулись обратно в землянку, на столе уже остывал разлитый по стаканам душистый чай, вприкуску к которому на небольшом блюде покоились бутерброды из белого хлеба с сыром. Ненадолго прервав не прекращавшуюся все это время беседу, пилоты отдали должное еде и, подчистив блюдо, а также опустошив стоявший тут же чайничек, перешли на тему начавшейся войны.
- Егор Владимирович, а что за пехотная часть стоит у вас под боком?
- Какая пехотная часть? - откровенно не понял Егор.
- Ну та, бойцов которой вы поддерживали с воздуха.
- А! Это. Никакой пехоты там нет, Николай. Там держат оборону спешенные казаки 6-го Донского Казачьего полка. Мы им на усиление выделили всех хвостовых стрелков с пулеметами и один взвод нашей охранной роты, вот немцы и решили, что тут чуть ли не пехотная бригада со средствами усиления стоит. А 6-й гусарский полк обеспечивает их фланги, гоняя немецких гусар.
- А как же орудия? - выдавил из себя пришибленный неожиданной новостью поручик. - Я же видел как по немцам артиллерия била.
- Так это орудия конноартиллерийской батареи.
- Вот как? А я полагал, что они все у нас, в Новогеоргиевске, - на сей раз уже поручик немало удивил собеседника.
- В Новогеоргиевске? - тут же переспросил Егор, свято уверенный в том, что вторая батарея 6-го Гвардейского конноартиллерийского дивизиона должна была в числе прочих войск обеспечивать их левый фланг. - Что же им делать столь далеко от места дислокации?
- Не имею возможности знать, но они прибыли еще вчера затемно вместе с несколькими эскадронами улан. Я потому сегодня и был выслан в разведку, что было получено сообщение о прорыве германцами нашей обороны.
- Ох, нехорошие вести вы принесли, - покачал головой пилот, мгновенно осознав, что они уже оказались отрезаны от всех основных путей снабжения. Повезло еще, что трудившиеся весь день грузовики успели перевезти из Цеханова в Млаву все запасы снарядов, нынче расходуемые артиллеристами с ужасающей скоростью. Об окружении речь, конечно, не шла, если только противник не организовал точно такое же наступление на их правом фланге, но ситуацию все равно никак нельзя было назвать приятной. Хотя, столь смелые действия немцев могли сыграть весьма злую шутку с ними самими. Ведь в игру - "Окружи своего врага", можно было играть вдвоем.
- Командир! - в землянку влетел Тимофей и, дождавшись кивка от Егора, продолжил, - Машины к вылету готовы.
- Отлично. Гони всех по коням. Я сейчас тоже подтянусь. Вот так, Николай, - тяжело вздохнул Егор, повернувшись к гостю. - Ни минуты покоя.
- Вы опять отправитесь бомбить немцев?
- Именно.
- А можно мне с вами?
- Почему нет? - пожал плечами Егор. - Только заберитесь повыше. Километра на полтора, чтобы с земли не подстрелили. На наших-то У-2Б бронеплиты установлены, а вот вашу разведывательную фанерку продырявят в миг. Глазом моргнуть не успеете.
Вообще, разработка секторального бронирования для У-2Б вылилась в свое время в настоящую эпопею, но в конечном итоге идея оказалась претворена в жизнь, но при подвеске полного боезапаса приходилось отказываться от хвостового стрелка, да и бак заливать далеко не под горлышко. Но для проведения атак на небольших дистанциях это решение оказалось вполне приемлемым, чем сейчас отряд активно и пользовался.
Очередной жертвой русской авиации стал бивак изрядно потрепанного к этому времени 128-го полка. Шел всего второй день боев, а он уже лишился почти половины личного состава, не добившись ровным счетом ничего. Вот и недавняя попытка произвести атаку с марша провалилась с треском. Сперва засада, а после грамотно устроенная оборонительная позиция заставили полковника фон Трескова, оставив немногочисленных наблюдателей, увести большую часть уцелевших солдат к месту ночевки, дабы позаботиться о новых сотнях раненых и перегруппировать изрядно потрепанные роты. Об одном он не додумался, все еще мысля реалиями прошедших войн, - современная техника давала их обладателям невероятные возможности для нанесения все новых болезненных ударов.
Засыпав палаточный городок очередными тысячами флешетт, У-2 отвернули к своему аэродрому, для пополнения боезапаса, а поручик Воеводский, помахав на прощание крыльями, пошел дальше по намеченному маршруту. Его задание никто не отменял, и потому требовалось выяснить, какие силы немцы разместили в Сольдау. Штурмовики же наведались к облюбованной еще в прошлый день дороге, где расстреляли очередной обоз в два десятка телег. Заодно удалось проведать выведенные ранее из игры орудия. Все восемнадцать так и продолжали оставаться на своих местах к вящей радости Егора, уже видевшего их в своих загребущих лапках. Кто бы что ни говорил, а даже их добровольческие отряды остро нуждались в куче дополнительных сил и средств, включая собственные силы противовоздушной обороны. Прекрасно понимая, что с началом войны ждать подачек от армии не стоит, было принято решение приложить все усилия для получения трофейных пушек, найдись таковые, с целью их дальнейшей установки на шасси грузовиков. Все же стрелять зенитной артиллерии предполагалось куда реже, нежели полевой, потому и трофейных снарядов вполне могло хватить хотя бы на первое время. В любом случае, это было лучше, чем вообще ничего, потому и приглядывал он за вполне возможными скорыми трофеями. Но, с учетом активной бомбардировочной работы, отряд был вынужден вовсе прекратить разведывательные вылеты, что едва не стоило им всего.
Втык, полученный зенитчиками в первый же день войны с Германией и впоследствии распространенный на всех невиновных и непричастных, привел к тому, что командовавший приписанным к авиаторам бронеотрядом отставной унтер-офицер Мохов, числившийся также начальником отдела испытателей завода "Мотор", настолько простимулировал своих непосредственных подчиненных, что нежданно-негаданно появившиеся со стороны Млавы кавалеристы в непривычной форме, подъехавшие к организованному наспех КПП и попытавшиеся проткнуть своими пиками вышедшего к шлагбауму солдата из состава роты охраны, оказались буквально сметены с седел пулеметным огнем из замаскированного неподалеку БРДМ-2. В силу полной негодности для применения в прямом столкновении хотя бы с пехотой противника и отсутствию потребности в охране транспортных колонн, за неимением последних, вооруженный одним станковым пулеметом броневик оказался выделен для усиления пикета, расположившегося на единственной ведущей к летному полю дороге.
Не прошло и пары минут, как к КПП подлетел обвешанный ветками командирский броневик, тут же взявший дорогу под прицел. Лишь удостоверившись, что все уже закончено, и скошенные пулеметным огнем всадники не поднимутся, Мохов выбрался из машины и поспешил к своим подчиненным за разъяснениями.
- Что тут произошло, Семен? - формально командирами бронированных автомобилей числились унтер-офицеры из состава роты охраны авиационного отряда. Но в реальной жизни они лишь перенимали опыт, осуществляя одновременно функции установщиков и снарядных. Два же основных человека из экипажей каждого броневика числились временно приписанными гражданскими специалистами заводов-изготовителей техники. В силу каким-то великим чудом пропихнутого через великого князя указа о недопустимости мобилизации в военное время рабочих занятых в производстве вооружений для ИВВФ, к числу которых относились в том числе все сотрудники завода "Мотор", официально они осуществляли приемо-сдаточные испытания и не более того. А по факту главными в экипажах являлись именно они.
- Да вот, Матвей Николаевич, приехали и попытались солдатика на пику насадить, когда он у них поинтересовался кто такие и куда путь держат, - высунувший голову из люка башни пулеметчик, кивнул в сторону шлагбаума. - Я, как вы и приказывали, их на прицел взял сразу, как на дороге появились. А уж как увидел, что нашего пытаются бить, сразу и открыл огонь.
- Понятно. Продолжай бдеть. - Кивнув подчиненному, он поспешил непосредственно к КПП, где за небольшой замаскированной кустарниками стеной, сложенной из набитых песком мешков, прятались трое солдат. Они уже успели отловить четырех уцелевших лошадей и теперь дожидались прибытия начальства.
Всего в короткой перестрелке погибли десять немецких гусар, чьи тела тут же принялись осматривать как раз подъехавшие на грузовике во главе с командиром роты бойцы тревожной группы, но появившаяся со стороны города очередная группа кавалеристов заставила их на время отложить это увлекательное занятие и обеспокоиться поиском укрытий. То, что это противник, уже не подлежало сомнению - форму черных гусар нельзя было спутать ни с чем. Особенно характерными являлись их шапки с кокардой из перекрещенного костями черепа.
Все еще лежавшие на дороге павшие оказались весьма показательным знаком для немецкого подкрепления и те мгновенно убрались с дороги в близлежащие заросли, где и спешились. Изображать из себя мишень, браво гарцуя посреди дороги, дураков не было. Все дураки, как и храбрецы, остались лежать на русской земле после встречи с русскими аэропланами и собратьями-гусарами. И лишь те, кто проявлял осторожность, смогли просочиться в тыл вражеских войск.
Вот только попытка приблизиться к небольшому укреплению оказалась прервана самым радикальным способом - не менее полутора десятков самозарядных карабинов, которыми авиаторы вооружили свою охрану, гаркнули со стороны русских и оба посланные в разведку гусара уткнулись лицами в землю, не проползя и полусотни метров. В ответ же на залп оставшихся кавалеристов к ним тут же прилетел 37-мм фугасный снаряд, а потом еще один и еще один. Да и злой лай заработавшего пулемета с частым треском выстрелов винчестеров, дали понять, что тут им не рады. И вообще, наткнулись они отнюдь не на обозников, как на то втайне надеялись. Если судить по плотности огня, по ним вообще вела огонь едва ли не полнокровная пехотная рота.
Решив, что они встретились с авангардом 8-й русской армии, командир сократившегося уже на четыре человека отряда приказал срочно отступать. По какой причине русских войск не оказалось непосредственно в местечке, куда они успели ненадолго заглянуть, преодолев редкую завесу вражеских разъездов, если уже через полтора километра они встретили столь солидное сопротивление, вахмистр не понимал, но для выдвижения умных мыслей у него имелся командир эскадрона, которому и следовало доложить о сложившейся ситуации.
Возвращающиеся на аэродром пилоты оказались немало удивлены открывшейся им картиной ведшегося на подступах к аэродрому боя. А точнее, избиения. Два броневика гнали по дороге в сторону города полдесятка всадников, а вслед за броней продвигалась редкая цепь бойцов их роты охраны.
Удостоверившись, что топлива еще достаточно, Егор на руках приказал Тимофею уводить штурмовик на аэродром, а сам отвернул в сторону, чтобы выйти отступающему противнику во фланг. Заодно удалось на личном опыте оценить, насколько же неудобно оказалось осуществлять перезарядку ФД-12. Сперва, потянув за рычаг, он высвободил пулемет из крепления, после чего потянул его на себя, выдвинув внутрь кабины. Хорошо еще, что упитанным назвать его было нельзя, да и плечевого упора пулемет был лишен, иначе перезарядка могла окончиться, так и не начавшись. В любом случае, в момент отсоединения опустевшего диска выдохнуть ему все же пришлось, так как тот уперся краем в панель приборов и застрял. Справившись и с этим, Егор достал из специального чехла на борту кабины заправленный диск и запихал на его место опустевший. Лишь после этого он вновь выдохнул, но на сей раз в целях осуществления зарядки. В общем, к тому моменту, как он закончил перезарядку и второго пулемета, внизу уже все было кончено. Пулеметный огонь с остановившихся броневиков не оставил немецким кавалеристам ни единого шанса на выживание. Слишком уж небольшой дистанцией для такого оружия являлись три сотни метров.
Но куда большую роль в разгроме немецкого полка должен был сыграть сводный отряд броневиков и эрзац мотострелков, что еще с утра был отправлен в обход с целью выхода противнику в тыл. По причине наличия не столько дорог, сколько направлений, двигаться машинам приходилось с надетыми на задние пары колес резиновыми гусеницами, что снизило их скорость вдвое. Но даже так уже к пяти часам вечера отряд оседлал дорогу Млава-Сольдау, по которой немцы осуществляли снабжение.
Обозники даже не пытались оказать какого-либо сопротивления при встрече с бронированными монстрами и, поднимая лапки, соглашались на все условия, даже не понимая русский язык. Но интернациональные жесты, а также волшебные пендели легко позволяли наладить взаимопонимание. Лишь изредка в выскакивающий на дорогу из засады броневик производились выстрелы, но с такими особо не церемонились и огнем остальных машин тут же сминали всякое сопротивление.
Точку же в оборонительных боях при Млаве поставила атака бронетехники. Стоило Егору убедиться, что дорога надежно перекрыта, как был отдан приказ двум охранявшим летное поле броневикам выдвигаться к городу для атаки вновь ринувшихся в бой немцев. Не смотря на понесенные потери и некоторую растерянность, ставшую результатом столкновения с прежде неизвестным оружием, командир 128-го пехотного полка сохранил возможность думать здраво и принял, наверное, самое верное в сложившейся ситуации решение. Чтобы уберечь остатки полка от постоянных нападок с неба, требовалось укрыться там, где противник не мог бы тебя достать. И столь безопасным местом виделось Млава. Требовалось только пробиться на улицы города. Потому в эту атаку были брошены все, кто только мог держаться на ногах.
Преодолев линию укреплений казаков, обе бронемашины, полностью игнорируя ружейный обстрел со стороны залегших в полях цепей немецкой пехоты, устремились вперед, изредка останавливаясь, чтобы отстреляться по очередной заманчивой цели. Дабы не рисковать, БРДМ-2 держался метрах в трехстах от головного БА-3, потому основная доля вражеских пуль доставалась пушечному броневику. Но и по корпусу разведывательно-дозорной машины время от времени постукивали пули, давая понять экипажу, что нервы у германского солдата достаточно крепкие, дабы не удариться в панику при встрече с не виданным ранее и неуязвимым противником.
Но вечно продолжаться подобное противостояние не могло. Стоило с тыла появиться паре артиллерийских броневиков, что огнем своих 2,5-дюймовых орудий принялись наносить куда более тяжкий урон, а с неба посыпаться очередной порции бомб, избиваемый уже не первый день полк дрогнул. Именно этого момента дожидался генерал-майор Штемпель. Стоило ему махнуть рукой, как со стороны Млавы пошла постепенно расширяющаяся волна всадников. Выслушавший очередной план авиаторов, командир 2-й бригады 6-й кавалерийской дивизии признал его достаточно годным, чтобы попробовать. И вот теперь две трети состава 6-го гусарского полка нагоняли показавшего таки спину противника.
Нельзя было сказать, что немцы принялись драпать, бросая все, что только мешало бежать. Нет, поначалу они откатывались весьма грамотно, то и дело ведя огонь по жиденькой волне русской кавалерии. Но сперва, после того как рядом разорвался снаряд, убивший разом трех сослуживцев, побежал один, за ним устремился второй, что едва избежал пулеметной очереди, прошедшей в каком-то сантиметре от его ног, они потянули за собой третьего, четвертого... И прежде казавшиеся чем-то монолитным пехотные цепи рассыпалась на кучки спасающихся людей. Так был опрокинут левый фланг 128-го пехотного полка, после чего началось преследование и избиение.
В результате из всего состава полка за последующие пять дней к Сольдау вышло всего двести тридцать семь человек, включая трех офицеров. Остальные же, либо погибли, либо попали в плен. Но праздновать победу было рано, ведь Цеханов все еще оставался в руках противника и, судя по данным воздушной разведки, там разместился еще один полк усиленный артиллерией. Стоило ли говорить, что именно они стали приоритетной целью авиаторов на ближайшие дни?
Впрочем, нового изрядного напряжения всех сил не понадобилось. Немцы сами прекратили всякие попытки продвинуться куда-либо, начав обустраиваться на достигнутом рубеже. Именно это дало защитникам Млавы столько необходимую им передышку. Ведь только пленение свыше тысячи солдат противника, не менее половины которых были ранены, едва не парализовало всю бригаду. К тому же нельзя было сказать, что игра шла в одни ворота. И гусары, и казаки, понесли изрядные потери, так еще теперь приходилось выделять солидные силы для охраны пленных. А ведь к исходу сражения их самих оставалось в строю немногим более количества захваченных немцев. Плюс собственные раненые. Плюс отсутствие возможности их эвакуации в Варшаву. Плюс изрядно растраченный боезапас. Одним словом, проблем хватало. Хорошо еще, что в местечке имелись аптеки и доктора, позволившие организовать во временно реквизированных зданиях хоть какое-то подобие госпиталей.
Готовить в сложившейся ситуации удар по превосходящим силам противника, можно было даже не мечтать. Не только попавшие в плен немцы оказались изрядно изнурены недавним боем. Что люди, что кони, что техника, требовали хотя бы небольшого перерыва. Но это вовсе не значило, что противнику следовало спускать с рук пребывание на своей территории. Так Цеханов превратился в приоритетную цель для авиаторов. А вот броневики, не смотря на все протесты командира 5-й автомобильной роты, что с превеликим удовольствием принял командование над "маневренной группой", оказались на неопределенное время привязаны к полевому аэродрому, ведь теперь между летным полем и немецкой пехотой не было столь удобной преграды, как обороняемый сотнями солдат город. Лишь высланные по округе разъезды, собственная охранная рота, половина которой к тому же оказалась отряжена для сбора трофеев, да броневики, могли воспрепятствовать неожиданному сваливанию на голову сонным летчикам озлобленных немецких пехотинцев. Потому в течение двух дней они только и делали, что совершали налеты на биваки 5-го гренадерского полка. Причем, не только дневные. Когда-то надо было начинать нарабатывать опыт ночных налетов, и столь простая мишень, как раскинувшийся на многие сотни квадратных метров лагерь, выделяющийся на фоне земли белизной палаток, оказался великолепным полигоном. Особенно учитывая факт действия над своей территорией.
Не менее пятидесяти тысяч флешетт были вывалены на эти самые палатки и коновязи не знающих покоя и отдыха пилотами. В силу неподвижности, размеров и опасности новой мишени, со стороны которой с каждым налетов все чаще и чаще раздавалась залповая стрельба, атаки по лагерям батальонов производили с высоты не менее полукилометра. Пусть увеличение высоты сильно сказалось на точности ударов, но тут Егор решил взять свое не качеством, а количеством, имея целью не столько нанести противнику максимальный урон, сколько сберечь своих пилотов и технику. Война, можно сказать, толком еще не началась, а отряд уже лишился одной машины, что попала в заботливые руки механиков с двумя поврежденными пулями цилиндрами. Да и прочие щеголяли десятками белых пятен наложенных на скорую руку заплат.
Тем не менее, первый налет был все же осуществлен с применением куда более ценных трехпудовых авиационных бомб. Немецкие артиллеристы, чье уничтожение было назначено нижегородскими авиаторами в качестве приоритетной задачи еще годы назад, на стадии зарождения отечественного военно-воздушного флота, всегда могли рассчитывать на самое горячее приветствие. Все еще непуганые они расположились, как у себя дома. Ни о какой маскировке не было и речи, и шесть орудий выставленных в открытом поле в одну линию вскоре оказались перемешаны с землей и особо непонятливыми артиллеристами не поспешившими унести от своих пушек ноги, когда в воздухе появились русские аэропланы. Три орудия разбило вдребезги, еще два перевернуло близкими разрывами, но внешне они смотрелись вполне целыми, а одно просто испарилось - на месте его нахождения осталась лишь глубокая воронка. Столь же незавидная судьба постигла и вторую батарею, приданную 5-му гренадерскому полку. И лишь после авиаторы взялись за сокращение поголовья пехоты, продолжавшееся в течение последующих 48 часов.
А 17-го августа немцы сами выдвинулись по направлению к Млаве, теперь уже с двух сторон. По всей видимости, изрядно взбешенный понесенными потерями командующий XVII-м армейским корпусом не только получил достаточные разведывательные данные, но и донес свои мысли в виде конкретного приказа до выдвинувшихся на русскую территорию войск. Благо блуждать в неведомых далях гренадерам не требовалось - достаточно было следовать вдоль железнодорожных путей, что вели прямиком к Млаве. Расстояние же в 36 километров вполне можно было преодолеть всего за один дневной переход, после чего навалиться на зажатые с двух сторон русские войска одновременно со 175-ым пехотным полком, выдвинувшимся со стороны Сольдау вместе с уцелевшими батареями 72-го артиллерийского полевого полка, что своим огнем должны были сравнять с землей все полевые укрепления противника и разобраться с теми блиндированными автомобилями, которыми пугали всех окружающих уцелевшие солдаты 128-го пехотного полка.
Вполне естественно, что разорваться надвое авиационный отряд хоть и мог, но тогда боевая эффективность снизилась бы в разы. Ведь основная сила их воздействия на противника, включая психологический эффект, заключалась именно в массовости применения, если так можно было выразиться об отряде в полдюжины машин. Но на фоне полетов одиночных разведчиков, что практиковали все остальные, налет шести бомбардировщиков действительно смотрелся грозно. Хорошо еще, что выдвижение противника удалось вовремя засечь и согласовать дальнейшие действия с генерал-майором Штемпелем.
В результате, уже с полудня начались налеты на колонны 5-го гренадерского полка. Здраво рассудив, что лучше отступить, но сохранить силы и какие-никакие, а достижения, нежели полечь всем при попытке защиты не имеющего никакого стратегического значения города, было принято решение приложить все силы, если не к уничтожению, то к рассеиванию тех сил, что перекрывали путь к Новогеоргиевску и Варшаве. Естественно, об идущем от границы противнике тоже никто не забыл, и на его сдерживание было выделено два БА-3 с эскадроном казаков в прикрытии. Но с учетом разницы сил, речь там могла идти именно что о сдерживании. Основные же силы оказались брошены на южное направление.
Как и в предыдущий раз, основной упор решили сделать на тактике засад, для чего навстречу противнику весьма споро выдвинулся похудевший до трех БА-3 броневзвод и рота мотострелков - поровну бойцов охранной роты и казаков, которых удалось разместить в кузовах временно приписанных к авиационному отряду грузовиков, как своих, так и из состава 5-й автомобильной роты. Хотелось бы отправить больше, но штабс-капитан Бажанов, командир этой самой роты, согласился привезти с собой из Варшавы в Млаву только шесть трехтонных Бенц-Гаггенау, поскольку больше свободных платформ у железнодорожного состава не нашлось, а отправлять технику своим ходом он наотрез отказался. Впрочем, теперь, наверное, он сам более прочих горевал о том своем решении. Поставленный в качестве командира этой сборной солянки он был вынужден ломать голову над тем, как с наибольшей пользой применить наличествующие откровенно невеликие силы. Хорошо еще, что опыт уже имелся, пусть большей частью он и состоял в перехвате обозников, да бегущих с поля боя солдат, которых по пятам преследовала кавалерия. Нынче же предстояло сойтись с достойным и куда более многочисленным противником лоб в лоб. Сойтись и надеяться, что этот вызывающий вагон и маленькую тележку вопросов пилот-охотник Озеров, не приврал, и действительно сравнял с землей всю вражескую артиллерию силами своего авиационного отряда. Иначе вся их надежда на плотный пулеметный огонь и непробиваемые пулями бронемашины могла сгореть в горниле разрывов артиллерийских снарядов. Хотя для столь малого отряда огневая мощь у них была поразительная. Помимо выделенных авиаторами шести ручных пулеметов и, естественно, броневиков, а также самозарядных карабинов половины солдат, удалось наложить руки на три немецких MG-08, что в числе прочих трофеев оказались притащены на полевой аэродром. Поскольку конструктивно они были схожи с Максимом, оружейники весьма споро привели их в порядок, а уж о запасах немецких патронов и вовсе можно было не беспокоиться - этого добра у них нынче имелось куда больше, чем отечественных. Да и у изрядно разошедшихся авиаторов, чьи боевые возможности штабс-капитана начали откровенно пугать, нашлось в закромах еще немало подарков для незваных гостей, кои они не замедлили вывалить на головы намеченной цели.
Ефрейтор Блюм нервно передернул плечами и вновь попытался оттереть руки от запекшейся крови. Их 1-й батальон 5-го гренадерского полка, сократившийся с начала боевых действий до размеров роты, вновь угодил в самое пекло. Сперва русская артиллерия буквально истерзала первую роту батальона, закидав ее шрапнелью во время марша к Цеханову, когда солдаты вынуждены были идти по узкой дороге плечом к плечу. Затем не менее пулеметной роты обрушила из засады свой смертоносный огонь на вторую роту, а остатки выдвинутой вперед в качестве разведки первой роты тем временем оказались до последнего человека вырезаны налетевшей кавалерией. Третья и четвертая роты батальона изрядно истекли кровью при выбивании противника из городка Цеханов, где им, наконец, предоставили возможность передохнуть. Вот только родное командование забыло уведомить об этом факте проклятых русских, что об отдыхе, похоже, даже не помышляли. День и ночь, налет за налетом, эти летающие демоны появлялись над головами для того, чтобы прибрать на тот свет десяток другой отличных парней. И что именно было страшнее - рвущиеся со всех сторон бомбы или проливающийся с неба железный дождь, накрывающий разом едва ли не весь лагерь, лично он сказать бы не смог. На второй день он начал пугаться уже просто тарахтящего звука, что издавали двигатели этих крылатых бестий.
Вот и сейчас те самые аэропланы не давали им вздохнуть спокойно, неожиданно появляясь прямо над их колонной и разбрасывая вокруг эти жуткие стальные стрелы, пробивавшие человека насквозь, причем вместе с каской. Начиная с утра, они пережили уже три налета, и теперь в батальоне насчитывалось чуть более двух сотен человек, а из офицеров остались лишь лейтенант Зибер и капитан Андерсон. Командир батальона погиб два налета назад, пробитый насквозь вместе со своим конем этими чудовищными стрелами. Тогда же погиб и его лучший друг, обдав напоследок Блюма своей кровью и мозгами из развороченной стрелой головы. Сам ефрейтор шел всего в каком-то полуметре от него и остался жив, а бедняга Курт отправился на тот свет вместе с еще шестью десятками неудачников. А кроме как удачей то, что сам он еще жив, ефрейтор считать не мог. Все, кто с утра шел рядом с ним, погибли, а на самом Блюме не было ни царапинки - лишь пятна запекшейся крови на форме напоминали о бывших товарищах.
Вот это был весельчак Макс, теперь ему не суждено стать артистом цирка, поскребя ногтем по бурому пятну на правом рукаве, подумал Блюм; а с Густавом они недавно поцапались из-за какой-то ерунды и не разговаривали последние три дня, он потер пальцем кровавый подтек на штанине; Эрих больше не будет поигрывать на своей губной гармошке, да и никто не будет на ней поигрывать - инструмент не пережил своего владельца; Клаус не вернет взятые в долг две марки.
- И мы больше не выпьем ни одной кружки пива. Да, Курт? - обратился он к своим окровавленным рукам. - А как мы сидели в "Веселом Индюке", помни... - договорить он не успел. Над головой вспух разрыв шрапнельного снаряда и сразу пять свинцовых шариков оборвали жизнь очередного бойца этого несчастливого батальона. А пара менее мощных разрывов, накрывших, как середину, так и хвост колонны, выбили из строя еще с полдюжины солдат. Впрочем, вскоре к ним подтянулись и остальные - вслед за орудиями со стороны небольшой рощи заговорили пулеметы, принявшиеся собирать свою кровавую дань. Лишь треть сводной роты смогла пережить очередную засаду, но до подхода основных сил полка уцелевшие солдаты не рискнули сдвинуться с места.
Проследив за тем, как десятый выстрел раскидал небольшую группу солдат убегавших по полю, отставной унтер-офицер довольно хмыкнул и толкнул водителя ногой в спину. По причине отсутствия ТПУ в машине, этот способ, показанный в свое время одним из его работодателей, оказался весьма эффективным. Как тогда выразился Егор Владимирович - "Зато дешево, надежно и практично!". И ведь действительно! Все так и оказалось! Единственное, что потребовалось для организации подобного способа общения - ввести как обязательный атрибут формы механика-водителя кожаную жилетку, защищавшую от грязи с командирских сапог его комбинезон в районе спины и плеч. Введенный в практику танкистами воевавшими на Т-34, этот способ оказался весьма действенным и для экипажей бронемашин, имевших схожее расположение экипажа в боевом отделении, разве что башня являлась одноместной.
Получив легкий толчок, механик-водитель включил первую передачу и потихоньку вывел броневик на дорогу, к которой подтягивались и прочие машины их отряда. Дождавшись, когда последняя вольется в куцый строй, Мохов повел отряд к следующему намеченному для организации засады месту - впереди был еще целый день, а боекомплекта израсходовали едва восьмую часть.
Отойдя на пару километров и загнав машины в находящийся недалеко от дороги лесок, экипажи принялись маскировать их на скорую руку, закидывая сверху ветками и молодыми деревцами, добываемыми чуть глубже в роще. Естественно, на самих машинах всевозможной маскировки и так наличествовало в должной мере, но Матвей полагал, что больше не меньше и надежно вбил это правило в головы своих подчиненных.
Колонна вражеских войск появилась лишь спустя три четверти часа, и на сей раз улов обещал быть куда большим. Прямиком в прицел втягивался не передовой дозор, а основная колонна немецкого батальона. Подпустив их на сто метров, Мохов, как и в прошлый раз, первым произвел выстрел, давая остальным экипажам знать, что можно открывать огонь.
Подрыв фугасного 37-мм снаряд опрокинул с пяток человек из числа возглавлявших колонну, а следом за взрывом раздалось тявканье пулеметов, которые солидными, патронов на пятнадцать, очередями прошлись по замешкавшимся солдатам противника. Еще один броневик также обрабатывал головную часть колонны, а артиллерийский бил в центр, засыпая дорогу шрапнелью. Лишь когда в прицелах перестали мелькать фигурки немецких солдат, огонь стих и выбравшиеся на дорогу бронеавтомобили смогли неспешно удалиться, дав напоследок пару выстрелов по слишком заметно шевелящимся придорожным кустам. Не смотря на неуязвимость для стрелкового вооружения, действовать без пехотного прикрытия Матвей не решился и вновь отвел свой отряд на следующее подходящее для засады место. До Млавы, к которому и продвигались немцы, оставалось еще пятнадцать километров и весьма удачных для организации засад рощиц дальше по дороге имелось в изрядном количестве. Хватило бы снарядов.
В результате не прекращающихся авиационных налетов и постоянных артиллерийских засад к четырем часам дня потрепанный в предыдущих сражениях полк сточился до двух батальонов - мало того, что по обочинам этой дороги смерти навсегда остались лежать не менее пяти сотен великолепных солдат и офицеров, так еще не менее полутора сотен пришлось выделить для ухода за раненными, которых набралось больше чем убитых. Потому, когда в очередной раз по колонне ударил град свинца, полковник фон Эйхендорф даже вздохнул с облегчением, ведь ныне стрельбу вели не опостылевшие неуязвимые для ответного огня блиндированные автомобили и не возникающие неожиданно над самой головой аэропланы, а люди. То есть те, с кем можно было сражаться на равных! С этой мыслью он и ушел в страну вечной охоты, сраженный пулеметной очередью. Залегшие за железнодорожной насыпью бойцы сводного отряда, открывшие огонь с каких-то ста метров, в полной мере смогли реализовать лучшие качества своего оружия. Мало того, что их карабины могли почти безостановочно отстрелять все 10 помещающихся в магазине патронов, так еще менялся этот самый магазин за какие-то три секунды, позволяя обрушить на противника очередной десяток свинцовых пчел. И таких снаряженных магазинов у каждого из бойцов насчитывалось с десяток. А стаккато пулеметных очередей, выбивавших из колыхнувшейся людской массы разом по три - четыре человека, отлично дополняло непрерывный треск карабинов.
Впрочем, даже выкосив всего за несколько секунд свыше роты, отряд не смог обеспечить себе превосходства. С той стороны оставалось не менее полутора тысяч готовых к бою вымуштрованных солдат, кои одной только штыковой атакой могли разобраться с любителями засад и тем самым выйти победителями в продолжавшемся весь день противостоянии. Так бы оно и могло случиться, если бы в этот момент на дорогу не выскочили два броневика, что, непрерывно стреляя из пулеметов, попросту врезались на максимальной скорости в людскую массу, принявшись раскидывать в стороны или подминать под колеса десятки людей. Конечно, находись на их месте Т-34 и эффект оказался бы куда более жутким. Но и так вышло достаточно красочно. Прежде монолитные отряды, не имея возможности нанести такому противнику какого-либо урона штыком или пулей, начали разваливаться на разбегающиеся во все стороны кучки людей, толкающих и давящих друг друга. И только те, кто уже не смог справиться с психологическим напряжением последних дней, наоборот, рванули прямиком на рычащие двигателями бронемашины, дабы размозжить свои винтовки об их борта в богатырском ударе. Эти немногочисленные безумцы даже смогли утянуть за собой не растерявших рассудок сослуживцев, которые просто поддались стадному чувству. Потому даже таранный удар не смог справиться со всей той силой, что еще сохранялась в потрепанном полку. Оба БА-3, один за другим, попросту завязли в тех кучах тел, что нагребли перед собой и впоследствии лишь вели огонь по всему, что двигалось, до тех пор, пока не закончились запасы патронов и снарядов. А сами они превратились в приоритетную мишень не только для противника, но и для своих. Машины оказались столь плотно облеплены пытающимися вскрыть эти "консервные банки" гренадерами, что просто ведя огонь в их сторону можно было не сомневаться в поражении очередного солдата противника.
И все же немцы дрогнули. Остатки полка, попросту рассыпались на отдельные группы, что порскнули в разные стороны, пытаясь вырваться из той мышеловки, в кою завели их ныне покойные командиры. Хотя были и такие, кто вполне организованно отступил назад по дороге, чтобы впоследствии попытаться прорваться на свою территорию по тому пути, которым они шли прежде. О том, чтобы в исполнение приказа продолжать прорыв к Млаве, не могло быть и речи. Даже если встретившие их силы являлись последним резервом защитников города. У полка просто-напросто не осталось сил даже для последнего рывка. Хотя и самого полка более не существовало, ведь его знамя стало трофеем сводного отряда, что выполнил поставленную задачу на все сто процентов, открыв остававшимся в Млаве войскам путь к отступлению. Но к последнему прибегать, к счастью, не пришлось. Одновременно с очередным наступлением немцев на Млаву, пересекли границу Германской империи войска 1-й русской армии, в то время как части 2-ой армии все еще стягивались в места сосредоточения. Последние два факта и подвигли командующего 8-й немецкой армии, имевшей задачу оборонять Восточную Пруссию, отдать приказ о срочной переброске всего XVII-го армейского корпуса с южного направления на восточное, с целью преградить путь левому флангу армии Ренненкампфа. Потому очередной обороны Млавы не случилось к величайшему облегчению его защитников, у которых уже практически вышли все запасы бомб, снарядов и патронов.
Конечно, что немецких винтовок, что патронов к ним, в качестве трофеев удалось взять огромное количество. И того, и другого, вполне хватило бы для вооружения пехотного полка. Но вот авиация, артиллерия и бронетехника, за предыдущие дни боев успели растратить практически всё. Естественно, в Варшаве у авиационного отряда еще оставалось в разы больше сделанных до начала войны запасов. Но подвезти их и привести в боеготовое состояние, не было, ни сил, ни времени. Потому основной силой в очередном бою, которого так и не случилось, должны были выступать в очередной раз спешенные казаки, что уже успели сменить свои винтовки на немецкие. Тем не менее, предполагая возможность отступления, авиаторы предпочли подстраховаться и, набив все найденные в городе телеги и брички своими ранеными, а также наиболее ценными трофеями, отправили колонну под охраной половины броневиков и выделенного генерал-майором Штемпелем от щедрот своих эскадрона гусар, прямиком в Варшаву.
Следом за ними город, под конвоем еще двух эскадронов гусар 6-го Клястинского полка, покинула колонна пленных, из числа тех, кто был способен к самостоятельному передвижению. Держать у себя в ближайшем тылу в преддверии тяжелого боя свыше тысячи солдат противника, пусть и безоружных, виделось слишком рискованным. Куда меньшим злом командир 2-й бригады 6-й кавалерийской дивизии посчитал уменьшение собственных сил на те эскадроны, что пришлось бы выделить в охранение. Аэропланы же находились в состоянии постоянной готовности и могли покинуть полевой аэродром в течение пары минут после получения соответствующего приказа. Благо путь от Варшавы до Млавы однажды уже был пройден без каких-либо проблем и потому обратная дорога не вызывала каких-либо волнений. Прикрытие же отхода прочих сил отряда должны были обеспечивать оставшиеся броневики. Но, как уже было сказано, покидать обжитое место не потребовалось. Немцы остановились километрах в пяти от местечка, после чего развернулись и отправились назад, сопровождаемые мыслями полными недоумения и висящими высоко в небесах разведчиками. Их даже никто не стал преследовать, ограничившись сопровождением на безопасном расстоянии немногочисленными разъездами.
К этому времени из первоначальных двух сотен человек роты охраны в строю оставались лишь сто пятьдесят семь. Еще пятеро с легкими ранениями находились в отрядном госпитале, двадцать три человека эвакуировали из организованного в Млаве госпиталя в Варшаву, а полтора десятка обрели покой на местном кладбище - кто погиб мгновенно, кого не успели донести до штатного хирурга отряда, кто не пережил операцию. Изрядно пострадала и техника. Что броневики, что аэропланы щеголяли многочисленными отметинами, оставленными на их корпусах пулями противника. Впрочем, возможности вести бой они не утратили, что откровенно радовало, но в самое ближайшее время требовалось устроить многодневный перерыв, дабы привести боевые машины в полный порядок для новых свершений.
Так подошли к концу приграничные сражения и начались бои, результат и жертвы которых, многократно затмили собой то, что имело место быть под Млавой в период с 13 по 17 августа 1914 года.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги