Возвращение

Глава 6. Лего и Карго

Сердце сократилось всего раза три, а поклонники Аннит исчезли вдали. Равнина превратилась в смазанные горизонтальные полосы: снизу – желто-зеленые, сверху – широкая голубая полоса неба.

Я спохватился:

– Стойте! Подождите! Наши вещи – они остались там!

– И лошади, – встрепенулась Кира.

Верно – и лошади! Я и позабыл о них совсем, держа в уме лишь мусоровоз и драгоценный лут. Кира стреножила лошадей с утра и пустила пастись вдоль ручья.

Мы с Кирой и Габриэлем стояли в узком вагонном коридоре. Своими размерами он мало чем отличался от обычных коридоров в пассажирских вагонах эпохи буржуев. Но в мелочах сильно отличался. Пол был мягкий, пружинистый, хотя текстурой не отличался от твердых стен. Никаких сидушек и поручней не было и в помине. Равно как и ламп и надписей. Стены, пол и потолок были бежевого цвета. Поверхность мягко отсвечивала, но это не раздражало.

Одна стена выше пояса была прозрачной – причем настолько, что практически не воспринималась зрением, будто ее и не было вовсе. Окна не имели рам и перегородок – вот непрозрачная часть, а вот прозрачная, и никакой четко очерченной границы.

За окнами равнина летела в сторону с сумасшедшей скоростью. Земля превратилась в сплошные мутные полосы. Даже редкие кучевые облака в небе ползли в устрашающем темпе.

Другая стена коридора была сплошной, без дверей, ручек, щелей и проемов. На уровне моей груди по ней шел ряд пупырышек наподобие шрифта Брайля. Естественно, это был вовсе не шрифт для слепых и слабовидящих. Россы со своими линзами и киберпротезами, наверное, видели куда лучше нас.

Лиин, Моник и оранжевоглазый прошли немного дальше по коридору. В сплошной стене открылись дверные проемы – нет, скорее протаяли, как отверстия в ледяной глыбе под лучами знойного солнца. Россы при этом не оглянулись и ничего не сказали – ни вам привета, ни ответа.

Симботы неподвижно стояли в коридоре, как статуи.

Габриэль беспечно махнул рукой.

– Вещи заберете на обратном пути. Мы двигаемся на восток – у нас там кое-какие дела. Потом повернем назад, в Росс.

– Когда повернете? – встревоженно спросил я, подумав, что религиозные фанатики прямо сейчас приступают к потрошению мусоровоза.

Габриэль поджал бледные губы, на миг закатил желтые глаза, выражая этим жестом то ли досаду, то ли пренебрежение нашими глупыми и мелкими заботами.

– Через две ночи, – ответил он. – У вас там что-то действительно ценное?

– Там лошади! – сказала Кира сдержанно, но не без некоторого напора.

– В Республике Росс лошади вам не понадобятся. Ну, возможно, в Секции Грин, но там вам дадут каких нужно скакунов. При этом вакцинированных и с модифицированным нейро-интерфейсом. Такой скакун не взбрыкнет и не лягнет!

Габриэль коротко хохотнул высоким голосом – будто взвизгнул.

– В конце концов, – продолжил он, – вам повезло попасть в поезд Республики Росс, который поедет, пусть и не немедленно, в ту страну, куда мечтают попасть тысячи бродяг ПоПо. Чем вы недовольны?

Я вздохнул и промолчал. Кира тоже не произнесла больше ни слова. Мы оба понимали, что спорить бесполезно: поезд вряд ли остановится снова по прихоти “мигрантов-слэвинов”. И как прикажете забрать на поезд мусоровоз? А лошадей?

Габриэль в своем изменчивом балахоне прошел несколько шагов по коридору, остановился, провел ладонью по “шрифту Брайля”. В стене открылся вытянутый шестиугольный проем.

– Прошу в мою хату, – пригласил росс и почти что улыбнулся. По крайней мере, губы у него самую малость растянулись. – Это экохата, вас такими не удивишь – вы ведь сами из лона природы... Хотя... кому я объясняю? Заходите и сами поймете.

Мы вошли. Купе было просторное, намного просторнее стандартного из эпохи буржуев, о которой я никак не мог забыть. Наверное, и тогда были такие купе – в специальных элитных вагонах для очень богатых Буратино. “Экохата” Габриэля состояла из двух помещений. Стены и потолок вроде бы деревянные, источающие даже специфический древесный запах. На стенах висят небольшие картинки, вроде бы обычные, но изображение двигалось, будучи зацикленным, как гифка.

Всадник на коне, с тающим на дыбы... Облака медленно ползущие над горами... Бурное штормовое море...

Ничего особенного.

Компактный круглый столик вытесан из огромного пня. Для ног тех людей, кто пожелал бы сесть за него, вырезаны округлые углубления. Три стула также вырезаны из пней, но поменьше. На них мягкие вязаные подушечки, очень домашние на вид. На столе сиротливо лежал желтоватый лист пергамента, рядом с ним стояла чернильница с гусиным пером. Пол устилали соломенные татами.

Открытая дверь в другое помещение занавешена пестрой тканевой ширмой. Видимо, экохата не предполагает использование тающих по желанию внутренних дверных проемов. Или это личное предпочтение Габриеля.

Я был вынужден признать, что в “хате” по-домашнему уютно.

– Садитесь, – велел Габриэль, махнув рукой на кресла-пеньки.

Пока мы усаживались на удивление эргономичные и комфортабельные пеньки, росс снял свой плащ-невидимку и, не глядя, швырнул на стену. Стена, казавшаяся деревянной и непроницаемой, расступилась и вобрала плащ без следа. Габриэль остался в свободной рубахе без рукавов и шортах из тонкой зеленоватой ткани.

Руки у него оказались неожиданно мускулистые. Кожа белая, “прошитая” серебряной нитью, чей узор напоминал огромную микросхему (“огромная микросхема” – это оксюморон, конечно, но впечатление странная татуировка – если это татуировка – производила именно такое).

Ноги у Габриэля были босы, но на подошвах я разглядел тонкий и гибкий слой вещества – что-то вроде усиленной био-подошвы.

Он сел напротив и сложил руки на столешнице.

– Вы проделали большой путь, – сказал он. – От самой Вечной Сиберии. Вашей целью изначально была Республика Росс?

Я честно ответил:

– Сначала мы хотели просто сбежать из Сиберии. Потом – присоединиться к Отщепенцам. Но...

– Жизнь у Отщепенцев не понравилась? – хмыкнул Габриэль.

– Не то, чтобы не понравилась... – начал я, но осекся, заметив взгляд Киры. – Я и сам толком не знаю, чего хочу.

Я замолк. Выкладывать все подробности своей непростой биографии перед первым встречным россом неразумно.

– Вас тянуло сюда... на уровне бессознательного? – уточнил Габриэль.

– Я не... Что вы имеете в виду?

– То, что все дороги ведут в Росс, – загадочно улыбнулся Габриэль и сменил тему: – Отщепенцы приняли вас за своего, и вы переняли у них кое-какие магические техники, верно?

– Верно, – настороженно ответил я.

– Сколько Знаков вы собрали?

Я выпрямился. Правая кисть сама собой легла на рукоять рапиры. Ее, кстати, никто из россов не попросил оставить вне поезда. Я подозревал, что в этом поезде никакое оружие не причинит вред россам – включая автомат, который я благополучно оставил в палатке в овраге.

– Откуда вы знаете про Знаки?

– Я – Спикер Секции Буфер, поэтому и зовусь БуфСпиком. Моя работа – многое знать. Пожалуй, для начала мне нужно кое-что объяснить относительно жизни в Республике Росс. Но прежде мне все же хотелось бы уточнить: сколько Знаков вы собрали?

– Два.

Габриэль помолчал.

– Маловато. Я рассчитывал на большее. Ну что же, это тоже неплохо. Вы добрались до нас... примерно за месяц, остались живы-здоровы и обзавелись двумя Знаками. Это очень даже неплохо...

Я подскочил:

– А про месяц откуда знаете?

Охватила дрожь. Творилось что-то несусветное.

Габриэль усмехнулся.

– Вечная Сиберия напичкана средствами слежения. Вы заметили? А где, по-вашему, сделаны все эти видеокамеры и микрофоны?

– В Республике Росс!

– Вот именно. Конечно, технологии, которые мы отдаем в эту кошмарную страну, устарели давным-давно, но их вполне достаточно, чтобы быть в курсе всего, что твориться в ваших гнилых бараках.

– Зачем вам шпионить за Вечной Сиберией? И почему вы отдаете технологии? Все эти комбайны и квест-камеры...

Я замолк, перехватило дыхание.

– Мой глюк... Это вы спланировали, да? Отвечай!

Я направил на него Знак Урода.

– Не пытайся меня заколдовать, сибериец, – презрительно проговорил Габриэль. – А то я могу и обидеться. Я все расскажу, но тогда, когда сам сочту нужным. Итак, вы будете слушать?

Во мне клокотал гнев. Руки чесались вынуть шпагу и добавить россу еще несколько дырок в дополнение к естественным отверстиям организма и тем, что проколоты пирсингом. Слабый голосок здравого смысла подсказывал, что надо потерпеть – глядишь, все само проясниться, но бушующие эмоции гнули свое. Пока я колебался, Кира положила прохладную ладонь на мое предплечье.

– Пусть расскажет, – сказала она.

Габриэль мерзко захихикал.

– Вы меня умиляете! Знаете, что самое наивное может быть в человеке? Его вера в то, что он что-то контролирует!

Но я уже пришел в себя и решил не давать повода россу хихикать над нами. Откинулся на спинку пня-стула и сложил руки на груди, молча ожидая рассказа. Габриэль сразу посерьезнел и сказал:

– Итак, начнем с базовых основ. Во-первых, Республика Росс – это не совсем республика. Ее так называют, чтобы было понятно ПоПовцам – то есть жителям Поганого поля. На самом деле Росс – это конгломерат Секций, и в каждой Секции – свои законы. Есть что-то общее, есть различия. Общее – это право на скрытое ношение оружия и запрет насилия.

– Эти вещи противоречат самим себе, – не удержалась Кира.

– Вовсе нет. Когда все граждане вооружены, уровень насилия падает в разы. Если же оружие совершенно, как у нас, то насилие исчезает совсем. Насилие существует только тогда, когда есть неравенство в силе. Иными словами, когда есть соблазн обидеть слабого. Если же все сильны, никто не пытается совершать насилие.

– В человеческой природе драться и воевать, – снова вставила Кира. Похоже, она лучше меня разбиралась в теме, поднятой Габриэлем. Меня же вся эта философия вовсе не интересовала; я ждал, пока разговор коснется лично моих проблем. – Есть личности, которых не остановит даже то, что любая его потенциальная жертва вооружена.

– И таких мы отправляем в Секцию Буфер, – подхватил Габриэль. – Ту часть страны, где идет договорная война с Отщепенцами. Они называют ее Прикордоньем. Горячие головы и любители риска спускают там пар, а Отщепенцы имеют возможность не терять воинских навыков, которые так ценят. Они же нас развлекают, и за это мы даем им кое-какую устаревшую технику.

“Вот откуда у них комбайн! – подумал я. – Но откуда комбайны у сиберийцев? Они-то как развлекают россов?”

– Вы – Спикер именно этой Секции? – уточнила Кира.

– Верно. Росс состоит из Секций, таких как Грин, Резорт, Оазис, Тек, Содом, Эдем и так далее... Это то, о чем я хотел рассказать “во-вторых”. Какими бы ни были потребности росса, он всегда найдет себе Секцию по душе. Нравятся развлечения и вечный кураж – добро пожаловать в Содом. Любишь природу – к вашим услугам Грин. Хочешь как следует расслабиться – вот вам Резорт, а если жаждешь создавать новые технологии и произведения искусства – езжайте к Секцию Тек. Но запрет на насилие по отношению к гражданину Росс и право на оружие сохраняются везде.

– А Эдем?

– Эдем надо заслужить, – непонятно ответил Габриэль и продолжил: – В-третьих, мы, россы, делимся на касты. Восемь каст, включая ту, куда входят только ПоПовцы. Речь, конечно, о Слэвинах – слугах и рабах. Дальше идут Солаги – они практически бесправны и набираются из Слэвинов, которые заслужили гражданство; далее идут Серферы, Спайдеры, Спикеры, Сеньоры, Сюзерены и Спириты... Гм... Спириты считаются мифической кастой, но пусть будут... Чем одна каста отличается от другой – тема отдельной большой лекции. Вам пока надо знать, что я перечислил касты в порядке возрастания прав на собственность и возможностей.

– Над вами, получается, только Сеньоры и Сюзерены? – не удержался я. – Если не считать Спиритов?

– Правильно, – осклабился Габриэль. – В этом поезде мой статус – самый высокий. Поэтому я и позволил себе забрать вас с собой на туристический поезд.

– Зачем мы вам нужны? – спросил я, не особо надеясь на ответ. Я помнил, как он сверлил нас глазами, а потом сосредоточился на мне. Что показывают ему желтые линзы? Что он видит? В-токи?

– Не вы, а ты лично, колдун из Вечной Сиберии. Зачем ты мне понадобился, я объясню в Республике Росс, не раньше. Пока же помни, что все тобой пережитое не было случайным. И ты ничего не контролировал... и не контролируешь.

– Я это уже понял, – не без раздражения сказал я. – К чему повторять одно и то же?

– К тому, что смирение упростит тебе жизнь, колдун.

– Меня зовут Олесь.

– Да? – вроде как удивился Габриэль. – Неважно. Смирение и ненасилие – вот что важно. Если выполните эти простые правила, проблем не будет, обещаю.

– Смотря что называть насилием, – вмешалась Кира. – Если я сейчас вас обругаю, это будет моральным насилием или нет? А если расскажу о том, какой вы нехороший человек, большому количеству знакомых? Или попытаюсь манипулировать и шантажировать вас? Это будет психическим насилием?

– А ты умна, – отметил Габриэль. – Как тебя звать?

– Кира.

– Насилие только физическое, Кира. Этим злоупотребляют религиозные ПоПовцы, которые очень навязчивы в плане распространения своей идеологии. Но если бы в нашей стране были запрещены все виды насилия, то в итоге мы пришли бы к тоталитаризму с его единой идеологией. И тогда единственным и самым мощным источником психического и физического насилия стало бы государство. В Республике Росс нет единой идеологии, потому что нет государства с его монополией на насилие. Понятно?

– Это либертарианство, – буркнула Кира.

– Возможно, – легко согласился Габриэль. – Хотя мы считаем себя феодалами. Все, что есть в Росс, принадлежит частным лицам. Секции находятся во владении Сюзеренов, которые выдают ярлыки на владение входящих в Секции феодов нижним кастам. В сущности, от того, чем ты владеешь, и определяется кастовая принадлежность.

Меня в настоящий момент меньше всего интересовала социальная структура Республики Росс. Я раздумывал над словами Габриэля о том, что я ему зачем-то понадобился и что все произошедшее в моей жизни не было случайностью. И что я ничего не контролирую. А кто контролирует? Получается, Габриэль и ему подобные манипулировали мной? Но как? Организовав глюк, который стер мне память, а потом заставил сбежать из Вечной Сиберии? Но зачем я им понадобился? Вряд ли ради нейрочипа и допартов – все это барахло и без того производится в Росс.

Почему Габриэль намерен рассказать о моей роли только в Республике? Не потому ли, что тогда я уже никуда не денусь? И не пора ли мне делать ноги?

Я рассудил, что бежать не имеет смысла. У меня нет цели, кроме фантастической идеи-фикс о возвращении Витьки. В Росс я могу узнать как можно больше о тайнах Поганого поля. Не исключено также, что жить в Республике лучше, чем где бы то ни было.

– Мы были в Князьграде, – внезапно заговорил я, припомнив один любопытный нюанс, в свое время оставшийся без ответа. – Не в том, что сейчас является столицей Вечной Сиберии, а заброшенном городе. Это первая столица Сиберии. Он был очень продвинут... то есть высокотехнологичен. Там даже тротуары двигались!

– Движущиеся тротуары, – улыбнулся росс. – Верно, была такая мода в древней урбанистике. Но сейчас это почти пошлость.

– Неважно! Это круто! Но в то же время жилые квартиры спланированы как под копирку. Вы знаете, почему? У вас тоже так?

– Нет, конечно, – поморщился росс. – Наши хаты все индивидуальны... Хотя их можно сгруппировать по категориям. Экохаты, Тек-хаты, Облачные хаты и прочее. Даже в этом поезде все хаты... кажется, на северном наречии это называется купе... разные. Что касается заброшенного Князьграда, то он построен россами... То есть не совсем россами, а теми, кто основал наше государство. Тогда еще не было Республики Росс в том виде, в каком она существует ныне. Сиберийцы заказали себе столицу у нас, чтобы производить впечатление на весь мир. Но тоталитарное общество не любит индивидуальности. Индивидуальность пугает вертикальную власть. Поэтому внутри зданий все было сконструировано предельно шаблонно. Чтобы жители не забывали, что они лишь кирпичики могущественной державы, а не отдельные личности со своими неповторимыми особенностями.

– Князьград построен россами? – поразился я. – Но зачем вы им построили столицу?

– Во-первых, когда я говорю про россов, – сказал Габриэль, – я имею в виду не всех россов. И не государство – государства у нас нет как такового, помните? В Секции Тек есть отдельные феоды, которые взялись за строительство столицы северной страны со своими... хм... странностями. Это их право.

– Что они получили взамен?

– Ты мыслишь как человек из эпохи позднего капитализма, – фыркнул Габриэль. – Мы называем это время Эрой Золотого Тельца. Или короче – Эрой Тельца. Тогда все измерялось деньгами, причем ни к чему не прикрепленными, исключительно виртуальными. Хотя в принципе ты прав. Сиберийцы предоставляли строителям из Росс определенные услуги... Но это длинная история. Возможно, я расскажу об этом позже.

Кира набрала воздух, чтобы задать какой-то вопрос, но чернильница на столе вдруг испустила вверх перевернутый конус света, в котором повис трехмерный причудливый знак. Я бы не смог описать его при всем желании. Что-то вычурное, ажурное, как мицелий гриба в 3D. Одновременно на пергаменте побежали строки “шрифта Брайля” – сплошные точки, группирующиеся в необычные символы.

Габриэль уставился сначала на знак, потом – на символы.

– У меня дела, – объявил он. – Пройдите в свою хату... то есть купе. Симбот проведет вас. Там есть еда и все необходимое.

Сразу после этих слов в деревянной стене, которая на самом деле была никакая не деревянная, хоть и пахла свежеструганной древесиной, проявился шестиугольный дверной проем. В проеме маячила черная фигура безликого симбота.

Росс потерял к нам интерес, читая послание на пергаменте, а мы с Кирой молча поднялись и вышли в коридор.

***

“Наше” с Кирой купе оказалось не “экохатой”, а обителью минималиста. Стены, пол, потолок из шершавого серого материала, ни картин, ни украшений; круглый стол на тонкой ножке, два стула; в соседнем помещении “спальня” с двумя кроватями по обе стороны узкого прохода.

Как мы довольно быстро выяснили, холодильник был встроен в стену. В стене же находилась микроволновка. Я ухитрился подключить ее, наобум тыкая на пупырышки “шрифта Брайля”.

Метод тыка – наше всё!

Если на меня все технологические изыски произвели не слишком большое впечатление, то за Кирой было занятно наблюдать. Она несколько раз открыла и закрыла дверцу холодильника, глубоко задвинув туда лицо и, вероятно, восторгаясь ощущением холода. Выражение лица у нее при этом было восхищенно-недоверчивое.

Одно дело – читать о чем-либо в книгах, а совсем другое – испытывать на своей шкуре.

Впервые за все время общения с Кирой я в полной мере осознал, что она, по сути, дикарка. Просто очень начитанная, что само по себе разрывает все шаблоны.

Также мне подумалось, что квест-камеры послужили бы целям образования. Это отличный способ быстрого и безболезненного обучения. Я вот полежал в маслянистой жидкости и узнал тысячу, если не миллион, нюансов жизни той эпохи. И книг никаких не надо читать, и документальных фильмов смотреть.

Одна стена в нашем купе также была прозрачная до пояса. Поезд продолжал нестись с невообразимой скоростью, иногда перепрыгивая через реки, а иногда пролетая сквозь тоннели в горах. Никакие звуки снаружи не проникали внутрь, поэтому казалось, будто мы смотрим кино, в котором отключили звук.

Разобравшись с микроволновкой и холодильником, я некоторое время позалипал перед этим немым кино.

Высушенные желтые степи незаметно закончились, им на смену пришел край озер. Озера самых разных форм и размеров отражали голубое небо с плывущими по нему облачками. Берега и мелководья покрывали стаи розовых фламинго. Приближающийся поезд поднимал в воздух многотысячные стаи птиц, синхронно разворачивающихся в лазурных небесах.

Всегда сдержанная Кира восхищенно вскрикивала.

– Страна озер и птиц? – выдохнула она восхищенно.

– Читала про эту страну в книгах? – уточнил я.

– Нет... В книгах нет ничего про географию Поганого поля...

– Поганого поля, – усмехнувшись, повторил я. – Ты посмотри на эту красоту! Разве здесь есть что-нибудь поганое?

– Может, оно появляется ночью? – сказала Кира и нахмурилась, прислушиваясь к тишине. – Мы замедляемся, верно?

Да, поезд сбрасывал скорость, местность перестала расплываться в виде мутных горизонтальных полос, а редкие облака зависли на одном месте – прежде они уплывали в сторону неспешно, но неумолимо.

– Предлагаю перекусить, – сказал я, улыбнувшись. – Раз мы тормозим, значит, скоро остановимся, и начнется какая-нибудь движуха. Сейчас как раз самое время поесть как следует.

Мы поели. Вместо ложек и вилок пришлось использовать палочки наподобие китайских, но соединенных пружинкой, так что обошлось без особых мучений. В меню входили пюре, кусочки чего-то, похожего на мясо, хрустящие соленые хлебцы, зелень в виде листьев салата и мягкой капусты, которую я, в сущности, не узнал – белокочанная, пекинская, цветная или какая-то иная это была капуста? Еще мы решили попробовать крупные горошины, по вкусу сладковато-соленые, мучнистые и пряные, вполне съедобные.

Когда мы торопливо доели все эти росские кулинарные изыски, поезд окончательно остановился на берегу большого озера. Я не почувствовал ни движения, ни торможения. В принципе, поезд мог бы остановиться гораздо быстрее, если не мгновенно, и это никак не отразилось бы на пассажирах. Замедление движения, очевидно, было связано с чем-то другим – например, чтобы позволить нам полюбоваться местностью.

Еще из купе я разглядел в центре озера два небольших островка, на которых виднелись постройки. С берега к островкам вела понтонная переправа.

На “нашем” берегу рос лесок. В его глубине возвышался пятиметровый забор из рифленого листового железа и как попало валялись старые вагоны с железнодорожными контейнерами. Весь этот хлам зарос кустами и молодыми деревцами.

Между лесочком и тем местом, откуда начиналась переправа, кто-то соорудил страшноватое подобие росского поезда. В качестве материала использовались ржавые куски металла, доски и кирпичи. Однако сомнений сооружение не вызывало – это пародия именно на гравитационный поезд Республики Росс.

– Что это такое? – спросил я Габриэля, когда мы вышли в коридор.

Тот усмехнулся. Ответить не успел, поскольку его опередила Кира:

– Карго-культ!

– Верно! – произнес Габриэль. Он не восхищался знаниями Киры – просто констатировал факт.

И ушел вразвалку в своей хамелеонской мантии.

Кира обратилась ко мне:

– Когда-то очень давно примитивные племена на островах Тихого океана получали подарки от белых людей, которые прилетали на вертолетах. И стали делать из деревьев и камней свои вертолеты – летать они, конечно, не летали, но дикари верили, что так они притянут настоящие, и подарков станет больше... Как-то так. Симпатическая магия во всей красе. Вера в то, что похожие вещи и действия притягиваются и влияют друг на друга.

– Как вуду? – брякнул я. Про карго-культ я впервые слышал.

– Да, как вуду. Это тоже симпатическая магия.

Россов ждала делегация на берегу – группа из двух десятков человек обоего пола. Россы в количестве девяти человек вышли из вагонов. Мы вышли тоже. Среди четырех знакомых россов появилось еще пятеро неизвестных, но внешне сильно не отличающихся: такие же пафосные попугаи.

На нас с Кирой они смотрели без интереса – наверняка видели нас через прозрачные стены. Или использовали какие-нибудь скрытые камеры.

На встречающих красовались типичные славянские наряды в виде подпоясанных рубах, длинных сарафанов, венков на волосах и прочих вышиванок.

Вперед вытолкнули испуганную, но улыбающуюся девушку в сарафане с подносом, на котором лежали хлеб, маленькая чашечка с солью и крынка с каким-то пойлом. Возле девушки стоял и угодливо кланялся нам белесый мужик лет пятидесяти.

– Рады приветствовать наших благодетелей! – возопил он с придыханием на тру-ру, но с сильным акцентом, проглатывая целые слоги. “Благодетелей” он проговорил как “благ’дет’лей”. Возможно, это был дефект речи самого белесого, но что-то мне подсказывало, что это очередной говор Поганого поля.

Встречающие не могли похвастать татухами и длинными волосами. В-токов, характерных для волшбы, я не чуял. Не Отщепенцы.

– Где они? – нетерпеливо спросил один из россов, брезгливо отведав хлеб с солью.

Местные расступились, открыв проход к сараю из рифленой жести и старого шифера. Это был даже не сарай, а наспех сколоченный амбар, способный защитить содержимое от дождей, но не холода. Благо, в этих местах климат тропический.

Когда открыли сарай-амбар, я увидел в нем с десяток байков, если не больше. Старых, бензиновых, прямиком из эпохи буржуев. Среди байков затесался один квадроцикл. Все эти музейные экспонаты пребывали в хорошем состоянии.

Россы, как дети, забежали в сарай и принялись любовно поглаживать байки. В сарае было жарко и душно, сквозь щели просачивались желтые лучи, в которых летали пылинки.

– Как же я люблю этот раритет! – протянула лысая Лиин на тру-ру. – Этот рев двигателя, эту вонь! Этот риск свернуть себе шею!

Я покосился на нее. Все-таки россы извращенцы.

Симботы вынесли пластиковые на вид ящики из вагона и вручили аборигенам. Те слезно поблагодарили россов.

Белесый, которого звали Эмиль (или Емеля, как я прозвал его про себя), бдительно следил, как ящики погрузили на широкий плот, чтобы затем транспортировать на заселенный остров. Убедившись, что все идет как надо, Емеля вернулся к господам.

– Нынче ночи темные, месяц совсем еще молодой... Нечисть бесчинствует, на зоне даже днем опасно...

Габриэль пренебрежительно процедил:

– Ты считаешь, Эмиль, что нам нужно освещение? Я прямо сейчас вижу, как выглядит твое сердце с печенкой!

Емеля поежился, а улыбка стала жалкой.

– Однако ж... Мой долг предупредить... как бы оно не вышло, худое-то...

Но Спикер Секции Буфер отмахнулся от него, как от назойливого комара. Кое-кто из туристов-россов, включая Моник и Лиин, уже завели байки и рассекали поблизости.

Габриэль обратился ко мне:

– За этим забором зона – так мы называем территорию древнего завода и огромной промышленной свалки, которую сподобились соорудить наши несознательные предки. Когда возникло ПоПо, в зоне завелась Погань. Местные ухитрились истребить бо́льшую часть Уродов, но с Лего не справились, и просто построили вокруг стену. По каким-то причинам Лего и сами не желают покидать пределы зоны. Думаю, стена им не помеха... Как бы то ни было, мы иногда приезжаем для экстрима: ночью охотимся на Лего. Озерные люди готовят нам встречу, а мы даем им кое-какие подарки.

“Подачки”, – мысленно поправил его я.

Габриэль прищурил желтые глаза:

– Пойдешь с нами?

– На охоту за Лего? – удивился я.

– Да! – оживленно сказал росс. – На этих древних раритетных байках, с древними же автоматами и факелами! Рев мотора, грохот пушек, чад факелов – это так... так дико и прекрасно! Иногда мне хочется пожить в те далекие времена и испытать подлинный вкус опасности!

– Договорной войны с Отщепенцами вам, получается, мало? – осведомился я.

– Не мало, – хмыкнул Габриэль. – Просто одно и то же приедается. Война войной, а охота охотой. Ну, так как? Ты с нами?

Узна́ю побольше о Лего, подумал я. Заодно проверю свои боевые навыки. Подействует ли моя волшба на Лего?

Я кивнул:

– С вами.

Вмешалась Кира:

– Я тоже!

– Как угодно, – равнодушно сказал Габриэль. – Но байк у вас будет один на двоих. Лишних нет. Хотя... берите квадроцикл – на нем все равно никто не любит ездить – не такой драйв.

– Зачем тебе это? – прошептал я ей на ухо, когда росс отошел.

– Я любопытная, – сообщила Кира. – Мне интересно, как происходит охота... и что такое эти Лего.

Помолчав, добавила:

– Когда-нибудь в будущем я напишу летопись... Она будет называться “Хроники Поганого поля”. И там будет только правда – то, что я пережила сама. И эта книга заменит все те бесполезные тома, в которых много слов и мало смысла.

– Для полноценной книги надо пересечь поле вдоль и поперек, – сказал я.

– А мы чем занимаемся? Я думаю, это знак судьбы, хотя я не особо верю в судьбу. Я встретила тебя, а у тебя, извини, шило в заднице – не можешь сидеть на месте, даже если в этом месте тебя кормят, поят и обхаживают две прелестные служанки... В мужья ты не годишься – слишком много в тебе авантюризма, а вот в попутчики для долгих странствий – вполне себе.

Кира улыбнулась мне так, как никогда до этого не улыбалась – почти соблазнительно. И пошла к сараю с байками. А я остался стоять на месте, хлопая ушами.

Для меня было откровением то, что она, во-первых, “примеряла” на меня роль мужа (хотя чему я удивляюсь? Все свободные женщины делают это по отношению к мужику, который долго болтается поблизости), во-вторых, считает меня авантюристом (я всегда думал о себе как о домашнем мальчике, который вынужден куда-то постоянно ехать, но в глубине души мечтает об оседлой жизни), а в-третьих, отказала мне в праве быть претендентом на ее руку и сердце.

Я даже не знал, радоваться мне, печалиться или забить.

Наверное, все-таки следовало забить.

***

В ожидании вечера и начала охоты, о правилах которой никто не потрудился поставить нас с Кирой в известность, мы слонялись по округе. Посетили островной городок – он производил, с одной стороны, впечатление чего-то жутко экзотического, а с другой – внушал уныние бедностью и примитивностью.

Ветхие домишки, склепанные из досок, фанеры, жести – не дома, а хибары. Грязные тесные улочки. Чад, поднимающийся от очагов, где готовили пищу, и кузен. Никакого электричества – только жировые свечи и факелы, только хардкор. Бедно одетые люди при виде нас и россов чуть ли не падали ниц, как перед богами. Наверное, россы и были для них богами, снисходившими время от времени с дарами.

Дары россов, как я понял, – это лекарства, небьющаяся посуда, ткани и совсем простенькие приборы вроде параболических печей. И даже такие примитивные приблуды встречались у Озерных людей очень редко. Россы их не баловали.

Откуда брался бензин, я так и не выяснил. Вряд ли он сохранился со времен Эры Тельца. Или “эпохи буржуев”, как я называл это время про себя. Очевидно, его привозили россы. Байками в отсутствие “богов” местные не пользовались, а только следили, чтобы они находились в целости и сохранности.

Поначалу меня удивило, что Озерные люди ютятся на островках, хотя вокруг места хоть отбавляй. Потом сообразил, что местность вокруг озера переполнена Поганью, которая может напасть даже днем – из-за обилия укромных темных местечек. Острова – самая безопасная территория. Не исключено, что если бы не россы-туристы, бедолаги давно бы откочевали из этих мест рядом с “зоной”. Возможность попрошайничать держит их на месте.

Или привычка. Ведь часто бывает, что жить в ужасных условиях людей заставляет простая привычка, и ничего более. Спросишь такого застрявшего в рутине человека, почему он остается и страдает, – так он найдет с десяток причин. Мозг вообще большой выдумщик – у него обширный опыт оправдания глупых поступков.

Посреди островного городка высился храм какого-то языческого божка. Храм был деревянный, восьмиугольный, с крышей наподобие двух рогов. Монотеизм в Поганом поле не в почете. Чем разрозненнее и беднее народ, тем больше он склонен к различным суевериям и поклонению местечковым божкам. Или же в этом виновата волшба.

Ели мы с Кирой в купе – то есть хате, – тогда как россы были приглашены на званый ужин к аборигенам, которые, судя по всему, выскребли из сусеков последнее, чтобы уважить дорогих гостей. Нас с Кирой никто не звал, а мы и не горели желанием. Я успел вздремнуть на своей койке – в последнее время заметил за собой счастливую способность засыпать быстро почти где угодно.

С наступлением сумерек площадка возле ворот в заборе осветилась десятком факелов. Мы вышли из вагона – поезд продолжал неподвижно висеть над шестиугольной дорогой. Я подумал, что антигравитационные двигатели (или что там еще у этого поезда?) либо очень экономичные, либо у них есть бесконечные батареи, как у Решетникова. Вообще, я не верил в perpetuum mobile – вечный двигатель. Батарея Решетникова когда-нибудь иссякнет – возможно, раньше заявленных ста лет. Но наш поезд однозначно собирался висеть в пространстве двое суток, а потом еще двигаться назад.

Квадроциклы и мотоциклы вывели из сарая и выстроили в ряд перед забором. Аборигены, суетящиеся вокруг, были те же, что и при встрече. Я догадывался, что остальным просто-напросто запретили беспокоить гостей и покидать островки. Судя по сытым мордам, избранные туземцы занимали высокие положения в местной иерархии.

Все россы переоделись в одинаковые облегающие комбинезоны с меняющейся, как кожа хамелеона, поверхностью. Головными уборами пренебрегли, и дикого цвета волосы резали глаз. Наверняка в комбинезонах встроена маскировка и для голов. На грудь повесили автоматы Эры Тельца, на широких поясах висело что-то, смахивающее на “лимонки”.

Мы с Кирой стояли возле ряда квадро- и мотоциклов, ждали, когда на нас обратят внимание. Наконец приблизился Габриэль – желтые глаза в свете факелов кажутся совсем пустыми, слепыми, но сам возбужден, тонкогубый рот щерится.

– Ну что, готовы?

– А что делать-то надо?

– Как откроют ворота, мы поедем по территории зоны. Там много всего, поэтому скоро разделимся. Цель – застать Лего, ослепить, попытаться разрушить его внешнее тело. Внутреннее захватить в контейнер.

Он снял с пояса штуку, которую я принял за “лимонку”. Я взял и пригляделся. Легкий металлический цилиндр со сглаженными краями серого цвета, с широкой кнопкой на одном торце. Я слегка надавил – кнопка не поддавалась.

– Не нажимай раньше времени, – сказал Габриэль, – если не хочешь чтобы контейнер сработал на ком попало. И поосторожнее с оружием. Конечно, даже если ты попадешь в одного из наших, то не причинишь никакого вреда. Но скажу сразу: такое поведение никому не понравится. Будешь наказан. Понял?

Комбинезоны пуленепробиваемые? Что ж... Я не планировал стрелять в россов.

Другой вопрос: планирует ли они стрелять по нам? Хотя зачем это им? Хотели бы расправиться с нами, расправились бы непосредственно в вагоне – с помощью симботов.

И в тоже время специальные комбинезоны нам не полагались. Охота, которая была всего лишь разновидностью экстремального туризма для россов, могла обернуться для нас с Кирой реальными проблемами. Вся надежда на мои магические способности. Ну, и на удачу. Как всегда.

Кире тоже дали контейнер. Затем нам обоим вручили по автомату. С автоматами обращаться я уже умел. Модель, которая оказалась у меня в руках, немного отличалась от прежнего оружия, но в принципе устройство было аналогичное. Я ловко отсоединил магазин, проверил, что он полностью заправлен, вставил на место, передернул затвор, загнав первый патрон в ствол. Стало намного спокойнее и уютнее с оружием в руках. У огнестрела (да любого оружия вообще) есть магическая способность дарить уверенность и силу. Или это работает только с мужчинами? Кира тоже не новичок в плане использования автоматов – совсем недавно хладнокровно завалила человека.

Я проверил М-стикеры за поясом, почесал татуху, повертел на пальцах кольца Морока. Рапиру оставил в “хате” – в случае с Лего она мне только помешает.

Когда Габриэль отошел, я показал пальцем на квадроцикл.

– Умеешь рулить?

Она покачала головой.

– Ничего сложного. Но за руль сяду я.

Возражений не последовало.

Когда аборигены с грохотом и лязгом принялись открывать огромные “штопаные” ворота, я сел за руль и повернул ключ зажигания. Мотор послушно завелся, транспорт сотрясла мелкая дрожь. Россы, громко переговариваясь на своем неудобоваримом языке и хохоча, усаживались на железных скакунов.

Кира села позади меня и без малейших раздумий обняла меня за талию. Сердце у меня колотилось громче и чаще обычного, я боялся, что его услышит Кира и сочтет, что я перепуган. Признаться, я и был напуган, но только самую малость. В большей степени меня охватили азарт и возбуждение – те самые, что заставляли россов хохотать и громче обычного переговариваться.

Впрочем, когда ворота полностью открылись, все разговоры мигом смолкли. Свет факелов не проникал дальше нескольких десятков шагов, однако включенные фары взрезали темноту на целую сотню метров. И уперлись в руины старого длинного одноэтажного здания из кирпичей. Руины заросли кустарником и травой. Пустошь, разделяющую нас и это здание в глубине зоны, покрывала щебенка пополам с нанесенным за многие годы дерном, из которого торчали хилые стебли упрямой живучей травы.

Кто-то из россов заливисто гикнул и засвистел – угодливые аборигены засмеялись, и громче всех – Емеля.

Буксанув задними колесами и взметнув комья земли, россы рванули с мест. Моторы взревели. Россы понеслись во тьму зоны, как заправские байкеры. Я успел увидеть, как их головы покрылись материализовавшимися ниоткуда блестящими сферами наподобие шлемов симботов.

Кстати, все симботы остались в вагоне или возле него. Подстраховка с их стороны не входила в планы. Экстремальный туризм не должен переставать быть экстремальным, и в то же время обязан оставаться туризмом.

Однако кто их знает, россов? Я бы не удивился, если бы узнал, что над территорией зоны всю ночь будут летать специальные дроны, о которых мы с Кирой не подозреваем.

Россы с шумом и визгами унеслись вдаль, разбрызгивая свет фар в бархатной темноте ночи, а я все не спешил трогаться.

– Скажи мне, Кира, – сказал я, – нам точно это нужно? Мы ведь с тобой не туристы, чтобы маяться дурью? Мы серьезные люди.

Последняя фраза прозвучала чуть иронично.

Моего уха коснулось дыхание Киры. Оно было учащенным. Я не мог обернуться полностью, чтобы разглядеть ее лицо, но понимал, что она возбуждена (не в том смысле) не меньше меня.

Ответила она, тем не менее, вполне спокойным тоном:

– Жми на газ, Олесь – или на что там надо жать? Мы поймаем Лего и сделаем это не хуже рocсoв. Заодно разгадаем еще одну маленькую загадку Поганого поля. Я хочу увидеть, как вытянутся их надменные рожи.

Я тоже этого хотел. И загадку разгадать, и рожи увидеть.

Потому, не проронив больше ни слова, выкрутил гашетку.

***

Когда я, не особенно разгоняясь, доехал до руин, мы с Кирой сделали несколько открытий.

Во-первых, зона гораздо больше, чем мы предполагали. За руинами открывался вид на редкий, но обширный лесочек, за которым на фоне звездного неба высовывались темные силуэты огромных зданий и заводских труб. Эти здания и сооружения находились не ближе, чем в пяти километров от нас. Если кончится бензин или случится какая-нибудь поломка, нам придется топать целый час, а то и дольше, на своих двоих по сильно пересеченной местности. По закону подлости на нашем квадроцикле датчик уровня топлива вовсе отсутствовал – вероятно, его сковырнули за ненадобностью.

Во-вторых, разномастный забор вокруг зоны тянулся всего на десяток метров в обе стороны от ворот. Аборигены не утруждались. Да и каким образом им огородить всю эту гигантскую территорию? Спереди прикрыто, да и ладно.

Справа зона пролегала вдоль берега озера, слева пропадала в лесочке, в прорехах которого чернели прямоугольные конструкции – прочие заброшенные здания. Здесь действительно было огромное количество укромных местечек для Погани.

Я поехал к лесочку, стараясь держать курс на всполохи фар далеко обогнавших нас россов. Они уже не орали и не свистели, лишь доносился звук моторов.

Деревья располагались друг от друга на значительном расстоянии, земля плотно утрамбована и почти лишена каких-либо препятствий, кроме старых-престарых автомобильных покрышек, торчащих тут и там и вросших в грунт.

Я пока не спешил подключать боевой режим, но, образно выражаясь, моя виртуальная рука лежала на виртуальном тумблере. Боевой режим энергозатратный, подключать его в случае каждого легкого испуга глупо, но и доводить дело до того, что подключить его будет невозможно – например, из-за потери сознания, – тоже неразумно.

– Кажется, они едут к тем зданиям, – сказала мне Кира на ухо.

Я кивнул, не сомневаясь, что она увидит или почувствует это движение.

Ее крепкие объятия были бы гораздо приятнее, если бы мне в хребет не впивался ее автомат.

Я лавировал между хилыми, словно бы больными деревцами, старательно держась подальше от построек и отслеживая В-токи. Присутствие живых существ мой магический радар не обнаруживал, если не считать совсем уж мелких зверьков, прячущихся под корнями. Погань – это далеко не живые существа, но я более-менее помнил их В-ауру (вот и пополнился мой личный словарь еще одним словечком).

Яркие световые конусы, идущие от фар, отталкивали стену тьмы, и из нее материализовывались все новые и новые бледные стволы. Один раз белая сгорбленная тень метнулась впереди через дорогу и пропала в черно-белых кустах. Я ее не разглядел, но был уверен, что это Урод. Позже отмотаю СКН и погляжу внимательнее...

Появление Урода не укрылось от внимания Киры, потому что она убрала одну руку и поудобнее перехватила автомат. Однако Урод и не думал нападать на нас из засады.

Мы ехали через лес, заполненный руинами, минут десять, прежде чем впереди раздались звуки выстрелов.

Я сразу притормозил и заглушил двигатель.

Выстрелы были одиночными и следовали друг за другом через равные промежутки времени – пусть и очень короткие. Россы явно не паниковали. Это успокаивало.

Некоторое время мы напряженно прислушивались, сняв автоматы с предохранителей. Я усиленно сканировал окружающее пространство. Выстрелы смолкли, голосов и свиста не было слышно.

Мы снова тронулись. Лес поредел. Впереди снова простиралась обширная пустошь, в разных местах которой без какого-либо порядка торчали ржавые железнодорожные контейнеры. Наискось пустошь пересекал ряд высоковольтных столбов с давным-давно оборванными проводами. Кое-где можно было различить остовы грузовых машин, груды металлолома и разного строительного мусора.

Противоположный край пустоши упирался в непроглядно черный массив заводских зданий и сооружений. Среди полуобвалившихся стен иногда мелькали всполохи света.

Мы пересекли пологий ров, заполненный грязью. Судя по свежим следам шин, здесь только что проехали россы.

Похоже было на то, что мы опаздываем на вечеринку. С одной стороны хорошо, меньше риска, а с другой – не улыбалось явиться к шапочному разбору и заслужить понимающе-язвительную усмешку Габриэля. Я поддал газу – и совершенно напрасно, поскольку местность стала совершенно непроходимой, разрытой, в ямах и рытвинах, словно после артиллерийского обстрела. Квадроцикл то клевал носом, то задирал его вверх, то кренился так, что мы рисковали сверзиться с сидений.

Когда мы наконец очутились между двумя зданиями на самой периферии заводского комплекса, где-то вдали, отражаясь от высоких стен, снова сухо затрещали выстрелы: несколько одиночных и пара очередей. Ситуация накалялась.

Я не мог не думать, что чем мы ближе к очагу заварушки, тем выше риск того, что одна или несколько пуль попадут в нас. Комбинезоны россов пуленепробиваемые, а вот нам такая одежка не досталось. Свинство со стороны россов, безусловно, но и ехать на охоту нас никто не принуждал.

А еще их пузыревидные шлемы, скорее всего, оборудованы инфракрасными визорами или чем еще покруче, о чем мы и понятия не имеем. У нас же с Кирой в распоряжении одни собственные зенки; ну, и у меня – возможность сканить местность.

Как бы то ни было, отступать поздно. Я замедлился почти до скорости спокойно идущего человека, напряженно высматривая, что творится впереди. Многие постройки пришли в такое плачевное состояние, что от них остались одни груды кирпичей, шифера, ржавой арматуры, битого стекла и раскрошившегося бетона.

– Дальше пешком, – шепнул я, заглушив двигатель. – Постарайся не высовываться.

Она кивнула, и мы осторожно двинулись по заваленному строительным мусором проулку, в конце которого виднелись горящие фары и слышались выстрелы.

Не одолели мы и половины пути, как к треску выстрелов и гулу моторов присоединился резкий лязг.

Когда мы аккуратно выглянули из-за угла относительно целого здания, нам открылась поразительная картина.

Пятеро россов стояло кругом и стреляло в нечто, что мне сначала показалось инсталляцией обкуренного художника-импрессиониста, как попало сляпанной из изрядно поюзанного контейнера, сундуков из дерева и жести, гофрированных труб, пучков проводов и бочек. Причем художник старался придать инсталляции форму Кинг-Конга.

Знаю, что звучит это как бред. Но издали Лего (а это было именно Лего трех метров в высоту и тонны две весом), чье тело было собрано из разного металлического мусора, выглядело как гигантская горилла с короткими ножками, длиннющими гофрированными руками, упирающимися в землю и маленькой головой-ящиком и тремя дырами, похожими на глаза и разинутый рот.

Россы палили в него с разных сторон, а Лего с оглушительным лязгом поворачивалось то туда, то сюда, и при этом от него отваливались куски. Иногда какая-нибудь его конечность попадала в луч света, и тогда странное чудовище отшатывалось.

Мне вспомнилось первое Лего, которое попалась мне в этом мире и о котором я не забыл после глюка. Железная тренога с висевшим на ней телом умершего человека, замаскированным под пугало. Сказать, что это крипотное зрелище, значит ничего не сказать. Особенно если увидеть такое ночью в первый раз. Второе Лего представляло собой собранную из кусков башню на моноколесе. Тогда, помнится, я не успел испугаться как следует.

Но сейчас это существо внушало страх своими габаритами и карикатурными пропорциями.

Несмотря на литые шлемы, я слышал, как переговариваются россы. Почему-то они не пользовались интеркомами – или пользовались, но при этом предпочитали, чтобы голоса были слышны снаружи.

– Потурни йиво! – кричал женский голос, незнакомый. Это не Лиин и не Моник. – Ганни этот гарб! Ну?! Загоняйся! Вэйчим стэндишь?

– Лайтить на йиво треба! – отзывался мужской голос, тоже незнакомый. Ни нашего Габриэля, ни тот второго, с оранжевыми глазами.

Пули из автомата высекали искры из металлического тела Кинг-Конга. После одной удачной очереди гофрированная рука повисла на лохмотьях. Из нее капала вязкая жидкость.

Кто-то из россов выпустил длинную очередь, и ящик-голова свалилась с высоты трех метров, разбившись вдребезги. Россы отреагировали торжествующим воплем.

Крик заглушил громкий и продолжительный лязг, будто совсем рядом с нами потерпел крушение товарный состав. Мне почудилось, что в этот лязг вплелся нечеловеческий, скребущий душу визг, уходящий в ультразвук.

– Сейчас выйдет! – раздался голос Габриэля, который отчего-то заговорил на тру-ру. – Готовьтесь!

Возможно, он заметил нас с Кирой, и его слова относились не только к россам, но и всем участникам охоты.

Лего взмахнуло уцелевшей гофрированной рукой, ее конец с тремя металлическими пальцами зацепил ближайший байк, и тот отлетел в сторону, переворачиваясь в воздухе, как легкая игрушка. Байк рухнул на груду битого бетона. Его фары продолжали светить, но начали мигать. Я ожидал, что взорвется бензобак, но пронесло.

Мы с Кирой тоже открыли огонь. Автомат задрожал в руках. Лего продолжало визжать-лязгать, беспорядочно вращаясь на месте, взмахивая рукой, круша все подряд и разваливаясь на куски.

И тут прогремел взрыв. Яркое красное пламя осветило территорию разрушенного завода на многие десятки метров вокруг. Отброшенный байк с запозданием, но все же устроил фейерверк.

Взрыв не нанес никому из охотников вреда, но на секунду отвлек внимание. Этим воспользовалось Лего – ударило троих россов, и те, упав, пропали во тьме. Двое оставшихся на ногах шустро отскочили, не переставая стрелять.

В какой-то момент сила, удерживающая части тела Лего вместе, прекратила действовать. Все эти ящики, коробки и трубы, которые составляли Лего, одномоментно рассыпались, образовав кучу мусора на залитой светом фар и молодой луны площадке посреди заводских зданий.

– Держите его! – заревел Габриэль.

И я увидел своим В-зрением, как к нам скользит нечто бесформенное, липкое, похожее на ожившую лужу огромного лизуна. Но однозначно живое! Оно легко и быстро скользило по щебенке прямо на нас с Кирой.

“Включить боевой режим!”

БОЕВОЙ РЕЖИМ ВКЛЮЧЕН

СИНАПС-РЕФЛЕКСЫ УСКОРЕНЫ

Время привычно замедлилось. Я увидел движение этой странной живой лужи. Если бы амеба выросла до размеров человека, то она выглядела бы именно так: аморфная масса цвета соплей, сплющенная притяжением и вытянутая в длинный овал от собственной скорости скольжения. Света было маловато, но я разглядел, что в глубине студенистой массы плавают и вращаются объекты, похожие на человеческие глаза.

Глаза Урода?

Кира палила в стремительно приближающуюся амебу, пули рвали ее слизистое тело, но не причиняли вреда. Я тоже по инерции жал на на спусковой крючок. Когда между нами оставались считанные шаги, все глаза, заполнявшие полупрозрачное тело, разом повернулись к нам своими зрачками. Я почуял исходящие от них В-токи неимоверной силы. В этом взгляде было столько злобы, что я перестал стрелять и застыл на месте.

– Контейнер! – заорал Габриэль низким, медленным, рокочущим басом.

Я стряхнул гипноз, вспомнив о том, что нахожусь в состоянии боевого режима. Выхватил цилиндрический контейнер и изо всех сил надавил на плоскую тугую кнопку, нацелив противоположный торец на приближающегося монстра.

Смачно хлопнуло, контейнер трепыхнулся в моей ладони, как пойманная рыбина, и из него вылетела масса, искрящаяся статическим электричеством.

В полете (я это видел в замедленном темпе) масса развернулась в тончайшую вуаль, которая накрыла “амебу”. В следующее мгновение соединенная с амебой вуаль свернулась в идеальный шар размером в бильярдный шар.

Выстрелы, крики и лязг разом стихли, наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящего байка. Отсветы пламени заставляли плясать тени, которые по мере того, как утихал огонь, вырастали, увеличивались, сливаясь в одну чернильную завесу.

Я вышел из боевого режима. К нам подошла призрачная фигура росса, наклонилась и одной рукой подняла шар. Подбросив его, Габриэль сказал:

– Молодец, ведун, не растерялся. А то бы упустили.

Его шлем раскрылся как цветок, лепестки втянулись в воротник и исчезли. Он оглянулся и хмыкнул, глядя на то, как отброшенные Лего охотники поднимаются на ноги, кряхтя и невнятно ругаясь. Вряд ли они получили хоть какие-нибудь травмы – комбинезон, судя по всему, защищал отлично.

Я чувствовал легкую, но назойливую досаду. Мог бы справиться и без подключения боевого режима. Нужно было всего-то нажать на кнопку на контейнере. Нам с Кирой повезло, что дичь шла прямо на нас.

Кажется, я начинаю злоупотреблять возможностями нейроимпланта и совсем не пользуюсь своими собственными, природой данными способностями. Каково, например, Кире? Она-то рискует по полной программе! Я употребляюсь игроку в шахматы, который ходит только ферзем, хотя у него есть и другие фигуры. Дураку понятно, что такой игрок рано или поздно потерпит сокрушающее поражение. Причем скорее рано, чем поздно.

– Это и есть внутреннее тело Лего? – спросила Кира, указывая на шар в руке Габриэля.

– Оно самое. Зеленая глазастая сопля, собирающая воедино разный хлам. Это что-то вроде личинки ручейника, которая строит дом из разного мусора. Или на самом деле Лего похоже на рака-отшельника, только вместо старых раковин оно собирает вот это.

И он тыкнул большим пальцем через плечо – туда, где валялась груда мусора, которая совсем недавно была движущейся инсталляцией мусорного Кинг-Конга.

– Что вы с ним будете делать? – спросила Кира.

– Добавлю в коллекцию! – хохотнул Габриэль.

Я почему-то был уверен, что он врет. Россы не просто охотились, а совмещали приятное с полезным. Что-то они проделывали с Поганью.

Ничего, со временем это мы выясним.