Возвращение в джунгли

VI ДУЭЛЬ

Д'Арно спал, когда Тарзан вернулся от Рокова. Тарзан не стал его будить, но на следующий день утром рассказал ему, ничего не упустив, о происшествии предыдущего вечера.

– Какой я дурак, – заключил он. – Я был дружен и с графом, и с его женой. И чем я отблагодарил их? Едва-едва не убил графа. Бросил тень на доброе имя женщины. Возможно, что расстроил их семейное счастье.

– Вы любите Ольгу де Куд? – спросил его д'Арно.

– Если бы я не был твердо уверен в том, что она не любит меня, я не мог бы ответить вам на этот вопрос, Поль. Но сейчас я могу сказать со спокойной совестью, что я не люблю ее, и она не любит меня. Мы на мгновение поддались опьянению – это не любовь, – и прошло бы это так же быстро и бесследно, как налетело на нас, не войди в это время де Куд. Как вы знаете, я мало знал женщин. Ольга де Куд очень красива; ее красота, полумрак, вся обстановка, и эта мольба беззащитной о покровительстве – передо всем этим мог бы разве устоять человек более культурный, но моя культурность даже кожи не коснулась – ее хватает ровно на толщину платья.

Париж – не для меня. Я постоянно буду попадать в ловушки, все более и более опасные. Все запреты, наложенные человеком, скучны и надоедливы. Я вечно чувствую себя пленником. Я не могу дольше выносить этого, друг мой, и, я думаю, мне лучше вернуться в родные джунгли и вести там жизнь, для которой господь предназначил меня, приведя меня туда.

– Не принимайте всего этого так близко к сердцу, – успокаивал его д'Арно. – Вы вышли из положения лучше, чем это сделало бы большинство «культурных» мужчин в аналогичных условиях. А что касается вашего отъезда из Парижа, то я склонен думать, что на этот счет явятся возражения со стороны Рауля де Куд и мы скоро об этом узнаем.

Д'Арно не ошибся. Спустя неделю, часов в одиннадцать утра, Тарзан и д'Арно сидели за завтраком, когда им доложили о приходе господина Флобера. Последний производил впечатление безукоризненно вежливого человека. С целым рядом поклонов он передал г. Тарзану вызов графа де Куд и выразил надежду, что г. Тарзан позаботится, чтобы друг, которому он поручит свои интересы, встретился с ним, г. Флобером, возможно скоро для обсуждения деталей и разрешения всех вопросов к обоюдному удовольствию.

Разумеется, г. Тарзан охотно и безоговорочно доверяет свои интересы своему лучшему другу, лейтенанту д'Арно. Порешили на том, что д'Арно отправится к г. Флоберу в два часа, и вежливый г. Флобер, не переставая кланяться, вышел из комнаты.

Когда они остались одни, д'Арно, усмехаясь, поглядел на Тарзана.

– Ну? – сказал он.

– Теперь мне предстоит к своим грехам прибавить убийство или самому быть убитому, – отозвался Тарзан. – Я делаю быстрые успехи в усвоении навыков моих культурных братьев.

– Какое оружие вы выберете? – спросил д'Арно. Де Куд мастерски владеет шпагой и великолепно стреляет.

– Я охотнее всего выбрал бы отравленные стрелы с расстояния в двадцать шагов или копья на таком же расстоянии, – засмеялся Тарзан. – Остановимся на пистолетах, Поль.

– Он убьет вас, Жан.

– Не сомневаюсь. Но ведь умереть все равно когда-нибудь надо.

– Я предпочел бы шпагу, – предложил д'Арно. – Он ограничился бы тем, что ранил вас, и меньше шансов, что рана была бы смертельна.

– Пистолет, – решительно заявил Тарзан. Д'Арно пытался уговорить его, но не имел успеха, остановились на пистолетах.

Д'Арно вернулся от г. Флобера после четырех часов.

– Все решено, – сказал он. – Жаловаться не на что. Завтра утром на рассвете, в уединенном месте, на дороге вблизи Этамп. Почему-то г. Флобер выбрал это место. Я не возражал.

– Хорошо. – Тарзан не проронил больше ни слова. И не возвращался к вопросу, даже косвенно. Вечером он написал несколько писем, прежде чем лег спать. Запечатав их, он вложил их в один конверт на имя д'Арно. Позже д'Арно слышал, как он напевает шансонетку, раздеваясь.

Француз выбранился сквозь зубы. Он чувствовал себя очень несчастным, потому что был уверен, что на следующий день восходящее солнце осветит уже только труп Тарзана. Его мучило, что Тарзан так беспечен.

– Весьма не культурный час, чтобы убивать друг друга, – заметил человек-обезьяна, когда его подняли из удобной кровати при сером свете едва зарождающегося дня. Он спал прекрасно, и поэтому ему казалось, что не успел он голову опустить на подушку, как его разбудили. Слова его относились к д'Арно, который стоял, совсем одетый, в дверях спальной Тарзана.

Д'Арно всю ночь почти не сомкнул глаз. Он нервничал и раздражался.

– Я уверен, что вы спали, как младенец, всю ночь, – сказал он.

Тарзан засмеялся.

– По вашему тону я заключаю, Поль, что вы ставите мне это в вину. Но я, право, ничего не мог поделать.

– Нет, Жан, это не то, – запротестовал д'Арно, сам улыбаясь. – Но вы так равнодушно все это воспринимаете, что я выхожу из себя. Можно было бы подумать, что вы отправляетесь стрелять в цель, а не подставлять свой лоб под дуло лучшего стрелка Франции.

Тарзан пожал плечами.

– Я иду с тем, чтобы загладить большую вину, Поль. Необходимое для этого условие – мастерство моего противника. Могу ли я, в таком случае, жаловаться? Ведь вы же сами сказали мне, что граф де Куд изумительный стрелок?

– Вы хотите сказать, что надеетесь быть убитым? – в ужасе воскликнул д'Арно.

– Не скажу, чтобы я надеялся. Но, согласитесь, много ли оснований думать, что я не буду убит?

Если бы д'Арно знал, что на уме у человека-обезьяны, что было у него все время на уме с тех пор, как он услышал первый намек на то, что граф де Куд пришлет ему вызов, – д'Арно пришел бы в еще больший ужас.

Они молча уселись в большой автомобиль д'Арно и также молча ехали в предрассветной мгле по дороге, ведущей в Этамп. Каждый был занят своими мыслями, д'Арно был очень опечален, потому что искренне любил Тарзана. Дружба, связавшая этих двух людей, которые жили и воспитывались в таких различных условиях, еще окрепла при совместной жизни, потому что оба они были людьми, одинаково преданными идеалам мужественности, личной доблести и чести. Они понимали друг друга и гордились друг другом.

Тарзан от обезьян унесся мыслями в прошлое; в памяти всплывали счастливые события его прежней жизни в джунглях. Он вспоминал часы, которые мальчиком проводил, сидя, поджав ноги, на столе в хижине отца, наклонившись смуглым туловищем над заманчивыми картинками, по которым он сам безо всякой помощи, доискался тайны языка печати задолго до того, как уши его восприняли звук человеческой речи. Мягкая, довольная улыбка осветила его суровое лицо, когда он вспомнил тот исключительный, не похожий на все другие, день, который он провел один на один с Джэн Портер в чаще девственного леса.

Нить мыслей его была оборвана остановкой автомобиля, – они прибыли к назначенному месту. Тарзан вернулся к настоящему. Он знал, что сейчас умрет, но не чувствовал страха. Для обитателя жестоких джунглей смерть – дело обычное. Закон природы велит им упорно держаться за жизнь, но он не учит их бояться смерти.

Д'Арно и Тарзан приехали на поле чести первыми. Немного позже явились де Куд, г. Флобер и третий господин, который был представлен д'Арно и Тарзану в качестве доктора.

Д'Арно и Флобер некоторое время говорили шепотом друг с другом. Тарзан и граф де Куд стояли в стороне, на разных концах площадки. Секунданты подозвали их. Д'Арно и г. Флобер осмотрели пистолеты. Два человека, которые должны были стать лицом к лицу через несколько минут, молча и неподвижно выслушивали условия дуэли, которые им сообщил г. Флобер.

Они станут спинами друг к другу. По сигналу, данному г. Флобером, каждый из них пойдет вперед, держа пистолет в опущенной руке. Когда оба сделают по десять шагов, д'Арно даст последний сигнал, тогда они должны обернуться и стрелять до тех пор, пока один из них не упадет или пока каждый не выпустит по три пули.

Пока г. Флобер разъяснял, Тарзан вытащил из портсигара папироску и закурил ее. Де Куд был воплощенным хладнокровием – недаром ведь он считается лучшим стрелком во Франции!

Наконец, г. Флобер кивнул д'Арно и каждый из них отвел своего дуэлянта на место.

– Вы вполне готовы, господа? – спросил г. Флобер.

– Вполне, – отвечал де Куд.

Тарзан кивнул. Г. Флобер дал сигнал, вместе с д'Арно отступил немного в сторону за пределы линии огня. Шесть! Семь! Восемь! Слезы выступили у д'Арно на глазах. Он так любил Тарзана. Девять! Еще один шаг, и бедный лейтенант дал сигнал, которого ему так не хотелось давать. Он прозвучал для него как погребальный звон над его лучшим другом.

Де Куд быстро обернулся и выстрелил. Тарзан слегка вздрогнул. Пистолет он все еще держал опущенным. Де Куд приостановился, как будто ожидая, что противник его сейчас свалится наземь. Француз был слишком опытным стрелком и не мог не знать, что он не дал промаха. Но Тарзан все-таки не поднимал оружия. Де Куд выстрелил еще раз, но небрежная поза человека-обезьяны и полное равнодушие, с которым он продолжал попыхивать папироской, сбили с толку лучшего стрелка Франции. На этот раз Тарзан даже не вздрогнул, а де Куд все-таки знал, что он опять не промахнулся.

Внезапно ему пришло в голову такое объяснение: его противник спокойно рискует, рассчитывая, что ни одним из трех выстрелов он не будет ранен смертельно, а потом, не спеша, спокойно и хладнокровно застрелит его, де Куда. Мурашки пробежали по спине француза. Замысел – коварный, дьявольский. Что это за человек, который может стоять невозмутимо с двумя пулями в теле, спокойно поджидая третью.

На этот раз де Куд тщательно прицелился, но нервы у него разошлись, и он явно промахнулся. Тарзан ни разу не поднял руки с пистолетом.

Одно мгновение они смотрели друг другу прямо в глаза. На лице Тарзана отразилось самое искреннее разочарование. По лицу де Куда медленно разливалось выражение ужаса, даже страха.

Он не мог дольше вынести.

– Матерь божия! Да стреляйте же! – закричал он. Но Тарзан не поднял пистолета, а сделал несколько шагов по направлению к де Куду, когда же д'Арно и г. Флобер, не поняв его намерения, хотели броситься между ними, он знаком руки остановил их.

– Не бойтесь, – сказал он, – я ничего ему не сделаю. Это было против всяких правил. Но они остановились. Тарзан подошел вплотную к де Куду.

– Ваш пистолет, должно быть, не в порядке, мсье, – сказал он. – Или вы нездоровы. Возьмите мой, и начнем снова. – И Тарзан, к величайшему изумлению графа, протянул ему свой пистолет ручкой вперед.

– Mon Dieu! – крикнул граф. – Вы с ума сошли, должно быть?

– Нет, мой друг, – возразил человек-обезьяна. – Но я заслужил кары. Только таким путем я могу загладить зло, причиненное хорошей женщине. Возьмите пистолет и послушайтесь меня.

– Это было бы убийством, – запротестовал де Куд. – И затем – какое зло вы причинили моей жене? Она поклялась мне…

– Я не это хочу сказать, – быстро перебил его Тарзан. – Между нами не произошло ничего хуже того, чему вы сами были свидетелем. Но и этого достаточно, чтобы бросить тень на ее имя и разбить счастье человека, против которого я ничего не имею. Вина была всецело моя, и я надеялся, что искуплю ее своей смертью сегодня. Я разочарован, что граф не такой хороший стрелок, как меня уверяли.

– Вы говорите, что виноваты были вы? – быстро спросил де Куд.

– Всецело я, мсье. Жена ваша чистая женщина. Она любит вас. В том, чему вы сами были свидетелем, виноват один я. Но попал я к вам не по собственному желанию и не по желанию графини де Куд. Вот эти бумаги вам это подтвердят, – и Тарзан вынул из карманов показания Рокова, подписанные им.

Де Куд развернул и прочел. Д'Арно и г. Флобер, заинтересованные свидетели странного окончания странной дуэли, подошли ближе. Никто не произнес ни слова, пока де Куд не дочитал до конца. Тогда он взглянул на Тарзана.

– Вы смелый и рыцарски благородный человек, – сказал он. – Я благодарю бога, что не убил вас.

Де Куд был импульсивен, как все французы. Он обнял Тарзана и поцеловал его. Г. Флобер обнял д'Арно. Некому было обнять доктора. Возможно, поэтому он из досады подошел и попросил разрешения перевязать раны Тарзана.

– Этот господин получил одну пулю во всяком случае, – заявил он, – а может быть и три.

– Две, – поправил Тарзан, – в левое плечо и в левый бок, обе раны поверхностные, как мне кажется. – Но доктор настоял на том, чтобы он растянулся на траве и возился с ним до тех пор, пока не промыл обе раны и не остановил кровь.

В конце концов они все вместе вернулись в город в автомобиле д'Арно лучшими друзьями. Де Куд был так доволен, получив двойное свидетельство в пользу верности жены, что у него не осталось никакого недоброжелательства против Тарзана. Положим, Тарзан принял на себя большую долю вины, чем та, какая в сущности падала на него, но маленькую ложь можно ему простить, потому что он солгал ради женщины и солгал как джентльмен.

Человек-обезьяна был уложен в постель на несколько дней. Он считал, что это глупо и излишне, но доктор и д'Арно так волновались, что он уступил, чтобы сделать им удовольствие, хотя сам не мог не смеяться.

– Смешно лежать в постели из-за булавочного укола, – говорил он д'Арно. – Разве, когда Болгани, король горилл, почти растерзал меня, еще мальчика, у меня была мягкая постель? Нет, только сырая, прелая листва джунглей. Дни и недели я лежал под защитой какого-нибудь куста, и только Кала, бедная, верная Кала, ходила за мной, отгоняя насекомых от моих ран и отпугивая хищных зверей.

Когда я просил пить, она приносила мне воду во рту – другого способа она не знала. Не было ни стерилизованной ваты, ни антисептических бинтов, – наш милый доктор с ума сошел бы от ужаса. И тем не менее я поправился, поправился для того, чтобы улечься в постель из-за пустой царапины, на которую никто из жителей джунглей и внимания не обратил бы, разве она была бы у него на носу.

Но время шло, и Тарзан поправился. Де Куд навещал его несколько раз во время болезни и, узнав, что Тарзану хотелось бы найти какую-нибудь службу, он обещал позаботиться о нем.

В первый же день, когда Тарзану разрешено было выйти из дому, он получил от графа приглашение явиться к нему в канцелярию.

Де Куд встретил его приветливо и искренне порадовался, что снова видит его на ногах. Ни один из них с того самого дня не вспоминал о дуэли или о том, что послужило для нее поводом.

– Мне кажется, я нашел как раз то, что вам нужно, г. Тарзан, – сказал граф. – Роль доверенную и ответственную, требующую при том значительной физической силы и смелости. Мне трудно представить себе человека, который лучше подходил бы к ней, дорогой г. Тарзан. Она связана с необходимостью путешествовать, а позже может доставить вам лучшее место, – быть может, и по дипломатической части. Сначала вы будете просто агентом военного министерства. Пойдемте, я провожу вас к человеку, который будет вашим начальством. Он лучше разъяснит вам ваши обязанности, и вы сможете решить, подойдут ли они вам.

Де Куд сам проводил Тарзана к генералу Рошеру, начальнику Бюро, к которому Тарзан должен был быть прикомандирован, если бы он согласился взять место. Затем граф расстался с ним, предварительно яркими чертами описав генералу те свойства человека-обезьяны, которые делают его особенно подходящим для данной роли.

Спустя полчаса Тарзан вышел из министерства, в первый раз в жизни получив официальное положение. На следующий день ему надлежало вернуться за дальнейшими инструкциями, но генерал Рошер дал ему понять, что он должен быть готов немедленно, быть может завтра же, выехать из Парижа.

С чувством огромного облегчения он спешил домой, чтобы поделиться новостью с д'Арно. Наконец-то и он будет что-нибудь значить в мире. Будет зарабатывать деньги и, что еще лучше, будет путешествовать и ездить по свету.

Он еще с порога прокричал д'Арно радостную весть. Но д'Арно не был доволен.

– Вас, очевидно, радует, что вы уезжаете из Парижа и что мы целыми месяцами не будем видеться, Тарзан, – вы неблагодарное животное! – и д'Арно расхохотался.

– Нет, Поль. Я только ребенок. У меня новая игрушка, и я горд необычайно.

Итак, на следующий день Тарзан выехал из Парижа в направлении на Марсель и Оран.