Возьми мою душу

Глава 6

Гаути ненавидел вскрытие ранним субботним утром, особенно если готовиться к нему предстояло накануне. Существовала тысяча способов провести время куда лучше, чем в компании с покойником, вдыхая запах стерилизатора в подвале Национальной больницы. Например, можно было бы, как все нормальные люди, торчать в баре в окружении раскованных девушек, укутанных клубами сигаретного дыма. «А не переменить ли мне работу? — в который уже раз подумал Гаути. — Кого ни возьми, все в наше время находят доходное место. Ну может, и не слишком денежное, но хотя бы приличнее этого». Гаути мечтал о банковском секторе, но сомневался, что его пятилетний опыт ассистента патологоанатома окажется там востребованным. Правда, почти все его друзья работали в этой сфере. Он попытался представить себя в образе старшего бухгалтера, одетого в строгий костюм, восседающего за столом в офисе, дающего ценные советы и разрешающего сложные финансовые конфликты, в результате чего клиенты только сильнее увязают в банковских долгах. «Нет уж, среди покойников гораздо больше разнообразия», — решил он и осмотрел поднос, проверяя, все ли инструменты на месте, рядом с телом, накрытым белой простыней. Не хватало только главного действующего лица — патологоанатома. Гаути обернулся и взглянул на большие настенные часы. Доктор запаздывал.

— Черт его дери, этого Граннара Петурссона, — пробормотал он.

Доктор раздражал его своим высокомерием и невежеством. Хуже того — полным непрофессионализмом. По мнению Гаути, его нельзя было и близко подпускать к анатомическому театру. Он проявлял абсолютную небрежность в работе, но это еще куда ни шло. Случались моменты, когда Гаути указывал ему на очевидные ошибки, которые не сделал бы и полный дилетант. Мало что могло разозлить Граннара больше, чем замечания Гаути. Тот, казалось, наслаждался, шокируя его. Он словно нарочно взвинчивал Граннара и упивался его раздражением.

Дверь открылась, и в анатомический театр вальяжной походкой вошел патологоанатом. За ним робко ступал студент-медик, которого Гаути сразу узнал, поскольку встречал на занятиях. Имени его он, правда, не помнил. В последние недели три он чуть не ежедневно слонялся возле анатомического театра, но при вскрытии ни разу не присутствовал.

— Доброе утро, — прогремел Граннар и помахал рукой ассистенту. — Познакомьтесь: Сигургейр, пятикурсник. Я разрешил ему посмотреть на нашу работу. Не каждый день попадается такой прекрасный трупик.

Гаути кивнул возбужденно улыбавшемуся студенту и сдернул покрывало с лежавшего на столе женского тела. Молодой человек едва сдержал накатившую тошноту. Не замечая ничего вокруг, Граннар низко наклонился над головой женщины, едва не коснувшись мертвой плоти, и немного постоял, разглядывая ее. Затем он выпрямился, вытащил из кармана диктофон и принялся наговаривать:

— На столе — труп неопознанной женщины. Обнаружен на берегу в Снайфелльснесе. Черты лица не подлежат идентификации в результате травм и последовавших за смертью многочисленных повреждений, оставленных животными…

— Папа со мной не играет. Он спать ушел. И Гульфи тоже спит. Я к тебе хочу.

Тора потерла глаза, прогоняя сон, и поднялась. Мобильник со стола она схватила, еще не проснувшись, и услышала голос дочери. Мелькнуло и сразу же вылетело из головы, испарилось в процессе разговора, неясное воспоминание об увиденном сне — привидения и плачущие младенцы.

— Привет, Солей. Ты уже встала? — Тора бросила взгляд на часы: было без нескольких минут восемь. — Зачем? Еще рано. К тому же сегодня суббота. Папе и Гульфи нужно хорошенько выспаться, набраться сил. Ведь они весь день будут играть с тобой.

— Да ну их! — В тоненьком голоске звучал упрек. — Мне не нравится, как они играют. Я к тебе хочу, мне с тобой интереснее. — Связь была неважной, голос Солей сильно резонировал, словно она находилась на дне большой бочки.

«Радуйся жизни, пока есть возможность», — подумала Тора, зная по опыту воспитания Гульфи, как непродолжительно обожание родителей и желание побыть с ними рядом. Солей скоро исполнится семь, и останется всего несколько лет, в продолжении которых Тора еще будет играть в ее жизни главную роль.

— Я завтра вернусь домой, и мы с тобой повеселимся. Хочешь, привезу тебе морских камушков?

— Ах, так ты на море? И пляж там есть? Я так хочу побегать по песочку.

Тора мысленно отругала себя за неосмотрительность. Хотя они жили недалеко от побережья, ей и в голову не приходило съездить туда с дочкой. Она искренне считала, что девочке пляж неинтересен.

— Дорогая, выходные тебе нужно проводить с папой. Сюда мы приедем потом, чуть позже.

— А дом на колесах возьмем? — обрадовалась Солей.

От одного упоминания о нем Тора едва не застонала.

— Посмотрим. Может быть, возьмем.

Тора не любила волочь за собой дом на колесах. Во-первых, он болтался из стороны в сторону, а во-вторых, она так и не научилась парковаться с ним задним ходом.

— Включи телевизор, детские программы уже начались. Папа и Гульфи скоро встанут. Хорошо?

— Хорошо, — недовольно согласилась девочка. — Пока.

— Пока, дорогая. Я очень скучаю по тебе, — ответила Тора и дала отбой. Несколько минут она бессмысленно рассматривала телефон, размышляя, почему все обернулось именно таким образом. Брак ее разрушился за очень короткое время, и она так и не разобралась в причине. Одиннадцать лет супружеской жизни прошли вполне терпимо, потом все полетело под откос, а спустя полтора года они с Ханнесом развелись. Совесть ее мучила только отчасти, да и то лишь потому, что детям приходилось курсировать между двумя домами. Но тут уж Тора ничего не могла поделать — таков закон. О возвращении к прежней жизни не могло быть и речи, она бы не сошлась с Ханнесом вторично, даже если бы тот стал чемпионом мира по езде с домом на колесах задним ходом. Тора поднялась, прогоняя гнетущие мысли. Спустя четверть часа она уже надевала джинсы, кроссовки и ветровку с капюшоном, готовясь к походу в пыльный подвал. Оглядев себя в зеркало, она отметила, что для создания законченного образа утреннего грабителя не хватает тонкой вязаной шапочки.

В столовой гостей уже ждал обильный завтрак. Тора по утрам много не ела, но тут еда пахла так вкусно и смотрелась так аппетитно, что не удержалась. Взяла большую тарелку, положила на нее омлет и немного фруктов для поддержания свежести кожи, однако, сев за стол, сразу же забыла о правильном питании. Половина мест были уже заняты. Тора очень хотела бы знать — что за публика останавливается в отеле? Постояльцы выглядели солидно, производили впечатление людей далеко не бедных, хотя и малость зацикленных на нью-эйдже. Ничего особенного в их внешности Тора не обнаружила. Обычные лица всех возрастов. Были среди постояльцев и иностранцы, но преобладали исландцы.

За ближайшими тремя столами сидели такие же одиночки, как и она: двое мужчин, один — пожилой, другой — молодой, и женщина средних лет. Тора определила в них исландцев. Необъяснимое чутье подсказало ей, что мужчина постарше ощущает явный дискомфорт.

«Наверное, бухгалтер или адвокат», — предположила она. Женщине, казалось, в столовой так же неуютно. Она держалась прямо, неотрывно глядя на стоявшие перед ней чашку кофе и нетронутую тарелку с едой. Она являла собой воплощенное несчастье, и Тора невольно ей посочувствовала. Мужчина помоложе, напротив, отлично вписывался в окружающую обстановку. Тора позволила себе рассмотреть его повнимательнее, и не только потому, что был он исключительно привлекателен — черноволосый, загорелый, мускулистый, явный поклонник фитнеса или стероидов. Тора невольно усмехнулась, но, заметив, что мужчина тоже смотрит на нее и улыбается в ответ, быстро отвернулась. Чашка в ее руке дрогнула, и на стол вылилось немного кофе. Тора засуетилась и неловко поднялась. Мужчина торопливо последовал ее примеру.

Одна нога его была перевязана. Он снял висевшую на спинке стула трость и, постукивая ею по полу, направился к Торе.

— Вы исландка?

Повернувшись, Тора увидела, что и вблизи мужчина столь же привлекателен.

— Я? — растерялась она, смущенная своим грабительским облачением. — Да, исландка. А вы? — Она постаралась скрыть неловкость.

— Нет, я китаец, — ответил он, не переставая улыбаться. — Но большой исландофил. Зовут меня Тейтур. — Он протянул ей руку. Она пожала ее и представилась:

— Тора.

— Вероятно, вы только что приехали, — произнес он, глядя ей прямо в глаза. — Иначе бы я вас давно заметил.

«Ну, начинается», — подумала Тора, но отнеслась к дежурной прелюдии спокойно.

— Нет, я приехала вчера. А вы? Давно здесь?

Мужчина снова сверкнул жемчужной улыбкой.

— Давно. Уже неделю.

Из всех возможных вопросов Тора задала самые глупые:

— Ну и как впечатления? Нравится вам тут?

Как правило, общаясь с представителями противоположного пола, вызывавшими у нее хотя бы малейшую симпатию, Тора чувствовала себя крайне неуверенно.

Брови незнакомца взметнулись, лицо радостно озарилось.

— О да! Здесь замечательно. Я одновременно и лечусь, и отдыхаю, и вполне научился совмещать приятное с полезным. Если бы не это, — опершись на трость, он приподнял перевязанную ногу, — все было бы просто отлично.

— А что с вами случилось? — сочувственно поинтересовалась Тора.

— Свалился с лошади как последний идиот, — объяснил он. — Рекомендую воспользоваться всеми здешними развлечениями, кроме прогулок верхом. В общем-то я не совсем свалился, лошадь испугалась и сбросила меня. Растянул лодыжку, но — спасибо звездам, они в тот день расположились удачно — меня увидели и вовремя пришли на помощь. Так что советую держаться подальше от проката лошадей.

Тора улыбнулась:

— Не беспокойтесь. Я не увлекаюсь верховой ездой. Скорее залезу в собачью упряжку, чем на спину лошади. А как вы умудряетесь здесь работать? Чем занимаетесь? — полюбопытствовала она. «Единственное, чем тут можно заниматься, так это писать романы».

— Я брокер. Дело это напряженное, но имеет и свои преимущества — работать можно где угодно, лишь бы под рукой был компьютер с выходом в Интернет. А вы кто по профессии?

— Адвокат, — сдержанно ответила Тора. «Господи, как жалко я выгляжу».

— Ооо, — протянул Тейтур. — Послушайте, давайте я покажу вам здешние места? После недели пребывания я знаю их как свои пять пальцев.

Тора недоверчиво улыбнулась. «Недели пребывания не хватит, чтобы стать опытным экскурсоводом. На одной ноге много не находишь», — подумала она и ответила:

— Не сегодня.

— Когда хотите. — Тейтур тоже улыбнулся. — Я практически всегда свободен. Только позовите.

Тора смущенно попрощалась, хотя, положа руку на сердце, идея прогуляться с симпатичным молодым мужчиной импонировала ей больше, чем перспектива торчать в душном подвале среди пыльных коробок, выискивая старые фотографии. Даже если мужчина не слишком бодро перемещается в пространстве. «Ладно», — подумала она.

Большая часть внутренних органов покойной лежала в стальных поддонах: в первом — мозг, во втором — легкие, в третьем — печень, и так далее. Вернисаж смерти давно не вызывал у Гаути никаких эмоций. Несколько лет назад ему уже приходилось работать с трупом в таком же ужасающем состоянии. Он надеялся, что жертва умерла мгновенно или потеряла сознание задолго до того, как все закончилось.

Граннар подошел к раковине и стянул хирургические перчатки.

— Итак, женщина была жестоко изнасилована, смерть наступила в результате многочисленных ударов в лобную часть головы. По этой причине, а также из-за воздействия животных, особенности лица определить невозможно, как и сказать — находилась ли женщина в сознании во время изнасилования. Однако, судя по имеющимся на теле ранам, она предположительно пыталась защититься. Таким образом, велика вероятность получения ею серьезных травм до изнасилования. Возможно, женщина скончалась до завершения полового акта, во время которого ей тоже могли наноситься травмы. Во влагалище обнаружена семенная жидкость, скорее всего принадлежащая нападавшему; анализ ее, а также чужеродных волос, обнаруженных на лобке жертвы, позволят определить личность насильника. В данном случае иных возможностей, по-моему, нет. Большое количество спермы дает основание полагать, что нападавших могло быть несколько. — Граннар повернулся к бледному студенту, стоявшему рядом с Гаути. — Следует обратить самое пристальное внимание на булавки. Опишите их в отчете о патологоанатомическом вскрытии как можно подробнее. Не каждый день к нам на стол попадают тела с подобными предметами в ступнях. Думаю, нападавший придает особый смысл самому процессу введения булавок. Первым напрашивается вывод о его помешательстве или склонности к садизму. Я по крайней мере никаких логических объяснений данной дикости не нахожу. — Он ткнул пальцем в десять окровавленных булавок, лежавших в пластмассовом контейнере. Затем Граннар снял запачканный кровью фартук и пригладил волосы. — Аккуратно все пометьте, навесьте ярлыки и сразу же отправляйте на анализ. Полиции не терпится начать расследование.

С тем Граннар и покинул комнату.

— Привыкнешь, не беспокойся, — успокаивающе похлопал Гаути студента по плечу, оставив на нем ярко-красный отпечаток ладони. — Ты вел себя молодцом.

— Меня едва не стошнило, — признался тот сдавленным голосом, таким тихим, что Гаути с трудом его расслышал. — И на кой черт я потащился сюда? Сидел бы себе спокойно в каком-нибудь сельском центре охраны здоровья…

В полутьме подвала Тора разглядывала сложенные коробки. Источниками света служили висевшая под потолком в центре помещения слабенькая лампочка и крошечное оконце, давно посеревшее от пыли. В нос бил стойкий запах плесени. «Фу, ну и аромат. Нужно было попросить Йонаса перенести коробки в мою комнату», — подумала Тора. В довершение всего балки, подпиравшие потолок над ее головой, основательно прогнили. При мысли о насекомых, наверняка кишмя здесь кишевших, Тора поежилась, но пересилила себя и подошла к нижнему ряду коробок. Она насчитала двенадцать беспорядочно расставленных больших старых ящиков, за которыми, возможно, скрывались и другие. Сколько их тут скопилось, никто не скажет. Она осторожно приподняла крышку верхней коробки, предусмотрительно отстранившись, на тот случай если из нее вдруг кто-то выпрыгнет. Однако ничего подобного не случилось, и Тора, чуть помедлив, заглянула внутрь.

Глаза ее округлились. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это.

Глава 7

Сверху лежал аккуратно сложенный флаг со свастикой. Белое поле вокруг нее чуть пожелтело, на ощупь материал оказался грубым.

Нахмурившись, Тора осторожно отвернула его и сдвинула в сторону. Под флагом находилась стопка журналов, самый верхний из которых выцвел еще больше флага. Журналы назывались «Исландия», и на каждом из них, в самом центре, стояла нацистская эмблема. В своем кратком отчете о привидениях и смутной истории дома Йонас ни словом не упоминал ни о чем подобном. Тора взяла несколько номеров из стопки — под ними тоже были журналы, с другим названием, но такого же пошиба. Издавала их Исландская националистическая партия. Тора покачала головой. Она помнила, что до войны в Исландии существовало нацистское движение, но чем оно занималось, не знала. Очевидно, они печатали какие-то свои материалы, хотя журнальчики были тонкими и содержание их, судя по заголовкам, оригинальностью и разнообразием не отличалось. Перебирая стопку, Тора наткнулась на студенческую газетку «Мьелнир», издатель которой, согласно информации на первой странице, состоял в Националистической студенческой ассоциации. Тора, вытащив из коробки журналы, увидела сложенную рубашку со свастикой на рукаве и военного образца пояс с наплечным ремнем. «Такими вещами и сейчас кое-кто увлекается», — подумала она. Проглянуло дно коробки. Тора заметила латунный предмет и, взяв его в руки, обнаружила все ту же свастику с небольшой трубкой, припаянной к ней либо для красоты, либо с какими-то неопределенными целями. На дне валялись разнообразные вырезки из газет, объявления о танцульках, пикниках и собраниях, организаторами коих явно выступали нацисты, а также предметы, не имевшие никакого отношения к политике: старый бумажник, стоптанные туфли, фотографии людей в обычной одежде, без свастики. Детей на них Тора не обнаружила, на самих же снимках, скучных и однотипных, были хорошо одетые люди во цвете лет, сидящие на одеялах во время пикника или позирующие у стены дома. Стена появлялась на многих снимках, но видна была плохо, поэтому Тора не могла сказать, где именно фотографировали — у старой фермы, на которой она сейчас находилась, или в другом месте. По фасону одежды Тора определила время съемок — годы войны или вскоре после нее.

Тора попыталась было уложить вещи в коробку в том же порядке, в каком доставала их оттуда, но сочла свои действия глупыми. «Очевидно, их не трогали годами, и маловероятно, чтобы хозяин явился сюда, недовольный небрежным обращением с содержимым». Она усмехнулась и решила просто запихать все обратно. В следующей коробке лишь немногое вызвало ее интерес. Она была забита в основном тонкими, красиво связанными скатертями, очень старыми. Между ними находилась старомодная ваза, расписанная аляповатыми цветочками, с золотым орнаментом и обводами. В третьей коробке лежал альбом со старыми фотографиями. Такой же Тора видела у своей бабушки, потому, наверное, и смотрела на него с оттенком грусти, размышляя о быстротечности жизни и краткости людской памяти. «Как мало осталось тех, кто узнал бы изображенных на фото людей, а скоро и их не будет».

Присев на один из ящиков, она приготовилась разглядывать фотографии и открыла тяжелую обложку альбома. На первой странице, под полупрозрачным листком, сделанным скорее всего из копировальной бумаги, были снимки старой фермы. Здание выглядело почти новым, не перестроенным, над входом красовалось название поместья: «Киркьюстетт», — вырезанное на широкой доске. Тора осторожно, стараясь не повредить уголки, вытащила снимок. На обратной стороне стояла печать с указанием года — 1919. Аккуратным почерком — судя по округлым буквам и завитушкам, женским — была выведена надпись: «Бьярни Торольфссон и Адалгейдур Йонсдоттир». Внимательно изучив снимок, Тора поняла, что фотограф стоял спиной к солнцу, поскольку пара на карточке изо всех сил пыталась не щуриться и сохранить обычное выражение лица. Пара была красивой — высокий мужчина с густыми волосами, спадавшими на лоб, и молодая женщина в длинной, до половины икр, юбке, новеньких туфлях на невысоком каблучке и шляпке, старомодной, плотно сидевшей на голове. Из-под шляпы выбивались блестящие светлые волосы. Он был в легких, чуть мешковатых брюках на подтяжках, с отутюженными стрелками и в простенькой рубашке. Они стояли возле дома, прижавшись друг к другу и опустив руки. Владельцы поместья прежних времен.

На той же странице была еще одна аналогичная фотография, но другой пары. Тора бережно вставила первый снимок в альбом и взяла второй. Тем же почерком на обороте сообщалось, что на карточке изображены Гримур Торольфссон и Криструн Вальгейрсдоттир. Тора и без того догадалась бы, что Бьярни и Гримур — родные братья.

Одежда на всех была одинакового фасона и цвета и отличалась только его тоном. Тора пристально вглядывалась в лица, но прочесть ничего не могла, поскольку эта пара в отличие от предыдущей сильно щурилась на солнце. Женщина, должно быть, супруга Гримура, являла собой прямую противоположность светловолосой Адалгейдур. Она была старше и полнее. Не слишком привлекательная, но крепкая, в простой юбке, толстом свитере и полуботинках на плоской подошве. Ее темные волосы безо всякого изящества перехватывала на затылке безвкусная лента. «Интересно, как столь разным женщинам удавалось уживаться в одном доме?» — подивилась Тора, продолжая листать альбом.

На следующей странице она увидела три фотографии молодой пары — Бьярни и Адалгейдур, но сделанные уже во дворе. В сравнении с предыдущим снимком они не слишком изменились, разве что молодая женщина была без шляпки.

Тора внимательно рассмотрела два оставшихся снимка: на первом старший брат с женой были изображены с молодой парой, а на другом к ним прибавился ребенок — маленькая темноволосая девчушка в модных тогда кудряшках. Тора взглянула на оборотную сторону, где стояло имя девочки — Эдда Гримсдоттир. Она была дочерью старшего брата, Гримура. Фотографию сделали в 1922 году, и девочке на вид было не больше года. Следующие снимки делались с интервалом в несколько лет. На одном из них, датированном 1923 годом, Тора узнала — по крайней мере ей так казалось — Адалгейдур, младшую из женщин. Она была беременна, но на последующих фото новых детей Тора не обнаружила. Только на снимке от 1924 года, сделанном в ателье, на который Тора наткнулась совершенно случайно, появился ребенок, девочка нескольких месяцев от роду. Ее, всю в рюшках и оборочках, держали на руках оба супруга. На обороте снимка стояло имя девочки — Гудни. Затем шла еще одна ее фотография, весьма своеобразная.

Малышка, одетая в вязаный чепчик, едва налезавший на ее головку, и белое платьице, казалось, спала. Правда, Тора сразу в этом засомневалась. Уж очень удивительной была ее поза. Тора никогда не видела, чтобы дети так спали — вытянувшись во весь рост и скрестив на груди руки. Она перевернула фотографию и увидела имя — Эдда Гримсдоттир, две даты и рядом со второй крупный крест. Значит, девочка умерла в тот же год, когда Господь осчастливил дочкой Бьярни и Адалгейдур. Тора вернула снимок в альбом. Она знала о существовавшей в те времена традиции фотографироваться с умершими, но вплоть до сегодняшнего дня ни одной подобной фотографии в руках не держала. «Не тот ли это снимок, на который намекал Йонас, рассказывая мне о промелькнувшем привидении?» — подумала она.

Перелистывая страницы, Тора начала было уже узнавать прежних обитателей фермы, как вдруг альбом закончился. Воображаемое знакомство, а особенно тяжкий след, оставленный на людях безжалостным временем, опечалили ее. К примеру, последняя фотография, изображавшая старшего брата, датировалась 1925 годом. Возможно, они с женой переехали в город или вовсе исчезли из жизни более молодых супругов. Не исключено, что смерть дочери заставила их покинуть ферму. После 1927 года исчезла с фотографий и Адалгейдур. В последний раз она снималась беременной, и было это в 1926 году. В тот год изменился и почерк на обороте снимков, став грубым, и любой дилетант, а не только эксперт, сразу счел бы его мужским. Просматривая более поздние снимки, Тора почти физически ощущала страдание на лице мужа Адалгейдур, Бьярни. Разглядывая же малышку Гудни, она непроизвольно улыбалась. Девочка, судя по дальнейшим фотографиям, росла и расцветала. Лицо ее было красивым, как у матери, и бесхитростным, как у отца.

Альбом оказался неполным. На последних двух снимках фотограф запечатлел Гудни возле стены фермы, явно любимой семейной съемочной площадки. Высокая, с хорошей фигурой и светлыми вьющимися материнскими волосами, она стала настоящей красавицей. Лет ей было примерно восемнадцать-девятнадцать. В те годы подобная внешность считалась эталоном. Насколько Тора помнила, так выглядели почти все кинозвезды того времени. Обе фотографии были сделаны в 1941 году, и можно было бы умилиться, если бы Гудни была на них одна и в другом наряде. Но рядом с ней находился какой-то юноша. Оба они стояли навытяжку, и лица их выражали суровую решимость. Однако странность заключалась не в позах Гудни и ее спутника, а в их одеянии — грубого покроя черных брюках, белых рубашках и нарукавных повязках со свастикой. Завершали нелепый костюм портупеи. Одной рукой подростки держались за врытое в землю древко безжизненно висевшего флага. Даже не видя на нем рисунка, Тора сразу поняла, что флаг явно нацистский, поскольку верхушку древка украшала та самая свастика, которую она обнаружила в первой коробке. Небольшой раструб позволял надевать ее на любой тонкий шест. На обратной стороне фото стояли только год и имя — Гудни.

Последние три разворота альбома оказались пустыми. На первой странице, правда, в одном месте виднелось светлое пятно и вырезанные уголки помялись — оттуда определенно изъяли фотографию. Тора потрясла альбом в надежде, что из него выпадет еще что-нибудь, полистала страницы, но безрезультатно — карточек больше не было. И она вернула альбом в коробку.

Свет едва проникал в подвал, и Тора решила получше рассмотреть фотографии в своей комнате. Кроме того, ей хотелось спросить Йонаса, какая из двух девочек явилась ему в образе привидения. Тора поднималась по деревянной лестнице, каждая ступенька которой жалобно поскрипывала под ее ногами, и благодарила судьбу за стройность своей фигуры. Очутившись на первом этаже отеля, она остановилась, с удовольствием вдыхая свежий воздух, радуясь, что наконец-то покинула душный подвал, пропахший пылью и сыростью. Насладившись счастливыми мгновениями, она направилась в вестибюль.

В одно из коридорных окон Тора заметила Сольдис, невысокую девушку, провожавшую ее до комнаты накануне, когда она приехала в отель. Та стояла на улице и курила. Тора подумала, что было бы неплохо поподробнее расспросить ее о слухах, связанных с местностью и фермой, на которые она намекала.

— Привет, Сольдис.

Девушка обернулась. По ее отрешенному взгляду Тора не смогла определить, рада она слышать ее или нет. «Хотя бы не убежала, и на том спасибо».

— Здравствуй еще раз. Ты меня не помнишь? — подошла к ней Тора.

— Почему, помню конечно. Вы одна из наших постояльцев. Приятельница Йонаса.

— Правильно, — дружелюбно улыбнулась Тора. — Вчера ты упомянула о каких-то местных событиях и обещала рассказать побольше. Мне бы хотелось узнать о них именно сейчас.

Девушка отвела глаза и нахмурилась.

— Простите, но меня ждут.

— Сольдис, твой рассказ поможет и Йонасу. Я адвокат, и, поверь, знание местной истории облегчит работу мне и жизнь Йонасу, — проговорила Тора, надеясь, что ее аргументация возымеет действие. И оказалась права.

— Ладно, — равнодушно пожала плечами Сольдис. — Здесь нет никаких тайн.

— Вот и замечательно, — отозвалась Тора. — Давай зайдем внутрь.

Было холодно и мрачно, хотя туман рассеялся. А вернее, поднялся на несколько метров, оставив виднеться лишь склоны близлежащих гор.

Девушка снова пожала плечами.

— Давайте. Мне все равно. — Она зашагала в отель, и Тора последовала за ней. Они вошли через служебный вход, миновали несколько комнат и очутились на кухне, служившей, по всей видимости, столовой для персонала отеля. Сольдис присела за небольшой столик, жестом пригласив Тору присоединиться. Та опустилась на стул, стоявший напротив. Сольдис потянулась к громадному термосу и взяла с подноса в конце стола две чашки.

— Я выросла тут, понимаете? Моя бабушка наговорила мне всякой всячины о здешних местах. Про троллей и прочую белиберду. В основном ее рассказы состояли из фантазий, но кое-что, как она утверждала, было чистой правдой, — начала свое повествование Сольдис, передав Торе чашку с дымящимся кофе.

Тора кивнула.

— Вот как? И что именно было правдой? — Взяв пакет с молоком, она плеснула немного в чашку.

— Например, бабушка говорила, что на местной земле лежит проклятие.

— Какое проклятие? — изумилась Тора, вскинув брови.

— В старину наше плато, образованное застывшей лавой, приобрело печальную известность благодаря жуткой традиции. Местные жительницы, неспособные прокормить своих младенцев, приносили их туда и оставляли умирать. Просто клали на лаву и уходили. — Она посмотрела на Тору и поежилась. — Какой кошмар, правда? Даже сейчас многие слышат, как они плачут. Я сама слыхала.

Тора, чуть не поперхнувшись кофе, подалась вперед и спросила:

— Ты хочешь сказать, что слышала плач младенцев, лежавших на лаве столетия назад? Я правильно тебя понимаю?

Сольдис смерила ее презрительным взглядом.

— Говорю же, я не одна такая и с мозгами у меня все в порядке. Очень многие слышат детский плач, постоянно. А в последнее время они плачут чаще и громче обычного. До тех пор пока я не пришла сюда работать, ничего подобного не было.

— А почему так?

— Откуда мне знать? Бабушка говорила, что плач то исчезает, то появляется. Она вспоминала, как примерно в сороковом году дети тоже плакали очень громко. Один фермер даже приходил на лаву, подумав, что плачут живые дети. Потом он рассказывал, как, услышав рядом с собой тихий плач, начал искать ребенка. Все кругом обшарил, но никого не нашел, испугался и опрометью бросился домой. С тех пор он близко к этому месту не подходил. Бабушка уверяла меня: «Оставленные детки предчувствовали надвигавшуюся войну и таким образом выражали свою радость. Или тревогу. А может, на взморье временами происходит что-то плохое или хорошее».

«Любая новость сгодится для объяснения плача оставленных детей вне зависимости от того, хороша она или плоха. Неудивительно, что рассказ о привидении распространился среди служащих подобно пожару, ведь под него можно подогнать любое событие», — размышляла Тора.

— А ты видела хотя бы одного из оставленных детей? — спросила она. — Или другие служащие отеля?

— О Господи, нет, — ответила Сольдис. — К счастью, нет. Они, наверное, ужасно выглядят. Кошмарно, должно быть. Увидишь — с ума сойдешь, точно вам говорю.

— Не бойся, не сойдешь, — успокоила ее Тора. — Скажи, а вот эти истории об оставленных младенцах все тут знают?

— Абсолютно все, — отчеканила Сольдис. — Здесь дети взрослыми не становятся. Это тоже всем известно. — По лицу Торы Сольдис догадалась, что та с трудом ее понимает, и прибавила: — Да вы по кладбищу пройдите. Почитайте даты на надгробных камнях и сами все увидите.

Мысли Торы вернулись к фотографии маленькой мертвой девочки, Эдды Гримсдоттир.

— Допустим, место здесь проклято из-за оставленных когда-то детей, но как ты объяснишь привидение, которое видел Йонас и, как я понимаю, другие тоже? Ведь оно не было младенцем.

— Да, то привидение младенцем не было, — признала Сольдис. — А возможно, матерью одного из малышей, наказанной за грех и обреченной вечно искать свое дитя. Или они видели ту нищенку.

— Видели нищенку? — непроизвольно повторила озадаченная Тора. — То есть помимо теней оставленных младенцев есть и другие привидения?

— Есть, — кивнула Сольдис. — Их тут вагон и маленькая тележка. Кого только нет. Но лично я слышала только об оставленных детях и нищенке. Лишь они здесь и появляются. Потому что нищенка тоже погибла в этих местах. Прежде, еще до того как построили ферму, тут находился временный поселок.

— Какой поселок?

— Ну, рыбацкий. Хлипкий такой, сезонный, — ответила Сольдис. — Работали в основном приезжие. Народ случайный. Но в общем, рыбаки настоящие.

— И какое отношение они имеют к проклятию?

— Самое непосредственное, — высокомерно произнесла Сольдис. — Мне бабушка рассказывала, что рыбаки убили нищенку и использовали ее плоть как наживку.

— Наживку? — оторопела Тора.

— Да, как наживку, — подтвердила девушка, довольная произведенным эффектом. — В тот день улов у них был — обалдеть, и они решили задержаться, хотя время было позднее и следовало бы возвратиться на берег. Но они остались. В темноте лодка перевернулась, и все рыбаки утонули. Кроме одного, возражавшего против убийства. Потом он рассказывал, будто к ним кто-то подошел по воде, взялся за борт лодки и перевернул ее. Он уверял, что это была нищенка.

— Мда… — удивленно покачала головой Тора. — А как же привидение? Это именно та женщина, которую использовали в качестве наживки?

— Нет. Может, кто-то из утопленных ею рыбаков, потому что их тела потом вынесло на берег и они с тех пор так и блуждают. — Сольдис наклонилась к Торе и заговорщицки прошептала: — А знаете что еще?

— Что? — отозвалась Тора.

— Тела их вынесло как раз в том месте, где недавно работала полиция. Ну, там, где нашли труп женщины, — проговорила Сольдис и отпрянула.

— А откуда тебе известно, какое место обследовала полиция? — поинтересовалась Тора.

Сольдис ошарашенно на нее уставилась.

— У меня родственники живут по всей округе. Тетка позвонила и все рассказала. Уж кого-кого, а полицейских люди сразу заметят.

— Да, разумеется, — согласилась Тора. — Рыбаки скорее всего были мужчинами. А нет ли у вас рассказа о местном привидении-ребенке? О маленькой девочке?

На лице Сольдис отразилась глубокая задумчивость.

— Вы имеете в виду привидение, о котором болтают служащие отеля? — наконец отозвалась она.

— Именно, — с надеждой сказала Тора. — Тебе что-нибудь о нем известно? Твоя бабушка, случайно, ничего о нем не говорила?

— Нет. Хотя я ее расспрашивала, но она не знает. Но от другой женщины я слышала один рассказ. В общем, это может быть дочка фермера, жившего здесь прежде. По-моему, его звали Бьярни. — Сольдис немного помолчала и снова продолжила: — Она говорила, все знали, что Бьярни насиловал свою дочь. Такие вещи называются инцестом.

— Фу, — выдохнула Тора, вспоминая фотографию из альбома — ту, на которой были изображены Гудни и ее отец Бьярни. Глядя на них, она и помыслить не могла об инцесте.

Девушка поежилась.

— Они оба умерли от туберкулеза.

Тора медленно кивнула.

— Никогда бы не подумала. Но ты-то как считаешь? Привидение и есть та девочка с фермы?

Сольдис долго смотрела в глаза Торе.

— Привидения я видела, но саму девочку ни разу, поэтому не могу сказать — она это или нет.

— Так ты все-таки видела привидение? — изумленно спросила Тора.

— Да, — поморщилась девушка. Глаза ее блеснули, она будто специально давала Торе основание усомниться в ее правдивости.

— Понятно, — осторожно сказала Тора. — А можно спросить, где ты видела привидение?

— На улице. В тумане. Я не смогла разглядеть его в деталях, но это точно была девочка.

Тора попробовала было разубедить ее:

— Ты уверена, что увидела не кого-то из местных детей?

Сольдис издевательски рассмеялась:

— Каких детей? Отсюда до ближайшего ребенка, кстати сказать, мальчика, пять километров. Понятно? Да и не станет он торчать тут весь день, чтобы потом блуждать в тумане. Зачем?

Тора вынуждена была согласиться с ее безупречной аргументацией. Пока она размышляла над следующим вопросом, в кармане зазвонил мобильник.

— Привет, Тора, — произнес Мэтью своим обычным бодрым голосом. — Сама скажешь, где находишься, или мне поисковую группу высылать? Я в аэропорту Кеблавика. Только-только приземлился.

Глава 8

— А я вам говорю: в мой склад кто-то залезал! — Стефания грозно уперлась руками в бока, пытаясь игнорировать издевательский смешок Вигдис, сидевшей за стойкой администратора. Дело было скверным.

Кто-то взломал замок в маленькой кладовке, где она держала свои товары, и хотя на первый взгляд ничего не пропало, ситуация складывалась серьезная. Стефания давно привыкла к скрытому или явному непониманию со стороны женщин. Она не могла сказать точно, в чем заключалась его причина — в ее ли яркой внешности и привлекательности или в профессии, а работала она специалистом по вопросам секса. Стефания не сомневалась — ее коллеги женщины были уверены, что на выбор профессии повлияла возможность строить глазки мужчинам, обращающимся к ней за советом. Подобные мысли она считала абсурдными. А если клиенты порой и бросали на нее многозначительные взгляды, так что из того? Стефания разошлась не на шутку.

— Не вижу повода для веселья. Мне замок испоганили, а вам все хиханьки да хаханьки? Сами посмотрите, если мне не верите.

Вигдис вскинула брови.

— Не понимаю, с какой стати поднимать шум из-за ерунды? Зачем устраивать концерты по поводу ограбления, если вас никто не ограбил? — Она снова повернулась к компьютеру. Вигдис терпеть не могла и саму Стефанию, и ее идиотские секс-консультации. «Она считает, будто весь мир обязан вращаться вокруг нее. Да она и сыр-бор по поводу несостоявшегося ограбления затеяла только ради того, чтобы еще раз привлечь к себе внимание. Но черта с два у нее это получится. В сравнении с найденным на берегу трупом ее заботы — сущая мелочь». Вигдис на секунду оторвалась от компьютера и метнула в Стефанию негодующий взгляд. — Я не знаю, как следует поступать в данном случае.

Больше всего Стефании хотелось посоветовать ненавистной суке Вигдис броситься в бассейн с пираньями, но она решила пока промолчать.

— Поступать? Да поступайте как угодно. Но сначала давайте по крайней мере проинформируем Йонаса о попытке проникнуть на мой склад. Возможно, какой-то придурок полез за наркотиками, но не нашел их. И теперь попробует забраться еще куда-нибудь.

— За наркотиками? — переспросила ошарашенная Вигдис. — Да кто станет искать наркотики в вашем чулане! Наш отель специализируется на гомеопатии и духовности. Менее подходящего места не только для наркотиков, но и для простых лекарств в Снайфелльснесе найти невозможно.

Стефания тяжело вздохнула.

— Извините, но не все закоренелые наркоманы так хорошо информированы. Некоторые могут и не знать о специализации отеля. Кроме того, попытку ограбления мог совершить и кто-то из гостей. Или сотрудников, — прибавила она с вкрадчивой улыбкой.

— Сотрудников? — взорвалась Вигдис. — Да вы с ума сошли!

— Я всего лишь предполагаю. Если замок взломал не наркоман, значит, это сделал обычный человек. Возможно, кому-то понадобилось что-нибудь из моих товаров, но скромность помешала ему ко мне подойти. Откуда я знаю? — Стефания сделала большие глаза, старательно изображая удивление.

Вигдис не собиралась продолжать дискуссию о стимулирующих мазях и пособиях по сексу. Стефания же знала — разговоры о ее специализации заставляют Вигдис чувствовать себя неуютно, но та не позволила ей насладиться своим смущением.

— Тогда почему у вас ничего не пропало?

Стефания замешкалась с ответом.

— Понятия не имею. Разумеется, я еще не проверила детально все коробки. Возможно, что-то и исчезло. — Она замолчала. Говорить больше было не о чем.

— Знаете, у нас тут происходят вещи поважнее несостоявшегося ограбления. Поэтому давайте не будем суетиться из-за пустяков.

— Вот как? И что же у вас стряслось? — спросила Стефания. На лице ее смешались любопытство и раздражение. Вот всегда так! Стоит ей только уехать, как сразу же происходит что-то интересное и важное. Каждый вечер она отправлялась к себе домой, в близлежащую деревушку Хеллнар, да и по субботам с воскресеньями редко работала. Наверное, и поэтому тоже у нее не складывались отношения с остальными сотрудниками, которые в большинстве своем оставались в отеле, в небольших коттеджах, построенных Йонасом неподалеку.

— На берегу нашли мертвое тело. В заливе, справа от пещеры. — Прежде чем продолжить, Вигдис выдержала театральную паузу. — Вероятнее всего, это Бирна, архитектор. — Она снова замолчала, но ненадолго. — Полиция предполагает, что это убийство. — Вигдис злорадно посмотрела на Стефанию, которая, побледнев, схватилась за грудь.

— Не может быть, — прошептала она.

— Все так и есть. Мертвая и со следами убийства. — Вигдис снова повернулась к компьютеру и, желая дополнительно позлить Стефанию, сменила тему: — У вас не найдется большой пустой коробки? Наш адвокат собирается складывать в нее какое-то старье.

— А? Что? Ах да, конечно, — растерянно забормотала Стефания.

Что же могло произойти? Ведь она совсем недавно консультировала бедняжку. Уж не ее ли советы привели к столь печальному финалу? Словно в забытьи Стефания попрощалась и собралась было уходить, однако ей хотелось выяснить один момент, и она снова повернулась к Вигдис.

— Вы, случайно, не знаете, секс в убийстве не замешан? Ее не изнасиловали?

— Вроде бы да, — равнодушно ответила Вигдис, не догадываясь, куда клонит Стефания. Правда, внутренним чутьем она угадала — ответ ее Стефании не понравится.

Та удалилась от стойки администратора красная как свекла. Говорить с Вигдис больше было не о чем.

Тора вошла в свой номер и поставила тяжелую картонную коробку на недавно убранную кровать. Ярлык на ней заставил ее усмехнуться. Забирая коробку у Стефании, она подумала, что в ней хранились какие-нибудь сувениры, но не тут-то было — все бока пестрели крупными этикетками с большими черными буквами: «Пенис-вибратор. Экологически чистый каучук. Новое действие „Алоэ вера“!» Для покупателей с ограниченным знанием английского имелся уточняющий рисунок. Принимая коробку от Вигдис, Тора покраснела до корней волос.

— По-моему, ничем не хуже ящика из-под искусственных влагалищ, которую она вначале хотела всучить мне, — сочувственно произнесла Вигдис, вручая Торе игривую тару. — Извините, но Стефания — единственная, у кого нашлась лишняя коробка, — прибавила она с легкой усмешкой.

Почти все утро Тора провела в подвале, разбирая оставшийся хлам, откладывая заинтересовавшие ее предметы. Внимание она обращала только на старые документы, письма и фотографии, пропуская ненужное: чашки, часы, подсвечники и другие безделушки. Бумаги, не имевшие отношения к делу, она клала обратно в потемневшие ящики, но фотографии отбирала все — в темноте изображение разобрать было сложно, и Тора намеревалась рассмотреть их при дневном свете, надеясь увидеть что-нибудь важное. Снимков попадалось, правда, не много, но один, в красивой резной старинной рамке, вызвал у нее особенное любопытство — в девушке-подростке Тора узнала Гудни Бьярндоттир, жившую когда-то на старой ферме. Девушка сидела на кочке, поджав под себя ноги, и счастливо улыбалась в объектив. На ней была белая укороченная блузка с длинным галстучком. Едва заметные детали фасона свидетельствовали, что обладательница ее — девушка, а не молодая женщина. Тора не сомневалась: блузка призвана была произвести благоприятное впечатление. Она установила фото на столике у кровати. Ей пришлось потрудиться — рамка рассохлась, сильно качалась и могла в любой момент свалиться на пол. Тора внимательно разглядывала снимок и в глубине души желала, чтобы рассказ Сольдис о кровосмесительстве на ферме оказался неправдой. Если же все так и было, то девушка скорее всего стала жертвой домогательств.

В животе заурчало. Тора посмотрела на часы, позвонила администратору и выяснила, что кухня работает до половины первого. Следовало поторопиться. Она быстро вымыла руки и расчесала спутавшиеся волосы. Пребывание в подвале ее не украсило, но времени на переодевание уже не осталось. Тора решила утешить самолюбие вечером, в пух и прах разодевшись к ужину. «Сейчас сойдет и так».

Когда Тора вошла в зал, там находился всего один постоялец, пожилой господин, которого утром она приняла за бухгалтера или адвоката. Он не взглянул в ее сторону и даже не поздоровался — сидел, печально уставившись в окно, не заметив ее прихода. Лицо старика показалось Торе знакомым. «Где я могла его видеть?»

Она выбрала дальний столик, и к ней тут же подскочил молодой официант, с услужливой улыбкой вручив меню. Поблагодарив его, Тора заказала бокал шипучки. Пока официант отсутствовал, она прочитала меню и выбрала омлет с салатом из одуванчика и щавеля. Тора никогда такой не ела и решила попробовать — скорее из любопытства. Иной мотивации отведать экзотическое блюдо у нее не было. Появился официант, выслушал заказ и похвалил Тору за удачный выбор. Он наверняка сделал бы то же самое, закажи она сырую свинину. Во всяком случае, лицо официанта не светилось большой искренностью.

— Ничего нового о трупе, найденном на берегу, не слышно? — спросила она молодого человека, наполнявшего шипучкой ее бокал. Тот дернулся и пролил немного воды на скатерть.

— Простите, что-то у меня сегодня все из рук валится, — залепетал он, подхватив со стоящего рядом столика льняную салфетку.

— Ничего страшного, — улыбнулась Тора. — Это всего лишь вода. — Она дождалась, пока официант закончит промокать лужицу. — Ну так как? Нет новостей?

Парень выжал салфетку на пол и попытался увильнуть от неудобного вопроса.

— Господи, как неудачно получилось. Простите, не знаю, могу ли разговаривать на эту тему. Скорее нет. Владелец отеля собирает сотрудников, чтобы проинструктировать, как отвечать на вопросы гостей. Нам не нужны тревожные слухи, способные огорчить постояльцев. К нам приезжают отдыхать, а не расстраиваться.

— Я не обычный гость. Со мной вы можете говорить откровенно. Я адвокат Йонаса и, значит, как и вы, на него работаю. Иначе говоря, мой вопрос вызван не просто любопытством.

На лице официанта отразилось сомнение.

— А, понимаю, — отозвался он, хотя явно ничего не понял, поскольку сразу замолк.

— То есть никаких новостей не поступало? Личность жертвы не установлена?

— Официально — нет. Но все считают, что это все-таки Бирна, архитектор, — пожал он плечами. — Хотя, возможно, и кто-то другой.

— Вы знали ее? — спросила Тора.

— Немного, — ответил официант с загадочным выражением лица. — Она долго у нас гостила, и мне волей-неволей пришлось с ней общаться.

— По-моему, вы от нее не в восторге. — Тора отпила шипучки и почувствовала, как горло очищается от подвальной пыли.

Официант явно начинал тяготиться беседой.

— Простите, мне нужно отнести ваш заказ на кухню. Наша шеф-повар очень не любит задерживаться на работе, — улыбнулся он Торе. — Сказать по правде, я ее недолюбливаю. Стерва, каких даже смерть не меняет. Какой была, такой и остается, — резюмировал официант и ушел.

Тора проводила его взглядом. «Оказывается, не все разделяют восторг Йонаса относительно Бирны. Если, конечно, на берегу обнаружили именно Бирну», — подумала она.

После обеда Тора возвратилась в свою комнату. Как она ни подлизывалась к официанту, ей не удалось выудить из него ничего нового. Узнала только, что зовут его Йокулл. В конце концов она осталась в зале одна, потому что, как только официант принес ей заказ, задержавшийся за ленчем пожилой человек ушел, не удостоив ее и мимолетным взглядом. Когда он проходил мимо, внешность его показалась Торе еще более знакомой. Она не могла отделаться от ощущения, что где-то его видела. Но где и когда? Он мог быть водителем автобуса из ее далекого детства, да кем угодно. «Я должна его вспомнить», — мысленно твердила себе Тора.

«Самое разумное, — думала она, — изучить содержимое коробок или ежедневник Бирны». Но гораздо соблазнительнее показалась мысль о душе и последующем непродолжительном сне. Уж очень хотелось смыть с себя подвальную пыль. Она редко могла позволить себе сиесту, полуденный отдых в постели, поскольку дома всегда гремел хор голосов, да и постель была не такая мягкая и красивая, застеленная свежим бельем, как здесь. И Тора поддалась соблазну.

Проснулась она от внезапного стука. Будильник, поставленный на два часа, не прозвонил. Тора озадаченно осмотрела комнату, не сразу сообразив, где находится. Она потянулась к халату, брошенному после душа на стул, и хриплым со сна голосом спросила:

— Кто там?

Ответом ей был новый стук. Тора натянула халат, подбежала к двери и, приоткрыв ее, выглянула в коридор.

— Привет, дорогая! — На пороге стоял Мэтью. — Не хочешь меня впустить?

Тора прокляла себя за ненакрашенное лицо, спутанные, примятые с одной стороны волосы, похожие на швабру, и торопливо вскинула руку, тщетно пытаясь придать им подобие прически.

— Привет, привет, — забормотала она. — Значит, нашел меня все-таки.

Мэтью, улыбаясь, вошел в комнату.

— Как видишь. Оказалось вовсе не так сложно. — Он осмотрелся. — Хорошая комната… — В глазах его заплясали смешинки при виде коробки с игривой сексуальной этикеткой.

Тора, растерявшись, поспешно задвинула ее под кровать.

— По-моему, я приехал как раз вовремя, — немного помолчав, произнес немец.

Глава 9

Тора никогда не пользовалась ничем похожим на содержимое коробки, считая искусственные приспособления бледным подобием оригинала. Впрочем, и к остальным суррогатам относилась с тем же пренебрежением. Улыбаясь, она опустилась на кровать. Ее тонкий халат комом лежал на полу. Тора лениво наклонилась и, подняв его, обвела взглядом висевшую одежду. «Как хорошо, что не нужно с утра наряжаться. Можно хоть голышом ходить», — подумала она, решив к возвращению Мэтью надеть что-нибудь особенное. Он ушел к арендованной машине за багажом, чтобы отнести его в снятый здесь же номер. Тора отлично понимала, что жить там он не собирается, но оценила его деликатность. Обходительный немец не стал сразу валить ее в койку, хотя Тора не сильно бы возражала. Она снова улыбнулась. Ей было очень приятно видеть его здесь. Он все-таки приехал, несмотря на ее протесты. Жаль только, что отношениям их не суждено длиться долго. У Мэтью не было никаких шансов прижиться в Исландии. Когда они только познакомились, Тора, пытаясь найти общую тему для разговора, спросила, понравился ли ему последний конкурс Евровидения. Мэтью внимательно посмотрел на нее и осведомился, не шутит ли она. Это было началом конца. Человек, не интересующийся Евровидением, не выживет в Исландии. Продержится максимум неделю, а потом — все, отъезд.

Тора принялась торопливо одеваться. Мэтью вернулся, когда она натягивала второй чулок.

— О, — разочарованно произнес он. — Как я мог забыть: ты же чемпионка Евровидения по быстрому одеванию. — Он улыбнулся. — Правда, в этом есть и свои преимущества. Раздеваешься ты тоже весьма шустро.

— Смешно, — отозвалась Тора. — Как тебе понравился отель?

Мэтью снова оглядел ее комнату и пожал плечами.

— Замечательный. Немного, правда, необычный. Но ты-то как сюда попала? — спросил он и тут же прибавил: — Нет-нет, я не жалуюсь. Не думай. Все нормально.

— Я работаю на владельца отеля, а он собрался судиться с бывшими собственником.

— А, вон оно что. Его крупно надули? — поинтересовался Мэтью, подошел к окну, откинул штору и полюбовался открывшимся видом. — Превосходно, — одобрил он и повернулся к Торе.

— Глупость какая-то получается. Он, видишь ли, утверждает, будто здесь водятся привидения, о чем бывшие владельцы должны были знать.

— Привидения, значит. — Лицо Мэтью стало непроницаемым.

«Именно таким, — подумала Тора, — будет оно и у судьи, случись мне довести это дело до суда».

— Он утверждает, что его бизнес может серьезно пострадать из-за подобных вещей. Представляешь? — Тора с улыбкой посмотрела на Мэтью. — Отель выстроен специально для адептов нью-эйдж, а это люди необычные, зацикленные на хилерстве, ясновидении, органической пище, кристаллах, магнитных полях, ауре и прочем. Большинство гостей и здешних служащих — публика чувствительная, а то и похуже. Поэтому привидений они не жалуют.

— Знаю таких. — Лицо Мэтью стало серьезным. — Тогда все понятно.

— Тебе — пока еще не совсем, — возразила Тора. — В этих местах практически все жители такие. Что удивляться, если тут уже много веков считается нормой вера в сверхъестественное? Согласно легенде, внутри ледника обитает некто по имени Бардур. Он там скрылся в приступе горя, узнав, что дочь его уплыла на айсберге в Гренландию. Бардур считается местным покровителем, а ледник, как говорят, обладает чудодейственной силой. Не знаю, связаны ли каким-то образом события, происходящие в отеле и вокруг него, с Бардуром и ледником.

— Чудодейственной силой? — с сомнением повторил Мэтью. — Какой? Там что, снег в горах никогда не тает?

Тора рассмеялась.

— Я рассказала тебе подоплеку. А теперь слушай мое мнение обо всем этом. Вера в сверхъестественную силу ледника уже давно вышла за пределы Исландии. Сюда со всех концов мира стеклись толпы людей. Надеялись накануне Миллениума встретиться с пришельцами из иных миров.

— Неужели встретились? — поинтересовался Мэтью.

Тора пожала плечами:

— Никто ничего не знает точно. Представитель инициативной группы объявил, что встретились. Духовно, конечно. Никаких космических кораблей не было, контакт шел на ментальном уровне.

— Ну разумеется, — усмехнулся Мэтью. — «Ментальный» — их любимое словечко.

Тора улыбнулась в ответ.

— Все может быть. Но здешняя гора совершенно очевидно обладает особой энергетикой.

— Одного не могу взять в толк — каким боком в общий пейзаж вписывается найденное тело?

— Никаким. Тело не имеет отношения к духовной составляющей. По крайней мере я так думаю. Однако владелец отеля со мной категорически не согласен. Он уверен — в убийстве замешано привидение. — Улыбка Торы стала еще шире. — Он очень необычный человек.

— Могла бы и не сообщать. Я и так понял, — отозвался Мэтью. — А где нашли тело? В самом отеле?

Тора кратко описала место обнаружения трупа и сообщила, что погибшая работала на Йонаса.

— По всей видимости, ее убили, — закончила она свой рассказ.

— Уже есть подозреваемый?

— Представления не имею, мне об этом не докладывали, — ответила Тора. — Сомневаюсь, чтобы у полиции была хоть какая-то вразумительная версия. Они пока на самой начальной стадии.

— Надеюсь, убил ее не Йонас. В противном случае и ты в опасности.

— Нет, определенно не он, — отмахнулась Тора и осторожно прибавила: — Есть у меня кое-какие соображения, способные пролить свет на это дело.

— Нашла что-то? Доказательства? — Мэтью бросил на нее любопытный взгляд.

— У меня оказался ее ежедневник. Ну, той женщины, предположительно ставшей жертвой убийцы. Там много разных записей. — Лицо Торы залилось краской, она старалась говорить как можно спокойнее.

— Так ты ее знала?! — воскликнул Мэтью.

— Ни разу не видела.

— Тогда откуда у тебя ее ежедневник? Как он к тебе попал?

— Вообще-то я его украла, — честно призналась Тора. — Случайно. Правда, абсолютно случайно.

Мэтью покачал головой.

— Ну разумеется, случайно. — Он сложил ладони, прижал к груди, как на молитве, и возвел очи к небу: — О Господи, не дай ей убить архитекторшу ради ежедневника. Даже абсолютно случайно.

Йонас стоял в вестибюле и в окно наблюдал за действиями трех детективов в штатском, собиравшихся обследовать машину Бирны. Те подъехали к стоянке в специальном фургоне и, не заходя в отель, принялись фотографировать со всех сторон маленький спортивный автомобиль. Вигдис сразу же позвонила Йонасу, и тот прибежал в вестибюль.

— Что это они там шерудят? — спросила Вигдис.

Йонас едва не подскочил от неожиданности. Он был настолько занят наблюдением за полицейскими, что совсем забыл о существовании администратора. Сердце его заколотилось. Он взглянул на Вигдис и дрожащим голосом произнес:

— Вы меня напугали. — Затем снова повернулся к окну и прибавил: — Насколько я понимаю, они изучают автомобиль Бирны. Бог знает, зачем он им понадобился.

Вигдис близоруко прищурилась, глядя на стоянку.

— Может, Бирну убили в машине? А? Как вы думаете?

— Едва ли, — покачал головой Йонас. — Машина стоит здесь уже несколько дней. Она на ней никуда не ездила. Я им так и сказал.

— Да им как ни говори — все плохо, — пробормотала Вигдис. — Может, Бирну действительно убили прямо здесь? Только в машине?

Йонас резко к ней повернулся.

— Не мелите ерунды. Вы вообще не знаете ни что произошло — убийство или несчастный случай, ни где. И выдумывать ничего не нужно.

Вигдис пожала плечами.

— Кому же тогда понадобилось тащить ее на берег? Там же мелко, сантиметра два от силы. — Для убедительности она показала глубину большим и указательным пальцами.

Йонас уже собрался было снова отчитать Вигдис, но в этот момент один из полицейских вытащил из кармана мобильник. В вестибюле раздалось слабое мелодичное эхо. Детектив, прижав телефон к уху, неожиданно повернулся к отелю и, выхватив взглядом Йонаса, стоявшего у окна, пристально на него посмотрел. У того похолодело внутри. Закончив разговор, полицейский офицер, не отрывая глаз от Йонаса, зашагал к отелю.

— Смотрите! — воскликнула Вигдис. — Он направляется к вам. Судя по физиономии — ничего хорошего ждать не следует.

Тора бросилась в офис Йонаса. Тот позвонил ей, но ничего не объяснил, только попросил зайти и поприсутствовать при разговоре с полицейскими, поскольку те якобы подозревают его в убийстве, о котором он не имеет представления. Тора вдруг вспомнила двусмысленное замечание Мэтью относительно Йонаса. Пожалуй, что оно начинает оправдываться, а ледник и впрямь обладает некоей неведомой силой.

— Прошу прощения, — сказала Тора, постучавшись и заходя в офис Йонаса. Тот сидел за столом, напротив незнакомого мужчины, красный как свекла. Незнакомец находился спиной к Торе и обернулся, когда она весело прочирикала:

— Ну, как тут? Все в порядке?

— Какой, к черту, порядок! — проревел владелец отеля и вскочил с кресла.

Полицейский офицер, грузный мужчина лет пятидесяти, приподнявшись над стулом, протянул Торе руку.

Она пожала ее и удивилась — ладонь была сильной и твердой.

— Здравствуйте. Я полицейский детектив Торольфур Кьяртанссон.

— Здравствуйте. А я Тора Гудмундсдоттир, адвокат. — Они пожали друг другу руки. — В чем дело? — обратилась Тора к Йонасу.

— Полиция считает меня так или иначе причастным к смерти той женщины! — рявкнул тот. Ткнул пальцем в полицейского, не сводившего с него внимательных глаз, и продолжил: — Он сует нос в мой компьютер да еще заявляет, будто у него есть ордер на изъятие моего мобильного телефона. — От возмущения Йонас не нашел больше слов и лишь полоснул офицера свирепым взглядом.

— Понятно, — холодно сказала Тора. — Могу я увидеть ордер? Я адвокат Йонаса, он официально попросил у меня юридической помощи.

Торольфур молча вручил ей распечатку. Просматривая текст, Тора заметила, что ордер выдан окружным судом Западной Исландии на изъятие у Йонаса Юлиуссона мобильного телефона в интересах следствия по делу об убийстве Бирны Халлдорсдоттир. Сердце ее екнуло. «Да, Йонас прав, его подозревают. Тут черным по белому все написано», — подумала она и холодно спросила:

— Могу я поинтересоваться, зачем вам потребовался мобильный телефон?

— Мы полагаем, что там содержится полезная для нас информация, — сдержанно ответил Торольфур.

— В мобильных телефонах содержится самая разная информация, в том числе и конфиденциальная, — так же спокойно проговорила Тора, пытаясь вспомнить его модель. — Вы можете связаться с оператором и поинтересоваться, кому звонил Йонас.

«Вероятно, они надеются найти какие-то сообщения или фотографии, — подумала Тора, удивляясь, что полиция интересуется только мобильным телефоном Йонаса. — Они не настаивают на обыске офиса. Хотя, возможно, еще не получили ордер».

— Хорошо. Вы можете забрать телефон, но в ордере ничего не говорится про сим-карту. Какая вам польза от пустого телефона? — спросила Тора, втайне надеясь, что полиции требуется нечто находившееся на сим-карте, а не в телефоне.

Торольфур выхватил у нее ордер.

— Здесь говорится о номере мобильного телефона. — Он пробежал глазами страницу и обвел пальцем нужное место. — Смотрите, номер указан. Шестьсот шестьдесят семь — шестьдесят семь — шестьдесят семь. Видите? Кроме того, он зарегистрированный пользователь. Если вы отдадите нам телефон без сим-карты, то нарушите обозначенные в ордере условия. — Офицер с самодовольным видом снова откинулся на спинку стула и повернулся к Йонасу. — Вам надлежит отдать мне свой мобильный.

Тора посмотрела на отельера.

— Вы отказываетесь передавать телефон?

Йонас раздулся, как серый дельфин.

— Разумеется. Как я смогу без него обходиться? Конечно, мобильная связь здесь плохая, но дело не в этом. Я не желаю отдавать им свой телефон. Он мой.

— Советую вам убедить своего клиента не делать глупостей. Иначе вы проявите неблагоразумие, — раздраженно произнес Торольфур, не пытаясь скрыть, что разговор начинает действовать ему на нервы.

— Я не убивал Бирну! — заорал Йонас и ударил кулаком по столу. — Как вы могли такое подумать?!

— Никто вас ни в чем не обвиняет, — спокойно ответил Торольфур. — Однако ваше поведение вызывает определенные вопросы.

— Какие еще обвинения? — взвился Йонас, вторично сотрясая столешницу. — Я никак не замешан в убийстве и настаиваю, чтобы меня проверили на детекторе лжи. А телефон свой вам не отдам.

Тора наклонилась к Йонасу и мягко дотронулась до его руки.

— Йонас, детекторы лжи в Исландии не используются. Показания, полученные с их помощью, не принимаются судами в качестве доказательств. Рекомендую все-таки отдать мобильный. Тем более если вы ни в чем не виноваты.

— И не подумаю отдавать, — твердо заявил Йонас, скрестив на груди руки, и откинулся на спинку кресла. Затем наклонился почти к самому уху Торы и прошептал: — Ни при каких обстоятельствах они не должны завладеть моим телефоном. Иначе случится беда, большая беда. Можете мне поверить. — Он выпрямился и, улыбаясь, воззрился на полицейского офицера.

— Хорошо. Я вас поняла. Давайте свой телефон! — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Не бойтесь, доверьтесь мне.

Йонас подозрительно уставился на нее.

— Нет, вы отдадите его полицейским.

— Доверьтесь мне, Йонас, — повторила Тора и протянула раскрытую ладонь.

Йонас с сомнением воззрился на нее, затем, наконец решившись, достал из кармана пиджака, висевшего на спинке кресла, мобильник и положил на ее ладонь.

— Тора, он не должен попасть к ним в руки.

Она кивнула.

— Я вас поняла. Не волнуйтесь. — Когда Йонас отдал телефон, Тора с облегчением вздохнула. Оглядев аппарат, она заметила, что в нем нет объектива, и еще больше обрадовалась.

— А теперь прошу вас передать телефон мне, — произнес Торольфур, протягивая ордер.

— Один момент. — Тора выложила на стол свой мобильник и, открыв крышку, извлекла из него сим-карту. Потом проделала то же самое с телефоном Йонаса и вставила в него свою сим-карту. — Пожалуйста, получите. Как и сказано в ордере — один мобильный телефон за номером шестьсот шестьдесят шесть — шестьдесят семь — шестьдесят семь, зарегистрированный на пользователя Йонаса Юлиуссона. — Она вручила свой мобильный полицейскому. — В полном соответствии с ордером, правильно? — улыбнулась она Торольфуру.

— Великолепно, просто великолепно, — бормотал Йонас, врываясь в комнату Торы. Они убежали сразу после того, как Торольфур позвонил и сообщил о выполнении Йонасом условий изъятия телефона. Следовало ожидать нового ордера, с более точной формулировкой. Поэтому Тора и спешила узнать, что именно Йонас пытается скрыть от полиции.

— Мэтью, познакомься, это Йонас. — Тора быстренько представила их друг другу. Время поджимало, и она старалась быть немногословной. Мэтью кивнул, весьма удивленный шумным вторжением, но вопросов задавать не стал.

— И почему же ты так не хотел отдавать полицейскому телефон? — спросила она, глядя на Йонаса.

— Там есть номера, которые ему не следует видеть. И еще тексты сообщений, — прошептал тот ей на ухо. — Я иногда покуриваю травку. В телефоне имеются координаты парней, через которых я ее достаю. Иной раз я отправляю им сообщения. Если тексты сохранились, по ним можно догадаться обо всех наших делах.

Тора кивнула, пораженная тупостью Йонаса. Он даже не подозревает, что лучшего доказательства его невиновности не найти. А теперь полицейские вцепятся в него как собаки. Такую истерику устроил, словно на трупе нашли записку с его адресом и фамилией. Тора вздохнула и отдала Йонасу телефон.

— Держите. Не предпринимайте никаких сомнительных действий. Пин-код четыре ноль три шесть.

Йонас включил мобильник, ввел пин-код и, опасливо поглядывая на Тору, стер в адресной книжке два имени. Затем открыл меню и начал уничтожать последние, полученные совсем недавно сообщения. Разглядывая их, он внезапно вздрогнул, отвел руку с телефоном, чтобы лучше видеть и воскликнул:

— А это еще откуда?

Тора повернулась к нему и схватила телефон.

— Что там?

— Не понимаю. — Йонас явно был поражен увиденным.

Тора прочитала начало сообщения: «Давай встретимся на бере…». Буквы заполнили половину экрана, и она нажала на кнопку, вызывая весь текст.

«Давай встретимся на берегу, обсудим нашу идею». Тора посмотрела на дату — сообщение было отослано в прошлый четверг в 19.25, накануне обнаружения тела Бирны.

— Только не говори, что это ее номер, — нервно сказала Тора, вручая Йонасу телефон.

Тот посмотрел на экран, затем на Тору и слабо кивнул.

Глава 10

— Все нормально? — по-английски спросил Мэтью, переводя взгляд с Торы на Йонаса, продолжавшего таращиться на мобильный телефон.

Ошеломленные Тора и Йонас не сразу обрели дар речи.

Мэтью почти ничего не понял из происходившего между ними, однако догадался — случилось что-то непредвиденное.

Йонас, с полминуты простояв с открытым от удивления ртом, повернулся к нему.

— А… простите, вы кто такой? — спросил он, явно обрадованный возможности отвлечься от своих мыслей.

— Это мой друг из Германии Мэтью. Когда-то он работал детективом, но теперь возглавляет службу безопасности одного немецкого банка. Мы познакомились недавно, я вела его дело, — пояснила Тора. — Можете полностью доверять ему. Он умеет молчать.

— Надеюсь, вы не ошибаетесь, — неуверенно отозвался Йонас. — Ничего не понимаю. Я не отсылал этого сообщения. Клянусь, не отсылал.

Тора задумчиво вложила телефон в его руку.

— С вашего мобильного, Йонас, отправлено сообщение. Не важно кем, но теперь вы кандидат номер один. — Она повернулась к Мэтью и объяснила ситуацию.

Взволнованный Йонас заговорил, едва Тора закончила:

— Я повторяю, что не отсылал это сообщение, — и точка! — Он обращался к Мэтью, надеясь заручиться его поддержкой.

— Вы где-нибудь оставляли в тот вечер свой телефон? — поинтересовался Мэтью. — Если вы не отправляли сообщение, значит, это сделал кто-то другой — либо с целью бросить на вас подозрение, либо чтобы заманить эту женщину, Бирну, на берег. Отправителем скорее всего является человек, с которым она в ином случае никогда бы не встретилась.

— Так или иначе, мы имеем дело с хладнокровным преступником. Некто намеревался убить Бирну и хорошо спланировал свои действия, — заявила Тора. — Для Исландии подобные злодеяния нехарактерны. Наши убийства совершаются главным образом на кухнях, после двух стаканчиков. Начинается драка, в процессе которой кто-то хватается за нож. Бирна, должно быть, попала в чрезвычайно странные обстоятельства, если не сказать больше.

Тора и Мэтью повернулись к Йонасу.

— Для вас крайне важно вспомнить, где вы были в момент отправки сообщения, — сказала она. — У вас есть привычка оставлять свой мобильный без присмотра?

— В этом-то все и дело, — ответил Йонас. — Поскольку связь здесь неважная, то нет и необходимости все время носить его с собой.

— Но где вы в тот момент находились, не помните? — спросил Мэтью.

Йонас почесал голову.

— Не припоминаю. По крайней мере сейчас. Мне нужно немного успокоиться, посидеть в тишине. К сожалению, в последние дни я бываю так занят, что сразу все забываю. Обычно я не обращаю на это внимание — ну, забыл и забыл.

— Воздействие травки, Йонас. Это она укорачивает вашу память, — заметила Тора. — Вам следует обязательно вспомнить, где вы находились. Ведь и времени прошло не много — всего-то два дня. Кстати, на сеанс вы не ходили? Судя по объявлению, которое я видела, проходил он как раз в тот вечер.

Йонас постучал себя по лбу.

— Ну конечно же! В четверг вечером! — Он посмотрел на Тору своим обычным бессмысленным взглядом. — Сеанс был, но, к сожалению, я туда не ходил — это точно. А что делал весь день — не помню.

— Прекрасное начало, — проговорила Тора. — Продолжайте вспоминать. Это очень важно. — Она взяла у него телефон и снова принялась читать сообщение. — Одно мне кажется странным, — наконец задумчиво сказала она. — Почему Бирна безропотно подчинилась просьбе? Знаете, Йонас, если бы я получила подобное приглашение, то прежде всего позвонила бы и спросила, что вам, собственно, нужно.

— Как раз странной ей эта просьба не показалась. Она неоднократно предлагала мне выстроить на берегу небольшой ресторанчик, но ее затея меня не особенно вдохновляла. Получив сообщение, она наверняка очень обрадовалась, — отозвался Йонас.

— Кто-нибудь еще знает о намечавшемся строительстве ресторана? — поинтересовался Мэтью.

— По-моему, все в той или иной степени, — ответил Йонас. — Здравомыслием и осмотрительностью она не отличалась.

Тора задумчиво глядела на отельера.

— Скажите мне вот что. Если вы ее не убивали, кто мог это сделать? Вы отзываетесь о ней как о замечательном человеке, которого все обожали. Строго говоря, я даже представить не могу, кому и по какой причине вдруг понадобилось убивать заурядного архитектора.

Йонас посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Мэтью.

— Ну что ж… Я сказал вам не всю правду. Дело в том, что она была страшной колдуньей. Настоящей ведьмой. Персонал ее терпеть не мог. Она всех унижала, открыто насмехалась над дорогими для нас вещами, обливала их грязью. Если бы я решил составить список ненавидевших Бирну, мне пришлось бы включить в него практически всех находившихся в отеле. — Он на минуту умолк, затем продолжил: — Но подозревать кого-то я не могу. Убийство — это слишком невероятно.

— Надеюсь, ради вашего же блага, что вы просто упустили некоторые детали. Потому что в противном случае у полиции будет только один подозреваемый — вы, — сказал Мэтью.

— Йонас, идите и постарайтесь вспомнить, как провели вечер в четверг, — посоветовала Тора. — А мы с Мэтью тем временем попробуем разузнать о Бирне еще что-нибудь. Да, и приготовьтесь отдать свой мобильник. Не спорьте. Они наверняка прочитали все на ее телефоне. Ваш им нужен только для подтверждения. Не вздумайте стирать сообщение. Отсутствие его только вызовет дополнительные подозрения.

— Вы серьезно? — хмуро спросил Йонас.

— Вполне. И отдайте мне мою сим-карту. Нечего ей в полиции делать.

— Чувствую, убийство каким-то образом связано с домом или землей, — сказала Тора, рассеянно выдергивая длинные травинки.

— Что заставляет тебя так думать? — спросил Мэтью, прихлебывая кофе. Они сидели в шезлонгах на лужайке позади гостиницы, наслаждаясь видом залива Факсафлои. — Мотивы, вероятнее всего, находятся в настоящем, а не в прошлом: любовь, деньги, безумие. Убийца мог быть и незнаком с Бирной — увидел женщину и внезапно потерял контроль над собой.

Тора пожевала травинку.

— Текст сообщения предполагает обратное. — Она сунула стебелек между зубами. — И все-таки убийство связано с отелем. Во-первых, здание какое-то странное. Во-вторых, ежедневник Бирны говорит о том же. Там нет ни словечка ни о любви, ни о деньгах. Судя по всему, Бирна была трудоголиком.

— Ежедневник содержит обычные рабочие записи. Ничего особенного. Возможно, у нее был и другой ежедневник, в котором она рассказывала о своей частной жизни. — Мэтью понаблюдал, как стебелек прыгает в уголке рта Торы, и прибавил: — Не подозревал, что исландки относятся к породе жвачных. Неужели так приятно?

— Попробуй — узнаешь. Обостряет мысли, — ответила Тора, выдергивая стебель и протягивая его Мэтью. Тот брезгливо отвернулся, но Тора настояла, и Мэтью сунул травинку в рот.

— Что-то в ежедневнике должно помочь нам обнаружить убийцу. — Тора посмотрела, как Мэтью жует травинку. — Ну как? Нравится? Тебе еще бы пару резиновых сапог, и получится вылитый исландский фермер.

— Я предпочитаю резину в автомобильных шинах и теннисных мячах, а не на ногах. — Мэтью извлек стебель изо рта. — Ладно, давай посмотрим ее ежедневник.

Тора сидела, откинувшись на спинку шезлонга.

— Нам придется сделать еще вот что. В ежедневнике есть план другой фермы, расположенной неподалеку. На плане сделано много пометок, но их значение мы поймем, только побывав на ферме.

Мэтью не пошевелился.

— Как знаешь. Буду выполнять роль твоего телохранителя. — Он покосился на нее и подмигнул. — Я тоже чувствую — попадешь ты со своими криминальными изысканиями во всевозможные сомнительные ситуации. Ты уже преступница. Во-первых, воровка — незаконно завладела имуществом покойной, а во-вторых, мешаешь отправлению правосудия — подбила Йонаса удалить из мобильного телефона ценную для полиции информацию, дабы отвести от него подозрение. И это только начало. Представляю, чем закончится твое расследование. Видит Бог, я должен этому помешать.

— Здесь написано имя Кристин, за ним идет вопросительный знак. Может, отсюда и начнем? — Тора пролистнула несколько страниц и раскрыла план старого дома. Теперь следовало решить, идти ли по лестнице наверх или сначала обследовать первый этаж, где, если верить рисунку, находились две гостиные, кухня, кладовка, туалет и рабочий кабинет.

— Комната, полагаю, наверху. Но давай сначала хорошенько осмотрим первый этаж? — предложил Мэтью, всматриваясь в дверной проем с левой стороны от себя.

— Хорошо, — согласилась Тора и захлопнула ежедневник. Она уже устала осторожничать и твердо решила его не отдавать, а раз так, то не было смысла беспокоиться об оставленных отпечатках пальцев. — Тьфу, ну и вонь, — пробормотала она. Дом был пропитан мерзким запахом — смесью влажности, пыли и нафталиновых шариков. Здание явно не проветривалось десятилетиями. — Кошмар, — сказала она, прикрывая лицо.

Мэтью тяжело вздохнул.

— На твоем месте я бы постарался как можно быстрее к нему привыкнуть. Ничего. Скоро ты перестанешь его замечать. — Не успел он произнести последнее слово, как бодрый тон его угас. — Фууу, черт, — прошипел он. — Слушай, Тора, давай откроем окно.

Они направились в комнату, которая на плане Бирны значилась кабинетом. Дверная ручка, старинная, сделанная из толстого куска дерева, была очень короткой, и Мэтью пришлось как следует вцепиться в нее, чтобы открыть дверь. От времени створ покоробило, и Тора удивилась его толщине. Они вошли в комнату и молча оглядели помещение.

— Больше здесь смотреть нечего, — произнес Мэтью, обыскав висевшие по стенам пустые книжные полки и ящики большого письменного стола под грязным окном. Нигде ничего не нашлось, за исключением древнего, заточенного ножом карандаша.

— Посмотри-ка сюда, — сказала Тора. — Похоже, совсем недавно тут стояли книги. — Она ткнула пальцем в слой пыли на полке, толстый по краям и почти незаметный в глубине, у самой стены.

Мэтью приблизился и осмотрел полки.

— Да, точно. Думаешь, книги взяла Бирна? Возможно, они были ценными, — предположил он.

Тора пожала плечами.

— Сомневаюсь. На ее схеме никакие книги не указаны. Хотя, конечно, если она изначально собиралась их украсть, то могла и не упомянуть. Их вполне могли взять бывшие владельцы дома. Они обещали Йонасу вернуться за остатками своих вещей.

Покинув кабинет, они углубились внутрь дома, где обнаружили две смежные гостиные, обставленные старомодной мебелью, невзрачной, хотя когда-то наверняка считавшейся стильной: внушительный буфет, обеденный стол с выцветшей расшитой салфеткой в центре и несколько стульев. У стен стояли простенькие маленькие столики. На стенах висела пара картин: на одной был изображен корабль, на второй — ледник Снайфелльснес.

Отвратительное состояние полотен не позволяло прочитать имя художника. Буфет был пуст, как и горка.

— Спорим, не сядешь на диван? — указал Мэтью на пыльную обивку. Сквозь грязь виднелись слабые очертания цветочного узора. — Интересно посмотреть, большая туча пыли поднимется или огромная?

— Нет уж, спасибо, — ответила Тора. — Можешь сам попробовать. Я даже заплачу тебе за аттракцион. Сто крон устроит?

Мэтью схватил ее за руку.

— У меня есть предложение получше наличных.

Тора улыбнулась:

— Потом договоримся. — Повернувшись к дивану, она оглядела его и наморщила нос. — Хотя ладно, я отказываюсь от пари. Если ты туда шмякнешься, пыль не уляжется до вечера и мы просто здесь заблудимся. Пойдем проверим кухню.

В кухне мебели оказалось больше, чем в других комнатах. Естественно, такой же старой — несколько скромных крашеных буфетов с примитивной резьбой и небольшая раковина. Рабочая поверхность разделочных столов была меньше современной, но зато места для кухонного стола хватало с избытком. На вбитых в стену крючках висели деревянные ложки и стальной нож для разделки рыбы, на плите стоял жестяной кофейник.

— Поразительно. Зачем они все это оставили? — проговорила Тора, обводя взглядом кухню.

Мэтью открыл один из шкафов и обнаружил в нем десятки разнокалиберных бокалов, чашек и стаканов.

— Послушай, Тора, может, оставим эту скучную задачу на потом? Кто знает, пользовались ли вообще хозяева всей этой посудой? Похоже, наследники удовлетворились кофейниками и мебелью, оставив стекляшки здесь. — Он вдруг замолчал и указал на картонную коробку, лежавшую в кресле. — Посмотри, что это?

Они подошли ближе и увидели, что коробка битком набита какими-то предметами, завернутыми в газеты. Рядом стопкой лежали журналы. Тора взяла верхний, посмотрела на дату.

— Майский номер за этот год. Прежние хозяева паковали вещи совсем недавно. Ты погляди! — воскликнула она, вытаскивая из-за коробки термос. — Модель современная. — Внутри термоса что-то плескалось. Тора отвинтила крышку, вытащила пробку и, осторожно поднеся горлышко к носу, понюхала. — Кофе, — сообщила она. — Должно быть, его оставили Элин и Бёркур или кто-то другой, отправленный ими за вещами. — Она поставила термос на место.

— Кто они, прежние владельцы, Элин и Бёркур? Они здесь жили? — спросил Мэтью.

— Брат и сестра, унаследовавшие эту землю. Теперь уже пожилые люди. Мне неизвестно, жили ли они здесь постоянно, но, судя по всему, нет. Все вещи очень старые. — Тора оглядела кухню. — Им самим максимум пятьдесят, а обстановка и посуда совсем дряхлые. Едва ли они здесь воспитывались.

— Зачем им понадобилось именно теперь так срочно покидать ферму? — поинтересовался Мэтью. — Они могли бы продать свою собственность несколько лет назад. Новую часть отеля за пару месяцев все равно не выстроишь.

— Все правильно. Полагаю, к продаже их подтолкнул Йонас, загоревшийся идеей возвести пристройку, хотя планы его впоследствии провалились. — Тора один за другим открывала ящики столов и заглядывала в них. Увиденное интереса у нее не вызвало.

Они закончили осмотр первого этажа, не найдя ничего стоящего внимания. Вещи, хранившиеся в кладовке, явно пролежали на полках несколько десятилетий. Старыми были и коробки, набитые книгами. Они открыли пару из них, обнаружив массу безделушек, некогда украшавших гостиную. Осмотр ванной Тора доверила Мэтью, и когда он вернулся, по его виду поняла, что ничего не потеряла.

— Пойдем дальше, — буркнул Мэтью с серым от пыли лицом, устремляясь к лестнице.

Они открыли дверь, ведущую в подвал, заглянули внутрь, но спускаться не стали. Тора сочла неразумным исследовать подвал в темноте. Поэтому они отправились наверх и на лестничной площадке обнаружили пять закрытых дверей. Мэтью толкнул одну из них, но та оказалась запертой. Он уже взялся за ручку второй двери, как вдруг замер.

— Посмотри на рисунке, какая дверь ведет в ванную, — бросил он.

Сверившись с ежедневником Бирны, Тора предложила начать осмотр этажа с комнаты, отмеченной именем Кристин.

— Бирна интересовалась ею больше, чем остальными, — пояснила она, указывая Мэтью на дверь, которую тот как раз собирался открыть.

— Никогда не прощу, если ты подшучиваешь надо мной и эта комната тоже окажется ванной, — проговорил он, нажимая на ручку.

— Увидим, — отозвалась Тора и, как только Мэтью опустил ручку, толкнула дверь.

Они вошли в детскую спальню, предназначавшуюся, вероятнее всего, для девочки. В изголовье выкрашенной белой краской кроватки лежал потрепанный плюшевый мишка с кусочком серой ткани на животе. Один его глаз отсутствовал. Лапы крепились со спины на шарнирах, на плечах и бедрах темнели стальные кнопки. Вокруг шеи была повязана выцветшая красная лента. Вид мишки тронул Тору. Рядом с ним сидела потрепанная кукла, уставившись накрашенными глазами в противоположную стену.

— Обстановка жутковатая, — потрясенно сказала она.

— Да, — согласился Мэтью. — Жильцы явно покидали дом в спешке. — Посмотри… — Он подошел к полке, на которой стояло несколько запыленных книг. Под ней находился выкрашенный белой краской стол, на котором лежал незаконченный рисунок. Вокруг него были разбросаны мелки. Мэтью взял рисунок, посеревший от осевшей на него пыли, и начал внимательно разглядывать. Углы листа от времени свернулись. Мэтью подул на него, разогнал поднявшееся облачко пыли и передал листок Торе.

— Рисунок не успели закончить.

Тора несколько минут внимательно изучала его. Сделан он был ребенком, может быть, чуть старше ее шестилетней дочери Солей. На нем был изображен горящий дом, языки пламени прорывались сквозь крышу и, переплетаясь, рвались к небу. Раскрашен он был только наполовину.

— Странный сюжет, — произнесла Тора, кладя лист обратно на стол. — Думаешь, нарисован именно этот дом?

Мэтью покачал головой:

— Нет, вряд ли. Рисунок хоть и детский, но этаж здесь только один. К тому же и дверь необычно большая.

Тора указала на изображенное окно.

— Похоже на глаза. — Она нагнулась, чтобы лучше рассмотреть детали. — Черт подери, точно. Ребенок нарисовал кого-то внутри дома. Взгляни, раскрытый рот. Только носа нет.

Мэтью наклонился над рисунком.

— Прекрасный сюжет для детского творчества. Может, ребенок был немного не в себе?

— Или увидел нечто в высшей степени странное, сильно его взволновавшее, — отозвалась Тора, отворачиваясь от стола. — Полагаю, нам нужно побольше разузнать о здешней семье и о том, почему она отсюда уехала. Мне известно, что жил тут некий Гримур и у него была только одна дочь, но она умерла в раннем возрасте и сделать этот рисунок просто не могла. Позднее здесь поселилась другая семья. — Тора подошла к проделанной в стене двери, открыла ее и увидела небольшой платяной шкаф. На длинном бруске болтались вешалки, на двух из них еще висела одежда — детский свитер и тонкое хлопковое платьице. Оба слишком большие, чтобы принадлежать Эдде, умершей, согласно надписи на фотографии из старого альбома, на четвертом году жизни.

— Внутри что-то есть, — кивнул Мэтью на платяной шкаф.

Тора заглянула туда и заметила в задней стенке раму, обрамлявшую прямоугольную доску. Она нажала на нее, и доска, оказавшаяся дверцей на маленьких петлях, отошла в сторону.

— Вау! — воскликнула Тора. — Потайной ход. Посмотри, ступеньки уходят вверх.

Мэтью достал из кармана ключи от машины. В брелке был фонарик, и Мэтью осветил им ступеньки.

— Обрати внимание, — показал он на одну из них, где в пыли явственно виднелся след. — Кто-то совсем недавно побывал здесь.

— Должно быть, Бирна. Больше некому, — уверенно проговорила Тора. — Я видела в ее ежедневнике размеры балок. Она проверяла состояние стропил. Ступеньки наверняка ведут на чердак. Попробуем подняться? — повернулась она к Мэтью.

— Обязательно, только подожди немного, я принесу кухонный нож: чтобы пролезть в это окошко, мне нужно отрезать как минимум руку, а для верности еще и плечо, — кивнул он в сторону лаза. — Мне туда не втиснуться ни под каким видом.

— Тогда давай мне ключи. — Тора залезла в шкаф и скользнула в узкое отверстие. Перед тем как подняться по ступенькам, она с улыбкой обернулась к Мэтью. — Смотри! Если увижу крысу, вернусь и пристукну тебя.

Чердак был пуст. Осветив слабым лучиком пол, Тора увидела следы Бирны и с сомнением оглядела хлипкие половицы. «Такие меня точно не выдержат». Бирна была намного меньше, по крайней мере ее одежда свидетельствовала об этом. Тора предпочла бы осмотреть чердак со ступенек, оттуда, где она сейчас находилась, но когда луч фонаря выхватил на одной из стропил какую-то надпись, любопытство взяло верх над страхом, и она двинулась вперед. Шла Тора очень осторожно, ежесекундно ожидая, что половицы под ней треснут и она свалится на голову Мэтью, стоявшему этажом ниже. Или, что еще хуже, угодит прямо в ванну. Она повела лучом по полу и увидела следы Бирны или другого человека, побывавшего здесь. А добравшись наконец до нужного столба, почувствовала облегчение. Нагнувшись, она снова осветила пол.

«Золото? Или что-то похожее». Улыбаясь, Тора подняла значок с крыльями, напоминавший эмблему летчиков, и рассмотрела находку. Затем положила ее обратно и заметила треснувшую фарфоровую чашку. На полу валялось еще несколько предметов — почерневшая серебряная ложка, два молочных зуба и крестик на тонкой цепочке. Аккуратной стопкой лежала пачка плакатов с кинозвездами. Края их пожелтели и загнулись. Осмотрев все, Тора перевела луч фонаря с пола на столб и замерла, увидев процарапанную на нем надпись.

— Мэтью! — позвала она. — Здесь написано имя Кристин!

— Что? — донесся снизу его голос.

Кричать Тора сочла бессмысленным, Мэтью все равно не услышал бы ее. Она снова подалась вперед и несколько раз прочитала надпись:

Глава 11

— Да, как я вам и говорил, бывшие владельцы в конце концов решили забрать оставшиеся вещи, — сказал Йонас, откидываясь на спинку кресла. Они сидели в баре, в одной из ниш у очага, среди украшавших стены картин. — Я попросил Бирну сообщить им, чтобы они поторопились и вывезли все до начала строительства. Подготовка к возведению пристройки шла полным ходом. Планы мои, как вы знаете, в итоге сорвались, но вещи они тем не менее начали вывозить. Как там у них дело двигалось, я не в курсе. По крайней мере ни меня, ни Бирну никто ни о чем не уведомлял.

Мэтью отпил глоток пива.

— Они останавливались здесь? — поинтересовался он.

— Нет, они никогда не обращались ко мне с просьбой предоставить им номер, однако неоднократно обедали в нашем ресторане.

— Они приезжали сюда за оставшимися вещами?

— Понятия не имею, — ответил Йонас. — Помню, видел их несколько раз: брата, сестру и девушку с юношей — его сына и ее дочь. Не могу сказать, приезжали ли они на несколько часов или останавливались где-нибудь поблизости. Вигдис, администратор, говорила мне, что девушка дважды подходила к ней, просила картонные коробки. Насколько я помню, здесь, на полуострове, у них еще осталась собственность; возможно, они ночевали там. Думаю, что это дом в Стиккисхольмюре или Оулафсвике, где они живут летом.

— Мог ли кто-то из них иметь что-нибудь против Бирны? — спросила Тора.

— Не могу себе такого представить, — отозвался Йонас. — Я знаю, она частенько разговаривала с братом, но, насколько могу судить, отношения у них были вполне дружескими. Тогда ферма еще принадлежала им, и Бирна расспрашивала его о здешних местах. Полагаю, она надеялась обнаружить старые карты или что там ей было нужно.

— Нашла она их? — поинтересовалась Тора.

— Нет, не думаю, — покачал головой Йонас. — Насколько я помню, у него ничего подобного не было. Какие-то бумаги он ей давал, но, как оказалось впоследствии, для нее совершенно бесполезные. Он позволил ей покопаться в старых вещах, сваленных в подвале в «Киркьюстетте» и «Креппе».

— Не припомните, упоминала ли Бирна когда-нибудь имя Кристин? — продолжала расспрашивать Тора. — Или может быть, говорила о девушке с таким именем?

Йонас пожал плечами.

— Не припоминаю. А кто такая Кристин?

— Не имею ни малейшего представления, — ответила Тора. — Она не связана с нашим делом, это имя… — Тора едва не сболтнула о ежедневнике Бирны, но вовремя удержалась. — …нацарапано на столбе в доме. Возможно, просто кличка кошечки, любимой козочки. Мы думаем, надпись сделал ребенок.

— Кристин — довольно необычно для кошечки, — заметил Йонас. — Но одно я помню точно — Бирна никогда не упоминала ни о какой Кристин, ни о девушке, ни о кошке.

Они немного помолчали. Тора, разглядывая обстановку, потягивала белое вино, заказанное для нее Йонасом. Бар находился в новой пристройке, но был уютным, обставленным старомодной мебелью.

— Это все местные жители? — кивнула Тора на развешанные по стенам фотографии.

— Нет, я купил их в антикварной лавке. Понятия не имею, кто эти люди. Бирна посоветовала мне их использовать. Одна из ее великолепных идей.

Мэтью и Тора согласно кивнули.

— Может быть, имеет смысл попросить разрешения разместить здесь и те фотографии, что пылятся в коробках в подвале? — предложила Тора. — Там есть несколько фотоальбомов и рамок. Полагаю, на снимках изображены местные жители. Это добавило бы помещению шарма. Кстати, основную часть фотографий я принесла к себе в номер, чтобы получше рассмотреть. Можете взглянуть, если есть желание.

Йонас поежился.

— Я воздержусь, но за предложение — спасибо. Чем меньше я о них знаю, тем лучше.

— На какой фотографии есть та девочка, которую вы узнали в призраке? — спросила Тора. — Я посмотрела все снимки и нашла несколько кандидаток.

— На той, что в рамке. На ней изображена молоденькая девушка. Блондинка. Удивительно похожа на создание, появившееся в моей комнате.

— То есть это был не ребенок, — сказала Тора. — А я считала, что это маленькая девочка.

Торе попалась только одна фотография в рамке, и на ней была изображена Гудни. На вид совсем не девочка — скорее девушка. Тора поставила снимок на тумбочку рядом со своей кроватью.

— Ребенок, не ребенок — не важно. Молодая девушка, намного моложе меня. В моих глазах, конечно, ребенок.

— И вы уверены, что видели ее? — вставил Мэтью, не пытаясь скрыть сомнения. — Вам она не привиделась?

— Нет, — твердо ответил Йонас. — Исключено. Я вернулся домой уставшим. В подобном состоянии защитные рефлексы у человека снижаются и он склонен воспринимать потусторонние явления. Такое случается, не сомневайтесь.

— Хорошо, — снова вступила в разговор Тора. — Давайте пока оставим ваш опыт общения с привидениями. Скажите, удалось ли вам вспомнить, где вы были в четверг вечером?

— Ах да. Частично удалось. Я был здесь за несколько минут до начала сеанса. Собирался посетить его, но в конце концов не пошел. Испугался последствий.

— Испугались? Каких последствий? — уточнил Мэтью.

— На сеансе могли вскрыться нежелательные явления. Места здесь дурные, и я не хотел бы услышать от усопших подтверждения своим догадкам, — бесстрастно пояснил Йонас, словно речь шла о вполне естественных вещах. — Поэтому предпочел отправиться на прогулку, восстановить свои энергетические центры. Тем более что погода была для меня самая подходящая и стоял низкий туман.

Тора опередила Мэтью, собиравшегося было поинтересоваться восстановлением энергетических центров.

— Во время прогулки вы кого-нибудь встретили?

— Нет, — ответил Йонас. — Никого. Мало кто захочет выйти из отеля в такую скучную погоду, да и постояльцев было не много. Мне не попалось ни души. Наверное, в тот вечер я один и прогуливался.

— Вы забываете о Бирне, — напомнила Тора. — И об убийце. Они отсутствовали в то же самое время. — Она умоляюще посмотрела на Йонаса. — Только не говорите мне, что спускались к заливу, где обнаружили тело Бирны.

— Нет, я не ходил туда, — произнес Йонас. — Прошел только часть пути до залива. Я был очень раздражен и просто бродил, не отдаляясь от отеля. Незадолго до того я нанял одного местного подкопать слив под дорогой, и он как раз в четверг начал работать, но, не закончив, умотал домой. Поэтому гостям, приехавшим на сеанс, пришлось оставлять машины у главной дороги, а оттуда добираться пешком. Два километра. Уверен, многие просто вернулись. Кроме того, постояльцы отеля тоже были крайне недовольны, обнаружив канаву, преграждавшую путь их машинам. Некоторые не смогли уехать.

— А когда ремонтные работы закончились? — спросил Мэтью.

— В пятницу утром, — буркнул Йонас, явно и сейчас злой на нерадивого землекопа. — Он бы и еще протянул, если бы я не отругал его.

— Таким образом, в вечер убийства ни одна машина не могла ни подъехать к отелю, ни отъехать от него к заливу? — уточнила Тора.

— Разумеется. Она бы застряла в канаве.

— Во время прогулки ваш мобильный телефон был при вас? — поинтересовался Мэтью.

Йонас ответил не задумываясь:

— Определенно нет. Он испускает волны, мешающие мне восстанавливать энергетические центры.

Мэтью уже собрался было попросить Йонаса объяснить процесс восстановления, но в этот момент в дверях бара появилась Вигдис с бумагами в руках, обвела глазами присутствующих и направилась прямиком к ним.

— Вот списки, которые вы просили, — объявила она и передала бумаги Йонасу. — Фамилии постояльцев, находившихся в отеле в ночь с четверга на пятницу, а также тех, кто заказал у нас номера, но либо не приехал, либо аннулировал заказ. — Она натянуто улыбнулась Торе и Мэтью. — Простите, мне нужно вернуться к телефону. — Вигдис торопливо удалилась.

Йонас крикнул ей вслед:

— Спасибо! — И, пробежав глазами листки, передал их Торе. — Это распечатка резервирования номеров, хотя вам она, вероятно, мало чем поможет. Не могу себе представить, чтобы кто-то из наших постояльцев убил Бирну. Подобное мне кажется просто невероятным.

— Как знать, — парировала Тора и принялась читать бумаги. Перечень оказался не слишком длинным. — Заказов не так много. Я вижу, к вам мало приезжают, — заметила она.

— Вовсе нет, — отозвался Йонас, уязвленный ее пренебрежительным тоном. — Туристический сезон здесь довольно короткий, несколько недель в середине лета. Его и сезоном-то не назовешь. В эти дни отель, как правило, забит. В остальное время постояльцев, естественно, меньше, как и везде. Я уже думал организовать для привлечения дополнительного числа гостей зимние экскурсии и другие развлечения. Пока здесь довольно уныло.

Тора согласно кивнула, не отрываясь от бумаг.

— Судя по перечню, в четверг были заняты восемь номеров, а в пятницу — десять.

— Очень возможно, — согласился Йонас. — Естественно, я не запоминаю цифры, но скорее всего это так. — Он потянулся к своему пиву, сделал глоток. — Органическое пиво, — пояснил он, поставив бокал и вытерев с верхней губы пену.

Тора заметила, как поднялись брови Мэтью. Он подозрительно оглядел бокал и принюхался. И прежде чем Мэтью начал расспрашивать Йонаса о способе производства столь оригинального пива, Тора торопливо задала очередной вопрос:

— Кто-то из ваших постояльцев наведывается к вам регулярно?

— Отель открылся совсем недавно, и постоянных клиентов, к сожалению, пока нет, но кое-кого я успел запомнить. Давайте посмотрим. — Йонас ткнул пальцем в первую фамилию в списке. — Мистер и миссис Бритнес, пожилая чета из Норвегии. Нет, на роль убийц они совсем не подходят. — Он перевел палец на строку ниже. — Карл Херманнссон. По-моему, он у нас останавливался всего на одну ночь. А вот эту пару я помню хорошо. Арнар Фридрикссон и Асдис Хенрисдоттир. Они бывали у нас раньше. Искренне интересуются нашей деятельностью, охотно пользуются всеми услугами, которые мы предоставляем. К смерти Бирны не могут иметь никакого отношения. Постойте. А это кто? Тростур Лауфейярсон? — Йонас задумался. — Ах да, точно. Байдарочник. Тренируется здесь, готовится к соревнованиям по гребле. Проживать будет до среды. Очень сдержанный и капризный. Может быть, он и есть убийца.

— А может быть, и нет, — возразила Тора, не считавшая сдержанность характерной чертой убийц. — Что вы скажете об этих иностранцах? — указала она на следующие фамилии.

— Мистер Такахаси и его сын. — Йонас поднял на Тору глаза и улыбнулся. — Оба исключительно вежливые и очень тихие. Отец перенес онкологическую операцию, сейчас восстанавливается после лечения. Сын ни на шаг от него не отходит. Забудьте, такие не убивают. — Он перевел взгляд на следующие фамилии. — Бьерн Эйнарссон и Гудни Свейнбьорнсдоттир. Я с ними не знаком, поэтому ничего сказать не могу. А вот этого господина вы, Тора, должны знать. Магнус Балдвинссон, престарелый левый политик.

Как только Тора услышала это имя, в памяти сразу же всплыло лицо человека из ресторана.

— Да, конечно. Я видела его во время ленча. Недавно читала о нем в газете. Внук его, Балдвин Балдвинссон, считается восходящей звездой в политике, заседает в городском совете. И что он здесь делает?

— Думаю, просто отдыхает. Человек он неразговорчивый, но как-то обмолвился, что вырос здесь. Полагаю, к старости люди становятся сентиментальными и их тянет в родные места, туда, где прошло детство, — сказал Йонас и продолжил изучать список. — Тордис Робертсдоттир. Не припоминаю ее. А вот Робина Кохмана немного знаю. Он фотограф, работает в журнале для туристов, делает снимки для статьи о Западной Исландии и фьордах. С ним приезжал и журналист, но недавно уехал. Насколько я помню, во вторник или максимум в среду. Кто у нас там дальше? А, Тейтур. Биржевой маклер, живет здесь несколько дней, очень приятный человек; правда, вежливость у него снобистская. На следующий день после приезда получил травму — свалился с лошади. Я был уверен, что он сразу уедет, но, к моему удивлению, Тейтур остался. Остальных в списке я не знаю, даже не помню как они выглядят. Ни приехавших в пятницу, ни тех, кто аннулировал заказ номера. — Он положил бумаги на стол, и Тора сразу взяла их.

— Вы не возражаете, если я переговорю с этими людьми? — спросила она.

— Разумеется, не возражаю, — ответил Йонас и начал подниматься. — Только отнеситесь к нашим гостям с пониманием. Постарайтесь не обидеть. — Покосившись на Мэтью, он прибавил по-исландски: — Прошу вас — не подпускайте его к постояльцам с расспросами. Делайте вид, будто ничего у них не выясняете, а просто беседуете. — Йонас расправил складки на брюках и снова перешел на английский: — Пойду присоединюсь к полицейским. Они осматривают номер Бирны. Ума не приложу — что они там ищут.

Мэтью улыбнулся и подмигнул Торе.

— Ничего интересного для себя они там не найдут, — спокойно заметил он.

— У них все еще остается мой телефон, — напомнил Йонас. — Возможно, они переписывают номера из него. Ну и пусть — хоть каким-то делом займутся, лишь бы по отелю не шатались.

Стейни задумчиво сидел у окна, уставившись на дорогу. Ни людей, ни машин не было. Стейни казалось, будто он один в целом мире. Телевизора он уже насмотрелся на целую жизнь. А ведь ему всего двадцать три года. Все сложилось бы нормально, если бы не страшный поворот в его судьбе. Так не должно было случиться. В душе он все еще ждал, что кто-нибудь войдет к нему и скажет, что произошла ошибка и все стряслось не с ним, а с кем-то другим, до кого ему и дела нет, потому что это кто-то другой. «Прости, парень, — скажет вошедший. — Мы не хотели причинять тебе боль, ты этого не заслужил, но и такое иной раз случается. Вставай. Ты можешь двигаться. И машина твоя находится здесь, а не на свалке. Пострадал и другой водитель, и другая машина». Из груди его вырвался хриплый безрадостный смех одинокого человека. «Хорошо бы», — подумал он.

Стейни пошевелился, и в стекле возникло его отражение. Он отпрянул от окна и поглубже натянул капюшон, но полностью скрыть лицо не удалось. Он никогда не привыкнет к нему. Никогда. Отработанными движениями Стейни сжал колеса инвалидного кресла и отъехал в глубь комнаты. «Где же Берта? Обещала прийти, а она всегда держит слово. Дорогая, чудесная Берта. Как бы я жил без нее?» Терапевты, хирурги и психиатры в один голос уговаривали его поехать в Рейкьявик, поступить в университет, так или иначе изменить свою жизнь. Он отказывался, но не потому что был уж совсем плох. При надлежащем лечении он смог бы передвигаться сам, правда, для этого пришлось бы упорно тренироваться, преодолевая боль. «Ничего врачи не понимают. Я должен оставаться тут. Я принадлежу этой земле, здесь — мой дом. Народу здесь живет мало, и большинство меня знают».

Никто не отшатывался в ужасе при виде ужасной маски, которая, как предполагалось, была его лицом. В Рейкьявике такое случалось бы постоянно. Там бы он быстро увял и умер. Он был бесконечно благодарен Берте. Из-за нее он и остался здесь, беспомощный и жалкий.

«А вдруг она меня бросит? Скажет, что ей все надоело. Придет, поможет в последний раз и исчезнет. И что потом? — Стейни схватился за колеса, подкатил к телевизору и взял пульт дистанционного управления. — Нет, уж лучше смотреть разную муть, лишь бы отогнать от себя такие мысли. — Он включил звук и впился взглядом в экран. — Не нужно, не нужно об этом думать».

Тора и Мэтью подняли бокалы.

— Надеюсь, вино получено не органическим путем? — спросил он.

Тора улыбнулась:

— К счастью, нет. Его сделали с помощью инсектицидов и ртутного удобрения. — Она сделала глоток. — Виноградарь постарался, результат восхитительный. — Поставив бокал на белую скатерть, она взяла с тарелки крошечный кусочек сыра. — Я умираю от голода, слышишь?

— Слышу, слышу. Приятно видеть, что ничего не изменилось. И ты в том числе, — подмигнул он ей. — Даже манера одеваться осталась… как бы это сказать…

Тора оглядела свой простенький свитер и показала Мэтью язык.

— Полагаешь, мне следовало бы взять с собой вечернее платье в надежде получить от кого-нибудь приглашение на ужин?

— Сомневаюсь, что ты бы надела вечернее платье, даже получив такое приглашение, — отозвался Мэтью, театрально поправив галстук.

— Ха-ха, как смешно, — сказала Тора. — Горю желанием ответить на глупые шутки. Да где же еда? — Она посмотрела на часы. — Черт подери, мне нужно позвонить домой, пока Солей не легла спать. — Она взяла свою сумочку, но, прежде чем открыть ее, вспомнила — телефон остался у полицейских. — Извини, не дашь мне свой мобильник?

— Конечно. — Мэтью извлек из кармана телефон и передал ей. — Надеюсь, твои дети здоровы. Прости, никак не соберусь с духом спросить — ты еще не стала бабушкой?

— Успокойся, ты обедаешь с молодой женщиной, — ответила Тора, принимая мобильный. Раскрыв его, она увидела на дисплее фотографию юной чернокожей девушки со множеством коротких косичек. — Кто это? — удивилась Тора, показывая Мэтью дисплей. Он никогда не говорил ей о других женщинах.

— Моя дочь, — улыбнулся Мэтью.

— На самом деле? Она не слишком на тебя похожа. — Тора снова взглянула на снимок. — Может быть, только цветом волос. — И замолчала, не зная, что сказать.

Мэтью, рассмеявшись, провел рукой по своей аккуратной прическе.

— Не родная дочь. Приемная. Я удочерил ее через Фонд милосердия.

— О, как мило, — пробормотала Тора и пригубила вино, скрывая облегчение. — Я подумала, что ты либо женат, либо живешь с кем-то. Я предпочитаю неженатых мужчин. По моей десятибалльной шкале привлекательности они стоят на два пункта выше.

— Странные вы создания, — изрек Мэтью. — Для меня женщина привлекательна вне зависимости от того, замужем она или нет.

— В таком случае тебе повезло, что я разведена, — сказала Тора и снова посмотрела на фотографию. — Она живет отдельно? — Тора не могла представить Мэтью в роли заботливого папаши, стирающего детские вещи и уж тем более старательно заплетающего косички.

— Разумеется, — ответил Мэтью. — Она живет в Руанде. Одна моя знакомая работает в той деревне от Красного Креста. Она просила меня удочерить девочку, и я в конце концов согласился.

— Как ее зовут? — спросила Тора.

— Кого? Знакомую или девочку?

— Девочку, конечно.

— Лайя, — ответил Мэтью.

— Красивое имя. — Тора положила ладонь на его руку. — Я сейчас быстренько позвоню своим, потому что, когда принесут еду, разговаривать уже ни с кем не смогу. — Она набрала номер сына. — Привет, Гульфи, как дела?

— Ты откуда звонишь? Из-за границы? — удивился тот.

— Почему из-за границы? Нет, конечно. — Тора замялась и торопливо прибавила: — Я одолжила мобильник у одного иностранца, постояльца отеля. Мой забарахлил, и я отдала его в мастерскую, проверить. Как у вас дела?

— Тоска жуткая. Хочу уехать домой, — выразительно произнес Гульфи.

— Ни в коем случае! — возразила Тора. — У вас наверняка все хорошо. Солей довольна?

— Она всегда довольна, можешь не спрашивать, — проворчал Гульфи. — Зато я скоро тут рехнусь. Отец замордовал своим караоке с песнями восьмидесятых. Без конца гоняет одну и ту же мелодию. Еще раз «Глаз тигра» услышу — сразу уезжаю. Честно тебе говорю.

— Дорогой, потерпи. Скоро все кончится, — успокоила сына Тора. — Можно поговорить с Солей? — Она была не в том настроении, чтобы долго выслушивать рассказы о песнопениях бывшего мужа.

— Можно, только недолго. Мне нужно позвонить Сиге, послушать младенца.

— Как это? — изумилась Тора.

— Она кладет мобильник на живот, и тот мне отстукивает ножками сообщение, — пояснил Гульфи.

— Да? И что же он тебе сообщает?

— ОК, — гордо произнес Гульфи и без дальнейших объяснений передал мобильник сестре. В трубке зазвучал приятный голосок:

— Мамочка, приветик.

— Приветик, моя мышка. Как отдыхаешь? Все нравится?

— Да, все отлично. Только я очень хочу домой. Папа с Гульфи постоянно ругаются.

— Скоро, дорогая, я за тобой приеду. Передай привет папе. До завтра. — Тора попрощалась, закрыла телефон и передала его Мэтью.

— Не понял ни единого слова, — признался тот, убирая мобильный в карман. — Почему бы тебе не поговорить со мной по-исландски? Например, в постели.

— Обязательно поговорю, мистер Баранья Голова, — ответила Тора на языке викингов. Белое вино начинало действовать. — Раньше исландки носили кинжалы. Ты рад, что я безоружна?

Роза стояла у плиты и варила кофе в стареньком кофейнике. Особого внимания процесс не требовал, поэтому она позволила себе предаться воспоминаниям. Однако, к ее горькому сожалению, положительные и радостные мысли отказывались задерживаться в голове больше чем на несколько секунд, неизбежно сменяясь угнетающими, и Роза ничего не могла с этим поделать. Она попыталась вспомнить, как сегодня утром поила своего любимого ягненка Стуббура молоком из детской бутылочки и тот доверчиво приникал к ней, но милый образ быстро рассеялся. Его вытеснили воспоминания о Бергюре, накануне сообщившем ей о теле, обнаруженном на берегу. Роза старалась вытеснить их мыслями о скором приезде брата. Его визит, несомненно, должен встряхнуть дом. Брат был веселым и бойким. Его появление окажется как нельзя кстати — в последнее время в доме почти всегда тихо, словно он населен глухонемыми. Она криво усмехнулась. К ним давно никто не захаживает, даже хорошие знакомые. Бывают лишь близкие родственники, да и то крайне редко. И это понятно. Люди не любят приходить туда, где даже земля в цветочных горшках пропитана семейным несчастьем.

Роза вздохнула. Близких подруг, с которыми можно было бы посоветоваться, у нее нет. Да и какой совет они могли бы ей дать? Бергюр несчастен, потому что живет с ней без любви. Она несчастна, потому что любит его. Неразделенная любовь — вот в чем причина. Роза уже не помнила, когда он разлюбил ее, но не забыла, когда полюбила сама. В тот же день, как они встретились. Он был необыкновенно красив и разительно отличался от остальных знакомых молодых людей. Он приехал с запада весной, помочь с хозяйственными работами на ферме, и сразу же увлек ее. Они трудились бок о бок, и всякий раз, когда соприкасались руками, залитыми по локоть овечьей родовой кровью, сердце Розы оглушительно стучало. Он не перестал ей нравиться и потом, поскольку в отличие от других парней был начитан и хорошо образован. Даже сейчас Бергюр говорил изысканнее многих. Это качество придавало ему иностранный шарм, хотя он ни разу не выезжал за пределы страны. Тогда, да что греха таить, и сейчас тоже, Роза чувствовала себя рядом с ним совершеннейшей дурой. Она всегда знала, что он слишком хорош для нее и в конечном счете уйдет. Постоянное сознание неизбежного расставания отравляло жизнь Розе, делало ее безрадостной и апатичной, что, в свою очередь, разрушало их брак. «Ох-хо-хо, — вздохнула она, и ее рыхлое тело заколыхалось. — Это все моя бесхарактерность и жалость к себе». Аромат кофе, разлившийся по кухне, немного приободрил ее. «Кто знает, может, лучшие времена как раз впереди?» Она принесла свежеиспеченный бисквит и нож. С минуты на минуту должен был вернуться Бергюр, усталый после вечерних трудов, и Розе хотелось подготовиться к его приходу. Он чинил прохудившуюся крышу сарая, и только Роза знала, как Бергюр ненавидит такого рода работу. Хозяином и мастером на все руки он определенно не был, но Роза не обращала на это внимания. Не за умение справляться с деревенской работой она его полюбила.

На обед она сварила картофель с последней замороженной кровяной колбасой, приготовленной прошлой осенью. Еда, конечно, не вдохновляющая, поэтому Роза решила добавить к ней бисквитный пирог и кофе. Вода в кофейнике закипела. По щеке ее скатилась слеза. «Гребаная сучка. — Роза смахнула слезу и, засопев, взялась за нож. — Гребаная сучка, — прошептала она. — Слышишь, сволочь, это я тебе говорю. — Крышка на кофейнике запрыгала. Роза встрепенулась, приподняла ее, и лицо озарилось внезапной улыбкой. — Гребаная сучка. Мертвая, мертвая, мертвая сучка. — Настроение сразу приподнялось, она занесла нож над пирогом. — Подохла, и скоро тебя похоронят». Роза еще ни разу не слышала, чтобы муж изменил своей жене с мертвой сучкой.

Мэтью оторвал голову от подушки. Хотелось пить. А еще хотелось бы знать, отчего он проснулся: то ли от жажды, то ли от необычного шума, доносившегося снаружи. Он улыбнулся своей глупости, поняв, что никакого шума нет и за открытым окном стоит абсолютная тишина. Зевнув, он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Тору. Сделать это было непросто, поскольку она умудрилась разлечься на всю кровать. Мэтью пришлось извиваться, как цирковому акробату, чтобы не потревожить ее. Он направился в ванную, пустил холодную воду и, пока та стекала, принес из комнаты бокал. Подставив его под струю, он вдруг уловил странный звук, закрыл кран и прислушался. В первый момент ему показалось, что где-то неподалеку плачет ребенок. Насторожившись, Мэтью прошел в комнату и попытался определить, откуда доносится плач. Но плач вдруг прекратился. «Вероятно, в отель заехала семья с ребенком и тот не может уснуть? — подумал он. — Да, скорее всего так и есть». Он посмеялся над своей реакцией и решил закрыть окно. Тора обычно распахивала его настежь, поэтому в комнате было довольно прохладно, Мэтью же привык спать в тепле.

Едва он опустил шпингалет, как плач послышался снова. Теперь Мэтью был абсолютно уверен — звук шел снаружи. Он раздвинул шторы и вгляделся во тьму лунной ночи, но ничего не увидел. Тем временем плач прекратился так же неожиданно, как и возник. Мэтью постоял у окна, ожидая услышать его вновь, но, устав и озябнув, с удовольствием вернулся под пуховое одеяло, абсолютно убежденный — он явственно слышал плач младенца, и тот доносился снаружи.