Враг императора

День 11

Виктор

В этот раз Приходящий не заставил себя долго ждать.

— Там не было досье Хадена Айскадера, — сказал Виктор, плюхаясь в чёрное кресло, состоящее из кубиков. Некоторые взвились в воздух, но их притянула к себе стена из облупленного кирпича, покрытая ржавыми трубами.

— Тем лучше для меня, — сказал Приходящий. — Император Луциан достаточно могущественный человек, но один человек не способен управлять страной из нескольких звёздных систем. У него есть советники, друзья, фавориты, каждый, так или иначе, влияет на судьбу империи.

— Ты можешь не вихлять?

— Разумеется, нет, — Приходящий фыркнул. — Никаких прямых подсказок, иначе будет неинтересно… но в данном случае сделаю исключение. Время поджимает. Твоя цель — Ливий Кастелано.

— Кто он?

— Кастелано — это фамилия его матери. Фамилия его отца — Сагредо.

— Родственник императора?

— Сводный брат, — объявил Приходящий. — Бастард, у старого императора их было двое, по крайней мере, те, о ком я знаю. Младший возглавляет Императорский Банк, а старший… скажем так, он очень хороший друг молодого императора, и Луциан часто принимает его советы, особенно касательно назначений. Ливий хорошо разбирается в людях.

— Мне нужно больше информации. Охрана, где цель бывает и какие у него привычки… или ты опять будешь играть в шарады? — Виктор вглядывался в скрытое тенью лицо Приходящего.

— Нет. Ливий — убеждённый христианин… была такая религия на старой Земле, которая использовала символику Мартиров до того, как стало известно, что это, собственно, погибшая цивилизация пришельцев. Ну знаешь, всякие кресты, нимбы над головой, концепция Троицы, двенадцать неких апостолов и казнённый за грехи Спаситель… не знаешь? Да ладно, в наше религиозное время не разбираться в религиях? Хотя да, Карин светское государство, в других местах с этим похуже… Ливий построил церковь некоего Святого Петра на окраине Сплендора… и нанял священника, кого-то ещё… там даже прихожане есть, — лица собеседника не видно по-прежнему, но Виктор не сомневался, что он ухмыляется. — И вот, для Ливия церковь — это святое место, и он всегда оставляет охрану снаружи. Действуй, Беда. Именно ему покойный магистр дал досье Айскадера… и именно Ливий скажет решающее слово… а ты скажешь своё.

Виктор тут же проснулся. Они уже поменяли место убежища до того, как по всей империи объявили чрезвычайное положение и ввели комендантский час. Этот подвал не такой уютный, как старое место под мостом, зато сухо и есть электричество. Медведь спал в углу, свернувшись калачиком, а Блоха сидел в стороне, очень бледный, о чём-то думая.

— Что-то случилось? — спросил Виктор.

— Нет, — ответил Натан. — Всё хорошо.

— Ну и славно, — Беда поднялся и потянулся. Рана заживала, но всё ещё болела. Зато палец больше не беспокоил. — Нас ждёт работа.

Блоха не улыбнулся.

— Это он тебе сказал?

— Да.

— Он не из тех, кто помогает людям. Он убивает твоими руками, а что в награду? Брошенная кость?

— Сегодняшняя кость — досье на Айскадера.

— Я бы хотел сказать: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Беда», но я вижу, что ты не знаешь, — Натан поёжился, будто замёрз, но по осунувшемуся лицу бежал пот. — Это же не вернёт Ника.

— Я знаю. Но ничего другого я делать не умею. Я обещал Вере, что буду следить за ним… и не сдержал слово… и даже не могу пожалеть об этом, но он был всем, что у меня осталось.

В голове крутилось какое-то сожаление и чувство, что забыто нечто очень важное… но это лишь обман, ложь, лишь игра разума, которая ищет альтернативу тоске и чувству скорби. Или, может быть, это чувство из-за того, что Виктор забыл, что такое сожаление?

— Но я думаю, что всё делаю правильно, — сказал Беда. — Они все приходят ко мне во снах, все, кого я прикончил. И Вера тоже. Будто их ненависть ко мне сохранилась даже после смерти. Но Ник не приходит… и если я сделаю всё правильно, может он… может, он так и не придёт? Потому что эти сны… они хуже, чем всё было в реальности…

— Ужасно, — Блоха потирал грудь. — Надеюсь, что я сам не буду к тебе приходить… Беда, у меня такая просьба… я кое-что обещал Айзеку. Если со мной что-то случится, обещай, что он не будет страдать.

— А что с тобой случится? — Виктор усмехнулся.

— Мы террористы, как и раньше, но в этот раз нас не прикрывает Корпорация. И мы дерёмся с империей. Конечно, что может пойти не так? — Натан усмехнулся, но совсем невесело. — Но, может, всё будет нормально… хоть бы Айзек пожил хотя бы ещё год.

— Когда всё закончится, уедем отсюда, куда угодно… хотя Карин самое приятное место для жизни из всех, что остались, в других ещё хуже. Посмотрим.

— Разбудить его?

Виктор задумался. Айзек спал, чуть посапывая, и будить его жалко.

— Нет, справимся сами. Подготовь-ка карту и… ты ещё не разучился подделывать гербовые бумаги?

— Нет, — Натан заулыбался. — Такое никогда не забывается.

— Отец Эрнесте Фернандес? — спросил Виктор стоящего у алтаря молодого человека.

— Нет, — парень с редкими зубами выглядел встревоженно. — Я его министрант, а что случилось?

— Я из магистратуры внутренних финансовых дел Его Императорского Величества Луциана Четвёртого, — объявил Беда торжественным голосом и показал юноше кожаный дипломат.

Парня это убедило.

— Я сейчас его позову, — и убежал куда-то внутрь.

Виктор огляделся. Церквушка совсем маленькая, но из камня, причём из природного, не из синтетических кирпичей, которые преследовали Виктора повсюду, даже во снах в Приходящим. В небольшом зале стояли скамейки, причём не выкрашенный под дерево пластик, а настоящее дерево. Сейчас тут никого нет. Беда посмотрел на нарисованного на витраже бородатого мужчину, чем-то недовольного. Наверное, из-за ран на ладонях. Другой бородатый был сделан из жёлтого металла и висел на кресте прямо над алтарём. Кажется, это один и тот же человек. Приходящий не просто так вспомнил Мартиров, в их руинах полно подобных изображений и статуй, до сих пор на чёрном рынке можно купить что-то, якобы принадлежащее исчезнувшей цивилизации. И Верховный Судья, если верить новостям, везёт с собой Темпоральный Крест Мартиров, правда, Виктор не знал, что это такое.

Но куда интереснее спаренные кабинки, закрытые глухими чёрными шторами. Тут уже не используется дерево, а специальный шершавый материал, который обеспечивают полную звукоизоляцию. Нельзя придумать лучшего места для того, чтобы рассказать кому-то самые сокровенные тайны.

— Вы меня искали? — от священника разило выпитым. В руках он держал чёрную книгу с нарисованным крестом и у Беды появилось ощущение, что внутри фляжка с выпивкой.

— Да.

Виктор принял торжественный вид и открыл дипломат. В нём лежал один листок бумаги с гербовой печатью в виде императорского дракона.

— Поздравляю с удачей! — Виктор пожал руку ничего не понимающему священнику. — Надеюсь, этот выигрыш позволит вам осуществить свои мечты.

Он сунул Отцу Фернандесу лист бумаги и тот пробежал по нему глазами.

— Но я не понимаю.

— Времена сейчас сложные, — сказал Беда. — Чрезвычайное положение, поэтому мы не смогли организовать для вас торжественное вручение выигрыша. Ещё сегодняшним указом установлено ограничение на выплаты наличных денег, так что можем вам передать чек, который вы сможете обналичить в Императорском Банке. Вас это устраивает или вы подождёте, когда смутные времена кончатся?

— Но что это за выигрыш? — священник вспотел от волнения. — Я никогда…

— Это главный приз в Единой Ежегодной Императорской лотерее, — объявил Виктор. — Мы очень удивились, когда вы не пришли за деньгами и нам стоило немалого труда выяснить, что это именно вы купили счастливый билет.

— Но я не покупал билет! — воскликнул священник.

Виктор нахмурил брови.

— Значит, вы не покупали билет, который выиграл главный приз размером в один миллион реалов?

— Один миллион? — хором произнесли священник и его помощник.

— Да, — Беда вырвал чек с круглой суммой из рук отца Фернандеса. — Как жаль, а то частное детективное агентство настаивало, что это именно вы купили выигрышный билет. Очень жаль, очень, теперь нам опять придётся тратить столько денег, чтобы найти…

— Постойте, — отец Эрнесте Фернандес начал тянуть чек на себя. — Я вспомнил, да… я вспомнил, что купил билет, но потом совсем позабыл…

— А вы можете показать тот билет? — спросил Беда и, насладившись растерянным видом святого отца, вернул ему листик. — Хотя… да кому нужна эта бюрократия? Выигрыш ваш, а я наконец-то могу отправиться домой. Поздравляю!

— Слава Богу, — священник прижал к себе поддельный чек, который Блоха старательно напечатал всего час назад. — Я поеду на море. Сегодня же!

— Святой отец, а как же служба? — возмутился молодой помощник.

— Ну нахер! — священник потряс листком и скрылся за алтарём.

— Отец! — помощник устремился за ним. — Постойте, ваше прихожане…

— В жопу их! Я наконец-то богат! Пусть целуют меня в задницу, но чтобы я вёл хоть одну службу? Нахер!

— Святой отец, не поддавайтесь искушению!

Священник выскочил, одетый не в рясу, а в жёлтую пляжную рубашку и шорты. В руке он тащил чемодан, покрытый наклейками.

— Наконец-то сбылась моя мечта, — объявил он. — Сначала в банк, потом на море и познакомлюсь там с сисястой красоткой.

Помощник безуспешно пытался остановить обрадованного священника, а Беда зажёг свечи. Маскировочный костюм уже принял вид рясы священника. Скоро сюда прибудет главный прихожанин… который оставит охрану снаружи.

— Простите меня святой отец, ибо я согрешил, — сказал вошедший в кабинку мужчина. Лицо едва видно через декоративную решётку в разделяющей кабинки стене.

— Слушаю тебя, сын мой, — ответил Виктор, не совсем понимая, что надо говорить в таких случаях.

Мужчина молчал, собираясь с духом. Всё же можно увидеть черты лица. Он сильно похож на императора Луциана, только старше. Он вошёл в церковь один, а мутахавиры из его охраны дежурили снаружи.

— Я убоялся демона и уступил ему, — сказал Ливий Кастелано. — Демон пришёл в мои сны, демон, который называет себя Богом. Но он не Бог. Да и демоном его назвать тяжело. Он человек, но слишком могущественный.

— О чём это ты?

— Разве вы не знаете? — спросил Ливий. — Он приходит и к вам каждую ночь. Он предлагает сокровище, а взамен требует уступок. Вы убиваете для него, а я… я тоже должен был. Тогда во мне было больше решимости, и я отказался, ожидая, когда он придёт отомстить. Недавно он пришёл с другой просьбой, которую я выполнил. Но демон злопамятный и не забудет тот отказ. И вот, теперь пришли и вы, Виктор.

— Вы меня знаете? — спросил Беда.

— Нет, но иногда мне кажется, будто мы уже сидели так, в этом самом месте, и только тонкая стенка разделяла нас. Будто это случалось множество раз, миллионы, может быть даже миллиарды. Вам так не кажется, нет? Значит, это я сумасшедший… В молодости, когда мне был лет, как вашему сыну, я связался с Корпорацией и согласился на сделку… Но нарушил её условия в тот момент, когда Балябин исчез, а Корпорация была уничтожена. Я не ожидал, что Балябин придёт ко мне во сне, требуя организовать дворцовый переворот и самому стать императором. Тогда я отказался и Балябин не стал настаивать… Я стал советником Луциана… и вот, вчера, когда погиб магистр Айво, я получил ещё одну просьбу…

— И в чём она?

— Неважно, дело уже сделано. Вы же это ищете? — Ливий показал через решётку стопку бумаг. — Досье некоего Хадена Айскадера. Айво просил, чтобы я рекомендовал его протеже для вакантной должности руководителя тайной полиции. А Балябин рекомендовал кое-кого другого… Но это уже неважно, буквально пару часов назад новый начальник дигеринов вступил в должность. Хороший взлёт карьеры для императорского обсерватора.

— Дай мне бумаги и тогда…

— Вы всё равно меня убьёте… ведь я назван вашей целью, и вы не сможете оставить меня в живых. Странно, вот я вижу вас впервые в жизни, но мне кажется, будто я знаю о вас всё. Странно, — Ливий говорил так тихо, что приходилось вслушиваться. — У Балябина на вас ещё остались планы, ведь его главный враг ещё жив. А это лишь промежуточный этап, — брат императора показал на бумаги. — Но запомните, что когда вы пойдёте этим путём… вы потеряете всё, что у вас есть.

— Я уже потерял всё.

— Вы так думаете, Виктор. Но поймёте, что неправы. Вам есть что терять. Но это неважно, вы и я лишь фигуры в игре, которую не понимаем. Эта игра давным-давно надоела тому, кто в неё играет. И он ищет способ её прекратить. А теперь, — Ливий закрыл глаза. — Отпустите мне грехи, святой отец.

— Что тебя снится, Ливий Кастелано?

— Последний день моей жизни.

Беда ударом руки проломил решётку, подтянул Ливия к себе и сломал ему шею одним уверенным движением, а потом забрал толстое досье. Хаден Айскадер, новый начальник императорской тайной полиции. Все его привычки, пристрастия, любимые места, адреса, контакты. Досье такое же подробное, как если бы его готовил Блоха.

— Ты труп, Хаден Айскадер, — сказал Виктор.

— Странный тип, — сказал Блоха, когда Виктор вернулся. — Послушал его через передатчик. Он будто знал о тебе заранее.

— Неважно, — Беда продолжал листать досье. — Он мёртв, а я жив. А завтра…

— Завтра пойдём на дело, — Медведь, который только что проснулся, пил кофе из металлической кружки, постоянно обжигаясь.

— Да. Остался только Айскадер и стрелок. Потом заляжем на дно и убираемся отсюда, все четверо.

— Кто четвёртый?

— Наш старый знакомый, про которого я совсем забыл, — Беда улыбнулся. — Пора его забрать, пока не поздно.

— Ну, я бы тебе высказал за это, — Айзек отставил кружку в сторону. — Но, по крайней мере, у кота всегда была еда, а я приходил к нему не каждый день.

Странно, ведь Виктор приходил кормить кота только однажды. Но наверняка Медведь напутал. Кому надо кормить кота в опечатанной квартире?

— Надо было его тебе раньше забрать.

— Куда, в подобные места? — Беда показал вокруг. — Ник же говорил, что он домашний. Заболел бы ещё. Давай съездим.

— Ага.

За эти десять дней дом совсем не поменялся. Вечные бабки, сидящие во дворе, портреты Балябина с припиской «Враг Императора», ржавые машины на газоне. Виктор шёл, не тревожась, зная, что для него это будет обычным визитом в какую-то квартиру, не в дом погибшего сына. Но едва они поднялись на лифте, как проснулась тревога. Дверь, покрытая надписями «Убийца» и подобными, была открыта, а снаружи стояли вещи.

— Какого хрена? — вскричал Медведь и бросился первым. — Что происходит?

Два работника в грязной униформе, выносившие полуразобранную-полусломанную кровать Ника, обернулись и один от неожиданности разжал руки. Айзек, принявший вид дигерина, подскочил к ним.

— Какого хрена вы всё это вытаскиваете?

Работники переглянулись и молчали. Из квартиры вышел кахин-патрульный, толстый мужчина, жевавший пончик.

— А, это вы, — сказал он, словно ожидал их. — Мне было велено начинать без нас. Вот, кстати, опись.

Виктор подобрал планшет с прикреплённым к нему листом бумаги. Опись имущества и ордер… имущество террориста подлежит уничтожению, а квартира передаётся в имперскую собственность. Когда погиб Ник, пришёл Сова и передал расследование в руки мутахавиров. Но срок закончился, и дело вернулось дигеринам. И вот итог.

— Где кот? — спросил Беда.

Кахин удивлённо посмотрел в ответ.

— Не было никакого кота, — он повернулся к рабочим. — Видели кота?

Те замотали головами.

— Не было никакого кота, — повторил кахин. — Чашку и лоток видел, кота не видел. Сбежал, наверное.

— Да вы его выпустили, когда открыли дверь! — рявкнул Медведь. — Надо найти, пока… пока… надо найти его. Наверное, на улицу выбежал.

— Да, — согласился Беда. — Бежим.

— Постой, — Айзек вбежал в квартиру и скоро вернулся с пультом в руке. — У Марка маячок в ошейнике, быстро найдём.

Он щёлкнул кнопкой.

— Тут его нет… бежим на улицу.

— Эй, а вы… — кахин хотел возмутиться, но махнул рукой. — А, ваше дело. Не забудьте потом подняться, протокол подписать.

— Беда, ты кретин, — зашипел Медведь, когда они оказались в лифте вдвоём. — Какого хрена ты его оставил здесь? Он же домашний, он же там погибнет.

— А что ты сам его не забрал?

— Мне нельзя спать рядом с животными, — Айзек забарабанил пальцами по стенке лифта. — Ник мне этого не простил бы. Я же обещал присматривать.

Как и сам Виктор. Последняя просьба сына, который стал давно забытым чужим человеком. Сейчас даже кот казался более важным существом, ведь этот кот — единственное, что у него осталось. Но это ничего не меняло. Надо сдержать слово. Беда не отрывал взгляд от пульта. Лампочка должна мигать, когда Марк Тулий будет поблизости.

— Бежим! — Айзек выскочил первым, держа пульт перед собой. — Быстрее!

Виктор побежал, стараясь не обращать внимания на боль в коленях.

— Виктор, там! — Медведь показал рукой. — Где мусорные контейнеры.

Он пробежал мимо предупреждающей вывески с перечёркнутым крылатым зверем и надписью: «Осторожно, вененаты! Ночью не ходить!».

— Хоть бы он был жив, — Айзек чуть не скулил. — Где-то там! Он за контейнером.

— Отойди, — Беда нагнулся. — Марк! Марк, иди сюда!

Где-то внизу промелькнула тень.

— Он там! — Виктор обрадовался. — Марк, давай сюда. Кис-кис…

— Тю-ка-тю? — раздался вопрос. Вененат выглянул наружу и открыл заспанные глаза.

— Сучий вененат, — Беда свернул твари башку до того, как она распушилась. — Айзек, смотри внимательнее, может быть…

Медведь закрыл глаза и взмахнул рукой. Тяжёлый контейнер с мусором отлетел на несколько метров в сторону. Пульт громко пищал.

— О нет, — сказал Виктор.

Рядом с мёртвым вененатом лежал красный ремень с пищащим радиомаячком. На ремне помимо сделанной каллиграфическим почерком надписи «Марк Тулий» видны капли крови и следы мелких игольчатых зубов. В застёжке остались несколько чёрных волосков кошачьей шёрстки. На земле пролита кровь, которая уже почти впиталась в грязный песок.

— Он мёртв? — спросил Айзек. — Я же обещал присматривать…

Беда бросил ошейник в мусор. Вот и всё. Мёртвый кот, который ему больше неинтересен. Никакой скорби, кроме тоски от чего-то забытого и угрызений совести от нарушенного обещания. Теперь у него действительно не осталось ничего. Но сил подняться и уйти не было, будто что-то держало его в этом месте.

Виктор сжал кулаки. Он же обещал единственному дорогому человеку сохранить важное для него существо. Но вместо этого сеял смерть и хаос, выплясывая под дудку безумца. Что он надеялся этим достичь? Мёртвым безразлично, мстят за них или нет. Мёртвые не могут ненавидеть или прощать. Им плевать. Всё это остаётся живым.

— Идём отсюда, — прошипел Медведь. — Ты сраный убийца! Да тебе даже плевать, что ты нарушил слово. Ты…

Он ничего не сказал и пошёл в сторону. Виктор попёрся следом. Да, плевать. Не плевать только на то, что назначена цель, потому что он и есть убийца, неспособный ни на что другое, даже на простое сожаление. Он ничто не может чувствовать. Кроме боли.

Айзек

— Всё прошло плохо? — сказал Натан и тяжело вздохнул.

— Он мёртв, — Айзек сел в угол и обхватил голову руками. — Я же обещал Нику, но… как же так… это же ты… Это же ты мог его забрать и спасти! — выкрикнул он Виктору.

Беда, словно и не слышал, прошёл дальше, за стену, где у них был туалет, и закрылся. А может и слышал, но ему просто плевать.

— Сраный убийца, — прошептал Айзек. — И мы тоже… как же так, Натан? Почему всё это?

— Я не знаю, — Натан сел рядом и тяжело вздохнул. — Так уж получилось.

— Ну он же мог его спасти! Я-то не мог забрать Марка Тулия домой, он бы умер, если бы мне приснился плохой сон. Кошки всегда умирали, в лаборатории. А Беда мог, но вместо этого… просто убивал всех, кто подвернётся под руку…

Натан молчал долго.

— Он делал то, что умеет, как и я. Он оперативник, а я аналитик. Мы друг друга стоим.

— Не говори так, — возразил Айзек. — Ты не такой. Зачем ты вообще с ним связался?

— Если бы я знал, — Натан попробовал улыбнуться. — Никогда не мог объяснить свои поступки. Без проблем могу понять, что хочет и собирается делать другой человек, но никогда не могу объяснить, что хочу я. Знаешь, всех, кого убил Беда… ведь все они погибли по моей вине. Я сам вёл его к цели, давал подсказки. Если погибал посторонний, то это потому, что я не нашёл обходной путь или как этого избежать. Я убил их всех так же верно, как если бы сам спустил курок.

— Нет, неправда. Да, в конце концов, тебе же не плевать.

— Как и ему, — Натан потёр грудь. — Но мы проявляем это по-разному. Он…

— Ты знаешь, что он натворил? — Айзек поднялся. — Когда я был маленьким, я лежал в центре, где меня лечили от мартирской оспы. И он пришёл туда, убил доктора, а потом нас забрали в Корпорацию! Знаешь, что со мной там делали? Они превратили меня в оружие. Я должен был появиться в людном месте и высвободить свои силы, чтобы все вокруг умерли. Ходячая бомба. И это из-за него я такой. Это он виноват. Это ты спланировал ту операцию? Скажи, что нет.

— Нет, — Натан помотал головой. — Я пришёл уже позже, когда у Беды был свой отряд, а он сам… он сам уже сомневался. Он ведь тоже оружие, как и ты, оружие, у которого нет своей воли.

— Не придумывай. Он убил столько…

— Сколько кинетиков погибло в его отряде?

— Сова спрашивал меня так же, — Айзек усмехнулся. — Не одного, я был первым и последним.

— Потому что он берёг тебя, иначе ты умер бы раньше. Он учил тебя тому, что умеет сам, но не для того, чтобы ты убивал, а чтобы ты использовал своим способности по минимуму. Поэтому ты прожил так долго.

— Это потому что ты сказал, что мы якобы братья. Я тогда поверил, — Айзек рассмеялся. — И до сих пор не знаю, зачем ты это сделал.

— Я сам не знаю, я тебе уже говорил. Беда мне не поверил, но я… думал, что смогу сделать хоть что-то хорошее. И, может быть, Виктор тоже. Он же о тебе заботился, всё-таки. И с Ником познакомил.

— Это неважно. Ник был достоин лучшего отца. И знай, никогда не прощу Виктора. Никогда.

— Раньше ты обещал его убить, — сказал Натан с ехидной улыбкой.

— Было дело, но зачем…

— И помогаешь ему отомстить.

— Это из-за Ника.

— Может быть, — брат пожал плечами. — Но такие убийцы, как я и Беда, знают одну вещь — мёртвым плевать. Месть — это дело живых. А живые должны держаться друг друга. В конце концов, у тебя есть только я и он. Если меня не станет, то вы останетесь вдвоём.

— Глупости, — Айзек отмахнулся. — Я хочу в туалет, что он так долго?

Он поднялся и подошёл к двери.

— Выходи уже, Беда.

Ответа нет. Только стук по чему-то твёрдому, едва слышный.

— Ты что там делаешь?

Айзек подождал, услышал ещё один странный звук. Медведь закрыл глаза и представил себе замок двери. Там несложно, простая задвижка.

Дверь открылась.

— Беда, чтобы ты не делал, я…

Айзек осёкся. Виктор стоял у дальней стены, упёршись в неё лбом, а и бил по ней кулаками. Костяшки уже содраны в кровь.

— Виктор, ты что?

Беда посмотрел на него тяжёлым взглядом, будто не узнавая. Потом развернулся и опять со всей силы ударил в стену кулаком.

— Их нет, никого, — ещё один удар. — Нет Ника, — удар. — Нет Веры. Даже кота нет. Их всех нет из-за меня, а я… а мне плевать. Я даже ничего не чувствую… кроме боли… У меня нет ничего, кроме неё. Только во сне я могу сожалеть, но сон — это не жизнь, ведь когда ты проснёшься, всё исчезает. Да и жизнь ушла ненамного дальше, ведь после смерти нет ничего. Всё бессмысленно, — он посмотрел на окровавленную руку. — Только боль реальна. Это единственное, что у меня осталось. И это мне потерять не жалко.

Он замолчал и вздохнул. Выглядит как другой человек, не тот, кто тогда без всякой жалости убил доктора Михельсона и обрёк тысячи на смерть. Тот, кто много раз устраивал резню, в которой страдали невиновные, а сейчас идёт путём мести, усиливая хаос в империи. Слепое оружие, как и сам Айзек.

— Давай хоть перевяжу руку, — предложил он, но Беда вышел. На стене остались кровавые следы.