Возвращение Рейвенора

Глава первая

Джайрус обладал могучим телосложением громилы-кланстера, пребывающего в самом расцвете сил, и — о да! — он в нем пребывал. Он спал, но его левая ладонь судорожно сжималась и разжималась. С тяжестью на душе, туго соображая, он очнулся ото сна, в котором ему раз за разом грезилось, будто он просыпается.

Джайрус был голоден до чертиков, а в горле совершенно пересохло после последнего флекта. Глаза словно застилала пленка, потому что они оставались открытыми все время его сна и, не моргая, смотрели на пошедшее пузырями плиточное покрытие потолка.

За разбитым окном гремела улица… гремела столь же громко, как объятый пламенем город, служивший фоном для видений наяву, преследовавших Джайруса. Зацикленные обрывки триумфальных маршей, рвущиеся из общественных радиорупоров, крики уличных продавцов, звуки пунда, доносящиеся из «сточных» клубов, барабанная дробь дождя, звон колоколов, уи-ит-вууп уиит-вууп сирены пронесшейся патрульной машины Магистратума.

Звуки нижних стоков Петрополиса.

По внутренней стороне остекленевших глаз Джайруса вверх и вниз засновали букашки, и он громко простонал, прежде чем сообразить, что жуки вполне реальны, а бегают они по потрескавшейся пластековой раме его окна.

Джайрус нашарил оружие под мокрой от пота подушкой. Копия хостековской тринадцатой модели: длинный ствол, двадцать в обойме и еще два уже в глотке. Надежный, как материнская любовь. Кланстер прицелился в таракана.

А затем опустил руку. Пустая трата боеприпасов. Человек может найти куда лучший способ окупить стоимость патронов, чем тратить их на насекомых. Особенно когда его начинает ломать.

И, проклятие, уже начало.

Он добрел до умывальника и уставился на себя в зеркало, опершись на раковину. Зеркало покрывала сетка трещин. Он разбил его собственным лбом ночь назад, отчаянно нуждаясь в радости, приносимой флектом, и разгневавшись на зеркало, что оно такое…

…такое никакое. Такое пустое.

Джайрус был готов вновь бить о него головой, но увидел, что лоб его отражения все еще покрывает корка крови.

Он разглядывал самого себя. Торс, бугрящийся искусственной мускулатурой, лицо, усеянное клановым пирсингом. Кончик языка — он высунул его наружу, — украшенный дополнительным острым зубом.

Красивый мальчик. Городской кланстер. Громила.

В комнате, открывавшейся позади его лица, Нэша все еще лежала без сознания на матрасе. Она свернулась поверх одеяла, а на ее обнаженном теле танцевали змеиные татуировки. Два кобрида изгибали свои кольца на ее животе и окружали груди, охватывая распахнутыми пастями темные соски. Она будет валяться в отрубе еще несколько часов. Но когда очнется, ей тоже захочется «взглянуть».

Даже больше, чем захочется.

Ей это будет необходимо.

Необходимо, мать вашу за ногу, необходимо!

Время выбраться в город. Время охотиться. Время зарабатывать. Джайрус согнул руки и увидел, что пушка все еще лежит в его правой лапище. Превосходно.

Он сгреб в охапку свой плащ и большой черный зонт.

Когда он вышел на уровень наземной улицы, город все продолжал грохотать. На уличных столбах запела кислотная тревога, когда с запада неожиданно налетел дождь, чьи струи при свете натриевых придорожных ламп казались сплошным потоком лазерных импульсов. Мимо проносились машины, расплескивающие лужи. Колокола звонили снова и снова.

Колокола. Джайрус пошел на звук.

На пересечении улиц Зачинания и Благодатного Пути возвышалась часовня. Это было особенное место, где молились только представители знати. На изъеденной кислотой башне звонил колокол. По тротуарам спешили важные люди в длинных плащах, торопясь успеть к службе.

Джайрус присоединился к ним в качестве зонтоносца одного из этих симпатичных ребят.

— Благодарю, — произнес человек, когда они подошли к дверям часовни, и вложил монету в ладонь Джайруса.

Тот свернул зонтик и опустил его, чтобы стекли капли дождя. Это был очень полезный инструмент.

В Петрополисе зонты нужны всегда. Джайрус добыл свой, зарезав в тоннеле Прохода Гооготтена десятилетнего мальчика.

Они оказались возле двери часовни. Джайрус скользнул внутрь, в сухой полумрак, и поспешил поклониться сакристии, чтобы не показаться посторонним. В конце прохода господа рассаживались по немногочисленным скамейкам, пока священнослужитель снимал шелковый покров с триптиха, посвященного святому Ферреолу, покровителю автоматики.

Свет лился вниз, окрашиваясь в цвета оконных стекол апсиды. Никем не замеченный, Джайрус задрожал, когда его пронзили остаточные видения от последнего «взгляда». Бандит занял место в задних рядах. Он почувствовал запах кислоты, когда капли дождя стали стекать с зонта и вгрызаться в мраморный пол. Пистолет приятно оттягивал карман плаща.

Началась служба. Все тот же старый бред. Речитатив священника, в унисон подхватываемый паствой. Джайрус продолжал таиться в объятиях мглы. А впереди позолоченный триптих был охвачен потоком белого света, изливаемого потолочными лампами, и казался окруженным неземной аурой. Похожие на бледные марионетки, руки священника двигались перед ним, сотворяя символы.

Склонив голову, Джайрус глянул влево. Он увидел, как храмовые служки дожидаются позади заалтарной завесы, поправляя свои рясы и мантии, перешептываясь и подготавливая кадило, магнетум и блюдо.

Блюдо. Блюдо для сбора пожертвований. Именно оно и привлекало внимание Джайруса. Эти прихожане были богачами из внутренних блоков… и на блюде могла образоваться приличная сумма. О флекте на один вечер можно будет забыть. Ему хватит денег на неделю «поглядушек», да еще к тому же достаточно лхо и «кричалок», чтобы смягчить отходняк.

Его все еще трясло. «Спокойствие, спокойствие», — сказал он сам себе.

Он моргнул. Священник только что произнес кое-что, прозвучавшее странно. Паства откликнулась. На глазах Джайруса священник коснулся верхней части триптиха, и тот раскрылся.

И появилось изображение, которое было хуже, чем все, когда-либо виденное Джайрусом, даже в самых поганых флектах. Он судорожно вздохнул и подскочил на месте. Эти изображения… изображения были такими…

«…они напоминают о тех снах, о полыхающем городе».

Джайрус понял, что обмочился, и закричал. Слишком громко. Все прихожане и священнослужитель обернулись на него.

«Просто надо уйти, просто подойти к выходу, и ничто не потреб…»

— Добрый день, — произнес какой-то мужчина, присаживаясь на скамью возле него.

— Э… ну… — Вот и все, что смог выдавить из себя Джайрус.

— Похоже, вы пришли не на ту службу, — мягко произнес мужчина.

— Оx! Да, наверное.

Человек был стройным и подвижным, а его лицо — узким, с благородными чертами. Одежда на нем была темной и безупречно чистой. Руки мужчины скрывали перчатки.

— Как тебя зовут? — поинтересовался человек. — Кстати, мое имя Торос Ревок.

«Ничего не говори ему», — подумал Джайрус.

— Меня зовут Джайрус, — несмотря ни на что, произнес его рот.

— Как поживаешь, Джайрус? Ты ведь кланстер, я прав? Кхм… как же вас там называют… громилами?

— В точку, сэр.

— И у тебя… как там говорится… ломка без «поглядушек»?

— В точку, сэр. Так и есть.

«Зачем ты отвечаешь? Зачем ты отвечаешь, придурок?»

— Не везет тебе, приятель, — произнес мужчина, успокаивающе похлопав Джайруса по ноге, и тот непроизвольно поежился. — Ты не должен был ничего этого видеть. Дело в том, что это закрытая часовня. Как же ты проник внутрь?

Было что-то странное в этом человеке. Что-то в его глазах или тоне, что заставляло Джайруса отвечать, невзирая на все нежелание.

— Я… я притворился зонтоносцем, сэр.

— Ты? Хитро.

— Господин Ревок! — прокричал священник от переднего ряда. — Возникли какие-нибудь проблемы?

— Это просто бедный человек, случайно попавший на наше собрание, отче. Не стоит беспокоиться. Он скоро уйдет.

Человек снова обернулся к Джайрусу. Глаза его были желтыми, словно два умирающих солнца.

— Зачем ты пришел сюда? — мягко спросил он.

— Я просто… — начал было Джайрус.

— Собирался опустошить блюдо для пожертвований, — произнес Ревок, отводя взгляд в сторону. — Чтобы заплатить за «погляделки». Ты хотел обокрасть всех этих добрых прихожан, только чтобы и дальше потакать своей дурной привычке.

— Нет, сэр, я…

Так или иначе, но этот человек завладел оружием Джайруса и сейчас держал его в своих руках.

— При помощи вот этого.

— Сэр, я… — Джайрус пытался сражаться с необоримой силой Ревока.

Это просто безумие! Он же был огромным словно бык, с искусственной мускулатурой, он мог раздавить этого обывателя в мгновение ока. Он…

Он неожиданно развернулся, схватил человека за серые, будто голубиные перья, отвороты плаща и несколько раз ударил головой о спинку скамьи так, что череп треснул и открыл свое влажное, красное содержимое. Джайрус вскочил, бросился к двери часовни и…

Он все еще сидел на скамье и не мог пошевелиться. Человек улыбался ему.

— Интересная идея, — сказал Ревок. — Очень здравая. Очень прямая. Но… абсолютно не осуществимая.

— Пожалуйста… — пробормотал Джайрус.

— Вот что я тебе скажу, — произнес человек, одной рукой залезая в карман, а второй играя с тяжелым пистолетом. — У меня есть еще один при себе. — Он вручил Джайрусу маленький сверток красной бумаги. — А теперь… убирайся.

Два священнослужителя отперли двери часовни. Джайрус бросился бежать.

Он успел добежать до железных мостков над Подсточьем Белфагора, прежде чем стальные клыки паники, наконец, начали разжимать свою хватку. Он судорожно задышал, пытаясь справиться с ломкой. Джайрус вцепился в перила и перегнулся через них, не обращая внимания на то, как зудят ладони, разъедаемые каплями недавно прошедшего кислотного дождя.

И тот человек-то был уже достаточно жутким, но куда хуже было другое… Изображение, когда триптих раскрылся. Пресветлый Трон Терры, это было что-то! Во имя всего святого… впрочем, к святому оно явно не имело никакого отношения.

Подуровни города раскинулись вихрями огней в темноте под железным мостиком. Джайрусу хотелось расслабиться, дать отдохнуть бешено колотящемуся сердцу.

Он достал сверток, который дал ему человек, развернул красную обертку и посмотрел на флект. Это должно подойти.

Впрочем… этот человек… этот велеречивый человек с желтыми глазами. Можно ли доверять человеку, который так просто разбрасывается флектами?

Джайрус взвесил осколок стекла в руке, а затем развернулся и бросил его в темноту за мостками.

— Жаль!

Джайрус обернулся. Желтоглазый сидел на лестнице мостика у него за спиной. Казалось, будто он просидел там несколько часов. Ревок курил лхо-папиросу, вставленную в длинный мундштук, сжатый между его тонкими, затянутыми в перчатки пальцами.

— Так бы все закончилось быстро и аккуратно. Болезненно, конечно, но очень быстро.

Джайрус сжал кулаки.

— Придется теперь по-другому.

— Да что же вы такое… что… что?… — забормотал Джайрус.

— Вы видели слишком много. Слишком. Я секретист. Мне платят за то, чтобы никто не болтал языком. А ваш столь прекрасно аугметизированный язык, Джайрус… скажем так, мне кажется, что он достаточно болтлив.

— Мне заняться этим? — прошептал тонкий голосок.

Джайрус понял, что позади человека стоит кто-то еще. Невероятно худой, невероятно бледный, почти прозрачный.

— Не надо, Моникэ, — произнес Ревок, поднимаясь. — Мне представился шанс потренироваться.

Человек отбросил в сторону лхо-папиросу, убрал мундштук в карман и шагнул к Джайрусу. Едва видимая фигура позади него осталась неподвижной.

— Все действительно могло закончиться быстро, — прошептал человек. — Я имею в виду с флектом. Отличный способ преставиться. Теперь все будет уже не столь быстро. И уж конечно, не будет безболезненным.

Джайрус пригнул плечи и поднял кулаки.

— Еще посмотрим, — ответил он.

Это были самые смелые слова в его жизни. И самые последние…

Человек что-то произнес. Слово, которое не было словом, звук, который не был звуком. Единственный слог.

Джайрус зашатался. Ему показалось, будто бы в лицо ему ударил пневматический молот. Из расквашенного носа брызнула кровь.

— Неплохо, — прошептала едва различимая фигура.

— Получается уже лучше, — сказал человек.

Он одно за другим произнес еще три «не-слова», странно складывая губы, чтобы правильно произносить эти звуки. Джайрус вздрогнул, и что-то сломало его ключичную кость, потом раздробило левый локоть и рассекло правое колено.

Он повалился. Боль была чудовищной. Несколько лет назад его избила бригада, подосланная враждебным кланом. Они обработали его строительными кувалдами. Ему пришлось восемь месяцев проваляться в общественной клинике.

Но перенесенные тогда мучения не шли ни в какое сравнение с этой болью.

Человек возвышался над Джайрусом, который вцепился в его штанину. Человек произнес еще несколько не-слов.

Первое вышибло Джайрусу зубы. Все до единого. Резцы, похожие на осколки фарфора, премоляры, вылетевшие вместе с окровавленными корнями. Лопнул язык. Второе «не-слово» взорвало селезенку. Третье проделало дыру в ребрах и раздавило правое легкое. Четвертое разодрало толстую кишку. Кровь хлынула из Джайруса через всякий естественный выход, который только могла найти.

И последнее не-слово. Почки Джайруса превратились в месиво.

— Он мертв? — спросила неприметная фигура.

— Должно быть, — сказал человек.

Он помедлил и поднял перчатку к лицу, вытирая тонкую струйку крови, сочившейся из его собственной нижней губы.

— Ваша техника становится лучше, — заметил его спутник.

— Практика ведет к совершенству, — ответил Ревок.

Джайрус все еще дергался. Вытекавшая из него кровь струилась сквозь решетку железных мостков.

— Нельзя оставлять его здесь, — произнес человек. — Его раны очень… своеобразны.

— Я его не понесу. Только не я. От него воняет, и к тому же он грязный.

Человек поднял взгляд и позвал:

— Дракс?

На уровне дороги возникла третья фигура. Она была высокой и стройной, но казалась сутулой из-за тяжелых плеч. Грива тонких серых волос обрамляла лицо, которое было удивительно плоским и широким, с крошечными поросячьими глазками и выдававшейся вперед массивной челюстью.

— Мистер Ревок?

— Избавьтесь от него, пожалуйста.

Новоприбывший, Дракс, поспешил спуститься к ним по лестнице. Он был в кожаной, с обрезанными рукавами армейской куртке, застегиваемой на ряд пряжек, а его правую руку целиком покрывала плотная кольчужная перчатка.

— Тогда посторонитесь, мистер Ревок, — сказал он.

Дракс снял с пояса псайбер-манок, размотал серебряный шнур и начал медленно раскручивать его. Манок стал издавать слабый, гудящий шум.

— А вот и они, маленькие красавицы.

Джайрус неожиданно откашлялся кровью и открыл глаза. Он посмотрел на небо.

Последнее, что он увидел, — сотни ярких птиц, падающих на него из темноты, взмахивая стальными крыльями. Это было последнее, что он увидел, поскольку начали они с глаз.

Последнее, что почувствовал, — это агонию. Она продлилась добрых шесть минут, которые потребовались металлическим птицам, чтобы содрать всю плоть с костей.

Глава вторая

Итак, в конце года 402.М41 мы возвратились на Юстис Майорис, чтобы закончить свою работу.

Прошло уже более двенадцати месяцев с тех пор, как мы в последний раз стояли вместе на поверхности темной, перенаселенной планеты, и теперь мы возвращались инкогнито. Наши враги полагали, что мы давно мертвы. Тем лучше. Тайна осталась нашим единственным настоящим оружием. С момента нашего возвращения всему вокруг предстояло окутаться тайнами и ложью до тех пор, пока смерть не уравняет все и не все сделает бессмысленным.

В последнюю ночь нашего пути я навестил своих товарищей, одного за другим. Это была дань вежливости, которую я платил из уважения к ним. Мне предстояло о многом попросить каждого из них.

Гарлона Нейла я застал за охотой в полосе вечнозеленого леса под жемчужно-белым ледником. Воздух был холодным и разреженным. Вместе с Гарлоном был и Уилл Толлоуханд, и они шли вместе, держа на плечах длинные винтовки.

Я побежал к ним, продираясь через высокую траву, отводя руками стебли. Уилл заметил меня первым. Он обернулся и улыбнулся мне, а затем похлопал Гарлона по плечу.

Уилл Толлоуханд был давно уже мертв. Он прокричал мне что-то, что я не смог разобрать. К тому времени, как я добрался до них, он растаял подобно дыму.

Гарлон Нейл осмотрел меня с ног до головы.

— Вы уже давно этого не делали, — сказал он.

— Знаю, — ответил я.

— Хорошо смотритесь, — произнес он.

— Смотрюсь целым, — ответил я.

Гарлон кивнул. Он был крупным мужчиной, высоким и мускулистым. Круглая голова была выбрита, всей растительности — только узкая бородка.

— Все так плохо? — спросил он.

— Что плохо?

Он пожал плечами.

— Как я уже и говорил, вы давно этого не делали. Должно было произойти что-то плохое, чтобы вы пришли ко мне так. Полагаю, мне известно, о чем вы хотите спросить.

— Известно?

Гарлон снова кивнул.

— Думаю, да. Вы хотите узнать, отправлюсь ли я дальше.

— И?

— Я с самого начала знал, что эта поездка затянется… — Он отвел взгляд, и его задумчивый голос затих.

Очертания вилорогого зверя почти сливались с линией леса.

— Где мы? — спросил я.

— Не помню уже, — пожал плечами Гарлон. — Дюрер или, может быть, Гудрун. Сны часто приводят меня сюда. Хотя в прошлый раз ледник был вон там.

Мы достигли кромки горного озера, прорезавшего стеклянной стрелой вечнозеленый лес. Оно было столь гладким и спокойным, что, подобно зеркалу, отражало деревья, ледник и небо.

И мы, стоящие рядом, тоже появились в нем. Гарлон, широкоплечий, с могучими руками и телом, столь же прочным, гибким и потертым, как и его кожаная броня. И я, такой, каким был в возрасте тридцати четырех лет, целую вечность назад. Чуть пониже ростом, чем Гарлон, чуть более изящного телосложения, с длинными черными волосами, собранными в хвост, и лицом с высокими скулами… именно таким я себя и видел когда-то в зеркалах.

— А как вы выглядите в своих снах? — спросил Гарлон.

— Тебе хочется знать, выгляжу ли я в них так же?

— Да.

— Нет, уже много лет нет, — покачал я головой. — В своих снах я так и живу, скованный и в то же время беспредельно свободный, в темноте. Но думаю, что этой ночью похожу так ради разнообразия.

— Потому что все плохо? Надеюсь, что это не какие-нибудь психологические уловки. Неужели вы надели на себя старую внешность, чтобы напомнить нам, как мы встретились и впервые поклялись в верности? Трудно ответить «нет» в лицо.

— А ты собираешься ответить мне «нет»?

— Босс, мы многое прошли вместе. Через целую уйму поганых вещей. Молох. То дело на Дольсен. Кое-что я и вспоминать не хочу. Неужели в этот раз все еще хуже?

Я помедлил с ответом.

— Возможно.

— А что говорят другие?

— Их я еще не спрашивал. Сейчас мы говорим о тебе.

— И я отвечаю: да. Теперь вы отправитесь к остальным?

— Да.

— Могу я пойти с вами?

Я разрешил ему. Мы разбили зеркало озерной глади на осколки и вплыли в каменную темницу башни на Саметере, где Пэйшэнс Кыс пела колыбельную своим давно потерянным сестрам. Десятилетние Пруденс и Провиденс[1] свернулись клубками в своих кроватях. Ночь за стеной раскалывала электрическая буря.

— Кто эти люди? — спросила Пруденс, указывая на нас.

Кыс резко развернулась. Два серебряных кайна, которыми были заколоты ее длинные черные волосы, высвободились и, кружась, полетели к нам, поблескивая в мерцании свечей.

Я осторожно отбил их в сторону. Даже в снах такое оружие может поранить.

— Что вы здесь делаете? — процедила Кыс сквозь зубы.

Она была высокой, стройной женщиной в середине третьего десятка, проворной и стремительной. Распущенные прямые черные волосы очерчивали бледные щеки и свирепые зеленые глаза.

— Прости нас за вторжение, Пэйшэнс, — произнес я.

— Он пришел, чтобы задать тебе вопрос, Кыс, — сказал стоящий рядом со мной Гарлон Нейл.

— Да?

— Да, — сказал я. — Если ты пожелаешь выйти из операции, я все пойму. Только прошу принять решение сейчас, пока еще не поздно.

— Ты остаешься? — спросила Кыс у Нейла.

— Конечно, — ответил он.

— Я тоже остаюсь, — произнесла она, переводя на меня взгляд своих жутких зеленых глаз. — Это дело чести.

— Ты хочешь отомстить? — спросил я.

— Нет, я принесла вам присягу, и это в нее входило.

Мы оставили Кыс заканчивать песню. Карла Тониуса найти оказалось сложнее. Пределы его снов были плотными и густыми, а когда мы проникли за них, то тут же заблудились в лесу железных стоек, с которых свисали тысячи прекрасных одеяний.

Воздух был холоднее, чем в альпийских грезах Нейла.

— Карл? Карл?

В самом сердце леса из развешанной одежды, на поляне, обставленной зеркалами, сидел обнаженный Карл Тониус. Он поднялся, когда мы проложили себе дорогу через куртки, панталоны и жилеты, и накинул на себя балахон.

Последние ряды металлических стоек, окружавших поляну, были пустыми, с грохочущими голыми вешалками.

— Это вторжение, — сказал Карл.

Тониус был очень манерным мужчиной; стройным и подтянутым, элегантным, с профессионально уложенными белокурыми локонами. Он умолк, когда увидел, в каком облике я пришел к нему.

— Он собирается задать тебе вопрос, — сказал Нейл, усмехаясь при виде того, как неловко замялся Тониус. — Ты и сам знаешь, какой вопрос.

— А Инквизитор знает ответ, — кратко ответил Карл. — Я его дознаватель. Я отправлюсь за ним, во имя Императора, в любой из бесчисленных миров.

— Спасибо. Но я должен был спросить, Карл, — сказал я.

— Я знаю, сэр, — ответил он, туго затягивая балахон. — Значит, наш статус теперь — особые обстоятельства?

— Да. Как только мы достигнем Юстиса Майорис, — сказал я, — перед нами сразу встанет необходимость как-то обеспечить свое прикрытие. Фальшивые документы не позволят нам слишком далеко продвинуться, но будь я проклят, если упущу наше единственное преимущество.

— Будь мы все прокляты тогда, — улыбнулся Карл.

— Значит, мы нуждаемся в чем-нибудь еще. В чем-нибудь хитром.

— Я подумаю над этим, сэр, — сказал он.

Два бледных, тусклых солнца стояли в зените, когда мы вышли на побережье. В сумерках перед нами, постоянно нагибаясь и что-то выискивая, по пляжу двигался человек.

Береговую линию усеивали миллиарды левых ладоней… настоящих, из плоти и крови. Все казались одинаковыми и каким-то невозможным образом снабженными у запястий хромированными вилками подключения.

Зэф Матуин двигался вдоль берега, подбирая ладони одну за другой и пытаясь вставить их в гнездо своей левой руки. Когда очередная не подходила, он отбрасывал ее в сторону.

Матуин был высоким темнокожим мужчиной огромной физической силы. Его черные волосы были заплетены в дрэды. В этом сне глаза его не горели красными угольками аугметики. Они были мягкими и карими.

Он оглянулся, когда мы приблизились, выбрасывая очередную дергающуюся кисть.

— Вот дерьмо, — произнес Нейл, разглядывая длинный, широкий берег, заваленный шевелящимися руками. — Сны Зэфа бредовее даже, чем мои.

— Зэф? — окликнул я Матуина.

— Не могу ее найти. Не могу найти. Не могу.

— Зэф, — вновь произнес я.

— Чего? — пролаял он, оборачиваясь и впиваясь в меня взглядом.

— Я хотел спросить…

— Ответ — да, — сказал он и возвратился к своим поискам на берег, полный извивающихся пальцев.

Мы, наконец, нашли Кару Свол в раздевалке позади грохочущего театрального зала на задворках Бонавентуры. Снаружи комментаторы, вооружившиеся медными рупорами, объявляли о шансах на победу, и ревела толпа. Кара сидела перед ярко освещенным зеркалом гримерной, убирая рыжие волосы с покрытого белой пудрой лица и подвязывая их шнурком.

Низкорослая, гибкая, чувственная, она повернулась на своем раскладном стульчике, когда мы вошли.

— Время пришло? — спросила она.

— Да, — сказал я.

— Время отправляться дальше?

— Да.

Она подошла ко мне и погладила мои руки, поправила мне манжеты.

— Вы были таким красивым, Гидеон.

— Спасибо.

— Иногда я забываю… забываю, каким вы были тогда. Вы давно уже ко мне не приходили в таком облике.

— То же самое сказал и я, — произнес Нейл.

Лицо Кары переменилось.

— Это ведь сон?

— Да, сон.

— Мы приступаем к делу завтра?

— Да.

— И вы пришли ко мне во сне, чтобы спросить, пойду ли я с вами?

— Да.

— Даже на верную смерть?

— Именно так.

— А что насчет остальных?

— Пэйшэнс, Зэф и Карл идут со мной, — сказал я.

— И я тоже, — произнес Нейл.

— А Фраука и Заэль?

— Во сны Фрауки я не смог бы войти, как бы ни пытался… и не стану проникать во сны мальчика. Это касается только нашей команды. Мне надо знать, остаешься ли ты со мной.

— Конечно!

— Кара… Это последний шанс. Если ты захочешь уйти, то решайся сейчас.

— Шутите? — сказала она. — Шоу должно продолжаться.

Следующим утром по корабельному времени «Аретуза» вышла в материальное пространство на краю системы Юстиса. Старая баржа так часто подвергалась ремонту и перестройке за свою жизнь, что всякие признаки ее первоначального корабельного класса и предназначения давно уже стали неразличимы в беспорядочных очертаниях ее корпуса. Ануэрту нравилось думать о своем судне (и о себе, собственно) как о капере, но на самом деле «Аретуза» была просто космической развалюхой, таскающей по торговым маршрутам дешевые безделушки и скоропортящиеся грузы.

Вынырнув из точки перехода, мы влились в оживленный внутренний поток и, в конце концов, были вынуждены оплатить услуги лоцманского катера, который провел нас мимо переполненных платформ высоких причалов к свободному доку. Стыковочное место стоило двадцать крон в сутки, и мы зарезервировали его за собой на один календарный месяц.

Под нами медленно вращался грязный шар Юстиса Майорис. Орбитальные гавани являли собой сверкающие огнями суперструктуры из латуни и стали, напоминающие своими очертаниями гигантские цирковые каллиопы[2] размерами с целые континенты, связанные вместе свободно провисающими струнами. Более десяти тысяч судов бросили якорь возле опорных причалов вокруг нас. Некоторые из кораблей принадлежали независимым перевозчикам и торговцам; другие представляли собой крупнотоннажные суда известных дипломированных компаний и лицензированных линий перевозок. Ряды унылых, серых фрахтовщиков Муниторума присосались к краям платформ. Золотые и темно-красные миссионерские суда Экклезиархии, разукрашенные, будто церемониальные скипетры, натягивали колоссальные цепи, которыми были пришвартованы к частным, освященным стыковочным полям. Вдалеке виднелись угрожающе-черные военные корабли, прячущиеся в бронированных доках в стороне от остальных гаваней. Околоземное пространство бурлило движением: шаттлы, обслуживающие суда, мобильные краны, танкеры, шаланды и лифтеры направлялись к поверхности, доставляя товары на рынки городов Юстиса Майорис.

Если не считать беглой идентификации, оплаты лоцманского катера и регистрации при стыковке, прибытие «Аретузы» осталось незамеченным. Просто очередной грязный, не поддающийся классификации космический бродяга, чей мятый корпус покрывают ледяные наросты, оставляющий за собой след топлива, утекающего через бреши в тех местах, где давления Эмпиреев прогнули и деформировали его.

Карл пришел ко мне рано утром, чтобы описать план, родившийся в его голове. Больше всего я ценил Тониуса за его гениальность в технике, но эта схема впечатлила меня своей смелостью и дерзостью. Он начинал взрослеть в профессиональном плане:

— Есть риск, — сказал я.

— Конечно. Но, как вы и сказали, мы должны иметь возможность работать, не опасаясь раскрытия. Даже самым лучшим образом сфабрикованные документы будут распознаны, если их захочет проверить Информиум. А у нас есть все основания полагать, что люди, с которыми нам предстоит иметь дело, обладают доступом к подобным ресурсам.

— Значит, тебе кажется, что лучшим решением будет заставить Информиум самостоятельно подделать для нас документы?

Он улыбнулся. Улыбнулся так, как всегда, когда был невыносимо доволен собой.

— Можно и так сказать.

— Ты полностью продумал операцию?

— Во всех мельчайших подробностях. Время, переходы, сигналы. Все мелочи. Сэр… Мне хотелось бы лично провести эту операцию. Для меня будет честью, если вы позволите это.

— Понятно. Но почему, Карл?

Он нервно поиграл гранатовым кольцом на правом мизинце.

— Тому три причины. Во-первых, это ведь моя идея. Во-вторых… как бы сказать это поделикатнее? Внешне вы являетесь нашим самым слабым звеном. Все остальные могут загримироваться, но вы… И ваш внешний облик известен нашим врагам.

Примерно об этом же раздумывал и сам я с того времени, как мы отправились в обратный путь к Юстису Майорис. Ради соблюдения секретности во время этой миссии мне предстояло во всем полагаться на своих агентов. Я не мог позволить, чтобы меня заметили. Эта перспектива меня огорчала. Исключительно по моему настоянию мы отправлялись на чудовищно опасное предприятие. И при этом я оказывался перед необходимостью сидеть и ждать, пока они берут на себя весь риск.

— Что ж, хорошо, — сказал я. — Придется мне привыкнуть к роли самого незаметного игрока в этом деле. Можешь командовать операцией.

— Спасибо, сэр.

— Я буду наблюдать за вами и, по возможности, помогать.

— Конечно. Но в этом не будет необходимости.

Он поднялся, чтобы покинуть мою каюту.

— А какова третья причина, Карл? — спросил я.

Он обернулся и прямо посмотрел на мое кресло, словно пытаясь заглянуть мне в глаза.

— В прошлом году я облажался. И на Флинте, и позже, когда захватили наше судно. Тогда слабым звеном оказался я. Мне нужна возможность вернуть ваше доверие.

Мы собрались в главном трюме. Нейл прогревал натужно загудевший лифтер. Кара, Кыс и мой тупильщик Вистан Фраука загружали последний из мешков с оборудованием в грузовую гондолу. Карл стоял поблизости, тихо разговаривая с Заэлем. Мы с Тониусом сошлись во мнении, что мальчик может сыграть свою роль в этой вступительной операции, и Заэль явно пришел в возбуждение, когда Карл принялся разъяснять ему задачи.

Я по-прежнему имел сомнения насчет Заэля. Он был очень молод и неопытен и демонстрировал при этом задатки мощного псионического дара, которым пока не научился пользоваться. Он обладал редкими качествами псионического зеркала — не активный талант, но пассивно-отражающий. Я держал его при себе, чтобы следить за тем, как растут его способности, развивать их. Но, постоянно оставаясь на скамейке запасных, он становился беспокойным. Найдя ему работу, я надеялся повысить его уверенность в собственных силах, сделать так, чтобы он почувствовал себя частью нашей группы.

Появился Матуин, конвоирующий нашего пленника. Фивер Скох был игровым агентом, одним из тех, кто был связан с картелем и Тринадцатым Контрактом, одним из тех, кто попытался убить нас годом ранее в Пределе Боннэ. Там мы и захватили его, и теперь большая часть наших знаний о происходящем строилась на том, что Скох выдал во время допроса. Нейл и Тониус полагали, что больше из него уже ничего не выжать и что таскать его за собой — только бессмысленная трата сил. Но все-таки он был нашим единственным источником, и мне не хотелось пока от него избавляться.

Заточение и боль истощили его. Он стал только тенью того здоровяка, который атаковал нас в Протяженности Удачи. Его песочного цвета волосы стали более бледными и истончились, а некогда горделиво выставленный подбородок покрыла клочковатая борода. Скох прошаркал мимо нас в кандалах, когда Зэф повел его внутрь посадочного модуля. Фивер имел жалкий вид, но мне не показалось, что он сломлен. Он ни на кого не обращал внимания и ничего не говорил, но перед тем как подняться с Зэфом по сходням, он обернулся и бросил на меня один выразительный взгляд.

Ко мне торопливо приблизилась коренастая фигура Шолто Ануэрта.

— Вы все в готовности, сэр? Действительно ли вы сладострастны для суровости, которая может преобладать?

— Да, капитан Ануэрт.

— И вы желаете надо мной помещаться здесь?

— Да, капитан Ануэрт. Плата за место на орбите внесена вперед. Оставайтесь здесь вместе с вашим кораблем. Если мы не возвратимся или не выйдем с вами на связь к тому времени, как закончится оплаченный срок, вы можете отчалить и заняться собственными делами. Получив мою благодарность.

— Хорошо, тогда я желаю вам всем формальдегида и огромного злоключения. Вот только…

— Да?

— За все эти обильные месяцы вы все еще не предсказали мне, чем занимаетесь.

— Вы правы, капитан Ануэрт, — произнес я. — Не рассказал. И не стану этого делать. Ради вашего же блага.

Глава третья

Орфео Куллин был редким зверем. Его документы утверждали, что он торговый агент, занимающийся антиквариатом, но только это было законным бизнесом, который он использовал в качестве прикрытия для своей настоящей работы. Это позволяло ему путешествовать по всему сектору, помогало в покупке антикварных редкостей и осмотре резервных фондов многих музеев и архивов. Его профессиональное мнение высоко ценилось. В его личном деле не было ни единой записи о какой-либо незаконной деятельности.

Но на самом деле Орфео Куллин являлся профессиональным диссидентом, наемником, закройщиком судеб. Воином он не был — Куллин ни разу и пальцем не тронул другого человека, — его специальность была утонченной и завидной. Он заставлял события происходить. Он был архитектором судьбы, одним из передовых экспедиторов Божьей Братии.

Сам Куллин не принадлежал к Братии. Он не ощущал ни малейшего интереса становиться провидцем и уж точно не испытывал желания жертвовать глазом или покрывать нарывами свою кожу. Но именно его и еще несколько столь же редких зверей задействовала Братия, когда желала, чтобы ее пророчества воплотились в реальность.

В обычных обстоятельствах он оказался бы самым опасным человеком на Юстисе Майорис. Но в эту зиму ему не хотелось вступать в прямой конфликт.

Братия вызвала его на Юстис Майорис, оплатила перелет и обеспечила Орфео эксклюзивным многокомнатным номером в Регентстве Вайсроя в общем блоке С у подножия Петрополиса. Спустя два дня после прибытия ему нанес визит магус-таинник из ячейки Божьей Братии, действующей в Петрополисе.

Магуса-таинника звали Корнелиус Леззард. Ему было триста десять лет, он был слаб и изнурен болезнями, а увечное тело сохраняло вертикальное положение только благодаря экзоскелету. Его сопровождали два собрата по ячейке. Все трое носили простые черные костюмы с бархатными шляпами. Все трое сдвинули фиолетовые бархатные же повязки, чтобы закрыть свою каждодневную аугметическую оптику, оказывая Куллину честь тем, что смотрели на него своими настоящими, освященными глазами.

И когда они вошли в богато обставленный номер, глаза эти увидели полного, начинающего стареть мужчину, облаченного в синий шерстяной костюм, застегнутый на плотный ряд пуговиц. У человека были густые темные волосы и идеально ухоженная борода. Он сидел в кожаном кресле, лаская маленькую симивульпу, игравшую у него на коленях. Когда вошли представители Братии, он согнал зверушку на пол и поднялся сам. Шелковистая лисообезьяна тявкнула и вскарабкалась на спинку кресла.

Куллин слегка поклонился.

— Магус-таинник, рад видеть вас снова, — Голос Куллина был мягким и густым, точно сотовый мед.

— Мы смотрели на вас, Орфео, — ответил Леззард.

— Прошу вас, верните повязки на место. Давайте обойдемся без официоза.

Оба сопровождающих передвинули повязки на органические глаза, открыв свою грубую, светящуюся аугметику. Одному из них пришлось помочь Леззарду, который никак не мог справиться с задачей своими парализованными руками.

— Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз работали вместе над пророчеством, — произнес Леззард.

Голос был дрожащим, задыхающимся. Трубки, выходящие из модуля жизнеобеспечения в экзоскелете, скрывались в сухой шее.

— В самом деле. На Промоди. Та чума обладала невероятной красотой.

— Это пророчество куда более замечательно.

— Я все пытаюсь представить его себе. Вызов был… срочным. Как я понимаю, на текущий момент именно это пророчество занимает все внимание Братии.

— Так и есть. Именно поэтому я попросил повелителей Братии оплатить ваши услуги. Позвольте представить моих спутников. Артуа и Стефой, оба они талантливые провидцы.

— Братья, — кивнул Куллин.

Мужчины выглядели вполне типично для представителей Братии: их лица были покрыты шрамами и изуродованы во время сурового ритуала инициации, а их руки — мозолистыми и изъеденными язвами от работы с серебряными зеркалами.

— Желаете выпить?

— Разве что немного вина или секума, — произнес Леззард.

Куллин кивнул. Рядом стояла его телохранительница — высокая, мускулистая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и твердым, будто наковальня, выражением лица. Она была облачена в плотно облегающий комбинезон цвета хаки с меховой оторочкой. Звали женщину Лейла Слейд.

— Лейла?

Она покорно удалилась, чтобы вызвать прислугу.

Леззард, шипя поршнями экзоскелета, медленно обходил комнату. Куллин украсил ее собственными экспонатами. Леззард оглядел некоторые из них, время от времени посмеиваясь.

— Как я погляжу, ваша коллекция растет, — сказал он.

— Люди постоянно умирают, — легко ответил Куллин.

— И в самом деле. Но скажите мне… этот ключ?

— Он задушил ребенка на Гудрун.

— Неужели? А этот отесанный камень?

— Когда-то он лежал на самом верху молитвенной лестницы храма в Арнаке. В валявшемся рядом с ним стеклянном сосуде скопилась дождевая вода, которая однажды сделала камень скользким и опасным для беспечного пилигрима.

— Прошу прощения, — произнес один из братьев, Артуа, — но я не понимаю.

Куллин улыбнулся.

— Я коллекционирую диоданды, — сказал он.

Артуа выглядел смущенным.

— Диоданд, — произнес Куллин, — это предмет, который стал прямой причиной смерти человека или группы людей. Вот эта черепица с крыши аукционного дома на Дюрере проломила череп проходившего под ней судьи. А это перьевая ручка, чье грязное перо вызвало заражение крови у жреца Администратума, случайно воткнувшего его себе в ягодицу. Сей громовой камень ракетой упал с ясного неба на пастуха в графстве Мигель. Вот яблоко, запечатанное в пластек, чтобы не портилось… видите след единственного укуса на нем? У бедной женщины открылась аллергия на его сок.

— Удивительно, — сказал Артуа. — Но могу я спросить… зачем?

— Зачем я их собираю? Берегу их? Брат Артуа, вам известно, чем я занимаюсь. Я проектирую судьбу. Эти объекты очаровывают меня. Мне кажется, что они несут в себе остаток какой-то внешней силы, какой-то случайности. Все они примитивны и сами по себе ничего не стоят, но обладают потенциалом. Я держу их при себе в качестве талисманов. Каждый из них изменил судьбу какого-либо человека. Они напоминают мне, сколь непостоянной и неожиданной бывает судьба, как легко меняет она свое течение.

— В них источник вашей силы? — поинтересовался Стефой.

— Это только коллекция, — произнес Куллин. — Все они постарались придать форму будущему столь же качественно и всецело, как это делаю я.

Лейла Слейд возвратилась с подносом горячего секума в питейных чайничках. Она обслужила мужчин, занявших места под высокими окнами номера. Симивульпа игриво носилась под их креслами. Снаружи дождь хлестал по мрачным и огромным городским стекам.

— Расскажите мне о пророчестве, — произнес Куллин, отхлебывая из носика питейного чайника.

— Что вам уже известно, Орфео? — откликнулся Леззард.

— Провидцы Братии на Нова Дэрма узрели что-то в своих серебряных зеркалах, — пожал плечами Куллин. — Пророчество, которое — как я понимаю, это нечто воистину неслыханное — имеет почти стопроцентную вероятность. Что-то произойдет здесь, на Юстисе Майорис еще до конца этого года. Явление демона. Это должно повернуть историю. Именем его будет Слайт.

— Неплохая осведомленность, — ответил магус-таинник, после того как Стефой помог ему глотнуть из чайника. — Артуа, расскажи ему остальное.

Артуа подался вперед в своем кресле и отставил чайник. Язвы на его теле источали вонь, но Орфео Куллин обладал слишком хорошими манерами, чтобы на его лице проявилось отвращение.

— Имя, экспедитор, действительно Слайт. Впрочем, возможно, это будет Слийт, Слейт или…

— Сойдемся на Слайте, — произнес Куллин, поднимая руку. — Я не понимаю другого. Мне говорили, что точность близка к ста процентам. Зачем, во имя мглы, вам потребовались мои услуги?

— Ключевое слово, сэр, близка, — произнес Стефой. — В последние несколько месяцев наши братья-провидцы на Нова Дэрма докладывают о помутнении.

— Помутнении?

— Пророчество становится менее точным. Словно сама судьба восстает против него. Мы должны направить судьбу. Снова сделать пророчество точным. Сделать его реальностью. То, что должно произойти, приходится на временной промежуток между началом четырехсотого года и концом четыреста третьего. Время почти пришло.

— Понятно, — сказал Куллин. — Сфокусировано ли сейчас пророчество на чем-нибудь?

Артуа сунул руку в карман костюма и извлек пачку помятых записок.

— Вот расшифровки стенограмм, сделанных провидцами. Имя того, на кого приходится фокус, указано здесь. Это человек по имени Гидеон Рейвенор.

— Рейвенор? — произнес Куллин. — Писатель?

— Имперский инквизитор.

— Да, но, кроме того, он пишет книги. Различные эссе, трактаты. Все они довольно заунывны на мой вкус и написаны тяжелым языком, но хорошо продуманны. Значит, этот Рейвенор попал в фокус?

— Он или один из его ближайших товарищей, — кивнул Леззард.

— Любопытно, — произнес Куллин, принимая записки и изучая их.

— Это предсказание уже встревожило Инквизицию, — сказал Стефой. — Они пытались помешать нам. В частности, один из их агентов — бывший наставник Рейвенора, инквизитор Эйзенхорн.

Куллин поднял на него взгляд.

— Эйзенхорн? Эта старая ищейка? О нем я, конечно же, наслышан. И как он вписывается в общую картину?

— В прошлом году он на Малинтере пытался предупредить Рейвенора о пророчестве. Мы не смогли остановить его, хотя, кажется, Рейвенор ему не поверил. Впоследствии наши братья выследили Эйзенхорна и уничтожили его на Федре.

— Восхитительно! Вы убили Грегора Эйзенхорна? — спросил Куллин.

— Думаю, да. С ним вступили в бой на Федре, в храме Адептус Механикус на Марсианском Холме. Серьезное сражение завершилось взрывом, уничтожившим все вокруг. После этого его нить исчезла из видений провидцев. С известной степенью уверенности мы можем утверждать, что он погиб.

— С известной степенью уверенности?

— Он больше не появляется в наших магических зеркалах, — сухо ответил Леззард.

— Что насчет Рейвенора? Он здесь?

— Именно в этом и проявляется помутнение. В видениях провидцев есть разногласия. Некоторые говорят, что он уже мертв. Другие говорят, что он здесь, среди нас, в Петрополисе. Вероятно, что он скрывается под завесой предельной секретности. Это вполне может объяснить разногласия.

— И какие решающие факторы я могу использовать? — спросил Куллин.

С помощью Стефоя магус-таинник извлек на свет новую стопку мятой бумаги.

— Вот детерминативы, которые нам удалось установить. Девятнадцать имен; все это люди, которые, согласно нашим видениям, могут оказать существенное воздействие на пророчество.

— Некоторые из этих людей… высокопоставленные личности, — произнес Куллин, вчитываясь в список.

— Так и есть.

— И сам Рейвенор находится в списке.

— Да. На текущий момент это так, — сказал Леззард. — Мы не знаем почему.

Куллин посмотрел на Лейлу Слейд.

— Мне срочно нужен псайкер. Не примыкающий ни к одной организации, через черный рынок. Узнай, работает ли еще на Юстисе Майорис Сол Кинер. Он хорошо знает свое дело.

— Узнаю при первой возможности, — ответила она.

— Вы можете помочь нам? — спросил Стефой. — Вы можете справиться с задачей?

— Думаю, да, — произнес Куллин, поднимаясь на ноги.

Симивульпа взбежала по его рукаву и уселась на плече. Куллин все еще изучал бумаги.

— Действовать надо быстро и безжалостно. Нам не следует возиться с этими детерминативами. Все они представляют собой равноценные, взаимозаменяемые элементы. Нам надо расчистить сцену и привести пророчество к очевидному, простому факту.

— Вы хотите сказать, что мы должны убить их? — спросил Артуа.

— Возможно. Это словно хирургическая операция. Необходимо устранить все, что может навредить. Полагаю, что начать стоит с него.

Куллин показал Леззарду листок:

— Братия не смеет даже и пытаться убить тако…

— Вот за это вы и платите мне. Все необходимые инструменты у меня с собой.

— Инструменты? — пробормотал Стефой.

— Сверкающее орудие судьбы, — с улыбкой ответил Куллин. — Я полагаю, мы должны пробудить инкубулу.

— В самом деле? Вы уверены в этом, сэр? — спросила Лейла Слейд.

Куллин бодро кивнул. Он оседлал своего конька, когда принялся командовать.

— Бронзовый Вор очень покладист и очень хорошо приспосабливается. Да, я уверен. Мы разбудим его.

— Не его… это, — поправила Лейла Слейд.

— Ты не знакома с ним так, как я, — усмехнулся Куллин.

Затем он повернулся к представителям Братии:

— Мы приступим к делу через день или около того. Где вы базируетесь, магус?

— В заброшенном маяке на краю залива в общем блоке Q, — ответил Леззард.

— Надеюсь, он расположен вдалеке от посторонних глаз? Там безопасно?

— Да, Орфео.

— Я приду туда к вам. Мы пробудим инкубулу и приступим к делу.

— А что это такое, о чем вы говорите? — спросил Стефой.

— Просто инструмент. Диоданд.

— Такой же, как черепица или ручка?

Куллин пожал плечами:

— Чуть более действенный. Но это требует определенной платы.

— Фонды Братии в вашем распоряжении, Орфео, — ответил Леззард.

Орфео Куллин поднес кулак ко рту и вежливо откашлялся. Вперед выступила Лейла Слейд.

— Магус-таинник, сэр, мой господин говорил не о деньгах. Вы должны сделать так, чтобы в нужный момент там оказались люди, чьи жизни будут использованы в качестве платы.

— Жертвы? — спросил Леззард.

— По крайней мере, дюжина, — сказал Орфео Куллин. — Бронзовый Вор получил свое имя за то, что крадет жизни. И когда он проснется, то будет очень голоден.

Глава четвертая

— Слушай, есть мысль. Попробуй все-таки открыть его, — предложил Нейл.

— Попробуй спокойно подождать, пока я его открою! — прорычала в ответ Кара, сражаясь с колесом пневмоусилителя на люке. Во мраке раздался протяжный скрип, и женщина закашлялась, когда вниз посыпались ржавые хлопья. — Чертова хрень проржавела напрочь. Просто сруби ее резаком. Мы тратим время впустую.

Нейл запалил лазерный резак. В свете шипящего пламени окружающее их пространство приобрело еще более заброшенный и печальный вид.

Кара спрыгнула с древних металлических ступеней и изобразила поклон «только после вас», что было нелегкой задачей, учитывая, сколько оборудования на ней было понавешано.

Нейл вскарабкался по лестнице и направил пламя резака на край тяжелого люка в потолке. Металл начал изгибаться, светиться, оплавляться, стекать на пол густыми оранжевыми каплями.

Загудел вокс.

— Надеюсь, вы уже готовы? — произнес Карл. — Этот план рассчитан на абсолютную скоординированность. Я, кажется, вам это объяснял?

— Да, Карл, объяснял, — ответила Кара. — Возникла небольшая техническая заминка с выходом на крышу.

— Думаю, всему виной кислотный дождь, — произнес Нейл, не отрываясь от работы.

— Так и запишем, — протрещал в приемнике голос Карла.

— А я думаю, что всему виной Нейл, — сказала Кара. — Это повышает мою самооценку.

— Тоже запишем. Рукоплещу твоему настрою.

— Прошли, — прокричал Нейл, загасив резак и сунув его обратно в набедренный мешочек. — Натягивай маску и готовься.

Кара проверила герметичность капюшона и опустила на лицо дыхательную маску.

Нейл ударил по древнему металлическому люку, и тот перевернулся, упав на поверхность крыши. Ветер и дождь тут же волной хлынули вниз. Все оказалось куда хуже, чем ожидала Кара. Ветер завывал с убийственной яростью. Загорелись огоньки кислотной сигнализации, встроенной в капюшоны. Грозовая ночь над центром Петрополиса.

Из темноты на высокой, плоской крыше фабрики Манзура Хагена выступало беспорядочное нагромождение труб. Ревущий боковой ветер гнал косые простыни кислотного дождя по разрушающейся крыше, угрожая сбить путников с ног.

Они побрели вперед, низко пригнув головы, — две странные, громоздкие фигуры, движущиеся в темноте на восток. Впереди, за стеной дымящегося дождя, мерцали городские огни, один из которых в особенности привлекал их внимание.

Фабрика Манзура Хагена, расположенная в общем блоке Н, когда-то гордо носила статус ведущего в субсекторе производителя кнопок и прочих качественных застежек для одежды. Но двадцать лет тому назад производство остановилось, и фабрика закрылась; может быть, появилась мода на повторное использование кнопок, а может, граждане субсектора Ангелус просто перестали заботиться о том, насколько хорошо застегнута их одежда. Как бы то ни было, но предприятие остановилось и было опечатано представителями гильдии.

Само здание завода являло собой массивное строение из оуслитовых блоков, в километр длиной и половину шириной, почти на четыреста метров возвышаясь над верхними уровнями стека. Оно протянулось с востока на запад, пересекая восемь районов «Грязей». Западный край выходил на общий блок F и огромную свалку отходов производства. Восточный — смотрел на массивную главную башню Депозитария Информиума на границе общего блока D.

Нейл и Кара добрались до восточного края гигантского строения. Им приходилось цепляться за старые страховочные тросы, чтобы не позволить ветру сбросить себя с крыши.

— Погода улучшается, — отметил Нейл, и вокс придал его голосу оловянные нотки.

— Очень любезно с ее стороны. Сверься с направлением ветра.

Нейл завозился с прибором, примотанным к его запястью.

— Дует на восток. С небольшим смещением на юг. Похоже, поездка будет быстрой.

Кара быстро прикинула расчеты в уме.

— И в самом деле, быстрой, — ответила она. — Не более чем восемнадцать-девятнадцать секунд. Надо будет очень постараться, чтобы не промахнуться. Да, и еще сбрось две секунды на то, что ветер продолжит нас нести даже тогда, когда мы отстегнем парашюты.

— Две?

— Да, две! Доверься мне! Ну что, распаковался?

Нейл высвободил из пояса стартовую трубку, и ветер сразу же вытянул флагом выходящий из нее мягкий мешочек. Гарлон сжал одну руку на страховочном тросе, а вторую положил на помпу инфлятора.

— Есть!

Кара проделала то же самое со своим комплектом.

— Мы на позиции, — сообщила она Карлу по воксу.

— Тогда я пошел внутрь. Конец связи.

— Готов? — спросила Кара у Нейла.

— К этому? Нет, — сказал он. — Но все равно давай приступим.

Они одновременно задействовали баллоны со сжатым гелием, закрепленные у них на поясах. Менее чем через секунду два мешочка, которые развевались на конце стартовых трубок, превратились в тугие шары в метр диаметром.

Кара и Нейл отпустили тросы, и резкий ветер с безумной силой оторвал их от крыши фабрики, унося в открытое небо.

Карл Тониус торопливо пересек залитую дождем улицу, пробежав мимо завывающей кислотной сигнализации, и подошел к северному портику Депозитория Информиума. Оказавшись под навесом, он рассчитался с зонтоносцем, дав мальчику хорошие чаевые. Тот с улыбкой взял монету, отряхнул свой огромный, защищающий от кислоты зонт и отправился на поиски следующего клиента.

Тониус разгладил полы синего кожаного жакета, извлек наружу кружевные манжеты и поправил шейный платок. На минутку он задержался, чтобы полюбоваться на свое отражение в окне возле входа.

— Безукоризненно, — пробормотал он.

Прижимая рукой папку с документами, Тониус поднялся по широким ступеням и вошел в высокий северный атриум. Там стояла одуряющая, почти тропическая жара. Хорошо вооруженные стражники Магистратума спокойно прохаживались по просторному коридору с мраморным полом, в конце которого виднелись украшенные серебряные подиумы общественных судилищ. В столь поздний час здесь было немноголюдно — преимущественно это были адвокаты или юридические ассистенты, уточняющие самые последние подробности до начала утренних судов.

— Я могу вам чем-то помочь, сэр? — спросил облаченный в униформу гид.

— Даже не знаю, — улыбнулся в ответ Тониус. — А что вы можете?

Гид извлек из-под мантии дата-пульт и включил его. С кончика палочки спроецировались гололитические списки заголовков и подзаголовков.

— Вы ищите свидетельства о рождении? О смерти? Регистрации брака? Родословные? Записи о клонировании или аугметации? Права на землю? Расселения? Информацию по авторскому праву? Исторические и/или аналитические запросы? Отчеты по налоговым выплатам? Путешествия? Мошенничество? Проекты? Конфликты? Губернаторские отчеты…

— А есть у вас что-нибудь по фротажу?[3]

— Кхм, не думаю, сэр.

— Жаль. Честно вам это говорю. На самом деле, видите ли, я занимаюсь изучением Высокой имперской архитектуры: модерн, интуитив, постмодерн, квазимодерн и все такое прочее. Сейчас я нахожусь в творческом отпуске на этом прекрасном… и я действительно думаю, что он очень, очень прекрасен… мире, ну и мне посоветовали поискать это место. Лингстром, сказали они… так меня зовут — Лингстром, — ты обязательно должен повидать Информиум в Петрополисе, прежде чем умрешь.

— Вы умираете? — пробормотал гид, глаза которого изумленно расширились.

— Мой милый друг, все мы умираем. Только каждый по-своему. Полагаю, моя погибель будет экстравагантной, медленной и меланхоличной, но слегка романтичной. А что насчет вас? Глядя на вас, могу предположить, что лучшее, на что вы можете надеяться, так это однажды оступиться на скользкой лестнице. Или, возможно, поужинать испорченными моллюсками. И без сомнения, в одиночестве.

— С-сэр?

Тониус широко развел руки и поднял взгляд к украшенному фресками потолку атриума, возвышающемуся в двухстах метрах над их головами.

— Только посмотрите на это. Нет, посмотрите! В самом деле, посмотрите!

Гид посмотрел наверх и заморгал, словно никогда прежде не видел все это великолепие.

— Роскошно, верно ведь? — произнес Тониус.

— Да… Думаю, да, сэр, — ответил гид.

— Я уже в дверях, — прошептал Тониус в спрятанный в одежде вокс-микрофон. — Пэйшэнс, заводи нашего маленького друга.

— Ты помнишь, что должен делать? — спросила Пэйшэнс Кыс.

— Думаю, да, — ответил Заэль.

Она погнала его вперед по дорожке, ведущей к западному входу Информиума. Кислотный дождь хлестал по навесу, туго натянутому над ними. Заэль затеребил правую руку.

— Прекрати.

— Но она очень чешется, — пожаловался он.

— Потерпи минутку, — сказала Кыс, внезапно останавливаясь. — Дай я проверю… Ладно, какая разница. Пошевеливайся и не испорть все.

— Хватит уже на меня шуметь. Я справлюсь.

— Тебе же будет лучше, если так, — предупредила Кыс, уставив на мальчика взгляд своих суровых зеленых глаз. — Ошибешься хоть на волосок, и я тебе все кости переломаю раньше, чем ты успеешь сказать: «Ой, мистер Рейвенор, бла… бла… бла…»

Кыс изобразила плачущее лицо, потирая глаза кулаками и оттопырив нижнюю губу.

Заэль рассмеялся.

Она неожиданно отвесила ему несколько резких оплеух.

— Это, черт возьми, еще зачем? — спросил Заэль, и его глаза покраснели от слез.

— Просто помогаю тебе вжиться в роль. Пойдем.

Она схватила его за руку и быстро поволокла к двери западного общественного входа. Здесь располагалось всего несколько подиумов, где наличествовали клерки и немногочисленные охранники.

Кыс подтащила Заэля к одному из столов и обратила на себя внимание, заломив мальчику руку. Клерк посмотрел на них со своего высокого подиума. Он поправил свои аугметические имплантаты, чтобы как следует разглядеть их.

— Какое дело вас привело? — спросил он.

— Мне нужно, чтобы ему устроили генную экспертизу, — произнесла Кыс, указывая на Заэля.

— А кто вы?

— Действующий офицер департамента общего блока Е. — Кыс достала кожаный бумажник с удостоверением личности, а потом небрежно открыла и тут же захлопнула его. Слишком быстро, чтобы его действительно можно было разглядеть.

На ней был строгий, хорошо пошитый серый костюм, волосы стянуты в тугой узел, ни капли косметики.

Ее грубое поведение и строгий взгляд выдавали в ней типичного социального агента, лишенного чувства юмора.

— Спал на улице. Приворовывал. Нам нужна генетическая проверка, чтобы установить его ближайшего родственника и назначить опекуна.

Клерк посмотрел на Заэля. Одежда мальчика была изношенной и потертой, а лицо угрюмым.

— Что же, хорошо. — Клерк взял со стола несколько цветных форм и протянул их ей через решетку: — Заполняйте. Вон там свободная кабинка. Потом возвращайтесь с ним сюда для анализа. Услуга стоит две кроны.

— Благодарю, — ответила Кыс.

Она зажала бумаги под мышкой и повела Заэля к кабинке с письменными принадлежностями.

— Карл, мы внутри. Ждем только слова, — прошептала она.

Под ними проносился темный, испещренный огоньками город. В спину бил беспощадный ветер. Кара на мгновение испугалась, что он унесет их воздушные шары прямо в стратосферу.

Приближалась сверкающая громада Информиума. Гигантская базальтовая ротонда, выложенная тесаным камнем, увитая плющом и заросшая на верхних уровнях сорняками. Это было одно из крупнейших отдельно стоящих зданий во внутренних общих блоках. Здесь хранились все гражданские документы и отчеты со всего Юстиса Майорис.

— Четырнадцать секунд! — прокричала в вокс Кара. — Пятнадцать. Шестнадцать. Прыгай!

Кара ударила по карабину на страховочных ремнях. Освободившись от груза, воздушный шар тут же взмыл ввысь и затерялся в шторме. Женщина камнем полетела вниз. Времени оглядываться на Нейла не оставалось. И под ней, и над ней бурлила чернота. Бешено проносились городские огни.

А затем на нее набросились верхние парапеты ротонды. Кара подобралась и приземлилась, ударившись так, что перешибло дыхание, на краю каменной крыши, густо заросшей петлеросом и плющом. Растительность немного смягчила падение. Кара покатилась по крыше, пытаясь погасить скорость. Железные птицы, испуганные ее приземлением, вспорхнули в небо.

Под ударами ветра и дождя она поднялась на ноги.

— Кара? — протрещал вокс.

— Гарлон?

— Возникла малюсенькая проблемка.

— Ты где?

— Там, где мне не очень хотелось бы находиться.

Кара подобралась к краю каменной крыши, пробиваясь через обесцвеченный кислотой жесткий плющ. Посмотрела вниз. От бездны, открывавшейся под ногами, кружилась голова. Улица, протянувшаяся километром ниже, казалась узкой цепочкой огоньков.

И над обрывом висел Нейл, цепляясь за бороду плюща, каскадом ниспадающую по стене.

— Вот тупой нинкер, — сказала Свол.

— Благодарю за комплимент. Кхм, может, поможешь?

Кара торопливо размотала отрез моноволокна, обернутый вокруг ее талии. Она слышала по воксу, как чертыхается внизу Нейл. Густые плети плюща начинали рваться и ломаться под весом Гарлона.

— Кара? — раздался в воксе голос Карла. — Все хорошо? Вы вышли на позицию?

— У нас все в порядке. Все замечательно, — услышала она ответ Нейла. — Мы вызовем тебя, как только окажемся на месте.

— Хорошо, прием окончен.

— Зачем ты ему это сказал? — крикнула вниз Кара.

— Я же не собираюсь загубить весь его чертов план, верно? Мне бы не хотелось подвести его. Он что-то хочет доказать боссу этой операцией.

— Гарлон, тебе ведь Карл даже не нравится. Он тебе никогда не нравился. Ты…

— Кара. Детка. Прекрати трепаться и помоги мне, наконец, Трона ради.

— Хорошо. Не двигайся. И даже не дыши.

Кыс стояла в кабинке и делала вид, будто что-то пишет. Она закончила заполнять формы еще несколько минут назад. А теперь просто тянула время. Отправила поторапливающее сообщение.

— Карл? Мы ждем.

— Продолжай в том же духе. Кара и Нейл еще не совсем на месте.

— Возникла проблема, леди?

Кыс напряглась. Телепатические слова произнес не Рейвенор, не кто бы то ни было еще, чей ментальный голос был ей знаком. Их произнес кто-то совсем рядом с ней.

— Заэль? Это был ты?

— Ага. Это был я.

— Не знала, что ты умеешь транслировать. Когда ты этому научился?

— Не знаю. Просто я подумал вслух, и ты оказалась там.

Кыс посмотрела на него. Даже после всех этих месяцев она по-прежнему не знала, чего ожидать от этого мальчика. В Заэле было что-то такое, что пугало даже ее.

А напугать Пэйшэнс Кыс было весьма не просто.

Вистан Фраука оторвался от информационного планшета, с которого читал очередной утомительно плохой эротический роман. Так неприкасаемый коротал время, хотя, казалось, не испытывал ни малейшего возбуждения от этого чтива. Вистан вытащил лхо-папиросу изо рта, выдохнул дым и спросил:

— Что случилось?

— О чем это ты? — откликнулся я при помощи передатчика, вмонтированного в мое кресло.

— Что-то случилось. Я это вижу.

— Честно? Как? — спросил я.

— Ну, вы всегда так… — Его голос смолк, и Вистан печально покачал головой. — Вы просто летающая коробка. По вашему виду ничего не скажешь. Просто я пытался быть вежливым. Помните, вы сами говорили, что мне надо развивать свои социальные навыки?

— Помню, — сказал я. — И вот тебе подсказка… что касается меня, то «летающая коробка» — вовсе не вежливо.

— Точняк, — ответил он.

— Как бы то ни было, но кое-что действительно случилось, — признал я. — Карл вышел на позицию, так же как и Кыс, и Заэль. Но вот у Кары и Нейла возникли трудности.

— Так вмешайтесь. Помогите им, — произнес Вистан.

— Карл просто одержим тем, чтобы самостоятельно заправлять этим представлением и сделать все как надо. Он хочет выслужиться передо мной. Если я вмешаюсь, это подорвет его веру в себя. Будет казаться, словно я не верю в его силы.

— И?

— И я решил тренировать его. Сделать из него инквизитора.

— Но ведь если он облажается, то накроется вся операция? Мне казалось, что вы сами говорили, что она очень важна.

— Важна?

Вистан потушил папиросу и незамедлительно прикурил следующую.

— Ау?

Иногда я забываю, что Фраука не способен слышать мою ментальную речь.

— Это важно. Очень важно. Я впечатлен, Вистан. Не думал, что ты меня слушал во время инструктажа.

— Обижаете, инквизитор. Я слушаю. По крайней мере, обычно. Просто меня это, как правило, не слишком волнует.

Мы прятались с ним в пустой квартире на шестидесятом этаже стека в двух километрах от Информиума. Это были сырые руины, по грязным окнам которых барабанил дождь. Вистан вытянулся на диване, который, похоже, прежде использовали в качестве учебной цели на артиллерийском полигоне, а затем отдали голодным крысам. Фраука был моим «неприкасаемым» — псионически непроницаемым человеком, настоящим аутсайдером в моей команде. Большую часть времени ему совсем нечего было делать, и он просто сидел с включенным ограничителем, покуривая и проглядывая по диагонали свою тоскливую порнографию.

Я протянулся сознанием и увидел Кару, стоящую на крыше Информиума, и Нейла, свисающего с медленно рвущегося плюща под ней.

— Вы сказали, что у них возникли трудности, — сказал Фраука.

— Да.

— Что за трудности? — спросил он.

— Они рискуют сверзиться с высотного здания и проделать путь в несколько сотен метров к верной смерти, — сказал я.

— Какая неприятность, — небрежно заметил он.

— Как только тебе будет удобно, — пробормотал Нейл.

Плети плюща начинали серьезно сдавать. Кара сбросила тонкую нить к Нейлу.

— Хватай и привязывайся!

Он поймал конец нити, раскачиваясь на гибких ветвях, и отчаянно завозился, пристегивая свисающий с нее карабин к поясу.

Она натянула веревку и прижалась всем телом к каменной кладке.

— Знаешь, меня это уже чертовски достало, — пробормотал Нейл.

— Успокойся и не шевелись. Сейчас я попытаюсь вытащить тебя.

— Не шевелиться. Не вопрос.

— Тогда начинаем.

На это ушло тридцать секунд. Тридцать секунд напряжения, чуть не сломавшего спину Кары. Нейл вполз на край крыши.

— Гм? Вы на месте? — произнес по воксу Тониус.

— Карл, еще только две минуты. Обещаю, — ответила Кара.

Кара помогла Гарлону подняться на ноги, и они вместе поспешили по склону крыши главной башни к цепочкам радиаторных труб, выраставших, подобно лесу, на вершине купола.

Большая часть хранилищ Информиума Петрополиса располагалась под землей в колоссальных залах или на складах, обустроенных в массивных внешних стенах здания. В главной башне размещалось так много работающих когитаторов, что внутри была ошеломляющая, изнурительная жара. Сверхпроводниковые сети пронизывали всю структуру Информиума и отводили тепло через центральные вытяжные трубы здания и выходы на крыше, чтобы документы не испортились и не воспламенились.

Гарлон и Кара поспешили миновать изъеденные кислотой кожухи радиаторов. Несмотря на завывающий ветер и плотный ливень, оба сильно вспотели от напряжения в герметичных комбинезонах.

Они начали отворачивать крышки инспекционных люков радиаторов одну за другой и прокладывать каждый термостат изоляционным слоем. Вскоре шесть труб были обработаны и снова запечатаны.

— Карл… Мы на месте, и вентиляция выведена из строя, — проговорила Кара в вокс. — Можешь приступать.

— Мне говорили, что убранство внутренних куполов действительно стоит повидать, — произнес Тониус. — Они сказали мне, Лингстром… и так они сказали, потому что это мое имя… я уже говорил это?

— Да, сэр, — ответил гид.

Он все еще был под впечатлением от повести, рассказанной этим посетителем об оуслитовой отделке и чудесном убранстве, созданном еще первым архитектором, несмотря на то, что тот всю свою жизнь боролся с золотухой и асимметрией яичек.

— Поэтому мне бы очень хотелось повидать это самое внутреннее убранство.

— Здание скоро закрывается для посещения, — произнес гид. — Если быть точным, всего через несколько минут.

— Но мне больше и не надо, — сказал Тониус. — Только посмотреть, понимаете?

— Ладно, — ответил гид и повел Тониуса по мраморному полу к серебряным подиумам общественных приемных.

— Цель вашего визита? — спросил ближайший клерк.

— Посетитель выражает интерес к архитектуре, — пояснил гид. — Очень осведомленный человек. Ему хотелось бы посмотреть внутреннее убранство. Он понимает, что время посещения уже заканчивается.

— Хорошо, проходите, — сказал клерк.

— Благодарю, милостивый господин! — произнес Тониус, поклонившись.

Серебряный подиум тихо протрещал, выдавая желтую ленту через отверстие в стенке. Гид взял ее и прикрепил к лацкану Тониуса.

— Допуск посетителя, — объяснил он. — Только публичные области.

Карл улыбнулся. У гида тоже оказалась такая лента, только она была алой.

Они прошли между подиумами, задержавшись перед оптическими сканерами, чтобы те проверили их пропуска. Затем гид повел Карла по широкому сводчатому проходу к мраморной террасе, окружающей первый этаж внутренней ротонды. Высокий купол возвышался в километре над ними.

— Ох, это просто волшебство! — воскликнул Тониус. — А теперь, пожалуйста, мне нужна диверсия, — добавил он шепотом в вокс.

Кыс схватила Заэля за запястье.

— Пойдем.

Она отвела его обратно к возвышающемуся на подиуме клерку, которому протянула заполненные формы и оплату.

Клерк поочередно внимательно прочитывал каждый лист и ставил на нем печать.

— Все в порядке, — сказал он и дернул за бронзовый рычаг.

Часть подиума отошла в сторону, и оттуда на суставчатом держателе выдвинулся стеклянный считыватель отпечатков. — Положите его руку на пластину, мамзель.

— Давай, — подтолкнула Кыс мальчика.

Заэль подчинился.

Последовала пауза. Робко замерцали огоньки подиума.

— Но этого не может быть… — забормотал клерк. Гудки провыли сигнал предельной опасности.

Пронзительно завизжали сирены. Раздалась череда последовательных лязгающих звуков, когда вокруг Информиума захлопнулись люки безопасности, а каждый выход перекрыли опускающиеся решетки, на прутья которых было подано электричество. Охранники переглянулись, вскинули оружие и устремились вперед.

— Одна диверсия, как и заказывали, — прошептала Пэйшэнс Кыс.

— Во имя Терры, что это за отвратительный шум? — закричал Тониус.

Гид застыл на месте, напуганный воем сирен. Охранники и другие сотрудники побежали к подиумам позади них. Внешние двери здания автоматически запечатались.

— Нарушение безопасности! — сказал гид. — Вы должны проследовать за мной. Обратно в атриум. Нам надо пересчитать людей и проверить допуски.

Тониус испуганно вцепился в него:

— Неужели мы в опасности, друг мой? Я так боюсь опасностей!

Гид мягко оторвал от себя руки Тониуса и отстранил его.

— Вы в полной безопасности, сэр. Просто идите к выходу и собирайтесь вместе с остальными посетителями в атриуме. Охранники пометят вас в списке. Могу заверить, что вам ничто не угрожает. Наши охранники более чем профессиональны, и вряд ли что-то может случиться.

Тониус заморгал, глядя на молодого человека.

— Но вы же не собираетесь оставить меня одного? — произнес он.

— Вы в полной безопасности, сэр, — уверил его гид. — Просто идите к выходу и ждите. А я должен отметиться в точке сбора персонала и получить инструкции.

— Но…

— Правда, сэр, вам не о чем волноваться. Выход там.

— Будьте вы благословенны, — сказал Тониус, отправляясь в указанном ему направлении.

Впереди охранники пропускали посетителей через ворота в атриум.

Гид поспешно удалился в противоположном направлении.

Как только он скрылся из поля зрения, Тониус изменил курс и возвратился в основной массив здания. Он миновал зону безопасности и позволил сканерам проверить его ленту допуска.

Ленту, которая теперь была алой.

— Давайте успокоимся и не будем нервничать, — произнес охранник, но оружие он при этом не опустил.

Заэль великолепно изобразил предельный ужас, спрятавшись за спиной Кыс. Пэйшэнс изумленно уставилась на охрану.

— Что случилось? — пробормотала она. — Что, во имя Трона, случилось?

Охранник посмотрел на клерка, пока его товарищи окружали женщину и ребенка.

— Что здесь происходит? — спросил охранник.

— Считыватель определил причастность к крайне тяжким преступлениям, — произнес клерк так, словно и сам не верил во все это. — Автоматика опечатала здание и отправила запрос в штаб-квартиру Магистратума. Их служба безопасности уже в пути. Мы должны обеспечить изоляцию помещений и… и задержать преступника.

— Кого? — спросил охранник. — Его?

Он посмотрел на подростка, скорчившегося возле Кыс. Остальные его сослуживцы нацелили на Заэля оружие.

— Его? Это же смешно!

Клерк пожал плечами с высоты своего подиума.

— Я делаю только то, что мне указывает система. Он преступник. Находится в розыске на семи мирах. Особая важность, максимальный уровень опасности.

— Да вы, наверное, меня разыгрываете! — воскликнул охранник.

— Это возмутительно! — негодующе закричала Кыс. — Это же только голодный ребенок…

— Успокойтесь, мэм, — произнес охранник — Должно быть, произошла какая-то ошибка. Эй, парни! Уберите пушки, вы смахиваете на идиотов.

Остальные стражники неохотно опустили оружие и поставили его на предохранители.

— Должно быть, какая-то ошибка. Просто ошибка, — произнес главный охранник. — Что говорит система?

Клерк посмотрел на экран.

— Анализ ладони идентифицировал его как Ринкеля Фрэнсиса Келмана. Восемь убийств с расчленением, пять случаев нанесения увечий, три нарушения общественного спокойствия.

— Это ты про него? Этого ребенка?

— Так здесь сказано. Система никогда не ошибается, — проговорил клерк.

— Но ведь это только ребенок!

Клерк пожал плечами.

— А система не говорит, сколько лет должно быть этому Ринкелю? — спросил охранник.

Клерк сверился с дисплеем.

— Шестьдесят восемь.

— Шестьдесят восемь?

— Он совершил…

— Да иди ты!

— Может, омолаживающие препараты? — предположил другой стражник.

— Это просто ребенок! — повторил главный охранник.

Последовала долгая пауза. А потом клерк снова пожал плечами.

— Вы правы. Это ошибка.

— Благодарю, — кивнул главный охранник.

— Предлагаю еще раз проверить его и удостовериться, — добавил клерк.

— Верно, — произнес охранник и повернулся к Кыс и мальчику: — Давай, сынок. Нам надо еще раз считать твои отпечатки, чтобы уладить эту проблему.

— Нет! Не хочу! Я видел, что произошло в первый раз, — раздался голос Заэля из-за ног Кыс.

— Будь хорошим мальчиком, — произнесла Кыс. — Этот добрый человек хочет тебе помочь.

Заэль уже стащил с руки перчатку из тонкого пластека, избавившись от поддельных отпечатков. Ее он спрятал в кармане брюк Кыс.

— Давай же, парень. Поднимайся. Мы пока еще можем все уладить быстро и спокойно, — произнес охранник, протягивая свою бронированную руку.

— Вентиляторы начинают выходить из строя, — сообщила Кара по воксу. — Перегрев наступит через две минуты.

— Превосходно, — ответил Карл.

Заэль положил руку на поверхность считывателя. В течение некоторого времени система проверяла его отпечатки.

— Хоффман, Арап Беж, — произнес клерк. — Четырнадцать лет, приписан к школуму общего блока Н.

Сирены внезапно смолкли. Тишина показалась просто оглушительной.

— Система вернулась к нормальной работе, — сказал клерк.

Раздался гул, когда люки и решетки стали убираться в стены.

— Я же говорил, что это была ошибка, — произнес охранник.

Карл Тониус услышал, как выключается сигнал тревоги.

— Отлично, — прошептал он. — Мне нравится, когда план срабатывает как надо.

Он бегом поднялся по широкой лестнице к безлюдной внутренней ротонде и поспешил по коридору ко входу в один из семи тысяч клерикумов Информиума. Там было пусто. Клерки эвакуировались, как только подняли тревогу. На столах мерцали и гудели ряды когитаторов. Оптические сканеры в дверном проеме спокойно пропустили его внутрь.

Он сел за первый же стол. Система по-прежнему была активна. Как и предполагал Карл, ни один из клерков в спешке эвакуации не выключил своего когитатора. Не требовалось взламывать пароли пользователей, не было нужды в ключах доступа.

Карл вбил несколько команд, и на экране засветилось сообщение о доступе к главному банку данных. Тогда он открыл папку с документами и извлек оттуда компактный кодифер. Карл подключил его к внешним портам когитатора, и крошечная машина загудела и завздыхала.

Карл хрустнул суставами и приготовился печатать.

— Теперь уже в любую минуту… — произнес он.

В тот же миг на каждом столе зажглись красные огни. На ламповых экранах всплыли окошки с сообщениями о перегреве. Наконец проявились последствия саботажа, устроенного Карой и Нейлом на крыше. Обширные банки данных Информиума были запрограммированы на переход в режим сна в случае перегрева. До выяснения причин сбоя и исправления проблемы базы данных останавливались и дополнительные системы отключались. И в первую очередь прекращали свою работу блоки, ведущие учет деятельности. А это в свою очередь означало, что ни одна операция, выполненная перед переходом в режим сна, не будет занесена в логи. Когда система восстановит свою нормальную деятельность, не останется и следа какого-либо вторжения или изменений.

Карл осторожно загрузил со своего кодифера программу-червя. Та потонула в океанических глубинах данных Информиума и исчезла. В буквальном смысле бесследно.

Но она оставалась там, и благодаря ей Карл мог получить доступ к любому необходимому материалу.

— Готово, — сообщил он в вокс. — Выходим.

— Спасибо, извините, что доставили вам проблемы, — сказала Кыс и повела Заэля на выход, растворяясь в ночи.

Охранники кивками попрощались с ними.

Дождь немного ослаб. Заэль стащил с руки вторую пластековую перчатку.

На противоположной стороне улицы появилась машина и остановилась у обочины. Дверь кабины открылась. Изнутри им кивнул Зэф Матуин.

— Отличная работа, малыш, — сказал он. — Забирайтесь.

Кара и Нейл заскользили вниз по металлической крыше. Они удалили изоляционные вставки, чтобы вентиляторы смогли вернуться к нормальной работе.

— Хочешь попытаться спланировать вниз? — спросил Нейл.

— Не при таком ветре. Спустимся по стене.

Нейл достал альпинистские кошки и закрепил их на краю балюстрады, а затем протянул Каре веревку.

— Секунду, — сказала она. — Карл? Мы собираемся спуститься вдоль восточного фасада на веревках. Как ситуация? Все вышли?

— Внутри остался только я, да и то через секунду уже исчезну. Действуйте.

— Принято.

Кара обернулась к Нейлу.

— Давай спускаться, — сказала она.

Они зажали веревки в руках, дернули их несколько раз, чтобы убедиться, что кошки надежно закреплены, и пошли к краю. А затем спрыгнули вниз.

Когда они начали падать вдоль мокрой каменной поверхности Информиума, включились крошечные лебедки, замедлившие их спуск.

Тревога отключилась. Охранники в северном портике Информиума поблагодарили посетителей за сотрудничество и отпустили.

— Все пересчитаны, — доложил главному клерку один из охранников.

— Все посетители?

— Все до последнего.

— Хорошо сработали, — ответил клерк. — Вижу только одну аномалию. Гид Виггар не появился во время проверки.

— Где Виггар? — закричал охранник, и его голос прокатился эхом, отражаясь от мраморной облицовки.

— Здесь, сэр! Прямо здесь! — прокричал гид, подбегая к нему.

— Система докладывает, что вы не прошли проверку на выход, — сказал охранник.

— Но я сделал это, сэр, — ответил гид. — Как только стихла сирена, я прошел через барьер к месту сбора.

— С этим? — произнес охранник, указывая пальцем.

Гид посмотрел вниз. Лента, прикрепленная к его одежде, была бледно-желтой.

— Вот черт! — произнес он.

— Опечатать помещения! Опечатать помещения! — завопил охранник, отворачиваясь. — У нас нарушитель!

Сирена снова заревела. Опустились решетки. Депозиторий Информиума, уже второй раз за ночь, был запечатан.

Глава пятая

Карл Тониус услышал пронизывающий вой сирены и резко распрямился на стуле.

— О нет, — прошептал он себе под нос. — Нет, нет, нет, нет…

Он отсоединил кодифер от выводов когитатора и принялся убирать его обратно.

— Карл?

— Все в порядке. В порядке.

— Нет. Это не входило в твои планы.

— Недоразумения иногда случаются, я справлюсь.

— Здание полностью перекрыто. Тебе необходима помощь.

— Нет! — обрубил он. — Клянусь, сэр. Все под контролем. Я справлюсь.

Карл застегнул папку и понял, что его правая рука начала дрожать.

Судороги были настолько интенсивными, что справиться с ними ему удалось, только прижав правую руку левой.

— Карл?

— Я справлюсь!

Карл поднялся. А затем хлопнул сам себя по губам. Это оказалось проще, чем ему представлялось. Начиная с Флинта, правая рука была словно чужая. Поэтому казалось, что его ударил кто-то другой. Но рука больше не дрожала.

Он сорвал с лацкана ленту допуска и бросил ее в корзину для бумаг. Когда он пошел по коридору, с его губ сильно закапала кровь.

К нему бросились трое охранников.

— Туда! Он пошел туда! Он ударил меня! — закричал Карл.

— Отправляйтесь в укрытие, сэр! — прокричал старший охранник, убегая со своими людьми дальше.

Теперь я хорошо видел Карла Тониуса. Он направлялся обратно к северному входу. Я чувствовал, как ему хочется справиться самому, хочется проявить себя. Но его план только что развеялся словно дым. Я не винил его. В нашей работе случаются неожиданности.

— Карл. Остановись. Твой план провалился. Тебе необходима помощь.

— Я справлюсь! — повторил он.

— Нет. Уже не справишься. Сегодня ты проделал огромную работу, но теперь командование принимаю я. Делай все так, как я скажу.

По оригинальной версии плана Карл должен был уйти тем же способом, каким и вошел, но его прикрытие распалось, когда стало ясно, что он выкрал допуск. Теперь все предстояло сделать по моему, по худшему варианту.

Ну, хорошо, не самому худшему. Тот бы потребовал вмешательства Зэфа с пулеметом. Но Карл все равно очень расстроился, когда я рассказал ему, что придется сделать.

— Не нравится мне это, — прошептал он.

— Мне тоже. Придется поднапрячься. Продолжай идти.

Атриум кишел охранниками. В тот же миг, как Карл подойдет к оптическим сканерам у ворот, его должны были обнаружить.

— Подожди.

Несколько охранников прошли через заграждение и рассредоточились по зданию, присоединяясь к поискам. Нескольких мы пропустили, пока Карл, спрятавшись за дверью, дожидался человека, чье телосложение и рост хотя бы приблизительно соответствовали ему.

— Вот этого.

Карл вышел из укрытия за спиной у охранника и вырубил его ударом ладони по шее.

— Это мог бы сделать и я.

— Ну, в этом не было ничего сложного.

— Ты до сих пор выглядишь, точно помятый плойн.

Карл безрадостно рассмеялся и втащил охранника в ближайший офис.

— Мне придется надеть эту ужасную одежду?

— Нет. На это у нас не осталось времени. Просто дай мне посмотреть на его лицо.

Карл перевернул человека и посмотрел на него, а я на мгновение воспользовался глазами Тониуса, чтобы составить четкий образ.

— Отлично. Готов?

— Только побыстрее.

Я протянулся своим сознанием и начал мягко изменять мускулатуру лица Карла. Он застонал. Я растягивал одни мышцы, сжимал другие, заставляя плоть раздуваться и обвисать, веки прищуриваться. Его лицо было для меня подобно глине.

Это причиняло ему серьезную боль.

— Вы закончили? — нечленораздельно пробубнил Карл, с трудом шевеля губами.

— Почти. Вот так пойдет. У тебя примерно пять минут до того, как мышцы начнут расслабляться.

— О Трон, больно!

— Шевелись, Карл!

Прихрамывая, он побрел к воротам, выходя на открытое пространство и проходя мимо рядов оптических сканеров.

Несколько охранников обернулись и нацелили на него оружие.

— Постой… ты же Джегсон?

— Этот ублюдок отделал меня! — с трудом пробормотал Карл. — Ублюдок отделал меня и забрал мои шмотки!

Охранники двинулись к воротам.

— Внимание, — прокричал один в рацию. — Преступник может маскироваться под сотрудника безопасности и пользоваться допуском Джегсона!

Два человека торопливо проскочили в ворота. Карл захромал мимо них, и на него никто не обратил внимания. Поначалу.

— А почему на тебе его одежда? — спросил очередной охранник.

— Этот говнюк оставил меня с голым задом! — прорычал Карл, пытаясь заставить свои неестественно изгибающиеся губы не брызгать слюной.

— С тобой все в порядке?

— Просто надо на воздух. Он сильно ударил меня по голове…

Карл захромал дальше. Арка выхода казалась чрезмерно далекой.

— Продолжай идти.

Еще пятьдесят метров. Потом сорок. Тониус двигался так быстро, как только было возможно, чтобы не привлекать к себе внимания.

Десять метров.

— Эй! Эй!

Карл остановился и медленно обернулся:

— Чего тебе?

— Джегсон, может, я позову медика, чтобы он тебя осмотрел?

— Нет, спасибо. Просто надо немного подышать. Со мной все будет в порядке.

Еще несколько шагов. Запах дождя. Вечерний воздух. Он вышел.

Понемногу они возвращались в мое убежище среди разрушенных стеков. Вначале появились Пэйшэнс и Заэль, за ними Зэф, которому потребовалось несколько лишних минут, чтобы спрятать свою машину в заброшенном ангаре.

— Ты хорошо справилась.

Пэйшэнс кивнула и отправилась в спальню, чтобы снять с себя строгую одежду и облачиться во что-нибудь более соответствующее своему образу.

— И ты тоже молодец, Заэль, — произнес я, переключаясь на динамики.

Мальчик не слушал меня. Он пытался заглянуть за дверь, ведущую в комнату, где переодевалась Пэйшэнс.

Вистан Фраука опустил планшет, подался вперед и мягко повернул голову мальчика в мою сторону.

— Только для взрослых, малыш, — сказал он.

Заэль нахмурился, отчасти потому, что ему не дали подглядеть, но главным образом потому, что Фраука откинулся обратно на диван и, делая вид, будто читает, сам окинул Кыс взглядом знатока.

Возле шеи Фрауки в спинку дивана вонзился и задрожал кайн.

— Эй, просто проверяю, все ли с тобой в порядке, Пэтти, — сказал Вистан, и второй кайн вонзился возле первого.

— Не называть тебя Пэтти? Хорошо, — спокойно произнес Фраука, возвращаясь к своему чтиву и очередной папиросе.

Кайны высвободились и поплыли обратно в спальню.

— Ты отлично справился, Заэль, — повторил я.

— Я?

— Ну а тебе-то как кажется, как все прошло?

— Хорошо? — пожал он плечами.

— Ты справился с ролью.

— Ага, как и говорил мистер Тониус. При помощи фальшивых отпечатков. Значит, так все это и есть?

— Что?

— Быть членом боевого подразделения инквизитора?

— Иногда.

— Но я не видел там… боя.

— Благодарение Императору, что не видел, — сказал я. — Иди, отдохни немного.

Заэль отошел от меня и отправился к мешкам с сухарями и хлебом, которые мы приобрели прошлой ночью.

Вошел мокрый от дождя Зэф.

— Проблемы были? — спросил я.

Он покачал головой.

— Вас никто не преследовал?

Он посмотрел на меня так, словно я сморозил несусветную глупость.

— Пожалуйста, пригляди за лестницей.

Зэф достал пистолет, снял его с предохранителя и снова скрылся в темноте коридора.

Двадцать восемь минут спустя появились Нейл и Кара. Они вошли и начали стаскивать с себя экипировку.

— Отличная работа, — сказал я.

— Карла еще нет? — спросила Кара.

— Он уже в пути.

— Я слышал, что возникла проблема, — сказал Нейл.

— Все прекрасно. Карл получил то, что нам было необходимо.

Фраука протянул Гарлону лхо-папиросу, и тот зажал ее в губах.

— Отлично, — произнес Нейл.

Карл Тониус появился последним. Я услышал брань в коридоре. Зэф сделал вид, будто не узнал Карла, и угрожал спустить его с лестницы.

Последовала яростная перепалка.

— Этот отвратительный мужлан совсем рехнулся! — произнес Карл, появляясь в дверях.

Правда, он действительно не был похож на Карла Тониуса. Но не походил он и на охранника, чей облик был вылеплен мной. Началось восстановление, и вся мускулатура его лица резко обмякла. Карл выглядел жутковато, и хотя все уже закончилось, ему по-прежнему было больно.

— Святой Трон, — проговорила Пэйшэнс.

— Пожалуйста, не смотрите на меня, — произнес Карл, уходя в спальню.

— Ты молодец, Карл. Действительно. Все получилось.

— Какая разница.

Оказавшись наедине с собой в спальне, Карл сел на скрипящий стул перед зеркалом для переодевания и уставился на свое лицо. Слезы хлынули из его глаз, когда он потрогал пальцами деформированные мышцы и ткани.

Он знал, что боль скоро пройдет, а его обычный облик вернется. Карл попытался убрать руки, но правая ладонь не пошевелилась, продолжая сжимать и оттягивать плоть его лица.

Ему пришлось воспользоваться левой рукой, чтобы убрать ее.

Тониусу хотелось почувствовать себя лучше. Он облажался. Ему дали шанс, но он все испортил. Ему хотелось почувствовать себя лучше. И для этого было средство. Средство, лежащее в кармане его плаща.

Он знал, что не может сделать этого здесь. Не в настолько проходной комнате. Но желание…

— Карл? — Пэйшэнс заглянула в дверь. — Ты в порядке?

— Все нормально. Преобразование внешности при помощи псионической манипуляции — сложный и болезненный процесс. Может уйти много часов, прежде чем все восстановится. Норма для первичного восстановления — от четырех до пяти часов, хотя отдельные подергивания и неприятные ощущения могут продолжаться еще двое суток.

— Да, в этом ты разбираешься, — улыбнулась она. Карл уставился на свое отражение в грязном зеркале.

— Я не знаю, кто я теперь, Кыс, — произнес он.

— Да ладно тебе, это ведь только лицо, — сказала она, закрывая за собой дверь.

— Не это я имел в виду, — сказал он своему отражению. — Совсем не это.

Глава шестая

Утро выдалось холодным, но хотя бы не было дождя. Небо опустилось серой дымкой на общий блок А, на самое сердце Петрополиса. Когда представитель Магистратума Дерек Рикенс вылез из своего матово-черного бронетранспортера на широкой каменной площади Темплум-сквер, то первое, что он заметил, так это толпу зевак, сгрудившихся возле главных врат великого храма, и двоих офицеров, которые не давали им приблизиться.

Рикенс направился туда. Он шел, опираясь на трость со стальным набалдашником, — наследство, оставленное давней раной, полученной при исполнении. Он посмотрел на толпу. Главным образом верующие: больные и старики, с болячками, прикрытыми намоленными бумажками, дожидающиеся, когда им позволят войти в великий темплум, чтобы получить ежедневные благословения и еду, раздаваемую сотрудниками социального обеспечения. Но были среди них и служители храма — молодые люди в алых и пурпурных рясах. Они казались опечаленными. Что же случилось, почему их не пустили внутрь?

Великий темплум был древним строением, казавшимся высоким даже по сравнению с окружающими его огромными административными башнями. Это был только один из нескольких десятков тысяч храмов и часовен Экклезиархии огромного города, но его положение придавало ему особый статус. Он располагался точно в географическом центре Петрополиса и превратился в ось всей городской жизни и веры. Именно здесь проводились важнейшие службы, именно здесь главы правительства и власть имущие справляли семейные торжества и церковные праздники, именно здесь аристократы крестили детей, женились и провожались к месту упокоения. Именно здесь прошла инаугурация лорда-губернатора субсектора.

Кивнув людям в униформе, Рикенс прошел через толпу к темплуму. Ему нравилось это место: восхитительная прохлада, табачного цвета сумрак, разноцветные окна, чувство безграничности. Куполообразный свод был настолько высоким, что нанесенные на него изображения Бога-Императора и его примархов были едва заметны в свете ламп.

Рикенс прошел вдоль нефа, постукивая тростью по мраморным плитам. Он был только крошечным пятнышком в этой необъятности. Когда скончалась его жена, он стал часто приходить сюда, чтобы посидеть и погрустить в тишине.

Младший маршал Плайтон внезапно появилась в западных дверях и, увидев Рикенса, поспешила к нему.

— Доброе утро, сэр. Простите, что пришлось вызвать вас.

— Что-то такое, с чем вы не можете справиться?

— Думаю, что это нечто такое, что вам необходимо увидеть.

Мауд Плайтон была темноволосой женщиной в начале третьего десятка, и ее несколько коренастая фигура, странно сочеталась с изящными чертами. Официальные униформа и экипировка не стройнили ее.

Рикенс был о ней высокого мнения. Мауд оказалась сообразительным и чрезвычайно способным офицером. Представитель Магистратума задумался, что же могло произойти, если она с этим не справилась своими силами.

— Подробности? — спросил он, когда они отправились к дверям.

— Умер именитый священнослужитель, архидьякон Ольсман.

— Здесь?

— Нет, сэр. На самом деле он умер в старой ризнице, но я решила, что мы должны перекрыть все здание, пока не разберемся.

— Ну и какой ответ на мой вопрос? — произнес Рикенс.

Плайтон улыбнулась. Рикенс был главой отдела особых преступлений, наименьшего и далеко не щедро финансируемого подразделения Магистратума в улье. В их задачу входило проведение расследований всего, что не вписывалось в деятельность других отделов. Они получали все странные, жуткие, абсурдные и, как правило, откровенно скучные дела, с которыми никто не захотел возиться.

Рикенс всегда задавал своим офицерам один и тот же вопрос. Почему мы? Почему это поручили особому отделу?

— Потому, что мы не знаем, к какому виду преступлений это отнести. Мы даже не знаем, преступление ли это, — сказала Плайтон. — Маршалы, первые прибывшие на место, вызвали нас, поскольку не знали, кого еще потревожить.

— Ясно.

— К тому же, сэр, есть и проблема «чужих чувств», — сказала Плайтон. — Именно поэтому я и послала за вами. Мы имеем подозрительную гибель известного священнослужителя в — давайте признаем это — самом священном здании улья. Мне показалось, что мы должны продемонстрировать, насколько серьезно относимся к делу.

«Умная женщина», — подумал Рикенс. Они прошли через западные ворота и по широкой внешней галерее отправились к входу в старую ризницу.

Несмотря на то, что ризница воспринималась как дополнительная часовня и флигель великого темплума, она на самом деле являла собой полностью самостоятельную постройку. Она была возведена на три столетия раньше темплума и в ранние годы города служила главным храмом. С ростом Петрополиса ризницу сочли слишком маленькой и невзрачной, чтобы должным образом служить процветающему улью, и тогда возле нее был возведен великий темплум, обнимающий ее и превращающий ее лишь в одну из многих своих пристроек — спален, домов призрения, благотворительных залов и церковных школ, — прижимавшихся к подолу великого храма.

Рикенс и Плайтон вошли в ризницу. Хотя она и была гораздо меньше огромного темплума, но все равно производила ошеломляющее впечатление. Узкий купол был украшен позолоченными образами на белом фоне, что вместе с вытянутыми прозрачными окнами заставляло помещение казаться значительно более светлым и изящным, чем большой храм.

Но, кроме того, ощущалась и древность ризницы, и то, что ею пренебрегли в пользу более роскошного соседа. Штукатурка отслаивалась, и кое-где на стенах проступали сырые пятна. Каменные полы были истерты, их плиты потрескались и лежали неровно.

Рикенс сразу увидел строительные леса. Их было трудно не заметить, особенно если с них свисает тело человека, шею которого оплела веревка.

— Это и есть тот самый преподобный отец? — спросил Рикенс. — Или вы мне чего-то еще не сказали?

— Он самый, — сказала Плайтон. — Мы оставили его как есть, пока опечатывали территорию. Медика мортус и судебный анатом ждут, когда мы разрешим им осмотреть тело.

— Он повесился, — произнес Рикенс.

— То, что он умер от удушения, несомненно, — ответила Плайтон. — Но остальное нам неизвестно. Это может быть и самоубийство, и убийство, и несчастный случай… — Она пожала плечами.

Огромные леса поднимались прямо к перевернутой чаше купола. Скамьи были сдвинуты в сторону, чтобы освободить для них место. Под лесами были разложены листы, предохраняющие пол от капель краски, лежали груды неиспользованных досок, валялись художественные принадлежности и стояли ведра с краской и известью. Здесь находились еще двое младших маршалов из отдела Рикенса: Броерс и Родински. Броерс допрашивал сидящего на скамье длинноволосого молодого человека, одетого в запачканный краской комбинезон.

— Что нам известно? — поинтересовался Рикенс.

— В ризнице проводятся капитальная уборка и ремонт, сэр, — сказала Плайтон. — Архидьякон Ольсман осуществлял надзор за процессом и принимал работу.

— А кто этот молодой человек?

— Художник-портретист. Его зовут Ирнвуд. Один из бригады реставраторов, работающих над куполом. Он очень энергичен, талантлив и, думаю, любит свою работу. Этим утром он пришел пораньше, чтобы наработать побольше дополнительных часов. Похоже, он что-то нашел там, сэр. Когда Ольсман зашел проверить его работу, Ирнвуд помог ему подняться на леса и показал свою находку. А затем…

— Затем?…

— Ирнвуд не смог толком объяснить. Ольсман, похоже, был озадачен. Расстроен. Прежде чем Ирнвуд понял, что произошло, архидьякон свалился с мостков. То ли у него уже была веревка на шее, то ли он запутался в ней, пока падал. Так или иначе, нам пришлось ехать сюда.

— Каково же ваше мнение? — спросил у нее Рикенс.

— Как я уже и говорила. Очень неприятный несчастный случай. Необычное самоубийство. Или же кто-то — и тут можно указать пальцем только на Ирнвуда — убил его.

Рикенс вновь окинул ризницу взглядом. Было что-то такое в этом месте, что всегда заставляло его чувствовать себя неуютно. Первые несколько дней после похорон жены он приходил сюда, надеясь, что в ризнице будет легче найти покой и уединение, чем в великом темплуме. Но при всей своей штукатурной белизне и сверкающей позолоте, ризница оставляла гнетущее впечатление. Ощущение темницы. После нескольких визитов он предпочел сидеть в печальном сумраке большого храма.

— Если Ольсман сам покончил с собой, мы скоро это узнаем, — произнес Рикенс.

— Я уже поручила Лимбволу провести дополнительные проверки, — сказала Плайтон. — Он пытается выяснить все интимные подробности.

— Скажи ему, чтобы проверил все, что только можно. Тайные долги. Скрываемая болезнь. Все стандартные проблемы вплоть до позорных секретов, в которые были бы вовлечены послушники или горничные.

— Конечно.

— Он должен проверить все, но действовать осмотрительно, Плайтон. Я хочу найти тайны, а не раздуть громкий скандал.

— Да, сэр.

Рикенс защелкал тростью, направляясь к Броерсу и молодому человеку. Ирнвуд обладал невероятной, дикарской, артистической красотой. Вытянутые, проворные пальцы, длинные волосы, покрытые капельками краски. Узкое, худощавое лицо с резко выступающими скулами, каковые у самого себя Рикенс в последний раз видел на выпускном снимке. Академия Магистратума, выпуск семьдесят второго года. Двести семьдесят второго.

«Старею», — подумал Рикенс.

— Рикенс, особый отдел. Что вы можете мне рассказать, мастер Ирнвуд?

Молодой художник поднял взгляд. Его глаза были влажными от слез, его трясло.

— Он просто свалился.

— Почему он упал?

— Он был расстроен. Я только показал ему свою находку. Она, конечно, и меня самого удивила. Но когда он увидел ее, он… он вышел из себя. Он выкрикивал слова, которых я не понимал, и…

— Что же вы нашли, мастер Ирнвуд?

— Второй потолок, сэр.

Рикенс посмотрел на купол, а потом снова на реставратора.

— Второй потолок?

Ирнвуд тяжело сглотнул.

— Я уже много недель работаю под куполом. Заменяю позолоту там, где ее повредила сырость. В некоторых местах это очень сложно. Приходится ложиться спиной на мостки и обрабатывать то, что находится прямо над тобой. Руки очень сильно устают.

— Не сомневаюсь.

— Несколько кусков просто выпало. Я хочу сказать, что известковая штукатурка там сейчас похожа на сырую бумагу и просто обваливается. Вон там был особенно плохой участок.

Художник поднялся и показал пальцем на черное пятно прямо над золотым плечом святого Киодруса.

— Он был сильно поврежден недавними дождями, поэтому я пришел пораньше, чтобы постараться восстановить все раньше, чем пятно распространится. Только я успел подняться, как он обвалился.

Рикенс увидел беспорядочно разбросанные куски старой штукатурки и грязи на полу ризницы под лесами.

— На секунду мне показалось, что сейчас весь купол обрушится мне на голову, — продолжал Ирнвуд. — А потом я увидел отверстие. Оно очень большое. Дыра, выходящая на другую сторону купола. Поэтому я взял лампу и посветил внутрь.

— И что же вы там увидели, мастер Ирнвуд?

— Как я уже и говорил, другой потолок. Этот купол — ложный. За ним пустота. А приблизительно на два метра выше есть второй купол. Он раскрашен.

Я хочу сказать, что фрески, на нем прекрасны. И они очень древние. Но об этом нет никаких записей. Я хочу сказать, что они были скрыты от нас в течение нескольких столетий. Столетий! Зачем надо было это прятать? Почему никто не знает об этом?

— Это вы и показали архидьякону?

Ирнвуд хмуро кивнул.

— Он был заинтригован. Пришел в возбуждение, когда я рассказал ему. Он поднялся наверх и позаимствовал у меня светильник. Посмотрел внутрь. А потом он просто… обезумел.

— Расскажите подробнее, что вы имеете в виду под словом «обезумел».

— Он отошел от отверстия и вначале только бормотал что-то себе под нос и дрожал. Затем он закричал и бросил в меня лампу. Я увернулся. Мне не хотелось падать. А следующее, что я увидел…

— То, что он был мертв.

Ирнвуд кивнул.

Рикенс посмотрел на младших офицеров.

— Еще кто-нибудь смотрел?

Броерс и Родински пожали плечами.

— Пока еще нет, сэр, — признала Плайтон.

— Мауд, — произнес Рикенс. — Я туда не смогу подняться при всем желании. Не с моим бедром.

Плайтон кивнула. Рикенс называл ее Мауд, только когда действительно не мог обойтись без ее помощи. Она отцепила шлем от пояса, сняла и бросила в него перчатки и протянула его Броерсу. Затем она достала и отдала ему энергетическую булаву.

— Будь осторожна, — сказал Рикенс.

— Мне нравится подниматься на высоту, — усмехнулась она.

— Я не это имел в виду, — пробормотал Рикенс.

Плайтон начала подниматься по лестнице, ведущей на леса. Вся конструкция тут же зашаталась под ней. Узкие лесенки зигзагами сбегали по мосткам.

Воздух стал очень холодным, когда она поднялась на верхнюю платформу. Последнюю часть восхождения ей пришлось проделать мимо тела Ольсмана, и она вблизи рассмотрела его налитые кровью глаза и увидела раздутую, синеватую плоть его лица. Тело раскачивалось, когда под ней шатались мостки.

Мауд Плайтон совсем не любила высоту, но будь она проклята, если позволит узнать об этом своему возлюбленному начальнику. Пол часовни теперь находился далеко внизу, и стоящие там люди приобрели кукольные размеры.

— Вот дерьмо, — прошептала она, когда, наконец, осмелилась подняться на ноги.

Так высоко… Доски платформы были настелены неплотно, и Мауд могла видеть в щели пропасть под ними. Это было еще хуже. Это и вибрация.

«Смотреть наверх», — сказала она самой себе.

Теперь она едва не касалась головой купола. То, что снизу выглядело прекрасным и золотым, вблизи оказалось прогнившим и полуразрушенным. Она чувствовала запах тлена, видела, как полосы золотой краски, подобно струпьям, сползают со слепых лиц разлагающихся фресок. Святой Киодрус выцвел так, что казался таким же темным и мертвым, как и архидьякон.

Выставив левую руку для баланса, Плайтон пошла по доскам, вынув из-за пояса и включив фонарик. Узкое копье света засверкало в прохладном полумраке, точно лазерный луч.

Она увидела отверстие — грязную, чернеющую дыру в своде. Здесь запах гнили чувствовался еще сильнее. Старый воздух, испорченный словно вода, которая простояла слишком долго. Запах вытекал из отверстия.

Она заглянула в дыру, посветив туда фонариком.

— О Святой Трон… — произнесла она.

— Плайтон? — загудел вокс. — Плайтон, что ты видишь?

— Второй потолок, сэр, — сказала она. — Как он и говорил. Еще один купол прямо над этим. Он простирается… Трон, я не могу заглянуть так далеко. Древний, такой древний…

Золотые образы, фигуры, лики, лучи, высеченные на гладкой поверхности, ляпис-лазурь и чистый селпик, узорная роспись на тисненом серебре, линии и созвездия, намек на какую-то огромную карту, покрывающую свод.

— Плайтон? Мауд?

— Сэр, я никогда не видела ничего прекраснее.

Глава седьмая

Спустя два дня после того, как Карл успешно проник в Депозиторий Информиума, моя команда арендовала особняк в девятом административном округе общего блока Е.

Он назывался «Дом грусти», и это было продуваемое сквозняками, мрачное строение из побитого дождем оуслита и тесаного камня, стоявшее в тишине частных садов и уединенных особняков.

Арендный договор был составлен на имя Мортена Нарвена. Имя принадлежало другу детства Нейла, а фамилия — первому мальчику, с которым поцеловалась Кара. Внедренная Карлом Тониусом программа сделала все остальное, включая передачу гильдии арендаторов денег с тайного счета. Спрятанная в самом ядре баз данных Информиума, программа могла теперь обеспечить нас всем, что было необходимо, и не фальсификациями, а полностью подтвержденным безупречным пакетом документов. Это была превосходная работа, но не думаю, что мы достаточно отблагодарили Карла. Ведь он сделал именно то, чего от него и ожидали. Он оставался угрюмым и продолжал расстраиваться из-за того, как в итоге все обернулось.

Пустые залы и комнаты необставленного особняка были холодными и чуждыми, но это было безопасное место и похожее на жилье. Мы поселились в нем. Карл и Пэйшэнс отправились на прогулку и приобрели немного самой простой мебели, чтобы придать дому более жилой вид. Они воспользовались фальшивыми именами и ложными счетами, предоставленными нам программой Тониуса. В эти первые дни все происходящее казалось игрой. Мои друзья собирались и придумывали себе альтер эго, а Карл включал кодифер, связывался с Информиумом и превращал их мечты в реальность. Его немного приободряла возможность удивлять остальных своим мастерством.

Тем не менее, сохранялась и напряженность. Предчувствие грядущих проблем. У нас были имена, большинство из которых мы получили от Скоха: Акунин, Выголд, Маребос, Фуколт, Страйксон, Брэден. Все они были капитанами каперских судов. Все они входили в картель Тринадцатого Контракта.

— Найди их, — сказал я Карлу. — Узнай, зарегистрировано ли пребывание кого-либо из них на планете. Предоставь мне информацию об их прошлом и об их торговой деятельности. Найди для меня связи. Я должен знать, что объединяет их.

Тониус кивнул.

— Теперь в твоем распоряжении весь Информиум, Карл. Центральный банк данных субсектора. И ты можешь незаметно просеять его. Сделай это.

Карл разместился в восточной спальне, установив свое оборудование на упаковочные коробки. Его когитаторы были подключены к антенне беспроводной связи (зарегистрированной благодаря взлому Информиума на вымышленную фирму, предоставляющую услуги рикш) и подземным кабелям на улице, связывающим основные потоки гражданской связи, доступ к которым мы получили благодаря полуночным раскопкам посреди тротуара, которые устроили Нейл и Зэф. Кроме того, он получил доступ к муниципальной вокс-системе и наземным линиям связи.

— Что именно мне искать? — спросил он.

— Все, что указывает на министерство торговли субсектора, — ответил я. — Любые странности, все необычное. Особенно если это касается Жадера Трайса. Нельзя сказать с полной уверенностью, но все-таки существует большая вероятность того, что ему было известно, что он посылает нас в путешествие в один конец, когда отправил вместе с нами в прошлом году своих агентов. Кто знает, может оказаться, что Трайс чист и весь заговор организован уровнем ниже него. Но я общался с ним и сомневаюсь в такой возможности. По той же причине стоит заглянуть и выше.

— До лорда-губернатора?

— До лорда-губернатора. Если в деле замешан сам Баразан, я должен узнать это как можно скорее. Наша жизнь крайне усложнится, если гниль просочилась на самый верх.

— Приступаю к работе, — произнес Карл.

— И еще одно, — сказал я. — Постарайся выяснить все, что сможешь, о Божьей Братии.

Карл снова кивнул. Я ему все рассказал о предупреждении, которое мой бывший наставник Эйзенхорн отправил с Малинтера шестью месяцами ранее. Шип был весьма конкретен. Божья Братия, культ ясновидцев, базировался на Нова Дэрма, пытаясь заглядывать в будущее, а затем использовать его для своих темных целей. Представители культа увидели какую-то перспективу, касавшуюся меня или кого-то из моей команды. Еще до конца года — а до этого оставалось всего несколько коротких месяцев — мы должны были разбудить что-то на Юстисе Примарис, и Империуму придется дорого заплатить за нашу ошибку. Опасность исходила от имени Слайт, Слейт, Слит или как-то вроде того. Я ненавидел провидцев. Когда-то я и сам, во времена своего сотрудничества с эльдарами, пытался заниматься пророчествами, но вскоре осознал, что этот путь ведет только к безумию.

Кроме того, меня интересовали связи происходящего с Когнитэ. Это была — и есть — культистская школа, созданная почти столетие назад гениальным умом еретички и ведьмы по имени Лилеан Чейс. Ныне покойный Зигмунд Молох, ставший моей немезидой, проходил обучение в этой школе. Хотя ее и прикрыли, но рука культа прослеживалась — активная, мерзкая, заигрывающая. Многие из его последователей неузнанными участвовали в происходящем. По пути к Протяженности Удачи я встретился с одним капитаном, человеком по имени Сайскинд. Он вел свою родословную от Когнитэ, а его кузен, Кизари Фекла, владелец «Октобер Кантри», был главным архитектором нашей судьбы в Пределе Боннэ.

Хотя и покойный уже, но один из членов картеля Тринадцатого Контракта был тесно связан с Когнитэ. Это заставляло меня волноваться. Неужели мы вступали в войну столь же кровавую и неверную, как та кампания, которую мы вели против ублюдочного Молоха?

Я оставил Карла наедине с его работой и заскользил по пустым залам особняка. В одной комнате я увидел Кару, наносящую удары по импровизированной боксерской груше. Ее изящное, чувственное тело прикрывали только обтягивающие шорты и майка. Она так чудесно двигалась, нанося удары, что я в очередной раз пожалел о своем «заточении».

Неподалеку, в кресле возле окна, дремал Фраука. Проскользнув мимо, я потянулся сознанием, погасив его все еще дымящуюся лхо-папиросу. В следующей комнате Кыс и Зэф сидели по разные стороны перевернутой коробки и играли в регицид. Кыс застенчиво смеялась. Я ощущал, насколько она увлечена Матуином и насколько глух он к этой безумной страсти.

В следующей комнате возле стола, обнаженный по пояс, стоял Гарлон Нейл, разложив перед собой свой арсенал. Автоматические и лазерные пистолеты, болтеры, сенс-винтовки, гранаты, кинжалы и короткие шпаги, дротики, револьверы, пневматические ружья, разрушители синапсов, барабаны с боеприпасами, магазины, отдельные патроны, парные боевые ножи, лазерный длинноствольник, штурмовое оружие урдеши.

Я посмотрел, как Нейл поочередно поднимает оружие, осматривает его, вгоняет обойму, целится, делает пробный выстрел, а затем быстро разряжает его и откладывает. Это было сравнимо с наблюдением за работой иллюзиониста, показывающего карточные фокусы. Очень плавно, очень ловко. Очень уверенно.

Гарлон опустил руки и сжал ладони на парных девятимиллиметровых автоматических пистолетах «Хостек 5», украшенных отполированным золотом. Он поднял их, крутанул вперед, крутанул назад — щелк! клак! щелк! — сжал в руках, снова крутанул вперед и положил на стол.

Я оказался не единственным наблюдателем. В углу комнаты я заметил Заэля. Он с благоговением наблюдал за действиями Нейла.

— А для чего они? — спросил мальчик.

— «Пятерки»-то? Чтобы людей убивать.

— А как?

— Просто нажми и забудь. Самонаводящиеся. Одно нажатие опустошает обойму. Видишь рычажок?

— Где?

Нейл подозвал его и оттянул назад верхушки золотых пистолетов.

— Видишь? Вот это эжектор. Это предохранитель. Здесь вставляется магазин…

Я оставил их продолжать обучение.

В последнюю комнату я заглянул одним только сознанием. Гостевая спальня. Эта запертая комната была пустой, если не считать деревянного стула посредине. На стуле сидел Скох, закованный в кандалы, от которых к вбитому Матуином в пол стальному штырю уходила длинная цепь. Цепь эта давала узнику достаточно свободы, чтобы прогуливаться вокруг стула или ложиться возле него на постельную скатку. Окно, дверь и стены оставались вне пределов его досягаемости.

Мы регулярно проверяли его. Казалось, он не пытается делать ничего, кроме как спать или тихо сидеть на стуле, уставившись в стену. Соблазнительно было думать, что он сломлен и больше не представляет опасности. Но Скох был одним из лучших охотников, а это означало, что он превосходит всех прочих в способности сохранять неподвижность и спокойствие.

Я знал, что он ждет только ошибки с нашей стороны.

Я почувствовал вызов. Это был Карл.

— Чайкова, — сказал он. — Ее имя регулярно всплывает. Если она и не банкир картеля, то, во всяком случае, отмывает для них деньги.

— Мы это уже подозревали. У нас есть на нее хоть что-нибудь?

— Нет, тут я зашел в тупик. Ее системы взломать не получится. Придется встретиться с ней вживую.

— Ясно.

— Она возглавляет организацию, занимающуюся импортом тканей в общем блоке К.

— Туда мы и отправимся. Но надо соблюдать осторожность.

— Осторожность. Целиком и полностью согласен с вами.

Мы с Карлом не предавались праздности те несколько месяцев, что провели на борту судна Ануэрта. Мы готовили почву, проводили расследование, собирали информацию, накапливали улики. Проще говоря, занимались тем, чем занимаются все инквизиторы. Если они скажут вам, что не делают этого, то они либо лгут, либо просто недостаточно компетентны. Мне известно, что мой старый наставник Эйзенхорн иногда проводил месяцы, а то и годы, сводя вместе запутанные паутины данных, необходимых для его расследований. Любой план Инквизиции может рассыпаться, если предварительно не подготовить как следует почву.

Мое досье на Контракт номер Тринадцать заполняло уже двадцать шесть планшетов. Мы с Карлом объединили все нити при помощи трехмерного стратигеума, который Файфланк собрал в нижнем трюме «Аретузы». Человекопес оказался крайне послушным и способным созданием. Я уверен, что Ануэрт недооценивает его.

В двух световых днях от Юстиса Примарис мы с Карлом, наконец, закончили разрабатывать основную свою стратегию. Имена, явки, связи. То, на что надо обратить внимание в первую очередь. Чтобы вам было более понятно, представьте себе гнездо вертин. Вы знаете, что оно представляет собой — огромный холм пережеванного материала, населенный миллиардами и миллиардами жалящих насекомых. Попробуйте поворошить его, и окажетесь сильно искусанным целым роем вертин-солдат, до большинства из которых вам нет никакого дела. Петрополис очень похож на такое гнездо. Необходимо быть очень деликатным и осторожным, чтобы добраться до королевы, не рискуя нарваться.

Необходима осторожная череда наводящих вопросов и досмотров, вытягивание секретов из их владельцев так, чтобы те ни о чем не догадались. И ключ к успеху — деликатность.

Именно для этого нам и понадобилось разрабатывать стратегию. Никому из нас не хотелось быть ужаленным. Мы внимательно собирали мозаику кусок за куском.

И, похоже, Чайкова должна была стать первым шагом.

Тупая пуля ударила в стальной шкаф и срикошетила, пробив пачку папок на близлежащем столе. Затем, деформированная и расплющенная, ударила Нейла в левое плечо.

Во все стороны брызнули кровь и клочья мяса, к Нейл, зарычав от боли, повалился на пол.

Вот и осторожность, мать ее.

— Ах ты, сопливый говнюк! — ругнулась Пэйшэнс Кыс, пригвождая шею кланстера к дверному косяку двумя кайнами.

Умирая и агонизируя, он уронил автоматический пистолет, из дула которого все еще поднимался синий дымок.

Нейл выскочил из-за стола, капая кровью с левой руки, и дважды выстрелил из тяжелого пистолета «Тронзвассе». Второй громила сложился и грузно упал, предварительно проломив своим телом дверь.

— Похоже, мы их вспугнули, — скорчил рожу Нейл.

— Да ну? С чего ты взял? — откликнулась Кыс. Лазерные всполохи озарили внешний коридор.

Там, куда они попадали, распускались цветы оранжевого пламени.

— Где Чайкова?

— Спасибо, что побеспокоились, у меня все просто замечательно! — прорычал Нейл, выпуская очередь.

Его пальба отзывалась гулким, мертвенным эхом в замкнутом помещении.

— Я ее нашла, — сообщила Кара.

Она находилась в наружном коридоре, выходящем на обширную погрузочную площадку склада, высоко в стеке номер 567 общего блока К. Крошечная, сгорбившаяся фигура Чайковой неслась в сопровождении охраны к ожидающему ее флаеру. Массивный входной люк уже повис на толстых цепях.

Кара спрыгнула с балкона в ангар, прокрутив сальто и сжимая по автоматическому пистолету урдеши в каждой руке.

Она открыла огонь даже раньше, чем приземлилась. Безгильзовые боеприпасы изрешетили громил, окружающих Чайкову. В холодном воздухе поднялась кровавая дымка, и охранники полегли на землю.

Чайкова обернулась.

Она была высокой женщиной с черными волосами, собранными в узел, лицо скрыто за маской молидеску из серебристого бархата. Длинное платье из вышитого узорами ордскина взметнулось мерцающей дымкой, когда она повернулась к Каре. Золото, памагантер, красные тона… Длинные ноги Чайковой, скрытые белым полотном, были обуты в высокие бронзовые сабо.

— Мы с ней оказались один на один, — сказала Кара, отшвыривая в разные стороны разряженные пистолеты, покатившиеся по полу. — Что говорят ваши исследования?

— Карл уверен, что ее излюбленным оружием служит лито-кнут.

— Будем надеяться, что Карл не ошибается, — ответила Кара, вытягивая из заплечных ножен тут же задрожавший меч.

Раньше этот меч был моим… в те давние времена, когда я еще мог владеть подобным оружием. Выкованный лучшими оружейниками, меч слегка подергивался из стороны в сторону, резонируя с космическими энергиями.

Прекрасное оружие, и Кара Свол была достаточно красива, чтобы обладать им.

Чайкова выхватила свое оружие. Как и предсказывал Карл — лито-кнут. Восемь метров тонкого, перекрученного, обладающего собственным сознанием железа, созданного отвратительной расой, обитающей где-то во внешних мирах.

Извивающийся кнут метнулся в воздухе и жадно устремился к Каре, и она взмахнула мечом, укоротив его на метр. Обрубок упал на землю, дымясь и шипя.

Майкова закричала и снова хлестнула кнутом. И еще два метра живого металла отлетели в сторону, дымясь на срезе.

Но Чайкова все же попыталась еще раз хлестнуть своим укоротившимся оружием, и на сей раз, после контрудара Кары, у нее остался только обрубок рукояти.

— Ну что, сучка, осталось у тебя еще что-нибудь? — произнесла Кара, сжимая в руке занесенный, подрагивающий меч.

Чайкова бросила лито-кнут, замерший на полу.

А затем обернулась и протянула руку в сторону распахнутого люка флаера.

В ее ладонь прилетел меч. Это было двуручное энергетическое оружие с широким, длинным клинком, отзывавшееся на ее зов. Даже с такого расстояния я мог обонять, чувствовать его жажду. Жажду крови. Вампирская сталь, голодная и непримиримая.

— У меня есть это, сучка, — ответила Чайкова, отсалютовав клинком.

Сжимая в правой руке трепещущий меч, Кара поманила ее пальцами левой.

— Иди сюда, — сказала она.

— Так, эти неожиданности уже раздражают, — произнес Карл Тониус.

— Что случилось? — спросил я.

— Вот что, — сказал он, указывая на покрытый гравировкой стеклянный куб, стоящий в личной комнате Чайковой на гладкой поверхности стола.

— Ах, это, — откликнулся я. — А мне уж на минуточку показалось, ты все еще оплакиваешь то, что твоя симпатичная мантия слегка порвалась.

Карл обиженно посмотрел на меня, а потом перевел печальный взгляд на нитки, свисающие с подола дорогой накидки на меховой подкладке. Он зацепился за дверной косяк еще на входе.

— Ладно, можете считать это ужасным преступлением. Но я действительно люблю свою мантию. Но я же выкинул это из головы и занялся делом. Неужели вы думаете, что я настолько мелочен?

— Хочешь честный ответ? — произнес я. — Мы планируем штурм, а ты разоделся словно на вечеринку.

Карл обожал хорошую одежду и кичился своими нарядами. В этот раз, когда вся остальная команда облачилась в комбинезоны и кольчужную броню, он выбрал мантию, шелковую, вышитую серебряной нитью блузу, перскиновые панталоны и изящные тапочки из золотого крепа.

— Кто бы говорил, — сказал он. — Сами-то как разоделись.

Это верно. Разоделся. Я носил тело Зэфа Матуина. Моя физическая оболочка осталась далеко, в «Доме грусти», под охраной Вистана и Заэля. На все время операции мое сознание поместилось в Матуине.

«Надевать» чье-либо тело — это очень непросто и требует профессионализма. Я способен проделать это практически с любым человеком, хотя риск травм серьезно повышается и для меня, и для объекта, если тот начнет сопротивляться. Я никогда без крайней необходимости не облачался в тела Нейла, Кыс или Карла: это была слишком утомительная работа. Кара оказалась более податлива, но после того, как я покидал ее тело, она долго оставалась слишком уставшей и нервозной. По какой-то причине Зэф оказался самым подходящим кандидатом в моей команде. Я мог проникать в его сознание и выходить из него с минимумом болезненных ощущений. И он никогда не возражал. В том числе и поэтому я держал его при себе.

«Ношение» чужого тела дарило мне возможность напрямую и с максимальной выгодой использовать его навыки и таланты и давало чувство физического присутствия, которого я обычно был лишен. Зэф Матуин был высоким и мощным мужчиной. Как и Нейл, раньше он зарабатывал охотой за головами. Кожа его была темна, а черные волосы, заплетенные в косы, ниспадали по спине. Глаза казались маленькими и невыразительными красными угольками. Левую руку заменял полированный хром аугметики. Он был тайной, его прошлое — загадочным и темным. Даже оказавшись внутри его сознания, я практически ничего не мог узнать о нем, кроме того, что он сам был готов мне рассказать. Я никогда не пытался проверить его. Матуин работал на меня, потому что ему нравилась эта работа и он хорошо с ней справлялся. Он имел право хранить свою тайну; меня это не касалось.

Облачившись в его плоть, я чувствовал себя сильным и живым. Чувствовал вес кожаного плаща на его плечах, чувствовал тяжесть матово-черного лазерного пистолета «Бэккхауз» в правой руке, чувствовал биение его сердца так, как если бы все это было моим.

— И что это? — спросил я, показывая рукой Матуина на куб.

— Если не ошибаюсь — а я, конечно же, не ошибаюсь, — это куливатская коробочка с загадками. Редкость. Если быть честным, она бесценна. Это многое объясняет.

— Рад за тебя. А теперь объясни это «многое» и мне.

Тониус пожал плечами.

— Это объясняет, почему мы оказались здесь. Нам пришлось организовать этот набег, потому что я не смог незаметно подключиться к системам данных Чайковой. Не смог найти даже малейшего признака этих данных. И вот почему. Она просто не пользуется информационными системами.

— Совсем?

— А вы видите здесь хоть один когитатор? Или кодифер? Хотя бы какое-нибудь устройство, способное обрабатывать данные?

Он был прав. В комнате не оказалось никакой вычислительной аппаратуры. Не было ни электрических цепей, ни портов, ни вокса, вообще ничего. Чайкова по старинке вела все свои дела на бумаге. Здесь не к чему было подключаться и взламывать.

— Она родом с Пунцля. Его обитатели гордятся тем, что умеют справляться с тяжелым умственным трудом и хранят древние традиции. Разве вы не заметили, когда вошли, что ее складские рабочие пользуются счётами?

— Заметил.

— К тому же в имеющихся отчетах предполагается, что Чайкова прошла обучение в Когнитэ. Как вы помните, там тоже стремились как можно меньше использовать машины, предпочитая рассчитывать на собственный ум.

— Верно.

— Будь у нас грузовой лифтер, мы могли бы забрать все ее бумаги и тщательно их проверить, но я уже сейчас могу вам сказать, что там окажутся только легальные счета и декларации. Все ее секреты спрятаны здесь. Она их не хранит в цифровом формате.

Я вскинул пистолет Зэфа и выстрелил в голову кланстера, вбежавшего в комнату за спиной Карла.

Тониус вздрогнул.

— Во имя Трона! Если не возражаете, то я бы попросил предупреждать меня в следующий раз!

— Ты хочешь, чтобы я сказал что-нибудь вроде: «Осторожней, Карл, у тебя за спиной человек с оружием… упс… уже поздно, он тебя пристрелил»? Так?

— Смешно. Лучше скажите, вам известно о коробочках с загадками?

— Не совсем.

Он ласково погладил грани стеклянного куба:

— Куливаты создали их три тысячи лет тому назад, прежде чем их цивилизация деградировала. Сейчас куливаты представляют собой расу, находящуюся в первобытном состоянии и неспособную разобраться в механизмах, которые сами же и создали. Они обожали тайны и загадки. На самом деле никто толком не знает, отчего разрушилась их цивилизация. Но коробочки с загадками — артефакты этой культуры. Время от времени они выставляются на торги. Сомневаюсь, что Чайкова достаточно богата, чтобы самостоятельно совершить такую покупку. Должно быть, это приобретение сделано картелем для ведения своих дел.

— И как она работает?

— Это инертный хрустальный куб, вставленный в другой хрустальный куб, вставленный в хрустальный куб, и так далее. Не могу вам точно сказать, сколько здесь слоев. Обычно их число колеблется от десяти до семнадцати. Видите изображения, вырезанные по бокам?

— Да.

— Коробочку с загадками необходимо вращать, перемещая последовательно каждый слой, пока не будет составлена заключительная комбинация. Тогда она откроется. Внутри хранится писчий камень, размером с мелкую гальку, представляющий собой идеальную стеклянную сферу, на которой в микроскопической форме выгравированы тайны Чайковой.

Я огляделся. Из близлежащего коридора доносились звуки яростной перестрелки — Нейл и Кыс заканчивали с последними охранниками дома Чайковой.

— Уверен? — спросил я. — А если это только сувенир, украшение?

Карл покачал головой и показал на боковой столик, на котором стоял сложный инструмент, напоминающий микроскоп.

— У нее есть считыватель. Кладете сферу сюда и изучаете ее под увеличением. А вот тут, посмотрите, гравировальные иглы на случай, если ей понадобится добавить новую информацию.

— А что, если нам просто разломать его? — предложил я.

— Куб сделан так, что превратит сферу в прах сразу же, как только будут повреждены стенки.

— Ясно. Но почему же мадемуазель Чайкова не взяла с собой столь жизненно важные для нее данные?

— Да потому, что их не без причины называют коробочками с загадками, — произнес Карл. — Не зная ключа, их совершенно невозможно открыть.

Я собирался парировать его реплику, но тут между нами промчался лазерный импульс, ударивший в дальнюю стену и содравший с нее шелковый занавес. Через западную дверь в помещение ворвались двое вооруженных охранников из клана Красавцев К. Я только начал поворачиваться, как Карл уже вскинул «Гекатер 6», подаренный ему много лет назад Уиллом Толлоухандом.

«Шестерка» громко зарявкала, выплевывая крупнокалиберные заряды в громил, тут же рухнувших в лужи собственной крови. Пустые гильзы звенели, падая на мраморный пол. Карл подошел к дергающимся в агонии телам и всадил каждому в голову по пуле.

Карл Тониус был печально известен своими сложными отношениями с огнестрельным оружием. Он демонстрировал почти аллергическую реакцию ко всему, что касалось сражений или любой физической конфронтации. Он был мыслителем — и почти гениальным мыслителем, — но не исполнителем, что отчасти и привлекло меня в нем, когда я решил сделать его своим дознавателем. Пускай вся кровь останется Нейлу и прочим. Карл был ценен своим умом и всеми вытекающими из этого способностями.

Если говорить по правде, то он никогда не пользовался оружием в гневе вплоть до той жуткой ночи на Флинте год назад, да и тогда только из отчаяния. А в этот раз он применил его со спокойствием и уверенностью закаленного стрелка. Я был впечатлен и более чем обеспокоен.

— Ты успел потренироваться, — заметил я.

— Ох, понимаете… — ответил он, робко убирая оружие в кобуру. — Все эти скучные космические перелеты. Да еще к тому же я устал, что ты все время строишь из себя крутого.

— Я?

— Нет. Я про Матуина.

— Эта коробка, Карл. У кого может быть ключ?

— Думаю, — улыбнулся он, — у Чайковой, и только у Чайковой.

— Кара. Что бы ни произошло, ты не должна убивать Чайкову.

— Без проблем, — ответила Кара Свол, откатываясь в сторону, чтобы сохранить свою голову на плечах.

Вампирский клинок Чайковой выбил искры из металлического пола.

— Вот только не могли бы вы дать этой стерве тот же совет в моем отношении?

— Она носит какой-то глушитель. Я не смогу проникнуть в ее сознание. Прости.

— Спросить стоило.

Кара отпрыгивала то туда, то сюда, размахивая трепещущим клинком, но Чайкова всякий раз была готова отразить удар — тогда мечи сталкивались со звоном, — а затем нанести ответный выпад.

Самый кончик энергетического клинка лизнул по броне Кары в области живота и пустил ей кровь раньше, чем она успела уйти колесом в сторону. Почувствовав жизненную влагу, меч-вампир закричал.

— Вот и все, — произнесла Чайкова, лаская покрывшееся испариной оружие.

Кара приземлилась, широко расставив ноги, выставив трепещущий меч перед собой и отставив в сторону левую руку. Чайкова прокрутилась и бросилась снова вперед, то приседая, то подскакивая в непрестанном движении. Клинки столкнулись… один раз, второй, третий, четвертый… отскакивая друг от друга и снова сходясь.

— Он попробовал тебя, — сквозь зубы процедила Чайкова. — Все кончено.

Кара отразила еще два выпада, а затем отшатнулась, задыхаясь. Она сжала рукой свой живот, уставившись на него недоверчивым взглядом. Кровь покидала ее тело. Убегала из незначительного надреза, и капли ее парили в воздухе, протянувшись красной дугой от раны к клинку Чайковой.

Кара упала на колени. Кровь красными лентами летела к жаждущему мечу, росой собираясь на клинке.

Клинок высасывал ее.

— О Трон! — прохрипела Кара. — Помогите мне…

Пэйшэнс Кыс с грохотом приземлилась на погрузочной платформе. Точно рыбы-лоцманы вокруг акулы, вращались вокруг нее кайны. Она моргнула, и кинжалы устремились к Чайковой… и безжизненно покатились по полу, не долетев всего нескольких метров. Глушитель Чайковой помешал телекинезу Кыс.

— О боги! — закричала Кара, завалившись на бок и пытаясь зажать рану руками.

Пэйшэнс двинулась вперед, но Чайкова развернулась и указала на нее кончиком меча.

— А ты, ведьма, будешь следующей, — предупредила она.

— Нет, — сказал Гарлон Нейл, — следующим буду я.

Он, прихрамывая, вошел в док через один из внутренних шлюзов. Окровавленная левая рука безжизненно свисала вдоль его тела. Но правая его рука вскинула и нацелила тяжелый «Тронзвассе».

Чайкова обернулась к нему, капая жизненными соками Кары со своего клинка. Нейл выстрелил. Чайкова взмахнула мечом, отбивая пулю, которая пересекла весь склад и зарылась в тюк ткани.

Нейл выстрелил снова, и вновь Чайкова отбила пулю мечом.

— Парень вроде меня, — с уважением кивнул Нейл, — мог бы и влюбиться в женщину, способную на подобное.

Чайкова слегка поклонилась ему и снова приняла боевую стойку, поднимая меч в обеих руках и чуть наклоняя его к правому плечу.

Нейл вновь вскинул пистолет, передвинув рычажок переключения большим пальцем.

— Вот только управишься ли ты с автоматическим режимом? — спросил он.

Оружие взревело, открывая огонь… одно нажатие полностью опустошило всю обойму длинной очередью. К ее чести, Чайкова успела отбить первые три выстрела.

Четвертая пуля поразила ее в левое бедро, пятая оторвала ногу в колене. Все остальные прошли мимо, когда женщина упала.

Меч со звоном ударился об пол, а потом стал дюйм за дюймом подползать к луже горячей крови, растекающейся из отрубленной ноги Чайковой. Он с дребезжанием вполз в лужу и стал пить.

Чайкова застонала и задергалась.

Нейл убрал в кобуру свое оружие и подошел к ней. Он сжал рукой пулевое ранение в своем левом плече, брызнув кровью на пол. Меч задергался и развернулся на запах новой жертвы. Он пополз к Нейлу.

Гарлон еще сильнее сжал свою рану, заставив кровь хлынуть струей. Для меча это было уже слишком. Оружие полетело к Нейлу.

Тот отступил в сторону и поймал его за рукоять прямо в воздухе. Как только меч оказался в его руке, Гарлон яростно раскрутил его и обрушил на пол.

Потребовалось три неистовых удара, чтобы клинок, наконец, сломался. В полу остались глубокие выщерблины. Меч взвыл и умер.

Нейл отбросил в сторону бесполезную рукоять и подошел к Чайковой.

— Ключ, пожалуйста, — сказал он.

— Никогда! — прошипела она.

— Вы истекаете кровью, мамзель, — отметил он.

— Значит, я умру, — ответила она, и из-под маски донесся судорожный вздох.

— Все не обязательно должно заканчиваться так, — произнес Нейл.

— А что? Вы предлагаете мне спасение? Собираетесь пощадить меня? Доставить в Медика?

Нейл покачал головой. Он перезарядил пистолет и нацелил ей в правый висок.

— Мое предложение состоит в том, чтобы закончить все быстро. Один краткий момент боли против медленной, утомительной смерти.

— Вы человек чести, сэр, — задыхаясь, произнесла Чайкова. — Благодарю вас. Ключ: пять два восемь шесть пять.

— И вам спасибо, — сказал Нейл, поднимаясь и собираясь уйти.

— Я же дала вам ключ! — закричала Чайкова. — Делайте, что обещали! Прикончите меня!

Нейл продолжал идти.

— Хорошо! Хорошо! — завопила Чайкова. — Пять восемь два шесть пять! Это — ключ! Настоящий ключ! В прошлый раз я соврала, но в этот раз говорю правду! Убейте меня! Остановите эту боль! Пожалуйста!

Нейл не останавливался.

— Все равно надо убедиться, — произнес он.

Глава восьмая

Вистан Фраука услышал низкую трель тревоги детектора. Он бросил взгляд на Заэля и приложил палец к губам. Затем поднялся, вынул из кармана хромированный короткоствольный пистолет и наклонился над портативным воксом, нажав на кнопку «связь».

— Да?

— Это мы. Отключай экраны, открывай двери и впускай нас.

Фраука возвратился к переносной консоли, установленной неподалеку. Она управляла экранами безопасности, понаставленными Гарлоном вокруг «Дома грусти». Вистан отключил их и открыл автоматические замки.

— Готово, — произнес он в вокс.

Спустя минуту или две на лестнице появились пятеро. Впереди шел Зэф Матуин, сопровождаемый Тониусом, который нес какую-то стеклянную коробку.

— Как все прошло? — спросил Фраука у Матуина, прекрасно зная, что ответит ему не Зэф.

Неподвижное кресло Рейвенора стояло в углу комнаты, где Фраука весь вечер провел в компании Заэля.

— Ужасно, — произнес Рейвенор голосом Матуина. — Мы получили то, что нам было нужно, но пришлось устроить кровавую бойню.

Заэль вскочил на ноги и теперь большими глазами смотрел на вернувшихся. Нейл, с отвратительной раной руки, полутащил на себе Кару, которая выглядела очень бледной.

— Мы не сможем самостоятельно вылечить ее, — сказал Рейвенор. — Придется искать врача. Кого-то, кто не станет задавать лишних вопросов.

— Значит, отправляюсь на поиски, — мрачно произнесла Кыс.

— А я знаю, где его найти, — сказал Заэль, и все взгляды устремились на него. — Я же вырос здесь, помните? Мне знаком один парень.

— Очень хорошо, — сказала Кыс мальчику. — Ты отправишься со мной.

Они поспешили на выход. Нейл отвел Кару в одну из спален, постаравшись уложить ее поудобнее.

— Карл, приступай к расшифровке содержимого коробки, — сказал Рейвенор. — Да, и, пожалуйста, проверь, как там Скох.

Тониус кивнул и торопливо удалился вместе со своей находкой.

Рейвенор усадил тело Матуина в разбитое кресло.

— Значит, паршивая выдалась ночка? — спросил Фраука.

— Служба безопасности Чайковой была приведена в полную боеготовность. Как только им кто-нибудь не нравился, они срывались с места. Было много крови. Пришлось поджечь там все, чтобы замести следы.

— Сожгли все дотла? — лаконично спросил Фраука, прикуривая очередную лхо-папиросу.

— Было много тел, — произнес Рейвенор. — Чем больше у других уйдет времени на то, чтобы выяснить, что там произошло, тем лучше. Чайкова была видной фигурой в преступном мире. Учитывая, какой бардак мы там устроили, люди решат, что она стала жертвой нападения конкурентов.

Матуин вздохнул. Рейвенор освободил его. Зэф моргнул и посмотрел на Фрауку.

— Здорово, Вист, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Я голоден, — добавил Матуин и покинул комнату.

Кресло жизнеобеспечения загудело, развернулось и поплыло к Фрауке.

— Так что, Нейл поймал пулю? — спросил Фраука. — А что стало с рыженькой?

— Какой-то проклятый варпом клинок.

— И все это за одну ночь…

— По крайней мере, я так предполагаю. Надо навестить ее, а потом мне надо помочь Тониусу расшифровать захваченную информацию.

— Гм… прежде, чем вы уйдете… — заговорил Фраука.

— Да, Вистан?

— Когда вы все ушли, мальчик, похоже, немного занервничал. Поэтому я остался с ним и немного поболтал, ну вы понимаете.

— Улучшаешь свои социальные навыки?

— Не суть важно. — Фраука затянулся.

Казалось, что он чувствует себя неуютно, словно не был уверен, стоит ли мне это рассказывать.

— Мы поболтали с ним о том о сем, о его прошлом, о том, как он рос здесь. Похоже, возвращение на Юстис Майорис разбудило в нем некоторые воспоминания. Он говорил мне о своей бабушке и о сестре.

— Что же, я рад, что ты оказался способен к…

Фраука поднял руку и вежливо помахал:

— Нет, я не об этом. Знаете ли вы, как его зовут?

— Конечно, — ответил Рейвенор. — Заэль Эффернети. Это одна из первых вещей, что он мне сказал.

— Да, — произнес Фраука. — Эффернети. Фамилия его отца. Вот только во время нашего сегодняшнего общения всплыло, что его мамочка и папочка так никогда и не оформили свои отношения на официальном уровне.

— Ну, значит, он рожден вне брака. И что с того?

— Если чисто технически, то это означает, что он должен носить фамилию своей матери, а не отца, которой он представился. Я прав?

— Прав. Но это только техническая заминка. С чего ты взял, что это так уж важно?

— Да с того, что фамилия его матери, — произнес Вистан Фраука, — была Слит.

Тониус отпер дверь и заглянул внутрь. Скох сидел на стуле. Охотник медленно повернул голову и посмотрел на Карла.

— Еда? — спросил он.

— Мы слегка заняты. Позже.

Скох немного приподнял свои скованные руки.

— Руки снова сводит. Сильно сводит.

— Ладно, — со вздохом произнес Карл, входя в комнату и останавливаясь чуть вне досягаемости цепи, приковавшей охотника к полу. — Показывай.

Скох поднял руки, демонстрируя, что оба тяжелых стальных браслета туго сжаты на его запястьях.

Карл кивнул, вынул из кармана ключ и бросил Скоху. Охотник ловко поймал его, разомкнул и стащил с себя наручники. Скох баюкал и растирал запястья, сгибая их и разминая их.

— Проклятье, так-то лучше.

— Хватит, — сказал Карл.

Скох закончил разминать руки и снова застегнул наручники, а потом бросил ключ обратно.

— Показывай.

Скох повторил свой жест, поднимая руки так, чтобы Тониусу было четко видно, что браслеты заперты и их не снять.

Карл вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Его правая рука снова задрожала. Нападение на дом Чайковой стало настоящим испытанием, настоящим источником адреналина. У него все получилось, он достал то, в чем нуждался Рейвенор. Но Скох испортил ему настроение. Что-то в этом охотнике, даже когда он заперт, лишало Тониуса самообладания.

Карл почувствовал кислый привкус во рту, а сердце его бешено забилось. Он знал, что должен вернуться вниз и приступить к работе над коробочкой с загадками. Но прежде ему хотелось освежить свой разум.

Он вошел в ванную, запер дверь на задвижку и достал из кармана красный сверток.

Они проехали на поезде через восточный сектор города, сойдя на грязном полустанке, расположенном, судя по вывеске, в общем блоке J.

— Здесь ты и вырос, — произнесла Пэйшэнс. Заэль кивнул.

— Уверена, что можно было бы найти доктора и поближе к нашему дому.

— Нам ведь нужен правильный доктор, — сказал мальчик. — Правильный, да? Я хочу сказать, такой, что не станет задавать лишних вопросов.

С этим Пэйшэнс поспорить не могла.

— По соседству с моим домом живет один парень. Мы звали его Локум.[4] Думаю, это тот, кто вам нужен.

Жаркий, удушливый ветер проносился по транзитным тоннелям, когда проезжали другие поезда. Заэль повел Пэйшэнс по железной лестнице в темноту сырых, грязных этажей общего блока J.

Район этот не был хорошим. В стоках скопилось столько мусора и ядовитых отходов, что большая часть пеших переходов осуществлялась по мосткам, переброшенным между разрушающимися зданиями. Заэль и Кыс миновали несколько шумных забегаловок и столовых, полных света и пьяного гвалта. Но в основном их глазам представал трущобный город, населенный людьми, пойманными в ловушку нищеты, которые стояли в дверях источенных крысами домов или сидели на ступенях, прикладываясь к бутылкам без ярлыков. В воздухе сильно пахло кислотой и мочой. Это немного напоминало Пэйшэнс об Урбитане, улье на Саметере, где выросла она сама. Но там чувствовалось хотя бы какое-то движение, ощущалась борьба людей за то, чтобы вырваться из жизни в нищете. Здесь же, казалось, люди утратили всякую надежду.

Еще двадцать минут мальчик вел Кыс по лабиринту темных переулков и каналов между домами, давно требующими сноса. По подвесной железной дороге промчался поезд.

— Здесь, — сказал Заэль, заходя на первый этаж какого-то невероятно ветхого общественного здания. Стены его украшали мрачные лозунги бандитских кланов.

— Здесь? — усомнилась она.

— Табличку видела? Написано же: «Операционная».

— Ну… да. Но мне показалось, что это было написано от руки и кровью.

Они вошли в грязное помещение, где на колченогих стульях сидели несколько человек. Старик, невротик, изнуренный наркоман с ломкой, озабоченная мамаша с маленьким ребенком и молодой пьянчуга, чью бровь пересекал серьезный порез.

«Если это очередь к врачу, — подумала Кыс, — то могу себе представить этого медика. Какой-нибудь бомжеватый старый шарлатан или подпольный абортмахер»…

Заэль провел ее через внутреннюю дверь. Локум был занят. В старом парикмахерском кресле перед ним, в свете кустарной лампы, сидел кланстер, которому врач зашивал глубокую, двадцатисантиметровую рану на плече. Ножевое ранение, с уверенностью определила Кыс.

Сама комната оказалась на удивление опрятной, хотя ни одна из вещей в ней не была новой. Кое-какое медицинское оборудование, инструменты, засунутые в антибактериальный гель, — чисто символическая дань уважения к стерильности.

Локум работал, стоя спиной к вошедшим. Среднего телосложения, худощавый и жилистый. Светло-каштановые волосы. А одет врач был в черные мешковатые штаны армейского покроя, черный же жилет, хирургические перчатки и туго зашнурованные сапоги.

— Встаньте в очередь! — прокричал он. — Я принимаю только в порядке очереди.

— Привет, — сказал Заэль.

— Вы что, не слышали? — произнес Локум и обернулся.

Кыс увидела его лицо. Волевое, твердое как камень, хотя и морщинистое, усталое и озабоченное. Голубые глаза выдавали незаурядный интеллект. Но сейчас смотрели удивленно.

— Заэль? — спросил он. — Заэль Эффернети? Ты ли это, малыш?

— Привет, доктор Белкнал.

— Во имя Трона, Заэль. Я же не видел тебя… год или даже больше. Мне сказали, что ты умер.

— Только не я, — покачал головой Заэль.

— Замечательно. Просто замечательно. А это кто? — спросил Белкнап, глядя на Кыс.

— Она…

— Я друг Заэля, — сказала Пэйшэнс. — Мне нужен медик. Мальчик рекомендовал вас.

— Да? И что с вами случилось?

— Со мной — ничего. Но мне нужен медик, который отправился бы со мной и осмотрел еще двух друзей Заэля.

— Если вам нужен медик, — сказал Белкнап, — сходите в местную клинику. Общественный госпиталь.

— Мне необходим особенный врач, — мягко произнесла Пэйшэнс.

— Да? И в чем же должна заключаться его особенность?

— В том, что он зашивает криминальные раны, не задавая вопросов.

Белкнап оглянулся на Заэля:

— Черт возьми, мальчик! Во что ты ввязался?

— Ничего плохого, клянусь, — произнес Заэль. Локум вернулся к своей работе.

— Вы придете? — спросила Пэйшэнс.

— Да. Ради Заэля. Но только, когда закончу здесь.

Им пришлось прождать целый час, пока он оказывал помощь всем людям в очереди. Затем Белкнал накинул старый армейский плащ, собрал черный медицинский мешок и вышел за ними на улицу.

— Вы не собираетесь запирать дверь? — спросила у него Кыс.

— У меня нечего красть, — сказал Белкнап. — К тому же если вы здесь что-то запираете, то местная публика обязательно вломится туда, чтобы узнать, зачем вам это понадобилось.

Они сели в вагон поезда и с грохотом помчались обратно мимо темных лабиринтов города-улья. В ветхом вагоне их было только трое.

Кыс заметила свисающие с шеи Белкнапа старые солдатские жетоны. Судя по внешнему виду, ему было не более тридцати или тридцати пяти лет, и признаки старости казались преждевременными.

— Ветеран Гвардии? — спросила она.

— Военный врач. Шесть лет. Демобилизовался, как только представилась возможность.

— Почему?

— Не выносил вида крови.

— А если честно? — улыбнулась она.

Он посмотрел на нее. Его полуприщуренные, словно он смотрел на яркий свет, глаза были очень выразительны.

— Я ведь даже не знаю вашего имени, — сказал он. — И у меня нет желания рассказывать вам настолько личные подробности.

— Хорошо. Но ведь было что-то между службой в Гвардии и практикой в нищем квартале?

— Девять лет в качестве районного врача. Работал в четвертом административном округе общего блока J.

Вагон пьяно закачался, когда поезд проехал по рельсовому стыку. Стоявшая Кыс была вынуждена вцепиться в поручни, чтобы сохранить равновесие.

— И почему же вы ушли с работы? — спросила она.

— Я не ушел. Я по-прежнему обслуживаю четвертый административный округ общего блока J.

— Да, но делаете это неофициально. Вы действуете вне закона.

— Точно. Я настоящий отщепенец.

— Но почему?

Лампы мигнули на секунду, когда от тряски вагон оторвался от токопроводящего рельса. Поезд помчался в мерцающей синими огнями темноте. Затем чистый белый свет загорелся снова.

— Вы задаете слишком много вопросов, — сказал Белкнап.

— Я любознательна, — сказала Кыс. — Это профессиональное.

— Оставь его в покое. Хватит его допрашивать, — передал ей Заэль.

Кыс все еще не испытывала особой радости оттого, что он научился это делать. Когда мальчик пытался разговаривать таким образом, было немного больно. Он еще не отточил свой талант.

— Я буду спрашивать у него все, что вздумается, Заэль, — толкнула она ответные слова. — Мы же собираемся доверить ему Кару и Нейла. Мне надо знать, стоит ли так поступать.

Белкнап переводил взгляд с Заэля на Кыс, слегка улыбаясь.

— Что это было? — спросил он, показывая пальцем вначале на Кыс, потом на мальчика. — У вас что, какой-то личный код или что-то вроде того?

— Что-то вроде того, — ответил Заэль.

— Что именно? Бандитский код? Количество морганий? Тайные сигналы? — Белкнап печально покачал головой. — Да, готов биться об заклад, что это тайный язык какой-то банды. Наверняка она одна из таких.

— Вы даже не поверите, — сказала Кыс.

— А ты — произнес Белкнап, глядя на Заэля. — Знаешь, я всегда надеялся, что ты избежишь такой судьбы. Не скатишься, как все остальные. Ведь говорил же я тебе?

— Говорили, — признал Заэль.

— Понимаю, что обстоятельства складывались не в твою пользу, особенно в такой грязной помойке, как J. Но я надеялся. У тебя светлая голова, Заэль Эффернети. Если бы ты примкнул к школуму, поучился бы, то, может, и нашел бы себе достойное местечко. Ты мог справиться. Мог выковать собственную жизнь, невзирая на любые обстоятельства. Но, полагаю, ты предпочел более легкий путь.

Как ни странно, но Кыс неожиданно почувствовала желание защитить мальчика. Казалось, что Заэль вот-вот заплачет.

— Заэль не выбирал легкого пути, доктор, — спокойно проговорила она.

— Да, в этом-то вся соль, верно? — сказал медик. — Жизнь, которую выбирают люди вроде вас, всегда кажется легкой поначалу. Несколько рискованных предприятий, быстрые деньги. Но конец ваш никогда не бывает легким.

Кыс поймала взгляд Заэля, и оба рассмеялись.

— Я сказал что-то смешное? — спросил Белкнап.

— Просто истерика, — сказала Кыс. — А теперь ответьте мне. Почему вы оставили практику районного врача?

Неотразимые голубые глаза Белкнапа уставились прямо на нее.

— Я ее не оставлял. Хотите знать, как все вышло? Отлично. Меня выгнали. Департамент Медика уволил меня и лишил права практиковать. Они отобрали у меня диплом, потому что я был признан виновным в серьезной врачебной ошибке. Теперь довольны?

— О Трон, Заэль! И ты привел меня к нему? Нам нужен настоящий врач, а не некомпетентный шарлатан!

— Спроси его почему.

— Что?

— Спроси доктора, почему ею выгнали.

— Почему? — спросила Кыс.

— Я уже сказал. Врачебная ошибка. Тяжелый случай профессионального несоответствия, нарушение присяги Медика Империалис.

Кыс покачала головой, сунула руку в карман и протянула Белкнапу горсть мелочи.

— Уходите на следующей остановке. Возвращайтесь назад. Извините, что побеспокоили вас. Нам придется найти кого-нибудь еще. Кого-то компетентного.

Заэль вскочил.

— Скажите ей! — закричал он. — Скажите ей причину, доктор!

Белкнап поглядел на него:

— Это не имеет значения, Заэль.

— Скажите ей!

— Это мое личное дело.

Заэль обернулся к Кыс:

— Его выгнали за мошенничество! Вся проблема была в деньгах! Он только пытался… Во имя Трона, доктор, объясните же ей! Я не знаю, как все это описать!

Белкнап сделал глубокий вдох.

— Как районный врач, я был ограничен в бюджете. Его совершенно не хватало. Вы же видели, что происходит в J. Я едва справлялся. Недоедание, беспорядочные свалки токсических отходов, наркомания, хронические болезни. Люди умирали — действительно, на самом деле умирали — только потому, что я не мог позволить себе всех принять. Поэтому я попытался переиграть систему. Я заполнял фальшивые свидетельства, указывал рабочие расходы, которых на самом деле не было, обманывал систему социального обеспечения, потому что только так можно было увеличить бюджет и приобрести необходимые вещи. Вещи, в которых нуждались мои пациенты. Потом Администратум поймал меня на горячем. Мою лицензию порвали, а самого выгнали и сказали, что мне еще повезло, что я не оказался в тюрьме.

— Видишь, — обратился Заэль к Кыс.

— Поэтому вы просто продолжаете практиковать, невзирая ни на что? — спросила Кыс. — В качестве подпольного медика?

— Послушайте, мадам-друг-Заэля. Официальные больницы автоматически отказывают в помощи любому человеку из клана, раненному в уличных столкновениях. Любому наркоману. Любому, кто утратил удостоверение личности. Любому ребенку, не имеющему зарегистрированного родителя или опекуна. Администратум, исходя из каких-то собственных расчетов, рекомендует наличие одного практикующего медика на пять тысяч граждан города. А вы знаете, что происходит здесь, в Петрополисе? Один врач на сто тысяч жителей. Сто тысяч, вы представьте! Думаете, Бог-Император Человечества радуется, глядя на то, что тут творится? Я просто пытаюсь уменьшить статистику!

Вагон закачался. Лампы снова мигнули. Поезд стал притормаживать. Белкнап подобрал рассыпавшуюся мелочь.

— Удачи, — сказал он. — Заэль, может быть, уже слишком поздно это говорить, но постарайся быть хорошим мальчиком, ладно?

Поезд задрожал и остановился. Открылись автоматические двери.

Белкнап попытался подняться, но Пэйшэнс застыла прямо перед ним.

— Меня зовут Пэйшэнс Кыс, — сказала она.

— Патрик Белкнап, — ответил он.

— А разве не доктор Патрик Белкнап? — спросила она.

В течение нескольких долгих мгновений они смотрели друг на друга.

— Сядьте, сэр, — сказала она. — Вы нам подходите.

Он сел.

— Пэйшэнс Кыс, значит? Не отказался бы узнать, как же вас зовут на самом деле.

— Даже и не мечтайте, — ответила она.

Двери заскользили, закрываясь, и поезд тронулся дальше.

Глава девятая

Там, где общий блок Q выходил на залив, в ночи мерцал огонь маяка. Это был один из двадцати девяти стационарных маяков, обрамлявших извилистое побережье Петрополиса.

Из сплошной стены ливня вырвался частный флаер, приземлившийся на свои восемь шарнирных лап посреди каменного дока. Сложив крылья, он зашагал вперед, пока весь его корпус не скрылся под защитным навесом.

Вход в здание маяка освещался дрожащими огоньками свечей и светосферами. Магус-таинник Леззард и приблизительно сорок провидцев Братии стояли на ветру и дожидались.

Из открывшегося в боку флаера люка вышли три фигуры и зашагали плечом к плечу к дверям.

Справа от Орфео Куллина, облаченного в синий деловой костюм, шла Лейла Слейд, нарядившаяся в темно-красные тона. Правая рука женщины поглаживала рукоятку пистолета, покоящегося в кобуре на поясе. Лейла внимательно поглядывала по сторонам, выслеживая любое движение в сумраке, разгоняемом только светом фар, который рассеивался под дождем.

Слева от Куллина вышагивал Саул Кинер, подпольный псайкер. В течение долгих лет он процветал, продавая свои услуги на черном рынке Петрополиса клиентам, в которых не было отбоя. Это был низкорослый и тучный мужчина. Прекрасная одежда говорила о его богатстве, а телосложение просто кричало о непристойно роскошной жизни, даруемой его ремеслом.

В повадках Кинера сквозили признаки маниакальной одержимости. Он постоянно потирал друг о друга свои пухлые, похожие на сосиски пальцы. Лицо его периодически сводили судороги и нервный тик, заставлявшие раскачиваться круглый двойной подбородок.

В жирных руках Кинер держал управляющую сферу. Ему пришлось несколько часов не выпускать ее из рук, чтобы наладить симпатическую связь с инкубулой.

— Мы смотрели за вами, Орфео, — произнес Леззард.

— Благодарю вас, магус-таинник, за такую встречу. Спасибо Братии за то, что они собрались здесь приветствовать нас. — Плавный голос Куллина каким-то образом перекрывал и шум дождя, и рев двигателей флаера.

— Заходите, — произнес Леззард.

Он повернулся и, поскрипывая экзоскелетом, зашагал рядом с Куллином. Слейд и псайкер шли чуть позади, сопровождаемые вереницей монахов.

— Все подготовлено? — спросил Куллин, когда они миновали проходную старого маяка.

— Все сделано в соответствии с вашими требованиями. Все готово.

— А устройство, которое я вам отправлял? С ним все в порядке?

— В полном порядке, Орфео.

Они спустились в подвальное помещение маяка — пустой барабан, стены которого были облицованы простым кирпичом, сырым от морской влаги. Пространство освещалось нужным числом тонких свечей — их было три тысячи сто девять. Устройство располагалось в центре пола, молчаливое, окруженное со всех сторон письменами. На каменном полу была тщательно вычерчена пентаграмма. Линии и знаки нарисованы при помощи костной золы — во всяком случае, Куллин очень на это надеялся, иначе ночь могла завершиться очень быстро, неожиданно и кроваво.

За пределами круга внешних письмен располагались клетки с приношениями. Жалкое человеческое стадо, загнанное в железные короба, хнычущее и скребущееся в двери.

— Местные жители? — спросил Куллин.

— Главным образом, — ответил Леззард. — Хотя некоторые принадлежали Братии. Те, на ком проступило Нечистое Пятно, и те, кто оказался бесполезен в качестве провидца.

— Есть какая-нибудь свежая информация? Что-нибудь новое? Другие детерминанты? Показывал ли мениск Братии какие-либо изменения?

— Кое-что было, — пробулькал Леззард.

Он кивнул Стефою, и провидец вручил Куллину пачку бумаг, где были расписаны последние видения.

— Нет. Не важно. Нет, — бормотал Куллин, просматривая записи и сминая некоторые, прежде чем отбросить их в сторону. — А вот это уже интересней. Изменение в завесе тьмы всего час или два назад. Перспективы внезапно стали более высокими. Почему?

— Мы еще не успели разобраться в этом, — ответил Артуа. — Но нас порадовали эти результаты.

— Любопытно. — Куллин продолжал прожигать взглядом клочок бумаги. — Здесь есть имя. Не могу разобрать.

Лейла Слейд заглянула ему через плечо.

— Белкнап, сэр, — сказала она.

— Белкнап. Превосходно. — Орфео Куллин отбросил смятую бумажку и посмотрел на следующую. — А вот это…

— Нас порадовало это известие, — произнес Леззард. — Оно подтверждает ваши догадки. В настоящее время именно этот человек, высокородный и обладающий властью, является ключевой фигурой в пророчестве. Самый мощный детерминатив. Если его не остановить, все может рухнуть.

— Как приятно оказаться правым, — усмехнулся Куллин. — Сол, если не возражаешь, займи свое место, и давай приступим. Я уже ощущаю жгучее нетерпение своей машины. Магус-таинник? Отведите собратьев подальше.

Леззард обернулся и отогнал своих людей в темноту подвала, начинавшуюся за кругом свечей. Куллин видел, как сверкают во мраке их аугметические глаза, делая их похожими на банду циклопов.

— Лейла, — бросил через плечо Куллин, — будь наготове. Если хоть один дернется, пристрели его.

Женщина кивнула и извлекла из кобуры свой «хостековский» «Ливери 50». Она вначале разрядила его, а потом вогнала свежую обойму со специальными патронами и передернула затвор.

— Мастер Кинер, — произнес Куллин, — приступайте.

Сол Кинер поднял управляющую сферу и, в соответствии с инструкциями, начал раздвигать материю реальности силой своего разума. В подвале оккультистского маяка резко похолодало.

Устройство, стоящее по центру пола, завибрировало. Оно представляло собой маленькую пирамидку, выполненную из золота и серебра. И пирамидка эта начала раскачиваться и дрожать, словно сквозь нее пропустили мощное напряжение.

Кинер торопился, вращая сферу в руках. Устройство продолжало дрожать.

— Теперь я ощущаю его, — пробормотал Кинер. — О да. Оно идет на мой зов. О да, оно уже здесь…

Три тысячи и еще сто девять огоньков свечей вспыхнули и вытянулись выше. Их свет стал распространяться во все стороны. Небольшая золотая пирамидка задрожала и стала разворачиваться.

Она не выпустила из себя фигуру. Она гнулась и деформировалась, сама превращаясь в нее. Сложенные вместе золотые грани сминались и расширялись, обретая новую форму, собирающуюся вокруг изливающегося из центра пирамиды тумана. Образовалась сидящая на корточках фигура — согбенная, с опущенной головой. Золотой узор, ранее покрывавший пирамиду, заструился по членам фигуры, образуя доспехи, одеяния, шлем с плюмажем.

Бронзовый Вор поднялся на ноги. С него скатывались волны дыма, еще не развеявшегося после его пробуждения. Существо обладало стройным телом, скрытым под сегментированными пластинами из золота и бронзы, и безликим, лишь с прорезями для глаз, шлемом.

— Инкубула пробудилась, — прошептал Кинер.

— Скажи ему, что он может пообедать, — сказал Куллин.

Кинер поговорил с созданием на ментальном уровне при помощи сферы, и металлическое существо шагнуло вперед. Дым варпа сочился из его золотых членов. Существо подняло руки и, с влажным щелчком, выдвинуло из них свои поющие мечи.

Демон подошел к ближайшей клетке. Жертвы, находившиеся в ней, увидели его приближение и завизжали.

Существо ударило сквозь прутья, вонзая клинки в плоть, и начало кормиться.

Шесть минут спустя, когда клетки превратились в помятые остовы с дымящимися костями внутри, инкубула с лязгом двинулась к письменам, убирая поющие мечи.

— Все готово, — произнес Кинер, заламывая пальцы. — Оно готово. Оно наелось и жаждет знать, что от него хотят. Оно хочет знать, зачем ты его разбудил.

Куллин кивнул и оглянулся на Лейлу Слейд, державшую последние пять минут свой пистолет нацеленным на инкубулу.

— Можешь убрать его, Лея, — произнес Куллин.

Он прошел к пентаграмме, теперь только тонкий внешний круг письмен отделял его от инкубулы.

— Привет, — мягко произнес Орфео. — Помнишь меня? Конечно, помнишь. Я покажу тебе имя. Что делать дальше, ты знаешь и без меня.

Куллин поднял перед существом лист бумаги.

— Видишь? Прочитай внимательно. Ты понял?

Бронзовый Вор учтиво склонил голову.

— Его зовут Жадер Трайс, — произнес Куллин. — Можешь поступить с ним в меру своей испорченности.

Бронзовый Вор закачался, и из его спины выдвинулись широкие металлические крылья. Он взмахнул ими, поднимаясь в воздух и вылетая за пределы круга, за пределы маяка.

Направляясь к городу.

Глава десятая

Тщательно составленная и умело донесенная до публики речь подошла к концу, и аудитория вскочила на ноги, бешено аплодируя. Одобрительный гул заставил содрогнуться стены величественного банкетного зала, самого роскошного помещения дипломатического дворца общего блока А.

Оратор поклонился, благодаря за аплодисменты и улыбаясь выкрикам, которые ему удалось выудить из высокопоставленных персон Гильдии Производителей. Эта гильдия являлась одной из самых влиятельных организаций субсектора, представляя интересы и государственных, и частных предприятий, а ее лидеры были весьма образованными и хитрыми людьми, обладающими коммерческой смекалкой. «И все-таки они дураки, — подумал Жадер Трайс, — если их заставляют вскакивать все эти бессмысленные фразы вроде „подлинного процветания рынка“, „финансового подъема“ и „великолепного будущего для наших детей“, просто грамотно собранные вместе и правильно озвученные».

Конечно же, именно так он все и сделал.

Глава гильдии Сефон Галвах поднялась из кресла, стоящего рядом с Трайсом, пожала ему руку и, поведя руками, призвала собрание к порядку. Шум постепенно затих.

Галвах была высокой, статной женщиной ста семидесяти лет от роду, но выглядела только на сорок с хвостиком благодаря дорогим омолаживающим процедурам. Ее волосы, цвета золота, были подвязаны белой лентой и покрыты круглой, обшитой мехом горностая шляпой, а длинное платье, поверх которого была накинута должностная, украшенная орнаментом мантия, было соткано из белого, как лед, шелка и шерсти. Сефон подняла кубок. У ее платья были длинные, широкие рукава, подхваченные золотой тесьмой на манжетах.

«Мудрое решение, госпожа, — подумал Трайс, — правильно сделали, что выбрали одежду, скрывающую ваши локти».

Именно локти всегда выдавали подлинный возраст женщины, сколько бы она ни билась над своим омоложением.

— Мои друзья по гильдии, — сказала она. — Мне бы хотелось, чтобы вы присоединились ко мне в выражении самой сердечной благодарности достопочтимому оратору, выступившему сейчас на нашем ежегодном обеде, первому управляющему министерства торговли субсектора, сэру Жадеру Трайсу.

Последовали новый взрыв аплодисментов и торжественные, громкие тосты. Собравшиеся подняли кубки, и в тот же миг грянула музыка. Позже прислуга убрала со столов и гости переместились к открытой площадке, чтобы начать там свои величавые танцы.

— Прекрасные слова, управляющий, — произнесла глава гильдии, присаживаясь рядом с Трайсом. — Вы знаете, как завести публику.

— Если бы вы только знали, — пробормотал Трайс.

— Простите? — произнесла она, наклоняясь к нему. — Музыка слишком громко…

— Я только сказал, что очень рад, госпожа.

Галвах отвернулась, чтобы поговорить с подошедшим к ней именитым членом гильдии. Трайс немного посидел, поигрывая кубком и разглядывая танцующих людей, суетящуюся прислугу, группки беседующих гостей. Жадер Трайс был стройным человеком неопределенною возраста, с выдающейся бородкой и длинными черными волосами, сейчас собранными в хвост. Глаза у него были разными: один светился синевой моря, а второй, более темный, казался тлеющим угольком. Жадер был облачен в тяжелый парчовый балахон, расшитый золотом, поверх наброшена длинная тога с серебряным узором. С шеи на тяжелой золотой цепи свисал знак властных полномочий. Остроумный, шелковоголосый, Трайс стал одной из самых могущественных фигур в субсекторе Ангелус. Он не признавал над собой никаких авторитетов, кроме самого лорда-губернатора, поскольку именно Баразан основал его министерство, придя к власти в 400 году.

Трайс чувствовал легкую усталость. День казался ему долгим и был испорчен неожиданным поворотом событий. К тому же Жадер не слишком любил участвовать в таких вот банкетах, но эти люди имели серьезный вес в обществе, и ему хотелось, чтобы они оставались на его стороне.

— Мой лорд.

Трайс поднял взгляд. В другом конце переполненного двухсотметрового зала появился человек, застывший в огромном дверном проеме.

— Надо переговорить.

Трайс едва заметно кивнул, так что заметить это мог лишь его собеседник. Потом он поднялся.

— Надеюсь, еще не уходите? Вы обещали мне танец, — произнесла Галвах, оборачиваясь к нему.

Еще несколько гильдеров, оказавшихся неподалеку, тоже стали убеждать его остаться.

Трайс улыбнулся максимально победоносной улыбкой.

— Конечно же я не ухожу, друзья мои. Но сами знаете, выходных у меня не бывает. Скажем так, стоимость кроны… а ведь все мы знаем, что именно она истинный повелитель человечества…

Присутствующие зашлись в хохоте.

— Так вот, курс кроны на приграничном рынке продолжает падать. Мне необходимо связаться с главным казначеем Цакстона прежде, чем закроются торги. Как только я покончу с этими тягостными обязанностями — а вы и сами знаете, сколь наслаждается главный казначей звуком собственного голоса, усиленного астропатом…

Снова прокатился смех.

— Покончив с этим, я вернусь. Между нами говоря, мои достопочтимые друзья, все это от нервов. Наш лорд Баразаи пришел к власти три года назад, и, можно сказать, медовый месяц закончился. Инвесторы и ряд торговых союзов приграничья обеспокоены тем, что либеральные реформы, обещанные нашим лордом перед инаугурацией, не спешат воплощать в жизнь. Знаете, как я всегда говорю в таких случаях?

— На все нужно время! — выкрикнул один из пожилых гильдеров.

— В точности так, сэр Онрисс, — улыбнулся Трайс, и зал снова содрогнулся от смеха. — Так что прошу извинить меня, но придется мне на минутку отлучиться, чтобы снова успокоить их нервы. Вы оцените мой поступок завтра, когда получите отчеты по успешности своей торговли. А что касается вас, любезная моя госпожа Галвах, то клянусь честью моей матери, что возвращусь не позднее чем через пятнадцать минут. И тогда вы узнаете, что о таком искусном партнере по танцу вы и мечтать не могли.

И снова все засмеялись, на этот раз во главе с преувеличенно зардевшейся Галвах. Трайс встал из-за стола.

Тут же возле него выросли четыре телохранителя из губернаторской службы: крепкие мужчины, облаченные в броню из темно-синей кожи и керамита, с опущенными визорами шлемов, с хеллганами, прикрепленными магнитными замками к кирасам. Как высшее должностное лицо Администратума субсектора, Трайс наслаждался тем, что охраняли его не хуже, чем самого лорда-губернатора.

В сопровождении такого эскорта он прошел по банкетному залу к залитому хрустальным светом огромному коридору. Разговоры гостей и праздничная музыка остались позади.

Его уже дожидались возле двери, ведущей в зал для переговоров. Мимо промчались слуги.

— Ждите меня здесь, — приказал Трайс своим телохранителям и зашел вместе с ожидавшим его человеком внутрь.

Зал для переговоров представлял собой несколько смежных роскошных гостиных, абсолютно неуязвимых для любой слежки, чтобы представители дипломатического корпуса могли в обстановке строжайшей секретности заключать свои контракты.

Двери сразу же захлопнулись за спиной. Трайс почувствовал, как загудели звукопоглотители, вокс-глушители и пси-блокировщики.

Трайс подошел к бару и налил себе большую порцию амасека.

— Желаешь выпить, Торос?

Торос Ревок вежливо покачал головой. Он был облачен в тонкий темный костюм, а руки его прятались под перчатками. Он был такой же частью охраны Трайса, как и вооруженные охранники, ожидающие их снаружи. Только его услуги были не столь официальными. Торос Ревок был одним из старших должностных лиц тайной организации, известной как секретисты.

— Вот и еще один вечер моей жизни миновал безвозвратно, — произнес Трайс, пригубив амасек и сев в зачехленное кресло.

Он положил ноги одну на другую, поудобнее уложив тяжелую тогу на своих коленях.

— Ты знаешь, что все они идиоты? Все до последнего. Дураки, влюбленные только в свои прибыли. Я запросто мог рассказать им, что гажу золотом, и они лишь изъявили бы желание посмотреть.

— Сброд, — произнес Ревок.

— Сброд, — кивнул Трайс. — А теперь расскажи, как прошел твой день. Расскажи мне что-нибудь, что подняло бы мне настроение.

— Ну…

— Ты принес плохие новости, Торос?

— Ни в коем случае. Скорее любопытные. Начну с хорошего. Сегодня прошло еще девять частных месс, в полном соответствии с планами и все в храмах, расположенных на рассчитанных осях.

— А я слышал, сегодня возникли проблемы. Где и что?

— Часовня на пересечении Зачинания и Благодатного Пути. Обычная история. Бедный безымянный человек, который пришел не на ту службу.

— Он что-нибудь успел увидеть? — спросил Трайс, раскручивая темный ликер в бокале.

— О, да почти все, что только можно. Но, к счастью, я охранял тайну этой мессы. А со мной были Моникэ и Дракс.

— Что насчет Моникэ? Ты все еще не знаешь, кто она?

— Она «притворщик». Это как-то связано с территорией обитания. А если к делу, то мы прогнали того человека и проследили за ним.

— Все чисто?

— Пагуба ободрала его до костей.

— Я так люблю, когда этот город сам заботится о своих тайнах, — улыбнулся Трайс.

Ревок пересек комнату и опустился в роскошное кресло напротив Трайса.

— Как понимаю, этот день был богат на события. Я слышал о том, что произошло в ризнице. Вам понадобятся мои люди, чтобы все зачистить?

— Нет, все под контролем, — покачал головой Трайс. — На самом деле, может быть, даже очень хорошо, что это вскрылось. Вполне может статься, что все это время мы не знали, где находится истинный центр. Тайна чуть не была вскрыта. До этого места добрался один из отделов Магистратума. Но я уже заставил крутиться нужные колеса. Теперь расскажи, что там у тебя интересного.

— Акунин запросил аудиенцию. Можно даже сказать, он ее требует.

Трайс прикурил лхо-папиросу, взяв ее из шкатулки, стоящей на столике возле его кресла.

— Капитану Акунину известно, что это недопустимо. Между мной и контрактерами не должно быть прямой связи.

— И даже если…

— Да что бы там ни было, будь он не ладен! Зачем я ему понадобился?

— Чуть раньше этой ночью, — подался вперед Ревок, — было совершено нападение на дом, занимаемый казначеем картеля. Все сгорело дотла. Множество трупов.

— Значит, картель состоит из сплошных недоумков, раз уж они прибегают к услугам финансиста, гуляющего так близко к краю. Чайкова вела дела на черном рынке. Врагов у нее было сколько угодно. Нас не касается, что они делают с деньгами, которые мы им платим. Так, говоришь, она тоже погибла?

— Похоже на то, — кивнул Ревок. — Я уже отправил команду проверить руины. Думаю, банды что-то не поделили. Наверняка это был один из ее конкурентов в преступном мире.

— Ну и… почему же Акунин просит о встрече?

— Он считает, что все не так. Ему кажется, что кто-то пытается нас разоблачить.

Трайс нахмурился. Он отставил бокал в сторону и глубоко затянулся лхо.

— А это возможно?

— Сомневаюсь, — ответил Ревок. — Был один потенциальный нарушитель нашего спокойствия, но вы уже расправились с ним.

— Расправился. Скажи Акунину, чтобы он расслабился и нашел более надежного человека для отмывания своих денег. Но не забудь во всем удостовериться. Не хотелось бы, чтобы нас поймали. Это все?

— Да, лорд. — Ревок поднялся. — Благодарю вас.

— Это тебе спасибо. — Трайс затушил папиросу. — Думаю, пора мне вернуться на вечеринку.

Ревок открыл дверь перед господином, и Трайс вышел из переговорной. Люди из губернаторской охраны тут же окружили его, сопровождая обратно к банкетному залу.

Восьмиметровое квадратное окно в потолке неожиданно разлетелось вихрем осколков. Вскинув головы и схватившись за оружие, служащие охраны едва успели заметить нападающего.

Два поющих меча срубили головы двоим, прежде чем вспороть тела оставшейся пары.

Жадер Трайс обернулся, увидев приземлившегося у него за спиной Бронзового Вора. Осколки стекла все еще продолжали сыпаться вниз, а расчлененные тела еще только оседали, заливая полы кровью.

Тряхнув плюмажем, Бронзовый Вор обрушил поющие мечи на Жадера Трайса.

Трайс в ужасе смотрел, как на него синхронно опускаются клинки. Но он умел быстро принимать решения и уже активировал поле дисплейсера, встроенного в его должностной амулет.

Жадер Трайс растворился в сгустившемся воздухе, снова возникнув уже в десяти метрах от этого места. Клинки инкубулы рассекли пустое пространство.

Существо помедлило, поворачивая голову в золотом, увенчанном плюмажем шлеме, нашло свою жертву и устремилось к ней.

Загудела сирена. Полдюжины вооруженных офицеров Магистратума ворвались в длинный коридор, встав между главным управляющим и золотым демоном.

Инкубула даже не замедлила шаг. Демон прорубился сквозь людей прежде, чем те успели что-либо понять. Еще две головы покатились по полу, еще два тела были пронзены… Демон прыгнул вперед, рассекая последних охранников косыми ударами от плеч до животов. Один из них открыл пальбу, но это стало всего лишь результатом предсмертной агонии. Залпы из хеллгана изрешетили стену коридора, когда мужчина повалился на пол.

— Изыди! — завопил Трайс на приближающегося монстра, складывая пальцы в гексаграмматический знак.

Инкубула на мгновение зашаталась, а потом взмахнула мечами и бросилась к главному управляющему.

Но автоматический огонь сбил демона прямо на лету, не позволив добраться до Трайса. Существо ударилось о стену, раскалывая каменную облицовку, и повалилось на землю.

Прежде чем оно смогло подняться, по нему снова ударили потоки зарядов, заставив покатиться по мрамору. К этому моменту музыка в зале стихла и ее сменили панические крики.

Торос Ревок шагал к покореженной инкубуле, наведя на нее хеллган, подхваченный у одного из изрубленных охранников. Тварь еще была жива. Ревок видел это. Ей здорово досталось, но она была по-прежнему опасна, Ревок снова открыл огонь, раздирая тварь и заставляя ее откатываться еще дальше.

Как только энергетическая ячейка разрядилась, а грохот прекратился, Бронзовый Вор вскочил на ноги, полностью восстановившись, и взмахнул мечами. Первый же удар рассек хеллган на две половины.

Ревок, точно в танце, крутнулся в сторону, а затем прошелся колесом, опираясь только на одну руку. Вор слегка потряс головой, а потом чуть склонил ее набок, словно заинтересовавшись. Он нанес несколько смертоносных ударов по Ревоку, но тот вновь и вновь избегал их.

Бронзовый Вор издал странный, пульсирующий звук. Он смеялся, восхищенный тем, что, наконец, нашелся противник, способный причинить ему хоть какое-то беспокойство.

Бронзовый Вор снова двинулся к Ревоку. Теперь тому отступать было некуда. Человек в черном костюме и золотой демон крутились, прыгали, уворачивались, наносили удары, блокировали их и отскакивали… два размытых пятна, движущиеся быстрее, чем мог различить человеческий глаз.

Сол Кинер слегка задрожал и простонал. Звук пугающе громко прокатился в полной тишине подвала.

— Что с ним? — спросила Лейла Слейд.

Орфео Куллин не отозвался. Темноту вокруг них наполнило свечение монашеских глаз.

— Сол, — мягко произнес Куллин, — позволь мне посмотреть.

Он протянул правую руку, прикоснувшись кончиками пальцев к управляющей сфере. Орфео поджал губы, когда тоже стал различать ментальные образы.

— Я вижу Вора, — сказал Куллин. — Он нашел Трайса. Главный управляющий убегает по очень широкому коридору. Но кто-то нам мешает. Человек. Он не дает Вору приблизиться к Трайсу.

— Как? — спросила Лейла Слейд.

— Он… — неуверенно продолжил Куллин. — Он дерется с ним. Похоже, этот человек безоружен, но вступил с инкубулой в ближний бой. Он… О, как быстро! Он отвечает движением на движение, предугадывая всякий выпад, уклоняясь. Его реакция и навыки… феноменальны!

— Никто не способен на такое, — сказала Лейла Слейд. — Не против же инкубулы. Это невозможно.

— Похоже, все-таки возможно. Я ведь вижу это, — сказал Куллин. — Я знал, что Трайса будут охранять очень способные бойцы, но это настоящее открытие. Движения текучи и столь стремительны, что я едва успеваю их замечать. Но долго так продолжаться не может.

— Вы уверены? — спросил магус-таинник.

— Вор никогда не устает. Чего не скажешь о человеке. К тому же, как я вижу, он безоружен. Он может только обороняться.

Инстинкты подсказывали Ревоку, что еще два или три удара и удача отвернется от него. Всего несколько секунд, и он уже не сможет выдерживать ритм боя. Торос зашел за спину Вору и произнес не-слова.

Его сила смяла инкубулу и отбросила ее на пятьдесят метров назад. Существо ударилось о стену, оставив в ней глубокую вмятину, и рухнуло на пол.

— Что… Что это было? — выдохнул Сол Кинер.

— Не знаю! — отрезал Куллин. — Не теряй концентрацию, будь ты проклят!

Ревок изо всех сил бросился бежать по коридору и догнал Трайса. Он начал подгонять начальника к ближайшему выходу.

— Секуритас! — заорал он в вокс. — Секуритас к главному коридору! Код черный!

— Что это было? — спросил Трайс, чьи глаза были расширены от пережитого шока.

— Не было… Оно все еще есть. Не останавливайтесь!

Практически волоча за собой Трайса, Ревок подбежал к лестничной клетке, ведущей к широкому дворцовому двору. Инкубула за их спиной задрожала и поднялась. Она полетела следом за своей жертвой, минуя коридор, лестницу, двор.

И остановилась. Перед ней выстроились шестьдесят солдат, вскинувших оружие. Они начали стрелять.

Плотным огнем разнесло на части каменную облицовку дверей, вынесло косяк и испещрило глубокими выбоинами стены. Ночь озарилась яростным штормом энергетических разрядов.

Но инкубула вышла из этого огня. Лазерные импульсы дождем барабанили по выкованному в незапамятные времена металлу его доспехов. Поющие мечи, покрасневшие от жара, обрушились на врагов.

Одному из охранников рассекло лицо, оросив его кровавым ливнем. Второй лишился головы. Третий зашатался, отступая назад, когда ему оторвало левую руку; четвертый лишился и винтовки, и обеих сжимавших ее рук. Но люди продолжали проливать потоки огня на Бронзового Вора. Еще двое бойцов рухнули замертво, рассеченные пополам. Отлетела голова. Солдат упал на колени, пытаясь удержать свои внутренности руками. Другой повалился навзничь, когда ему вспороло грудину. Охранники продолжали стрелять, но начали отступать, поскальзываясь в лужах крови. Отрубленное запястье, нога, оторванная по колено… Разваливающееся на две части тело взлетело в воздух и с хрустом рухнуло на крышу припаркованной неподалеку машины… Машина плюнула выбитыми стеклами. Еще один солдат повалился на бок, прижав руки к визору. Другой пополз по скользким каменным плитам, пытаясь найти свои ноги.

Последовала резкая, яркая вспышка. В бой вступил расчет с плазменным орудием. Бронзовый Вор покачнулся, развернулся и метнул в стрелков один из своих мечей.

Помчавшись острием вперед, свистящий клинок прорубил защитный экран орудия и пронзил главного оператора. Энергетический блок плазменной пушки оказался поврежден, и весь расчет сгинул в облаке лилового пламени. Взрывной волной раскидало еще дюжину людей, оказавшихся поблизости. Один из бритвенно-острых осколков, разлетевшихся, когда лопнуло фокусирующее кольцо, прозвенел в воздухе и перерезал горло офицеру.

— Сол, пожалуйста, попроси его принести этот осколок, — улыбнулся Куллин. — Это для моей коллекции.

Оставшиеся солдаты дрогнули и в ужасе бросились кто куда. Полыхающие обломки взорвавшегося орудия раскаляли добела плиты в самом сердце внутреннего двора. Дрожащее пламя отражалось в черном, точно нефть, озере крови. Повсюду валялись тела и отсеченные конечности. В этой бойне погибли почти сорок человек из элитного подразделения Гвардии.

Бронзовый Вор шагнул вперед, и отблески пламени заплясали на его залитой кровью броне. Демон наклонился и подобрал осколок фокусирующего кольца, сунув его за пояс. Затем он простер правую руку, и поющий меч сам собой выдернулся из горящего трупа, полетев в ладонь Вору.

На противоположной стороне двора Ревок отпихнул себе за спину Трайса, повернувшись лицом к приближающемуся воплощению смерти.

— Торос, мой старый друг, — сказал Трайс, — прошу тебя, не дай ему прикончить меня!

Ревок хотел ответить, но почувствовал, что его рот все еще полон крови от не-слова, которым ему удалось вырубить демона в коридоре. Только это как-то действовало на тварь.

Вместе с тем причиняло серьезную боль и раздирало ему горло. Ревок провыл еще одно не-слово. Приближавшаяся инкубула отлетела назад, словно ее только что ударил в грудь танковый снаряд.

Ревок неожиданно почувствовал ментальные энергии. Этот след, скорее всего, присутствовал с самого начала, но Торос был слишком занят, чтобы обратить на него внимание. Секретист потянулся сознанием, но не к демону — это было просто бессмысленно, — а к тому разуму, что управлял происходящим с безопасного расстояния.

— Торос! — закричал Жадер Трайс.

Бронзовый Вор устремился вперед. Еще два не-слова, произнесенные в муках, вновь заставили его отлететь назад. Но настоящий контрудар Ревок наносил в другом месте. Пока его крик избивал монстра, сознание его неслось огненным вихрем в темноту, в глубины города.

— Ближе. Ближе. Есть! Какой-то кривляющийся недоумок по имени Кинер.

— Сол? — произнес Куллин.

— Ох… — откликнулся Кинер.

— Сол, немедленно отключайся. Сейчас же.

Орфео Куллин отнял руку от сферы, чтобы прервать контакт. Он почувствовал то, что приближалось. Мстительная телепатическая ярость ужасающей силы обрушила сокрушительный удар на Сола Кинера. Мозг псайкера мгновенно взорвался. Из глазниц вырвалось пламя.

По нему прокатилась яростная дрожь, и мертвое тело Кинера повалилось на пол.

Освободившаяся, внезапно лишенная управления, инкубула зашаталась, потеряв равновесие. Она окинула взглядом двор, и языки пламени отразились на поверхности шлема. Затем существо жалобно простонало, поежилось и взлетело, растворяясь в ночи.

Ревок обернулся и посмотрел на своего начальника. Из дворца за их спинами доносились крики паники и недоумения.

— Всемилостивейшие безымянные боги, — пробормотал Жадер Трайс. — Все мои прежние долги перед тобой — просто ничто. Теперь я задолжал тебе своей жизнью.

Изо рта Тороса Ревока текла кровь. Губы его были разбиты. Он сплюнул кровь на каменные плиты и вместе с ней — выбитый зуб.

— Я только выполнял свою работу… лорд, — прошепелявил он.

Орфео Куллин подхватил управляющую сферу, выпавшую из рук безжизненного тела Кинера. Она дымилась и была горячей.

— Вот дерьмо! — произнесла Лейла Слейд.

— И в самом деле, — сказал Куллин. Он казался крайне смущенным.

— Что произошло? — спросил Леззард.

— Они оказались сильнее, — ответил Куллин. — Я приношу свои извинения, магус-таинник. Я недооценил их возможности.

— Мы… проиграли? — спросил Артуа.

— Сегодня? Да, судя по всему. Брат Артуа, моя задача — способствовать вашему делу. Вы обратились ко мне за моими навыками и опытом. Я здесь не только потому, что умею все правильно организовать, но и потому, что знаю, как поступить в случае, если события отказываются разворачиваться в соответствии с планом. Это просто заминка. Мне надо немного подумать и решить, как лучше спланировать продолжение.

— Заминка? — Артуа высокомерно посмотрел на него.

— А может, даже и не заминка, — произнес Куллин. — Пусть ваши братья обратятся к своим зеркалам. Исследуйте перспективы и детерминативы на следующий день или около этого. Возможно, что, даже не убивая главного управляющего, мы уже избавились от его причастности к событиям.

— А что насчет вашего слуги? — спросил Стефой.

— Он вырвался на свободу. Вернется сюда через несколько часов и самостоятельно отключится. Удостоверьтесь, чтобы его хорошо накормили, иначе он не захочет помогать нам в следующий раз, когда это потребуется. И еще нам понадобится новый псайкер. Кто-нибудь очень способный. В этот раз мне хотелось бы, чтобы его поисками занялась Братия… и лучше, если он будет из другого мира. Доставьте его сюда.

— Конечно, — сказал Леззард. — Что-нибудь еще, Орфео?

— Мне надо подумать, магус.

— Да, но пророчество…

— Только пророчество меня и беспокоит, магус-таинник. Я сделаю так, чтобы оно исполнилось со стопроцентной вероятностью.

Орфео Куллин развернулся и вместе с Лейлой Слейд покинул подземелье.

— Думаю, нам лучше уехать, — прошептала она.

— А мы и уезжаем, Лея.

— Я имею в виду планету. Дела идут паршиво. И Братия может разозлиться, если мы не справимся.

— Мы справимся. Ты просто не понимаешь, почему я присоединился к этой игре. Передо мной редко встает серьезный вызов. И это один из таких случаев, Лея. Предприятие, которое обессмертит мое имя. Разве ты не чувствуешь этого?

— Кое-что я чувствую. То, что эти чокнутые одноглазые прожигают нас взглядами. Говорю тебе, надо принести свои извинения и сваливать.

— Лейла Слейд, кажется, я нанял тебя не за этим.

Она пожала плечами.

— Я голоден, — сказал Куллин. — Мне нужны плотный обед и какое-нибудь развлечение. Последнее представление в Карниворе еще не закончилось?

— Я проверю.

— А завтра все должно быть организовано так, чтобы меня никто не отвлекал. Мне нужно, чтобы ты поискала для меня кое-какие книги и старые альманахи в моей библиотеке. Найди все, что только сможешь, на тему Энунции.

— Да? А что это такое?

— Этого на самом деле никто толком не знает. Просто воспоминание, живущее в мифах. Но человек, который сегодня смог остановить нашего Вора… Готов поставить свою профессиональную репутацию на то, что он воспользовался ею.

Глава одиннадцатая

— И как это произошло? — поинтересовался Белкнап, осторожно промывая рану стерильным бинтом, вымоченным в антисептике.

— Порезался, когда брился, — сказал Гарлон Нейл.

— Верю, — сказал Белкнап. — Хотя лично мне показалось, что эту рану оставило попадание срикошетившей и закувыркавшейся пули.

Обнаженный по пояс Нейл сидел на деревянном табурете посреди спартански обставленной кухни «Дома грусти». Доктор вывалил содержимое своего мешка на стол. Кыс и Заэль стояли в дверях, наблюдая за ними. Полночь миновала уже почти час назад, и город словно вымер.

— А вы так много знаете об огнестрельных ранах? — произнес Нейл.

— Я знаю многое о многом, мистер. Вот так. Готово. Не допускайте попадания грязи. Я проверю вас дня через два.

Белкнап посмотрел на Кыс:

— Вы говорили, что раненых двое.

— Вторая наверху.

— Ну что ж, показывайте. И давайте уж говорить начистоту: не нравится мне все это. Этот ушлепок — типичный кланстер, а кто вы, я просто и не представляю.

— Я все слышал, — сказал Нейл.

— А мне плевать, — Ответил Белкнап. — Я делаю это только ради Заэля, ясно? И мне бы хотелось, чтобы вы отплатили мне добром.

— Чего вы хотите? — спросила Кыс.

— Отпустите его. Оставьте его в покое. Дайте ему пару сотен крон… Думаю, что для таких, как вы, это мелочи. Пусть он начнет собственную жизнь. Я хочу сказать, дайте ему шанс, пока вся эта разбойная жизнь не поглотила его.

— Для таких, как мы? — произнес Нейл.

— Заткнись, Гарлон! — предупредила Кыс и перевела взгляд на доктора. — Все не так, как вам кажется.

— Все действительно совсем не так, — встрял Заэль.

— Арендованный дом, огнестрельное ранение, вооруженные громилы, потребность в подпольном костоправе. Я не идиот, леди. Все это связано с преступностью. И вы влипли во что-то по самые уши. И еще скажите мне, что я не прав.

— В этом вы не ошиблись, — признала Кыс. — Мы действительно влипли по самые уши.

— Покажите мне второго пациента, — произнес Белкнап.

Они направились к лестнице.

— Пэйшэнс?

— Да, Гидеон?

— Я благодарен этому врачу за то, что он решил нам помочь, но можно ли ему доверять?

— Заэль говорит, что он ему доверяет.

— Вопрос остается открытым.

— Верно. Можете считать меня глупой бабой, но я говорю вам: если его разрезать пополам, то внутри, на каждой половинке, вы найдете слово «порядочность».

— Будем надеяться, что нам не придется делать этого.

Кыс провела Белкнапа по верхнему коридору, а Заэль семенил за ними.

— И как вам удалось втянуть его во все это? — спросил Белкнап.

— Заэля? Честно говоря, нам пришлось взять его с собой ради его же блага.

— Такие, как вы, всегда это говорят.

— Однажды, — слащавым голосом произнесла Кыс, — нам все-таки придется поговорить с вами о том, что именно вы вкладываете в это понятие.

Она открыла дверь, ведущую в спальню Кары.

Бледная Свол лежала на небольшой кровати, дергаясь в лихорадочном сне. Бинты, наложенные Нейлом на ее живот, пропитались кровью.

— О… Трон, — прошептал Белкнап. — Это еще что за чертовщина?

Он присел возле Кары и снял с нее бинты.

— Ножевое ранение… Проклятье! — Он отдернул руки, когда капельки крови стали подниматься над раной в животе Кары. — Боже-Император, это ненормально! Как она его получила?

— Это было что-то, что они назвали вампирским клинком, — произнес Заэль. — Они говорили, что оружие попробовало ее. Рана не закрывается. Прошу вас, доктор Белкнап, сделайте что-нибудь. Кара слишком хорошая, чтобы умирать!

— Даже и не знаю… — проговорил доктор, поднимаясь на ноги и окидывая взглядом Кыс и мальчика. — Что это? Что, черт возьми, здесь произошло?

Мое кресло бесшумно вплыло в комнату. Несколько долгих секунд Белкнап таращился на меня.

— Меня зовут Гидеон Рейвенор, доктор Белкнап, — произнес я через динамики. — А эти люди, включая Заэля, — мои помощники. Я благодарен вам за ту помощь, которую вы уже оказали нам. Понимаю, что вы напуганы и, кроме того, беспокоитесь о жизни Заэля Эффернети. Полагаю, что могу успокоить вас.

Я активизировал дисплейное устройство своего кресла. Из открывшейся щелочки выдвинулся проектор, продемонстрировавший гололитическую копию моей инсигнии.

Это не была привычная красная печать. Теперь я пользовался лазурным символом особых обстоятельств — мрачным крылатым черепом.

Но Белкнап все равно узнал его.

— Я… но Инквизиция?

— Да, я инквизитор. Ранее был приписан к Ордо Ксенос Геликана. Сейчас, на Юстисе Майорис я действую по положению об особых обстоятельствах.

— Инквизиция? — повторил еще раз Белкнап.

— Это моя команда, доктор. Мы находимся на крайне опасном задании и вынуждены сохранять абсолютную секретность. Именно это и означает понятие «особые обстоятельства». Мы не можем связаться с властями и запросить поддержку. Не можем даже получить медицинскую помощь. Именно поэтому Пэйшэнс и Заэль отправились на ваши поиски.

— Эт-то… это уже слишком… — запинаясь, пробормотал Белкнап.

— Слишком для вас, доктор?

— Как я понимаю, каждый инквизитор несет с собой отражение власти самого Бога-Императора, — тихо произнес Белкнап, не сводя с меня глаз. — Не повиноваться приказам имперского Инквизитора то же самое, что не повиноваться голосу Золотого Трона. Так?

— В общем итоге, так, — сказал я.

— Тогда я не стану оспаривать ваши просьбы и сделаю все, что в моих силах, — просто произнес Белкнап.

— Спасите Кару, — сказал я.

Он вернулся к работе.

— Есть у меня один бальзам, особого состава. На какое-то время я смогу остановить кровопотерю. Потом надо будет провести несколько тестов, и есть шанс, что я смогу справиться с раной. Но мои ресурсы… Мне нужен аппарат для переливания крови, конечно…

— Вы получите все, что потребуется, доктор, — сказал я. — Деньги у нас есть. Скажите Пэйшэнс или Заэлю, что вам необходимо, и они достанут это для вас.

Я развернул свое кресло к Пэйшэнс.

— Твои инстинкты тебя не подвели.

— Я рада. Мне тоже так показалось, но…

— Пэйшэнс, я должен рассказать тебе кое-что о Заэле. Кое-что, что Вистану удалось выяснить этой ночью.

— Проклятье, что еще натворил этот пацан?

— Не в этом дело, Пэйшэнс. Вопрос в том… что он может натворить.

— О чем это ты?

Я собирался было ответить, когда на меня обрушилась псионическая ударная волна. Приготовиться к ней у меня не было никакой возможности, и меня зашатало. По улью стремительно несся псициклон. Не теряя времени, я сбросил скорлупу своего кресла, бесплотным призраком устремляясь в ночь. Я мог слышать отчаянные крики Кыс, доносящиеся из дома подо мной:

— Гидеон? Гидеон?

— Со мной все хорошо. Проверь безопасность дома.

Освободившись от тела, я поднимался в ночное небо, и огромный город сверкал огнями внизу. Над внутренними массивами раскинулось яркое ментальное пламя. Придав своей эфирной оболочке форму лосося, я поплыл туда и увидел…

Трон! Кровь. Бойня. Расчлененные тела. Внутренний двор, заваленный мертвецами и озаряемый пламенем, которое пожирает обломки плазменной пушки. Это был дипломатический дворец в общем блоке А, в самом сердце власти субсектора. Здесь погибло много людей.

В воздухе ощущались затухающие следы демона. Где-то неподалеку на свободе разгуливало настолько опасное существо, что у меня не было ни малейшего желания бросаться на его поиски. Доисторическое порождение Хаоса, ходячий атавизм тех веков, когда еще не была сформирована реальность, — инкубула.

По двору бежал Жадер Трайс, спеша в укрытие. С ним был какой-то человек в черном костюме. К ним навстречу вышли слуги, а бригады медиков в ужасе бродили по двору. Звенела сирена.

Что во имя Бога-Императора здесь…

Человек в темном костюме оглянулся. Он почувствовал меня. Это был псайкер — очень, очень мощный псайкер, — и он уловил мой запах в ветре.

Нельзя было позволить ему поймать меня. Я немедленно ретировался. Но его сознание змеей скользнуло следом.

— Вистан?

Фраука отложил планшет и деактивировал свой ограничитель.

Мир окутала темнота. Где-то за мной продолжало свою незримую охоту сознание человека в темном костюме, бушующее и недоумевающее.

— Рейвенор? — окликнула меня Кыс.

— Пусть Тониус поработает. Он должен просмотреть новостные вокс-каналы и проверить шифровки министерства. В дипломатическом дворце только что произошло массовое убийство, и я должен знать все. Срочно.

Глава двенадцатая

Как только все это началось, Мауд Плайтон решила, что это будет один из тех дней. И она, конечно, понимала почему. Прошлой ночью средства массовой информации распространили объявления, сообщающие всем гражданам улья о «трагическом инциденте» в дипломатическом дворце. На это слишком не упирали, но войска СПО были приведены в повышенную боеготовность, а въезд во все центральные блоки был ограничен. Значит, произошло что-то очень серьезное.

Плайтон занимала гостевую комнату в доме у своего престарелого дяди, жившего в общем блоке Е, и обычно ей приходилось добираться до работы по железной дороге. Она позвонила в отдел с целью узнать, что произошло, но все, что ей довелось услышать, — записанное вокс-уведомление, предостерегающее персонал о возможных проблемах с общественным транспортом.

Поэтому она позаимствовала машину у своего дяди. Дядя Валерии сдавал и уже почти не выходил из дому. Он был музыкантом, но теперь старческое слабоумие сильно мешало ему заставить клавикорд петь в его руках. Но когда-то он был достаточно успешен, успел скопить скромное состояние и даже приобрел двухэтажный особняк во внутреннем массиве, а также услуги личной сиделки.

Мауд осталась его единственным живым родственником, и, устроившись на работу в Магистратуме, она переехала к нему. Валерии не слишком одобрял то, чем занималась его племянница, но в последнее время он нечасто мог вспомнить, чем именно она зарабатывала на жизнь.

— Дядя Волли, можно я позаимствую твой «Бергман»? — спросила она утром, потягивая кофе возле раковины и уже облачившись в униформу.

Стояло раннее утро, и за окнами было еще темно, но ее дядя бодрствовал уже несколько часов, сидя за спинетом[5] и глядя на клавиши из черного дерева, словно пытаясь догадаться, зачем они нужны.

Он не водил свой «Бергман» с восемьдесят девятого года, когда Администратум отозвал его права, основываясь на состоянии здоровья Волерина. Но дядя по-прежнему держал его в личном гараже под жилым блоком и время от времени позволял Плайтон отвозить себя в парк Стайртауна, когда у племянницы выдавался свободный денек.

— Мы едем в парк? — спросил он.

— Не сегодня, дядя Волли. Мне надо попасть в блок А. Работа. Это важно.

Он посмотрел на нее, облаченную в полный комплект снаряжения Магистратума — в служебной броне, со шлемом, притороченным к талии, — и произнес:

— А чем это ты занимаешься, Мауд?

— Я работаю, дядя Волли. Можно мне воспользоваться «Бергманом»?

Он пожал плечами:

— Думаю, да.

Он отвернулся и стал позвякивать нотой си. Мауд стала тихо собираться на выход, взяв ключи из горшочка, стоящего на полочке над обогревателем в коридоре.

«Бергман Амити Велюкс» представлял собой автомобиль с четырехлитровым карбидным двигателем и двухместным салоном, зеленой окраски с экстравагантными хромовыми полосами. Плайтон обожала его, обожала запах кожи и льна в его салоне, обожала едва различимый рокот его мотора. С ее зарплатой, даже если рассчитывать на продвижение по службе, ей никогда не купить себе личный транспорт вроде этого «Бергмана». Рассказывали, что его подарил Волерину дирижер, которого до слез растрогало то, как ее дядя играл даже самые заурядные произведения.

По мере того, как она проезжала скоростные магистрали и связующие трассы между общими блоками, трафик становился все плотнее. Улицы заволокла желтая дымка кислотного тумана. Мауд видела закрытые и взятые под охрану железнодорожные станции, видела подразделения СПО, занявшие места за ничем не замаскированными орудийными башнями на стеках. Улей вооружался.

Частые контрольно-пропускные пункты тормозили движение, офицеры Магистратума, кутаясь в дождевики, проверяли допуски и удостоверения личности. Плайтон уже начинала задаваться вопросом, не лучше ли было бы остаться дома.

И еще ей чертовски хотелось знать, что же произошло в дипломатическом дворце.

Она рискнула свернуть на ведущее вниз ответвление, воспользовавшись своим знанием нижних ярусов города, чтобы объехать заблокированные артерии города. Возле цирка Вискана, она выехала на поверхность и попыталась влиться в поток машин, движущихся по Южной скоростной магистрали общего блока А.

Снова тупик. Как правило, многие сотрудники Администратума отправлялись на работу пешком. Но теперь и их движение было невероятно замедлено, поскольку войска Администратума проверяли их документы и пропускали к внутренним блокам только небольшими группами.

Мауд терпеливо дождалась, пока еле ползущая очередь привела ее к пропускному пункту.

К ней подошел офицер.

Плайтон опустила окно и продемонстрировала удостоверение.

— Отдел по расследованию особых преступлений. Пытаюсь попасть на работу.

— Вы выбрали не тот путь, маршал, — произнес офицер. — Мне очень жаль, но проезд в общий блок А здесь перекрыт.

— И что мне делать?

Офицер взмахнул светящимся жезлом в туман:

— Поворачивайте к востоку. Мы пропускаем персонал Магистратума по авеню Пастората. — Он отвернулся. — Сотрудник Магистратума! Пропустить!

Плайтон резко вывернула похожий на якорь руль и проехала к спуску, на который указывал офицер, в то время как другие его коллеги раздвинули барьеры, освобождая дорогу. Остальные машины — омнибусы и частный транспорт — раздраженно загудели, глядя, как она проезжает мимо.

Плайтон повела «Бергмана» через толпы пешеходов, которые не спешили уступать ей дорогу. Сквозь дождь и помахивание «дворников» она увидела знакомое лицо и нажала на гудок.

На нее хмуро уставились мрачные, уставшие люди.

Мауд высунулась из окна машины.

— Лимбвол! Эй, Лимбвол!

Тощий секретарь департамента, нагруженный пачками дел, оглянулся и посмотрел на нее через толпу.

— Залезай!

Он озадаченно забрался на пассажирское место, и Плайтон двинулась дальше.

— Доброе утро, — сказала она.

— Это твоя машина? — спросил он, пытаясь протереть неожиданно запотевшие толстые линзы своей аугметической оптики.

— Одолжила.

— У кого это?

— У своего дяди.

— А кто он? Красавиц племянник лорда-губернатора субсектора, что ли?

— Да. Отличная машина, верно?

— Не то слово. Трон, что за утро!.. Я как последний болван поперся пешком. Железная дорога не работает.

— Ты шел от самого общего блока Е?

Лимбвол посмотрел на нее:

— Я служу аквиле. Что еще мне оставалось делать? Может, лучше расскажешь, что здесь, во имя Терры, случилось ночью?

— Я надеялась, ты что-нибудь знаешь.

— Я почти ничего не знаю, — пожал плечами Лимбвол. — До меня доходили слухи, что ночью была предпринята попытка покушения на главного управляющего министерства торговли субсектора.

— Где? Во дворце? Кто-то пытался убить Трайса?

— По крайней мере, так я слышал.

— От кого?

— В толпе рассказывали.

— Не слишком надежный источник, Лимбвол. Лучше занимайся своими бумагами. Нет людей настолько безумных или могущественных, чтобы пытаться убить Трайса.

Лимбвол поглядел в окно.

— А у тебя есть объяснение получше?

Объяснения не было. Потоки пешеходов иссякли, и машина покатилась быстрее по почти безлюдным улицам и грязным переулкам, перегороженным баррикадами. Но все равно им еще два раза пришлось останавливаться, чтобы недружелюбные отряды СПО проверили их документы.

— Ты хоть понимаешь, что нам придется проехать весь массив по кругу, чтобы попасть на главную магистраль?

Плайтон кивнула:

— Все равно это лучше, чем торчать в очереди. К тому же так мы сможем сделать остановку возле ризницы. В любом случае мне надо было заехать туда сегодня. А так я даже сэкономлю время. Если ты, конечно, не возражаешь.

— Нисколько, — ответил Лимбвол, откровенно наслаждаясь путешествием в прекрасном экипаже. — И раз уж зашла речь о ризнице, то я прихватил для тебя вот эту папку.

— Да? Из дому?

Лимбвол слегка покраснел.

— Да. Только, во имя Трона, пожалуйста, не рассказывай ничего Рикенсу. Он меня с потрохами сожрет. Я снабдил свой домашний когитатор шифрующими системами департамента, чтобы иметь возможность поработать после вахты. Иначе мне никогда бы не управиться.

— Лимбвол, ты хоть знаешь, что часы после вахты предназначены для отдыха? Спокойный ужин, возможность пропустить пару стаканчиков с друзьями или даже вступить в интимную связь?

— Если я не стану брать работу на дом, то ни за что не успею выполнить все поручения Рикенса. После дежурства я работаю еще около шести или семи часов. Только не говори мне, что сама никогда не брала работу на дом.

— Ну…

— Вот-вот. И еще, вот ты мне скажи… когда у тебя последний раз были с кем-нибудь интимные отношения?

Плайтон нахмурилась и не ответила.

— Держи. — Лимбвол извлек бумаги. — Я обработал это вчера вечером. Основные данные, как ты и просила.

— Ранние изображения? Чертежи? Планы улиц?

— Ну да. Даже отчеты о первых строителях, полученные из архива Школума Архитектус. Ты когда-нибудь слышала о человеке по фамилии Кадизский?

— Вроде в общем блоке В есть площадь Кадизского.

— Названа в его честь. Теодор Кадизский. Именно благодаря его стараниям город приобрел свой первоначальный облик.

— Биография?

— Все в папке.

Плайтон, ведя машину одной рукой, другой взяла протянутые Лимбволом бумаги и убрала их в кармашек на водительской двери.

— Здорово. Спасибо. Думаю, что это поможет нам выяснить все подробности по делу Ольсмана. Я о той потайной крыше. Это что-то очень важное.

— Что ж, только будь осторожна. Чтобы получить эти данные, мне пришлось… копнуть поглубже.

— Неавторизованный доступ? Хочешь сказать… ты украл эту информацию?

— Да простит меня Император, давай лучше скажем так: я просто проигнорировал кое-какие смысловые оттенки понятия «легитимность».

Плайтон усмехнулась. Они уже искали место для парковки на Темплум-сквер. Над ними нависала громада великого храма. Тихо шелестел дождь. Перед аркой темплума было припарковано несколько машин Магистратума. Здание по-прежнему было опечатано.

— Жди здесь, — сказала Мауд. — Я быстро. Просто сделаю еще пару снимков для отчета. Я обещала Рикенсу.

Она вышла из «Бергмана» и поспешила спрятаться под портиком. К ней подошли двое офицеров Магистратума.

— Мамзель, вы не можете…

— Расслабьтесь. Особый отдел, — усмехнулась она, показывая значок. — Я веду это расследование.

Плайтон быстро прошла под широким портиком темплума, миновала галерею и вошла в старую ризницу. Она уже проверяла заряд батареи своего пиктера, когда неожиданно поняла, что ей прямо в лицо нацелен служебный пистолет.

— Вы слишком далеко зашли, — произнес мужской голос.

— Что, во имя Трона?… — начала было она.

— А теперь спокойно и медленно передайте мне пиктер.

Плайтон, не опуская рук, подняла взгляд. Перед ней, перегораживая вход, стояли двое мужчин. Оба были облачены в броню Магистратума, но на ней не было ни идентификаторов, ни значков. Визоры опущены. Стволы пистолетов угрожающе смотрели на нее.

— Полегче, — сказала она. — Сейчас я достану удостоверение, хорошо?

Один из них кивнул. Женщина достала свой значок.

— Мауд Плайтон, младший маршал. Я веду это расследование.

Мужчина взял ее удостоверение, изучил его и бросил обратно.

— Уже не ведете, — произнес он.

— Что?

— Это дело внутренних расследований, маршал. Уходите.

— Постойте минутку…

— Уходите. Сейчас же, — сказал второй. — Теперь делом занимается отдел внутренних расследований.

— Но почему?

— Мы не собираемся вам ничего рассказывать, — отрезал первый. — Возвращайтесь в свой департамент.

— Кое-что вам придется сказать мне, — заявила Плайтон.

— Да? Что же?

— Диктат Магистратума номер тысяча семьсот восемьдесят. Положение об установлении личности офицерского состава. Кто вы?

— Я уже говорил вам. Отдел внутренних расследований.

— Имена?

— Маршалы Вигот и Кубер. Удовлетворены? Мы закончили?

— Мы закончили, — произнесла Плайтон, отправляясь обратно к «Бергману».

Она припарковала машину в рокритовом ангаре под центральной башней, оставив пропуск на приборной панели, и вместе с Лимбволом отправилась наверх.

В департаменте расследования особых преступлений стояла зловещая тишина. Им никто не попался по пути, даже мадемуазель Лотилла. Под кремовыми электрическими лампами сиротливо поблескивали пустые столы, и бумаги слегка шелестели в бризе разгоняемого вентиляторами воздуха.

Плайтон и Лимбвол посмотрели друг на друга. В кабинете полномочного представителя Магистратума кто-то разговаривал на повышенных тонах.

Плайтон села за свой стол и ввела в когитатор код доступа и песнь Пробуждения. Высветилась только поверхностная информация, и ничего более. Все ее драгоценные отчеты по делу Ольсмана, включая сделанные в первый день пикты потайного потолка, оказались недоступны. Удалены.

Такого прежде никогда не случалось.

Говоря по правде, не совсем так. Несколько лет назад отдел задержал за уличное убийство женщину, утверждавшую, что она является имперским инквизитором. Гидеон-кто-то-там. Затем Рикенсу нанесли визит двое мужчин, и вскоре все файлы по делу были уничтожены. Мауд тогда усомнилась в правильности такого поступка, но Рикенс сказал ей, чтобы она забыла о происшествии.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — произнес он тогда. — Забудь.

Плайтон пыталась забыть, но это оказалось непросто. Хотя она и не сомневалась, что дело действительно касалось инквизитора. Иначе, зачем бы Рикенс стал стирать информацию? Ей было приятно думать, что тем самым они послужили священным ордосам Бога-Императора.

Но это?

Чем все оправдывается на этот раз?

Люк главного подъемника с шипением открылся, звук показался слишком громким в тишине офиса. Сквозняк заворошил бумаги. В отдел по расследованию особых преступлений вошла бригада когитационных адептов из Техникус, сопровождаемая фалангой маршалов Магистратума.

Адепты, не тратя лишнего времени, приступили к демонтажу когитаторов департамента.

— Что, черт возьми, происходит?! — закричал Лимбвол.

Маршалы прижали его к стене и начали избивать. Плайтон медленно поднялась со своего места. На нее тут же нацелили оружие.

Маршалы носили огненно-рыжие значки отдела внутренних расследований.

— Остановитесь, — сказала Плайтон. — Хватит его бить.

Но маршалы, прячущие лица за опущенными визорами, продолжали избивать Лимбвола, пока тот не осел на пол. Одна из линз секретаря треснула.

— Именем Императора, я требую ответить, по какому праву вы это вытворяете! — крикнула Плайтон.

Дверь офиса Рикенса распахнулась, и оттуда выскочил массивный мужчина Мауд сразу же его узнала. Один из старших чинов Магистратума — Санкельс, глава отдела внутренних расследований, занимавшегося преступлениями, совершенными представителями самого Магистратума.

Санкельс обернулся и заорал в сторону офиса Рикенса:

— Сегодня, слышите меня? Сегодня!

Пройдя мимо Плайтон, Санкельс прожег ее взглядом. И ушел.

— Мауд? — прокричал Рикенс от двери, ведущей в его кабинет.

Плайтон поспешила к нему, и начальник втянул ее внутрь комнаты.

— Что здесь происходит? — спросила она.

Бледный как полотно Рикенс опустился в кресло.

— Кое-что, — сказал он.

— Сэр?

Он посмотрел на нее.

— Мауд, — произнес Рикенс. — Мне самому мерзко задавать этот вопрос, но ты намеренно нарушила процедуру, когда приступила к расследованию смерти Ольсмана?

— Нет, сэр.

— Я и сам так не думаю. В отчете ты отразила все подробности, касающиеся сцены преступления?

— Да, сэр.

— Все до последней?

— Прямо как по учебнику, сэр. А что произошло?

Рикенс положил руки на консоль перед собой. Его пальцы дрожали.

— Сегодня утром, в девять двадцать, деятельность отдела по расследованию особых преступлений была приостановлена.

— Что?

— Приостановлена. Все дела отозваны отделом внутренних расследований. Поступило донесение, что мы не справились с делом Ольсмана. Нарушение процедуры. Укрывательство преступника.

— Ни в коем случае, сэр…

— Знаю. И верю тебе, Мауд. Но Санкельс полагает иначе. Нам приказано освободить помещение и не покидать свои дома до тех пор, пока не закончится расследование. Судя по всему, есть прямая связь между делом Ольсмана и покушением на жизнь главы министерства торговли субсектора Жадера Трайса.

— О мой Трон! Они попытались его убить?

— Кто?

— Сэр, я понятия не имею! Я только слышала слухи…

— Слухи верны. Поэтому мы и оказались в таком положении. Сдай свой значок и оружие, Мауд.

— Что? Почему?

— Потому, что ты отстранена от работы. Отдел внутренних расследований собирается допросить тебя. Ты обязана вернуться к себе и ждать, когда тебя вызовут.

— Но я не сделала ничего противозаконного!

— Знаю, Мауд. Но все-таки…

Плайтон отцепила значок, сняла с себя кобуру и положила их на стол перед Рикенсом.

— Отправляйся домой и жди вызова, — сказал Рикенс. — А я постараюсь сделать все, чтобы это дело велось максимально непредвзято.

Глава тринадцатая

«Аретуза» тихо постанывала во сне. Выход на высокую орбиту Юстиса Майорис позволял произвести полное отключение систем и давал возможность заняться необходимым ремонтом. Перекрытия недвижного старого судна поскрипывали, хотя невзгоды космического путешествия сменились долгожданным отдыхом.

Блуждая по полумраку ремонтных тоннелей и нижних палуб, Шолто Ануэрт наслаждался тем, как поскрипывает и вздыхает вокруг него металлический корпус. Благодаря этим звукам корабль казался ему живым. Кроме того, капитан отправил двадцать человек своего экипажа расслабиться в кабаке, и, не постанывай судно, абсолютная тишина действовала бы на нервы.

Ануэрт оценивал примерную стоимость капитального ремонта. За ним покорно ползли три небольших сервитора. Два из них представляли собой базовые модули обслуживания. А третий тащил в верхних лапах массивную книгу в жестком кожаном переплете, удерживая ее в раскрытом виде. Этот сервитор заменял кафедру, а книга представляла собой ремонтный журнал «Аретузы». Изучив очередной участок корабельных систем, Ануэрт подходил к нему и перьевой ручкой дополнял перечень необходимых работ, к которым его экипажу предстояло приступить по возвращении. С такой работой быстрее бы управился самый примитивный информационный планшет, но Ануэрт питал слабость к ведению дел на бумаге.

Записанные им слова были такими же маленькими и непонятными, как и сам капитан.

— Доп. канал «один-три-четыре-один», нижняя служебная палуба, обновить изоляцию на энергостволе и сменить цифровые клапаны с два-шесть-два по два-шесть-девять, — бормотал он под нос в такт движению пера, в результате чего его слова приобретали странную, растянутую интонацию.

Ануэрт завернул колпачок ручки.

— Готово. Здесь мы закончили. Теперь направимся к следующему пересечению. — Он зашагал дальше, и троица сервиторов задергалась, со скрежетом следуя за ним.

Капитан внезапно остановился и уставился на стену темного коридора.

— О-го-го. Все, что угодно, но только не это. Это неприемлемо. Видите эту отвратительную ржавчину?

Сервиторы кивнули металлическими черепами.

— Заржавление этого магнетизма недопустимо, поскольку это не приведет в восторг общую цельнотельность судна. — Ануэрт снова снял колпачок с ручки и добавил еще несколько коротких слов.

— Нижняя служебная палуба, чинить ржавую стену герметиком. И отполировать где надо.

Они продолжили обход, отправившись в мрачную пещеру кормового трюма. Освещение здесь было особенно скудным, половина люминесцентных ламп не работала (Ануэрт старательно отметил это в книге). Несколько плит, покрывающих палубу, покорежилось. Ремонтные сервиторы освещали их фотогальваническими лампами, пока капитан пытался выяснить причину деформации.

Снова заскрипел металл, но Ануэрт не обратил на это внимания. Он пробежался пальцами по поврежденному участку палубы и тихо выругался. В этот момент что-то заслонило свет ламп.

— Вы, недоделки, держите их ровно! — крикнул он, все еще оставаясь в тени.

— Эй, — послышался низкий и неимоверно глубокий голос.

Шолто Ануэрт оглянулся и уставился на колоссальную фигуру, возвышающуюся за его спиной. Капитан «Аретузы» заморгал. Ему слишком хорошо был известен как этот человек, так и то, чем тот зарабатывал на жизнь.

— Что-то не припомню, чтобы я приглашал вас на борт своего корабля, мастер Уорна, — произнес он, безуспешно пытаясь скрыть страх в своем голосе.

— Это все потому, что вы меня не приглашали, Ануэрт, — ответил Люциус Уорна.

— Вы знаете м-мое имя?

— Шолто Ануэрт, капитан «Аретузы». Работа обязывает знать подобные вещи. Особенно если учесть, что я ищу вас.

— И-ищите? Меня? П-почему? Зачем? Зачем вам искать меня?

— Затем, что нам необходимо поговорить.

— Но мне не о чем говорить с вами, сэр. Мои губы запечатаны.

— А до меня доходили слухи, Ануэрт, что обычно вы весьма разговорчивы. Я даже слышал, что вы болтун. Говорите много, но девяносто процентов ваших слов — бессмысленный бред. Меня интересуют оставшиеся десять процентов осмысленных реплик, которые вы иногда выжимаете из себя.

Ануэрт распрямился в полный рост — в результате чего его глаза оказались на уровне пупка Уорны — и произнес:

— Я буду крайне преблагодарен, если вы окажетесь любезно снисходительны и удалите свою личность с моего корабля.

Люциус Уорна небрежно взмахнул рукой, ударив тыльной стороной кисти одного из сервиторов. Нечеловеческая сила этого удара заставила закувыркаться машину по полу. Когда сервитор остановился, он был измят и изломан, а порванные кабели и сервоприводы разбрасывали искры.

— Мы будем разговаривать, — прогрохотал Уорна. — И точка.

Люциус повел капитана к небольшой комнате отдыха рядом с мостиком. По пути Ануэрт увидел и других людей, вторгшихся на его корабль, — крепко сложенных типов, вооруженных пистолетами. Они стояли на страже в люках и на пересечениях коридоров, готовясь поприветствовать команду Ануэрта, когда та вернется. Еще больше людей оказалось на мостике. Эти изучали базы данных корабля и копались в бумажных записях.

Ануэрт вспыхнул бы от гнева при виде такого произвола, если бы все его эмоции и мысли не заглушал ужас. Он не был отважен и всячески избегал конфликтов. За время своей тихой торговой жизни он никогда не сталкивался с абордажем, его никогда не атаковали и никогда его благополучию и здоровью серьезно не угрожали.

Он молчал, как ему и было приказано. Уорна показал капитану на обтянутую кожей скамью возле стены комнаты отдыха.

Сам охотник за головами остался стоять. Он спокойно расстегнул бронированные перчатки своего доспеха и положил их на журнальный столик. Огромные руки Уорны оказались так же испещрены шрамами и шишками, как и его голова.

— Во время Огненного Потока вы были на Пределе Боннэ.

Ануэрт пожал плечами, поскольку не смог понять, был ли это вопрос, и не мог понять, стоит ли на него отвечать.

— Затем вы отправились в сезонный рейс мимо Энкрейджа и Бостола. Ваше путешествие завершилось здесь шесть дней назад.

Ануэрт снова пожал плечами.

— И как, успешный рейс? Хорошая прибыль? Есть ли у вас грузы?

— Немного разных красотулек. Неудачный сезон.

— И дальше будет только хуже, — произнес Уорна. — А что насчет пассажиров?

Ануэрт ничего не ответил.

— Вы меня боитесь, что ли? — улыбнулся Уорна.

— Не имею ни малейшего понятия, почему я не должен.

— Чертовски верно. Я страшный человек. Может быть, поэтому вы и утратили свою всемирно известную болтливость. Может быть, вам будет проще разговаривать с родственной душой?

Уорна подошел к двери и кого-то окликнул. В комнату вошел рыжеволосый мужчина в жакете из витрианского стекла.

— Приветствую, Ануэрт, — сказал он. — Вам известно, кто я?

— Сайскинд, капитан «Очарования», — кивнул Ануэрт.

— Надеюсь, вы не возражаете, если Люциус побудет с нами. Он работает на меня. Если поможете мне разобраться в одной проблеме, то мне не придется платить ему за то, чтобы изуродовал вас.

— Очень воодушевляюсь слышать это, капитан Сайскинд. И каким же фешенебельным образом могу я помочь вам?

— Позвольте мне начать с извинений, Ануэрт, — произнес Сайскинд. — Все-таки мы вломились на ваш корабль, захватили его. Мне не знаком капитан, которому бы это понравилось.

— Мне тоже.

— Но поймите, пока я не получу то, что хочу, мои люди останутся здесь. И любой ваш человек, рискнувший оспорить этот факт, горько пожалеет. Я пытаюсь разыскать «Октобер Кантри», Ануэрт. «Октобер Кантри» и его капитана — Кизари Феклу.

Капитан «Аретузы» прочистил горло.

— Тогда вы излучили свою радиацию в неподходящем направлении, капитан Сайскинд. Я — не он, и его здесь нет, вот такие дела. Когда последний раз мой взгляд падал на него, он был на Пределе во время Огненного Потока.

— Вы видели его там? — произнес Сайскинд, снимая с полки астролябию.

— Если подумать, да. Я даже говорил на него. Он неотрицаемо присутствовал, так же как и капитан Акунин, и прочие озабоченные преподобия их картеля.

— И все они покинули Предел раньше, чем я добрался туда, — обратился Сайскинд к Уорне, а потом снова посмотрел на Ануэрта. — О чем вы разговаривали с Феклой?

— Я заключил встречу с выгодным капитаном и расточал с ним слова о коммерческих деловых отношениях, которые могли бы возникнуть, проницательно говоря, между нашими двумя.

Сайскинд раздраженно рассмеялся.

— Ануэрт, Ануэрт… картель… Фекла и Акунин играют вне моей лиги, не говоря уже о вашей. Как вы умудряетесь терпеть позор, пытаясь заключать сделки с такими людьми? Трон, вы же просто ничтожество. Безымянный карлик на корабле-развалюхе.

Шолто отчаянно заморгал и отвел взгляд.

— Послушайте меня, Ануэрт, — сказал Сайскинд. — Мы договорились встретиться с Феклой в Пределе Боннэ, но я опоздал. Он уже исчез к тому времени, когда я добрался до места. В обычных обстоятельствах он оставил бы мне послание, но он этого не сделал. Естественно, я начал волноваться. Поэтому мне и пришлось нанять Уорну, чтобы провести небольшое расследование. И угадайте, что он нашел?

— Не имею никакой идеологии, — сказал Ануэрт.

— Сразу после Огненного Потока к Пределу Боннэ пристыковался грузовой лифтер, зарегистрированный, согласно кодам приемоответчика, на «Октобер Кантри». Люди, находившиеся на его борту, идентифицированы не были. Точнее говоря, отчеты вигилантов указывают на то, что они решили сохранять анонимность. Но кое-что в отчетах все-таки отразилось. Кто бы ни были эти люди, но они договорились с вами о частной встрече. А вскоре после этого принадлежащая вам куча металлолома покинула Предел и начала свое путешествие.

— Кто были эти люди? — спросил Уорна.

— В точности не помню… — начал было Ануэрт.

— Вот только без этого! — плюнул слова Сайскинд. — Мы видели записи. Факты, Ануэрт. Не надо покрывать себя еще и ложью. Вы либо встречались с Феклой, либо с его представителями, либо с людьми, которым каким-то образом удалось захватить лифтер, принадлежащий «Октобер Кантри». Так кто это был?

Шолто Ануэрт, столь маленький, что его ноги не доставали до пола, когда он сидел на скамейке, лишь отважно покачал головой.

— Все время рейса вы везли на борту пассажиров? — прорычал Уорна. — От Предела до Юстиса.

— Только грузы, — сказал Ануэрт.

— Орналес! — прокричал Сайскинд.

В каюту вошел человек, вручивший ему один из судовых журналов «Аретузы» в кожаном переплете. Сайскинд открыл последнюю запись.

— Вот что написано здесь вашей собственной рукой, Ануэрт. Договорился о перевозке пассажиров от Предела Боннэ до Юстиса Майорис. Восемь человек. Цена согласована. Имена не зарегистрированы.

Ануэрт знал, когда лгать уже бесполезно.

— Я принадлежался тем людям, чтобы действовать как перевозчик. Они уже покинули судно.

— Кто это был?

— Торговцы, я раздумываю. Я не задавал им вопросов.

— Да ладно тебе, ничтожный ублюдок!

— Даже если бы я знал имена, — бросил Ануэрт, — я не буду обязывать вас с ними! Капитан и его клиенты восторгаются принципами приватизации и доверия! Вы и сами знаете это, поскольку сами капитан.

— Знаете, — усмехнулся Сайскинд, возвращая книгу своему первому помощнику. — Меня восхищает ваш профессионализм, Ануэрт, в самом деле восхищает. Тайна личности клиента. Я действительно всячески стараюсь ее соблюдать. Но будь мое судно захвачено, а сам я находился бы в одной комнате с Люциусом Уорной, то не стал бы слишком упорствовать. Посему… я жду эти чертовы имена.

— Нет, — сказал Ануэрт.

— Хорошо, тогда ответьте на другой вопрос. Что вам известно о человеке по имени Гидеон Рейвенор?

— Ничего, — категорически отрезал Шолто Ануэрт.

Сайскинд обернулся к Уорне.

— Достаньте вашего свидетеля, — произнес он.

Люциус Уорна залез в мешочек на поясе и извлек из него что-то, что начало вибрировать и клацать.

— Знаете, что такое кусач? — спросил он.

Ануэрт покачал головой и стал отползать назад по скамье, пока места для дальнейшего отступления уже не осталось.

— Что ж, — сказал Уорна, — значит, узнаете. Если не будете отвечать на вопросы. Вы знакомы с Гидеоном Рейвенором?

— Да, — сказал Ануэрт.

— Он был вашим пассажиром? Он и его команда?

— Да, — ответил слабым, тихим голосом Ануэрт.

— Ну, хоть к чему-то мы пришли. Что случилось с Феклой и его кораблем?

— Не знаю! В прощении, но не знаю! Они не говорили мне!

— Возможно, что и не говорили. Тогда другой вопрос. Где сейчас Рейвенор и его люди?

— Не знаю. На поверхности. Это все, что я могу объяснить, к лучшему краю моего знания.

— На поверхности. Ага. А как вы поддерживаете с ними связь?

— Я не поддерживаю! Наше договорение завершилось.

— Но вы же должны знать, чем они заняты?

— Я заумаливаю вас, что не знаю! Они сделали особую необъятность из не сообщения мне уместности их бизнеса! Они сказали, что я не должен знать это для пользы моего здоровья!

Люциус Уорна медленно поднял кусача.

— Как же они ошибались, — сказал он.

Глава четырнадцатая

Карл Тониус постепенно, по частям извлекал тайны из коробочки с загадками, принадлежавшей Чайковой. Он занимался расшифровкой в течение уже двух дней. Карл выписывал каждый клочок данных на небольшие листки, приклеивая их к стене восточной спальни, перемещая в зависимости от того, что еще удавалось узнать. Карточки уже покрывали почти всю стену. Время от времени Карл подходил к своим когитаторам и проверял полученную информацию, выходя на связь с Информиумом, или прогонял какие-то числа через свой арифмометр.

Размах деятельности Тринадцатого Контракта становился все более очевидным. Картель существовал в течение уже многих лет. Раньше я полагал, что в Петрополис были завезены контрабандой тысячи зараженных устройств, но настоящее число к текущему моменту достигло уже почти пяти миллионов.

Пять миллионов! Если это правда, использование зараженных варпом устройств в структурах Администратума улья стало уже повседневностью. И картель Тринадцатого Контракта действительно очень разбогател. Об этом свидетельствовали и те суммы, которые отмывала для них Чайкова. Заказы, полученные по Контракту, хорошо и быстро оплачивались, умножаясь за счет доходов от торговли флектами.

Глупая торговля флектами. Жажда сторонних доходов, которой они не смогли сопротивляться, и стала той самой причиной, что вывела меня на их след. Их предала собственная жадность.

Но меня по-прежнему заботили более глубокие взаимосвязи. Кровь Когнитэ, что бежала в жилах тех, кто принимал участие в этой игре. Фекла, Чайкова, Сайскинд, хотя я и не думал, что этот последний недоумок еще не выбыл из событий. Трайс заинтриговал меня, учитывая его власть, статус, и то, что Карлу не удалось узнать ничего о прошлом этого человека. Но я знал, что он нанимал могущественных псайкеров. Например, Кински и неустановленного человека, которого я видел во дворце. Несомненно, в тот день кто-то покушался на его жизнь. У Трайса были и другие враги. Враги, способные призвать инкубулу. Внутреннее чутье подсказывало мне, что это была Божья Братия. Результаты поверхностных поисков, проведенных Карлом, показали, что на Юстисе действует несколько ячеек этой организации. Это особенно насторожило меня.

Я каким-то образом оказался вписан в их предсказания, в их ожидания. И раз они совершили нападение на Трайса, то это означало, что моя борьба против картеля каким-то образом была связана с неким ужасным событием, которого они крайне жаждали.

Фигур в игре было много, точно в регициде. И в центре всего — пугающий меня, загадочный, предсказанный некто под именем Слайт. Мессия Божьей Братии. Кто же он или что же он?

Настоящая фамилия Заэля — Слит. Он зеркалящий провидец и, по определению Эйзенхорна, особенно привлекателен для братства. Неужели я действительно оказался столь легковерен, что приблизил к себе демона? Неужели моя симпатия к Заэлю станет причиной моей гибели, а с ней и гибели всего субсектора?

Молюсь, чтобы этого не произошло. Я человек осторожный, не страдающий излишней амбициозностью. Пусть все и указывает на Заэля, но это было бы слишком просто. Опыт подсказывает мне, что Вселенная представляет собой куда более сложный механизм.

Я подлетел к не отрывающемуся от работы Карлу сзади. Он показался мне напряженным и нервозным. Случайно нажав не на ту кнопку когитатора, он зашипел проклятия и богохульства.

— Полегче.

— Так много данных, — пробормотал он. — Слишком много всего надо собрать вместе. Эта работа изводит меня.

Из коробочки с загадками нам удалось узнать одну важную вещь: несколько членов картеля настолько разбогатели, что уже вышли из дела и отправились на покой. Почти неслыханное дело, чтобы капер продал свой корабль и удалился наслаждаться богатством. Но, видимо, столько уж заработали эти люди. Маребос приобрел целый остров на Мессине. Брэден осел в монастырской крепости над Великим Водопадом на Мирепуа. Без сомнения, занимались они только тем, что пересчитывали свои деньги и купались в них.

Афин Страйксон продал свое судно и, прибавив к этому доходы, полученные от картеля, приобрел личное имение в своем родном мире.

А родом он был с Юстаса Майорис. Он приобрел угодья здесь, в Фартингейле. Тысяча пятьсот километров от улья Петрополиса. Впервые за все время расследования нам представилась возможность встретиться с членом картеля лицом к лицу.

Нейл, Кыс и Матуин уже отправились туда, собираясь задать бывшему каперу несколько прямых вопросов.

— Так много данных, — снова пожаловался Карл, приклеивая к стене очередную карточку. — Можно попросить Заэля помочь?

— Нет, — ответил я. — Я отправил его на кухню, что сварить тебе немного кофеина.

На самом деле мне просто хотелось держать Заэля как можно дальше от всего этого. Если он действительно Слайт… Загудела сигнализация. Я услышал, как Фраука подошел к двери. Затем он вернулся и наклонился ко мне.

— Это врач, — сказал Фраука.

Я оставил Карла продолжать работу и полетел навстречу Белкнапу. Верный данному им обещанию, доктор вернулся проверить состояние Кары.

Он стоял в дверном проеме, держа в руке свой мешок.

— Здравствуйте, медик.

— Здравствуйте, инквизитор.

— Я ценю вашу помощь.

— Замечательно.

— Пойдемте.

Он поднялся за мной по лестнице. Белкнап был хорошим и очень принципиальным человеком. Теперь я и сам мог чувствовать, что Кыс не ошибалась, рекомендуя его мне.

Мы прошли по верхнему коридору к комнате Кары. Но неожиданно раздавшийся крик заставил доктора споткнуться на полушаге.

— Что это было? — спросил он.

— Вас это не касается, доктор, — ответил я. Крик прокатился снова.

— Вы же хотите, чтобы я доверял вам? — произнес Белкнап, поворачиваясь ко мне лицом. — Что, во имя Трона, это было?

— Наш гость, — ответил я. — Он время от времени кричит.

— Позвольте мне осмотреть его.

— Нет.

— Тогда мне придется уйти, Рейвенор.

— Ладно, хорошо.

Я провел Белкнапа по коридору и распахнул сознанием дверь, ведущую в комнату Скоха. Охотник для пущего эффекта натянул свои оковы и снова закричал.

— Святой Трон… — произнес Белкнап, заглядывая в комнату.

— Они мне натерли! — кричал Скох. — Они натерли мои запястья, и те воспалились!

Он поднял руки перед собой, чтобы мы убедились.

— Это неблагородно, — сказал Белкнап.

— Скох мой пленник. Это опасный человек. Чем бы вы ни занимались, но жалеть его не стоит, — откликнулся я.

Белкнап с негодованием уставился на меня.

— В любом случае он остается человеком, чье здоровье находится в опасности. И данная мной врачебная клятва требует от меня осмотреть его.

— Хорошо.

Белкнап подошел к Скоху и оглядел его наручники.

— Вы должны освободить его. Оковы стерли кожу, и в раны проникла инфекция.

— Доктор, этот человек — враг Империума, — сказал я. — Оковы останутся на нем.

— Тогда я должен отвезти его в местную больницу.

— Нет, — ответил я. — Вам уже говорили, что действовать мы можем только втайне. Стоит Скоху оказаться в больнице, и наше прикрытие развалится. Он знает слишком много.

— Тогда что же мне делать, инквизитор?

— Помогите ему.

Белкнап извлек из мешка смягчающую мазь и принялся втирать ее в запястья Скоха.

— Это только начало, — сказал доктор. — Но меня все это не радует.

Кара Свол спала, когда мы вошли. Возле ее кровати стоял, пульсируя и помигивая огоньками, заказанный Белкнапом медицинский аппарат.

— Не может быть, — произнес Белкнап, разглядывая оборудование. — Я составил список вещей, которые могли бы пригодиться, и вы просто пошли и купили их сразу все?

— Я очень дорожу Карой.

— Все это оборудование, — сказал Белкнап. — Вы даже не смотрите на цену. Всем этим можно было бы полностью оборудовать операционную в нижнем стеке. Что же вы за люди?

— Мы люди, которые пожертвуют все это вам, как только дело будет сделано, — ответил я.

Доктор присел на краю кровати и стал осматривать рану на животе Кары.

Она дернулась во сне и забормотала. Я покинул комнату.

— Вокс от Нейла, — доложил Фраука. — Они вышли на позицию и ждут только вашего сигнала.

— Принято, — сказал я. — Послушай, Вистан, ближайшие несколько часов, похоже, будут довольно спокойными. Почему бы тебе не сводить Заэля в галерею? Или в музей. Учитывая то, что нас здесь так немного, мне бы не хотелось предоставлять его самому себе. Особенно после твоего рассказа.

— Понимаю, — сказал он. — Вы хотите держать его подальше от всего, что может вызвать его реакцию, пока никого нет поблизости. Без проблем.

Он отправился искать мальчика, а я скользнул в комнату Карла.

— Я выйду из тела, чтобы помочь Гарлону. Вистан проведет для Заэля экскурсию, и ты сможешь полностью сосредоточиться на работе.

— Хорошо, — сказал он.

— И не забудь проверить Скоха.

— Конечно.

Я возвратился в личную комнату, отключил подъемники кресла и устремил свое сознание в небо.

Одевшись в тело Зэфа Матуина, я отправился по гравийной дорожке следом за Кыс и Гарлоном. Фартингейл — это тихий, расположенный в глубине континента городок с широкими улицами и аккуратно подстриженными деревьями. Небо затянуто тучами и угрюмо. Особняк Афина Страйксона лежит прямо перед нами.

— Предлагаю зайти и представиться, — сказал я.

Мы подошли к сторожке. За прутьями запертых железных ворот темнеют лужайки. К дверям особняка ведут дорожки, вдоль которых возвышаются покрытые эмалью обелиски.

Кыс дернула за звонок. Мы все одеты в простые черные костюмы и длинные плащи из серой шерсти.

— По какому вопросу? — протрещал вокс-динамик, вмонтированный в стену.

Кыс наклонилась к конусу микрофона.

— Департамент сборов и пошлин, — ответила она.

— Так говорите, вас зовут Белкнап? — спросила Кара.

Она сидела на стуле возле кровати. Щеки ее были бледными и впалыми.

— Верно, — сказал доктор, настраивая регуляторы одного из аппаратов.

— То, что вы делаете… все эти тесты. Вы очень дотошно все проводите.

— Я дотошный человек, мамзель Свол.

— Но все равно…

— Вы были ранены так называемым вампирским клинком, — произнес Белкнап. — Нанесенный вам урон не ограничивается только резаной раной. Мне необходимо провести полную проверку биологических процессов, чтобы удостовериться, что не возникнет… побочных эффектов.

— Вы стабилизировали рану. Она мне больше не угрожает.

— Да, но, как я уже сказал, мне необходимо…

Кара посмотрела на Белкнапа.

— Нет нужды сочинять сказки, доктор. То, что вам хочется продолжать тесты, не имеет никакого отношения к ране, причиненной мечом. Изучая ее, вы обнаружили что-то еще. Я знаю это.

— Ясно.

— Так что, продолжайте. — Кара улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза.

Белкнап глубоко вздохнул и вручил ей планшет с показаниями.

— Те дорогостоящие инструменты, которые приобрел ваш начальник, вряд ли ошибаются. Вам известно, что это?

— Мне это было известно еще до того, как меня ранили, — мягко произнесла Кара.

— Да?

— Конечно. Я еженедельно проверялась на автодоке Ануэрта.

— Какого еще Ануэрта? — спросил он.

— Не имеет значения, — быстро ответила она. — Я знаю, что со мной. Астробластома. В прошлом году я предприняла прыжок из стыковочного шлюза в одном только скафандре. Подставилась под мегаватты радиации. Я надеялась, что скафандр был защищен.

— Не похоже.

— Мне тоже так кажется. Так сколько мне осталось?

Белкнап уставился в пол.

— В лучшем случае шесть месяцев, мамзель Свол. Простите.

— Незачем извиняться, это не ваша вина. Лечение?

— Важнее всего условия жизни. Понимаете? Есть, конечно, препараты, которые помогут вам чувствовать себя немного комфортнее. И ангиогенезные ингибиторы помогут вам выиграть чуть больше времени, хотя уже начались карциноматозные процессы.

— Хотите сказать, что рак распространяется по телу?

— Да. Хотя, возможно, вы получили облучение широкой зоны, и теперь онкологические реакции проявились во множестве.

— Как долго я еще буду оставаться… подвижной?

— Если повезет и при условии надлежащего ухода… от трех до четырех месяцев, — ответил Белкнап. — Послушайте, сейчас вам необходим отдых. Я снова навещу вас завтра, и мы сможем обсудить подробности вашего лечения.

— Мы? — спросила Кара.

— Теперь вы мой пациент, — сказал он.

Кара протянула руку и осторожно взяла его за рукав.

— Только есть кое-что, доктор Белкнап, кое-что, куда более важное, чем все остальное. Прошу вас, не рассказывайте никому. Ни моим друзьям. Ни Рейвенору. В особенности Рейвенору. Хорошо?

Белкнап кивнул.

Глава пятнадцатая

— Кто-кто? — осторожно переспросил привратник.

— Департамент сборов и пошлин, — вежливо повторила Кыс.

Она продемонстрировала ему удостоверение, и мы с Нейлом последовали ее примеру. Человек посмотрел на бумаги с некоторой тревогой, но, похоже, поверил в их подлинность. Так и должно было произойти. Документы действительно были подлинными. Карл заставил сам Информиум сделать для нас их.

Нам позволили пройти в вестибюль дома Страйксона. Особняк оказался мрачным и холодным: хотя день был серым и пасмурным, внутреннее освещение включено не было. За исключением тиканья огромного хронометра и хриплого карканья грачей в саду, не было слышно никаких звуков.

— И что вам нужно? — спросил привратник.

Мне он показался самым реалистичным объектом вокруг нас. Крепко сложенный мужчина среднего возраста был более похож на охранника, чем на привратника. Его словам и жестам явно недоставало мягкости и утонченности, которыми, как правило, обладают опытная прислуга и дворецкие.

— Нам поручено провести проверку финансовой документации господина Страйксона, — сказала Кыс.

— Что? Почему? — спросил человек.

— Это мы будем обсуждать либо с самим господином Страйксоном, либо с юристом, имеющим полномочия говорить от его имени.

Пока Кыс говорила, я изучил сознание привратника и узнал некоторые базовые сведения. Звали его Джерен Фелт, он являлся сотрудником службы безопасности, охранявшей дом Страйксона. Несколькими днями ранее, после какого-то инцидента в улье — известия о котором очень обеспокоили Страйксона, — штат дома был сокращен до службы безопасности. Фелту приказали занять место привратника и отвечать на все звонки. Произошло что-то очень серьезное, но Фелт имел слишком низкий чин, чтобы обладать всей информацией. Уверен он был только в том, что о неожиданном визите налоговых инспекторов Империума необходимо вначале доложить своему начальству.

— Подождите здесь, пожалуйста, — произнес он и поспешно удалился, унося с собой наши удостоверения.

— Страйксон ожидает неприятностей, — отправил я.

— Скорее всего, — ответила Кыс, — он уже слышал, что Чайкова мертва, и понимает, что над картелью нависла потенциальная угроза. А он — самый видный ее представитель.

Я мягко просканировал здание.

— Рядом с нами восемь человек. Нет, девять. Мы — причина всеобщей подозрительности и тревожности. Напряженности.

Я ощутил, как Нейл залезает рукой под плащ.

— Нет. Я уже говорил тебе, как все необходимо сделать.

Рука Нейла выскользнула обратно. Фелт возвратился. Наших удостоверений при нем не было, и он никак не прокомментировал их отсутствие.

— Извольте проследовать за мной.

Он повел нас через вестибюль в широкий холл с величественной лестницей. Потом мы прошли по еще одному коридору, миновали арку и оказались в просторном помещении, предназначенном для приема гостей. Это короткое путешествие оказалось весьма увлекательным. Я ощутил взведенные сторожевые турели, скрытые за дверьми вестибюля и наводящиеся на тепловое излучение наших тел, когда мы проходили мимо. Я ощутил охранников с хеллганами, расположившихся позади боковой арки коридора, и еще двух стражников с лазерными винтовками на лестнице, старающихся не показываться нам на глаза. Я чувствовал, как бьются сердца людей, прячущихся за дверьми гостиной и готовящихся ворваться с оружием в руках, если это потребуется. Я коснулся твердых металлических очертаний дистанционно управляемых плазменных орудий, притаившихся за фальшпанелью, нацелив на нас свои жерла. Я увидел электромагнитный блеск многочисленных пиктеров, следящих за нами, и мягко набросил на них пси-пелену, чтобы затуманить наш облик.

Кроме того, я ощутил, как в соседней комнате секретарь тщательно проверяет наши удостоверения по закрытому вокс-каналу, связывающему его с Петрополисом.

— Все люди, находящиеся в доме, собрались вокруг нас. Они вооружены и готовы к действию. Кроме того, дом просто напичкан охранными системами и автоматическим оборонительным вооружением. Будьте осторожны, но не подавайте признаков тревоги. Пусть все идет, как идет.

— Э, кхм… может быть, чаю? Или кофеину? — смущенно проговорил Фелт.

Исходя из его поверхностных мыслей, у него за поясом брюк был спрятан шипострел, но привратник не был уверен, успеет ли быстро его выхватить. Он прикидывал, за каким из предметов меблировки можно будет быстро укрыться в случае, если все пойдет не так как надо.

— Нет, спасибо, — сказала Кыс.

Мы стояли и дожидались. Я почувствовал, что напряжение вокруг нас уже подходит к критической точке, охрана была готова взорваться практически по любому поводу. Отправив свое сознание в соседнюю комнату, я увидел, как секретарь разговаривает по воксу, зачитывает номера наших удостоверений, ждет и наконец, кивает.

— Все чисто. Они не врут, — прокричал он.

Автоматические орудийные турели были переведены в режим «безопасность» и отключились. Охранники опустили оружие и удалились.

— Мы прошли проверку.

В гостиную вошел Афин Страйксон.

Это был высокий мужчина с узким лицом, тонкими черными волосами и подвижными, умными глазами. Он носил дорогой костюм из темно-коричневого тарша. Войдя в комнату, Афин учтиво кивнул нам.

— Меня не предупредили о вашем визите, — сказал он.

Наши удостоверения были в его руках. Он отпустил Фелта мановением руки.

— Департамент время от времени наносит особые визиты. Без предупреждения. Опыт позволяет нам судить, что предупреждение порой дает гражданам возможность спрятать нарушения, — улыбнулась ему Кыс. — Прошу простить, если мы доставили вам неудобства. Вы Афин Страйксон?

— Да, это я. Так можете мне сказать, чем обязан?

— Вы ведь недавно приобрели собственность на Юстисе Майорис? — спросил Нейл.

— Да, так и есть. Девять месяцев назад я решил удалиться на покой и приобрел этот особняк.

— Раньше вы были кораблевладельцем? — спросила Кыс.

— Я был владельцем и капитаном. Семьдесят девять лет. Как говорится, поймал удачу за хвост и отправился сюда, чтобы насладиться ею. Послушайте, ведь мои финансовые агенты оформили все мои отчеты в вашем департаменте и выплатили все полагающиеся налоги. У меня все документы в порядке.

— Действительно, — произнес Нейл.

Он открыл маленькую черную папку и извлек из нее информационный планшет.

— Ваши финансовые советники проявили максимум усердия и тщательности. Тем не менее, мы обнаружили одно упущенное ими несоответствие.

Лицо Страйксона помрачнело:

— Надеюсь, что вы ошибаетесь. Обустройство резиденции в этом мире мне обошлось в кругленькую сумму. Я делал все в точности по справочникам, оплатил услуги юристов. Мне пришлось выплатить немалый налог на то, чтобы департамент восстановил сведения о месте моего рождения. Кроме того, были дополнительные поборы, выплаты за оформление гражданства, компенсации. Для того чтобы стать — как бы это получше сказать — простым гражданином этого прекрасного мира, мне пришлось расстаться с неприлично крупной суммой денег. И я легко на это пошел. Не думал, что после этого с меня еще что-нибудь потребуют.

— Конечно, не ожидали, — сказала Кыс.

— Но, думаю, это вам лучше обсудить с вашими финансовыми агентами, — добавил Нейл.

— Мы просто выполняем свою работу, — произнесла Кыс.

— Знаю, знаю, — слегка улыбнувшись и успокаивающе подняв руку, произнес Страйксон.

Я мягко прощупал его, пока он отвлекся на разговор. Серебряный кулон на его шее содержал довольно мощный пси-блокиратор, но это устройство не могло тягаться со мной. К тому времени, как он улыбнулся и поднял руку, я уже дезактивировал блокиратор и вторгся в его сознание.

Там я обнаружил удивительную смесь раздражения и облегчения. Страйксону действительно доложили о гибели Чайковой. Его предупредил звонок Акунина. Тот был в ярости оттого, что Трайс отказался от встречи и обсуждения возникшей проблемы.

— Этот ублюдок не воспринял меня всерьез, — сказал Акунин Страйксону. — Он думает, что Чайкову убрали конкуренты с черного рынка.

— Но ведь это возможно, верно? — спросил Страйксон.

— Мы ее выбрали в первую очередь потому, что она играла чисто, — сказал Акунин. — Против нее не осмелился бы выступить ни один клан преступного мира. Будь осторожен, Афин. Если кто-то начал на нас охоту, то ты будешь следующим. Тебя легче найти, чем остальных.

Напуганный Страйксон заперся у себя и стал ждать худшего. Когда мы постучались в двери, его нервы не выдержали. Он был готов удариться в панику. А теперь выяснялось, что его всего лишь посетили официальные представители налогового департамента. Облегчение его было невероятным. Ведь на какое-то время ему показалось, что какая-то карающая сила, уничтожившая до того Чайкову со всей ее свитой, настигла и его. Но все равно он был рассержен. Оперативные работники министерства, контролировавшие оформление документов, уверяли его, что проблем с департаментом сборов и пошлин не возникнет. Это было одно из преимуществ, дарованных Тринадцатым Контрактом.

В его поверхностных мыслях я видел все то, что он считал скрытым и что, как он боялся, могло выплыть наружу. Недекларированное имущество, незаконное владение акциями, подставные счета, неоплаченные долги за…

Тут мне пришлось остановиться. Я не собирался врываться в его сознание и выворачивать его наизнанку. Мне не хотелось, чтобы он осознал, что происходит. Данная форма телепатической манипуляции родственна гипнозу, мягкому убеждению, заманиванию. Его разум был настолько занят финансовыми проблемами, что был готов выложить все, что угодно.

— Господин Страйксон, — впервые за время встречи заговорил я. — Дело касается технологических пошлин.

Я произносил слова, придавая голосу Матуина мягкий тон, оказывая гипнотическое воздействие на его восприимчивое сознание. Слова подкреплялись телепатическим эхом. И именно это эхо пробирало его до глубины души.

— Технологических пошлин?

— На продажу вашего судна «Букентавр».[6] Если аффидавиты фискальных прибылей и отступные письма, заверенные вашими агентами, точны, то значение налога постановки на якорь и коммерческие сделки выше на тридцать два процента.

На самом деле ошибка была в двадцать шесть процентов, но мне необходимо было его смутить. Удивленным разумом куда легче управлять.

— Тридцать два?

— Один только владелец пристани недополучил девять десятых прибыли. Но сильнее всего нас заботит заключение торговых сделок — основное поле деятельности нашего департамента. Печати на перевозку были просрочены на…

— Восемь лет.

— Восемь лет, — сказал Нейл, делая вид, что сверяется со своим планшетом.

— Восемь лет? — произнес Страйксон, присаживаясь.

— И неправильно заявлен тоннаж.

— И неправильно заявлен тоннаж, — сказала Кыс.

— «Букентавр» — судно седьмого класса.

— Поскольку «Букентавр» — судно седьмого класса, — закончила она.

— О Трон, — прошептал Страйксон. — Так сколько я еще должен?

— На текущий момент, — произнес я, — учитывая пени, вы должны…

— Должны, Афин, сказать нам, как долго вы работали на картель?

Слишком захваченный мыслями о возникших финансовых проблемах, Страйксон пожал плечами.

— Не более четырех лет. — Он думал, что рассказывает нам о грузовых печатях.

— Кто пригласил вас?

— Акунин и Выголд.

— Сколько рейсов к Оплавленным Мирам вы совершили?

— Девять, — пробормотал Страйксон, полагая, будто только что объяснил нам, как трудно было просчитать фискальный резерв, чтобы увеличить закладную ставку при продаже корабля.

— Да, это всегда не просто, — произнес я вслух.

— Сделкой занимались брокеры от Навис Нобилите, — сказал Страйксон. — Это было просто ужасно. Мне необходимо выпить кофеина. Желаете кофеина?

— Вам не нужен кофеин.

— Мне не нужен кофеин, — сказал он, снова опускаясь в кресло. — Простите, о чем вы только что спрашивали?

— Почему вы вышли из картеля?

— Я уже достаточно заработал. Точнее говоря, больше, чем мог мечтать. Я устал от космоса. И тут представилась хорошая возможность… — Он помедлил, поднял взгляд и озадаченно забормотал: — Неужели… я только что рассказал, почему вышел из дела?

Я слегка сжал свою ментальную хватку, точно борец, меняющий захват.

— Нет, Афин. Вы только что рассказывали мне, на кого работали. Кто организовал Тринадцатый Контракт?

— Ах да. Всем шоу заправлял Акунин. Начиналось все с него и Феклы. Потом уже они набрали всех остальных. Акунин любил бахвалиться тем, что заказы поступают от самого Жадера Трайса. Но, как однажды мне рассказал Фекла, это была болтовня. Акунину нравилось делать вид, будто бы он напрямую связан с главным управляющим министерства. На самом деле приказы поступали через секретистов.

— Кто такие секретисты?

Страйксон посмотрел на нас и улыбнулся. Ему казалось, будто бы он радостно рассказывает нам, что брокерам Навис Нобилите нельзя доверять продажу хорошего корабля, если они могут с этого навариться. Но рот его говорил:

— Не знаю. В этом-то и суть. Секретисты работают тайно. Они несут волю Диадоха. Они прикрывают его деятельность и защищают его. И они чертовски хорошо справляются с этой задачей. Трон, не хотелось бы мне перейти кому-нибудь из них дорогу! Однажды за ужином я повстречался с одним из них. Его звали Ревок. Главный контакт Акунина. Этот человек ужасен. Каменный убийца.

— Что еще вы можете рассказать мне об этом Ревоке?

— Практически ничего. Мне запомнились только его желтые глаза. Чертовы желтые глаза… — Голос Страйксона затих.

Впоследствии он помнил, что сказал нам только:

— Никогда не доверяйте брокерам. Они не включают в свои оценки налоги на сверхприбыли и пытаются ухватить тринадцать процентов выгоды при продаже.

— Кто такой Диадох?

— Наследник. Преемник. Тот, что должен быть!

— Жадер Трайс — Диадох?

Страйксон громко рассмеялся и поднялся из кресла.

— Ну, конечно же, нет! Он только его главный помощник! Правая рука Диадоха.

— Сядь.

Он резко сел, подчинившись мне.

— Значит, Диадох стоит выше, чем главный управляющий?

— Да. Конечно, — тихо проговорил Страйксон. Глазами Зэфа я поглядел на Кыс и Гарлона.

— Какова цель Тринадцатого Контракта? — Чарующий голос Кыс прозвучал в его голове.

Страйксон посмотрел на нее.

— Доставка систем обработки данных с Оплавленных Миров, а в особенности со Спика Максимум. Мы должны были поставлять их министерствам Юстиса Майорис.

— Зачем?

Страйксон заморгал.

— Честно говоря, не имею понятия, — сказал он. Он не лгал.

— Давайте посмотрим ваши налоговые декларации и компенсационные выплаты, — произнес я.

— Ох, ладно… — вздохнул Афин Страйксон.

Глава шестнадцатая

К концу дня город за окнами размыло дождем. В такой час в офисе особого отдела обычно бывало людно. Но этим утром представители департамента внутренних расследований временно отстранили всех от службы, а техники демонтировали все когитаторы и унесли их вместе с горами картонных коробок, набитых бумажными отчетами.

В офисе стояла траурная тишина. Выключены были даже системы вентиляции. Рикенс мерил шагами зал, постукивая тростью. Все это было неправильно. За все годы своей преданной службы он никогда…

Он услышал, как за его спиной открылся люк, и обернулся. Санкельс, огромный и похожий на ходячую бочку в своей униформе, прошел между пустыми столами и встал возле Рикенса. В отличие от сутулого начальника особого отдела Санкельс имел прямую спину, был значительно моложе, выше и массивнее. Он посмотрел на Рикенса из-под полуопущенных век.

— Вы получили мое послание?

— Да, — сказал Рикенс.

— Так будет лучше, — произнес Санкельс. — Человек с вашим послужным списком и такой отличной репутацией имеет хорошие перспективы после отставки. Просто подумайте над этим. Начинается ужасная неразбериха, Рикенс, и вам незачем тонуть в ней. Тихий уход на пенсию, отставка по состоянию здоровья. У вас будет стабильная пенсия. И главное, вы не будете запятнаны, если что-нибудь всплывет в процессе расследования.

— А вы, как только я уйду, сможете навести здесь свои порядки?

— Если говорить по-простому, — сказал Санкельс и протянул руку. — Ну, так как?

— Что — как?

— Пора на отдых, представитель Рикенс?

— Вы честно думали, что я сдамся и упрощу вам задачу, Санкельс? — спросил Рикенс.

Глава департамента внутренних расследований побагровел и убрал руку.

— Не делайте этого, — прошипел он сквозь зубы. — Не стоит даже пыта…

— Я офицер Имперского Магистратума, — произнес Рикенс. — Я давал присягу защищать законы государства и правосудие Императора Человечества. Я стою на страже кодексов и прав, гарантирующих нашу общую свободу. И не собираюсь отходить в сторону или помогать вам.

Санкельс вначале отвернулся и собрался уйти, но затем вновь резко метнулся обратно, нацеливая палец прямо в лицо Рикенсу. Представитель Магистратума вздрогнул.

— Вы даже не представляете, с чем имеете дело! — закричал Санкельс.

— Действительно, не представляю, — спокойно признал Рикенс. — Я абсолютно не понимаю, что происходит и почему департамент внутренних расследований пытается укутать все великой тьмой. Мне ясно только то, что мой департамент наткнулся на что-то очень важное и потому был выбран козлом отпущения.

— Вы…

— Я закончу то, что начал говорить, Санкельс. Мне известно, что ваш отдел тесно связан с министерством торговли субсектора, как известно и то, что вы сами напрямую связаны с его главой. Не стану ставить под сомнение то, что попытка покушения на жизнь управляющего Трайса, совершенная прошлой ночью, была угрозой всем нам. Признаю, что могут существовать какие-то внутренние секреты и государственные тайны, к которым я не могу быть допущен. Но я не позволю, чтобы мой отдел принесли в жертву. Если я уйду в отставку, никто не будет проводить расследования. Ничто не сможет воспрепятствовать быстрому и полному уничтожению отдела по расследованию особых преступлений.

Рикенс достал из кармана плаща стопку бумаг.

— Сегодня, сэр, я списался с Юстициарием, департаментом Адвокатуры и управлением Арбитрес субсектора. Я советовался с юрисконсультом. Если я откажусь уйти в отставку, вам придется открыть в отношении меня судебное преследование. А это в любом случае приведет к полномасштабному расследованию происшествия. Все вскроется. Никаких больше тайн. Если обвинения, выдвинутые вами против моего департамента и служащих в нем людей, верны, вы сможете доказать это при разбирательстве дела Юстициарием. И если мы виновны, пусть нас признают виновными. Я не собираюсь участвовать в этом тайном перевороте и незаконной узурпации власти департаментом, который, на мой взгляд, и без того уже слишком могуществен. Отдел внутренних расследований, Санкельс, лишь исполнитель закона, а не сам закон.

— И вы откажетесь от спокойного ухода на пенсию только для того, чтобы доказать это утверждение?

— Я не уйду, Санкельс. В этом мой долг перед Троном.

Санкельс медленно смерил Рикенса взглядом.

— Расследование и суд уничтожат вас, Рикенс. Ваша репутация, ваше доброе имя. Я пытался избавить вас от позора и забвения.

— Не думаю, что вы пришли за этим, — сказал Рикенс, обходя Санкельса и направляясь к двери. — Я ухожу домой. Завтра же утром я первым делом отправлюсь к консулу Юстициария, чтобы приготовиться к этому вашему расследованию. Несомненно, они затребуют доступ ко всем тем бумагам и электронной документации, которую вы изъяли из этого офиса. И я уверен, мне сразу же порекомендуют связаться с орденом Инквизиции, чтобы проинформировать их о предстоящем суде.

Санкельс уже собирался что-то сказать, но потом сжал губы.

— Доброй вам ночи, сэр, — сказал Рикенс, покидая комнату.

Санкельс постоял немного в одиночестве, а затем достал из мешочка на поясе мобильный вокс. Он выбрал защищенный канал.

— Это Санкельс. Мне необходима встреча с главным управляющим в самые кратчайшие сроки.

Орфео Куллин потягивал крапивный чай и предавался чтению, когда его без предупреждения навестили представители Братии. Начинало смеркаться, и климат-контроль в номере Регентства Вайсроя противостоял ненастью, бушующему за окнами. Куллин сидел за столом, заваленном старыми рукописями, книгами и документами древности, закодированными на планшеты. Том, что Орфео сейчас держал в руках, был написан на одном из ксенокодов, и приходилось, словно театральный бинокль, держать перед глазами громоздкий оптический переводчик. Под столом играла симивульпа.

Орфео Куллин уже почти полностью забил память информационного планшета извлечениями. Энунция. Его терзало любопытство. Может ли это быть правдой?

— К вам пришли из Братии, — произнесла Лейла Слейд.

— Уже? — Куллин опустил бинокль.

— Мне сказать им, что вы заняты?

— Нет, я в их полном распоряжении. Приведи их. Но, Лейла…

— Да, сэр?

— Прошу тебя, будь начеку.

Она кивнула и пригласила монахов.

— Брат Артуа. Брат Стефой, — поприветствовал их Куллин, поднимаясь из кресла.

Мужчины поклонились. «Сегодня они не столь учтивы», — подумал Куллин. Их настоящие глаза были закрыты повязками.

— Мы смотрим на вас, Орфео Куллин, — сказал Стефой.

— Я не ждал вашего визита, — сказал Куллин. — Желаете выпить?

— Нет, спасибо, — ответил Артуа.

Он достал из кармана сложенный шелковый платочек и развернул его своими изувеченными пальцами. В платке хранился покореженный кусочек фокусирующего кольца.

— Вы просили его для своей коллекции.

Куллин взял осколок и принялся разглядывать.

— Замечательно. Благодарю вас. Но не думаю, что вы пришли только затем, чтобы отдать мне эту вещицу.

— Нет, — сказал Стефой. — Магус-таинник попросил доставить вам свежую информацию по пророчеству.

— Согласно вашему совету, — сказал Артуа, — Братия изучила линзу, чтобы выяснить, какие детерминативы могли измениться и как произошедшее могло отразиться на вероятности пророчества.

— Думаю, вам будет приятно узнать, что процент вероятности не уменьшился. На самом деле, — произнес Стефой, — он, может быть, даже вырастет. Хотя Трайс до сих пор жив, его детерминативная роль изменяется.

— Так я и предполагал. Трайс напуган и будет осторожничать. Он будет держаться в стороне, чем очень нас обяжет. Отлично. Я рад.

Артуа извлек из кармана кусочек бумаги.

— А вот и один из свежайших детерминативов, чья роль стремительно выросла за последние десять часов.

— Интересно. Его роль отрицательна? — спросил Куллин.

— Нет, он оказывает позитивное воздействие, — ответил Артуа.

Куллин взял бумажку и прочитал написанное на ней слово.

— Опять имя. Нам известно, кто это? На что оно указывает?

— Пытаемся выяснить, — ответил Стефой.

— Белкнап, — пробормотал себе под нос Куллин. — Белкнап…

Добрый доктор ушел, чтобы вернуться только на следующий день. Кара спала, и в «Доме грусти» было тихо. Карл Тониус оставил свои гудящие когитаторы и стену, обклеенную бумажными карточками, и зашагал по коридорам и лестницам дома, намереваясь прочистить мозги и дать отдых рукам.

Он чувствовал себя больным и знал почему. Карл старался выкинуть это из головы, но ничего не получалось. Ломка. Нельзя было доводить до этого. Нельзя. Карл понимал, что совершает большую глупость и что если он не остановится, то все выплывет наружу и будет…

Все будет очень плохо.

Карл остановился перед зеркалом в прихожей. Он увидел себя: утомленного и явно больного. Его кожа была бледной и сухой, под глазами образовались темные мешки. «Но, тем не менее, — подумал он, — я все еще выгляжу потрясающе». Черные туника и брюки, черные ботинки. Сегодня он выбрал скромную утонченность, изящно подчеркнутую казуритовой брошкой на отвороте.

Затем Карл понял, что делает. Он смотрит в зеркало. Смотрит в зеркало, в зеркало, в…

Он попытался отвести глаза, но его затянуло уже слишком глубоко. Тониус отправился в свою комнату, открыл потайное отделение саквояжа и достал оттуда один из красных бумажных свертков.

Он развернул его трясущимися руками, сделал глубокий вдох и уставился во флект. Какие чудеса он увидит в этот раз? Какой экстаз он…

Он ослеп. Нет, не ослеп. Оглох. Нет, не оглох…

Падение. Он падал. В яму, наполненную чернейшим дымом Старой Ночи… И вспыхивали забытые светила, проваливаясь в забвение, и охающее стенание потрескивало, точно ненастроенный вокс.

И что-то кружило рядом в темноте, сопровождая его в бесконечном падении… Рот Тониуса раскрылся в крике, но не издал ни звука.

Рядом мчалось нечто бледное и холодное и в то же время пылающее, нечто страдающее от боли и изувеченное, нечто древнее.

Нечто ужасное. Необъятный, невыразимый страх скрутил тело Карла Тониуса и задышал, точно зверь, за стенкой его глаз.

Кровь Карла превращалась в лед, потрескивающий в венах. Сердце остановилось, налив грудь мертвой, свинцовой тяжестью. Его глаза наполнились огнем.

И он умер.

Глава семнадцатая

Жуткий, ошеломляющий удар сотряс его затылок. Это оказался пол. Он лежал на спине, дергаясь и издавая горлом булькающие звуки, но затем затих.

Секунды текли с неторопливостью ледника. Когитаторы, переведенные в автоматический режим, пощелкивали и гудели. Свет ламп играл на коробочке с загадками и осколках флекта на полу.

Карл неожиданно захрипел и сел. Одышка терзала легкие, глаза постоянно смаргивали. Он пытался вспомнить, где находится. И кто он. Во рту тек отвратительный привкус.

Он огляделся и начал вспоминать. Увидел лежащий рядом с ним на полу флект.

— О боги… — пробормотал Тониус. Глупо, глупо, глупо…

Он с трудом поднялся на ноги. Кожу под холодной и промокшей от пота одеждой покрывали мурашки. Он старался не думать о том, что увидел в этот раз. Глупо! ГЛУПО!

— Плохой приход, — произнес он дрожащим голосом. — Ничего больше. Просто плохой приход. И все это только твоя дурацкая ошибка…

Он наклонился и собрал осколки флекта, завернув их обратно в бумагу и спрятав в саквояже.

Неожиданно он резко развернулся. Как долго продолжалась отключка? Карл посмотрел на хрон, стоящий на столе. Час. Как минимум пропал целый час.

Что-то закричало, заставив его подпрыгнуть на месте. На долю секунды ему показалось, что это снова то плачущее стенание, что сопровождало его в падении в яму и…

Не было никакой ямы. Никакой тьмы. Никакого стенания. Он тяжело задышал, пытаясь справиться с паникой. Все это было только сном, просто спазмами его сознания. Все было в порядке.

Снова раздался крик. Он доносился из коридора.

— Проклятье! — произнес Карл. — Скох!

Тониус отпер дверь и заглянул внутрь. Скох сидел на стуле, уставившись на него.

— Ну, наконец-то, — сказал он. — Я звал тебя. Кричал целую вечность.

— Хорошо, я уже здесь. В чем дело?

Скох поднял скованные руки.

— Все то же самое. Судороги.

— Я думал, что доктор дал тебе мазь, — сказал Карл.

— Для кожи, но не от судорог, — произнес Скох.

— Ладно. — Карл вошел в комнату и остановился на самой границе досягаемости цепи. — Ты уже все знаешь. Показывай.

Скох поднял руки, демонстрируя, что наручники туго стискивают его запястья.

Карл достал из кармана ключ и бросил его Скоху. Охотник поймал его, отпер наручники и принялся растирать запястья.

— Хватит, — сказал через некоторое время Карл.

— Еще минутку, — ответил Скох, разминая воспаленные суставы.

— Немедленно, — сказал Карл.

Бросив на него злобный взгляд, Скох снова замкнул наручники. А затем бросил ключ обратно Карлу.

— Показывай.

— А что с твоим носом-то случилось? — спросил Скох.

— Чего?

— У тебя кровь идет, — произнес Скох.

Карл потрогал лицо и увидел красные капли на своих пальцах.

— Проклятье! — выругался он и выбежал, захлопнув и заперев за собой дверь.

Он поспешил к зеркалу в коридоре. Кровь не только обильно текла из носа, кровью ужасно налились его глаза.

— О Трон… — прошептал Карл.

Фивер Скох подождал несколько секунд, а потом высвободил руки из наручников. Хотя он и неплотно замкнул их, но они все равно ободрали ему руки. Жирная мазь, которую дал доктор, помогла. Без этой мази…

Он направился к двери, зная, что она заперта. Осторожничать времени не было. Это был шанс… мимолетный шанс.

Скох был крепким мужчиной, и отчаяние только придавало ему сил. Один удар ноги снес дверь с петель.

Карл обернулся на грохот. Но Скох уже несся на него, подобно быку. Охотник налетел всем весом на Карла и вогнал его в стену, разбив зеркало. Тониус пытался бороться со Скохом, но тот был значительно сильнее. Фивер снова приложил дознавателя об стену, а затем ударил кулаком по голове. Карл отлетел назад, врезался в дверной косяк и без сознания повалился на пол.

Скох хотель закончить начатое. Он с радостью бы прикончил проклятого дознавателя. Но охотник понимал, что времени на это у него нет. Если по близости были другие, они должны услышать шум. Фивер бросился к лестнице и практически слетел с нее.

В пижамных штанах и рубашке из своей комнаты появилась Кара.

— Карл? Что за чертовщ…

Она увидела Скоха, спрыгивающего с лестницы.

— Проклятье, нет! — завопила она и бросилась за ним, не обращая внимания на боль в животе.

У Скоха было хорошее преимущество. Он выбежал в прихожую раньше, чем она смогла миновать и половину лестницы. Увидев ее, Фивер развернулся и метнул один из стульев, стоявших в коридоре. Кара увернулась, и тот разбился, ударившись о громоздкие перила.

Скох был уже у входной двери, откидывая в сторону запор, и затем он уже бежал по дороге, вырвавшись в холод пасмурного вечера.

Босиком, кривясь от боли, Кара продолжала преследование. Она выскочила на улицу — широкий тихий проспект. Ни машин, ни пешеходов. Только высокие, увитые плющом стены соседних особняков, фонари и сигнальные вышки.

Несмотря на боль, она двигалась быстро. Выкладываясь в полную силу, она стала настигать беглеца. Ему было не скрыться. Он просто не мог. Его побег нарушил бы все планы.

Они были уже на углу улицы. Кара теперь могла дотянуться до Фивера, но, когда она попыталась схватить его, ее нога оскользнулась на влажных листьях, и Свол распласталась возле стены.

Кара взвыла. Что-то лопнуло. Скорее всего, это были швы, аккуратно наложенные Белкнапом. Она попыталась подняться, но не смогла. Боль оказалась ужасающей. Кровь пропитала ее рубашку.

Скох исчез в конце улицы.

Через нее перепрыгнул Карл Тониус. Не сбавляя скорости, он оглянулся назад. Его лицо представляло собой сплошное кровавое месиво.

— Возвращайся! — прокричал он. — Возвращайся и запри дом! Вызови остальных!

— Карл!

— Сделай это! А я достану Скоха!

Одной рукой опираясь о стену, а другую прижимая к животу, Кара медленно похромала обратно к «Дому грусти».

Дерек Рикенс, как обычно, вышел из вагона на одну остановку раньше и прошел последние два километра до дома пешком. Так он поступал уже много лет, в первую очередь для того, чтобы оставить хоть немного движения в своей жизни. Но, кроме того, ему нравился ночной вид поверхностных улиц общего блока Е. Людные кафе, общественные столовые и варьете тянулись вдоль Стены Грисельды.

Уже стемнело, и город освещали огни желтых фонарей, а небо грозило разразиться дождем. Но все равно он отсылал подбегавших к нему мальчишек-зонтоносцев. Он спустился в переход под стеком Эйзеля и похромал по ступеням пешеходного моста, перекинутого через разверстый зев гидроэлектрического каньона. На мосту никого не было. Несколько капель дождя разбились о стеклянную крышу, защищающую мост.

Холодный вечерний ветер задувал с боков, принося запах азотной кислоты.

Рикенс продолжал идти, постукивая тростью по мостовой.

На противоположной стороне моста появился человек, идущий ему навстречу. Он был худощав, хорошо одет и курил лхо-папиросу, вставленную в длинный мундштук. Его глаза в желтом свете уличных фонарей казались бесцветными.

Рикенс достаточно долго прослужил в Магистратуме, чтобы насторожиться. Его левая рука опустилась на пистолет, лежащий в кармане плаща. Вооруженный грабеж. Что ж, это стало бы просто великолепным завершением на редкость паршивого дня. Хотя человек выглядел слишком хорошо, чтобы быть грабителем. Он не был похож на этих животных, кланстеров. Человек прошел мимо, практически коснувшись его плечом. Рикенс немного расслабился. Ложная тревога.

Но тут прохожий внезапно остановился и обернулся.

— Простите, сэр? — позвал он.

— Да? — Рикенс застыл на месте и повернулся к нему.

Человек снова направился к нему с любопытствующим выражением.

— Вы ведь Дерек Рикенс? Я прав?

Рикенс насторожился:

— Знаете, вряд ли это простая случайность. Учитывая размеры этого улья. И вдруг случайная встреча на пустом мосту. С кем-то, кто знает мое имя.

— Полностью согласен, — сказал незнакомец. — Рад видеть, что ваши былые инстинкты никуда не делись. И благодарю за подтверждение того, что вы и есть Дерек Рикенс.

— Я не шучу, сынок, — сказал Рикенс, снимая оружие в своем кармане с предохранителя. — Кто послал тебя? Санкельс?

— Он только сделал один звонок, но власти надо мной не имеет. Ему до этого расти и расти. Лишь один человек в этом улье отдает приказы секретистам.

— Что же, — засмеялся Рикенс, — это самое тупое название, какое я слышал за свою жизнь. И что, я должен испугаться?

— Вам решать, — сказал Торос Ревок.

— Расслабься, сынок, — ответил Рикенс. — Я уже все понял. Ты пришел слегка припугнуть меня, чтобы я передумал и все-таки ушел в отставку. Я ждал чего-то подобного. Давай заканчивать. Выкладывай свои угрозы или ударь, если должен. Полагаю, что твой начальник именно это и приказал, а мне не хотелось бы доставлять тебе неприятности. Я только хочу добраться домой. Так что давай быстрее.

— Вы думаете, — улыбнулся Ревок, — что я собираюсь вас пугать? Слегка наподдать вам, чтобы заставить быть паинькой и играть по чужим правилам?

— Что-то вроде того.

— Жаль, но время, когда это было возможно, давно миновало. — Ревок щелкнул пальцами.

Рикенс услышал жужжание у себя за спиной. Он обернулся. На противоположном конце моста в свете фонарей вырисовывался силуэт высокого, сутулого человека с длинными, нечесаными лохмами на голове. Человек раскручивал какую-то трещотку.

— Ладно, — произнес Рикенс. — Раз уж вы сами этого хотите.

Он выхватил и вскинул оружие, но человек с желтыми глазами исчез. Рикенс обернулся, нацеливая пистолет на второго и приближаясь к нему. Чертова штуковина по-прежнему кружила в воздухе и гудела.

— Магистратум! — закричал Рикенс. — Бросай оружие, руки за голову! Это первое и последнее предупреждение!

Раздался шум, напоминающий звон металлических венчиков, взбивающих сливки. На секунду Рикенсу показалось, что начался дождь. Он оглянулся.

Через открытые боковины моста влетали, хлопая крыльями, сверкающие птицы. Сотни птиц из хрома, стали и серебра напоминали гонимую ветром снежную бурю.

Рикенс вскрикнул. Он выстрелил один раз, второй, третий… Выстрелы вспыхивали в темноте, отражаясь на металлических крыльях стаи.

Затем Пагуба окружила его. Сила ударов заставила его налететь спиной на ограждение. Когда Рикенс с полностью содранной кожей упал в бездну гидроэлектрического каньона, он был уже мертв.

Дракс прекратил раскручивать манок. Торос Ревок вышел из тени, поднял трость и сбросил ее с моста.

Глава восемнадцатая

Скох перемахнул через стену в конце Парнаса и приземлился на металлическую дорожку. Он увидел лестницу и загрохотал по ней, направляясь к центральной улице.

Карл Тониус был уже примерно в двадцати шагах за его спиной.

Теперь им приходилось обегать пешеходов: группки граждан, торговцев и зонтоносцев, отскакивавших в сторону и глядевших вслед двум несущимся мужчинам. Карл услышал рев транспорта за четыре перекрестка до артериальной трассы. Он знал, что путь к бегству для Скоха отрезан. Ближайший мост находился в девяти кварталах. Фивер мог либо побежать вдоль реки, либо свернуть обратно в «грязи».

Карл видел, как Скох врезается в толпу, сбивая людей. Он направлялся к нижним тротуарам.

Тониус уже и сам не понимал, как умудряется не отставать от охотника. Молочная кислота горела в его мускулах, а лицо чертовски саднило. Но он осознал, что все просто. Ему совершенно не хотелось, чтобы Рейвенора раскрыли. Скох не должен уйти. Ему нельзя дать шанс вступить в контакт с друзьями-заговорщиками. Выбора просто нет. Карл обязан поймать его и остановить.

Если бы не отсутствие оружия! «Гекатер 6» значительно упростил бы задачу.

Карл потерял Скоха из виду. Тот метнулся влево, к переходу между двумя стеками. Карл последовал за ним и остановился. Переход был пуст.

«Куда, черт его дери, девался Скох?…»

Фивер, вымотанный не меньше него, устал убегать. Он выскочил из тени, подобно атакующему карнодону.

Но Карла Тониуса в этот раз подпитывала ярость. Он развернулся, отразил нападение и обрушил кулак на нос Скоха. Охотник откатился назад, а затем снова бросился в атаку, нанося потенциально смертельный удар, от которого Тониус просто ушел в сторону.

Карл хоть и казался хрупким, стройным человеком, но был подвижен и обучен лучшим трюкам Инквизиции. Не обладая особыми способностями, с дознавателем не справиться. Тот факт, что Карл Тониус избегал рукоприкладства, не означал, что он не умел драться.

Борьба продолжалась всего десять секунд. За это время двое мужчин успели обменяться почти пятьюдесятью ударами и контрударами. По-змеиному быстрый, с отточенными боевыми навыками агент Трона против грубой силы и хитрости охотника, пережившего опасности исторгнутых миров и бесчисленных кабацких поединков.

Прохожие изумленно таращили глаза на происходящее в переулке. Два человека казались размытыми пятнами, увидеть такой поединок — редкость даже для города, где есть Карнивора. Каждый взмах кулака, каждый удар ноги грозил смертью; каждый блок, каждый захват — переломанными костями.

Карл ушел в сторону и вбил кулак Скоху под ребра, а затем нанес широкий рубящий удар по открывшейся шее, но Фивер качнулся в сторону, перехватил руку дознавателя и попытался ее сломать. Тониус вырвался из захвата и, приземлившись за спиной охотника, провел подсечку под правую ногу.

Скох упал, но превратил падение в секущий удар ногами, которого Карл избежал, в очередной раз отпрыгнув.

Скох вскочил, расквасил дознавателю уже второй раз за эту ночь страдающий нос и размозжил левое ухо, но третий удар Карлу удалось заблокировать. Тониус в ответ сломал Фиверу еще одно ребро и нанес ему сокрушительный удар в правый глаз.

Скох зашатался. Карл прыгнул на него, но недооценил яростную решимость охотника. Фивер сумел достать его гортань, заставив задыхающегося дознавателя рухнуть на колени.

Скох снова пустился наутек. Как оказалось, переулок не ведет никуда, кроме как к забору, за которым начиналась артериальная трасса. Скох вскарабкался по задрожавшей сетке изгороди и стряхнул руки Тониуса, вцепившегося в его лодыжки. Охотник перевалил на другую сторону и спрыгнул на пролетную балку в десяти метрах над мчащимися машинами.

Он широко расставил руки и пошел по балке.

Карл последовал за ним, спрыгнув на узкую перекладину. Шириной она была не больше двух его ступней. Внизу ревели огромные транспортники и грузовики.

Скох увидел, что Карл не отстает. Он посмотрел вниз на то, как по всем четырем линиям трассы мчатся машины, и спрыгнул.

— Трон святый! — вскрикнул Тониус.

Удача это была или точный расчет, но Скох приземлился на крышу десятиколесного грузовика. Он успел вцепиться в покрывающую кузов сетку, прежде чем его сорвало бы воздушным потоком.

Карл тоже спрыгнул.

Хотя жесткое приземление и выбило из него весь воздух, но Тониус сумел остаться на крыше машины для перевозки рассыпчатых грузов.

Все вокруг тряслось. Ветер бил прямо в лицо. В опасной близости над головой раскачивались яркие дорожные знаки.

Карл стал пробираться вперед. Он с изумлением увидел, как Скох перескакивает с десятиколесника на крышу обгоняющего небольшого грузовичка.

Тониус распрямился и прыгнул в пространство, приземлившись на крышу транзитного омнибуса, идущего по внешней линии. Его металлическая крыша была плоской, и Карл соскользнул бы, если бы не успел схватиться за ветровой отражатель.

Скох на машине впереди поднялся на ноги и оглянулся. Он увидел Карла.

— Ублюдок… — пробормотал Тониус, пытаясь удержаться.

Грохочущие машины с такой неожиданностью сбавили скорость, что Карл чуть не слетел вниз.

Информационные стенды над трассой сообщили об аварии возле цирка Витни. Транспортный поток застыл. Карл спрыгнул с автобуса на крышу маленького частного транспорта, продавив ее. Он услышал возмущенные крики. Скох тоже продолжал двигаться, перебравшись с грузовика на восьмиколесник, а оттуда на лимузин.

Карл следовал за ним, перепрыгивая с одной медленно ползущей машины на другую, не обращая внимания на ругань водителей и гул клаксонов. Он чуть не поскользнулся, прыгая на транспортник, чуть не оказался под его колесами.

Чуть…

Скох скатился с крыши седана по лобовому стеклу на капот. Машина резко затормозила, и фургон, который она тянула, ударился о нее с громким лязгом. Снова заревели клаксоны. С того места, где стоял Карл, казалось, будто Скоха скинуло на дорогу.

Но нет… он уже взбирался по отбойнику артериальной трассы.

Карл взлетел в воздух, прокатился по крыше кабриолета и вскочил. Следующий прыжок, и он уже на крыше восьмиколесника, а там уже и на стене.

Карл пришел в бешенство и больше уже не рассуждал. Он черпал силы из неведомых доселе глубин самого себя.

Это была отвратительная сила. Темная, неприятная мощь. Но Карл Тониус не собирался тратить время на размышления об этом. Машины под ним снова набирали скорость, все громче ревя моторами. Карл взобрался до верха шестиметровой стены.

Он поднял взгляд.

Скох стоял прямо над ним, глядя на него. Выбитый глаз сочился кровью.

Скох усмехнулся и наступил Карлу на руки.

Тониус закричал, утратив опору и полетев прямо на дорогу.

Скох спрыгнул со стены и захромал по неосвещенному переулку, пытаясь восстановить дыхание. Уцелевшим глазом он видел впереди огни улицы, а это означало такси или железнодорожную станцию, а может даже, и будку общественного вокса. Он ошеломленно пытался собраться с мыслями. Акунин. Ведь он мог вызвать Акунина? А может быть, лучше направиться в цирк? Или сразу обратиться на самый верх? Министерство, конечно же, поможет ему, учитывая, сколько всего он знает. Трайс задолжал ему.

Он похромал вперед.

Из теней перед ним вышел человек. И человек этот улыбался. Это был Карл Тониус.

— Как… черт возьми… ты?… — начал было Скох.

— По правде сказать, я и сам не знаю, — ответил Карл.

Вот только это был не его голос. Он звучал сухо, хрипло… напоминая рычание. Скох стал пятиться. Глаза Карла пылали изнутри красным огнем, будто ему в череп засунули лампу.

— Святые небеса, — пробормотал Скох, продолжая отступать. — Что же ты такое?

— Пока еще не уверен, — ответил хриплый голос, срываясь с гнилым дыханием.

Внутренний свет усилился, падая лучами из ноздрей Карла Тониуса, его рта, глаз и пылая под кожей так, что теперь, будто на рентгеновском снимке, были видны очертания его черепа.

— Зато я знаю, кто ты, — сказал он.

Тониус вскинул правую руку. Плоть сползала с нее, подобно тающему воску, а обнажившиеся кости пальцев превращались в длинные, изогнутые когти.

— Я знаю, что ты покойник, — прохрипел Карл.

Глава девятнадцатая

Мы уже уходили из особняка Страйксона, когда запищал вокс. На то, чтобы вытянуть из бывшего капера все, что он знал, у нас ушло несколько часов. Позади мы оставляли человека, который и понятия не имел о том, сколько всего рассказал. И Афин Страйксон, и вся его прислуга были уверены, что ему просто нанесла неприятный визит налоговая служба.

— Да? — ответил я на вызов.

— Мы нуждаемся в вашем присутствии, — произнес Фраука.

Глазами Матуина я посмотрел на Кыс и Нейла.

— Надо идти. Желаю добраться без приключений.

Они кивнули. Как только я покинул тело, они повели слегка пошатывающегося Матуина к холму, где за деревьями стоял арендованный нами флаер.

— Что случилось? — спросил я, снова оказываясь в своем кресле.

— Несчастный случай, — просто ответил Фраука. — Мы с мальчиком отправились в музей, как вы и посоветовали. Выставка поздних поминателей, весьма красивые работы, хотя и немного…

— Вистан, к делу.

— Пришлось вернуться, — пожал он плечами. — Скох сбежал.

— Как?

— Похоже, мазь доктора Белкнапа дала ему возможность стащить с себя наручник. Он избил Тониуса. Кара бросилась в погоню, но только сделала себе хуже.

— Она в порядке?

— Белкнап уже у нее. Карл продолжил преследование. Судя по всему, он прикончил Скоха.

Я развернул свое кресло.

— Прошу тебя, займись Заэлем. Отвлеки его.

— Хорошо, — ответил Фраука. — Как все прошло со Страйксоном?

— Отлично. Остальные уже возвращаются. Подробности расскажу позднее.

Я пролетел по коридору и спустился к главной гостиной. Карл уже сидел там, в кресле, уставившись в пространство. Я пытался прочитать мысли Тониуса, но его сознание оказалось непроницаемо. Я предположил, что он в шоке.

— Карл? Что случилось?

— Скох попытался удрать, сэр, — сказал он, поднимаясь на ноги.

Его лицо покрывали гематомы и ссадины. Вся одежда была порвана и пропиталась кровью.

— Я погнался за ним. Ему нельзя было позволить уйти.

— Это было бы плохо, — признал я. — Значит, ты его убил?

Он бросил на меня резкий взгляд.

— Нет. Нет, нет. Не убил. Я гнался за ним. Потом мы сцепились. Он попытался подняться по ограждению артериальной трассы. И сорвался. Прямо под колеса грузовика. Это была… мгновенная смерть.

Я вздохнул.

— Лучше уж так… — заговорил я. — Это лучше, чем если бы он сбежал. Ты в порядке?

— Немного звенит в ушах. Всякое бывает, верно?

— Да. Иди приведи себя в порядок, Карл. И пусть Белкнап осмотрит твое лицо.

Он кивнул.

— А что потом? — спросил Тониус.

— Нам известно, чем они занимаются. Мы только не знаем почему. Завтра начинаем готовиться к проникновению. Пойдут Кыс и Гарлон. Они узнают, ради чего все это.

— Для чего им нужны информационные системы?

— В точку, Карл. Именно так.

— Понятно, — сказал он и продолжил после паузы: — Мне действительно очень жаль, что со Скохом так вышло…

— Пустое, — сказал я. — Наше прикрытие по-прежнему цело. И это главное. Если бы наш враг узнал, что мы все еще живы и продолжаем действовать, проникновение стало бы самоубийством. Благодаря тебе наша тайна сохранена. Ты можешь гордиться собой.

— Уже горжусь, — ответил он.

— Прекрасно, — ответил я. — Пока мы не засветились, мы можем продолжать операцию.

Капитан Акунин, сидящий в своих личных апартаментах в Петрополисе, отставил бокал и откинулся в кресле, слушая, как чирикают в клетках неотропические поющие жуки.

Акунин был низкорослым, полным мужчиной с венчиком седых волос, окружающих лысину на макушке. Он носил черные одеяния с красными кнопками. Цепочки электронных внедрений протянулись по подбородку.

В комнату вошел его помощник.

— Ну что? — поинтересовался Акунин.

— Похоже, мы зря поднимали тревогу касательно того, что случилось днем в доме капитана Страйксона.

— В самом деле?

— Я еще жду подробностей, но, кажется, его просто навестили налоговики. Вполне законный визит.

Акунин пригубил свою выпивку.

— Они не должны были допрашивать его. Трайс уверял, что картель обладает иммунитетом от…

Он посмотрел на своего помощника.

— Все больше оснований для жалоб. Вначале Чайкова, теперь это нахальство. Сообщите Трайсу. Повторите ему, что я должен с ним встретиться лично. Прошу проявить настойчивость. Я больше не потерплю, чтобы от меня отмахивались. Все выходит из-под контроля.

Помощник кивнул.

— Кроме того, сэр, к вам пришел капитан Сайскинд.

— Впусти его. — Акунин поднялся.

Бартол Сайскинд вошел в величественный зал, оглядываясь по сторонам. Со своими рыжими космами и стеклянной курткой, он казался здесь неуместным, и чувствовал себя неуютно среди всех этих атрибутов красивой жизни.

— Приветствую, Сайскинд, — произнес Акунин, протягивая руку. — Ваш визит неожидан.

Сайскинд ответил рукопожатием.

— Благодарю вас, капитан, что согласились встретиться.

— Желаете присесть?

— Спасибо.

— Я думал встретиться с вами в Пределе Боннэ в прошлом году. Ваш кузен говорил, что вы уже готовы присоединиться к нам.

— Возникла непредвиденная заминка в пути.

— Но вот вы здесь.

— Верно, — сказал Сайскинд. — Мастер Акунин, когда вы в последний раз получали известия от моего кузена, капитана Феклы?

— Я о нем ничего не слышал со времени Огненного Потока, — произнес Акунин. — В Пределе Боннэ он выполнял одно наше поручение. Полагаю, что он будет вынужден на какое-то время затаиться, хотя и рассчитываю увидеть его здесь спустя несколько недель. Знаете, он выражает ваши интересы. Он очень настаивал на том, чтобы вас приняли в картель.

— Поэтому я пришел, — произнес Сайскинд.

— Я мог бы на это поспорить, — улыбнулся Акунин. — Готовы внести залог?

— Да, мастер. Я решил присоединиться к картелю. Ради возможности заработать кучу денег. И мое судно в распоряжении картеля.

— Рад это слышать, — произнес Акунин, подаваясь вперед, чтобы скормить одному из поющих жуков, сидящих в изящной клетке, несколько семян. — Тогда давайте приступим к делу. Я приглашаю вас на обед в Лавочей. Это традиция картеля. Впрочем, вначале один простой вопрос…

— Вы хотите знать, есть ли у меня средства, чтобы купить место? — произнес Сайскинд.

— Именно так. Три четверти миллиона крон. Подойдут акции или расписка из банка.

— У меня их нет.

— Акций?

— Нет, я хочу сказать, что у меня нет лишних трех четвертей миллиона.

— Значит, наша встреча окончена, мастер Сайскинд, — нахмурился Акунин. — Фекла же должен был проинформировать вас о деталях?

— Так когда вы в последний раз его видели? — повторил Сайскинд.

— Встреча закончена, — процедил Акунин. — Уходите, хватит утомлять меня своим…

— Фекла мертв.

Акунин высыпал остатки семян на стол и отряхнул руки. А потом перевел взгляд на Сайскинда:

— Что?

— Сказать с абсолютной уверенностью не могу, — сказал Сайскинд, — но полагаю, что мой кузен мертв, а «Октобер Кантри» уничтожен. В Пределе Боннэ вы поручили ему расставить ловушку на имперского инквизитора и расправиться с ним. Гидеон Рейвенор. Я прав?

— Продолжайте, сэр.

— Рейвенор подобрался к вам слишком близко. Он пытался разнюхать все, что касалось Тринадцатого Контракта, и особенно много накопал на вас. Поэтому вы и заманили его в Протяженность Удачи, где никому не было бы ни малейшего дело до его гибели.

— Не стану ни подтверждать, ни отрицать, — произнес Акунин. — Но, думаю, вы уже сказали достаточно. Я-то думал, что вы пришли ко мне затем, чтобы выкупить место в картеле.

— Именно за этим, — сказал Сайскинд. — Наличности у меня нет, зато есть нечто не менее ценное. В обмен на это я попрошу место в картеле.

Акунин на мгновение задумался.

— Ладно, хорошо. Но это должно быть равноценным. Если вы попытаетесь играть со мной, Сайскинд, я вышвырну вас через шлюз прямо в вакуум.

— Фекла всегда говорил, что с таким ублюдком, как вы, трудно вести дела. — Сайскинд поднялся и показал на дверь.

Люциус Уорна вошел в залу, поскрипывая доспехами. В одной руке он нес мешок.

— И это ваша плата? — спросил Акунин. — Чертов охотник за головами?

— Нет, — пророкотал Уорна, бросая мешок на пол. — Вот его плата.

Мешок зашевелился и раскрылся. Окровавленный и избитый, одетый в рубище Шолто Ануэрт медленно поднял голову и посмотрел на Акунина.

— Я знаю этого недоумка. Его зовут Ануэрт, — произнес Акунин.

— Верно, — ответил Сайскинд. — Шолто, скажи этому доброму господину то же, что говорил мне. Как звали пассажира, которого ты примерно неделю назад доставил сюда, на Юстис Примарис, из Предела Боннэ?

Ануэрт что-то пробормотал.

— Громче! — прорычал Уорна, пнув его ногой.

— Во всей оценке, — прошептал Шолто Ануэрт, — его имя было Рейвенор.