Возвращение к истокам (СИ)

Филгус остановился на полпути к столу и не оборачиваясь, в довольно вежливой форме послал ее с ее претензиями к Настерревилю:

— А вам не кажется, магистр Лорен, что мы все довольно подробно обсудили на Совете, и возвращаться к этому за его пределами я не намерен.

— Но я все же настаиваю!! — посыл, похоже, она прекрасно поняла, но вот сворачивать свои бесплотные попытки добиться чего-то от брата и не подумала.

Брат резко обернулся к своей коллеге, явно намереваясь выдать нецензурную версию, того, как сильно он не хочет ее видеть, и наконец-то заметил меня. Проследив за удивленным взглядом Фила и его собеседница обратила на меня внимание и довольно вежливо кивнула.

— Вернемся к нашему разговору позже, магистр, — перед свидетелем ей не хотелось продолжать жутко конфиденциальный разговор и она спешно попрощалась, сразу же направившись к выходу.

— И не надейтесь, — довольно тихо проговорил брат в след женщине.

Та, обернувшись, бросила полный презрения взгляд на брата и громко хлопнула за собой дверью. Да так, что висевшая над ней подкова тотчас упала на паркет.

Если раньше мне эта дама казалась смутно знакомой, то сейчас я ее вспомнил. Она являлась членом Совета магов и присутствовала на моем суде, проголосовав, кстати, за то, чтобы признать меня виновным.

Бросив на упавший артефакт быстрый взгляд, Филгус молча сел за свой стол, взял чистый лист пергамента и достал чернильницу, с громким стуком поставив ее на стол.

— Прекрасные у тебя отношения с коллегами, — хмыкнул я, поднимая с пола подкову.

— Не жалуюсь, — слегка скривился брат, не отрываясь от начатого письма.

Повертев магический оберег в руках и навскидку оценив заключенные в нем свойства, я, с помощью телекинеза, повесил ее обратно. Начинать разговор я не спешил, давая Филу время немного остыть. Нет, он бы никогда не сорвал на мне злость, но вот нормальной беседы бы у нас не получилось. А разговор назревал весьма серьезный.

За полчаса пока Филгус что-то писал, я успел прочитать пару глав интересующей меня книги, полюбоваться на нескольких незваных посетителей, которые попытались прорваться к брату на прием и быстро улепетывали восвояси от одного его характерного взгляда. В конце концов он не выдержал паломничества в свой кабинет и с безупречной вежливостью послал всех прочь, просто навесив на дверь отталкивающий магический барьер.

— Я, конечно, не против, — через некоторое время первым нарушил молчание Фил, — но тебе не кажется, что устроить читальный зал в кабинете члена Совета не лучшая идея?

Я довольно хмыкнув, сразу же захлопнул книгу, поняв, что брат наконец-то отошел от разговора с той дамочкой и готов идти на контакт. Хотя, “готов” — это было сказано громко, ибо Филгус выглядел не лучшим образом. Он, подпирая рукой щеку, устало смотрел на меня, тепло улыбаясь. Ему явно хотелось упасть на скрещенные руки и поспать за столом пару часов, на миг окунувшись в забвение и отринув от себя все проблемы, которые свалились на его плечи, но не позволяло чувство ответственности. Фил всегда был таким… ответственным — он мог работать до потери сознания, но всегда добивался своего, забывая при этом поесть, поспать и другие жизненно необходимые мелочи.

— Проблемы в Совете? — поинтересовался я, кивнув на дверь, за которой, наверняка толпились “просители и почитатели” добропочтимого члена Совета.

— Как всегда, — обреченно вздохнул Филгус, резко выпрямляясь и подтягиваясь на стуле. — Ты ведь пришел на мой допрос, беспощадный дознаватель? Будешь терзать меня, пока не выпытаешь все секреты? Учти, где спрятана моя заначка спиртного, я не выдам и под пытками.

— Пфф, — фыркнул я, вставая с дивана и присаживаясь за стул, стоящий около стола Фила, — меня твоя драгоценная заначка не интересует. Все более прозаично. Скажи, это ты убил короля?

— Кто это сказал?! — улыбка на устах брата мгновенно завяла, он помрачнел и в его тоне стали проскальзывать холодные нотки. Передо мной сейчас предстал не брат, а суровый член Совета магов, даже его усталость куда-то подевалась, сменившись яркой и властной аурой.

— Я догадался, — ядовито улыбнулся я. — О смерти короля не болтают только глухонемые, а сопоставить факты умеет даже дурак.

— Я его не убивал.

— По тебе заметно, Фил.

— И не приказывал убивать, Ник.

Я скептически приподнял бровь, но брат смотрел так открыто и без фальши, что я поневоле засомневался. Вся моя сущность подсказывала доверять брату, но вот только сами факты говорили против него.

— Если и так, — произнес я, после недолгого молчания, — то почему все уверены, что короля убил Стефан? Мы ведь прекрасно с тобой знаем, что он никак не мог этого совершить, ибо трудно убить короля с проломленной головой и с противомагическими кандалами. Или же у него оказался брат близнец? Хотя я больше склоняюсь, что Микио прекрасно удалась роль Стефана…

Филгус глубоко вздохнул и протер руками уставшие глаза. Сейчас было как никогда видно, как тяжело далась ему эта ночь.

— Это большая и жирная подстава, — коротко и четко произнес мужчина, и, криво улыбнувшись, дополнил. — Хотя, тут скорее нужно сказать — красивый политический ход.

— Ариан? — быстро перебрав в голове все видные фигуры, предположил я.

— В точку! — горько усмехнулся он.

Но тут меня снова осенило.

— Так это Ариан убил своего отца?

— Нет, — отрицательно качнул головой маг. — Ариан бы так никогда не поступил, тут все решил случай… Я знаю только то, что сегодня ночью принца пригласили в кабинет к королю и там у них произошла крупная ссора, в конце которой Нагелию стало очень плохо. Так плохо, что не помогли даже целители и срочно вызванный из Парнаско Азель Гарриус.

— Но если все произошло так, то зачем Ариану очернять нас? — Фил меня обескуражил. Зачем брату Ирен так себя вести по отношению к Совету, точнее, к самому магистру Гоннери, с которым у него были весьма хорошие отношения и я ранее считал, что они были союзниками.

— А ты угадай, — маг облокотился на спинку стула, став загибать пальцы. — Во-первых, он ненавидит Стефана и сделать козла отпущения именно из него было бы очевидным, во-вторых, ты украл у него его горячо любимую сестрицу и он, скажем, слегка недоволен тем, что не может ее найти. В-третьих, мальчику захотелось показать зубки, ибо он явно опасается того, что мы решим им манипулировать или же просто заберем всю власть себе, сделав его лишь ширмой. В-четвертых, он хочет сам решить судьбу Стефана, и всеми своими действиями просто вынуждает нас пойти в этом отношении на уступки. Он показал, что за каких-то пару часов смог внушить нескольким сотням магов страх за свою жизнь и, давая понять, что если мы не пойдем на его условия, то…

— Можешь не продолжать. Я все прекрасно понял.

Ариан решил использовать смерть отца в своих политических целях и утвердиться на троне. Если раньше ему нужна была поддержка Совета для того, чтобы противостоять союзу Стефана и короля, то сейчас, выйдя победителем, он обратился против своих же союзников. Он прекрасно понимал, что Председатель помогал ему не просто за красивые глазки, он сделал ставку на молодого принца и желал получить от него в дальнейшем для Совета некие привилегии. Его Высочество молча согласился с условиями, а потом, при первой же возможности умело использовал своего же врага для того, чтобы показать Совету и Председателю, кто в его королевстве главный. Щелчок по носу был для Партара не слишком сильный, но неприятный. Нет, принц был не дураком и окончательно портить отношения с Советом у него намерений не было, но вот предупредить на будущее…

Совет должен был принести откупную жертву, заверив нового короля в том, что те ему также подчиняются и готовы к сотрудничеству, хотя формально маги не являются вассалами монарха. Не знаю, смог бы Ариан привести свою угрозу в действие и собственноручно устроить хаос в собственном королевстве, но зная его пращура, я бы не был столь уверен в обратном. Рафиус был подонком, но подонком умным, сильным и очень хитрым, который был готов принести в жертву многое, лишь бы остаться на троне и защитить своих людей от внешней угрозы и внутренних распрей. Стоит ли говорить, что магов он “своими” никогда не считал?

Мне стало не по себе. Если Ирен была милой и наивной девочкой, то ее брат был циничным, расчетливым и очень смышленым молодым человеком, который все это время скрывался под маской умного, но наивного агнца. Он решил нам помочь уничтожить Стефана из чистой праведной мести? Ха. Да я не удивлюсь, что Ариан все это продумал еще задолго до того, как встретился со мной в палате госпиталя.

— Ты, конечно, понимаешь, что эта информация не должна покинуть пределы моего кабинета? — продолжил Филгус, когда понял, что я осознал весь масштаб бедствия.

Я утвердительно кивнул, прекрасно понимая, к чему может привести, когда маги узнают такие политические терки Совета и принца… нет, уже короля Ариана. Умные магистры и так прекрасно обо всем догадываются и будут молчать, а вот глупые…

— И что вы собираетесь делать? Выполните условия Ариана или…

— Председатель Партар никогда не подчинится какому-то мальчишке. Да, Ариан весьма талантливый юноша и когда-нибудь станет прекрасным правителем, но у него не хватает одного — опыта. Для Совета было бы унизительно поддаться на откровенный шантаж, и у Председателя всегда есть козыри.

— Ты про Ирен? — удивился я. Какой еще у Совета может быть самый очевидный козырь кроме принцессы?

— И про нее тоже, — кивнул он. — Думаешь, Ариан поверил в красивую сказку про “неземную любовь”? Скорее всего, он решил, что ты соблазнил его сестру для того, что Совет имел в руках на него серьезный рычаг давления. Принц попытался спрятать от нас принцессу в монастыре, но даже там ты ее достал…

— Но Ирен — это не козырь в ваших политических играх, — я возмутился такой трактовке всей истории, — и, тем более, я не имею никакого отношения к Совету и действовал тогда в сугубо личных целях!

— Объясни это Ариану, особенно, после того, как ты украл его сестричку из лона добродетели. Я пытался с ним поговорить, но… наткнулся на стену непонимания.

— Значит, Ирен будет разменной монетой в ваших торгах с королевской семьей?

Филгус вздохнул:

— Я все же надеюсь, что нет, и мы придем к соглашению. Принц нужен нам как союзник и намного сильнее, чем думает Партар и остальные члены Совета. Я прекрасно знаю этого юношу, да и сам принимал участие в его воспитании и понимаю, что он может пойти только для того, чтобы показать свою независимость и состоятельность как монарха, — он кивнул на дверь. — И наш разговор с магистром Лорен лишь продолжение тех обсуждений, что имели место быть на заседании.

Я крепко задумался. Мне совершенно не нравилось к чему все это привело. Филгус так просто рассуждал о том, как можно использовать Ирен в политических целях Совета, что становилось не по себе. Если она об этом узнает, если поймет, что я принимал в этом непосредственное участие — она не простит. Да и, честно сказать, будь я на ее месте, я бы тоже такое не смог принять. Одно дело, когда чужой человек пытается тебя использовать в своих целях, но вот когда родной… Я не хочу чувствовать себя предателем и жить с этой мыслью дальше.

— Я думаю, — продолжил Филгус, хорошо видя мою обеспокоенность происходящим, — нужно отправить к принцессе охрану, так как сейчас она слишком лакомый кусочек для обеих сторон. Ариан ее пока что не отыскал, но это вопрос времени, когда он заявится к тебе в общежитие и украдет из под носа Председателя его козырь, а сам Партар… не думаю, что он будет церемониться с девушкой и..

— Партар не пойдет на убийство принцессы, — резко перебил я брата, чувствуя, как внутри начинает разливаться жгучая ненависть к Председателю Совета магов.

Фил рассмеялся:

— Нет, конечно. Но вот похитить ее из общежития и спрятать, чтобы дотошный принц раньше времени не отыскал свою пропажу, пока идет торг — он вполне способен. Только вот вряд ли кто прислушается к мнению самой девушки.

— По мне лучше бежать, — тихо пробормотал я. А в голове уже стал проскальзывать план как устроить побег и оставить с носом всех интриганов.

— Нет, — покачал головой брат, услышав мои слова. — Маятник уже не остановить и если ты, прихватив с собой Ирен, сбежишь, то будет хуже. Намного хуже, брат. Ариан не простит побега, Председатель не простит. Прошу, не совершай глупости, которая может очень дорого всем обойтись.

— А что мне делать? Сесть в одну камеру к Стефану, поделив с ним участь жертвы, чтобы насытить ваши амбиции? Или и дальше прятаться, наблюдая со стороны как вы втягиваете Ирен в свои дрязги? Не для этого я вытаскивал ее из того ада, совсем не для этого…

— Что делать? — усмехнулся брат. — Пока — ничего. У тебя сейчас другая забота — Стефан, а принца и Совет я возьму на себя. Поверь мне, Ник, Ирен даже не узнает, что вокруг нее произошла буря, если ты, конечно, сам не захочешь ей об этом рассказать, но что-то мне кажется, что не захочешь…

— Рассказать обо всем Ирен? Я еще не самоубийца.

— Вот видишь, — легонько улыбнулся Фил и вручил мне письмо, которое давеча при мне писал. — Это отдашь Микио.

— Хорошо, — я его взял, с удивлением рассматривая магическую сургучную печать на скрепленных листах бумаги и, осознав, что именно произнес он, озадаченно переспросил. — Микио? Зачем?

— Затем, что этот дурень опять не явился на заседание Совета, — Филгус обреченно покачал головой уже, явно, давным-давно смирившись с прогулами своего коллеги. — Нет, я его отчасти понимаю — никто не хочет смотреть и, тем более, слушать взбешенного Председателя Партара, но те вопросы, которые мы обсуждали, очень помогут ему с его делом.

— Но почему ты отдаешь письмо мне? — все еще не понимал я, глубоко внутри надеясь, что мне не придется видеться с иллюзионистом и все это лишь только моя паранойя.

— Твоим делом теперь занимается Микио, а так как тебе все равно сейчас к нему идти, заодно и передашь мое послание, — осчастливил меня брат, и, заметно удивившись, когда узрел мою кислую морду, дополнил. — А ты чем-то недоволен?

— Ты издеваешься? — возмутился я. — Он ко мне заявился с утречка подписывать договор. И не через дверь, как все нормальные люди, а через окно! А после, не прошло и пяти минут, удрал, позабыв свой контракт! И ты еще спрашиваешь, почему я не недоволен?

Филгус равнодушно пожал плечами:

— Значит, тебе ему нужно вернуть еще и контракт.

Если честно, в тот момент я хотел побиться головой об столешницу. Филгус встал из-за стола и подошел ко мне.

— Ник, поверь мне, — продолжил брат, участливо хлопнув меня по плечу. — Он хоть парень и эксцентричный, но свое дело знает. И задумка с внештатным сотрудником дознавателей — это его затея. Ты бы знал, как он всю ночь бегал, собирал и подписывал все бумаги, чтобы ваша небольшая поездочка в монастырь выглядела законно, и на суде не было неожиданных эксцессов. А он ненавидит всю эту бюрократическую волокиту. Ужасно ненавидит, Ник, — маг перешел на трагический шепот. — Довел пару магесс до слез, одного почтенного магистра из отдела регистраций до нервного срыва, а главу департамента дознавателей до… — он глубоко вздохнув, сжав мое многострадальное плечо, — он пару часов заикался и пил успокоительное.

Судя по тону брата, успокаивал и отпаивал валерьянкой главу департамента именно он.

Мне даже стало совестно. Все стараются ради меня, а я как изнеженная барышня ворочу нос и даже не соизволю сказать простое спасибо.

— Хорошо, — слегка ворчливо произнес я, вставая со своего места. — Пойду навещу Микио и отнесу ему твой подарок.

— Ну и отлично, — усмехнулся Фил и присел на край своего стола. — Передавай ему привет и, Ники, — он серьезно закончил, — не нарывайся на неприятности.

— Я буду паинькой, мамочка.

Выходя их кабинета брата, я на мгновение остановился, и обернулся:

— Фил, я хочу сказать тебе спасибо. Нет, правда, я тебе благодарен за все.

Он улыбнулся и махнул рукой:

— Иди уже, горе луковое. И дай уже своей мамочке наконец-то пропустить пару стаканчиков коньячка.

***

Как только я вышел из кабинета Филгуса, первым моим порывом было рвануть в общежитие к Ирен и спрятать ее подальше от всех этих политический дрязг, например, в нашем отделе патологоанатомов. А что, Ее Высочество точно никто не станет искать в морге, да и там весьма недурно: тишина, приятная компания — и это я не про трупы, а про сотрудников морга, которые хоть и нелюдимы, но в целом хорошие люди. Только, к сожалению, мне пришлось отказаться от своих сугубо эгоистичных целей — насолить Совету хотелось, но никак не подставлять брата, а он прямым текстом мне сказал, что в эти политические дрязги мне лезть не рекомендуется. Не очень-то и хотелось, но вот Ирен… Бедная принцесса опять стала пешкой в политической игре и мне не хотелось, чтобы из-за действий ее любящего братца и Партара она пострадала.

Ариан был неглупым молодым человеком и прекрасно понимал, что с его-то параноидальным папочкой он в любой момент мог оказаться в темнице. Принц всецело зависел от воли своего короля, но его не устраивал такой расклад и он стал искать союзников в лице Совета магов. Союзник весьма сильный, и саму Нагелию приходилось с их мнением считаться, в тайне мечтая когда-нибудь уничтожить эту досадливую организацию, которая всего лишь одним своим существованием доставляла монарху мигрень, понос и другие нелицеприятные болезни. Король лишь ждал, чтобы Совет совершил ошибку, и как ни прискорбно осознавать, тем камушком, что чуть не обрушил лавину, послужил побег Ирен и мое опрометчивое обещание ее приютить.

Принц нас поддерживал, потому что ему было выгодно, чтобы его отец скрежетал зубами именно на Совет, опуская из внимания темные делишки сына, но вот когда на горизонте замаячил наш гордый орел Стефан — он забеспокоился. И не напрасно, кстати. Стефан хоть и был самовлюбленным, надоедливым и горделивым субъектом, но в хватке ему было не отказать. Маг вцепился в короля как клещ, шипя на всех, кто хотел помешать его игрищам с монархом. А Ариан хотел и даже больше. Моя “смерть” стала лишь острым желанием Нагелия показать Совету, что он добивается всего, чего хочет, да только король так заигрался в гляделки с Партаром, что слегка упустил из виду, что Председатель его обвел вокруг пальца: приметив Ирен в качестве “заложницы”, глубоко копая под Стефана и мило улыбаясь принцу. Победа Партара была лишь вопросом времени, но то ли к счастью, то ли к сожалению, старый маг совершенно недооценил Ариана, у которого было свое собственное мнение. Я подозреваю, что именно принц подговорил своего отца спрятать на “перевоспитание” Ирен в монастырь, тем самым спасая оную от всевидящего взора главы Совета магов и продолжая свою изощренную тройную игру.

Я не особо-то и верил, что Нагелий умер сам, да так скоропостижно, что даже целители не смогли ему помочь, хотя Фил был другого мнения, но, в конце концов, именно смерть отца была на руку принцу, который наконец-то смог развернуться на всю мощь. И первым же делом брат Ирен поставил ультиматум своему недавнему союзнику, совершенно правильно понимая, что Председатель видел в нем лишь свою марионетку, а никак не своего короля.

А еще я тут как тут, освободил Ирен из заточения и предоставил Совету на блюдечке Стефана — союзника почившего короля. Нда… Действовал я-то в своих интересах, а получается, что работал лишь на благо Совета и лично Председателя Партара. И как он еще не расцеловал своего невольного благодетеля? А Ариан мне такого фортеля никогда не простит — род Келионендора весьма злопамятен, особенно, если дело касалось одного мага. Поздравляю, Ник, ты прекрасно наладил отношения со своей будущей родней. И да, если новый король узнает, кого он заимеет себе в родственники, то боюсь, он сделает меня охранником своего будущего гарема. А становиться евнухом и стеречь красавиц, я не собирался.

Немного поразмыслив над сложившейся ситуацией и остро захотев вернуться в кабинет Фила, чтобы пропустить стаканчик его дорогого коньячка, я направился в столовую. Время уже неуклонно приближалось к встрече с Алией, а она не любила ждать, особенно, когда была на взводе. А то, что настроение у нее было не шибко хорошим, я еще прекрасно понял, когда она провожала меня до кабинета брата.

Срываться с места и бежать к Ирен, после раздумий, я больше не собирался. Я и так к ней пойду, но сперва мне нужно было решить свои дела во дворце советов, ведь после того, как я отсюда уйду, вряд ли Алия будет настолько любезна, что пропустит меня сюда вновь. А дел, как и проблем, у меня привалило немало, и пора было их срочно решать, пока не стало поздно.

В столовой оказалось совершенно безлюдно, лишь за столом около окна, смотря на иллюзию погожего солнечного дня, сидела искомая дознавательница. Магистр Эрлеан никогда не приходила первой, никогда не сидела с таким потерянным выражением лица, никогда не ощущалась такой одинокой, уставшей, словно этот деятельный и сильный духом человек опустил руки.

Заметив меня, она еле улыбнулась, и с нее будто слетел недавний морок: она расправила плечи, засияв своей внутренней силой.

— Странное место ты выбрала для свиданий, — усмехнулся я, присаживаясь рядом на стул. Нет, здесь было и вправду совершенно безлюдно, даже слегка жутко, ведь большая столовая, в которой должна кипеть жизнь, оказалась тихой, заброшенной, пустой…

Дознавательница махнула рукой, слегка поморщив нос:

— Уж поверь, лучше здесь, чем в моем кабинете. Там и пяти минут не удаться урвать, а тут хотя бы… спокойно.

— Все жаждут увидеть грозу департамента дознавателей?

— Все жаждут покапать мне на нервы, — мрачно буркнула оная. — А часто кусаться, рычать и обещать немыслимые кары на тех, кто потревожит мой покой, мне не позволяет положение. Вот стану главой департамента и смогу, как магистр Гоннери показывать всем глубину моего безмерного уважения через закрытую дверь, а пока… — она тяжко вздохнула. — Набить желудок сюда никто не сунется, так как у поваров бессрочный отпуск, а прятаться и шептаться в тесной кладовой для швабр у меня нет желания.

— Бедные повара, — подивился я такой несправедливости. — И зачем же ты меня позвала в эту опустошенную обитель чревоугодия?

— Ах да…

Внезапно она с силой ударила кулаком по столу, да так, что я чуть не навернулся от испуга со своего стула, с недоумением взирая на разгневанную Алию.

— Какого Настерревиля, я узнаю обо всем последняя!! — гаркнула женщина. Я раскрыл от удивления глаза, смотря на кулак, который неожиданно появился в опасной близости от моего носа. — Поперся к девкам в монастырь, навел там шороху, что эти дамочки сейчас верещат как недорезанные сучки, что их обесчестили какие-то бандюганы-извращенцы! А потом мне приходится задним числом подписывать приказ, прикрывающий чью-то задницу и я, мать твою за ногу, выгляжу полной дурой, которая нихрена ничего не знает!

— Прости, — машинально пролепетал я и отмахался. — Это все Микио!

Нависая надо мной громадой, она неверяще сузила глаза, и тут я понял, как сильно попал. Нет, я пришел не на разговор, а угодил в самый настоящий допрос!

— Микио, значит? — медленно повторила Алия. — А он утверждал, что идея пробраться и совратить монахинь полностью на твоей совести, мой милый Ники, и, как мне сообщали, не только монахинь…

Я побледнел. Неужто это трепло рассказало и про Гриворда?

— Поклеп и наветы, — прошептал я. Меня до дрожи пугала Алия, когда внезапно превращалась из милой собеседницы, в грозную дознавательницу. Отчего-то остро пропадало желание врать, шутить и отводить взгляд от этих гипнотических янтарных глаз. В такие моменты она была похожа на смертельно ядовитую гадюку — одно неверное движение и ты труп.

Ее раз всмотревшись в мое лицо и не найдя там и капли сожаления за содеянное бесчинство, она хмыкнула своим мыслям и спокойно уселась на свое место. Пока я пытался прийти в себя от такой неожиданной атаки, магесса волевым движением руки вытащила из пространственного кармана запечатанную бутыль и два граненных стакана. Вытащив пробку зубами, женщина налила янтарной жидкости в стаканы и небрежно пододвинула один мне.

Все еще пребывая в прострации, я машинально его взял и опрокинул в себя стопочку, лишь в конце подивившись выбору подруги. Это был ром.

— Ром? — удивленно спросил я, кивая на бутылку.

— Ты всерьез думаешь, что я упиваюсь лишь чаем?

Я думал, что она мешает в свой чай такую бурду, что его и чаем-то можно было бы назвать лишь с натяжкой. Но я промолчал.

— Так что, Ники, — как ни в чем не бывало продолжила она, не дождавшись от меня ответа, — я прекрасно наслышана о ваших похождениях. Хотя об этом уже весь Совет наслышан, конечно, — добавила она, увидев мое вытянувшееся лицо, — в общих чертах, но все же…

Она хитро улыбнулась и отпила из своего стакана.

Алия была расчетливой и умной стервой, как бы ни странно это не прозвучало по отношению к подруге. Она умела манипулировать, играть эмоциями, добиваясь с их помощью от собеседника нужной информации. Издержки профессии и очень полезные, я бы сказал, да только она любила применять свои профессиональные умения не только на врагах, но и на друзьях, что и было сейчас продемонстрировано. Она дождалась, пока я расслаблюсь и не почую подвоха, быстренько надавила, и, пока я не пришел в себя, вызнала все, что хотела. И самое главное, от своего фокуса не испытывала и капли раскаяния.

Хотя, я, по моему мнению, ничего вразумительного сказать не успел, но дознавательница за считанные мгновения все просчитала и сделала соответствующие выводы и, судя по тому, что мы стали спокойно попивать ром, я проверку прошел.

— Время сейчас неспокойное, — тихо проговорила она, водя пальцем по граненому краю стакана, — а ты опять в центре внимания. В последнее время только и слышится со всех сторон: Никериал Ленге то, Никериал Ленге се…

— Я этого не просил, — я пожал плечами. — Поживал тихонечко в своем уютном замке, поругивался с привидением, но неприятности нагрянули ко мне сами.

— И ведь меня втянул, — она печально вздохнула. — Но как тут устоять, когда на тебя смотрят взглядом побитого щеночка и просят помочь.

Я кашлянул в кулак. Мне стало слегка неловко.

— Спасибо тебе, Алия, что помогла, но я не щеночек и…

— Да причем здесь ты? — удивилась она. — Это все этот долбанный иллюзионист! Как придет ко мне и начинает нудеть: помоги Ники, помоги Ники, его все обижают, он такой несчастный страдалец…

Я скривился. Ну, конечно, кто бы мог подумать иначе.

Алия проигнорировала мои пантомимы и налила по второму кругу. Прекрасно, меня решили методично спаивать, чтобы я подписал чистосердечное признание и облегчил жизнь департаменту дознавателей? Но от предложенного стакана не отказался и насладился изумительным напитком.

— Вот скажи мне, Ник, может тебя лучше закрыть в камере? — неожиданно предложила Алия. — Чтоб, так сказать, больше не тянул на себя неприятности?

У меня аж ром в горле встал, и я чуть не подавился.

Дознавательница расхохоталась:

— Шучу, не переживай.

Что-то, но, похоже, магистр Эрлеан совершенно не умела шутить и, кажется, пить.

— Но я бы не отказалась послушать и твой рассказ, — подмигнула она.

Я глубоко вздохнул:

— Все ясно. Ты притащила меня сюда, лишь для того, чтобы потешить свое любопытство и вызнать подробности.

— Не правда. Я тебя еще задобрила, — она кивнула на бутылку мутновато-коричневого цвета.

— Угу, как жертвенного козлика.

Но противиться и дальше мне было незачем. Алия была одной из единственных людей, которым я доверял, она меня не раз спасала и может, и сейчас ее прекрасный аналитический ум дознавателя подскажет выход? Я понимал, что своими же действиями, которые были за гранью рациональности и основывались лишь на интуиции, почти загнал себя в угол и свежий взгляд мне бы не помешал.

Неспешно попивая ром, я рассказал подруге события прошедшей ночи, естественно, упустив некоторые детали, которые ей знать было ни к чему, добавив в конце про визит Микио этим утром, и передав ей забытые им документы. Пришлось даже поведать об артефакте, который так жаждал получить Стефан и из-за которого и начались все мои беды. Алия слушала молча, не перебивая, лишь в конце позволив себе нелестное высказывание в адрес одного иллюзиониста, который оставил столь важные документы у меня.

С нее давно слетела вся ее показная шутливость и беззаботность, передо мной сидела собранная и сосредоточенно думающая о чем-то дознавательница.

— Я одного не понимаю, зачем?

— Что “зачем”?

— Зачем Микио себя выдал? — Алия внимательно посмотрела на меня. — Хоть этот идиот и может вести себя как недалекая инфантильная девочка, но я-то знаю, что он чертовски умный и каждый его шаг имеет определенный смысл… Я бы на ходу могла бы выдать несколько жизнеспособных идей и спасти операцию, но он намеренно показался. Зачем? В чем его выгода?

Я согласно кивнул. Поведение Микио тоже мне показалось чертовски странным. И не только его “проколом” с внешностью с Риэла, но и последующими действиями.

— Он хотел предоставить мне алиби? Увести Стефана? Запудрить мозги Гриворду? — стал загибать пальцы я. — Алия, я уже перебрал в голове все возможные варианты. Да и зачем это теперь знать, если сейчас я стал “внештатным сотрудником департамента дознавателей” и у нас в монастыре была “секретная операция по спасению Ее Высочества”.

— Ему нужен был живой Стефан! Не было никакой гарантии, что ты его оставишь в живых, особенно, после того, что он сделал, но этот мерзкий ублюдок очень ценная пешка и Микио это прекрасно понимал.

— Знаю, чтобы торговаться с принцем.

— Не знаешь, — нетерпеливо махнула на меня рукой магесса. Она уже крепко схватила ценную мысль за хвост и судорожно думала вслух, пытаясь понять логику одного неугомонного иллюзиониста. — Продать Стефана можно в любой момент и даже по кусочкам, это совсем не важно. По-крайней мере для Мики. Важны знания. То, что знает только Стефан. Что-то очень ценное. Невозможно ценное для Микио.

Я призадумался. Конечно, этого иллюзиониста я знал не слишком хорошо, я бы даже сказал, откровенно плохо, и понять то, что твориться в его голове мне было невозможно, но… слова Алии зацепили что-то в моей памяти. То, что связывало Микио со Стефаном крепче, чем кто-либо мог себе представить — прошлое. Эпидемия. Она связывала не только их, но и меня вместе с ними в узел, который невозможно было разрубить. Мой недруг кричал на всю пещеру, что знает, как отправиться в прошлое и “все изменить”. Это стало его одержимой идеей, манией. Я его посчитал сумасшедшим, но вдруг я ошибался и то, что он с пеной у рта доказывал мне — реально?

— Ну? — нетерпеливо произнесла Алия, отвлекая меня от мыслей. — Я вижу, что ты все понял, так выкладывай! Что знал Стефан, раз Микио решился его украсть?

— Прошлое. Будешь смеяться, но Стефан знал, как попасть в прошлое. Точнее, был уверен, что знает.

Алия не смеялась, а угрюмо произнесла:

— Эпидемия унесла у Микио воспоминания. Он не может ничего вспомнить, что было до того, как он очнулся в госпитале. Он знает, что у него была семья, был учитель, было имя, внешность, с которой он родился, а не сотворил взмахом руки, а для него это важно, Ники. Важно знать. Помнить. Увидеть. Хоть он и твердит обратное, но я-то чувствую.

Я нахмурился.

— Тебе не понять, — почему-то судорожно начала объяснять женщина. — Пропавшие воспоминания как глубокая трещина в его разуме, которая изо дня в день только ширится, углубляется. Если не заполнить эту пустоту, то… — она запнулась на мгновение, словно боясь произнести роковые слова вслух.

— Я знаю, что со временем иллюзионисты теряют разум.

— Теряют и… Ники, ты знаешь, я позвала тебя сюда не поговорить о монастыре и ваших игрищах с королевской семьей? С этим лучше меня разберется магистр Гоннери, просто… все как-то внезапно получилось.

Она как-то слабо улыбнулась, потянувшись к бутылке. Я ее опередил, отставив спиртное в сторону. Было видно, что Алии было плохо, ее что-то гложило, но она по-привычке скрывала все под маской невозмутимости, лишь слегка отпустив контроль над эмоциями в моей компании.

— Так зачем? — опешил я. Мне казалось, что ей натерпелось услышать историю из первых уст, и, признаться, она была в своем праве, так как ее Филгус и Микио по уши втянули в это дело.

— Уже не важно.

Он резко встала и решительно направилась к выходу из столовой, по пути небрежно развеяв полог тишины. Я даже удивился — не заметил, как она его ставила.

— Сейчас нужно найти Микио и выбить из него чистосердечное признание! — И судя по боевому настрою, выбивать дознавательница решила основательно и со знанием дела. — Ты идешь?

Она обернулась ко мне, поторапливая за собой.

Мне ничего не оставалось, как двинуться за ней следом. Женщины… говорит одно, а делает совершенно иное. И чего она хотела добиться этим разговором? Что пыталась мне рассказать? Надеюсь, я этого никогда не узнаю.

Как ни странно, но Микио в его кабинете не оказалось. Нет, я, конечно, знал, что у членов Совета есть свои персональные кабинеты, помощники и целый штаб подчиненных, но слова “Микио” и “кабинет” никак не ввязались в моей голове, также как и “Микио” и “логика”. Вотчина иллюзиониста расположилась на подземном ярусе, в котором магистры решили устроить небольшую оранжерею и где по тайным сведеньям сам Председатель выращивал яблони.

Как помню, сам сад возник, как полигон для тестирования магов-природников, которые претендовали на степень магистра, а постоянно убирать их эксперименты со временем смотрителю стало лень, и он убедил Партара в том, что это место просто идеально подходит для релаксации. Я сам был пару раз в саду и оценил всю бурную фантазию природников на своей шкуре, когда магнолия вместо того, чтобы быть хорошим деревом, стала ко мне приставать, щекоча и глада меня своими листочками. Мне даже показалось, что в кронах дерева я услышал едва различимый смех.

По дороге Алия в красках описывала, что она сделает с “этим идиотом”, когда он окажется в пределах ее досягаемости. Я, молча, слушал, поддакивал и в тайне радовался, что я оказался не на его месте, но ее планам не суждено было претвориться в жизнь. Микио сбежал действовать кому-то на нервы в неизвестном направлении, а его кабинет оккупировали бесчисленные просители, жалобщики и просто иллюзионисты, у которых магистр должен был самолично принимать экзамен, но, видно, про них просто напрочь позабыл. Отдувался за всех какой-то бледный вытянутый парень, больше похожий на жердь, чем на человека. Он, заикаясь, нервно записывал “посетителей” к себе в книжечку, умоляя не галдеть и быть потише. Его, естественно, игнорировали, толпясь возле стола и требуя внимания, отчего тот еще больше бледнел, заикался и нервничал. Перо в его руках так сильно тряслось, что я заподозрил у него болезнь, относящуюся к группе моторных расстройств.

Но все это я отметил позже, когда Алия, как несокрушимый таран протиснулась внутрь, увлекая меня за собой, и, убийственным взглядом разгоняя от себя всех возмущенных, пораженных такой бесцеремонностью.

— Где Микио! — женщина хлопнула по столу, отчего одна из стопок бумаги опасно накренилась, грозясь упасть.

Помощник члена Совета вместо ответа покраснел и издал предобморочный сип, явно надеясь упасть в забытье и избежать допроса с пристрастием. Я чувствовал в его многозначительном сипе просто многогодовой опыт общения с моей прекрасной спутницей.

— Я бы попросил встать в очередь, дамоч… — начал возмущаться один из адептов, но наткнувшись на дружелюбный взгляд дознавательницы, мгновенно проглотил окончание фразы.

— Какой смелый мальчик, — проворковала магистр Эрлеан, повернувшись к нему. Мальчик попятился назад, но был схвачен женщиной, которая не намеревалась так просто отпускать свою жертву. — Мне кажется, ты просто жаждешь, чтобы тебе провели увлекательную экскурсию по департаменту дознавателей с обязательным посещением допросной, казематов и залом проведения исполнений приговоров.

— Я-я… н-не х… — проблеяла жертва, даже не пытаясь вырваться. — П-прост-ти…

— Что такое, солнышко? Ты хочешь что-то мне сказать?

Краем глаза наблюдая, как Алия пугает молодняк, тем самым повышая себе настроение, я с любопытством стал осматривать вотчину Микио. Филгус как-то обмолвился, что у того нет дома, и он фактически жил в своем кабинете, обустроив оный на свой вкус. Кабинет был самым обычным: не было ни ярких красок в его оформлении, ни чудных предметов, но отчего-то сразу представилось, как иллюзионист спал на потертой софе, прикрываясь пледом, немного поеденным молью, как вечерами, забираясь с ногами в кресло, сиротливо стоящее у камина, не отрываясь смотрел на огонь, видя в огненных всполохах только ему ведомые картины. Как примеряясь у зеркала, висящего на самом видном месте, менял облики, выбирая, с каким он сегодня предстанет перед общественностью, а усевшись за стол и легкомысленно болтая ногами, продумывал очередной план по подрыву секретных операций департамента дознавателей и, конкретно, подрыву душевного здоровья Алии Эрлеан.

Отчего-то подумалось, что мы с ним похожи. Похожи, в своем одиночестве. И если тот пытался заполнить пустоту в своей душе шутовским поведением, то я наоборот, замкнулся, найдя отраду в экспериментах и обществе с самим собой.

От наваждения я очнулся, когда хлопнула дверь, спасая от Алии последнего посетителя Микио. Ужас департамента дознавателей обвела довольным взглядом разом опустевший кабинет, остановившись на помощнике иллюзиониста. Тот безуспешно пытался притвориться одной из стопок бумаг, попрятавшись за оной от всевидящего ока дознавательницы.

Улыбка Алии стала шире и как-то… пакостливее.

— Малы-ыш, — пропела она, перевалившись за стол, и доставай из-под его недр за шкварник бедного паренька.

Тот был на грани истерики, бегая глазами по помещению и судорожно ища путь к спасению. Не найдя оный, в его взгляде промелькнула невысказанная мольба, обреченность и, наконец-то, смирение с неизбежным.

— Магистр Эрлеан, — заскулил он, а если бы Алия не держала его, то он наверняка бухнулся на колени. — Я, правда, не знаю ничего! Только не убивайте!

Алия не поверила. Я, кстати, тоже.

Нет, я знал, что по дворцу ходили слухи, что моя подруга ела на завтрак нерадивых магов, но чтоб так ее бояться… Это было так странно, что даже подозрительно.

— Алия, — подал голос я, кивая в сторону этого субъекта. — А ты точно уверена, что это не наш потерянный интриган?

Дознавательница, сощурилась, всматриваясь в бледнющее лицо паренька, усеянного веснушками и отрицательно покачала головой.

— Не, точно не он. Я эту заразу за милю чую.

Мне было слышно, как он облегченно вздохнул.

— Магистр Эрлеан, но его и вправду н…

— Послушай, Льис, — перебила его скулеж Алия. Ей надоело играть, а хотелось наконец-то найти иллюзиониста и показать всю степень его неправоты. — Ты ведь прекрасно меня знаешь. Неужели хочешь стать тридцать четвертым?

Тот резко помотал головой, показывая, как сильно он этого не желает, и на одном выдохе выпалил:

— Прежде чем он ушел, он был с Сэром Алинором Гривордом! Но я больше и вправду, ничего не знаю, магистр!

Алия довольно усмехнулась, похлопала паренька по щеке и отпустила. Он, потеряв опору, тут же упал на колени и облегченно засеменил под стол. А то мало ли, что этим “страшным людям” еще понадобиться?

— Гриворд? — удивился я.

— Вполне может быть, — сказала дознавательница. — У него ранним утром был допрос. И это просто отличная новость!

Почему же она отличная, я решил уточнить, когда мы вышли из кабинета, а Алия пожелала хорошего дня многострадальному помощнику Микио. Тот что-то проскулил, хотя мне явно послышалось слово: “не дождетесь”.

— Видишь ли, Ник, — стала объяснять она, когда мы отошли достаточное расстояние от вотчин иллюзионистов, — на всех, кто проходил допрос ставятся метки, показывающее их местонахождение и любой поисковик департамента сможет их найти. Процедура стандартная и, порой, весьма полезная, когда свидетель хочет сбежать.

— И метка есть даже на мне? Я ведь проходил допрос.

— Нет, — махнула рукой Алия. — Она держится от силы две недели, а после ее нужно обновлять. Но это сейчас неважно. Главное, мы сможет найти Микио!

В ее голосе стали проскальзывать торжествующие нотки, словно она вышла на след опасного преступника. Что не говори, но магистр Эрлеан обожала свою работу.

— Люблю, когда со мной играют в прятки, — заявила оная. — Искать доставляет мне неизмеримое удовольствие.

— А что за фраза про “тридцать четвертого”?

— Ах, это, — неловко улыбнулась Алия. — Микио крайне не везет на помощников. За последний год Льис уже тридцать четвертый.

— А ты откуда это знаешь? — удивился я.

Дознавательница посмотрела на меня, как на неразумное дитя и я решил проглотить все оставшиеся вопросы и молчать все дальнейшую дорогу.

***

След метки Гриворда привел нас в таверну, расположившуюся на окраине города: грязную, обшарпанную, с облупившейся облицовочной краской и обычной соломенной крышей. От нее даже разило благоуханием питейных заведений, и был соответствующий антураж — около двери валялся вусмерть пьяный постоялец, которого вместо дворовых девок обхаживали курицы.

На окраинах города не мостили мостовых, так что улицы кое-где покрывали обычные доски, чтобы люди не утопали в грязи, когда после дождя размывало дорогу. Но тут не было и такого щедрого предложения от муниципалитета города, хотя нет, было, на пороге лежала прогнившая солома вперемешку с куриным пометом и харками посетителей.

Если честно, меня передернуло от мысли, что мне предстоит войти в это… заведение, да и мою спутницу, которая неверяще смотрела на поисковый шар, указывающий прямо на дверь, совсем не вдохновляла эта перспектива.

— Может, это ошибка? — понадеялся я.

На нас уже стали коситься прохожие. И я их прекрасно понимал, ибо в чистой, добротной и совсем не дешевой одежке мы казались чуждым элементом в архитектуре этого неблагополучного района, в котором, и жить-то по законам было не принято.

Алия скривилась и, развеяв уже ненужное заклятье, мужественно двинулась вперед, по пути переступив через бессознательное тело пьяницы, которое уже стали пощипывать курицы. Я засеменил за ней следом, смотря под ноги и пытаясь не наступить на экскременты животных. Нет, я никогда не был брезгливым, но мне не улыбалось стать переносчиком заразы наподобие чумы и тифа.

Контингент здесь собирался весьма подходящий для такой таверны: подозрительные личности, бедняки, бандюганы, беспробудные пьяницы и дешевые потаскухи, которых и в борделе забраковали.

Гриворда мы нашли почти сразу — он сидел за стойкой бара и с тоскливой миной попивал какое-то пойло из грязной кружки. Вместо привычного доспеха на нем была обычная одежда горожанина среднего достатка — темные штаны, льняная рубаха и кожаный жилет, которые сейчас были все изгвазданы в пыли, да и сам рыцарь выглядел как-то потрепанно: на его скуле набухал синяк, была разбита в кровь губа и синел под глазом фингал. Судя по тому, как на него молчаливо косился хозяин, потирая засаленной тряпкой кружку, а остальные посетители избегали смотреть в сторону Гриворда, драка уже произошла, и сэр, так сказать, отстоял свое право напиваться именно в этой таверне.

— Алинор Гриворд? — бесцеремонно начала Алия, плюхнувшись на соседний стул. — Я ищу Микио. Ты знаешь, где он?

Гриворд лениво повернул в ее сторону голову, но почему-то его осоловевший взгляд остановился на мне.

— А… к-колд-д… Ник-кери-иа-ал? — у мужчины был хриплый, чуть надломленный голос. Он махнул головой в сторону зала и закончил. — Пшли в зал. Будем пить.

Сгребя со стойки две бутылки и свою кружку, он стек со стула и слегка покачиваясь, побрел аки потрепанный, но непотопляемый фрегат искать место в бухте. Тихая гавань нашлась почти сразу, он даже сумел поставить бутылки, не разбив ни одной, отодвинуть стул и примостить свое тело без особых усилий. Что тут сказать — опыт.

Мы, молча, двинулись за ним. И если я, тихо офигевал от того, как сильно спиртное может “преобразить” правильного и благородного рыцаря, который мало того, что проигнорировал даму, так еще позвал пить своего злейшего врага! Так Алия медленно закипала. Ей никогда не нравились пьяные рожи, она не переносила запах спиртного, предпочитая бить нерадивых своим чайником, чем терпеть это безобразие.

Дознавательница решила сразу брать быка за рога. Она хлопнула ладонью по столу, отчего бутылки закачались и чуть не упали, а помутневший взгляд нашего пьяницы, воззрился на нее.

— Гриворд, повторяю еще раз. Где. Микио.

— Прекрасн… леди, — Алинор наконец-то понял, что перед ним дама и ухватив руку Алии, попытался ее облобызать.

Магистр Эрлеан не оценила манер сэра и брезгливо выдернула руку, спрятав оную за скрещенными руками.

— Это просто невозможно, — прошептала она в пространство и воззрилась на меня. — Ник, сделай что-нибудь!

Ну, конечно, как только нужно приводить в чувства пьяниц, нужна моя помощь, а как участвовать в разговоре, то нет, Ники помолчи, Ники, я сама со всем разберусь. Всю дорогу до таверны твердила, чтобы я изображал шкаф и не отсвечивал, предоставив ей возможность провести допрос Гриворда, но как только мы пришли…

Я тяжело вздохнул и таки обеспечил рыцарю быстрое отрезвление.

Целительское заклятье могло мигом развеять хмель даже у мертвецки пьяного пациента, но вот у него был один ужасный побочный эффект, о котором целители порой умалчивали. От него ужасно болела голова. Все ж интоксикацию организма это заклятье не выводило, и приходилось “долечивать” горемычного другими средствами, обычно народными, вроде рассола или пинты пива.

Мигом протрезвевший Гриворд замычал и схватился за голову, а потом, обиженно посмотрел на нас: Алия, недовольно на него взирала, намереваясь поскорее начать допрос, я же стоял позади рыцаря, только что убрав руки с его головы.

— Чтоб тебя… Никериал, — процедил сквозь зубы он, резко повернув ко мне голову и оттого страдающий от последствий такого необдуманного поступка. — Что ты наделал!

— Повторяю вопрос, сэр Алинор Гриворд, — продолжила Алия. — Где Микио?

— Сэр Мастер?

— Да-да, мастер.

Алинор пожал плечами и сцапнув со стола мутную бутыль с разводами засохшей грязи, присосался к его горлышку. Напившись, он вытер рукавом губы и уже более добродушно произнес:

— Прекрасная леди, мастер оставил меня еще в городе, сказав, что ему нужно отлучиться по одному важному делу. Но не соблаговолите ли вы потешить мое любопытство? Зачем вы так усердно разыскиваете мастера? Тем более, в такой… — он скосил на меня глаза, — компании.

— Микио — новый Повелитель и сейчас мы пытаемся предотвратить конец света и спасти души невин…

— Ники, — Алия осуждающе перебила мою превосходную речь. Что? Я сказал чистую правду! Если же Микио решит завладеть слезами Элисень, то миру настанет полный… Стойте, как я раньше-то не подумал! Микио же прекрасно осведомлен, что у меня есть этот артефакт и, будучи Риэлом, он слышал наши милые переругивания со Стефаном и теперь знает, что слезы у Ирен. А Ирен сейчас одна, в общежитии…

Увидев, как у меня вытянулось лицо, она с опаской спросила:

— Что-то случилось?

— Да как сказать, — усмехнулся я. — Мы полные идиоты. Он же прекрасно знает, где находится ЭТО и у КОГО, — я особенно выделил последнее слово. — А этот кто-то сейчас мирно сидит в моей комнате сама-знаешь-где и Микио явно сейчас копается там не в моем нижнем белье.

— И ведь правда… — задумчиво протянула она. — Так, Ник. Сейчас я бегу в твое то-самое место и все проверяю, а ты — следишь за главным свидетелем.

— Что?! — я даже слегка прифигел от такой наглости. — Алия, ты не…

— Я приказываю, Ник, — тоном не терпящим возражений произнесла дознавательница. — Гриворд нам нужен живым и здоровым, и если мы сейчас будем и дальше припираться или же ждать подкрепления из департамента, потеряем кучу времени, и упустим Микио.

— Так давай телепортируем его в департамент…

Она посмотрела на меня как на идиота. Ах да, Дворец советов сейчас как бы закрыт и провести через главный зал Гриворда будет непросто.

— Если мне не изменяет память, то ты, Ник, теперь внештатный сотрудник депортамента. И как не посредственный начальник, я тебе даю задание — следить за ним, — она показала пальцем на этого пьянчугу, который полностью игнорируя наши разговоры, припал к бутылке.

— Но, он может ей навредить!

— Он и навредить? Не мели пурги, Ник.

И она, не медля и секунды, телепортировалась. Я даже не удивился, когда понял, что у нее есть координаты моего общежития. Эта женщина явно за мной следила…

Я же тоскливо посмотрел на теперь уже моего подопечного. Пресвятые подштанники… так и знал, что подписание подозрительных договоров закончится именно так. Гриворд в это же время методично, но без особого энтузиазма напивался. Казалось, что ему полностью плевать на все, кроме бутылки и трактирщика, который приносит ему добавки.

Резко отодвинув стул, я недовольно сел за стол с рыцарем. Я сейчас должен был быть на месте Алии, и бежать проверять, как там Ирен, а вместо этого вынужден сидеть здесь и лицезреть одну пьяную рожу. Не то чтобы я был так уверен, что Микио ей навредит, но вот беспокойство меня не покидало. Да и артефакт. Надо было уже давно из забрать, но все как-то забывалось и откладывалось. Вот и отложилось. Нда…

— Эй, хозяин! Неси еще и покрепче! — Гриворд потряс пустой бутылкой и судя по стоящим на полу сотоваркам, эта по счету уже была третья.

— Благородный рыцарь и пьян, как сапожник, — пробурчал я, но мужчина меня все же услышал.

— Я поминаю своего короля, свое достоинство и честь! — трагично, но патетично, молвил этот пьянчуга. — Тебе не понять, колдун… - последнее слово он выплюнул как ругательство.

— Конечно, а скоро устроишь поминки и по своей печени.

Рыцарь нахмурился, и уже хотел что-то ответить, но тут как раз подошла таверная девица, принеся Гриворду еще одну алкогольную отраву. Он улыбнулся даме, положил ей на поднос плату, а после, проводил долгим пошловатым взглядом до стойки.

— Ты хотя б закусывай, — я кивнул на бутылку, которую он сейчас пытался откупорить.

Алинор махнул рукой:

— Плевать.

Я пожал плечами. Не хочет, как хочет. Не моя проблема, но спокойно смотреть, как он гробит свой организм, мне не позволяла профессия.

Но тут внезапно, рыцарь крикнул заказ:

— Эй, хозяин, неси еще и нарезки! А также, вторую кружку!

Я удивился.

— Я хочу выпить с тобой, колдун, — пояснил он сразу. — А потом врезать. Но сперва выпить.

Я задумался, но почти сразу согласился. А что, уменьшить последующее алкогольное отравление содержимым этой бутылки, хотя б на половину — мой долг как целителя. А насчет “врезать”, тут он хватил лишка, потому что в таком состоянии он не сможет даже нормально прицелиться. Но пить с врагом… Я никогда не считал этого “благородного сэра” своим врагом, лишь досадным элементом, а вот его пусть помучает совесть, хотя, по-моему, она нанюхалась алкогольных паров и давным-давно уснула.

Когда тарелки с нарезкой из аппетитной ветчины, говядины и ливерной колбасы были поставлены на стол, а по кружкам разлито что-то сорокаградусное неведомого производителя, у меня заурчал живот. Пахло от еды просто изумительно, а я со вчерашнего вечера ничего не ел.

— Угощайся, — великодушно произнес Алинор, услышав урчание моего желудка, а также мой голодный взгляд на это застольное великолепие. — Как говорят, от моего стола к вашему.

— Тогда я и поделюсь, — щедро предложил я, в душе радуясь, что сейчас подкреплюсь. Странно, но в этот момент Гриворд из раздражительного элемента внезапно поднялся на десяток пунктов выше по моей шкале отношений. Всегда испытывал слабость к людям, которые меня кормили задаром.

У меня в пространственном кармане как раз завалялась одна контрабанда в обход кухни Милены, и сейчас как раз можно было употребить ее по назначению. Под удивленный взгляд рыцаря я вытащил кулек с печеньем.

— Это что? — удивился он.

— Печенье, — нежно проворковал я, вдыхая сладковатый аромат какао. — Шоколадное.

Алинор понятливо кивнул, и мой вклад в общее дело занял свое почетное место на столе.

Сперва мы пили молча и не чокаясь. Я не был любителем тостов, да и рыцарь, по ходу, считал ниже своего достоинства разговаривать выше нормы со своим недругом, но на второй кружке его развезло. Я видел, как он морщит лоб, как изучающее посматривает на меня и все чего-то ждет. И тут решился.

— Я разочаровался, — его голос прозвучал хрипло и довольно тихо. Я посмотрел на него, показывая, что слушаю, и он продолжил. — Мой король умер, а я напиваюсь как с-собака! Ты был моим злейшим врагом, да я тебя ненавидел! А сейчас? Ничего не чувствую. Ни-че-го. Внутри пусто, Никериал Ленге. Совсем пусто, — горько закончил он и залпом допил кружку.

Я помолчал. Ему не нужны были мои слова, только присутствие. Он хотел выговориться, излить душу тому, кто был ему так близок. А я, думается, и был тем человеком, ибо ненавидеть нельзя равнодушно.

— Все, что я знал, было гнусной, отвратительной ложью!

Я чуть не присвистнул. Не хило ему Микио мозги промыл.

— И что, будешь и дальше шляться по кабакам, заливая свою обиду на весь мир в кружке? Так и до цирроза печени недалеко, а там и до гробовой доски. Тебе твои враги лишь счастливо ручкой помашут, радуясь, что ты сам себя угробил. Ты этого хочешь, Гриворд?

— Да что ты понимаешь!

Я разозлился.

— Я и не понимаю?! — процедил я сквозь зубы. — Да знаешь, как твое королевство со мной поступило, как вытерло ноги и унизило?! Я нашел лекарство от черной заразы, а меня, вместо того, чтобы поблагодарить, вышвырнули в канаву, как вшивую шавку, да еще и пинка под зад дали, чтоб не возвращался. Из меня сделали шутовского злодея на потеху таким простофилям как ты, мой родной Совет, который должен защищать своих подопечных, решил на все закрыть глаза, чтоб не давай, Великая, с ними не поступили как со мной! От меня все отвернулись! И ты говоришь, что я не понимаю? Да я жизни спасал, мать твою, и просто хотел, чтобы меня все любили!

Под конец я кричал, причем стоя и нависнув над ошалевшим Гривордом. Как так получилось, я не помнил. Посетители таверны на нас косились, но молчали, видно не хотели связываться с умалишенным магом и его собутыльником рыцарем.

— Так что поднимай свой зад и иди вперед. Я так и сделал, — на одном выдохе закончил я и сел на место.

— Докатился, — пробурчал Гриворд, еще не отойдя от моей отповеди, — пью с врагом и слушаю его советы.

— А ты послушай. Жизнь — это не старинная баллада, которая делится на черное и белое. Весь мир серый и у каждого своя правда. Люди по природе своей эгоцентричны и меряют всех по своим понятиям чести, достоинства, нормы. И жалеть себя, что твои представления о мире были не так совершенны, чем у других, что тебя использовали и теперь ты пытаешься найти смысл на дне кружки — жалко. Мне нравился прежний сэр Алинор Гриворд, почетный рыцарь королевства и победитель злых колдунов, а также спаситель принцесс, а не оборванный пьяница, от которого за милю разит перегаром.

Конечно, под конец я слукавил, но смысл передал верно.

Наедаясь нарезкой и запивая ее алкоголем, я прямо слышал, как в голове моего собутыльника двигаются шестеренки, и мозги наконец-то отряхиваются от пыли и паутины. Не знаю, что у Гриворда случилось, могу лишь предполагать, но я постарался сделать из него человека. По крайней мере, такой отповеди от меня удостаивались лишь избранные.

Гриворд, покачиваясь, встал, уперевшись для равновесия за стол, и явно вознамерился мне что-то сказать — видно, поблагодарить, — но тут дверь таверны с грохотом раскрылась.

Я обернулся и тут же подавился. В дверях стояли гвардейцы — личная охрана королевской семьи, и они, обозрев весь зал, прямиком направились к нашему столику. Я бы еще успел сбежать, телепортировавшись, но вот Алинор…

Пока я откашливался и хлопал себя по груди, гвардейцы оперативно окружили наш стол, посетители спешно покинули таверну, а ее хозяин с подавальщицей попрятались за стойкой.

— Именем Его Высочества, вы арестованы, сэр Алинор Гриворд!

Глава 7. И грянул гром

Последствия необдуманных решений всегда выливаются в грандиозные проблемы. Или не выливаются — это как посмотреть.

Вот и сейчас, исподлобья смотря на гвардейцев, точнее, на их начищенные до блеска позолоченные доспехи с гербом королевской семьи на полгруди, я с тоской думал, что мое необдуманное решение остаться и выпить с Гривордом может сделать из меня узника казематов или же мясом на вертеле, ибо бравые солдаты Его Высочества свои мечи держали крепко и нацелили на рыцаря.

— Именем Его Высочества, вы арестованы, сэр Алинор Гриворд! — повторил для ясности их капитан.

Я прикрыл рукой лицо. Хоть бы не узнали…

Гриворд невозмутимо допил кружку и, вытерев рукавом рот, любезно поинтересовался:

— Я ожидал тебя ранее, Фердинанд, меня было так сложно найти?

— Не зарывайся, Гриворд, — процедил капитан гвардейцев. — Ты лишился права называть меня по имени, когда предал королевскую семью и страну. Мне одно интересно, Гриворд, что тебе предложили эти собаки: вечную жизнь, земли, золото?

— Фердин…

— Сэр Вейсхауд, Гриворд. И если ты сейчас не поднимешься, мне придется применить силу.

Мой собутыльник печально вздохнул и тяжело поднялся. Было видно, как нелегко ему даются взгляды презрения от своих бывших товарищей и он бы предпочел напиться до беспамятства, чтобы их больше не замечать.

Рыцарь встал из-за стола и обратившись к капитану, произнес:

— Я пойду с вами добровольно, но прежде…

И под крайне удивленные лица гвардейцев меня ударил. В челюсть. Кулаком. Со всего размаху. Удар был такой силы, что я упал со стула и перед глазами на несколько мгновений замелькали звездочки. Охрана Его Высочества меня подняла, даже поставила так, чтобы я не упал, и пока я приходил в себя, поддерживали меня за локотки.

Но от меня не укрылось то, что Гриворда даже никто не пытался удержать. Сволочи.

— Это тебе за Мадлену, Никериал Ленге, — на периферии сознания раздался голос Алинора Гриворда. — И мою поруганную честь.

Руки гвардейцев сжались и, если прежде, они просто участливо меня поддерживали, то сейчас вцепились мертвой хваткой, не давая и пошевелить руками.

— Никериал Ленге? — произнес их капитан. — Вы — арестованы.

Чувствуя пульсирующую боль в ушибленной челюсти, я с детской обидой посмотрел на рыцаря. Как он мог, после всего, что между нами было, меня просто так сдать!

— Отпустите, я тоже сам пойду, — буркнул я, ощущая вкус разбитой в кровь губы.

О побеге я даже не думал. “Эти” успеют меня пару раз проткнуть, прежде чем я завершу пас рукой и телепортируюсь, да и среди них был маг — маги не редко отправлялись служить в стражу, и их помощь в нейтрализации опасных преступников была бесценна. А я его чувствовал, как только маги могут чувствовать своих, независимо от того, в каких внушительных доспехах он спрятался.

Гвардейский маг сразу нацепил на наши руки кандалы, чтоб, значится, не сбежали. И если у Гриворда они были простые, то меня осчастливили рунными — полумагическими кандалами, сотворенные не на коже, а на материальном носителе, в которых конвоировали магов в камеру. Их можно было легко разрушить, если знать как, но вот для небольшого сопровождения преступников, когда нормальные кандалы было ставить некогда, вполне годились. Я даже подивился продвинутому сервису гвардейцев. Мне всегда казалось, что магов конвоируют просто — удар по голове и побыстрее, пока тот не очнулся, несут в пыточную. С иголками под ногтями очень трудно сосредоточиться и сотворить даже заклятье света, не то чтобы освободиться и сбежать.

Надеюсь, Алия скоро обнаружит нашу пропажу… А если нет, то мне придется сбежать и если от этого откроются врата мертвых, и город заполонят неупокоенные души, убивая всех вокруг, я не виноват.

Потерев саднящую скулу, я посмотрел на невозмутимого Гриворда, старающегося держаться, как подобает сэру: он гордо держал спину прямо, расправил плечи, показавшись еще внушительней, чем был даже капитан гвардейцев — а тот был дядькой под два метра роста и шире меня раза в два, — даже не качался, словно только что не выдул без закуски несколько бутылок, а так, прихлебывал обычную воду, чуть-чуть разбавленную вином. Это ж сколько он выпил до того, как мы с Алией пришли в таверну, что его так развезло? Уму непостижимо…

Когда и на Гриворда надели кандалы, стража Его Высочества любезно открыла перед нами дверь на улицу. Дневной свет на миг неприятно резанул глаза, все ж в помещении было куда темнее, откуда слева потянуло чем-то дохлым, а на земле все также лежал пьяница и у меня появилось стойкое ощущение, что это он и сдох, и лежит тут как минимум несколько дней. Всегда обожал неблагополучные районы нашей дорогой столицы, даже в порыве своего благородства когда-то немного подрабатывал в одной из их клиник, но не долго, вскоре раскрыли, что я ученик Азеля и чуть не устроили мне вендетту. Злые, неблагодарные люди… эх…

— Вот обязательно надо было меня подставлять? — тихо прошипел я, когда мы поравнялись с Гривордом, а вокруг нас расставились гвардейцы, образовав неприступный полукруг.

— Герою и спасителю миледи нечего опасаться, — это было сказано с такой иронией, что я заподозрил, что он не так уж и глуп, чем пытается казаться.

Неужели душевная травма была настолько сильна, что включился его мозг? Не верю. Этот наивный увалень, для которого важнее честь, справедливость, да чистая совесть, не может хитрить. Хотя мне явно показалось, что он специально привлек ко мне внимание и тем более, громогласно назвал мое имя, хотя с моей маскировкой узнать во мне Никериала Ленге было бы весьма затруднительно.

— Посмотрим, — буркнул я, покосившись на конвоиров.

— Посмотрим, — широко улыбнулся Гриворд мне, и его улыбка выглядела совсем не доброжелательной.

Дорогу к дворцу я почти не запомнил, так как в это время занимался планированием побега. Не всерьез, а так, чтобы не замечать на себе взгляды прохожих, полных презрения, ужаса и легкого любопытства. Гриворду вообще такое внимание льстило — он всем улыбался, даже попытался кому-то помахать в кандалах рукой, за что получил ощутимый удар древком копья в спину от конвоиров, но в целом, дорога не заняла много времени. Нам даже расщедрились на телегу, чтобы у пленников не устали ножки.

В резиденцию королевской семьи и по совместительству казармы королевской стражи, гвардии, пыточной и тюрьмы для особо опасных и элитных преступников, сиречь врагов государства, мы вошли с черного хода через не особо приметные ворота. И там нас разделили. Я ранее слышал, как капитан гвардейцев общается с кем-то по связному амулету, видно докладывая о “находках” и получая дальнейшие указания. И, похоже, по этим указаниям, Гриворда сразу повели вниз, а вот меня куда-то направо.

Я сперва подумал, что меня повели в допросную, но, когда не особо роскошное убранство коридоров стало меняться, засомневался. Появилась вычурная отделка стен, позолота всего, до чего дотянулась щедрая рука архитектора, картины в дорогих рамках, статуи, аристократы, их маленькие животные и пажи, а дубовый паркет, истоптанный сапогами служак, сменился на мрамор, в котором запросто можно увидеть свое отражение. Я слегка пребывал в ступоре, в недоумении рассматривая все вокруг, хотя, стоит признать, люди, которых мы встречали по дороге, также в недоумении, я бы даже сказал, в ужасе, провожали меня взглядом.

Меня явно вели на ковер к их начальнику Его Королевскому Высочеству принцу Ариану.

Но настораживало одно — почему так явно? Почему мы идем по коридорам, в которых толкутся сплетники и только ждут минуты, чтобы перемыть косточки своему новому правителю? Хотя на месте оппозиции я бы молчал в тряпочку. Ни для кого не было секретом, что обычно монархи свое правление начинают с казней неугодных, подчищая клоаку своего предшественника.

Первое, что я увидел, когда вошел в кабинет — это самого его хозяина, восседающего, словно на троне, за столом. Потом, переведя взгляд немного на право, где перед рабочим местом будущего монарха стояли стулья для посетителей — Ирен. Она обернулась на звук открываемой двери, увидела меня в окружении гвардейцев, страшно побледнела и мигом отвернулась. Я бы даже сказал, вжалась в стул, словно нашкодивший ребенок, которого застукали на месте преступления.

Я потерял дар речи. Ирен и здесь?!!

— Приятно осознавать, что вы наконец-то решили посетить нас, — дружелюбно произнес будущий монарх.

Я перевел ошарашенный взгляд на него, на миг оторвавшись от понурой спины этой паршивки.

— Что?

Честно сказать, в тот момент я его прослушал.

— Я рад приветствовать вас у себя дома, магистр Никериал Ленге, — терпеливо повторил Ариан.

— Рад? — нервно усмехнулся я, потрясся кандалами.

Принц кивнул гвардейцам, которые маячили у меня за спиной, и те, с явным сожалением, сняли с меня свой тяжелый аксессуар.

Я довольно растер запястья, чувствуя, как прерванный поток магии возвращается в мои руки. Вот теперь я вновь почувствовал себя человеком.

— Присаживайтесь, — он любезно показал рукой на стул рядом с Ирен.

Пока я садился, сверля недобрым взглядом блудную принцессу, Ариан махнул рукой в сторону гвардейцев, чтобы те покинули его кабинет. Они не могли противиться приказу, и вскоре мы остались одни.

— Я давно хотел с вами поговорить. С обоими.

— Я польщен, что ради этого Вы отправили за мной целый отряд элитной стражи, — хмыкнул я.

Сидеть и смиренно молчать, как делала это Ирен, я был не намерен. Мало мне было проблем с этим придурком Стефаном, Микио, чтобы еще лебезить перед Арианом, пытаясь вымолить прощение за все свои грешки. У меня тоже была гордость, свои убеждения и почти не осталось терпения, ибо весь его запас почти исчерпали все предыдущие события за два дня.

— Я отправлял его за преступником, бывшим рыцарем сэром Алинором Гривордом и представь мое удивление, когда мне доложили, что вместе с ним задержали и самого Никериала Ленге.

Фраза про “самого Никериала Ленге” мне понравилась.

— Преступником? — подала голос Ирен. — С каких пор Алинор Гриворд им стал? Да это же… это же невозможно!

— Он предатель, Ирен, — с нажимом произнес принц.

— Абсурд! Чтобы сэр Гриворд и был преступником?!

— Он помог похитить тебя из монастыря и отдал в руки Совету магов, — остудил пыл своей сестры Ариан.

Ирен шокировано воззрилась на брата, словно тот только что сказал полную чушь.

— Кому отдал? — неверяще спросила она, слегка приподнявшись со стула. — Совету? Да ты с дуба рухнул, Ари!

— С дуба? — повторил он, явно подивившись лексикону и экспрессии своей ранее тихой и смиренной сестренки. — Ирен!

— Или ты его сейчас же не освободишь, или я на тебя обижусь!

— Но я не могу! — растерялся Ариан, мигом превратившись из будущего правителя в обычного мальчишку. — Он помог тебя похитить! И тем более, пил и любезничал с ним! — он показал на меня пальцем.

— Да я сама сбежала! — возмутилась она. На ее щеках заалел румянец, а руки сжались в кулаки. Зная ее как облупленную, я был уверен, что сейчас кому-то сильно не поздоровится. — Алинор Гриворд из-за всех сил старался меня остановить! Или ты надеялся, что я там останусь? В этой клоаке?

— Но…

— Ты обещал меня спасти, Ариан! Обещал!!!

— Так ничего бы плохого не случилось, если бы ты немного побыла в монастыре, подальше от глаз Стефана и отца!

Ирен ударила рукой по столу и прошипела:

— Ничего плохого?

Похоже, только я один так хорошо знал Ирен.

Ариан отвел взгляд и пробормотал:

— Нам нужно наказать хоть кого-нибудь, чтобы поддержать репутацию…

— Я тебе поддержу! — прошипела девушка и, взяв в руки первую же попавшуюся на столе книгу, ударила оной будущего правителя по голове.

— Ирен! — возмутился Ариан, шипя от боли и потирая ушибленное место рукой.

Но принцесса, не слушая возмущенных криков своего братца, зашла к нему за стол и положила перед его носом лист бумаги и чернильницу с пером.

— Пиши, — кивнула она на них. — Пиши помилование.

Ариан машинально взял в руки перо и начал писать, но тут, очнувшись, повернулся в сторону сестры, явно решив ей высказать все, что он думает и осадить эту нахалку.

— Пиши, — с нажимом повторила она, встав за его спиной, аки палач над приговоренным к смерти. И для профилактики дала оздоровительный подзатыльник. — Удумал еще казнить рыцарей, пытаясь прикрыть этим свои промахи.

Грозный, хитрый и умелый интриган, который прижал Совет магов к стенке и заставил Председателя глотать успокоительное, тот, который сумел устранить отца, его советника и заставить умолкнуть всю оппозицию и аристократов, оказался совершенно бессилен перед своей сестрой. И, судя по тому, как он украдкой бросал на меня взгляды, ему совершенно не понравилось, что я стал свидетелем их милой семейной идиллии.

Если раньше меня держало напряжение, то сейчас я полностью расслабился и мне даже стало весело.

Немного понаблюдав за этой семейкой, где Ариан старательно выводил строчки на гербовой бумаге, а Ирен цепко за этим следила, я решил узнать ответ на главный вопрос, который меня интересовал.

— Ты как здесь оказалась, Ирен, — усмехнулся я, скрестив на груди руки.

— Я? — удивилась девушка и смущенно замолчала.

— Она пришла сюда за своим котом, — заложил ее брат, да еще с такой интонацией, словно пожаловался мне на блудную сестренку.

— Молчи! — прошипела разом побледневшая девушка и попыталась совершить государственный переворот, то ли задушив брата, то ли закрыв ему руками рот. В любом случае у нее ничего не получилось. Ариан смог вырваться и даже величественно выйти из-за стола, словно он и на самом деле хотел размять ноги, а не спасался бегством от ретивой сестры.

— Мы обыскали почти каждый закоулок в городе, я голову сломал над тем, где Предќсе-датель Парќтар смог ее упќряќтать, и уже наќчал отќчаќиватьќся, и тут мне докќлаќдываќют, что якобы похищенная принцесса Ирен обнаружилась у нас на кухне за поимкой своего кота!

— Я не хотела оставлять Ларсика одного! — красная, как мак, девушка бросила свои попытки по убийству брата и теперь принялась убеждать меня в том, что она не виновата, а всего лишь поддалась чувствам.

— И поэтому тайно проникла в самое защищенное место в королевстве с целью его ограбления? — я, мягко говоря, был в шоке от безрассудства девушки. — Ирен, ты пыталась украсть королевского кота! И серьезно думала, что у тебя получится?

От стыда она даже не смогла ничего сказать, а только кивнула головой, спрятав лицо в ладонях.

Я закатил глаза. Пресветлая… за что мне такое наказание?

— А знаешь, — вздохнул я, подавив в себе зарождающуюся бурю эмоций. — А я даже рад, что ты пошла сюда.

— Рад? — больше Ирен поразился ее братец.

Пояснять ему, что в это время на девушку устроил охоту мастер иллюзий, а также сам Председатель, я не собирался. И ведь она удачно смогла ото всех улизнуть, поддавшись своим нежным чувствам к этому кошаку. Да, я просто счастлив, что она такая эпичная и наивная дурочка.

— Правда? — Она замерла на месте, не понимая, почему вместо того, чтобы ругать, я ее хвалю. — Я…

Я махнул рукой. Знала бы она истинные причины, то не сильно бы радовалась.

Как оказалось, когда я ушел, через некоторое время Ирен не утерпела и, придумав гениальный план по краже королевской собственности, решила тайно проникнуть во дворец, забрать кота и быстро, пока я не вернулся, прийти в общежитие. Как вы понимаете, ее план пошел наперекосяк с самого начала и, выйдя из одного тайного хода, который вел во дворец, она в тотчас попалась в руки стражи. Ариан не был дураком и ожидал по свою голову ораву убийц, поэтому он приказал сторожить все выходы из дворца в усиленном режиме.

Ирен поймали, и она предстала перед светлыми очами своего братца, а тут как раз подоспел и я…

На новость, что ее почтенный батюшка преставился, принцесса почти не отреагировала.

— Может, это и к лучшему, — осторожно заявила она, сидя на месте своего брата за столом. — Он никогда не отпустил бы меня…

Я согласно кивнул. Король Нагелий никогда бы не смирился с потерей своей дочери, с тем, что она решила пойти поперек его воле. Он бы не позволил ей жить, как ей хочется, и если бы она не вышла замуж за того принца, то всю жизнь провела бы в монастыре. Ради ее же блага. Это понимала и сама Ирен. Может, она и любила отца, но успела ли простить за то, что по его вине ей пришлось пережить? Вряд ли.

— Я знаю, что вы думаете, — произнес Ариан, внимательно глядя на меня. — Что это я убил своего отца, Его Величество, ведь так?

Ирен вздрогнула и опасливо посмотрела на меня, словно боялась, что я произнесу свои “страшные” догадки.

Я усмехнулся. Он и вправду хотел узнать, что я думал? Или же хотел поставить меня в неловкое положение перед Ирен? Ей явно не понравится, что я плохо думаю о ее брате.

— Мне без разницы, — я скрестил на груди руки, с вызовом смотря в синие глаза будущего правителя.

Несмотря на то, что он приветливо улыбался, непринужденно вел беседу, принц постоянно меня испытывал, прощупывал. Его выдавали глаза. Холодные, без проблеска теплых эмоций. Цепкий, оценивающий взгляд. Его Высочество не верил мне, думал, что я использую его сестру в своих целях, но открыто заявлять об этом он остерегался. Все ненавязчиво пытался подвести к этому саму Ирен, чтобы она сперва разочаровалась во мне, а потом…

— Без разницы? — изогнул бровь принц. — Вам не важно, что стало с нашим правителем, отцом принцессы?

— Зачем вам знать мое мнение, Ваше Высочество?

— Мне тоже без разницы, — неожиданно вступилась за меня Ирен. Она побоялась посмотреть на своего брата, выбрав вместо него столешницу, но решительно произнесла. — Даже если ты его… я все понимаю… но я не хочу знать правду, если ты сделал такое…

Я ее понимал. Знать, что твой родной человек совершил такой грех, как убийство отца, очень тяжелая ноша для хрупких плеч девушки. Ирен предпочла бы закрыть глаза и уши, но не слышать жестокой правды, чтобы, смотря в глаза брата не видеть в них тень убийцы, обнимая его, не чувствовать запах крови, а держа за руки, не утопать в ней вместе с ним. Неведенье легче, а Ирен была слишком совестливая, чтобы смириться с такой правдой.

— Ирен, — тихо произнес ее брат, — как ты можешь так думать? Я бы никогда не…

— Вот и хорошо, — сухо произнесла девушка, все еще не смотря на него. — Что было, то было.

Ариан нахмурился, на мгновение сжал руки в кулаки и хотел что-то явно сказать, но сдержался. Вместо этого он подошел к окну, встав ко всем спиной.

В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина.

Несмотря на летний и погожий день, за окном резко потемнело; на небо, где недавно нещадно палило июльское солнце, набежали хмурые, тяжелые тучи насыщенно серого, свинцового оттенка. Собирался дождь. Он был словно отражением дум будущего правителя этих земель.

— Я расскажу, как все было, — еле слышно, шепотом произнес Ариан, смотря на нагоняемые ветром грозовые тучи.

Ему было явно трудно решиться на такие откровения, но он переборол себя, все же принц слишком сильно любил Ирен и допускать мысли, что она могла подумать, что он убийца для него было невыносимо.

— Не нужно, — прошептала девушка, для верности помотав головой. — Ари…

Но Ариан ее уже не слышал.

Он говорил тихо, сухо, стараясь убрать эмоциональный окрас из голоса, для него это было не просто рассказом, а откровением. Тяжким, наполненным потаенным страданием и болью, тем, что он запрятал глубоко внутрь.

Как и говорил Фил, глубоко ночью, когда мы с Ирен только добирались до дома из монастыря, король вызвал Ариана из постели прямо в свой кабинет. Принц не удивился этому, ибо его отец частенько грешил такими “вызовами”. Нагелий был болен, и ночью, когда тот оставался один, его одолевали страхи. Ариан успокаивал своего отца, помогал пережить приступы, давал лекарства, которые ему прописали целители. Но в эту ночь все было иначе.

Королю доложили о побеге Ирен, и не просто побеге, а об организованной акции со всеми вытекающими последствиями, причем одна из монахинь услышала мое имя, когда кто-то (не будем показывать на него пальцем) его в запале произнес. Естественно, имя похитителя прелестной дочурки короля стало известно и Нагелию. Монарх обвинял принца в измене, что тот продался магам, предал свою страну и род, покрывая якобы умершего злого колдуна, король порывался вызвать стражу и заточить изменника в колодки, а потом прилюдно казнить. Нагелий брызгал слюной, орал, замахивался на своего сына тяжелым дубовым держателем для бумаги. Сперва принц пытался оправдаться, призвать к голосу разума, потом начал сыпать фактами, что, дескать, на самом деле враг не он, а Стефан, но все его слова были пусты. В мозгах Его Величества что-то в ту ночь переклинило, его одолело настоящее безумие.

Когда в принца полетели лекарства со словами, что тот его все время травил, Ариан не выдержал и попытался утихомирить отца. Завязалась короткая потасовка. Принц не понял, как так получилось, но тем самым дубовым держателем, который, оказывается, был скреплен металлическими вставками, король или же сам принц, сильно ударил монарха по лбу. Тот упал спиной прямо об угол стола. Вскрикнул. И затих, закатив глаза. По лбу монарха побежала тонкая струйка крови.

Руки Ариана разжались, и держатель, с тихим стуком, упал на ковер. Принц на мгновение растерялся. Когда брат Ирен рассказывал о том моменте, он очень подробно описал свое состояние, когда увидел неподвижно лежащего отца, держатель для бумаг на полу, как судорожно билось его сердце, и дрожали руки. Как было душно в обычно холодном кабинете и как все ему казалось просто дурным сном — порождением усталого рассудка.

Придя в себя, принц метнулся из комнаты, крича на ходу страже позвать целителей. Он клял себя за то, что ранее отозвал стражу от кабинета — просто не хотел, чтобы они слышали полубезумные крики отца и по дворцу пошли сплетни.

Целитель прибыл на удивление быстро, его вызвали прямо из постели — это было заметно по наспех застегнутой мантии, в которой пуговицы залезли в соседние петли, — он поводил над королем руками, прощупал пульс и внимательно посмотрел на принца, а также столпившуюся за ним полуночную придворную челядь, которую безуспешно пытались отогнать стражники. Ариан все понял без слов.

Срочно вызвали Азеля Гарриуса, бессознательного короля перенесли на кровать, а тех любопытных посадили под арест и под страхом смертной казни убедили не болтать о состоянии монарха. В критической ситуации принц соображал хорошо, и он, как утверждает, правда очень сильно волновался за отца, хотя в те тяжелые предрассветные часы из него как будто выкачали все эмоции, и разум действовал автоматически, пытаясь не допустить сокрушающих последствий.

Глава Парнаско подтвердил худшие опасения своего коллеги, заявив, что король умер от разрыва сердца и воскресить его, не мага, когда столь важный орган буквально уничтожен, а душа уже успела уйти из этого мира, практически невозможно. Ариан до последнего надеялся, что можно, но действительность оказалась неутешительна.

Закончив, он облегченно выдохнул.

Смерть отца стала для него шоком, а то, что он умер на его руках… Ариан по глазам окружающих людей видел, что они думали, что все решили, что это он убил своего отца и это глубоко в душе его угнетало. Несправедливость. Она оплетала ядовитой лозой его изнутри, душила, ему хотелось выйти и прилюдно заявить о том, что он невиновен. Но принц молчал, ибо знал, что даже если он публично об этом заявит, то только утвердит их неправильные догадки. Юноша боялся, что за его спиной будут смеяться, словно он несмышленый мальчик, который топая ножками, кричал о своей невиновности, искал справедливости. Нет, Ариан решил, что пускай все его боятся, пускай считают убийцей, но даже и не посмеют и пискнуть в его сторону. Но Ирен была другим делом, а я… а я лишь оказался невольным свидетелем. И, думается мне, если я буду распространяться об этой истории, то окажусь явно не в фаворе у нового правителя, а в канаве с распоротой брюшной полостью.

— Когда стало понятно, что отцу не помочь, я распорядился никого не впускать в спальню и занялся текущими проблемами — попытался найти тебя, Ирен, пока не стало слишком поздно… Из-за некоторых обстоятельств, я решил повременить с объявлением народу о кончине монарха. Конечно, кота в мешке не утаишь, но сейчас это может вызвать лишнюю панику, что осложнило бы поиски, хотя теперь я четко понимаю, что все это время ты была рядом с Никериалом Ленге. Я подозревал подобное, но был настроен более… пессимистично и считал, что ты в руках у Совета магов.

— Почему у Совета? — удивилась Ирен, выбрав наиболее безболезненный вопрос из всего вороха, что накопился у нее за рассказ брата. Она была необычайно бледна, во время откровений искусала все губы, но судя по лихорадочному блеску глаз и серьезному настрою, совершенно не собиралась ни плакать, ни кричать. Принцесса дорвалась до истины и стремилась, так сказать, испить ее до дна, но пока щадила чувства Ариана, не став сразу закидывать его “неудобными” вопросами.

Юноша оторвался от созерцания оконного пейзажа, и, усмехнувшись, посмотрел на свою сестру:

— Ты очень ценная фигура, Ирен. — принцесса нахмурилась, а принц оглянулся на меня. — И я не верю, что маги так просто тебя отпустят.

Я тоже нахмурился, вполне ясно поняв его недвусмысленные намеки.

— Я никаким боком не отношусь к Совету магов, Ваше Высочество.

— Посмотрим. — Ариан мне не поверил, о нет. Но решил оставить эту неловкую тему на потом.

— Я не собираюсь быть ничьей фигурой, — тихо проговорила девушка. Не споря, не крича, а утверждая, своим тоном ставя жирную точку на этом щекотливом вопросе. Несмотря на свою детскую наивность и инфантильность, она вполне понимала, о чем говорил ее брат, все же жила она в этой клоаке под названием “высшее общество” и сполна налюбовалась на их интриги. Но вот участвовать в них в силу своего характера не хотела. Как и сейчас. Ей легче закрывать на это глаза, чем страдать и переживать, ибо слишком сильно она настрадалась за предыдущие месяцы — переживания осушили ее до дна и Ирен понимала, что еще немного, и она может не выдержать давления.

Поэтому, после небольшой паузы, которая воцарилась после ее веского слова, она решила сменить тему.

— Ты спал? — Ирен требовательно посмотрела на брата.

Ариан отрицательно помотал головой:

— Зачем? Чтобы особо ретивый убийца, попытался лишить меня жизни и трон перешел Максимилиану? Он же еще мальчишка, им будут вертеть как тряпичной куклой в потешном театре, что некоторым и нужно, — принц мрачно закончил и замолчал.

Я посмотрел на него с профессиональной точки зрения. Такое потрясение не могло пройти бесследно, и если юноша еще держал себя в руках, это не означало, что на душе у него было спокойно.

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — возмутилась девушка.

Будущий монарх пожал плечами.

— Пока эти… подданные прячутся в своих норах, я ничего не могу сделать. Но это не должно тебя волновать, Ирен. Сейчас меня беспокоит другое…

— И что же? — с вызовом сказала она. — Что может быть важнее твоей жизни!

— Ваши отношения, — он указал пальцем, на который был нанизан перстень с королевской печатью, на меня и Ирен.

О, Пресветлая… во что я ввязался?

— Ты шутишь?! — она в немом ужасе посмотрела на брата. — Отец умер, будущее покрыто мраком, тебя, может, уже планируют убить, а ты интересуешься моими отношениями с Ником?!

— О нет, он предельно серьезен, — усмехнулся я, хотя внутри мне было далеко не до веселья. Мало ли, что взбредет в голову этому… новому правителю.

— Я так и знал! — принц запустил руки в свои волосы и обессилено упал на диван, но тут же встрепенулся и крайне серьезно на меня посмотрел. — Признавайся, Никериал Ленге, у тебя что-то было с моей сестрой? Надеюсь, она также невинна, как и прежде?

Ирен залилась краской и возмущенно ударила ладонью по столу.

— Ариан! — было видно, как сильно ей неловко, и она была готова провалиться сквозь землю.

— Нет, ты мне ответь, Никериал Ленге! — отмахнувшись от сестры, уже с угрозой в голосе произнес принц.

Если честно, мне в тот момент тоже было не по себе. Не ожидал я от благовоспитанного молодого человека такие прямые вопросы, да еще в присутствии дамы.

Я уже открыл рот, намереваясь развеять его подозрения, как Ирен успела вставить свое слово первой.

— А если и было, то что! — она вышла из-за своего стола, вся смущенная, но с решительным настроем опорочить свое имя и репутацию в глазах брата.

Что ей и удалось.

Ариан побледнел и схватился за грудь, словно отец, которому дочурка заявила, что, мол, в тягости от проезжего менестреля.

Я слабовольно оглянулся на запертую дверь. К сожалению, пока я успею до нее добежать, Его Высочество успеет позвать стражу. Но, может, все же следует попробовать?

— И-ирен! — пролепетал будущий монарх, сам смутившись донельзя. — Ты же понимаешь, что этим поставишь крест на своем удачном замужестве!

— Почему крест?! — с вызовом произнесла она. — Я выйду замуж только за Ники!

Ариан недобро на меня посмотрел и в ужасе прошептал:

— Но он же безродный маг!

— Вообще-то, барон, — решил вставить я свою ремарку.

Ирен даже просветлела взглядом:

— Вот видишь, — она указала пальцем на меня. — Он — барон!

Принц скривился:

— Это мезальянс. Чтобы королевская дочь, вышла замуж за какого-то барона… Ты понимаешь, что будет, когда об этом узнает высшее общество?

— А ты что-нибудь придумай! Ариан, ты же умный!

Мне кажется, но судя по недовольной мимике принца, он в тот момент сам был не рад оказаться “умным”.

— Послушайте, — спокойно произнес я под недобрый взгляд будущего короля. — Я не имею права вмешиваться в вашу беседу и, скажем, еще год назад даже не планировал заводить семью, но, Ваше Высочество, подумайте, что будет лучше для вашей сестры?

— Что будет для нее лучше — решу я, — довольно резко ответил он.

— Ариан! — естественно, Ирен возмутилась.

Я тихонько усмехнулся.

— Правда? Лучше? А, по-моему, выходит только хуже, — принц уже открыл рот, чтобы опровергнуть мою “клевету”, но я успел выставить руку вперед и добавить. — Не перебивайте, Ваше Высочество, где же ваши манеры? Я буду краток, не волнуйтесь. — Ариан выжидающе на меня посмотрел. — Вы все так сильно заботитесь о Ирен, что по-своему прекрасно и мило, но посмотрите внимательно, вы ее медленно убиваете свой заботой.

Юноша, хмурясь, глянул на сестру. Она еще не успела оправиться после пребывания в монастыре и ее нездоровый бледный оттенок кожи, искусанные губы и тени под глазами бросались в глаза тем, кто прекрасно знал, как она выглядела раньше. Нынешняя принцесса была лишь былой тенью той яркой и веселой девушки, которая в свое время стала солнцем для всего королевского двора.

— И что же, — он криво улыбнулся, — вы пытаетесь сыграть на моем чувстве вины и таким образом, убедить меня выдать мою единственную и любимую сестру за вас замуж? Я еще никогда не получал столь дерзкого предложения!

— Я хоть слово сказал о замужестве? — как можно дружелюбнее произнес я и показал рукой на молчавшую девушку, которая, похоже, пребывала слегка в шоке от нашего разговора. — Для меня важно знать, чтобы она была в безопасности и счастлива, и если это предполагает, что она станет моей женой, то я готов на это пойти, — и полушепотом добавил. — Вы ведь прекрасно знаете свою сестру и ведаете, насколько она упряма и готова до последнего биться ради своей цели.

— Сегодня она думает об одном, но вот завтра…

— И ради этого эфемерного завтра, вы хотите рискнуть доверием вашего ближайшего родственника? Легче убивать ее постепенно в неволе, чем дать расправить крылья? В этом выражается ваша свобода и любовь?

— Не вам судить обо мне, — изменившимся и отнюдь не дружелюбным голосом произнес принц. И тут я понял, что все-таки немного перегнул палку.

Я покачал головой и тихо произнес, глянув на Ирен:

— Не мне.

Было видно, что Ариан разозлился, хотя, чего я ожидал? Что он признает свои ошибки и прилюдно покается, уступив прихотям своей сестры, которая, по его мнению, поддалась влиянию неблагонадежного элемента и “шпиона” Совета?

Поэтому, недружелюбно брошенному мне: “Уходите прочь, не желаю больше вас видеть”, я обрадовался как подарку. Дерзить Его Высочеству, извините, чревато более тяжкими последствиями, чем просто устранение от королевского двора.

Сказав сакральные слова, принц стал излишне увлеченно рассматривать пейзаж за окном, Ирен решительно мне улыбнулась, мол, я мог идти, не опасаясь за нее, а я же… Ну а я просто поклонился и поспешно вышел из кабинета.

Выйдя, я по-настоящему почувствовал себя живым и свободным.

Около двери стоял гвардеец, нетерпеливо ожидая, когда Его Высочество изволит его принять. Им оказался наш знакомый капитан, который арестовал меня и Гриворда. Когда я вышел, Фердинанд в изумлении на меня уставился, явно не ожидая, что, во-первых, я выйду без кандалов, а во-вторых, таким радостным и счастливым. Он, сорвавшись с места и чуть не сбив меня по дороге, кинулся в кабинет, представляя, что я устроил там резню. Но действительность для него оказалась куда хуже. Меньше чем через минуту он вылетел из вотчины принца пунцовый, сжимая в руках какую-то бумажку, видно, принц высказал ему все о его превосходных манерах, которые позволили ему ворваться в кабинет будущего монарха без стука и передал приказ об освобождении Алинора Гриворда. Да еще я тут, сияю и ехидно на него посматриваю.

Фердинанд скис и поплелся выполнять приказ.

***

Со временем все успокоилось.

Против Стефана департамент дознавателей с поддержкой королевского рода завели дело на три тома. Я точно не скажу обо всех его злодеяниях, которые обнаружила Алия вместе со своими пташками, но теперь магу было не отвертеться от публичной казни. Наши служители закона устроили обыск, добрались до его тайников и главбуха и обнародовали общественности выдержки из мемуаров магистра. Ах да, Стефан у нас, оказывается, был писателем и решил на старости лет увековечить свою жизнь в мемуарах и трехметровой, отлитой из чистого золота статуе, которые изумленные дознаватели нашли в его сокровищнице. В откровениях мага было написано столько ласковых слов королевской семье и Нагелию в частности, что Ариану даже и ничего не пришлось придумывать, чтобы обвинить бывшего советника в организации заговора с целью устранения его отца и захвата власти в стране.

К счастью, Совет магов никто обвинять не стал. Председатель и принц пришли к компромиссу: Партар понял, что воздействовать на будущего короля опасно и поумерил свои амбиции, а Ариан любезно пошел на некоторые уступки и в частности, позволил выбрать нового королевского советника по вопросам магии. Никто из них особо не был доволен результатам, но шаткий мир пока держался.

Простой народ плохо воспринял смерть монарха, да еще от рук какого-то советника, но сплоченность Совета и Ариана сыграли свою роль и никто не стал заикаться о том, что маги устроили заговор. Да, конечно, были крикуны, которые хотели посадить на вилы “богомерзких созданий”, но их быстро затыкала стража, а если они не успевали, то и сами люди — никому сейчас не нужна была гражданская война, все хотели жить спокойно и мирно, как раньше.

После того как Алинора Гриворда освободили, он исчез с моего поля зрения. Знаю только, что он проходил свидетелем по делу Стефана, ушел с королевской службы, видно, окончательно разочаровавшись в своей прежней жизни, и стал много пить. Я его в чем-то понимал, потому что сам испытал в свое время схожие эмоции, когда ощущаешь внутри себя пустоту, которую невозможно ничем заполнить и с каждым днем она становится все больше и шире. Понимал и то, что он должен был справиться со всем сам и Ирен, которая хотела утешить своего бедного рыцаря, одернул — она могла только все ухудшить, подарив ему пустые надежды.

После судьбоносного разговора с братом, Ирен осталась с ним жить во дворце. Ей не хотелось оставлять его одного — она боялась за Ариана, боялась потерять и его. Хотя девушка почти каждый день меня навещала в госпитале и помогала милсестрам. Пациенты не догадывались, что за ними ухаживает сама принцесса, а она молчала — ей хотелось просто мне помочь, понять “мой мир” и этим она удивительно отличалась от Элизы, которая, хоть и также помогала мне в госпитале, делала это нехотя, через силу. Азель не мог нарадоваться, ласково называя девушку дочкой, она смущалась и быстро пряталась от главы госпиталя в палате.

Ариан готовился к коронации. Официально принц ничего не заявлял, но Ирен загадочно молвила, что почти уговорила брата. Она с каждым днем цвела, словно цветок, который распустился после долгой ночи; на нее оглядывались, ей восхищались, я не раз видел, каким взглядом ее провожали пациенты и целители и, стоит признать, был горд, что ее искренние улыбки, ее любовь и тепло доставались только мне. Но Алия же наоборот, гасла день изо дня, словно весь свой неукротимый огонь отдала на розжиг мокрых поленьев, которые никак не хотелись разгораться.

Дознавательница носилась по стране неудержимым ураганом, искала в самых злачных закоулках свою пропажу. Она потеряла магистра Микио. С того самого дня, когда меня вызвали во дворец, он словно исчез. Не появлялся неделю, две, три — в Совете стали шептаться, и если раньше это было беспокойство о судьбе иллюзиониста, то сейчас пошли нехорошие слухи. Поговаривали, что Микио был пособником Стефана и после поимки своего покровителя, залег на дно, другие же насмешливо вещали, что, дескать, магистр вновь отобрал работу у магистра Эрлеан и внедрился в преступную организацию с целью его развала. И только я знал правду, о которой никому не говорил.

Микио не пропал. Он выжидал. И от этого на душе становилось неуютно. Я надеялся, что лучшие ищейки Алии его найдут, надеялся, но все же не верил. По-правде, мне нужно было рассказать обо всем Филгусу, Алии, признаться в своей вине, но… я не мог. Микио в моей жизни внезапно занял столько места, этот бесцеремонный человек, который менял обличья, как дышал, так сильно мне помог, что я не мог его предать.

Я разрывался между долгом и честью. Ирен в первый же день, когда я попросил ее вернуть слезы Элисень, бледнея и впиваясь ногтями в ладони, призналась, что уже отдала их мне. Отдала, еще в общежитии, когда “я” помог ей бежать и найти тайный вход во дворец. Призналась и горько заплакала. Микио притворился мной и одурил наивную девушку, я даже не ощутил злости, словно давно зная, что так будет. Нет, я стал ожидать худшего.

Но ничего не произошло. Солнце все также вставало на востоке, нас не атаковали полчища демонов, Совет также интриговал, бдил за своими обывателями, люди жили, как и раньше. Я пытался понять, что он намеревался с ними сделать, для чего они были ему нужны, но кроме обрывков легенд и полубезумного бормотания Стефана у меня ничего не было. Я знал, что по-хорошему, мне следовало обо всем рассказать Филу, но представляете, что я ему должен был сказать? Извини, брат, но я потерял божественный артефакт? Точнее, не потерял, а его забрал к себе иллюзионист, у которого явно не в порядке с головой?

Я привык решать свои проблемы один, не привлекая посредников. В последнее время все и так за меня решают мои же проблемы.

Я изучал трактаты о магических артефактах, надеясь, что они мне помогут найти слезы, не привлекая к этому Совет, пока Алия искала Микио своими методами. Искала и гасла на глазах, забывая поесть, поспать; на ее красивом округлом личике запали щеки, алые губы, которые были подобны бутону ренербергской розы, потрескались, янтарные глаза потухли и под ними образовались синяки. Она заживо сгорала, цепляясь когтями, вгрызаясь в стену, которую воздвиг возле себя иллюзионист, пыталась его найти — это было похоже на одержимость, но, к сожалению, не приносило плодов, кроме того, что у меня от всего этого стала болеть голова.

Я еще в самом начале ее поисков стал подозревать, что это не просто профессиональный азарт, между ними что-то есть, какая-то история, о которой я не знаю. И с каждым днем убеждался все сильнее. Это не история, а нечто большее. Если не любовь, то болезненная привязанность. Замечал это не только я, но и более проникновенный в таких вопросах Филгус и когда я прижал его к стенке и, пригрозив расправой над его коллекцией алкоголя, он признался во всем: дознавательница на время приютила у себя бездомного Микио, да так сильно, что тот за короткий срок с дивана перебрался в ее кровать.

Это не так сильно меня шокировало, но на следующее утро я поймал эту женщину у порога ее кабинета — она туда зашла за новыми донесениями своих пташек, и повел на персональный допрос. Она отбивалась, как могла, но я отпросился у Азеля на целый день, Ирен сказала, что не придет сегодня в госпиталь и я мог хоть целое утро посвятить похищению одной магессы.

Препроводив ее в ее же кабинет и наложив кучу заклятий, чтоб она не сбежала, и нам не помешали, я спросил в лоб:

— У тебя что-то было с Микио?!

— Зачем тебе это? — устало произнесла она. Алия даже не стала отпираться и, упав в кресло, закрыла глаза.

— Как оказывается, ты знала его лучше всего, а я просто хочу его понять.

— Просто? — неверяще усмехнулась она, посмотрев на меня. — Ты так долго от него бегал и сейчас решил “просто” понять? Просто признайся, что он у тебя кое-что украл и это “что-то” слезы Элисень.

Я изумленно посмотрел на эту женщину. Откуда она знает?

— Серьезно? — магесса измученно улыбнулась. — Мой милый, хоть и пустоголовый Ники, это было очень легко понять. Ну а еще я спросила об этом у твоей маленькой девочки. Она так мило краснела и заикалась, когда я подсказала ей пару секретов, как доставить тебе удовольствие…

— Алия!

Эта страшная женщина еще успела где-то отловить Ирен и устроить ей допрос! Я же просил ее молчать об этом…

У меня разболелась голова. Я надеялся, что быстро узнаю у Алии все подробности, а на деле эта акула, даже в таком в состоянии, кого угодно схватит за причинное место и отгрызет все что можно.

— Я сразу поняла, что он сбежал с артефактом, — тихо произнесла она, пристально смотря на свои ладони. — Наделась, глупая, что найду его, отговорю, спасу. Как же я хотела, чтобы все закончилось хорошо, — женщина вздохнула и посмотрела прямо мне в глаза, но не так, как обычно — насмешливо, а умоляюще, обречено. — Я не могу его найти, Ники, совсем не могу. Еще немного и я поверю, что его больше нет. Если бы он умер, я бы нашла тело, но… он словно растворился в воздухе. Ты знаешь, я стала думать, что он и вправду переместился в прошлое. Это въелось мне в голову, убивает изо дня в день. Одно и тоже.

Я подошел к ней и присел на колени, взяв ее холодные руки в свои ладони. Попытался разогреть своим дыханием.

— Ты совсем замерзла.

Она печально улыбнулась:

— Если мы его не найдем, то миру придет полный конец. И в этом буду виновата я одна.

— Мы с тобой соучастники, Алия.

— И я ведь даже ни о чем не рассказала магистру Гоннери — ни про артефакт, ни про Микио. Он так занят вопросами по урегулированию отношений Совета и королевского рода, что у меня просто не хватило сил взвалить на его плечи еще это.

Я погладил усталую магессу по руке:

— Не волнуйся, он знает, что артефакт у меня и я уверен, когда закончится эта пляска вокруг королевского трона, Филгус попросит показать его, но пока… Если миру суждено погибнуть и мы станем во всем виновными, то так уж и быть.

Алия тепло на меня посмотрела и, внезапно наклонившись, обняла, зарывшись в моих волосах.

— Я очень рада, что у меня есть такой друг, как ты, Ники, — тихо прошептала она, не выпуская меня из объятий.

Мое сердце защемило от любви к этой прекрасной женщине.

— Я тоже рад, что ты мой друг, Алия, — улыбнулся я.

— Но если ты хоть кому-нибудь об этом расскажешь, Никериал Ленге, — она отстранилась от меня, на ходу смахивая слезы, — то…

— Я еще хочу жить!

Дознавательница улыбнулась более открыто и искреннее, чем пару минут назад, но через мгновение, вновь помрачнела.

— Ты хотел узнать про Микио, и я, наверное, могу тебе рассказать, все что знаю, но…

— Ты не хочешь, чтобы он пострадал? Даже если действительно, намеревается уничтожить мир? — догадался я.

Она отвела взгляд.

— Я уж не знаю, чего хочу.

— Знаешь, ты всегда знала, чего хочешь, просто сейчас запуталась.

— Влюбилась, — она усмехнулась. В ее голосе не было злости, лишь усталая обреченность. — Как полная дура в этого придурка.

Я пододвинул к ней второе кресло, сел и принялся слушать.

— А я ведь об этом все равно хотела с тобой говорить. Еще тогда, в столовой, но не сложилось. Думала, потом, никуда не убежит разговор, а вот оно как получилось. Убежал…

Мне внезапно подумалось, что продолжать разговор без чего-то горячительного будет как-то не то, а так как “с утра пить — печени вредить”, то кружкам был разлит горячий чай из личных запасов дознавательницы. Я даже в ее закромах нашел коробку с овсяным печеньем. Кабинет наполнился сладковатым ароматом сдобы и цветочной липой с нотками жасмина.

Она, молча, следила за моим копошением в ее столе, около ее чайника и безропотно приняла кружку с горячим напитком. Отхлебнула и одобрительно цокнула.

— Хоть что-то ты не забыл из нашей совместной жизни.

— Тут забудешь, — меня даже передернуло. — Порой мне кажется, что я его могу приготовить даже с закрытыми глазами.

Женщина грела свои холодные руки об кружку, вдыхая цветочный аромат чая.

— Мне всегда не хватало твоего чая. Он у тебя всегда получался такой… исцеляющий, словно твой целительский свет попадал даже в заварку. Я пила его и не могла напиться.

— Я всегда готов тебя выслушать, ты же знаешь.

— Знаю… порой, я вспоминаю те наши вечера и жалею, жалею себя, что упустила тебя. Ты всегда был таким светлым, добрым, и мне хотелось упиваться им, но каждый раз, мне было все мало. Я пила, осушала до дна, не давая возможности заполонить пустоту, а когда мне его больше не доставало — уходила. Ты его вновь копил, заполнял до краев, и все начиналось по кругу, как безумный танец, который все никак не хотел заканчиваться. Ты был для меня медленным ядом. А Мики… он другой. Не такой, каким я его считала раньше.

— И какой же?

— Печальным и с невыносимой тоской на сердце, пустоту которого он никак не может заполнить. За этой маской безалаберного хама и легкомысленного дурачка скрывается нечто большее. Ты видел его глаза? Лицо улыбается, он шутит, смеется, а глаза словно мертвые. И ночью это особенно заметно, когда он отклеивает свою фальшивую маску и, думая, что его никто не видит, сидит перед камином и смотрит на огонь. Словно, гротескная статуя, будто на его плечи свалили все проблемы мира, а он не может их решить…

— Пожалела? — вздохнул я, теперь понимая, на что повелась Алия.

— Пожалела… — согласилась она, с печалью смотря в свою кружку. — А кто бы не пожалел? Да, сперва он был для меня просто мимолетным увлечением на пару ночей. Так. Чтобы наконец-то отомстить ему за все унижения — если не на работе, то хотя б в постели. Но потом… Ники, похоже, я стала его понимать. Знаешь, захотелось научить его улыбаться. По-настоящему. Так захотелось, что уже не могу без него. Люблю… на свою голову.

— Дура ты, Алия, — в сердцах сказал я. — Причем, жалостливая.

Она покаянно кивнула головой и даже не возмутилась. Видно и вправду понимала, какая же она умная женщина, раз вновь наступает на те же грабли. Или еще того хуже — роет себе уютненькую могилку этими же самыми граблями.

А ведь Алия всегда любила таких обездоленных. Сперва я, потом он. Не нужны ей сильные, уверенные в себе мужчины, которые армию с плевка уничтожат, да русло реки вспять повернут. Ей нужно о ком-то заботиться, нужно лечить, но не тело, как делаем мы, целители, а душу. Мазохистка недоделанная. И зачем так себя мучить? А его? Когда курс лечения пройдет успешно и он ей станет не нужен? Было уже такое. Проходили. Растормошила меня, да и начались скандалы, битье посуды лабораторной, реагентов. Этой дамочке постоянно нужен адреналин и спокойная жизнь ей претит, кажется болотом. Я вот ей со своим спокойным и мирным характером этого не дал. А сможет ли он? Хотя это синеволосое чудовище еще как сможет.

— Но это еще не все, — тихо произнесла она. — Я… всегда боялась за него. И подумала, может, ты бы мог ей помочь. Хоть как-то.

Я пододвинулся поближе, принявшись слушать.

— Он плохо спит, постоянно мечется, бормочет во сне… — Алия нахмурилась, переживая за своего сожителя. — А как проснется, причем так резко, чуть ли не подскочив, весь дрожа, укутается в одеяло и бормочет себе под нос какую-то детскую считалочку. И не просто сидит, а покачивается из стороны в сторону.

Дознавательница судорожно вздохнула, немного дрожа всем телом, видно в красках вспоминая пробуждения Микио.

Волновалась. Неужто и вправду любила?

— Ты ведь знаешь, что со временем все иллюзионисты сходят с ума?

Немного помолчав и, видно, взяв в себя в руки, она произнесла, то ли отвечая, то ли продолжая прерванный монолог:

— Я как-то спросила у него, почему он постоянно, как проснется, произносит эту глупую считалочку. Какой-то утренний обряд? И вправду оказался, что обряд, — она глянула на меня. — Ники, он просто боится забыть себя. Боится однажды крепко уснуть и утонуть в этих проклятых образах, которые он постоянно создает. А я ведь не знаю, как ему помочь! Совершенно не знаю, а он страдает! Я же вижу! А теперь он пропал, и я не знаю, что с ним!

Сильная и отважная женщина, которая никогда не опускала руки и всегда старалась скрывать свои слабости, горько заплакала. Кружка с вкусным липовым чаем задрожала, а в него стали падать частые соленые капли. Она пила этот горький соленый чай, прижимаясь к моему плечу, и выплескивала все напряжение, тревогу, что скопились в ее душе за эти недели.

Оставить ее одну я смог только вечером.

***

На следующее утро она пришла в себя и убежала вновь искать свою потерю, обещая меня держать в курсе дел. Я же заверил ее, что как только поиски артефакта принесут плоды, пошлю за ней вестника. Мы стали заговорщиками, и, что ни говори, на моей душе стало легче. Теперь муки совести меня совсем не тревожили, а Алия, выговорившись, обрела в себе новые силы на поиски.

Но в один прекрасный день, аккурат спустя три дня после нашей беседы с дознавательницей, на пороге моего дома появился Микио и отдал мне слезы Элисень.

Это было так внезапно, что сперва я даже не поверил своим глазам.

Я шел после смены в общежитие целителей ранним утром, потирая слипающиеся глаза и зевая во весь рот. На улицах было непривычно тихо, лишь отголоски конных копыт где-то вдалеке и шелест листы нарушал непривычную тишину, дул прохладный летний ветерок, на небе сквозь сумрак проскальзывал алый рассвет, наполняя своим теплым цветом розовеющие облака. Я наслаждался возрождением природы, сонно щуря глаза и неспешно шагая по мостовой, вдыхал свежий аромат утра, пачкал свою обувь в росе, слушая звук своих шагов и думая о письме Ирен, которое она мне написала, предупреждала о своем следующем визите.

Мою идиллию смог нарушить лишь человек, вставший у меня на пути. Лохматый, старый, он горбился и его нечесаные седые волосы закрывали заросшее лицо. Я сперва подумал, что это попрошайка и даже открыл рот, чтобы попросить его отойти, как он протянул вперед руку и в грязных промасленных пальцах блеснул теплый золотистый свет.

У меня сон рукой сняло. Я знал, что только один предмет может излучать такой лучистый свет, чувствовал его и у меня перехватило дыхание от осознания того, что сейчас было в руках этого человека. Слезы Элисень… Дрожащими от волнения пальцами я выхватил реликвию, сжал в кулаке, чувствуя, как божественная энергия разливается по венам, течет, оставляя за собой сладкое послевкусие. Мое сердце бешено билось в груди, слова застряли в глотке, мешая сделать глубокий вдох, а глаза все никак не могли поверить. Они тут. Я до сего момента и не ощущал, как сильно по ним соскучился, как их мне не хватало и это ощущение зависимости слегка пугало. Реликвия, словно манипулируя сознанием, не хотела уходить из моих рук. Странно.

— Я возвращаю то, что забрал, — хриплый голос человека сдернул с меня оцепенение.

Я поднял голову и наткнулся на внимательный взгляд выцветших серых глаз.

— Микио? — выдохнул я и меня пробрало от осознания того, кто сейчас передо мной стоит.

— Не похож? — горько усмехнулся он и тут же его облик покрылся рябью, через мгновение сменившись на более привычный. Синеволосый мужчина провел пятерней по волосам и произнес. — А так?

— Ты где был? Алия и я… мы тебя искали!

Микио неверяще посмотрел на меня. В его взгляде смешалось все: страдание, печаль, удивление и какая-то надежда.

— Искали? — он зажмурился и схватился за голову, став быстро-быстро бормотать. — Зачем, зачем меня искать, кому я нужен. Лучше бы сгинуть, пропасть и никогда ничего не знать и не видеть. Я не смог изменить, не смог исправить. Бесполезен, ничтожен, ничего не смог. Простите, прости меня, пожалуйста, прошу.

Я опешил и меня обдало каким-то холодом. Он, словно был не в себе, не такой как раньше. И мне на миг показалось, что иллюзионист сошел с ума.

Я дотронулся до его предплечья, стремясь привести в чувство и твердо произнес:

— Что ты сделал, Микио.

— Я пытался изменить прошлое.

Его голос был сух и безжизнен.

Слова мага на миг меня, словно оглушили. По моей коже пробежали мурашки — так сильно я почувствовал, что он говорил правду, что на самом деле был в прошлом. Что Стефан все это время не обманывал себя, не был безумцем и путешествие в прошлое было реальностью, в которую я не мог поверить, но сейчас, этим холодным ранним утром, мне казалось, что еще немного и я прозрею.

— Я. Пытался. Изменить. Все, — продолжил говорить он, словно выговариваясь в пустоту. — Хотел, чтобы учитель был жив, хотел, чтобы мои кошмары прекратились и у меня была семья. Понимаешь, Ники? — он глянул на меня и в его глазах плескалась боль. — Я так сильно хотел вернуть себя, что сделал так много вещей, о которых мне неприятно вспоминать, но все было зря. Зря, зря, зря.

Он сгорбился и спрятал лицо в ладонях.

— Если бы не было этой проклятой эпидемии, он был бы жив. Если бы не было, я бы не потерял память, у меня было бы все. Я был бы цельным, а не осколком от своей прежней личности, которая каждый день все больше крошится, убивая мой разум.

— Что ты сделал, — еле слышно произнесли мои губы, или же я сказал это в мыслях, но Микио меня услышал.