Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая

Глава пятая

Тайный посланник Псамметиха I, Монуэмхет, выдававший себя за обычного купца, возвращался из Вавилона в Египет окольными путями. В этом ему помогали союзные арабы, кочевавшие на севере Аравийского полуострова. Почти месяц Монуэмхет и его люди ехали на верблюдах по раскалённой пустыне, и им только изредка на пути встречались небольшие оазисы. Не раз они попадали под пыльные бури. А однажды буря оказалась настолько сильной, что их караван и вовсе едва не погиб.

Арабы с незапамятных времён враждебно относились к империи, и поэтому они помогали всем её врагам. Так что и Псамметих, и его тайный посланник, вполне могли им доверять. Особенно близким союзником здесь являлся шейх племени Ариби. Ассирийцы неоднократно пытались купить его дружбу, но ни на какое сближение с ними он не шёл. Он постоянно тревожил пограничные провинции империи, нападал на порубежные укрепления и посты, беспощадно сжигал их, и ассирийцы даже были вынуждены назначить за его голову вознаграждение в пять талантов золота. Но до сих пор им так и не удалось его захватить. Он казался как ветер неуловим.

Уже к концу лета Монуэмхет наконец-то добрался до Синая, ну а оттуда было рукой подать до Египта.

Псамметиха и его приближённых не оказалось в Мемфисе, и Монуэмхету пришлось добираться до Фив, где в тот момент находился фараон. А случилось на родине Монуэмхета вот что…

Псамметих вынужден был спешно покинуть столицу. Не мешкая, он отправился в Верхний Египет, потому что ему сообщили, что южные границы его державы в очередной раз осмелились пересечь нубийцы.

***

Преемник Танутамона, новый царь Куша, Атланерс, никак не мог смириться с тем, что Египет стал независимым, и попытался вновь его подчинить. Для этого он отправил двадцатитысячную армию, которую разделил на два отряда. Первый из них продвигался по левому берегу Нила, а второй – по правому.

Первое столкновение произошло под Сиеной (нынешний Асуан), у первых Нильских порогов. Нубийцы захватили остров Элефантину и разграбили находившиеся на этом острове селения, но не тронули храмы, а затем они осадили Сиену, однако с ходу взять её не смогли, так как это была сильно укреплённая крепость. Тогда они, оставив у неё часть своих сил, двинулись дальше вниз по реке, и Псамметих выступил им навстречу.

Сражение произошло под Нехемом, на левом берегу Нила. Нубийцев было меньше, да они были и хуже вооружены, и поэтому они оказались разгромлены и отброшены к южной границе Египта. Псамметих даже велел одному из своих полководцев, ливийцу Софаксу, c корпусом в пятнадцать тысяч воинов и усиленному отрядом греческих наёмников, вторгнуться в Нубию и захватить её северную столицу – Напату. К тому времени столицей Куша стала Мероэ, расположенная гораздо южнее, а Напата, находившаяся у четвёртых Нильских порогов, превратилась в религиозный центр, где находился знаменитый храм бога Амона, верховного бога египтян. И вообще египтяне считали, что их бог солнца Амон-Ра обитал на священной скале Джеби-Баркал, у подножия которой и находилась Напата. Поэтому Псамметих велел Софаксу не разрушать её и тем более не трогать знаменитый храм, находившийся на священной скале.

Софакс выполнил приказ и захватил Напату, но удержаться в ней не сумел и вскоре отступил на север. Однако после этого похода угроза Египту со стороны Куша окончательно миновала.

После этого цари Куша навсегда оставили попытки подчинить себе соседнюю страну.

***

Псамметих I принял Монуэмхета в своей фиванской резиденции. Она находилась на берегу искусственного озера, и окружена была к тому же роскошным и очень обширным парком. Неподалеку располагался и один из самых важных египетских храмов- Карнакский. Многочисленные жрецы этого храма составляли целую корпорацию и рьяно поддерживали новую правящую династию Египта.

Монуэмхет давно служил семье Псамметиха, он стал доверенным человеком ещё у отца нынешнего фараона, Нехо I, когда тот был всего лишь номархом в Саисе.

В низком поклоне Монуэмхет приветствовал новоиспечённого фараона.

– Ну, как там поживает мой брат, царь Вавилонии? – спросил своего тайного посланника Псамметих I. – Ты смог встретиться с ним?

– Да, государь. Царь Вавилонии меня пожелал принять! Как ты и предполагал, ему очень не нравится его нынешнее положение, его зависимость от Ниневии! Она его явно тяготит! И он вообще-то был бы рад восстать и бросить вызов Ашшурбанапалу, но до сих пор ещё колеблется. Однако хорошо, что рядом с ним находится такой человек, как визирь, который является его близким родственником. Он отец его старшей жены. Как я заметил, царь Вавилонии подвержен влиянию этого человека. Причём тот влияет на него очень сильно. Кстати, этот Набу-ката-цабат присутствовал при нашем разговоре. И я смог с ним и после аудиенции с царём ещё раз встретиться…Уже без посторонних глаз…

Псамметих I , основатель новой XXVI династии египетских фараонов, восседал на высоком троне, инкрустированном слоновой костью, и на котором ещё принимал иноземных послов и своих подданных знаменитый Рамзес II , правивший пять веков до этого. Псамметих I был среднего роста, худощав и с необычно светлой кожей и рыжеватой копной курчавых волос. Впрочем, многим ливийцам это было свойственно. Они больше походили не на египтян, а на тех же греков. Египтяне именно так изображали на своих картинах этот народ, в отличии от себя (все египтяне были смуглые и черноволосые).

– Ну и что ты узнал о нём? Что за человек этот визирь? – переспросил Псамметих I .

– Государь, я с ним быстро нашёл общий язык, – ответил Монуэмхет. – И я думаю, он нам будет весьма полезен. Но замечу… этот визирь, правая рука царя Вавилонии, сам себе на уме. Даже я так скажу: он очень непростой человек! Впрочем, он с радостью принял наши подарки. Да, до золота этот вавилонянин очень охоч! И он заверил меня, что Вавилония обязательно нас поддержит. И Шамаш-шум-укин бросит вызов Великому царю.

– Когда?

– Подготовка к восстанию там уже началась. И она идёт полным ходом. Что не отнять, так это то, что Набу-ката-цабат- достаточно умён и вполне деятелен. И ещё… Есть всё же одно «но». Он коварен! И от этого никуда не деться… А также о-о-он… хитёр. Хитёр и изворотлив. И скажу прямо: это сущая бестия! Сейчас в Вавилоне, по-видимому, он всё и решает. И всеми значимыми фигурами вертит. В том числе и зятем. Так что, я думаю, вавилоняне от нашего плана не отступят и тоже бросят вызов Ашшурбанапалу. На их стороне также готовы выступить несколько арамейских и халдейских княжеств, такие, к примеру, как Бит-Синмагур и Пуккуду, а также к ним присоединиться должно и Приморье.

– Да-а-аже… даже ассирийская область Приморье?! А наместником там сейчас кто? – новый уточняющий вопрос задал Монуэмхету Псамметих I .

– Там наместником назначен халдей. Один из местных. Князь Набуэль,– ответил тайный посланник.

– Кто-о-о?! Я не ослышался? Ты сказал, Монуэмхет, халдей Набуэль?! Что, Красавчик? – Псамметих привстал с трона, настолько эта новость его поразила.

– Его в общем-то недавно назначили губернатором в эту область, – продолжил своё пояснение Монуэмхет. – Года полтора назад. И я так думаю, здесь не обошлось без влияния царицы-матери. Это она расстаралась. Я встречался и с Набуэлем. Только для этого мне пришлось сделать крюк и побывать в Дур-Халдайе, столице Приморья. Князь присоединился к заговорщикам. Меня он в этом заверил.

Как я уже ранее упоминал, несколько лет назад Псамметиху пришлось скрываться в Ассирии от нубийцев, когда Египет временно находился в руках Танутамона, предшественника нынешнего царя Куша, и при Ниневийском дворе так сложилось, что он больше всего сдружился с Ашшурбанапалои и с тогда ещё совсем юным и только-только перебравшемся в Ниневию Набуэлем.

Они с князем постоянно кутили и вообще очень весело проводили время, и тогда их окружали такие же, как и они, разбитные друзья, у них была целая кампания, а ещё вокруг них постоянно вились доступные красотки, отдававшиеся им по первому желанию. И вино у них лилось рекой.

Бывало нередко и так, что за ночь они сходились с пятью-шестью девицами и не могли запомнить даже имён своих случайных подружек. «Вот же было чудесное и весёлое времечко! Как же они тогда были молоды и как же беззаботно веселились!» Князь-красавчик тогда уже успел приобрести славу первого сердцееда. Он получил её из-за своей привлекательной внешности и умения отменно петь! Его ещё прозвали «князем с золотым голосом». За ним стаями постоянно увивались женщины! Причём сохли по нему не только молодки, но и знатные замужние матроны, для которых приключение с ним становилось смертельно опасным, так, как если бы неверную жену муж застукал бы за изменой, то по суровым ассирийским законам он мог её безнаказано убить на месте. Однако многих матрон и угроза позора и последующей возможной казни не останавливала! Эти женщины теряли голову от одного его взгляда и шли на серьёзный риск. А ещё до Красавчика снизошла даже сама царица-мать, знаменитая Накия-старшая, и он некоторое время являлся чуть ли не официальным её любовником. И потом, когда царица-мать отпустила его от себя, она помогала ему во всём. И именно благодаря ей он начал делать карьеру и в совсем молодом возрасте стал наместником целой области. А это по тому времени было делом удивительным.

– Мда-а-а…Ну и как там поживает Красавчик… то есть князь Набуэль? – переспросил своего тайного посланника фараон.

– По-прежнему так же, как и раньше… Он общителен и любит петь. Впрочем, нет, он стал степеннее. Но так до сих пор не женился и не имеет потомства…

– И что, став наместником, он при этом даже не завёл себе гарем?

– Кажется, нет, гарем у него всё же уже есть. Но он им особо не интересуется. В его гареме всего-то три девицы… К тому же, эти девицы им позабыты и от безделья скучают! Я и об этом узнавал.

– Стра-а-анно. Стра-а-ан-н-но…А он объяснил почему так себя ведёт? Раньше он не был таким…Я хорошо его знаю.

– Он постарался уйти от ответа.

– Ну, хорошо… А он что-то передавал мне?

– Вот это, государь! – и Монуэмхет с поклоном преподнёс Псамметиху несколько папирусных свитков.

Фараон развернул один из них.

В свитке на арамейском были написаны стихи. Псамметих выучил арамейское письмо, ещё находясь в эмиграции в Ниневии, и поэтому без труда прочитал несколько строчек. Это были стихи Аматтеи, возлюбленной Красавчика. Но Псамметих так и не понял смысл этого подарка.

– А на словах князь ничего не передавал? – переспросил фараон.

– Он кое-что сказал. Он сказал, что до сих пор помнит и ценит те дружеские узы, которые вас связывают. А это стихи той женщины, из-за которой он позабыл всех остальных красавиц. Той единственной, которую он теперь любит!

– Мда-а-а уж, – вновь покачал головой фараон, – а Красавчик действительно изменился! Я его не узнаю! Ну, ла-а-адно, продолжай, Монуэмхет!

– Хочу ещё сказать про Элам, государь, – продолжил тайный посланец. – И его не стоит нам сбрасывать со счетов. Элам тоже готов присоединиться к восстанию.

– Что-о? И даже Элам?! – удивился словам Монуэмхета Псамметих.

– Да, да! И даже Элам.

– А ну ка, ну ка… тут объясни мне всё поподробнее… Элам готов к выступлению?! И это несмотря на то, что ещё совсем недавно его в пух и прах разгромили? – удивился Псамметих.

Монуэмхет счёл необходимым пояснить:

– Как это не покажется удивительным, господин, но Элам отчасти уже восстановился. И жаждет отомстить за свой недавний разгром. А ещё, по моим сведениям, к восставшим могут примкнуть и мидийцы.

Псамметих ещё больше удивился и, не сдержавшись, покачал вновь головой:

– Ну на-адо же! А что, мидийцы тоже оправились от скифского погрома?

– Ну тут я твёрдо не утверждаю, – замялся Монуэмхет. – Во всяком случае я могу сказать так: на Востоке всё клокочет и кипит. Там подготавливается грандиозное возмущение против империи. Вскоре заполыхает там всё! Всю Азию охватит пожар! И под ногами ассирийцев загорится земля!

– А что? Это хорошо, это очень даже хорошо! – произнёс Псамметих и на его лице заиграла торжествующая улыбка.

Новости от Монуэмхета были очень обнадёживающими. Псамметих ими был очень доволен.

***

Псамметих уже позабыл, что когда-то именно ассирийцы помогли ему освободиться от захватчиков-нубийцев, хотя затем на какое-то время ассирийцы и установили свою власть в долине Нила, даже нещадно разграбили Фивы и вывезли в империю одного золота на две с половиной тысячи талантов! Но это уже не злободневно, это ушло в прошлое и им основательно позабыто!

Теперь Псамметих I чувствовал себя достаточно уверенно и мог не сильно опасаться Великого царя, так как у того и без Египта хватало врагов. Они уже обступали империю со всех сторон! А Ашшурбанапал иногда казалось, что этого как будто и не замечал. Или, вернее, ещё не до конца осознавал всю серьёзность назревавших для его державы угроз.

«Но это были проблемы нынешнего Великого царя. Всё когда-то подходит к концу. Так это теперь происходит и с Ассирией. Не вечно же ей над всей ойкуменой властвовать.От её владычества уже почти все устали…»

Примерно в таком ключе думал Псамметих. Хитрый и изворотливый новый хозяин Египта, ещё вчера называвший себя другом Ашшурбанапала. К такому развитию событий он готовился и был этому только рад.

***

По возвращении Псамметиха I в Мемфис к фараону прибыли посланцы сразу от двух финикийских царей – от престарелого Баала I, правившего в Тире, и от Якинли, сидевшего на троне в Арваде. Оба царя буквально изнывали от ассирийского ярма и надумали прощупать почву насчёт заключения договора о помощи со стороны Египта в случае, если они решатся на новое восстание. Несколько лет назад они уже поднимали его, и это им обошлось боком, но у финансистов и крупных купцов из обоих городов не было больше сил терпеть те колоссальные поборы, которые на них накладывали ассирийцы.

Псамметих первым принял посланца от Баала.

– Государь, – обратился к первому фараону из XXVI династии финикиец, – если ты осмелишься перейти Синай и вторгнешься в пределы империи, то Тир сразу же встанет на твою сторону! И нас поддержат другие финикийские города! Мы тебя ждём как избавителя от ассирийского владычества. Сказать по правде, у нас уже нет мочи терпеть ассирийцев!

Примерно в том же духе высказался и посланец от царя Арвада.

А ещё через два дня в Мемфис прибыл посланец от лидийского царя Гига. Он сообщил, что верховный вождь киммерийцев Лигдамис принял посольство от Великого царя и пообещал ассирийцам, что начнёт боевые действия против Лидийского царства. Старший сын Лигдамиса, Сандашактра, во главе пятнадцати тысяч киммерийских конников уже вторгся в северо-восточные владения Лидии.

– Ну, что ты на это скажешь? – обратился к вызванному во дворец Монуэмхету Псамметих.

– Я не думаю, что Ашшурбанапал знает обо всех наших замыслах. Он просто реагирует на открытую враждебность Гига, – высказал свою точку зрения Монуэмхет.

– Однако после этого, – заключил Псамметих, – Гиг не сможет полноценно выступить против ассирийцев, ведь ему придётся отбиваться от кочевников…

– Да, по всей видимости, это так, – вынужденно согласился Монуэмхет. – У Гига всё внимание будет уже сосредоточено на «чёрноколпачниках». Они же теперь его не оставят в покое.

***

После Тулизского разгрома Элам переживал не лучшие времена. Это было уже не то прежнее обширное царство с населением в семь-восемь миллионов человек и которое иногда могло бросать вызов Ассирии.

Самый решительный разгром эламской армии при крепости Тулиз привёл к пленению Теумана и двух его сыновей, и в тот же день они прямо на поле битвы, перед шатром Великого царя, были как овцы зарезаны, и их засолённые головы в качестве главных трофеев Ашшурбанапал увёз в Ниневию. Хотя мало кто в Эламе печалился из-за подобной участи Теумана, так как его ненавидели за то, что он был не просто эпилептиком, а ещё и самодуром, а также оказался необыкновенно жестоким правителем, который не пожалел и убил даже собственную мать.

После этого Ашшурбанапал разделил Элам на несколько уделов и отдал их сыновьям Уртаки, того самого, который правил до Теумана и любовницей которого одно время являлась царица-мать Шильках.

Сыновья Уртаки, спасаясь от злобного дяди, несколько лет прожили при ассирийском дворе, так что Ашшурбанапал им доверял. Старшему сыну Уртаки досталась Мадакта, среднему, Аттахамити, столичные Сузы, а самый младший Тамарити получил область Хидалу по реке Улай. А ещё от власти Элама окончательно освободились персы, осевшие в Аншане и к востоку от него, и горцы-луллубеи, обитавшие на северо-западе, и последними этого же добились и касситы.

Самый старший из сыновей Уртаки, Хумбан-никаш, хотя и любил Мадакту за её очень живописные окрестности и здоровый климат, но всё равно был недоволен тем, что Сузы достались не ему, а его среднему брату. Однако в открытую выражать это недовольство он, конечно же, пока что опасался. Ещё была свежа в памяти расправа ассирийцев над Теуманом и по-прежнему в парке Северного дворца висела его голова в качестве напоминания.

Впрочем, один из сыновей Теумана, Ундаси, с которым Хумбан-никаш дружил и который по счастливой случайности избежал смерти, так как не участвовал в битве при Тулизе, нашёл убежище в Мадакте, и никто не собирался выдавать его ассирийцам. Ундаси принёс присягу на верность своему новому покровителю, и теперь Хумбан-никаш сделал его генералом и выделил ему несколько тысяч воинов.

Ундаси, после расправы Великого царя над его отцом и двумя братьями, превратился в самого ярого ненавистника Ашшурбанапала, а его покровитель так или иначе, но прислушивался к нему, и постепенно настроение Ундаси стало передаваться и Хумбан-никашу.

Окончательно антиассирийскую позицию Хумбан-никаш занял после того, как в Мадакту для переговоров прибыли доверенные люди от Вавилонского царя. Они сообщили старшему сыну Уртаки, что вскоре по всей Месопотамии разгорится восстание против ассирийцев, и предложили ему примкнуть к спешно создававшейся антиимперской коалиции.