Возвращение к жизни

8

Джин еще спала, когда телефон у ее кровати разразился пронзительной трелью, и она протестующе застонала, наугад нашаривая трубку.

– Да? Алло!

– Мам! Мам, это ты?

Голос Мэб прозвучал так громко и звонко, что Джин поморщилась. Сейчас она сожалела, что вчера вечером налегла на вино. Она, конечно, переусердствовала со спиртным, но что поделать – ей хотелось любым способом заглушить неотвязные мысли о Дереке Ангелиди… и о том, что рассказала Шарлотта.

– Мэб? – Джин привалилась спиной к подушкам, решив, что головная боль – скромная плата за радость наконец услышать голос дочери. – Где ты была? Я вчера тебе весь день звонила.

– Если ты за меня волновалась, мам, извини. Просто… понимаешь, тут такое случилось…

– Что?! – Джин мгновенно проснулась, в беспокойстве за дочь, разом позабыв все свои проблемы. – Что случилось?! У вас с Брайаном все в порядке? Или…

– Успокойся, мам, – отрывисто проговорила Мэб. – Это совсем не то, что ты подумала. – Она шумно выдохнула. – Ну… как тебе отдыхается? Остров красивый? Честно говоря, я тебе завидую. Хорошо бы мне удалось уговорить Брайана не скупиться, когда мы будем составлять план свадебного путешествии. Как ты думаешь, тетя Шарлотта примет нас по первому разряду?

Если только не уедет отсюда, мрачно подумала Джин.

– Кстати, мам, а почему ты мне звонила?

Джин хорошо понимала, что Мэб не стала бы ей звонить без веской причины. Ее охватила паника. Наверняка что-то случилось. Джин нутром чуяла неладное. Отчего же она не радуется тому, что ей, похоже, не придется изобретать предлог, чтобы вернуться домой?

– Мэб, неважно, почему я тебе звонила, но ты ведь звонишь не для того, чтобы узнать, как мне отдыхается. Кстати, – Джин скорчила гримасу, – я тут замечательно провожу время. Вернее, так было, пока не позвонила ты. Мэб, ради Бога! У меня уже заработало воображение. Давай-ка поскорее спаси меня от кошмаров!

На миг в трубке наступило молчание, потом Мэб тяжело вздохнула и едва слышно сказала:

– Папа вернулся.

У Джин отвисла челюсть.

– Вернулся? – ошеломленно переспросила она, когда обрела дар речи. – Что ты хочешь этим сказать? Что они с Эдит приехали из Австралии?

– Нет, он вернулся один. С Эдит он расстался – по крайней мере, он так говорит. Вот где я провела весь вчерашний день – в отеле, где он остановился. У нас был очень долгий разговор.

Джин потрясенно молчала, не веря собственным ушам. Отношения между Феликсом и Эдит казались прочными, как скала. Правда, Джин и Феликс тоже когда-то считались неразлучной парой…

– Он говорит, что между ними все кончено, – продолжала Мэб. – Судя по всему, проблемы между ними начались, когда папа переехал в Сидней. Он сказал, что в Австралии все совсем не так, как у нас, и, хотя в своей компании он был командиром корабля, на австралийских авиалиниях ему предложили лишь место второго пилота. По-моему, с этого все и началось. Ты же знаешь папу – он всегда и во всем должен быть первым.

Истинная правда. Феликс просто на стену лез всякий раз, когда Джин пыталась проявить самостоятельность. Как, например, когда дочь пошла в школу, а Джин решила вернуться в колледж и получить диплом. Феликс настоял, что у нее и так слишком много дел – ей ведь нужно содержать в порядке дом и обихаживать семью. Вот почему сейчас Джин могла получить только работу секретарши – эту профессию она освоила на вечерних курсах, когда Мэб подросла, и ее можно было оставлять одну.

– Просто не верится, – сказала наконец Джин и, отшвырнув простыню, села, касаясь пола босыми ногами. Уяснить до конца сообщение Мэб было и впрямь нелегко. – А он говорил, что теперь собирается делать?

– Ну… в общем, да, – без особой охоты признала Мэб. – Говорил, что хочет оставить прошлое позади и начать все сначала. – Она шумно втянула воздух. – Ой, мамочка, ты не представляешь, как я рада, что ты уехала! Папа был вне себя, когда обнаружил твое отсутствие. Он, наверное, ожидал, что ты сидишь сиднем дома и оплакиваешь свою горькую судьбу. Когда я сказала ему, куда именно ты поехала, он от злости чуть не лопнул.

– Мэб! – сдавленно одернула Джин. – Это все же твой отец, а ты говоришь о нем как о постороннем человеке.

– Потому что он и есть посторонний! – тотчас огрызнулась Мэб. – Ему ведь было абсолютно наплевать на нас, когда он со своей драгоценной пассией намылился в гости к кенгуру! Что разве не так? Он же знал, что нам будет нелегко, – И все равно смылся, даже глазом не моргнул.

– Мэб…

– Что Мэб?! Это правда, мам, и ты сама отлично это знаешь. Нашему папочке нужно было только одно – заполучить свою Эдит и начать с ней новую жизнь. Что ж не наша вина, если он со своими великими планами сел в лужу, и нечего упрекать меня за то, что я этому даже рада. Слышишь – рада!

– Ой, Мэб…

– Ой, мам! – сердито передразнила дочь. – Скажи откровенно, ты ведь тоже этому рада? – Так и не услышав ответа, Мэб потрясенно воскликнула: – Боже, мам, только не говори, что жалеешь его!

– Н-нет, – с запинкой выговорила Джин, пытаясь понять, какие чувства на самом деле вызывает в ней новость, сообщенная Мэб. Не радость, конечно, но, если быть абсолютно честной, и не жалость. Если замыслы Феликса пошли прахом, винить в этом он может только самого себя.

– Я так и думала!

В голосе Мэб прозвучал праведный гнев, и на миг Джин ощутила укол вины. Она ведь тоже не без греха, и ей просто повезло, что ее встреча с Дереком случилась уже после развода. Если бы это произошло раньше, кто знает, как она себя повела бы?

– Что же, он собирается вернуться на прежнюю работу? – осторожно спросила Джин.

– Не просто собирается! – со злостью воскликнула Мэб. – Он хочет жить с нами! Представляешь? Он, видите ли, считает, что может начать все сначала. Вот почему я так рада, что ты уехала. Надеюсь, к тому времени, как ты вернешься, ему надоест попусту торчать в Валдизе, и он отправится попытать счастья где-нибудь еще. Чем дальше, тем лучше! Я уже сказала ему, что вряд ли он здесь найдет достойное его квалификации место, а он заявил, что не станет ничего решать, пока не поговорит с тобой!

Джин мысленно застонала.

– Это еще зачем?

– А ты как думаешь? – Мэб тяжело вздохнула. – Мам, он хочет вернуть тебя. Давай посмотрим правде в лицо: ты его просто избаловала. Столько лет ты его разве что на руках не носила!

– Да ничего подобного! – возмутилась Джин. Ей неприятна была мысль, что дочь считала ее жертвой мужской тирании.

– Во всяком случае, с тобой ему все сходило с рук, – холодно уточнила Мэб. – А вот Эдит совсем не такая. Она слишком высокого о себе мнения, чтобы стелиться перед мужчиной, тем более таким, как наш папочка.

– Почему ты так говоришь? – недовольно спросила Джин.

– Ой, мам! – Мэб опять вздохнула. – Ведь нельзя же сказать, что он победитель конкурса красоты, верно? То есть я имею в виду, что мужчина он хоть куда, но ему ведь уже сорок, а Эдит всего двадцать пять.

– Послушать тебя, так сорок лет – глубокая старость, – пробормотала Джин, вдруг разом ощутив свой возраст.

У нее уже сосало под ложечкой при одной мысли о встрече с бывшим мужем. Джин-то надеялась, что никогда больше его не увидит. Мэб, наверное, права – Феликс тиранил ее невесть сколько лет и теперь снова хочет подчинить себе. Вот только она уже не похожа на прежнюю Джин.

И Феликс ее не получит. Ни за что! Ей он больше не нужен. Если ночь, проведенная с Дереком, чему-то и научила Джин, так это тому, что в ее отношениях с Феликсом никогда не было настоящей любви. О, на свой лад Джин любила его – точнее говоря, любила установленный, благодаря ему уклад жизни, размеренный и безопасный. Когда Феликс своим уходом уничтожил все это, он уничтожил и ее любовь. Просто раньше Джин этого не понимала.

– Я же не говорю, что сорок лет – это уже старость, – продолжала Мэб, и Джин заставила себя сосредоточиться на словах дочери. – Но, согласись, и не молодость! Вот и все, что я имела в виду.

– Угу. – Джин торопливо размышляла. Как она и подозревала, Мэб предоставила ей превосходный предлог раньше срока прервать отдых, и, хотя Шарлотта, вне всякого сомнения, станет возражать, она все же поймет, что Джин просто необходимо вернуться домой.

– Как бы там ни было, я очень рада, что ты приятно проводишь время, – гнула свое Мэб. – Бьюсь об заклад, тетя Шарлотта от души обрадовалась твоему приезду. Кстати, если бы ты по-прежнему была замужем за папой, эта поездка не состоялась бы. Он всегда ревновал тебя к твоей сестре, боялся, что кто-нибудь станет тебе дороже, чем он.

– Мэб, ты преувеличиваешь. – Джин не могла допустить, чтобы ее дочь и дальше честила собственного отца. – Он не настолько плох, правда. Просто он… немного собственник, вот и все.

– Немного?! – фыркнула Мэб, но потом, видно, сообразила, что ее гневные речи производят прямо противоположный эффект. – Ну ладно. Так что же, хочешь, я ему что-нибудь передам от твоего имени? Просто «сгинь, пропади!» или более развернутый вариант?

– Ни то, ни другое! – рассердилась Джин. – Все, что я захочу сказать твоему отцу, я выскажу ему сама.

– Когда?

– Когда вернусь, конечно.

Мэб насторожилась.

– То есть если он до тех пор никуда не денется?

– А он и так никуда не денется. – Джин помолчала, собираясь с духом. – Полагаю, я вылечу в Штаты первым же рейсом.

– Не смей! – ужаснулась Мэб.

– Это почему же?

– Да потому что я уже сказала ему, что ты вернешься только через две недели. Если ты появишься раньше, он, чего доброго, решит, что ты тоже хочешь начать все сначала!

Чтобы спуститься к завтраку, Джин пришлось сделать над собой героическое усилие.

Хотя она вынуждена была пообещать дочери, что не станет принимать никаких поспешных решений, не поговорив прежде с ней, положение Джин стало лишь более шатким оттого, что ее бывший муж вдруг решил вернуться в лоно семьи. Она сама себе удивлялась: почему вдруг колеблется, почему прислушивается к словам Мэб? У нее ведь появился превосходнейший предлог прервать свой отпуск, и даже Шарлотта не обидится, если Джин объяснит ей, что ради блага собственного и дочери должна как можно скорее выяснить, что задумал Феликс.

Шарлотта, конечно, решит, что сестра совершает глупость, в который раз поступая так, как удобно Феликсу, – ну да пусть думает что хочет. Правда, Джин чувствовала себя так, словно оказалась между молотом и наковальней.

И все же она вынуждена была признать, что меньше всего на свете ей хотелось бы создать у Феликса неверное впечатление о причине столь скорого ее возвращения. Он всегда чересчур охотно пользовался малейшей ее слабостью, а потому спешить домой лишь из-за того, что он порвал с Эдит и вернулся, – в высшей степени неразумный поступок. Как сказала Мэб, Феликс твердо уверен, что Джин только и мечтает, как бы снова сойтись с ним, и разубедить его будет чрезвычайно трудно.

Джин тяжело вздохнула. Интересно, что сказал бы Феликс, если бы она открыла ему истинную причину, почему спешно покинула Тинос? Вряд ли он поверил бы. Бывший муж Джин был прочно убежден, что она давно потеряла право считаться красавицей, а то, что другой мужчина – притом молодой и красивый – может счесть его бывшую жену притягательной, показалось бы Феликсу невероятной чепухой. Чего доброго, он решил бы, что Джин все выдумала ради того, чтобы отомстить ему за роман с Эдит.

Нет, Феликсу, безусловно, говорить об этом нельзя. Тем более что тогда неизбежно узнает правду и Мэб – а Джин невыносима была мысль, что дочь сочтет ее такой же распутницей, как отца. Словом, куда ни поверни, а окажешься в тупике.

– Миссис Гловер! Юджиния!

Мужской голос показался Джин смутно знакомым, и, обернувшись, она увидела, что по выложенному мраморными плитками полу вестибюля к ней спешит Кайл Харлоу. У Джин опустились руки. Чего ей не хватает в жизни, так это новой проблемы… а то, что Харлоу видел вместе ее и Дерека, только осложняет дело.

– Привет, – выдавила она, останавливаясь у входа в ресторан. – Кажется, погода сегодня прекрасная.

– Как и всегда. – Кайл Харлоу улыбался, но по лицу его Джин ясно видела, что вчерашнего происшествия он не забыл. – Вы завтракаете одна?

– Разумеется. – Решив, что нужно любой ценой заставить Харлоу забыть о Дереке, Джин приветливо спросила: – А вы уже позавтракали?

– К сожалению… – отозвался он, явно польщенный скрытым приглашением, которое содержалось в ее вопросе. – Тем не менее, я был бы счастлив…

– Тетя Джин! Тетя Джин, подожди!

Услышав крик Оливии, Джин оглянулась и с ужасом увидела, что племянница направляется к ней вместе с женихом. В узких черных джинсах и в оливкового цвета рубашке с распахнутым воротом Дерек был пугающе красив, и Джин украдкой покосилась на Кайла Харлоу, гадая, какие мысли вертятся в его лысеющей голове. Не хватало еще, чтобы он ляпнул при Оливии, что Дерек и Джин уже знакомы, тогда-то и случится настоящая катастрофа.

Однако Кайл Харлоу поспешил откланяться.

– Кажется, вы все-таки будете завтракать не одна, – шепнул он Джин. – Может, увидимся позже? Скажем, на пляже?

– О да, конечно! – На радостях, что ей не грозит разоблачение. Джин едва не обняла Харлоу, и ее ответ прозвучал теплее и дружелюбнее, чем следовало бы. – Да, на пляже, – повторила она, благодарно пожав ему руку. – Буду с нетерпением ждать встречи.

Кайл Харлоу довольно ухмыльнулся и ускользнул прежде, чем к Джин подошли Оливия и ее жених. Впрочем, по тому, как недобро сузились темные глаза Дерека, было ясно, что он презирает Джин за эту фамильярную сценку. И, тем не менее, его лицо выразило лишь умеренный интерес, когда Оливия схватила Джин за руку и выпалила:

– Я так рада, что успела тебя перехватить! – Она обернулась к своему спутнику. – Тетя Джин, это Дерек. Если бы мы отправились на ужин на виллу «Левкадия», вы познакомились бы еще пару дней назад, но… в общем, сейчас он здесь, так что все в порядке. Дерек, это сестра моей мамы, Джин Гловер. Это ее ты должен был отыскать в аэропорту. Думаю, она не станет возражать, если ты тоже станешь называть ее тетей Джин.

От этих слов Джин передернуло, но Дерек, по счастью, спас ее от окончательного унижения.

– Не думаю, что миссис Гловер по возрасту годится мне в тети, – сухо заметил он, протягивая руку, которую Джин вынуждена была пожать. Затем Дерек с пугающей откровенностью добавил: – Кроме того, миссис Гловер, мы, кажется, уже где-то встречались. – И, когда от лица Джин разом отхлынула кровь, как ни в чем не бывало продолжил: – Если не ошибаюсь, мы вчера днем ехали в одном лифте.

Оливия во все глаза уставилась на него.

– А мне ты ничего не сказал, – надулась она.

Дерек пожал плечами и рассудительно ответил:

– Я ведь не знал тогда, что передо мной миссис Гловер. Это было, когда я поднимался, чтобы поговорить с твоим отцом. – И опять он повернулся к Джин, которая с трудом приходила в себя. – Тесен мир, верно?

– О да! – Уже вполне овладев собой, Джин осторожно, но решительно высвободила свою руку. – Ммм… очень рада нашей встрече.

Слова едва не застряли у нее в горле, и она была уверена, что Дереку это известно. Благодарение Богу, Оливия не почуяла неладное.

– Ну что ж, – бодро сказала она, взяв Дерека под локоть, – нам, пожалуй, уже пора идти. Знаешь, тетя Джин, Дерек взял меня походить под парусом. Этим занятием он зарабатывает себе на жизнь, верно, дорогой? Управляет фирмой своего отца. Организует туристические маршруты, сдает напрокат яхты людям, которые обожают парусные прогулки, но не могут себе позволить собственную яхту.

– Замечательное занятие, – отрывисто заметила Джин, стараясь не выдать, какую неприязнь вызывает у нее самодовольная физиономия Дерека. Натянуто улыбнувшись, она добавила: – Что ж, желаю вам приятно провести день. Я буду думать о вас, уплетая за обе щеки восхитительные булочки Софии.

Что было, конечно, неправдой. Джин знала: она действительно будет думать об этих двоих, но неожиданная встреча лишила ее остатков аппетита, и теперь она размышляла, не проще ли будет сразу сказать Шарлотте, что уезжает, и обрубить концы. К добру ли, к хулу, а решать что-то надо.

– Быть может, миссис Гловер захочет присоединиться к нам?

Это вкрадчивое, мимоходом брошенное предложение Дерека застало Джин врасплох, и она ничуть не удивилась, когда Оливия вспылила.

– Шутишь ты, что ли?! – вскричала она, явно не осознавая, что невольно оскорбляет родную тетку. – Тетя Джин совершенно не разбирается в яхтах! У себя в порту она привыкла иметь дело с танкерами, которые перевозят нефть!

– Что ж, тогда ей тем более было бы полезно оказаться на яхте, – негромко отозвался Дерек.

Джин видела, что он внутренне кипит, но пока сдерживается.

– Да какого черта тебе… – со злостью начала Оливия, и Джин поспешила вмешаться прежде, чем перепалка перерастет в настоящую ссору.

– Оливия права, – сказала она, хотя речи девушки больно уязвили ее. А вот это и вовсе нелепо, с досадой признала Джин, отводя взгляд от темных дерзких глаз Дерека. Боже мой, не хватало еще провести весь день с этой парочкой! – Я… мне не очень-то нравится плавать, а кроме того… я ведь пообещала мистеру Харлоу встретиться с ним после завтрака на пляже. Тем не менее, спасибо за любезность.

– Что ж, тогда, быть может, в другой раз, – пробормотал Дерек, словно не замечая раздражения Оливии. – Насколько я понял, вы пробудете на острове две недели.

– Ну… я еще не уверена, что…

Джин осеклась, не желая раскрывать ему свои планы, но Дерек мгновенно догадался, о чем она умолчала, и бросился в атаку.

– Уж не собираетесь ли вы уехать раньше?

Джин судорожно сглотнула, глядя в лицо Дереку. Отвести глаза она не могла – это неизбежно вызвало бы подозрения у Оливии.

– Может быть, мне придется вернуться в Штаты раньше, чем я предполагала, – неловко пробормотала она, и Дерек усмехнулся.

– Надеюсь, что нет. – Его напор был почти устрашающим. – Кроме того, Оливия забыла вам сказать, что мои родители приглашают всех вас в ближайшие два дня на ужин. Моя мать сгорает от нетерпения познакомиться с вами.

– Но…

– Тетя Джин, да он тебя просто дразнит. – Судя по резкому тону, Оливия считала, что Дерек дразнит прежде всего ее. – В любом случае, вы не можете уехать так скоро. Мама Бог весть сколько времени ожидала вашего приезда и никогда не простит вам, если вы…

Джин чувствовала себя птицей, попавшей в силки. Она понятия не имела, что задумал Дерек, но в одном была твердо уверена: он не шутит. И что бы это значило? Что ему нравится ее мучить? Что, если она пойдет против его воли, он разоблачит их тайну?

Или же… что он просто не хочет, чтобы она уезжала.