Врата жизни

Глава 7.

Когда Марк Рассел за месяц до Главных Каникул привел к нам ребят, я с трудом охранила спокойствие. Мне показалось, что он вновь такой же, как раньше… Когда я взглянула в его голубые глаза, он немного смутился, потом, покраснев, отвел взгляд. Я вдруг поняла, что он тоже в смятении от нашей встречи. Он ждал ее так же, как я. И боялся ее.

Мы старались вести себя ровно и сдержанно, так как наставник обязан служить образцом для детей, обучаемых в группах. Какие бы страсти ни бушевали у нас в груди, мы должны помнить, что личные чувства не могут мешать делу! Но нам было непросто заставить себя думать только о наших ребятах. Мы оба, едва выдавалась минута, украдкой, как будто два школьника, жадно следили, что делает каждый из нас. И мгновенно отводили глаза, словно бы опасаясь сделать наш первый шаг к примирению.

В конце концов эта игра начала раздражать.

Я еще не забыла, что стало причиной разрыва. Когда первый всплеск чувств утих, я внимательно стала следить за ребятами Марка. Показ успокоил. У трех из пяти ребят был неплохой “дар”. Достаточно сильно проявленный…

У одного, синеглазого мальчика с пепельным ежиком жестких волос и упрямо сомкнутым ртом, слишком мощный для этого возраста, даже неординарный, но… Но в первом выпуске Марка уже был подросток, подававший большие надежды. И не оправдавший их.

Если же допустить, что «дар» мальчика сможет достичь высшей точки, то он – конкурент для Сабины, а не для Кароль. Марк излишне увлекся, сказав, что малыш обойдет его!

После отчета дети пошли в кабинет. Целых девять столов, восемнадцать мест. Кто же с кем сядет? Ведь выбор соседа по парте, которого ты в первый раз увидал меньше часа назад, пусть и в открытом показе, расскажет достаточно много.

На общих лекциях, вместе с детьми Анны и Вилетт, девочки всегда сидели по трое (старое правило «Школы», дающее членам трех избранных кланов возможность учиться терпимости). А на занятиях группы Волшебниц у каждой был собственный столик.

Кароль, Маргарита, Ванесса и Лизбет спокойно прошли на свои места. Эйлин села с Сабиной. Намек, что она не нуждается в обществе мальчиков? Нет, просто страх перед новым событием, жажда привычной защиты.

Эйлин привыкла к спокойной поддержке подруги, которой она восхищалась. Однажды решив, что Сабина – ее идеал, Эйлин делала все, чтобы быть рядом с нею. Сабина особенно не возражала. Ей льстил восторг Эйлин. К тому же они хорошо понимали друг друга, ведь обе были “одарены” больше всех остальных, исключая Кароль.

В этой дружбе, которая длилась почти год, с моей точки зрения, был один минус. Сабине всегда приходилось решать за двоих.

Лотта села одна. Села с самой ехидной улыбкой на ангельском личике. Между двух стульев. Всем видом желая сказать:

– Я считаю огромным достоинством молниеносность и непосредственность ряда конкретных физических действий! Могу обозвать… Осмеять… Дать тебе подзатыльник… Подергать за волосы, чтобы потом объявить: “Я считала, что это парик!” Хочешь? Хм-м-м… Очень жаль!

Молодой человек, не способный понять столь открытый сигнал, должен был бы с позором покинуть и группу, и “Школу”.

Мальчишек, способных принять вызов “Снежки”, у Марка тогда не нашлось.

Вышло очень забавно, когда трое мальчиков одновременно направились к парте Марго. Двое – с “даром”. Один – невысокий брюнет, Рид Свессон, стройный мальчик с подвижным умным лицом и решительным взглядом, в котором ирония и бесшабашность смешались с какою-то нежною грустью. Эффект переходного возраста? Вечный конфликт уходящего детства, когда все вокруг было добрым и очень понятным, с мятущейся юностью, жаждущей дерзко снести все барьеры? Особенность личности?

– Если последнее, то этот мальчик опасен! В него будут страстно влюбляться… Он просто не сможет ответить всем и разобьет очень много сердец, – почему-то подумала я.

Другой был непохож на него. Выше на полторы головы, стройный, но угловатый, с прозрачною белою кожей и пышною шапкой пронзительно-рыжих кудрей. Карстон Альтус? Да, Марк называл его так, когда мальчик показывал навык владения “даром”. Я помнила, как заблестел взгляд зелено-коричневых глаз, когда Марк объявил:

– Карстон, будущий маг.

Имя третьего? Кажется, Граттон. Обычный зеленоглазый мальчишка с копной светло-русых волос. Ловкий. Очень подвижный. Решительный. Пока Волшебники шли, он ужом проскользнул между парт и уселся на нужное место.

Карстон с Ридом, как видно, не ждали такой резкой прыти. Поняв, что их обошли, они, с минуту помедлив, пошли к пустой парте и сели вдвоем, как Сабина и Эйлин, старательно делая вид, что так было задумано в самом начале.

В чем крылась причина успеха Марго? Ответ был на поверхности. Она казалась приветливой, но не навязчивой. (Лизбет, при всей красоте, слишком явно давала понять, что желает привлечь их внимание.) Им было трудно представить, что эта прелестная черноволосая девочка с нежной, слегка золотистою кожей, способна подставить подножку, ударить линейкой, а главное, высмеять или унизить. К тому же Марго ощущала себя настоящей принцессой.

К Кароль сел высокий веснушчатый мальчик по имени Вилли Гильметт. Веснушки под куполом, где не бывает весеннего Солнца, которое их порождает? Свет ламп мог попортить лицо не хуже солнца. Он был забавен, но больше смешон, чем привлекателен. И не имел настоящего “дара”. Похоже, что, несмотря на показ, он не понял, кого выбрал. Просто его привлек свет необычной улыбки Кароль и… И то, что она внешне ближе к обычным девчонкам, с которыми он был знаком, чем другие. Кароль не пугала. К тому же, в отличие от многих сверстниц, по кругу своих интересов она оставалась ребенком, который не жаждал побед над мужскими сердцами.

К Ванессе подсел самый “сильный” волшебник, тот самый синеглазый мальчишка с упрямою складкой у губ, Андорвальд Эльбери. Он был единственным в классе, который терпеть не мог сокращенных имен.

– Ну, как ребята? – небрежно спросил меня Марк, когда после занятий ребята рассыпались по своим комнатам, и мы остались одни.

Он пытался вести себя так, словно мы с ним расстались вчера и вели деловой разговор о текущих делах. Но невольный блеск глаз и румянец на впалых щеках выдавали волнение. И я, наверное, тоже была далека от того эталона спокойствия, что легко может ввести в заблуждение относительно истинных чувств.

– Хороши, – согласилась я, – но где обещанный Маг? Знаешь, Марк, очень трудно поверить, что ты так высоко оценил Андорвальда.

Я не собиралась его обижать. Если честно, то мне в тот момент вообще не было дела до «дара» его подопечных. Я просто пыталась поддержать начатый им разговор, потому что при мысли, что Марк уйдет, и я останусь одна, мне было не по себе.

Я смотрела ему в лицо и ощущала, как все вокруг расплывается и остается лишь радость и легкое чувство головокружения. «Как он красив! Как я счастлива, что он сейчас рядом…» – вот все, о чем я могла тогда думать.

Но Марк, похоже, не разделял этих глупых восторгов. Услышав вопрос, он вдруг сник. Не вспылил, как еще год назад, не разгневался, не закричал на меня, а как будто «потух». Словно где-то внутри у него повернулся небольшой рычажок, и вся радость которая только что бурно плескалась в его голубых глазах, вдруг растворилась, пропала невесть куда. Нет, не застыла, не превратилась в лед, а утекла, как вода, и осталась одна пустота.

– Роллан пока не пришел, – ровно и совершенно бесцветно ответил Марк. – Параллельно со “Школой” он принят в начальную группу “Управления психикой”, курс составления “Тайных программ”. У них в группе сегодня зачет, мне пришлось отпустить его.

– Вот как? А наши уроки не в счет? – машинально спросила я, еще не в силах понять, что стряслось.

– Для него – да, – отвернувшись и глядя куда-то в конец коридора, сказал Марк.

Вернувшись к себе, я не знала, куда мне деваться, что делать. Хотелось упасть и завыть. Почему? Почему Марк ведет себя так? Неужели он сходит с ума? Что случилось с ним за этот год?