Возвращение

Преддверие зимы

Замерзание воды

Зимой поверхность озера замерзает, покрываясь ледяной коркой, которая образуется безветренными ночами при минусовой температуре. Вода переохлаждается, быстро превращаясь в лед. Когда свет падает на него под определенным углом, глазу открывается удивительное зрелище — тайный мир льда, в котором отдельные кристаллики различных оттенков цвета и формы складываются в красивейший калейдоскоп.

Голландский горячий шоколад

Ингредиенты:

11/2 стакан молока или молока и нежирных сливок в равных пропорциях

2 чайные ложки какао-порошка «Дросте» с горкой

Сахарный песок по вкусу

1/2 стакана черного измельченного шоколада (используйте шоколад с содержанием какао 60 % и более)

Молотый мускатный орех или корица для придания аромата.

Приготовление

Доведите молоко почти до кипения, всыпьте в жидкость какао-порошок, сахар, измельченный шоколад и специи.

Глава 22

— Ной был прав насчет собаки, — сообщила София Чарли.

Строго говоря, сегодня она не должна была присматривать за внуком, но пришла по просьбе Дэзи, которая хотела побыть некоторое время с Сонет, прибывающей в город двухчасовым поездом.

Малыш сидел на расстеленном для него на полу одеяле и играл с шаром, внутри которого находился колокольчик. Чарли отлично умел слушать. София рассказывала ему все о своей жизни, начиная с незначительных событий, таких, например, как следы животных на снегу, которые она увидела недавно, до серьезных вещей, таких как продолжающие мучить ее ночные кошмары — последствия инцидента в Гааге.

Чарли радовал бабушку своим обществом, поощряя говорить все, что она только пожелает. Совсем недавно он научился хлопать в ладоши и частенько проделывал это в подходящие моменты беседы. Психиатры многому могли бы поучиться у маленьких детей. Тому, например, что зачастую хлопки в ладоши и слюнявая улыбка могут оказать более благотворное воздействие на психическое здоровье человека, нежели долгие часы профессиональных тренингов.

В последнее время София много рассказывала внуку о Ное Шепарде.

— Видишь ли, он подарил мне щенка, потому что считает, что тот станет для Макса хорошим стимулом, поощряющим проводить со мной больше времени. Поначалу меня это очень оскорбляло. Я имею в виду, мать ведь не должна подкупать собственного сына щенком, так?

Мяч откатился на край одеяла, и женщина подтолкнула его назад к малышу.

— Но как оказалось, Ной был прав, — снова повторила она. — Он прекрасно понимает образ мыслей двенадцатилетнего мальчика. Для мальчика не существует более привлекательного существа, чем собака. Перед Опал Макс не может устоять, она притягивает его как магнит.

Чарли весело рассмеялся.

— Знаю. Если как следует подумать, решение кажется очевидным. Домашний питомец — самый преданный друг ребенка.

В настоящее время София приучала Опал не мочиться в доме. Каждый час она выводила песика на улицу, что было полезно и для нее самой, как разминка, возможность подышать свежим морозным воздухом и почувствовать на лице снежинки.

Сейчас, пока София сидела с Чарли, Макс выгуливал Опал. Возможно, он отвел ее на склон в Авалон-Мидоуз, чтобы посмотреть тренировку санных команд.

Чарли уже потерял интерес к мячу и теперь взял в ручки мягкое зубное кольцо, которое тут же принялся пробовать на вкус. Кольцо сменилось уродливым клоуном-неваляшкой с механизмом внутри, позволяющим ему всегда держаться прямо. Чарли отталкивал клоуна, завороженно наблюдая за тем, как он всякий раз возвращается в вертикальное положение.

— Нельзя снова и снова делать одно и то же, получая при этом разные результаты, — сообщила ему София.

— Ба, — ответил внук.

Склонившись над ним, она вытерла ему подбородок салфеткой.

— То, что происходит между мной и Ноем, стало для меня полной неожиданностью, — призналась София, чьи мысли вновь пустились в плавание по волнам воспоминаний. — Иногда мне даже кажется, что я влюбляюсь в него. — Она тут же зажала себе рот рукой и пробормотала: — Поверить не могу, что я это сказала.

Чарли тут же повторил ее жест и засмеялся. Женщина схватила его в охапку и легла на одеяло, поднимая малыша над головой. Она была очень довольна. Нет, испытываемое ею чувство было гораздо сильнее. Счастье. И радость. Да, именно радость. Она уже успела позабыть, что это означает.

Не то чтобы прежде она вела жалкий образ жизни. И на ее долю выпадали мгновения радости, но это было совсем иное, не идущее ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас.

Поймав ретрорадиостанцию, София принялась, напевая, подогревать молоко для Чарли. Она исполнила «Ночи в белом атласе» группы «Муди Блюз» и «Миссис Робинсон» Саймона и Гарфанкеля, удивляясь тому, что знает слова, ведь она никогда не заучивала их специально. Некоторые вещи просто откладываются в памяти, забиваясь в укромные уголки.

София кормила внука, держа его у себя на коленях, между делом она убавила звук телевизора и принялась переключать каналы, чтобы посмотреть международные новости. Как оказалось, гораздо проще найти интервью с покрытым татуировками байкером, претендующим на отцовство новорожденного ребенка богатой наследницы, чем сообщение о ходе выборов в Умойе. Впервые за несколько десятилетий народ этой страны отправлялся на избирательные участки, но мировой общественности не было до этого никакого дела.

София переключилась на передачу по дизайну, в которой давали совет, как устроить в гараже студию с учетом фэн-шуй. По другому каналу ведущий рекламировал устройство, предназначенное для взбалтывания яйца прямо в скорлупе. София почувствовала досаду. В любое время дня и ночи по телевизору передавали сотни историй из жизни знаменитостей. На одном канале ведущий ток-шоу в сотый раз извинялся за что-то, сказанное им прежде. Еще показывали какую-то юную старлетку, с гордостью демонстрировавшую своего новорожденного малыша, и Эштона Катчера, опровергающего мнение о том, что он слишком молод, чтобы встречаться с Дэми Мур.

Помимо воли София подумала о том, что Эштон Катчер великолепен. Отогнав игривые мысли, женщина снова переключила канал и попала наконец на тридцатисекундную ленту международных новостей, в которой сообщалось о новом обитателе одного из немецких зоопарков — полярном медведе. Все еще держа Чарли на руках, София отправилась в кабинет, чтобы поискать в Интернете видеоролик о ходе выборов в Умойе. Диктор произнес: «На первых за более чем два десятилетия свободных выборах…»

— Это все благодаря мне, — прошептала женщина, обращаясь к Чарли. — Я была в судебной команде, ведущей тот процесс.

Она ожидала ощутить прилив эмоций, но почувствовала лишь раздражение. Веб-сайт пестрел рекламными объявлениями, призывающими всех покупать чудодейственные капли для носа, и посещать сайты знакомств. У Софии от всей этой информации разболелась голова. Выключив компьютер, женщина снова вернулась к радио, передававшему песню, которую она отказывалась считать старой, — «Прыгай!» группы «Ван Хален», — именно потому, что таковой она и была.

— Да, вот и я уже бабушка, — сказала она Чарли. — Наверное, старею.

Малыш допил молоко, не проявляя никаких признаков сонливости, затем срыгнул, извергая целый фонтан молочных пузырей.

— Да у тебя талант, — восхитилась она. — И как это у меня появился такой талантливый внук?

Тут раздался звонок в дверь, и София заволновалась. Усадив ребенка на одеяло, она отправилась посмотреть, кто пришел.

Когда она открыла дверь, первой промелькнувшей в голове мыслью была «Ох, боже мой!», а второй «О, черт!».

— Логан! — воскликнула женщина, отходя в сторону, чтобы пропустить молодого человека, и тут же захлопывая дверь, чтобы сквозняк не навредил Чарли.

— Миссис Беллами, — произнес Логан.

Повисло неловкое молчание, которое нарушил радостно заверещавший Чарли.

— Здравствуй, приятель! — произнес Логан сладким, как зефир, голосом, приветствуя сына. Малыш отчаянно тянулся к нему, как мучимый жаждой человек стремится к живительной влаге. Чарли отлично понимал, что перед ним родной человек, его крошечное личико светилось узнаванием.

Наблюдая за ними, София тут же вспомнила, почему именно Грег женился на ней много лет назад.

Ей тут же пришлось напомнить себе, что перед ней не Грег, а Логан О’Доннел — парень с сомнительным прошлым. Он был удивительно красив и столь же удивительно привязан к ребенку.

Логан прошел на кухню и быстро вымыл руки. София подумала, что это хороший жест. И надеялась, что он поступает так всякий раз, приходя к сыну, а не только сегодня, надеясь произвести на нее впечатление. Чарли пронзительно заверещал, глядя в сторону кухни.

— Иду, — тут же отозвался Логан. — Попридержи лошадей. — Он поспешил к малышу с завернутыми по локоть рукавами и, подхватив его на руки, подбросил высоко в воздух. — Дэзи предупреждала, что я могу заглянуть?

— Нет, но это не имеет значения. — Что еще она могла ответить? — Я собираюсь выпить чашечку чаю, — добавила женщина, чтобы казаться более гостеприимной. — А ты ничего не хочешь?

— Нет, спасибо. — Логан не отводил взгляда от Чарли.

София не спеша выпила чаю. Вернувшись в комнату, она обнаружила Логана сидящим в кресле-качалке. Он раскачивался, держа смеющегося сына на коленях.

— Дэзи говорила, что ты теперь учишься в колледже, — произнесла София, садясь напротив молодого человека.

— Да, мадам, я на экономическом факультете.

— Хорошо. — Она понятия не имела, что еще сказать этому красавчику, столь круто изменившему жизнь ее дочери.

— Все в порядке, — сказал Логан, — вам вовсе не нужно развлекать меня беседой. При всем моем уважении давайте сразу перейдем к делу. Я отлично понимаю, какого вы обо мне мнения.

— Неужели?

— Вы считаете, что в школе я был всего лишь тупым спортсменом, к тому же безответственно поступившим с вашей дочерью. Не говоря уже о том, что я имел наркотическую зависимость и был вынужден пройти курс лечения в клинике. Поэтому я вовсе не виню ни вас, ни кого бы то ни было еще за скептическое отношение ко мне.

София не собиралась отрицать очевидного.

— А теперь ты намерен исправить ошибки прошлого? — предположила она.

— Не уверен, что понимаю значение этой фразы, — ответил молодой человек и ухмыльнулся. — Должно быть, это во мне говорит тупой спортсмен.

София несколько смягчилась:

— В любом случае это невозможно. Поверь мне, я пыталась.

— Одно я знаю наверняка — сейчас я готовлюсь к будущему, — произнес Логан, — и Чарли определенно составляет его часть.

— Сказано честно. Могу я задать тебе один личный вопрос?

— Конечно.

— Твоя семья одобряет твои действия?

— Нет, — прямо ответил парень. — Родители не видели внука. Ни разу.

София не ожидала, что Логан ей понравится или что она с пониманием отнесется к ситуации. Не ожидала женщина и того, что станет воспринимать его как-то иначе, чем ошибку собственной дочери или человека, от которого Чарли унаследовал рыжие волосы. Тем не менее теперь, услышав его болезненное признание, она стала воспринимать Логана О’Доннела как личность, человека, чьи родители не одобрили принятого им решения. Также София поняла, почему Дэзи нравится этот парень и почему она позволяет ему так часто видеться с сыном.

— Мне очень жаль слышать это, — сказала она. — Возможно, через какое-то время они все же навестят внука. Одно могу сказать наверняка: ты никогда не будешь сожалеть о времени, проведенном с Чарли. — Она резко поднялась. — Почему бы тебе не присмотреть за ним, пока я проверю электронную почту? — Женщина жестом указала на крошечный закуток, который дочь гордо именовала своим кабинетом.

— Спасибо, миссис Беллами. — Его улыбка удивительно напоминала улыбку Чарли. — Я очень это ценю.

— Можешь называть меня София, — ответила она. — И на ты. Тогда я не буду чувствовать себя старушкой.

— Вовсе вы не старушка, — запротестовал Логан. — Я позабочусь о сыне.

Пока почта загружалась, София проверила список дел и предстоящих встреч в своей электронной записной книжке. В прошлом список этот казался бесконечным, и, даже имея нескольких личных секретарей, она была не в состоянии со всем справиться, хотя никогда не оставляла попыток, пребывая в состоянии вечного стресса.

В настоящее время список содержал пункты, касающиеся ее детей и внука. София вызвалась раздавать обеды в школе Макса один раз в неделю. Часы, проведенные женщиной в душном, пахнущем луком школьном кафетерии, слушая обрывки сальных шуток мальчиков и банальностей девочек, давали представление о реальной жизни школьников. София как завороженная наблюдала за проявлениями как хладнокровной жестокости, так и сердечности и доброты. На ее глазах одних детей с хирургической точностью отсекали от общества, а эмоциональные травмы других решались с недетской внимательностью. София стала гораздо лучше понимать собственного сына. Она осознала, почему он так нуждается в любви, восхищении и одобрении сверстников — потому что в противном случае с ним будут обращаться как с отверженным.

А еще были хоккейные тренировки и матчи. Софии нравилось наблюдать за тем, как играет Макс, а вот с другими матерями она предпочитала не общаться. Она называла их про себя «командой мамаш» под предводительством старшей сестры Нины Марии. Ее они не жаловали, но София не позволяла себе придавать этому значение. Работая в кафетерии, она не раз становилась свидетелем того, что детей, реагирующих на приставания ровесников с холодным презрением и чувством собственного достоинства, чаще, чем прочих, оставляли в покое.

София понимала, что она в состоянии переиграть женщин, которые относились к ней с неодобрением и осуждением. Способность не позволять другим причинить себе боль являлась особым даром. За долгие годы сердце женщины покрылось защитным панцирем. В противном случае у него не было бы шанса на выживание. Открытое миру, оно являлось слишком уязвимым. Замкнувшись в себе, София уподоблялась скале. Однако после гаагского инцидента броня ее треснула, оставив ее беззащитной перед недоброжелателями, стремящимися причинить ей боль. Это были разочарованные жизнью люди, не способные на глубокие искренние чувства.

Осматривая крошечную тесную комнатку, София заметила открытки, приколотые к пробковой доске. Очевидно, их прислали Дэзи друзья, которые учились сейчас в колледже или путешествовали за рубежом. Повсюду были расклеены листочки с напоминаниями, на многих из них красовались каракули или причудливые завитушки, свидетельствующие о юном возрасте той, что их рисовала. На глаза Софии попалась зловещая цитата, нацарапанная ее дочерью: «Опасно любить то, что подвержено дыханию смерти». И еще одна подобная заметка: «Не мечтай, действуй!» А рядом практичное напоминание о записи к стоматологу. Насколько София помнила, Дэзи никогда добровольно не посещала дантиста.

Ее фотографии были аккуратно подписаны и рассортированы, будто этим занимался опытный архивариус. На полке стояло несколько пухлых альбомов. Внимание Софии привлек один корешок, на нем значилось: «Семья, до 2006 г.». В этом году они с Грегом развелись.

Открыв альбом, София стала рассматривать моменты их жизни, когда они еще были семьей. Она перелистывала страницы, испытывая смешанные чувства печали, радости, сожаления и ностальгии. Они были как любая другая семья, в их жизни случались радостные моменты: празднования дней рождений и разных торжеств, совместные отпуска и приключения. Глядя на фотографии, София не могла сдержать улыбки. Дэзи всегда очень нравилось карабкаться на огромную бронзовую статую «Алисы в стране чудес» в Центральном парке. На одних фото она была одна, а на других — вдвоем с Максом. Они взбирались на статую в компании других детей. Страница за страницей глазам Софии представали снимки праздников дома и в школе, поездок и дней рождений.

Прожитые годы мелькали под ее пальцами. Вот Дэзи — малышка с взъерошенными волосами — стоит на стульчике, готовясь задуть две свечи на праздничном торте. Стоило перевернуть несколько страниц, и можно увидеть Дэзи уже подростком, на торжестве по случаю пятидесятой годовщины свадьбы бабушки и дедушки в лагере «Киога» на озере Уиллоу. Себя София тоже нередко находила на фотографиях, но всегда где-то сбоку, точно она случайная гостья или наблюдательница, а не участница событий. Очень часто она была облачена в деловой костюм, а где-то поблизости стоял чемоданчик. Из-за подобной манеры одеваться — темные костюмы, элегантные туфли, строгие прически — казалось, что за годы она совсем не изменилась и всегда выглядела на сорок лет, даже когда ей было всего двадцать пять.

Рассматривая фотографии, София воочию наблюдала за тем, как постепенно разваливался ее брак. Перед ней мелькала зафиксированная в фотографиях хроника медленного разрушения отношений. На ранних снимках, когда дети были еще маленькими, они с Грегом очень старались и улыбки их были широки и полны надежды. Чувство размывалось постепенно и настолько медленно, что они ничего не замечали до тех пор, пока не стало уже слишком поздно. Отчетливее проступили их тщетные попытки поправить ситуацию, улыбки стали менее искренними и никогда не затрагивали глаз. Все реже встречались фотографии, на которых они с Грегом были вместе. В первые годы брака они частенько ставили затвор на таймер и успевали вбежать в кадр в последний момент. Впоследствии они перестали это делать.

Одни из самых лучших — и самых обличительных — снимков были сделаны самой Дэзи. Даже будучи девочкой и имея самую простенькую фотокамеру, она делала большие успехи в искусстве фотографирования. Став подростком, она наблюдала за закатом брака родителей через объектив видоискателя. На совместных фотографиях Грег и София выглядели на первый взгляд как любая другая пара, но всегда имелась какая-то настораживающая деталь вроде руки, слишком крепко сжимающей ручку сумочки, или напряжения, возникающего при соприкосновении плеч.

Наконец, София и Грег как пара полностью исчезли с фотографий. Если они и появлялись оба на одной фотографии, то всегда были разделены целой толпой родственников или друзей. Могли ли они что-то сделать тогда? Стремились ли к этому? Или это разрушение семьи было таким же неизбежным, как разрушение скал, постоянно омываемых волнами? София всегда будет тосковать по некоторым аспектам семейной жизни. Например, по счастливым лицам домочадцев, когда все собираются за одним столом, или спускаются на санках с горы, или наряжаются перед походом в театр. Однако София вынуждена была признать, что никогда не будет скучать по многим другим моментам. Например, по сковывающему чувству в груди, когда, просыпаясь по утрам, она пыталась незаметно выбраться из постели, не разбудив Грега. Или по печальным складкам, образовывающимся в уголках его губ, когда он думал, что она на него не смотрит. Или по тому, как отчаянно Макс старался вести себя так, будто ничего особенного не происходит, а Дэзи пыталась добиться от взрослых хоть какого-то ответа любыми способами.

Услышав легкий шум, София подняла голову и увидела свою дочь, все еще облаченную в парку и ботинки.

— Привет, мам, — сказала девушка, откидывая капюшон.

— Привет. — София отерла слезы с лица. Она и не заметила, что плачет. — Я уединилась здесь, чтобы проверить электронную почту и дать Логану возможность побыть наедине с сыном. Я вовсе не собиралась шпионить.

Дэзи бросила взгляд на открытый фотоальбом на чертежном столе:

— Мне нечего скрывать. Что смотришь?

— Семейный альбом.

София пролистала последние страницы. На предпоследней странице она увидела снимок, на котором были запечатлены они вчетвером, стоящие на плавучей платформе в лагере «Киога» летом два года назад, на праздновании пятидесятой годовщины свадьбы Чарльза и Джейн Беллами. Грег с детьми провели в лагере все лето, в то время как Софии пришлось совершить много деловых поездок. На фотографии она предстала женщиной, которой некомфортно в собственном теле и которая не вписывается в компанию. Улыбающиеся Грег, Дэзи и Макс были загорелыми, с обветренной кожей и растрепанными волосами. София же, напротив, была бледна от постоянного пребывания в помещении и облачена в отутюженные шорты-бермуды и наглухо застегнутую кофточку.

Далее были помещены фотографии, сделанные год спустя на другом торжестве семейства Беллами — свадьбе Оливии. Все четверо были одеты торжественно и явно нервничали, хотя и по хорошему поводу. Позднее в тот день у Дэзи начались роды, и на недолгое время перед чудным появлением на свет Чарли семья вновь собралась вместе. Но это было временно.

— Что это был за день! — пробормотала женщина.

— Для всех нас. — Дэзи задержалась на снимке, запечатлевшем ее рукопожатие с отцом. Фотографом выступала сама София. — Папа очень помог мне тогда.

— Я не удивлена, — призналась София. Грег безропотно посещал вместе с Дэзи курсы для будущих матерей, намереваясь поддерживать дочь в этот важнейший для нее период жизни. — Расскажи мне подробности. Ты никогда не хотела, чтобы твоим помощником в родах была я?

Девушка нахмурилась:

— Но ты же была за границей. Я знала, что ты не сможешь все бросить и шесть недель ходить на занятия вместе со мной.

— Ты знала?

— Ну, предполагала. Ведь ты бы этого не сделала, правда, мам? Или все же сделала бы?

София отвела взгляд, полностью сосредоточив внимание на капле воды, упавшей на оконное стекло с сосульки. Она упрямо дожидалась, пока капелька не скатится вниз.

— Я правда не знаю, — призналась она. — Как жаль, что ты не обратилась ко мне тогда.

Теперь София смотрела на последнюю в альбоме фотографию, на которой она и Грег неловко стояли с двух сторон от Дэзи, держащей на руках малыша. Женщина вдруг испугалась, что ее дочь так и не усвоила у своих родителей главный в жизни урок — всепобеждающую силу любви.

София захлопнула альбом.

— Как бы мне хотелось, чтобы эти фотографии рассказывали совсем другую историю. Я прежде не понимала… не понимала, что ты все замечаешь, что наши проблемы проецируются и на тебя тоже. Ты ведь все знала, да? С первой минуты?

— Ну да.

— Мне очень жаль. Как бы я хотела, чтобы твои воспоминания были иными…

— Мне важны любые воспоминания, мам, и хорошие, и плохие. Почему бы и нет?

София обняла дочь и прикрыла глаза. Хотя сейчас они обе были взрослыми женщинами, София почувствовала, как годы несутся вспять. Она снова видела Дэзи сначала хрупким новорожденным младенцем, потом смеющейся маленькой девочкой, которая незаметно превратилась в независимую девушку.

— Я тоже помню все до мельчайших деталей, — прошептала София. — Каждую минуту.

Отступив на шаг, Дэзи улыбнулась:

— Я сейчас подумала о том дне. Мы тогда провели с тобой вместе очень много времени, чего не случалось с тех пор, как я училась в восьмом классе.

Это признание дочери было и горьким, и сладким одновременно.

— Ты что же, высчитывала?

— Просто обратила внимание. Но я всегда гордилась тобой. И Макс тоже, хотя мы не всегда демонстрировали свои чувства. Мы оба отлично понимали, что работать в Международном суде гораздо важнее, чем состоять в каком-нибудь дурацком школьном комитете.

— Но я так мало уделяла вам внимания.

— Нас с Максом постоянно окружали люди. Не волками же мы воспитывались!

— Ненавижу свои постоянные отлучки! Как жаль, что я не разделяла с вами каждый день жизни. Возможно, если бы я это делала, для тебя все сложилось бы по-иному.

— Мам, послушай. Мои ошибки — это только мои ошибки, а не твои, или папины, или чьи-нибудь еще. — Девушка сняла куртку и повесила ее на спинку стула. — Похоже, ты недостаточно занята.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе нужно еще чем-то заняться, и тогда у тебя не останется времени, чтобы волноваться по пустякам. Твой переезд сюда можно сравнить с замедлением автомобиля, который до этого несся на бешеной скорости.

— В этом-то все и дело.

— Ты могла бы заниматься и еще чем-то помимо заботы обо мне и Максе. Ты же адвокат, так?

— Я не практикую.

— Но могла бы, если бы захотела.

— И что ты предлагаешь?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива в Авалоне. Ну и конечно же я хочу, чтобы ты осталась здесь жить. Выполняя работу, которая тебе по душе, ты почувствуешь себя счастливой.

— Я счастлива…

— Когда помогаешь другим людям, а не только мне. Я не хочу становиться твоей единственной заботой. Позвони дяде Филиппу.

Филипп — это брат Грега.

— Зачем, ради всего святого, мне это делать?

— Он волонтер в торговой палате и знает практически всех в городе. Он может познакомить тебя с полезными людьми, другими адвокатами, например, или еще кем.

— Ты удивительная дочь, Дэзи.

— Да, я такая. А теперь идем в гостиную, чтобы поздороваться с моими друзьями. — Тут Дэзи понизила голос. — Встреча Сонет и Зака прошла очень неловко. Но я повела себя в духе Софии Беллами.

— Это как?

— Дипломатично. Хотела их помирить. Сонет заявила, что не желает видеть Зака, но уже на вокзале я убедила их пообщаться. Ну или, по крайней мере, вести себя так, будто ничего особенного не произошло.

Из гостиной доносились голоса. София промокнула лицо бумажным платочком и достала пудреницу, чтобы проверить макияж. В последнее время она почти не пользовалась косметикой, поэтому слезы не могли причинить большого вреда ее внешности. Захлопнув пудреницу, женщина отправилась за дочерью в соседнюю комнату. Сонет держала Чарли на коленях.

— Привет, Сонет! — воскликнула София, широко улыбаясь. — Рада снова видеть тебя.

— Спасибо. Мне тоже очень приятно снова с вами встретиться.

Девушка легонько подбрасывала малыша на коленях, будто он скачет на лошадке. Это избавило их обеих от необходимости пожать друг другу руки или обняться. София не имела ничего против Сонет. В действительности она восхищалась этой умной и амбициозной девушкой, сумевшей поступить в престижный колледж. Неловкость ситуации заключалась только в том, что Сонет — дочь Нины Романо. Дочь Нины Романо — Беллами.Также Сонет стала сводной сестрой Дэзи и Макса и тетей Чарли. Благодаря всему этому Сонет надолго — возможно, навсегда — задержится в жизни Дэзи.

От матери Сонет унаследовала яркую итальяно-американскую внешность. Ее отец, военный полковник, был афроамериканцем, поэтому девушка могла похвастаться нежной, карамельного цвета кожей, темно-карими глазами и непослушными кудрями. Была ли она слишком совершенной? Софии показалось, что девушка похудела, а ее прекрасная кожа как бы натянулась на скулах. Она явно выглядела старше своих лет и была словно отягощена грузом проблем.

— Ты рада снова оказаться в Авалоне?

Призрак груза проблем испарился, уступив место улыбке.

— Ни за что на свете не пропустила бы Зимний карнавал. Это важное событие для городка.

— Так мне говорили.

— Мам, познакомься с Заком Олгером, — объявила Дэзи, жестом указывая на парня.

— София, — представилась женщина, протягивая руку спокойному молодому человеку, обладателю невероятно светлых волос.

— Мадам, рад познакомиться, — сказал он, вскакивая на ноги.

У Зака была очень примечательная внешность. Он был бледным с ног до головы, вплоть до корней ресниц, и держался необычайно серьезно. Дэзи рассказывала о нем матери. Отец Зака, Мэттью Олгер, расхищал средства городского бюджета, чтобы играть в азартные игры в Интернете. Зак, имея искаженное представление о сыновнем долге, в свою очередь пытался покрыть отца, подворовывая в пекарне, где он тогда работал. Парень подставлял самого себя, пытаясь выгородить отца. София отлично его понимала, потому что и сама поступала схожим образом, хотя и не так прямо или безрассудно. Но и она пожертвовала собственными мечтами ради блага родителей.

София почувствовала сгущающееся в комнате напряжение, но не она являлась его причиной.

— Что ж, мне пора идти. Уверена, мы еще увидимся.

Она взяла малыша на руки и поцеловала его в щечку, а затем вернула обратно Сонет.

Дэзи проводила мать до двери и вышла вместе с нею на крыльцо.

— Я наблюдала за тем, как Логан общается с Чарли, — сообщила София. — Он отлично справляется.

— Да, я тоже так думаю. — Девушка обхватила себя руками, плотнее прижимая свитер к телу. — А какой тебе показалась Сонет, мам?

— Она очень красивая девушка, — ответила та, подтвердив очевидную истину.

— Знаю, — согласилась Дэзи. — Но какой ты ее находишь?

— Ну, похудевшей, возможно, — осторожно ответила София.

Дэзи, содрогнувшись, кивнула:

— И я это тоже заметила. Как ты думаешь — с ней все в порядке или она смертельно чего-то боится?

София колебалась. С одной стороны, она могла выступить в роли матери и дать дочери совет. С другой стороны…

— Милая, эта девушка — дочь Нины, и поэтому я не имею ни малейшего намерения говорить о ней.

— Ясно, поняла. Думаю, я сама только что ответила на свой вопрос.

София обняла Дэзи:

— Ты умеешь быть хорошей подругой, Дэзи. А еще я очень рада, что мы сегодня поговорили.

— Позвони дяде Филиппу. Я действительно хочу, чтобы ты стала частью местного общества.

— И когда это ты стала такой мудрой?

Дэзи, уже открывая дверь, с улыбкой обернулась и ответила:

— Должно быть, унаследовала от мамы.

Глава 23

София понимала, что ее дочь права. Если она действительно собиралась сделать Авалон своим домом, необходимо было упрочить связи с этим городком. Она приехала сюда, ведомая раскаянием, намереваясь отбывать здесь наказание ради блага собственных детей. Но вместо этого ей выпал удивительный шанс переосмыслить свою жизнь, наполнить ее новым содержанием. За прошедшие несколько недель женщина лучше, чем за все предыдущие годы, узнала своих детей. Уже одно это обстоятельство наполняло ее сердце благодарностью.

Справедливым являлось и то, что происходящее между нею и Ноем Шепардом — София боялась давать их отношениям хоть какое-то название — с каждым днем приобретало для нее все большее значение. Однако она вовсе не была уверена в том, что это хорошо, потому что не ставила себе задачей познакомиться в Авалоне с особенным мужчиной. Для нее особенными были Дэзи, Макс и Чарли, и София была намерена удовольствоваться этим.

Тем не менее, как верно заметила дочь, в сердце Софии все еще оставалось много свободного места. Прежде женщина привыкла определять себя через свою работу, которая была для нее и смыслом жизни, и единственным идеалом. Теперь же она осознала, что вопросы, связанные с правосудием, могут существовать на различных уровнях и включать в себя как целую нацию, так и отдельно взятую жену военного, такую как Гейл Райт.

Толчок со стороны Дэзи стал той побудительной силой, в которой нуждалась София. Сегодня у нее была назначена встреча с Филиппом Беллами, своим бывшим деверем, который намеревался познакомить ее с Мелиндой Ли Паркингтон, местным адвокатом. Эта женщина собиралась уйти в декретный отпуск, и ей требовался заместитель на неполный рабочий день.

София пораньше приехала в Блэнчард-парк, где Филипп работал вместе с другими волонтерами из торговой палаты. Женщина обогнула группу людей, устанавливающих временную сцену для Зимнего карнавала. На ней будет выступать в числе прочих и музыкальная группа Ноя. София стала большой поклонницей их музыки. Эти ребята оказались гораздо лучше, чем она могла предположить, и с ними было очень весело проводить время. В прошлом она нечасто общалась с друзьями, но Ной и его приятели показали ей, что это целое искусство — умение подстроиться под ритм другого человека и чувствовать себя при этом счастливым. София задавалась вопросом: может ли она назвать себя фанаткой группы Ноя? Ей было очень странно думать о себе в таком ключе.

Филипп контролировал работу группы студентов, возводящих ледяной замок в натуральную величину, который должен был стать сердцем предстоящего фестиваля. Собирался замок из огромных ледяных блоков, которые создавались бригадой рабочих день и ночь, чтобы успеть все закончить в срок.

— Я поражена! — воскликнула женщина, рассматривая сияющие стены. — Не ожидала увидеть ничего подобного.

— Чудо инженерной мысли, — ответил Филипп, снимая с головы каску. — Готова встретиться с Мелиндой?

— Да, с радостью, — ответила она.

— Вот и хорошо.

Они отправились в центр города, находящийся в нескольких кварталах от парка. София ощущала странное напряжение.

— Ты неловко себя чувствуешь? — спросила она. — Ну, из-за меня и Грега, я имею в виду…

— Нет, — заверил ее Филипп. — Я знаю, что человек испытывает после развода, сам оказался в этой ситуации двадцать лет назад, но до сих пор не могу забыть боль и ощущение неуверенности. Однако и чувство освобождения тоже присутствует, — добавил он.

София кивнула:

— Мне это знакомо. Просто скажи, что со временем станет легче.

— Продолжай жить. Я искренне надеюсь, что тебе повезет больше, чем мне. На протяжении долгих лет — и будучи женатым на Памеле, и после того, как развелся с ней, — я не переставал думать о девушке из моего прошлого, которой и на свете-то больше не существовало.

Филипп говорил о местной девушке, с которой познакомился несколько десятилетий назад, когда учился в колледже. Она стала его первой любовью, а потом внезапно исчезла из его жизни, так никогда и не сообщив о том, что родила от него дочь.

— Но для тебя же она продолжала существовать, не так ли?

Филипп спрятал руки в карманы.

— Да. А когда ты тоскуешь по кому-то, кого давно не стало, то можешь наделить ее любыми чертами. Неудивительно, что мне так не везло с девушками, и я не мог двигаться дальше, ведь в моем сознании сформировался образ идеальной женщины, с которым никто не мог соперничать.

Софии их беседа казалась чем-то нереальным. Вот она разговаривает с бывшим деверем, которого знает много лет, но, кажется, впервые они говорят по душам.

— Что ж, в моем случае нет никакого загадочного незнакомца, о котором я стану тосковать, — сказала женщина, думая о том, что в Ное Шепарде нет никакой загадки, за исключением, пожалуй, ее собственного стремления держать его существование в тайне.

— Сейчас в моей жизни все настолько хорошо, что это пугает, — признался Филипп. — Обе мои дочери замужем, да и мы с Лаурой уже назначили дату бракосочетания — первая суббота мая.

София восхищалась тем, что Филипп никогда не терял веры в любовь и решил дать себе новый шанс.

— Это фантастика. Я так рада за тебя, Филипп.

Он ухмыльнулся:

— Мы с Лаурой — живое свидетельство того, что даже любви иногда требуется время. Мы знали друг друга много лет, а потом неожиданно стали друг для друга центром мироздания.

Они шли через оживленную центральную площадь. Адвокатская контора располагалась в старом трехэтажном кирпичном здании, имеющем изящный бетонный фасад. Она соседствовала с книжным магазином и кофейней. София с удивлением ощутила укол дурного предчувствия. Что, если эта Мелинда Ли Паркингтон — подруга сестер Романо? Едва эта мысль появилась в ее сознании, как женщина тут же одернула себя, поняв, что подобный образ мышления свойствен Софии из прошлого — с ходу предположить самое худшее и убежать. Но она больше не была той женщиной. Ну хорошо, она старалась перестать ею быть.

— С тобой все в порядке? — спросил Филипп. — Что-то ты внезапно замолчала.

— Просто перевариваю услышанное. Уверена, вы с Лаурой составите отличную пару.

— А что насчет тебя?

— А со мной будет все в порядке.

Мелинда Паркингтон предпочитала, чтобы ее называли просто Мел. Уроженка Азии, она имела диплом юриста, полученный в университете, о котором София никогда прежде не слышала, и приветствовала посетителей ослепительной улыбкой. Мелинда источала ауру уверенности в себе. Она была на восьмом месяце беременности, ожидая третьего ребенка. Очень скоро ей придется на некоторое время оставить адвокатскую практику. — Не вставайте, — сказала София, нагибаясь через стол, чтобы пожать женщине руку.

Мел улыбнулась и уперла папку в свой выступающий живот.

— Спасибо. Я просматривала ваше резюме, — произнесла она, указывая на папку, когда Филипп ушел. — Очень впечатляет. Я даже немного завидую.

София быстро осмотрела выставку детского творчества на стене — рисунки фломастером, отпечатки крошечных ручек в глине, большое количество фотографий.

— Не нужно. У вас прекрасная семья. Кто присматривает за другими вашими детьми?

— Свекровь. Мне очень повезло, что она живет неподалеку, но после появления на свет малыша все же планирую побыть полгода в декретном отпуске. — Мел отложила папку в сторону и поинтересовалась: — Есть ли какая-то особая причина, по которой вы решили отказаться от своей международной карьеры?

София готовилась к этому вопросу. Она знала, что он неминуемо последует, и понимала, что ее работодательница имеет право узнать о произошедшем. Хотя она и предвидела вопрос, она никак не ожидала, что ответ на него дастся ей с таким трудом. У нее даже во рту пересохло.

— В январе случился инцидент… очень жестокий инцидент в Гааге, и я оказалась в самой гуще событий. — Она передала Мелинде досье. — Вот официальное заключение министерства иностранных дел. Можете прочесть и задать мне вопросы, если таковые у вас возникнут.

Мелинда быстро пролистала документ, а потом внимательно посмотрела в лицо Софии.

— Я не могу позволить пустить дела на самотек, пока буду в декретном отпуске, — призналась она. — Нужно продолжать практику. Давайте я покажу вам все.

В конторе работали сама Мел, еще один адвокат по имени Венделл, носивший галстук-бабочку и являющийся настолько застенчивым, что едва поднял на Софию глаза, а также администратор Дафна, чьи волосы были выкрашены в ярко-розовый цвет, а на полке среди официальных бумаг и справочников она расставила коллекцию фигурок-аниме.

— Не дайте Дафне ввести себя в заблуждение, — предупредила Мелинда. — Ей почти тридцать, и она очень умна, хотя какая-то часть ее навсегда застряла в средних классах школы.

— Вы так говорите, будто это плохо, — парировала Дафна. Сняв крышку с банки лакричных палочек, она предложила: — Хотите одну?

— Нет, благодарю.

— Сюда, пожалуйста, — произнесла Мел. — Места у нас в офисе маловато, зато вид из окон прекрасный.

Для нового сотрудника выделили крошечный закуток, где помещалось лишь самое необходимое — стол, компьютер, книжный шкаф и пара стульев для клиентов. Окно, на котором красовались слова «Адвокатская контора», написанные задом наперед, выходило на главную площадь городка, где в настоящий момент развешивали баннеры, сообщающие о приближении Зимнего карнавала.

София подумала о том, что едва может припомнить, какой вид открывался из окон выстроенной из стекла и бетона прямоугольной коробки здания Международного суда в Гааге. На береговую полосу, решила она, и вспомнила мокрый тротуар и силуэты домов. Море цветов по весне. И мосты в отдалении, возможно, даже тот самый, с которого упал автомобиль в ту ночь.

— Не стану дольше тратить ваше время, — раздался у нее над ухом голос Мел, и София поняла, что мысленно унеслась далеко.

— Прошу прощения?

— Вы более чем квалифицированны, поэтому мы с радостью вас берем, — пояснила Мел. — Я расскажу вам, какие у нас расценки и на что можете рассчитывать вы лично, и если вас что-то не устроит…

— Сразу вам скажу, — перебила ее София, — что меня все вполне устраивает.

Она верно истолковала появившееся на лице Мел выражение.

— Для того чтобы внести полную ясность, должна заметить, что считаю себя очень хорошим адвокатом, но в маленьких городках мне никогда прежде работать не приходилось. Есть определенные… обстоятельства, я бы так выразилась, которые могут повлиять на мою работу с клиентами. Упоминал ли Филипп, что раньше я была замужем за его братом Грегом?

— Вас это беспокоит?

— В таком месте, как Авалон, это может оказать воздействие на бизнес.

Мел рассмеялась.

— В нашем городе почти всеявляются чьими-то бывшими мужьями или женами. Правда же, Дафна? — спросила она своего администратора, которая зашла, чтобы передать ей досье.

— Истинная правда, — подтвердила Дафна. — Мел, бывало, встречалась с одним из окружных прокуроров.

— И это никогда не мешало работе. В самом деле, София, не стоит вам об этом волноваться.

Женщины обговорили детали и решили, что София будет приходить в контору три раза в неделю, то есть в те дни, когда не присматривает за Чарли.

— Мы не специалисты, — пояснила Мелинда, — поэтому беремся за любые случаи.

— Я согласна.

— Хорошо. Это придает соли нашей работе.

Очень скоро София поняла, что Мелинда имела в виду. Ее первое дело — судебный иск, поданный одним мужчиной на исполнительницу экзотических танцев. Он утверждал, что во время так называемого танца на коленях на мальчишнике на озере Катрина эта девушка ударила его по голове стальным каблуком. Мужчина заставил Софию внести в материалы дела, что девушка двигалась в «развязной и небрежной манере». По мнению самой Софии, это не являлось преступлением против человечества, но ее клиент получил реальные увечья. Также она работала с женщиной, которая, прожив с мужем сорок семь лет, решила засудить его за то, что он проверяет ее почту. Другим ее клиентом был заводчик пуделей, намеревающийся привлечь к уголовной ответственности ветеринара, слишком коротко обрезавшего хвост его собаки (София с облегчением узнала, что Ной Шепард тут ни при чем), а еще одним — мальчик, мечтающий заставить учителя поставить ему высшую оценку А вместо Б+, что портило его средний балл в школе.

«Что ж, мы явно не занимаемся спасением мира», — думала София до тех пор, пока судьба не свела ее с мистером и миссис Флейшман, много лет состоящей в браке супружеской парой, утверждающей, что стали жертвами ипотечных мошенников, и с молодой парой, чье страховое агентство отказывалось выплачивать страховку на малыша из зарубежной страны, которого они усыновили.

Некоторые вопросы, касающиеся семейного права, все еще оставались неразрешенными, когда Мел ушла в декретный отпуск. София столкнулась с необходимостью вести дело мужчины по имени Альфи Гарнер, который желал развестись с женой. Консультируя этого человека, женщина испытывала неприятное чувство дежавю. У нее не было ничего общего с этим мужчиной. Он был водителем грузовика, а его жена — домохозяйкой, тем не менее его слова, выражение лица и притаившаяся в глазах печаль казались Софии знакомыми. Знакомыми, но… далекими. Да, она сама прошла через это ужасное испытание, поэтому теперь могла с полной уверенностью сказать Альфи, что со временем ему станет легче.

Очень быстро София поняла — чтобы быть успешной в брачном праве, нужно обладать полным пониманием того, как функционирует семья и в чем она может потерпеть фиаско. Также нужно учитывать тонкую грань в отношениях между мужем и женой. Она постоянно переходила от стиля работы Софии прежней — резкой, быстро принимающей решения и всегда все держащей под контролем — к Софии нынешней — понимающей, гибкой, сопереживающей. Как она убедилась, комбинация двух этих стилей оказывалась наиболее выгодной для ее клиентов. Тем не менее София все еще не доверяла своей новой ипостаси, потому что ей не нравилось быть уязвимой.

Глава 24

Дэзи остановилась перед домом своей кузины Оливии. Она и ее муж Коннор Дэвис построили жилище своей мечты на берегу реки. Стены были возведены из древесины местных пород и морского камня, делая дом похожим на картинку с центрального разворота журнала по интерьеру. Однако, извлекая Чарли из его автомобильного кресла, Дэзи думала вовсе не о доме, а о Джулиане Гастино.

Он был младшим братом Коннора — кровным братом, — который приехал в город на некоторое время. Возможно, у каждой девушки в прошлом был такой вот Джулиан — идеальный молодой человек, о котором вспоминаешь время от времени, даже если не видела его долгие месяцы или даже годы. Тот, которого очень хотелось бы видеть рядом с собой. Именно таков Джулиан. Такой парень всегда вызывает у родителей головную боль — опасный и волнующий, любитель адреналина, экстремальных видов спорта, головокружительных высот и режущей слух музыки. Он живет где придется, ездит на мотоцикле, а его любимая черная футболка и джинсы с заниженной талией придают ему расхристанный вид. Все вышеперечисленное, разумеется, делает его очень привлекательным в глазах противоположного пола.

Стоя на крыльце и стуча в дверь, Дэзи гадала, изменился ли Джулиан с тех пор, как стал учиться в одном из колледжей Лиги плюща. Возможно, первый же семестр в Корнелле превратил его в книжного червя или…

— Привет, Дэзи! — А вот и он собственной персоной, придерживает для нее дверь.

Девушке стало совершенно очевидно, что Корнелл никак не повлиял на Джулиана, так же как и экстремальные виды спорта или течение времени, — наоборот, молодой человек стал еще более неотразимым, чем она помнила. Он по-прежнему носил дреды, плечи его были широкими, как у атлета, а улыбка, как и в те дни, озаряла лицо.

— И тебе привет. — Дэзи усмехнулась. — Рада тебя видеть. — Следовало ли им обняться? Или пожать руки? Но она держала на руках Чарли, поэтому сделать это было очень затруднительно. Малыш прижался лицом к ее плечу, словно желая спрятаться. В своем костюмчике с капюшоном он очень походил на плюшевого медвежонка, которого девушка выиграла в тире. — Малыш немного стесняется незнакомцев, — пояснила она.

— Все в порядке. Я и сам не очень уверенно чувствую себя в обществе детей.

Это откровенное заявление рассмешило девушку.

— Большинство парней так говорят.

— Входи. Я как раз собирался загружать снаряжение в машину.

Они с Заком и Сонет собирались заняться альпинизмом на Дип-Нотч, и Джулиан, всегда с энтузиазмом соглашающийся участвовать в экстремальных затеях, организовал экспедицию и принес специальное снаряжение из клуба альпинизма в Корнелле.

— Сейчас устрою Чарли и могу тебе помочь.

Разувшись и оставив ботинки в прихожей, девушка зашагала по коридору, испытывая прилив радостного предвкушения. Она нечасто ходила куда-то одна, за исключением колледжа, когда Чарли оставался на попечении Софии.

Войдя в кухню, Дэзи обнаружила там не только Оливию, но и Дженни Маески и Нину.

— Привет, — поздоровалась она и повернулась к Нине. — Я и не знала, что ты тоже здесь будешь.

— И тебе привет. — Нина потянулась к ребенку.

— А я думала, что сама буду сидеть сегодня с малышом, — сказала Оливия.

Дженни рассмеялась:

— Чарли еще такой маленький, а женщины уже сражаются за него.

— Мы поделимся, — заявила Нина, расстегивая комбинезон Чарли. Мальчик отлично знал бабушку, поэтому одобрительно загугукал ей, когда она передала его Оливии, чтобы та стянула с него комбинезон.

Дэзи направилась к холодильнику и принялась вынимать из него бутылки.

— Какие новости? — спросила она через плечо.

— Дженни есть что рассказать, — сообщила Оливия.

Нина одарила Дженни улыбкой.

— О да.

— Ты беременна? — поинтересовалась Дэзи. Именно этой новости она ожидала. Год назад Дженни вышла замуж за Рурка Макнайта и не делала секрета из своего желания как можно скорее стать мамой.

Но сейчас она отрицательно покачала головой:

— Нет, это другая новость. Тебе известно, что я пишу.

— О да, всю свою жизнь, — подхватила Нина.

Дженни вела популярную еженедельную кулинарную колонку в местной газете. Нина выглядела еще более взволнованной, чем сама Дженни, и с трудом могла держать язык за зубами. Нина и Дженни были закадычными подружками с начальной школы. Дэзи верила, что столь длительные отношения являются совершенно особенными. Подруги всегда делились и хорошим, и плохим, что придало их дружбе особую прочность.

У самой Дэзи не было такой подруги. В средней школе она тратила слишком много сил на то, чтобы поддерживать имидж тусовщицы. Они с Сонет были близки, но знали друг друга всего лишь один год — в последнее время они вели столь различный образ жизни, что связывающие их узы уже не казались такими прочными, как прежде.

Но Нина и Дженни — это совсем другое дело. Дэзи наблюдала за ними будто через объектив фотокамеры. Внешне подруги совсем не походили друг на друга: Нина темноволосая и невысокая, настоящий сгусток энергии, а Дженни спокойная и красивая, как хрустальная статуэтка, которая может разбиться от малейшего прикосновения. Но это обманчивое впечатление, Дженни пережила несколько ужасных потерь и трагедий, но никогда не позволяла трудностям сломить себя. Сейчас она просто светилась от счастья, которое Дэзи надеялась и сама однажды обрести.

— Не томите, что за новость? — спросила она. — Что-то связанное с писательством?

— Именно. Мои воспоминания о детстве, проведенном в пекарне «Скай-Ривер», будут опубликованы отдельной книгой вместе с семейными рецептами.

Дэзи знала, что Дженни много лет работала над этой книгой. Ей было очень радостно видеть человека, чья мечта исполняется прямо у нее на глазах.

— Отлично, Дженни, — подбодрила она. — Всем очень нравится пекарня, и твою книгу тоже полюбят.

— Надеюсь на это. И у меня просьба. — Она открыла конверт из толстой манильской бумаги и вынула пачку фотографий, которые Дэзи сделала в те времена, когда подрабатывала в пекарне неполный рабочий день. — Если ты не возражаешь, — продолжила Дженни, — я бы хотела показать твои снимки издателю. Если их используют в книге, тебе заплатят за труды.

— Ну разумеется, их примут! — воскликнула Нина. — Они прекрасны.

— Я тоже так считаю, — согласилась Дженни. — Издатель хочет включить в книгу несколько архивных изображений пекарни, но большая часть погибла при пожаре. — Она говорила о пожаре, который спалил дотла ее дом в прошлом году. — Вот этот снимок я бы предложила на обложку.

Она показала первую фотографию из пачки. Чарли тут же потянулся к нему, но Нина вовремя подхватила его на руки. На снимке были изображены запачканные мукой женские руки, которые умело замешивают тесто. Это были руки Лауры Таттл, работавшей в пекарне, кажется, уже сотню лет. За это время руки ее не состарились, но стали необычайно сильными и опытными. Снимок был выполнен сепией и казался очень личным. Он входил в портфолио, благодаря которому Дэзи приняли на курс фотографии.

— Думаю, это изображение идеально соответствует названию книги, — заметила Нина. — «Пища для ума: кулинарная мудрость из семейной пекарни».

— Одобряешь такое предложение? — спросила Дженни. — Тебе, разумеется, заплатят.

— Конечно, одобряю, — заверила ее Дэзи. — Надеюсь, фотографии достаточно хороши.

— Они восхитительны! — воскликнула Оливия. — Все так думают.

Дэзи решила, что эта новость является подтверждением того, что даже после самых ужасных жизненных трудностей заветная мечта все еще может сбыться. Конечно, в первую очередь это было справедливо для Дженни, но и для нее самой тоже. Она не могла дождаться, чтобы поделиться новостью с мамой. Как здорово, что она еще могла испытывать подобные чувства!

Отношения между Сонет и Заком по-прежнему оставались натянутыми, но, по крайней мере, они больше не воевали в открытую. Сонет наконец признала, что вражда была между ее матерью и отцом Зака, а не между нею и Заком. Дэзи заметила, что молодые люди наслаждаются обществом друг друга. Джулиан одолжил у брата его полноприводный джип, на котором компания доехала до Уэст-Килл, городка, откуда можно было начать восхождение на Дип-Нотч. Пока они тащили снаряжение к замерзшему водопаду, Дэзи сделала несколько фотографий: вот Джулиан целеустремленно ведет свою группу через лесной массив, вот Сонет, на лице которой отражается сомнение, вот заинтригованный Зак. Лучи зимнего солнца пробиваются сквозь высокие тонкие облака, освещая голые ветви деревьев, засыпанные снегом.

— Альпинизм, значит, — обратилась Сонет к Джулиану. — И что же это такое?

— Зависит от того, что ты вкладываешь в это понятие, — ухмыльнулся Джулиан.

— Вызов. Экстрим. И летальный исход. Как тебе такие предположения?

— С тобой все будет в порядке, — заверил ее молодой человек. — Я привез необходимое снаряжение. Восхождение совершенно безопасно.

Он принялся объяснять технологию обвязывания канатом, затягивания узлов, закрепления концов, продвижения вперед и спуска. Сонет была знакома с этими приемами альпинизма, но, завидев огромную стену льда и ряды сосулек, блестящих как стеклянные кинжалы, она поняла, что это восхождение станет для нее совершенно новым опытом.

Группа еще не достигла подножия водопада, когда Сонет стала бунтовать в открытую.

— Я передумала. Не хочу этого делать.

— Все будет хорошо, — уговаривал ее Зак. — Можешь держать мой канат.

— Ты мне доверяешь?

— Я доверяю тебе свою жизнь, — ответил он.

Сонет, не ожидавшая подобного признания, ахнула.

Они обменялись с парнем долгими взглядами, и Дэзи заметила, как смягчился взгляд подруги. Зак явно делал успехи на поприще завоевания расположения Сонет.

Достигнув подножия ледяной горы, молодые люди надели снаряжение — жесткие шипы-кошки на ботинки, ремни безопасности для страховки и ремни для крепления ледорубов и льдобуров. Джулиан продемонстрировал приемы, которые, по мнению Дэзи, совсем не выглядели элегантными. В целом карабканье по ледяной стене включало в себя погружение в лед ручных ледорубов и нахождение точек опоры для ног. Допускалось использовать льдобуры, которые Джулиан станет расставлять по мере восхождения. Двигаясь с небывалой грацией и легкостью, он карабкался по ледяному столбу, расставляя оборудование. Дэзи очень быстро поняла, что Джулиан преуменьшал значимость стоящей перед ними задачи. Даже непродолжительная тренировка показала, какая огромная нагрузка ложится на мышцы.

— Ты сумасшедший, знаешь это? — заявила Дэзи, карабкаясь на вершину.

— А ты единственная, кто последовал за мной. И кто ты после этого?

Следующим поднялся Зак и уселся на выступ горы, свесив ноги через край.

— Твоя очередь, — закричал он Сонет.

— Я ведь уже говорила тебе, что не стану этого делать, — ответила она.

Зак поднялся на ноги и взял веревку из рук Джулиана.

— Позволь мне. Мы немного потренируемся здесь.

Джулиан указал на более крутую секцию ледяной стены и спросил Дэзи:

— Готова подняться повыше?

— Конечно.

Несмотря на то что этот вид спорта подразумевал серьезную борьбу, девушке нравилось пьянящее чувство свободы, которое она испытывала, находясь на лоне дикой природы. Несколько часов она могла не думать ни о чем другом, кроме как о присутствии друзей рядом, любовании пейзажем и отличном времяпрепровождении. Дэзи не могла припомнить, когда подобное случалось с ней в последний раз. В течение нескольких скоротечных и полных опасности минут подъема она была просто Дэзи, а не матерью-одиночкой, однажды принявшей решение родить ребенка, которого никогда не планировала.

— Ты просто лучишься радостью, — заметил Джулиан, когда она присоединилась к нему на вершине ледника.

Девушка сняла защитный шлем и рюкзак и приняла протянутую ей Джулианом бутылку воды.

— Кажется, я начинаю понимать, почему тебе так нравится этот вид спорта. — Тут улыбка ее померкла. — А еще я испытываю чувство вины. Всякий раз, как я оставляю Чарли с кем-то, я чувствую себя виноватой.

— Но он был очень рад остаться на попечении Оливии.

— Полагаю, что да.

Девушка вытащила свою фотокамеру. Облака расступились, явив взору небо, которое можно увидеть только зимой — насыщенно-голубого цвета, резко контрастирующего с белизной снежного покрова и окутанных дымкой гор. Она сделала несколько снимков, а потом навела видоискатель на Джулиана.

Несколько мгновений он сидел спокойно, потом резко вскочил на ноги:

— Я хочу идти дальше.

Приставив ладонь козырьком к глазам, Дэзи посмотрела на последний участок, ведущий на самую вершину. Он показался ей особенно пугающим, так как лед там нависал серией острых сосулек.

— Но это же совершенно невозможно.

Он ухмыльнулся:

— Именно поэтому я и хочу двигаться дальше.

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

— Мой внутренний голос подсказывает мне, что это возможно.

Дэзи бросила на него сердитый взгляд:

— Тогда я сделаю фотографию последних мгновений твоей жизни.

Джулиан громко расхохотался:

— Непременно так и сделай. Это пойдет на пользу твоей карьере.

Надев шлем и защитные очки, парень проверил страховочный канат и с упрямой решимостью направился к ледяной массе. Дэзи, верная своему слову, стала снимать. Джулиан начал восхождение, и из-под его ног брызнул дождь мелкой ледяной крошки. Карабкаясь по склону, он напоминал человека-паука, парящего в воздухе. Дэзи приблизила изображение, и мощный видоискатель показал ей каждое мгновение борьбы Джулиана.

Льдобуры, которые он вдавливал в лед, представлялись Дэзи очень ненадежными, а корка, казалось, раскрошивалась и разваливалась на глазах.

— Ты потеряешь точку опоры, — закричала девушка. — Джулиан, осторожнее!

Предупреждение сорвалось с ее губ в то самое мгновение, как часть стены рухнула. Джулиан вонзил в лед оба ледоруба, в то время как льдобуры полетели вниз вместе с ледяной крошкой. Дэзи застыла на месте, парализованная ужасом. Ноги Джулиана свободно болтались в воздухе. Он казался совершенно беспомощным. Придя в себя, девушка поспешила к страховочному канату.

— Джулиан, что мне делать? — закричала она. Голос ее эхом разносился в горах.

— Я в порядке, — сказал он. — Не… не волнуйся.

Затаив дыхание, она наблюдала. Вот парень нашел точку опоры для ноги и на мгновение обнял ледяную стену, выдавая этим жестом свою усталость. Затем он переставил один из ледорубов вверх. Вверх?

— Джулиан…

— Я не могу спуститься вниз прямо здесь, — пояснил он, верно истолковав ее мысли. — Безопаснее подняться.

Дэзи не хотела смотреть, но, как зачарованная, не могла отвести взгляд. По ее ощущениям, восхождение растянулось на несколько часов, хотя в действительности прошло всего лишь несколько минут. Сердце ее напряженно отсчитывало секунды, вдруг пришло осознание хрупкости жизни. Все могло измениться в мгновение ока. Мгновение ока — много это или мало? За это время можно щелкнуть выключателем. Принять решение. Оплодотворить яйцеклетку. Или сорваться и упасть со склона.

Потом Дэзи поразила еще одна мысль — насколько ей нравится присутствие Джулиана в этом мире. Она даже дыхание задержала. Это был ее способ молиться.

Спустя какое-то время, показавшееся ей вечностью, парень достиг вершины и, перевалив через хребет, исчез из вида. Дэзи без сил рухнула наземь, чувствуя холод и опустошение. Тут вниз спустился толстый канат. Дэзи не верила своим глазам. Он что же, хочет, чтобы она последовала за ним? Шутит он, что ли? «Чарли, — подумала она. — Я не могу совершать глупости». Она снова посмотрела на канат. В этом был весь Джулиан — совершенно сумасшедший, но точно знающий, как обеспечить ее безопасность, не так ли?

Она отложила фотокамеру в сторону, надела на плечи рюкзак, шлем и очки, дважды проверила страховку и потуже затянула веревку.

— Подстрахуй меня! — крикнула она. — Если я не доберусь до вершины, ты покойник.

Дэзи поднималась с гораздо большей опаской — и гораздо большим количеством льдобуров, — чем обычно, выбирая самый легкий маршрут. Даже в таком случае восхождение было долгим и трудным, руки и ноги ее тряслись, мышцы напрягались. Она не испытывала подобного вызова собственным физическим силам с тех пор, как родила ребенка. Когда девушка наконец достигла вершины, она совсем запыхалась и чертыхалась про себя. Сорвав с головы шлем и очки, она выдохнула:

— Это было великолепно.

Джулиан протянул руку, помогая Дэзи подняться на ноги, и потом не отпустил ее. Всем своим существом он источал желание.

— Джулиан…

Он не дал ей договорить, но склонился к девушке, обнял ладонями ее лицо и поцеловал. Он никогда не целовал ее прежде, хотя ей всегда этого хотелось. Поцелуй не был необычайно важным эпическим событием в духе «Последнего из могикан», он был нежным, теплым и испытующим, как приветствие, и одновременно разрушительным, потому что сердце Дэзи защемило от переполнявших ее эмоций.

Потом Джулиан прервал поцелуй и поднял голову, но Дэзи продолжала цепко держаться за него руками в мокрых перчатках. Прикладывая невероятное усилие воли, она заставила себя отстраниться и отойти на шаг назад.

Парень не воспринял этот жест как оскорбление, наоборот, он взирал на Дэзи с торжественной задумчивостью во взоре.

— Как долго я ждал этого момента.

— И я тоже. Так что добро пожаловать в клуб, — пробормотала девушка, тут же почувствовав затопившую ее волну смущения. — Но нам, вероятно, не стоит завязывать отношения. — Боже, неужели она в самом деле это сказала?

— Почему нет?

— Потому что ты и я, мы… — Голос ее сорвался, и она не сумела закончить фразы.

— Так что же касательно нас двоих, Дэзи? — раздраженно произнес Джулиан. — Можешь ответить? Мне очень хотелось бы знать.

— Ты один из моих лучших друзей, — откровенно призналась она. — Мне бы хотелось…

«Слишком многого», — мысленно добавила она. Да, именно так, Дэзи хотелось бы слишком многого. Ей хотелось бы вести себя гораздо более сдержанно касательно развода родителей и того времени, когда она только познакомилась с Джулианом. Или того, чтобы они двое были хоть чуточку ближе друг к другу сейчас. Еще девушка очень хотела бы понять, какие чувства она испытывает к Логану. Она вспомнила о собственной матери, которая не стала повиноваться велению сердца и вышла замуж за отца своего ребенка. Ничего хорошего из этого не вышло, не так ли? Или она все же заблуждается? Дэзи вспомнила свои фотоальбомы, заполненные снимками самой обычной семьи в горестные и в радостные мгновения жизни. Выбор, сделанный Софией, оказал влияние на целую семью. И не так уж он был плох, правда?

Девушка часто заморгала, надеясь лишь, что Джулиан отнесет ее слезы на счет ледяного ветра.

— Для нас никогда не было хороших времен. — Дэзи улыбалась, хотя в действительности ей хотелось плакать. — Чего ты хочешь, Джулиан? Встречаться со мной? Стать моим парнем? Быть рядом с девушкой, которая живет за многие мили от тебя и у которой на руках маленький ребенок? Ведь именно так все и обстоит. Мы, конечно, можем провести вместе пару веселых часов, но потом придет время вернуться к действительности. Ты отправишься обратно в Итаку, а я — к Чарли.

— Похоже, ты уже все решила за нас обоих.

Разве он не понимал? У нее не было выбора.

Глава 25

Держа в руках пришедшую на ее имя корреспонденцию, папки из адвокатской конторы и собачий поводок, София вошла в дом и тут же поспешила развести огонь в печи, чтобы согреться. Опал немедленно захотела играть, поэтому работать пришлось под попискивание собачьей игрушки.

Такой теперь стала жизнь Софии. Она проводила время либо с Чарли, либо в адвокатской конторе. Она забрала Опал у Ноя, где за ней наряду с прочими животными присматривала после школы девочка по имени Челси. Иногда в гости заглядывал Макс, иногда сама София ездила на хоккейные тренировки или игры. Гейл познакомила ее с несколькими своими подругами, и София убедилась, что не все женское население Авалона ходит в союзницах у сестер Романо. Она превращалась в другого человека: жила в крошечном городке, заводила друзей, общалась с семьей. У нее даже появилась собака.

И… Ной? Приятель? Как бы она его ни называла, он стал играть очень большую роль в ее жизни. Его можно было сравнить с огромным дружелюбным псом в крошечной квартире. Нет, это было несправедливо. Если бы София была честна с самой собой, она не стала бы использовать Ноя. Ей нравилось его чувство юмора, неподдельная нежность, неуемный сексуальный аппетит и полное отсутствие беспокойства касательно водоворота чувств, захвативших их обоих. Он был глубоко убежден, что происходящее между ними — гораздо больше чем просто интрижка.

Ной позвонил в привычное время незадолго до ужина и предложил прогуляться по лесу, взяв с собой собак.

— Но на улице же очень холодно, — запротестовала София.

— Просто оденься потеплее.

Они встретились на заснеженной тропинке, которая вилась между деревьями, окружающими старую молочную ферму. Едва завидев Софию, Ной заулыбался, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, сгреб ее в охапку и поцеловал. Женщина задавалась вопросом: когда в последний раз она чувствовала себя такой желанной? И такой важной для кого-то — кого бы то ни было?

— Как прошел твой день? — спросил он.

Когда в последний раз кто-то интересовался подобными вещами?

Ной взял у нее поводок Опал, и они зашагали по тропинке.

— Дай-ка подумать. Я проверила подлинность контракта по недвижимости, написала несколько юридических писем, подготовила резюме для главного суда первой инстанции и проконсультировала клиента. Вот и скажи после этого, что я не Аттикус Финч.

— Нет, ты точно не он. Ты пользуешься помадой и одеваешься получше.

Сегодняшним клиентом был Бо Кратчер, хотя София никогда не стала бы сообщать об этом Ною. Ни для кого не являлось секретом, что Бо, чье настоящее имя, к его отчаянию, было Боджэнгл, питал нездоровое пристрастие к выпивке и под действием спиртного мог надавать обещаний, которые, протрезвев, не собирался выполнять. Нынешней его проблемой являлось доказательство того, что он не является отцом ребенка одной местной жительницы, как бы яро она ни утверждала обратное.

Однако рабочий день окончился, и дела не последовали за Софией домой, как это обычно происходило, когда она служила в Международном суде.

Дорожка, извиваясь среди толстых стволов деревьев, вывела их к холмам, расположенным за домом Ноя. Он обратил внимание Софии на несколько ориентиров из его детства — дерево гикори, на котором он, бывало, строил шалаш, и кленовую рощу, в которой собирал кленовый сок для изготовления сиропа и так в этом преуспел, что был награжден первым призом местного клуба. Имелся тут и валун, в который он врезался, спускаясь с горы на санях и проломив череп, и ручеек, где он по весне собирал лягушачью икру, чтобы посмотреть, как из нее вылупятся головастики. Софии было очень просто представить Ноя маленьким мальчиком, живущим в привычной для него обстановке. Неудивительно, что, повзрослев, он научился так хорошо приспосабливаться к окружающему миру.

— Почему ты так на меня смотришь? — удивился он. — Я что-то не то сказал?

— Боже мой, нет. Просто я вдруг подумала, что с момента нашего знакомства я только получаю, ничего не давая взамен.

Ной рассмеялся:

— Я бы так не сказал.

— А я бы сказала. Я была так сосредоточена на собственной жизни, что никогда даже не потрудилась спросить: а чего ты хочешь, Ной? О чем мечтаешь?

Он на мгновение задумался, потом произнес:

— О жизни, которая сделает меня счастливым. И которая будет иметь смысл.

— Это слишком просто.

— Возможно. — Он взмахнул рукой, показывая тем самым, что хочет сменить тему разговора. — Смотри под ноги, — сказал он, указывая на понижение снежного покрова. — Мы переходим ручей.

— Не вижу тут никакого ручья, — возразила София.

— Ты только что его миновала. Помолчи чуть-чуть, и сама все услышишь.

Ной оказался прав. Замерев на месте и принявшись усиленно прислушиваться, София сумела различить тихую песню водного потока, невидимого под толщей снега.

— Снег начинает подтаивать, — заметил Ной.

— А я начинаю замерзать. Давай пойдем назад. — Оглядев безмолвствующий лес, женщина улыбнулась. — Ты и представить себе не можешь, насколько отличается все это от того, чем я, бывало, занималась после работы.

— В самом деле?

— Во-первых, я практически никогда не приходила домой до наступления темноты. По пути в свою съемную квартиру я обычно забегала в супермаркет за роллмопами.

— Что такое роллмопы?

— Мой обычный ужин — маринованное филе сельди, обернутое вокруг кусочков огурца и подающееся на булочке с луком.

Ной изобразил, что его сейчас стошнит.

— Эй, прекрати. Для меня это была вполне подходящая еда, которую я могла жевать, продолжая работать дома.

— Подожди-ка минутку. Ты приходила домой с работы для того, чтобы продолжить работу?

Женщина содрогнулась от ужаса, вспомнив свое одинокое существование.

— Это помогало мне заполнить время.

— А как ты развлекалась?

— Развлекалась?

— Ну, вечеринки, свидания.

— Тарик — мой друг и коллега — очень любил ходить в клубы. Как это старомодно, да? Но я редко составляла ему компанию. — София рассмеялась. — Слышал когда-нибудь о круговой вечеринке?

— Ты же не говоришь сейчас о том, что обычно происходит в мужской раздевалке, не так ли?

— Ной!

— Просто хотел удостовериться. Это что-то голландское? — Он сделал жест рукой. — Типа, чувак — это же круговая вечеринка!

— Ну, они любят приглашать на подобные мероприятия buitenlander — иностранца. Но, честно признаться, это несколько… Не знаю, как сказать. Как следить за высыханием краски. Все садятся в круг на складных стуль ях, пожимают друг другу руки, пьют чуть теплый чай или кофе с невкусным пирогом, приветствуют тетушек и кузин, бабушек и дедушек, детей и все говорят друг другу, что все gezellig.

— Gezellig?

— Это трудно перевести. Это означает… хороший. Уютный и сердечный, я бы сказала. Ну, понимаешь, gezellig. Круговая вечеринка может продолжаться несколько часов.

— Я уж лучше съем роллмоп.

— Вот именно.

— Но сегодня на ужин спагетти.

— Это приглашение? — поинтересовалась София.

— О да. Так что давай шевели своими gezellig ножками.

Когда они пришли домой, Ной даже не стал делать вид, что накрывает на стол. Вместо этого они с Софией занялись любовью, не в силах противиться овладевшему ими желанию. То, что женщина при этом испытывала — вожделение, похоть, называйте как угодно, — легко пробилось через плотину ее привычной предосторожности. Ной был подобен скрытому под снегом ручью, тайному и невидимому, который оживлял ее. Словно парочка охваченных страстью подростков, Ной и София начали с дивана в гостиной, затем перебрались на кровать и, наконец, в глубокую старомодную ванну.

— Понимаешь ли ты, — много позже спросил Ной, — как сильно я схожу по тебе с ума?

Разговор происходил в его спальне. Уже совсем стемнело, и она одевалась.

— Не имею ни малейшего представления, — ответила она. — Напомни мне.

Ной взялся за край свитера, который она только что надела.

— Я настолько сумасшедший, что готов начать все сначала, — сообщил он, стягивая с Софии кашемировый свитер.

Она почти готова была покориться.

— А не кажется ли тебе странным делать это в том же доме, где твои родители…

Он прервал ее поцелуем.

— Я об этом не думаю. Но мне нравится осознавать, что в этом доме живет любовь. — Он засмеялся, увидев выражение ее лица. — Да-да, я произнес слово на букву «Л»!

Любовь.

София снова надела свитер.

— Не стоит тебе столь легкомысленно бросаться словами.

— А кто сказал, что я так поступаю? Все очень просто — я люблю тебя.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — возразила София, скрестив руки на груди.

— Я знаю, что знаю. Ты все еще пытаешься делать вид, что у нас обычная интрижка, но ты заблуждаешься. Мы уже достаточно долго вместе, чтобы понять, что это нечто большее. Да, все очень ново, неожиданно и внезапно. Но это не означает, что наше чувство нереально. Оно превращается в нечто значимое. Уж поверь мне.

— Ты… слишком торопишься с выводами. — София была так удивлена, что не знала, что еще сказать.

— Ничего подобного. Здесь и сейчас, София Беллами, в эту самую минуту я говорю тебе, что безумно люблю тебя.

Не эти слова хотела она услышать. Когда они сорвались с губ Ноя, женщина тут же подумала, что адвокаты назвали бы это искаженным утверждением, которое могло быть истолковано двояко и противоречило самому себе. Здесь и сейчас… в эту самую минуту.

Ной снова засмеялся.

— Думаю, ты слишком усердно обдумываешь мои слова.

— Откуда тебе это известно?

— Да я прямо слышу, как жернова у тебя в голове перемалывают информацию. Но не волнуйся, есть один способ все исправить.

Рука его скользнула к ней под свитер. Прикосновение его уже сделалось для Софии вполне привычным, но всякий раз ей казалось, что Ной делает это с удивлением и особым возбуждением, точно в первый раз.

На этот раз женщина не стала сопротивляться, и в продолжение следующего часа ей было вовсе не до размышлений. Более того, у нее не было ни единого шанса продолжить беседу, начатую с одного-единственного короткого слова. Ощущая нежные прикосновения Ноя, София не могла противиться своим эмоциям. До того, как познакомилась с этим мужчиной, ей явно недоставало чего-то в жизни, но она даже не понимала, чего именно. Теперь она знала точно. Было нечто особенное грациозно-могущественное в том, чтобы обнимать другого человека и ощущать на себе его ответное объятие, чувствуя себя при этом одновременно и сильным, и слабым, и пребывающим в безопасности. С Ноем София, без сомнения, испытывала все это.

В Гааге у нее были друзья и коллеги, но они не были способны наполнить ее такой нежностью, как Ной. Отсутствие романтических отношений в своей жизни София никогда не воспринимала как большую проблему и не переживала по этому поводу. Она вообще не верила, что в ее сердце есть место для чего-то подобного, и не хотела просыпаться каждое утро с мыслью: «Хочу, чтобы кто-то обнимал меня».

Но теперь, ощущая прикосновение рук Ноя к своей коже, она понимала, что нуждается в этом, как в воде или в воздухе. Этот мужчина обладал удивительной способностью читать в ее сердце, и, кажется, впервые в жизни София не чувствовала себя одинокой. Она наконец поняла, какой разрушительной силой обладает настоящая романтическая любовь. Она настолько нуждалась в Ное, что это нагоняло на нее страх. Она же должна была идти по жизни одна, разве не так?

— Достаточно, — пробормотала она, стряхивая с себя томный дурман. — Ты обещал мне ужин.

— Может быть, я просто хотел коварно заманить тебя в постель, — с улыбкой заявил Ной, садясь в кровати.

Простыня соскользнула с его бедер, и открывшееся глазам Софии его мужское достоинство почти заставило ее изменить свое решение встать с постели. Она подумала о том, что нужно издать специальный закон, который обязал бы всех мужчин проходить подготовку к троеборью «Железный человек».

Усилием воли она заставила себя выбраться из постели и поспешно оделась. Поправив волосы и подкрасив губы, София на мгновение задержалась перед зеркалом, чтобы взглянуть на свое отражение.

— Что означает этот взгляд? — поинтересовался Ной.

— Ходить по магазинам с Дэзи конечно же было весело, но теперь я не уверена в том, что мне подходят эти узкие джинсы и откровенные свитера.

— А что не так с твоими свитерами? Мне они очень нравятся.

— Они нелепо смотрятся на женщине моего возраста.

— Ты выглядишь сексуально. И не смей этого отрицать. У твоей дочери хороший вкус. Надеюсь, она выбрала для тебя и какое-нибудь элегантное платье.

— Для чего оно мне?

— В субботу вечером в пожарном депо состоятся танцы. Весь город там будет.

София снова бросила хмурый взгляд в зеркало.

— Звучит… заманчиво.

— Поверь мне, это не голландская круговая вечеринка.

— О, Ной. Для меня сейчас не самое подходящее время, чтобы… — Она немного помолчала, затем сделала глубокий вдох. — Ной, я не хочу, чтобы мои дети знали. О нас. — Она наконец-то сказала это вслух, но на Ноя посмотреть не отважилась.

— Почему нет?

— Я приехала сюда ради них. А не ради… этого. Не для того, чтобы с кем-то познакомиться и что-то начать. Макс и Дэзи этого не поймут. — Наконец она подняла глаза на Ноя. — Я и сама не понимаю.

— Перестань беспокоиться. Я заинтересован в тебе, а ты, как мне кажется, во мне. Любой ребенок в состоянии это понять. Чего ты на самом деле боишься, София?

«Того, как больно мне будет, когда все закончится».

— Ной, я не…

Тут раздался звонок в дверь и топанье ног у входа.

— Эй, Ной!

— Спасена обстоятельствами. — Он быстро и крепко чмокнул Софию в губы. Звонок повторился. — Ребята пришли.

— Ты знал об их визите?

— Конечно. Я пообещал им спагетти, а потом у нас репетиция. — Ной взял клетчатую фланелевую рубашку и понюхал ее.

— Спасибо, что хоть сейчас сказал. Теперь я в западне! — воскликнула женщина. — Твои друзья узнают, что мы спим вместе…

— Не знаю, как тебе, а мне лично было не до сна. Не волнуйся, они не станут сообщать об этом твоим детям или что-то в этом духе. — Сочтя, очевидно, что рубашка чистая, он надел ее.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, и они тоже поймут.

— Они мои друзья, и ты им нравишься. Они будут очень рады за нас.

— Я знаю. Просто дело в том, что… я бы предпочла держать это — наши отношения — в тайне.

В глазах Ноя блеснула вспышка боли и гнева.

— Это из-за меня, а не из-за тебя, — поспешно добавила она. — Я же новичок в городе, и все знают, что я бывшая жена преподобного Грега Беллами, женщина, которая бросила своих детей ради лучшей жизни в Европе. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы люди узнали, что я сплю с кем попало.

— Ты спишь не с кем попало, а со мной, — возразил Ной, надевая козырьком назад кепку, которую всегда носил, когда играл на барабанах.

— Да, но…

— Послушай, ты приехала сюда не для того, чтобы работать нянькой, а чтобы быть рядом со своими детьми. И полагаю, чтобы зажить новой жизнью. Да ты только посмотри на меня, я же завидная партия. — Он встал в комичную позу, раскинув руки. У Ноя был вкус в одежде как у Джона Дира, а улыбка такая, от которой у Софии перехватывало дыхание. А еще он обладал удивительным качеством согревать ее сердце и внушать ей веру в себя. Она и сама в такие минуты верила, что может преодолеть все что угодно, побороться один на один с целым миром.

Прежде ее вечера состояли из одинокого сидения за компьютером и полного погружения в работу. Теперь же она проводила вечера с друзьями, или семьей, или с человеком, который только что признался ей в любви.

Глава 26

Во второй половине дня София организовала для Макса и Дэзи экскурсию в Мохонк-Маунтин-Хаус. Одними из самых приятных воспоминаний, связанных с детьми, были те, когда все вместе они отправлялись исследовать новые места. Софии нравилось думать, что и они когда-то были счастливой семьей. Она верила, что все еще можно вернуть. К тому же сегодня ей нужно было обсудить со своими детьми важный вопрос.

Кроме того, она приготовила Максу и Дэзи сюрприз. Тарик прилетел в Нью-Йорк по долгу службы, и София договорилась встретиться с ним в этом историческом заповеднике. Женщина упорно старалась построить новую жизнь в Авалоне, но какая-то часть ее души отчаянно тосковала по прошлому — и Тарику в особенности.

Заповедник был создан семейством Смайли в 1860-х годах и по сей день принадлежал их наследникам. Изучая международное право, София изредка приезжала сюда, чтобы посетить американский замок с его роскошными салонами и гостевыми залами, конюшнями и лабиринтом, катком и английскими садами, полем для игры в гольф и многомильными пешеходными тропами, пролегающими через весь заповедник Мохонк. Из каждого окна замка открывался захватывающий вид. Возвышающийся над одетыми в гранит берегами озера Мохонк, замок напоминал одновременно и волшебное королевство Диснея, и замок Безумного Людвига, и старинную открытку, на которой изображен зимний пейзаж. Женщина была уверена, что, оказавшись здесь, ее дети испытают такой же благоговейный трепет, какой испытывала и она сама.

Когда они шли по коридорам, стены которого были выполнены из тесаного камня, София наблюдала, каким интересом светятся лица Макса и Дэзи. Дэзи стала совсем взрослой, и Макс очень возмужал, но, находясь в обстановке, напоминающей рождественскую открытку, София осознала, что для нее они всегда останутся детьми. Она смотрела на них обоих, пытаясь охватить взглядом больше, чем внешняя хрупкая красота Дэзи и наигранное безразличие Макса. Ее омывали волны раскаяния. Она хотела бы повернуть время вспять, быть рядом со своими детьми, когда они особенно в ней нуждались, уделить им больше внимания. Раскаяние — медленнодействующий яд. Женщина понимала, что может лишь двигаться вперед. Она бросила взгляд на посапывающего в коляске Чарли и подумала, что ей выпал шанс наблюдать за тем, как он будет взрослеть.

— Мохонк означает «озеро на небесах», — пояснила София. — Каррер и Ивс сделали серию гравюр, изображающих это место. Мне ужасно хотелось привезти вас сюда, чтобы все показать.

В просторной библиотеке располагалось множество книжных шкафов и лестниц, облегчающих доступ к книгам, стоящим наверху. София с удовольствием показывала детям портреты президентов и почетных гостей, посещавших это место.

— Основали заповедник два брата, — продолжала рассказывать София, — Альберт и Альфред Смайли. Они были квакерами, преданными делу мировой справедливости и правосудия. Около сотни лет назад в этих стенах, возможно в этой самой комнате, была создана Постоянная палата третейского суда.

Дэзи с подозрением воззрилась на мать:

— И мы должны принять это к сведению, потому что…

— Потому что сейчас штаб-квартира этой организации находится в Гааге, — ответила София. — Я подумала, вам будет небезынтересно узнать, что мне предложили место помощника в этом суде. — Она обвела взглядом огромное помещение, буквально дышащее муд ростью. — Но я отказалась и на следующий день приехала к вам двоим и Чарли.

— Ты жалеешь, что не приняла это предложение? — спросил Макс, мгновенно напрягшись всем телом, точно готовясь к худшему.

— Нет, не жалею. В действительности я очень рада тому, что вернулась. — Она сделала паузу, потом продолжила: — Я намерена приобрести собственное жилье в Авалоне.

Итак, она это сказала. Заявила, что больше не гостья здесь, а полноправный житель. И мама, преданная новой жизни и своим детям.

— Что за жилье? — поинтересовался Макс.

Женщина не поняла, о чем именно он спрашивает.

— Я намерена купить дом, — пояснила она.

— Где?

— В Авалоне.

— На озере?

— Не знаю. На следующей неделе у меня назначена встреча с риелтором. А что, у вас имеются какие-то особые пожелания?

— Да, я хочу, чтобы ты осталась жить там, где живешь сейчас, — заявил Макс.

— Мне здесь очень нравится, мам! — воскликнула Дэзи, подходя к окну и снимая заснеженный пейзаж. — Просто удивительно!

— А как же Опал? Она остается у Ноя, когда тебя нет дома. Куда ты будешь ее девать, если переедешь? — не унимался Макс.

— Скоро она станет достаточно взрослой, чтобы ждать меня дома в одиночестве, — ответила София.

Если говорить начистоту, женщине и самой не нравилась идея уезжать от соседа Ноя, но прежде всего ей нужно было думать о благе семьи.

— Если я куплю дом в городе, тебе не нужно будет ездить ко мне на школьном автобусе, — привела она, как ей казалось, веский аргумент.

— Ничего не имею против автобуса.

Для Софии это было неожиданностью. Прежде Макс жаловался, что ненавидит автобус. Возможно, завел себе друзей, следующих тем же маршрутом.

— Со мной все будет в порядке, Макс, — заверила она сына. — Обещаю.

— Хорошо, — сказал он и отправился рассматривать корабль в бутылке.

София сделала глубокий вдох. Сообщить детям о покупке дома было самой легкой, но не единственной ее задачей. Она некоторое время собиралась с духом, потом сказала:

— Макс, мне нужно спросить тебя кое о чем касательно твоего завтрашнего хоккейного матча.

— И о чем же, мам?

— Я хочу прийти смотреть игру в обществе одного друга. — Всю ночь и весь день женщина обдумывала сложившуюся ситуацию и пришла к выводу, что Ной заслуживает официального статуса. Он всегда вел себя с ней безукоризненно, поэтому она приняла решение перестать скрывать от всех их отношения. Это было глупо, незрело и бессмысленно.

Макс продолжал сосредоточенно созерцать корабль в бутылке, а вот Дэзи опустила свою фотокамеру и повернулась к матери. София нервничала из-за необходимости объяснить детям о своей связи с Ноем. Она напомнила себе, что по долгу службы общалась и с особами королевских кровей, и с отъявленными негодяями, с выдающимися личностями, и с преступниками, поэтому нечего опасаться разговора с детьми. Однако, когда она спрашивала разрешение сына, голос ее дрожал.

— Ты не возражаешь, Макс?

— Это зависит от того, кого ты хочешь привести с собой.

София бросила взгляд на Дэзи, которая явно была заинтригована.

— Ноя Шепарда. Так ты не против?

Мальчик пожал плечами:

— Нет, не против. Он уже раньше мне говорил, что любит хоккей.

— Дубина, — воскликнула Дэзи, — он любит маму!

Макс наконец выпрямился:

— Так он твой приятель или типа того?

Или типа того. У Софии не находилось подходящего слова, чтобы выразить то, кем для нее являлся Ной. Не могла она и отрицать, насколько он для нее важен, и дети обязаны были об этом узнать.

— Полагаю, да, его можно назвать моим… э-э-э… приятелем. — Это слово далось женщине с большим трудом. Оно казалось неправильным, таким как, например, примерить джинсы дочери.

Ни сын, ни дочь не произнесли ни слова.

— Так что скажете? — спросила она, не в силах больше выносить их молчание. — Вы не против?

— Как они засунули этот корабль в бутылку? — спросил Макс.

— Более существенный вопрос заключается в том, — подхватила Дэзи, — зачем вообще было его туда помешать?

— Идея корабля в бутылке, — раздался мягкий голос с английским акцентом, — совершено бессмысленна. — С этими словами в комнату вошел Тарик, еще более красивый и урбанизированный, чем он запомнился Софии.

Вскрикнув от радости, женщина бросилась ему на шею.

— А вот и ты! — воскликнула она. — Я боялась, что ты не придешь.

— Я никогда не нарушил бы данного тебе слова, — заверил он.

— И все же поверить не могу, что ты здесь. Макс и Дэзи, вы помните Тарика.

Светясь от гордости, София показала ему Чарли, сладко спящего в коляске. Он был красивейшим из малышей, с бархатистой кожей, губками бантиком и рыжими кудрями.

Тарик был впечатлен.

— Отличная работа, — сказал он, расплываясь в улыбке. — Да, отличная работа. Просто великолепная. — Выпрямившись, он посмотрел на Макса и Дэзи. — Я скучаю по вашей маме. Можете называть меня эгоистичным ублюдком, но мне очень хотелось снова работать вместе с ней. Однако, увидев ее с вами и малышом, я все понял. А тебе я кое-что привез, — продолжил он, обращаясь уже к Софии. — Хотел вручить тебе ее в присутствии детей. — Открыв дипломат, он вынул оттуда плоский футляр. — Этим вашу маму наградили на Богоявление, — пояснил он.

Софию сковало холодное напряжение. Она никогда не рассказывала сыну и дочери подробностей того вечера во Дворце мира.

— Тарик…

— Мам, какая красота! — воскликнул Макс, рассматривая медаль с разноцветной лентой.

Очень торжественно Тарик надел награду Софии на шею. Это был лишь крошечный отголосок ее прежней жизни, но при виде выражения лиц детей женщина преисполнилась гордости. Дэзи настояла на том, чтобы сделать несколько снимков.

София посмотрела Тарику прямо в глаза и поблагодарила его. Она знала, что это мгновение всегда будет жить в ее сердце.

Проснулся малыш, завладев вниманием Дэзи, а Макс отправился исследовать заснеженный сад. Тарик заказал напитки.

— Здесь восхитительно, — сказал он. — И ты выглядишь счастливой, Цветочек. Рад лично в этом убедиться. Прежде я не был в этом уверен.

— И я тоже, — призналась София. — Я тоже по тебе соскучилась, Тарик. Не могу сказать, что хочу вернуться к старой жизни, но по работе очень тоскую.

— Приезжай в гости, — предложил он. — А еще лучше, съезди в Умойю. Я и сам туда отправлюсь через месяц.

Женщина коснулась пальцами медали у себя на шее.

— Звучит заманчиво, конечно, но во мне здесь нуждаются. Поверить не могу, что я действительно это сказала.

Глава 27

После ужина София сидела в гостиной Ноя, пытаясь свыкнуться с его настенными часами в виде пивной банки. Ной пообещал, что постарается принять ее любимые фильмы — на этой неделе в Кингстоне[36] устраивали ретроспективный показ фильмов Феллини. Именно поэтому женщина и решила, что ей стоит попытаться свыкнуться с часами. Ей очень многое нравилось в Ное, включая и его пристрастие к мытью посуды. Этим он и занимался сейчас в кухне.

София удивлялась тому, как быстро они приняли совместные привычки. Например, они теперь чаще ужинали вместе, чем порознь. Они старались принять музыкальные предпочтения друг друга, причем его вкус разительно отличался от ее, хотя София уже научилась без предубеждения относиться к творчеству таких групп, как «Фальшивый грош» или «Мастодонт». Частенько они с Ноем и собаками ходили на пешие прогулки, а иногда даже катались на лошадях. Они учились быть вместе.

Женщина уже сожалела о необходимости куда-то переезжать. Было очень здорово иметь Ноя поблизости, очень… gezellig.

Переступив через спящего щенка, которому Ной всегда был рад, София заметила на кофейном столике стопку научной фантастики. Он очень любил Бена Бову, Теодора Стерджена, Филиппа Хосе Фармера. Была здесь и кипа распечатанных из Интернета статей Брукса Фордама. Это открытие взволновало женщину. Зачем Ною понадобилось читать заметки этого журналиста?

Заслышав его шаги, она поспешно подсунула распечатанные листы под книги и схватила старый телефонный справочник, который следовало сдать в макулатуру три года назад. Когда Ной вошел в комнату, она хотела было выбранить его за беспорядок, но передумала. Раскрыв справочник, она стала читать вслух:

— Адамс, Анна. Проживает по адресу: дом 647, Милл-стрит. Номер телефона 372-3858. Амон, Брэдли. Проживает по адресу: дом 74, Сауф-Мейпл…

— Что это ты делаешь? — поинтересовался Ной.

— Читаю телефонную книгу. Ты как-то заметил, что тебе будет интересно послушать, как я читаю телефонную книгу.

— Обнаженной, — добавил Ной. — Я имел в виду, что ты станешь читать ее, будучи обнаженной.

— Ты этого не говорил.

— Сейчас говорю. — Он привлек женщину к себе и стал расстегивать ее кофту.

София оттолкнула его руки и продолжила чтение:

— Андерсон, Барбара. Проживает: дом 2140, Лейквью-Террас, квартира 9Б. Арчер… Эй!

Она беспомощно засмеялась, но очень скоро смех ее уступил место желанию. Мгновение спустя они уже занимались любовью прямо на диване. От прикосновений Ноя София ощущала себя молодой и полной сил, чего не случалось с ней в юности. Близость с этим мужчиной преображала ее, наполняя надеждами, уверенностью в себе, как никогда прежде.

Гораздо позже она лежала в его объятиях, притихшая, балансирующая на грани чего-то непознанного.

— Я хочу кое о чем тебя попросить.

— О чем угодно. Я все для тебя сделаю. — Его простые, откровенные слова были более убедительными, чем любые цветистые заверения. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Прошел по горячим углям? Последовал за тобой на край земли? Да, это будет здорово! Всегда мечтал о путешествиях.

— Хуже. Я хочу пригласить тебя на юношеский хоккейный матч.

— Упс.

— В качестве моего приятеля. Я рассказала Максу и Дэзи о… о том, что мы встречаемся. Было ужасно неловко, но они, похоже, все поняли. Так ты пойдешь?

— Тебе придется дорого за это заплатить. — Он прошептал ей на ухо свою цену, заставив ее залиться краской.

— Думаю, это можно устроить.

— Ловлю тебя на слове.

Пока Ной разводил огонь, София подошла к окну, чтобы понаблюдать, как постепенно опускаются сумерки, окрашивая снег в темные тона. На фоне деревьев четко вырисовывался черный силуэт оленя, обгрызающего кору. Женщина тут же вспомнила тот вечер, когда познакомилась с Ноем. Ей нравилось думать, что тот олень выжил.

Ной закончил разводить огонь и, подойдя к Софии сзади, обнял ее за талию. Женщина повернулась в кольце его рук, чувствуя спокойствие и тепло.

— Мне очень хочется кое-что рассказать тебе, — произнесла она. — Это касается того, что случилось со мной в Гааге…

— Да? Что же это, милая? — Голос его был необычайно мягок.

Женщина уверяла себя, что вполне может доверять Ною. Она никому прежде не доверяла в такой степени, но и никого так сильно не любила. «Расскажи ему», — скомандовала она себе.

— Никто об этом не знает. — София указала на стопку листков на кофейном столике. — Даже Брукс. Об этом не прочесть ни в одной из его статей. Я думала, что ничего не изменится, если я стану держать это в себе, но я ошибалась. Это имеет большое значение, Ной, очень большое.

Объятие его стало крепче.

— Тебе будет легче, если я продолжу обнимать тебя?

София кивнула:

— Да. — Она прильнула к нему, ощущая тепло его тела и размеренное дыхание. — Помнишь, когда мы только познакомились, я заявила, что переживала и худшие ситуации, нежели порезанное колено?

— Да. Ты тогда пошутила о том, что оказалась в заложниках под прицелом пистолета и упала с моста в ледяную воду, находясь в несущемся на большой скорости грузовике, — вспомнил Ной. — И… это ведь была не шутка, так?

— Тогда я порадовалась, что ты не воспринял мои слова всерьез. Это придавало произошедшему… налет нереальности. И даже немного мне помогло. Но все было на самом деле, каждое прочитанное тобой в газетных статьях слово — правда. А ложь заключается в том, что я утаила. — София ненадолго замолчала, чтобы перевести дух, понимая, что обратного пути уже нет. — Есть определенная часть истории, которую я вообще никому не рассказывала, даже докторам, что со мной работали. И это единственное последствие, которое мне не удалось преодолеть. Меня до сих пор мучают кошмары, а из головы не идут воспоминания о той ночи. Когда все закончилось, у меня не обнаружили посттравматического синдрома, но я все еще нахожусь в зоне риска, что не может не беспокоить меня. Здесь от меня зависят люди…

— И люди здесь любят тебя, София. Никогда не забывай об этом.

Она не позволила бы себе этого. Но стоило ей лишь закрыть глаза, как она тут же мысленно возвращалась в ту ночь, в кабину грузовика, вновь ощущала царившие в нем хаос и гнев, собственное отчаяние и желание выжить любой ценой.

— Когда грузовик упал с моста, трое мужчин, что находились внутри, погибли.

— София, мне очень жаль. А еще мне ненавистна мысль, что ты…

— Ной, послушай. — Она воззрилась ему прямо в глаза. — Это была моя вина. Я спровоцировала падение грузовика с моста. — Она объяснила, что план террористов провалился, поэтому им пришлось бросить все и бежать, захватив ее в заложники. Она рассказала Ною, какие разговоры велись в грузовике и как отчаяние и близость смерти придали ей сил действовать. Говоря об этом, она плакала и дрожала всем телом. — Они погибли из-за меня, Ной. Как мне с этим жить?

— Они погибли потому, что были убийцами, — твердо произнес он, обнимая ладонями ее лицо и большими пальцами утирая ее слезы. — А ты выжила, чтобы быть со своей семьей, София, а еще потому, что ты храбрая и сердце у тебя большое и доброе.

Признавшись Ною, София почувствовала полное бессилие, но и облегчение тоже. Рассказывая Ною о событиях того вечера, об ужасе и травме, радикально изменившей ее жизнь, женщина ощутила, как покидает сковывающее ее тело напряжение. Ной был отличным слушателем. Он ни о чем не спрашивал, а просто прижимал ее к себе и впитывал ее слова. Женщина рассказала ему об Андрэ и Фату, а также о собственном отчаянии. Ной не притворялся, что все понимает, не пытался дать совет по поводу того, как ей следует себя вести, он просто слушал и тем самым помогал Софии. Внешне ничего не изменилось, но внутренне она ощущала себя совсем иным человеком. Было уже очень поздно, но она совсем не испытывала усталости. Ной прижимал ее щеку к своей груди, чтобы она могла слушать биение его сердца.

— Не знаю, что и сказать.

София улыбнулась:

— Уже говоришь. Пережитое полностью изменило меня. Именно поэтому я и оставила карьеру в Международном суде и вернулась назад к детям.

— Я тебя в этом не виню. Сам бы сделал то же самое.

Она крепче прижалась к нему:

— Жаль, что ни один из моих коллег в Гааге этого не сказал. Я очень из-за этого переживала.

— Тебе нужно выпить бокал вина, — заявил Ной.

— Возможно, целую бутылку, — отозвалась она.

Пока Ной ходил в кухню, София включила телевизор и стала смотреть душераздирающий информационный ролик о сиротах в Боливии. Хотя женщина не считала себя падкой на такие вещи, она все же схватила ручку с кофейного столика. Бумаги поблизости не оказалось, поэтому она нацарапала телефон у себя на ладони. Ежедневно делая пожертвование, не превышающее стоимости чашки кофе, она могла спасти маленького Маттео от голода. В действительности ей хотелось взять его на руки и прижать к себе, как она обычно делала с Чарли, чтобы ребенок почувствовал, что он в безопасности.

София выключила звук, но было уже слишком поздно. На лице ее отразилось неизбежное чувство вины.

— Что случилось? — поинтересовался Ной, возвращаясь в комнату с бутылкой вина и двумя стаканами.

— Я тут сижу в тепле и безопасности, в то время как дети страдают. Мне следует сделать что-то…

— Ты уже сделала. Ты делала это много лет.

— Но я могу сделать еще больше.

— Ты и делаешь. Воспитываешь Макса и Дэзи. И Чарли тоже. Ты учишь их быть похожими на тебя — сострадательными, преданными делу. Верю, что и они в свое время внесут посильный вклад. — Он передал ей стакан вина. — Ты уже достаточно изменила мир, София. Одному человеку не под силу сделать всю работу, поверь мне.

Ной имел очень трезвый взгляд на вещи. София и сама понимала, что не может изменить того, что произошло, что сталочастью ее прошлого. Она долгое время была зациклена на идее того, что нужно работать непосредственно над решением проблемы, и вдруг Ной говорит ей, что она может внести свою лепту, просто будучи хорошей мамой. Никто никогда не объяснял ей прежде, что поддержание собственной семьи — это самая главная для любого человека задача.

Поставив бокал на столик, женщина обняла Ноя за шею.

— Ной, мне очень нравится ход твоих мыслей и то, что ты мне говоришь. — Немного помолчав, она внимательно посмотрела на него и сказала: — Я люблю тебя.

— Черт возьми, ты в самом деле имеешь это в виду?

— Да. Прошу прощения, но я не могла этого не сказать.

— Прощения. — Он рассмеялся. — Прощения?

— Прошу прощения за то, что не сказала раньше.

— Все в порядке. В таком случае у меня всегда будет над тобой преимущество — я признался первым.

Всегда.Он так легко заявлял о том, что у них будет это самое всегда. Когда Ной привлек ее к себе и поцеловал, будто скрепляя некий договор, София хотела бы, чтобы так и было. Она удивилась тому, что вообще этого хочет, и была еще больше поражена осознанием того, что ее желание вполне осуществимо.

Ной чуть отстранился и с улыбкой воззрился на нее:

— А я-то считал, что нужен тебе лишь как сексуальный партнер.

— С сексом что-то не так? — поинтересовалась она.

— Боже мой, конечно нет. Это просто фантастика.

Никто прежде не говорил ей подобных слов. Возможно, потому, что никто не считал ее превосходной сексуальной партнершей.

Нажав кнопку на пульте, Ной выключил телевизор и обнял Софию. Этим вечером женщина будто освободилась от сковывающих ее пут и разожгла пламя страсти. Между ними возникло полное доверие… и полное самоотречение. С Ноем она совершала такие вещи, от которых прежняя София покраснела бы. Но с Ноем сердце ее было полно любовью и любое действие казалось самым правильным.

Глава 28

Челси, девочка, живущая на одной улице с Софией, протянула Максу его мобильный телефон.

— Спасибо, что одолжил мне его, — сказала она. — Мои бабушка с дедушкой не хотят покупать мне телефон, но всегда требуют, чтобы я им звонила. Это меня просто бесит. Если они ждут от меня звонков, так пусть раскошеливаются на телефон!

Макс дал ей подержать поводок Опал, а сам спрятал мобильник в карман. Девочка не являлась поклонницей хоккея и согласилась присмотреть за собачкой во время игры. Приставив ладонь козырьком ко лбу, Макс осматривал парковку перед спортивным комплексом на озере. Их с Челси привезла его мама, которая сейчас парковала машину, а они решили выгулять Опал. Мальчик испытывал некое подобие жалости к Челси, у которой было очень мало друзей. Как оказалось, она предпочитает проводить время, выгуливая чужую собаку, нежели сидеть дома в обществе бабушки и дедушки.

— Ищешь кого-то? — поинтересовалась девочка с присущим ей любопытством.

Макс взял у нее из рук поводок и пожал плечами, не глядя на нее. Они не были друзьями в полном смысле этого слова, но много времени проводили вместе. Во-первых, Макс ездил на школьном автобусе к своей маме всякий раз после занятий, когда у него не было факультативов, и частенько болтал с Челси по дороге. Во-вторых, она действительно умела обращаться с животными и помогала Ною ухаживать за четвероногими пациентами, содержащимися в клинике и на конюшне. София говорила, что дом Ноя, битком набитый видеоиграми, спортивным инвентарем и животными, — это что-то вроде тематического парка для детей, которые не желают становиться взрослыми.

— Вроде того, — ответил мальчик. — Ноя Шепарда. Он приедет смотреть матч вместе с мамой.

— У них свидание, что ли?

Он кивнул, радуясь тому, что решил поделиться с Челси этой новостью. Для него ситуация была совершенно новой, и он пытался решить, какую избрать линию поведения. С отцом и Ниной об этом Макс говорить не хотел — ни за что на свете, — а его другие друзья просто сказали бы ему, что ничего особенного не происходит.

— Происходящее кажется тебе странным? — спросила Челси.

— Не-а, — отозвался Макс, — не странным. — По крайней мере, именно это он неустанно твердил себе. Когда супруги разводятся, они потом начинают встречаться с другими людьми. Это просто происходит, хочет он того или нет. — Ничего не имею против Ноя. Он классный.

— Я тоже так думаю.

Парковка быстро заполнялась автомобилями игроков и зрителей. Для команды Макса эта игра обещала стать величайшим событием сезона и первым предвестником приближающегося Зимнего карнавала. «Постоялый двор на озере Уиллоу» был битком забит гостями, поэтому Макс временно жил у Софии, проводя много времени с собакой — и с Челси. Не так уж она оказалась и плоха. Немного назойлива, может быть, но какая девчонка не страдает этим недостатком?

Макс спустил Опал с поводка. Она научилась хорошо его слушаться, но все же он зорко следил за собачкой, которая весело скакала по снегу, то закапывая в него морду, то резко поднимая ее, оставляя на снегу причудливые борозды.

— Думаю, мама могла бы сделать и худший выбор, — произнес мальчик. — Я о бойфренде говорю. Она водит дружбу с целой кучей скучнейших адвокатов и дипломатов с работы. По крайней мере, не придется общаться с кем-то из них.

— Ной превосходно умеет ладить и с людьми, и с животными. Как я понимаю, то, что он стал встречаться с твоей мамой, было неизбежно, всего лишь вопрос времени.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, ясно же, что он в нее влюбился. Я с самого начала это заметила.

Макс не в силах был вымолвить ни слова.

— Он тебе это сказал?

— Нет. Я же работаю у него, забыл? Он постоянно рассказывает о ней своим пациентам и друзьям, которые приходят в гости. Говорит, что твоя мама только что приехала сюда из Европы, какая она умная и все в том же духе. Однажды я слышала его телефонный разговор с мамой, которая живет во Флориде. Она спросила, встречается ли он с кем-нибудь, а он тут же все выболтал.

— Ты никогда мне об этом не рассказывала.

Девочка нагнулась, зачерпнула горсть снега, скатала снежок и бросила его Опал. Песик подскочил и поймал снежок в воздухе. Он тут же разлетелся в разные стороны.

— Это не мое дело.

Ого. Макс был рад узнать, что Челси, в отличие от большинства знакомых ему девочек, не сплетница. Она вообще была нормальной. Она ему вовсе не нравилась, но ему было приятно иногда проводить с ней время. Она жила с бабушкой и дедушкой и никогда не распространялась о своей семье, а Макс не спрашивал, потому что она тут же обижалась и говорила, что подобные вопросы ее бесят.

Челси толкнула его локтем в бок:

— На что ты смотришь? И что такого смешного?

— Ничего. — Макс не знал, как объяснить девочке, что в ее обществе ему удивительно легко, потому что не нужно притворяться, что все всегда хорошо. — Я лучше пойду. Пора форму надевать. — Он позвал Опал, но она либо игнорировала его, либо отбежала на слишком большое расстояние и не слышала. Тогда мальчик попытался призвать ее свистом.

— Не умеешь свистеть, не берись, — сказала Челси. Отлаженным жестом она засунула себе два пальца в рот и издала пронзительный громкий свист. В следующее мгновение из-за забора показалась собачка. Взрывая лапами снег, она быстро прибежала к детям, чуть не сбив их с ног.

— Неплохо, — признал Макс. — Как тебе это удается?

— Тренировка. Тебе просто нужно понять, куда направлять струю воздуха во рту. Видишь, я для этого использую вот эти два пальца. — Она продемонстрировала, какие именно. — А некоторые предпочитают использовать вот эти.

Макс снял с руки перчатку и попытался повторить движение Челси, но издал лишь едва слышный глухой звук. Опал воззрилась на него в недоумении, а Челси рассмеялась:

— Не беспокойся, для того чтобы получился свист, нужно очень много практиковаться. Папе потребовалась всего минута, чтобы показать мне, как это делается, но потом я упражнялась часами, добиваясь совершенства.

— Тебя папа научил свистеть?

— Да, он… — Девочка надела на руку варежку. — Это было очень давно, — добавила она, сгорбившись.

Макс схватил Опал за ошейник и пристегнул к нему поводок. Он не стал расспрашивать Челси об отце. О некоторых событиях говорить вслух не принято, как, например, о том, что произошло с мамой в Гааге. А настоящие друзья никогда не станут настаивать. Мальчик увидел направляющихся к зданию игроков с клюшками и вещевыми мешками через плечо.

— Привет, Беллами! Что это за псина? — закричал Альтшулер.

Макс погладил собачку, которая крутилась у его ног.

— Это Опал. Ты ведь ее уже видел.

— Нет, я имею в виду другую псину, — захихикал Альтшулер.

От унижения на щеках Челси появились два красных пятна. Макс ожидал, что она запротестует, скажет обидчику, чтобы он убирался прочь, но она ничего такого не сделала, продолжая стоять на том же месте, опустив глаза. На долю секунды Макс подумал о том, чтобы вступиться за девочку самому, но во рту отчего-то ужасно пересохло, и он не мог вымолвить ни слова.

— Что ж, увидимся после матча, — пробормотала Челси, забрала собачий поводок и поплелась прочь.

У Макса скрутило желудок. Бросив на приятеля испепеляющий взгляд, он произнес:

— Не смешно.

— Ты что же, защищаешь ее? Она с приветом, парень. Никто ее не любит.

«Я люблю». Макс никак не мог произнести это признание вслух, уж точно не перед Куртом Альтшулером, одним из самых популярных учеников в школе. Все хотели с ним дружить. Но, находясь в его обществе, нужно внимательно следить за тем, что говоришь. «Как меня это бесит», — будто наяву прозвучал в ушах мальчика голос Челси.

— Эй, Макс. — К ним подошла его мама. Она широко улыбалась, и Макс тут же вспомнил Дэзи. Его сестра очень походила на мать.

— Привет, мам.

Она повернулась к Альтшулеру:

— Привет, Курт. Готов к большой игре?

— О да. Несомненно, — вежливым голосом ответил мальчик, вытянувшись по струнке и только что не отсалютовав Софии, как это обычно делают бойскауты.

— Ной скоро приедет, — сообщила София. — Мы будем сидеть у бокового щитка на обычном месте.

Мы. Мама и Ной. От этих слов у Макса сдавило в груди.

— Хорошо.

— Желаю удачи, Макс-мегамиллион! Прошу прощения, что приходится делать это в присутствии твоего друга, но… — Она быстро обняла мальчика и чмокнула в щеку. — Хорошей игры. И тебе тоже, Курт.

Альтшулер стоял с раскрытым ртом, глядя на удаляющуюся спину Софии.

— Чувак, у тебя мамаша — настоящая ЯХТ.

— Что? — переспросил Макс.

— Такая, какую Я Хочу Тра…

— Заткнись, — поспешно воскликнул Макс, поняв, о чем толкует приятель, — или мне придется тебя стукнуть! Богом клянусь, я так и сделаю.

— Ох, как мне страшно, — с издевкой ответил Альтшулер и принялся толкать Макса в плечо — раз, другой, третий. — Давай-ка проверим, на что ты способен.

Макс тоже толкнул Курта, понимая, что затевается что-то нехорошее, но не в силах оставаться безучастным. Внутренне он понимал, что развязать драку прямо перед матчем — не самая лучшая затея, тем более с игроком собственной команды. Но закипающий в нем гнев поглотил здравый смысл. Макс бросился на Альтшулера.

Что-то его остановило. Чья-то большая рука схватила его сзади за парку и оттянула назад.

— Привет, парни, — низким дружелюбным голосом произнес Ной Шепард. — А не пора ли вам одеваться?

Курт бросил на Макса убийственный взгляд.

— Все верно, доктор Шепард. — Схватив свою сумку, он пошел прочь.

— Удачи вам обоим, — напутствовал Ной.

— Спасибо, — пробормотал Макс, также поднимая сумку и направляясь ко входу.

— Эй! — крикнул ему вслед Ной.

Мальчик остановился и обернулся, гадая про себя, испытывает ли этот мужчина к его матери то же самое, что Альтшулер.

— Да?

— Что бы это ни было, прибереги ярость для игры, Макс.

* * *

Проходя к своему месту на арене вместе с Ноем Шепардом, София чувствовала себя королевой выпускного бала. Опираясь на руку одного из самых красивых мужчин города, она очень этим гордилась и ничего не могла с собой поделать. Она была влюблена и решила не скрывать их отношений.

Они сели на скамью рядом с Дэзи, Чарли и приятелем Дэзи Джулианом Гастино. София не могла не задаваться вопросом, не испытывают ли молодые люди друг к другу нечто большее, чем просто дружба. Этих двоих явно влекло друг к другу, и лицо Дэзи словно светилось изнутри. София отлично понимала, как трудно быть молодой мамой и одновременно встречаться с парнем, и надеялась лишь, что ее дочери удастся отыскать золотую середину.

Прибыли Грег с Ниной. Вежливо кивнув Софии и ее спутнику, они сели от них как можно дальше. С ними прибыла и сестра Нины, Мария, которая столь недружелюбно отнеслась к Софии. Женщина заметила, как некоторые из матерей посматривают на нее с Ноем, а потом склоняются ближе друг к другу, чтобы пошептаться.

— Мой бывший муж, — чуть слышно пояснила она Ною, кивая в сторону Грега.

Неловкая ситуация была прервана ревом толпы, возвещающим о начале матча. Ной едва заметно кивнул и сосредоточил внимание на игре. Софии отчаянно хотелось бы быть такой же, как он, принимать ситуацию как должное и не беспокоиться о том, что кто-то может подумать.

Макс играл в защите. Вместе со своим приятелем Куртом они должны были оборонять ворота. Облаченный в хоккейную форму, сын показался Софии совсем взрослым. Поза выдавала в нем настоящего профессионала. Всякий раз как противник нападал, Макс реагировал с быстротой молнии. Во время третьего периода, когда счет был равным, он столкнулся со своим приятелем по команде Куртом, отражая шайбу. Вместо того чтобы продолжить игру, мальчики затеяли потасовку. София вскочила на ноги, чтобы лучше видеть происходящее. Лицо сына в прорези шлема покраснело от ярости.

Команда противника воспользовалась моментом, чтобы забить гол. Мальчики даже не заметили, как шайба промелькнула мимо них и влетела в ворота. Зрители взревели от восторга, а Макса и Курта тренер оттеснил на штрафную площадку и принялся кричать на них.

— Ради всего святого, что это было? — воскликнула София. — Мне нужно спешить к сыну!

— Ничего особенного, — ответил Ной, обнимая ее за талию. — Просто ребята повздорили.

После матча Макс поехал домой с отцом, который намеревался серьезно поговорить с ним о произошедшем. Ной шагал рядом с Софией. — Иди возьми нам кофе, — сказал он. — А я найду Челси и Опал.

Испытывая чувство досады, женщина сделала так, как было велено. Кофе продавали в киоске, расположенном на другом конце озера, рядом с пунктом проката коньков. Люди скользили по льду, восхищаясь стоящими в парке ледовыми скульптурами. Отстояв небольшую очередь, София заказала два кофе. Женщине не повезло — она встретила мать Курта, Илзу Альтшулер, которая натянуто улыбнулась ей, приветствуя.

— Что ж, какой позор, да? — произнесла она.

— Определенно, — согласилась София. — Проигрывать всегда невесело. Тренер уже поговорил с Куртом и Максом об их потасовке, и мы с отцом Макса тоже не оставим этот инцидент без внимания.

— Мы не ограничимся выговором для Курта, — заявила Илза.

София кивнула:

— Макс тоже будет посажен под домашний арест.

— И правильно. Ему нужно научиться держать свои эмоции под контролем.

София закусила нижнюю губу, чтобы ничего не отвечать. Со своего места на арене она видела, что именно Курт затеял драку, но сообщать об этом его матери не входило в намерения Софии. Поэтому она просто кивнула.

— Возможно, я увижу вас на празднике на этой неделе, Илза, — произнесла она.

Илза кисло на нее посмотрела.

— Возможно. Мы собираемся пойти на танцы в субботу. Я видела вас в обществе Ноя Шепарда, — сказала она. — Наша собачка Санни его пациентка.

София надеялась, что собеседница всего лишь хочет поддержать милую светскую беседу.

— Как это отважно с вашей стороны встречаться с таким молодым человеком, — продолжала Илза. — Меня бы на вашем месте замучили сомнения.

Молодым человеком? В действительности София не знала, сколько Ною лет. Этот вопрос никогда не возникал между ними. Сама же женщина спрашивала лишь о том, есть ли у него защита, прежде чем оказаться в его объятиях. Теперь же впервые в ней зашевелился крошечный назойливый червячок беспокойства.

— Ну а меня сомнения никогда не мучают, — ответила она, решив не поддаваться на провокацию Илзы. — Однако спасибо вам за беспокойство.

— Ах, это в действительности не беспокойство. Меня восхищает ваша отвага — встречаться с кем-то, кто настолько вас моложе. Что ж, мне пора идти. — С этими словами она поспешила на стоянку.

София же не торопилась возвращаться к Ною. «Настолько вас моложе»… Слова Илзы эхом раздавались у нее в голове. Боже всемогущий, насколько же Ной моложе?

Он ожидал ее у машины, наблюдая за тем, как Опал зарывается в сугроб. Она протянула ему стаканчик с кофе и быстро спросила:

— Сколько тебе лет?

Он тут же напрягся всем телом, глаза его беспокойно забегали.

— А почему ты спрашиваешь?

— Есть вещи, которые мне нужно знать, если мы намереваемся… В общем, есть вещи, которые мне нужно знать. А именно твой возраст. Это что — большой секрет?

— Черт, нет. И сколько мне, по-твоему, может быть лет?

— Я не собираюсь гадать. Просто ответь мне.

— В январе исполнилось двадцать девять.

София горько рассмеялась:

— Я серьезно, Ной. Брось эти игры.

Вынув из заднего кармана брюк бумажник, он раскрыл его и продемонстрировал ей свои водительские права. Он улыбался на снимке. И кто, черт возьми, станет улыбаться на снимке, сделанном для водительского удостоверения?

Человек, родившийся в 1979 году, вот кто. София побледнела как полотно. Сердце ее камнем упало вниз. Боже всемогущий, так это правда! Он на целых десять лет моложе Софии. Когда она иногда задумывала о его возрасте, то считала, что старше его лишь на год или два. Ну, три, пять максимум. Шесть в ее понимании уже считалось чем-то немыслимым, а семь и больше и вовсе запрещенным. И говорить тут не о чем.

Но чтобы… десять лет. Это было очень неприятным открытием, как будто откусываешь идеальное яблоко и обнаруживаешь внутри червяка. Или половинку червяка.

Десять лет.

Десять. Двузначная цифра. Ной по возрасту больше подходил дочери Софии, чем самой Софии. Как она упустила очевидное? Она, всегда гордившаяся своим аналитическим умом и вниманием к деталям. Она была шокирована своим открытием. Возможно, это он оказывал на ее мозг такое воздействие или это явилось последствием отличного секса?

София отшатнулась от него, поскользнулась и чуть не упала. Она больше не видела перед собой знакомого ей Ноя, его место вдруг занял совсем другой человек. Не мужчина, в которого она начала влюбляться, но… мальчишка. Да, всего лишь мальчишка.

Боже всемогущий, как же она раньше не догадалась! Все сразу стало на свои места — и бесшабашный образ жизни в духе Питера Пэна, и любительская группа, в которой он играл. Возможно, София просто не желала замечать очевидного, как покупатель, которому так понравился внешний вид машины, что он и слышать не хочет о том, чтобы заглянуть под капот. Неудивительно, что он обладал таким ненасытным аппетитом в постели, а его музыкальные и телевизионные пристрастия были столь незрелыми. Возрастом объяснялось и то, что он жил, как подросток, в доме, полном игрушек. Да в сущности, он и был подростком. Именно так — она встречается с ребенком. Ребенком, который притворяется взрослым мужчиной. Она была миссис Робинсон для своего выпускника, Дэми Мур для Эштона Катчера.

Гореть ей в аду.

— Эй, прекрати, — сказал Ной. — Подумаешь, какое дело.

— Для меня это очень важно. Поверить не могу, что ты мне не сказал.

Он замолчал, и София тут же догадалась, что он все знал. По крайней мере, какое-то время.

— Невероятно! — воскликнула женщина. — Как ты мог от меня это утаить?

— Я ничего не говорил, потому что это не имеет значения. И еще потому, что ты стала бы заниматься самоедством.

— Какой смысл был утаивать от меня свой возраст? Чтобы мне спалось спокойнее?

— Ты вовсе не подарок, когда ведешь себя подобным образом, София.

— А я и не собиралась быть для кого-то подарком, — парировала она.

Ной поднял руки вверх:

— Мне нечего скрывать. Ты же была в моем кабинете и видела на стене диплом. Могла бы обратить внимание на год выпуска.

— Я и обратила, но подумала, что ты не сразу поступил. Это обычное явление. Или до учебы в ветеринарной школе ты работал где-то еще.

— Ну да, в офисе, например. — Он ухмыльнулся. — Шучу. В действительности я поступил сразу. В самом деле, какая разница, сколько мне лет? Возраст всего лишь цифры.

— Хорошо тебе говорить. А как же мои дети? Что они подумают?

Он рассмеялся:

— Ну, тут все совсем просто. Ты же их мать, и они хотят видеть тебя счастливой. А я хочу сделать тебя счастливой. Тебе нужно лишь позволить мне это.

— Но…

— Возможно, скрупулезность и сделала тебя хорошим адвокатом, но сейчас ты переживаешь из-за ерунды.

— Ной, мне это совсем не нравится. Ситуация кажется мне… неправильной.

— Казалась ли она тебе неправильной пять минут назад, до того, как кто-то, кто не в состоянии держать язык за зубами, сообщил тебе об этом?

София не стала лгать:

— Нет. Впервые за долгое время все казалось мне просто прекрасным.

— Узнаю свою девочку.

— Я не девочка, а бабушка.

— А я по уши влюблен в тебя. Не позволяй чьему бы то ни было вмешательству испортить то, что мы испытываем друг к другу.

Глава 29

— Я сказала ему, что мне требуется время, чтобы обдумать ситуацию, — сообщила София Гейл на следующий день, заглянув к соседке после утренней пробежки.

Она считала Гейл своей первой настоящей подругой в Авалоне, чей дом всегда был гостеприимен и полон жизни. В данный момент трое ее детей играли с Опал в гостиной, где игрушек было больше, чем мебели. Софии нравились доброе сердце Гейл и ее здравый смысл. Зная историю этой женщины, София могла под другим углом смотреть на происходящее в собственной жизни. Муж Гейл служил за границей, а она жила в постоянной тревоге, понять которую могла лишь другая жена военного. Беспокоясь о ситуации с Ноем, София чувствовала себя очень глупо, но Гейл уверила, что, слушая подругу, забывает о собственных горестях.

— Действительно ли это странно и ужасно — встречаться с парнем, который на десять лет младше тебя? — вопрошала София. — Становлюсь ли я от этого отчаявшейся в глазах общества? А жалкой? Или отчаявшейся ижалкой одновременно?

Гейл протянула своему младшему сыну бутылочку с соской, тут же ловко вытерев ему нос.

— Только ты сама можешь ответить на этот вопрос. Не я и не мамаши, посещающие тренировки по хоккею. Только ты.

— Я не могу быть беспристрастной.

Гейл добродушно рассмеялась:

— Это и есть твой ответ.

— Знаешь, в некоторых странах женщины выбирают себе в спутники жизни мужчин, которые младше их.

— С биологической точки зрения это вполне оправданно, — согласилась Гейл.

— Вчера вечером я долго беседовала об этом со своей дочерью. Дэзи считает, что я могу встречаться с кем пожелаю.

— София, ты не обязана ни в чем ни перед кем отчитываться.

Идея заключалась в том, чтобы просто быть с Ноем. Просто быть влюбленной в него. Чего ей еще нужно?

Малыш Джордж по прозвищу Медвежонок подполз к ней, протягивая ей свою бутылочку.

— Ах, как вкусно! — воскликнула София, делая вид, что пьет. — Я превращаюсь в любительницу молоденьких мальчиков.

— Как поживает ребенок Дэзи? Нравится тебе быть бабушкой?

— О да. Чарли служит доказательством того, что я действительно могу быть хорошей матерью.

— Представить не могу, чтобы ты когда-то была плохой матерью.

— Я никогда не была той для своих детей, кем мне хотелось бы для них быть.

Гейл снова рассмеялась:

— Таких людей просто нет на свете. Иногда я ложусь спать, думая о том, что хорошего в жизни я сделала помимо того, что накричала на детей, навела порядок, постирала белье и доела за ними еду.

— Ты находишься рядом с ними — вот что самое главное. Теперь, заботясь о Чарли, я вижу, насколько смехотворно простыми являются многие вещи. Зачастую прикладывание больших усилий не идет ни в какое сравнение с личным присутствием в тот или иной момент в жизни ребенка. Когда много лет назад Макс или Дэзи делали что-то, я немедленно кидалась к книгам для родителей, чтобы вычитать в них ответ. В действительности мне всего-навсего следовало бы поступать так же, как мой бывший муж, — делить с ними красоту момента. Присутствовать, а не убегать, чтобы проконсультироваться с каким-то мнимым авторитетом. Грег любит детей не больше моего, но с ролью родителя он справился гораздо лучше, потому что был с ними рядом. Хотя у него в Нью-Йорке имелась собственная фирма и он был очень занят, он все же ухитрялся найти баланс между работой и семьей, а вот я этого сделать не смогла. Но и он не был совершенством. Мне сейчас вспомнился один момент, когда Максу было восемь или девять лет и мы оба забыли забрать его после дополнительных занятий в школе. Пару часов сын просидел в школе, пытаясь дозвониться на наши с Грегом мобильные телефоны, потом позвонил его родителям, которые и приехали за внуком. Возможно, именно тогда мы и осознали, что наш образ жизни губительно сказывается на детях. У нас случались и другие похожие моменты.

— Все родители совершают ошибки.

София согласно кивнула:

— Мы с Грегом по-разному отреагировали на этот тревожный звонок. Он хотел отступить и обойти препятствие, а я хотела сбежать — так быстро и далеко, как только могла.

— Но теперь ты вернулась, и все будет хорошо, — заверила ее Гейл.

Софии очень хотелось в это верить, всем сердцем. С каждым днем она все увереннее чувствовала себя в обществе своих детей. Узнав о возрасте Ноя, она решила, что это будет проблемой только в том случае, если она сама это допустит. Итак, она встречается с мужчиной, который моложе ее. Отношения с любым мужчиной полны опасностей. Возможно, ей просто стоит принять его возраст как должное и двигаться дальше.

Их разница в возрасте была ей неподвластна. Если она согласится с существующим положением дел, то сделает большой шаг вперед. Что случится, если она перестанет зацикливаться на его возрасте и просто позволит себе быть влюбленной?

Зазвонил ее мобильный телефон. София очень удивилась, увидев, что с ней хочет поговорить Брукс Фордам.

— Я должна ответить, — сказала она Гейл.

— А мне пора заняться делами, — ответила женщина, провожая ее до двери.

Оказавшись на крыльце, София открыла крышку своего телефона, гадая, с какой целью ей звонит этот журналист.

Глава 30

Ной заметил, что Бо Кратчер снова пьян. Это стало его привычным состоянием воскресным вечером, когда друзья отправлялись в таверну «Хиллтоп» поиграть на бильярде и выпить пива. После инцидента на хоккейном матче Ной решил дать Софии время подумать. Он был удивлен, что она так болезненно восприняла известие о разнице в возрасте. Именно поэтому он и хранил молчание, не признаваясь, что знал все с самого начала. Он решил, что когда она все как следует взвесит, то непременно сочтет, что волноваться тут не о чем.

Очевидно, София до сих пор не приняла подобного решения. Когда Ной звонил ей сегодня с предложением встретиться, она нервничала и ответила, что у нее есть кое-какие дела.

Ною удалось выпытать, что «кое-какими делами» является ужин с Бруксом Фордамом.

— Исключительно в интересах дела, — будто защищаясь, добавила София.

— Чьего дела?

— Его.

Ной прочел несколько статей этого журналиста, написанных для газеты «Нью-Йорк таймс». Он являлся специальным корреспондентом, посещающим такие места, как Занзибар, Портофино, Гаага… Этот парень был во Дворце мира в вечер захвата заложников, София сама рассказала. Ною была ненавистна мысль о том, что ей пришлось пережить, но он рассудил, что должен радоваться, что она поддерживает отношения с другими пережившими тот же кошмар людьми, которые могут разделить ее воспоминания. Но… Ной не был лично знаком с Фордамом, тем не менее знал наверняка, что тот ему не понравится. У журналиста было не только аристократичное имя, но и выдающаяся биография — учеба в колледже Лиги плюща, а также ряд престижных наград и публикаций. А еще у него были тронутые сединой волосы, придающие ему вид истинного джентльмена — успешного и зрелого.Ной осознал, что Фордам выглядит именно как мужчина, с которым София Беллами не отказалась бы встречаться.

«Слишком поздно, она уже занята, так что отвали», — подумал Ной, наблюдая за тем, как Бо пытается выбить шар и промахивается. Выпив семь или восемь кружек пива, он явно достиг своего предела.

— Пора нам сделать перерыв, приятель, — произнес Ной.

— Да без проблем. — Бо отложил кий в сторону и вытер руки о джинсы. — Давай-ка сыграем еще одну партию.

— Погоди минутку. — Ной указал на свободный столик.

Заняв места, они принялись рассматривать посетителей, большинство из которых были им знакомы.

— Так что тебя в действительности беспокоит, братишка? Проблемы с женщинами? — поинтересовался Бо, вопросительно поднимая брови.

Ной рассказал о произошедшем после хоккейного матча.

— Ей ненавистна мысль о том, что она на десять лет старше меня.

— Но к тебе-то она не испытывает ненависти?

Он как наяву услышал голос Софии, дрожащий от возбуждения: «Я люблю тебя, Ной!»Губы его искривились в усмешке.

— Я так не думаю.

— Так почему же ты тогда ошиваешься здесь?

— Потому что ей нужно время все обдумать.

— Сколько времени? Или она ждет, пока ты вырастешь? Этого никогда не произойдет.

— Она ужинает с парнем, которого знала, когда жила в Голландии.

Бо присвистнул.

— Это деловой ужин, — пояснил Ной.

— Это ты так говоришь.

— Она так говорит. — Хотя они с Софией не очень давно познакомились, Ной всецело доверял ей. Разве нет?

— Что ж, тогда не упусти свой шанс, приятель, — ответил Бо. — Будь рядом с ней, люби ее. Это несложно.

— Вот уж истинная правда.

— А я помогу тебе избавиться от того парня, если…

— Не-а. — Ной поднял руки вверх. — Ни от кого мы избавляться не будем. Не хочу испортить отношения с Софией, хочу, чтобы у нас все было хорошо.

— Так действуй. — Бо жестом попросил официантку принести еще два пива.

— Отличный план, — согласился Ной. — И пиво я больше не буду. Я же за рулем, не забыл?

— Что ж, тогда я выпью и твою порцию тоже.

Ной подавил желание посоветовать другу не злоупотреблять спиртным. Он уже прежде говорил ему об этом, но все безуспешно. Бо просто нравилось, когда вокруг него поднимали шумиху, вот и все.

Официантка поставила на стол две бутылки пива и две охлажденные кружки. Бо немедленно принялся строить ей глазки и был вознагражден подмигиванием, но потом молодая женщина ловко увернулась и отправилась обслуживать других посетителей.

— Мне нужно продумать свой следующий ход, — сообщил Ной.

София спрашивала его однажды, чего он хочет и о чем мечтает, но Ной не был готов что-либо ответить. Теперь он точно знал, что хочет — Софию. Никогда прежде ему не встречалась женщина, подобная ей. Верно, она была прекрасна и беззащитна, но, помимо всего прочего, ей удалось пробудить в нем нежность, которую он лишь мечтал проявить по отношению к женщине. Прикасаясь к Софии, держа ее в объятиях, он осознал то, чего не знал прежде, — что может быть с женщиной и испытывать нечто большее, чем просто желание. Он открыл в себе огромную любовь, которая могла продолжаться до конца его дней.

Ной всегда представлял, что вместе с семьей станет жить в Авалоне, местечке, где он родился, и жизнь его будет полна, потому что он обретет спутницу, которую будет любить вечно. Чем больше времени он проводил с Софией, тем крепче убеждался, что она — та самая женщина. Однако она заставила его шире смотреть на вещи. Жизнь в Авалоне была хороша, но мир ведь такой огромный. София, привыкшая путешествовать и говорящая на нескольких языках, могла бы показать ему те уголки земного шара, о которых он не мог и мечтать.

«Нам много о чем нужно поговорить», — подумал он.

Очевидно, похожая мысль пришла в голову не ему одному. Придя домой в тот вечер и выпустив Руди на прогулку, Ной заметил идущую по его подъездной аллее Софию. На ней было длинное, искусно скроенное пальто, в котором она была в вечер их знакомства, и сапоги на высоких каблуках.

— Привет, — произнес Ной. — Как прошел вечер?

— Ну… интересно. Брукс работает над очередной главой своей книги.

— Знаешь, я не могу этого не сказать — я безумно завидую этому парню.

Она потупилась.

— Нечему завидовать. Брукс много страдал как во время, так и после инцидента. Возможно, ему долгие годы придется избавляться от последствий травмы…

— Я завидую вовсе не этому. Как бы мне хотелось быть в Гааге с тобой, София, поддержать тебя.

— Не стоит высказывать подобные желания. — Голос ее был тих, но убедителен. Когда женщина снова подняла на него глаза, в их глубине плясали тени пережитого ею кошмара. — Мы говорили о случившемся, и это казалось мне нереальным, как будто произошло с кем-то еще, а не со мной. — Желтый свет фонаря над крыльцом придавал ее облику неземной вид. — Брукс планирует основать в Умойе национальный праздник в честь освобождения и предлагает мне тоже поехать.

— Что ты ответила?

— Пока ничего. Все это кажется мне таким далеким, и не только географически.

Но во взгляде Софии Ной прочел желание поехать. Она была частью очень большого дела, гораздо больше всего, что может предложить ей Авалон. Он не мог винить ее за то, что она тоскует по той жизни.

— Я не за этим пришла, Ной. Нам нужно поговорить о том, что случилось между нами…

— Ничего не случилось, — быстро заверил он.

— Ты прав. Ничего не случилось. Просто я оказалась на десять лет тебя старше. — Женщина покачала головой. — Ужасно глупо себя чувствую. Когда я позвонила Берти Уилсон насчет собаки, она назвала тебя «малышом Ноем Шепардом», но я тогда не придала этому значения.

— Она была моей няней.

— Как мило. Я буду иметь это в виду, когда мы в следующий раз окажемся вместе в постели.

«Когда мы в следующий раз окажемся вместе в постели. Хвала Господу», — подумал Ной, испытывая небывалое облегчение.

— Не стану притворяться, что эта ситуация не приводит меня в замешательство, — продолжала София. Сделав несколько шагов к нему, она протянула ему подарочное издание DVD с фильмом «Звездные войны» и упаковку из шести банок пива. — Но я постараюсь отнестись к ситуации без предубеждения.

Глава 31

София не дала окончательного отказа Тарику на его предложение о поездке в Умойю. Она испытывала искреннюю симпатию к народу угнетенной страны. Ей пришлось проделать долгий путь, но вкушать теперь результаты своих трудов было очень приятно. София думала о том, что она сделала в тот вечер, и о тех людях, кто умер из-за нее. Со всем этим ей только предстоит примириться, и особенно с тем моментом, в который она приняла решение действовать. При виде освобожденной нации воспоминания ее никуда не исчезнут, София знала это наверняка. Однако, увидев Умойю собственными глазами, она всегда будет помнить о жизнях тех людей, которых удалось спасти благодаря действиям суда.

Возможно, она поедет позднее. Может быть, летом она возьмет с собой Макса. Правда, в таком случае она пропустит неделю национальных торжеств. Сейчас отношения с семьей женщине были дороже всего. Она не испытала никакого откровения, но каждый день работала над тем, чтобы добавить несколько новых кирпичиков к мосту, связывающему ее с детьми. В прошлом остались краткие и нерегулярные визиты, теперь в распоряжении Софии был неограниченный запас времени.

Время. Постепенно женщина смирилась с мыслью, что безумно влюблена в мужчину моложе ее. Она была решительно настроена не обращать внимания на их разницу в возрасте и не думать о том обстоятельстве, что, когда она получала юридическую степень в колледже, Ной еще учился в средней школе.

София решила вписаться в жизнь сообщества тем же самым способом, что безотказно срабатывал всегда, — продумав и осуществив определенный план. Она активно изучала предложения о продаже домов. Помимо этого, ей нужно было завести друзей. У Софии было несколько близких подруг — например, девушки из колледжа, которые очень поддержали ее, когда она узнала, что забеременела, а также Тарик в Гааге, чьи чувство юмора и забота скрашивали серые будни, проведенные вдали от детей. Все они, однако, были далеко. В Авалоне у нее была только одна настоящая приятельница — Гейл Райт. София понимала, что, если она намерена остаться жить в этом городке, ей необходимо расширить круг знакомств. Но как? Она осознала, что запланированная осада — это способ действий Софии из прошлого. Прошедшие несколько недель показали, что правила игры изменились. Те, кому суждено подружиться, неизбежно встретятся. Как бы то ни было, София намеревалась завязать новые знакомства. Она просто обязана была это сделать.

Она уже угощала кофе Хетти Крэндалл, владелицу книжного магазина, расположенного на первом этаже здания, в котором находилась ее контора, и ходила в кино с Беки Мюррей, женщиной, которая вела у Дэзи занятия для молодых матерей. Сегодня София пригласила на обед Дафну Макданиэл из своего офиса, молодую энергичную женщину, рассудив, что ей не помешают такие знакомые.

Они отправились в модное кафе, расположенное на главной площади. Все блюда в меню были исключительно органического происхождения и вегетарианскими и названы в честь героев саги «Властелин колец».

— Я буду сэндвич «Боромир», — сказала София девушке за стойкой.

— Но ты же даже не прочла, что в него входит, — запротестовала Дафна.

— Мне понравилось название. Боромир — очень трагический персонаж. Он тот, кто предал своих друзей, но потом искупил вину, правда, слишком дорогой ценой.

Сэндвич оказался питой из цельных злаков с начинкой из побегов люцерны и пастой из турецкого гороха.

— Говоришь прямо как фанатка Толкиена, — заметила Дафна.

— Мне нужно перечитать его книги, — ответила София, шокированная тем, что купила свои экземпляры по крайней мере четверть века назад. — А каковы твои литературные пристрастия? Я видела, ты читаешь Роберта Сильверберга.

Дафна кивнула:

— Да, меня увлекла научная фантастика. Один из моих бывших приятелей познакомил меня с классикой жанра, и я особенно увлеклась Сильвербергом и Теодором Стердженом.

Ной тоже увлекался научной фантастикой. София решила развить тему.

— Бывших приятелей? — повторила она, глядя на Дафну. — А сейчас ты с кем-нибудь встречаешься?

Та отрицательно покачала головой. В улыбке ее сквозила тоска. А она красивая девушка, подумала София, хотя это не сразу заметно. Аниме-стиль — кислотно-розовые пряди волос, пирсинг на лице и кожаная черная одежда — затенял ее природную красоту. София тут же подавила подобные мысли. Она рассуждала как мать, а не как подруга и коллега, для которой возраст — всего лишь цифры.

— Какое-то время нет, — сказала Дафна. — Мы с моим последним парнем расстались несколько месяцев назад. Боже мой, уже восемь или девять месяцев, как я ни с кем не встречалась. Достойным внимания, я имею в виду. Такое часто случается, если живешь в маленьком городке. — Она добавила капельку меда в свой чай с шиповником. — Есть многое в нем, о чем я до сих пор скучаю.

— Что, например? — поинтересовалась София.

— Да все.

— Возможно, не следовало вам разрывать отношения.

— Я думаю об этом каждый день, поверь мне. Но было одно условие, выражаясь юридическим языком, препятствующее заключению сделки.

София молча ожидала продолжения, не желая давить на Дафну, но в то же время сгорая от любопытства. Так вот каков был удел юристов в маленьких городках? Жить жизнью своих клиентов и коллег?

— Все очень просто, но неразрешимо. Он хотел детей, а я нет, — сообщила девушка, глядя на Софию затуманенным от сожаления взором. — В подобных вопросах не бывает компромисса. Я предлагала завести собаку, но Ной отказался.

У Софии кровь замерла в жилах. Неужели Дафна говорит о Ное? ЕеНое? Мистере Давай-Заниматься-Любовью-До-Изнеможения? Мистере Спасателе-По-Первому-Зову?

Ей нужно было знать наверняка.

— А ты, случайно… э-э-э… не о Ное Шепарде говоришь?

— Да. Ты его знаешь?

— Он живет от меня через дорогу, — с усилием выговорила София. Слова ранили ее, как острые кубики льда.

— Так ты его знаешь.

«Даже не представляешь, насколько близко», — подумала София.

— Значит, ты сейчас будешь говорить мне, как все прочие, что я сумасшедшая, раз позволила ему уйти, да? Что однажды я захочу детей, а лучшего отца для них, чем Ной Шепард, мне просто не сыскать?

— Похоже, ты все это уже слышала. — София испытывала легкое головокружение, будто ее незаметно стукнули чем-то по голове.

— Да, все мне об этом говорят.

— И?..

— Я тоскую по нему как ненормальная, потому что он действительно отличный парень. Ты и сама это поймешь, когда познакомишься с ним поближе.

«Куда уж ближе, — мысленно возразила София, — я почти сразу оказалась в его постели».

— У нас все равно ничего бы не получилось. Я по-преж нему не хочу детей, — продолжала Дафна. — И не захочу. Я самая старшая из пятерых детей, и мне приходилось присматривать за своими братьями и сестрами, когда мама заболела. Поэтому с меня хватит. — Она откусила маленький кусочек от сэндвича и отложила его в сторону. — А Ной отказывается это понять. Если когда-нибудь познакомишься с его семьей, тебе все станет ясно.

— Что мне станет ясно?

— Семья Шепард настолько хороша, что кажется нереальной. Но уж такие они есть. Хороши друг для друга и слишкомхороши для всех прочих. Ну сама посуди — много ли найдется людей, живущих в том же доме, где выросли? Большинство из нас ждет не дождется, когда можно будет сбежать. Ной же мечтает, чтобы в доме поселилась его собственная семья.

У Софии пересохло во рту, и она сделала глоток воды, прежде чем сказать:

— Но если ты любила его по-настоящему, разве нельзя было что-то придумать? Найти компромисс?

Дафна грустно улыбнулась.

— Знаешь что? Возможно, я бы и решилась все же родить ему ребенка, но случайно узнала кое-что о нем. — Девушка взяла нож и разрезала свой сэндвич посередине. — Детей он хотел гораздо больше меня самой. Мне было очень трудно принять такое положение вещей, но я уберегла себя от разбитого сердца. — Она отправила в рот кусок и, тщательно прожевав, добавила: — Большинство моих друзей все еще считают меня ненормальной потому, что я позволила ему уйти.

— У тебя есть собственные желания, — произнесла София. — Не стоит менять планы из-за какого-то парня. — Она приказала себе замолчать и не использовать ситуацию в своих целях.

— Это в тебе говорит голос опыта? — поинтересовалась Дафна.

— Я бы так не сказала. Первый ребенок у меня появился еще до того, как я вообще задумалась, хочу я детей или нет.

То, что сообщила ей Дафна, не давало ей покоя. Ной порвал с девушкой, которая не хотела детей.

София пыталась закончить обед, но сэндвич вдруг приобрел вкус картона. Разумеется, они с Ноем не обсуждали возможность завести семью — для этого было еще слишком рано. Теперь же, обдумав сказанное Дафной, она все поняла. Ной был великодушным мужчиной, которого просто переполняла любовь. Разумеется, он мечтает о жене и детях. Теперь это стало для нее совершенно очевидно.

Софии удалось перевести разговор на другую тему, но мысли ее продолжали вращаться вокруг того, что сообщила Дафна. София не сомневалась, что Ной любит ее, но страсть скоро померкнет, и он вспомнит о своем желании иметь детей, которых София ему дать не может физически.

Снова шел снег, и над скованным льдом озером завывал ветер. Едва придя домой с работы, София направилась к Ною. Он тоже только что вернулся из клиники и еще не успел снять медицинский халат. — Привет, — сказал он, привлекая ее к себе для поцелуя и устало улыбаясь. — Ты сегодня рано.

— Прошу прощения. — Женщина понимала, что нужно раз и навсегда прояснить ситуацию, немедленно, до того, как привычный обмен нежностями неизбежно закончится постелью. То, что сообщила ей Дафна, проложило между нею и Ноем пропасть, которую невозможно преодолеть. Заметив печаль в его глазах, она поинтересовалась: — Что случилось?

— Ничего из ряда вон выходящего, просто сегодня мне пришлось усыпить собаку, принадлежащую одной семье. Время ее определенно пришло, но все равно мне было очень тяжело это сделать.

София почувствовала себя ужасно не только из-за этой утраты, но и из-за собственной слепоты. У Ноя были определенные потребности, но он никогда не говорил о них открыто. Всю зиму они только и делали, что обсуждали ее дела и заботы. Неудивительно, что она не удосужилась выяснить сокровенные мечты Ноя, прежде чем влюбиться в него.

— О, Ной, — произнесла она, — мне очень жаль.

— Спасибо. Я переживу. Это — неотъемлемая часть моей работы. — Он вымыл руки над раковиной. София достала из холодильника банку пива и открыла ее для него. Он улыбнулся. — Мне уже лучше.

София сделала глубокий вдох. Лучше сразу со всем покончить. Снег валил густыми хлопьями, как в день их знакомства.

— Я сегодня имела очень интересный разговор с Дафной Макданиэл, — сообщила она. — Твоей бывшей девушкой.

— Неужели? Не знал, что вы знакомы. — Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Мы работаем в одном офисе.

— И этого я тоже не знал. София, можешь не продолжать, я давным-давно ее не видел.

— Она сказала, что вы расстались, потому что ты хотел детей, а она нет.

Некоторое время он колебался, потом спросил:

— Она сама тебе это рассказала?

— Станешь все отрицать?

— Погоди-ка минуту. Скажи мне, почему ты развелась с Грегом Беллами?

— Прошу прощения?

— Объясни, по какой причине ты порвала со своим бывшим мужем.

— Ты пытаешься уйти от ответа.

— Верно, но я также пытаюсь заставить тебя понять. Ответь на мой вопрос.

— Мы ведь уже это обсуждали. Мы с Грегом расстались по множеству причин.

— Благодарю. Именно это я и хочу до тебя донести. Люди не расстаются по однойпричине. Обычно их несколько.

— Нельзя сравнивать брак, который длился много лет, с отношениями в несколько свиданий.

— Не тебе судить, почему Дафна Макданиэл бросила меня, — парировал он.

— Она мне все рассказала. Дело в том, Ной, что у нас с тобой та же проблема. Возможно, не сегодня, но в будущем она непременно возникнет. И мы не сможем закрыть на нее глаза и притвориться, что ничего особенного не происходит. — София недооценила то, как тяжело ей будет это сказать. Она не приняла во внимание боль, и разочарование, и чувство утраты. — Дело в том, что у меня больше не может быть детей. Мне перевязали маточные трубы после рождения Макса.

— Не стоит нам пока обсуждать подобную тему. Это… Наши отношения еще слишком новы. Давай просто будем вместе…

— Зачем? Чтобы этот разговор произошел через несколько недель или месяцев, когда мы оба вложим в отношения больше душевных сил? У нас нет совместного будущего, по крайней мере такого, что устроило бы нас обоих.

София повернулась к окну и принялась наблюдать за тем, как летят пушистые хлопья снега в свете фонаря над крыльцом. Однажды Ной сказал ей, что в нем нет ничего пугающего, но он заблуждался. Пугающим было то, как быстро и сильно она в него влюбилась и как больно ей было теперь повернуться и уйти.

Сделав глубокий вдох и стараясь, чтобы голос ее не дрожал, София произнесла:

— Тебе двадцать девять лет, Ной, и ты заслуживаешь той жизни, о которой мечтал, включая и собственных детей. Но со мной твоему самому заветному желанию не суждено сбыться.

Часть седьмая

Весенняя оттепель

Еда в утешение

Бабушкин молочный пирог является традиционным в Южной Африке блюдом

Ингредиенты для теста:

3 столовые ложки сливочного масла

3 столовые ложки сахарной пудры

1 яйцо

1 стакан муки

2 чайные ложки разрыхлителя.

Ингредиенты для начинки:

5 стаканов молока

1/2 стакана сахара

2 столовые ложки кукурузной муки грубого помола

6 яиц (белки отделить от желтков)

2 столовые ложки пшеничной муки

1 столовая ложка сливочного масла

2 столовые ложки ванили

1/2 чайной ложки соли Корица и мускатный орех.

Приготовление

Духовку разогреть до температуры 350°F. Для приготовления теста сбить сахар с маслом, добавить в получившуюся смесь яйцо, муку и разрыхлитель, замесить некрутое тесто. Придавить тесто грузом и оставить подходить.

Для приготовления начинки смешать сахар, яичные желтки, пшеничную и кукурузную муку, соль и ваниль. Растопить масло в кастрюле и влить молоко, непрерывно взбивая венчиком. Нагревать до загустения, затем добавить смесь сахара с желтками и мукой, продолжая помешивать, чтобы избежать комочков. Снять с огня.

Взбить яичные белки до загустения, добавить в заварной крем. Залить полученную смесь в тесто, выпекать в нижней секции духовки примерно 25 минут или до образования золотистой корочки. Посыпать готовый пирог корицей и мускатным орехом, остудить. Подавать к столу, украсив ягодами или фруктами.

Глава 32

София выехала из коттеджа на Лейкшо-роуд, и Ной ничего не мог с этим поделать. Умолять ее остаться он не стал, потому что не хотел выглядеть жалким в ее глазах. Даже его пес Руди понимал, что люди имеют обыкновение игнорировать тех, кто просит. Кроме того, а что, если София права? Что, если он и правда не сможет жить без детей? Ведь он всегда именно так и представлял себя — человеком, у которого есть дети. Каждый шаг в своей жизни, начиная от возвращения в Авалон для основания собственной практики и заканчивая покупкой фермерского дома, был сделан им с тем расчетом, что однажды у него будет собственная семья. Он не мог отмахнуться от своей мечты, как от ночного кошмара, даже несмотря на то что сердце его разрывалось от любви к Софии.

Ной принимал участие в зимнем троеборье и пришел первым. Однако, пересекая финишную черту, он не испытал ощущения триумфа. Победа его казалась мелкой и незначительной, потому что им двигало сильнейшее раздражение, настойчиво требующее выхода. Ной любил Софию, но, останься он с ней, он не сможет получить то, что имеет для него первостепенное значение: детей, семью, наполненный радостью дом.

Они с ребятами из группы играли для благодарной и, возможно, слишком все прощающей публики. Он посещал привычные мероприятия Зимнего карнавала, как зачарованный наблюдая то за отцом, везущим на санках ватагу ребятишек, то за беременной женщиной, покупающей стакан горячего шоколада.

— Когда дело касается любви, я превращаюсь в полного идиота, Клем, — сообщил он Клементине, большой рыжей кошке, страдающей от астмы. Заканчивался очередной долгий день в клинике, но Ной не спешил возвращаться домой и доделывал дела. Он уже отпустил свою помощницу, сказав ей, что сам все закроет. — А может, я и есть идиот, — добавил он. — Эдди напишет об этом песню.

Кошка, сидящая в своей клетке, принялась с наслаждением царапать когтеточку, оставляя на ней длинные полосы.

— Песню о чем? — раздался от двери женский голос.

Ной повернулся и заставил себя улыбнуться:

— Привет, Тина, Полетт.

— Мы принесли немного печенья, чтобы подбодрить тебя, — сказала Тина, протягивая ему обернутую пластиком тарелку.

— Спасибо, — произнес он. — Выглядит аппетитно.

— Но улучшится ли от этого твое настроение? — задумчиво протянула Полетт. — Нам очень жаль, что вы с Софией расстались.

Недостатком жизни в маленьком городке является то, что не прошло и нескольких часов, как о нем и Софии узнали все соседи.

— Да, плохо дело, — подтвердил Ной.

— Мы можем чем-то помочь? — спросила Тина.

— Что бы вы ни делали, не заводите разговор о том, что постепенно жизнь наладится, а я встречу милую девушку, которая захочет стать моей женой и родить мне детей. — Он скривился. Слишком много доброжелателей твердили ему об этом после разрыва с Дафной, но было совершенно очевидно, что ничего подобного не произойдет.

— Не будем, — пообещала Тина. — Мы с Полетт все еще хотим завести ребенка и в минуты отчаяния тоже думаем, что дела наши плохи.

В глубине души Ноя шевельнулась мысль о том, чтобы пересмотреть свое решение и все же стать отцом ребенка Тины.

— Что вы станете делать, если поймете, что желанию вашему не суждено осуществиться? — поинтересовался он.

Женщины переглянулись.

— Мы что-нибудь придумаем. Одним из любимых высказываний моего отца является «Никогда не мирись с поражением».

— Это, конечно, мило, но ребенок относится к тому случаю, когда получаешь либо все, либо ничего. — Он отправил в рот одно печенье.

— И любовь тоже, — сказала Полетт, — раз уж мы об этом заговорили.

Ной ждал, когда же успокоится тупая боль в сердце. Ни печенье, ни советы добрых людей ничуть не помогали. Несколько раз он поднимал телефонную трубку и набирал номер Софии, намереваясь спросить ее… о чем? Так же ей тяжело, как и ему? Насколько он мог судить, она неплохо справлялась. Журналист Брукс Фордам нанес ей еще один визит.

Ной вспомнил, что тот работает над книгой о народе африканской страны Умойи, и принялся убеждать себя, что Фордам преследует исключительно деловые интересы.

Как бы не так. Замечая их вдвоем в книжном магазине или кофейне, он убеждался в обратном. Наконец Ной понял, какими незначительными были его шансы с Софией. Ей гораздо больше подходил немало поездивший по свету Фордам в своих прекрасно сшитых костюмах, итальянских ботинках и с исходящей от него аурой утонченности, которая никогда не была присуща Ною. Не говоря уже о совместных переживаниях инцидента в Гааге.

Словно желая насыпать еще больше соли на рану, Ной стал изучать политическую обстановку в Умойе. София почти ничего не рассказывала о своей прежней жизни, но Ноя буквально преследовало ее признание о событии, заставившем ее завершить свою карьеру в Голландии. Выражал ли он ей сочувствие? Был ли достаточно понимающим? Говорил ли верные слова?

Возможно, нет. Да и как он мог? Он был настолько далек от рассказанной ею истории, будто они находились на разных планетах. Ной никогда не покидал пределов США, за исключением того единственного раза, когда на восемнадцатый день рождения он поехал в Канаду, чтобы купить себе пива. Его знания о коррупции в сфере добычи алмазов ограничивались многократным просмотром фильма «Кровавый алмаз», но даже тогда он обычно пропускал касающуюся политики часть, чтобы поскорее перейти к сценам действия. Его географические познания Африки были почерпнуты из журнала «Нейчерал географик» и из изучения болезней приматов в ветеринарной школе.

Ной с головой погрузился в изучение международной политики. Он читал газеты и слушал сводки новостей об изменении ситуации в Умойе и постоянно натыкался на имя Софии Беллами. Постепенно Ной осознал, какую страшную беду ей удалось предотвратить. Она со своей командой смогла мирным путем урегулировать ситуацию в стране, которая на протяжении многих десятилетий пребывала в состоянии войны. Ной всегда знал, что София — совершенно особенная женщина, но лишь теперь осознал всю важность ее работы и широту профессиональных умений и навыков. Она окрестила его «заклинателем оленей» и «ее героем», но это было ничем по сравнению с ее собственными достижениями. А потом, находясь в зените карьеры, София развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в противоположном направлении. Ною очень хотелось бы знать, мучили ли ее сомнения, раскаивалась ли она в том, что так поступила.

Все вышеперечисленное заставило его поставить под сомнение собственный образ жизни, всегда воспринимаемый им строго определенным образом. Теперь же его незыблемая вера в то, что он должен дать начало новой жизни здесь, в городке, где сам родился и вырос и где у него есть ветеринарная практика, уже не казалась ему единственно правильной. Внезапно мир, который он для себя выстроил, показался ему слишком тесным и даже ограниченным. Почему он не путешествовал? Не посещал иные земли? Не выучил иностранный язык? София была даже в Африке! Ной осознал, что очень жалеет о своем затворничестве. Теперь, когда у него была практика, он не мог никуда уехать. Или все же мог? У него было заключено взаимовыгодное соглашение с коллегой-ветеринаром из Мейплкреста, и они подменяли друг друга, когда возникала необходимость. Но, черт, у него же даже нет заграничного паспорта!

Эта мысль заставила Ноя рассмеяться. Листая телефонный справочник, он подумал о том, что некоторые проблемы решить гораздо проще, чем другие.

* * *

София так и не купила собственного жилья в Авалоне, несмотря на данное детям обещание. Она слишком торопилась переехать, и у нее не было времени ждать подходящего предложения. Ей невыносима была мысль о столь тесном соседстве с Ноем и о том, что она постоянно оказывается в местах, которые показал ей он. Каждую секунду женщина вспоминала время, проведенное вместе с ним.

София поселилась в съемном доме в двух кварталах от жилища Дэзи. В хорошую погоду она даже могла ходить пешком на работу. Она решила, что непременно найдет и купит хорошее жилье, а съемный дом — всего лишь временная мера, призванная не злоупотреблять долее гостеприимством Уилсонов.

Во всяком случае, именно так София себе говорила, страшась признать истинную причину побега, которая состояла в том, что Ною Шепарду удалось пробиться через все преграды, воздвигнутые ею вокруг собственного сердца. Когда он подобрался слишком близко, она, верная себе, немедленно сбежала.

Ведомая благими побуждениями, уверяла она себя. Не было смысла дольше оставаться в коттедже на Лейкшороуд, где воспоминания о проведенном вместе с Ноем времени, кажется, прочно впечатались в пейзаж. Она не могла проходить мимо того места, где они впервые встретились благодаря сильнейшему снегопаду. Теперь та дорога представляла собой сплошную канаву, заполненную грязью — последствием зимы, которая так долго властвовала над природой. Софии не нравилось смотреть в окно на озеро, по поверхности которого они с энтузиазмом катались на коньках. А тяжелее всего Софии было спать в постели, в которой они спали вместе, или бродить по дому, где благодаря Ною она за несколько месяцев узнала о себе больше, чем за всю жизнь. Женщина просто не могла переносить никаких напоминаний о Ное.

К сожалению, они встречались ей на каждом шагу.

Дом, ею арендованный, был полностью меблирован. Риелтор сообщил, что этот дом пал жертвой внезапного развода. Пара построила его как второй дом, но развелась прежде, чем сумела хоть однажды воспользоваться им. София заверила, что ей все равно, но иногда, глядя на заботливо выбранную обстановку, выдержанную в определенной цветовой гамме, она испытывала прилив меланхолии. Строительство нового жилья всегда вселяет в его будущих хозяев надежду, этот же дом стал напоминанием о том, что не все на свете происходит так, как мы хотим, несмотря на максимум прилагаемых усилий.

Большую часть времени женщине удавалось гнать от себя подобные мысли и находить себе занятие. Сделать это было несложно. Мел родила чудесную малышку, поэтому на плечи Софии стало ложиться гораздо больше работы в адвокатской конторе. Время, проведенное с Чарли, было наполнено мгновениями смутного мира или глупой радости, а иногда и плохо сдерживаемого терпения, но Софии нравились любые чувства, связанные с внуком. Она по-прежнему возила Макса на хоккейные тренировки, несмотря на враждебное отношение к ней миссис Альтшулер и прочих. Теперь величайшую радость ей даровало общение со своей семьей — Дэзи, Максом и Чарли. В такие мгновения она искренне верила, что это все, что ей нужно для полного счастья.

А потом пришла весна, и София вдруг осталась совершенно одна. Макс с отцом и Ниной уехал на встречу семьи Романо в Мирамаре. Его другаясемья. В отсутствие мальчика его подруга Челси вызвалась забрать к себе Опал, и София с удивлением обнаружила, каким пустым кажется дом без собаки. Дэзи повезла Чарли знакомиться с его бабушкой и дедушкой со стороны отца — О’Доннелами — на Лонг-Айленд. Они наконец-то изъявили желание познакомиться с внуком. «Лучше поздно, чем никогда», — подумала София.

Она обманывалась, полагая, что нужна здесь. Действительно, в ней нуждались, но не в том смысле, в каком она себе представляла. Она не была сердцем семьи, потому что отказалась от этой роли много лет назад. Какое это было искушение — ах, какое искушение! — снова сбежать, вернуться в среду, к которой принадлежала, снова зажить привычной жизнью. Но она знала, что не сделает этого, потому что была полна решимости сдержать данное ею слово. Ей все еще предстояло сыграть важную роль, которая могла бы повлиять на жизнь членов ее семьи.

По мере взросления детей их потребности изменились — это было несложно понять. Они больше не заполняли собой все время Софии, не требовали от нее мобилизации всех ее талантов и умения любить. Приехав в Авалон посреди суровой зимы, женщина сделала множество неожиданных открытий. Она поняла, что может полностью посвятить себя детям и внуку, и ее умение любить при этом ничуть не уменьшается, а, наоборот, возрастает, что являлось, по сути, сомнительным благословением. Сердце Софии сжималось от сладкой горечи осознания того, что в это самое время Дэзи и Чарли проводят время со своей новой семьей, О’Доннелами. Женщина испытывала гордость за Макса, стоящего на пороге юности, который сейчас отправился в солнечную Флориду знакомиться с другими членами своей большой семьи.

Ной Шепард оставил на сердце Софии очень болезненную отметину. Если ей и требовалось подтверждение того, что потеря контроля — крайне опасная вещь, то она получила его сполна. Будучи с Ноем, она поддалась страсти и порыву чувств, а теперь ее сердце расплачивалось за это.

София сидела и смотрела в окно своего безликого дома. Прогнозы погоды обещали скорый приход весны, но здесь, в Авалоне, единственным ее вестником являлось превращение снежных сугробов в грязные бесформенные кучи да таяние ледяной корки на озере. Возможно, существовало особое название для превалирующего сейчас цвета неба, но София пребывала в слишком подавленном состоянии, чтобы думать об этом.

С головой погрузившись в воспоминания, она проверила шрам в виде полумесяца на колене, который уже начал бледнеть. Он все еще был заметен, но совсем не болел. Для Софии этот шрам был очень важен.

Так она, по крайней мере, считала. Именно так. Она смогла пережить все трудности, возникающие на ее жизненном пути. И с нынешней ситуацией тоже справится.

Подняв телефонную трубку, София набрала номер Брукса. Он не делал секрета из того, что испытывает к ней определенный интерес, и они часто разговаривали. Женщина пыталась оценить по достоинству его внимание, но не преуспела в этом. Оба они были, однако, слишком хорошо воспитаны, чтобы признать очевидное. Как бы то ни было, они стали друзьями, и София обнаружила, что может говорить с ним абсолютно искренне.

— Мне нужно немного отвлечься, — сообщила она, когда Брукс ответил.

— Могу тебе в этом помочь, — предложил он.

Этот тон невозможно было ни с чем перепутать.

— Ничего такого делать не нужно. Просто… поддержи меня. Мне кажется, я ступила на извилистую тропу. Не то чтобы я жалуюсь. Я и не ожидала, что будет легко.

— Возможно, ты оказалась в неправильном месте, — предположил Брукс. — Переезжай в Нью-Йорк. Там ты сможешь работать в ООН и жить, как цивилизованный человек, в привычном для тебя мире. Тебе отлично известно, что международные суды прекрасно отстаивают права детей. И тем не менее ты будешь жить достаточно близко от своей семьи, чтобы принимать активное участие в их жизни.

— Я уже это проходила, Брукс. Это не одно и то же. Я дала обещание, которое намерена сдержать.

— Отлично. Но ответь мне на один вопрос: твоим детям нужна мученица или мама?

— Я думала, что звоню тебе, чтобы отвлечься.

— Ты звонишь мне, — возразил он, — потому что тебя одолевают сомнения относительно того, правильный ли ты сделала выбор.

Все еще пребывая в беспокойном состоянии, София убрала дом, который совсем не нуждался в уборке, потому что она являлась единственным его обитателем и не слишком его засоряла. Однако она обнаружила, что, стирая пыль с мебели и наводя порядок на кухне, она находит в этом некое успокоение — по крайней мере на несколько минут. Доставая пылесос, женщина наткнулась на одну из любимых игрушек Чарли — ярко раскрашенного клоуна-неваляшку. Играя с ним, малыш всегда смеялся. Вспоминая смех своего внука, София заулыбалась, но тут же ощутила душевное томление. Она задумалась о том, как изменилась бы ее жизнь, появись в ней еще один ребенок. Смогла бы она воспитать его вместе с Ноем? Но желанию ее не суждено было исполниться, поэтому бессмысленно было даже мечтать об этом. Раздосадованная, женщина оттолкнула от себя клоуна, но он конечно же тут же снова принял вертикальное положение. На его физиономии была нарисована глупая улыбка, словно он издевается над ней. София схватила игрушку и спрятала ее в шкаф, затем осмотрела сверкающий чистотой дом. Ей стало жутко от того, как сильно это ее жилище напоминало обезличенную квартиру в Гааге. Возможно…

Раздался телефонный звонок, и София вцепилась в трубку, как утопающий хватается за спасательный круг.

— Мам! — услышала она голос Дэзи.

— Привет, дорогая. Как там Лонг-Айленд? — поинтересовалась София. — Как поживает мой внук?

— Ответ на оба вопроса — великолепно. Знаешь, мам, О’Доннелы оказались очень милыми людьми. У них потрясающий дом в Монтоке. Я рада, что приехала в гости.

— Отлично.

— Но мы скучаем по тебе, — добавила Дэзи, вызвав на лице Софии улыбку.

С тех пор как София перебралась в Авалон, они с дочерью стали лучшими подругами. Наперсницами. Дэзи была мудра не по годам, и София полностью ей доверяла.

— Я тоже. Мне кажется, зима никогда не закончится.

— Именно поэтому я и позвонила. Когда я ехала сюда на поезде, мне в голову пришла одна идея… Возможно, тебе тоже нужно уехать, — сказала Дэзи. — Я в самом деле так считаю, мам. И я знаю, куда тебе следует отправиться.

Глава 33

Умойя, Южная Африка

Мелкая красная пыль равнин Умойи закручивалась маленькими водоворотами и оседала на всем, чего касалась. Прищурившись, София сумела различить напоенные дождем высокогорья, которые из-за обилия обитателей дикой природы были превращены в заповедник, находящийся под охраной ООН. Земли Умойи будут защищать от разграбления и жестокости, совершаемой во имя алчности. Возможно, цель эта кому-то и покажется слишком идеалистичной, но за свою долгую карьеру София усвоила, что идеалы являются очень мощным оружием.

Биби Латиф, юрист, которую София в последний раз видела в Гааге, стала теперь министром по социальному обеспечению в столице страны — городе Носсоб. В честь приезда Софии мадам Латиф устроила ей экскурсию по городу, жители которого заново строили свою жизнь. Женщина ужасалась при виде стольких обездоленных людей. Приют для сирот «Детская деревня» был переполнен детьми, которые из-за войны лишились всего. Некоторые из них потеряли родителей в совсем юном возрасте, поэтому даже не могли сказать своим спасителям, как их зовут. Детей-сирот было так много, что усыновление являлось задачей государственного значения. Однако, занимаясь повседневными делами, взрослые и дети пели, и их высокие чистые голоса напомнили Софии о вечере в Гааге, но здесь, при свете яркого африканского солнца, ее ночные кошмары держались на расстоянии. Для женщины устроили небольшую благодарственную церемонию, по окончании которой ей вручили буклет с фотографиями, тканое настенное украшение и ожерелье из разноцветных бусин. Одного визита в приют было явно недостаточно, поэтому София пообещала приехать еще раз нынешним вечером, чтобы поужинать с детьми в столовой.

Закат окрасил окружающий пейзаж в яркие цвета, придавая особое очарование разрушенным зданиям и памятникам в центре города. По улицам сновали трехколесные бело-зеленые такси, из-под колес которых летели столбы пыли, сияющей, точно золото, в лучах заходящего солнца. Водитель Софии доставил ее в отель «Парадиз», где удобства были просты, но номера чистые, а проживание безопасно. У нее было немного времени на то, чтобы принять душ.

Волосы Софии еще были влажными, когда она, нагруженная пакетами с продуктами, вышла из отеля на мощенный кирпичом тротуар, ожидая, когда за ней заедет водитель. Мимо нее в город привычным рейсом проследовал автобус из аэропорта, везущий сотрудников социальных служб да случайных журналистов. Время от времени София встречала людей, с которыми работала, когда собирала материалы дела.

Несмотря на разорение и бедность, столица все же сохранила неподвластное времени величие построенных из туфа зданий, образующих улицы и аллеи. Круглые крытые соломой башенки дворца Нарина смотрели на каменный вход в шахту, загоны для скота и сочные пастбища, лежащие за пределами города. Софии очень хотелось привезти в Умойю Макса, Дэзи и Чарли, чтобы открыть для них мир, разительно отличающийся от того, в котором жили они.

До отъезда у нее оставалось еще три дня. Возвращение в Авалон было для Софии и горьким, и сладким одновременно. Она тосковала по своей семье, но также чувствовала опустошенность. Теперь в Авалоне у нее было уже два бывших.Две неудачные попытки завязать отношения. Ей пришлось напомнить себе, что общение с детьми и внуком может с успехом компенсировать отсутствие личной жизни.

Внимание Софии привлекла свора тощих собак, затеявших потасовку. Сражаясь за объедки, они подняли густое облако пыли, за которым вдруг проступили очертания высокого широкоплечего мужчины, идущего прямо к ней. Его силуэт был подсвечен лучами заходящего солнца. Вероятно, это работник социальных служб. На плече у него болталась сумка, а раскованная походка мужчины вдруг показалась Софии очень знакомой.

София стояла, не в силах сдвинуться с места, пока мужчина приближался к ней по пыльной площади. Боже всемогущий, неужели это?.. Она прижала руки ко рту, подавляя крик удивления.

— Я тебе уже как-то говорил, что последую за тобой на край света, — сказал Ной, опуская сумку и одновременно привлекая Софию к себе. — Эта страна может сойти за край света?

— Какой же ты все же сумасшедший! — прерывающимся от чувств голосом воскликнула женщина.

Когда Ной поцеловал ее, София чуть отклонилась, не разрывая кольца его рук, рассмеялась так, как не смеялась со дня их последней встречи, и произнесла слова, которые подсказало ей сердце:

— Я обожаю тебя, и это, полагаю, также делает меня сумасшедшей.

— Я очень на это рассчитывал, София. Мне было так плохо без тебя, ты даже не представляешь. Мне вообще не следовало отпускать тебя.

— Тогда мы оба страдали, потому что мне следовало остаться и изыскать решение… — тут София серьезно посмотрела на Ноя, — которое устроило бы нас обоих, — закончила она мысль. — О, Ной, это возможно?

— После совершения этого путешествия я могу с уверенностью заявить, что возможно абсолютно все. — Он отступил на шаг и, проведя пальцами по волосам, окинул взглядом площадь. — В самом деле, до сегодняшнего момента я никогда нигде не был.

Она взяла его руку и, поднеся к губам, поцеловала в ладонь.

— Это потому, вероятно, что все необходимое тебе есть в Авалоне.

— Уже нет. Я в самом деле имею это в виду, София. Я люблю тебя и хочу быть с тобой, где бы ты ни находилась.

Он был человеком, которого она любила, и он говорил ей вещи, заставляющие трепетать ее сердце. Тем не менее она не могла не напомнить:

— Разница в возрасте между нами, Ной, — ее не изменить, она всегда будет с нами.

— Твой возраст — одна из самых моих любимых черт в тебе. — Он ухмыльнулся. — Когда занимаешься любовью, не нужно ничего говорить.

— Еще одно преимущество зрелого возраста. — Все еще держа его за руки, женщина отступила на шаг назад. — Я же хорошо тебя знаю, Ной. Ты прирожденный семьянин. Ты хочешь стать отцом, а я не могу родить тебе детей.

— Мне нужна жена, а не племенная кобыла. Ты утверждаешь, что больше всего на свете я мечтаю о семье и детях, но ты заблуждаешься. Больше всего на свете я мечтаю о тебе.

Два таксиста никак не могли разъехаться на площади и отчаянно жали на клаксоны. Софии пришлось говорить громче, чтобы быть услышанной.

— Мне очень хочется в это поверить, но ты не можешь просто взять и перестать хотеть семью, удовольствовавшись чем-то меньшим.

Ной приложил палец к ее губам. В это же самое время такси уехали, обгоняя друг друга.

— Погоди минутку. Дай мне закончить. Я очень долго летел сюда, и у меня было достаточно времени, чтобы обо всем как следует поразмышлять. Отказавшись от тебя, я действительно удовольствуюсь чем-то меньшим, потому что жизнь моя переменилась, когда я встретил тебя. Приоритеты стали другими. Посмотри на меня. Я никогда прежде не покидал пределов своей страны, а теперь пересек половину мира. И у меня есть заграничный паспорт! Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Пожалуйста! — С этими словами Ной совершил поступок, о котором София и мечтать не могла. Не отпуская ее руки, он опустился на колено прямо посреди улицы перед отелем и произнес: — Умоляю тебя, София, стань моей женой.

Стать женой Ноя? Провести с ним остаток жизни? Какая-то часть ее безмолвно кричала: «Да!» Но здравый смысл взял верх над неуемной фантазией. Не сводя с Ноя глаз, она заставила его подняться на ноги.

— Это ты сейчас так говоришь. Но задумайся о будущем. Через десять лет мне будет почти пятьдесят.

— А мне — сорок. Ты только представь, насколько мы постареем, если не поженимся. — Взяв Софию за плечи, он посмотрел на нее в упор. — Ты меня любишь? — прямо спросил он.

Женщина пыталась скрыться от его взгляда. Любит ли она его? Боже мой, конечно да! С ним она чувствует себя так, как никогда прежде.

— Да, но…

— Простого «да» будет вполне достаточно. — Обхватив ее лицо ладонями, Ной поцеловал ее. — Ты только взгляни на себя! Ты же совершенство. Ты говоришь на нескольких языках. У тебя двое прекрасных детей и внук. Кто я по сравнению с тобой? Окружной ветеринар, обретающийся в бывшем фермерском доме. Но ты любишь меня — это ли не чудо?

София была близка к тому, чтобы расплакаться, но слова Ноя заставили ее негромко рассмеяться:

— Поверь мне, это не подвиг. В тебя очень легко влюбиться.

Он привлек ее к себе и поцеловал.

— Не могу обещать, что со мной всегда будет легко, но я буду всегда тебя любить — тебя, и твой возраст, и твою семью, и что бы то ни было еще. Ну же, София. Каков твой ответ?

Женщина колебалась, и тогда он крепче прижал ее к себе.

— Хватит раздумывать, — прошептал он ей на ухо. — У тебя гораздо лучше получается, когда ты не думаешь. Просто ответь, чего хочет твое сердце.

— Мое сердце хочет тебя, Ной Шепард. Мой ответ — да, — произнесла София, не пытаясь дольше удерживать эмоции под контролем. Она расплакалась от любви к нему, ничуть не стесняясь слез. — Да, я выйду за тебя замуж.

— Да, — повторил он, на мгновение прикрыв глаза. Затем быстро спросил: — Когда? Насколько я понимаю, чем скорее, тем лучше. Не хочешь ли пожениться здесь и сейчас? Прямо сегодня — это не будет противоречить законам этой страны?

— Возможно, и нет, но я не стану лишать своих детей удовольствия присутствовать при таком важном событии. — Взгляд ее затуманился. — Я слишком часто исключала их из своей жизни и не собираюсь делать этого снова. — Она посмотрела на улыбающееся лицо Ноя, озаренное золотыми лучами солнца. — Надеюсь, ты понимаешь.

Он кивнул:

— Больше, чем ты думаешь, София. Больше, чем ты думаешь.

Она взяла его руку в свои:

— А что ты делаешь сегодня вечером?

— У меня нет никаких планов. Хочешь предложить что-то особенное?

— Возможно, тебе захочется познакомиться с некоторыми моими друзьями.