Врата скорпиона

8

Наручный будильник разбудил Брайана Дугласа в половине шестого утра. Он быстро натянул на себя старую одежду, которую несколько лет назад купил в Тегеране. Брайан сменил ярлыки на случай, если кто-то заинтересуется, откуда такие вещи у человека, впервые попавшего в этот город. И поверх всего надел обычное для тегеранской зимы пальто. Спустился с четвертого этажа по лестнице и, минуя находящийся под наблюдением вестибюль, вышел на улицу из двери рядом с ресторанной кухней.

Не было еще шести часов, солнце не успело взойти, но уличное движение уже началось. Зеленые автобусы и оранжевые такси чихали выхлопными трубами и добавляли гари в утренний туман. Серое небо тяжело нависло над головой. Выпавший три дня назад снег превратился в бурую грязь или лежал по сторонам белыми сугробами, куда его сдвинули бульдозеры. Воздух пах сыростью и дымом.

Брайан шел быстро, исподтишка проверяя, не увязался ли за ним хвост. Миновал бразильское посольство и повернул в сторону парка Меллат и метро. Парк разбили в шестидесятых годах на манер английского сквера и теперь, среди зимы, вечнозеленые деревья радовали глаз прохожего.

Снаружи станция метро напоминала бетонный бункер, однако внутри было чисто, светло и многоцветно. Стены в билетном зале покрывали произведения современного искусства. Эскалатор к поездам заключили в трубу из полированной стали, а платформа была широкой и ярко освещенной. Поезда ждали всего несколько человек, но состав вскоре подошел, и Брайан улыбнулся, вспомнив, что вагоны метро в Тегеране раскрашены в красный, белый и синий цвета.

Он проехал всего одну остановку и вышел на станции Хомейни, крупном пересадочном узле, где сходились три линии. Ее размах напомнил ему похожие на дворцы станции метро в Москве. Роскошный аэропорт и сверкающее метро совершенно отличались от осажденного Тегерана восьмидесятых и девяностых годов. В двадцать первом веке нефтяные деньги стали вкладывать в инфраструктуру города.

Приближались утренние часы пик – пассажиров становилось больше, их походка торопливее. Брайан поднялся по лестнице на главный уровень. Там в вестибюле по стенам стояли киоски, где продавали цветы, сладости, табак и журналы. Он подошел к киоску с прессой и, покупая газету, исподтишка присмотрелся к продавцу. Отец агента оказался на месте. Все еще на своем месте.

Брайан помешкал, чтобы расплатиться со старшим из продавцов, и спросил на фарси:

– У вас есть медицинский журнал «Баятолла Азан»?

Прошла секунда, и старик, выкладывая сдачу, тихо ответил:

– Нет. За таким журналом вам следует обратиться в университетский книжный магазин. Вы знаете, где он находится?

– Да, спасибо, на Молласадра, – произнес англичанин со столичным выговором и быстро смешался с растущей толпой в главном вестибюле станции. Серый человечек среди себе подобных, он затерялся в потоке пассажиров и быстро исчез.

А в восемь часов Брайан Дуглас ответил только на третий звонок будившего его портье и сонным голосом по-английски спросил, какая на улице погода. В девять он встретился за завтраком с Бауэрсом.

– Бывали здесь раньше, адмирал? – спросил сержант.

Адамс отрицательно покачал головой.

– Самый большой стол в Вашингтоне, а может быть, в мире. Остался от первого министра обороны еще с сороковых годов. Работа его угробила. Говорят, он совершенно спятил: зарегистрировался в «Бетесде», а в итоге так и не выписался – выпрыгнул из окна своего номера на верхнем этаже башни. Так по крайней мере я слышал.

Адамс почти не обращал внимания на адъютанта из приемной министра обороны. Он размышлял, почему оказался в этом кабинете. После состоявшегося в Тампе совещания по планированию учений «Яркая звезда» он полетел в Вашингтон повидаться с приятелями из штаба ВМС. Знал, что время от времени там полезно потереться, узнать коридорные слухи: кто идет на повышение и кого на какую назначают должность. Сам он дослужился до трехзвездочного адмирала, и его возможности продвижения заметно сузились. Существовала вероятность получить звание четырехзвездочного адмирала и возглавить одно из оперативных командований,[70] например в зоне Тихого океана. Командующего на Тихом океане прозвали вице-королем, поскольку он являлся проконсулом Вашингтона в этом регионе. Но чтобы на это реально рассчитывать, следовало больше бывать в Объединенном комитете начальников штабов.

– Адмирал Адамс? – прервал его мысленную оценку собственных возможностей офицер ВВС. – Я майор Чан. Извините, что заставили вас ждать. Пожалуйста, следуйте за мной.

Адамс оказался в небольшом помещении без окон – явно второго сорта в огромных апартаментах министра обороны и его штата. Адамс знал, что аппарат министра насчитывает две тысячи сотрудников. И это лишь вершина пирамиды над миллионом гражданских и почти двумя миллионами военных в министерстве. А в основании пирамиды находился «частный сектор» – контрактники. Человек в этих стенах принимал решения, которые влияли на судьбы каждого из этих восьми миллионов и многих других.

– Адмирал, прошу меня простить, но, похоже, министр не сумеет принять вас сегодня утром. В последний момент произошли изменения в его планах, и ему пришлось срочно ехать в Белый дом. Затем состоятся слушания в комитете по ассигнованиям, – скороговоркой докладывал майор Чан из-за заваленного папками и скоросшивателями маленького стола.

– Стоп, майор. – Адамс поднял правую руку. – Осадите, сынок. Скажите прежде всего, по какому поводу меня вызывали? Я был в Главном управлении личного состава ВМС, когда позвонили в аппарат начальника штаба и сказали, чтобы я немедленно прибыл. Я не знаком с министром и до этого никогда на вашем корабле не поднимался на палубу под индексом «Е».

Майор Чан закатил глаза и рассмеялся:

– Адмирал, я здесь всего лишь мальчик на побегушках. Исполняю то, что приказывает полковник. А тот исполняет то, что велит ему военный помощник генерал Паттерсон, который делает так, как указывает министр или его заместитель. Простите за выражение, у нас все катится с вершины по склону.

– Майор, я не всегда служил адмиралом. Давным-давно, в другой жизни, когда я был моложе вас, я состоял помощником командующего в тихоокеанской зоне. Никогда не видел солнца. Никогда не ходил на пляж. Такое впечатление, что проходил службу в Канзасе. – Адамс улыбнулся, вспомнив, как настойчиво после этого добивался перевода на корабль.

– Так точно, адмирал. Но все, что я знаю, сэр, это то, что вы значились первым номером в планах министра на утро. Он собирался принять вас вместе с заместителем Кашиджианом. Но теперь времени не осталось – вечером он вылетает в Турцию на заседание министров обороны НАТО. Поэтому мне приказано отвести вас вниз, где состоится брифинг, а затем дать заявку на ваше имя на борт в Анкару. Видимо, министр хочет поговорить с вами в самолете.

В голове Адамса лихорадочно проносились мысли. Персональный прием у министра мог сулить четвертую адмиральскую звезду. Но было только начало года, и на флоте еще не объявили вакантных должностей.

– Турция… м-м-м… Вечером я собирался лететь коммерческим рейсом в Бахрейн. Анкара – это совершенно иное направление. А что за брифинг?

– Не моего ума дело. Знаю только, что он будет проводиться в «утробе» – помещении безопасного сохранения информации, куда невозможно ни физическое, ни электронное проникновение. – Майор говорил и одновременно проверял в компьютере почту. Адмирал знал, что в ПБСИ устраивают самые секретные совещания, о которых потом «никто ничего не слышал». – Я вас провожу, – поторопил его майор. – Ниже первого этажа разобраться не так-то легко.

Они спустились на три уровня по эскалаторам. Встречавшиеся им люди не удивлялись, увидев вице-адмирала. Это в Бахрейне он был богом и на базе, и на кораблях, а здесь – одним из многих моряков с тремя большими звездами. Еще два пролета они шли по тускло освещенной лестнице, и это напомнило Адамсу, что, несмотря на представительские коридоры, здание Минобороны было наспех возведено в начале Второй мировой войны.

Под землей Чан уверенно вел его по путанице узких проходов. Если наверху пять концентрических колец придавали некоторую логику обозначениям помещений, то в мрачном сумраке подземелья эта логика совершенно отсутствовала.

– Теперь я понимаю, почему вы называете это «утробой», майор, – проговорил Адамс. – Скажите, каково работать помощником персоны номер один? Многие ребята в вашем звании отдали бы зуб за такую возможность. – Адмирал старался держаться неформально с низшим по званию.

– Между нами, сэр, я бы с удовольствием с ними поделился, – улыбнулся майор. – Я вижу эту самую персону номер один только после одиннадцати, когда все остальные помощники отпущены, а я должен здесь болтаться, чтобы все закрыть, когда он уйдет. А он частенько засиживается до часу – звонит по всей стране и по всему миру. Его что-то все время подгоняет, только не пойму что. Это видно по глазам – в них горит огонь. Он не может расслабиться. Не получилось даже в прошлом месяце, когда ездил в Хьюстон играть в гольф с шишками из нефтяной компании. Велел мне установить по телефону безопасной связи чуть не у каждой лунки.

Они подошли к металлической двери. Справа от нее на них смотрела камера слежения. Слева находился телефон и прикрепленный к стене небольшой алюминиевый ящик. Он не имел верхней крышки, и майор сунул туда руку, к незаметной со стороны клавиатуре. После того как он набрал код, дверь отворилась.

– Адмирал, я оставляю вас здесь с доктором Уоллесом. Если сумеете, загляните, когда освободитесь после брифинга. У меня будет для вас расписание, бронь на самолет и билеты из Турции. – Майор передал его гражданскому лет под шестьдесят с вьющимися седыми волосами, в очках без оправы и неловко сидящем коричневом костюме. Адамс сильно сомневался, что сумеет найти дорогу в кабинет помощника министра несколькими этажами выше.

Доктор Уоллес дал ему подписать документ в папке под грифом «Программа специального допуска. Никаких записей». В графы уже были внесены фамилия, звание, личный номер адмирала и дата рождения.

– Теперь я имею право провести с вами брифинг, – сказал он и увлек Адамса в небольшое, похожее на театр помещение рядом с приемной. Там, как в кино, стояли три ряда стульев, но не было ни одного зрителя. Адмирал выбрал место с краю во втором ряду.

Доктор Уоллес поднялся на сцену, нажал на кнопку, и большой экран осветился. На нем появился желтый дракон на ярко-красном фоне. Возникли слова: «Программа специального допуска» и «Совершенно секретно». Лектор оживился, прошелся по сцене и сложил пальцы пирамидкой.

– Сейчас мы вам расскажем все, что знаем о китайском флоте. А это не так мало.

На видео появился авианосец, который медленно двигался по акватории, как показалось Адамсу, Сиднейской бухты. Съемку явно вели с вертолета.

– «Чжоу Мань» заходит с дружественным визитом в австралийский порт. С него сняли все вооружение, только на палубе осталось несколько самолетов. Никаких ядерных боеголовок. Исчезло несколько антенн. Снята электроника. И тем не менее впечатляющий корабль. Что скажете, адмирал?

– Скажу, что он не уступает в размерах «Стеннису», «Рейгану» или «Бушу». Только новее. Прилизаннее. – Адамс начинал понимать, зачем его сюда пригласили. – Как командующий Пятым флотом, я не был обязан следить за модернизацией китайского флота, но знаю, что мы удивлены.

Уоллес сел на стул перед Адамсом и внимательно посмотрел на него.

– Многие на флоте удивлены. Но только не я. Я предупреждал, что так случится. И вот вам – пожалуйста. Китайцы купили у англичан авианосец «Мельбурн» с паровыми катапультами и поставили в развлекательном парке. Затем приобрели у Украины авианосец «Варяг» и сделали из него казино. Россия никогда бы не продала соперничающему тихоокеанскому флоту авианосные технологии. Россия – нет, а Украина – продала.

– У Украины есть опыт создания авианосных кораблей и самолетов-истребителей и нет флота на Тихом океане. Понимаете мою мысль?

– И вот через четыре года Народно-освободительная армия Китая спускает на воду три построенные на верфях Даляня современных мощных авианосных корабля. И не с самолетами вертикального взлета, а с катапультами для истребителей, которые строят расположенные на Украине КБ Сухого и Яковлева.

У Адамса возникло ощущение, что его заперли в темной комнате со свихнувшимся на своей науке ученым. Он откинулся на спинку кресла.

– Авианосец – это всего лишь супертанкер с плоской палубой. Все дело в его электронной начинке и кораблях сопровождения.

– Пока «Чжоу Мань» гостил в Сиднее, корабли его сопровождения посетили Брисбен, Мельбурн и Перт. Вот «Пин Юэнь». Судя по всему, корабль противовоздушной обороны класса «Бурк». Вертикальные пусковые шахты сверхзвуковых ракет, многовибраторные радары. Таких на верфях Цзяннаня построено уже шесть.

Эти сведения произвели на Адамса впечатление.

«А вот „Фу По“ в бухте Брисбена – ударная атомная подводная лодка водоизмещением восемь тысяч тонн, которая ничем не уступает российскому „Виктору-3“. Таких в строю уже две. Все это было бы ему известно, если бы он регулярно читал обзорный журнал разведки», – подумал Адамс. Так с какой стати он сидит запертый с этим профессором в темной берлоге, а до того расписался чуть ли не кровью, чтобы его допустили в клуб хранителей страшной тайны?

– Все это так. Китайцы сделали успехи, которых от них не ожидали. Но что тут секретного?

– Я все ждал, когда вы зададите этот вопрос, – откликнулся Уоллес и вернулся на сцену.

На экране появилось изображение офицера Народно-освободительной армии Китая на фоне Сиднейского оперного театра.

– Мы утверждаем, что Разведывательное управление обороны США располагает надежным источником в высших сферах Китая. Это не так. Адмирал Фэй Тяньбао – командир ударной авианосной группы «Чжоу Мань». Он влюбился в Австралию, когда прибыл туда с визитом доброй воли. Замечательно проводил время. Познакомился с дальней родственницей, которая постоянно там живет. И в конце концов приглянулся австралийским спецслужбам.

Промелькнули фотографии Тяньбао на ужинах, в барах, на спортивных соревнованиях.

– Адмирал, я не должен был бы называть его фамилии. Однако может наступить такой момент, когда вы с ним встретитесь. Так что лучше вам знать. – Адамс заметил, что внизу каждого снимка стоял шифр ASIS-C-0091N. Австралийской разведке посчастливилось завербовать китайского адмирала. – Только нескольким людям из нашего здания разрешено заходить в это помещение да кое-кому из Белого дома и разведывательного сообщества. И ни единому человеку с Капитолийского холма. Предполагалось, я вам скажу, что у нас имеется надежный источник на высоком посту в Народно-освободительной армии Китая, который сообщает нам следующее. – Возник очередной слайд с Китаем в правом верхнем углу, Ираном слева и Индийским океаном внизу. – На китайских верфях не закладывают боевых кораблей. Там строят десантно-транспортные суда для перевозки личного состава и техники. – На экране появилось изображение сине-белого, похожего на большой ящик судна. – Имеют в длину почти пять сотен футов и способны взять на борт две тысячи единиц техники и тринадцать тысяч человек. В китайском флоте таких судов восемь. И все их в этом месяце планируют направить из Чжаньцзяна в Южном Китае в Карачи в Пакистане и в Порт-Судан. Будто бы с китайскими автомобилями на экспорт.

Но адмирал Тяньбао сообщил, что на борту будут танки, грузовики и войска, а пунктами назначения объявлены Джизан и Джубейл в Исламии. – Красные стрелы на карте потянулись из Индийского океана в порты в Красном море и Персидском заливе. – Там они соединятся с доставленными по воздуху на «Чайна эйр» частями. – Уоллес чуть не пританцовывал на сцене. – Одновременно планируются визиты доброй воли авианосных групп «Чжоу Мань» в Карачи и «Чжэн Хэ» в Дурбан и Кейптаун. Хотя, как сказал Тяньбао, настоящими пунктами назначения будут Даммам и Джидда. – Новые стрелы, на этот раз синие, устремились в порты Исламии в Персидском заливе и на Красном море. – Адмирал Тяньбао не в курсе, зачем это потребовалось, но знает, что обе авианосные группы выходят в море с самолетами и ракетами на борту и с полным боекомплектом. – В сопровождении двух атомных подводных лодок.

Накануне вечером такси «мерседес» отвезло его к отелю «Ритц». Когда Макинтайр поднялся в бар на крыше, там уже никого не осталось. Кроме бармена, который готовился закрывать заведение.

– Мистер Макинтайр? – спросил он. – Мисс Дельмарко просила передать вам вот это, если вы появитесь.

Кейт писала на вырванной из блокнота страничке с логотипом «Нью-Йорк джорнал»:

Расти удивился, что записка вызвала в нем чувство, которое он давно не испытывал. Неужели его отношения с Сарой настолько зашли в тупик? А давно ли они его радовали, радовали их обоих и он с такой же дрожью предвкушал свидания с женой?

– Я знаю, вы закрываетесь, – сказал он бармену, чувствуя, что ему необходима секундная передышка, – но не могли бы вы дать мне глоток «Балвени»?

Он поспешно опрокинул порцию, так и не насладившись изысканным вкусом виски. Но обрадовался согревающему действию напитка.

– Можно воспользоваться вашим телефоном? – спросил он как можно небрежнее.

И почувствовал себя круглым идиотом.

Кейт ответила на его звонок.

Рассел закашлялся.

– Это Расти. Расти Макинтайр.

– Я вас узнала. – В его слегка горячечном состоянии ему почудилось, что она улыбается. – Вечер прошел удачно?

– Ну, скажем так, интересно, – ответил он.

– А почему бы вам не зайти – расскажете, как и что, – предложила Кейт. – Или заходите просто так, ничего не рассказывайте.

Макинтайр секунду помолчал.

– Почему бы и нет?

Он чувствовал себя выдохшимся, разбитым и очень слабым. И, сидя на балконе и завтракая с Дельмарко, ощущал легкое чувство вины, но больше смущение.

– Кейт, иногда мне кажется, что в моей жизни и моей работе происходит столько разных событий, что я не в состоянии разобраться, что главное, а что нет. И поэтому совершаю ошибки.

– Это ты про сегодняшнюю ночь? Она была ошибкой? – Дельмарко сдвинула солнечные очки на кончик носа.

– Нет. А может быть, и да. Во всяком случае, я не об этом. Я хотел сказать, что ошибочно все остальное. В Вашингтоне есть люди, которые открыли на меня охоту. А что, черт побери, я такого сделал? Вкалываю – вот что. Работал бы на бандитов с Кольцевой, получал бы втрое, а трудился бы в два раза меньше. – Он пригладил ладонью золотисто-каштановые волосы.

– Так почему не вернешься? – спросила Кейт, окидывая взглядом бухту.

– Потому что пытаюсь хоть что-то исправить после катастрофы одиннадцатого сентября, переворота в Исламии и провала с поисками оружия массового уничтожения в Ираке. Хочу вывести нас на правильный путь. Что, звучит самонадеянно?

Дельмарко отрицательно покачала головой.

– А ты почему не вернешься? – возвратил ей ее же вопрос Макинтайр. – В Штаты. Сидишь в Дубае и отправляешь репортажи в Нью-Йорк, а должна бы работать там и руководить другими журналистами?

Кейт рассмеялась:

– Ты говоришь прямо как мой брат. «Какого черта болтаешься в этой арабской дыре? Давно пора пробиться в начальство». А болтаюсь я здесь, потому что, во-первых, Дубай – превосходное место для того, чтобы здесь жить. Во-вторых, у меня здесь много друзей. Здесь и по всему заливу. Но главным образом потому, что здесь пишется история. Америка и арабский мир – это главная веха истории начала нового века. Ты это еще не заметил? Разве можно понять, что происходит, читая сообщения на Манхэттене? Я репортер и не желаю работать управленцем. Кроме того, ты часто видел женщин – редакторов международных новостей? Журналистика до сих пор во многих отношениях закрытый мужской клуб с зеркальным потолком. Пойми одно, дорогой: я удовлетворена и профессионально, и в личной жизни. Неужели такое уж большое удовольствие мучиться кошмарами по поводу пристрастившихся к наркотикам детей или жить при разочаровавшемся во всем муже среднего возраста? Ну что, решишь, что я самонадеянна или не в меру самолюбива?

Расти на мгновение задумался.

– Нет, скажу, что это твоя свободная воля, осознанный выбор. Только не обманись словами, которые придумала, чтобы убеждать других. И еще: ты не самонадеянна и не самолюбива.

Кейт подняла бокал.

– За двух не самонадеянных, симпатичных придурков.

Макинтайр чокнулся и добавил:

– Но это все равно самонадеянно – вообразить, что один человек способен свалить с рельсов несущийся по пути локомотив. Я чувствую, что назревает война и она кончится плохо и для красных, и для белых, и для синих. И вот я здесь, а Сара – бог знает где…

– Все мы люди, а не святые. – Кейт потянулась через стол и накрыла его руку ладонью.

– Мне необходимо прекратить волноваться о себе и понять, что происходит. Несмотря на сегодняшнюю ночь, я здесь не в отпуске. Босс и некоторые другие послали меня сюда, чтобы я тут все как следует поразнюхал и ликвидировал неясности до того, как что-то произойдет. А случиться может многое – у меня такое предчувствие. Но я никак не могу сложить кусочки мозаики. Тем более предотвратить события.

Кейт Дельмарко извлекла из соломенной сумки желтый блокнот, исчерканный кружочками и стрелами, соединяющими занесенные на бумагу мысли.

– Вот чем я занимаюсь: отражаю на бумаге поток сознания, а потом, как говорится, соединяю ключевые точки.

– И получаешь целостную картину?

– Пока нет. Но то, что сказал тебе Ахмед, в какой-то мере поможет. В Эр-Рияде еще ничего не устоялось – ни одна фракция не способна взять верх.

– Но события могут подтолкнуть их к действию. – Макинтайр встал, перегнулся через ограждение балкона и посмотрел на воду. – Сегодня мне надо лететь в Дубай. Необходимо кое с кем встретиться.

– Какое совпадение! Я тоже туда лечу. Мой кабинет по мне соскучился. Интересно, у нас билеты на один и тот же рейс? Вылет в два часа на «Галф Эйр». – Она поискала в сумке билет.

Рассел покачал головой:

– Нет. Меня доставят на маленьком самолетике. Но ты со мной не полетишь. Нечего афишировать наше знакомство. – Он встал за ее спиной и поцеловал пахнущие цитрусовым шампунем волосы. – Позвоню тебе завтра на работу.

Макинтайр вышел из отеля и, обойдя стороной вереницу такси, направился по улице в сторону Корнича. Миновал два квартала по мощенному плиткой тротуару и сел на цементную скамью с изогнутой спинкой. Вынул из куртки «Блэкберри», включил защиту PGP и одними большими пальцами проворно набрал на клавиатуре текст:

Нажав на кнопку «Отправить», Макинтайр проверил, какие пришли сообщения. Оказалось одно – от Сары. «Прибыла в Берберу, – писала она. – Господи, как здесь нуждаются в помощи! Руководитель проекта просил меня остаться на месяц. Сообщу тебе, какое приму решение».

Рассел и без того знал, какое будет решение: жена останется в Сомали столько, сколько сочтет нужным. Сара больше пеклась о том, чтобы спасти мир, чем о том, чтобы сохранить их брак. Неблагородная мысль, мелькнуло у него в голове. Но он признался себе, что и сам ощущал нечто подобное.

Голова болела, спину ломило. Макинтайр махнул рукой, подзывая такси.