Возвращение рыцаря

Глава 4

В сопровождении Эндрю Фоукса Маргарита быстро шла по набережной. До назначенного срока оставалось еще десять минут. Ночь была темная и очень холодная; снег падал мелкими хлопьями, окутывая сверкающим покровом перила мостов и мрачные башни тюрьмы Шатле.

Спутники шли молча. Обо всем уже было переговорено в маленькой комнатке скромного жилища леди Блейкни, после того, как сэр Эндрю вернулся домой и узнал о посещении Шовелена.

— Его медленно убивают, сэр Эндрю! — вырвалось из наболевшей души Маргариты, как только она почувствовала сердечное пожатие руки лучшего друга ее мужа. — Неужели мы ничего не можем для него сделать?

Действительно, делать было почти нечего. Сэр Эндрю дал Маргарите две тонкие стальные проволоки, которые она должна была спрятать в складках косынки, и маленький острый кинжал с отравленным лезвием. Несколько минут она глазами, полными слез, в нерешимости смотрела на смертоносное оружие, потом тихо прошептала: «Если так суждено, то да простит нам милосердный Бог!». Затем, пряча кинжал в складках платья, спросила:

— Не придумаете ли вы еще чего-нибудь, сэр Эндрю? У меня много денег, и, если бы можно было подкупить солдат…

Фоукс со вздохом отвернулся. В последние три дня он испытал в этом отношении все средства, но должен был убедиться, что Шовелен с друзьями приняли всякие меры предосторожности, и все старания добраться до заключенного Рыцаря Алого Первоцвета не могли ни к чему привести. Дежурная комната день и ночь была полна солдат; маленькие решетчатые окна, сквозь которые не мог пролезть человек, были футов на двадцать выше пола коридора; не далее как третьего дня сэр Эндрю, стоя в этом коридоре, принужден был сознаться себе, что любая попытка проникнуть в комнату, где томился благородный вождь их Лиги, окончится полной неудачей.

— Не теряйте мужества, леди Блейкни, — сказал он, когда они подходили к тюрьме, — и не забывайте нашей поговорки: «Алый Первоцвет никогда не потерпит неудачи!». Помните также, что, чего бы ни потребовал от нас Блейкни, мы на все готовы и не пожалеем для него жизни. Мужайтесь! Что-то подсказывает мне, что человек, подобный Перси, не погибнет от рук Шовелена и его приспешников.

Когда они дошли до Консьержери, Маргарита, стараясь улыбнуться, протянула дрожащую руку своему верному другу.

— Я буду здесь поблизости, — сказал он. — Когда вы выйдете, ступайте прямо домой, не оглядываясь по сторонам; я не потеряю вас из виду и скоро догоню. Да хранит вас обоих Господь!

Входная дверь оказалась открытой, и Шовелен уже ожидал Маргариту. Он повел ее по одному из многочисленных бесконечных коридоров мрачного здания, и она быстро шла за ним, прижимая к груди стальную проволоку и драгоценный кинжал. Проходя по слабо освещенным коридорам, она не могла не заметить, что все входы и выходы охранялись огромным количеством стражи и солдат.

Наконец Шовелен остановился перед одной из комнат и, взявшись за ручку двери, обратился к Маргарите:

— Мне очень неприятно, леди Блейкни, но я должен сообщить следующее: тюремное начальство разрешило вам, по моему настоянию, свидание в такой неурочный час, однако поставило при этом одно маленькое условие.

— Условие? — спросила она. — В чем же оно заключается?

— Вы должны простить меня, — сказал он, как будто случайно избегая ответа на ее вопрос, — и верить, что я тут ни при чем. Если вы пройдете в эту комнату, дежурная объяснит вам, в чем дело. — Он отворил перед леди Блейкни дверь и почтительно отступил, проговорив вполголоса: — Я подожду вас здесь. Если вы будете чем-либо недовольны, пожалуйста, позовите меня.

Дверь снова захлопнулась, и Маргарита очутилась в маленькой комнатке, слабо освещенной висевшей на стене лампой. Грязно одетая женщина с бледным лицом встала навстречу Маргарите, отложив в сторону шитье.

— Я должна предупредить вас, гражданка, — сказала она, — что по приказанию тюремного начальства обязана обыскать вас, прежде чем вы увидитесь с заключенным.

Все это она проговорила, как заученный урок; но ее темные глаза смотрели почти ласково, невольно избегая, однако, встречаться со взглядом Маргариты.

— Обыскать меня? — медленно повторила та, стараясь вникнуть в смысл сказанного.

— Да, — ответила женщина, — вы должны снять платье, чтобы я могла хорошенько осмотреть его. Раньше, когда посетителей пускали в тюрьму, мне частенько приходилось заниматься этим; так уж вы лучше и не пробуйте меня обмануть. Я отлично умею находить в нижних юбках бумагу, проволоку или веревки. Ну же, гражданка! Чем скорее вы все это проделаете, тем скорее увидитесь с заключенным.

Возмущаясь в душе, гордая леди Блейкни вынуждена была покориться, понимая, что никакие протесты не помогут. Равнодушно следила она, как грубые руки шарили в карманах ее платья, как достали и положили на стол стальную проволоку и маленький кинжал; как пересчитали золотые монеты в ее кошельке и снова положили их обратно. Убедившись, что на Маргарите ничего больше не было спрятано, женщина помогла ей одеться и отворила дверь, позади которой терпеливо ждал Шовелен. Не заметив на бледном лице Маргариты следов перенесенных унижений, он вопросительно взглянул на женщину.

— Две проволоки, кинжал и кошелек с двадцатью луидорами, — коротко ответила та.

Спокойно выслушав этот доклад, как будто он вовсе его не интересовал, Шовелен так же спокойно сказал Маргарите:

— Сюда, гражданка!

Леди Блейкни последовала за ним и через минуту очутилась перед тяжелой, обитой железом, дверью с маленьким решетчатым окошечком.

— Здесь! — просто сказал Шовелен.

Два национальных гвардейца стояли на часах у самой двери; двое других ходили взад и вперед по коридору и остановились, когда Шовелен назвал себя и показал официальный трехцветный шарф. Сквозь решетчатое окошечко на Шовелена и Маргариту кто-то внимательно посмотрел.

— Кто там? — спросили из камеры.

Гражданин Шовелен из Комитета общественного спасения, — последовал быстрый ответ.

Послышались звон оружия, стук отодвигаемых засовов, звук ключа в замке, и дверь тяжело повернулась на петлях.

Поднявшись на две ступеньки, Маргарита вошла в дежурную комнату, ярко освещенную стенными лампами; этот свет так поразил ее после полутемного коридора, что она принуждена была в первую минуту закрыть глаза. Душный воздух был полон табачного дыма, запаха вина и еды. Над дверью было большое решетчатое окно, выходившее в коридор. Комната была полна солдат; они сидели или стояли, некоторые лежали на циновках и, по-видимому, спали. Один из них был, очевидно, старшим между ними, так как по одному его слову утих царивший в комнате шум, после чего солдат вежливо обратился к Маргарите:

— Пожалуйте сюда, гражданка!

Подойдя к большому отверстию в стене налево, представлявшему собой дверь, хотя сама она была снята с петель, он отодвинул загораживающий дверной проем тяжелый железный засов, жестом приглашая Маргариту пройти дальше. Она инстинктивно оглянулась на Шовелена, но тот уже исчез.