Возьми мою душу

Глава 20

Тора кружила по автостоянке, пытаясь поймать сигнал. Мэтью с интересом наблюдал за ней.

— Почему бы тебе не позвонить из своего номера? — спросил он, потирая ладони и дрожа от холода. Погода стояла пасмурная, и Торе казалось, что они заблудились в поднявшемся от земли тумане или в опустившемся на землю облаке. После бесплодных попыток дозвониться до Гульфи накануне вечером ей хотелось немедленно определить местонахождение сына и джипа с автоприцепом. У парня не было водительских прав, он только заканчивал курсы. Тора опасалась, как бы он не пострадал на дороге. Сообщения, присланные на ее мобильный, разворачивали перед ней впечатляющий сценарий. В первом Гульфи выражал крайнее неудовольствие от посещения отца и невозможности уехать домой вовремя, как планировалось. Во втором он поведал Торе, что едва не рехнулся в обществе папаши. Третье было не менее эмоциональным: «Опять „Глаз тигра“! Все, мы линяем отсюда». Затем косяком пошли эсэмэски от бывшего мужа: он называл Гульфи несносным мальчишкой, а ее — бездарной матерью. Как правило, Гульфи вел себя довольно спокойно, серьезно относился к учебе и характером нисколько не напоминал своего папашу. По молодости лет ему, правда, не всегда удавалось скрывать раздражение. Особенно он ненавидел увлечение отца караоке при ужасающих вокальных данных.

Многоразовое исполнение «Глаза тигра» явно оказалось последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Тора помнила, что Гульфи никогда не проявлял особой радости от встречи с родителем. Для Солей же гарантией хорошего настроения являлось наличие плейстейшн.

После развода Ханнес повстречал большую любительницу лошадей и вскоре, заразившись ее страстью, тоже стал заядлым лошадником. Ни Гульфи, ни Солей его нового интереса не разделяли — Гульфи лошадей попросту боялся. В доме отца он чувствовал себя неуютно; страх, что тот потащит его кататься на лошади, висел над ним дамокловым мечом. Как Тора ни упрашивала мужа не мучить детей верховыми прогулками, тот ее не слушал, упорно повторяя: «Парню пора становиться мужчиной. Поездка верхом ему понравится. Уверяю, его потом за уши от лошадей не оттащишь».

Тора, ожидая ответа, размышляла, не позвонить ли родителям подружки Гульфи, но в итоге отбросила эту идею. Ее всегда коробило общение с ними.

Машину с автоприцепом взял Гульфи. Она поняла это из сообщения, присланного ей матерью девушки и настолько выходившего за рамки обычной эмоциональности, что Торе было противно даже вспоминать его. Какими только словами та ее не поливала. Правда, Тора и сама бы, наверное, билась в истерике, узнав, что ее Солей, шестнадцатилетняя, да еще на девятом месяце беременности, отправилась покататься со своим юным дружком, не имеющим водительского удостоверения и не научившимся толком водить, да еще и в машине с автоприцепом. Она мысленно возблагодарила звезды за то, что родители Сиги не догадались спросить, есть ли у парня права. Наконец Гульфи ей ответил.

— Привет, — услышала она его заспанный голос.

— Ты где? — спросила Тора.

— Как — где?

— Я говорю: где ты находишься?! — заорала она, забыв данное себе обещание оставаться спокойной.

— Кто? Я?

— Да, ты! Где вы все находитесь?

Гульфи зевнул.

— Остановились возле Хверагерди, так мне кажется. Помню, мы вчера его проезжали.

Тора обругала себя за лень. «Нужно было чаще выбираться с детьми на природу. Хотя бы географию страны немного выучили». Для Гульфи юг Исландии располагался «где-то возле Хверагерди», а север — «где-то возле Акюрейри».

— Вы спите в прицепе? — спросила Тора и тут же спохватилась: — А кто это «мы»?

— Я и Сига, — ответил Гульфи и тихо прибавил: — Да, и Солей, конечно.

— Солей с тобой?! — завизжала Тора. — Ты и ее уволок? У тебя ведь даже водительского удостоверения нет! Ты не имеешь права водить машину, тем более с автоприцепом! Как ты мог взять беременную подругу и шестилетнюю сестру?

— Да ладно тебе. Нормально я вожу, — отозвался Гульфи с чисто мужской самоуверенностью. — А Солей мне пришлось взять с собой. Она не говорила, куда ты спрятала ключи, пока я не согласился. Она с радостью убежала, даже ей папашкин вой опостылел. Не могла по-человечески поиграть в плейстейшн.

Тора застонала.

— Гульфи, — заговорила она как можно спокойнее, — не двигайся с места. Сегодня вечером я приеду и отвезу вас домой. Вы где? На стоянке? В мотеле?

— Нет, — отозвался Гульфи. — Вряд ли на стоянке. Встали где захотелось. На обочину съехали и остановились.

— Понятно, — сказала Тора, подавляя желание заорать. — Выясни, где вы стоите, и дай мне знать. Пошли текстовое сообщение, звонить не нужно — тут связь отвратительная. И никуда не уезжай. Ты же не хочешь попасть в аварию и всех покалечить?

Вырвав из Гульфи обещание не трогаться с места, Торе оставалось лишь надеяться, что тот его сдержит. Обычно сын ее слушался, но если они припарковались на обочине или в другом столь же неподходящем месте и захотят поесть, у него обязательно появится желание поискать нечто более комфортное. Тора сунула мобильник в карман и повернулась к Мэтью.

— Ты понял, что я тебе вчера говорила? Если нет, то повторяю: не заводи детей. Никогда!

Тора постукивала по столу ручкой, зажатой большим и указательным пальцами.

— Тебе сподручнее думать под барабанную дробь? — поинтересовался Мэтью.

— От последних событий у меня голова идет кругом. Уж очень стремительно они развиваются. — Она отложила ручку и вопросительно посмотрела на Мэтью. — На чем бы я ни пыталась сконцентрироваться, мысли возвращаются к детям, спящим в автоприцепе. И зачем только я купила все эти железяки?

— Наверное, ты такая же предусмотрительная, как золотая рыбка, — улыбнулся Мэтью. Они находились в ее номере: Тора сидела за столом, в неудобном модерновом кресле, приобретенном явно за эффектный внешний вид; Мэтью вальяжно развалился на кровати, подложив под спину подушку. — Запиши известные тебе неопровержимые факты, — посоветовал он, устраиваясь поудобнее. — Остальное придет само собой.

Тора снова взяла ручку и задумалась. Она предложила Мэтью подготовиться к встрече с Бёркуром и Элин, продавшим унаследованную ими собственность Йонасу. Второй случай основательно поговорить с ними ей вряд ли выпадет, поэтому она решила выжать из них максимально возможное.

— О’кей, — согласилась она и принялась записывать.

Когда Тора подняла голову, перед ней лежало три листа бумаги, заполненных крупными буквами с большими пробелами между строками, оставленными для правки. Кроме того, так легче было запоминать существенные мелочи. Собственно же текста оказалось не много. Она бросила взгляд на кровать, увидела, что Мэтью задремал, и громко сказала:

— Давай просыпайся!

Он вздрогнул, открыл глаза и тут же сообщил:

— А я и не спал. Уже закончила?

— Да, — ответила Тора, собирая листки. — Больше ничего не могу припомнить.

— Тогда прочти мне, — попросил Мэтью, поправляя подушку и устраиваясь повыше.

— Прежде всего — о привидении. Я разговаривала с десятком людей, и все они солидарны с Йонасом — привидение в доме водится. И хотя это люди доверчивые, я склонна полагать, что необычные вещи тут все-таки происходят.

— Ты не шутишь? — прервал ее Мэтью. — Какие факты подтверждают наличие призрака?

— Фактов нет, — согласилась Тора с некоторым раздражением. — Но дай мне сначала закончить. Я как раз собиралась сказать, что всем необычным вещам, вероятно, есть какое-то естественное объяснение. Большинство местных верят в сверхъестественное, поэтому все происходящие здесь странности характеризуют понятным им языком. Вместе с тем они могут иметь вполне нормальное объяснение. Думаю, следует определить источник странностей, а их всего три: появление привидений на лужайке, неясных образов в помещении и ночной плач.

— Четыре, — поправил щепетильный до мелочей Мэтью. — Ты забыла об отражении в зеркале, которое видел Йонас. Хотя не важно. Отражение — то же привидение. Хорошо, ну и как ты собираешься вразумительно объяснить данные явления? — спросил он. — Проделками инопланетян?

— Ха-ха, — угрюмо отозвалась Тора без тени усмешки. — Допустим, стонать могли Бирна и Бёргюр, занимавшиеся сексом. Тем более местная сексологическая знаменитость утверждала, будто им нравился грубый секс. Вот они и орали во время оргазма. Кстати, эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Да, сначала они метались по поляне в поисках укромного местечка, а потом уже плакали и стонали от удовольствия. Кому-то со стороны они показались привидениями.

— Я сам слышал плач и стоны и уверяю тебя — они не имеют ничего общего с сексом, — заявил Мэтью и покраснел, понимая, как отреагирует на его сообщение Тора — сочтет игрой воображения. — Причем к тому моменту Бирна была уже мертва.

Тора окинула его многозначительным взглядом.

— Не знаю, что уж ты там услышал, но думаю, тебе все это приснилось в дурном сне. — Заметив, что Мэтью собирается возразить, она торопливо продолжила: — Хорошо, я тебе верю. Надеюсь, объяснение звукам вскоре найдется. Я, во всяком случае, постараюсь отыскать его, поскольку все это может иметь отношение к убийствам.

— Но не развенчаешь ли ты тем самым все претензии Йонаса относительно скрытого дефекта? Ведь на них же дело и основано, — усомнился Мэтью. — Объяснив появление привидений, ты не сможешь потребовать компенсацию.

— Ты прав. Здесь-то и кроется основной недостаток. Однако надеюсь, Йонас говорит правду о причине, побудившей его к действию, — привидения отрицательно влияют как на служащих, так и на его бизнес. Если я смогу доказать наличие призраков и объяснить их появление естественными обстоятельствами, то все равно добьюсь главного. Служащие успокоятся, не будут угрожать Йонасу увольнением и перестанут требовать повышения зарплаты. Иными словами, я умиротворю обе стороны.

— Если они тебе поверят, — заметил Мэтью. — Знаешь, люди слушают, но не всегда слышат.

Тора отложила один лист и взяла другой.

— Как будет угодно. По крайней мере появится исчерпывающее объяснение. — Она посмотрела на него поверх листа. — Перехожу к убийству Бирны. Здесь есть несколько неясных моментов, нуждающихся в более тщательном рассмотрении.

— К примеру? — спросил Мэтью. — А, понимаю. Первым номером идет твой малость чокнутый клиент?

Тора едва удержалась, чтобы не запустить в Мэтью чем-нибудь тяжелым.

— Да, и он тоже. Разумеется, помимо остальных, — сдержанно ответила она. — Он может иметь большее отношение к убийству, чем нам представляется. По-моему, Йонас многое недоговаривает. Например не сразу сообщил нам о своей связи с Бирной. Было бы неплохо выслушать сторонний комментарий по поводу их отношений и расставания.

— Как ты расцениваешь сообщение, отправленное Бирне с его телефона? Веришь, что он ничего не знал?

Тора пожала плечами:

— Черт его разберет. Независимо от того, кто отправлял сообщение — Йонас или нет, — мне кажется маловероятным, чтобы Бирну убил он. Он не пойдет на убийство, испугавшись последствий. Кстати, даже если это его сообщение, не факт, что впоследствии он встретился с Бирной. Помешали неожиданно возникшие дела или он просто решил не ходить. — Тора выдержала паузу. — Однако Йонас мог сообщить о встрече убийце, и тот воспользовался возможностью.

— Так кто же настоящий убийца?

— Не представляю, но Йонас должен его знать. — Тора покачала головой. — Впрочем, имени его он нам не скажет. Потому что прежде ему придется сознаться в отправке сообщения. Не думаю, чтобы нам удалось убедить его сделать это.

— Есть и вторая возможность. Убийца крадет телефон Йонаса и отправляет с него сообщение. Йонас уверяет, что оставляет свой мобильник где попало, — заметил Мэтью. — Шанс воспользоваться им был практически у любого постояльца или служащего отеля. Плюс люди, пришедшие в тот вечер на сеанс. Тут только одна проблемка — никто из них не имел достаточно времени, чтобы сбегать на пляж, убить Бирну и вернуться, — если преступление действительно совершили примерно в девять вечера, как явствует из отправленного сообщения.

— Согласна, — кивнула Тора, глядя в свои записи. — Переходим к фермеру. Он у меня стоит последним, поскольку имеет касательство сразу к двум убийствам — Бирны и неизвестного мужчины в его конюшне. — Она перевела взгляд с листка на Мэтью. — Один и тот же человек в течение трех дней дважды обнаруживает трупы. Довольно странное совпадение. Причем первый принадлежит его любовнице, а второй, пока еще не опознанный, оказывается на территории фермы. Поскорее бы выяснили личность погибшего, очень любопытно.

Глаза Мэтью сузились.

— А почему ты исключила из списка подозреваемых жену Бергюра? У нее были веские мотивы избавиться от Бирны ради сохранения брака, разваливавшегося на глазах.

— Верно, — согласилась Тора. — Думаю, надо бы нам ее навестить. Только вот под каким предлогом?

— Назовемся специалистами по уходу за лошадьми. Согласимся очистить ее конюшню от навоза, — улыбнулся Мэтью. — Уверен, такого рода работники ей очень нужны.

Тора ответила кривой усмешкой.

— Думаешь, она совсем слепая? Да кто же поверит, что ты умеешь обращаться с лопатой? С таким же успехом ты можешь предлагать услуги репетитора по исландскому языку. — Она оглядела безукоризненно отглаженные брюки Мэтью. — Назовись лучше миссионером-мормоном. Для этого тебе даже не придется переодеваться.

Мэтью пропустил ее замечание мимо ушей.

— Может, сказать ей честно? — предложил он. — Поговорить с ними обоими, по отдельности, откровенно.

— А честно — это как? — насмешливо осведомилась Тора. — Сообщить, что мы подозреваем ее в убийстве? Нет уж, спасибо, — покачала она головой.

— Честность — понятие растяжимое, — возразил Мэтью. — Скажи, будто всего лишь расследуешь появление привидений. Тоже чистая правда.

Тора задумалась.

— Знаешь, а это мысль. Они ничего не заподозрят, когда я начну расспрашивать их о ферме и здешних местах. Замечательная идея.

— Кто там еще у тебя остался? — спросил Мэтью. — Неужели ты ограничилась всего тремя кандидатами?

Тора быстро пробежала глазами страницу.

— Нет, конечно. Есть еще загадочный байдарочник Тростур Лауфейярсон. С ним нам тоже необходимо переговорить.

Мэтью недоуменно пожал плечами.

— Твои подозрения основаны на единственном факте — он уплыл, хотя видел нас на берегу и слышал, как ты звала его?

— Помимо прочих — да, — ответила Тора. — Еще мне кажутся странными японцы, отец и сын, хотя допускаю, что ошибаюсь. Игра воображения, — пояснила она и снова уткнулась в листок. — Официант из отеля, Йокулл, крайне негативно отзывался о Бирне. — Она пробежала глазами остаток страницы. — Престарелый политик Магнус — его я тоже не сбрасываю со счетов — определенно что-то скрывает. Он справлялся о Бирне сразу по приезде и в то же время отрицал этот факт.

— Ты шутишь, — рассмеялся Мэтью. — Древний старикашка, неспособный по немощи разбить цветочный горшок, в роли убийцы? Я не отрицаю: ему, возможно, есть что скрывать, — но ты представляешь, как он сначала отстукивает сообщение, затем бежит на пляж, прыгая по камням, и убивает молодую женщину? Кстати, а почему ты зациклилась на одних мужчинах? Убийцей вполне может оказаться и женщина.

— Кто например? — возразила Тора. — Администратор Вигдис? Или поддатая секс-инструктор Стефания?

— А почему нет? — твердил Мэтью. — Существует еще жена Бергюра, о которой я недавно упоминал. Ты не сердись. Мы слишком мало знаем о деле, поэтому не советую никого исключать.

Вздохнув, Тора согласно кивнула:

— Ты прав. К сожалению, нам почти ничего не известно. — Она взяла последний листок. — Дальше идут вещи довольно любопытные, но, возможно, не имеющие ничего общего с убийством Бирны.

— Отлично. Давай выкладывай, развлечемся, — отозвался Мэтью.

— Прежде всего мне хотелось бы знать, кто такая Кристин. Бирна записала это имя в свой ежедневник. Не исключено, Кристин как-то связана с убийством.

Мэтью захохотал, но, заметив гневный взгляд Торы, сразу осекся.

— Хорошо, продолжай, — сказал он.

— Мне бы хотелось также проникнуть в студию Бирны и осмотреть ее. В номере я уже была и выяснила, что работала она в другом месте. Например, там нет компьютера.

— Ты Йонаса не спрашивала, где она могла работать?

— Нет. Меня эта мысль осенила только сейчас, когда я составляла список. Но я спрошу, будь уверен. Если кто-то рискнул забраться в ее комнату и перевернуть там все вверх дном, после того визита полиции, значит, есть ради чего рисковать.

— Абсолютно согласен, — кивнул Мэтью. — Только студия находится в Рейкьявике, и полиция наверняка ее уже опечатала и даже выставила охрану.

— Я почти уверена, что все записи о проекте, выполненном для Йонаса, именно там. Во всяком случае, Йонас так думает, — проговорила Тора, переворачивая последний листок. — Есть еще некоторые моменты… — Она углубилась в свои записи. — Не мешало бы нам все-таки найти могилу Гримура. — Тора оторвалась от бумаг и посмотрела на Мэтью. — А еще я сгораю от желания узнать, что произошло с тем молодым человеком в инвалидной коляске.

— Господи, — простонал Мэтью. — Вот только этого нам и не хватало.

— Я должна выяснить, как он стал инвалидом, — упрямо повторила Тора. — Почему взбеленился официант, когда я упомянула о нем? — Она снова перевела взгляд на страницу. — Нам также предстоит узнать, зачем полиция расспрашивала Йонаса про лис, булавки и что означают буквы Р-Е-Р. Нужно выяснить, кого именно убили на конюшне.

— Похвальное стремление — знать все, что хочется, — сказал Мэтью. — Некоторым людям для этого, правда, требуется целая жизнь.

Тора его не слушала.

— Да, и неплохо бы разузнать побольше о нацистском движении в Исландии, — закончила она, складывая листки.

— Нацисты, — мрачно произнес Мэтью. — Ты о них все-таки вспомнила. Я так и думал.

Глава 21

Они сидели в гостиной, заставленной полированной мебелью, и Торе казалось, будто она перенеслась как минимум на полвека назад.

— Так что Йонас весьма недоволен сокрытием данного факта во время подписания договора, — закончила она, откинувшись на спинку старого дивана, громадного, скрипучего, с толстыми подушками и звонкими пружинами, но поняв, что полулежит перед хозяевами, торопливо выпрямилась. К счастью, Тора была достаточно высокой, и когда со второй попытки прислонилась к спинке, ноги ее почти касались пола. Бёркур и его сестра Элин позвонили ей утром и пригласили в свой дом в Стиккисхольмюре. Тора приняла приглашение, решив не зазывать их в отель, и даже обрадовалась возможности, сменив обстановку, обдумать сложившуюся ситуацию.

Дом оказался одним из самых красивых и высоких в городе. С первого взгляда становилось очевидным, что возводил его человек с хорошим достатком. «Скорее всего их прадед», — подумала Тора. Сколотив немалое состояние на аренде шхун и имея достаточно здравого смысла и опыта, он сумел продать свой бизнес незадолго до того, как на смену шхунам пришли траулеры. Мэтью долго любовался зданием, отделанным гофрированным металлом. Оно и покрашено было великолепно — на фоне темных стен эффектно выделялись белые фронтоны, конек крыши, окна и водосточные желоба. Поскольку разговор предполагалось вести по-исландски, Мэтью предпочел остаться снаружи и осмотреть город. В результате Тора оказалась одна под настороженными взглядами Бёркура и Элин, восседавшей в роскошном кресле, величественно положив руки на подлокотники.

— Старушечьи бредни. Никогда бы не подумал, что в современном мире в них кто-то верит. Оставлять детей на верную смерть? Нет, мне нечего вам сообщить по этому поводу, — сухо заявил Бёркур. — Да и расскажи мы ему всю эту галиматью, не думаю, чтобы он переменил решение. Он рвался побыстрее завершить сделку. Его не интересовало даже, нерестится ли в нашей реке лосось.

— Учитывая природу его бизнеса, для Йонаса, в данном контексте, лосось имеет второстепенное значение, — приветливо ответила Тора. — А вот сверхъестественное является первичным.

Бёркур фыркнул.

— И какие же требования он выдвигает на основании этой чуши? Хочет получить скидку?

— Скидка — неплохой выход из создавшегося положения, — ответила Тора.

— Никогда не слышал ничего подобного, — взревел Бёркур. — Неужели адвокатов только для этого и нанимают? — Лицо его сделалось мрачнее тучи. Он бросил взгляд на сестру, неподвижно сидевшую рядом.

— Давайте еще раз все обсудим, — предложила та. — Уверена, мы сможем разрешить нашу проблему. Или сойдемся на мнении Бёркура? — обратилась она к Торе.

— Если бы дело касалось только компенсации или скидки, я бы ограничилась письмом, — сказала Тора. — Но я приехала сюда, надеясь найти иной способ.

— Компенсация, — недовольно пробормотал Бёркур. — Это я должен требовать у вас компенсации. Мне нужно быть на работе, а я сижу тут с вами, трачу время на дурацкие разговоры да белиберду всякую слушаю.

— Перестань, — раздраженно оборвала его сестра. — Твои сотрудники наверняка рады до безумия, что хотя бы ненадолго отделались от тебя. Они бы тебе еще и приплачивали, лишь бы ты уходил почаще.

Бёркур покраснел как свекла, но промолчал и снова обратился к Торе:

— У меня есть предложение. Передайте Йонасу, чтобы не лез к нам со своими глупостями. В деньгах мы не уступим, и на нашем месте так поступил бы каждый. Ни один суд не заставит нас сбрасывать цену из-за привидения в доме. — Он с минуту недовольно пыхтел, затем продолжил: — А уж такой заурядный адвокатишка, как вы, в любом случае проиграет дело.

Сравнение с третьеразрядным адвокатишкой Торе не понравилось, но она сдержалась, зная, что потеря самообладания в конечном счете ведет к поражению в дискуссии.

— Разумеется, вы сами определяете свои действия, — сказала она с ледяным спокойствием, — но только хочу вас предупредить — судьям очень не нравится иметь дело с людьми, которые не пытались урегулировать споры до процесса. Суд — это последняя инстанция, а не первая ступень.

Не глядя на брата, Элин положила ладонь на его пальцы, сжимавшие подлокотник кресла.

— Я вас понимаю, — кивнула она Торе. — Как, по-вашему, мы могли бы решить проблему иным способом? У вас есть конкретные предложения? — Она посмотрела на брата. — Мы открыты для обсуждения.

— Может, вызовем экзорциста? — рассмеялся Бёркур. — Идеальный вариант, кстати говоря.

Не обращая на него внимания, Тора продолжила говорить с Элин.

— Может быть, для начала выясним следующее: вы с братом знали о существовании на вашей ферме привидений?

— Да. Ну и что? — Элин крепче сжала пальцы Бёркура. — Однако со мной ничего странного не происходило, поскольку бывала я там крайне редко. Наша мать воспитывалась на «Креппе», где жил и наш дедушка Гримур. Его брат Бьярни владел поместьем «Киркьюстетт», в котором Йонас построил свой отель, но он умер молодым. Даже если об этой ферме ходят какие-то слухи, мы можем их и не знать.

— А вы? — спросила Тора Бёркура. — Слышали о привидениях на фермах? Может, замечали там какие-нибудь странности?

Тот мотнул головой:

— Нет, конечно. Там нечего ни слушать, ни замечать. Никогда не признаю подобный вздор. — И прибавил грубовато-простодушным тоном: — Ведь я приезжал туда еще реже, чем Элин.

Тора вновь обратилась к сестре.

— Зачем вы так долго поддерживали ферму в хорошем состоянии, если там никто не жил? Я не видела «Киркьюстетт» до постройки отеля, но видела «Креппу». Она в полном порядке. Полагаю, так же выглядела и ферма «Киркьюстетт».

— Совершенно верно, — хладнокровно ответила Элин. — Мы присматривали за зданиями. — Она обвела рукой комнату. — Обратите внимание. Этот дом построил еще мой прадед. Мы и сюда приезжали редко. Иногда поодиночке, иногда вместе с братом.

— Дом — совсем другое дело, — возразила Тора, — но зачем вы присматривали за удаленными фермами? Какой в этом смысл?

— Видите ли, мать вложила в них много сил и не хотела ничего менять, поскольку планировала в старости туда переехать. Вот нам и приходилось поддерживать фермы в приемлемом состоянии. Правда, мечты так и остались мечтами, поскольку старому человеку комфортнее в Рейкьявике, чем в сельской местности. Медицинское обслуживание, уход и все такое прочее, — объяснила Элин и, немного помолчав, продолжила: — Тем не менее мы приглядывали за домами и после того, как наша мать заболела. Нам с Бёркуром подумалось, что, возможно, наши дети когда-нибудь туда переберутся. Нам с братом вполне хватает этого дома, но не будет ли он тесен нашим детям с их семьями?

— Тогда зачем же вы продали фермы? — удивилась Тора. — Десятки лет хранили их для своих детей, но едва те подросли, как вы расстались со своей собственностью. Элин, я встречалась с вашей дочерью, — для большей убедительности прибавила Тора. — С Бертой. Думаю, и другие ваши дети того же возраста.

Элин холодно улыбнулась.

— Да, так уж получилось. У меня всего один ребенок, дочь. У Бёркура два сына, и никто из них не выказал интереса жить в Снайфелльснесе. Зачем же тогда держаться за ненужную собственность?

— А Берта? — поинтересовалась Тора. — Я разговаривала с ней, и мне показалось, она сюда часто наведывается.

Элин ответила с той же ледяной улыбкой:

— Берта проводит здесь много времени, это правда. Однако Бёркур согласился продать мне свою часть дома. Поэтому у нас с дочерью нет необходимости иметь два дома в Западной Исландии. У нашей семьи и без этих ферм достаточно недвижимости, и постепенно мы от нее избавляемся.

— В этой части Исландии у вас есть еще фермы? — спросила Тора.

— Да, и немало, — вмешался Бёркур, которого так и распирало от гордости.

Тора нахмурилась.

— Тогда почему вы продаете Йонасу только две фермы, а не всю здешнюю собственность? — удивилась она, забыв, что с самыми дорогими, близкими сердцу вещами люди расстаются в последнюю очередь.

— Йонасу требовалась земля со старыми зданиями, — ответил Бёркур. — Узнав о расположенных рядом фермах, он немедленно загорелся желанием их купить.

— Кроме того, он сделал нам весьма выгодное предложение, — вставила Элин. — Нам оно понравилось, и мы решились на сделку. Результат вам известен.

«Не кроются ли здесь совсем другие причины?» — подумала Тора, но допытываться не стала, хотя ответы показались ей неубедительными. Особенно подозрительно вела себя Элин — говорила осторожно и кратко. Решив не раздражать ее дальнейшими расспросами о причинах продажи, Тора сменила тему:

— Вам хорошо известна история ферм?

— Что вы имеете в виду? — уточнила Элин. — Разумеется, какой-то информацией мы обладаем, но далеко не всей. Точнее сказать, родословную и их историю я представляю себе довольно слабо. — Она убрала ладонь с пальцев Бёркура, повела ею в его сторону. — Мой брат, думаю, тоже немногое может вам поведать.

Бёркур подтянулся, откашлялся и произнес:

— Я всегда хотел заняться историей ферм поплотнее, да времени вечно не хватает. Я слишком загружен.

— Но ваша мама наверняка что-то рассказывала? — не поверила Тора. — Неужели вы ничего не запомнили?

— Она редко говорила с нами о своей жизни, — ответила Элин. — Молоденькой девушкой она переехала с дедушкой в Рейкьявик. — Опустив голову, Элин уставилась на свои колени. — Ни для кого не секрет, что жизнь ее не была усыпана розами. Криструн, наша бабушка, умерла, когда мама была еще совсем маленькой. Насколько мы можем судить, дедушка не являлся образцовым родителем. Он был не совсем здоров, лечился, но после смерти бабушки так и не поправился. — Элин снова посмотрела в глаза Торе. — К сожалению, я его не помню, поэтому ничего определенного сказать не могу. В любом случае человеком он был неплохим.

— Отзываетесь вы о нем довольно прохладно, — заметила Тора. — Он чем-то обидел вашу мать?

— Отчасти, — кивнула Элин. — Он совершил самоубийство. Матери было всего девятнадцать. О себе могу сказать точно — никогда не допущу, чтобы мои дети обнаружили меня умершей таким недостойным образом. Вот почему, несмотря на некоторые его достоинства, я считаю его плохим родителем.

— Хватит об этом, — прервал ее Бёркур. — Ты отлично знаешь — он был психически болен. Патологически депрессивные типы не живут по стандартам, принятым среди нормальных людей. От них нельзя требовать невозможного.

Элин злобно сверкнула на него глазами и снова повернулась к Торе.

— Конечно, в чем-то мой брат абсолютно прав. Я очень люблю мать, поэтому не могу избавиться от обиды. Отец и огорчил, и подвел ее. — Она оглядела комнату. — Я уверена — мать заботилась о ферме, потому что, когда жила там, все было прекрасно. Но едва они переехали в город, болезнь дедушки стала прогрессировать. Заботясь о ферме, она сохраняла свои воспоминания о счастливом детстве.

— Понимаю, — отозвалась Тора. — Нелегко ей пришлось. — Она сочувственно взглянула на брата и сестру. — На кладбище возле фермы я видела могилу вашей бабушки, а вот захоронения вашего дедушки Гримура не нашла. Могу я спросить, почему он не погребен рядом с ней?

Элин поджала губы.

— Так захотела мама. Он не оставил никаких распоряжений относительно места погребения, и мама решила не хоронить его рядом с бабушкой. Однако, мне кажется, она просто похоронила его поближе к себе, поскольку в то время они жили в Рейкьявике.

«Странный аргумент», — мелькнуло в голове Торы. Она поерзала на диване, стараясь устроиться поудобнее.

— Скажите, вам известно что-нибудь о вашем двоюродном дедушке Бьярни — он некогда жил на ферме «Киркьюстетт»?

— Он умер молодым, от туберкулеза, — сказал Бёркур, довольный тем, что успел ответить первым. — Жена его скончалась рано. Братья вели одинаковый образ жизни. Два вдовца с дочерьми на руках.

— Она умерла чуть позже, — проговорила Тора. — Я имею в виду его дочь Гудни. Также от туберкулеза.

— Да, — быстро ответила Элин. Торе показалось, что ей не нравится, когда брат перехватывает инициативу в разговоре. — Они оба долго болели, а ехать в Рейкьявик и ложиться в санаторий, как тогда назывались туберкулезные клиники, отказывались. По-моему, правильно, все равно ничего бы не изменилось. Хотя, честно говоря, о туберкулезе я знаю мало. А вернее, ничего не знаю. Дедушка как мог заботился о них, он все-таки был врачом. К сожалению, его знаний и умения оказалось недостаточно.

Тора подалась вперед.

— Простите, если мой вопрос покажется вам невежливым, но тем не менее я обязана его задать. — Брат и сестра застыли как изваяния. — Мне доводилось слышать рассказы об инцесте на ферме, о том, будто бы Бьярни насиловал свою дочь. Может это быть правдой?

— Нет, — хрипло отрезала Элин. — Полная чушь. Все эти россказни свидетельствуют только о том, сколько в старые времена было бездельников. Лучше бы работали, а не сочиняли небылицы про уважаемых людей, которые умерли и не могут защитить свои добрые имена от сплетен. — Элин замолчала. Лицо ее налилось краской. Тора поняла, что брат с сестрой не впервые сталкиваются с подобными слухами.

— Вы так уверены? — осторожно спросила она. — Мать могла вам ничего не говорить, поскольку тогда была очень молода, а дедушку своего, как сами только что заметили, вы не знали. Он тоже мог вам ничего не рассказывать.

Элин метнула на Тору ненавидящий взгляд.

— Мама яростно отрицала факт кровосмешения, а для меня ее слова — лучшее доказательство. У меня нет и тени сомнения, что она говорила чистую правду. — Она снова поджала губы. — Не вижу смысла продолжать наш разговор. Если у вас больше ничего нет, думаю, нам лучше попрощаться.

— Прошу прощения, — заспешила Тора, боясь, что ее сейчас же выставят. — Я, безусловно, вам верю! — И в отчаянии переметнулась на другой предмет. — Вы не в курсе, по какой причине ваш дедушка рассорился со своим братом? Насколько мне известно, они не общались несколько лет.

Поскольку Элин еще не пришла в себя после приступа гнева, нить разговора перехватил Бёркур.

— Они поссорились из-за жен. Сначала те поскандалили, потом к ним присоединились мужчины. Причину ссоры, возникшей между бабушкой и ее невесткой, наверное, уже никто не помнит, но, по-видимому, раны были нанесены достаточно серьезные. Разрыв между братьями продолжался и после смерти жен. Семейка наша всегда считалась упрямой, скандальной и злопамятной.

В разговор опять вступила Элин:

— Как рассказывала мне мать, у нашей бабушки Криструн умер ребенок и она с горя обвинила невестку, что та якобы его убила. Обвинение было явным вымыслом. Ребенок простудился и долго болел, но с тех пор психическое состояние бабушки стало постепенно ухудшаться. Бьярни счел обвинения против жены оскорбительными для себя, они с дедушкой крупно поругались, но незадолго до смерти Бьярни все-таки помирились. Во всяком случае, брат ухаживал за дедушкой, лечил его, приносил продукты. Другие нашу ферму обходили стороной, боясь заразиться.

Тора кивнула.

— Не припомните, не случалось ли на какой-либо из ферм пожаров? — спросила она, вызывая в памяти рисунок горящего дома, найденный в детской спальне в «Креппе».

— Пожары? — разом переспросили брат и сестра.

Элин покачала головой и ответила:

— Ни разу о них не слышала. Фермы такие, какими их когда-то построили.

Тора снова кивнула.

— Скажите, имя Кристин имеет какую-то связь с фермами?

— Нет. Не помню никакой Кристин, — безразлично ответил Бёркур. — Возможно, поблизости и жил кто-то с таким именем, но о ней я ничего не слышал.

Элин молча качнула головой.

Тора старательно формулировала следующий вопрос, понимая, что он будет последним в ее сегодняшнем разговоре с братом и сестрой.

— Вы не в курсе, кто-либо из братьев или они оба во время войны не симпатизировали националистам?

— Националистам? — переспросил Бёркур и покраснел как рак. — Вы хотели сказать — нацистам?

— Да, — кивнула Тора.

— Все, хватит! — Элин хлопнула ладонями по подлокотникам кресла и резко поднялась. — С меня довольно глупостей. Я больше не желаю разговаривать с вами.

Тора вскочила с дивана.

— Последний вопрос, если позволите. На совершенно другую тему, — заспешила она. — Вы, вероятно, слышали, что несколько дней назад недалеко от фермы убили женщину. А недавно было совершено еще одно убийство. Вам не доводилось приезжать на ферму в последние дни?

В особо неприятные моменты брат и сестра вели себя одинаково. Перекошенные яростью лица подчеркнули их внешнее сходство.

— Единственным вежливым ответом на ваш двусмысленный вопрос будет «нет»! — взвизгнула Элин. — Мы не имеем никакого отношения к этим убийствам. А теперь уходите, — процедила она. — Привидение, инцест, нацисты, убийства. Я не намерена больше терпеть ваши идиотские намеки.

Мэтью ожидал Тору неподалеку от дома, прислонившись к фонарному столбу. Когда Тора показалась в дверях, он заулыбался и шагнул ей навстречу.

— Выперли? Ты опять начала расспрашивать о молодом человеке со шрамами?

— Нет, не начала, — недовольно проворчала Тора. — К сожалению, и половины вопросов не задала.

— Не переживай! — Улыбка Мэтью стала еще шире. — Пойдем, я тут кое-что нашел для тебя.

Глава 22

— И что это? — спросила Тора, приникая к витрине небольшого магазинчика. Она не могла понять, отчего так радуется Мэтью, тыча пальцем в одну из безделушек, во множестве пылившихся на деревянных полках за стеклом. — Вижу старые чашки. Больше ничего.

— Посмотри сюда, — разочарованно проговорил Мэтью и постукал пальцем по стеклу напротив небольшого предмета, лежавшего между фарфоровой статуэткой белой куропатки и вазой с потускневшей розой.

Наклонившись, Тора увидела небольшой серебряный геральдический щит, украшенный шлемом и двумя мечами.

— Не понимаю, — сказала она. — Что это?

— Немецкая медаль времен Второй мировой войны, — ответил Мэтью с самодовольной усмешкой.

— Вот как? И ты собираешься ее купить?

Мэтью рассмеялся, жестом приглашая Тору пройти в магазин.

— Еще не знаю. Пока меня интересует владелец лавки. Я видел его мельком, он выглядит древнее самой старой вещи в своем заведении. Думаю, имеет смысл поболтать с ним. Возможно, он расскажет нам о нацистах в Снайфелльснесе. Медаль послужит отличным предлогом завязать разговор.

— Ах вот оно что! — обрадовалась Тора. — Теперь я все понимаю.

Об их появлении владельца известил громкий звонок. Его назначение осталось для Торы тайной, поскольку никто не смог бы пробраться в магазин незамеченным. Каждый дюйм здесь был заполнен всякой всячиной, отчего помещение казалось еще меньше. Вдоль стен до самого потолка тянулись полки, забитые старыми мелкими вещами. Возле одной из них стояла стремянка. Толстый слой пыли, покрывавший товар, свидетельствовал о том, что торговля идет небойко. В дальнем углу магазинчика, за прилавком с древним кассовым аппаратом, сидел абсолютно седой старичок. Тора недоуменно посмотрела на кассу, удивленная либеральностью местных налоговых органов. По ее мнению, аппарат не соответствовал даже самым щадящим стандартам. Немного потоптавшись у двери, они начали продвигаться к прилавку, осторожно лавируя между небольшими столиками, стульями и тумбочками.

— Добрый день, — улыбнулась Тора владельцу магазина, когда они с Мэтью, ничего не разбив и не опрокинув, добрались наконец до прилавка.

— Добрый, — тихо и без улыбки ответил тот. — Чем могу помочь?

— Мой друг, — указала она на Мэтью, — приехал из Германии. В витрине вашего магазина он увидел значок, заинтересовавший его. Не могли бы мы взглянуть поближе?

Старичок кивнул, быстро заскользил между полок к окну и вскоре вернулся.

— Давно эта вещица лежит у меня, скажу я вам, — сообщил он. — Только это не значок, а медаль. — Он положил серебряный знак на прилавок. — Медаль за ранение.

— Вот как? — удивилась Тора и, взяв медаль в руки, принялась ее рассматривать. Сквозь стекло она разглядела лишь шлем и мечи, но не заметила на шлеме крошечную свастику. Медаль обрамляли лавровые листья. — Значит, ею награждали солдат, получивших ранения? И много сохранилось таких медалей?

Старик неодобрительно посмотрел на Тору, и она пожалела о своем вопросе.

Ожидая, что покупательница, начнет жестоко торговаться, старик забрал медаль и проворчал:

— Таких наград раздавалось много. Сначала к ней представляли солдат, но с середины войны и гражданских лиц, получивших ранения во время воздушных налетов. Только эта — особенная, выполненная из серебра. В зависимости от тяжести ранения медаль имела три степени и изготовлялась из бронзы, серебра и золота. Бронзовой обычно награждали за ранения, полученные в боях. Таких медалей было очень много.

— Какое ранение требовалось получить, чтобы заслужить серебряную медаль? — поинтересовалась Тора.

— Оснований для награждения серебряной медалью было несколько — к примеру, потеря руки или ноги. Или легкое ранение в голову. — Старик повертел медаль в руке, дав поиграть на ней тусклым лучам предвечернего солнца. — Не много было желающих получить ее.

— А уж о золотой и говорить нечего, — вставила Тора. — Не хочется даже думать, какие муки должен был претерпеть человек, чтобы заслужить ее. — Она кивнула на медаль и улыбнулась старику. — Мой друг хотел бы ее купить. Кстати, вам неизвестно происхождение медали?

— Нет, к сожалению. Я приобрел ее лет двадцать назад вместе с другими вещами. Умер владелец какого-то поместья, вот родственники и распродали всю, как они говорили, рухлядь. Кто ее получил, за какое ранение — мне неизвестно.

— Если бы она принадлежала исландцу, — произнесла Тора, — ее история была бы еще интереснее.

— Не могу сказать, — ответил старик. — Возможно, ею наградили исландца, но я в этом сомневаюсь. Мне кажется, эту медаль давали исключительно немцам, по крайней мере это касается гражданских лиц.

— Разве исландцы не воевали на стороне немцев? Один из таких вояк и мог получить эту медаль, — предположила Тора, надеясь, что старик подхватит ее мысль и продолжит разговор, а уж тогда она повернет его в сторону нацистов Снайфелльснеса.

— Думаю, воевали единицы. Придурки, одержимые нацизмом, встречались и в Норвегии, и в Дании. Только, мне кажется, в боях они не участвовали. — Старик положил медаль на прилавок. — В Исландии тоже водились нацисты, но их никто не считал героями. Напротив, над ними посмеивались. В основном это были полные идиоты, которых привлекала скорее форма, чем идеи.

— Вы серьезно? — притворно удивилась Тора. — Мне, признаться, ничего не известно о нацистском движении в Исландии.

— Да были, были такие, — повторил старик. — Главным образом подростки. Маршировали с нацистскими флагами, с социалистами потасовки устраивали. Уверен — об идеалах фашизма они и понятия не имели. Энергию им нужно было выплеснуть — вот и все.

— Вы хотите сказать, что здесь, в Снайфелльснесе, имелись нацистские организации? — невинно спросила Тора.

Старик почесал голову. Волосы у него, несмотря на седину, были необычайно густыми.

— К счастью, здесь нацисты не водились, — проговорил он и внимательно посмотрел на Тору бесцветными старческими глазами. — На южном побережье жил один человек, все агитировал молодежь вступать в нацистскую организацию, которую он якобы возглавлял. Но потом заболел и, насколько я понимаю, дальше разговоров дело у него не пошло. С десяток парней ему удалось увлечь нацистскими идеями, но вскоре они потеряли к ним интерес, на том все и закончилось. Провалилась его затея создать нацистскую организацию.

Охваченная волнением, Тора попыталась сохранить безразличие.

— А, точно, вспомнила! Мне рассказывали об этом человеке. Звали его Гримур Торольфссон. Он жил на ферме «Креппа», да? — И она скрестила за спиной пальцы в надежде не ошибиться.

— Я думал, вы не знаете здешних мест, — удивился старик. — Скажем так, вы почти угадали.

— Мне только одна фамилия и известна, — пробормотала Тора. — О самом националистическом движении я ничего не знаю. — Она повернулась к Мэтью и заговорщицки подмигнула ему. Старик ничего не заметил. — Так ты собираешься покупать значок?

— Медаль, — поправил Мэтью, доставая бумажник. — Сколько она стоит?

Владелец назвал цену и по лицу Мэтью понял, что торговаться тот не будет. Он молча заплатил и, пока старик заворачивал медаль, спросил у Торы:

— Когда твой день рождения? У меня есть для тебя небольшой подарок.

Тора показала Мэтью язык, повернулась к владельцу магазина и приняла покупку. Поблагодарив старика, они стали пробираться к выходу. Но Тора повернулась, решив во что бы то ни стало выведать имя нацистски настроенного фермера. Однако ей не пришлось ничего спрашивать. Старик, опершись руками о прилавок, многозначительно посмотрел на нее и громко произнес:

— Нет, не Гримур. Бьярни, его брат. Бьярни Торольфссон с фермы «Киркьюстетт».

— Замечательный портрет вырисовывается. — Мэтью вытащил из кармана медаль и положил на стол перед Торой. — Сожительствует с дочерью, пропагандирует национал-социализм. — Он повернул медаль и снова принялся рассматривать шлем и мечи. — Знаешь, если сделать из нее медальон, он будет великолепно смотреться на тебе.

— О чем ты говоришь?! — возмущенно оттолкнула его руку Тора. — Я такую гадость никогда не надену. Во-первых, она может принести несчастье, а во-вторых, не хочу, чтобы меня считали идиоткой. — Она показала Мэтью на стоявшую перед ним тарелку. — Ешь и помни — я нечасто приглашаю мужчин на обед.

Они сидели в небольшом ресторанчике. В качестве компенсации за покупку медали Тора угощала Мэтью легким обедом.

Намотав на вилку лапшу, она отправила ее в рот.

— Только мне до сих пор неясно, какое отношение все это имеет к Бирне. Узнали мы много, но ситуация не прояснилась, — сказала она.

— Нарисованная в блокноте свастика мало что дает.

— Может, и так, но у меня такое чувство, что все здесь взаимосвязано.

— Иногда имеет смысл прислушаться к интуиции, — отозвался Мэтью. — Правда, к сожалению, она не всегда соответствует ситуации. — Он отпил из бокала шипучки. — Идеальный вариант — подтвердить чувства доказательствами. Предпочтительно убедительными.

Тора налегала на лапшу, которая ей определенно нравилась, и с довольным видом посмотрела на Мэтью.

— Знаешь, чем мне нужно заняться?

— Перестать носиться между фермами и оставить расследование полиции? — с надеждой спросил Мэтью.

— Ни в коем случае! — яростно возразила Тора. — Мне необходимо войти в Интернет и повнимательнее изучить ежедневник Бирны. Я читала его слишком быстро, поскольку ощущала себя виноватой, и наверняка что-то пропустила. — Она чокнулась с Мэтью шипучкой. — Давай за это и выпьем.

Тора сидела рядом со стойкой администратора, перед компьютером, предназначенным для гостей. У нее был свой ноутбук в номере, предположительно оборудованном беспроводным интернет-соединением, но после десятка бесплодных попыток выйти во Всемирную паутину Тора отложила его и потащила Мэтью за собой.

— Попробуем поискать так, — говорила она, стуча по клавиатуре. — Гримур Торольфссон, родился в Стиккисхольмюре в тысяча восемьсот девяностом и умер в Рейкьявике в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом.

Просматривая данные по кладбищам Рейкьявика, Тора наткнулась на имя Гримур. Рядом с ним шел текст: «Кладбище Фоссвогур, место Н-36-0077». Она торжествующе посмотрела на Мэтью.

— Не хотелось бы портить тебе удовольствие, — заметил тот, — но чем поможет данная информация?

— Я хочу узнать, что высечено на надгробном камне его могилы. А вдруг рядом с ним лежит и Кристин? К сожалению, нельзя вести поиск по квадратам, поэтому придется отправить кого-нибудь на место и посмотреть.

— Кого? — спросил Мэтью. — Надеюсь, не детей-беглецов в доме на колесах?

— Нет. На разведку отправится чудо-женщина Белла.

— Да, Белла, ты не ошиблась. Я прошу тебя сходить на кладбище Фоссвогур и найти одну могилу, — продолжала говорить Тора, не обращая внимания на стоны и недовольное ворчание секретарши.

Мэтью улыбался, наблюдая за ней.

— Да, спиши надпись на надгробии. Посмотри, есть ли там имя Кристин. Возможно, ее могила находится рядом. — Тора молча послушала протестующие возгласы Беллы, затем прервала их и продолжила: — Разумеется, ты не можешь быть одновременно и в офисе, и на кладбище. Я все понимаю, и тем не менее сходи туда, много времени у тебя это не займет. Переключи звонки на свой мобильник и спокойно иди. Ты даже не заметишь, как вернешься в свое кресло. — Тора потерла виски. — Вот и отлично. Потом сообщишь мне о результатах своей экспедиции. — Тора дала отбой и закатила глаза. — Ну почему мне не досталась секретарша, готовая при первой возможности вылететь из офиса? Какая ей разница, куда идти, лишь бы с работы смотаться хоть ненадолго? На кладбище? Пусть на кладбище!

Мэтью улыбнулся.

— Секретарша у тебя прекрасная. Просто дай ей шанс. — Он лежал в кровати и был всем доволен: Богом, людьми и в первую очередь Беллой. Именно благодаря ей они смогли провести немного времени вместе.

Вскоре Тора начала названивать секретарше. На первый ее звонок та не ответила. Не ответила также и на второй, и на третий. Тора решила дать Белле еще полчаса и только потом позвонить в четвертый раз.

Она сидела в халате и пила кофе, приготовленный в маленькой кофейной машине, установленной в номере. На столе перед ней лежал ежедневник Бирны.

— Странно, — проговорила она, постукивая пальцами по странице, — очень странно. — И повернулась к Мэтью, дремавшему под пуховым одеялом.

— Пытаешься стереть со страниц свои отпечатки пальцев, чтобы, когда ежедневник наконец попадет в полицию, их не обнаружили? — сонным голосом спросил он.

— Нет, не то. Послушай, — взволнованно заговорила Тора. — Перед рисунком свастики идет описание содержимого коробок, которые я просматривала в подвале. — Тора подняла ежедневник и показала Мэтью страницу. — Гляди, вот перечень. Может, она описала какие-то вещи, либо заинтересовавшие ее, либо надеясь, что в будущем они, возможно, смогут ей пригодиться. Ей должно было попасться то же, что и мне. Например, нацистский флаг. Она исследовала все коробки, пусть в другом порядке.

— Великолепное открытие. Только что оно тебе дает? — проворчал Мэтью.

Тора положила ежедневник на стол.

— Пока не знаю, но список вещей она составила не просто так. Уверена — он многое для нее значил, — ответила она. — Ты только погляди, как тщательно она вырисовывает свастику да еще обводит кругом. Да взгляни же. — Тора сунула ежедневник Мэтью.

— Вот доживешь до сорока лет, — проговорил тот, приподнимаясь в кровати, — тогда узнаешь о близорукости. Или о дальнозоркости. — Он взглянул на страницу и вновь откинулся на подушку. — Ты права, рисунок очень точный и аккуратный. А что написано вокруг него?

— Да всякая ерунда, — отмахнулась Тора. — Половину текста я вообще прочитать не могу, какие-то каракули поверх каракулей, но слово «свастика?!» и фразу «Так где же он был?» вижу отчетливо. Затем идут два телефонных номера, но разобрать их невозможно, потому что они несколько раз зачеркнуты.

— Возможно, она позвонила по ним и потом зачеркнула? — предположил Мэтью.

— Пять-восемь, дальше непонятно, — проговорила Тора, вглядываясь в страницу, и вдруг хлопнула себя по бедрам. — Постой-ка, я где-то записывала номера телефонов, по которым Бирна звонила из своего номера. Можно попробовать набрать. — Тора выудила из кармана листок бумаги, набрала первый номер и стала ждать. В конце концов ей ответили.

— КБ банк, чем могу помочь? — спросил уверенный мужской голос.

Тора положила трубку.

— Ничего интересного, — сообщила она Мэтью и, набрав второй номер, приложила палец к губам, призывая его к молчанию.

— Реабилитационная клиника «Рейкьялундур». Слушаю вас, — раздался жизнерадостный женский голос.

Тора не была готова к подобному ответу, ожидая, что попадет на частный номер и расспросит о Бирне. Не найдя ничего лучшего, она решила сразу перейти к делу.

— Слушаю вас, — повторил голос. — Что вы хотели?

— Мне нужна информация о Бирне Халлдорсдоттир, архитекторе. Она черкнула мне этот номер, и я подумала, может быть, вы знаете, с кем из вашего заведения она была знакома. — Тора понимала: объяснение звучит абсурдно, поэтому результатов скорее всего не даст, и готова была разрыдаться.

Ее собеседница, однако, стоически выслушала бессвязную мотивировку.

— К сожалению, мы не ведем учет посещений и телефонных звонков. Это просто невозможно ввиду огромного количества пациентов.

— Ее знакомый не обязательно пациент, — сказала Тора в тщетной надежде услышать о контактах Бирны с кем-то из персонала клиники.

— За личными контактами персонала мы тем более не следим. Прошу прощения, ничем не могу вам помочь. Всего доброго, я должна ответить на следующий звонок.

— «Рейкьялундур», — пояснила она Мэтью. — Клиника. Никакой возможности найти того, с кем общалась Бирна. — Она снова взяла список телефонов и покачала головой. — Последняя попытка. Ну и почерк! Позор. Это что, пятерка или шестерка? — Она сняла трубку и набрала номер. Примерно на десятом звонке, когда Тора потеряла всякую надежду, раздался щелчок и механический голос автоответчика сообщил, что звонок переключен. А еще через два звонка ей ответили:

— Муниципалитет. Здравствуйте. Чем могу помочь?

— Здравствуйте, — сказала Тора. — Простите, я не расслышала. Это муниципалитет?

— Да, — подтвердила девушка. — Вы пытаетесь дозвониться до Балдвина? — От волнения у Торы перехватило дыхание. Она молчала, и девушка прибавила: — Вы набирали прямой номер Балдвина. Он отвечает по нему по средам, с четырех до шести. Всего доброго, желаю успехов. — Секретарша попрощалась и положила трубку.

Тора повернулась к Мэтью.

— Я попала в муниципалитет. Это прямой номер Балдвина Балдвинссона, советника. У него там офис.

— А кто такой этот Балдвин? — безо всякого интереса спросил Мэтью.

— Внук старого Магнуса, — ответила Тора, потянулась к ежедневнику и снова вгляделась в зачеркнутые телефонные номера. — Он считается одним из самых перспективных политиков. Интересно, зачем Бирна ему звонила? Предлагала услуги архитектора в переделке дедушкиной летней дачи в дом для круглогодичного проживания? Очень сомневаюсь. Вот его номер. Точно он, только сильно зачеркнут. — Тора постучала пальцем по странице. — Мне кажется, я видела здесь название электронного почтового ящика, который может принадлежать Балдвину. — Она пролистала страницы и нашла ту, где было написано: «baldvin.baldvinsson@reykjavik.is». — Да, я не ошиблась, это его адрес.

— Как ты считаешь, зачем она ему звонила? — спросил Мэтью.

— Представления не имею, но уверена — нам следует еще разок наведаться к старичку Магнусу, — ответила Тора и снова стала листать ежедневник. — Чувствую, тут уйма полезнейшей информации, но только как отделить зерна от плевел?

— Представляешь радость полиции, попади им в руки этот ежедневник? Возможно, преступник уже находился бы за решеткой.

— К чему ты клонишь? — подозрительно спросила Тора. — Намекаешь, что полиция умнее меня?

— Нет, конечно, — сказал Мэтью, — просто у тебя нет ни опыта, ни средств для расследования подобного дела.

Тора наугад раскрыла ежедневник и уткнулась в него. Она понимала: Мэтью прав, ответить ей нечего, поэтому лучше притвориться, что не расслышала его замечания. Оказалось, она открыла ежедневник на странице с планом стройплощадки. Кроме чертежа, здесь были комментарии Бирны: «С этим участком что-то не то??? Старые карты???» Тора изучила разворот, затем просмотрела следующую страницу, где не было надписей, и еще одну. Там уже стояли пометки: «Может быть, скала?»; «Должны быть карты — поговорить с Йонасом».

Тора поднялась и, подхватив ежедневник, подошла к окну, откуда открывался вид как раз на территорию возле отеля, так интересовавшую Бирну. «Чем ее привлекло это место? Что в нем особенного? — размышляла Тора. Она отдернула занавеску и оглядела довольно ровную землю. — По-моему, идеально для строительства». Она в который уже раз принялась разглядывать страницы, предшествующие рисунку, пытаясь по наброскам и чертежам определить площадку, облюбованную Бирной для возведения пристройки. Она увидела, что выстроить ее Йонас предполагал к востоку от основного, уже имеющегося здания, на приличном расстоянии от него, чтобы не загораживать вид из окон.

— Да все тут с территорией нормально, — проговорила Тора больше для себя, чем для Мэтью. — Лужайка как лужайка. — Она взглянула в окно. — Подстрижена, правда, плохо. Единственное, что может помешать, так это вон тот валун, — кивнула Тора в сторону большого серого камня, вокруг которого колыхалась на ветерке трава.

— Мэтью, вставай! — вдруг воскликнула она. — Одевайся, пойдем к камню, мне нужно посмотреть на него.

Глава 23

— Полагаю, ты вытащила меня из постели, чтобы полюбоваться местностью? — саркастически заметил Мэтью, обходя валун. Они стояли в высокой траве на поляне позади отеля. — Да, трава. Вижу.

— Мы не на траву пришли смотреть, — заметила Тора и наклонилась к камню, выделявшемуся на фоне зелени, — а на валун.

— О, ну тогда совсем другое дело, — отозвался Мэтью. — Большой камень. Серый. Можешь не проверять и даже не дотрагиваться до него.

— Совершенно верно, — согласилась Тора. — Только зачем его сюда привезли? — Она принялась вырывать траву у основания камня, напоминавшего рекламную гору шоколада «Тоблерон». — Посмотри вокруг — есть тут другие камни?

— Нет, — ухмыльнулся Мэтью, оглядев лужайку. — Все чисто.

— Будь серьезным! — Она опустилась на корточки возле камня и посмотрела на Мэтью. — Раньше люди тратили массу сил, очищая лужайки от камней. А здесь все наоборот. Кому и зачем понадобилось волочь сюда эту громаду и ставить в самом центре лужайки?

— Может, камень не увезли, потому что он слишком тяжелый? — предположил Мэтью.

— Нет, — покачала головой Тора. — Избавлялись от значительно больших камней. — Она обошла валун и стала рассматривать его противоположную сторону. — Я, конечно, не специалист, но мне кажется, поверхность обработана. Мэтью, подойди сюда.

Тот приблизился и сразу понял, что она права. Сторона, возле которой они сейчас стояли, отличалась от другой, ребристой и шероховатой. Здесь камень был выровнен и отшлифован. Тора провела по нему ладонью и удивленно воскликнула:

— Мэтью, смотри, здесь выбиты какие-то слова. — Она вырвала высокую траву и глазам ее предстали полустертые строки в центре камня.

— Что там написано? — полюбопытствовал Мэтью.

Тора внимательно вгляделась в надпись. Поначалу она подумала, что камень служит надгробием, но не увидела на нем ни имени, ни дат, только стихи:

— И каков же смысл стиха? — нетерпеливо спросил Мэтью. — Что-нибудь важное?

— Не знаю, — призналась Тора. — Я абсолютно ничего не понимаю. Тут есть одно слово, почти стертое, и его можно прочитать и истолковать по-разному. — Она снова наклонилась к камню. — Нет, все-таки здесь написано «зерна», а не «чернь». — Тора поднялась и повернулась к Мэтью. — Интересно бы узнать, не этот ли камень так беспокоил Бирну? Остальная часть лужайки не вызвала у нее никакого интереса.

— Камень? — рассмеялся Мэтью. — Сомневаюсь. Его можно легко отсюда вывезти и начать строительство. — Он оглядел лужайку. — Ровная земля и только один камень. Может быть, стишок вырезал какой-то фермер, высоко ценивший свои поэтические способности? Кстати, там ничего не говорится о животных? Вдруг под камнем лежит чей-то домашний любимец?

— Нет, — ответила Тора. — «Зерна», — повторила она, припоминая, что в ежедневнике Бирны видела это слово. — По-моему, то же самое написано у Бирны, — обратилась она к Мэтью.

— Может, и написано, — равнодушно заметил тот. — Как ты считаешь, почему камень отсюда не вывезли?

— А зачем его увозить? Он красиво смотрится, словно всегда здесь стоял.

— Обрати внимание, с другой стороны отеля трава аккуратно скошена, — показал Мэтью на ровную лужайку.

— Да, действительно. А это еще что такое? — указала Тора на лежавшую недалеко от них кучку земли и направилась к ней. — Пойду посмотрю.

— Нет предела твоей страсти к первооткрывательству. Какие замечательные находки ты делаешь! — съязвил Мэтью, оглядывая холмик. — Гляди-ка, нашла настоящую грязь.

— Я знаю, что это грязь. Вопрос в том, почему она лежит на траве.

Мэтью оглядел лужайку.

— Похоже, здесь кто-то копал. Посмотри, везде разбросаны кучки земли.

— И как мы объясним данный факт? Связан он со строительством пристройки или нет? — Тора направилась к отелю. — Спросим Вигдис. Возможно, ей известно, почему часть травы не скошена.

— Заодно узнай у нее, могла ли Бирна работать еще и в другом месте, не только в своем номере в отеле, — подсказал Мэтью, вышагивая следом.

Она обернулась с улыбкой.

— Похоже, ты начинаешь думать, что я на правильном пути?

— Ты так же далека от правильного пути, как инвалид от венского вальса, — ухмыльнулся Мэтью.

Вигдис сидела за стойкой с раскрытым ртом и горящими, будто от жара, щеками. Казалось, с ней случился приступ лихорадки. Глаза ее остекленели, пальцы дрожали. Она даже не заметила, что Тора с Мэтью остановились рядом со стойкой. Дабы привлечь внимание администратора, Торе пришлось несколько раз громко кашлянуть. Вигдис оторвала взгляд от телефонной трубки, которую продолжала держать в руках, и положила ее на аппарат.

— Господи помилуй, — пробормотала она.

— Надеюсь, все в порядке? — поинтересовалась Тора.

Глаза Вигдис округлились.

— Какое там в порядке! — возмутилась она. — Нет, конечно! Я вообще теперь не знаю, когда тут все устаканится.

— Что-то стряслось? — встревожилась Тора. — Неужели нашли еще один труп?

— К счастью, нет, — ответила Вигдис. — Мне только что сказали имя человека, погибшего на конюшне. — Щеки ее покраснели еще больше. — Это Эйрикюр, — проговорила она, сокрушенно покачивая головой.

— Эйрикюр? — переспросила Тора. — Кем он работает?

— Работал, — поправила Вигдис. — Придется привыкать говорить о нем в прошедшем времени. Господи, как же все странно. Сначала Бирна, потом Эйрикюр.

— Так кем он… — запнулась она, — работал?

— Он читал ауры у нас в отеле, — сообщила Вигдис. — Высокий, худой, лысоватый. Невероятно, уму непостижимо! — простонала она.

Тора пересказала Мэтью последнюю новость. Не зная, как по-немецки «аура», она попыталась изобразить ее мимикой. Мэтью осведомился, не нимб ли она имеет в виду, на что Тора сокрушенно покачала головой и пообещала ему разъяснить значение своих жестов позже. Затем снова обратилась к Вигдис:

— Откуда ты это узнала? Кто-то тебе сообщил?

— Его сестра, — чуть не плача, ответила Вигдис. — В одном из карманов обнаружилась кредитка, и по ней установили имя владельца. Какой-то полицейский позвонил сестре и попросил опознать тело. Она его ближайшая родственница. Тело увезли в Рейкьявик. — Она тяжело вздохнула, словно увоз тела был самым неприятным из всех перечисленных событий. — Сестра сама не своя; говорит, его затоптала лошадь.

— Лошадь? — удивилась Тора. В разговоре с ней и Йонасом полицейский офицер не указал причину смерти. — Какая лошадь?

— Она не сообщила. А я от страха онемела и даже спросить не смогла. — Вигдис испуганно посмотрела на Тору. — Думаете, нам лучше не выходить отсюда? Понять не могу, что у нас тут происходит.

— Ну, выходить или нет, каждый решает сам, — ответила Тора и успокоила: — Полагаю, действует не серийный убийца, если вы это имеете в виду. Нам ничего не известно. Возможно, смерть Эйрикюра была случайной. И это простое совпадение. — Тора ненадолго задумалась. — Полицейские не называли гибель Эйрикюра подозрительной? Не припомните, сестра не заметила ничего странного?

— Да вроде нет, — немного помолчав, сказала Вигдис. — Хотя постойте. Была странность. Прощаясь, она просила меня быть поосторожнее. Сейчас мне кажется, она что-то недоговаривала. — Страх на лице Вигдис сменился любопытством. — Но кому понадобилось убивать Эйрикюра? — произнесла она. — Достоинств у него было маловато, но и плохим человеком я бы его не назвала. Бедняга, — вздохнула она и часто-часто заморгала. Торе показалось, что администратор пытается выдавить слезу. — Иногда я была с ним несдержанной. Но и он тоже хорош гусь — видит, что у меня дел невпроворот, и все равно подходит со своими расспросами.

Тора не имела желания вдаваться в историю явно непростых взаимоотношений администратора и чтеца ауры, поэтому не стала ни утешать Вигдис, ни имитировать сочувствие, а просто спросила:

— Он интересовался лошадьми?

— Бог мой, нет. Не могу себе даже представить, — отозвалась Вигдис. — Он был таким бледным. Мне казалось, он и из номера-то выходит, только чтобы покурить. — После чего твердо прибавила: — Он определенно не увлекался лошадьми.

— А лисами? — Вопрос был глупый, но Тора постаралась об этом не думать.

— Лисами? — изумилась Вигдис. — Зачем?

— Ну, просто так, — сказала Тора и решила продолжить тему: — Его сестра ничего не говорила про лис?

— Нет, — покачала головой Вигдис и посмотрела на Тору, словно усомнившись в здравости ее рассудка. — Я передала вам все, что знаю.

— Как вы думаете, Эйрикюр мог пойти на конюшню с какими-то целями? — спросила Тора, оставив лис в покое. — Они с Бергюром были друзьями?

Вигдис подняла брови.

— Нет, друзьями они не были, — проговорила она и прибавила голосом профессиональной сплетницы: — Вот Бирна… Бирна и Бергюр были очень близкими друзьями.

— Да, я знаю, — сказала Тора и увидела, как лицо Вигдис помрачнело. Нужного эффекта от выдачи секрета не получилось. — Эйрикюр часто говорил с Бирной или о ней? Они держались друг с другом как друзья или как коллеги?

— Да они вообще не общались, — уверенно заявила Вигдис. — Это были совершенно разные люди. Он… ну, вроде… — Она запнулась.

— Говорите честно, — предложила Тора. — Вы никому не поможете, если нарисуете идеализированный портрет.

Вигдис явно приободрилась.

— Вы правы, — согласилась она. — Сказать по правде, Эйрикюр был тупицей и слюнтяем. Вечно ходил грязным, небритым. Судя по одежде, и пенни лишнего не имел. Нахал и наглец, он производил ужасное впечатление.

Вигдис явно не требовалось подталкивать к написанию впечатляющего портрета.

— Бирна, напротив, очень заботилась о своей внешности. Всегда чистенькая, ухоженная, опрятная — приятно посмотреть. Но только снаружи. В душе она была совершенно другой. Если ей что-то было нужно, она разговаривала ласково, но стоило отказать, сразу становилась ведьмой. Она обворожила Йонаса и вертела им как хотела. — Вигдис остановилась перевести дух. — По-моему, у них с Эйрикюром общим было только одно — жадность. В остальном они отличались как сыр от мела.

Тора слушала злобную болтовню Вигдис с самым серьезным видом, понимающе кивала и всеми силами старалась не выдать своего удивления.

— Значит, вместе время они не проводили? А Эйрикюр мог догадываться о ее намерениях не больше других?

— Абсолютно точно, — авторитетно заявила Вигдис. — Окажись они на необитаемом острове, Бирна и там не стала бы общаться с Эйрикюром.

— Понятно, — кивнула Тора. — Скажите, а как вели себя Бирна и Эйрикюр незадолго до своей гибели? Как обычно? Не вспомните, не было в их действиях каких-либо странностей?

Вигдис поразмыслила над вопросом, покачала головой и заверила:

— Вели себя как обычно. Никаких странностей я за ними не замечала. Хотя Бирну видела нечасто, но если бы она повела себя необычно, от меня бы это не укрылось. А с Эйрикюром я последний раз говорила, когда он искал Йонаса. Зашел сюда и стал о нем расспрашивать. — Вигдис прикрыла ладонью рот. — Да это же было незадолго до его гибели!

У Торы перехватило дыхание.

— Ему удалось встретиться с Йонасом?

— Не знаю, — пролепетала Вигдис. — Я посоветовала ему заглянуть к нему в офис, но не могу сказать, встретились они или нет.

Об Эйрикюре расспрашивать было больше нечего, и Тора вернулась к началу разговора:

— Скажите, пожалуйста, а почему за отелем с западной стороны лужайка подстрижена, а с восточной — нет?

— Я не знаю, — удивленно ответила Вигдис и подозрительно посмотрела на Тору. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто интересно. Странно как-то, — пожала плечами Тора и торопливо прибавила: — Не в курсе, Йонас или, может быть, Бирна не просили проделывать в земле маленькие отверстия? Ну, чтобы почву проверить.

Лицо Вигдис приняло озадаченное выражение.

— Отверстия в земле для проверки почвы? — повторила она. — Такие маленькие ямки?

Тора кивнула:

— Ямки или отверстия, все равно. Они делаются вручную, без специального оборудования.

Вигдис энергично покачала головой:

— Абсолютно точно нет. Если бы кто-то копал на лужайке, я бы об этом знала. В мои обязанности входит следить здесь за всем. Йонас человек забывчивый, многое упускает, поэтому мне приходится быть внимательной.

— У Бирны имелся еще один рабочий кабинет помимо ее номера? — вступил в разговор Мэтью.

— Определенно не знаю, но меня бы это не удивило, — сказала Вигдис. — Она частенько уходила из отеля, утром или днем, но поблизости не бродила. Значит, где-то имела укромное местечко. — Вигдис заговорщицки подмигнула Торе. — А возможно, она в это время встречалась с Бергюром.

— Кто знает? — улыбнулась Тора и взглянула на часы. — Последний вопрос, и мы перестанем вас беспокоить. Вы не знаете, кто подстригает лужайку?

Вигдис ответила без запинки:

— Йокулл. Официантом у нас работает.

— Вы не шутите? — спросил Йокулл и огляделся, словно опасаясь скрытой камеры. — Вы действительно хотите знать, почему часть лужайки не подстрижена?

— Да, — улыбнулась Тора. — Это ведь твоя обязанность?

— Совершенно верно. Подрабатываю немного. Большую часть времени мне делать нечего — занят я, только когда в ресторан приходят постояльцы, — вот и согласился подстригать лужайку.

— Находчивый юноша, — похвалила Тора. — Но почему ты не скашиваешь всю траву? Неужели мешает большой камень?

— Нет, он мне совершенно не мешает, — пробормотал Йокулл. — Причина в другом. Почва там неровная — рытвины, бугры. Тяжело водить косилкой, да и глохнет она. Поэтому я и решил не мучиться. Пока никто не жаловался. А что, Йонас выражал недовольство моей работой?

— Нет, что ты, — успокоила его Тора и снова улыбнулась. — Кстати, ты не мог бы одолжить мне лопату?

— Честное слово, — говорил Мэтью, методично махая лопатой, — должен признать — женщина ты уникальная. Ради других я бы никогда не взялся рыть землю.

— Помалкивай и не отвлекайся.

Они находились в центре лужайки за отелем, куда пробрались очень осторожно. Первой двигалась Тора. Дойдя до едва заметного холмика земли, она приказала Мэтью копать.

— Здесь нас ждет нечто необыкновенное, — заверила она его.

Мэтью вогнал в землю лопату и обеими руками взялся за ручку. Вскоре он выкопал небольшую ямку.

— Вот тебе, — сказал он Торе. — Гляди, изучай.

Тора подошла ближе и увидела остатки фундамента.

Мэтью почесал лоб.

— По-моему, здесь находилось какое-то здание. Дом? Или хозяйственная постройка? — Он подкопал еще немного с обеих сторон каменной кладки и прошептал: — Черт подери.

Тора нагнулась и спросила:

— Надеюсь, ты видишь то же, что и я? — Она выпрямилась и подала ему руку. — Поздравляю, я была права. Это пепел. Здесь находился дом, жилой дом, но он сгорел.

— Мы видели, как он горит, на том детском рисунке, — произнес Мэтью.

— А в окне горящего дома были глаза, помнишь?

Глава 24

— Повесила трубку. — Тора недовольно посмотрела на экран своего мобильника. — Или связь внезапно оборвалась. — Она немного подумала и заявила: — Нет, все-таки повесила трубку.

— Ничего удивительного, — сказал Мэтью. — После того как они с братом фактически выставили тебя сегодня утром, трудно ожидать, чтобы Элин с восторгом восприняла твой звонок.

— Да, наверное, ты прав, — проворчала Тора и убрала мобильник в карман. — Нам бы очень помогло, если бы они сказали, что за здание здесь стояло. — Тора с Мэтью отошли на край лужайки, поскольку возле камня не было сигнала сети. — Может, ее дочь Берта что-то знает? — задумчиво прибавила Тора. — К счастью, она настроена ко мне не так агрессивно.

— Сомневаюсь, — отозвался Мэтью. — Как только ты станешь приставать с расспросами к ее другу, инвалиду-колясочнику, она сразу перестанет с тобой разговаривать.

— Хорошо, — согласилась Тора. — Оставим звонки и встречи на потом, а пока попробуем выяснить все о сгоревшем доме.

И они направились к отелю.

Проходя мимо того места, где Мэтью докопался до фундамента, Тора внезапно остановилась.

— Странно. Почему Бирна не дозналась о нем? Судя по записям в ежедневнике, она здесь часто бродила. И ничего не заметила?

— Неужели не понятно почему? — удивился Мэтью. — Об этом неровном участке знает один Йокулл, и ни словом не обмолвился, когда ты разговаривала с ним о Бирне. Он и ей ничего не рассказал, а поинтересоваться она не догадалась.

— Но тогда кто и что здесь искал? Если этот человек пытался найти фундамент, то оказался крайне невнимательным. Все отверстия находятся далеко от неровного участка.

— Ну, строго говоря, отверстиями их не назовешь. Небольшие лунки скорее, — проговорил Мэтью. — Но я согласен с тобой: неизвестный нам диггер скорее всего искал остатки сгоревшего дома. Нужно сказать, сыщик он неважный.

— Меня так и подмывает снова пойти в подвал и более тщательно изучить содержимое коробок, — задумчиво сказала Тора. Мысли ее блуждали где-то далеко. — Может быть, какая-то фотография или другая вещь подскажут, что тут было раньше.

— Не советовал бы отправляться туда прямо сейчас, — заметил Мэтью, посмотрев на часы. — Ты, кажется, собиралась доставить сюда детей вместе с домом на колесах?

— Дети подождут. Я недавно звонила Гульфи, пока они всем довольны. Недалеко от их стоянки есть магазин, и они туда собираются. — Она скрестила за спиной пальцы. — Надеюсь, его девушка догадается позвонить своим родителям. Потому что я этого делать не буду ни под каким видом. Они всегда начинают разговор с упреков и перечисления неприятностей, которые Гульфи доставил их малышке. И заканчивают тоже одинаково — винят во всем меня.

— А как насчет твоего бывшего? — поинтересовался Мэтью. — По-твоему, Гульфи с ним созвонился?

— Надеюсь, не додумался, — сказала Тора. — Пусть Ханнес немного поволнуется, ему полезно. В конце концов, из-за него они ударились в бега. — Она похлопала по карману, в котором лежал мобильник, и улыбнулась. — Он мне штук сто сообщений настрочил. Почитаю, когда будет время, или…

Внезапно ее телефон ожил, Тора вытащила его и стала слушать.

Звонила Белла.

— Привет. Как дела? — спросила Тора, нашаривая в кармане ручку и кусок бумаги. — Никакой Кристин нет, говоришь? Ладно, диктуй. — Она стала записывать, затем дала отбой и повернулась к Мэтью. — Он похоронен один. Никакой Кристин рядом нет. — Тора огорченно вздохнула. — На надгробии написано его имя, даты рождения и смерти и короткий стих.

— Занятно. Еще один стих. Ну что ж, читай его.

— По-моему, первый звоночек. Хоть какой-то смысл в отличие от первого стиха, который я никогда прежде не слышала. Нужно добраться до Интернета и посмотреть, откуда взяты эти строки. Не удивлюсь, если из «Речей Высокого».

Мэтью тронул Тору за плечо и кивнул в сторону отеля.

— Полиция вызвала подкрепление. — Он показал на подъезжавший к отелю патрульный автомобиль. — Нет, тебе совершенно точно не суждено сегодня побывать в подвале.

— Ну почему ты не хочешь выйти на улицу? — удивилась Берта и отдернула шторы. Мрачная комната осветилась. — Посмотри, какая замечательная погода! — Она с минуту смотрела в окно, затем повернулась к нему. — Пойдем, прогулки на свежем воздухе тебе полезны.

— Иди одна, — коротко ответил Стейни, подцепил пальцами здоровой руки кусочек отслоившейся от колеса резины и принялся его теребить. — Я побуду дома.

— Пойдем. Не упрямься, — уговаривала Берта, склоняясь к Стейни. Лица их оказались на одном уровне. Обычно, когда она смотрела ему в глаза, он становился мягче и спокойнее. — Обещаю, на свежем воздухе ты обязательно почувствуешь себя лучше. Тебя что-то беспокоит, но кто знает — может, тревога исчезнет, если ты отвлечешься.

— Не исчезнет, — ответил Стейни все так же угрюмо.

Берта давно привыкла к его коротким ответам. Ожоги возле рта делали его речь невнятной. Кожа там, казалось, расплавилась и стянулась комками. Берта не переставала удивляться, почему врачи не выполнили свою работу получше. Иногда она подозревала, что Стейни сам отказался от дальнейших вмешательств, — во всяком случае, с ней он не хотел говорить на эту тему. Сказал, что его сняли с очереди на операцию. Берта ему не верила. Гораздо более правдоподобным казалось ей другое объяснение: Стейни слишком хорошо помнил боль и дискомфорт, через которые ему пришлось пройти, и попросту не захотел вновь испытать такое. Через неделю после выхода из клиники она случайно прослушала автоответчик Стейни. Физиотерапевт приглашал его в клинику для продолжения лечения. Как Берта ни настаивала, Стейни наотрез отказался перезвонить. Ему требовалось время на восстановление. К новой операции он не был готов ни морально, ни физически.

— Если хочешь, давай прокатимся на машине, — предложила Берта. — Я сделаю что угодно, лишь бы ты вышел на улицу.

— Что угодно? — спросил Стейни, не отрывая взгляда от ее лица.

— Почти, — с притворным весельем ответила Берта и поднялась. Она не знала, к чему он клонит, и не осмелилась развивать тему. Она решила вообще не развивать ее, никогда. — Ты знаешь, о чем я говорю. — Она положила ладонь на его колено. — Ну пожалуйста. Пойдем гулять.

Стейни оторвал кусок резины.

— Скажи, ты никогда не боишься? — спросил он.

— А почему я должна бояться? — удивилась Берта и улыбнулась. — Лето наступает.

Он молча посмотрел на нее и перевел взгляд на колени.

— Я плохо себя чувствую.

У Берты внутри все похолодело. Когда она видела его в таком состоянии, ее сердце разрывалось от жалости. «Ну зачем все так плохо? Ведь это же нечестно. Почему он вышел из аварии таким? Сотни людей попадают в них безо всяких последствий… А ведь я могла и не звонить ему, но позвонила. Зачем? Если бы я только знала», — думала она, стараясь удержать на лице улыбку.

— Давай отправимся в «Креппу». Там осталось еще много вещей — может, найдем среди них что-нибудь интересненькое. В прошлый раз тебе там очень понравилось, помнишь?

Стейни холодно усмехнулся.

— Понравилось, говоришь? — вздохнул он. — Ладно, мне все равно куда отправляться. В «Креппу» так в «Креппу». Пойдем.

— Отлично! — воскликнула Берта. — Обещаю — ты не пожалеешь. — Она знала: стоит им выйти из дома, как Стейни сразу повеселеет. Так было всегда.

Он неожиданно схватил ее за руку, и Берта испуганно отшатнулась.

— Ты сможешь простить меня? — слабо спросил Стейни.

— Простить? За что? — пролепетала Берта.

— Если случится худшее, ты простишь меня?

Берта недоуменно кивнула. Таких длинных предложений она не слышала от него уже несколько месяцев.

— О каком худшем ты говоришь? — Она мягко высвободила руку и встала за креслом. — Какая глупость. Ты не сделал мне ничего дурного.

— К счастью, да, — прошептал Стейни и, пока Берта открывала входную дверь и проталкивала в нее кресло, накинул на голову капюшон. — К счастью…

Торольфур, нахмурившись, прислонился к двери импровизированного офиса — комнатушки, предоставленной ему Йонасом, — и сложил на груди руки.

— Мы значительно продвинулись в нашем расследовании, — заявил он. — Считаю, дела у нас пока идут неплохо.

Тора стояла в коридоре напротив полицейского. Чтобы ожидавший их в комнате Йонас ничего не услышал, ей пришлось говорить шепотом.

Йонас попросил Тору присутствовать во время его беседы с Торольфуром. Не успели они усесться, полицейский тотчас предупредил отельера об ответственности за дачу ложных показаний и прибавил, что как подозреваемый он имеет право не отвечать на вопросы, относящиеся к собственно обвинению. И теперь Тора яростно спорила с офицером.

— С какой стати Йонас вдруг стал обвиняемым? Что изменилось? — негодующе спросила она и тоже сложила на груди руки.

— Вчера и сегодня мы опросили массу свидетелей. Нарисованная ими картина не оправдывает вашего клиента.

— Что вы хотите сказать? Уж не собираетесь ли вы арестовать Йонаса?

— Все будет зависеть от его ответов, — пожал плечами Торольфур. — Кто знает — возможно, он предоставит убедительные объяснения.

— Какие объяснения? — спросила Тора. — Объяснения чему? Он уже достаточно рассказал.

— Как я вам говорил, вчера расследование получило дополнительное развитие, во время разговора с Йонасом вскрылись новые обстоятельства. Кроме того, на данный момент его аргументация кажется мне неудовлетворительной, — ответил Торольфур. — Когда мы начнем допрос, вы сами услышите вопросы, на которые я хотел бы получить ответы.

— Дайте мне две минуты на приватный разговор с ним, — сказала Тора. — Мне необходимо разъяснить ему причину изменения его статуса.

Торольфуру просьба Торы явно не понравилась, но, вынужденный уступить, он вызвал из комнаты своего заместителя. Тора вошла и торопливо присела рядом с Йонасом. Тот недоуменно посмотрел на нее.

— Что происходит? — встревожился он. — Зачем вы с ним выходили?

Тора положила ладонь на его колено.

— Йонас, ситуация изменилась. До сих пор вас допрашивали как свидетеля, теперь же вы перешли в разряд обвиняемых.

— Кто обвиняемый, я?! — взвизгнул Йонас.

— Да, — кивнула Тора. — Времени у нас мало, поэтому давайте не тратить его попусту. Слушайте меня внимательно. — Она посмотрела ему в глаза. — Торольфур сообщил мне, что в процессе допроса свидетелей выяснились некие дополнительные обстоятельства. В результате вы превратились в обвиняемого. Вас считают причастным к преступлениям. Возможно, свидетели лгут. — Тора почувствовала, как затряслась его нога. — Йонас, свидетели могут говорить неправду, — повторила она и, пытаясь успокоить упавшего духом отельера, сжала его колено. — Теперь для вас самое главное — вразумительно объяснить, где вы находились. Все будет зависеть от того, насколько убедительными покажутся Торольфуру ваши ответы. Если они не удовлетворят его, вы рискуете быть арестованным.

Нога Йонаса замерла.

— Арестован? О чем вы говорите? — побледнел он.

— Полиция может арестовать вас, Йонас, — наклонилась к нему Тора. — Вас увезут на полицейской машине в участок, завтра утром вы предстанете перед судом, где вам объявят, что на некоторое время вы останетесь под стражей. — У Торы было всего три пустяковых дела, в которых ее подзащитные оказывались под арестом, поэтому тонкостей процесса она не знала и не решилась вдаваться в подробности, иначе Йонас догадался бы, что ее познания в этой области весьма ограниченны.

— Я не хочу в тюрьму, — проговорил Йонас, трясясь всем телом. — Просто не могу. Ведь сегодня понедельник.

— Понедельник? — удивленно переспросила Тора. — А чем он хуже остальных дней?

— Ну, видите ли, — смутился Йонас, — я просто не желаю со всем этим путаться. Понедельники для меня плохие дни.

Но Тора не позволила ему углубиться в лекцию о звездах и ауре:

— Йонас, да послушайте же! Сейчас сюда войдут полицейские и начнут допрос. К счастью для вас, вы можете ответить на все их вопросы. Если вам удастся опровергнуть собранные ими доказательства вашей вины, обещаю вам — мы выйдем отсюда вместе.

— А если мне не удастся их опровергнуть? — спросил Йонас и схватил ее за руку. — Что тогда?

— Тогда смиримся с неизбежным, — ответила она и похлопала его по плечу. — Не волнуйтесь, постарайтесь в данных обстоятельствах вести себя как можно естественнее. — Тора поднялась и подошла к двери. — Вы готовы? — Она взялась за дверную ручку. Йонас молча, не глядя на нее, кивнул, однако по его испуганному виду Тора поняла: ничего из ее слов он не понял и к допросу не готов.

— Ну, я не знаю, — промямлил Йонас, косясь на сидевшую рядом Тору.

— Как же так? — театрально удивился Торольфур. — Если бы меня спросили, имел ли я половую связь с красивой женщиной в прошлый четверг, я бы не затруднился с ответом. Либо да, либо нет. Может быть, вы постоянно занимаетесь сексом?

Тора едва не застонала.

— Он предпочитает не отвечать на этот вопрос, — проговорила она с бесстрастным лицом.

— Хорошо, — охотно согласился Торольфур. — Мы затребуем анализ ДНК, поэтому ответ в принципе несуществен.

Для установления истины вовсе не требовалось делать анализ ДНК. Каждая морщинка на лице обескураженного Йонаса источала раскаяние. Всем было совершенно очевидно, что он совершал половой акт в четверг, к несчастью, в тот самый день, когда погибла Бирна.

— Во влагалище Бирны нашли сперму? — поинтересовалась Тора. — Напоминаю, что в случае задержания моего подзащитного вы обязаны предоставить мне все документы относительно данного дела, поскольку мы собираемся обжаловать ваши действия в Верховном суде.

Йонас издал слабый стон.

Торольфур задумчиво прикусил карандаш.

— Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы объявить вам: да, во влагалище Бирны обнаружена сперма.

— Могу я спросить, не выявилась ли в результате расследования связь Бирны с одним из местных фермеров? — Тора втайне надеялась на незнание полицией данного факта.

— Нам все о нем известно. — На лице Торольфура мелькнуло странное выражение.

— Вот как? Может быть, имеет смысл допрашивать его, а не Йонаса?

— Допросим. — Торольфур ловко, как фокусник, вертел в пальцах карандаш. — Но образец спермы вашего клиента потребуется нам независимо от результатов анализа ДНК.

— Зачем? — спросила Тора. — Если анализ покажет, что сперма принадлежит фермеру, то при чем тут Йонас?

Торольфур недобро усмехнулся, и Тору вдруг озарило:

— Во влагалище Бирмы обнаружена сперма двух мужчин?

Торольфур перестал играть карандашом и, немного помолчав, тихо ответил:

— Возможно.

Тора услышала все, что ей требовалось. «Значит, Бирна в день гибели занималась сексом с двумя мужчинами. Одним из них был определенно Йонас, вторым — Бергюр или убийца. Впрочем, убийцей мог оказаться любой из ее партнеров», — раздумывала она, чувствуя, как рядом с ней Йонас застыл от страха. Хорошо зная мужчин, она понимала его чувства. Тора наклонилась к его уху и тихо, чтобы не слышали полицейские, зашептала:

— Вам нужно доказать, что первым занимались сексом с Бирной вы.

Его следовало успокоить, и, услышав ее голос, он действительно немного расслабился.

— Занимаясь сексом, вовсе не обязательно убивать партнера, — заявила она Торольфуру. — На данной стадии Йонас не отрицает сексуальной связи с погибшей, то есть он сотрудничает со следствием.

— Совершенно верно, не обязательно, — отозвался Торольфур. — Но когда на теле жертвы имеются внутренние и внешние повреждения, это означает изнасилование, и дело выглядит по-другому.

Тора предпочла пропустить замечание полицейского мимо ушей.

— Что еще вы хотели бы выяснить? Или принадлежность спермы — ваш единственный необъяснимый факт?

— Есть и другие, — сказал Торольфур. — Давайте вернемся к сообщению, отправленному с мобильного телефона, Йонас. Ваше предыдущее заявление меня не удовлетворяет. Постарайтесь объяснить более убедительно. Расскажите, например, где вы находились между девятью и десятью часами вечера известного дня?

Йонас в отчаянии повернулся к Торе. Она ободряюще кивнула.

— Лучше я вряд ли смогу объяснить. Я не отправлял сообщения Бирне. В семь вечера я пошел на прогулку, телефон оставил в отеле. Возможно, кто-то выкрал его из моего офиса, пока меня там не было, и передал то самое сообщение.

— Выкрал, говорите? — заметил Торольфур с легким сарказмом. — Выкрал, а потом вернул на место?

— Да. Я не всегда беру его с собой, — бесцветным голосом произнес Йонас. — Он лежит в моем офисе. Иногда я оставляю его в других местах. В отеле всегда полно народу. Кто угодно может им воспользоваться. — Йонас потер виски, явно нервничая.

— Странно. Почему-то раньше вы об этом не говорили, — задумчиво произнес Торольфур. — Подобная деталь, однако, с трудом вписывается в общую картину. Как вы утверждаете, в отеле полно народу, и тем не менее в тот вечер никто вас не видел. Куда вы забрели во время прогулки? На пляж?

— Нет! — воскликнул Йонас, хлопая ладонью по столу. — Я прошелся вокруг отеля, затем свернул в сторону шоссе посмотреть, как работает землекоп, — я нанял его для расширения слива, — затем бродил еще примерно час. Вернувшись, я сразу направился к себе в офис, а оттуда в свой номер. Кто-то определенно должен был увидеть меня в отеле. Я ни от кого не прятался. Возвратился я незадолго до десяти часов, и, насколько помню, сеанс еще продолжался.

— Тем не менее в обозначенный период времени вас никто не видел. Ни снаружи, ни внутри. Между половиной десятого и десятью в сеансе был перерыв. Присутствовавшие на нем оставались в отеле. Кто-то вышел покурить, другие покупали кофе, и никто из гостей не столкнулся с вами. А ведь как раз тогда вы и пришли, — проговорил Торольфур. — Ладно, давайте сменим тему. Прошлым вечером в расположенной неподалеку конюшне обнаружили еще один труп. Ответьте, где вы находились в обеденное время в воскресенье.

— Я? — переспросил Йонас. — Ездил в Рейкьявик.

— Во сколько вы туда отправились?

— Примерно в два часа. — Его голос заметно дрожал.

— Скорее всего вы ехали через туннель, не так ли?

— Да, — подтвердил Йонас, прежде чем Тора успела остановить его. Невинный этот вопрос почему-то насторожил ее, она нутром чувствовала в нем какой-то подвох.

— Ехали вы, я полагаю, в собственной машине, — продолжал допытываться Торольфур. Лицо у него вдруг засияло, как у ребенка, перед которым поставили вазу со сладостями.

— Мой клиент предпочитает не отвечать на данный вопрос, — вмешалась в разговор Тора и крепко сжала колено Йонаса.

— Хорошо, хорошо, — язвительно усмехнулся Торольфур. — Нам известно, что вы ехали в Рейкьявик через туннель. Поскольку по нему запрещено двигаться верхом на лошади, пешком или на велосипеде, мы предполагаем, что использовалось транспортное средство — автомобиль или мотоцикл.

Как Тора ни сжимала колено Йонаса, он все-таки сглупил, ответив:

— Я ехал в собственной машине.

Тора в сердцах вонзила ногти в этого остолопа. Тот тихо ойкнул, замолк и обиженно на нее воззрился. Она же, словно не замечая его взгляда, продолжала терзать его колено.

Торольфур расплылся в радостной улыбке, сменившейся презрительной гримасой. Он вытащил из лежавшей перед ним стопки какие-то листы, сложил их и швырнул на стол перед Йонасом.

— Вот перечень автомобилей, проходивших вчера по туннелю Хвальфьордур, номера и имена владельцев. Вашей машины среди них нет. — Он пристально смотрел в глаза Йонасу. — Как вы это объясните?

Разум наконец вернулся к отельеру, и он догадался промолчать.

— Мой клиент предпочитает не отвечать на ваш вопрос, — заявила Тора. — Должна вам заметить, что Йонас — человек забывчивый, а в минуты волнения ему начинает изменять память.

— Я спрашиваю о вчерашнем событии, — произнес Торольфур. Тора и Йонас безмолвно взирали на него. Он пожал плечами. — Пусть так. Тогда перейдем к следующему пункту.

«Следующему? — подумала Тора, стараясь держать себя в руках. — Что еще они припасли для него?»

— Потом он поскандалил с Эйрикюром, которого позже нашли мертвым в конюшне, — рассказывала Тора Мэтью. — Сразу после ссоры Эйрикюр вышел из отеля. Кстати, в крови у него нашли большую дозу успокоительного. Того же самого, который стоит в номере Йонаса, на столике возле кровати, — вздохнула она. — Сукин сын, у него уже и ордер на арест был.

Шумно выдохнув, Мэтью спросил:

— Так ты все-таки считаешь его невиновным?

— А черт его знает, — ответила Тора. — Отпечатки его пальцев обнаружили на поясе Бирны — он определенно был с ней близок, днем или вечером в день убийства, хотя поначалу отрицал это. Потом он наврал о своей вчерашней поездке в Рейкьявик. — Она подала Мэтью список автомобильных номеров. — Они составили перечень машин, проезжавших по туннелю. Какой-то бедняга всю ночь корпел, проглядывая пленки с камер наблюдения. Торольфур забыл перечень на столе, и я тайком стянула его.

— И что теперь? — поинтересовался Мэтью. — Куда они его увезли?

— В Боргарнес, — ответила Тора. — Завтра утром он предстанет перед окружным судом Западной Исландии. Полиция хочет подержать его в камере. — Она пригладила волосы. — Ордер они, конечно, получат. Разве что судья будет пьян и не разберется, в чем там дело.

— Судья часто выпивает? — изумился Мэтью.

— Нет, это просто фигура речи, — ответила Тора, усаживаясь в кресло. — Хорошо, если бы он выпивал.

— Да, совсем забыл тебе рассказать, что со мной приключилось, пока ты отсутствовала, — оживился Мэтью. — Я отправился в бар выпить кофе, полез в карман за мелочью и нашел медаль, которую купил для тебя в Стиккисхольмюре. Я выложил ее вместе с мелочью на стойку, сидевший рядом со мной человек увидел ее и буквально озверел. Этот старик, Магнус Балдвинссон.

— Что?! — изумленно воскликнула Тора. — Что он тебе сказал?!

— Не знаю. Он говорил по-исландски, но явно недружелюбно. В конце концов он схватил медаль и зашвырнул за стойку. Потом резко поднялся и ушел. Официант смутился, нашел медаль, отдал мне и сообщил, что Магнус обозвал меня провокатором. Его, кстати, тоже шокировало поведение старика.

— Так-так, — проговорила Тора, удивленная рассказом Мэтью. — А помнишь, как он странно отреагировал, когда я пыталась расспросить его об исландских нацистах? Нацизм не получил в Исландии широкого распространения, основная масса населения не приняла его идеи. Нам следует еще разок переговорить с Магнусом, как ты думаешь? — Она потянулась к стоявшему на столе телефону. — Хотя нет, сейчас у меня есть дела поважнее — позаботиться о возвращении детей в город. Сама я домой не поеду. — Она набрала номер Гульфи. — Приветик, это мамочка. Как у вас там, в Селфоссе? Весело?

Глава 25

— Иди первым. — Тора легонько подтолкнула Мэтью. — Притворись любителем лошадей, ты хорошо умеешь притворяться. Тебе они поверят, потому что ты немец.

Они стояли перед фермой «Тунга», где Тора надеялась встретиться с Бергюром, ее владельцем.

По мнению Торы, на роль убийцы он подходил гораздо больше, чем официальный подозреваемый Йонас. Они направились к крыльцу дома, выстроенного просто и добротно. Он был как две капли воды похож на своих бесчисленных собратьев, выросших в семидесятые годы, отличаясь только внешней неухоженностью. С крыши местами слезла краска, уступив место ржавчине; некогда желтые, а теперь поблекшие стены пестрели коричневыми разводами от стекавшей по ним во время дождя воды.

— Иди-иди, не стесняйся, — подбадривала Тора.

— Ни под каким видом, дорогая, — ответил Мэтью, морщась от запаха конского навоза. — Ну и вонища же здесь, — пробормотал он.

— Тебе не нравится старый добрый сельский аромат? — спросила Тора, словно не замечая густого навозного духа. — Это еще что. Вот когда ветер дует со стороны гниющего кита, это действительно вонь так вонь. Заходим, — снова подтолкнула она Мэтью. — Разговор поведу я. Мне кажется, в данном случае лучше не врать. — Она постучала в побитую непогодой дверь, к которой была привинчена деревянная табличка с именами обитателей: «Бергюр и Роза», — красиво выведенными яркой краской. Тора искренне надеялась, что хозяйки не окажется дома. Говорить они собирались только с Бергюром. Неизвестно, догадывалась ли Роза о его отношениях с Бирной, и если нет, выступать в роли разносчицы плохих новостей ей не хотелось. А говорить с Бергюром, не упоминая о его связи с Бирной, бессмысленно. Она скрестила за спиной пальцы.

Дверь открыл мужчина лет тридцати с небольшим. Худощавый, но хорошо сложенный и крепкий, широкоплечий, с мощными бицепсами. Тора не удивилась, что он понравился Бирне, — во всей его фигуре, черных курчавых волосах и строгом, с резкими чертами лице была особая привлекательность.

— Здравствуйте, — сказала Тора. — Вы Бергюр?

— Да, — ответил мужчина, с настороженным любопытством оглядывая гостей.

Тора улыбнулась.

— Меня зовут Тора, — представилась она. — Я адвокат, работаю на Йонаса, владельца отеля. А это Мэтью, коллега из Германии, мой, так сказать, помощник. — Тот вежливо кивнул. — Мы хотели бы перемолвиться с вами парой слов. — Тора выдержала небольшую паузу, посмотрела в глаза Бергюру и прибавила: — Об убийстве Бирны и о недавнем обнаружении еще одной жертвы.

Бергюр обжег их недовольным взглядом. Как Тора и предполагала, особой радости от их визита он не испытывал.

— Мне не о чем вам рассказать, — сухо произнес он. — Полиция меня уже неоднократно расспрашивала, и я устал от вопросов. Почитайте протоколы допросов. А мне прибавить больше нечего.

С лица Торы сползла дежурная улыбка.

— Я бы предпочла переговорить с вами лично, а не читать протоколы. К тому же вопросы, которые я собираюсь вам задать, вы, возможно, еще не слышали… Впрочем, если вы отказываетесь с нами беседовать, мы завтра наведаемся к вашей жене. Надеюсь, она окажется не такой уставшей.

Бергюр смутился.

— Думаю, она еще меньше меня заинтересована в разговоре с вами.

— А вот это мы завтра и выясним, — парировала Тора. — Сначала я позвоню ей, объясню предмет беседы, и, уверена, она захочет встретиться. — Полагая, что подобного намека более чем достаточно, дабы Бергюр не счел это блефом, Тора сделала лучшее из своих каменных лиц.

Бергюр метнул быстрый взгляд в глубь дома и свирепо посмотрел на Тору. Мэтью он словно не замечал.

— Хорошо, — сердито буркнул он. — Я согласен поговорить с вами, только не здесь. На конюшне есть небольшая комната для отдыха, пойдемте туда.

Он надел ботинки и, крикнув: «Роза! Я скоро вернусь!» — вышел на улицу, захлопнув за собой дверь. Его жена прокричала что-то ему в ответ, но Тора не разобрала ее слов. Бергюр молча повел их в конюшню.

— Вот здесь и нашли тело Эйрикюра? — громко спросила Тора, торопливо шагая за ним к относительно новой постройке, крытой рифленым железом.

Бергюр не ответил. Она повернулась к Мэтью и сделала большие глаза. Тот понял ее знак — начало разговора складывалось неудачно. Затем она помахала ладонью у рта, побуждая Мэтью вступить в разговор. В ответ он только усмехнулся и покачал головой.

Они проследовали за Бергюром к широким воротам. Он отворил одну створку и хмуро произнес:

— Заходите.

— Благодарю вас, — ответила Тора и, заметив выражение лица Мэтью, не смогла сдержать улыбки. Как только в нос ему ударил крепкий конский дух, он замер и отшатнулся.

— Прелестный запашок, — тихо, чтобы не услышал Бергюр, пробормотала Тора по-английски и подмигнула Мэтью.

В комнате отдыха оказалось не намного лучше.

— Располагайтесь, — предложил Бергюр и, указав на три жестких деревянных стула у потертого кухонного стола, наклонился над маленькой раковиной, на которой стояла грязная чашка с остатками кофе.

— Спасибо. — Тора присела на один из стульев и посмотрела на Бергюра. Тот брезгливо наблюдал, как Мэтью, прежде чем усесться, стряхнул ладонью со стула слой пыли.

— По-моему, вы меня не расслышали. Я спросила: это та самая конюшня, в которой нашли тело Эйрикюра?

— Та самая, — немного помолчав, кивнул Бергюр.

— И обнаружили его вы, не так ли? — осведомилась Тора. — Вы же нашли и труп Бирны. Очень странно, — заметила она.

Бергюр долго смотрел на Тору из-под своих густых черных бровей. Под его тяжелым взглядом она почувствовала себя неуютно.

— Вы на что-то намекаете? — сухо поинтересовался он. — Если так, то совершенно напрасно. Я уже говорил полиции, что ни к одной из этих смертей не имею никакого отношения.

— Убийств, — поправила Тора. — И Бирну, и Эйрикюра убили. К тому же у вас с Бирной были личные отношения. Надеюсь, они складывались замечательно?

Бергюр слегка покраснел, услышав от незнакомой женщины позорный намек на супружескую неверность.

— У нас все было прекрасно, — сказал он, поджав губы. Его голос звучал тревожно.

— Жена знала о вашей связи? Простите, как ее зовут? Нет, не нужно, я вспомнила — Роза. Она была в курсе ваших отношений?

Бергюр покраснел еще больше.

— Нет. Она ничего не знала и сейчас не подозревает. Я ее, во всяком случае, в известность не ставил.

— Это было мимолетное увлечение? — спросила Тора. — Раз вы ничего не сказали жене, значит, просто поддались порыву?

— Сначала да, но потом наша связь превратилась в нечто гораздо большее, — раздраженно ответил Бергюр. — Я собирался развестись с Розой. Ждал подходящего момента, чтобы обо всем рассказать ей.

— Понимаю, — кивнула Тора. — Теперь, учитывая случившееся, вы, наверное, не видите смысла говорить с ней об этом?

— А вот это не ваше дело, — побагровел Бергюр.

— Конечно, не мое, — согласилась Тора, устраиваясь поудобнее. — Сегодня мне сообщили о Бирне одну новость, которая в свете вашего рассказа кажется чрезвычайно странной. — Она замолчала, словно раздумывала, открывать ли Бергюру свой секрет.

— И какую же новость вы услышали? — осведомился тот с тревожным любопытством.

— Даже не знаю, стоит ли говорить вам. Возможно, это просто глупая сплетня. — Тора с напускным безразличием изучала свои ногти и подняла глаза на Бергюра. — Мне сказали, будто в день убийства Бирна занималась сексом с двумя мужчинами. Полагаю, с вами и с кем-то еще. Возможно, с убийцей, а может, и нет. Вам не кажется, что Бирна всего лишь забавлялась с вами?

Бергюр выпрямился и тяжело задышал.

— Не знаю, откуда вы черпаете свою информацию, но мне сообщили, что ее изнасиловали. Не нужно быть сверхумным ученым, чтобы заключить — второй раз это случилось против ее воли! — проревел он.

— Стало быть, вы признаете, что были близки с Бирной в тот день?

Бергюр ссутулился, привалившись к краю раковины.

— Да, — глухо сказал он. — С ее полного согласия и задолго до убийства. Мы встречались днем, а убили ее вечером.

Тора немного подумала.

— Кто, по-вашему, мог убить Бирну? — спросила она. — Должно быть, вы размышляли над этим.

— Йонас! — рявкнул Бергюр. — Кто же еще?

— Он уверяет полицию в своей невиновности. Так же как и вы, — пожала плечами Тора. — И зачем ему ее убивать? Она работала над проектом, который много для него значил. А теперь все рухнуло или по крайней мере отложилось на неопределенный срок. Я полагаю, расстались они вполне дружески, едва ли он ее ревновал. Или как?

— Между ними не было любви, — зло сказал Бергюр. — Они встречались, но и только. — Он умолк, чтобы перевести дух и успокоиться. — Йонас остро переживал разрыв и врет, утверждая, будто это не так.

— Откуда вы знаете? — удивилась Тора.

— Бирна мне рассказывала, — бесхитростно ответил Бергюр. — Он постоянно ее преследовал. Вот почему она перестала работать в своем номере. Он постоянно к ней совался, проходу не давал.

Тора вся превратилась в слух.

— И где же она работала? Может, неподалеку?

Бергюр мгновенно догадался, чем вызван ее интерес.

Он снова умолк и, лишь вдоволь насладившись нетерпением Торы, ответил:

— Она организовала себе нечто вроде студии на ферме «Креппа», которая принадлежит отелю, но в данное время пустует. Вот Бирна там и обосновалась.

— Я знаю эту ферму, — заметила Тора. — И даже успела побывать там, но не увидела следов кабинета, — озадаченно прибавила она. — Вы не знаете, в какой именно комнате она работала?

— В одной из верхних, насколько мне известно, — ответил Бергюр, не вдаваясь в детали.

— Понятно. — Тора решила при первой же возможности еще раз побывать на ферме. «Там наверняка остались какие-то вещи. Кто знает — возможно, они и прольют свет на ее смерть. Хотя, конечно, вряд ли», — без особого оптимизма подумала она. — Скажите, вам знакома, пусть в общих чертах, история «Креппы» и «Киркьюстетт»?

— Нет, — покачал головой Бергюр. — Я живу здесь относительно недавно. Приехал с Западных фьордов, когда мне исполнилось двадцать.

— И никогда не слышали о пожаре в «Киркьюстетт»? — спросила Тора со слабой надеждой.

— Никогда, — подтвердил Бергюр. — Мне кажется, фермы сохранили свой первоначальный вид. Может быть, они когда-то и горели, но давно, и их сразу же отремонтировали. Нет, вряд ли горели. Бирна всегда восхищалась ими, изучала историю, но никогда не говорила о пожарах.

— Вот как? Она рассказывала вам их историю? — обрадовалась Тора. — А не упоминала в связи с ними нацистов?

Бергюр удивленно вскинул брови.

— Да, упоминала. Не говорила о них прямо, просто расспрашивала меня о местных наци. Но что я мог о них знать? Ничего. Когда же я поинтересовался, зачем ей это, она сразу умолкла. Странно, что и вы упомянули о нацистах. Я о них уже и думать забыл.

— Вам ничего не говорит имя Кристин? — спросила Тора.

— Покажите мне хотя бы одного исландца, который раз в жизни не произносил это имя, — усмехнулся Бергюр. — Но здесь мне не доводилось слышать о Кристин.

— Хорошо. Если не возражаете, мне бы хотелось расспросить вас об Эйрикюре, чтеце ауры. — Не дожидаясь ответа, Тора продолжила: — Вы были с ним знакомы?

— Нет. Хотя видел его и знал, кем он работает. Но ничего больше. Мы даже ни разу не разговаривали.

— Скажите, как вы его обнаружили, и, если возможно, припомните какие-нибудь особенности.

— А вы сами не хотите посмотреть? Пойдемте, — предложил он.

Тора и Мэтью поднялись и последовали за Бергюром в глубь конюшни. Привыкшая к резкому запаху Тора уверенно двигалась вперед, Мэтью же скривился, едва они вышли из комнаты. Они остановились возле стойла, имевшего более высокое ограждение, чем остальные.

— Вот здесь он лежал, — угрюмо произнес Бергюр. — В стойле находился жеребец, он и забил Эйрикюра. По крайней мере так мне представляется картина его гибели. — Он открыл дверцу. — Можете посмотреть, жеребца сейчас нет.

Тора заглянула внутрь, но не увидела ничего для себя интересного — стены и пол были чисто вымыты.

— Полиция, наверное, самым тщательным образом все здесь исследовала? — поинтересовалась она.

— Разумеется. Всю ночь работали, — подтвердил Бергюр. — Зрелище было не из приятных.

— Представляю, — кивнула Тора. — Чем вы здесь занимаетесь?

— Кормлю лошадей, — коротко сказал он и прибавил: — К сожалению.

— Почему «к сожалению»? — удивилась Тора.

— Век бы не видеть такого кошмара, — честно признался Бергюр. — Разложившаяся лиса, булавки и лужи крови. Но главное — затоптанное тело несчастного.

— Лиса? — переспросила Тора. — В стойле лежала лиса?

— Да. Она была привязана к груди бедняги. Я сначала подумал, что это парик, потом пригляделся и понял. От неожиданности я просто остолбенел. Сколько тут простоял — не помню, а потом выбежал. — Он закрыл дверцу.

— Зачем кому-то понадобилась привязывать к груди Эйрикюра лису? — задумчиво произнесла Тора. — Вы не знаете — может быть, лиса в здешних местах считается каким-то символом?

— Ни разу об этом не слышал, — пожал плечами Бергюр. — Понятия не имею, зачем ее привязали и как она вписывается в убийство. Придает дополнительное отвращение сцене? — предположил он. — Воняла она страшно. Ее явно убили задолго до того, как привязали к Эйрикюру.

Тора недоуменно покачала головой. Вся ее логика оказалась бессильной. Наличие лисы на месте преступления объяснить она не могла.

— Вы говорили про булавки, — напомнила она Бергюру. «Еще эти чертовы булавки. Мог он сам себя исколоть? Зачем? Торольфур намекал, правда, на акупунктуру, на каких-то сектантов, которые сами втыкают в себя булавки. Хоть какое-то объяснение», — размышляла она.

Бергюру явно не хотелось ворошить ужасные воспоминания. Он тяжело сглотнул и глухо ответил:

— Булавки торчали у него из ступней. — Он помолчал и, содрогнувшись, прибавил: — Бирне убийца тоже натыкал в ступни булавок. Такое может совершить только абсолютно бессердечный человек.

— Вы имеете в виду швейные булавки? — изумилась Тора.

— Да-да, — произнес Бергюр. — Давайте больше не будем об этом. Не испытываю никакой радости от постоянного пересказа одного и того же неприятного эпизода.

Тора решила не настаивать и поняла, что говорить им, собственно, больше не о чем. Она снова принялась размышлять: «Что побудило убийцу втыкать своим жертвам булавки в ступни? Может, он таким образом выпытывал у Бирны и Эйрикюра нужную информацию?» Тора решила оставить разгадку на потом и сменила тему:

— Вы не скажете, где находились в то время, когда, по расчетам полиции, убили Бирну и Эйрикюра?

— Скажу. Могу отчитаться во всех своих перемещениях за несколько дней, но, как правило, я хожу один, поэтому подтвердить мои слова некому, кроме жены, которой я всегда сообщаю, куда отправляюсь.

Тора и не думала сомневаться в его словах, поскольку вел он себя и говорил куда благоразумнее Йонаса. Тот попытался сфабриковать себе алиби, которое немедленно опровергли.

— А Роза никогда не станет врать полицейскому, — холодно прибавил Бергюр, словно поведал о самом главном недостатке своей жены.

— Еще один вопрос. Что означает надпись РЕР?

Бергюр опять открыл стойло.

— Не имею ни малейшего представления, — указал он на одну из стен. — Эйрикюр нацарапал ее на рифленом железе за несколько минут до смерти.

Тора вошла внутрь, Мэтью последовал за ней. Она перевела ему слова Бергюра, и оба принялись рассматривать надпись. Тора вытащила мобильник и сфотографировала видневшиеся на металле буквы.

— РЕР, — бормотала она, покидая стойло вслед за Мэтью. — Прозвище лисы? Может, он пытался написать больше и не успел?

— Не знаю, — сказал Бергюр. — Значение надписи мне неизвестно. — Он закрыл стойло. — Простите, я должен возвращаться.

В этот момент тихо скрипнула входная дверь и в конюшню нерешительно вошла женщина, ровесница Бергюра. Внешность ее неприятно поразила Тору. Она не была бесформенной уродиной, но невыразительное лицо вместе с неряшливой, безвкусной одеждой делали ее крайне непривлекательной. Прямые бесцветные волосы перехватывала на затылке давно выцветшая и обтрепавшаяся по краям лента. На лице не было и следа косметики, а на коротеньких блеклых ресницах — туши. Внешность таких женщины забывается через пять минут после расставания с ними, и Роза, казалось, вполне это осознавала. Пока она серой тенью на фоне солнечного света стояла в дверях, Тора попыталась ободрить ее улыбкой. Роза откашлялась и низким голосом произнесла:

— Так ты идешь? — Она обращалась к Бергюру, старательно делая вид, будто не замечает Тору и Мэтью.

— Да, — холодно ответил Бергюр. — Ступай в дом.

— Ну ладно, — с напускной бодростью сказала Тора. — Нам тоже пора. — И повернулась к Бергюру. — Спасибо за возможность увидеть место преступления. — Она повернулась к женщине, полагая, что это и есть Роза. — Ваш муж любезно согласился показать нам стойло, в котором произошло убийство. Я адвокат, занимаюсь этим делом. Защищаю интересы моего клиента.

Роза безразлично кивнула.

— Здрасте, я Роза, — представилась она, не протягивая руки. И лишь на секунду задержав взгляд на лице Торы, снова повернулась к мужу. — Так ты идешь? — повторила она.

Бергюр не ответил.

Тора постаралась смягчить неловкую ситуацию еще одним вопросом, который, к счастью для нее, Мэтью не понял.

— Прошу прощения, последнее, о чем я хотела вас спросить, — проговорила она. — Возле отеля я видела молодого человека в инвалидной коляске. Думаю, он из местных. Вы, случайно, не знаете, что с ним произошло? — Бергюр и Роза потрясенно уставились на Тору, и та, полагая, что они ее не поняли, пояснила: — Вы наверняка его знаете. Молодой человек, сильно обгоревший.

Больше она ничего сказать не успела, ибо Роза вдруг разразилась проклятиями, не оставлявшими сомнений в ее знакомстве с молодым инвалидом. Крича все громче, она наступала на оторопевшую Тору, пока Бергюр, схватив жену в охапку, не потащил ее к выходу из конюшни.

Мэтью обхватил Тору за плечи.

— Ты не представляешь, как я жажду вырваться из этой помойки. Хотя, честно говоря, еще больше мне хотелось бы знать, о чем ты спросила несчастную женщину.

Магнус Балдвинссон улыбнулся. Несмотря на возраст и усталость, он порой забывал о своем тщедушном теле и чувствовал себя как в дни молодости. И сейчас был как раз один из таких моментов. Он набрал номер и, дожидаясь, пока жена возьмет трубку, сделал хороший глоток коньяка, купленного в баре, но прежде чем проглотить, подержал золотистую жидкость во рту, наслаждаясь ее теплотой.

— Привет, Фрида, — сказал он. — Все закончилось.

— Что? — спросила жена. — Ты возвращаешься? Что случилось?

— Полиция арестовала человека, подозреваемого в убийстве Бирны, — ответил Магнус, покручивая бокал перед глазами. — Передай Балдвину, что он может заехать за мной в любое удобное для него время.

— Он отправился на восток готовиться к съезду партии. Если я правильно его поняла, раньше завтрашнего вечера он не приедет, — ответила жена, и Магнус уловил в ее голосе нотку страха. — Попросить еще кого-нибудь приехать за тобой?

— Не нужно, — бодро отозвался Магнус, находившийся на вершине счастья. Избавившись наконец-то от измотавших его в последние дни напряжения и страха, он ощутил знакомую гордость за внука. — Я с удовольствием прокачусь с ним. Кроме того, мне хотелось бы из первых уст услышать рассказ о съезде партии.

— Пока ты там находишься, он постоянно справляется о тебе, — проговорила жена. — Он обрадуется, когда я передам твою просьбу. — Последовала короткая пауза, затем Фрида подозрительно спросила: — Вы что-то затеяли?

— Ничего, — твердо ответил Магнус. — С меня достаточно. В общем, передай Балдвину, пусть приезжает, как только появится возможность.

Они попрощались, и Магнус, положив трубку, задержал руку на белом аппарате, потом медленно убрал ее. Он так и не понял, что вернуло его к действительности — вид ли морщинистой кожи или алкоголь, — но он вдруг снова ощутил себя древним стариком. К его вящему удивлению, из глаз вытекли две слезинки, поползли по щекам и упали на брюки. Он неотрывно, смотрел на мокрые пятна и погружался в пучину вины и страха.

Кристин.

Тора потерла глаза.

— Не знаю, чем нам это поможет, но стих, выбитый на надгробии Гримура Торольфссона, взят из «Речей Высокого», — сообщила она, отрываясь от компьютера, и, откинувшись на спинку кресла, гордо воззрилась на Мэтью, но по его бесстрастному виду догадалась — он понятия не имеет, о чем разговор. — «Речи Высокого» — это собрание пословиц и мудрых изречений, приписываемых богу Одину, — пояснила она. — Многие из них и в наши дни кажутся вполне разумными. — Не уловив в лице Мэтью никакого интереса, Тора вспомнила свои школьные годы и первое упоминание о «Речах». — Как бы там ни было, в стихах говорится, как отвратительно чувствуют себя плохие люди, попадающие в зависимость от других.

— И что с того? Это и без стихов известно, — произнес Мэтью.

— По-моему, мы узнали достаточно много, — слабо возразила Тора. — Первое — надпись выбрана не случайно. Я уверена, текст имеет какое-то отношение к судьбе самого Гримура. — Она снова повернулась к компьютеру и продолжила поиски надписи, сделанной на камне позади отеля. Результат оказался менее продуктивным — на странице, повествующей об обычае оставлять детей, она наткнулась лишь на одну ссылку — народные сказания девятнадцатого века, собранные Йоном Арнасоном, правда, как ни старалась, открыть ее и прочитать сказания не удалось. — Стих на надгробии как-то связан с традицией оставлять детей, — сообщила она Мэтью о своей находке. — Здесь говорится, что плач брошенных умирать некрещеных детей хорошо слышен, когда ветер дует с той стороны, где их оставили. Кроме того, призраки покинутых детей могут ползком перемещаться в пространстве, приподнимаясь на одном колене и опираясь на руку. — Она взглянула на Мэтью. — Ты их видел в окно? — Мэтью нахмурился, и Тора, улыбнувшись, снова уставилась на монитор. — Когда в следующий раз наткнешься на оставленное дитя, не позволяй ему трижды проползти вокруг себя, иначе, как тут сказано, можно сойти с ума. Просто шугани — дитя исчезнет и в конце концов найдет свою мать. — Она вновь насмешливо посмотрела на Мэтью.

— Очень забавно, — проворчал тот. — Только запомни — я не шутил, рассказывая тебе о плаче. Я его слышал.

— Нужно посмотреть, что об этом говорится в сказках, — отозвалась Тора и зевнула. — Сейчас поищу. Хотя нет, не буду. Это не срочно.

— Совершенно верно, торопиться нам некуда, — согласился Мэтью. — Вот только ты так и не приблизилась к разгадке убийства.

— Кто знает? — сказала Тора, пытаясь найти информацию об эпидемии туберкулеза в Исландии. Она пролистнула несколько страниц, но ничего интересного не увидела. — Вот не везет, — вздохнула она. — Лекарства против туберкулеза появились на нашем рынке в тысяча девятьсот сорок шестом году, спустя год после смерти Гудни. — Она закрыла программу и поднялась с кресла. — Могу представить, почему ни Гудни, ни ее отец не поехали в санаторий. В те годы туберкулез лечили варварскими методами. Протыкали легкие, удаляли несколько ребер и все такое прочее. Хотя болезнь таким образом и вылечивали, но люди часто оставались инвалидами.

Мэтью похлопал Тору по плечу.

— Все это весьма занимательно, но, по-моему, тебе стоит поинтересоваться человеком, который только что сюда зашел.

Тора посмотрела в сторону вестибюля и сразу же отвела взгляд.

— Зачем она явилась? Думаешь, она меня заметила?

— Возможно, она пришла тебя побить, — прошептал ей на ухо Мэтью. — Но ты ее наверняка победишь. Я, во всяком случае, поставлю на тебя.

Тора покосилась в сторону входа. Недалеко от него Йокулл, официант и по совместительству газонокосильщик, направлялся к жене Бергюра, возвышавшейся перед стойкой администратора. На нем была куртка с капюшоном и высокие ботинки. Приблизившись к Розе, он ласково обнял ее за плечи, и они вместе покинули отель, как показалось Торе, не обратив на них с Мэтью никакого внимания.

— Черт подери! — воскликнула она. — Что их может связывать?

Глава 26

— Белла, я в курсе, что тебе пора домой, — устало произнесла Тора в трубку. — И не прошу выполнить мою просьбу обязательно сегодня. Можешь проверить завтра утром. — Выслушивая жалобы секретарши, она посмотрела на Мэтью и покачала головой. — Белла, я надеялась, что моя просьба тебя заинтересует, ведь ты же обожаешь лошадей. — «Интересно посмотреть, как она со своими формами умудряется сесть на лошадь. Долго карабкается, наверное», — подумала Тора, закрыла глаза и вздохнула. — Представления не имею, что нужно искать. Просто посмотри, есть ли какая-нибудь связь между лисами и лошадьми, особенно — жеребцами. — Поскольку Белла не понимала суть проблемы, Тора решила дать ей более подробные разъяснения. — Белла, в конюшне обнаружен труп мужчины, которого насмерть затоптал жеребец. К груди убитого была привязана дохлая лиса. Подозреваю, в этом есть какой-то смысл.

Мэтью подмигнул Торе и улыбнулся. Он знал о ее непростых отношениях с секретаршей и, хотя ни слова не понимал, с большим удовольствием следил за реакцией Торы. Когда в разговоре возникла небольшая пауза, он тут же вставил:

— Передай ей большой привет от меня.

Тора скривилась как от зубной боли.

— Да, Белла, ты непременно отыщешь что-нибудь полезное. Ты прекрасно поработала на кладбище и сейчас отлично справишься. Я верю в тебя. Мэтью передает тебе большой привет, — прибавила она и бросила на него хитрый взгляд. — Он обязательно прогуляется с тобой по конюшням, когда мы вернемся в Рейкьявик. Мы недавно побывали в одной. Мэтью до сих пор в полном восторге. Теперь только и мечтает, как бы поскорее снова оказаться возле лошадок, погладить и покормить их. Знаешь, немцы обожают исландских лошадей. — Тора попрощалась и повернулась к Мэтью. — Белла пригласит тебя на конюшню, — широко улыбнулась она. — Уверена, ты не откажешься. Она тоже передает тебе привет.

— Ха-ха, как смешно. Ты бы лучше рассказала ей о своем посещении конюшни и разговоре с Розой. Ты и трех слов сказать не успела, как та превратилась в фурию.

— Мда… Согласись, она повела себя странно. Независимо от того, был ли мой вопрос уместен. Однако прежде следует разузнать о ее отношениях с Йокуллом.

— Признаю, отреагировала она весьма болезненно. Поэтому я бы посоветовал тебе не совать нос в ее дела.

— Забавнее всего, что я была предельно вежлива, попыталась сгладить обстановку. Бергюр вел себя с ней ужасно, — проговорила Тора. — А я всего лишь хотела побольше узнать о молодом человеке в инвалидном кресле.

— Как видишь, напрасно, — сказал Мэтью. — Послушай, а в Интернете о нем, случайно, нет информации? Едва ли он родился с подобными травмами. Полагаю, получил их во время пожара, а пожары — это всегда большая новость. Особенно если на них кто-то гибнет или получает увечья.

— Да, конечно, только мне хотелось бы услышать все от кого-то из местных. Так и легче, и надежней. И какие пожары я стану искать в Интернете? Их там тысячи, а я даже не знаю, когда он пострадал — то ли месяц, то ли десять лет назад. В газетах говорят только о потерпевших, но о самих травмах не пишут. «Жертвы в тяжелом состоянии доставлены в больницу, врачи делают все возможное» — вот и весь репортаж. Кроме того, неизвестно, где он получил ожоги. Возможно, и вовсе не во время пожара, а упал в горячий источник, — вздохнула она. — Нужно заняться Йонасом. Моя задача — добиться, чтобы с него сняли обвинения.

— Попробуй — может, и получится, — проворчал Мэтью. — Хотя, думаю, ты и сама сомневаешься в его невиновности.

— Ты прав, к сожалению, — отозвалась Тора. — Но больше все же не верю в его причастность к обоим убийствам.

— Тогда кто их совершил? — спросил Мэтью. — Найдешь другого подозреваемого, и твоя задача существенно бы облегчилась. Но его нет.

Тора задумалась.

— Бергюр мог бы стать кандидатом номер один, только мне непонятно, зачем ему понадобилось убивать Эйрикюра. — Они прохаживались по автостоянке, откуда Тора звонила Белле. — Может, исключить находившихся на сеансе? — предложила Тора. — Как утверждает полиция, он проходил в то самое время, когда убили Бирну.

— Никаких других подробностей о времени смерти они не обнаружили? — поинтересовался Мэтью.

— Торольфур говорит, что убийство произошло между девятью и десятью вечера в прошлый четверг, — ответила Тора. — Возможно, он основывается на результатах вскрытия. Это совпадает со временем, указанным в сообщении, отправленном с телефона Йонаса. Встреча Бирне была назначена на девять. Сеанс начался в восемь. Мы с тобой шли с берега примерно полчаса. Если бы убийца действительно находился на сеансе и пошел на берег и обратно пешком, он бы не успел вернуться в отель до десяти — скажем, в половине десятого. Дорога на автостоянку была перекопана, а коли его машина осталась на главной дороге, ему пришлось бы слишком долго до нее добираться.

— Тебе известно, кто находился на сеансе? — спросил Мэтью. — Прежде чем исключать всех присутствующих, хорошо бы хоть что-нибудь о них знать.

— Мне о них ничего не известно, но, я уверена, Вигдис нам поможет, — сказала Тора. — Многие оплачивали вход по кредитным картам, установить их имена несложно.

— Почему ты сосредоточилась на вероятных подозреваемых и выпустила из виду тех, кто вне подозрений?

— Потому что в первом случае я сразу многих исключаю из числа потенциальных убийц, к тому же автоматически складывается перечень людей, которые могли бы увидеть, как Йонас блуждал возле отеля между девятью и десятью. Таким образом, у него появится алиби. — Тора проследила взглядом за пролетевшей над ними чайкой. — Если, конечно, убийца не скрылся отсюда, — задумчиво проговорила она и воскликнула: — Море! Разве не мог преступник подойти к берегу на моторной лодке?

Мэтью не разделил ее радостного волнения.

— Опасно. Тебе не кажется? Мы же видели берег. Лично я не рискнул бы высаживаться на него с моря. Камни моментально разорвут дно лодки. Хотя, — прибавил он, — поблизости от того места есть бетонный причал. Вот там вполне можно пристать, а перед самым сеансом переправить лодку к отелю. Давай-ка пройдем туда, проверим нашу догадку.

Они спустились к небольшому причалу, находившемуся в маленькой бухточке к востоку от отеля. На берегу Мэтью обернулся и указал рукой в его сторону:

— Обрати внимание, нас никто не видит. — Из-за макушек деревьев торчала только крыша гостиницы. — Можно спокойно делать что угодно. — Он показал Торе на пристань. — Похоже, пользуются ею не часто. Ни канатов, ни швартовых тумб. Лодку привязать не к чему.

Тора осмотрела края пристани — на углах между ними отсутствовали старые автомобильные покрышки. Здесь явно никого не было.

— Согласна, — кивнула она. — Но все равно нужно спросить Вигдис. Может, она все-таки видела в тот вечер какую-нибудь лодку. — Ветер переменился, и их тут же окутала вонь гниющего неподалеку кита. — Господи, какой кошмар, — пробормотала Тора. — Вон он лежит! — Она махнула рукой в сторону громадной разлагающейся туши. — Видишь, ребра торчат?

Мэтью, зажав нос ладонью, покосился в указанном направлении.

— Ужас. Наверное, самый отвратительный запах на свете, — пробурчал он.

— Сходим посмотрим на него? Тут недалеко, только бухту обогнуть. Мы недолго.

— Ты серьезно? — не поверил Мэтью. — Действительно хочешь поглазеть на гниющие кишки?

— Да, конечно. Раз мы тут оказались, почему бы не пройтись до него? — ответила Тора, и в ту же секунду зазвонил ее мобильный. Увидев на дисплее номер, она нажала кнопку и холодно сказала: — Привет.

— Ты собираешься отвечать на мои сообщения или нет? — послышался раздраженный голос бывшего мужа. — Не знаю, где тебя черти носят, но мне надоело постоянно тебе звонить. Я не вчера родился и понимаю, что ты отключаешь телефон, забавляясь со своим новым мужиком.

Не упомяни он о новом мужике, Тора бы, возможно, и смолчала, но теперь рассвирепела по-настоящему и заговорила, как в лучшие дни их совместной жизни.

— Заткнись, Ханнес! И слушай внимательно! Я здесь работаю. Тут дыра несусветная, и сигналы не всегда проходят, — без запинки выпалила она, хотя о прохождении сигнала узнала совсем недавно. — Могу сказать только одно — Гульфи и Солей остановились где-то возле Селфосса, и их нужно забрать оттуда. Сига тоже там.

— И что я, по-твоему, должен делать? — проорал в ответ Ханнес. — Я тоже работаю. У меня нет возможности срываться с места и тащиться черт знает куда по каждому твоему звонку.

— Так ты поедешь за ними или нет? — не слушала его Тора. — Если нет, я звоню своим родителям. В отличие от тебя они не станут капризничать. Кроме того, это ты виноват, что дети от тебя убежали. Меньше нужно было выть в караоке. Ты их попросту достал своим «Глазом тигра». Да ты и сейчас торчишь возле установки. Вон у тебя «Последний отсчет» играет. Все поп-идола из себя строишь? Не надоело еще?

В конце концов Ханнес согласился отправиться за детьми, и Тора, недовольная тем, что ему удалось вывести ее из себя, сунула телефон в карман, но через минуту снова вытащила и позвонила Гульфи. Сообщив, что за ними приедет отец, она поежилась и только через минуту, немного успокоившись, повернулась к Мэтью.

— Семейная драма, — пояснила она. — Пойдем в «Крепну», осмотрим рабочее место Бирны.

— С удовольствием, — отозвался тот. — Куда угодно, только подальше от протухшего кита. И кто знает — возможно, мы найдем на стропилах имена других убитых?

Они снова прошли вдоль пристани и уже начали подниматься к отелю, как вдруг Тора заметила отчаянно махавшего им мужчину и узнала в нем фотографа из журнала для любителей путешествий, Робина Кохмана. Она помахала в ответ, и тот вскоре подошел к ним.

— Привет. А я вас ищу, — проговорил он.

— Вот как? — сказала Тора, убыстряя шаг. — Мы здесь уже довольно долго.

— Сегодня вечером я уезжаю. Хочу отдать вам фотографии Бирны. Узнав о случившемся, — он скорбно покачал головой, — я решил подарить снимки тем, кто ее знал. Какая страшная трагедия. Не ожидал столкнуться здесь с подобным.

— Ужасно, но бывает и такое, — проговорила Тора. — Будем надеяться, полиция поймает виновника.

— С вами уже говорили детективы? — поинтересовался Мэтью. — Они расспрашивают всех постояльцев отеля.

Робин кивнул:

— Да, мы общались сегодня утром, но что я могу сообщить? Ничего существенного.

— То есть отдавать фотографии полиции вы не захотели? — спросила Тора. — Нет, мы, конечно, возьмем их у вас, но мне просто любопытно.

— Я подумал, что это им ни к чему, — пожал плечами Робин. — Какое отношение они могут иметь к убийству Бирны? Всего лишь невинные бытовые снимки. — Он дружелюбно улыбнулся. — Кроме одного, где в объектив попала мертвая лиса.

Они сидели в баре, на столе перед ними возвышалась стопка фотографий, извлеченных Робином из толстого плотного конверта с написанным на нем именем Бирны.

— И где вы ее снимали? — спросил Мэтью, показав пальцем на дохлую лису в центре фотографии.

Мертвый зверек лежал на боку в густой траве. Язык свешивался из пасти, роскошный светло-коричневый мех был изодран и перепачкан кровью.

— Она валялась возле тропинки, ведущей к старой ферме, расположенной неподалеку отсюда. Бирна попросила меня сходить с ней, пофотографировать. Мы долго бродили и наткнулись на лису. Бирна посоветовала мне запечатлеть и ее. Снимок, конечно, не передает всех ощущений, но там и сама лиса, и местность виделись по-другому. Несчастное животное было ранено и пыталось ползти. От охотника она, конечно, ушла, но только рана оказалась смертельной.

— Вы взяли лису с собой? — спросила Тора.

— Да вы что?! — воскликнул Робин. — Мы к ней и не приближались. Она уже начала разлагаться, у нас и мысли не было до нее дотрагиваться.

— Как вы полагаете, мог кто-то прийти туда после вас и взять лису? — продолжала расспрашивать фотографа Тора.

Робин изумленно поглядел на нее и перевел взгляд на Мэтью.

— Не понимаю, куда вы клоните, но, думаю, это вполне вероятно. Лиса была отлично видна с тропинки. Любой шедший по ней обязательно бы ее заметил. — Лицо его вдруг вытянулось. — Представления не имею, кому она могла понадобиться. Хотя, возможно, у нее ценный мех. Неужели исландцы так любят лис?

Тора улыбнулась.

— Не до такой степени, чтобы собирать их трупы. Нас с Мэтью судьба мертвой лисы интересует совсем по другой причине, но слишком долго объяснять. — Она взяла стопку фотографий и начала их просматривать. — Бирна не говорила вам, почему выбрала именно этот пейзаж? Я смотрю, тут преимущественно виды старой фермы и ее окрестностей и только на одной изображен стальной люк, а на второй, насколько я могу судить, внутренняя стена дома. Зачем они потребовались Бирне, вы не спрашивали?

Робин склонился над фотографиями.

— Стальной люк вроде бы попал в кадр случайно, он находился на поляне недалеко от фермы, с другой стороны холма, — пояснил он. — А внутренняя стена сфотографирована здесь, в старой части отеля, в подвале. Бирна, ничего не объясняя, попросила меня снять стену на следующий же день. Относительно люка она тоже ничего не говорила. Да я и не расспрашивал — подумал, речь идет о ее архитектурном проекте. Я и сейчас не понимаю, зачем ей нужны были снимки.

— Она ничего не рассказывала вам об этом камне? — Мэтью кивнул на три фотографии валуна с надписью, обнаруженного ими позади отеля.

— Немного. Забавно, пока я фотографировал, она по моей просьбе перевела надпись. Очень необычный стишок. Я еще посмеялся и спросил: «У вас, исландцев, традиция такая — выбивать надписи на камнях?» Бирна ответила, что традиции такой нет. Она сама удивилась, увидев на камне надпись.

— Она не объяснила вам ни причину своего удивления, ни значение надписи?

— Нет вроде бы, — покачал головой Робин. — Бирна подумала, что стихи оставил кто-то из прежних обитателей фермы. Она не исключала, что камень является надгробием, поставленным на могиле домашнего любимца, только стихи сочла не совсем подходящими. Она довольно долго ломала голову над надписью, но, мне кажется, так ни к какому выводу и не пришла.

Мэтью тронул Тору за рукав.

— Посмотри, какая занятная фотография. — Он передал ей снимок Бирны, разговаривающей со стариком у входа в отель. Тора жадно схватила его. — Они могли обсуждать перестройку дома. Он же хочет жить там круглый год, — улыбнулся Мэтью.

Робин наклонился над карточкой, вызвавшей у Торы столь живой интерес.

— Ах вот вы о ком. Я снял их ради забавы. Мы возвращались со старой фермы, подошли к отелю, когда появился этот старик и о чем-то заговорил с Бирной. Он живет здесь, я его неоднократно замечал в ресторане.

Тора кивнула.

— Вы не в курсе, о чем они беседовали? — спросила она.

— Понятия не имею, — отозвался Робин. — Они говорили по-исландски. Хотя не нужно быть лингвистом, чтобы по выражению лиц определить настроение человека. Разговор был явно не дружеский. Я сфотографировал их, а вскоре они начали спорить, и я убрал фотоаппарат.

— Бирна не рассказывала вам потом о предмете спора? — вмешался Мэтью.

— Она произнесла странную фразу. Об ответственности людей за их прошлые осознанные поступки, — сказал Робин. — Она была сильно раздражена, поэтому я не стал ее расспрашивать. — Он задумался. — Она сравнила прошлые грехи со старыми долгами. Я не очень понимал ее и сменил тему.

Услышав о прошлых грехах, Тора и Мэтью вопросительно переглянулись. Им вспомнился Магнус Балдвинссон.

Медсестра подошла к кровати, на которой дремала старушка, мягко потрясла ее за плечо и тихо проговорила:

— Малла, дорогая, просыпайтесь. Нужно принять таблетки.

Старушка открыла глаза. Она долго молча смотрела в потолок, затем часто-часто заморгала и слабо откашлялась. Медсестра знала, что иногда старушка приходит в себя не сразу, поэтому терпеливо ждала, держа в руке небольшой пластиковый стаканчик с белыми и красными таблетками.

— Давайте приподнимемся, — сказала она, — а через минутку опять ляжем.

— Она приходила, — прошептала старушка, продолжая рассматривать потолок и словно не замечая стоявшую возле кровати женщину, терпеливо ожидавшую, когда же больная оторвет голову от подушки.

— Кто приходил? — спросила медсестра безо всякого интереса. Она давно уже привыкла к той белиберде, которую постоянно несли старики, особенно спросонок. В такие минуты они будто уходили в далекое прошлое, когда были моложе, здоровее и не нуждались ни в ком и ни в чем.

— Она приходила, — повторила старушка с улыбкой. — И простила меня. Она уже не сердится. Она всегда была такой ласковой.

— Вот и замечательно, — мягко проговорила медсестра. — Сердиться нехорошо. — Она потрясла стаканчиком с таблетками. — А теперь привстаньте и выпейте лекарство.

Старушка, словно не слыша, смотрела на молоденькую медсестру.

— Я ее спросила, не сердится ли она на меня, а она ответила: «А почему я должна на тебя сердиться?» — Старушка с трудом приподнялась на локтях. — Ласковая была. Всегда ласковая.

— Водичку сами подержите или мне подержать? — спросила медсестра, взяла со стола стакан и передала его старушке.

— Я, конечно, объяснила ей, почему она должна на меня сердиться, — говорила старушка, по-прежнему не проявляя интереса ни к водичке, ни к таблеткам. — Мне казалось, она всегда знала, что я была там. — Она удивленно покачала головой, отчего ее седые нечесаные пряди пришли в движение. — А выходит, она этого и не знала. — Старушка закрыла глаза. — Ну, все равно она меня простила.

— Прекрасно, — отозвалась медсестра, поставила на стол стаканы с таблетками и водой, подхватила старушку под руки и осторожно подтянула к спинке кровати. — Давайте-ка сядем попрямее. — Сгорбленная спина не позволяла больной полностью выпрямляться, но для приема таблеток хватало и этого. — А вот и лекарство. Быстренько пейте, а то меня другие пациенты ждут. — Медсестра поднесла к тонким бледным губам старушки стакан с водой.

Та послушно открыла рот, принимая таблетки. Она наизусть знала процедуру: дождалась, пока медсестра даст ей воды, и только тогда проглотила. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Малла опять посмотрела на медсестру.

— Ласковая она была, хорошая. Приятно вспомнить. Подумать только!

— О чем мы должны подумать, дорогая Малла? — вежливо осведомилась медсестра, подозревая, что старушка не в своем уме.

— Она же меня простила, — сказала та, не переставая удивляться. — А ведь я ничего для нее не сделала.

— А я уверена, что вы очень много для нее сделали, — улыбнулась медсестра. — Просто сейчас не все помните.

Глаза старушки недовольно сверкнули.

— Как это, не помню? Я все прекрасно помню. Она умерла. Как же я могу забыть такое?

Медсестра погладила старушку по седым волосам. Та болтала явный вздор. «Рехается потихоньку. Вот уже и мертвецы начали ее посещать», — подумала она, помогла ей лечь поудобнее и проговорила:

— Вот и все, дорогая Малла. А теперь постарайтесь уснуть.

Как только голова Маллы коснулась подушки, глаза ее закрылись.

— Убили. Повсюду зло. — Она облизнула губы и, уже засыпая, прошептала: — Милая моя доченька. Моя маленькая Кристин.

Глава 27

— Должно быть, именно эту лису кто-то привязал к телу Эйрикюра, — предположил Мэтью. — По крайней мере ее нигде не видно. — Они с Торой медленно шли по тропинке, ведущей к «Креппе», по которой несколько дней назад туда же направлялись Робин и Бирна. На месте, где, по словам Робина, лежал труп лисы, теперь ничего не было.

— Ты абсолютно прав. Ее, конечно, могли сожрать другие хищники, но их тут, по-моему, нет, — сказала Тора. — Кроме овец, никаких иных животных в округе я не заметила, а они, насколько мне известно, лис не едят. — Она посмотрела на небо. — Или ее склевали птицы? Но тогда где же кости?

— Следовательно, убийца шел этой дорогой. — Мэтью пошарил в траве веткой, подобранной во время поисков лисы.

— А может, он ранил ее и преследовал, но появился здесь уже после того, как Робин и Бирна ушли, — предположила Тора. — Но для какой цели ему понадобилась мертвая лиса?

— Надеюсь, твоя чудо-женщина Белла это выяснит, — проговорил Мэтью. — Вероятно, лиса должна что-то означать.

— Означать? Служить посланием? — Тора с сомнением поглядела на него. — От Общества защиты животных? Или кого ты имеешь в виду?

— Убийцу. Я не исключаю, что он человек со странностями и таким необычным образом хотел передать некое сообщение. Ты не в курсе, к телу Бирны не было привязано ничего подобного?

— Насколько мне известно, нет, — отозвалась Тора. — В противном случае мне бы наверняка об этом сказали. В подошвы ее ног были точно так же воткнуты булавки, но ни о лисах, ни о других животных никто не упоминал.

Они остановились на засыпанном гравием дворе перед фермой.

— Интересно, чья это машина? — спросил Мэтью, указав на относительно новый «рено-меган», припаркованный неподалеку.

— Представления не имею, — пожала плечами Тора. — По идее здесь сейчас никого не должно быть, — проговорила она, заметив в одном из окон свет. — Хотя, может быть Элин с братом приехали забрать оставшиеся вещи. Тогда мы как раз вовремя. — Она вытащила ключ, но дверь оказалась незапертой. Тора толкнула ее и заглянула внутрь. — Здравствуйте! Есть тут кто? — позвала она.

— Здравствуйте! — раздалось в ответ, они услышали звук приближающихся шагов и увидели Берту, дочь Элин.

— О, это вы? — удивилась Тора.

На девушке была бандана, в руке — мокрая тряпка.

— А я так перепугалась, у меня чуть сердце из груди не выскочило. Заходите, пожалуйста, — сказала она. — Мама и дядя Бёркур попросили меня упаковать всякое старье. — Она продемонстрировала тряпку. — А поскольку здесь очень пыльно, то каждую вещь предварительно приходится протирать. На это уходит ужасно много времени.

Мэтью улыбнулся девушке. Приятно встретить человека, помнившего, что ты иностранец, и без труда говорившего по-английски.

— Привет. Рад вас видеть, — протянул он девушке руку.

— Взаимно, — ответила Берта. — У меня хватило сообразительности прихватить с собой термос, — рассмеялась она, — и я только что приготовила кофе. Вы вовремя пришли. Стейни кофе не пьет, а я сварила много.

Они прошли в кухню, где в инвалидном кресле сидел молодой человек. Как и в прошлый раз, лицо его скрывал капюшон. Он бросил из-под него быстрый взгляд, но ничего не сказал.

— К нам гости, Стейни, — радостно произнесла девушка. В ответ тот пробормотал что-то неразборчивое. — Пожалуйста, наливайте себе кофе, — предложила Берта и, махнув рукой в сторону раковины, где стояли небольшие фарфоровые чашки, улыбнулась. — Я их недавно помыла.

— Спасибо, с удовольствием выпью, — сказала Тора. — Не знаю, как бы я без него жила. Спала бы, наверное, постоянно. — Она налила две чашки — одну подала Мэтью, вторую взяла себе. — Много вам еще осталось собирать вещей? — спросила она Берту, отпив глоток.

— Очень много, — вздохнула девушка. — О чем я только думала, согласившись помочь маме и дяде? Но вообще-то я не сильно сокрушаюсь. Забавно держать в руках старинные вещи, которые любили прабабушка и прадедушка.

— Охотно представляю. Знаете, мы хотели бы взглянуть на комнату, в которой работала Бирна. Нам сказали, у нее здесь где-то наверху был кабинет. Так? — спросила Тора.

— Да. Пожалуйста. Вас проводить? Только там почти пусто. Одни рисунки да всякая ерунда. Компьютера, во всяком случае, нет. У Бирны был ноутбук, но она никогда его не включала. — Девушка показала на шнур от кофеварки. — Здесь старые розетки, к ним нужен переходник. К тому же Бирна опасалась падения напряжения в сети и не хотела рисковать. Боялась, что либо компьютер выйдет из строя, либо данные на диске потеряются. Поэтому перед выходом из отеля всегда заряжала аккумулятор ноутбука.

— Это не важно, — заверил девушку Мэтью. — Нам не требуется влезать в ее компьютер. Просто интересно, чем Бирна занималась.

Глаза Берты сузились.

— Вы считаете, что убийство Бирны как-то связано со зданием, которое она проектировала? — Судя по тону, подобная идея казалась ей невероятной. — Разве не очевидно, что убийца — сексуальный маньяк?

— Нет, совершенно неочевидно, — возразила Тора, но предпочла пока не говорить девушке об аресте Йонаса. «Иначе она подумает, будто мы работаем на убийцу, замкнется и откажется помогать не только нам, но и любому, хоть немного знакомому с Бирной», — подумала она. — Маловероятна только связь убийства с ее работой по возведению пристройки. Вот мы и ищем необходимые доказательства этому.

— А, понятно, — протянула Берта. — Со дня убийства меня здесь не было, — прибавила она. — Я думала, сюда нагрянет полиция — станет все обыскивать, — поэтому решила некоторое время ничего не трогать. Правда, полицейские так и не явились — наверное, посчитали, что им нечего тут смотреть. — Она взглянула на Тору. — Вы адвокат, да? Защищаете интересы Йонаса?

— Совершенно верно, — ответила Тора, скрестив за спиной пальцы в надежде, что Бирна не станет ее расспрашивать о владельце отеля.

— Тогда вы имеете полное право входить в комнату Бирны, — объявила девушка. — Ведь вы не будете мешать проведению расследования?

— Господи помилуй. Ни в коем случае, — без тени смущения заверила Тора. — У меня и в мыслях такого нет. И мы ничего не собираемся трогать. Всего лишь оглядим комнату. — Она сделала еще глоток и улыбнулась. — Вы замечательно готовите кофе.

— Спасибо, — отозвалась Берта. — Правда, кое-кто считает, что он у меня получается слишком крепким, — покосилась она на Стейни.

— Да, он у тебя слишком крепкий, — послышался голос из-под капюшона. — Даже чересчур крепкий.

В подобных ситуациях Мэтью чувствовал себя гораздо увереннее Торы, поэтому сразу отреагировал:

— Добавьте немного молока, и кофе перестанет быть крепким. Маленькая хитрость, — рассмеялся он и продолжил своим обычным спокойным тоном: — Попробуйте. Я лично добавляю сливки.

— Мне просто не нравится кофе, — пояснил Стейни. — Я пью только кока-колу.

Берта тепло улыбнулась Мэтью, а Тора принялась лихорадочно придумывать уместную фразу. Ее трогало любовно-заботливое отношение девушки к юноше-калеке.

— Пойдемте? — неожиданно предложила Берта. — Ваш приход для нас со Стейни настоящий праздник, — прибавила она и направилась к двери, ведущей в коридор.

— Да, конечно. — Тора поставила чашку на стол. То же сделал и Мэтью. — Оставайтесь здесь, если хотите. Обещаю, мы ничего не будем трогать, — заверила она девушку.

— Не волнуйтесь, я все равно скоро закончу уборку. Работы осталось не так много.

Они гуськом поднялись по лестнице и подошли к комнате Бирны. Именно ее так и не смогла открыть Тора, когда была здесь с Мэтью.

— Я заперла комнату на ключ, как только услышала об убийстве. — Немного помучившись с замком и покачав дверь, Берта наконец открыла ее. На столе они увидели недопитую бутылку шипучки, на подоконнике стояла пепельница. Повсюду валялись различные предметы. Как и в гостиничном номере Бирны, на стене висели чертежи, в основном сделанные от руки, но было и несколько распечатанных на принтере.

Тора принялась внимательно рассматривать эскизы предполагаемой пристройки.

— А это что такое? — спросила она, показав на рисунок незнакомого здания с соснами позади него, автобусами и пешеходами. — Разве такой виделась Бирне пристройка к отелю? — Здание было выполнено из стекла и бетона и имело громадные окна. Тора с трудом представила себе человека, готового жить в гостиничном номере с окнами вместе стен.

— Едва ли, — сказала Берта. — Бирна показывала мне рисунки пристройки, и ни один из них даже отдаленно не напоминал этот. — Она вгляделась в один из углов распечатки и проговорила выпрямляясь: — Рисунок сделан неделю назад. Кстати, когда я находилась здесь последний раз — Бирна пригласила меня посмотреть на свои работы, — его тут не было.

— А когда вы запирали комнату, он висел? — поинтересовался Мэтью. — Ведь не мог же он появиться после смерти Бирны?

Берта наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Честное слово, не знаю, — неуверенно ответила она. — Перед тем как закрыть комнату, я оглядела ее, но не обратила особого внимания на стены. — Она чувствовала себя виноватой, словно ребенок, уличенный в небрежности. — Но в одном я уверена: после меня сюда никто не входил.

— Когда точно вы заперли комнату? — спросила Тора.

— В субботу, после обеда. А это так важно? — встревожилась она. — Вы думаете, здесь побывал убийца?

— Нет, — покачала головой Тора. — Мне кажется, это маловероятно. К тому же немногие знали, что Бирна здесь работала.

Она подошла к столу. На нем также лежали рисунки и чертежи, между которыми валялось несколько кредитных карточек. Их осмотр не дал ничего интересного, за исключением того факта, что Бирна являлась постоянным клиентом «Эссо» и пользовалась туннелем Хвальфьордур. Стол и ящики рассохлись от времени и перекосились, так что Торас трудом их вытянула. Два оказались пустыми, в третьем она нашла карандаш, точилку и ключ на брелке с неизвестным ей логотипом. Тора взяла его в руку. Он оказался очень маленьким и вряд ли подходил к дверным или к автомобильным замкам. Никаких других запоров ей в голову не пришло.

— Вы не знаете, что это за ключ? — спросила она Берту.

— Понятия не имею. Но он принадлежал Бирне, потому что появился здесь после ее приезда. Я сама убирала комнату, за несколько часов до того как Бирна вошла сюда.

Тора сунула ключ в карман.

— Я возьму его на время, — объяснила она Берте. — Не волнуйтесь, если полиция попросит меня отдать ключ, я, разумеется, так и сделаю.

— Мне все равно, — сказала Берта. — Важно, чтобы нашли убийцу, а кто именно это сделает — меня не волнует.

— Мы как раз и занимаемся его поисками, — вставил Мэтью. — Больше в вашем доме нет вещей Бирны?

— По-моему, на кухне есть ее бокал. Да, и еще ботинки, они стоят при входе. Хотите осмотреть их?

— Нет, не хотим, — усмехнулась Тора. — Скажите вот еще что. Бирну интересовал люк, который находится недалеко от вашего дома. Вы, случайно, не знаете почему?

Берта медленно покачала головой.

— Нет, но, возможно, она думала, как бы удлинить здание. Эта мысль возникла у нее примерно за два месяца до появления здесь.

— Нет, люк заинтересовал ее совсем недавно, — возразил Мэтью. — Кстати, вы представляете, о каком именно люке мы говорим?

— Конечно, представляю. Здесь всего один люк. Показать вам его?

Тора посмотрела на Мэтью и пожала плечами.

— Почему бы и нет? — сказала она.

Направляясь к выходу, Тора воспользовалась случаем и поинтересовалась у девушки, не находила ли она среди вещей нацистские регалии и не упоминала ли о них Бирна.

Услышав вопрос, Берта замерла, потом резко повернулась к Торе и удивленно спросила:

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, мне они попадались, когда я разбирала старые вещи в подвале отеля. Я подумала, а вдруг и вы находили что-нибудь подобное.

— Серьезно?! — воскликнула Берта, даже не пытаясь скрыть изумления. — Странно. Может быть, они не принадлежали моей семье?

— Может быть, — согласилась Тора, хотя в душе исключала подобную возможность. — Да, чуть не забыла, — спохватилась она. — Имя Кристин вам ничего не говорит?

— Вы имеете в виду Кристин Свейнсдоттир? — спросила Берта не оборачиваясь, и сердце Торы подпрыгнуло от счастья. — Она моя школьная подруга. Много лет вместе учились. Правда, с тех пор мы с ней ни разу не встречались. — Только тут Берта оглянулась. — А откуда вы ее знаете?

Тора попыталась скрыть разочарование.

— Я говорила о совсем другой Кристин, которая много лет назад могла жить здесь или поблизости отсюда.

Берта покачала головой:

— Нет, ни о какой другой Кристин мне неизвестно. Про старину меня можно не расспрашивать. Лучше с мамой поговорите.

«Удача оказалась призрачной», — подумала Тора.

— Это и есть тот самый люк? — Она показала на тяжелую стальную плиту с приваренной к ней ручкой, возле которой остановилась Берта. От дома их отделяло не больше двадцати метров.

— Да, — кивнула девушка. — В нем нет ничего примечательного. — Открывать будете? Пожалуйста, — махнула она рукой Мэтью, приглашая его взяться за плиту. Тот нагнулся и с трудом начал поднимать ее. Заскрипели петли, крышка отошла на несколько сантиметров от земли и замерла.

— А что там внизу? — спросил Мэтью.

— Ничего, — ответила Берта. — Насколько мне помнится, когда-то хранился уголь. С кухни туда есть вход, но я не помню, чтобы его кто-нибудь открывал. Здесь уже лет тридцать электрическое отопление.

— На подвал можно взглянуть? — Мэтью опустил плиту и вытер руки.

Берта кивнула, прибавив, что и там смотреть не на что. Она провела их вниз по лестнице в дальний конец подвала, откуда они по узкому коридору приблизились к настежь раскрытой стальной двери. Внутри действительно ничего не было, кроме мрака. В тусклом свете слабенькой лампочки они едва разглядели черные как смоль пятна, оставшиеся от когда-то хранившегося здесь угля.

— Все пусто, — сказала Берта, выходя последней и прикрывая за собой дверь. — Бирна сюда не заходила. Она вообще не интересовалась нашим подвалом. Ни разу про него не спрашивала. Хотя точно сказать не могу. Ведь она чаще всего находилась здесь одна. — Берта подошла к лестнице и обернулась. — Только зачем ей лазить по подвалам?

Оказавшись снова на первом этаже, Тора и Мэтью попрощались с Бертой, поблагодарив ее за помощь. Мэтью попросил девушку передать привет Стейни. Тора же пыталась удержаться от вопроса, что же все-таки случилось с несчастным юношей. Но любопытство все-таки взяло верх над вежливостью.

— Простите меня, Берта, — тихо проговорила она, — я все хотела спросить вас: как Стейни оказался в инвалидном кресле? Что с ним стряслось?

Берта тяжело вздохнула.

— Автокатастрофа, — пояснила она. — Стейни ехал в машине, курил, в него врезался другой автомобиль, и машина Стейни загорелась.

— Господи, какой ужас, — сочувственно произнесла Тора. — Его парализовало?

— Нет, по крайней мере позвоночник не поврежден. У него ноги плохо двигаются. Но в принципе ходить он может. Несколько мышц на лице сгорели, и он до сих пор мучается после операций по пересадке кожи. К счастью, мне удалось уговорить его пройти еще один курс физиотерапии. Врачи уверяют, что со временем все нормализуется. — Она бросила быстрый взгляд на открытую дверь кухни, проверяя, не слышит ли их Стейни. — Самое ужасное, что автомобилем, который врезался в Стейни, управлял пьяный водитель. Стейни же был абсолютно трезв.

— Того водителя наказали? — поинтересовалась Тора. — Он предстал перед судом?

Берта холодно улыбнулась.

— В какой-то мере. Он погиб. А вместе с ним и его жена. — Берта замолчала, словно не решаясь продолжить. — Они местные, жили не так далеко от нас. Родители Розы, супруги Бергюра.

«Ах, так вот оно что, — удивилась Тора. — Все дороги ведут к Бергюру с фермы „Тунга“».

Глава 28

Тора сидела за компьютером в офисе Йонаса, прижав к уху телефон.

— Полиция передает судье мнимые свидетельства вашей вины, я же попробую доказать их несостоятельность. Затем судья допросит вас. Отвечать на его вопросы вы не обязаны, но я бы посоветовала вам не отказываться. Только в исключительных случаях вы можете проигнорировать какой-то вопрос.

— У меня будет возможность заявить о своей невиновности? — испуганно спросил Йонас. — Неужели судьи не способны отличить правду от вымысла? Ведь их же специально для этого готовят.

Как Тора ни старалась, ей не удалось сдержать смех. Предусмотрительно прикрыв трубку ладонью и вволю повеселившись, она наконец продолжила:

— Йонас, судьи — обычные люди и тоже могут делать неправильные выводы. Кроме того, они обязаны принимать во внимание предоставленные доказательства, и если в них имеется прямое указание на вину или сокрытие каких-либо фактов, судья трактует их не в пользу обвиняемого, как бы убедительно тот ни говорил о своей невиновности.

— Черт подери, я боюсь, — с чувством произнес Йонас.

И Тора пожелала, чтобы и на следующий день, в суде, он так же горячо не признавал себя виновным. «Кто их знает, этих судей. Глядишь, его страстность и подействует», — подумала она.

— Я прекрасно вас понимаю, Йонас, — заверила Тора. — Только постарайтесь держать себя в руках. Помните — завтра я буду рядом с вами, и давайте надеяться на лучшее.

— А вы что скажете? — поинтересовался Йонас. — У вас есть какая-нибудь новая информация?

— Я не люблю торопить события. Кое-что должно произойти сегодня вечером, но к десяти утра, когда вы предстанете перед судьей, мне, к сожалению, не удастся обнаружить ничего нового.

Молчание, повисшее на другом конце провода, свидетельствовало об охватившем Йонаса отчаянии.

— Однако я сделаю все, что в моих силах. Обещаю вам.

— Сделайте хоть что-нибудь! — взмолился Йонас. — Неужели так сложно найти настоящего убийцу или другого обвиняемого?

— Конечно, несмотря на все мои усилия. Я бы и актера наняла, готового признаться в несовершенном преступлении, но где ж его взять? — Она подвигала по столу мышкой, и экран монитора засветился. — Какой у вас пароль, Йонас? Я включила ваш компьютер, но не могу войти без пароля.

— «Травка», — сказал Йонас. — Маленькими буквами.

Тора застонала.

— Вы с ума сошли! Я обязательно его сменю. Если полиция конфискует ваш компьютер, такой пароль сразу насторожит их. Я придумаю что-нибудь более невинное.

Прежде чем закончить разговор, она заменила пароль «травка» на «амнистия».

— Маленькими буквами, — прошептала Тора, печатая его.

— Вы с кем сейчас разговариваете? — спросил Йонас. — С привидением?

Тора с улыбкой посмотрела на Мэтью.

— Да, именно с ним. Жду, когда оно назовет мне имя убийцы. Возможно, до завтрашнего утра и успеет.

Мэтью вальяжно развалился в кресле напротив Торы. Перед ним лежала внушительная стопка бумаг.

— Мне удалось идентифицировать несколько машин, — сообщил он.

Тора взяла бумаги. Мэтью с утра около часа блуждал по автостоянке, записывая номера автомобилей постояльцев и сотрудников отеля, после чего занялся главным — проверил, нет ли их в списке машин, проезжавших по туннелю Хвальфьордур в тот день, когда под копытами жеребца погиб Эйрикюр.

— Как это ты умудрился так быстро все закончить? Сколько машин вообще в списке?

— Примерно пятьсот, но полицейские оказались любезнее, чем я предполагал, — отметили красным фломастером номера автомобилей, которые, по их мнению, могут быть причастны к преступлению. Некоторые среди них принадлежат служащим отеля, — ответил Мэтью. — Проблема возникла с арендованными машинами, поскольку их владельцем считается сама фирма.

— Значит, ты проверил все номера с автостоянки? — переспросила Тора.

— Да. Кое-каких арендованных машин в полицейском списке нет. Кстати, я воспользовался услугами Вигдис, администратора. Мы вместе ходили по автостоянке, и она называла мне имена владельцев, — прибавил Мэтью. — Память у нее просто удивительная, всех помнит. — Он потянулся к стопке, взял несколько листов и проглядел их. — К сожалению, наши труды отчасти напрасны. Все владельцы арендованных машин — иностранцы и находятся вне подозрений. Между прочим, ни японцы, отец и сын, ни фотограф Робин в тот день по туннелю не проезжали.

— Робин был в районе западных фьордов, — напомнила Тора. — Ему незачем было ехать по туннелю. Японцы, как утверждает Вигдис, вообще никуда не ездят. А как насчет остальных?

— Не знаю, чем это нам поможет, но полиция засекла машину Бергюра. Он проезжал по туннелю туда и обратно до обеда, поэтому не стоит выпускать его из поля зрения, — проговорил Мэтью, не отрываясь от списка. — Травмированного брокера в списке нет, в его состоянии водить опасно. Наш байдарочник Тростур уехал отсюда в шесть утра, а убийство, как мы знаем, произошло примерно в обед. Следовательно, он вне подозрений, поскольку вернулся много позже.

— И как долго он отсутствовал? Есть ведь и другой путь, вокруг Хвальфьордура. Он длиннее. Байдарочник мог утром направиться отсюда через туннель, затем вернуться кружным путем, убить Эйрикюра и снова уехать этим же маршрутом. — Она поморщилась. — Звучит, конечно, не слишком правдоподобно. Если он проехал по туннелю за полчаса или даже за час до убийства, то просто не мог за такое короткое время возвратиться, затащить Эйрикюра в конюшню, убить, уехать и вернуться. Точное время смерти Эйрикюра неизвестно. Полиция утверждает, что умер он примерно в полдень.

Мэтью уточнил по списку, когда Тростур находился в туннеле.

— В сторону Рейкьявика он проехал в шесть утра, обратно — через два с половиной часа.

— Ну, тогда совсем другое дело. Он вполне мог убить Эйрикюра, — резюмировала Тора. — Нам следует разыскать байдарочника. Если он не убивал, возможно, ему что-то известно. Давай рассказывай об остальных.

— Сотрудники, похоже, в основном оставались здесь. В списке указано лишь несколько машин, принадлежащих им. Разумеется, я мог кого-то и проглядеть, но пока заметил только двоих, пользовавшихся в тот день туннелем. Йокулл проехал по нему отсюда и вернулся через два часа, то есть он один из возможных кандидатов. Полиция засекла в туннеле еще одну машину, принадлежащую сотруднице отеля. Вигдис назвала мне ее имя. Зовут ее Сольдис, работает здесь горничной. По туннелю она проезжала вскоре после обеда, то есть почти сразу после преступления. По словам Вигдис, она ездила в Рейкьявик, отдавала машину в автомастерскую, но с кем вернулась, администратор не в курсе. Не знаю ни саму Сольдис, ни того, кто ее подвозил.

— Сольдис — юная девушка. Совсем не похожа на убийцу, — сказала Тора. — Я с ней как-то разговаривала. Производит приятное впечатление. Ведет себя как хорошо воспитанный ребенок. И если мы считаем, что оба преступления совершил один человек, то, думаю, следует исключить женщин, — прибавила она. — Бирну перед убийством изнасиловали.

— Возможно, ты и права, но полиция отметила красными крестиками не только мужские, но и женские имена, — возразил Мэтью. — Мужчина убивал, но женщины могли предоставить ему свои машины. Впрочем, как и мужчины. Если полиция засекла в туннеле чей-то автомобиль, то это вовсе не означает, что за рулем сидел его владелец.

— Ты абсолютно прав, — согласилась Тора. — Но тогда какой толк от наших поисков по списку?

— Не торопись впадать в панику, — улыбнулся Мэтью. — Я тщательно изучил список, поскольку никогда не знаешь, о чем думает полиция, и установил следующее: Бёркур и Элин, продавшие Йонасу землю, незадолго до обеда проезжали по туннелю в нашу сторону. Обратно они не возвращались. Берта миновала туннель в сторону Рейкьявика примерно за час до убийства и тоже в тот день не вернулась.

— Считаешь, с Эйрикюром могли разделаться брат с сестрицей? — удивленно спросила Тора. — Уж кого-кого, а их я заподозрила бы в последнюю очередь. Не могу представить, зачем им понадобилось убивать чтеца ауры.

— А кто его знает? — пожал плечами Мэтью. — Между прочим, я порасспросил Вигдис об этом старичке, Магнусе Балдвинссоне, и она поведала, что сюда он приехал не на своей машине. Его привез внук. И как бы мало он ни годился на роль убийцы, я все же замечу — в тот день Магнус никуда не уезжал.

— Есть еще Бергюр и его жена, — задумчиво сказала Тора. — Мне плохо верится, что практически под носом у них происходит убийство, а они об этом ни сном ни духом. Бирна была его любовницей, он нашел ее труп. Потом обнаружил Эйрикюра, да еще у себя на конюшне. У жены Бергюра имелись все основания убить Бирну. Правда, непонятно, зачем ей убивать еще и Эйрикюра. — Тора посмотрела на Мэтью. — Как ты думаешь, могла Роза убить Бирну? Сегодня она вела себя странно. А изнасиловать Бирну мог ее помощник.

Мэтью пожал плечами.

— Вполне возможно. Вопрос в том, кто выступил в роли помощника. Может быть, Йокулл?

Тора, вздохнув, отвернулась к компьютеру.

— Все, хватит. — Она посмотрела на часы в углу экрана. — Давай лучше проверим, какие блюда предлагают сегодня в ресторане. И желательно поторопиться, иначе кухню закроют. Компьютер никуда не убежит.

Мэтью положил листы с номерами автомашин на стол, и они вышли из офиса. Тора заперла дверь. Она не боялась потерять список — в случае необходимости полиция дала бы ей копию, ведь никто не видел, как она его стащила. «Только в копии уже не станут отмечать красным фломастером нужные номера и имена, а выискивать их среди пятисот других — задача кошмарно сложная», — мелькнула у нее мысль.

— Надеюсь, они приготовят устрицы, — мечтательно произнесла Тора. — Или фрикадельки.

— Мое воображение рисует сочный сандвич и кружку пива, — отозвался Мэтью. — По крайней мере мяса кита в нем не будет, да и тебе не придется делиться со мной устрицами. — Он замолчал, почувствовав, как Тора тихонько потянула его за рукав, и посмотрел на нее. Та кивнула на юную девушку, входившую в вестибюль с пожилой женщиной.

— Это и есть Сольдис, — прошептала Тора. — Та самая, из списка. Привет, Сольдис! — дружески обратилась она к девушке.

Сольдис и ее спутница остановились, и горничная выдавила слабое подобие улыбки.

— А, это вы… Привет!

Тора протянула пожилой женщине руку:

— Я адвокат. Работаю на владельца отеля, Йонаса. Сольдис любезно помогла мне в некоторых вопросах.

Женщину звали Лара.

— Если ты не торопишься, я бы хотела задать тебе еще пару вопросов, — с улыбкой обратилась Тора к Сольдис.

— Мы никуда не спешим, — ответила за нее Лара. — Я приехала сюда, чтобы отвезти ее домой. Время у нас есть. Можешь спокойно отвечать, Сольдис.

— Хорошо, задавайте свои вопросы, — согласилась девушка с подростковой беспечностью. Она жевала резинку, поэтому немного растягивала слова. — О чем вы хотели бы узнать?

— В общем, ничего особенного в моих вопросах нет, — начала Тора. — Просто нам в руки попал список автомобилей, проезжавших в воскресенье по туннелю. В нем есть и твоя машина.

— Правильно, — ответила девушка. — Я отогнала ее в ремонт. Получу только в среду. Пока меня возит бабушка, — кивнула она на пожилую женщину.

— А с кем ты вернулась сюда в то воскресенье? Мы пытаемся установить, кто, где и когда в тот день находился.

Судя по выражению лица, вопрос показался Сольдис странным.

— Меня подвез Тростур, — ответила она.

— Байдарочник? — уточнила Тора, удивленная не меньше Сольдис.

— Да. Я услышала, что ему нужно по-быстрому смотаться в Рейкьявик, и спросила, не подкинет ли он меня оттуда. Он сказал: «Нет проблем». — Она надула из жвачки большой пузырь и, когда тот лопнул, накрыв ее губы, ловко втянула клочки в рот. — Стейни меня подвел, хорошо хоть Тростур согласился помочь.

— Стейни? — переспросила Тора. — А кто такой Стейни?

— Мой друг, — ответила девушка. — Ну, типа друг. Он собирался довезти меня, но в последний момент отказался. Он вообще парень со странностями. Раньше таким не был, но после аварии стал немного… — покрутила она пальцем у виска.

— Ты говоришь о том парне в инвалидном кресле с обожженным лицом? — Тора с трудом сохранила спокойствие. — Разве он может водить машину?

— Конечно, может, — заверила Сольдис. — У него только правая часть лица обожжена, руками он отлично двигает. Ноги, правда, все перемолоты, но его машина оборудована какой-то штуковиной, которая помогает ему нажимать на педали. К тому же у него коробка-автомат.

— Вот как? Да, в таком случае разумеется, — пробормотала Тора, подавляя волнение. Ей и в голову не приходило, что Стейни способен управлять машиной. Он казался абсолютно беспомощным, полностью зависимым от посторонних. — И давно ты с ним познакомилась?

— Да я его с шести лет знаю, мы вместе в школе учились. Причем в одном классе. Мы одногодки, потому нас вместе и записали. После аварии он переехал в другой дом, недалеко отсюда, и я стала навещать его. Поначалу из жалости, а потом мы подружились.

— Нормальный он парень? — спросила Тора. — Я встречалась с ним дважды — он производит впечатление очень сдержанного человека.

— Парень он клевый. Не такой, как все эти приезжие. — Сольдис снова хлопнула пузырем из жвачки. — Думаю, он чувствует себя неуютно, когда видит, как на него смотрят. Да к нему и ходят-то только двое: я и его двоюродная сестра Берта.

— Я и с ней познакомилась, — проговорила Тора. — Вы тоже дружите?

— Конечно. Ее я раньше не знала, она же из Рейкьявика. Мы встретились у Стейни. Она тоже клевая и к нему хорошо относится.

— Какая страшная трагедия, — вступила в разговор бабушка Сольдис, Лара. — Такие редко случаются. Трое местных попадают в аварию, двое погибают, а третий становится инвалидом.

— Вы имеете в виду пожилую пару, жившую рядом с фермой? — уточнила Тора.

— Да, именно. И наверное, самое ужасное, что Гвендур был пьян. Будь он трезвым, ничего бы не случилось. Их дочь Роза сильно переживала. Собственно говоря, гибель родителей ее и подкосила. Она и раньше-то общительной не была, а с тех пор стала совсем нелюдимой. Замкнулась в себе. Хотя ее-то никто ни в чем не винит.

— Значит, вы тоже из местных? — улыбнулась Тора.

— А как же. Здесь родилась и живу уже много лет, — произнесла Лара. Сольдис была очень на нее похожа. Лица их, несмотря на разницу в шестьдесят лет, имели много общего. — В молодости я уезжала в Рейкьявик, но скоро вернулась. Здесь мне нравится больше. С годами я все лучше понимаю: незачем куда-то отправляться, все равно ничего прекраснее не найду.

— Понимаю вас. Знаете, я тут столкнулась с массой любопытных вещей. Кстати, вам не доводилось знать бывших владельцев двух соседних ферм?

— Вы говорите о «Креппе» и «Киркьюстетт»? Разумеется, я их знала, — гордо заявила Лара. — Гудни с фермы «Киркьюстетт» была моей лучшей подругой. Вот почему я приезжаю сюда, хотя порой мне горько смотреть на здешние перемены. Жалко, что старое так быстро уходит.

— Вы помните прошлые времена? — Тора приготовилась задать самые важные вопросы.

— Да. Хотя, конечно, память моя, как и все остальное, ухудшается, но вот что интересно — давно прошедшее я помню лучше и отчетливее. Спрашивайте обо всем, не стесняйтесь. Гримур и его брат Бьярни были людьми неординарными, поэтому меня не удивят даже самые необычные вопросы. Вся жизнь на здешней ферме была странной.

Тора готова была расцеловать бабушку Сольдис.

— Какое счастье, что я вас встретила! — обрадовалась она. — Измучилась искать людей, готовых говорить со мной об этих вещах. Одни ничего не помнят, другие не желают рассказывать, — выпалила она, переведя дух, и с места в карьер спросила: — Не знаете, имела ли ферма какие-нибудь связи с нацистами? Я нашла в подвале флаг, другие атрибуты и крайне удивилась — откуда тут, в сельском районе Исландии, взялись подобные вещи? Неужели здесь кто-то сочувствовал нацистам?

Лара горько вздохнула.

— К сожалению, да. Бьярни загорелся этими идеями. Однако не забывайте: после смерти жены Адалгейдур — она умерла году в тридцатом — он стал совсем другим человеком. Она для него много значила, и, потеряв ее, он потерял и часть разума, и часть своей рассудительности. — Неожиданно Лара хитро усмехнулась. — Но нет, как утверждают, худа без добра. Фактически на своей странности он и сделал громадные деньги. Вкладывал средства в такие дикие проекты, что все просто за голову хватались и ждали, когда же он обанкротится. Однако вот чудеса — все вложения приносили ему немалую прибыль, а ситуации складывались в его пользу. Вскоре после того как он занялся инвестициями, разразилась война, и деньги к нему потекли рекой. Все ему было на руку — и оккупация, и взлет рождаемости. А вот Гримуру, всегда отличавшемуся рассудительностью, не везло катастрофически.

— Он обанкротился?

— Нет, гораздо хуже, хотя, думаю, находился на грани банкротства. По образованию он был врачом, но поскольку в наших местах уже имелся доктор, практику Гримур не нашел и мало-помалу был вынужден заняться фермерством. Постепенно он и вовсе забросил медицину, решил расширить хозяйство, но так и не нашел работников. Все тогда рвались в Рейкьявик, где иностранные военные власти платили несравненно больше, чем здесь. От банкротства Гримура спас его брат Бьярни. Выкупил его собственность, но позволил Гримуру и впредь распоряжаться ею по своему усмотрению. Учтите — в те времена отношения между ними были весьма прохладными. Полагаю, Гримуру было тяжело принимать помощь от брата, но он не имел выбора. В довершение всего примерно тогда же умерла жена Гримура Криструн, оставив его с маленькой дочкой на руках. Криструн была психически больной женщиной. Я не очень хорошо ее помню, да она и сама нечасто на люди показывалась. — Лара немного помолчала и, набравшись сил, продолжила: — Теперь относительно нацизма. К Бьярни наезжали какие-то люди из Рейкьявика, хотели сделать его лидером националистического движения Западной Исландии. В задачу его входило вербовать юношей и девушек, чтобы создать из них политическую организацию. Подобные объединения, насколько мне известно, существовали на севере и на юге Исландии, правда, чисто номинально. Никакого влияния на политическую жизнь они не оказывали.

— Ну и как Бьярни? Справился с задачей? Много набрал молодежи?

— Вы знаете, начал он неплохо и даже преуспел, — снова улыбнулась Лара. — Только успех его крылся не в привлекательности нацистских идей, не в символике и знаменах, а в красоте и формах Гудни, его дочери. Она нравилась юношам больше, чем все нацистские символы, вместе взятые. Можно сказать, они по ней с ума сходили.

— Гудни и есть ваша лучшая подруга? Вы о ней упоминали? — спросила Тора.

— Она самая, — кивнула Лара. — Тогдашняя дружба отличалась от нынешней. Мы редко виделись с Гудни, но тем не менее были самыми настоящими близкими подругами. — Ее мечтательный взгляд устремился вдаль. Казалось, она забыла о стоявшей перед ней Торе. Затем Лара тряхнула головой и снова заговорила: — Гудни была красавицей и в детстве, и в юности. Вся в мать. Юноши боготворили ее. Только из-за нее и ходили на ферму. Они бы не только нацистами, кем угодно согласились стать на один вечер, лишь бы побыть рядом с ней. А в нацистской идеологии, по-моему, они и не пытались разобраться.

— Гудни присутствовала на встречах своего отца с молодежью?

— Боже упаси! — всплеснула руками Лара. — Она готовила кофе, сервировала стол. Иногда я ей помогала. Мы рассматривали ребят и тихонько хихикали. — Лицо Лары внезапно опечалилось, она покачала головой. — Не знаю, чем бы все обернулось, если бы не вмешалась судьба. Вскоре случилось непоправимое.

— Вы имеете в виду туберкулез? — спросила Тора.

— И туберкулез, помимо всего прочего, — ответила женщина. — Бьярни заболел и закрылся ото всех, то есть и от Гудни тоже, — вздохнула она. — Спустя некоторое время я уехала в Рейкьявик. Мы не встречались, только обменивались письмами. Игры в нацистов прекратились.

— Вы верите слухам, что Бьярни сожительствовал с Гудни? — брякнула Тора.

Лара посмотрела ей в глаза, набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула.

— Господи, сколько лет прошло, а сплетни все живут, — проговорила она. — Вы знаете, как ни странно, в последнее время я много думала о Гудни. — Она кивнула на внучку, продолжавшую целеустремленно жевать резинку. — Как только Сольдис начала здесь работать, мне постоянно кто-нибудь напоминал о связи Бьярни с Гудни. — Она на секунду замолчала и пристально посмотрела в лицо Торы. — Бьярни обожал свою дочь. Он ее пальцем никогда не трогал, даже в приступе ярости. Он был странным человеком, но прекрасным отцом. Гудни тоже очень его любила — это видно из ее писем. Нет, я не верю грязным сплетням. Такого не могло быть. — Она вдруг опустила голову. — Потом письма от Гудни стали приходить все реже и реже, и я поняла — что-то случилось. А в своем последнем письме, написанном вскоре после смерти Бьярни, она призналась мне, что у нее есть дочь. На тот момент ей исполнилось четыре годика. В то время иметь внебрачного ребенка считалось позором. Гудни боялась сказать мне об этом раньше. Она родила дочку, когда ей было всего шестнадцать. Об отце она ни словом не обмолвилась, пообещав рассказать все позже. А вскоре до меня дошло известие о ее смерти.

— Если не Бьярни, то кто же мог быть отцом ребенка? — удивилась Тора.

— Видите ли, я даже не знаю, на кого и думать, — пожала Лара плечами. — Люди обходили их ферму стороной — опасались туберкулеза. Вполне понятно — и болезнь заразная, и лечить ее тогда не умели. Как только отец Гудни отказался ехать в Рейкьявик, чтобы лечь в клинику, они практически ни с кем не встречались. Уезжать Гудни не захотела, осталась с отцом. Единственным человеком, навещавшим их регулярно, был Гримур, брат Бьярни. Если честно, я всегда подозревала, что именно он изнасиловал Гудни, но открыто заявить об этом не решалась — не было доказательств. Кроме одного — он отвратительный человек.

— Простите, а кого родила Гудни, мальчика или девочку?

— Девочку. Как сложилась ее судьба, понятия не имею. Ни разу о ней не слышала. Священник, возможно, крестивший ее, умер незадолго до моего возвращения сюда. Все, кого я спрашивала, не видели ли они здесь маленьких девочек, отвечали: «Нет». Кое-кто, правда, слышал, что Гудни будто бы заказывала предметы детского обихода. Ходили слухи о смерти малышки от гриппа или туберкулеза. Тогда-то и пошла гулять эта история про инцест, но к тому времени и Гудни, и Бьярни уже умерли. Возможно, тут и я отчасти виновата: лезла ко всем со своими расспросами о девочке, начала даже разыскивать ее.

— С Гримуром вы тоже говорили об этом? — спросила Тора.

— Пыталась, но он и слушать не захотел. Вскоре после моего приезда сюда он переехал в Рейкьявик. Докопаться до истины я так и не смогла, поскольку инцест считался фактом позорным, о нем никто и упоминать-то не желал.

— Не помните, как звали девочку?

— Кристин. Во всяком случае, Гудни писала мне в своих письмах о маленькой Кристин, — сказала Лара. — Я везде искала надгробный камень с ее именем, но не нашла. Больше ничего о девочке не знаю.

— Кристин, — повторила Тора. — Значит, она все-таки жила здесь.

— Почему жила? Я не теряю надежды ее увидеть. Наверное, Гудни нашла для нее хороший дом, но держала все в тайне. Думаю, ей не хотелось, чтобы ее дочь тоже заразилась, а другие люди от нее шарахались. Она могла попросить Гримура позже зарегистрировать свидетельство о рождении девочки или просто подделать его. Думаю, Кристин увез Гримур, поскольку родилась она уже в тот период, когда Бьярни и Гудни все перестали навещать. — Лицо Лары посуровело. — Гудни была девушкой богобоязненной и никогда не похоронила бы дочь в неосвященной земле. Если она умерла, могилу ее следует искать только на местном кладбище. А раз ее там нет, значит, она жива. Во всяком случае, я продолжаю в это верить.

Тора кивнула.

— Разумеется, — проговорила она. «Никакая мать в здравом уме не похоронит своего умершего ребенка где попало, если есть кладбище. Кристин, должно быть, пережила свою мать». Тора не стала рассказывать старой женщине о камне, надпись на котором содержала намек на убийство Кристин. «Пусть думает, что девочка жива», — решила она и сменила тему: — Вы не знаете, позади отеля стояло какое-нибудь здание? Возможно, оно сгорело много лет назад.

— Здание? — удивилась Лара. — Здание тут одно, оно и сейчас стоит, хотя и включено в новый отель. — Она призадумалась. — Вы, наверное, имеете в виду амбар. Его действительно нет. — Она посмотрела в окно, выходившее на площадку позади отеля. — Да, да, совершенно верно. С той стороны стояли амбар и коровник. Они, возможно, и сгорели, только случилось это, должно быть, очень давно, до моего возвращения сюда, потому что я никакого пожара здесь не помню. Я даже не могу сказать, стояли ли они здесь, когда я вернулась.

— Полагаю, мой вопрос покажется вам странным, но все равно задам его, — проговорила Тора. — Вы не помните никаких событий, связанных с угольным бункером на ферме «Креппа»? Он находится под землей, но войти в него можно как с улицы, через люк, так и изнутри дома.

Лара, крайнее удивленная, немного подумала и ответила:

— Не припоминаю. А что с ним может быть связано?

Тора собралась было продолжить расспросы, но тут Сольдис недовольно воскликнула:

— Вот это да! Совсем обалдели! Ведь стоит же на дороге знак, запрещающий въезд сюда таким машинам. У нас не кемпинг, а национальный природный заповедник.

— Только не это, — в отчаянии пробормотала Тора, увидев в окне вползавшего на автостоянку джипа лицо сына. Джип с жилым автоприцепом, взревев двигателем, сделал еще несколько мощных рывков и остановился.

Глава 29

Выбравшись из джипа, Гульфи открыл задние двери. С сиденья спрыгнула Солей, за ней тихонько выползла Сига. Гульфи предусмотрительно усадил ее сзади, чтобы в случае аварии надувная подушка не ударила ей в живот. «Слава Богу, он хотя бы о ее безопасности не забыл», — подумала Тора. Она и сама опасалась за здоровье Сиги, но еще больше боялась, что внук головкой будет походить на своего отца — головы новорожденных Гульфи и Солей сильно напоминали тыкву. Тора недолго билась над вопросом, как поступить с детьми, чуть больше времени занял поиск предлога, под которым следовало отослать их обратно. Однако, вспомнив, что уже десять вечера, она пришла к компромиссу: «Ладно, пусть остаются на ночь».

И направилась навстречу детям.

— Вы почему не уехали с отцом? — на ходу крикнула она сыну, не дожидаясь, когда тот подойдет к ней. — Он собирался забрать вас из Селфосса.

— Просто не уехали — и все, — ответил Гульфи, старательно запирая дверцы машины. — Мы не хотели возвращаться ни к нему, ни к родителям Сиги. Немного отдохнули, а потом решили добираться до тебя. А отца я убедил в бесполезности его поездки. Я с ним общался, если тебя именно это беспокоит.

Ни сам Ханнес, ни его настроение Тору совершенно не волновали, потому что она знала: бывший муж поедет куда угодно, хоть на край света, только бы избежать скандала. Сейчас ее больше заботило другое — перспектива крутиться как белка в колесе между Йонасом, Мэтью и детьми, с которыми прибыла и ее будущая беременная невестка.

— Как чувствуешь себя? Не устала? — поинтересовалась она у Сиги, тоненькой и хрупкой словно прутик. Солей, с улыбкой до ушей, прилипла к ней, обхватив за ноги.

— Спина немного побаливает, — отозвалась Сига, и Тора замерла от ужаса.

— Думаешь, скоро схватки должны начаться? Тогда тебе тем более нельзя здесь оставаться.

— Нет, мам, — ответил за нее Гульфи, не имевший представления о преждевременных родах. — Еще же не прошло девяти месяцев.

— Заходите, — сказала Тора, приглашая незваных гостей в вестибюль. — О твоих эскападах, Гульфи, мы обязательно поговорим, но позже. Даже думать о них не хочется. Ты не представляешь, как меня разочаровал, — шепотом пообещала она на ухо сыну и прибавила громче, для остальных: — Я сейчас спрошу, остались тут свободные номера или нет. Хватит по обочинам таскаться. Вот родится ребенок, тогда и путешествуйте сколько угодно. — Тора представила себе Гульфи с младенцем на руках за рулем джипа и похолодела от страха. Чтобы отогнать гнетущую мысль, она быстро уточнила: — Когда ребенок пойдет в школу.

Улыбающийся Мэтью стоял в дверях отеля. Тора сделала большие глаза и замотала головой.

— Дети, помните, я вам рассказывала о Мэтью? — обернулась она к следовавшей за ней цепочке. — Вот познакомьтесь. Он помогает мне в работе. Ведите себя прилично и не мешайте, у меня и без вас дел по горло. Ничего не ломайте и далеко не уходите. — Тора едва сдержалась, чтобы не сказать Сиге: «И не вздумай здесь рожать». Она понимала, что и первые-то две заповеди выполнить им будет чрезвычайно сложно.

— Не переживай, — успокоил ее Мэтью, когда они снова оказались в офисе Йонаса и уселись за компьютер. — Все идет как нельзя лучше. Твои детишки мне понравились. Они нас развлекут, хотя не такого отпуска я ожидал, — заговорщицки подмигнул он ей. — Кстати, здесь, наверное, можно нанять сиделку? Хотя бы на то время, пока мы сходим в ресторан и вдоволь насладимся органически выращенными сорняками.

Тора пристально смотрела на экран.

— Представляешь? В Интернете нет сборника сказок Йона Арнасона, — недовольно пробурчала она.

— Я могу принять твой ответ как «да»?

— О чем ты? — рассеянно спросила Тора, не переставая листать страницы. — Где только не искала — нет сказок, и все тут. Придется идти в библиотеку.

— Сейчас уже поздно, — взглянул на часы Мэтью. — Послушай, неужели этот стишок так важен?

Тора посмотрела на него и ответила:

— Нисколько. Мне просто нечего делать, вот я и убиваю время, ищу любую соломинку, за которую можно будет завтра уцепиться. Только нет их, соломинок.

— Если убийца — Бергюр или его жена, а совсем недавно ты сама склонялась к этой мысли, то какое отношение имеет к ним камень? — проговорил Мэтью. — Может быть, разумней сконцентрироваться на чем-нибудь другом? — Он подошел к окну и увидел подъезжающий к отелю автомобиль. Тот проехал по гравийной дорожке и припарковался прямо под окном. Водитель выключил фары и двигатель. — Постой, где там список?

Тора изумленно взглянула на него.

— Ты запомнил все номера? Там же тысячи машин, — потянулась она к перечню.

— Машин с личным номером не много, — ответил Мэтью, торопливо проглядывая список. — Вот он. Через час после гибели Эйрикюра эта машина проехала по туннелю из Рейкьявика. — Он вручил Торе бумаги. — Убедись сама. Номер с надписью «VERITAS». Я запомнил его, потому что сразу начал гадать, кем работает владелец автомашины с таким девизом. Ничего не придумал, поскольку в моем сознании с истиной связана только одна профессия — учитель математики.

Тора взяла список.

— Ты оказался не прав. Машина принадлежит политику, Балдвину Балдвинссону, внуку Магнуса, с которым мы уже беседовали. Зачем ему понадобилось вторично приезжать сюда?

— Навестить дедушку, — предположил Мэтью. — С барабанным боем оповестить о сокрушительной победе на выборах.

— Пойдем узнаем у него самого, — предложила Тора. — Судя по номерному слогану, соврать он не должен.

Балдвин стоял в вестибюле, барабаня пальцами по стойке администратора в ожидании, когда Вигдис, сидевшая за компьютером и что-то увлеченно печатавшая, наконец обратит на него внимание. «Боже, да она работает круглосуточно. Значит, Йонас платит ей неплохо», — подумала Тора.

— Вы, по-моему, и перерывов не делаете, — сказала она, останавливаясь рядом с Балдвином. — Как ни посмотрю — постоянно здесь. — Сразу набрасываться на политика с расспросами Тора не стала — решила вначале перекинуться парой фраз с Вигдис. Балдвин ожидал, когда та закончит, и Тора могла не опасаться, что он вдруг уйдет.

Вигдис через плечо кинула на нее беглый взгляд.

— Приходится. Йонас обещал меня подменить, но сами знаете… Он хотел нанять еще одного администратора, только подходящий человек не попадался. — Она повернулась к Балдвину. — Можете занять четырнадцатый номер. Он как раз рядом с комнатой вашего дедушки. — Она подала Балдвину ключ.

— Так вы внук Магнуса? — с деланным изумлением посмотрела на него Тора. — Один из городских советников?

Балдвин искренне удивился. Выглядел он усталым и поразительно походил на деда. Тора вспомнила фотографию молодого Магнуса из газеты и подумала, как, должно быть, неуютно чувствует себя человек, видя, насколько годы изменят его лицо.

— Да, — ответил Балдвин. — Мы знакомы?

— Нет, но я много слышала о Магнусе. Я подруга Бирны. — Тора протянула ему руку. Он пожал ее, и Тора, не отпуская его ладонь, спросила: — Вы ведь тоже знали ее, не так ли?

Балдвин на секунду застыл, словно увидел перед собой удава, но тут же взял себя в руки.

— Как вы сказали? Бирна? К сожалению, у меня нет знакомых с таким именем.

— На самом деле? — сказала Тора, но продолжать тему не стала. Все еще удерживая ладонь Балдвина, она почувствовала, как та покрывается потом. — Странно. Ведь вы же были здесь в воскресенье?

Балдвин напрягся, то ли от неожиданного вопроса, то ли от слишком длительного рукопожатия.

— Я? В воскресенье? Нет, вы ошибаетесь.

— Разве? — Тора изобразила еще большее удивление. — Мне кажется, я ехала по туннелю за вашей машиной. Хотя, возможно, это не так. — Она наконец отпустила Балдвина, и тот отпрянул от нее как от прокаженной.

— Должно быть, вы перепутали. — Он поблагодарил Вигдис и, повернувшись к Торе, сверкнул жемчужной улыбкой: — Рад был познакомиться.

«Прожженный политик. Явно врет», — подумала она и, улыбнувшись в ответ, прощебетала:

— Я тоже. — А когда Балдвин ушел, спросила Вигдис: — Помните его? Он же был здесь вечером в воскресенье.

— Нет, не был. Я видела его здесь дважды — днем, когда он привез сюда деда, и вечером, незадолго до сеанса.

Тора вцепилась в край стола.

— Он был здесь в тот вечер?

— Ну я ведь только что сказала. — Вигдис удивленно посмотрела на Тору. — Они с дедом поужинали и отправились на сеанс, но, по-моему, им там не понравилось и они ушли задолго до перерыва.

Тора выразительно взглянула на Мэтью, и тот, поняв ее знак, собрался было перехватить инициативу и вступить в разговор с Вигдис, как вдруг Тора заметила в ее руке небольшой ключ, очень похожий на тот, что они нашли в ящике стола в «Креппе».

— Какие-нибудь проблемы? — спросила Вигдис, заметив странный взгляд Торы. — Дети хорошо устроились?

— Отлично, — заверила та, не отрывая глаз от ключа. — Можно мне взглянуть? — Она достала из кармана ключ, взятый на ферме. — Я нашла очень похожий, но не знаю, что им открывают.

— Личный ящик для вещей, — объяснила Вигдис, неохотно протягивая Торе ключ. — Если вы нашли такой же, значит, его посеял кто-то из наших сотрудников. Люди часто теряют вещи, особенно маленькие.

— Этот ключ принадлежит не сотруднику, — возразила Тора. — Вы не знаете, у Бирны тоже был свой ящик для личных вещей?

Вигдис задумалась.

— Насколько мне известно, нет, но с другой стороны… Ящики установили совсем недавно. Она сама выбирала модель, сама же и заказывала. Возможно, оставила один для себя. — Вигдис обошла стол и направилась в коридор. — Пойдемте проверим, — бросила она на ходу Торе и Мэтью. — Ящиков не много — посмотрим, подойдет ли ваш ключ к какому-нибудь из них.

Они последовали за Вигдис в комнату для сотрудников, где вдоль одной из стен расположились высокие узкие ящики.

— Можно начинать? — спросила Тора, подходя к крайнему из них.

— Конечно, — кивнула Вигдис. — Только седьмой не открывайте, это мой.

Торе не потребовалось много времени на поиски — ключ подошел к третьему. Дверца его тихонько скрипнула и распахнулась. Тора посмотрела на Мэтью и заглянула внутрь. От волнения у нее перехватило дыхание, однако ненадолго.

— Пусто, черт подери, — разочарованно проговорила она.

— Разреши? — попросил Мэтью. Тора отошла в сторону, уступая ему место. Мэтью сунул голову в ящик и замер. — Что ты там увидел интересного? — Тора нетерпеливо похлопала его по спине.

— У тебя, случайно, с нет собой пинцета? — вопросом на вопрос ответил Мэтью.

— Зачем он тебе понадобился?

— Затем, что нам не следует оставлять отпечатков пальцев, — ответил Мэтью, появляясь из ящика.

— У вас нет поблизости аптечки? — спросила Тора у Вигдис и, не дожидаясь ответа, еще раз внимательно осмотрела внутренность ящика. На сей раз заметила небольшой бумажный прямоугольник, приклеенный скотчем. Кончики его немного отходили от металлической стенки. «Что бы это могло быть?» — подумала Тора. Вигдис протянула ей пинцет, и она принялась отдирать скотч. Вигдис и Мэтью напряженно следили за ее движениями.

— Бинго! — воскликнула Тора, демонстрируя им бумажный прямоугольник в пинцете, оказавшийся фотографией. Тора повернула ее изображением вверх, и все они ахнули от удивления.

— Господи помилуй! — воскликнула Вигдис. — Да это же Балдвин Балдвинссон. А я и не знала, что он неонацист!

— Это не Балдвин, — поправила Тора и положила снимок на столик, за которым сотрудники пили кофе во время кратких перерывов, — а его дед Магнус.

— Да, точно. Они ж похожи как две капли воды. На месте Магнуса, ну или Балдвина, не важно, я бы эту фотографию давно сожгла.

— Будь у них такая возможность, они бы именно это и сделали, — отозвалась Тора и повернулась к Вигдис. — Пожалуйста, не рассказывайте никому о нашей находке.

— Господи, о чем вы говорите? Разумеется, — заверила та, припоминая телефон Гуллы и график работы Каты, косметолога. Она нисколько не сомневалась, что слово «никому» не распространяется на ее лучших подруг, которым она смело может довериться. Вигдис быстренько собрала сумочку и поспешила к своему рабочему месту. Проходя мимо Мэтью, она положила руку ему на плечо и дружески сообщила, что исландцы — люди образованные, не склонные к предрассудкам, и не следует верить всей той белиберде, которую о них рассказывают. Ошеломленный неуместной фамильярностью, Мэтью промолчал, проводив Вигдис долгим взглядом.

— О чем она говорила? — спросил он у Торы, когда администратор скрылась из вида.

Тора сразу догадалась: данная им сексопатологом Стефанией клятва относительно конфиденциальности бесед, не стоила и ломаного гроша, — но разочаровывать Мэтью не стала, а, изобразив непонимание, отделалась рекомендацией:

— Не принимай близко к сердцу. Они тут все малость с приветом. — И с мягкой улыбкой прибавила: — Мне пора укладывать Солей. А когда сама лягу, я даже не знаю. Ты же видишь, как развиваются события.

Тора вновь уселась за компьютер Йонаса.

— Все сходится, — бормотала она, просматривая ссылки, выданные ей «Гуглом» на запрос «Балдвин Балдвинссон». Она открыла несколько ссылок, но безрезультатно. И все же Тора продолжала свои попытки, одновременно беседуя с Мэтью.

— Как сходится? — спросил тот. — Бирна не хотела, чтобы фотографию нашли, потому и спрятала ее в таком месте. Единственный человек, которого она могла заинтересовать, — Магнус, но для убийства он слишком стар. Да и зачем Магнусу убивать Бирну, даже зная, что фотография у нее в руках?

— Он не единственный кандидат на роль убийцы, — ответила Тора. — Обнародуй Бирна фотографию, Балдвин потерял бы много больше. Судя по статье, которую я просматриваю, будущей весной он собирается участвовать в парламентских выборах. Кстати, здесь тоже упоминается о его разительном сходстве с дедом, как внешнем, так и внутреннем. Представляю реакцию его потенциальных избирателей, увидевших фотографию Магнуса в нацистской униформе. Они бы приняли его за Балдвина — и конец избирательной кампании. — Она оторвала взгляд от монитора. — Гляди, какой пижон. Разъезжает в авто с личным номером «VERITAS». Создает о себе самое благоприятное впечатление. И вдруг — нацизм. Все знают, что он, как искусственный спутник, постоянно вертится вокруг своего деда, и если подмочить его репутацию, это неизбежно отразится на Балдвине.

— Какую цель, по-твоему, преследовала Бирна? Почему не отдала фотографию? Предполагала шантажировать их? Ни Магнус, ни Балдвин не производят впечатление очень богатых людей. «VERITAS» на стареньком джипе. — Мэтью пожал плечами.

— Думаю, она наткнулась на снимок случайно, перебирая старье в подвале. Взяла его просто из любопытства, безо всякой задней мысли. А потом неожиданно поняла, что вполне может извлечь из него пользу. Нет, полагаю, ей нужны были совсем не деньги, — проговорила Тора, открыла следующую ссылку и, пробежав глазами, сказала: — Довольно интересно. Оказывается, наш Балдвин занимается в совете поиском архитектора для возведения новой автостанции в Рейкьявике. Помнишь рисунок на стене «Креппы»? Здание из стекла и бетона с автобусами и пешеходами? Лесистых пейзажей в Исландии не много. Один из предполагаемых районов для строительства — холм Оскьюхлид. — Тора взмахнула рукой. — Все ясно: она намеревалась получить контракт. Вот чем объясняется ее звонок Балдвину.

Мэтью с сомнением покачал головой:

— Бирна шантажировала Балдвина? Заставляла его склонить совет к принятию ее проекта? Ты на это намекаешь? Верится с трудом.

— Учти, в Исландии получить заказ такого масштаба — то же, что крупно выиграть в лотерею. Огромная удача. Одно здание в густонаселенном месте — и архитектор становится известным на всю страну. К нему выстраивается очередь из клиентов. Такая уж у нас система, да и не только у нас, а во всем мире.

— Не может один человек уговорить городской совет принять тот или иной проект, — настаивал Мэтью.

— Не может, верно, — согласилась Тора. — Только ему и не придется никого особенно уговаривать. Он имеет доступ ко всей информации, знает всех участников конкурса, достоинства и недостатки проектов. Приемная комиссия, конечно, знакома с выдвигаемыми требованиями, и побеждает проект, наиболее им соответствующий. К примеру, если архитектор узнает, что комитет хотел бы получить здание попросторнее и повыше, он такое и предложит. Что тут непонятного? Архитектор, посвященный в тонкости, имеет явное преимущество. На этом фоне речистому политику пара пустяков доказать своим коллегам целесообразность принятия именно этого проекта. Кстати, на одном из сайтов я вычитала, что еще в колледже Балдвин два года подряд занимал первые места на конкурсных дебатах. Думаю, говорить он умеет, и весьма убедительно.

— К чему ты, собственно, клонишь? По крайней мере меня твой монолог не убеждает. Не вижу никакой связи ни с убийством Бирны, ни с гибелью Эйрикюра.

— Помнишь, мы видели в ежедневнике Бирны электронный адрес Балдвина?

— Помню. Уж не хочешь ли ты написать ему письмо? — удивился Мэтью.

— Нет, — ответила Тора, — у меня есть идея получше. — Она потянулась к телефону. — Я попрошу полицию покопаться в компьютере Бирны, поискать копии писем, направленных на электронный адрес Балдвина. Сейчас компьютер в их полном распоряжении, и я уверена — они уже наткнулись на эти копии.

Когда после долгого ожидания Торе наконец ответили, она, представившись, постаралась говорить как можно солиднее:

— Не могли бы вы соединить меня с Торольфуром Кьяртанссоном? Я звоню по поводу убийств в Снайфелльснесе. Мне необходимо передать ему важное сообщение, а лучше, если возможно, побеседовать с ним.

Дожидаясь переключения, она тихонько насвистывала под игравшую мелодию. Звучала та несколько минут, после чего послышался усталый голос Торольфура:

— Да, слушаю. Что случилось?

Тора лежала в кровати, обняв дочь. Из комнаты, где находились Гульфи и Сига, она унесла ее, крепко спавшую, к себе, не столько желая оставить потенциальных молодоженов одних, а скорее из страха, что у юной мамаши начнутся схватки и Солей перепугается. Мэтью безропотно переехал в свой номер. Тора мысленно поблагодарила его за понимание, поскольку ей и без него было над чем поломать голову. Ее заботил главным образом будущий день, она боялась, что Торольфур не заглотит наживку, и тогда в защите Йонаса придется полагаться только на свое красноречие. Столь жалкая перспектива пугала.

Множество мыслей теснилось в ее голове. «Если Бирну убил Магнус либо Балдвин, то кому выгодно избавиться от Эйрикюра? Он безвреден для обоих политиков. Мог ли чтец ауры быть сообщником Бирны? С какой целью к нему привязали лису и как понять надпись „РЕР“? Если, конечно, она что-то означает».

Однако больше всего ее мучила мысль о неизвестной Кристин. Пока Тора определенно знала одно — это дочка Гудни и на первый взгляд никакого отношения к событиям не имеет. Появились и другие мысли, совсем отвлеченные, но Тора к тому времени слишком устала, чтобы сосредоточиться, и вскоре они превратились в единую массу из угля и стен, лошадей и продажи собственности со скрытыми дефектами, зависших дел и сломанной ноги…

Проснулась она внезапно, от странного звука, напоминавшего детский плач. Еще в полусне, охваченная гнетущими ночными размышлениями, она вытянула руки из-под посапывающей дочери и приподнялась. Звук повторился. Тора встала с кровати и подошла к окну, но в полутьме ничего не разглядела. Издалека снова послышался плач, затем прекратился так же неожиданно, как и начался. Тора закрыла окно и плотно задернула шторы. Вдруг перед глазами ее возник жуткий образ, которым она дразнила Мэтью, — младенец в окровавленной распашонке скачет, отталкиваясь от земли одной рукой. Как ни странно, картина показалась ей не столь уж и абсурдной. Она торопливо забралась под одеяло и поклялась ни единой душе не рассказывать о страшном видении. Сквозь закрытое окно уже не долетали ни горький детский плач, ни жалобные стоны.