Война на восходе

Глава 5 О кровавом рассвете

– Больно, черт возьми!

– Ш-ш-ш, успокойся, идиот. А ты как хотел? Чтоб как маслице, ага? Это ж настойка на чистотеле! Нахватал ссадин – терпи. На вон, чай хлебай и зубами не клацай. Е-мое, кожа да кости, – приговаривала Шныряла, замазывая порезы на спине Тео и попутно тыкая его в худые выступающие ребра.

Теодор вздрагивал и ежился, сидя в холодной комнате без рубашки. Сам дотянуться до ушибов на спине он не смог, пришлось просить Шнырялу.

– Ну и дрищ ты, Теодорка, – заключила девушка, – кто ж на тебя посмотрит такого?

– С каких пор тебя это волнует?

– Не вертись, червяк патлатый! Ну как, у вас же там с Сандой…

«Шныряла заговорила со мной о девушках? Ей-богу, в лесу что-то сдохло… Медведь, наверно. Или сразу сотня».

– Так, все ссадины замазала! Ох уж эта Полночь – по тебе будто телега проехалась, а поверх того еще Кобзарь на своих каблуках проскакал.

Тео сгреб со стола рубаху и юркнул головой в ворот. Шныряла завинчивала баночки и что-то напевала под нос.

«Еще и поет! Нашу Шнырю подменили, что ль?»

– Знаешь, я с Сандой так и не увиделся.

– Она в приюте.

– Что?!

– То. Оказалось, ее мать в психушке, а отец умер – он вроде как болел долго, а от дочки скрывал. Симион Стан же был начальником полиции, у него хорошая квартирка – только девочка еще малая, отдали ее тетке, так тетка в квартиру заселилась, а Санду упекла в приют! Теперь ей только ждать, пока восемнадцать лет стукнет, чтобы вернуть себе дом. Если сможет. Тетка уже на все руки наложила. А приют этот… – Шныряла хмыкнула и поскребла шею. – Лучше туда не попадать.

Вот почему Тео не заставал Санду, хотя ходил к ее дому который вечер!

– Черт возьми… – Тео сжал кулаки. – Чем ей помочь?

– Ничем. Мы – нежители, Тео. У нас нет прав. И голосов тоже нет.

Тео уставился на железную кружку.

– Ты пей. А то, глядишь, и сопли на кулак начнешь наматывать!

– Я ухожу, Дик.

– За мамой? Веришь этому Йонве?

Тео покачал головой. Не верил. Но вдруг все-таки? За пару дней Тео очухался, собрался в дорогу и сегодня должен уйти.

– Не ходи, Тео.

– Я не могу.

– Тогда возьми с собой кого-нибудь. Того же Вика.

– Я думал, он…

– Тео. – Голос Шнырялы дрогнул. – Господарь Горы мертв.

Тео выплеснул на пол добрую половину чая.

– Чего-о?!

Шныряла обернулась. Щеки ее горели.

– Теперь Виктор – новый Господарь!

Тео почувствовал, как челюсть медленно отвисает. Шныряла кратко пересказала события, но он чуял, что девушка многое недоговаривает. Не зря же время от времени ее рассказ неловко прерывался, а щеки вспыхивали.

– Санда в приюте… Вик – новый Господарь… А где Ворона?

– Исчез.

Все это Теодору отчаянно не нравилось. Он попрощался со Шнырялой и вышел, хлопнув дверью. За то время, что Тео просидел в лачужке, закат уже отгорел, и лишь тонкая полоска багрянца напоминала об ушедшем за горизонт солнце. Теодор отправился к речке – там наверняка можно было найти змей, и потратил битых полчаса, чтобы отыскать хоть одну.

Наконец ему попался старый, неповоротливый уж, и Тео почувствовал себя полным идиотом, когда схватил бедолагу и, подняв его перед собой, принялся махать кулоном Змеевика у морды ужика и орать:

– Мне нужен Мертвый Господарь! Слышал? Мертвый Господарь! Эй, ты оглох или как?

Уж не подавал признаков ума – хотя, быть может, именно бешеные вопли Теодора лишили его последних капель рассудка, – и Тео махнул на него рукой и отпустил. Он уже возвращался к проклятому дому, чтобы забрать вещи и пуститься в опасный путь, как вдруг увидел знакомую фигуру.

Вик сидел, прислонившись к стене, и смотрел на звезды.

– Хотел меня видеть?

Вик встал и отряхнул черные одежды. Казалось, за пару ночей он повзрослел на несколько лет – скулы заострились, складка на лбу стала глубже.

– Я хочу отыскать маму… – Тео взглянул на Вика. – Но не верю Йонве. Знаю, что это ловушка, и все-таки хочу проверить. Вдруг…

– Я понимаю.

– Я не стану тебя просить. Тем более сейчас. Дика рассказала… Но если ты можешь… Если хочешь, – поправился Теодор.

– Тео, – Вик чуть заметно улыбнулся, – ты же помнишь, что я тебе сказал? Ты – мой друг. И Глашатай Смерти все-таки прав. Друг – тот, кто отдает, ничего не взяв взамен. Я пойду с тобой хоть на край света, и если тебе понадобится моя жизнь – я отдам ее. Ты нас спас.

От этих слов будто рассветные лучи пролились в душе Теодора. На какой-то миг он почувствовал, что годы, разделившие его с безоблачным прошлым – годы долгие и темные, – вовсе не существовали. И Шныряла, и Змеевик – его друзья. Друзья!

От этой мысли Тео вздохнул легче. Он быстро забрался на чердак, схватил походный мешок. Они зашагали по тропинке к зеленым склонам Карпат, а через несколько минут позади послышался звонкий цокот. Тео оглянулся: по гаснущему небу, перескакивая с воздушного потока на другой, к ним опускался черный конь. Едва копыта чудесного животного коснулись травы, Вик протянул руку – и конь, склонив огромную голову, радостно ткнулся мордой в ладонь хозяина. Тео залюбовался: таких больших и статных коней, пожалуй, не было даже в конюшнях мэра города.

– Мы полетим на Темногоре, – сказал Вик. – Так гораздо быстрее.

Ветер раздувал волосы Тео, и он подумал, что зря не заплел косу. Порывы норовили стащить с седла, но Тео упорно цеплялся за коня, стараясь не глядеть, как внизу проносятся сначала ветви деревьев, затем верхушки, а после – горы. Ветер холодный. Приставучий. Злой. Совсем не по-апрельски кусал за щеки, хватал ледяными пальцами за одежду. Но даже в доводящих до дрожи порывах ощущалось новое чувство. Природа нынче дышала иначе.

Так, как дышится лишь весной.

Внутри Тео все замерло, когда он решился взглянуть вниз: далеко по левую руку мерцали огоньки Китилы. Городок, ставший ему почти родным – все же столько улочек он облазил в поисках игральных костей! – уплывал далеко-далеко к горизонту, а впереди распахивалось темное море леса и вершины трансильванских Карпат.

С высоты птичьего полета мир казался необъятным, и Тео подумал, каково Вику быть Господарем этих самых гор? Что известно ему о тех чудесах и, быть может, ужасных тайнах, скрываемых корнями древних Карпат?

Он заметил мелькающие тени сов и вспомнил своего погибшего друга. Сердце екнуло – и вовсе не оттого, что конь сделал вираж. Ему почудилось, будто на тропинке мелькнуло маленькое рыжее пятно – быть может, перекидыш-лис?

Не его отец.

Тео сжал пальцы. Больно. Пусть так. Пусть больно будет пальцам, щекам и волосам, которые нещадно трепал ветер, но только не сердцу.

«Мама, – мысленно обратился Теодор. – Где же ты? Если я тебя увижу…»

Он представил ее лицо. Вдруг до жути захотелось обнять ее, пожаловаться на то, что случилось, – совсем как в детстве.

«Когда я увижу тебя, я…»

Тео не знал, что скажет, но сердцу было известно больше. Спереди, заглушая ветер, донесся крик Змеевика:

– Яломица!

Тео разглядел в долине между двух хребтов светящиеся квадратики. Окна. Они пошли на снижение, ели словно подпрыгнули к ногам Теодора, и через несколько стремительных мгновений, когда звезды и взошедшая луна замельтешили в глазах искрами, копыта коня коснулись земли, и Теодора встряхнуло в седле. Темногор немного проскакал по тропинке за поселком и остановился.

– Вот она, тропа, ведущая на восток. – Вик указал на хребет.

Тропа уползала в лес. Узкая. Кривая. Но почему-то светлая – точно с небес бросили веревку и она упала между деревьями извилистыми петлями. Из лесу веяло тишиной. Сыростью. Лес дышал туманом и ночью – и звуки раздавались уже не вечерние, а именно ночные: тот самый неясный шелест, шорох, от которого мороз по коже.

Дальше двинулись пешком. Змеевик вел Темногора за луку, и единственное, что нарушало траурную тишину на тропинке-петле, обвившей гору, словно шею висельника, – негромкий цокот копыт, когда Темногор наступал на камни, крики сов и собственное дыхание Теодора. Частое, сбивчивое.

«Она по-прежнему в Трансильвании. Пойдешь по тропе от села Яломица через Сычий перевал на восток в гору. Запомнил?»

Когда-то отец собирался в долгое путешествие на Сычий перевал – там, на дне долинки, располагалось село Яломица. Лазар обещал взять Теодора с собой. Но что-то услышал и передумал. Как он только новости узнавал? Теодор знал, что, когда его не оказывалось дома, к отцу приходили посетители. Отец, бывало, отсылал мальчика по делам в деревню или в лес, а когда Тео возвращался, понимал, что в доме кто-то был. Незнакомый запах в комнате. Грязная посуда. Странные разговоры родителей.

Тео понял лишь сейчас. У отца бывали нежители.

После того как отец не взял Тео в поход из-за чьего-то ночного визита – так и оставшегося неузнанным, Лазар долго ходил нахмуренный, перешептывался с матерью, – так, чтобы он, Теодор, не слышал. А Тео бесился.

Отец обещал!

Затем Тео нашел окровавленные полоски ткани в костровой куче. Отец кому-то помогал. Не из деревни. Лечил – а кого, Тео так и не дознался. И кто-то рассказал отцу нечто, из-за чего Лазар передумал брать Тео на Сычий перевал. И сам не пошел.

Почему?

Теперь Теодор идет сюда без отца. Сам.

Вот как.

Ночь наплывала – звездная, сырая, тревожная. Земля чавкала под сапогами, и Теодор то и дело оступался на извилистой тропке. Змеевик замирал, отводил от уха косицы и прислушивался. Они забрались уже высоко, но Тео все оглядывался, высматривая далеко в долине мерцающие огоньки Яломицы.

Вдруг из низины поднялся туман. Наползло большое облако – стремительно, точно вырвавшийся из-под крышки чайника пар, только сырой и холодный. Облако протянуло щупальца к обрыву, помедлило и двинулось прямо на путников.

Змеевик поежился.

– Тео, держись рядом. Скверное дело.

Еще в Полуночи Тео знал, что Вик питал страх перед туманами, но только после Баговых Топей понял почему. В тумане не видно. Ни тебя самого. Ни того, что может скрываться в пелене. Есть ли что-либо более пугающее?

Темногор всхрапывал, и оба парня прижались к коню, двигаясь вместе с ним сквозь плотную серую завесу.

– Ничего не видно. Хоть бы скорее проползло это облако!

Лес пошел иной – деревья изгибались, расступались перед большими валунами. Ближе к вершине гора вспучилась, пошла трещинами, ощетинилась в небо частоколом узких скальных выступов. Между впадинами сгустилась темнота. Тео уж думал предложить подождать, пока туман рассеется, и тут Вик остановился.

– Следы.

На влажной земле темнели углубления.

Вдохнув сырой туман, Тео нагнулся и осмотрел вмятины на земле.

Сомнений быть не могло.

Человеческие следы.

Тео глядел на маленькие выемки, оставленные пальцами, округлую вмятину от пятки. Здесь, на вершине горы, человек ходил босиком. Почему?

Быть может, кто-то решил, что достаточно тепло, чтобы побродить в лесу без обуви? Теодор всмотрелся в обступившие их сумрачные стволы. Этот лес не походит на тот, где можно нежиться на лужайке.

По коже поползли мурашки – медленно, противно.

Вик прошел вперед, осматривая землю. Нагибался, водил пальцами по грязи, что-то бормотал под нос. Жилка на виске Теодора билась точно обезумевшая. «Йонва, Йонва, Йонва, – стучала колотушка в голове. – А вдруг не солгал? Мама…»

Тео привел с собой Вика, и если ошибся… Он подведет друга! Змеевик оглянулся.

– Где Темногор?

Тео тоже оглянулся. Коня не было.

Вик свистнул, и жутко исказившийся звук проглотил туман. Парень сжал рукоять меча и вытянул длинный клинок из ножен. Если прежде Тео не решался высказать мысль об опасности, то этот жест буквально отрезал от них спокойствие.

– Стой здесь.

Вик с мечом наперевес зашагал назад, и через какое-то время до Тео вновь донесся свист, и в тот же миг…

Тео круто развернулся. Глаза расширились, впились в крутой поворот, за которым сгустился туман.

Он не ослышался.

«Нет», – сказал себе.

Впустую. Сердце решило за него.

«Стой!»

Ноги сами понесли вперед. Утопая в грязи, вытаскивая сапоги и увязая вновь, Теодор ринулся вперед по тропе – и глаза шарили меж деревьев, пытались отыскать источник звука в клочьях тумана. Он расставил руки, растопырив пальцы, словно хотел поймать снова то, что услышал.

Крик.

Откуда-то кричали. Может, ослышался?

«Топи! – закричал голос в голове. – Топи! Ты ошибся, Теодор. Вспомни Топи!!!»

На этот раз не ошибся.

Он слышал.

Голос.

Ее, черт возьми!

Ее!

Тео позабыл обо всем, только на бегу оглянулся, окликнул Вика. Вдали раздался ответный свист, но Вик не появился. Тео выскочил к повороту – дальше тропинка уходила вверх, виднелся просвет ночного неба: среди белесых клочьев мерцали звезды. Вершина горы.

И тут закричали снова.

Совсем близко.

Теодор пошел туда, откуда донесся тихий отзвук, и увидел. Там, слева. Расщелина. Сердце заколотилось как взбесившееся. Тео дышал с трудом. Каждый вздох – боль в ребрах, сердце.

– Ви-и-ик! – снова крикнул Теодор в туман. Но Виктор не отозвался. – Где же ты?

Тео выругался, дрожащей рукой нащупал рукоять ножа и осторожно сошел с тропы, внимательно оглядывая кусты. На одном он заметил обломанные ветки. Кто-то проходил здесь, и совсем недавно! Вверху над скалой проплывал туман – от дыхания леса ветви гнулись и колыхались, точно волосы утопленника на дне реки. В десяти шагах от дорожки обозначилось черное отверстие между камней, точно скала набрала полный рот мрака.

Тео уставился на провал. Там? Там.

Там-там-там, стучало сердце, и Тео обернулся на стену тумана и деревьев. Никого. Сглотнул комок в горле и подошел ближе.

Всмотрелся в темноту. Ничего не видно.

Тео нащупал в кармане отсыревший коробок. Отшагнув в сторону, поднял сосновую ветку посуше и, постоянно оглядываясь, принялся чиркать спичками. Пальцы не слушались. Туман плыл и плыл. Деревья толпились за спиной, смотрели черными листьями в затылок. Наконец по сухой коре пробежали искры, ветка задымила и загорелась. Тео выставил ее перед собой и, зажав в другой руке нож, на подгибающихся ногах двинулся к провалу.

Ему казалось, сейчас он упадет от волнения и страха. Мысли путались. Язычок пламени обозначил низкий свод, затем осветил пещеру. Лежак у стены, тряпье. Миски какие-то. Кувшин. Еще один, уже разбитый. Кости. Посередине – погасший костер. Больше ничего. Просто выемка в скале, уголок, чтобы пережидать холод.

Запах такой, что задохнуться можно.

Тео сделал шаг внутрь, и в дальнем углу в неверном свете заметил силуэт…

– Мама!

Он в два прыжка пересек пещеру и, склонившись над матерью, позвал ее, но она лишь пошевелила губами, что-то бормоча и стеная.

Теодор провел рукой по синим запястьям, прошелся пальцами по засаленной веревке и принялся кромсать ее ножом.

Работал быстро. Даже не оглядывался – слух удесятерился, он слышал любой шорох за спиной. Вдали засвистели, донеслось ржание коня, но Тео продолжал. Пот стекал со лба, он закусил губу так сильно, что почувствовал на языке кровь. Взгляд Тео скользнул по ужасным грязным веревкам. По ссадинам на руках, налившимся кровью и синью. По кровоподтекам на шее. «Кто? За что?» Ярость подкатила к горлу тошнотой. Тео колотило и потряхивало, и в глазах потемнело от гнева.

Худая. Кожа да кости. Волосы закрыли лицо – даже глаз не видно, но локоны колышутся от бормотания и стонов.

Веревка упала к ногам Тео, и он замер с ножом в руке. Страшная мысль поразила точно удар молнией. На ум сразу пришла камера с Лизой – теперь воспоминания вернулись. Он помнил смерть Лизы. И теперь… Тео еще раз поглядел на мать.

Шкура. Ее нет.

Тео бешено заозирался. Подскочил на ноги и заметался по пещере, переворачивая миски, тряпье, лежак. Пусто! Бросился к костру, зарылся руками в пепел. Поднес ладони к глазам. На ладонях осталась сажа. И длинные рыжие волоски.

Шкуру сожгли.

«Тварь! Кто эта тварь?!»

Тео словно окатили кипятком. Ярость поднималась жгучей, давящей грудь волной. Теперь-то Теодор прекрасно знал, что значит для нежителя лишиться шкуры! Его ждет мучительное угасание – точно у человека, лишенного еды. Добыть новую шкуру можно, но почти невозможно…

«Так, стоп! – приказал себе Теодор. – Об этом подумаешь позже. Придумаешь что-то, найдешь новую шкуру! Сейчас – помоги ей!»

Тео бросился обратно к матери, упал на колени и легонько тронул худое плечо.

– Мама! Мама!

– Беги… – едва слышно выдохнула Мария.

Теодора обдало холодной волной. Он обхватил маму одной рукой за плечи, другую подсунул под колени и поднял. Голова кружилась, Теодора шатало из стороны в сторону, но он понес маму к выходу из пещеры.

Теодор услышал свое имя на тропинке и на этот раз не допустил ошибки, доверившись себе!

Мама ждала его?

Сердце сжалось от этой мысли.

«Мама… Мамочка…»

Лес побелел от тумана. Тео только пересек поляну, как впереди послышался частый цокот копыт. Из мутной пелены выскочил Вик на Темногоре.

– Скорее, Тео! – закричал Вик с перекошенным лицом.

Конь заржал, и Тео поспешно отступил в сторону. Темногор пронесся мимо, всхрапывая и выдыхая клубы пара, и резко остановился. Тео заметил на его темном крупе длинную багровую полосу, похожую на следы от когтей.

– Что случилось?!

Вик в одну секунду соскочил с седла и бросился к Тео. Парень мельком взглянул на Марию, пробежал взглядом по ее лохмотьям и ссадинам и, опомнившись, подхватил женщину под спину.

– Янко! – послышался тихий стон.

– Мам, это я!

– Янко…

– Она что, не узнает меня?

– Быстрее, быстрее, Тео! Темногор не унесет троих! Усади ее в седло!

Вик помог Теодору поднять Марию в седло, затем выхватил меч и бешено заозирался, готовый отразить нападение.

– В седельной сумке веревка, привяжи ее, пусть летит! Скорей, Тео, давай же!

– Он здесь… – хрипло выдохнула Мария. – Здесь… бегите…

И Тео ощутил: что-то не так. Не видя, не слыша, не зная. Нутром, быть может, или шестым чувством – как животные знают о приближении землетрясения и начинают беспокойно метаться, искать укрытие, в то время как человек ни о чем не догадывается. Так и он догадался о приближении чего-то. Теодор поспешно открыл сумку, вытащил моток веревки, попутно придерживая мать на седле, но вдруг конь замотал головой и громко всхрапнул.

– Стой, Темногор! Тп-р-р-ру!

Лошадь не послушалась, попятилась – и Теодор, вытянув руки, кинулся следом.

– Нет, куда?

Внезапно дохнуло могильным холодом. Запахи стали ярче, а мир – четче.

– Тео-о-о, скорее-е-ей!

Теодор обернулся на секунду и увидел, что Змеевик стоит с занесенным мечом – и от поворота, сквозь подсвечиваемую луной пелену, к ним движется темный высокий силуэт…

Темногор заржал от ужаса и попятился.

Тео хотел было обернуться к коню, но руки и ноги его буквально оледенели, застыли при взгляде на ползущую жуть. Длинное, точно сотканное из дыма тело. Нечеловечески вытянутые конечности. Ни глаз, ни рта. Лица тоже нет. Просто черный силуэт, наплывающий из пепельного тумана. От ужаса хотелось кричать – но из горла вырвался только сип.

Это, движущееся сквозь пелену, не было человеком.

Сгусток ненависти, ледяного холода и ужаса.

Дыхание самой могилы.

«Это – тень», – понял Теодор.

Она пришла за ним. Снова. Но как так? Ведь к нему вернулись воспоминания. Их вернул тот, кого Теодор ненавидел всей душой, он до сих пор запрещал себе думать о случившемся. Еще не смирился с мыслью, что Вангели – его отец.

Тео вернул память! Исцелился от ненависти! От тени!

Он чувствовал, что изменился…

И вот теперь – вновь.

Но Теодор не находился внутри этой тени, как тогда. Он ее вообще не ощущал.

– Янко! – вскрикнула мать.

Тень колыхнулась, отступила.

Исчезла.

Змеевик, оглянувшись на Теодора, заорал:

– Тень ранила Темногора! Мы должны найти ее хозяина и…

Темногор вновь испуганно заржал и попятился.

– Ma!

Тео бросился к Темногору, следом – Змеевик, что-то вопя на ходу про хозяина, нож и живого охотника…

– Ma!

Темногор заплясал, забрыкался, забил передними копытами, несколько раз лязгнул зубами – и вдруг вскинулся на дыбы. Тень гигантского коня упала на тропу, и Тео даже охнуть не успел, лишь увидел, как что-то сдернуло Марию с крупа Темногора во тьму.

Дальнейшие секунды слились в один нескончаемый кошмар. Перед глазами скакал обезумевший Темногор, а на тропе сцепились два силуэта. Вскрики, звуки борьбы, хриплый вопль:

– А-а-а-а!

Наконец Темногор поймал воздушный поток, перелетел через голову Теодора и приземлился за его спиной. Рядом с Тео блеснул меч Змеевика, но поздно.

Тень метнулась обратно в лес и растворилась между темных деревьев. Мария Ливиану осталась лежать на земле. Теодор подбежал к ней, не слыша воплей Змеевика, упал на колени, перевернул лицом вверх – и оторопел.

Лицо матери было покрыто длинными кровавыми порезами, а из рваной дыры на шее толчками выплескивалась кровь.

– Мама!

Мать схватила Теодора за плечо и выкатила огромные голубые глаза. Один смотрел на него, другой на луну. Открыла рот, тяжело сипя.

Тео перестал дышать.

Мир замер.

Застыл.

Воздух загустел, словно расплавленное стекло, которое вынули из печи: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Свет погас, наползла темнота.

Мария шевелила губами. Тео не слышал ровным счетом ничего.

И спустя много дней после этого Теодор все возвращался к тому мгновению. Что мама хотела ему сказать? Что? Этот вопрос не покидал его, мучил вновь и вновь долгие бессонные дни, когда он лежал омертвевший, смотрел в никуда и понимал, что так и не расслышал ее слов.

Не услышал последних слов матери.

Мария вздохнула и застыла. Тело перестало дрожать, пальцы, вцепившиеся в плечи Теодора, ослабили хватку и разжались. Косые глаза остекленели.

Один глядел на Теодора. Другой – на луну. Но Мария их уже не видела.

– МАМА! – закричал Теодор, еще не понимая, не веря, что это бесполезно. – МАМА!

– Тео… Она тебя не слышит…

– МАМА!

Что он понимает, Вик? Ярость охватила Теодора, и слезы ярости и боли застлали глаза. Что он понимает, черт возьми? Нет, не может быть так! Он прошел весь Макабр ради этого, только ради этого! Разве он не понимает? Тео отправился в саму Полночь! Искал маму в этих проклятых Пустошах, Топях, Черных, чтоб они провалились, Замках! Искал везде! Не может быть, чтобы сейчас – когда он наконец-то ее нашел, только что нашел, чтобы…

– Вик, помоги…

Теодор прижался ухом к ее груди – так делал отец, чтобы проверить умирающих пациентов. Некоторые не подавали признаков жизни, но сердце их еще билось. Иногда он таких спасал.

Сейчас все получится. Ну же. Он должен услышать!

– Помоги, Вик…

Но какая-то часть сознания уже поняла: ни одно снадобье из сумки Вика, даже самое лучшее, не поможет. Случилась беда. Непоправимая беда. Тео попытался нащупать пульс. Сжал окровавленными пальцами холодное мамино запястье.

– Тео, послушай меня…

Вик мягко положил руку на плечо Теодора, но тот вскинулся:

– Отвали, Вик!

– Тео, хватит…

Позади испуганно заржал Темногор.

– Отвалите оба!

– Ты не поможешь своей маме, Тео…

Нужно сопротивляться этим словам до последнего. Должна быть уловка. Как в Макабре, разве нет? Если есть вход, есть и выход! Он сейчас что-нибудь придумает. Тео вскочил, но мама так и осталась лежать на траве, глядя на луну широко раскрытыми глазами. Виктор, принявший движение Теодора за решимость, вцепился в его плечо и развернул к себе, заставил посмотреть в глаза.

– Тео, мы должны найти хозяина тени…

– Что?

– Это человек! Он прячется где-то здесь! Ты видел его? Ты не сможешь убить тень, не убив хозяина!

Вик схватил Тео за руку, вложил в его пальцы нож.

Он сказал что-то про «убить»? Именно это сейчас Теодор и хотел больше всего. Убить. Теодор отомстит. Сейчас. Прямо сейчас.

– Где он?

Тео развернулся. Невдалеке переминался с ноги на ногу Темногор. Тео шарил глазами меж деревьев – тень исчезла.

– Почему она не набросилась на нас?

– Не знаю. Возможно потому, что хозяин рядом и хочет удрать. Он может управлять тенью на расстоянии, но сам должен хорошо спрятаться, чтобы его не нашли, – смертный с тенью не справится, а вот тело хозяина беззащитно. Если его найти…

«Пещера!»

Тео оглянулся на маму, но Виктор уже потянул его за собой.

«Нет, нет, нет… Я вернусь. Скоро. Сейчас, только найду этого… Мама, подожди, я сейчас вернусь».

Тео почудилось, что мама чуть шевельнула рукой – или это колыхнулась тень от дерева? Он сморгнул, хотел подойти, но Вик не позволил, упорно тащил за собой. Проклятый Вик!

Ярость застлала глаза, когда Тео наконец осмелился признаться себе в том, что мама не пошевельнулась. Почудилось.

Теперь Тео не боялся. Он убьет хозяина тени сразу, как только увидит. Тео развернулся, ноги сами понесли его вперед.

– Я нашел следы и остатки его трапезы, – сказал Вик. – Понял, что это нелюдимец.

– Нелюдимец?

– Да, это его тень! Он был где-то совсем рядом, не ожидал гостей. Я спугнул его, бросился преследовать, и тогда он решил выпустить тень. Она напала на Темногора, и нам пришлось удирать по воздуху. Я сразу бросился к тебе, потому что в одиночку тень не одолеть.

Змеевик вдруг перехватил Теодора за локоть, развернул к себе. Ноздри раздуты, на щеках – кровавые мазки, жилка над виском билась со страшной силой.

– Тео, я могу убить тень лишь в одном случае: если она нападет на человека. Например, на тебя. Но это смертельно опасно, ты можешь не выдержать ужаса.

Жилка продолжала биться.

– Боишься?

Тео посмотрел в холодные глаза Змеевика. Боится? Он? Ответил не моргнув. Так же холодно. Почти спокойно.

– Нет.

Вик вглядывался секунду. Понял, что Тео уверен как никто. Кивнул.

– Хорошо.

Тео сжал нож. Он сможет все. Вернется к маме и, может, сможет даже…

Сверху посыпались камни. Змеевик задрал голову:

– На скале!

Он ринулся вверх, крича Теодору:

– Когда убьем тень, сразу же уничтожай хозяина!

Тео карабкался следом. Травы хлестали по щиколоткам, ветви цеплялись за одежду. Они двигались по тропе вверх, преследуя в тумане невидимого беглеца.

Тео то и дело оборачивался в поисках тени. Поскальзывался на влажных камнях, падал и раздирал кожу на руках, но снова и снова лез по тропе. Наконец Змеевик выхватил с пояса нож и метнул куда-то в туман.

Раздался вскрик.

Змеевик зашипел и рванул вперед, Тео за ним – и через какое-то время они настигли беглеца – тот, подтягиваясь на одной руке, упорно полз к кустам. Змеевик подскочил к нему и приставил меч к горлу. Следом подоспел Теодор, но Вик остановил его:

– Нет, еще нельзя, Тео!

Однако ярость была столь сильна, что Теодора ничто не могло успокоить.

– Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ, УРОД, СЛЫШАЛ? Я УБЬЮ ТЕБЯ!

Мужчина хрипло рассмеялся и тут же застонал, схватившись за плечо, в котором торчал нож Вика. Человек скорчился на земле, дергая босыми грязными ногами. Одежда невыносимо воняет, порвана и заляпана чем-то бурым. Кровь? Змеевик склонился, схватил мужчину за шиворот и заорал:

– Где она?!

Беглец повернулся к Вику лицом – и Тео отшатнулся. Нечто подобное он видел, когда бежал через Ноктумгард, – лица, бывшие когда-то человеческими. Теперь – нет. Это лицо принадлежало монстру.

Налитые красным глаза уставились на Вика, губы растянулись в злой улыбке.

– Боишьс-с-ся?

– Это была твоя тень! – заорал Тео. – Ты убил мою маму!

Монстр перевел безумный взгляд на Теодора и рассмеялся.

– Тео, да? Тот самый… Она ждала тебя… Звала в бреду… Тебя и его… Обоих… Ждала, что ты придешь за ней… Заберешь… Но ты не пришел. Откуда тебе догадаться, где она?

– Я нашел ее! Нашел!

– Наш-ш-шел, – прошипел монстр, – но поздно.

– Я убью тебя!

– Давай, – кивнул тот, – давай, малыш. Убей меня. Ну же, никчемный сосунок. Твоя мамаша свихнулась еще при жизни, пытаясь выносить ребенка. Безуспеш-ш-но. Вернулась, чтобы обзавестись семьей. Женщины – дуры, что ни говори. Из могилы встанут, лишь бы кого-то понянчить! И до чего это ее довело?

– Не смей так говорить о моей матери!

Теодор зашипел и рванулся к монстру с ножом, но Змеевик его удержал. Парень постоянно оглядывался, всматривался в деревья – тени не было.

– Я уко-кош-ш-шил ее, да! Как и хотел – чтобы она мучилась, зараза! Чтобы сдохла, как я, в навозе, в хлеву, среди дерьма! Так ей и надо! И толку, что ты приперся, когда она уже мертва?! Дур-р-рак!

Мужчина вновь расхохотался, но тут же застонал – Теодор поставил ногу ему на грудь и надавил.

– Убей меня, да, убей… А потом я тебя найду. Ты же не Охотник.

– Верно, – проговорил Змеевик. – Он не Охотник. А вот я – да.

Мужчина уставился на Вика и часто задышал.

– Вреш-ш-шь.

– Ты больше не вернешься, чтобы мстить людям. Я убью тебя. Мы убьем.

В глазах монстра мелькнул страх, тут же сменившийся лютой злобой:

– Дур-р-рень. Любишь людишек, да? Сдохнуть ради них готов? Защитничек. Сдохнут скоро твои люди! Все!

– Что?

Вик убрал меч, схватил пленника за грудки и встряхнул.

– Говори!

Мужчина зашелся воем.

– Говори!

Вик тряхнул еще раз.

– Слепо-о-о-ой!

– Что?

Вик выпустил монстра, и тот, корчась на земле и хватая пальцами торчащий из плеча нож, завыл:

– Вам конец-с-с! Всем конец-с-с! Он скоро соберет всех, еще немного – и соберет, и тогда… грядет война-а-а-а!

Из-за деревьев послышалось истошное ржание Темногора – он звал так громко и испуганно, что Змеевик вздрогнул. Тео знал, что они с Темногором без слов понимали друг друга. Сейчас то, что кричал Темногор, заставило нового Господаря Горы бросить все и ринуться к деревьям.

– Не успее-ш-ш-шь!

Вик развернулся на безумный хохот. Глаза его пылали от ярости, и Теодор еще никогда не видел на лице Виктора такого выражения. Вдруг Змеевик, сплюнув, бросился обратно, размахнулся и одним движением засадил меч в грудь хохочущего безумца… Тот захрипел и засипел, задергался. Вик вытащил клинок и кинулся в лес.

Тео оглянулся.

Туман на вершине хребта расползся в стороны, наконец-то проступило ясное ночное небо. Раскинувший руки человек глядел пустыми глазами на луну. Тео затрясло от злости, и ему захотелось всадить нож в труп. Пусть монстр уже мертв, но… еще раз… и еще…

«Нет, – словно подсказало что-то. – Нельзя».

И Тео понял: нельзя.

Спотыкаясь, он ринулся вслед за Змеевиком. Перемахивая через покрытые испариной валуны, оскальзываясь, Теодор выбежал на тропинку, которая привела его на поляну.

Посередине поляны на коленях стоял Вик и гладил лежащего коня по голове.

Темногор, вытянув шею, хрипло и часто дышал. Живот его был иссечен множеством красных полос – кровь выплескивалась на землю от каждого вздоха. Глубокие, незаживляемые раны. Конь подрагивал, а Змеевик что-то бормотал ему. Парень прикоснулся пальцами к шее Темногора и провел ладонью по гриве. Конь уже не пытался встать, лишь косил глаза на своего хозяина и тяжело дышал.

– Т-ш-ш, – услышал Тео слова Вика. – Пожалуйста.

Темногор ткнулся окровавленной мордой в грудь Змеевика, захрипел. Вик обхватил его голову, притянул к своей груди и низко наклонил лицо, что-то шепча на ухо Темногору.

Конь содрогнулся всем телом…

И затих.

Вик замолчал. Прижал лоб ко лбу любимого коня, многочисленные косы рассыпались с грустным переливчатым звоном.

Тео подошел и тихо встал рядом.

Поляна представляла собой место побоища: взрытая земля, колдобины и вырванные клочья травы. Следы босых ног, сапог и копыт. Брызги крови…

Змеевик оперся на меч и поднялся на ноги. Какое-то время он стоял, судорожно сжимая пальцами рубашку на груди. Затем провел ладонью по лицу, вытирая мокрые глаза.

– Я найду его, Тео… Человеком или змеем, найду. И убью. А потом снова найду и снова убью. И так столько раз, покуда твоя и моя боль не утихнут. Темногор был мне ближе, чем вся сотня моих братьев. Ближе, чем родной отец. Когда я был маленьким, у меня не было друзей. Мать бросила меня, убежав из царства отца, ей не было дела до того, что будет со мной. А я остался. У змей. Один… Темногор единственный меня любил. Не отец, не братья, – грустно скривился Вик. – Никому я не был нужен. Только ему. Он чувствовал все, что я хотел сказать. Как человек, понимаешь?

Вик покачал головой.

– И он единственный, кто был со мной рядом всегда – в радости, в беде. Он столько раз спасал меня! Ты бы знал, сколько! Теперь никогда не расплачусь. Я должен похоронить его. Как человека. Со всеми почестями. Потому что, Тео… Некоторые животные – они лучше, чем люди. Понимаешь? Лучше.

Змеевик замолчал.

– Нам не донести тела до деревни, – тихо проговорил Тео. – Нужно что-то придумать.

Змеевик поглядел поверх верхушек деревьев, на восток. Еще темно.

– Я скоро. Подожди.

Вложив меч в ножны, Вик побрел вниз по тропинке и скоро скрылся из виду. Тео посидел немного возле Темногора, а потом спустился на поляну, где лежала Мария. Как он прожил эту ночь, Теодор не знал. Все было как в тумане. Он сидел рядом с мамой. Ждал возвращения Змеевика, по привычке дышал, хотя иногда все же забывал, и тогда боль пронзала легкие, а следом все тело.

Невыносимо.

Тео прошел сотни километров, чтобы найти маму. Отправился в мир самой Смерти. Йонва не солгал! Она действительно была здесь. Но лжец оказался лжецом и утаил от Теодора то, что его поджидает засада.

Кто этот монстр, охранявший маму?

Одно из чудовищ Йонвы?

Тень…

Тео содрогнулся.

Эта тень – совсем как у него.

Значит, он мог бы стать… таким.

Тошнота подкатила к горлу. Тео взял мать за руку. Холодная. Открытые, остекленевшие глаза смотрели в небо, и Теодор прикрыл ей веки. Похоже, будто спит. Пусть спит…

Она отмучилась.

За него.

«Она ждала тебя… Звала тебя в бреду… Тебя и его… Обоих…»

Тео закрыл глаза. Он снова был самым одиноким человеком на всем свете. И пока никто не видит, Тео дал себе волю – и заплакал.

Вик принес из Яломицы лопаты. Они работали молча. Никто не проронил ни слова. Глухо стучали отбрасываемые комья, скрежетали лопаты. Теодору хотелось этого – боли в руках, во всем теле, чтобы отключить мозг. Он копал с остервенением, будто рыть землю теперь стало самым важным в его жизни. Ничего иного не осталось. Работал с таким усердием, что, когда могилы для троих были выкопаны, на его ладонях набухли мерзкие пузыри с жидкостью. Он тут же с остервенением их полопал.

Тео не хотел хоронить чудовище, но Змеевик потребовал.

– Люди придут, – сказал он. – Не сейчас, так позже. Никто не должен знать, что здесь могилы.

– А как же крест? Неужели…

Змеевик покачал головой.

Вот как. Значит, из-за этого чудовища у матери даже креста не будет!

Тео притащил тряпье из пещеры нелюдимца и устлал могилу для матери. Жалкая жизнь и такая же смерть. Он набрал в руку земли, но долго не решался бросить. Так и стоял на краю могилы, смотрел на маму, лежащую там, в глубине, и прижимал дрожащую руку к животу.

Он не мог.

Этот ком навсегда отделит Теодора от мамы.

Змеевик подошел, встал рядом. Нагнулся, зачерпнул горсть чернозема и произнес:

– Матерь-земля, услышь слова своего сына… Прими в вечные объятия ту, что отдала сердце и всю себя ради новой жизни. Которая даже после смерти стала Матерью, не переставшей дарить любовь. Пусть следы ее пребудут в мире и не сотрется память о ней до тех пор, покуда живы те, в чьей памяти Мария Ливиану останется жить…

Змею – змеево…

Вик бросил ком, и тот, разлетевшись в воздухе, дробно застучал по телу матери Теодора. Тео содрогнулся, его живот скрутило от боли.

– Камню – каменное…

Вик вновь зачерпнул землю, бросил.

– А человеку – прах.

И только тогда, когда Вик выполнил половину работы, Теодор нашел в себе силы последовать его примеру. Вик же долго сидел на могиле Темногора, склонив голову, – и Тео знал, что тот чувствует. То же, что и сам Теодор, когда лишился Севера.

Иногда животные человечнее людей.

А люди становятся хуже монстров.

Вскоре небо на востоке посветлело. Из-за гор вставало огромное солнце, пробиваясь сквозь пелену облаков. Наконец светило прорвалось сквозь тучи и оказалось ярко-красным, точно свежая рана.

Природа чувствовала боль Теодора. Слышала его сердце.

Потихоньку лес пробуждался. Просыпались птицы, светлеющее небо пересекли черточки – птичьи караваны возвращались из дальних краев. Жизнь продолжалась.

Но не для всех.

Роса выпала на свежевскопанную землю. Пройдут дожди, летом вырастет трава, зимой холмы покроет снег. Следующей весной, быть может, взойдут подснежники – здесь, на вершине горы, распустятся первые в году цветы. Пройдут годы, когда-нибудь Теодор уйдет в землю и сам. Не найдется никого, кто бы помнил о подвиге Марии Ливиану. О том, что она была мамой Теодора.

Пусть приемной.

Но родной.

Самой родной.

Не менее, чем та, которая осталась в прошлой жизни.

– Тео, нам пора, – наконец сказал Змеевик.

Тео мотнул головой.

– Я понял, что задумал Йонва. – Вик подошел ближе.

– Что?

Тео уже и позабыл о словах нелюдимца. «Слепой», «война»… Он действительно говорил о Йонве! Почему-то Тео это не казалось удивительным. Словно он ожидал.

– Перед тем как я вернулся в подгорное царство, там побывал Йонва. Он получил от моего отца четки. Но чтобы напасть на людей, Йонве потребуется армия. И я знаю, где он возьмет солдат. Наберет нелюдимцев.

Таких, как тот монстр. Таких, каким чуть не стал сам он, Теодор Ливиану. Тео догадывался, что Вик слишком много знает о нем.

– Почему ты молчал, хотя знал, что я – нелюдимец?

– Ты им не был. Но… я сомневался. Еще никогда не видел живого, призывающего тень. Такого не бывает.

Змеевик покачал головой. Тео гулко сглотнул.

– Тео, настал миг, когда я сброшу еще одну маску. Да, не зря меня прозвали Маской во время туров Макабра. Когда я вернулся нежителем из-за любви к людям, то – вопреки воле отца – стал кое-кем другим. Отныне я – Господарь Горы. Но остаюсь верен и своему первому призванию. Я – Охотник, Тео. И это не прозвище. Я один из малочисленного народа, чья жизнь посвящена одному: исправлять ошибку Смерти.

– Ошибку Смерти?

– Нелюдимцев. Нежители должны возвращаться, чтобы завершать прижизненные дела. Они не такие, как считает Вангели – тот метет всех под одну гребенку, ненавидит мертвецов только потому, что они не лежат спокойно по могилам. Но нежители кладбища – мирный и тихий народ с единственной целью – исполнить долг и уйти. А вот нелюдимцы – побочный эффект нежительства. Это те люди, кого к жизни вернула особая цель… Ненависть.

У Теодора мурашки побежали по коже. Тень появлялась, когда он злился. И сама тень – воплощение ужаса и ярости.

«Каким же чудом я удержался на краю и не стал… этим».

Только сейчас Тео понял, чего на самом деле избежал.

– Грядет война, на которую Йонва намерен привести нелюдимцев. Ты даже не понимаешь, насколько это страшное войско. Даже один нелюдимец может перебить кучу народа. Сегодня ты в этом убедился. Их просто так не убить. Да, война грядет, но это значит: пробил наш час. Час Охотников. Ведь я такой не один. И если Йонва собирает войско, настало время и нам собрать свое.