Воздух, которым мы дышим

Кем знаменита Рязань?

В древнем русском городе Рязани служил у местного воеводы подьячим молодой человек по прозванию Крякутной. Так утверждает предание.

Был он родом из Нерехты. И охотно отзывался, когда кто-нибудь говорил ему:

— А ну-ка, нерехтец, прочитай нам эту грамоту!

И, послушав подьячего, люди долго и горестно чесали затылки. Царская грамота ничего доброго обычно не обещала.

Нерехтец читал, и все узнавали, что царь велел тотчас собрать новый оброк с крестьян. Или что в войско царское должны явиться молодые люди вместе с конями, седлами и оружием по десятку с каждого села.

Из хозяйства уходили на ратную службу и работник и конь. Да и седло с уздечкой стоило по тем временам немало.

Иногда молодой подьячий читал царские указы прямо на площади. Слушали его люди, сняв шапки и низко опустив голову. И без того было все ясно. Палач уже устанавливал тут же на площади деревянную дыбу, чтобы сразу же после прочтения грамоты дать по двадцать пять ударов плетью не уплатившему оброк или тому, кто нарушил иные законы государевы.

У доброго нерехтца сердце заходилось, когда он читал такой указ. Жаль ему было людей. Воевода уже не раз грозил согнать подьячего со двора: не было у него «строгости в голосе».

Но не прогонял и даже ценил его. Торговые люди из других краев были частыми гостями Рязани. А нерехтец знал разную грамоту, легко переводил и с татарского, и с персидского, и с иных языков. Тогда это называлось «толмачить».

Языкам Крякутной научился еще в Нерехте, где жили его родители: отец — бедный сельский священник и добрая мать-попадья, баловавшая единственного сына то медовыми оладьями, то блинами со сметаной.

Все свое свободное время нерехтец проводил за книгами.

Из книг узнал он и сказание о мудром Дедале и его сыне Икаре. Отец и сын изготовили крылья из орлиных перьев, склеенных воском. И поднялись в небо. Хорошо держали их орлиные крылья, одетые на руки по самые плечи. Но молодой Икар не слушал уговоров отца, он поднимался все выше и выше, чтобы быть ближе к солнцу. И солнце рассердилось за эту дерзость. Оно растопило воск, который склеивал крылья Икара. Он погиб, наказанный за смелость самим богом солнца Юпитером.

Крякутной, давно мечтавший стать русским Икаром, не раз поднимался на самый высокий в Рязани холм и молча стоял там, наблюдая за свободным и гордым полетом птиц. Наконец нерехтец, таясь от людей в заброшенной часовне, изготовил большой змей с веревочным сиденьем. Он долго выбирал погоду с благоприятным воздушным течением и однажды благополучно спустился на змее с невысокого холма. Тогда он впервые ощутил счастье полета.

Нерехтец давно заметил, что нагретый воздух легче холодного. Словно сердясь на людей, теплый воздух долго воет в печной трубе, а затем с силой устремляется вверх.

«А что, если им заполнить шар? Он, пожалуй, сможет поднять человека ввысь», — подумал нерехтец и решил использовать для этого как оболочку шара свои мешки, из тех, которые в ту пору называли на Рязанщине фурвинами. Они служили людям для хранения верхней одежды.

Крякутной заполнил такой мешок дымом от сожженной им в печи соломы, туго завязал фурвин веревкой да еще приделал к нему веревочное сиденье.

Рано утром Крякутной вытянул это свое сооружение на городскую площадь. Она была почти пуста. И только небольшая толпа зевак да побирушек, ночевавших на паперти у церкви, поеживаясь от холода и позевывая, молча наблюдала за его полетом. А иные, узнав подьячего, отпускали по его адресу шуточки:

— Куда собрался, нерехтец? Не думаешь ли ты с верхотуры читать нам царские указы, и так слышим их предостаточно!

Только один уже седой крестьянин снял шапку, перекрестился и сказал нерехтцу:

— Доброго пути, парень!

Словно понимал, что отважный нерехтец показывал людям дорогу в высоту.

Сколько их будет потом, таких же смелых и дерзких!

Между том Крякутной, с трудом удерживая свой фурвин, принявший форму шара, поудобнее уселся на веревочную перекладину.

Подул ветер, и первый на свете воздушный шар медленно и плавно стал подниматься в высоту.

На площади к этому времени уже было полно народу.

— Назад, назад, чертов сын! — орал едва успевший натянуть кафтан воевода.

Тем временем нерехтец, управляя шаром с помощью веревок, готовился к посадке на открытой поляне. Приоткрыл клапан и стал понемногу выпускать из него дым.

И вдруг неожиданно порыв ветра понес нерехтца в сторону церковной звонницы.

Не миновать бы гибели нерехтцу, не ухватись он за колокольную веревку.

Так негромкий удар колокола возвестил рязанцам о подвиге Крякутного из Нерехты, первого нашего воздухоплавателя.

Это произошло, как сообщает рязанский летописец, в 1731 году, за полвека до того, когда французы братья Монгольфье выпустили неподалеку от Парижа свой воздушный шар.

Братья сами так и не рискнули подняться на шаре. Но в корзине, привязанной к шару, наполненному, как и фурвин Крякутного, дымом, все же находились воздушные пассажиры — баран, петух да утка.

Благополучная посадка этого воздушного шара и его «экипажа» сделала братьев Монгольфье знаменитыми на весь мир. Отовсюду они получали заказ на изготовление воздушных шаров.

А Крякутной вынужден был покинуть город Рязань. Новый рязанский подьячий прочел на площади царев указ об изгнании нечестивца, который «попрал божьи законы».

Нерехтец, как вспоминали, уходил из города, не склонив головы. Он гордо нес на плече свое единственное богатство — фурвин, оболочку первого воздушного шара.

Толпа зевак провожала его свистом, вслед ему летели камни.