Воздушная война над СССР. 1941

Наступлению группы армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта в гитлеровском штабе придавалось особое значение, так как захват богатого промышленного и сельскохозяйственного района Украины значительно ослабил бы военную и экономическую мощь СССР. Перед началом Великой Отечественной войны в группу армий «Юг» входили 6-я, 17-я немецкие армии и 1-я танковая группа Клейста, развернутые на рубеже Влодав — Перемышль, а также 11-я немецкая армия, 3-я и 4-я румынские армии и венгерский корпус, размещенные вдоль рек Прут и Дунай. Для воздушной поддержки войск на этом направлении немцы планировали использовать силы 4-го воздушного флота люфтваффе, в частности бомбардировочные эскадры KG 51 (Ju 88), KG 54 (Ju 88), KG 55 (He 111), истребительную эскадру JG 3 (Bf 109F), 1-ю группу истребительной эскадры JG 53 (Bf 109), а также подразделения разведывательных, транспортных и связных самолетов.

С советской стороны прикрытие границы обеспечивали четыре армии Киевского военного округа. На правом фланге 170-км полосу от Влодавы до Крыстынополя занимала 5-я общевойсковая армия, в состав ВВС которой под командованием генерала Е.М. Николаенко входили 14-я смешанная авиационная дивизия и 62-я бомбардировочная авиадивизия. Львовское направление на участке протяженностью 165 км от Крыстынополя до Радымно прикрывала 6-я армия, включавшая в себя 15-ю и 16-ю смешанные авиадивизии. Однако штаб этих авиационных соединений все еще находился в процессе формирования, а командующий ВВС 6-й армии был назначен только 23 июня, и им стал генерал Ф.Я. Фалалеев. Южнее, на перемышльском направлении, в 130-км полосе занимала оборону 26-я армия, основу ВВС которой составляла 63-я ИАД и, наконец, на левом фланге располагалась 12-я общевойсковая армия, для поддержки которой выделили 64-ю авиационную дивизию, еще не полностью сформированную.

Всего основу ВВС Киевского военного округа составляли 32 авиационных полка, в том числе 17 истребительных полков, оснащенных самолетами И-153, И-16, МиГ-1/3 и Як-1, 11 бомбардировочных (Су-2, СБ, Ар-2, Пе-2 и Як-4), 2 штурмовых (И-15 бис и И-153) и 2 разведывательных (СБ, Як-2 и Як-4). Преобладающая часть этих сил входила в состав общевойсковых армий, а в непосредственном распоряжении командующего ВВС КОВО генерала Е.С. Птухина находилось только два истребительных полка 36-й ИАД, 4 ближнебомбардировочных полка, а также 315-й и 316-й разведывательные авиаполки. Армейская авиация округа располагала, кроме того, 13 отдельными корпусными эскадрильями с устаревшими самолетами и 1 санитарной эскадрильей.

В соответствии с планом «Барбаросса» главный удар силами 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группы немецкая группа армий «Юг» нанесла в стык советских укрепрайонов по левому флангу 5-й армии и, частично, по правому флангу 6-й армии, т. е. там, где местность не была оборудована в инженерном отношении и не занималась войсками. Поэтому немцам удалось сравнительно легко прорвать фронт, и к вечеру 22 июня 1941 года, вводя в образовавшуюся брешь все новые и новые подкрепления, они продвинулись на 20 км в направлении Ровно.

Части люфтваффе бомбили советские аэродромы и в течение дня уничтожили 301 самолет, в том числе 95 сожгли на земле. Хотя по количеству боевых вылетов немцы уступали 22 июня ВВС Юго-Западного фронта, на основных направлениях они прочно удерживали господство в небе.

Аэродромная сеть советских ВВС на этом направлении состояла преимущественно из грунтовых аэродромов, размываемых в плохую погоду дождем и нередко располагавших взлетно-посадочными полосами недостаточной длины, особенно для действий бомбардировщиков с полной бомбовой нагрузкой. Зенитной артиллерией они почти не прикрывались и имели очень мало укрытий для самолетов. В предвоенное время средств на строительство укрытий не выделялось, но по указанию Птухина их все же строили, однако очень медленно и из подручных материалов. Уделял командующий ВВС внимание и реконструкции аэродромов, и, без сомнения, его заслугой являлось то, что самолеты в Киевском округе размещались на земле не так скученно, как, например, в Западном ОВО, поскольку, в соответствии с приказом Птухина, их рассредоточили поэскадрильно по границам аэродромов и по возможности замаскировали. Перед войной Птухин лично совершил несколько облетов аэродромов, проверяя их маскировку.

Вообще, как командующий ВВС округа, генерал Е.С. Птухин заслуживал довольно высокой оценки. Его военная карьера началась в 1918 году, когда он приступил к службе в качестве авиационного моториста. Затем окончил летную школу и в 20-е годы прошел путь от рядового пилота до командира эскадрильи. В 1933 году принял командование авиационной бригадой, а три года спустя отправился в Испанию, где в главном штабе республиканской армии занимал должность советника по авиации. Потом командовал ВВС Ленинградского военного округа, а с июня 1940 года — ВВС Киевского ОВО. Утверждая Птухина на новый высокий пост, хороший отзыв дал о нем Г.К. Жуков, особенно отметивший его дисциплинированность и требовательность. Н.С. Скрипко, назначенный в июле 1941 года на Юго-Западный фронт командующим ВВС 5-й армии, впоследствии писал: «Я встречался с Евгением Саввичем неоднократно, а позднее прослеживал его деятельность по документам и воспоминаниям сослуживцев и все более убеждался в мысли, что он был знающим свое дело, энергичным и деятельным командующим». К сожалению, в преддверии войны эту точку зрения в Генеральном штабе не разделяли, и 20 июня 1941 года вышел приказ о снятии Птухина с должности за высокую аварийность в подчиненных ему авиационных дивизиях. Действительно, аварийность в частях ВВС КОВО при переучивании на новую технику была сравнительно высокой, но не намного выше, чем в авиации других военных округов. Новые истребители и бомбардировщики все еще имели многочисленные конструктивные дефекты и особенно страдали от недоведенности винтомоторной группы. Кроме того, 9 вновь сформированных авиаполков КОВО состояли главным образом из молодых летчиков, еще не успевших приобрести необходимый летный опыт. И, наконец, по количеству и многообразию новой техники ВВС КОВО превосходили, пожалуй, даже Западный военный округ, о чем уже упоминалось выше. Кроме истребителей МиГ-3 здесь имелись также истребители Як-1, вообще почти не освоенные пилотами, весьма строгие в управлении бомбардировщики Пе-2 и тоже нелегкие в пилотировании из-за задней центровки скоростные ближние бомбардировщики Як-2 и Як-4. Во многом причиной появления приказа стали летные происшествия, по несчастью случившиеся во время подготовки к воздушным парадам в Киеве и Москве в 1941 году.

Однако каковы бы ни были причины появления приказа, до Птухина перед началом войны он дойти не успел, и поэтому генерал по-прежнему выполнял свои обязанности, по распоряжению Генштаба направляясь на специальном поезде вместе с управлением округа на новый командный пункт в Тернополе, расположенный ближе к границе. 21 июня к новому месту службы выехал на автомобилях и штаб ВВС округа, на следующий день подвергшийся в пути воздушному налету немецких самолетов. Командный пункт в Тернополе развернуть 22 июня успели, но оказалось, что он недостаточно оборудован средствами связи. Проводная связь имелась только с тремя авиадивизиями, а остальным пришлось передавать приказы через основной командный пункт в Киеве. Естественно, приказы запаздывали в результате бумажной волокиты, и многие авиационные соединения вынуждены были действовать самостоятельно. Они вели в основном пассивные оборонительные бои, неся при этом большие потери.

С утра 22 июня советские самолеты довольно редко появлялись над линией фронта, и их активность возросла лишь во второй половине дня. На участке 5-й армии шесть бомбардировщиков СБ из 94-го СБАП вылетели на разведку боем в район Грубешова (ныне Хрубешув), где нанесли удар по немецкой танковой колонне. Следом за ними около 16 часов отправились в боевой вылет все силы полка в составе пяти девяток бомбардировщиков во главе с командиром части полковником Николаевым. Они бомбили немецкие войска в районах Грубешов, Устилуг и вернулись назад без всяких потерь, хотя некоторые самолеты получили повреждения. Особенно жалко выглядел бомбардировщик Николаева, у которого зенитный снаряд полностью разворотил левый мотор, оторвал редуктор двигателя и воздушный винт. Тем не менее и на одном моторе летчик благополучно дотянул до своего аэродрома, пролетев в общей сложности около 350 км. Пока самолеты 94-го СБАП были на задании, по опустевшему аэродрому в Овруче отбомбились немецкие «дорнье», уничтожившие на земле один оставшийся СБ и 2 Пе-2 командного состава 62-й БАД. В 18:40 самолеты 94-го и 52-го СБАП (три девятки СБ и одна Пе-2) под прикрытием истребителей И-16 из 17-го и 89-го ИАП выполнили второй налет на те же цели, но на этот раз их ожидали вблизи линии фронта сильный зенитный огонь и несколько эскадрилий Bf 109 из JG 3. В итоге были сбиты 10 бомбардировщиков СБ и 4 Пе-2, а оставшиеся самолеты рассредоточились и уходили назад на бреющем полете поодиночке и мелкими группами. С нашей стороны члены экипажей заявили о 8 уничтоженных «мессершмиттах». (По другим источникам, боевые вылеты обеих полков 22 июня прошли успешно, а описанный бой состоялся 26 июня.).

На участке 6-й армии 22 июня 9 Пе-2 из 86-го БАП нанесли бомбовый удар по немецким моторизованным колоннам в районах Перемышля и Равы-Русской. Западнее города Сокаль произвели налет на немецкие артиллерийские позиции самолеты СБ и Ар-2 33-го СБАП. Их атаковало неожиданно появившееся снизу звено Bf 109, захотевшее поживиться легкой добычей, однако стрелки бомбардировщиков не только сумели отбиться, но и меткими пулеметными очередями зажгли два вражеских истребителя. Разведывательные Як-2 из 316-го РАП обнаружили на аэродроме Свидник юго-восточнее Люблина около сотни немецких бомбардировщиков, стоявших ровными рядами у взлетно-посадочной полосы без всякой маскировки. Однако доклады летчиков остались без последствий. Никаких мер против этого аэродрома принято не было.

Таблица 15. Боевой состав ВВС Юго-Западного фронта по состоянию на 22 июня 1941 года.

*Эти авиационные полки находились в процессе формирования и к началу войны материальной части не имели.

**18-я авиадивизия дальнего действия находилась в резерве Главного Командования и лишь временами придавалась Юго-Западному фронту.

От немецких воздушных налетов в первую очередь пострадали советские аэродромы базирования истребителей, расположенные ближе к границе. Так, сильно были потрепаны истребительные части 14-й САД: 46-й и 17-й ИАП лишились за день более половины самолетов. В 15-й САД боеспособным остался, по существу, только 28-й ИАП. В 63-й САД 30 самолетов потерял 62-й ШАП, а в 64-й авиадивизии из 66 потерянных самолетов 36 было уничтожено в 12-м ИАП и 21 истребителя лишился 149-й ИАП. Досталось и аэродромам базирования корпусных армейских эскадрилий. Например, в 17-й ОКАЭ 12-й армии из 18 самолетов (Р-5ССС и У-2) к вечеру 22 июня остался всего один.

Другими важнейшими целями немецких бомбардировщиков 22 июня являлись объекты Юго-Западной железной дороги, по которой доставлялись на фронт советские войска. За день немцы разрушили эту транспортную железнодорожную магистраль в 45 местах. Бомбили они и города, причем два бомбардировщика были сбиты на подлете к Киеву.

Вечером 22 июня перед командующим Юго-Западным фронтом генералом М.Н. Кирпоносом была наконец поставлена боевая задача. Ему предлагалось силами 5-й и 6-й армий с использованием механизированных корпусов и при поддержке всей авиации фронта нанести концентрические удары в общем направлении на Люблин, чтобы окружить и уничтожить немецкие войска, наступавшие на участке Владимир-Волынский — Крыстынополь, и к исходу 24 июня занять Люблин. Для выполнения этой задачи Кирпонос решил создать две ударные группировки: с севера из района Луцка должны были наступать вместе с 19-м стрелковым корпусом 9, 19 и 22-й механизированные корпуса, а с юга, из района Броды, планировалось нанести удар силами 37-го стрелкового корпуса, а также 8, 4 и 15-го мехкорпусов. Однако почти все перечисленные корпуса располагались на значительном удалении друг от друга и от линии фронта, и для их сосредоточения в нужных местах требовалось время, которого уже не имелось. Поэтому вначале Кирпонос приказал начать контрнаступление тем соединениям, которые уже находились поблизости от линии фронта, в частности 4-му и 15-му мехкорпусам, части которых уже втянулись в приграничные бои. Они должны были разгромить противника, двигаясь в направлении Радехов, Сокаль. Утром 23-го июня здесь разгорелись ожесточенные танковые сражения.

Для советских ВВС утро 23 июня снова началось с воздушных налетов противника на аэродромы. Причем нередко немецкие бомбардировщики нахально действовали мелкими группами без всякого сопровождения, и после сброса бомб некоторые из них еще снижались до бреющего полета, чтобы обстрелять аэродромные стоянки из пулеметов. Этому способствовала слабая защита аэродромов зенитными средствами, но тем не менее несколько немецких экипажей поплатились за такую тактику. Так, из пяти Ju 88, атаковавших аэродром 94-го СБАП, один дружным огнем сбил наземный персонал из обычных винтовок, а другой стал жертвой счетверенной установки «максимов», только что полученной со склада. Советских самолетов на месте не оказалось — в ожидании налета их заблаговременно подняли в воздух. Больше неприятностей доставили вражеские налеты 52-му авиаполку, имевшему к тому же сокращенный состав, так как на его базе формировался 94-й СБАП. Перед началом боевых действий в 52-м СБАП было около 20 Пе-2 и 25 СБ разных вариантов. Из-за постоянных бомбежек эскадрильи СБ пришлось перебазировать на запасной грунтовой аэродром в Кремно. В результате в боевых вылетах 23 июня из состава 52-го СБАП принимали участие в основном Пе-2 с аэродрома Хабное, расположенного в 60 км восточнее г. Овруч. Эскадрильей «пешек» командовал майор Борисов — отличный летчик, в совершенстве владеющий самолетом, и талантливый тактик, тщательно планирующий каждый боевой полет группы. В групповых вылетах он берег людей, не допускал никаких излишеств, зато в одиночку ходил на бреющем полете над самыми головами немцев, уничтожая врага всеми видами оружия.

На аэродроме 315-го разведывательного авиаполка под Житомиром разумную инициативу проявил комэск В. Заноздра, приказавший откатить боевые самолеты за аэродромные постройки, а на стоянках разместить списанные СБ и Р-10 без моторов. Вскоре после этого базу атаковала восьмерка «юнкерсов», уничтожившая на земле один из таких Р-10. Разведывательные СБ в течение дня летали поодиночке к линии фронта, что в условиях немецкого господства в воздухе было весьма опасным делом, поскольку устаревшие бомбардировщики, не имевшие бронезащиты, являлись легкой добычей для немецких истребителей. Штурман Д.К. Перемог, отправившийся на разведку вместе с пилотом Авиловым и стрелком-радистом Вартазаровым, так описывал свои впечатления от полета:

«Задание у нас было сложное: определить передний край наших войск между Равой-Русской, Луцком и Ковелем. При подходе к Каменке-Бугской, что в сорока километрах севернее Львова, нас атаковали два Мессершмитта-109. Я увидел их, когда они вынырнули из облаков… Тут же нажал на гашетку. Стрелял короткими очередями с передней установки. Гитлеровцы будто не обращали на это внимания. Они продолжали сближаться, намереваясь нанести по нашему самолету лобовой удар. Авилов понял это и стал прижимать машину книзу. «Мессеры» проскочили мимо. Потом начали заходить для повторной атаки со стороны задней полусферы.

Впереди оказалось мощное кучевое облако. Мы вошли в него, и враги на какое-то время нас потеряли. Но стоило нам вынырнуть оттуда, как гитлеровцы набросились снова. Они открыли огонь по обоим моторам. Самолет вздрогнул и стал крениться влево. Я осмотрелся. Консоль левой плоскости оказалась обрубленной. В крыле зияла дыра. Встречный поток воздуха разрушал ее на глазах. Задымил, а затем и загорелся правый мотор. Решив, что с нами покончено, стервятники оставили наш самолет и унеслись вперед».

Подбитый СБ совершил вынужденную посадку на ржаное поле, и как только экипаж покинул самолет, он сразу взорвался. С территории противника Перемог вместе с товарищами вынужден был добираться назад пешком и на подручных средствах.

94-й СБАП под прикрытием истребителей вновь бомбил 23 июня цели в районе Грубешова и довольно успешно, однако на следующий день прикрытие отсутствовало, и немецкие истребители изрядно пощипали замыкающую девятку СБ, сбив в числе прочих пилотов также командира эскадрильи майора Бедрицкого. 52-й СБАП 24 июня потерял в полном составе эскадрилью Якименко, которая не вернулась с боевого задания.

Три девятки СБ из 33-го СБАП 23 июня наносили удар по моторизованным колоннам вермахта в треугольнике Любачув, Ярославль, Яворов. Они сбросили на танки, артиллерийские орудия и грузовики с пехотой около полутора сотен 100-кг бомб и потеряли два самолета, сбитых зенитным огнем. Экипаж лейтенанта Калина врезался на горящем бомбардировщике в самую гущу вражеской техники, а второй СБ сумел дотянуть до своей территории и совершил вынужденную посадку в поле. 24 июня полк бомбил немецкие войска в районе Броды, и при выполнении этого задания совершил огненный таран ст. лейтенант Г. Храпай, направивший свой подбитый самолет прямо в центр моста, на котором скопилось много немецких машин.

В целом действия советских бомбардировщиков на Юго-Западном направлении в первые дни войны носили весьма хаотичный характер. Плохо была организована воздушная разведка, а из-за отсутствия должной координации бомбовые удары наносились на широком фронте. Кроме того, многие бомбардировочные части все еще оставались в резерве и в боях не участвовали. Из-за вражеских диверсантов и постоянных бомбардировок командных пунктов связь между штабом ВВС и авиасоединениями стала вообще отвратительной, и поэтому пришлось использовать для передачи приказов связные самолеты.

Невысокой была активность истребителей, продолжавших нести тяжелые потери, главным образом на земле. В Луцке прекратил существование 46-й ИАП, от которого после очередного налета осталось всего одно дежурное звено «чаек». С аэродрома Судилков 23 июня в район Ковеля перебазировался 91-й ИАП. Для прикрытия с воздуха контрнаступления советских войск Птухин в соответствии с приказом Кирпоноса стягивал истребительную авиацию ближе к фронту. В результате на небольшом аэродроме скопились самолеты трех истребительных полков, и это не ускользнуло от внимания немецкой разведки. Не успели летчики и техники 91-го ИАП расположиться на новом месте, как вечером над этим аэродромом появились немецкие бомбардировщики.

После бомбардировки и обстрела с воздуха большая часть советской авиатехники превратилась в обломки, и «безлошадным» пилотам 91-го ИАП пришлось добираться обратно в Шепетовку на попутных машинах. В 17-м ИАП осталось около 30 исправных самолетов, из которых более половины немцы уничтожили на земле утром 24 июня. 12 Bf 109 проштурмовали аэродром по всем правилам военного искусства: шестерки немецких истребителей образовали в небе два круга и расстреливали авиатехнику, как на полигоне. В итоге следом за «безлошадниками» 91-го ИАП отправились и пилоты 17-го ИАП, только несколько дальше — в район Житомира. Туда уже перебазировались оставшиеся самолеты с различных авиаполков.

В воздушных боях некоторых успехов добились летчики 12-го ИАП, записавшие на свой счет в течение двух дней 8 сбитых Ju 88. Авиаполки 16-й САД в период с 22 по 24 июня уничтожили 22 немецких самолета, в том числе 16 бомбардировщиков и 6 истребителей. Среди летчиков отличился лейтенант А.М. Мурашко из 28-го ИАП. Первую воздушную победу он одержал уже 22 июня, а на следующий день уничтожил второй вражеский самолет, однако был сбит сам, сильно обгорел, но от больничной койки отказался. Вскоре его снова ранили, и опять он отказался ложиться в госпиталь.

Между тем 24 июня советскому командованию стало ясно, что контрнаступление в районе Радехова не принесло ожидаемого успеха. Из-за несвоевременного выхода войск 15-го мехкорпуса к месту боев удары наносились поочередно и в разных местах полосы фронта протяженностью около 70 км. Кроме того, действия танков изрядно осложнили лесисто-болотная местность, отсутствие артиллерийской поддержки и слабое прикрытие с воздуха. Нанести поражение противнику не удалось, однако темпы его продвижения замедлились, и он вынужден был перебрасывать значительные силы на фланги. Тем не менее танковая группа Клейста к вечеру 24 июня углубилась в советскую территорию на 100 км. Южнее немцы прорвались в стык между Рава-Русским и Перемышльским укрепрайонами и потеснили части 6-й армии.

24 июня был вновь снят с должности уже с более суровой формулировкой генерал Е.С. Птухин. На этот раз его объявили виновником всех неудач ВВС фронта и вскоре арестовали. Он погиб в заключении в феврале 1942 года.

Сосредоточить все механизированные корпуса Юго-Западного фронта в районах Луцк, Ровно, Броды удалось только 25 июня, и в течение следующих дней в этом треугольнике разгорелось одно из самых крупных танковых сражений за всю историю Великой Отечественной войны. С обеих сторон в нем приняло участие около 3000 танков.

Для поддержки ударов мехкорпусов по распоряжению Кирпоноса наконец полностью привлекли к боевым действиям 19-ю бомбардировочную дивизию. Она размещалась на аэродромном узле Белая Церковь и в первые дни войны понесла сравнительно небольшие потери. Кроме того, Юго-Западному фронту был передан из резерва 4-й дальнебомбардировочный авиакорпус (около 300 самолетов ДБ-3 и ДБ-ЗФ), которым командовал полковник В.А. Судец.

Бомбардировщики 94-го и 52-го СБАП, поддерживая наступление 8-го и 15-го мехкорпусов с юга на Сокаль, 25-го июня летали парами на разведку и потом группами производили налеты на вражеские колонны, двигавшиеся по дорогам от Владимира-Волынского до Луцка. Бомбили обычно с высоты 400–800 м, а затем обстреливали противника из пулеметов. 26 июня вступили в бой 9-й и 19-й мехкорпуса, наступавшие с севера, и около 60 самолетов 62-й БАД атаковали немецкие танки на их пути. В тот же день три девятки СБ из 94-го СБАП нанесли удар по переправе через реку Буг у Крыстынополя, где скопилось много вражеской техники. Боевые вылеты советских бомбардировщиков редко обходились без потерь по причине сильного зенитного огня противника и слабого прикрытия истребителями. В 19-й бомбардировочной дивизии, кроме того, проблему представляла высокая аварийность, так как один из ее полков (136-й ББАП) был вооружен новыми, плохо освоенными личным составом скоростными самолетами Як-2 и Як-4. В целях безопасности пришлось существенно ограничить бомбовую нагрузку этих машин, что свело к минимуму их боевую ценность. Полки 4-го ДБАК в течение 26 июня выполнили около 170 самолето-вылетов на бомбардировку целей в районах Рава-Русская, Луцк и Сокаль. С бомбами на штурмовку немецких колонн вылетали также самолеты И-153 и И-16 из состава ВВС 5-й и 6-й армий, а в 28-м ИАП по инициативе ст. лейтенанта Доброхотова бомбовыми подвесками оборудовали даже новые истребители МиГ-3. 26 июня МиГ-3 из 28-го ИАП несколько раз штурмовали моторизованные колонны на шоссе Крыстынополь — Радехов, и в одном из вылетов Доброхотов получил тяжелое ранение осколком снаряда в голову. Однако он продолжил штурмовку, сбросил бомбы, выполнил еще два захода со стрельбой из пулеметов, потом сумел долететь до своего аэродрома и потерял сознание уже после посадки. Из МиГ-3 его вынесли на руках. Согласно докладам летчиков 28-го ИАП в этом вылете они уничтожили 10 танков, несколько автомобилей и десятки солдат и офицеров.

Экипажи люфтваффе в конце июня выполняли самые разнообразные задачи. Они с завидной постоянностью продолжали налеты на советские аэродромы, все время докладывая о новых успехах, вели разведку, бомбили передовые укрепления и скопления советских войск, города и железнодорожные узлы. 25 июня около 40 немецких самолетов нанесли бомбовые удары по промышленным объектам Киева и близлежащим аэродромам. Ценою трех потерянных Ju 88 немцам удалось повредить несколько крупных киевских заводов. В воздушных боях они сбили два И-16, еще пять советских самолетов сожгли на земле и 25 повредили.

Оборону Киева в июне 1941 года обеспечивали 36-я ИАД в составе четырех полков И-153 и И-16, а также 3-я и, позднее, 4-я дивизии ПВО, включавшие в себя зенитно-артиллерийские полки, полки ВНОС, прожекторные полки и подразделения аэростатов заграждения. 3-я дивизия защищала Киев, Фастовский железнодорожный узел, мосты через Днепр в Киеве, Черкассах, Каневе и Янове. Ей придавались два полка 36-й ИАД. 4-я дивизия ПВО прикрывала вначале Львов и подступы к нему, а затем, после отступления, вошла в состав Киевского района ПВО. Всего в Киевском районе ПВО имелось около 300 зенитных орудий, свыше 100 зенитных пулеметов и 81 аэростат заграждения.

Хорошо налаженное ведение воздушной разведки позволило немецкому командованию быть в курсе меняющейся обстановки на фронте. Все значительные передвижения советских мехкорпусов немедленно вскрывались, что давало возможность немцам эффективно маневрировать своими наземными силами. В условиях господства люфтваффе в воздухе советские танковые соединения подвергались регулярным воздушным налетам, и особенно пострадал от бомбардировок 15-й мехкорпус. Вечером 26 июня «юнкерсы» разбомбили и его штаб, в результате чего был тяжело ранен командир мехкорпуса генерал И.И. Карпезо.

Хотя механизированные корпуса немного потеснили противника в районах реки Стырь и Дубно, однако их потери оказались чересчур велики. Танки вступали в бой после марша длиной 200–400 км, и многие из них вышли из строя из-за технических неполадок. Контрудары по-прежнему наносились неорганизованно и по частям, а немцы сосредоточили на передовых рубежах значительное количество противотанковой артиллерии. К вечеру 26 июня изрядно поредевшие соединения мехкорпусов уже нуждались в отводе из районов боев и перегруппировке, но Ставка требовала продолжать контрнаступление.

27 июня командование ВВС получило приказ усилить бомбовые удары и увеличить время пребывания самолетов над полем боя. В связи с этим число боевых вылетов возросло, а бомбардировщики стали действовать мелкими группами без истребительного сопровождения. Из состава 62-й БАД были брошены в бой 226-й и 227-й ближнебомбардировочные авиаполки, вооруженные одномоторными самолетами Су-2. До тех пор они изредка выполняли лишь разведывательные полеты и за первую неделю войны не потеряли ни одного экипажа.

Естественно, при такой тактике действий количество потерь возросло, а эффективность налетов оказалась сравнительно невысокой, поскольку штабы ВВС армий были не в состоянии организовать взаимодействие авиационных частей с наземными войсками. В качестве главного успеха советских бомбардировщиков на Юго-Западном фронте в период с 28 по 29 июня 1941 года в советской военной истории обычно приводится разгром передовых частей 11-й танковой дивизии 1-й группы Клейста, которые под воздействием одновременных ударов с воздуха и со стороны войск Шепетовского укрепрайона вынуждены были отступить из района Острога и частично рассеялись в лесах. За этот сомнительный успех пришлось заплатить слишком дорогую цену: 62-я и 19-я бомбардировочные авиадивизии в значительной степени утратили свою боеспособность. В боях они потеряли 2/3 самолетов. В 52-м СБАП особенно горькой была гибель 27 июня капитана Борисова. В этот день вечером его экипаж во время выполнения задания сумел отбиться от 6 Bf 109, но во время посадки на аэродроме в сумерках бомбардировщик Пе-2 зацепился за дерево, упал на землю и взорвался. По другим источникам, причиной гибели самолета стала выпавшая из бомболюка несбросившаяся бомба.

Всего, по данным на 30 июня, в составе ВВС Юго-Западного фронта осталось 837 самолетов. Остальные были сбиты в воздушных боях, уничтожены на земле или брошены на аэродромах в неисправном состоянии. Потери люфтваффе над Украиной за тот же период оказались в 5–6 раз меньше.

К 30 июня завершилось танковое сражение в районе Броды — Луцк — Ровно. Советские мехкорпуса, лишившись большинства своих танков, смогли только на неделю задержать продвижение противника. К концу июня Луцк, Ровно, Броды, Ковель, а также и Львов перешли в руки немцев, продолжавших наступление в общем направлении на Киев. 1 июля по приказу военного совета фронта оставшиеся части 9-го и 22-го мехкорпусов совместно с соединениями 5-й армии нанесли еще один удар из района Цумань — Клемань в тыл немецким войскам, захватившим Ровно, однако и он также не увенчался успехом, хотя советским частям удалось довольно глубоко вклиниться во фланг 1-й танковой группы Клейста.

Авиация 1 июля в боевых действиях в Полесье практически не участвовала из-за проливных дождей. По просьбе генерала Москаленко, командира 1-й противотанковой артбригады, поддержавшей наступление 9-го и 22-го мехкорпусов, один Су-2 из состава 62-й БАД все же вылетел на разведку, но во время полета на малой высоте, под кромкой облаков, был вскоре сбит вражеским зенитным огнем. В этот день на должность командующего ВВС Юго-Западного фронта был назначен генерал Ф.А. Астахов. Ранее обязанности командующего выполнял заместитель Птухина полковник С.В. Слюсарев.

В начале июля значительная нагрузка в боевых действиях легла на 226-й и 227-й ближнебомбардировочные полки. Одномоторные самолеты Су-2 имели довольно слабое оборонительное вооружение, однако обладали неплохой живучестью и маневренностью. Летали они обычно плотными группами на небольших высотах, что позволяло им более эффективно отражать атаки вездесущих «мессершмиттов». Конечно, далеко не всегда это удавалось, особенно при настойчивости или численном превосходстве противника. Так, 29 июня 12 Су-2 из 227-го ББАП при подходе к району цели были атакованы 8 Bf 109 из JG 3. Первые атаки стрелки успешно отбили, но когда над целью строй бомбардировщиков нарушился из-за сильного зенитного огня, немецкие истребители тут же этим воспользовались и сбили 6 самолетов, в том числе машину командира эскадрильи майора Колокольникова. 2 июля в воздушном бою погиб комэск 226-го ББАП капитан Б.Ф. Щербина вместе со своим штурманом, а на следующий день три Bf 109 напали на звено мл. лейтенанта М.П. Одинцова из того же полка. Один Су-2 из состава звена немцам удалось сбить сразу, а самолет Одинцова они буквально превратили в решето, ранив обоих членов экипажа. «Михаил Одинцов был в таком состоянии, — вспоминал его штурман Н.В. Ефимов, — что Су-2 пришлось сажать мне (эта машина оказалась с двойным управлением). С места вынужденной посадки нас доставили в житомирский госпиталь, потом в Харьков… Больше мы в 226-й полк не попали». В приземлившемся самолете с практически разрушенной плоскостью крыла насчитали около 170 пробоин.

Подтянув к линии фронта свежие силы, немцы в начале июля возобновили наступление в двух направлениях: на севере гитлеровские войска рвались к Житомиру и Киеву, а на юге наступали в направлении на Староконстантинов. 2 июля части 14-го моторизованного корпуса вермахта ворвались в Тернополь, создав тем самым непосредственную угрозу тылам 12-й и 26-й советских армий. В сложившейся тяжелой обстановке Ставка Главного Командования приняла решение об отходе войск Юго-Западного фронта на оборонительные рубежи старой государственной границы, протянувшиеся от реки Припять до города Каменец-Подольский. На авиацию возлагалась задача прикрытия отступающих соединений путем борьбы с вражескими самолетами в воздухе и непрерывными атаками немецких войск на земле. Однако воздушное господство прочно удерживалось люфтваффе, и поэтому отходившие на восток колонны (в которых находилось немало беженцев — женщин, стариков и детей) подвергались постоянным ударам с воздуха. «Общее отступление войск фронта, — вспоминал П.А. Ротмистров, — происходило в условиях недостатка боеприпасов и горюче-смазочных материалов и при непрерывном воздействии авиации противника. Это приводило к тому, что наши части вынуждены были зачастую сжигать или взрывать драгоценную боевую технику».

В этот период времени увеличилось число вылетов немецких разведывательных самолетов. Наряду с прифронтовой зоной боевых действий они вели разведку и тыловых советских районов, где подготавливалась новая линия обороны. Подробные аэрофотоснимки советских укрепрайонов на так называемой «линии Сталина» немедленно отправлялись в главный штаб вермахта. Вслед за разведчиками нередко появлялись в небе бомбардировщики люфтваффе, стремившиеся расчистить путь своим наступающим войскам. Например, восточнее Тернополя они бомбовыми ударами сильно расстроили боевые порядки 80-й дивизии, сдерживавшей наступление частей 14-го моторизованного корпуса. На севере «юнкерсы» в районе Острога помогли соединениям 1-й танковой группы форсировать реку Горынь. В ночь с 5 на 6 июля немецкие бомбардировщики подвергли массированной атаке с воздуха города Житомир, Бердичев и Новгород-Волынский. 8 июля, сосредоточив войска на узком участке фронта, немцы прорвали Новгород-Волынский укрепрайон и на исходе 9 июля ворвались в Житомир.

В 33-м СБАП утром 9 июля звено СБ было отправлено в район Броды на подавление вражеских артиллерийских позиций. В пути оно должно было объединиться с группой самолетов из другого полка. Ведущим звена назначили Ефремова, а его ведомыми — Бочина и Панченко. После выхода в точку рандеву летчики заметили впереди два звена советских бомбардировщиков и попытались к ним пристроиться.

«Я слегка качнул крыльями и увеличил обороты моторов, — вспоминал B.C. Ефремов. — Бочин и Панченко следовали за мной. Все шло нормально, но идущие впереди растянулись на километр. Дистанция между ними не сокращалась. Я выжимал из моторов все, на что они были способны, однако приблизиться к группе не удавалось.

А время шло. Внизу проплыл Житомир, уже показался Новгород-Волынский. Но самолеты продолжали идти отдельными группами.

Под нами раскинулись Броды. Внизу блеснули на солнце крылья взлетающих самолетов. Вскоре первое звено было атаковано вражескими истребителями, затем на него обрушилась зенитная артиллерия. Стали падать сбитые бомбардировщики, вслед за ними рухнул взорвавшийся в воздухе немецкий истребитель. «С первым звеном покончено», — с ужасом подумал я. В следующее мгновение четыре «мессершмитта», вынырнув снизу, атаковали второе звено. Бомбардировщики сбросили бомбы и стали разворачиваться, отстреливаясь из своих пулеметов.

Я дал сигнал своим ведомым и, резко снижаясь, на предельной скорости устремился вперед. Только так можно было избежать встречи с вражескими истребителями и нанести бомбовый удар по цели. Но артиллерийских позиций мы так и не обнаружили. Зато на железнодорожной станции Броды оказалось несколько эшелонов и скопление войск. Николаев (штурман) сбросил стокилограммовые бомбы на железнодорожный путь. Вспыхнули вагоны, загорелась станция, в панике забегали солдаты. Убедившись, что ведомые хорошо держатся в строю, я снизился еще немного. Штурманы и стрелки-радисты открыли пулеметный огонь по скоплениям машин и фашистских солдат.

Выйдя из боя, мы увидели, как высоко слева уходил от преследования истребителей наш маленький, юркий Ар-2, а справа медленно летел еще один бомбардировщик, с дымящимся левым мотором. Фашистские летчики опомнились только тогда, когда по ним ударили сзади шесть пулеметов нашего звена. Один из истребителей был сбит и врезался в землю. Другой, получив повреждения, сел в поле, оставив за собой густые клубы дыма и пыли…

После обеда три экипажа пошли на разведку: я — на северо-запад, в сторону Коростеня, Бочин — на запад, к Тернополю, Сидоркин — к Виннице. Осмотрев заданный район, я вышел к Коростеню. В безоблачном небе группа советских бомбардировщиков вела бой с немецкими истребителями. На земле тоже шел бой.

Выполнив задание, мы подходили к Житомиру с северо-запада. По шоссе двигалась к городу большая колонна войск. Я энергично развернул машину в сторону шоссе и крикнул Николаеву, чтобы приготовил пулеметы. Низко пластаясь над землей, самолет пересек колонну, паля из пулеметов. Фашисты не успели сделать и десятка прицельных выстрелов, как мы исчезли.

Под Бердичевым по нам ударила зенитная артиллерия, и шапки черных разрывов повисли совсем рядом.

— И здесь немцы! — со злостью крикнул Николаев.

Из-под кромки мощного облака вывалился самолет и, крутясь по спирали, врезался в землю. На большой высоте тоже, оказывается, шел воздушный бой.

Вернувшись домой, мы доложили командиру о результатах разведки. Всех поразило, что враг уже захватил Житомир и Бердичев…»

Передовые части немецких войск были остановлены на рубеже реки Ирпень, т. е. у самой границы Киевского укрепрайона. К этому времени на подступах к Киеву уже были возведены с помощью гражданского населения многочисленные огневые точки, противотанковые рвы, проволочные и минно-взрывные заграждения. Для боевых действий спешно формировались из ополченцев дополнительные полки и дивизии.

9 июля отступавшие соединения 5-й армии, наконец, заняли укрепления старой государственной границы, однако обжиться в них не успели, поскольку в тот же день Ставка ГК потребовала новых мощных контрударов. С целью разгрома вклинившейся в советскую оборону в районе Житомира группировки противника 5-й армии предлагалось совместно с частями 9,19 и 22-го мехкорпусов перейти в наступление в общем направлении на Новгород-Волынский. С юга в северном направлении должен был нанести удар из района Любар 49-й стрелковый корпус. Перед началом этой крупной операции Юго-Западный фронт был усилен резервами, и в первую очередь артиллерией РГК. Все ВВС фронта, в том числе авиационные дивизии общевойсковых армий, на время проведения операции перешли в непосредственное подчинение генерала Ф.А. Астахова. К этому моменту они сильно сократились, и в их составе имелось всего 249 исправных боевых самолетов.

Скрытно выдвинувшись ночью на рубежи атаки, советские войска 5-й армии и трех мехкорпусов (насчитывавших всего 130 танков) 10 июля в 4 часа утра нанесли неожиданный для немцев удар на довольно широком фронте протяженностью около 50 км. Преодолевая упорное сопротивление врага, в течение четырех дней они продвинулись на 10–20 км, перерезав шоссе, ведущее к Житомиру и Киеву. Тем самым было нарушено снабжение вырвавшихся вперед дивизий танковой группы Клейста, и немцам пришлось на время отложить планы захвата Киева. Чтобы остановить наступающие советские войска, они развернули против них основные силы 6-й полевой армии и часть сил 39-го моторизованного корпуса Клейста, нацеленного на Киев. Всего против левого крыла 5-й армии немцы сосредоточили к 15 июля до 11 пехотных и танковых дивизий. В результате они потеснили советские соединения назад, однако ожесточенные бои за житомирское шоссе еще продолжались вплоть до 17 июля. Тяжелые бои в период с 10 по 15 июля разгорелись и в районе Бердичева, где контрудар наносили советские войска 6-й армии генерала Музыченко, усиленные 16-м мехкорпусом.

В этот период времени действия авиации Юго-Западного фронта впервые были сконцентрированы должным образом, что позволило нанести противнику серьезный урон. Уменьшение численности ВВС компенсировалось увеличением количества боевых вылетов, так как большинство советских авиационных полков теперь базировались недалеко от линии фронта. Для сопровождения бомбардировщиков привлекли не только истребительные части 14, 15,16 и 17-й САД, но также 36-ю истребительную дивизию, ранее занятую только в системе ПВО Киевской зоны. Нужно отметить, что в 36-й ИАД имелось столько истребителей, сколько их было во всех остальных авиадивизиях общевойсковых армий, вместе взятых. Остатки бомбардировочных полков ВВС ЮЗФ включали в себя лишь несколько десятков самолетов разных типов, поэтому для воздушных налетов использовались также 90-й и 93-й полки ДВА (18-й авиадивизии) и 25 четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3 из 14-го ТБАП, размещенного на аэродромах в Полтаве и Борисполе. Кроме того, в боевых действиях южнее Киева принимали участие ДБ-3 из состава 22-й дивизии ДБА.

4-й воздушный флот люфтваффе к 10 июля пополнился группой пикирующих бомбардировщиков Ju 87 из StG 77, переброшенной с центрального направления с основной задачей разрушения мостов через Днепр в тылу войск Красной армии. Таким образом немцы пытались воспрепятствовать отходу советских воинских соединений. Истребители из JG 3 и JG 51 передислоцировались на передовые аэродромы ближе к фронту, и основной их базой стало Полонное, расположенное в 30 км западнее Шепетовки.

Таблица 16. Изменение боевого состава ВВС Юго-Западного фронта с 11 по 29 июля 1941 года.

*В числителе указано количество исправных боевых самолетов, а в знаменателе — неисправных.

**Эти соединения и части были переданы ВВС 6-й армии Юго-Западного фронта из состава Южного фронта.

***18-я авиадивизия дальнего действия находилась в распоряжении верховного командования и только временно придавалась Юго-Западному фронту.

С утра 10 июля советская авиация приступила к интенсивной боевой деятельности, беспрерывно бомбя и штурмуя вражеские войска. В первую очередь воздушным налетам подверглись колонны танковой группы Клейста, двигавшиеся по шоссе от Житомира к Коростышеву. Их атаковали самолеты 19-й и 62-й БАД, а также ТБ-3 из 14-го ДБАП. Дальние бомбардировщики ДБ-3 бомбили цели в районе Чудново, Новый Мирополь, Романовка и др. К сожалению, организовать постоянное взаимодействие в воздухе бомбардировочных частей с истребителями не удалось. Группы бомбардировщиков вынуждены были летать без прикрытия, неся дополнительные потери от огня немецких истребителей. В частности, совершенно неоправданным являлось решение использовать в дневных налетах самолеты ТБ-3. Уже утром был потерян один тихоходный бомбардировщик, и немного позднее группа из 12 ТБ-3 подверглась атаке пары «мессершмиттов». Стрелкам дружным огнем удалось уничтожить один немецкий истребитель, однако другой из боя не вышел и сумел сбить 7 четырехмоторных бомбардировщиков. Значительные потери 10 июля понесли и подразделения ДБА, в частности, 8-й и 93-й авиаполки, оснащенные самолетами ДБ-ЗФ. Из их состава выбыло около половины боевых машин. Одну из грyпп ДБ-ЗФ приблизительно в 11 часов перехватило звено Bf 109F из I/JG 53, и после боя немцы доложили о пяти воздушных победах, в том числе два бомбардировщика записал на свой счет лейтенант Целлот. Всего в течение 10 июля немецкая истребительная группа I/JG 53 заявила 14 воздушных побед при потере двух самолетов и двух пилотов: лейтенант Рюба пропал без вести, а лейтенант Хейдемейер погиб восточнее Житомира. Кроме того, вечером в воздушном бою с И-153 (немцы все истребители-бипланы Поликарпова обычно называли И-15) был поврежден истребитель адъютанта группы лейтенанта Тонне, а сам летчик получил легкое пулевое ранение в голову.

В середине июля пилоты истребительных частей люфтваффе, размещенных на аэродромах поблизости от линии фронта, стали шире практиковать «свободную охоту». Этому способствовало также и то, что советское командование Юго-Западного фронта явно недостаточное внимание уделяло подавлению вражеской авиации на земле. Пожалуй, лишь аэродром Полонное (где находились истребительные группы I и III/JG 3) во время боев за житомирское шоссе подвергался воздушным налетам, впрочем, без особого успеха. Среди немецких «экспертов» отличились в этот период командир группы III/JG 3 Вальтер Оезау, заявивший в течение 10 и 11 июля о 7 победах, а также майор фон Мальцан из JG 53, увеличивший свой счет до 30 сбитых самолетов. В числе тех, кому не повезло, оказался командир эскадрильи 8./JG 3 Шмидт, получивший пулю в грудь в ходе атаки бомбардировщиков СБ, вероятно из 33-го СБАП. Раненный, он дотянул до своего аэродрома, но после лечения в госпитале был признан негодным к летной службе. 12 июля погиб в воздушном бою обер-лейтенант Фауст, возглавлявший эскадрилью 4./JG 3. Вообще численность 3-й истребительной эскадры люфтваффе к этому времени по разным причинам сильно уменьшилась. Так, в группе III/JG 3 в исправном состоянии осталось менее десяти «мессершмиттов». Ненамного лучше оказалась ситуация в группе I/JG 53.15 июля был подбит в бою с советскими истребителями ее командир, майор фон Мальцан, разбивший самолет при вынужденной посадке. 16 июля Bf 109 из эскадрильи 1./JG 53, сопровождавшие пикировщики в район Винницы, на обратном пути занялись «свободной охотой» и вскоре обнаружили группу советских самолетов ДБ-ЗФ. Однако летевшие без прикрытия дальние бомбардировщики на этот раз оказали достойный отпор немецким пилотам. Уже после первой атаки, получив точную очередь бортового стрелка, вышел из боя командир немецкой эскадрильи обер-лейтенант Оли, а затем совершил вынужденную посадку на советской территории его заместитель Шефер, попавший в итоге в плен. В этом воздушном бою немецким летчикам, по всей видимости, противостояло звено ДБ-ЗФ из 220-го ДБАП 48-й авиадивизии, тоже привлеченной в середине июля к боевым действиям на Юго-Западном фронте. Советские бомбардировщики нанесли точный удар по переправе через реку Рось в районе Белой Церкви, и при развороте на обратный курс один из ДБ-3 отстал из-за установленных на нем менее мощных двигателей. Его-то и атаковали «свободные охотники» из 1./JG 53, стремившиеся поживиться легкой добычей. О том, что у них вышло, оставил свои воспоминания штурман советского самолета, Н.А. Гунбин:

«Первым заметил истребителей сержант Бойко — он был за турельным пулеметом.

— Командир, сзади, сверху, приближается четверка «мессеров». Дальность — три-четыре километра. Готовимся к бою.

— Зря патронов не тратить. Бить наверняка! — приказывает командир. — Учтите, буду совершать противоистребительный маневр.

Мы слышали, что последние серии Мессершмиттов-109 вооружены, кроме пулеметов, пушками «эрликон» с дальностью стрельбы большей, чем у наших ШКАС-ов. В этом было еще одно их преимущество. А чем вооружено это вражеское звено, оставалось только гадать. Готовимся к худшему варианту.

Встретившись впервые с истребителями противника, мы, конечно, не могли представить себе всю, если так можно выразиться, картину воздушного боя. Не могли предвидеть и его последствия. Но настоящий воздушный бой всегда скоротечен. Не успел я уточнить курс на свою территорию и пересесть на заднее сиденье кабины, как возле самолета промелькнули трассы вражеских снарядов. Тут же ответили наши стрелки. Они начали бить по «мессерам» с короткой дистанции, когда те заканчивали атаку. Однако вышел промах. Как с той, так и с другой стороны. Степан вовремя сманеврировал — снаряды врага пролетели мимо.

Отвернув вправо, гитлеровцы начали вторую атаку. Два крупнокалиберных снаряда с треском прошивают штурманскую кабину сантиметров на десять выше моей головы. Вырвав большой кусок обшивки и разбив приборную доску, снаряды выходят через лобовое остекление, оставив в нем две большие дыры. В кабине поднялась пыль. Осколки приборной доски попали мне в лицо, по щеке потекла кровь. Ее следы потом увижу на полетной карте, но сейчас не до этого: гитлеровцы, чувствуя свое превосходство, продолжают наседать на нас и атаковать прежде всего с дальних дистанций. Но вот два их истребителя приближаются и пытаются атаковать уже с близкого расстояния, что нам на руку. Видно, кончились пушечные снаряды, и они решили применить пулеметы. Но тут произошло событие, приумножившее наши силы: Бойко сбил одного «мессера» и неистово закричал по СПУ:

— Один сбит, командир! Задымил и пошел к земле!..

Но оставалось еще три. Окрыленные успехом, наши сержанты в одной из атак сбили еще один самолет. На этот раз отличился Лойко. Против нас теперь остается два «мессершмитта», и они тут же заходят в атаку. Их пулеметные очереди прошивают правую плоскость нашего ДБ. На ней появились подтеки масла. Это хорошо видит Степан. Очевидно, пробит масляный бак, и мотор скоро может остановиться. Главное сейчас — выиграть бой. В крайнем случае, можно идти на одном моторе, хотя и со снижением. Чтобы сорвать прицельную стрельбу неприятеля, летчик при каждой его атаке резкими движениями самолета продолжает создавать рыскание машины, и это помогает.

Несмотря на яростные атаки численно превосходящего врага, пытавшегося во что бы то ни стало добить нас, ДБ шел как завороженный и… оставался управляемым. Задняя полусфера (там идет основной бой) из моей кабины просматривается слабо. Командир видит ее лучше. Точную картину боя в основном узнаем по докладам стрелков, по треску пулеметов…

Наконец, долгожданный доклад стрелка:

— Горит еще, командир! Третий!..

— Смотрите за последним, — обрадованно отвечает командир, — не выпускайте его из виду…

Как поведет себя четвертый? Воспользовавшись паузой, смотрю вниз: подходим к Днепру, а за рекой — наверняка уже наши. Но четвертый не захотел разделить участь своих собратьев и, развернувшись, пошел на запад, восвояси».

К середине июля была сильно ослаблена и бомбардировочная авиация люфтваффе, все чаще действовавшая мелкими группами по 6—10 машин.

Советские ВВС в период проведения операции понесли более значительные потери, чем люфтваффе, но они помогли задержать противника на подступах к Киеву. Например, 33-й СБАП только в течение 12 июля рассеял воздушными налетами несколько немецких моторизованных колонн и разрушил мост через реку Тетерев. Согласно доклада генерала Ф.А. Астахова передовые соединения танковой группы Клейста из-за интенсивных воздушных атак были вынуждены покинуть шоссе Житомир — Киев и ушли в леса в районе Фастов, Брусилов, Юров. По советским источникам, с 9 по 14 июля ВВС Юго-Западного фронта уничтожили на земле до танковой дивизии противника. Немецкие документы сообщают, что за 13 дней боев в июле 1-я танковая группа Клейста потеряла около 40 % танков.

Ожесточенное сопротивление советских войск на киевском направлении вынудило гитлеровское командование развернуть основные силы группы армий «Юг» на юго-восток. Ударом в этом направлении оно рассчитывало перерезать пути отхода 6, 12 и 26-й советских армий, чтобы в дальнейшем их окружить и полностью уничтожить. 12 июля наши войска с боями оставили город Бердичев, а 16 июля дивизии Клейста захватили Белую Церковь. Одновременно между боевыми порядками 12-й и 18-й армий глубоко вклинилась 17-я немецкая армия под командованием генерала Штюльпнагеля. Отступая на новые рубежи обороны, наши войска постоянно наносили фланговые контрудары, не давая противнику расширять зоны прорыва.

Под Киевом десять пехотных дивизий 6-й армии вермахта втянулись в затяжные бои, пытаясь окружить 5-ю армию генерала М.И. Потапова. Однако, разгадав направление главного удара врага на Коростень, Потапов своевременно укрепил свой левый фланг и не только сковал противника, но и нанес сильный контрудар на малинском направлении. С воздуха контрнаступление войск 5-й армии поддерживали 19-я и 62-я бомбардировочные авиадивизии, а также полки ДБА. Они бомбили и расстреливали врага в основном на марше, препятствуя переброске в район боев немецких подкреплений и резервов. Базировались теперь советские фронтовые бомбардировщики на аэродромах восточнее Киева, а дальняя авиация действовала из районов Запорожье и Черкассы.

В 62-й БАД основную ударную силу по-прежнему составляли полки, вооруженные самолетами Су-2, хотя в ходе боев за житомирское шоссе они потеряли семь экипажей. Из дюжины СБ в исправном состоянии осталась лишь половина машин, новые бомбардировщики Пе-2 почти все были потеряны. В качестве пополнения 62-я БАД получила в середине июля 7-ю отдельную разведывательную эскадрилью, имеющую в составе 21 самолет Р-10 и 2 И-15бис.

Южнее Киева активность советской авиации была несколько ниже, но и здесь советские пилоты отчаянно сражались, старясь нанести максимальный ущерб врагу. Из состава 15-й САД в боях отличился 66-й штурмовой авиаполк, вооруженный устаревшими бипланами И-15бис. Немалая заслуга в этом принадлежала его командиру полковнику С.С. Щегликову, который постоянно требовал от своих подчиненных полной самоотдачи в борьбе с фашистами. Однажды в полку даже организовали товарищеский суд над одним из летчиков, сбросившим на немецкую колонну бомбы, но вернувшимся назад с неизрасходованным боекомплектом для пулеметов. «Все бомбы и пули для врага», — по мере возможности летчики свято соблюдали этот принцип. Так, 23 июля звено И-15бис под командованием лейтенанта Н.Я. Кратинова вылетело на штурмовку немецких колонн в район Белой Церкви. По пути тихоходным бипланам с полотняной обшивкой пришлось прорываться сквозь заслоны двухместных истребителей Bf 110 с мощным пулеметно-пушечным вооружением. Отбив несколько их атак, летчики на небольшой высоте полета встретились в районе цели еще с сильным зенитным огнем, и в течение 5 минут все они получили ранения. Однако Кратинов упорно продолжал вести звено к вражеской моторизованной колонне, голова которой уже скрывалась в лесу. Бомбы и пулеметные очереди настигли немцев еще на открытой местности, а затем самолеты сделали горку, истратили остаток боеприпасов на вражеские зенитные расчеты и покинули поле боя. После возвращения изранненых пилотов прямо из кабин отправили в госпиталь. Больше всего досталось Николаю Кратинову. Его изрешеченный И-15бис годился только на запчасти, а сам летчик получил около 10 ранений, преимущественно в ноги.

Со второй половины июля, используя опыт других фронтов, командование ВВС Юго-Западного фронта, наконец, приступило к планированию воздушных операций против вражеских аэродромов. Бомбовым и штурмовым ударам подверглись немецкие авиационные базы в районах Дубно, Луцк, Шепетовка, Тернополь, Проскуров и др. Особую важность представляли налеты на аэродромный узел Белая Церковь, где, кроме истребителей люфтваффе, разместились также две группы пикирующих бомбардировщиков Ju 87 из StG 77. Для «штук» это был очень выгодный район базирования, откуда они действовали практически по всему фронту. Сильно досаждали они и войскам 5-й армии, штурмуя передовые советские позиции группами по 20–25 самолетов. Значительный вклад они внесли и в срыв советского контрнаступления в районе Малины.

Советским налетам на аэродромы Городище, Узин и Фурсы узла Белая Церковь предшествовала весьма тщательная воздушная разведка, для ведения которой привлекались самолеты из полков разных авиадивизий, в том числе из 33-го СБАП, ранее дислоцированного в этом месте. В нанесении главного удара по аэродромному узлу Белая Церковь 26 июля основное участие приняли подразделения из 17-й смешанной и 19-й и 62-й бомбардировочных дивизий. По советским данным, они уничтожили на земле и в воздухе около 50 вражеских самолетов. Собственные потери тоже оказались немалые, поскольку немецкие аэродромы были хорошо прикрыты истребителями и зенитной артиллерией. Пожалуй, меньше всего пострадали в налете бомбардировщики Пе-2 из 19-й БАД. Из 12 «пешек», атаковавших двумя волнами, был подбит всего лишь один самолет. В 62-й БАД предварительную воздушную разведку аэродромов выполнил на Пе-2 заместитель командира дивизии генерал Г.И. Тхор, и он же возглавил первую волну бомбардировщиков своего соединения. Поэтому первый налет 62-й БАД прошел довольно удачно, зато в ходе второго налета из 16 самолетов была потеряна половина. Наиболее тяжелый урон немцы нанесли 227-му ББАП, из состава которого они сбили 4 Су-2 и еще один повредили настолько, что на обратном пути он совершил вынужденную посадку. 5 бомбардировщиков СБ потерял в налетах 224-й СБАП из 17-й САД. Из этой же дивизии в штурмовках участвовали и группы И-153 с бомбами из 20-го и 91-го ИАП. Одну из таких групп возглавлял ст. лейтенант Г.Р. Павлов, который так описал налет своего подразделения:

«…Чуть брезжит рассвет. Над землей курится легкий прозрачный туман, всхолмленный дымными очагами пожаров. Летим на бреющем, едва не цепляясь за верхушки деревьев и крыши домов. Навстречу мелькают черные клочья дыма, разорванного самолетами. В воздухе два изрядно поредевших полка нашей дивизии (91-й и 20-й). Во главе истребителей 91-го полка летит капитан А.А. Корочанцев, нашу эскадрилью ведет Герой Советского Союза капитан В.М. Курочкин. Участник боев в Испании и на Карельском перешейке, он имел огромный боевой опыт, что позволило ему упредить возможное противодействие со стороны врага. Поэтому он и рассредоточил наши силы; моей шестерке «чаек» предназначалось нанести удар по аэродрому, а он, Курочкин, лейтенант Семенов и мл. лейтенант Иванов должны были прикрыть нас от ударов истребителей и обеспечить выполнение боевой задачи. Гитлеровцы, очевидно, предполагали, что командующий авиацией Юго-Западного фронта генерал Ф.А. Астахов предпримет мощные бомбо-штурмовые удары по аэродрому Белая Церковь, где было сосредоточено большое количество их самолетов. Здесь они и организовали сильное прикрытие аэродрома зенитными средствами и патрулирующими истребителями.

При подходе к Белой Церкви Курочкин, как это было предусмотрено заданием, покачал крыльями, увеличил скорость своего самолета и взмыл пологой горкой. Три краснозвездные «чайки», блеснув на солнце, устремились ввысь, где уже патрулировали две группы «мессершмиттов», а я повел свою шестерку к аэродрому. Он был буквально забит самолетами, всюду кишели гитлеровцы, готовясь к вылету.

Мы атаковали с ходу, ударили бомбами, открыли огонь из пулеметов. Над стоянками самолетов взметнулось пламя, огромные клубы дыма потянулись к небу, а вокруг аэродрома заструились огненные трассы «эрликонов» — фашисты решили не выпускать нас из огненного кольца. Пренебрегая плотным огнем зенитчиков, делаем второй заход, третий. Главное — побольше уничтожить вражеских самолетов. Прорываясь сквозь огненную завесу, дерзко атакуют аэродром и лейтенанты Троян, Ремезов. Сверкающие трассы «эрликонов» мечутся над нами, мы резко меняем направление и высоту полета. Долгое время фашистам не удается поймать наши самолеты в прицел. Наконец, не повезло лейтенанту Кочеткову. Его, казалось, неуловимая «чайка» задымила, клюнула носом и, перевернувшись через крыло, врезалась в бензозаправщик.

По данным аэрофотосъемки, за этот вылет нами было уничтожено на аэродроме 6 самолетов врага. Но радость победы омрачилась не только гибелью лейтенанта Кочеткова. С боевого задания не вернулось звено капитана Курочкина. Позже удалось выяснить, что, защищая нашу штурмовую группу от атак вражеских истребителей, они дрались с двенадцатью «мессершмиттами», четырех сбили, но и сами погибли в неравной схватке».

В конце июля наиболее тяжелая ситуация на Юго-Западном фронте сложилась в полосе действий 6-й и 12-й армий, отступающих к Днепру под непрерывными ударами немецких войск. Советская авиация практически не оказывала им никакой помощи, так как аэродромы ее базирования находились довольно далеко от места расположения армий, а, кроме того, советским самолетам приходилось преодолевать заслоны немецких истребителей, чьи базы размещались как раз на их пути.

В результате в небе над 6-й и 12-й армиями самолеты люфтваффе обладали абсолютным господством и постоянными бомбежками и обстрелами препятствовали планомерному отходу советских соединений. 2 августа немецким танковым дивизиям удалось перерезать коммуникации 6-й и 12-й армий, а еще через два дня немцы захватили Кировоград, отрезали отступающие армии от Днепра, а затем полностью окружили их в районе Умани. Командование Юго-Западного фронта лишь на заключительном этапе трагедии попыталось использовать для поддержки армий значительные авиационные силы, но было уже поздно, и, кроме излишних потерь, это ни к чему не привело. Проблемой оказалась также организация взаимодействия с подразделениями ВВС Южного фронта. Для снабжения окруженных армий привлекли бомбардировщики ТБ-3, с помощью которых в ночь с 4 на 5 августа осажденным было доставлено 60 тонн горючего, боеприпасов и медикаментов. Однако этого явно было недостаточно, а последующие ночные вылеты оказались безрезультатными, поскольку в местах выброски грузов транспортные самолеты войск не нашли и возвратились обратно, не выполнив задания. К этому времени немцы смогли в значительной мере ликвидировать уманьский котел, из которого мало кто сумел вырваться. В плен попали и командующие обеих армий — генералы И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделин.

На киевском направлении в конце июля и начале августа немцы немного расширили захваченную территорию, но опять были остановлены советскими войсками, усиленными вновь сформированной 37-й армией. ВВС Юго-Западного фронта пополнились несколькими авиационными полками, прибывшими с Южного фронта, а также самолетами, заимствованными из летных школ и училищ. Конечно, такое пополнение не отвечало требованиям ВВС, поэтому большое внимание пришлось уделять восстановлению поврежденных в боях машин. Из «безлошадных» техников и механиков в полках были сформированы специальные ремонтные бригады, а также эвакуационные команды, которые рыскали вблизи линии фронта в поисках пригодных для ремонта самолетов. Сильно поврежденные машины разбирали на запчасти.

Улучшилась тактика действий советской авиации, так как штаб ВВС ЮЗФ наконец наладил обмен боевым опытом между авиационными дивизиями. Для штурмовки наземных целей все чаще стали использовать комбинированные группы, составленные из современных и устаревших самолетов. Защита аэродромов повысилась за счет того, что в дивизиях создали собственные посты ВНОС, которые располагались в 5–7 км от места базирования авиачастей и сообщали по телефону о появлении вражеских самолетов, их курсе и количестве. В некоторых авиаполках по инициативе пилотов вводились и свои новшества. Например, в 28-м ИАП, привлекавшемся для обороны мостов через Днепр, лейтенант П.Н. Вернигор заметил, что экипажи немецких бомбардировщиков сильно нервничают, замечая рядом варианты И-16 с длинными стволами пушек на плоскостях крыла. Чтобы обмануть врага, в полку соответствующим образом доработали и пулеметные И-16, прикрепив к их крыльям макеты пушечных стволов, изготовленные из дерева и покрашенные под металл в черный цвет.

5 августа на Юго-Западный фронт прибыл с Дальнего Востока 55-й ДБАП, оснащенный самолетами СБ. Он разместился на полтавском аэродроме и вошел в состав 18-й дальнебомбардировочной авиадивизии. К боевым действиям бомбардировщики полка приступили 7 августа, совершив в течение дня два налета на немецкие колонны в районе Богуслав, Корсунь-Шевченковский. Оба вылета обошлись без потерь, хотя некоторые самолеты получили повреждения от зенитного огня. Однако уже 9 августа экипажам полка довелось участвовать в тяжелом воздушном бою. Две эскадрильи СБ отправились на задание в сопровождении шестерки И-16. На подходе к целям советскую группу атаковали «мессершмитты», которые связали истребители боем и сбили несколько бомбардировщиков. Г.П. Евдокимов, являвшийся штурманом одного из самолетов СБ, позднее вспоминал:

«В этом вылете наш экипаж летел в звене мл. лейтенанта Кубко (слева летчик И. Ромахин, справа летчик Л. Линьков). На боевом курсе в самолет Линькова угодил снаряд, самолет загорелся, словно был сделан не из дюраля, а из сухого дерева. Пламя объяло всю левую плоскость, но самолет продолжал идти к цели, оставляя за собой густой черный шлейф дыма. Ф. Кубко дает отмашку правой рукой «отваливай скорей», но летчик Л. Линьков не реагирует на этот сигнал. И мы понимаем: экипаж решил отомстить за гибель самолета и свою (теперь уже очевидную) смерть, так как каждый из них понимал, что при таком сильном пламени машина должна взорваться с минуты на минуту. После сбрасывания бомб самолет Линькова вывалился из строя. Отбиваясь от наседавших со всех сторон истребителей, мы не заметили, что стало с его самолетом и экипажем — никто из них на аэродром не вернулся ни в тот, ни в последующие дни».

Еще более значительные потери 55-й ДБАП понес 11 августа, когда на рассвете девятка СБ во главе с командиром эскадрильи В.Ф. Тюшевским отправилась без прикрытия бомбить цели у населенного пункта Боярки. В пути бомбардировщики были перехвачены немецкими истребителями, и в итоге назад возвратились только два самолета, комэска Тюшевского и одного из командиров звена. Среди остальных бомбардировщиков некоторые совершили вынужденные посадки, а другие были сбиты в воздушном бою.

Части люфтваффе на Юго-Западном фронте пополнились свежей истребительной группой III/JG 52, ранее охранявшей нефтяные месторождения в Румынии. Она разместилась на аэродроме Белая Церковь и в боевые действия включилась с 3 августа. В свою очередь, группа I/JG 53 отправилась на переформирование — с начала войны она потеряла 29 истребителей из 35. К этому времени обстановка в воздухе вновь обострилась, и обе стороны выполняли по 300–400 вылетов в сутки. Активность люфтваффе еще больше возросла 7 августа, когда соединения 26-й армии нанесли удар в направлении Корсунь-Шевченковский и продвинулись вперед на 25 км с целью деблокады окруженной под Уманыо советской группировки. «Юнкерсы» и «хейнкели» группами по 20–30 самолетов непрерывно висели над войсками 26-й армии до тех пор, пока к исходу дня советское наступление не было остановлено за счет подтягивания к фронту дополнительных сил вермахта. Сильно ослабленные 44-я и 64-я истребительные дивизии так называемой Южной группы под командованием генерала Т.Т. Хрюкина, специально созданной в конце июля, надежно прикрыть с воздуха свои войска не смогли.

Тяжелые воздушные бои продолжались на подступах к Киеву, а также над Днепром, где основной задачей самолетов люфтваффе являлось уничтожение мостов и переправ через реку. Так, 7 августа бомбардировщикам Ju 87 удалось вывести из строя на сутки бетонный мост у Канева, по которому доставлялись подкрепления для 26-й армии.

Наземное сражение под Киевом достигло своей кульминации 10 августа, когда немцы предприняли силами пяти дивизий наступление на город вдоль шоссе Васильков — Киев. При активной поддержке артиллерии и авиации немецкие войска днем и ночью штурмовали боевые позиции Киевского укрепрайона, но никаких значительных успехов не достигли. К вечеру 11 августа они были остановлены на рубеже Жуляны — Совкин — Мышеловка и из-за больших потерь перешли, наконец, к обороне. Непосредственное участие в отражении этого штурма принимала 15-я смешанная авиадивизия, в частности 66-й ШАП, который в августе возглавил полковник А.И. Сидоренко. Только в течение 10 августа полк шесть раз вылетал для атаки наземных целей и нанес врагу немалый урон. Всего за два месяца войны за 66-м штурмовым полком числилось более 30 уничтоженных танков и бронетранспортеров, десятки автомобилей и сотни убитых немецких солдат и офицеров. Отражая налеты вражеских самолетов, самоотверженно сражались советские летчики 36-й истребительной дивизии. 10 августа показательный воздушный бой провел над южной окраиной Киева лейтенант В.Г. Карелин из 2-го ИАП. Заметив в небе 7 Bf 109, он взмыл вверх и в одиночку напал на противника, не дожидаясь уже высланной помощи. Немцы в условиях преобладающего численного перевеса вступили в маневренную схватку на горизонтали, за что вскоре и поплатились. Пилотируя свой истребитель с предельными перегрузками, Карелин в считанные секунды вогнал в землю два «мессершмитта», а остальные поспешно покинули место боя, поскольку вдали уже показались и другие советские самолеты.

Когда планы быстрого захвата Киева провалились, генеральный штаб вермахта издал 12 августа дополнение к директиве № 34, в котором по своему обыкновению потребовал: «Наступление на Киев прекратить и после соответствующей подготовки уничтожить город зажигательными бомбами и артиллерийским огнем». С этого времени немецкие самолеты приступили к регулярным налетам на Киев днем и ночью, однако из-за недостаточных сил никаких значительных разрушений городу они не причинили. И.Х. Баграмян позднее отмечал в своих мемуарах: «Командование группы армий «Юг», теряя с каждым днем надежду на захват города, старалось ударами с воздуха разрушить мосты, прервать пути подвоза и тем самым подорвать дух защитников Киева. Целые стаи бомбардировщиков под прикрытием истребителей устремлялись к городу и переправам. Многократное превосходство в авиации не помогло врагу. Наши летчики в тесном взаимодействии с артиллеристами-зенитчиками зорко охраняли киевское небо. Если некоторым самолетам и удавалось достигнуть мостов, то меткий огонь и решительные атаки подоспевших истребителей не давали им вести прицельное бомбометание. Фашисты поспешно сбрасывали свой груз где придется и старались спастись бегством. В результате за все время обороны Киева враг так и не сумел нанести по городу удары, которые нарушили бы налаженный ритм его жизни».

Один из самых крупных воздушных боев произошел над Киевом приблизительно в середине августа, и в нем приняли участие около 100 самолетов с обеих сторон. Вначале на перехват вражеских бомбардировщиков вылетели истребители 2-го ИАП, а затем к ним присоединились пилоты 43-го ИАП под командованием подполковника Сюсюкалова. По советским данным, этот бой закончился разгромом противника, который потерял 13 самолетов.

Советские бомбардировщики совершали налеты на скопления войск, железнодорожные узлы и аэродромы врага, причем по требованию командования стали шире практиковаться ночные беспокоящие боевые вылеты с привлечением устаревших самолетов СБ, ТБ-3 и Р-5, действовавших поодиночке и мелкими группами.

Южнее Киева, покончив с уманьским котлом, командующий 1-й танковой группы Клейст выделил дополнительные силы против 26-й армии, и после двухдневных ожесточенных боев она вынуждена была 15 августа отойти за Днепр. На ее левом фланге, в районе Черкасс, расположилась новая 38-я армия в составе пяти дивизий. 19 августа, учитывая тяжелое положение на Юго-Западном фронте, Ставка ВГК разрешила отойти за Днепр и 5-й армии. Сложившаяся в итоге ситуация привела к тому, что теперь советские ВВС были перенацелены на уничтожение мостов через Днепр, а самолеты люфтваффе стремились оказать помощь своим войскам в захвате плацдармов на восточном берегу реки.

Обнаружив воздушной разведкой отступление войск 5-й армии, немцы сразу же организовали преследование. 11-й танковой дивизии вермахта удалось прорваться в полосе отхода 27-го стрелкового корпуса и, двигаясь вдоль шоссе, к вечеру 23 августа она захватила единственный в этом районе мост через Днепр у села Окуниново. Перебросив танки на другой берег реки, гитлеровцы двинулись в направлении Остера, стремясь с ходу форсировать Десну и обойти Киев с севера.

Естественно, для советского командования разрушение моста у села Окуниново приобрело чрезвычайно важное значение. При известии о его захвате даже всегда выдержанный и спокойный генерал Кирпонос на этот раз вышел из себя и приказал уничтожить мост любой ценой.

Кроме ВВС, для выполнения этой задачи привлекли также корабли Пинской речной флотилии. В ночь на 24 августа три канонерские лодки выдвинулись на исходную позицию, однако близко к мосту им подойти не удалось из-за сильного артиллерийского огня противника. Не увенчалась успехом и попытка моряков подорвать опоры деревянного моста пущенными по течению реки минами. Гораздо более эффективными оказались действия советской авиации, поскольку район цели был слабо прикрыт вражескими истребителями, хотя и имел мощную зенитную оборону. В течение дня 24 августа мост подвергся постоянным воздушным налетам, в которых участвовали самолеты 62-й и 19-й бомбардировочных, 16-й смешанной и 36-й истребительной авиадивизий. В конце концов, после многочисленных повреждений, он обрушился и сгорел дотла. До сих пор не известно точно, кто же внес наибольший вклад в уничтожение этого моста, так как многие экипажи доложили о прямых попаданиях в цель. Довольно удачно утром бомбили мост два звена Су-2 из 227-го ББАП, причем никаких потерь не понесли. Затем несколько групповых налетов совершили на эту цель «чайки» из 36-й ИАД с бомбами и реактивными снарядами под крылом. Из состава этих подразделений назад не вернулся лейтенант В. Шелемин, самолет которого на обратном пути неожиданно врезался в землю. Кроме того, была подбита «Чайка» мл. лейтенанта Н. Новожилова, вынужденно приземлившаяся на вражеской территории рядом с линией фронта. Летчика дружной атакой спасли красноармейцы. По воспоминаниям Баграмяна, очень результативный налет на мост выполнила пара штурмовиков Ил-2 из 74-го ШАП, которые пилотировали лейтенант С. Колыбин и мл. лейтенант В. Олейник. Ил-2 Колыбина при этом был сбит и горящим обрушился на вражескую колонну. Что самое удивительное, летчика при взрыве выбросило из кабины, и он остался жив. Весь последующий период войны Колыбин скитался по немецким концлагерям и был освобожден советскими войсками только в 1945 году.

Оставшись без моста, немцы со свойственной им расторопностью туг же навели понтонную переправу. Она тоже подвергалась регулярным ударам с воздуха. Так, в конце августа для налета на нее была отправлена пятерка бомбардировщиков СБ из 33-го СБАП. Однако после взлета у ведущего самолета забарахлил мотор, и он возвратился назад, а оставшуюся четверку повел к цели лейтенант B.C. Ефремов. Точно сброшенные бомбы на некоторое время вывели переправу из строя, но из-за малой высоты полета почти все бомбардировщики получили пробоины. Больше других был потрепан ведущий самолет Ефремова, совершивший затем вынужденную посадку из-за пробитых радиаторов охлаждения мотора. На следующий день с помощью прибывших техников бомбардировщик отремонтировали, и экипаж возвратился на нем на аэродром.

Другой плацдарм на восточном берегу Днепра немцы захватили в районе Кременчуга. Здесь свою первую воздушную победу одержал в будущем известный советский летчик Ф.Ф. Архипенко. Его 17-й истребительный полк, переформированный и оснащенный самолетами ЛаГГ-3, разместился на аэродроме Нежин под Киевом и отсюда действовал на широком фронте от Киева до Чернигова.

«Нашей задачей было обеспечить нанесение бомбового удара самолетами И-15 по немецким войскам, которые прорвались через Днепр, — вспоминал Архипенко. — Вышли на цель в районе Кременчуга. Самолеты И-15 начали штурмовать колонны немцев, и тут нагрянули истребители врага. В этом воздушном бою мною был сбит первый немецкий самолет — им оказался истребитель Bf 109. Удалось подбить и еще одного, который пристроился сзади к нашему самолету И-15, вел по нему огонь и даже отстрелил часть нижней консоли. Я заметил его сверху-сзади, немедленно перешел в атаку, открыл огонь с дистанции 40–50 метров. Самолет противника сразу задымился и со снижением пошел за Днепр».

К концу августа войска обоих сторон на Юго-Западном фронте были сильно измотаны непрерывными боями. Значительные потери понесли и авиационные соединения. Например, в люфтваффе уже в первой половине августа были выведены из боевых действий и отправлены на отдых и переформирование истребительная группа I/JG 53, потерявшая 80 % самолетов, а также бомбардировочные группы I/KG 54 и III/KG 55. За две недели боев ощутимо сократилась и недавно прибывшая на фронт истребительная группа III/JG 52. Всего в частях 4-го воздушного флота на Украине осталось к этому времени около 200 боевых самолетов. Советские ВВС Юго-Западного фронта немного уступали врагу по численности, но это удалось компенсировать за счет привлечения к боям авиации Харьковского военного округа. В целом в советских авиационных дивизиях ЮЗФ имелось в конце августа не более двух-трех десятков самолетов в каждой, а иногда и того меньше. Так, в хорошо проявившей себя в боях 62-й БАД вывели на переформирование 52-й и 94-й полки, а на основе 226-го и 227-го полков создали один, который в документах именовался то 226-м, то 227-м. Возглавил объединенный полк на Су-2 командир 227-го полка Г.П. Турыкин. Из состава 7-й разведывательной эскадрильи за месяц боевых действий погибло 9 экипажей.

Ситуация на Юго-Западном фронте круто изменилась после того, как в ставке Гитлера решили временно отложить наступление на Москву, чтобы вначале ликвидировать угрозу со стороны советских войск на флангах. Один из пунктов директивы ОКВ, изданной 21 августа, гласил: «На редкость благоприятная оперативная обстановка, сложившаяся в результате выхода наших войск на линию Гомель, Почеп, должна быть незамедлительно использована для операции смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр» по сходящимся направлениям. Целью этой операции должно являться не только вытеснение за Днепр 5-й русской армии частным наступлением 6-й армии, но и полное уничтожение противника, прежде чем его войска сумеют отойти на рубеж Десна, Конотоп, Сула. Тем самым войскам группы армий «Юг» будет обеспечена возможность выйти в район восточнее среднего течения Днепра и своим левым флангом совместно с войсками, действующими в центре, продолжать наступление в направлении Ростов, Харьков».

Согласно этой директиве для наступления в тыл советским войскам Юго-Западного фронта с центрального направления были повернуты 2-я полевая армия и 2-я танковая группа Гудериана.

1 сентября соединения вермахта прорвались к Десне в районе Шостки, а 7 сентября танки Гудериана ворвались в город Конотоп. Им навстречу с кременчугского плацдарма двинулись основные силы 1-й танковой группы Клейста. Одновременно на северном крыле фронта активизировались и соединения 6-й немецкой армии. Сильных ударов со всех сторон соединения Юго-Западного фронта сдержать не смогли, и наступила катастрофа. 15 сентября немецкие танковые группы соединились, и в кольцо окружения попали 5, 26 и 37-я армии, а также часть сил 21-й и 38-й армий. В течение следующей недели немцы расчленили окруженные войска, однако ожесточенные бои здесь продолжались еще вплоть до 27 сентября.

Немногочисленная авиация Юго-Западного фронта в сентябре по мере сил поддерживала наземные войска, но действовать ей пришлось в очень трудных условиях. «В связи с отходом войск фронта, — писал комиссар 15-й САД Л.А. Дубровин, — нашей дивизии то и дело приходилось менять аэродромы, полевые площадки, нередко отбиваясь от противника в наземных боях. В такой обстановке на подвеску бомб, пополнение боеприпасами затрачивались считанные минуты, так что вместе с техниками, механиками в подготовке машин к вылету участвовали и летчики, и политработники, и штабные специалисты. Не покладая рук трудились бойцы и командиры батальонов аэродромного обеспечения. Под бомбежками они быстро собирали и обезвреживали разбрасываемые немцами мины — «лягушки», тут же заделывали воронки на летном поле, и наши боевые машины уходили на задание.

Помню, как мы оставляли аэродром Хорол. Немцы вот-вот нагрянут на самолетные стоянки. Решаем организовать наземную оборону и к дороге выдвигаем три зенитных орудия для стрельбы прямой наводкой по танкам. По обочинам разместились бойцы батальона аэродромного обеспечения. У них гранаты, бутылки с горючей смесью. Все это очень пригодилось. В критический момент, когда авиаполки стали подниматься в воздух, занявшие оборону бойцы задержали головной отряд гитлеровской колонны. Огнем зениток они подбили тогда три танка и лишь по приказу командира дивизии оставили рубеж обороны».

В сентябре прекратил свое существование 55-й ДБАП. Последнее звено его бомбардировщиков было сбито во время налета на немецкие войска в районе Кременчуга.

Из состава 15-й САД одним из последних покинул окруженный аэродром, расположенный в районе Нежина, 17-й ИАП. С воздуха летчики обнаружили приближавшиеся с востока танки, но никаких своевременных мер принято не было, поскольку командование решило, что танки свои. В результате немцы подошли к аэродрому на расстояние артиллерийского выстрела и открыли огонь по летному полю, пользуясь данными с самолета-корректировщика Hs 126. Из-за воронок истребители взлететь уже не смогли, и танки затем расстреляли их в упор из пушек. Из всего 17-го полка лишь немногие пилоты смогли покинуть аэродром на самолетах. В их числе оказался заместитель командира полка Г. Семенов, который вылетел ночью и при этом в багажном отделении ЛаГГ-3 вывез еще своего командира Дервянова.

В 36-й истребительной дивизии 43-й ИАП продолжал боевые действия, когда на его аэродром уже залетали шальные снаряды. А после того как немецкий передовой отряд приблизился совсем близко, самолеты ушли в воздух под минометным огнем, в то время как наземный персонал занимал круговую оборону. Последний боевой вылет на Юго-Западном фронте оставшиеся истребители полка совершили 15 сентября на штурмовку вражеской колонны около Дарницы, а затем был получен приказ о передислокации на восток. Причем самолетов на всех не хватало, и из числа «безлошадников» семь человек посадили на Пе-2, недавно подбитый над аэродромом и за ночь отремонтированный механиками.

В итоге Киевского оборонительного сражения советские войска потеряли убитыми и пленными свыше 600 тыс. человек. При выходе из окружения погибли в боях командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос и начальник штаба фронта генерал В.И. Тупиков. Их судьбу разделили многие бойцы и командиры как наземных, так и авиационных соединений. Ведь наряду с пехотой из окружения прорывались с оружием в руках также оставшиеся без самолетов летчики, и в первую очередь обслуживающий персонал аэродромов, эвакуировать который уже не было никакой возможности. Большинство из них, в конце концов, оказались в плену.

Среди тех 40 тыс. советских солдат и офицеров, которые вышли из окружения, был командующий ВВС Юго-Западного фронта Ф.А. Астахов. После двухмесячных скитаний по территории противника он приобрел весьма неприглядный внешний вид. «Случайно я встретился с ним 6 ноября 1941 года в Воронеже у входа в штаб Юго-Западного фронта, — вспоминал Н.С. Скрипко. — Открыв дверь, увидел идущего навстречу бородатого мужчину. Несмотря на свежий морозец, одет он был в обтрепанный полосатый пиджачок, рваные брюки, заправленные в разбитые сапоги, подошвы которых были прикреплены проволокой и веревками…».

Ян Режняк

Среди словацких пилотов, воевавших на стороне фашистской Германии, наибольшую известность получил Ян Режняк, до конца войны записавший на свой счет 32 сбитых советских самолета. Накануне войны с СССР он служил в 13-й истребительной эскадрилье ВВС Словакии, оснащенной довольно устаревшими бипланами Авиа В-534 с максимальной скоростью около 400 км/час и вооружением, состоящим из двух пулеметов винтовочного калибра.

Боевые действия на Восточном фронте словацкие летчики начали в июле 1941 года с аэродромов Украины. Уже в процессе перебазирования они понесли и первые потери: во время посадки попал колесом в яму и был разбит истребитель чатника (фельдфебеля) Шрамко. Самолет списали, но летчик отделался легкими ушибами. Пока словацкие истребители осваивали новый район военных действий, двухместные «шмолики» приступили к разведывательным полетам. Их задачей было уточнение линии фронта, а также поиск окруженных советских частей и партизан. Первый вылет они совершили 5 июля. Истребительные подразделения начали свою боевую деятельность немного позже.

Нужно заметить, что словацкая авиация действовала вначале в интересах своих сухопутных войск и напрямую командованию люфтваффе не подчинялась. Когда немцам потребовалось привлечь истребители союзников для совместных операций, им пришлось согласовывать этот вопрос с правительством Словакии. Естественно, разрешение было получено, и с 12 июля словацкие 12-я и 13-я истребительные эскадрильи занялись прикрытием в воздухе немецких разведчиков-корректировщиков Хеншель Hs 126. К этому времени обе эскадрильи базировались на аэродромах в районе Львова.

Первые боевые вылеты словаков проходили без встреч с советскими истребителями, однако для незащищенных броней полотняных самолетов значительную угрозу представлял не только зенитный, но даже и ружейно-пулеметный огонь с земли. Вплотную познакомиться с советской системой ПВО словакам пришлось уже 16 июля, когда зенитным снарядом был поврежден самолет Й. Швейдика из 13-й эскадрильи. Хотя пилот сумел дотянуть до своего аэродрома, во время посадки машина потерпела аварию. 21 июля советские пехотинцы удачно обстреляли низко летевшую пару B-534 из той же эскадрильи в составе ведущего Л. Жатько и ведомого Яна Режняка. Был подбит Жатько, совершивший вынужденную посадку вблизи линии фронта. 25 июля досталось летчику 12- й эскадрильи Франтишеку Брезине. На поврежденном истребителе он приземлился на советской территории, причем недалеко двигалась колонна советских войск, и солдаты немедленно открыли огонь по вражескому пилоту. Спас Брезину от смерти или от плена его коллега Штефан Мартиш, приземлившийся рядом. Брезина забрался на нижнее крыло его самолета, уцепился за стойку, после чего истребитель снова поднялся в воздух и благополучно долетел до своей базы.

Любопытный случай произошел 27 июля. В тот день над аэродромом Тульчин, где разместилась 13-я словацкая эскадрилья, без предварительного оповещения внезапно пролетел венгерский истребитель Фиат CR.42. Возникла суматоха, и взбешенный комендант аэродрома, немецкий полковник, распорядился догнать и сбить нарушителя. Немедленно на перехват взлетели три Авиа В-534. Спустя некоторое время два пилота вернулись ни с чем, однако третьему, Яну Режняку, удалось приблизиться к «фиату» на дистанцию стрельбы. Издалека открыв огонь, он лишь повредил улетающий самолет. Тем не менее венгерское командование заявило протест, возник скандал, и Режняка едва не отдали под суд военного трибунала. Защитил его комендант, объявивший инцидент результатом малоизвестной конструкции венгерского самолета и его незнакомых опознавательных знаков. В конце концов, дело замяли.

Настоящий воздушный бой с участием словацких пилотов впервые состоялся 29 июля. Взлетевшее вечером по тревоге звено истребителей из 12-й эскадрильи неожиданно встретилось в воздухе с большой группой советских самолетов И-16 и И-153. После кратковременной схватки ведущий словаков благоразумно решил покинуть место боя и на бреющем полете увел звено обратно на аэродром. В целом бой закончился безрезультатно, хотя за словацкими летчиками записали одну вероятную победу. На следующий день 12-я эскадрилья занималась штурмовкой советских войск на шоссе Умань — Новоархангельск и понесла серьезные потери. Огнем с земли были сильно повреждены четыре истребителя, причем один из них был потерян безвозвратно, поскольку вынужденно сел на советской территории.

В начале августа из-за значительного количества неисправных самолетов словаки практически не участвовали в боевых действиях. Сказались боевые повреждения, износ техники, а также отсутствие запасных частей. После проведенной реорганизации, сдав оставшиеся истребители 12-й эскадрилье, 15 августа убыли на родину летчики 13-й эскадрильи, и в том числе Ян Режняк. Через два дня отправилась на переформирование также 3-я разведывательная эскадрилья. Всего на Восточном фронте 13-я истребительная эскадрилья выполнила 349 боевых вылетов и потеряла 6 самолетов, уничтоженных зенитным огнем и разбитых в авариях. Никаких встреч с советской авиацией она не имела.

Из оставшихся 1-й разведывательной и 12-й истребительной эскадрилий словацкое командование сформировало смешанный авиаполк, в конце августа переброшенный в район Белой Церкви и в следующем месяце принявший участие в боях под Киевом. В этот период времени шли ожесточенные воздушные сражения над Днепром, и немцы сильно нуждались в прикрытии своих переправ. Поэтому в качестве основной задачи на словацкие истребители возложили оборону моста, расположенного у поселка Горностайполь в 60 км севернее Киева. Впервые словакам пришлось сражаться по- настоящему. Уже 7 сентября состоялся сравнительно крупный воздушный бой, в котором сошлись 10 словацких Авиа B-S34 и 9 советских И-16. После его окончания пилотам Йозефу Дрличке и Йозефу Коцке записали по одной победе. На следующее утро личный счет Коцки пополнился еще одной победой, когда звено под командованием Дрлички перехватило пару «ишачков». 10 сентября советские истребители взяли реванш, обстреляв в ходе внезапной атаки звено чатника Крэхенбела. Самолет ведущего загорелся, а у одного из ведомых пули попали в радиатор двигателя. Однако Крэхенбелу удалось сбить пламя, и все истребители возвратились назад. После посадки машину Крэхенбела ремонтировать не стали, и ее пришлось списать. В последующих боях вплоть до 19 сентября, когда немцы захватили Киев, словакам больше не удалось одержать воздушных побед, но и потерь при встречах с противником они не понесли. Гораздо большие неприятности им доставили немецкие истребители, обстреливавшие любые бипланы, считая, что они находятся на вооружении только у русских. Например, 8 сентября «мессершмитты» повредили сразу четыре словацких «авиа» и прекратили огонь только тогда, когда заметили на них новые опознавательные знаки ВВС Словакии в виде голубых крестов с белой окантовкой.

После взятия Киева словацкие авиаподразделения еще некоторое время привлекались для штурмовки наземных целей, но уже в октябре их боевая ценность свелась к минимуму, так как в 12-й эскадрилье осталось всего четыре самолета В-534, а в 1-й разведывательной эскадрилье и того меньше — три S-328. В итоге количество боевых вылетов резко снизилось, а с 15 октября пилоты стали возвращаться в Словакию. Первый этап боевых действий словацких ВВС на Восточном фронте завершился и, следует заметить, без особых успехов. В общей сложности словаки использовали в боях против СССР в 1941 году 76 боевых самолетов, которые совершили 2544 самолета-вылета и сбили три советских самолета наверняка и еще два правдоподобно. Собственные потери словацких ВВС составили 46 машин и 4 погибших пилота.

Понимая, что время истребителей-бипланов Авиа В-534 давно прошло и они уже не в состоянии противостоять в воздухе новым советским самолетам, немцы решили оснастить словацкие истребительные подразделения своими «мессершмиттами». Для этого группа из 18 словацких летчиков и 88 техников в конце февраля 1942 года отправилась в Данию, где в составе отдельной истребительной группы люфтваффе «Тронхейм» словаки завершили курс переподготовки на немецкой технике. К его окончанию словацкое правительство закупило в Германии 27 истребителей Bf 109, уже побывавших в эксплуатации. Были они преимущественно варианта Е-4, хотя имелись и более ранние варианты Е-1, Е-2 и Е-3.

В октябре 1942 года 13-я словацкая истребительная эскадрилья, оснащенная 12 самолетами Bf 109, снова отправилась на Восточный фронт и на этот раз вошла в состав 52-й истребительной эскадры люфтваффе, получив соответствующее обозначение 13.(Slow) /JG 52. Все «мессершмитты» словаков, разместившиеся на аэродроме в Майкопе, получили стандартную немецкую окраску с опознавательными знаками люфтваффе, и только бело-красно-голубые коки винтов свидетельствовали о государственной принадлежности самолетов. Командовал эскадрильей майор О. Думбал.

Боевой счет на немецких истребителях словаки открыли 28 ноября, когда в воздушном бою пары Bf 109 против трех И-153 был сбит один советский самолет. 2 января 1943 года они понесли первую потерю: в районе Туапсе погиб Йозеф Дрличка, имевший одну воздушную победу.

Ян Режняк открыл свой боевой список 17 января. В этот день в районе станицы Смоленская словацкие летчики провели довольно тяжелый бой, в результате которого потеряли три истребителя и одного пилота. Единственную победу одержал Режняк, но, засмотревшись на сбитый И-153, тут же сам получил порцию свинца и вынужден был покинуть горящий самолет с парашютом. Второй сбитый советский самолет (И-16) Режняк записал на свой счет 28 января.

В начале следующего месяца словацкая эскадрилья перебазировалась на полевой аэродром Славянская, ставший поистине невезучим для Режняка. В течение двух недель он дважды разбивал на нем свои «мессершмитты» во время взлета и посадки, однако при этом никаких травм не получил. Зато 17 февраля ему пришлось искупаться в Азовском море. После второй аварии Режняк ожидал из ремонта свой истребитель, и в это время как раз не вернулся с задания лучший немецкий ас 52-й эскадры Гейнц Шмидт, награжденный Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Его самолет сбили над морем, и немцы предпринимали значительные усилия для его розыска. Решил принять участие в поисках и Режняк, вылетевший на связном самолете Арадо Аг 66. Однако, по иронии судьбы, немецкий тихоходный биплан попал в поле зрения советских истребителей, не упустивших легкую добычу, и Режняку пришлось самому ожидать в холодной воде помощи. На его счастье немцы видели падение «арадо» и сразу выслали спасательный катер. Интересно, что Шмидт также остался жив, сумев добраться до берега по дрейфующему льду!

Окончание зимы совпало у словаков со значительным событием. В 52-ю эскадру люфтваффе все в большем количестве начали поступать новые истребители, и словаки получили наконец возможность избавиться от своих уже устаревших самолетов. Перевооружившись на Bf 109G, словацкое авиаподразделение значительно увеличило свою результативность. Только за март эскадрилья записала на свой счет 33 воздушные победы, причем 10 из них пополнили послужной список Режняка. Он быстро выдвинулся в лидеры подразделения по числу сбитых самолетов и, наконец, оправдал свою фамилию (режняк в переводе со словацкого означает мясник). Новые самолеты обеспечили словакам значительное преимущество в боях, хотя, конечно, не всегда его можно было использовать. Так, 25 марта Режняк едва не погиб, атакуя над Таманью бомбардировщик Пе-2. После меткой очереди бортового стрелка он с трудом совершил вынужденную посадку на горящей машине. В результате новенький Bf 109G-2 пришлось списать. С этого времени Режняк старался избегать боев с бомбардировщиками, предпочитая нападать на истребители. Поэтому в списке его следующих 19 побед, одержанных в апреле — июне 1943 года, фигурирует всего лишь один бомбардировщик.

В июле личный состав 13-й словацкой эскадрильи полностью сменился, и вместе со своими сослуживцами Режняк отправился на родину. Больше в боевых действиях он не участвовал и к моменту окончания Второй мировой войны занимал должность инструктора в одном из чехословацких авиационных училищ. Игнорировал он и антифашистское Словацкое национальное восстание, и, вероятно, именно поэтому при коммунистической власти ему припомнили прежние грехи и уволили с военной службы.

Новый состав эскадрильи 13.(Slow) /JG 52 возглавил летом 1943 года сотник (капитан) Йозеф Паленичек. Однако после крупного поражения немецкой армии под Курском ситуация на фронте полностью изменилась, и словаки уже не рвались в бой. Август был отмечен в подразделении несколькими авариями, а в сентябре трое словацких пилотов перелетели на советскую сторону. Первыми 9 сентября дезертировали А. Матушек и Л. Доброводский, завершившие патрульный полет на советском аэродроме. Через три дня следом за ними отправился Александр Герич, сумевший еще вывезти в багажном отсеке самолета своего механика. В октябре терпение немцев лопнуло, и они сняли с фронта словацкое подразделение.

Всего за год боевой деятельности на Восточном фронте в составе люфтваффе словацкая эскадрилья выполнила около 2 тыс. самолето-вылетов и заявила 216 воздушных побед. Собственные потери словаков составили 34 «мессершмитта» и 7 погибших пилотов, не считая 3, перелетевших на советскую сторону.

Тхор Григорий Илларионович

«Оглядываясь на пройденное, — вспоминал К.И. Ларионов, закончивший Великую Отечественную войну в должности командира авиаполка, — всегда вспоминаешь людей, с которыми шел по жизни. И всегда на правом фланге их я неизменно вижу Григория Илларионовича Тхора — человека совершенно отличительного от всех. Он появился в нашей 62-й авиадивизии почти что в первый час войны, которую назвали потом Великой, Отечественной, священной и народной. Те, кто прошел эту кровавую бойню от начала до конца, знают, что нельзя сравнивать сорок первый с сорок пятым. Во всяком случае, не было бы у меня рядом такого командира, человека, коммуниста, патриота, как Тхор, — вряд ли я увидел бы Победный май сорок пятого… Тхоровская решительность, разумная смелость управлять техникой, увлекая за собой людей в крайне критических моментах и умение выходить из них — остались для меня эталоном для моих действий до конца войны и на всю последующую службу в армии».

Григорий Тхор родился в 1903 году в селе Подлипное Сумской области, в семье многодетного слесаря. Чтобы прокормить малолетних братьев и сестер, с 14 лет начал работать, вначале рассыльным, а затем телеграфистом. В 1919 году под влиянием революционных событий вступил в комсомол, а четыре года спустя был направлен по комсомольской путевке в Сумскую военную школу. После ее окончания несколько лет служил в стрелковом полку, а с октября 1926 года учился на кремлевских курсах красных командиров. В пехоте дослужился до должности командира роты, но в начале 30-х годов увлекся авиацией и поступил в аэроклуб. В то время в СССР был объявлен призыв в военно-воздушные силы, и поэтому рапорт Тхора о переводе в военную авиацию был воспринят положительно. После нового цикла обучения Тхор получил штурманскую подготовку, но эта специальность его не устроила, и вслед за этим он закончил Борисоглебскую летную школу.

Когда вспыхнула гражданская война в Испании, Григорий Тхор проходил службу в 45-й авиационной эскадрилье, оснащенной скоростными бомбардировщиками СБ. Как парторг эскадрильи, он одним из первых летчиков выразил желание отправиться добровольцем на помощь испанской республике. Его просьбу удовлетворили, и в сентябре 1936 года он вместе с первой группой советских пилотов отправился на теплоходе «Нева» в Испанию.

Сражаясь в испанском небе, Тхор освоил почти все типы бомбардировщиков, состоявших на вооружении республиканских ВВС. Свои первые боевые вылеты он совершил в качестве штурмана на тихоходном биплане Бреге XIX. Затем пересел за штурвал этого самолета. В середине октября 1936 года началось формирование 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи под командованием капитана Мартина Луна, в которой Григорий Тхор возглавил экипаж двухмоторного бомбардировщика Потез-540. Этот высокоплан французского производства с закрепленными под крылом на подкосах мотогондолами имел деревянный, вместительный фюзеляж прямоугольного сечения и убирающееся шасси. Вооружение его включало три экранированных турели с пулеметами винтовочного калибра. В отчете Тхора указывалось позднее, что благодаря моторам с противоположным вращением воздушных винтов, Потез-540 отличался хорошей маневренностью и управляемостью, однако его главным недостатком являлась небольшая скорость полета, не позволяющая уходить от вражеских истребителей. В воздушных боях летчикам оставалось надеяться лишь на хорошую живучесть самолета, у которого имелись даже протестированные бензобаки, сбрасываемые в случае пожара. Обычная нагрузка бомбардировщика составляла четыре 100-кг бомбы под фюзеляжем и около 50 12-кг бомб, размещенных в кабине экипажа. Последние «на глазок» сбрасывал бортмеханик по команде штурмана. Одним из самых сложных вылетов Тхора на «потезе» стала атака 27 октября вражеского аэродрома, расположенного вблизи мощного укрепленного пункта мятежников — Гранады. В условиях дождливой погоды пятерка бомбардировщиков под командованием капитана Ла Рокка покрыла расстояние почти 300 км и нанесла точный удар, уничтожив на аэродроме несколько фашистских самолетов. Мятежники не ожидали налета из-за густой облачности и поэтому даже не рассредоточили своих машин, стоявших у взлетно-посадочной полосы в два ряда.

В конце октября в Испанию поступили первые партии советских самолетов, в том числе скоростные бомбардировщики СБ, из числа которых были сформированы три эскадрильи. Первую эскадрилью возглавил Эрнст Шахт, вторую — Виктор Хользунов, а третью — Григорий Несмеянов. Тхора включили в состав второй эскадрильи Хользунова. «Катюши» (так называли СБ испанцы) действовали в этот период времени без всякого сопровождения и почти безнаказанно, так как у мятежников тогда не было истребителей, способных догнать СБ в горизонтальном полете. На привычной машине Тхор провоевал месяц, однако затем по просьбе военного советника Якова Смушкевича перешел в группу майора К.М. Гусева, оснащенную легкими штурмовиками Р-5ССС (ССС — скоростной, скороподъемный, скорострельный). Эти самолеты, получившие у испанцев прозвище «Расанте» (бритва), прибыли на пароходе «Альдекоа» в Картахену в конце ноября, и для них не хватало пилотов. Всего в составе группы Гусева имелся 31 самолет Р-5ССС.

Для Тхора Р-5ССС с самого начала оказался невезучим. Уже при перелете на фронтовой аэродром он едва не погиб, так как диверсанты подсыпали песок в тормозные устройства колес, и во время посадки самолет скапотировал. Первый боевой вылет новых штурмовиков состоялся 2 декабря 1936 года. 12 Р-5ССС во главе с Гусевым «навестили» аэродром мятежников Талавера, где уничтожили на земле, по советским данным, до 15 итальянских самолетов «капрони». Зенитным огнем был подбит один штурмовик, экипаж которого совершил вынужденную посадку и попал в плен. Значительные повреждения получил и замыкающий самолет Тхора, атакованный двумя вражескими истребителями. Лишь благодаря помощи товарищей последнего звена Тхор избежал гибели и вернулся на базу. Как вскоре выяснилось, Р-5ССС мало соответствовал своему громкому названию и плохо подходил на роль штурмовика. У него полностью отсуствовала защита топливных баков и радиаторов, максимальная скорость не превышала 250 км/час, и к тому же часто отказывали в бою турельные пулеметы. Всего лишь за несколько дней боевых действий подразделение Гусева понесло ощутимые потери.

Яков Смушкевич вновь вспомнил о Тхоре, когда командующему республиканскими ВВС Игнасио Идальго де Сиснеросу потребовался специальный экипаж для ведения воздушной разведки. Значительную роль в этом выборе сыграло то, что Тхор, кроме летной, имел также и штурманскую подготовку. При ведении разведки, наконец, раскрылся весь талант Тхора. Вскоре его уже называли не иначе, как «глазами и ушами генерала Дугласа».

На приспособленном для разведки СБ Тхор выполнил около сотни боевых вылетов, преимущественно вместе со штурманом А.Е. Конотоповым. Он облетал практически всю территорию Испании, причем постоянно загружал самолет бомбами, чтобы не упустить случая нанести удар по важной цели. Так, 37 раз он бомбил железнодорожные узлы, 11 раз — аэродромы, а однажды даже добился попаданий в крейсер «Канариас», находившийся в районе порта Мотриль. Неоднократно и сам попадал под огонь вражеских истребителей и зенитной артиллерии. Например, после бомбежки вражеских войск на переправе через реку Харама на самолете Тхора перед посадкой не выпустилась правая стойка шасси. Летчик приземлился с креном на левую сторону, причем от толчка при касании земли правая «нога» выпала и встала на замок. В итоге все отделались легким испугом. В другой раз экипаж Тхора возвратился назад на бомбардировщике, у которого практически не работали элероны и руль высоты. Повреждения были получены во время налета в мае 1937 года на аэродром острова Мальорка, и обратный путь протяженностью около 250 км пролегал в основном над Средиземным морем.

Кроме СБ, Тхор пару боевых вылетов совершил и на таких устаревших «этажерках», как «фарман» и «дрэгон». Эти машины имелись также и у мятежников, и поэтому республиканцы использовали их для того, чтобы проникнуть к особенно сильно защищенным вражеским объектам. Так, Тхор бомбил аэродром Тортуэра, на котором базировались новейшие немецкие истребители Bf 109.

За боевые успехи Игнасио Идальго де Сиснерос подарил Григорию Тхору легковой автомобиль, а на Родине в июле 1937 года отважному летчику вручили два ордена Красного Знамени. Кроме того, его повысили в звании до майора и назначили командиром 64-й бомбардировочной бригады Забайкальского ВО. Эта бригада как раз перевооружалась на самолеты СБ, и Тхор получил возможность передать строевым пилотам весь свой накопленный в боях опыт. Он изменил боевые порядки бомбардировщиков в воздухе, значительное внимание уделил слетанности групп, а учебные задания стали выполняться в условиях, приближенных к боевым. Наряду с общим повышением дисциплины это привело к тому, что бригада по результатам проверки получила заслуженную высокую оценку.

Мирная жизнь Тхора продлилась недолго. Уже осенью 1937 года его назначили ведущим группы из 20 ТБ-3, отправленных в Китай с различными грузами по длинному и сложному маршруту. Затем на него возложили задачу формирования групп бомбардировщиков СБ для оказания военной помощи китайскому народу, ведущему борьбу с японскими захватчиками. Естественно, первая группа была сформирована из состава экипажей 64-й авиабригады. Следующие две группы СБ Тхор привел в Китай сам, после чего немедленно включился в боевые действия. Первым его заданием стала разведка японского аэродрома в Ханчжоу. Вслед за этим он принял участие и в налете на этот аэродром, возглавив девятку бомбардировщиков.

За новые успехи Григорию Тхору в феврале 1938 года присвоили звание полковника, а в марте он стал главным советником по авиации в Китае, сменив на этой должности убывшего на Родину Павла Рычагова. По воспоминаниям сослуживцев, высокий чин никак не повлиял на характер Тхора. Он по-прежнему оставался простым в обращении, жил вместе с пилотами и питался с ними из одного котла.

После «китайской командировки» Тхор некоторое время служил заместителем командующего ВВС Забайкальского военного округа. В мае 1940 года получил звание генерал-майора и вскоре был направлен на учебу в Академию генерального штаба. Завершил обучение уже перед самым началом Великой Отечественной войны и назад в Читу уже не вернулся, так как должность своего заместителя ему предложил старый знакомый по Испании, командующий ВВС Киевского ВО генерал Е.С. Птухин. Утром 21 июня 1941 года Тхор прибыл в Киев, а оттуда немедленно выехал в Терносполь, где разместился штаб авиации округа.

Первый день войны встретил Тхора бомбежками и пожарами. На командном пункте в Тернополе, еще не полностью развернутом, царил беспорядок, среди которого озабоченный Птухин тщетно пытался разобраться в ситуации на границе. Он обрадовался появлению Тхора, но разговор длился у них недолго. Без командира осталась 62-я бомбардировочная дивизия (полковник В.В. Смирнов отправился в отпуск в Ленинград и еще не успел вернуться), и поэтому Птухин предложил Тхору временно взять ее под свое командование. В состав дивизии входили 52-й и 94-й полки на самолетах СБ и Пе-2, базирующиеся в Овруче. Еще два ее авиаполка (226-й и 227-й) были оснащены ближними бомбардировщиками Су-2 и находились в резерве.

В Овручь Тхор прибыл во второй половине дня, в аккурат после немецкой бомбежки, в результате которой сгорели на земле три советских бомбардировщика. Еще большие потери 62-я БАД понесла в воздухе во время вечернего налета на вражеские моторизованные колонны в районе Грубешова. Общая обстановка на фронте оставалась неясной, и первым занятием Тхора стало освоение новейшего бомбардировщика Пе-2, знакомого ему по теоретическим курсам. Уже 23 июня он отправился на нем на разведку, пролетев вдоль границы и сбросив бомбы на немецкий аэродром, расположенный на территории Польши. На обратном пути встретился с «мессершмиттами», но сумел оторваться от них неожиданным, резким разворотом и выходом прямо в лоб атакующим истребителям. Растерявшиеся немецкие пилоты не успели вовремя среагировать на такой маневр.

24 июня Григорий Тхор возглавил девятку бомбардировщиков СБ, вылетевшую на бомбежку целей в район Владимир-Волынского. В этот день вернулся из отпуска полковник Смирнов, по стечению обстоятельств был арестован Е.С. Птухин, и в итоге Тхору пришлось довольствоваться лишь должностью заместителя командира авиадивизии. Однако если у него и возникли какие-то обиды, то чисто внешне на его поведении они не отразились, да и вообще — Тхор не был сторонником карьеризма. Наоборот, он смог теперь полностью сосредоточиться на ведении боевых действий. Всю штабную работу взял на себя Смирнов, в то время как Тхор днем и ночью находился на аэродромах. Он планировал полученные задания, занимался разбором допущенных ошибок, подбадривал летчиков в трудных ситуациях и, конечно, постоянно летал сам, особенно на разведку.

До 29 июня 1941 года 52-й и 94-й авиаполки выполнили 333 самолето-вылета в очень сложных условиях. Истребительное прикрытие было слабым, а нередко и вообще отсутствовало, в особенности с 25 июня, когда бомбардировщики, поддерживая наступление 8-го и 15-го мехкорпусов на Сокаль, стали летать по приказу командования фронта мелкими группами. В результате потери были большими — оба полка до конца месяца лишились более половины самолетов. Переданные 62-й БАД из резерва 226-й и 227-й ближнебомбардировочные полки тоже вскоре понесли тяжелые потери, несмотря на то что Су-2 летали плотными группами на малых высотах. Сказалось слабое оборонительное вооружение этих одномоторных машин. К 10 июля, когда разгорелись кровопролитные бои за Житомирское шоссе, в составе 62-й БАД количество самолетов Су-2 сильно уменьшилось. 52-й СБАП к этому времени насчитывал всего пять бомбардировщиков (3 СБ и 2 Пе-2), а 94-й СБАП имел в распоряжении лишь около 15 самолетов из первоначального состава 47 СБ.

В середине июля Тхор выполнил один из самых тяжелых своих боевых вылетов. Во время ведения разведки в районе реки Тетерев одиночный Пе-2 перехватили 9 немецких истребителей Bf 109F. Окружив обреченный, казалось, бомбардировщик со всех сторон, пилоты люфтваффе с интересом наблюдали за действиями советского экипажа. Тхор невозмутимо летел по прямой, держа курс на запад. Немцы спохватились только тогда, когда на их войска посыпались бомбы. Вслед за этим Тхор немедленно перевел самолет в почти отвесное пикирование. Немецкие истребители, не ожидавшие от бомбардировщика такой «прыткости», проскочили вперед и отстали, зато сразу открыла огонь зенитная артиллерия. На небольшой высоте малокалиберные снаряды скорострельных пушек причинили «пешке» значительные повреждения особенно сильно досталось хвостовому оперению самолета. Заклинили рули высоты, и появилось даже предложение покинуть бомбардировщик с парашютами. Однако Тхор не согласился и, мастерски манипулируя рычагами управления двигателей, довел Пе-2 до ближайшего аэродрома и совершил посадку.

В конце июля 62-я БАД передислоцировалась под Чернигов. Началось сражение за Киев, и Тхор принял в нем самое непосредственное участие, возглавляя в воздухе сводные группы бомбардировщиков. Из-за отсутствия пополнений силы дивизии быстро таяли. В начале августа был расформирован 52-й СБАП. Некоторые его экипажи вошли в состав 94-го СБАП, а остальные «безлошадники» отправились в тыл, в частности на сборный пункт в Липецке. С аэродромов Чернигова остатки дивизии в конце августа перебазировались в Прилуки, причем в большой спешке, так как к городу уже подходили немецкие войска. Занимаясь эвакуацией людей и техники, Тхор метался по аэродромам на связном У-2. В месте базирования 7-й разведывательной эскадрильи попал под вражеский обстрел — аэродромный персонал там уже готовился к обороне.

Еще более критическая ситуация сложилась 15 сентября, когда вокруг Киева сомкнулось немецкое кольцо окружения. Считанные оставшиеся самолеты 62-й БАД приспособили для перевозки штабного имущества из Прилук, а техническому и вспомогательному составам полков было предложено пробиваться из окружения собственными силами. Тхору, как имевшему опыт пехотного офицера, командующий ВВС Ф.А. Астахов приказал возглавить колонну авиаторов Юго-Западного фронта. Прорываясь с боями, Тхор был дважды ранен при попытке форсирования реки Миноги у села Вороньки, затем получил тяжелую контузию и в полубессознательном состоянии был захвачен 22 сентября в плен. Несколько лет он провел в концлагерях, где активно участвовал в деятельности подпольных комитетов военнопленных. Немцы так и не смогли сломить волю Тхора — в январе 1943 года он был расстрелян в офицерском лагере Хаммельбург.