Вредина для мажора

Глава 45

Мама пытала меня разными способами. Но я уклонялась, просто говорила, что соскучилась, и вообще навалилось все: учеба, работа. Устать ведь каждый может. Папа поверил первым. Даже настойку предложил свою, вот уж где повеселил. Мама, конечно, отреагировала на это предложение отрицательно. Они ушли к себе в спальню, распоролись там. Кричали громко, отец у нас голосистый. Правда без обид и прочего.

Потом папа вернулся ко мне со стаканом молока. Поставил рядом с кроватью, и сказал заботливым тоном:

– Чтобы кошмары не снились, нужно теплое молоко на ночь пить.

– Спасибо, папуль, – постаралась улыбнуться, хотя улыбка вышла вымученная. В груди гулял ветер, словно оттуда вырвали сердце и оставили пустую оболочку. Думала, грусть немного отступит. Вроде не час, не два прошло. А оно наоборот, чем ближе ночь, тем больше подкатывало. Спрятаться бы в скорлупу, подобно черепахе, и нареветься. Лучше один раз, сильно, до хрипа, но чтобы хватило навсегда. Потом забыть. Хотя от одной мысли, что нас с Ромой больше нет, становилось невыносимо одиноко.

– Приготовлю завтра тебе завтрак сам!

– Ого, какая честь, – вроде шутила, а вроде вздыхала я. Папа практически не готовит дома, говорит, не мужское это дело. Иногда смахивает на неумения. Так что если уж он решился подойти к плите, это вверх заботы.

– Моя птичка домой приехала, еще бы! – гордо кивнул он головой. Затем подошел, и присел рядом.

– Не переживай, все…

– Катюшь, – вздохнул родитель. – Мне уже даже не сорок. Я не знаю, что произошло у тебя в этом дорогом и блестящем городе, где даже звезд не видно. Но порой с горяча мы не видим главного. Поверхность, бывает обманчива. Золото всегда зарыто глубоко в песках.

– Вот это философия, – усмехнулась я. Папа положил руку мне на коленку, чуть наклонился и прошептал, будто в комнате есть кто-то еще, а мы говорим о самой страшной в мире тайне:

– Твоя мама думает, что раз я книг не читаю, то дурак. Нет, милая. Не книги делают человека мудрым, а жизнь. Поэтому чтобы ни случилось, остановись лишний раз. Оглянись. Возможно, ты в чем-то ошиблась. Иногда ответы лежат на поверхности.

– Спасибо, пап.

– Кстати, что бы ты хотела на завтрак? – сменил тему родитель. Я посмотрела на него, на седые виски, морщинки под глазами. Кажется, когда уезжала, он выглядел моложе. И мне вдруг так захотелось обнять папу, прижаться к его плечу. А еще он чертовски напоминал Рому. Даже взгляд такой же, наполненный нежностью. Не понимаю. Просто не понимаю, как можно быть таким обходительным с одной девушкой, и при этом проводить ночи с другой. Это же нелепая глупость.

– Ну так что? – вырвал из мыслей отец.

– Давай омлет, – улыбнулась я.

Мы еще немного поболтали, в основном говорил папа. Рассказывал про соседа, про рыбалку и как мама ему устроила нагоняй, потому что вернулся без рыбы. Возмущался на тему цен в магазинах, поделился, что хотел бы купить новую удочку. Я слушала в пол уха, а сама улетала в воспоминания о нас с Филатовым.

И стоило только папе оставить меня одну, как слезы снова хлынули с глаз. Я выключила свет, благо уже был десятый час, и разревелась. Старалась сдерживать себя, но всхлипы не останавливались. Казалось, душа разрывалась, казалось, от нее ничего не осталось. Только осколки, которые резали без ножа.

Меня безумно тянуло включить телефон, узнать, не звонил ли Рома. С одной стороны, я была уверена – не звонил. Зачем? У него там Аня, все хорошо. С ней в кровати явно интересней будет, чем со мной, у которой опыта раз два и обчелся. С другой стороны, слова отца задели. Что если я вижу поверхностно, что если там что-то не так. Эта мысль крутилась в голове, не давала уснуть. Однако телефон я так и не решилась включить.

Страх порождает сомнения. Когда ты принимаешь реальность со всеми вытекающими, то можешь идти против ветра. Но до тех пор приходится сидеть под крышей ветхого здания и ждать чуда, подобно заблудившемуся маленькому ребенку.

Проснулась я поздно, почти в обед. Разбитая, с опухшими глазами, и полным нежеланием вылезать из кровати. А ведь завтра на работу. Хотя какая работа. Не хочу никуда идти. Возьму отгул, скажу, заболела или еще чего. Да без разницы. Мне нужно еще пару дней, чтобы прийти в себя, вернуться в строй. И в целом понять, как в универе смотреть Филатову в глаза, как пройти мимо, как вытерпеть разлуку и унижение от него. Не знаю, что убивало больше: измена и унижение или разлука.

С неохотой я встала, сходила в душ, и заглянула на кухню. Папа в самом деле расстарался: приготовил яичницу. Правда, она подгорела у него, а еще он пересолил завтрак. Однако я съела, плакала и заталкивала в себя еду. Аппетита совсем не было. Хорошо хоть дома одна. Иначе и не знаю, как объяснила бы родителям, что второй день подряд реву без остановки.

Мне даже неинтересно было, куда делось семейство. Просто молча поела и снова ушла к себе: закрылась, залезла под одеяло и разглядывала пейзаж за окном.

Раньше казалось, что зима – это сказочная атмосфера. Улицы усыпаны снежными хлопьями, под ногами хрустит снег, машины сбавляют скорость, люди перестают спешить на работу. Время словно останавливается и ты вместе с ним. Кто-то на санках катается, где-то слышен смех и радостные голоса.

Сейчас же погода за окном напоминала тоску, разочарование и одиночество. На улочках ни души, только ветер задувает в щели деревнях рам. Ночами слышен вой собак, а снег из блестяще-белого превратился в грязно-серый.

Я закрыла глаза, на душе у меня тоже был грязно-серый снег и вой, только не собачий, а мой личный, от разбитого сердца.

Каким-то чудом умудрилась уснуть. Проснулась, когда уже стемнело. Дома разносились голоса. Я чуть поднялась, голова болела, в висках вибрировало. Глянула на часы, и ужаснулась: почти восемь. Это ж сколько проспала, и даже ни разу не проснулась. С ума сойти. Надо срочно позвонить на работу, предупредить.

Наверное, я забылась, поэтому так быстро кликнула на перевод из режима полета в обычный. Мобильный тут же запиликал, оповещая о входящих, кто не смог дозвониться. Сердце у меня сжалось, превратилось в натянутую струну. Дыхание перехватило. На экране отразилась почти сотня вызовов от Ромы.

– Кать, – дверь открылась, это мама вошла. К счастью, выдернула меня из мыслей и шока. Зачем он звонил? Что ему надо?

– Катюш, пойдем на кухню. Поможешь нам составить заявление в полицию.

– В полицию? – удивилась, откладывая мобильный на кровати.

– Да, я тут женщину встретила. Ее обокрали до нитки, она плакала, сидела на лавке. Ну как пройти, – почти шепотом произнесла мама, поглядывая через плечо, в сторону коридора.

– Господи, какой кошмар. Она не пострадала сама?

– Нет, к счастью. Но дрожит вся, не знает, как быть. Я говорю родственникам позвонить, а она даже телефоны их не может вспомнить. Так напугана видимо.

– Вы в полицию не обращались? – спросила, поднимаясь с кровати. Мысли немного путались, я не могла толком сконцентрироваться. Продолжала задаваться вопросом, почему Филатов столько раз звонил. Зачем? Если у них с Аней снова любовь, то… я отказываюсь понимать его поведение.

– Пойдем на кухню, может ты что посоветуешь ей. Мы с отцом как-то по старинке привыкли.

– Ладно, идем, – выдохнула и пошла за мамой. Смотрела себе под ноги, зевала. Из меня словно силы вытрясли. Отвратительное состояние. А еще, несмотря на обиду, в сердце продолжала таиться надежда. Увидела эти пропущенные и сразу подумала, вдруг с фотографией не все чисто. Вдруг она ненастоящая или… Ну для чего-то же звонил Рома.

– Настя, это моя дочка, Катенька. Она у нас умница, сейчас поможет тебе. И заявление составите, и родственников твоих найдем. Не переживай, – успокаивала мама едва знакомую женщину. Я подняла голову, хотела уже поздороваться. Да только не смогла и слова вымолвить.